К приезду поляка все было готово. Стоянка функционировала. Место было выбрано действительно удачно и уже в первую ночь заполнилось автомобилями из ближних домов. У Гурова давным-давно была оформлена фирма ТОО – товарищество с ограниченной ответственностью. Сам он называл ее “товариществом безответственных”. Одинцову нравился этот тонкий коммерческий юмор, но он еще не был готов к различного рода манипуляциям и махинациям. Зато Гуров подготовился к этому в процессе прежней производственной деятельности – не воровать он уже не мог, это стало привычкой. Господин капитан за одну минуту состряпал второй журнал и таким образом обезличил половину стоящих на автостоянке машин. Квитанции к приходным кассовым ордерам выдавались без номеров. По истечении недели официальная часть квитанций нумеровалась и проводилась по бухгалтерскому учету. Оставшаяся часть квитанций создавала так называемый “черный нал” – неучтенные наличные финансы, шедшие на взятки и себе в карман.

К стоянке быстро привыкли, и все желающие имели возможность выставить свою машину на продажу. Гуров быстренько оговорил условия: с каждой проданной фирмой машины – двести долларей в карман без всяких там договоров и квитанций. Владельцы соглашались и спокойно ждали звонка для вызова к покупателю.

Постепенно объем услуг, предоставляемых стоянкой, расширился. Сначала одна из фирм, оформляющая куплю-продажу автомобилей, предложила свои услуги и скидки для клиентов стоянки. Другая фирма, предвидя наплыв автолюбителей, предложила реализовывать масла и запчасти к иномаркам. Третья просто выставила два новых джипа, от продажи которых планировалось положить в карман уже по пятьсот «долларей». Четвертая, имевшая свои выходы на таможню, предложила не толкаться в бесконечных очередях, а за определенную мзду растамаживать автомобили в течение часа с момента поступления документов. Местное ГАИ, работникам которого “толкнули” по дешевке пару древних “Опелей”, согласилось открыть пункт постановки и снятия с учета, выделив для этого инспектора. Короче – к встрече поляка моряки подготовились основательно.

В субботу в назначенное время на стоянку зарулила темно-вишневая “Ауди-80”, именуемая в народе “капелькой”. Для начала девяностых годов прошлого века – это было круто. Из тачки бодро выскочил интеллигентного вида мужчина, с бородкой, лысоватый, при галстуке. От него прямо-таки веяло Западом – настолько он хорошо смотрелся.

– Данек, – представился поляк Одинцову на русском языке с небольшим польским акцентом.

– Николай, в свою очередь представился Одинцов.

– Я смотрю, вы времени зря не теряли, – удовлетворенно заметил поляк, осматривая стоянку и находившиеся на ней автомобили. – Чьи это самоходы?

– Да так, – Гуров высокомерно и одновременно безразлично махнул рукой, – взяли на реализацию.

– И что вы с этого имеете? – поинтересовался поляк.

– Так, – Гуров повторил свой предыдущий жест, – копейки. Я, кстати, тебе номер забронировал. Может, рванем в гостиницу – там все и обсудим?

– Собственно, что обсуждать? Мне достаточно того, что я уже вижу, – ответил Данек и пошел в сторону домика, оглядывая сверкающие на солнце джипы марки “Опель-Фронтера".

Компаньоны семенили рядом, отвечая на его вопросы.

– Охрана справляется?

– Еще бы!

– И не пьет?

– Ни-ни.

– Такого не бывает!

– У нас все бывает.

– Что от меня требуется?

– Самоходы! – хором ответили компаньоны по-польски.

– Я смотрю, вы уже спелись. Хором отвечаете.

– Видите ли, – въехал в разговор Одинцов, – нам гораздо выгоднее иметь свои автомобили. Вот технико-экономическое обоснование, которое наглядно показывает экономическую эффективность самостоятельных закупок автомобилей на Западе – в Германии, Бельгии, Франции. Для нас выехать в ту же Германию проблематично – нужна виза, а это потеря времени, сроков. Вы ездите свободно. Вырисовывается схема: вы закупаете автомобили и доставляете их сюда, мы растаможиваем и продаем. Даже если мы будем иметь пятьсот-семьсот баксов с одного самохода – это три с половиной штуки – четыре девятьсот.

– Извините, Николай, – перебил Данек, – штука – значит тысяча?

– Верно! И это с одного трейлера!

– Да, да, – согласился Данек, – я вижу в вашем ТЭО все выкладки. И это с учетом доставки и растаможивания. Ну, что ж. Не нахожу возражений, – Данек делал паузу между предложениями, на ходу взвешивая все “за” и “против”. – Сколько трейлеров вы сможете реализовать в месяц?

– Если толканем парочку – уже хорошо! – ответил капитан и закурил сигарету “Мальборо”, “стрельнув” ее у Данека.

Одинцов и раньше замечал: где-бы не появлялся капитан, он тут же начинал “стрелять” сигареты у окружающих курильщиков.

– Дальше больше, – продолжал капитан, – появятся партнеры-перегонщики из Москвы и регионов России. Некоторые уже звонят, просят в основном “аудишки".

– Как вы планируете юридическое оформление самоходов? – уточнил Данек, не дав капитану закончить его мысль – чувствовалось, что поляк куда-то спешит.

– Очень просто! – ответил Одинцов, проявляя свои первые познания в юриспруденции и бухучете. – Все самоходы оформим на частных лиц, платя им за это в пределах двадцати долларов за участие – им надо только расписаться в журнале ГАИ за полученные номерные знаки и отметиться в нотариальной конторе при оформлении доверенности с правом продажи. Дальше по доверенности продаем сами, уплатив государству пошлину и комиссионные.

– А как начисляется стоимость таможенного сбора? – продолжал уточнять Данек. Его интересовало буквально все.

– Таможенные сборы ничего не стоят, – отвечал Одинцов. – Платить надо непосредственно за растаможивание, а это ноль одна экю от объема двигателя. Твоя “аудишка”, к примеру, имеет объем один и восемь, то есть тысяча восемьсот кубиков. Умножаем на ноль одну экю, получаем сто восемьдесят баксов. Плюс двадцать за ускоренную растаможку. Итого двести. Предвидя твой, Данек, вопрос об “ускоренной растаможке”, сразу отвечаю – сейчас такой наплыв иномарок, что растаможка одной машины может занимать неделю-две. Очередь практически не движется, потому как таможенники занимаются своими постоянными клиентами, имея с этого свой навар. Мы не можем позволить себе такие временные оттяжки и воспользуемся услугой одной из фирм, занимающейся растаможиванием самоходов.

– Так-так, – торопливо сказал Данек, – Россия в своем амплуа. Ваши чиновники свое дело знают – стригут купюры из ничего.

– Теперь еще и фирмы, – дополнил Одинцов. – Раньше можно было все решить индивидуально с чиновником. Теперь нет. Они втихаря насоздавали фирмочек для своих родственников и, ничем не рискуя, имеют там свою долю. А мы платим и чиновникам, и их родственникам. Умом Россию не понять.

– В Россию можно только верить, – добавил капитан, пропустив часть известных каждому россиянину слов. – Но иностранцы, надо заметить, именно здесь, в России, имеют наивысшие прибыли. В том же Калининграде: куда ни плюнь – попадешь или в немца, или в поляка.

– Да, согласился Данек, – поляков много, и это естественно – у нас безработица, а граница рядом. Я обратил внимание – у вас работает много польских строителей.

– Надо отдать должное, строят они отменно и беспрекословно, – заметил капитан. – Наши начинают переспрашивать, проявлять никому не нужную инициативу, спорить, бастовать.

А поляку сказал: “Сделай вот так!”, и он делает, причем, в евростиле и качественно. Что-то мы отвлеклись от основной темы. У тебя еще есть вопросы?

– Есть, – ответил Данек. – Вы должны понимать, что трейлер самоходов с новыми автомобилями я вам не смогу обеспечить. Это слишком рискованно, хотя мои финансовые ресурсы позволяют. Насколько я понял, речь шла о старых самоходах, так?

– Так-так! – скоропалительно подтвердил капитан и добавил:

– Но не древних же – до десяти лет, не более того.

– И какие вы желали бы получить?

– Значица так, – настала очередь отвечать Одинцову, – чтобы самоходы быстро уходили, надо: пару “мерсов” восемьдесят первого-третьего годов, один “Опель-Рекорд” восемьдесят четвертого года, “Опель-Омегу” восемьдесят восьмого года и трешку “аудишек” восемьдесят восьмого-девяностого года. Эти машины могут “уйти” за один день. Покупатели ждут нашего свистка.

– К примеру, “Мерседес”. Что с него можно иметь? – поинтересовался Данек у Одинцова.

– Для этого я должен знать исходную цену. В ТЭО даны варианты закупочных цен, а как на самом деле.

– Скажем, тысяча двести долларов.

– Считаем: тыща двести, плюс двести двадцать растаможка, плюс двадцать лицу, на которого оформляется самоход, плюс доставка. Сколько доставка?

– Где-то две тысячи за трейлер, делим на семь самоходов, получаем примерно двести девяносто долларов за один.

– Итого: тыща семьсот тридцать. Туда-сюда, считая тыщу восемьсот. Продаем за две триста. Получаем пятьсот чистой прибыли. Можно получить и семьсот, если самоход имеет хороший товарный вид, магнитолу, приличную резину, запаску.

Поляк быстро соображал: “Мерс” за тысячу, мне двести; доставка не две, а полторы тысячи – это еще пятьсот. Итого дополнительно к моей прибыли еще минимум двести с одного самохода – это тысяча четыреста с трейлера и пятьсот доставка. Неплохо: почти две тысячи лично мне.”

– Моя доля пятьдесят процентов! – неожиданно для мореманов выпалил Данек. – Это логично, потому что я рискую деньгами, а вы ничем.

– Сорок! – не согласился капитан. – Наши мозги и идея тоже что-то стоят.

– Хорошо, сорок пять! – не сдавался Данек.

– Ты настоящий поляк.

– Ладно, мы согласны! – торжественно объявил Одинцов, опасаясь, что слабо контролирующий себя господин капитан в порыве борьбы за больший процент вообще сорвет сделку.

– Что ж, господа бизнесмены! Считаем, что решение принято. Ожидайте трейлер. Я позвоню тебе, Иван!

– О'кей!

– Приятно было познакомиться, – обратился Данек к Одинцову.

– Взаимно!

Данек пожал партнеру руки, достал из салона блок “Мальборо”, отдал его капитану со словами: “Твои любимые.”, сел в машину и, помахав рукой, отчалил.

Моряки завистливым взглядом проводили сверкающую на солнце “аудишку".

– Что скажешь, капраз?

– Серьезный поляк!

– Других не держим'с.

– О нашей допприбыли от перепродаж ты ему специально не сказал?

– Зачем ему все знать? Он и так богатенький буратино!

Моряки расстались в ожидании звонка из Польши.

Прошла неделя. Затем вторая. Капитан нервничал.

– Слушай, Аврора. Этот балбес опять двояков нахватал!

– Ты о сыне?

– О ком еще?

– То ты восхищаешься, говоришь, что он весь в тебя. А как набедокурит. Читай, вот записку передали: “Товарищи родители! Обратите внимание на сексуальное развитие вашего сына. Он разрисовал стол непристойными рисунками. Прошу принять меры и заставить его их стереть! Староста Л. Петрова".

– Всего-то староста группы.

– Если бы ректор написал, нас бы уже под зад с бюджетного обучения перекинули на платное. Давай, заставь Марека стереть эти глупости! – конкретно отреагировала на замечание Аврора.

– Его еще отловить надо для начала, а потом браться за перевоспитание. Раз ты не в силах.

– Опять я!

– А кто еще?

– Ты же мужик! Сыновья всегда ближе к отцам, а не матерям.

– Отговорочки. Впрочем, Аврора, почитай, что пишут ныне в учебниках девятого класса. В наше время такого не печатали. И это для детей. Вот смотри, параграф сорок, – капитан взял в руки учебник биологии за девятый класс, полистал его и открыл на нужной странице. – “Органы размножения”, с картинками, понимаешь, в подробностях., параграф сорок один “Половое созревание”, понимаешь., параграф сорок два “Оплодотворение”, тоже подробно, понимаешь. Хочешь не хочешь, а рука уже автоматически дорисовывает эти бесстыдные картинки.

– Теперь мне все понятно.

– Что тебе понятно, умная моя?

– Почему он рисует. Он весь в тебя! Признавайся – туалеты разрисовывал?

– Во-первых не туалеты, а гальюны. Я ей про науку, а она выискивает аналогии. Успокойся, Аврора. Понапридумывали, понимаешь, всякие там сэкс-уроки, а теперь плоды пожинаем. Извращенцы!

Капитан с умным видом прошелся по своей кают-компании, еще раз взял в руки учебник биологии, полистал его и уныло сказал:

– Нет ни одного нормального рисунка. Он еще в школе изрисовал буквально все. Неуемная фантазия. И где он такого насмотрелся?

– А видео нынче – вообще кошмар! Проведи беседу, Ваня. Неровен час, когда какая-нибудь подружка забеременеет – тогда поздно будет!

– Ты думаешь, он так далеко зашел в своих исследованиях?

– Не знаю. Но, судя по рисункам, залез глубоко.

– Прямо таки глубоко. Ладно, Аврора. Я займусь этим балбесом. Данек, сволочь, не звонит. Ведь обещал.

– Сам ему позвони.

– Денег жалко. Но, видно, придется звонить.

Капитан по памяти стал набирать код Польши.

– Десять, сорок восемь, пятьдесят восемь.

– Код Гданьска? – поинтересовалась Аврора.

– Он самый.

Капитан стал ждать гудка. Он нервно постукивал пальцами по столу, выбивая азбуку Морзе. Наконец, в Гданьске подняли телефонную трубку.

– Алло, Данек? В Германии? Натали, передай, я звонил. Ждем машины. Бай-бай!

Капитан положил трубку.

– Данек в Германии, грузит машины, – сказал он Авроре, предвидя ее вопросы. – Были проблемы с трейлером – поломался на границе Польши с Германией. Козел, я представляю, что там за трейлер! Лишь бы подешевле. А еще “крутой” поляк.

