Когда двери открылись, рассмотреть кабинет удалось не сразу. Ведь прямо в Алистера полетело мощное проклятье. И сразу за ним — крепкий дубовый табурет.

— Бабушка! — крикнула Грета. — Прекрати!

— Все в порядке, — хмыкнул некромант и убрал щит. — Хотя табуретом в меня никто не бросал уже очень давно.

— А раньше бросали? — удивилась мэдчен Линдер.

— Видимо, было за что, — холодно произнесла мора ван Линдер. — Грета, я недовольна тобой.

— А почему это не тот кабинет, в котором мы были вчера? — невпопад спросила Грета.

— Потому что вчера это был мой личный кабинет. Я в нем работаю над своими проектами и редко приглашаю гостей, — улыбнулся Алистер. — А это парадный кабинет главы рода.

Парадный кабинет выглядел весьма и весьма представительно. Самое удивительное, что стены оказались облицованы драгоценным паутинным деревом арз-таэй — остатком эльфийской цивилизации. Ну, по крайней мере, так принято считать, и Грете нравилось представлять, что когда-то в горах жили невысокие, остроухие и зеленоглазые эльфы. По сей день там находят небольшие плато, на которых и растут арз-таэй.

Не удержавшись, Грета подошла к стене и положила руку на теплое дерево. Говорят, что ствол паутинного дерева не нужно делить на доски — вымоченное в солевом растворе дерево разматывается так, будто скручено из одного тонкого листа. Оно не горит, не тонет, его нельзя проклясть и пробить. Когда паутинных деревьев было больше, у боевых магов особым шиком считалось заиметь камзол с деревянными пластинами. Сейчас это уже из разряда невероятной роскоши.

— Грета, не время рассматривать стены, — окликнула ее мора ван Линдер.

— А когда ж еще такую красоту увидеть доведется? Проблемы-то нескончаемые. — Грета зачарованно погладила темно-медовую древесину и проследила пальцем едва видимую серебряную прожилку.

Паутинку прожилок было видно только под особым углом или в лунном свете. Удивительная, в общем, древесина.

— Тем не менее у нас мало времени.

Грета не узнавала свою бабушку. Высокая, подтянутая, в брючном костюме и волосами, заплетёнными в тугую косу, — она была похожа на какую-то странствующую колдунью, а не на благообразную мору ван Линдер.

— Присаживайтесь за стол. — По мановению руки Алистера на столе появилось вино и изящная серебряная корзинка, заполненная спелой черешней. — Разговор, чувствую, предстоит долгий.

— Вам бы следовало оставить нас наедине, — бросила Амалия.

— Вот уж нет, — покачал головой дерр Ферхара. — Грета находится под моим покровительством и защитой. Как и любая другая соискательница. Точно так же, как под моей защитой находится и королева Кальдоранна. И ваша внучка имеет все шансы получить придворную должность. А это значит, что никто не должен иметь над ней власти. Служба придворных менталистов создается для королевы, а не для высокородных пауков. И без того институт придворных мор более всего напоминает бардак не самого высшего ранга.

Бутылка вина сама собой поднялась в воздух и наполнила бокалы, которые, в свою очередь, разлетелись к собеседникам.

— Прекрасный букет, — хмыкнула мора ван Линдер. — Это вино готовили из золотого или, иначе, солнечного винограда. Последний виноградник сгорел почти двести лет назад. Вы всегда с такой легкостью разбрасываетесь редкостями?

Грета же, попробовав вино, вынесла «редкости» приговор: «Действительно редкая кислятина». Что ее очень удивило, ведь золотой виноград считали самым сладким.

— Я не ценю это вино, мора ван Линдер, — подтвердил ее суждение некромант. — Редкая кислятина, на мой взгляд. Но подходит для того, чтобы подмешать эликсир честной болтовни.

— И часто вы опаиваете женщин? — вскинула брови бабушка.

— Исключительно по работе. Итак, я бы хотел начать с самого начала.

Мэдчен Линдер поставила бокал на стол и устроилась поудобнее. Она уже поняла, что присутствует здесь скорее как мебель, чем как полноценный участник диалога.

— Я родилась в столице Келестина, Луизете, — светски улыбнулась Амалия ван Линдер. — С этого начала?

— Да, подойдет, — кивнул Алистер. — Особенно если вы коснетесь того момента, когда именно вас завербовал тайный отдел. Что? Вы, конечно, надежно похоронили свои секреты, но так сложилось, что это лишь упрощает мою задачу.

Прикрыв глаза, Грета спросила саму себя, сколько еще секретов и тайн кроется в мрачноватом особняке ван Линдеров? И где конкретно они похоронены. Уж не на заднем ли дворе? А то бабушка три или четыре раза приказывала выкапывать одни деревья, чтобы посадить другие.

— Я родилась в семье преданных Келестину людей, — усмехнулась Амалия. — И изначально должна была встать на защиту интересов государства. Вопрос был только в том, какой во мне проснется дар. А когда дар оказался совершенно не впечатляющим… Что ж, я была очень красива, а для шпионки это немаловажно. Красота, ум и определенные навыки позволили мне быстро продвинуться по карьерной лестнице.

— И венцом карьеры стала пожизненная командировка в Кальдоранн. Вы вышли замуж за талантливого колдуна, который должен был занять пост главы колдовского совета. Верно?

— Абсолютно, — согласилась Амалия.

— Но этого не произошло. Почему?

— Потому что я родилась в семье преданных Келестину людей. У меня не было детства — я постоянно тренировалась и являлась вечным разочарованием отца и матери. Мою дальнейшую судьбу выбирали без учета моих желаний. Почему-то считалось, что я полностью разделяю точку зрения своих родителей. Именно поэтому, когда мне удалось привлечь внимание Киллиана, я вынудила его принять мою фамилию. Якобы из уважения к Келестину. А на деле я точно знала, что в этом случае его не только не выберут главой колдовского совета, но и вообще найдут повод, чтобы отправить в отставку.

