Квинт умеет быть убедительным, не за счет своей физической и магической силы. Устроив тяжелую руку на моей талии милорд Терцис мягко и ненавязчиво сменил курс движения. Теперь мы шли к тренировочной площадке, и боец настойчиво просил поговорить с придурком.

— Ну дурак он у нас, Игрейн, что поделаешь, — сложив брови домиком вещал Квинт. — Сболтнул, не подумав, и бесится. Поговори с ним откровенно, не прячась за приличия и прочую муть.

Высокое заграждение тренировочной площадки искрило — щиты едва справлялись с магической энергией бушующей внутри. Проход узкий — удобством пожертвовали ради безопасности. Мало ли какое заклинание отлетит в сторону? Взрослые бойцы обменивались такими проклятьями, что от их энергии вся трава в округе жухла.

Тренировочные манекены были разбиты в щепу, да такую, что восстанавливающее заклинание уже не спасет. Атолгар сидел в тени, на бревне. Широко расставив ноги и опираясь локтями на колени, боец жевал травинку и сплевывал зеленую слюны на землю. Он выглядел не злым или расстроенным, а скорее задумчивым. Желание продолжить ссору, укусить побольнее значительно уменьшилось, но пропадать не спешило. Перед глазами еще стояла картина произошедшего в тронном зале. Под ложечкой сосало от осознания собственной низости.

— Мне стоит начать извиняться, милорд? — Не лучшая фраза для начала диалога, но ничем другим Боги меня не благословили.

— Миледи, — он резко встает, смущенно разглаживая мокрую от пота рубаху. Поспешно надевает камзол и приглаживает встрепанные волосы. С эстетической точки зрения маркиз хорошо, рубаха облепила крепкие плечи, широкую грудь, дальше я рассмотреть не успела, камзол, увы, слишком плотен.

Между нами повисла тишина, тягучая, неприятная. Казалось, стоит лишь напрячь слух, и я услышу, как бьется сердце милорда.

— Не молчите, — выдыхает маркиз.

Качаю головой, отхожу к бревнам и сажусь туда, откуда подскочил боец. Решаю быть откровенной, полностью, чтобы не было томительных раздумий в ночную пору.

— Я должна извиниться, за все, что сказала вам в библиотеке, милорд. Я не имела права как-либо оскорблять вас, предъявлять претензии и грубить.

Он порывается что-то сказать, но я жестом заставляю его умолкнуть.

— Должна и извиняюсь, это формальность, поскольку желания просить прощения у меня нет. Почти нет. Я хочу извиниться за то, что назвала вас наемным убийцей, пусть это была и констатация факта. Сегодня мы с вами стали похожи — я убила человека, не получив за это ни одного золотого. Да и удовольствия тоже не было. Умоляю о прощении, милорд. Вы убийца, но не мне вам об этом говорить.

Атолгар опустился передо мной на колени и прижался лбом к коленям, я запустила пальцы в его волосы. Немного влажные, жесткие, они цеплялись за мои пальцы.

— Вы не можете быть убийцей, Игрейн. Это моя прерогатива, убивать тех, кто мне доверяет.

— Будь вы другим, я бы не смогла вас уважать, — негромко произношу я. И сама понимаю, что это правда. Я ценю маркиза именно таким, собранным, сдержанным, готовым к обороне и нападению. Готовым защищать свой Ковен, своих людей любой ценой. И, если совсем честно, я не хочу даже думать о том, скольких бы я разменяла за возможность вернуть свою семью. Скольких бы я подставила и оболгала, защищая своих. Вот только между нами большая разница — у него есть семья, Ковен, а я одна и мне только предстоит найти своих.

— Я не хочу выбирать между тобой и Ковеном, — Атолгар переменил позу, теперь он обнимал мои колени и смотрел в глаза.

— Значит, сделай так, чтобы выбирать не пришлось, — легко пожимаю плечами я.

— Сделаю, — и это просто слово прозвучало надежней самых верных клятв. Прикасаюсь кончиками пальцев к своим губам, после чего нежно скольжу ими по щеке маркиза. Имитация поцелуя, опосредованного и невинного. Хочется большего, соскользнуть на землю, обхватить его сильную шею и прижаться губами к этому твердому рту. Вновь ощутить тот вихрь эмоций, что едва не сломил меня в Дин-Эйрине.