– Скажи спасибо, что он вообще вкладывает свои деньги в ваше предприятие.

– Чтоб ты понимала. У них там, в Польше, заработать не так-то просто. Да еще без налогов. Он будет иметь в месяц минимум четыре штуки зеленых – кто же откажется?

– А вы? – с хитрецой спросила Аврора.

– Это коммерческая тайна.

Капитан сделал паузу, проверяя реакцию супруги. Та, в свою очередь, при этакой неприкрытой наглости стала вскипать, словно чайник. Капитан не дал ей выпустить пар, отвечая на заданный вопрос:

– Ладно, не напрягайся. Думаю, по две штуки баксов в месяц мы с Колей поимеем.

– Маловато будет.

– Блин! – возмутился капитан. – То пилишь за отсутствие денег как таковых, то скулишь – маловато. Вас, баб, хрен поймешь! Все, я пошел!

– Отлавливать Марека? – поинтересовалась Аврора. – Наш сыночек, по сведениям соседки справа, обитает в развалинах недостроенного магазина, что рядом со спорткомплексом “Юность".

– Я думал, ты скажешь: “По сведениям агентурной разведки”, а ты сказала: “По сведениям агентурной соседки”. Нашла кому верить! Ей соврать – раз плюнуть, а добавить отсебятину – милое дело!

– Все же, заскочи в развалины.

– Ладно.

Капитан стал собираться, по ходу отвечая на вопросы Авроры:

– На стоянку?

– Разумеется.

– И что ты там будешь делать?

– Порядок наводить!

– Это ж тебе не пароход!

– Везде должен быть порядок. Представляешь, вчера один из охранников взял под охрану машину, не зафиксировав ее в журнале и не выдав владельцу квитанцию!

– Но ты же сам придумал двойную бухгалтерию!

– То я, а то охранник! Чувствуешь разницу, любезная моя?

– Чувствую, что загремите вы под барабанную дробь!

– Волков бояться – в лес не ходить! На пароходе и покруче делишки проворачивали с механиком. Одного топлива “скинули” не на одну “Волгу".

– Когда это было?

– Когда? Во времена СССР. Ливанешь в море тому же норвежцу, а он тебе шмуток вывалит на пол-экипажа.

– Дурень! Баксы надо было брать!

– Кто же тогда знал, что у нас баксы будут свободно вращаться? Баксы. Я и сам знаю, что надо было баксами. Теперь бы сам автобизнесом заправлял. Что об этом говорить, пойду, пожалуй.

– Выгонишь этого вундеркинда-нарушителя?

– Хорошо бы, но не получится.

– Почему?

– По качану. У нас все охранники – чьи-то дети. Один – сын начальника пожарной инспекции, другой – сын инспектора санэпидемстанции, третий – сын командира этой же части, четвертый.

– Ну вы и набрали себе охранников! С кого же теперь требовать?

– Тут другая стратегия. Ты знаешь, какие штрафы у их папаш? Не знаешь? Лучше тебе и не знать. Пошел я.

– Постой, постой! Так зачем их проверять, если ты не можешь наказать? – не унималась Аврора. – Может, ты вовсе и не на стоянку?

– Приплыли! Да пойми, дуреха, они каются. Пацаны совсем. Папаши попросили, не столько из-за денег, сколько из принципа – лишь бы пристроить их куда-нибудь.

– Взял бы и Марека пристроил!

– У меня на него другие планы, более денежные. Разве что на лето можно. А сейчас пусть науку грызет. Охранники в предармейском ожидании. Что я сейчас их повыгоняю, что их и так заберут! А папаши не забудут нашей помощи. Обидно, что они не понимают. Весь “нал” пойдет им же на “ДЗ".

– “ДЗ"? Что это? – полюбопытствовала Аврора.

– Дополнительная зарплата. Официально они получают триста тысяч рэ. А фактически – миллион. Налоги с миллиона по зарплате тянут на триста восемьдесят пять тыщ. Мы платим с трехсот – сто пятнадцать тыщ пятьсот рэ. Чувствуешь разницу, Аврора? Экономим двести шестьдесят девять тыщ пятьсот рэ с человека. Добавь сюда налог с прибыли и налог на добавленную стоимость, и ты поймешь, почему все химичат.

– Неужели нельзя по-другому?

– В нашем государстве – нет! И больше всего достается бывшим госструктурам – производителям. Их так обложили, что невозможно выкарабкаться. А штрафы, пени и прочая нечисть отбирает возможность хоть какой-то перспективы. Возьми мое бывшее пароходство. Ведь скоро все продадут, а долги так и не закроют. Мой пароход уже продали. Жаль.

– И кто же купил?

– Фирмач из Москвы, из бывшего комитета по рыболовству. Приезжал в “застольные годы” водку пьянствовать, проверял по МППСС. Международные правила предупреждения столкновений судов в море – сокращенно МППСС. Это для тебя пояснение. Международник хренов, обзавелся связями, раскатывая по Испаниям да Британиям, нашел инвестора и косит бобы!

– Молоток!

– Чаво это?

– Молоток, говору! Вот это мужик! А вы все – неудачники. Только и можете, что жаловаться на превратности судьбы.

– Побить тебя, что ли?

– Только попробуй! Так двину, что “отдашь концы"!

– Ты совсем омариманилась, скандальная моя!

– Иди уже, международник! Проверяй. Коле звякни.

– Без сопливых обойдем.

Капитан вышел из квартиры на полуслове. На улице накрапывал мелкий дождь. Было мерзко. И не столько из-за погоды, сколько от того, что она была права. Собственно, кто такой этот фирмач? Еще недавно – никто! Ну, приезжал, ну, проверял. Изображал из себя невесть что. А вечером клянчил корабельный спирт, поглощая его в неимоверных объемах. По прежним меркам, капитан котировался гораздо выше всяких там приезжих клерков. Мог дорасти до начальника пароходства или одного из его замов. Мог бы, да не дорос. Были грешки, однако. И главный из них, нетрудно догадаться, происходил от его неоднозначного отношения к употреблению спиртных напитков. Эта неоднозначность проявлялась в том, что в береговых условиях никто и никогда не мог заподозрить его в злоупотреблении зелья. Но стоило выйти в море, или, как правильно говорит Аврора, “отдать концы”, Гуров преображался. Его словно подменяли. То ли от тоски по родным пенатам, то ли от изобилия присутствующих на борту горячительных напитков (кроме положенного технического и медицинского спирта, всегда закупалось энное количество водки и коньяка для представительских мероприятий за рубежом) капитан с первого отходного дня дегустировал их поочередно, начиная с коньяка. Нет, он не валялся на палубе и не выпадал за борт. Он всегда пребывал в приподнятом настроении, и экипажу не составляло труда догадаться о причине его веселости. Ко времени, когда можно было выдвигаться в начальство, в руководстве узнали про эту его слабость. Поскольку капитан Гуров умел давать план по рыбодобыче и не доводил ситуацию до чрезвычайки, его пьяные выходки не замечались. Он оставался вечным капитаном и в конце концов сам осознал свою бесперспективность, успокоился и не высовывался. Если бы не эта чертова перестройка, он даже в худшем варианте сидел бы на каком-нибудь стареньком БМРТосе, клепая рыбные консервы в береговом варианте.

Капитан почувствовал прилив творческих сил и ринулся в рынок. Для начала он создал фирму в собственном лице с интригующим названием на английском языке “Сна вулф”, что в переводе означало “Морской волк”. Затем, в поисках финансов, Гуров стал обивать пороги банковских структур. Хождение по банкам, несмотря на голубизну и желтизну его парадной морской формы, не дало никаких положительных результатов. Его хорошо принимали, предлагали чашечку кофе, приглашали еще. и на этом все завершалось. Следовало что-то заложить, но этого “что-то” у него просто не было.

Капитан взглянул на облака, плотно перекрывшие все небо. “Это надолго!” – подумал он и уверенно вошел через калитку в свои нынешние владения. Помимо охраны в штат автостоянки входил автомеханик Миша. При появлении капитана он воскликнул:

– Иван Иванович! Хорошо, что пришли. Подходил владелец этой вот двухдверной “аудишки” спортивного типа, – автослесарь показал на автомашину, выделяющуюся среди других ярко-голубым цветом и оригинальными магниевыми дисками колес. – Он утверждает, что вчера вечером наблюдал, как кто-то на ней катался по городу. Кто конкретно

– владелец сказать не может, но уверен на все сто, потому что второй такой машины ни у кого нет. Вот, посмотрите, Иван Иванович, – Миша подвел капитана к правому боковому зеркалу. – Трещина! Ее не было, это точно! Я каждую машину лично принимаю по описи и

отмечаю в своей записной книжке все достопримечательности: у кого вмятина, трещина на стекле, нет автомагнитолы и так далее. Зеркало было целое.

– Час от часу не легче! – разочарованно заметил капитан. – Чья была смена?

– Грушицкого.

– Когда он дежурит?

– Послезавтра.

– Сколько стоит зеркало?

– Долларов семьдесят-восемьдесят.

– Почему так дорого?

– Так оно же отдельно не продается – только в сборке. Боюсь, мы и в эту сумму не уложимся.

– Куда еще дороже?

– Оно автоматическое, не ручное. А это всегда дороже.

– Блин! Одни убытки с этой стоянкой, – подытожил капитан.

– Из зарплаты вычтите – тогда до них дойдет! – предложил Миша.

– Я так и сделаю! – сурово произнес Гуров, и, видя, что автослесарь порывается еще чем-то огорошить, кивнул головой, как бы спрашивая: “Что еще?"

– Бабки приходили из дома, что напротив, – продолжал докладывать Миша. Он явно выслуживался перед капитаном, и это было естественным при нынешнем уровне безработицы.

– Им-то что надо?

– Г оворят, будто по ночам тут шум и гам, девки визжат.

– Естественно. Здесь же воинская часть. Дело молодое.

– Но они к командиру не пошли жаловаться, а сразу ко мне. Мол, ваши охранники, и особенно высокий такой, с короткой стрижкой и бакенбардами.

– И что этот с бакенбардами?

– Песни матерные горлопанил, бутылками гремел.

– Это Костя, – вычислил капитан. – Сын замначальника таможни.

– Похоже, он, – подтвердил Миша.

– Наплевать! Сегодня же позвоню его папаше.

Капитан достал из кармана бычок от “Мальборо” и стал очищать его от карманного мусора. Доподлинно неизвестно, стал бы он его раскуривать или нет, потому что услужливый автослесарь тут же поделился своим “Космосом”. Капитан воспринял это как должное, взяв две сигареты, одну из которых лихо заложил за ухо.

– Ты до которого часа будешь? – панибратски спросил он у Мишы.

– Еще часик поковыряюсь в желтеньком “Опель-Кадете” и пойду.

– Не заводится?

– Искры нема.

– И зачем такое барахло надо было брать?

– Так ведь даром отдают – всего за семьсот баксов!

– А мы за сколько можем продать, если сделаешь?

– Баксов за тысячу – тыщу двести. Надо другой трамблер и свечи на толчке пошукать подешевле.

– Сколько надо?

– Думаю, в тридцать баксов уложимся. Двести семьдесят – пятьсот заработаем однозначно.

– А кто владелец?

– Морячок из загранки. Вернется через два месяца.

– Нормально, Миша. Занимайся! А охранник где? – капитан только сейчас осознал, что кого-то явно не хватает.

– В будке сидит, студент. К сессии готовится.

Капитан подошел к домику, именуемому почему-то всеми “будкой”. “Нормальный домик, и чего он им не нравится? – подумал Гуров. – Конечно, можно было и покруче, в евростиле. Но денег ма. И этот сойдет!"

Капитан дернул на себя ручку двери. Дверь не поддавалась. Тогда он дернул посильнее. Бесполезно! Капитан прислушался и уловил мужской, временами захлебывающийся храп.

Он решительно и быстро обошел домик, подошел к окошку, через которое выдавались продаваемые на стоянке новые автозапчасти и моторное масло. Сначала шепотом – “Всем кто спит.” –, а затем громко капитан проорал: “Встать!"

Пухлый распаренный рот студента все еще продолжал издавать звуки булькающей серенады: “Бухр, будр, буль.” На помятом покрасневшем лице отпечатались какие-то формулы дифференциального исчисления из учебника по высшей математике, из чего Гуров извлек вывод: студент учится на первом курсе.

От неожиданности охранник вскочил вместе со столом и, стоя навытяжку перед начальником, продолжал держать стол на весу. Капитан обеими руками нажал на стол, и тот с грохотом рухнул на пол, после чего капитан изобразил движение, означающее словесно: “Вам нечего сказать!” В ответ прозвучало совсем противоположное:

– А я не спал!

Капитан, не ожидавший такой наглости и вспомнивший что-то подобное из собственной студенческой жизни, залился смехом. Как бывало в подобных случаях и раньше, смеялся он долго и смачно. Прохожие обычно останавливались и судачили на его счет: “Шизик, наверное!” или “Такой большой и такой дурной!”, затем незаметно для себя сами начинали заражаться смехом. Студент не врубился, то есть не понял первопричины капитанского смеха. Он осмотрел себя и, не найдя изъянов, вытаращился на Гурова. Лицо студента стало подергиваться, затем появились ямочки и крупные кривые зубы. Вскоре и он заржал своим специфическим смехом с баском. Вдоволь насмеявшись, капитан произнес:

– Студент! Ты же не на лекции, а я не преподаватель высшей математики, чтоб тебя прихватывать. Ну, точно, как мы когда-то! Тебя будит преподаватель, а ты ему с ходу: “А я не спал!” И вроде как ты уже и не виноват. Но это в институте, – сурово продолжил капитан. – На работе, тем более, охранной, твой храп распугает всех наших клиентов. Это в качестве шутки. А серьезно – в следующий раз я выгоню тебя взашей! Понял?

– Как не понять, Иван Иваныч! Виноват, исправлюсь.

– А где второй охранник? – поинтересовался капитан.

– На территории. Где-то.

– Там, кроме Миши, никого нет! Блин! За что только я деньги вам плачу?

– Этого больше не повториться! – оправдывался за обоих охранник.

– Понимаешь, Гена, я и так взял тебя только из уважения к твоему отцу, с которым мы вместе рыбачили лет двадцать назад в Гвинее-Бисау.

