Предисловие

Однажды (да-да, однажды, оно всегда приходит неожиданно) я проснулся и увидел сон. Но к этой сказке он не имеет никакого отношения, а к тебе, мой многоуважаемый читатель, тем более, поэтому я, как некогда некий Даниил Хармс, о нем говорить не буду. Может быть, потому, что и сам не помню, что это был за сон. И вот однажды после этого невразумительного случая я опять-таки проснулся и увидел прямо перед собой потрепанную рукопись, безнадежно испачканную белым пометом перелетных птиц и грязно-голубой кровью. Пойми, дружок, то, что я проснулся во второй раз после первого «однажды», не значит, что я продолжал спать в том первом очень странном случае. Просто однажды я проснулся и на столе, испачканном чьим-то сальным взглядом и черной тушью, увидел перед собой то, что теперь перед собой видишь ты, мой бедный, бедный читатель. Было это уже после того, как я однажды, которое всегда приходит неожиданно, проснулся и увидел сон.

Надеюсь, теперь понятно, почему ты «бедный-бедный» читатель? А ведь это только начало. Дальше будет вообще ой-ёй-ёй и ну и ну, и даже о-го-го, и боюсь, что, скорее всего, ай-яй-яй. Поэтому, пока не поздно, а кто знает, три часа ночи – это рано или поздно, и вообще, это ночь или утро, – захлопывай эту книгу и иди, иди отсюда, пока не поздно. Не скрывай зевоту, она оправданна, не обижайся, ты, наверное, хороший и очень умный, – это не для тебя.

Эй, а где же все?!! Кажется, все ушли, думаю, что на фронт. Какие умные, однако.

Но ты-то остался, я знаю. Вот и молодец, вот и умница. А теперь вымой с мылом руки (свои, разумеется), закутывайся поуютней с головой в одеяло, затыкай уши ватой, закрывай глаза (свои, конечно) и слушай, слушай, слушай… Ну, так вот.

Я очень удивился, обнаружив этот текст. Не морщи лоб, мой дорогой друг, и не криви в высокомерной улыбке свои красивые губы, лучше съешь чего-нибудь или выпей. Я не буду врать, утверждая, что не знаю, откуда взялась эта рукопись, мне ее никто не подбрасывал. Я сам ее написал. Но все равно, увидев перед своим носом эту рукопись, – страшно озадачился и долго чесал затылок, надеюсь, свой.

Почему? С таким же успехом об этом я могу спросить и тебя. Кто знает, может быть, когда-нибудь ты мне подробно объяснишь, для чего я все это пишу. А сейчас не спрашивай, не то уйдешь за подавляющим большинством без шапки в ночь холодную, как Королевский Повар. Да-да, тот самый, вышедший однажды без всякого повода, без шляпы и кальсон, в Бесконечную Зимнюю Ночь и прямым ходом вошедший в занудные школьные хрестоматии всего мира и так и не вернувшийся обратно. Поэтому спи и не перебивай.

Итак, в этом произведении нет ярких характеров, захватывающих событий и какой бы то ни было интриги. Переживать не за кого. В этой сказке нет центра – одни окраины, вознамерившиеся, правда, стать центром. Люди и животные, как наполовину родившиеся, наполовину приснившиеся тени. Если честно, читать эту сказку не стоит.

Но задумывались ли вы о том или о тех, кто проходит мимо вас в ракурсе бокового зрения, на границе временного поселения случайных прохожих и замкнутого пространства внутри траектории полета кем-то брошенного пустого спичечного коробка? Например, – вы стоите на троллейбусной остановке, курите, любимая девушка от вас ушла или, наоборот, вы от нее ушли, как некогда некоторые читатели ушли от внимательного чтения киргизского, финского или эвенкийского эпоса. Но подавляющее большинство прохожих о ваших делах, естественно, не догадывается и даже вас в упор не видит. И согласитесь: это не означает, что вас, ваших проблем или эвенкийского эпоса нет. Или во сне вы чудом избежали, а может быть, и не избежали смерти – в сновидении могут быть сомневающиеся в том, что вы живы? Вы чувствуете запах человека или его сигареты, когда, опаздывая на работу, вы проноситесь на бешеной скорости мимо троллейбусной остановки, на которой вчера стояли вы, а теперь там стоит кто-то другой? А у него, между прочим, творческий кризис, но вы не замечаете не только его смятения, но даже запах перегара не достигает ваших ноздрей. Стоял там кто-нибудь или нет? А вдруг это были вы или я? Существуем ли мы для них или они для нас? Вот так, а вы говорите!