Маркиз накрывает мою ладонь своей и время вокруг нас замирает. Тишину разбивает хрипловатый баритон воина:

— Я так и не сказал тебе, насколько был восхищен тобой. Есть много дурочек готовых броситься в бой, и лишь единицы способны понять, что такая помощь гарантировано угробит обоих. Ты нашла золотую середину, смогла разгрузить меня и не помешала, — он улыбается, но на дне узких зрачков продолжает таиться беспокойство.

— Погуляем в саду, когда все закончится? — улыбаюсь в ответ и добавляю, — у меня есть хороший яд.

Атолгар хохочет так, что в уголках глаз появляются слезы:

— Я согласен пойти с тобой куда угодно, только не угрожай! А то я погибну со страху, что будет позор для главы боевого Ковена.

— Обещаю никогда не угрожать, — подхватываю его шутливый тон и прижимаю ладонь к сердцу.

— Так что случилось? Почему между нами пропала разница? — Маркиз отставляет юмор в сторону.

— Сегодня от чахотки скончался любимый менестрель королевы, — я устремляю взгляд в небеса. Не хочу видеть осуждения в его глазах. — Я могла поднять шум, позвать на помощь до того как станет слишком поздно. А может быть, и так было поздно, но я не стала и пытаться. Я не лучше того, кто отравил мальчишку.

— Адеррин сошел с ума, — прошептал Атолгар. — Как отреагировала королева?

— Она выставила свое сердце на поругание, — вздыхаю, вспоминая, как скорбно выглядела фигура королевы подле умирающего возлюбленного. — Не посмела коснуться его и пальцем.

— Безумием охвачен Дин-Эйрин, — нараспев произносит девичий голос. — Это строчка из старой баллады, времен гибели Бриаллен. Доброго дня Атолгар, миледи.

— Доброго дня, — Атолгар поднялся и приложился губами к тонкой ручке нарушившей наше уединение женщины. — Познакомлю вас заново, Игрейн, ты видишь перед собой леди Иниру, в прошлом вы уже были знакомы. Инира ищет целителя спасшего ее сына, желает отблагодарить. Но я запретил раскрывать его инкогнито.

— И это просто ужасно, — надула губы красавица.

Увы, к моему огромному разочарованию, Инира была очень красива. Высокая, статная, с полной грудью и тонкой талией, что сложно сохранить рожавшей женщине. Со скуластого лица на нас надменно взирали черные омуты глаз, пухлые губы были недовольно поджаты — маркиз явно считался ее собственностью. Поправив пышный каскад рыжих кудрей, Инира будто невзначай продемонстрировала свой браслет. Слишком грубый для женской руки, он явно принадлежал в прошлом мужчине. Почему милорд Амлаут так смутился, увидев эту безвкусицу?

— Каждый имеет право хранить тайну, и свою и чужую, — легко пожимаю плечами.

— Как и раскрывать чужие секреты, — охотно откликнулась красавица. — У вас есть тайна?

— Сегодня мне по большому секрету открыли, что вы мне никогда не нравились, — светски улыбаюсь. — Вот пытаюсь понять, так ли это.

— Удачи, — ехидно шепнула леди Инира. — Атолгар, я могу поговорить с тобой наедине?

— Приятного вечера, милорд, с вашего позволения я удалюсь. Не подскажете, где я смогу найти милорда Терцис?

— На сеновале, очередной девке подол на голову наворачивает, — фыркнула Инира с явным отвращением.

— Не худшее занятие для мужчины, — я пожимаю плечами и ухожу, так и не посмотрев в сторону маркиза. Я не буду бороться, не хочу. Не умею. Инира красива и знает, как доставить мужчине удовольствие, она родит здоровых детей и будет блистать на балах.

Вместо реверанса коротко киваю Атолгару, и уверенно развернувшись покидаю площадку, почти печатая шаг. Прямая спина, руки сложены на животе, я спокойна и уверена в себе, у меня все в порядке. Откровенно паршивый день почти закончился, осталось пообщаться с Квинтом и спать.

Милорд Терцис поджидал меня в палисаднике, последнее время я предпочитала подходить к дверям господского дома именно через него. Боец развалился на слишком тесной для него лавочке, протянув длинные ноги через всю дорожку. Свесив правую руку до земли, Квинт подхватывал пальцами мелкие камешки и швырял в кусты, пытаясь сбить жужжащих над распустившимися цветами пчел.