Этого парня можно было просто уволить. За ним стоял такой же, как и сам Гуров, капитан дальнего плавания Сергей Кидалов. Правда, Серега выбился в начальники по фрахту судов и в дальнейшем мог пригодиться. Но когда это будет? И будет ли вообще? “С автостоянкой не можем справиться, не говоря уже о чем-то более значимом! Ладно, пусть Геннадий еще поработает. Все же сын старого приятеля”. - подумал Гуров и сказал:

– Сходи, Гена, поищи своего напарника. А я пока позвоню.

– Вы уж простите, Иван Иванович! Не надо отцу. У меня и так с ним непросто.

– Разве я похож на шестерку. Тебе говорю – в последний раз! Понял?

– Заметно!

– Ступай!

Охранник Гена ушел. Капитан набрал телефонный номер своего компаньона Николая Одинцова.

– Привет, капраз!

– Здорово, господин капитан!

– Я тут бдю, понимаешь, порядок навожу на стоянке, а капраз сидит себе дома!

– Капитан, ты не прав! Я только что приехал из таможенного управления. Представляешь, мой кореш, из бывших военных, работает в этой конторе. Очень обрадовался нашей встрече и пообещал сделать нам зеленую дорожку, чтобы мы не толкались в очередях.

– Понятно-понятно, – нервно перебил капитан. – И сколько это будет стоить?

– Нисколько. Я же сказал, что он мой кореш!

– Отлично, капраз! Значит, нам с тобой еще двадцать зеленых на двоих с каждой авто!

– На троих! Ты Данека забыл.

– Перебьется! Он и так богатый.

– Тебе виднее – твой ведь друг!

– Вот именно, – усмехнувшись, парировал на реплику Одинцова Гуров. – Сообщаю тебе, что мой друг застрял на германо-польской границе. Сломался трейлер. Дня через три-четыре будем встречать.

– Замечательно!

– Все бы хорошо, но.

– Что, Ваня? – беспокойно спросил Одинцов.

– Опять охранники куролесят. Вчера Грушицкий катался на спортивной “аудишке".

– Откуда такие сведения? – поинтересовался капраз.

– При встрече детализирую. Короче, разбито правое зеркало, баксов на семьдесят, не меньше. Хозяин возмущен.

– Еще бы! Я на его месте выставил бы счет. Говорил тебе – не бери детей всяких там начальников, и вот результат!

– Я не ожидал, что они так быстро освоятся, – скороговоркой заверещал Гуров. – Один, понимаешь, мотается на чужой машине по городу, другой орет похабные песни по ночам.

– Кто такой? – спросил Одинцов.

– Сын замначальника таможни.

– С бакенбардами?

– Да, Костя!

– Хочешь, я сам поговорю с его отцом? – предложил капраз.

– Поговори. Он, кажется, тоже из бывших военных.

– Как его?

– Мурашев. Но только деликатно, капраз! Нам с таможней ссориться нельзя.

– Ясное дело! Кстати, господин капитан, я был в ГАИ и переговорил с начальниками – обещали знак убрать.

– “Движение запрещено?"

– Вот именно. Сколько же можно огородами пробираться на стоянку?

– Молоток! А то этот знак клиентов пугает – кому охота каждый раз платить штраф?

– С инспекторами, курирующими наш участок, я также договорился – они пока наших клиентов трогать не будут.

– С чего бы это? – с сомнением спросил Гуров.

– Я им пообещал скидки при покупке машин на нашей стоянке. Вообще, капитан, будем подводить социальную базу под нашу деятельность.

– То есть?

– Скидки военным, милиционерам, особенно пенсионерам. И на работу брать пенсионеров из этой категории. Возраст у них от сорока до пятидесяти лет, работоспособность отменная, исполнительность, порядочность и все такое. Постепенно поубираем блатных и проблем не будет.

– Я не возражаю, капраз, но ты не очень-то рассчитывай на данную категорию. Они такие же как и мы с тобой. Осмотрятся, что к чему, и будут сами создавать подобные заведения.

– Ради бога! Пусть дерзают, а мы других приметим. В армии и на флоте идут сокращения – с кадрами проблем не будет. Теперь о главном. Почему я за это уцепился, – голос Одинцова зазвучал увереннее. – Ты в курсе, что организации, имеющие в штате семьдесят пять процентов пенсионеров, оставляют себе пятьдесят процентов с налога на прибыль?

– Да ты что? – удивился Гуров.

– Так-то, господин-товарищ-барин капитан!

– С этого бы и начинал, господин-товарищ капраз. А то, понимаешь, социальная база.

– Звучит хорошо, заманчиво. Я когда в “ментовке” заговорил, начальники аж рты пооткрывали. Их ведь тоже со временем уволят!

– Нам еще ментов не хватало, – возмутился капитан.

– Одного-двух не мешало бы, – упорствовал капраз.

– Зачем они тебе, не пойму?

– Когда на нас “наедут”, тогда быстро поймешь.

– Ты о рэкете? – капитан выпучил свои голубые, цвета морской волны, глаза. – Та шо с нас тут брать!

– Не волнуйся, – рассудительно ответил капраз, – хоть сто долларов в месяц, но возьмут. У них все территории расписаны.

– Откуда такая информация, – поинтересовался Гуров, – не из “ментовки” ли?

– Я же говорю, что пообщался.

– И что они посоветовали?

– Не высовываться, это во-первых.

– Что же во-вторых?

– Если допекут – обращаться к ним!

– Легко сказать!

– А ты что предлагаешь?

– Не писать в компот раньше времени. К тому же, здесь воинская часть, займем круговую оборону. С таможней, говоришь, усе путем?

– Да, ждут!

– Ну все, капраз, конец связи!

– Гуд бай, господин капитан!

Гуров не стал дожидаться, когда найдут второго охранника, достал “липовый” журнал учета, быстренько свел дебит с кредитом, снял “неутечку” и, помахав фуражкой автослесарю Мише, был таков. Теперь, когда появились хоть какие-то деньги, ноги сами понесли его в пивбар, где Гуров любил расслабиться и, окружив себя собутыльниками, “травануть” очередную историю из своей морской автобиографии.

Появление капитана было встречено бурными продолжительными аплодисментами. Ему тут же поднесли кружку любимого “ЕВ” (Эльбревери) и блюдце с солеными орешками. Растроганный общим вниманием, капитан обвел всех присутствующих благодарным взглядом, приветствующим знаком поднял кружку и залпом опорожнил ее до дна.

– Еще, господин капитан? – полюбопытствовал бармен.

– И не одну! – вдохновенно произнес Гуров. Ему еще с утра требовалось опохмелиться. И было с чего.

В это же самое время на кухне, размером два на три квадратных метра, состоялся нелицеприятный разговор, как ныне принято говорить – разборка.

– Одинцов!

– Да, любимая!

– Если бы я была любимой, мне не пришлось бы нервничать до четырех утра. Не пойму никак – у вас с Иваном серьезно или так, балты-балту? Пьянчуги!

В перерыве между немцами и поляками мореманы имели рандеву в нейтральных водах – где-то между двумя проливами, на обитаемом острове. Канта. Того самого Иммануила Канта, похороненного на острове в центре морского Калининграда, бывшего Кенигсберга. Их общий друг Федя владел судном, пришвартованным к этому самому острову, он и пригласил их к обсуждению широкомасштабного проекта по переоборудованию третьесортной забегаловки на воде, с которой подвыпившие посетители периодически выпадали за борт, в респектабельную плавгостиницу еврокласса минимум на четыре звезды. Рандеву чуть было не началось со скандала, и все благодаря господину капитану.

– Федя, блин, твоя посудина еще не утонула? – бодро поприветствовал судовладельца Гуров.

"Все, что угодно, но только не “посудина”, подумал Одинцов и дернул капитана за пиджак, давая понять, что тот наступил на больной Федин “мозоль".

Федор лелеял свое судно, заменившее ему семью. Он постоянно его подкрашивал, подваривал сваркой, укреплял и модернизировал, целыми днями лазил по внутренним помещениям, коридорам, цистернам, проверяя, нет ли течи и все ли на месте. Возраст судна, где Федор некогда числился механиком, перевалил за третий десяток, поэтому даже он не мог дать гарантию его абсолютной надежности и непотопляемости. Денег на поддержание судна хронически не хватало, и Федор, подобно церковным настоятелям, принял решение соорудить стеклянную урну для подаяний с надписью “На поддержание судна”. Судя по немецким маркам, американским долларам и прочей валюте, почин был поддержан даже иностранцами. Один чудак, похоже, немец, из бывших кенигсбержцев, обещал помочь с инвестициями. По этому поводу Федор и пригласил своих старых друзей, но капитан, как всегда, все испортил, и хозяин сорвался с якоря.

– Кому посудина, а кому дом родной! Не нравится – отчаливай отседа!

– Федя! – вмешался Одинцов, разряжая обстановку, – убавь обороты, это же господин капитан!

– Не хотел обидеть, Федор! Вырвалось, понимаешь, – оправдывался Гуров.

– Таких капитанов, – кипятился Федор, – за борт надо выкидывать!

– Ну выкинте меня, что ли, – миролюбиво заметил капитан.

– Ладно, проходи уже, – успокоился Федор и, пожав обоим руки, проводил мореманов в свои апартаменты.

Когда компания проходила через ресторанчик, расположенный на главной палубе, капитан метнул взгляд на сервировку столов, за которыми сидели посетили. Его интересовали не столько мельхиоровые приборы и керамические тарелки, сколько бокалы, вернее, то, что в эти бокалы наливалось. Федор, знающий капитана как облупленного, уловил его интерес и, хлопнув по плечу, заметил:

– А ты все не меняешься! Не переживай, твой любимый пятизвездочный армянский коньяк дожидается тебя в моей каюте.

Ничуть не смутившийся капитан отвечал:

– Напротив, я давно изменился и пью исключительно водку, причем стаканами. Но раз уж ты так обо мне позаботился, ладно, уважу хозяина, выпью твой коньяк.

– Слышь, Коля? – обратился Федор к Одинцову. – Умеет господин капитан выкрутиться из любой ситуации!

– Дипломат! – поддержал мнение Федора Одинцов.

– А як же! – вдохновенно произнес Гуров. – Помнится, в Анголе.

– Понесло. – перебил капитана Федор. – Давай, Ваня, сначала присядем, однако.

На двери каюты бывшего механика Федора красовалась медная отполированная до блеска табличка с надписью: “Капитан-директор”. Для Гурова, угробившего всю сознательную жизнь чтобы стать капитаном, это был удар по самолюбию. Редко кому удавалось из механиков стать капитаном. Гуров с трудом сдержался от эмоций и комментариев, ограничившись одной фразой: “Растешь.” Федор на это никак не отреагировал, открыл дверь и пригласил гостей за стол, накрытый на троих.

В каюте капитана – директора, как и у Г урова, каждая вещица напоминала о принадлежности хозяина к морской профессии. По этому поводу Одинцов произнес первый тост: “Ну, за моряков!” Пили – за тех кто на вахте, на гауптвахте, в роддоме и, конечно, третий традиционный тост был – за тех, кто в море!

Коньяк закончился очень быстро, перешли на водку. Гуров запел:

Эх, водочка! Как трудно веселиться без тебя.

Эх, водочка! На каждом празднике ты первая.

Эх, водочка! Мы с удовольствием тебя все пьем.

Была бы водочка, а повод мы найдем!

После второй бутылки водки капитан выдвинул идею о переименовании “посудины” со скромным названием “Корюшка, в Иммнуил Кант – это привлечет на “посудину” массу немецких туристов. Идея бурно обсуждалась, и капитану даже простили еще дважды произнесенное им слово “посудина”. Троица запамятовала причину, по поводу которой она собралась. Чертежи, рисунки, тетрадь с расчетами по затратам так и остались лежать не востребованными на капитанском столе.

Не допив третью бутылку водки, что бывало крайне редко, мореманы с гиком и обрывками припева “Я пью до дна – за тех, кто в море.”, вывалились на причал, где господин капитан, в свойственной ему манере перекрикивать всех и вся, докричался до появления наряда милиции в составе трех человек с черными дубинками наперевес. Судовладелец Федор, которого они знали как трезвенника и язвенника, с трудом убедил блюстителей порядка в нецелесообразности вызова дежурной машины, презентовав блок самопальной “Мальборо”. Инцидент был исчерпан, и троицы, каждая при своих интересах, убыли в противоположных направлениях.

Где-то в районе эстакадного моста произошло разделение мореманской группы. Судовладелец Федор, живший в отдаленном Балтрайоне, пошел налево. Автобизнесмены пошли направо в свой Центральный район. Они долго плутали в лабиринтах улиц и дворов, пугая запоздавших прохожих абордажными выкриками, и поочередно провожали друг друга до тех пор, пока не услышали голос диктора в проезжавшей мимо автомашине, сообщившей о завершении радиоконцерта для тех, кому не с кем спать.

– То есть, как это – не с кем? – возмутился капитан. – А Аврора?

– Ох, и задаст она господину капитану! – радостно сообщил капраз.

– Может быть, может быть, – согласился Гуров. – Однако, пора!

Пожав друг другу руки, автобизнесмены расстались. Одинцов прощальным взглядом проводил спешащего к молодой жене капитана и тоже заторопился домой.

– Так я спрашиваю, тебя карась, – повторила свой вопрос жена капраза Натали, – у вас серьезный бизнес или так?

– Серьезный! – уверенно произнес капраз. – Ждем-с.

– У моря погоды?

– Поляка., с машинами.

– Ты же говорил, что с немцами, а с поляками ненадежно.

– Нет, это нормальный поляк! Мы встречались, и он произвел хорошее впечатление.

– Не подумай, будто я читаю тебе нотации, но мне не нравятся ваши участившиеся пьянки.

То стоянку обмывали, то начальников спаивали, теперь вот судно переименовывали.

Лучше бы сходил в подвал и навел там военно-морской порядок!

– Это, дорогая, всегда успеется. Сейчас надо окончательно определиться – то ли мне быть в деле, получая свои “дцать” процентов, то ли пойти в администрацию или мэрию – поплакаться в жилетку, чтобы мне нашли какую-нибудь должностенку. Но ты ведь знаешь.