— Он тоже это знал, — сказал Алистер. — И знал, что вы бывшая келестинская шпионка. И до самой смерти он надеялся, что вы испытывали к нему хотя бы половину тех эмоций, которые старательно играли.

Склонив на мгновение голову, Амалия ван Линдер вздохнула:

— Он был смешной, слабый и неуверенный в себе человек. Кальдоранн только выиграл от его отставки. Но я его любила. Мне, закованной в сотни личных правил, не умеющей отступать и искусственно лишенной чувства страха — мне был нужен именно такой мужчина. Рядом с ним я научилась жить как обычный человек.

— Искусственно лишена страха? — Грета удивилась так, что решилась вступить в беседу.

— Высшая менталистика, — криво улыбнулась мора ван Линдер. — Что ж, я надеюсь, все насладились видом моего грязного белья? Для чего вам это было нужно? Это не имеет отношения к Грете.

— Имеет, и самое прямое, — возразил Алистер. — Люди способны обходить кровные клятвы. Вы слишком поздно похоронили свой секрет, и он успел расползтись.

— Не понимаю, о чем вы, — вскинула тонко выщипанный брови мора ван Линдер.

— О том, что в вашей семье через поколение рождаются темные менталисты.

— И Грета им не является, — кивнула Амалия, — потому что темной была моя дочь.

— Удивительное сопротивление зельям, — восхитился некромант.

Но Грета видела, что ложь бабушке далась тяжело — лоб и виски покрылись испариной, губы побелели.

— Я не позволю подчинить ее! — крикнула вдруг Амалия. — Никто не будет решать за моих девочек! Они сами должны были выбрать свой путь. Дейрдре погибла, и часть моего сердца погибла вместе с ней. Но она была свободна, так свободна, как никогда не была свободна я. Я не позволю поставить Грету на учет и принудить к работе на государство. Прости меня, девочка, но я скорее тебя убью.

Вздрогнув, мэдчен Линдер вжалась в кресло. Бабушка пугала ее.

— За что?

— Не «за что», — покачала головой Амалия, и по ее щеке сбежала слеза. — А «почему». Поверь, в работе на государство нет ничего хорошего. И я сделала все, чтобы дать тебе выбор. В Келестине произошли изменения, если нас загонят в угол, я попрошу помощи у башни белаторов. Ты станешь одной из них, но это гораздо большая свобода, чем все, что тебе смогут предложить здесь.

— Ты бы правда смогла меня убить? — Грета, напряженно вглядываясь в глаза бабушки, подалась вперед.

— Зная, как тебя будут ломать? Да.

Алистер наблюдал этот диалог с крайне странным выражением лица — будто пытался выбрать, не то ему посмеяться, не то поплакать.

— Хорошо, что вы не убили свою внучку заранее, — наконец произнес он. — Да, стихийных менталистов ставят на учет. Но с чего вы взяли, что их заставляют работать на государство? Их соблазняют титулом, землей, огромными деньгами. Но не принуждением. Династия Дарвийских обожглась однажды, и королевским, непреложным законом запрещено принуждать к государственной службе магов, чей уровень превышает А-класс. А этого уровня достигают к четвертому курсу академии магии. Потому, собственно, и А-класс.

— Зачем тогда регистрация? — нахмурилась Грета.

— В случае, если темный менталист решит преступить закон, его будет очень легко вычислить. Для этого же регистрируют и тех, кто владеет телепортацией. Чтобы вычислять контрабандистов и похитителей.

Мора ван Линдер выглядела так, будто ее мешком по голове ударили. Но справилась она с собой очень быстро. И уверенно произнесла:

— Я проверю.

— Проверяйте, хотя хотел бы заострить ваше внимание на том, что честная болтунья была в бутылке, наливал я всем и тоже ее выпил, — усмехнулся Алистер и без перехода огорошил: — Я уверен, что вашу дочь совратили намеренно. И на учебу в академии, и на рождение ребенка.

— Она всегда хотела учиться, — неуверенно произнесла мора ван Линдер. — Я старалась поменьше вмешиваться в дела моих девочек, чтобы они все решали сами. Но она была очарована магией.

— Учебой очарованы сельские дети, — возразил Алистер, — или слабые маги, которые без наставников не могут разобраться со своим даром. Остальные воспринимают учебу в академии скорее как повинность. Необходимость. Так что дерр Ринтар точно знал, что дочь Дейрдре Линдер родится темным менталистом. И очень сожалел, что не может на ней жениться.

— Почему не может? — тихо спросила Грета.

— Да потому что все, кому нужно, знают о прошлом твоей бабушки, — рассмеялся некромант. — Знали еще до того, как она приехала покорять своего будущего мужа. Так что с такими родственниками Ринтарам не светило сделать карьеру. А вот заполучить одаренного ребенка — это было бы идеально. Потому я хочу задать жестокий, но важный вопрос — как умерла Дейрдре Линдер. В подробностях. Ты, Грета, можешь выйти в парадный зал, если не хочешь этого слышать.

Нельзя сказать, что решение остаться в кабинете далось Грете легко. Но, если она хочет стать сильной и уверенной в себе колдуньей, нужно учиться принимать тяжелые решения и смиряться с их последствиями.

— Моей дочери удалось дотянуть до получения диплома, — сухим, надломленным голосом произнесла Амалия ван Линдер. — Только сейчас я начала понимать, что допустила ту же ошибку, что и мои родители, — моя девочка не рассказала мне о своей беде. Она не верила, что я помогу. И до самой смерти Дейрдре я верила в ее внезапную любовь. Нянчила маленького бастарда и утешала себя тем, что могло бы быть и хуже.

Мора ван Линдер залпом осушила свой бокал и пододвинула его к Алистеру:

— Мне нравится эта кислятина.

— Я понял, — хмыкнул некромант, и бутылка вина, взлетев, наполнила бокал.

— Что было дальше? — спросила Грета. — Мама вернулась домой? Мне поэтому было нельзя подниматься на чердак?

— Да. Дейрдре умирала долго, неисполненная клятва измотала ее, измучила. Но она все выдержала, и сейчас магических долгов перед Ринтарами у нас нет. Только эта клятая бумажка.