— Не жалко медоносов? — Останавливаюсь рядом с мужчиной и хитро улыбаюсь. От вида огромного, чуть страшноватого бойца развлекающего себя мальчишескими забавами стало чуть легче.

— Нешто я убил кого, — тут же открещивается Квинт. — Успокоился гневливый наш?

— Утешен леди Инирой, — улыбку выдавить не удалось. Прежде чем Терцис успел вставить хоть слово, продолжаю. — Я ведь вас искала. Чумной Лекарь позвал меня в гости, но вы нас перехватили, там, во дворце. Хотелось бы все же воспользоваться его приглашением.

— Неожиданно, — Квинт подобрал ноги, но не встал. — Я навскидку не скажу, когда у нас будут свободные люди чтобы вас проводить. Завтра, ладно?

— Хорошо, сегодня я точно никуда не хочу.

— Сопроводить тебя до покоев?

— Спасибо, дойду, — улыбаюсь и, уходя, замечаю, как сосредоточенно хмурится боец, его противостояние с пчелами продолжалось.

Сабии вновь не было в комнатах, похоже, любовь вскружила ей голову настолько, что она забыла о своих обязанностях. Наскоро расчесав волосы, я рухнула спать не искупавшись. Всю ночь меня преследовал мертвый менестрель, тянул ко мне руки и спрашивал, как он умер, отчего. Я пряталась за хохочущую Роберту, но мертвый юноша все равно находил меня.

Не удивительно, что утром я проснулась без настроения, и заботливо оставленное на столике печенье проигнорировала. Сонная и счастливая Сабия приготовила мне ванну с пеной и ароматными маслами, отослав служанку, я тщательно заперла дверь. Скинув на пол платье, я аккуратно выпутываю из складок «Наставления». Что может быть приятней горячей ванны после кошмарной ночи? Только ванна с интересной книгой. Моя слабая память подсказывает, что не единый раз меня пороли за испорченные водой фолианты. Я брала книги с собой всегда. На берег реки, на посиделки с подружками у костра, читала за обедом и ужином. Вот только все мои книги остались в Дин-Гуардире, как и подружки, как и любимая тихая заводь на реке.

Выхватываю взглядом слова, просматриваю фолиант вскользь. Я немного покривила душой, шифра здесь действительно нет, но первая страница предназначена исключительно мне. Мама и папа попрощались, они знали, что спасения не будет, не догадывались только откуда придет беда. Лорд Адалберт искренне полагает безопасным местом Ковен — они держат нейтралитет уже несколько сотен лет. И выходить из него не собираются, любое вооруженное столкновение двух Динов перемелет бойцов, костей не останется. Ошметки Ковена и Динов подомнут под себя островные шаманы, и жизнь никогда не станет прежней. Тон письма предполагал, что раньше я или не верила в это или была преступно равнодушна.

Инира назвала смерть менестреля безумием, и я склонна с ней согласиться — король никогда еще не ревновал свою королеву. Даже когда одна из ее престарелых на тот момент фрейлин неожиданно разродилась очаровательной девочкой. Королева перед родами фрейлины болела почти полгода, и потому приняла решение стать крестной матерью малышке. С годами крестная дочь становится похожа на королеву все больше и больше, а у старой фрейлины завелись деньги, на которые она купила сыну должность в королевской канцелярии. Удивительные совпадения, нисколько не заинтересовавшие короля. Внешние приличия соблюдены, и ладно. Так почему же погиб менестрель? Чем мог помешать мечтательный мальчишка, не смевший даже смотреть на королеву без смущения?

Вода остыла, я вылезаю, ополаскиваюсь из припасенного Сабией кувшина и закутываюсь в плотное, огромное полотенце. В такое полотенце можно было бы завернуть Квинта и еще осталось бы место для его жены. По моей просьбе в купальне установили невысокую скамеечку и крохотную подставку для книги — мастера сильно удивились, но выполнили каприз. Письмо отца я заучила намертво, строчку написанную рукой матери не могу читать без слез. Люблю, стань счастливой и никого не бойся.

— Миледи? — заполошный стук, — вы не уснули? Вы живы? Все в порядке? Ответьте скорее!