Еще, должен честно признаться, – я заснул над этой рукописью от дикой скуки, которую она навевает. Читать ее не могу даже я, а вот написать почему-то смог.

Книга, в которую никто не заглянет и которую никто никогда не прочитает, называется «Мертвецки скучная Книга». Представляете, каково пассажирам, которые внутри нее находятся! Мы не знаем ничего о жильцах вон того дома, но их книгу читают какие-то их дальние и близкие родственники, а про персонажей этой книги никто никогда не узнает, потому что читать это невозможно и, кажется, не нужно.

Представьте себе: живет большая семья, про которую никто ничего не знает – ни милиция, ни продавцы, ни почтальоны, ни тиран король, ни соседи, ни дальние родственники. Представляете, какой класс! Делай что хочешь, безо всяких последствий со стороны, а вот изнутри начинается такое… Но какое нам с вами до этого дело?

Между тем эта сказка чудо как хороша. Попробуйте пересказать музыкальное произведение, и уверяю вас, вы попадете в такое же глупое и неприятное положение, в какое попала когда-то хорошая девушка Клара Курбе. Любой – красивый или, наоборот, кошмарный – сон словами не передать. Он будет далек как от действительности, так и от иллюзорности. Эта сказка – неудачный синтез балета, поэзии, музыки, неинтересного бреда, необоснованных претензий, уличного попрошайничества и не очень хорошо написанной прозы.

Если же вы все-таки решите прочитать нижеизложенное от начала до конца (от чувства признательности я даже перешел на «вы»), позвольте мне дать вам несколько бесполезных советов. Во-первых, если во время чтения вам захочется спать – спите (на то и рассчитано). Дело в том, что в сказке на протяжении многих лет одно время суток – ночь – и одно время года – зима, – поэтому спите спокойно, как жители Багдада. Во-вторых, если захочется есть или пить – ешьте и пейте (говорят, это полезно). И главное, никогда не теряйте надежду, что зима, как это ни печально, когда-нибудь закончится и жить станет не менее интересно, потому что этой весной я хочу растаять, как снеговик. Когда шел снег, смешные дети называли меня Дедом Морозом, и я дарил им подарки. Одинокий ребенок подарка не получил. Этой весной я хочу растаять, как снеговик. Mr Filling грустно прошел мимо. Любимая девочка, послушай: он ушел в туман. Стеклянный путь хрустел под его ногами хрустом февральского снега. Эй, Filling! Прошедшей зимой я был грустным Дедом Морозом, и одинокий ребенок подарка не получил. С Берингова моря ветер принес туман к моему дому на болоте. Я слышу за стеной шелест травы. Это уходят в туман дети весенних цветов. Любовь над крышами. Там бродяги, как звуки, несчитанные, нечесаные. Mr Filling с ними у костра. Он пьян и счастлив. Под моими ногами скрипит февральский снег. Этой весной я хочу растаять, как снеговик…

Вот такая история, блин. А знаете, кого я имею в виду, говоря «одинокий ребенок»? Сообщаю, только никому не говорите. Это вы. Ибо какой дурак будет читать эту галиматью, да еще в три часа ночи. А начинать ее читать надо именно в 3 часа 00 минут, иначе ничего не поймете.

28.11.01 15:37:44

Там где зимуют раки

“…Аплодисменты переросли в рёв. О чём он думал в этот момент? Один Бог знает.

Дико смешная штука жизнь. Только почему так тихо?”

Кролик отложил газету и вопросительно посмотрел на Дика.

– Как удалось актёрам вытащить его из-под рояля, если перед этим они исчезли?

– Просто в этом ненормальном мире исчезает всё, – пожал плечами ёж. – Представляешь, бесповоротно – раз и навсегда.

Он прижался носом к замёрзшему стеклу и, не глядя, нажал в магнитофоне кнопку “PLAY”.

– Знаете, что мне это напоминает? – послышался голос рака. – Начало. Начало пролога.

– Пролога к чему?

– Ого…

ПРОЛОГ

За этот вечер Дикий Ёж Дик выкуривал уже восьмую пачку сигарет “Голуаз”. Он нервничал, хотя понимал, что причин для этого нет. Ёжик жил в большой норе, скрытой от посторонних глаз дико колючим дикорастущим кустарником. Единственное окно выглядывало из хитро переплетённых стеблей диких роз, как чудом уцелевший глаз чрезвычайно проницательного пирата-неудачника, прикинувшегося холмом среди вечно цветущих красных цветов.