— Я не понимаю, — нахмурилась Грета. — Куда делся долг? Я думала, что мама умерла из-за… по другой причине. А долг — я ведь не досталась Ринтарам. Да, мама умерла, но это ведь скорее наказание, а значит, на Линдерах все еще висит долг.

Тяжело вздохнув, Алистер сложил перед собой руки и тоном бесконечно усталого человека произнес:

— Как я понимаю, к интересующему меня вопросу мы перейдем не скоро. Грета, как много ты знаешь о семейно-кровных ритуалах?

— Во-первых, они существуют, во-вторых, для их проведения требуется разрешение колдовского совета, в-третьих, подобные ритуалы должен проводить целитель, — не моргнув глазом, выдала Грета.

— То есть, ничего не знаешь, — подытожил некромант. — Когда человек переходит из рода в род, не используя привычного нам ритуала вроде свадьбы, он умирает для своего рода и возрождается в другом. Практику по рождению контрактных детей запретили только сейчас. Но и раньше для этого тоже требовалось разрешение колдовского совета. Которому было необходимо предоставить действительно весомые доводы. Пока понятно?

Чуть подумав, Грета осторожно кивнула, и Алистер продолжил:

— Чтобы обойти это правило, приспособили другой ритуал. Тройственный. Мать обещала отдать права на свою жизнь в течение определенного времени. Затем рождался ребенок, и именно его жизнь отдавалась в уплату долга.

— То есть я должна была умереть? — ахнула мэдчен Линдер.

— Нет, — терпеливо ответил некромант, — глава рода Ринтар решил пощадить тебя и принять в семью.

— Ох, кровно-семейная магия ставит меня в тупик, — вздохнула Грета. — Зачем так сложно? Он мой отец, и у него есть контракт на вынашивание.

— По контракту на вынашивание ты являешься его дочерью, — спокойно сказала Амалия и пригубила вино. — После двадцати пяти ты будешь относительно свободна. А уж если станешь финансово независима… А вот в случае, если мать обещает свою жизнь и в уплату отдает ребенка, возникает совсем иная ситуация. Своего рода рабство.

— «Не своего рода», а полноценное магическое неискоренимое рабство.

— Неискоренимое? — спросила Грета.

— Запретить его давно запретили, но это же, хоть и кровно-семейный ритуал, а все же он ближе к клятвам. Которые почти невозможно отследить. — Некромант устало помассировал переносицу и продолжил: — Это все, конечно, грустно. Но я хотел точно знать, как умерла Дейрдре Линдер. Губы синели или бледнели, что происходило с ногтевыми пластинами — отслаивались, изменили цвет или остались прежними?

Грете на мгновение стало дурно. И, глядя на разозленную бабушку, она успокоила себя: «Дерр Ферхара наверняка спрашивает не просто так».

— Она вся будто выцвела, — процедила Амалия ван Линдер. — Истончилась, стала скелетоподобной. Мне неприятно и больно вспоминать об этом, и я не хотела, чтобы Грета знала, как тяжело и болезненно умирала ее мать.

— Болезненно? — уцепился некромант.

— Я поила ее сильным обезболивающим зельем. Для чего вам эта информация?

Вместо ответа некромант встал и подошел к книжным полкам. Он вытаскивал книги, наскоро их просматривал и со сдавленной руганью отбрасывал. Минут за пять рядом с ним выросла небольшая горка.

— Ха! Дорф, так и думал, что она здесь, — обрадовался некромант и подошел к Амалии. — Посмотрите, вот так она выглядела?

Грета привстала и даже вытянула шею, но все равно ничего не увидела. А вот бабушка позеленела и резко захлопнула книгу.

— Да. В день смерти она выглядела именно так.

— Значит, у нас есть еще один неучтенный темный менталист, — со вздохом подытожил некромант. — Как я и думал. И он, или она, сейчас на Отборе.

— Я ничего не понимаю, — покачала головой мора ван Линдер.

А вот Грета, прижав ладонь ко рту, вспоминала городские страшилки. Лишенная возможности общаться с благородными мэдчен, она гуляла с соседскими девчонками и мальчишками. Особой дружбы не сложилось, но зато мэдчен Линдер знала обо всех городских легендах и ужастиках.

— Однажды, — сглотнув, сказала она, — однажды я слышала одну страшилку. Что высокородные используют эйт в своих ритуалах. Когда у замужней моры не хватало сил выносить ребенка самой, ее каким-то образом связывали с сильной эйтой, и всю беременность ребенок тянул силы и магию с двух женщин. Только… только я всегда считала, что это глупости.

— Конечно глупости, — охотно согласился Алистер. — Это невозможно. А вот извлечь из матери нерожденного ребенка и вырастить его в другой женщине — довольно легко осуществимо. Остается вопрос, каким образом это произошло. Ваша дочь не отдала первого ребенка, и вряд ли она добровольно согласилась на вторую беременность. Перед тем как заболеть, Дейдре попадала в целительский покой? Все же версию, что она сама на передачу плода согласилась, я отбрасываю как несущественную.

Амалия глубоко вздохнула и четко произнесла:

— Ровно за год до смерти Дейрдре была сильно ранена. Во время экзамена по боевой магии энергетический щит, прикрывавший зрителей, лопнул. Пострадал целый сектор, в том числе и Дейрдре. Больше недели она была между жизнью и смертью. Потом выкарабкалась, доучилась и получила диплом.

— Как это возможно? — тихо спросила Грета. — Это даже звучит глупо. Ребенок, плод, он же не алдоранн. Это деньги можно переложить из кошелька в кошелек. Дорф, да даже целители о таком не знают!

— Как раз целители и знают, — возразил некромант. — Именно на основе данного ритуала создана целая плеяда других. В том числе и переливание крови. Раньше это делали с помощью артефактных игл, теперь обходятся одним простеньким ритуалом.

В кабинете повисла давящая тишина. Грета вспоминала последние открытия в области целительства и сама себе кивала — да, возможно. Неэтично, отвратительно, но, чисто теоретически, если у нее, Греты, будет в запасе пара месяцев, то даже такая недоучка, как она, сможет рассчитать ритуал.