– Знаю, оклады у них маленькие. Худо-бедно, но стоянка работает. Уже какие-то деньги есть.

– Разве это деньги, Татьяна? То пожарнику отстегни, то санэпидему, то гаишнику, то командиру части. Прибыль – ноль целых ноль десятых. Так что, дорогая, не дави на психику.

Детей Одинцовы не нажили, поэтому беседа на спорную тему так же быстро закончилась, как и началась – больше не о чем было говорить. Никто у них не разрисовывал парты и учебники, не бил стекла у соседей мячом, не срывал иностранные лейбы с иномарок. Единственным существом, доставлявшим маленькие хлопоты, была собака породы кокер-спаниель, которую хозяева избаловали и теперь пожинали плоды своего воспитания.

– Коль, а Коль?

– Чего еще?

– Собака опять наклала в прихожей!

– Надо было вывести на ночь-то.

– Я ж тебя все ждала.

– Ну, прождала час, два. и вывела бы.

– Всегда я виновата!

– Не работаешь, могла бы и вывести.

– Может, кошечку заведем? Кошечки, говорят, сами в туалет ходят – их выводить не надо.

– А собачонку куда? – возмутился капраз.

– Маме отдадим.

– Твоей?

– Хоть бы и моей.

– Нет, собачонка не отдам. Мы с ним еще на охоту пойдем, когда все устаканится. с бизнесом.

– А немцы – что? – поинтересовалась супруга старыми прожектами.

– Молчат!

– А ты?

– И я молчу. У меня лишних денег нет на звонки в Германию.

Ровно через три дня господин капитан оповестил Одинцова о приближении трейлера с авто.

– Так говоришь, проехали таможню? – уточнил капраз. – Они что, с таможни звонили?

– Да, с Багратионовска.

– Отменно. Ну тогда я полетел на площадку?

– Да, капраз. Только не надо лететь. Спокойно подъезжай – время еще есть. Я тоже буду через полчасика.

Через полчаса компаньоны в приподнятом настроении и в большом нетерпении расхаживали по территории автостоянки. Капитан курил одну цигарку за другой, вслух рассуждая о планах на будущее:

– Нет, ждать не будем. Зачем? Трейлер за трейлером – только так! Я не привык мелко работать. Каждую неделю – трейлер! А то и два!

– Может, сначала дождемся первого трейлера? – осторожно заметил Одинцов. – Ты не спросил, какие марки автомобилей Данек нам загрузил?

– Какие, какие! Естественно, те, что просили.

По поводу прибытия первого трейлера капитан запас две литровые бутылки фирменной водки “Абсолют”, пару ящиков любимого пива “Эй би”, чипсы и соленые орешки. Гуров явно нервничал. Он не мог усидеть на месте, расхаживая из одного угла автостоянки в другой. Примерно на десятом галсе господин капитан наткнулся на один из пивных ящиков, в котором мгновенно стало на одну бутылку меньше. Он открыл ее, зацепив пробку за подоконник.

– Открывалка же есть, – напомнил Одинцов и полез в стол дежурного охранника. – Смотри, подоконник ободрал.

Гуров открыл рот, чтобы возразить, но в этот момент над каменным забором, ограждающим стоянку и территорию части, показался верхний ряд трейлера, полностью забитый иномарками.

– Ну и барахло! – заметил кто-то из присутствующих.

– Может, нижний ряд поновее, – с надеждой в голосе сказал автомеханик Миша.

Капитан так и остался стоять с открытым ртом, пока в воротах автостоянки не показался весь трейлер.

– Ну, что я говорил, – на хмурился Одинцов, – с поляками иметь дело.

– Я и сам вижу, – раздраженно сказал Гуров. – Ну, Данек, погоди!

– И что ты ему сделаешь? – уточнил капраз.

– Скажу, пусть приезжает и сам продает свой металлолом.

– Я думаю вот что, Ваня, – серьезно сказал Одинцов; – Продавать будем сами, если они на ходу. Если не будут покупать, тогда можно и отказаться. Мы с тобой не рискуем. Весь риск этой сделки висит на Данеке, не так ли?

– В принципе, да, – согласился Гуров. – Попробуем. Бум продавать, бум.

Водитель-поляк быстро выставил металлические аппарели для съезда автомобилей с трейлера и с помощью зевак и охранников один за другим выкатил все семь автомобилей, не заводя их двигатели. Автомеханик Миша принимал каждую машину, предварительно получив ключи зажигания и документы.

– “Форд-Фиеста”, 1979-го года выпуска, – выкрикивал Миша, – помечайте – без приемника и динамиков, пороги ржавые, под правым передним сиденьем дырка.

– У меня такое впечатление, – сказал капраз капитану, – будто твой дрюг Данек собирал этот трейлер, мотаясь по немецким автопомойкам!

Капитан уже ничего не говорил и не возмущался – он только кивал головой и что-то бормотал себе под нос, открывая и выпивая бутылку за бутылкой.

– “Опель-Кадет”, - продолжал Миша, судя по стеклам не 1981-го, а 1980-го выпуска.

– Нет, нет, пан, – пытался поправить Мишу водитель трейлера, – самоход една тысенца дзевеньцьсэт осемдзесент першего року.

– Документы липовые, – не унимался Миша. – Нет, растаможить можно. Но ГАИ не пропустит и по цифровому сочетанию кузова зафиксирует восьмидесятый год. К тому же, – он открыл дверь и потянул на себя ремень безопасности, – бирки на ремнях восьмидесятого года, июль месяц.

Водитель-поляк не стал более спорить и вскоре, когда закончил передачу документов, сел в кабину трейлера, лихо развернулся на стоянке и выехал через ворота. Ему надо было успеть до двадцати двух часов пересечь границу. Одинцов стал подводить первые итоги.

– Первое, – металлическим голосом сказал капраз, – машины не проходили предпродажную подготовку. Второе – практически все они без магнитол и динамиков. Третье – самая новая, в кавычках, это “Опель-Аскона” 1983-го года выпуска. Но эта машина не ходовая, то есть не пользуется спросом. “Форд-Фиеста”, 1979-го года, не заводится, думаю, из-за аккумулятора. Остальные шесть аккумуляторов на ладан дышат. Четыре “Опель-Кадета” 1979-го – 1981-го года выпуска, практически у всех протекает масло из двигателя и картера.

Все присутствующие одновременно посмотрели на “Опель-Кадеты” и, осмотрев их, обнаружили утечку моторного масла.

– Единственная машина без претензий, – продолжал Одинцов, – “Форд-Эскорт”, 1982-го года выпуска. Она и завелась с пол-оборота, и приемник с динамиками в наличии, и салон с чехлами, и даже специальные затемненные щитки против солнца имеются. Удивляюсь, как все это сохранилось. Впрочем, сама машина особым спросом не пользуется. И последнее. Документы оформлены не на Данека, а на какого-то пана Стрижельского. Подозреваю, что с растаможкой возникнут проблемы.

Полупьяный капитан, которому все стало “до ручки”, продолжил:

– Капраз, поехали ко мне! Гуляйте, ребята!

Мореманы молча забрали со стола водку, раздали пиво и закуску и отправились к капитану домой.

– Опять нажрался, скотина! – с порога поприветствовала вошедших горе-бизнесменов Аврора. – Капраз, ты бы хоть как-то повлиял на эту пьянь!

– Мы в печали, Аврора, – спокойным голосом сказал Одинцов. – Данек нам металлолом подсунул.

– Я так и знала! – воскликнула Аврора. – Я всегда говорила.

– Ладно, замолкни! – прервал дальнейшие рассуждения своей супруги капитан. – Сами разберемся.

– Значит, опять денег не будет! – сделала вывод Аврора, обреченно махнула рукой и ушла к себе в комнату.

В кают-компании раздался характерный звук пакетника, одновременно загорелась лампочка в навесном плафоне, мореманы вошли внутрь.

– Вы и днем, что ли, свет включаете? – спросил капраз.

– Я машинально, – сказал капитан и вырубил свет. – Хорошо щелкает!

– Не вижу ничего хорошего. А вот поляк нас здорово прищелкнул!

– Если авто не будет продаваться, пусть сам приезжает и торгует!

– Продать продадим, но сколько мороки. Я думаю, весь процесс растянется на месяц-два.

Капитан стал набирать номер телефона Данека. Его рука заметно дрожала, он путал цифры и матерился. Наконец, ему удалось связаться с Гданьском, и до Одинцова стали доноситься отдельные фрагменты разговора.

– Получили.

– Дерьмо собачье!

– Металлолом.

– А мы что просили?

– А ты что прислал?

– Сам будешь продавать.

– Документы на какого-то Стрижельского.

– Ах, твой компаньон.

– И деньги его.

– А ты тогда причем.

Далее от капитана в направлении Гданьска последовали непереводимые на иностранный язык выражения и словосочетания. На другом конце провода раздались короткие гудки.

– Сволочь! Трубку бросил! Короче, капраз, заработаем – значит заработаем. Нет – значит нет!

– Обидно, что бизнес, в общем-то, неплохой. И начали неплохо.

Мореманы, принявшие недавно на реализацию два новеньких джипа, не ожидали, что их детище заполнится таким автохламом.

– Блин, весь товарный вид автостоянки испортил! – возмущался капитан. – Мы только стали выходить на уровень девяностых годов – на тебе, мой старый друг подбросил такое “г"!

– Ничего, моряк, выкрутимся! Все, что ни делается – к лучшему! На эти драндулеты есть свои потенциальные покупатели. Народ в основной массе пока еще бедноват, будут брать.

– Посмотрим, – уже спокойно поддержал Одинцова Гуров.

– Вспомни, Гаишники взяли два таких же древних “Кадета”. Почему? Потому что с финансами туговато. Главное, чтоб у нас хоть на двадцать баксов, но было дешевле, чем на авторынке. А если учесть, что мы работаем ежедневно, – однозначно прибегут!

– В этом ты, конечно, прав, капраз, – сказал Гуров, закуривая сигарету, – но вопрос в том, где взять деньги на растаможку?

– Достаточно продать хоть одну машину – и деньги будут. Кстати, капитан, что мы с тобой наработали?

– За три недели – три лимона. Пятьдесят авто на три тыщи в сутки, итого сто пятьдесят тыщ в сутки. Умножаем на двадцать суток – итого три лимона. Верно?

– Верно, капитан. Дальше что?

– Половину проводим, вторую – в карман.

– Итого полтора лимона. Маловато будет!

– Что маловато, капраз?

– На зарплату охранникам совсем ничего не остается.

– С продажи своих авто.

– Нет, капитан! Так мы в трубу вылетим. Придется урезать наш штат ровно наполовину, ставить не по два, а по одному охраннику.

– Ты что, капраз! Вспомни вахту! Физически невозможно провахтить ночь в одиночку.

– Я другое придумал! В части на ночь выделяется патруль – вот его мы и задействуем!

– Кто же такое позволит, капраз?

– Не переживай, с командиром я договорюсь. Будем к матросскому столу прикупать молоко там, овощи. Не каждый день, но будем. Из части тех денег, что планировали на охрану.

– А как теперь от ненужных охранников избавиться?

– Доверь это мне, капитан. После сегодняшнего трейлера, думаю, нас поймут!

– Да уж.

Капитан стал рыться в карманах, выгребая из них мятые рубли, пустые пачки из-под сигарет, одноразовые зажигалки, давно испустившие дух, разнообразные ключи и прочий мусор. Гуров разглаживал рукой рубли, бубня себе под нос:

–.. тыщ… тсот… тыщ сто. лимон. тыщ псот. тыщ двести. два. тыщ. мьсот рэ. Итого, – торжественно возвестил Гуров, – два миллиона двести тысяч семьсот рублей ноль-ноль копеек.

– А остальные где? – уточнил Одинцов.

– А сколько тебе надо? – ответил вопросом на вопрос Гуров.

– Считай по объему движка, капитан. Начнем с “Эскорта": у него объем тысяча четыреста, умножаем на ноль одну экю – это не менее ста сорока баксов, плюс таможенные сборы, плюс оформление в ГАИ, плюс доверенность. Короче, давай все сюда. Я потом отчитаюсь.

– Забирай, капраз! – с легкостью в голосе произнес Гуров, увиливая от ответа за растранжиренные и пропитые общественные деньги.

Одинцов не стал требовать полного отчета, оставив его на будущее. Он аккуратно сложил деньги в портмоне, предварительно отсортировав их по достоинству: сто- и пятидесятитысячные – в одно отделение, тысячные – в другое, мелочь – в третье.

– Водку припаси, – практично заметил Одинцов. – Она нам пригодится на автоплощадке и для представительства. А вообще, покупай пока подешевле. Не хрен “Абсолютом” баловаться – не заработали еще. Надо электриков вызвать, проводка коротит.

Одинцов посмотрел в бегающие глазки капитана и сразу понял, что электрикам водка “не светит”. Капитан уже мысленно продолжил тропинку в пивбар и выжидал убытия Одинцова. Еще бы! Да с литровой бутылкой “Абсолюта” собутыльники примут его на ура!

Сам Одинцов, накануне получивший нагоняй от своей супруги, решил сделать паузу и съездить на дачу – поковыряться в земле. Дача давала ему и его Натали экологически чистые продукты питания: огурцы и помидоры, картошку и морковку, петрушку и укроп, смородину и крыжовник. Никакой экономической цели капраз не преследовал. Капитан понял, что на сегодня он остается в гордом одиночестве.

– Твой боевой курс – на огород?

– На дачу, господин капитан, на дачу! Огород звучит как то не интеллигентно, как-то по-колхозному.

– И что там на твоей даче?

– Всего понемножку. Главное – тишина и покой.

– Значит, бросаешь меня, капраз, оставляешь, понимаешь, партнера в трудную минуту одного? – спросил Гуров не то серьезно, не то так, между прочим.

– Ты же знаешь мою подругу!

– Да. Помню, как она визжала по телефону: “Где мой Одинцов? Где мой муж?” А господин товарищ капраз, уже “лыка не вязал".

– В тот раз, у Федора, мы точно перебрали.

– Главное – у кутузку не загремели.