Весь вечер дикий ёжик слушал только Джон Ли Хукера.

Наконец, он встал с уютного дивана и подошёл к окну. На стекле дикий мороз рисовал замысловатые узоры.

– Ну вот, кажется, началось… Художник южно-портовый!

Ёж распахнул окно и плюнул в быстро темнеющий морозный воздух. Во рту появилась дикая сухость.

– Чёрт, где же дверь?!!!

Дверь с грохотом распахнулась. На пороге, весело шевеля ушами, стоял Дикий

Кролик Сигурд. Ёжик захлопнул окно и, не оборачиваясь, спросил:

– Что же происходит в этом мире? И почему так тихо?

Кролик упал со ступенек, докатился до стола и, стукнувшись лбом об его ножку, грустно сказал:

– Потому что десять тысяч дхарм пусты.

Ёж дёрнул носом и щелчком выстрелил в Сигурда потухшей сигаретой. Кролик увернулся и бычок, как всякий посторонний, молча пролетел мимо. Ёжик, однако, не расстроился, и даже не раздвоился по этому поводу. Плюхнувшись на диван, он снова закурил. Кролик присел у камина на пол.

– Дик, ты здесь совсем одичал.

– А сам-то, сам-то, – вяло огрызнулся ёж, – ворвался, как дикий носорог или ошалевший верблюд, даже не поздоровался. И вообще – когда обещал быть?

– В полночь, – виновато кивнул головой Сигурд.

– Вот, вот, а теперь посмотри на часы.

На часах, стоявших на каминной полке, было: 1 час, 22 минуты.

– Понимаешь, мешали разные посторонние: дикие птицы, чёрные предчувствия, серые мысли и ранее ликвидированные агенты Тибетской Разведки. Пока я гонял диких – серые куда-то исчезли, а чёрные завели туда, куда и Серого Вальгарда не заносило. Чудом добрался до тебя.

Кролик снял с плеча дорожную сумку и бросил на кресло. Громко щёлкнула клавиша магнитофона – кассета с “M-r Lucky” закончилась. Стало слышно, как снаружи домика воет ветер.

– Ну-с, сегодня ты, наконец, расскажешь мне какую-нибудь интересную историю? – спросил кролик.

– История эта началась очень давно, и как ни странно, до сих пор не закончилась,

– сказал Дикий Ёжик и повернулся к нему спиной. На спине к иголкам прилипли жёлтые и красные листья.

– Давненько же ты не приводил себя в порядок – укоризненно покачал головой

Сигурд – я же говорю: ты здесь совсем одичал.

Ёжик неожиданно рассердился.

– По-моему, ты не Сигурд, а Дуглас. Да, да, тот самый Дуглас. Кролик, не заметивший, что на листьях, прилипших к моей спине, нет ни капли синей и чёрной краски, может быть только Дугласом.

Кто такой этот Дуглас, мы с вами вряд ли когда-нибудь узнаем. Но, тем не менее, Дикий Кролик Сигурд насупился и превратился в Дикого Кролика Дугласа. Впрочем, особой разницы между ними лично я не заметил.

За окном послышались звуки расстроенной виолончели. Кролик взял из тёмно-синей пачки сигарету и прикурил от тлеющей головешки.

– Слушай, Дик, какая же это история, если она ещё не закончилась? – растерянно спросил он.

– Истории никогда не заканчиваются, – усмехнулся ёж.

– Ага, пока все участники не умрут, – понимающе кивнул Дуглас и почему-то горько заплакал.

В дверь кто-то скрёбся. Друзья удивлённо переглянулись.

– Кто там? – спросил Дик.

– Это я, рак, – раздался из-за двери чей-то скрипучий голос.

– Тогда заходи, – нагло распорядился за хозяина Дикий Кролик.

Дверь приоткрылась, и в нору как-то боком вошёл, а вернее вполз, чёрный-чёрный рак.

– Добрый вечер, – вежливо сказал он. – Можно у вас перезимовать?

– Конечно, – великодушно кивнул головой Дик, и, бросив на кролика задумчивый взгляд, грустно вздохнул.

– Эта ночь будет очень и очень длинной.

– Я прошу прощения, но запах диких роз привёл меня сюда, – сказал дикий рак и густо покраснел.

– Проходите, не стесняйтесь, располагайтесь как вам удобно, – засуетился хозяин, обращаясь к раку, всё ещё стоявшему в дверях.