— И сколько длится перенос? — хрипло спросила Амалия.

Алистер пожал плечами:

— В зависимости от того, кто и как проводил ритуал. Если расчеты были правильными, а колдун сильным и умелым, то хватит пары часов.

Потянувшись за своим бокалом, Грета столкнулась рукой с бабушкой. Та взяла ее бокал и выпила. После чего вытащила из маленькой дамской сумочки тонкую сигаретку и мундштук.

— Бабушка?! — с ужасом выдохнула мэдчен Линдер.

— Я чувствую себя на редкость погано, — затянувшись, произнесла Амалия. — Я так долго считала самой умной, самой тренированной… На голову выше других. Я была уверена, что все просчитано на пять ходов вперед. В итоге мою дочь, как и меня, использовали. Не совсем, правда, но близко.

Под потолок поднимался тонкий сизый дымок. Амалия курила, прикрыв глаза, и никто не решался заговорить. Точнее, не решалась Грета, а Алистер просто не знал, что сказать. Разрушение иллюзий проходит болезненно. Ему и самому когда-то пришлось признать, что он не всемогущ. Правда, с тех пор многое изменилось…

— Но прежде чем… Но ведь мама должна была забеременеть, — негромко произнесла Грета.

— Мы можем попробовать призвать ее душу, — в тон ей сказал некромант, но Амалия покачала головой:

— Линдеры не возвращаются. Мы были среди тех, кто стоял живым щитом королевской семьи. Вы можете попытаться, дерр Ферхара. В лучшем случае на зов не придет никто, в худшем — какой-нибудь озверевший дух.

Амалия докурила и щелчком пальцев уничтожила окурок вместе с мундштуком. После чего пояснила Грете:

— Я начала курить, когда заболела твоя мать. Это был единственный способ хоть как-то снять напряжение. Пожалуй, пришла пора бросить. Прости меня, Грета. Я всегда тебя любила, просто… Мне не удалось хорошо воспитать Дейрдре, и, крепко подумав, я поняла почему — слишком любила, слишком баловала и слишком опекала. Она была сильной слабой ведьмой. Сильный дар, талант, яркий ум и почти полное отсутствие воли. Тебя же я решила растить иначе. Близко к тому, как жила сама. И мне нравится то, что получилось.

— А мне не нравится то, что ты говоришь, — покачала головой Грета. — Как в балладе. Если герой выдает ворох правильных, красивых слов или, что еще хуже, кается — значит, в следующей главе он умрет. Ты думаешь, что в нашей семье мало смертей?

Чуть улыбнувшись, Амалия перекинула толстую косу за спину и спокойно сказала:

— Если не станет Ринтаров — не станет и угрозы.

— А если гарантирую безопасность Греты? — спросил Алистер. — Тогда вы отправитесь в свой особняк? Амалия, вы уже не молоды и ваша выучка… Только и остается, что через заборы лазать.

— Меня никогда не учили драться, — рассмеялась мора ван Линдер. — Только обмануть, оболгать, обдурить, подлить яд или пропитать им некую вещь. Для открытого конфликта я слишком слаба.

— Но ты ведь этого не делала? — тихо спросила Грета. — Ты сказала, что тебя учили. А тебе приходилось на практике это применять?

Бабушка долго смотрела на внучку, затем чуть наигранно улыбнулась и ответила:

— Нет, конечно, нет. Я должна была начать это делать здесь.

Вот только у нее на лбу вновь выступила испарина. Но Грета не заметила, а Амалия успела промокнуть кожу платочком. Иногда спокойствие дорогого человека стоит нескольких минут дискомфорта.

— Я не понимаю, что будет дальше. Почему вы решили, что… Нет, то есть, почему решили, что у меня есть сестра или брат, я поняла. А вот с чего вы взяли, что он тоже темный менталист?

— Это я подтасовываю факты в угоду себе, — честно ответил некромант. — У меня нет причин предполагать, что это так. Но я точно знаю, что где-то бродит незарегистрированный темный менталист.

— Но если он или она сейчас здесь, то это бред — мне всего девятнадцать, а значит моей сестре или брату двенадцать или тринадцать!

— Если его начали дрессировать с малолетства, то уже сейчас он серьезный противник, — уверенно сказала Амалия. — Поверь, внучка, ты и представить себе не можешь, на что был способен мой младший брат в этом возрасте. Да и я сама тоже. Вопрос в том, кто мог обучить темного. Скажу честно, я, при всем моем прошлом, не справилась бы.

На Алистера как будто снизошло озарение. Он замер, уставившись в одну точку, после чего громко произнес:

— Дони, найди Гарри и затребуй личные дела всех выявленных шпионов Келестина за последние сорок лет. Затем все личные дела темных менталистов, тоже за сорок лет. И по всем указанным похоронную сводку — кто, как, когда, при каких обстоятельствах.

— Решили искать дрессировщика? — хмыкнула Амалия. — Если он не главный, то давно уже мертв. А, вам, я так понимаю, с мертвыми проще? Что ж, думаю, на сегодня нам достаточно откровений. Спасибо, можете не провожать.

— Как вас отпустили из Келестина? — бросил ей в спину некромант. — Вы ведь темный менталист, верно?

— Уже нет, — покачала головой Амалия. — Даже тренированные шпионки могут испытать большой стресс.

Амалия ван Линдер покинула кабинет, и Грета, сбросив туфли, забралась в кресло с ногами.

— Как ты?

— Мне странно. Столько всего, — она всхлипнула, — я как будто захлебываюсь в информации.

— Твой дар не позволит тебе утонуть, — тепло улыбнулся Алистер.

Грустно улыбнувшись, Грета прикусила губу. Сейчас ей предстояло рассказать о самом постыдном, самом отвратительном факте своей жизни. Ох, Серая Богиня, ведь темная менталистка могла бы стать соратницей некроманта.

«Хватит себя жалеть, — одернула она сама себя. — Ты и без уникального дара станешь сильной!».