Капитан пристально посмотрел на две бутылки водки, затем взял в руку каждую, как бы взвешивая, и ту, которая показалась ему легче, протянул Одинцову. Одинцов не стал оспаривать ее вес и, тем более, возражать или отказываться. Он упаковал бутылку в газету, положил в портфель, защелкнул замок и, пожав протянутую капитаном руку, покорно отправился к своей Натали.

– А могли и “Ерша” замочить. – кинул вдогонку Гуров, но капраза уже и след простыл.

– Я тебе замочу! – донесся из прихожей недовольный голос Авроры.

Капитан не стал конфликтовать с супругой и предложил ей разделить с ним свою первую серьезную неудачу в бизнесе. Аврора не отказалась, потому что кроме отечественной и СНГовской водки никогда не пробовала импортную. Понюхав пробку от “Абсолюта” и уловив приятный запах не то брусники, не то черной смородины, она уверенно подставила стакан, наотрез отказавшись смешивать водку с пивом, припасенным капитаном из общественных закупок. Гурову было все равно, с чем смешивать свое пиво. Он сляпал своего “Ерша а ля Абсолют”, пригубил, поморщился, добавил поочередно водки и пива, перемешал, снова пригубил, удовлетворенно кивнул головой, развалился в кресле и расслабился. Дело шло к вечеру, и капитан передумал в одиночку идти в пивбар. Можно иногда и дома неплохо скоротать время. Супруги мирно беседовали.

– Ты думаешь, Аврора, это я пролетел?

– Как фанера над Парижем?

– Это – мы пролетели!

– Кто – мы?

– Страна.

– Понесло.

– Я те точно говору!

– При чем тут вы с Одинцовым и страна?

– Эх, Аврора, темная ты женщина!

– Уж куда мне!

– Страна не получит от нас налоги.

При этих словах Аврора чуть было не захлебнулась спиртным – настолько противоестественно прозвучало сказанное супругом.

– От вас дождешься налогов! Я же тебя знаю, как облупленного, не надо мне-то пудрить мозги! А тебе посоветую: меньше болтай и особенно по пьянке. Ты же выболтаешь абсолютно все. И даже то, что нельзя!

– Что? Что я выболтал? – на повышенных тонах переспросил Гуров.

– Да хотя бы про вашу двойную бухгалтерию!

– А ты откуда знаешь? – удивился супруг.

– Оттуда, – замысловато ответила Аврора.

Гуров на какой-то миг вопросительно взглянул в глаза Авроры и, не уловив в них ни капли сомнения, отвел взгляд, сделав при этом своеобразное движение правой рукой сверху вниз, означавшее презрение к слабому полу, сопровождаемое восклицанием:

– А-а-а.

– Сам такой, – парировала Аврора.

– Ну что с тебя взять? – вяло спросил Гуров и сам же ответил: – Разве что анализы.

– А с тебя и анализов не возьмешь, – передразнила Аврора. – Дурень! Не помнишь, что сам мне и рассказывал про свою бухгалтерию. И в пивбаре, что за углом дома, тоже говорил.

– Сукины дети! Ну, я с ними разберусь! – в сердцах воскликнул Гуров и решительно потянулся к наполовину опустошенной бутылке “Абсолюта".

– С собой разберись! – перехватила бутылку Аврора и добавила: – Склеротик хренов! Мелешь что попало и где попало!

– Кто заложил? – стал допытываться Гуров с явно задетым за живое чувством собственного достоинства. – Этот, как его, кривоносый со второго этажа?

– Все тебе скажи! Дождешься, как же. Я все знаю про твои выходки. Так что трепещи!

Обе стороны осознавали, что дальнейшая дискуссия на данную тему ведет к неизбежной конфронтации или даже скандалу. Поэтому Гуров не стал препятствовать Авроре, когда та спокойно, без лишних торопливых движений завинтила пробку на бутылке, а бутылку поставила в холодильник. Тем временем Гуров, сделав вид, будто его больше ничего не интересует, приоткрыл стеклянную крышку настенных корабельных часов и, вставив в циферблат специальный ключ, стал их заводить. Он уже не спорил и лишь украдкой поглядывал на оставшуюся на столе почти не тронутую бутылку пива. Уловив его взгляд и поняв дальнейшие намерения, Аврора сама предпочла вылить содержимое бутылки в пивной бокал, после чего миролюбиво заметила:

– Ванюш! – это слово относилось к наиболее ласковым в повседневных диалогах Авроры с мужем. – Ты же не глупый человек, так?

– Ну и? – не понимая, к чему она клонит, уточнил Гуров.

– Ну и делай все по-умному. Тихо, без лишней рекламы. Вон Одинцов.

– Ну, и что твой Одинцов? – перебил Гуров.

– Нормальный мужик. Спокойный. Не болтает, а больше что-то делает.

– Толку-то? Такой же горе-бизнесмен, как и я. Пойми, Аврора, – убедительно рассудил Гуров, – все решают денежные знаки. Неужели я стал бы приглашать в учредители капраза, если бы у меня была приличная сумма денег?

– Сколько примерно? – поинтересовалась Аврора.

– Для начала хватило бы и двадцати тысяч долларов.

– И во что бы ты их вложил?

– В жратву. Купил бы у поляков копченостей в ассортименте. Реализовал бы через сеть магазинов. Заработал бы немного – тысяч полторы-две долларов. Потом еще фуру, еще. По мере накопления капитала стал бы расширять направления поставок. Литва – там вкусовые качества мясокопченостей близки к российским. У поляков более прозападные. Потом Германия, Венгрия – у них неплохая консервация. И так далее.

– Убедительно.

– Еще бы!.. Работа эта хлопотная. Особенно организация складирования, развоза и сбора денег. Нужен хороший и, главное, честный организатор. Вот тут бы Одинцов и востребовался. Ну как, дорогая, ход моих мыслей?

– Ты великолепен. Но.

– Никаких но, Аврора. Деньги на бочку и – поехали!

– Все же, – не унималась Аврора, – почему ты, зная или предполагая возможности продуктов бизнеса, ввязался в ваш с Одинцовым автобизнес?

– Потому что меньше возни. Купил тачку – продал тачку. Никакого скоропорта, проблем с сертификацией продтоваров. Вся проблема в том, что Данек, заложив себе комиссионные на стадии покупки металлоломных машин, буквально нас подставил. Он пригнал не те машины. Не те, которые пользуются спросом. Тем не менее, мы и это барахло продадим. Но потеряем время и деньги на подготовку каждой машины. Процесс продажи затянется.

– А если.

– Тогда вернем Данеку то, что не сможем продать. Он сам виноват. Как у нас говорят, жадность фраера сгубила!

Обоюдно удовлетворенные мирным завершением дискуссии, супруги Гуровы ушли в спальню.

К обеду следующего дня Одинцов растаможил “Форд-Эскорт”, поставил его на учет, получив полагающиеся при этом техпаспорт и госномера. Попутно дал в газету бесплатное объявление о продаже автомобилей. Погода благоприятствовала торговле. Автомобили восхищали своими красками типа металлик и хромированными деталями. Утомленный солнцем и надоедливыми покупателями, Одинцов вяло потягивал из бутылки “Фанту”. Он и не заметил, как среди покупателей возник капитан.

– Ты хоть бы забрал меня, что-ли, капраз, – возмущенно заметил Гуров. – Видишь, пешкодрапом добираюсь!

– Можно подумать, я только и делаю, что прохлаждаюсь здесь под зонтиком! – в свою очередь возмутился Одинцов. – Вон, посмотри на “Форда” – готов к продаже. Кстати, в ГАИ столпотворение, очередища – не пробиться. Но я нашел человека – будет регистрировать за двадцать баксов.

– Опять расходы! – недовольно пробурчал капитан.

– Один черт – мы больше пропили, чем ушло на растаможку и в ГАИ.

– Есть клиенты на металлолом? – поинтересовался Гуров.

– В принципе, есть!

– Что значит – в принципе?

– Клиенты приходят, уходят. Вот и гаишники приходили. “Кадетты” им приглянулись. Почем им скинем?

– А они на ходу?

– Интересный вопрос. Будут на ходу! Миша сделает! Видишь, он уже ковыряется.

– Миша! – гаркнул Гуров своим неподражаемым капитанским басом.

Автомеханик мигом подбежал к компаньонам;

– Как успехи, Миша? – спросил Гуров, указывая на “Кадеттов".

– Вроде, заводятся. Но надо менять прокладки, иначе масло так и будет сочиться, капать на землю. Надо бы, конечно, и само масло поменять – оно уже чернее нефти, фильтры. Хотя на продажу, может, и так сойдет. Но прокладки – обязательно.

– Сколько надо финансов? – спросил Одинцов.

– У нас таких прокладок нет. Я имею ввиду нашу будку. В магазинах дорого. В субботу мотану на авторынок. Думаю, тыщ в пятьдесят за штуку уложимся. Итого, гоните двести штук!

– Квитанцию принесешь! – строго заметил капитан, передавая деньги, извлеченные из кошелька капраза.

– Квитанции на барахолке? Это что-то новое. Ну, давайте я куплю в магазине. Тогда гоните триста тыщ!

В глазах Миши застыл немой вопрос: это они серьезно или дурачатся. Компаньоны переглянулись, капитан обреченно махнул рукой и сказал:

– Валяй без квитанций! Но чтоб за воскресенье усе сделал. Лады?

– А внеурочные? – законно поинтересовался Миша.

– Получишь, получишь, – заметил Одинцов, похлопывая Михаила по плечу.

– Та усек. А гроши когда будут? – ненавязчиво спросил Миша.

– В конце месяца, как положено! – по-командирски отчеканил Одинцов.

Тем временем на автостоянке появились гаишники и направились прямиком к разобранным “Кадеттам".

– Блин! Только сейчас их не хватало, – чуть ли не шепотом сказал капитан, и горе-бизнесмены подошли к раскуроченным Мишей автомобилям.

– А чё, внутренности разобраны? – неуверенным голосом спросил рыжий гаишник с погонами сержанта.

– П-п-редпродожная п-подготовка! – выпалил первое, что пришло в голову, Миша.

Гаишники одобрительно закивали головами. Еще бы фирма продает, а не какой-нибудь частник!

– Почем отдадите? – спросил тот же рыжий гаишник, и у мореманов сложилось впечатление, что у этого рыжего все словосочетания начинаются с “чё".

– Вам – по блату, – по-купечески, с прищуром правого глаза, отвечал Одинцов, – по тыще баксов.

– И ваши комиссионные расходы, – твердо добавил капитан.

– Еще бы по стольнику скинули, мужики, – вклинился другой гаишник с погонами прапорщика.

– Ниже некуда, ребята, – отечески заметил капитан. – Сами понимаете, себестоимость. Да и нам надо какую копейку поиметь.

– Ну, че вы, мужики, – вклинился рыжий. – Мы ж оптом берем. Все четыре сразу.

– А мы и цены даем оптовые, – подключился к торгу Одинцов. – Такие же “Кадетты” на авторынке стоят тысячу триста-четыреста.

– Что же вы на рынке не торгуете? – поинтересовался прапорщик. – Больше бы заработали!

– У нас, главное, оборот средств, – с умным видом ответил Гуров. – Пусть дешевле, но чтоб без задержек. Это первое. Второе – авторынок работает два дня в неделю. Мы – круглосуточно.

Намедни таксисты из Москвы звонили, – “траванул” для убедительности Одинцов. – Тоже к “Кадеттам” приценивались.

– В-третьих, – продолжил Гуров, – как уже было сказано автомехаником, у нас предпродажная подготовка. Мы не хотим, чтобы вы через неделю-другую предъявили претензии. На авторынке, сами знаете, купил “темную лошадку” и – с концами.

– Это точно! – согласился рыжий.

– Хорошо! Тыща – значит тыща! – подытожил прапорщик. – Когда можно будет оформляться?

– Так, – вслух рассуждал Одинцов, – в воскресенье Миша закончил предпродажную подготовку. В понедельник ГАИ не работает. Значит, во вторник, после обеда. Это с гарантией. Потому как толпа.

– Так мы протолкнем, – подключился к рассуждениям Одинцова прапорщик, – Давайте с утра. В восемь сорок пять ставьте машину на стоянку для снятия с. Впрочем, вам снимать не надо. Купчая нужна из автомагазина. После. так мы и поставим себя. на учет.

– Может и год выпуска себе скорректируете, – подмигнув, посоветовал капитан.

– Хорошая мысль! – загоготал рыжий. – Чё, Федя, – обратился он к прапорщику, – скорректируем?

– Почему бы и нет? – уверенно поддержал сослуживца прапорщик. – Сбацаем восемьдесят третий вместо семьдесят девятого. На то мы и ГАИ. Все, мужики! Во вторник ставьте с утра, а то место не займете. Как купчую сварганите, дуйте ко мне. На первом этаже, слева от приемного окна, войдете в дверь и спросите Федора Петровича. Это я. Меня сразу найдут. Паспорта заберете сейчас. Для оформления купчей. Вроде, все.

– Не мешало бы залог. – неуверенно посоветовал Миша.

"А ведь он прав!” – одновременно подумали компаньоны. Возникла некоторая неопределенность, присущая подобного рода торговым отношениям. И действительно, кто знает? Может, утром гаишники поедут на авторынок и передумают. Кто тогда возместит расходы по переоформлению автомобилей?

– Да, ребята! – поддержал идею Одинцов. – Неплохо было бы залог. Мы дадим расписку.

– Добро! – согласился прапорщик. – Мы и без расписки вас достанем, если что. Сколько вы хотите?

– По пятьдесят долларей за каждое авто, – храбро сказал Гуров.

– Добро! – еще раз согласился прапорщик и отсчитал причитающиеся двести долларов. – До вторника!

– Ждем! – за всех ответил Одинцов, и гаишники ушли.

– Видали? – спросил Миша, как только доблестные представители ГАН скрылись из вида. – Эти машины перестали выпускать в восемьдесят втором году, а они себе отшлепают восемьдесят третий. Потом перепродадут куда-нибудь в необъятную Россию и заработают свои триста баксов с каждой авто.

– Да ради бога! – согласился Одинцов. – Пусть крутятся, как могут. Все ищут место под солнцем. Чем они хуже?