— Читаю, — коротко бросаю я, и Сабия умолкает. Есть вещи, которые, единожды случившись, становятся постоянными. Уже два дня подряд Сабия стучит в дверь как сумасшедший дятел. Девчонка увлекается рукоделием, спохватывается, что от госпожи ни слуху, ни духу и перепуганная летит к закрытой двери. Первый раз от неожиданности я ушла под воду. Пришлось открывать дверь, чтобы служанка помогла вымыть мыло из волос.

Надеваю приготовленное утреннее платье, тяжелый теплый халат, несмотря на весну по утрам в покоях холодно. Открываю дверь, действительно, Сабия устроилась на полу с корзинкой шерсти.

— Сколько раз тебе сказать, чтобы ты на полу не сидела?

— А я вот, — она приподнимается и демонстрирует плотную подушку, — очень удобно, миледи.

А губы вновь зацелованы чуть ли не до синяков.

— Он женится на тебе?

Сабия краснеет и отводит глаза. Ясно.

— Дело твое, я не осуждаю, — серьезно смотрю на нее и ставлю точку, — больше я этой темы касаться не буду. Главное — думай о своем будущем и будущем ребенка, который может получиться от неправильно принятых решений. Судьба байстрюка незавидна.

Служанка кивает, и углубляется в работу. Наудачу она как раз занимается вышивкой детской пеленки. Игла остановилась, девушка склонила голову на бок и задумчиво произнесла:

— А ведь я Нидду за то же самое ругала. Что гуляет со всеми. Но я не со всеми, я с одним.

— Твоя подружка тоже не сразу стала легкодоступной. У нее есть дети?

— Дочка, с ней другие детки не играют, — на простоватом лице служанки забрезжила тень разума. — А ведь ко мне сын кузнеца сватался. А я…

— Успела испортиться?

— Нет! Но целовались-то мы у всех на глазах, — девчонка закрыла лицо руками.

— Ты говорила про свою знахарку, мне тоже надо бы к ней сходить. Успела я испортиться до потери памяти или еще котируюсь на рынке невест. А там и к кузнецу твоему зайдем, я почитай, твоя первая родственница, поговорю с ним, глядишь, что и сложиться.

— Правда?

— Кривда, — улыбаюсь я. — Никто не помешает тебе любить другого, нравы здесь довольно просты, главное, соблюсти внешние приличия. Мне это не нравится, но и поделать с этим я ничего не могу.

Собрались мы быстро. Служанка набрала корзину снеди — на поклон к старухе с пустыми руками идти нельзя. Да и не богиня старая Хельга чтобы травой да цветами питаться.

— Первое дело, отличающее знахарку от простой бабы — знахарки денег не берут ни единого медяка, у них от этого дар уходит. Медяшку возьмет, чуть ослабнет, как золотом разживется, так и потухнет. Такие на базарах зазывают гадать, да врут, не краснея. Им золото душу заменило, — словоохотливый селянин с удовольствием согласился довести нас до знахарки. Он первый молочный удой привез к крепости, и захватил нас, до хутора ведьмы почти час неспешной езды на телеге. Пешком бы мы замучились идти.

— Это точно дядька Аван, — поддакнула Сабия.

— А ты вертихвостка, госпожу сопровождаешь, или по делам? — Аван нахмурил седые брови и служанка смутилась.

— Не ругайте ее, дядюшка Аван. Вовремя одумалась, не успела дел наворотить, к знахарке заедем, потом и к семье кузнеца на поклон придем.

— От это дело, это вы хорошо, миледи, придумали. И ведь не слушала же никого из нас, зараза. По Нидкиному пути пошла, думали, все, потеряли девку. А рукодельница какая, эх!

В порыве чувств селянин подстегнул лошадь, и телега понеслась быстрее. Говорливый старик пообещал зайти к кузнецу, подготовить его к визиту миледи.

— Не надо никаких глупостей, по-простому мы идем.

— Так и мы чай не лорды, чтобы приёму давать. А стол справный накрыть, совсем другое дело.

— Главное уйти своими ногами, — хихикнула Сабия, — а то кузнецова жена такую наливку делает, все качаются!

Время пролетело незаметно, вот старик шевельнул поводьями, и мы спрыгнули с телеги, дальше нам по тропинке, сквозь сосняк. Вкусный хвойный аромат кружил голову, ясное солнышко еще не набрало силы и только светило, не припекая. Ноги немного подмерзали, но это было терпимо.