— Боюсь, дерр Ферхара, что мой дар уже не столь уникален, как был при рождении, — ровным, слишком ровным голосом сказала Грета. — Я бы хотела помочь вам, правда. Но… Но я не темная менталистка.

— А была ею?

Грета пожала плечами:

— Да откуда же мне знать? Я всегда была собой.

— А сейчас ты не ты?

— Я все еще я, — возмутилась девушка. — Просто… Это сложно объяснить.

Алистер выбил по столу странную дробь, и появились кофейник, молочник и сахарница.

— Мои уши открыты. Я бы не хотел на тебя давить, Грета, — сказал он, разливая кофе по чашкам, — но, видишь ли, я склонен полагать, что Ринтар замазан в покушении на королеву. Троекратном. Гарри, то есть Маргарет Дарвийскую, трижды пытались убить. И только чудом ей удавалось спастись. Чудеса склонны кончаться.

— Я сделаю все, что нужно, — уверенно произнесла Грета и добавила: — И еще немного больше. Я люблю свою страну, свою королеву и Царлот.

— Что ж, для начала решим вопрос с твоей магией, — кивнул некромант. — Я еще немного поковыряюсь грязными пальцами в твоей чистой душе, и больше мы этот вопрос поднимать не будем. С тобой что-то произошло? Что? Изнасилование? Это, хоть и ужасно, но…

— Нет! — вскрикнула Грета и смутилась. — Нет. Совсем нет.

— Я знаю, что нет. Просто решил немного взбодрить. Пей кофе, успокаивайся и рассказывай. Я понимаю, что сегодня на тебя свалилось слишком много, но все же соберись. От нас слишком многое зависит.

— Я не знаю. У меня в голове будто рой злобных ос, — вдруг тихо сказала Грета. — Я ничего не понимаю. Если я осталась темным менталистом, то почему бабушка перестала им быть?

— За последнее время о твоей семье я узнал больше, чем знаю о своей, — хмыкнул некромант. — Если человек родился одаренным, то он и умрет одаренным. Темные или стихийные маги — это те, кто родился с четкой колдовской предрасположенностью. Просто одаренный человек имеет склонность к какому-либо колдовскому искусству, но обладая упорством и сильной волей, может выбрать другое направление. А вот у стихийника нет выбора. Я родился некромантом, им и умру. Ты менталист и можешь быть только менталистом.

Нахмурившись, Грета внимательно посмотрела на Алистера и спросила:

— Но все считают тебя менталистом. Как это возможно?

— Инерция сознания. Ты знаешь, что такое инерция?

— Да, бабушка выписывает научные журналы.

— Молодец твоя бабушка, но было бы неплохо если бы она прикупила пару книг по воспитанию детей, — хмыкнул некромант. — А насчет менталистики… Это тоже врожденное. Я могу читать чужие мысли и отбирал людей для прохождения отбора. «Значит, он менталист», — решили они. А он, то есть я, просто не стал спорить. Запомни, Грета, не спорить с людьми очень удобно.

Кивнув, она молча пригубила кофе. Черный, без сахара. Она бережно собирала воспоминания, чтобы рассказать обо всем быстро и четко, не растягивая неприятный разговор.

— Я была Лучшей Ученицей все три курса. Как ты уже должен знать, бабушка не хотела отпускать меня в академию, так что пришлось постараться. Лучшим ученикам оплачивают обучение, выдают какую-никакую стипендию и канцелярские принадлежности. На моем курсе, как на подбор, были только очень обеспеченные девушки и юноши.

— Ты училась на своем профильном, верно? Факультет менталистики, — протянул некромант. — В твоем личном деле есть весьма и весьма подозрительная отметка. Вот только все живы и, как назло, разъехались. Мне пока никого не доставили.

— И не нужно, — хмыкнула Грета. — Нет желания никого видеть. Если говорить предельно четко, то меня несколько раз невежливо просили поубавить пыл в учебе. Одной мэдчен был необходим титул Лучшей Ученицы — не то жених требовал, не то отец наседал. Но что я могла? Перевестись на другой факультет? В общем, я была сильней, мой щит не мог пробить никто, и я, естественно, точно так же невежливо посылала ее и ее подружек куда подальше.

Сделав небольшую паузу, Грета налила себе еще кофе, а Алистер подогрел его щелчком пальцев.

— В общем, в конце третьего курса меня подловили в душевой. Пугали, били, натянули на голову мешок, — Грета передернулась, — трогали. Ломали щит вокруг разума.

— Сломали? — тихо спросил некромант.

— Пфф, конечно, нет, — закатила глаза Грета. — Я слишком испугалась и сделала что-то такое, что перестала чувствовать, как меня касаются. И потом лежала в целительском покое, не способная пошевелиться.

— Теперь ты боишься своей силы, — подытожил Алистер. — Никого не наказали, верно?

— Когда я смогла убрать щит, все уже разъехались. — Мэдчен Линдер неловко пожала плечами и заглянула в чашку. — Что мне было делать? Я боялась выставлять свой щит, который наращивала лет с пяти или шести. Но и без щита отправляться в академию боялась.

— Ты жаловалась кому-нибудь?

— А на кого? — криво усмехнулась Грета. — У меня на голове был мешок, они изменили голоса. И сразу смогли меня напугать — мне не удалось сосредоточиться и увидеть хоть чью-нибудь ауру. Знаете, это, наверное, семейное. Бабушка мнила себя сильной, мама считала себя самой умной, а я собрала в себе оба варианта — самая сильная, самая умная. А оказалось не так. Так что никакой особой драмы я в этом не вижу. Просто жалкая, слабая, глупая мэдчен, которая боится собственной силы.

Только чудовищным усилием воли Грете удалось сдержать слезы. Теперь Алистер знает, какая она слабая и трусливая. Ничего общего с той гордой и красивой женщиной, чей портрет висит в коридоре. И ведь она, Грета, знала, что нужно делать: брать себя в руки, возвращаться в академию и делать вид, что ничего не произошло. Затем вычислить обидчиков и отомстить. Так сделала бы бабушка или мама. Но не она. Она не смогла.