– Вот именно! – поддержал Гуров и добавил, как он думал, что-то из Маркса:

– Мы живем теперь при капитализьме и деваться тута некуда – каждый кормит свою ораву, в смысле семью, исходя из своих потенциальных возможностей.

Гуров окинул взглядом всех присутствующих и не получив встречной дискуссии завершил свою мысль:

– Пойдем, капраз, нажремся, что ли с радости?

– Да, да, товарищ капитан, – согласился Одинцов, перейдя на термины из социалистического прошлого. – Покумекаем.

Партнеры уединились для предварительного подведения коммерческих итогов. Первым начал Одинцов:

– Итак, что мы имеем. Судя по документам, поляк отдал за “Кадетты” с учетом доставки, по пятьсот долларов. Плюс растаможка: тыща триста кубов объема двигателя на ноль одну экю, получается. да сорок на взятки, плюс-минус двадцать, короче, двести всего.

– Я насчитал сто девяносто, – не согласился Гуров. – И это с твоими плюс двадцать, без минусов.

– Десять на ум пошло. В резерв.

– Какой еще резерв?

– На непредвиденные расходы.

– А ты предвидь! На то ты и капраз!

– С нашей перестроечной экономикой и курсом доллара никакой лучший буржуин ни черта не предусмотрит. Не то, что капраз. У нас же каждый день разные законы! Сегодня один, завтра другой, послезавтра все поотменяют и, как всегда, задним числом. А после послезавтра курс доллара – бабах, и пиши пропало! Год пахал насмарку.

– Да, капраз. В этом ты прав. Однако, нам эти катаклизмы не страшны. Потому как продаем авто за зелень. Хорош лирики, считай бобы!

– Что тут считать, по триста долларов с каждой авто!

– Маловато, капраз. Но для начала и так сойдет! На этом “г” больше не заработаешь. Кстати, если этот Данек будет звонить – не говори, что уже продали или продаем. Будем тянуть резину. А на вырученные гроши сами чего-нибудь купим в той же Литве.

– Но это же не по-партнерски! – не согласился Одинцов.

– А подсовывать металлолом по-партнерски? – чуть-ли не прокричал Гуров. – Он сам виноват! Короче, месяц проворачиваем его баксы. Я так решил – и все! Вопрос закрыт!

– Как знаешь, твой ведь кореш, – сказал Одинцов, а про себя подумал: “Так он и меня когда-нибудь “кинет” при удобном для себя случае. Надо быть готовым к таким нюансам коммерческой деятельности".

– Что задумался? – спросил Гуров и сам же ответил, – Говорю тебе – он сам напросился!

Компаньоны и не заметили, как на территорию стоянки въехали “крутая” “бээмвэшка” черного цвета с затемненными стеклами. Из машины выпорхнул коротко стриженый молодой человек спортивного телосложения. Он подошел к автомеханику Мише и что-то спросил. Тот показал рукой на мореманов, и “качок” направился к ним. Подойдя ближе, он одобрительно оглядел хозяйство компаньонов и сделал кому-то в машине своеобразный знак, означающий “о'кей!".

Никак “новые русские” пожаловали? – заметил Гурова, глядя на приближающегося к ним молодого человека.

– Вы директор? – вежливо спросил подошедший Гуров, высветив приличный ряд золотых зубов.

– Допустим, – уклончиво ответил капитан. – Чем могу, так сказать.

– Я бы хотел переговорить с вами с глазу на глаз, – напористо предложил “качок".

– У нас тут нет секретов, – спокойно ответил Гуров. – Что, хотите продать свою тачку?

– Надо “тэт на тэт”, - не уступал “качок".

– Поймите, молодой человек, – вступился Одинцов. – То, что вы хотите сказать, мы все равно будем обсуждать и решать вместе. Мы компаньоны. Понятно?

– Базару нет, дядя, нам без разницы, с кого стричь за стоянку, – ответил “качок”, сверкнув на солнце золотыми зубами.

– Чего стричь? – недоуменно переспросил Гуров.

– У вас “крыша” есть, дяди? – более конкретно спросил “качок”. – Если еще нет, то мы и есть ваша “крыша”. Дошло?

Бизнесмены переглянулись – до них только теперь дошел весь смысл произнесенных “качком” слов.

– Видите ли, молодой человек, – Одинцов взял на себя тяжесть переговоров, – наша, как вы говорите, “крыша”, - это воинская часть. Вся прибыль идет на улучшение питания личного состава.

– Только не надо басен, дядя, – перебил Одинцова “качок” и строго добавил: – За кого вы меня держите? Трейлер был вчера? А эти джипы, “мерсы"? У нас все под контролем. Ясно?

– Джипы и “мерсы” не наши, – писклявым голосом пролепетал капитан.

– А чьи тогда? – строго спросил “качок” и впился серыми глазами в капитана.

– Трейлер, сами видите, что привез, – своевременно вмешался в разговор Одинцов, подмигивая невидимым для “качка” глазом Гурову, чтобы тот больше не участвовал в разговоре. – Этот металлолом ничего, кроме головной боли, не стоит.

– И это стоит, все стоит каких-то баксов, – жестко заметил “качок”. – Для начала мы посмотрим ваши бумаги и сами сделаем выводы, что по чем стоит. После ревизии и исходя из ваших аргументов, назначим ежемесячный взнос. Будете отстегивать двадцать восьмого числа. Где и когда – договоримся отдельно. Не уложитесь в срок – включим “счетчик": десять процентов от суммы взноса за каждый день просрочки. Не вздумайте капнуть “мусорам” – оторвем ваши головешки в натуре. Если кто еще “наедет”, скажите – “крыша Хромого”, будут иметь дело с нами. Связь через пейджер, вот номер, – “качок” протянул Одинцову бумажку с цифрами. – Сообщение сделаете такого рода: “Прошу выйти на связь. Подпись – восьмой”. Мы поймем, что это вы и сами вас найдем. Если кто испортит товар, сообщите нам. Мы разберемся. На то мы и “крыша”. Так что не жмоттесь. Ваши затраты будут оправданы, поверьте нашему опыту. Где стоянка – там всегда проблемы.

"Качок” подмигнул своими серыми безжалостными глазами, резко повернулся и быстрым спортивным шагом направился к будке, засунул в окошко свою руку, вытащил журнал учета и крикнул на прощанье:

– Завтра вернем!

– Номер машины запомни, – шепотом произнес Одинцов Гурову, взглядом провожая выезжающую с территории стоянки “бээмвешку".

– Номера-то литовские! – волнуясь, пролепетал капитан, записывая цифры и латинские буквы себе в блокнот.

– Толку, что литовские, рожа-то русская! Жаль, других не рассмотрели!

– Стекла тонированные, специально делают для бандюг.

– Ты хоть бы не лез, раз не готов к таким ситуациям! Посмотри – весь дрожишь!

Капитан действительно испереживался. Его пальцы дрожали, губы и усы заметно шевелились, и Гуров ничего не мог с этим поделать. В голубых глазах застыл явный испуг.

Одинцов уверенно, как подобает бывшему военному, подошел к своей машине, открыл багажник и извлек из него бутылку обыкновенной российской водки, два пластмассовых стаканчика и литровую банку с огурцами. Затем он закрыл багажник, ловко вывинтил пробку и, налив по сто грамм водки на брата, сказал:

– Давай, капитан! По граммульке.

– Ты же за рулем!

– Тут уж не до руля, – он протянул Гурову огурец, – огурцы, кстати, с собственной фазенды

– экологически чистые. Успокойся. Мне этот гаденыш и самому не понравился.

Капитан залпом влил себе в рот водку и сказал:

– Надо же! Не прошло и трех недель, а уже плати!

– “Пришел в меридиан"?

– Пришел, пришел. – ответил Гуров, разливая в равных пропорциях оставшуюся в бутылке водку. – Что будем дальше делать? Может в милиц.

– Ни в коем случае! – перебил Одинцов и добавил: – Начнутся разбирательства, засады и тому подобное. Суд, наконец. Эти гаврики отсидят свое и, выйдя на свободу, когда ты уже и забыл про все дела, отомстят, однозначно.

– И что же нам делать? Делать ведь что-то надо?

– Первым делом, раздадим дорогие машины автовладельцам.

– Так! – согласился Гуров.

– Так-так! Сам понимаешь, капитан, если “крыша” рассердится, то мы с тобой всю оставшуюся жизнь будем расплачиваться за эти крутые тачки.

– Согласен, капраз. Дальше что?

– Дальше надо быстро все продать и закрыть это заведение.

– Ты что – спятил?

– Нет, капитан. Даже хорошо, что они наехали.

– То есть?

– Ты посчитай, сколько денежных знаков мы с тобой выручим итого с продажи тачек Данека?

– Так, – засуетился капитан, подсчитывая на ходу, – четыре тысячи с четырех “кадеттов”, две с половиной за “аскону”, полторы за “эскорт”, тысячу за “фиесту” – всего девять штук долларей.

– Все посчитал? – с сомнением в голосе уточнил Одинцов.

– Вроде.

– А расходы на растаможку и прочее?

– Блин, забыл!

– Короче, тыщ на семь надо рассчитывать. Хватит на “капельку”, как у твоего Данека. Соображаешь, капитан?

– Соображаю, капраз. Хорошо соображаю!

– Только не подумай, что я пошел на поводу у тебя – кинуть Данека. Я не “кидала".

– И я не “кидала”. Он сам напросился. Мы это уже обсуждали, капраз.

– Я просто хочу подчеркнуть, господин капитан, на будущее.

– Светлое будущее. – акцентировал Гулов. – Хорошо, капраз. Я все понял.

– Если бы не обстоятельства.

– Да понял я, капраз, понял!

Переживание случившегося и влияние сорокаградусной жидкости способствовали углубленному выяснению отношений. Языки оппонентов все более заплетались в лабиринтах взаимных упреков. К тому же, закуска в единственном ассортименте, не считая огуречного рассола, закончилась так же быстро, как и появилась. Ее было явно маловато – всего один литр. Зато водки хватало – по полбутылки на брата. Эта диспропорция не осталась не замеченной. И в первую очередь, со стороны господина капитана дальнего плавания. Вообще, было непонятно, что на него нашло. Но поезд, как говорится, ушел и отступать уже было некуда. Накипь старых мореманских обид неожиданно выплеснулась на Одинцова.

– Эти военные никаких правил не соблюдают! Им плевать на МППСС!

– Чего это? – спросил Одинцов удивленным голосом, означающим не то вопрос, не то ответ.

– Да-да! Им наплевать на МППСС-72. Не зря говорят: “Бойся военных моряков.”

– И пьяных рыбаков, – добавил Одинцов и далее более миролюбиво заметил. – Не накаляй палубу, капитан!

– Ваш этот, как его – Чесоткин, – не унимался Гуров, – так и не свернул перед контейнеровозом, хотя тот был с правого борта!

– Может, хватит, Ваня? А то и я что-нибудь да припомню, если не угомонишься!

– Что? Ну что ты можешь припомнить?

– Это не в моих правилах!

– Валяй! Говори! Гуров все стерпит. Если есть что сказать, конечно!

– Раз так настаиваешь, то и скажу!

– Ну и.

– Ну и то, что я, в отличие от некоторых штатских, к тому же, капитанов дальнего плавания, – Одинцов многозначительно поднял указательный палец вверх, – суда на мели не сажал.

– Что ты этим хочешь сказать? – закипятился Гуров. – Это я посадил БМРТос?

– Нет, он сам выбросился на берег, как дельфин! – парировал Одинцов.

– Вот, блин, эти военные, слышали звон, да не знают где он!

– Куда уж нам!

– Вот именно! Всего то и было, что за риф зацепились.

– Насколько я понимаю, капитаном там был Гуров? – уточнил Одинцов.

– А кто же еще? – как ни в чем не бывало ответил капитан. – Кто еще мог так филигранно маневрировать между рифами? Это вам, военным, не лаптем щи хлебать.

– А вот это, Ваня, уже лишнее!

– Ладно, не обижайся, капраз.

– Это ваши калоши ползают где попало, и особливо в полигонах боевой подготовки, – теперь возмущался Одинцов. – Лезут тупорылые и под торпеды, и под ракеты. Сети раскидывают, а потом сами их и рубят, когда подводный атомоход потянет траулер на дно.

– Очко-то не железное!

– Так и не хрен его подставлять! Потом бегаете, понимаешь, выясняете, кто кого утопил и кто был за штурвалом!

– А как же! Вам только дай волю, моментом все пространство полигонами закидаете!

– Это вы перепьетесь и начинаете в подводников камни кидать. Я жил в такой городке.

– И что?

– Первое, о чем меня спросили – купил ли я мотоциклетный шлем?

– Зачем это? – поинтересовался Гуров.

– Затем, что когда кидать будут с девятого этажа. Дома там были, в основном, девятиэтажные.

– Кого кидать – подводников?

– Кирпичи и всякую нечисть с девятого этажа!

– Вот теперь понятно.

– Долго соображаешь, капитан!

– Исправимся, капраз. Кстати, ремонт корпуса даже не потребовался.

– Я слышал, винты.

– Винт! Всего один винтик!

– Который везли через все моря и океаны.

– Не будем вдаваться в подробности!

– Как угодно, сэр!

– Может, еще по рюмочке чая?

– Пожалуй, хватит на сегодня, Ваня. И запомни главное! Если эти ублюдки появятся здесь в мое отсутствие – никаких лишних словопрений! Мол, мой лучший друг – начальник КГБ и тому подобное, ты любишь прихвастнуть.

– Пойдем на площадь!

– Зачем?

– Потому что мой друг действительно начальник КГБ. Мы вместе водку пили.

– И чтобы в этом удостовериться, ты предлагаешь мне идти на площадь, где располагается здание КГБ, и спросить у дежурного кагэбиста, кем был Гуров-Пониковский до революции Горбачева?

– Но ты же не веришь!

– Уже верю. Еще раз повторяю, Ваня – не вздумай угрожать этим бандюгам!

– Но мой друг.

– Лех Валенса! Мы и это уже слышали!

– Блин! Да Лешек был электриком на заводе в Гданьске, когда я ремонтировал свой пароход!

– Расскажешь как-нибудь в другой раз, но не сегодня. Еще раз для тех, кто в танке, – не вздумай их пугать! Понял?