Издалека было слышно, что в доме ведьмы скандал.

— Это дора Ан, жена Лозняка, — шепнула Сабия. И по тому, как она произнесла прозвище бойца, я поняла, кто зацеловывал мою служанку до синих губ.

— Не хочешь помочь, скажи кто! Я больше не хочу рожать ему бойцов! — звук пощечины был слышен даже нам. Сабия схватила меня за руку и потянула за куст мальвикии.

— Ведьма чует, что мы здесь, а доре не надо это знать. Житья не даст. Вот дурная, все знают, старая Хельга детей из пуза не вытравливает, скорее уж розгой по заду отходит, не посмотрит баба сельская или леди перед ней. Слышите, визжит? Видать отхватила чудодейственной розги, она у Хельги завсегда в ведре у двери приготовлена.

Дора Ан оказалась очень высокой и худой, лицо, сейчас красное от гнева и унижения, не было красивым. Она промчалась мимо нас, только ветер ветви куста качнул.

— Ну, вылазьте, красавицы, с чем пожаловали? — в дверях грозно подбоченившись стояла невысокая, полноватая женщина. Волосы были аккуратно убраны в пучок, а черная лента показывала, что ведьма вдова. Опрятное, простое платье, из-под подола торчали простые башмаки.

— Здравствуй, Хельга, — Сабия вылезает из-за куста первой и кланяется ведьме. Выбравшись следом за служанкой я копирую ее поклон.

— Миледи? Много слышала, а вот вижу впервые, ну проходите, коль пришли. Корзину в сенях оставьте.

Дом ведьмы был весь пронизан светом, солнечные лучи лились сквозь оконца, отражались от крошечных зеркал из полированного серебра. Цветные бусы украшающие многочисленные растения придавали дому свой, теплый колорит. По полу носилось трое или четверо разномастных котят.

— Положено ведьме черного кошака держать, кто ж знал, что этот поганец поганкой окажется? Не знаю, что и делать с ними теперь.

— Людям отдавать, кто знахарке перечить станет? Да и кошка не объест, все не собака, — улыбаюсь, я подхватывая простой говорок ведьмы.

— И то правда, а я по зиме и проверю, кто как с животиной обращается, — ухмыльнулась Хельга. — Да и повод лишний зайти, языком почесать. С чем пожаловали.

К щекам прилила краска, Сабия тоже зацвела как майская роза, но ни словечка вымолвить не удалось. У меня в голове вертелись обрывочные слова, но в полноценную фразу сложиться никак не могли.

— Ну, будем исключать, — ведьма забормотала свои наговоры и начала обходить нас по кругу. Хельга ворчала, брызгала на нас водой, катала вокруг сырые яйца, давала подержать в руках воск. Устала, вытерла пот со лба и собрала на стол.

— Давайте девоньки, пейте чай и рассказывайте. Заинтересовали.

— А точно? — спросила я.

— Что точно?

— Точно девицы? Ца. Я. — Тут я смутилась окончательно и вывалила на хохочущую знахарку все свои сомнения. Вдруг я в прошлом кому дала, а теперь и не знаю, потеряла самое ценное, а оплакать не могу?

— Насмешила, ты меня, леди. До слез. Девица ты, не сомневайся. А с тобой что?

— А я чтобы вы посмотрели, что я девица, и кузнецу про то сказали, ежели спрашивать придет, — буркнула Сабия и спрятала полыхающее лицо за исходящей парком чашкой.

— Скажу, коль девица. Только не торопилась бы ты слово свое ему отдавать, — задумчиво произносит Хельга. — У хорошего отца сын-то не очень вышел, и выпить любит, и девок гулящих поколачивает.

— А мы в гости собрались, — расстроилась Сабия.

— Так идите, кто же не дает? Поговорите, слухи развейте, и домой идите. Отбояришься что мол, негоже при незамужней госпоже мужней служанке быть. А лучше я с вами прогуляюсь.

Остаток вечера прошел шумно и весело. Языкастая ведьма собрала своих котят и пошла вместе с нами к кузнецу — принести в дар животных, и присмотреть за нами. До дома мы добрались уже впотьмах. Сабия побежала на кухню, принести яблок, а я зашла в гостиную и споткнулась о чье-то распростертое на полу тело.