И все-таки заплакала, от стыда.

— Какой позор… — выдохнула она между всхлипами. — Пожалуйста, не смотрите на меня…

Она и сама отвернулась, не находя сил посмотреть в глаза некроманту. В этот неприятный момент Грета поняла, что Тирна была права. И…

Мэдчен Линдер только пискнула, когда неведомая сила вздернула ее вверх и крепко сжала. Ошеломленно распахнув глаза, она спросила:

— Что вы делаете?

— Обнимаю тебя, — спокойно ответил некромант, который секундой ранее вытащил ее из кресла и теперь так и держал на весу. — Глупое, маленькое, очаровательное создание.

— Знаете, — укоризненное заметила Грета, — вы могли бы хотя бы соврать. Что-то вроде: «Нет-нет, Грета, ты молодец, в той ситуации нельзя было поступить иначе».

— Закрой глаза, я хочу кое-куда с тобой переместиться, — вместо ответа приказал некромант.

И вновь ледяной ветер, который как будто пытался приласкаться к Грете. Тихий хруст под ногами, будто сотни тончайших косточек рассыпаются под каблуком. И обжигающий вдох, когда они вышли из мира смерти в мир живых.

— Что это было? — Грете едва удалось заговорить.

— Владения смерти, — пожал плечами некромант. — Раньше ты там не дышала, а в этот раз сделала вдох.

— Не дышала? Я не замечала.

— Это нормально, — пожал плечами Алистер. — Естественная, врожденная человеческая брезгливость. Когда почувствуешь запах разложения, ты же тоже постараешься глубоко не вдыхать, верно?

— Верно, но я не задумывалась об этом, — протянула Грета.

Самой ей казалось, что она если и не дышала, то оттого, что находилась то на руках дерра Ферхары, то в обнимку с ним — а это очень весомый повод задержать дыхание. Особенно, если на обед был густой суп с чесночными гренками.

— Где мы? — Грета с восторгом огляделась.

— Королевская оранжерея, — улыбнулся некромант. — Когда-то я зачаровал тут первый камень.

— И уже успело вырасти столько деревьев? — восхитилась мэдчен Линдер. — Наверное, магией влияли?

Дерр Ферхара как-то неопределенно пожал плечами и невзначай заметил:

— Маги живут довольно долго, а некроманты еще дольше.

— Я знаю, бабушкиной знакомой сто восемьдесят лет. Шустрая старушка. А вам, наверное, к пятидесяти? Вы очень молодо выглядите, но это не сложно. Вроде.

Некромант как-то замялся и протянул:

— Ну, что-то вроде того, да. Пятьдесят, или сто, или даже, скорее, около шестисот. Знаешь, довольно трудно отсчитывать года во время путешествия по неисследованным землям.

— Шесть сотен? — выдавила пораженная Грета.

— Как правило, люди запоминают последнюю сказанную фразу, — чуть скривился Алистер, — но на тебе это не работает, верно? Да, мне либо чуть больше шести сотен, либо чуть меньше. Погрешность где-то лет в пять.

— А вы эльфов видели? — выпалила Грета.

— Они ушли две тысячи лет назад! — возмутился дерр Ферхара, — а мне шестьсот, и я еще дорфовски молод!

— Ох, я просто подумала, — она смутилась, — где шестьсот, там и эльфы. И у вас кабинет отделан паутинным деревом, вот я и…

— Не лепечи, я не обиделся. Идем, нам к пруду. Я, кхм, предполагал, что разговор будет тяжелым. И кое-что приготовил. Знаешь, я так толком и не поблагодарил тебя за помощь. Тогда, у ручья.

— Вы и так очень много для меня сделали, — уверенно сказала Грета. — Если бы не вы, не бывать мне лидером рейтинга.

— Я не хотел обедать с кем-то другим. Ума не приложу, ради чего королева настояла на этих обедах и гибкой системе рейтинга.

— Гибкой?

— После первой тройки идет вторая первая тройка. То есть, четвертый, пятый и шестой соискатель. Как по мне, так это существенно снижает ценность обеда. Вообще, какая разница, за каким столом есть, если всем дают одинаковую пищу?

— Может быть, вы должны поближе узнать соискателей? — неуверенно спросила Грета.

— Ты говоришь словами королевы, — вздохнул некромант, — а я всем сердцем чувствую подвох. Но пока не до мелких пакостей имени Гарри Саддэн.

— Королева пакостит?

— О, она делает по-королевски, но не со зла, — хмыкнул Алистер. — Нам сюда.

Они вышли к ярко-изумрудной полянке, которую окружали небесно-голубые цветы. Рядом был чистый пруд с цветущими лилиями и кувшинками. А в центре полянки был расстелен плед и стояла корзинка.

— Я после торжественных обедов всегда хочу нормальной еды в нормальном количестве. Эта ваша традиция есть по три ложки меня убивает. Я бы, например, съел весь суп, а потом то странное мясо в сливках. И все, наелся бы. Но нет, то хрусти огурцом, а я их не люблю, то… Кхм, прости. Никак не могу смириться с необходимостью вновь привыкать к благородному обществу, — некромант немного смутился.

В корзине прятались сандвичи, жареные пирожки, коробочка пирожных и два запотевших кувшина кваса.

— Корзинка заколдованная? Столько всего влезает.

— Артефакт. Одолжил у Линнарта, — кивнул некромант. — Только вот ты кое-что не рассказала. Финли. Я уже понял, что она не простая лиса, и тайна не твоя, и все такое, но. Но эта рыжая красавица тебя явно опекает, как она проворонила нападение?

— За неделю перед экзаменами студентов заставляют отправить своих питомцев по домам. Бывали случаи, когда при помощи фамилиаров в аудиторию проносили записки с ответами. Финли не сразу почувствовала мой страх — мы тогда не были настолько сильно связаны, это казалось излишним. Потом она пришла и разогнала моих обидчиков, но я уже закрылась щитом и ничего не чувствовала.

— Значит, Финли может опознать их?

— Может, но это не доказательство, — криво улыбнулась Грета. — Я стараюсь вернуть свою силу. Но…

— Но каждый раз ты снимаешь щит. Боишься, что он станет слишком крепким?