– Да понял я, понял! – с досадой сказал Гуров.

– Будем во всем как бы соглашаться. Наша задача – продержаться следующую неделю! Во вторник спихнем “Кадетты”, в среду. Короче, надо все продать.

– Ясно, капраз!

– Тогда разбегаемся. Я заскочу к хозяину джипов, а ты посиди пока здесь – может кто из владельцев “мерсов” и прочих ненашенских авто подойдет. Говори, стоянка, мол, не рентабельна.

– НДСы – шмандесы?

– Вот именно. Ну все! Пока, капитан!

– Пока, капраз!

Одинцов “под градусом” – что бывало крайне редко – сел за руль своих видавших виды “Жигулей”. Гуров подал ему знак у виска, дескать с ума сошел, что ли – садишься за руль “под шафэ”, мало, мол, тебе моего печального опыта. Но капраз, описав жуткую траекторию и с трудом вписавшись в узкое пространство въездных ворот автостоянки, исчез.

Капитан остался один. Он прошелся вдоль ряда стоявших на продажу машин, прикидывая в уме их прибыльную часть от стоимости в рублевом эквиваленте, то есть в долярах. После несложных математических выкладок он пришел к неутешительному выводу о том, что они с капразом въехали в “сумнительное” по степени риска предприятия. Только суммарная стоимость дорогих иномарок перевалила за сто тысяч баксов. Таких денег ни он, ни его друг Одинцов в руках не держали. Владельцы “крутых тачек” явно рисковали, оставляя их здесь. На что они надеялись, если что? Мол, воинская часть, милиция в виде ГАИ рядом?

Гуров подошел к черному “Мерседесу”, девяносто третьего года выпуска, открыл дверь со стороны водителя и уселся за руль. Трехсотый “мерс”, к тому же дизель, растаможенный на Россию, тянул на двадцатку штук баксов. Черная, под цвет автомобиля, натуральная кожа сиденья приятно ерзала под задним местом капитана. Он вращал влево-вправо красивый, из дорогого дерева, руль, регулировал рычагами сиденье, то опускаясь вниз, то поднимаясь вверх, нажатием пальца опускал и поднимал стекла дверей, вращал электрозеркала бокового обзора. “Хороша тачка! – подумал Гуров, вылезая из машины. – На такой и за кредитом в банк можно подъехать. Представительный класс! И что, – размышлял Гуров, – они с Одинцовым смогут предпринять? Их ТОО – товарищество с ограниченной ответственностью или безответственностью – рисковало только уставным капиталом в десять тысяч рэ. Кроме квитанций об оплате за стоянку, их ТОО ничего не выписывало и договоров купли-продажи не заключало. Все отношения строились “тэт а тэт”, то есть, ты – мне, я – тебе. Мол, я мотаюсь за тачками, а ты ищи покупателей. Все равно они тут шляются. Нашел – звони, получишь свои двести баксов. Что такое суд для ТОО? – размышлял далее Гуров, усаживаясь за руль джипа “Ниссан-Патрул”. – Суд – это инстанция, юридически обязывающая ответчика рассчитаться с истцом. Но если у ответчика нет никаких материальных ценностей, кроме условного уставного капитала, то и взять-то нечего. Будет арестован расчетный счет в банке, с которого снимут все остатки в пользу истца и судебных издержек, если – опять же! – будет что снимать. Все кончится тем, что рассвирепевший истец наймет рэкет и постарается вернуть хоть что-то, отдав бандюгам причитающиеся тридцать-сорок процентов от заявленной суммы. Это логика, причем железная логика.”

– О чем задумался, Иван Иванович? – где-то рядом с джипом прозвучал вопрос автомеханика Миши.

Миша был механиком, как говорят в таких случаях, от бога. Он мог “оживить” любую автомашину. Парню не было и восемнадцати, но он мог “дать фору” маститому автослесарю. С детства Миша подрабатывал “левака” в одной из автоколонн – поди сюда, принеси то, подержи здесь. Когда в ходе “перестройки” все кругом стало рушиться и разбазариваться, в автоколонне, благодаря своевременной инициативе прежнего директора, стали подрабатывать на ремонте иномарок. Миша настолько поднатаскался, что стал втихаря сманивать клиентов за меньшую плату к себе в домашний гараж. Благо, он жил в старом немецком особняке, где места для парковки автомобилей было предостаточно. К этому времени часть инструментов автоколонны перекочевала в его гараж, где он мог производить несложный ремонт: сделать диагностику, отрегурировать зажигание и холостой ход двигателя, заменить узлы ходовой части, поменять масло и фильтры и так далее. Одно время Миша даже процветал, но вскоре начались неприятности. Дело в том, что в соседних домах проживали дедуси и бабуси. Они любили кучковаться на скамейках, поглядывая и обсуждая прогуливающихся мимо соседей и просто прохожих. Мишин бизнес был им явно не по душе, потому что рев иномарок, оживляемых Мишей, и запахи выхлопных газов нарушали сложившиеся годами старческие привычки и традиции. Выросшие в тридцатые годы на кляузах и доносах, они быстренько сообразили куда и как надо писать. Мишу не посадили в кутузку. Однако, к нему зачастили разного рода инспектора и даже газетчики. Гуров, неоднократно ремонтировавший у Миши свое авто и выслушивавший от него жалобы на старичье, как-то предложил ему перейти на автостоянку, пообещав со временем предоставить автосервис на евроуровне. Миша мечтал иметь что-то подобное, где он, как старший мастер, в фирменной спецодежде, прогуливался бы среди рядов автоподъемников с иномарками, консультируя молодежь по сложным техническим вопросам.

Теперь-то и Миша понимал, что с евросервисом придется повременить. Не имея лучшей альтернативы, он делал свое дело на автостоянке, подрабатывая по выходным у друзей-автомехаников и ожидая повестку из военкомата на призыв в армию. “Худо-бедно, – думал Миша, – но и это опыт. Отслужу свое и все равно заведу собственное автодело. Пусть без автоподъемников, но свое.”

– О чем задумался, спрашиваешь? – отвечал Г уров, вылезая из джипа. – Да все о том же – как побыстрее спихнуть этот хлам.

Гуров отошел от блиставшего хромированными деталями джипа и подошел к своим автомобилям. Миша открыл капот “Форд-Фиеста” и обнадеживающе заметил:

– Продадутся, не переживайте! На каждую машину есть свой покупатель. Вот видите, Иван Иванович, вроде все нормально. Но это только кажется. Я движок-то побрызгал спецсоставом – он и блестит, как новенький. Сам движок неплохой, но надо маслосъемные кольца поменять, иначе масло будет кушать. Но покупатель об этом узнает не сразу.

– Так ведь могут вернуться и по мордам-с надавать! – сказал Гуров.

– Всякое бывает, – согласился Миша и предложил: – может, предупреждать покупателей, мол, цена соответствует состоянию и году выпуска. Чтоб без претензий.

– Тогда, Майкл, покупатели вообще у нас ничего не купят. Продавай как уж получится.

– Остальные, Иван Иванович, тоже с дефектами. Вот, например, синий “Кадетт”. Внешне смотрится замечательно, даже блестит. Но, судя по характерному звуку, вкладыши на коленвале того.

– Что – того? – испуганно переспросил Гуров.

– Проворачиваются, Иван Иванович! Видно, прежний хозяин промухал с маслом, не доливал когда надо.

– И это добро мы собрались всучить гаишникам?

– Да уж! С ними-то лучше не связываться.

– А если отремонтировать? – робко спросил Гуров. – Во что это выльется?

– Дорого, Иван Иванович! Вкладыши придется новые покупать, а они в дефиците и дорого стоят. Да и сама разборка – это же надо движок разбирать.

– А. - обреченно протянул капитан. – Лучше б ты мне это не рассказывал. Надо же, и Одинцов слинял! Ты, говорит, покрутись тут.

– Я почему и подошел к Вам, Иван Иванович, с этим “Кадеттом” наживете себе врагов – на каждой улице вас будут отлавливать гаишники.

– А я, Миша, после этой сделки надеялся их задействовать по возврату изъятых у меня прав.

– За что изъяли-то? – поинтересовался Михаил.

– За что обычно – за управление в нетрезвом состоянии. Там один человек уже занимается этим вопросом.

– Тогда пусть и занимается. Этих лучше не трогать.

– Ладно. Во вторник что-нибудь придумаем. Бывай, Майкл!

– Прощевайте, Иван Иванович!

Вечером компаньоны созвонились и порешили синий “Кадетт” не выставлять на продажу гаишникам, а спихнуть его какому-нибудь простофиле, скинув пятьдесят-сто долларов от планируемой первоначальной цены. Одинцов, пообщавшись со своим

другом-таможенником, сообщил Гурову очередную российскую новость – вот-вот должны были повыситься таможенные платежи при растаможке автомобилей с ноль одной экю чуть ли не до трех от объема движка. По этому поводу состоялась некоторая дискуссия на животрепещущую тему о русском бизнесе. Иначе говоря, Гуров, планировавший заметно поправить свои финансовые дела, сорвался с якоря и выдал в сторону Москвы такую тираду из мореманских словосочетаний, что не заметил, как остался в эфире один. Заступивший на вахту оператор телефонной станции просто отключил его, получив разнарядку по должникам. Но об этом Гуров догадался не сразу. “Безмозглые моллюски!” – такова была последняя фраза капитана, прозвучавшая в вечернем эфире.

Наступил вторник, и те покупатели-иногородцы, которые не успели выбрать себе автомобили за выходные дни и понедельник, когда ГАИ не работала, поспешили на автостоянку. Прибыли и гаишники. Компаньоны быстро оформили все бумаги, сообщив про дефект в синем “Кадетте”. Однако те взяли и эту машину со скидкой в семьдесят пять долларов, объяснив, что у них есть своя схема по запчастям и ремонту автомобилей. Далее в одной из машин они произвели окончательный расчет. Попрощавшись, гаишники довели дело до логического завершения, получив новые “счастливые” номера и “омолодив” машины на два-три года.

День был удачным – все семь “Данековых” авто были проданы. Оставалось раскидать остальные автомобили владельцам, что не осталось не замеченным охраной при первом же выезде со стоянки черного “Мерседеса".

– Господа хорошие, а как же мы? – робко спросил любитель автогонок по улицам спящего города.

– Да, Иван Иванович, как с нами-то? – обратился к Гурову студент Г ена. – Куда нам?

– Туда же, откуда пришли, – уныло ответил Гуров. – По домам!

Компаньонам было уже не до сынков именитых “папаш”. Толку от их охраны все равно никакого. Миша тем временем снял с въездных ворот транспарант, гласивший о том, что самые дешевые в городе автомобили находились именно здесь.

– Что, ребята, сворачиваетесь? – спросил кто-то из покупателей. – Я бы себе “Кадетта” взял в пределах тыщи.

– Кончились, дядя, “Кадетты”, - ответил клиенту Миша, которому все становилось, как и господам начальникам, “до фонаря".

– Ты, Михаил, в подполье-то не уходи, – заметил Одинцов. – Нам твои консультации еще понадобятся.

– Всегда пожалуйста, Николай Петрович! – любезно ответил автомеханик. – Пока в армию не загребут – всегда к вашим услугам! А как насчет.

– Зарплату завезу домой. Вечером будешь?

– А сейчас? – не унимался Миша.

– Вот аванс, – Одинцов протянул Мише десять долларов.

– Остальное вечером! – подытожил расчеты Гуров. – Надо дебит с кредитом свести.

– Лады! – сказал Миша и гордо, не спеша, ушел со стоянки. К нему не было претензий.

Стали подходить и другие обитатели автостоянки, называвшиеся в денежной раздаточной ведомости охранниками. Дело шло к вечерней смене, а сторожить было уже нечего – все машины возвратились к своим законным владельцам.

– А чего ж без гитары? – не удержался спросил Гуров у одного из подошедших охранников с загнутыми по последней моде бакенбардами.

– Гавкнулась гитара. После вашего “звонка”, - Костя-гитарист перевел взгляд с Гурова на Одинцова.

Тот покраснел, притом очень быстро, и все это заметили. Он действительно “капнул” на гитариста папаше. Впервые в жизни “капнул”. Но сделал это только после того, как осмотрел место ночных концертов – оно забросано пустыми шприцами. О сольных выступлениях в стиле Высоцкого он как бы и не говорил, но, видимо, Мурашев-старший сам догадался, что без гитары здесь не обошлось.

– Мой предок как размахнулся. Жуть! И телевизор вдребезги.

– А телевизор тут при чем? – поинтересовался студент Гена.

– У меня реакция хорошая – я увернулся. Телевизор не успел. увернуться.

– Хороший был телевизор! – подытожил Одинцов. Далее он продолжил подводить итоги боевой и политической подготовки:

– Теперь слушай сюда, товарищи бойцы! Насколько я понял, это были ваши первые самостоятельные шаги в трудовой деятельности. Хочу сказать, что не у всех присутствующих они оказались удачными. Кому-то придется возместить понесенные автостоянкой убытки. Кто-то, на первый раз, отделается внушением. Кстати, Костя, – Одинцов обратился к любителю блатных песен, – я и не собирался “капать” твоему отцу, но одно обстоятельство. Ты и сам-то взгляни на свои руки – там же живого месте не осталось! Все исколото наркотой. Одумайся, Константин, пока не.

– Да пошли вы! – с досадой воскликнул Костя, сплюнул на асфальт и зашагал к воротам, произнося на ходу: – Блин, достали. дома воспитывают, на работе воспитывают.

– Деньги забери! – крикнул вдогонку Гуров.

– Папаше передайте! – уже в воротах прокричал Костя.

– Видали? Герой трудового резерва! – возмущенно заметил Одинцов и продолжил. – Запомните, хлопцы, на будущее: за все придется отвечать! И платить! Это раньше, понимаешь, поломал – списал! Теперь все по-иному: поломал – доставай свой собственный кошелек и плати! Теперь любая вещь чего-то стоит в денежном выражении.

"Ему бы лекции студентам читать!” – подумал Гуров и посмотрел на Одинцова своими выпученными глазами, выражением лица как бы говоря: “Хорош, мол, брат-мореман, баланду травить! Пора уносить ноги!” Тот понял, что пора закругляться и завершил свою речь так:

– Товарищи бойцы! Пусть каждый сделает для себя соответствующие выводы и. вперед! К победе капиталистического труда!

– Бурные продолжительные аплодисменты! – прокомментировал окончание речи Гуров, громко хлопнув ладонями ровно три раза. – Пора выдвигать тебя в народные депутаты!

– От коллектива автостоянки! – добавил студент Гена.

– Бывшей автостоянки! – уточнил Гуров.

– А почему бы и нет? – согласился Одинцов. – Чем мы хуже всех остальных избранников народа? Ничем. Мы даже звучим лучше! Вот, например: “Депутат Балтики Одинцов!” Звучит?!

– Звучит. Как звук сливного бочка в гальюне, – прокомментировал Гуров предвыборное заявление Одинцова. – Я военных, даже бывших, и, в частности, всяких там генерал-адмиралов за десять миль не подпускал бы к политике. У вас ведь все сводится к чему? Есть! Так точно! Будет сделано, тщ. Ать-два, одним словом! Некоторые уже отстрелялись, даже вице-президентами побывали и чуть не привели страну к гражданской войне.

– Это ты про Руцкого? – уточнил Одинцов.

– Какая разница – про кого. Про Руцкого или про Лебедя. Мне, как обыкновенному избирателю, эти перепады давления не нужны. У меня от этого поясница ломит. Это – образно говоря. Хотя он, избиратель, и особенно пенсионеры по возрасту, конечно, обожают военных, даже визуально. Избиратель уверен, что будет наконец-то наведен хоть какой-то порядок! Про неуемные амбиции он пока не знает. А как узнает – недоумевает. Ну надо же, а еще военный! А еще и генерал!

– Про Громова? – еще раз уточнил Одинцов.

– Про военных говорю, без личностей. Нельзя военным лезть в политику! Пусть занимаются тем, чему их учили. Пусть, в конце концов, Родину-мать защищают!

– А те, кто на пенсии? – Одинцов имел ввиду себя.

– Те, кто на пенсии – пусть отдыхают. Они это заслужили. Или пусть подрабатывают к пенсии, как ты! С этим я не спорю. Деньги нужны.

Охранники с интересом слушали оппонентов, не вмешиваясь. Они были молоды и далеки от политики. Некоторые еще не имели право избирательного голоса, потому что им не исполнилось и восемнадцати лет. Единственное, что их волновало на данном этапе жизненного пути – это денежные знаки. Жизнь дорожала с каждым днем, а денег хронически не хватало. Кое-что молодые люди уразумели. Но это “кое-что” касалось их непосредственной работы на автостоянке. Они пока могли только догадываться о сути происходящего, улавливая отдельные умные слова, произносимые в ходе очередной словесной баталии мореманов – “рентабельность”, “ценообразование”, “дебет”, “кредит” и тому подобное. ТОО – товарищество с ограниченной ответственностью – на их глазах родилось и на их глазах рассыпалось. А это, выходит, и есть те самые “товарищи с ограниченной ответственностью”. Интересно.

– Можно вопрос? – робко спросил студент Гена. – Чисто из любопытства.

– Хоть два! – вдохновенно разрешил Гуров.

– Насколько мы поняли, стоянка ликвидируется. Так?

– Вы очень догадливы, молодой человек, – заметил Гуров. – Почти как в анекдоте про Штирлица, когда Мюллер спрашивал, какого цвета у него трусы. “Синие”, - угадал Штирлиц. – “Вы очень догадливы, дружище, и на этом попались. Цвет моих трусов знаем только я сам и моя секретарша”, - подчеркнул Мюллер и попытался вызвать охрану. – “У вас ширинка расстегнута”, - заметил Штирлиц, отодвигая руку Мюллера от кнопки вызова охраны.

Дружного смеха по поводу рассказанного анекдота не последовало, то ли оттого, что подобного рода анекдоты уже отзвучали, то ли настроение было не то. Все лишь перемигнулись. Анекдот явно не прошел. Студент тем временем продолжил свою мысль:

– Лично мне, как будущему экономисту, не все понятно. По всем экономическим параметрам ваше предприятие в форме ТОО должно процветать.

– Ну, допустим, – согласился капитан.

– У вас есть товар, пользующийся спросом, – вслух рассуждал студент Гена. – Есть клиенты, желающие купить даже не всегда качественный товар, и их немало.

– Так! – с важным видом согласился Гуров.

– Вы выбрали удачное место в центре города.

– Правильно, – опять согласился капитан.

– Видна перспектива перерастания автостоянки в автоцентр – и вы вдруг закрываетесь! Экономически непонятно.

– Я отвечу! – встрял Одинцов.

– Тебя, капраз, уже слышали, – не согласился Гуров и продолжил свой напутственный диалог со студентом Геной.

– Вы все правильно подметили, молодой человек. Но не все, как вы говорите, экономические параметры можно визуально наблюдать. А вы говорите именно о наблюдаемых внешне параметрах. Внешний вид хорошо покрашенного корабля не дает полной картины его внутреннего содержания. Так же и со стоянкой. Ее внешний лоск – не есть отражение экономического преуспевания.

"Во загнул!” – подумал про себя Одинцов, но не решился оспаривать мнение компаньона.

– Есть скрытые пружины, – вдохновенно продолжал Гуров, – которые вам не известны. Есть определенная степень риска, где процентное соотношение стабильности существования и возможности краха сдвигается к последнему. Но важно уловить и вовремя отвести угрозу краха. Есть кое-что не для печати. Кстати, журнал учета вернули?

– Вернули! – хором ответили присутствующие охранники.

– А вот и одна из скрытых пружин! – сам себя ответил дотошный студент. – Так?

– Может быть так, а может и нет, – уклончиво ответил Гуров, глядя себе под ноги.

– Мы так и знали! – подвел итог экономического анализа Гена.

– Зря вы так труханули, – встрял любитель ночных автогонок. – Я этого “качка” знаю. Он бывший каратист, а до того был “вольником”, за “Динамо” выступал.

– По вольной борьбе, что ли? – уточнил Одинцов.

– По ей самой. Когда каратэ появилось, многие борцы стали переквалифицироваться. Один на один я этого “качка” урою мигом.

– Нам с Николаем Петровичем этого не надо, – твердо подчеркнул капитан. – Лишние проблемы. Сами знаете – против лома нет приема!

– Кроме собственного лома! – добавил автогонщик и, уловив бесполезность дискуссии, спросил: – Когда приходить за расчетом?

– Завтра в пятнадцать, – уверенно ответил Одинцов. – Место встречи – памятник Ленину на центральной площади.

На том и расстались. Автостоянка прекратила свое существование.

Раздав причитающуюся зарплату, компаньоны ровно через неделю собрались на подведение итогов первого совместного бизнеса в кают-компании господина капитана. За прошедшую неделю Одинцов “подбил” всю отчетность – официальную и “черную”. После недолгих обсуждений отчета и распределения прибыльной части компаньоны решили провернуть деньги Данека, смотавшись в Клайпеду за “капелькой”. Они опрокинули по рюмочке армянского коньяка и взялись было за вторую. Но в этот момент, одновременно с благородным звуком хрустальных рюмок, раздался телефонный звонок.

– Это товарищ Гуров? – спросил взволнованный голос на другом конце провода.

– Он самый. А с кем я говорю? – в свою очередь поинтересовался капитан.

– Моя фамилия Крутов, зовут Григорий. Нам необходимо встретиться, потому что на вашей автостоянке “раздели” мой “мерс".

– Ка. ка. как это – раздели? – заикаясь он неожиданности, переспросил Гуров.

– Дай-ка трубку! – Одинцов легким движением руки перехватил телефонную трубку у Гурова. – Моя фамилия Одинцов, компаньон Ивана Ивановича. Когда это произошло?

– Позавчера.

– Наша стоянка неделю как не работает, есть приказ о её закрытии. У вас есть квитанция?

– Квитанции нет. Ваши ребята ставят без квитанций.

– А внешне как они выглядели?

– Один такой высокий, с бакенбардами. Другой – лет под пятьдесят, чем-то бомжа напоминает.

– Хорошо! Мы вам поможем. Завтра с утра, часов в девять, подъезжайте на место бывшей автостоянки.

Одинцов положил телефонную трубку и сказал:

– Представляешь? Этот гаденыш, Костя Мурашев, нашел себе в напарники какого-то бомжа и продолжает принимать автомобили на уже закрытую стоянку.

– Ну и сыночек у замначтаможни! – согласился Гуров. – И что мы в связи с этим сообщением будем делать?

– Я сейчас же позвоню Мурашеву. Пусть с сынком также подходит завтра с утра. Сведем их с потерпевшим, пусть сами разбираются.

– Верно, капраз! Сами нарожали, пусть сами и кувыркаются.

– Тут ты не прав, капитан. Мурашева-старшего мне лично жаль – хороший мужик. А с сыном не повезло.

– Нет уж, капраз. Позволь не согласиться. Где-то упустил твой Мурашев в воспитании сынка-то.

– Да никакой он не мой. Просто знакомый, время нынче такое. Демократы хреновы наплодили всяких там панков, наркоманов и прочую нечисть!

– СПИД, опять же.

– Вот именно, капитан. Короче, им не повезло, пусть и разбираются.

– Согласен, капраз. Пусть расхлебывают.

– Что ты там на счет СПИДа прокукарекал? Насколько я знаю, эта проблема человечеством уже решена. с помощью лекарства.

– Я что отстал от жизни? А что за лекарство?

– Есть простое лекарство – СПИ ОДИН называется.

– Блин, капраз, тут не до шуток.

Компаньонам также не повезло. Буквально на следующий день, едва урегулировалась проблема с потерпевшим, к ним, как снег на голову, свалился Данек, прибывший инкогнито для участия в какой-то польской выставке. Судя по всему, он между делом хотел тайно проверить состояние русского бизнеса, в который он вложил пиензы. Обнаружив отсутствие какой-либо деятельности на территории автостоянки, он и прибежал, завопив с порога:

– Где мои деньги?

– Пан говорит про какие-то пиензы? – съехидничал Гуров, предварительно подмигнув Одинцову. – Коля, ты не видел тут польских злотых?

– Понятия не имею, – подыграл Одинцов.

– Я не шучу, – взволнованно воскликнул Данек. – Вы продали машины. Где деньги?

– У нас в России обычно здороваются, когда входят в чужой дом, – невозмутимо заметил Гуров Данеку.

– У нас в Польше также, – с той же интонацией, что у Гурова, ответил Данек.

– В чем, собственно, проблема? – невозмутимым голосом спросил у Данека Одинцов. – Тебя что – кинули?

– Почему, Николай, мне не сообщил о закрытии автостоянки? – вопросом на вопрос ответил Данек.

– Потому что на нас наехали бандюги – это раз, – ответил вместо Одинцова Гуров.

– Мы, кстати, сидим здесь и подбиваем бабки, – сказал Одинцов.

– Что есть “подбиваем бабки"? – поинтересовался Данек.

– Итоги подводим нашей бурной деятельности, – пояснил Гуров. – Это два.

– Сегодня разрулили ситуацию с раздетой машиной – это три, – завершил мысль Гурова Одинцов.

– Раздетые машины – это чисто ваши российские проблемы, – заметил Данек.

– А поставлять полураздетые самоходы с помойки – это чьи проблемы? – возмущенно сказал Гуров.

– Да, Данек, – подтвердил правоту слов Гурова Одинцов, – товар твой на грани фола, и это мягко сказано.

– Еле выкрутились, – не дав завершить мысль Одинцову, вклинился Гуров. – За такой товар по фейсу.

– Это лишнее, – перебил Одинцов, не желая осложнять отношений с Данеком. – Мы должны тебе сорок пять процентов прибыли плюс твои вложенные деньги на покупку этих.

– Этого хлама! – уточнил Гуров и добавил: – Сорок пять процентов при условии выполнения заказа. Так, капраз?

– В принципе.

– В принципе, – уверенно продолжал Гуров, – он должен был поставить два “мерса”, один “Опель-Рекорд”, “Опель-Омегу” и “аудишки".

– Но я не мог рисковать большим количеством денег при первой сделке, – стал оправдываться Данек. – И думаете, так просто найти сразу семь подобных самоходов?

– Это твои проблемы, Данек! – волнуясь, но держа себя в руках, заметил Гуров. – наша задача не менее сложная – продать самоходы.

– Так есть.

– Так что ты, пан, и на тридцать процентов не наработал, – перебив поляка, констатировал ситуацию Гуров.

– Хорошо, – устало согласился Данек. – Ваши шестьдесят – и на этом точка.

– Шестьдесят пять! – не унимался Гуров, на что Данек отреагировал совсем уж по-русски:

– Мать твою, Иван, не дури!

– Алесс! – согласился за Гурова Одинцов, видя, как стали наливаться кровью глазки господина капитана. – Было бы чем торговать. Итак, стороны согласились на пропорцию доходной части шестьдесят процентов русским и сорок полякам.

– Поляку! – с издевкой в голосе уточнил Гуров.

– Так-так! – думая о чем-то своем, завершил дискуссию Данек и спокойным голосом добавил:

– Важно, что вы с Николаем при деле. Вы заработали немного, я немного. Есть первый опыт. Теперь думайте, чем еще можно заняться, кроме автобизнеса.

– На твои пиензы или чьи-то? – не преминул уточнить Гуров.

– На мои или чужие – не важно. Ваших-то нет.

– О'кей! – поспешил вклиниться Одинцов, зная реакцию своего друга на критическую интонацию в голосе Данека. – Мы с господином капитаном подумаем над твоим предложением. Насколько я понял, машин больше не предвидится?

– Почему же? Машинами можно торговать и между делом. Штучно. Тем более, что автостоянка больше не существует.

– Да, если будет приличная машина, – уточнил Одинцов, – можно и на Борисовском рынке, что под Калининградом, поторчать. Там по выходным аншлаг!

Никто не стал далее впадать в какие-либо рассуждения на этот счет, каждый остался при своих мыслях. После непродолжительного по времени дележа денежных знаков партнеры расстались, договорившись в ближайшее время созвониться по поводу дальнейшей совместной работы. Первое вхождение безработных мореманов в русский бизнес состоялось.