— Боюсь опять плавать в черноте и пустоте, и все звуки будто через толщу воды. Меня не так пугает то, что меня избили и напугали в душевых, как то, что я оказалась заперта в себе. Как оказалось, внутри себя очень скучно, страшно и одиноко.

Алистер наколдовал пузатые глиняные чашки и разлил квас. Пододвинул к Грете поближе пирожки, и та с легким ужасом произнесла:

— Я не могу есть три часа подряд! Обед, потом кофе с пирожными и теперь квас с пирожками, это слишком много.

— А я голоден, за обедом давали малосъедобную пищу, а кофе только раздразнил аппетит.

Сидеть на пледе было немного странно. Нет, сама по себе Грета очень любила сидеть в корнях дерева, у ручья. Но все пикники, на которых ей удалось побывать, происходили иначе. На лужайку выносили столы и стулья, натягивали тент, за розовыми кустами скрывались музыканты. Все было мило, чопорно и немного скучно, потому что от обычного обеда в доме почти ничем не отличалось. Кроме того, что каблуки вязли в земле, а от мелких насекомых не спасала даже магия.

Сейчас же она сидела на пледе, а напротив нее лежал красивый мужчина, который с огромным аппетитом поглощал пирожки. А Грета, замерев в неудобной позе, пыталась удержать спину ровной, дотянуться до чашки с квасом и при этом не завалиться на импровизированный стол.

— Знаете, меня еще мучают вопросы. — Ей все же удалось дотянуться до кваса. — Старые тайны выбили меня из колеи, и я не спросила самого главного — что произошло на приеме. Что от нее хотел Ринтар? То есть, понятно, что Ринтар хотел от нее меня. Но почему там и так? Я не понимаю, как я этого не спросила. Я же после приема места себе не находила.

Алистер сел, забрал у Греты из рук чашку и проникновенно произнес:

— Ты под моей защитой. И ты не виновата в том, что забыла о настоящем. Я сожалею, что тебе пришлось выслушивать весь наш разговор. Я представляю, насколько тебе было тяжело узнавать все эти старые семейные тайны. Твой разум уберег тебя от перенасыщения информацией. А вот я, я виноват. Слишком увлекся вашим прошлым и преступно наплевал в настоящее. Меня утешает только одно — ближайшую неделю у вас будут только занятия. Сюда никто не сможет проникнуть.

— Но бабушка проникла, — напомнила Грета.

— Твоя бабушка — это отдельный вид, — усмехнулся Алистер. — К тому же эту прореху в безопасности я прикрыл. Мне точно известно, что мора ван Линдер прибыла на прием в качестве гостьи дерра Ринтара.

— Значит, она знала, куда шла, — Грета постаралась устроиться поудобнее, и некромант наколдовал для нее несколько объемных подушек. — Я перестаю что-либо понимать. У меня есть сестра или брат, он или она владеют таким же даром, как и я. И все это как-то связано с покушением на королеву. Но ведь когда Ринтар все это затеял, будущей королеве хорошо если лет пять было! Я имею в виду, когда он обманом вынудил маму… ну…

— Я понял. — Алистер сочувственно посмотрел на Грету. — Но пойми и ты, вряд ли темный менталист был нужен ради какой-то благородной цели. Скорее всего, он планировал либо разбогатеть, либо, чем дорф не шутит, стать королем Кальдоранна.

— Ну уж, королем, — отмахнулась Грета.

— Твои внушения не снять, — серьезно произнес некромант. — Им невозможно сопротивляться. Когда ты войдешь в силу, ты будешь подчинять людей лишь одним движением брови. А сила у тебя явно будет немалая. Даже сейчас я не могу прочесть тебя, хотя раньше добирался до лисьей защиты. Ты бы могла внушить королю отречься в пользу Ринтара.

— Думаете, он и правда хотел узурпировать власть?

— Нет, на самом деле я так не думаю. Зачем? Ринтар не глуп и преследует более простые цели: богатство и развлечения. Его не интересует власть, в своем поместье он истинный король, и поверь, ты не хочешь знать, какие оргии там происходят. Это я имею в виду Ринтара старшего, твоего деда. Младший, который и обманул твою мать, во всем слушается своего отца. Полагаю, они собирались упрочить свое положение, а может быть, и сдавать тебя в аренду. Поверь, есть очень много людей готовых заплатить любые деньги за услуги незарегистрированного темного менталиста. И далеко не всем нужна власть. Кому-то — любовь избранницы или избранника, кому-то — послушание второй половины, кому-то — покорные дети, кому-то необходимо что-то забыть или заставить забыть другого…

— Это не дар, а проклятье, — вздохнула Грета. — Неужели от меня и правда никто не может защититься?

— Когда я был молод, ходили слухи, что по-настоящему надежный артефакт для защиты разума может сделать только темный менталист. Но при этом классическая артефакторика для этого не подходит. У каждого свой собственный способ.

— Значит, я могу внушить кому угодно и что угодно. — Грета поежилась и призналась: — Кажется, я начинаю бояться своей силы еще больше.

— А зря. Ты могла бы заняться приручением дорфов. Твой дар действует на всех, кто жив и имеет мозг. Ты можешь увидеть то, чего не видела, если имеешь достаточное количество информации. На испытании, первом, ты нарисовала людей, помнишь?

— Мне так легче думается, — смутилась мэдчен Линдер.

— Они имели портретное сходство с оригиналами. Так что ты очень ценный маг, и защищать тебя будут, используя все ресурсы государства.

— А мой родственник уже может использовать свой дар? — тихо спросила Грета.

На самом деле она хотела спросить, по какой причине ее будет защищать Алистер. И будет ли вообще. Но не осмелилась заговорить об этом.

— И да, и нет. — Некромант наколдовал пару подушек и для себя. — Все зависит от того, как к нему относятся — ценят или спешат получить все здесь и сейчас. Дар нельзя потерять, но его можно выжечь. Ты ведь слышала, а может, и видела тех несчастных, что однажды перенапряглись и теперь не могут вообще ничего? Ты и твоя бабушка утратили контроль над даром. Ты — потому что испугалась, она — неизвестно почему. Но сама колдовская сила все еще с вами, вы можете использовать простейшие бытовые заклятья и маски-эмоции первого круга. А перегоревшие маги не могут ничего. Даже осветительный шар зажечь.

— Значит, на ближайшие семь дней моя задача — ждать? — уточнила Грета.

— И учиться. Проводить тебя в комнату?

— Да, буду признательна.

Некромант помог ей подняться, уже как-то привычно прижал к себе и открыл переход. Грета сознательно задержала дыхание, не из-за какой-то брезгливости, а потому что ну очень уж неприятен первый вздох в мире живых. Интересно, может, поэтому маленькие дети так громко и пронзительно плачут?

— Не забудь, после ужина будут танцы.

— Не уверена, что проголодаюсь к ужину, — вежливо улыбнулась Грета и шагнула к двери. — Доброго дня, дерр Ферхара.

* * *

Алистер Ферхара

Ситуация ухудшалась, и он чувствовал, как вокруг него сжимается капкан. Встретить удивительную девушку, практически идеально подходящую под обещание Богини, именно в тот момент, когда старые и новые клятвы вступают в противоречие, — издевательство. В тот момент, когда против него начата игра… А нападение на королеву Алистер расценивал как нападение на него самого. Все, кому надо, давно знают, кто именно покровительствует династии Дарвийских. Тем более что уже шесть сотен лет он не меняет имени. Достаточно того, что тогда, изгнанный, он отказался от родового.

В воздухе соткался Дони.

— Хозяин, пока я был в шкафу, совершенно случайно нашел шкатулку с венчальными браслетами. Дивной, дивной красоты вещи! Сейчас так тонко уже не работают.

— Не говори глупостей, уж кто-кто, а ювелиры не стоят на месте, — бросил Алистер и направился к своему рабочему кабинету. Тому, который находился в открытой части особняка.

«Скоро уже потеряюсь в своих кабинетах. Нагородят же правил. Нормальному некроманту достаточно лаборатории, холодильной комнаты и приемной, где можно общаться с посетителями», — вздыхал он про себя. Хотя на самом деле человеческий этикет и близко не стоял рядом с мозговыносящими правилами его родины.

— Да, но это явно эльфийская работа, хозяин. Не совсем канонная, скорее всего, работал полукровка. Им не меньше тысячи лет. Лунное серебро и удивительные голубые бриллианты. Кстати, я совершенно случайно заметил, что цвет камней удивительно похож на глаза вашей темной менталистки. А ведь эти браслеты нашли вас сразу после того, как вы получили то проклятье…

Небрежный пасс — и призрак потерял способность говорить. Правда, по опыту Алистер знал, что надолго этого заклятья не хватит. А что-то серьезное использовать… Дони пока еще не так сильно его достал.

— Я не хочу обсуждать с тобой Грету.

— Но мой хозяин, разве ее нужно обсуждать? Надо брать! — воскликнул призрак, возмутительно быстро сбросивший слабенькое проклятье, и тут же добавил: — Я молчу.

У кабинета его уже поджидала Ванда. Наглухо застегнутое платье, отсутствие косметики и гладкий, прилизанный узел на затылке. В руках женщина держала тонкие папки.

— Давно ждете, эйта Ванда? — иногда подчеркнуто-официальный тон творил большие чудеса, чем самая площадная брань.

— Это моя работа, дерр Ферхара.

— Все равно, примите мои извинения, я забыл, — ответил некромант и оценил, как Ванда на секунду вспыхнула.

Он не забыл, нет. Это была часть его маленького плана. Пока король и его ближайшие соратники разыскивают врага при дворе, Алистер ищет среди соискательниц. И Ванде отводится роль распространителя информации. Она может удержаться от сплетен, будучи спокойной, ровно-благостной. Но обиженная… Когда эйта Ванда изволит расстраиваться, она идет на чай с плюшками к главной поварихе. А уж оттуда все сплетни расходятся по особняку. Он проверил это, когда слил Ванде первые два испытания.

— Ничего страшного, дерр, — она склонила голову. — Я могу быть свободна?

Некромант открыл дверь и кивнул на стол:

— Пристройте папки на край стола. Аналитики выявили имена самых подозрительных соискательниц. Придется обыскивать комнаты. Думаю, что управлюсь с этим за время праздника. Кстати, эйта Ванда, вы разобрались с комнатой моей помощницы, эйты Риви? Там не то шуршит что-то, не то скрипит. Ей некогда заниматься столько приземленными вещами, она мне необходима двадцать четыре часа в сутки.

— Со всем старанием, дерр, — кивнула она, и дерр Ферхара видел, с каким трудом помощница моры Вирстим удерживает ровное, благостное выражение лица.

— Можете быть свободны, — махнул он рукой.

Ванда выскочила из кабинета, а Алистер рухнул в кресло. Обвел взглядом помпезный кабинет и поморщился от обилия бархата.

— Пылесборник, — буркнул некромант.

Больше всего ему хотелось схватить Грету Линдер в охапку и убраться отсюда подальше. Алистер не мог твердо заявить, что она та самая. Но приходил в ярость от одной только мысли, что девушке может быть причинен вред. А значит, если нельзя ее увезти, то нужно плодотворно работать. Найти и обезвредить дураков-заговорщиков. Ведь если в народе узнают о покушении на святую королеву, то виновников порвут на куски. Каждый год Маргарет Дарвийская просит у Богини тех или иных благ для королевства. Благ, которые видят простые подданные: хорошая погода, усмирение оползня, здоровье для неизлечимо больных. Еще ни разу Маргарет ничего не просила для себя.

Он действительно собирался провести обыск в комнатах соискательниц. Но не такой, какой привычен кальдораннцам. Дони и еще четверо призраков ждали отмашки — от них ничего не скрыть. Но самое главное, что не скрыть от них и попыток что-либо перепрятать. Алистер возлагал на сегодняшний вечер довольно большие надежды.