– Спасибо, тогда я залезу туда. – И рак клешнёй показал на тазик с водой, стоявший перед большим пыльным зеркалом у камина. Обычно в этом тазике ёжик умывался перед сном, но возражать не стал, обрадовавшись, что для нежданного ночного гостя нашлось достойное ложе.

– Я бы зимовал в реке, – вздохнул рак, – но я страшно боюсь диких греков.

Знаете, они так и шныряют по берегу и, мало того, суют свои огромные корявые руки в воду, пытаясь схватить нас и, более того, обогреть. Заснуть невозможно. А тут ещё этот запах.

Рак нервно пошевелил усами. Надо заметить, запах диких цветов, действительно густевший с каждой секундой, опровергая брюзгливое ворчание рака, незаметно погружал ёжика и его гостей в сладкий, но от этого не менее опасный сон.

Дикая темнота проникла сквозь закрытые глаза внутрь Дикого Ёжика и закружилась там по часовой стрелке. Дикий Кролик пытался бороться со сном, но в конце концов зевнул, и бесцветная пустота, вращаясь, в отличие от темноты, против часовой стрелки, да ещё и по перпендикулярной относительно времени орбите, ворвалась в его сердце. В ушах Дикого Ежа стучал бубен юкагирского шамана.

Шаман сидел под скалой у костра на берегу Великого Северо-восточного Моря. А на скале, словно осенние листья, кружились Дикий Кролик Дуглас и Дикий Ёжик Дик.

* * *

Дикий Ёжик открыл глаза и посмотрел в окно. За окном кружились снежинки. В голове закружились слова. Закружились в игрушках пружинки, во дворе закружилась трава. Закружились неясные чувства, закружилось коварство и зло. Закружилось в пространстве искусство, и наука, и ремесло. Закружились противные мухи, закружилась в полях конопля, закружились на кухнях старухи, закружилась планета Земля. Закружились в часах шестерёнки; закружились дрова на траве. Закружились четыре сестрёнки почему-то в моей голове…

И кружились всё быстрей президенты двух Корей, короли пяти Италий, семь бродяг из Португалии, девять хиппи из Литвы, обкурившихся травы, двадцать шесть гробовщиков и Борис Гребенщиков. Дикий Ёжик, ты врубись – закружилась даль и высь, закружилась близь и даль, закружился Блез Паскаль, Мой читатель, ты прикинь – закружились янь и инь. Как кружилась эта дрянь, эта инь и эта янь, невозможно описать. Закружилась чья-то мать. Чья-то мать и чья-то дочь.

Закружилась эта ночь. А теперь, мой друг, представь: закружились сны и явь, закружился дикий бред, закружился мой портрет, закружилась голова и опять слова… слова…

Закружились скрипачи, дети, мысли, кирпичи, черти, ангелы, принцессы, прокуроры и процессы, почтальоны и врачи, книги, викинги, мечи. Всё кружилось и неслось по спирали вкривь и вкось. Пироги за сапогами, пацифисты за врагами, за тетрадкой – Эрих Фромм, всё кружится и вертится между явью и пером. Закружился дикий лес, как Паскаль, который Блез, я о нём упоминал, закружился Марк Шагал. Закружились галл и гунн, закружился полк драгун…

Дикий Ёжик открыл глаза и посмотрел в окно. За окном бушевала метель. Напротив Дика в плетёной качалке сидел Дикий Кролик Дуглас и, вытаращив глаза, громко пел свою, а может, мою песню. Он почему-то нервничал и явно ничего не понимал.

Закружились комары, дамы, тряпки, топоры. Этой ночью в кабаре закружилась нота ре, а за ней, представь себе, закружилась нота бе. Закружился электрон, закружился царский трон. Закружился в книге миф, закружился в небе гриф, закружилась на ветру жизнь – собака… точка… RU…

Дикий Кролик открыл глаза и увидел камин. В камине пламя жадно пожирало берёзовые поленья и еловые дощечки с непонятными письменами. Дощечки с треском взрывались, порождая дикие фейерверки искр. В глазах рябило. Кролик с трудом оторвал взгляд от камина и, вскочив с плетёного кресла, чуть было не столкнулся с ежиком, кружившимся по пещере как колючее перекати-поле, занесённое сюда с бескрайних равнин Северо-западного Казахстана. Крепко закрыв глаза и подвывая, как дикий койот, Дикий Ёжик пел полночную песню.

Полночь в доме и лесу. Полночь в сумке и носу. Полночь в пиве и вине. Полночь в зайце и коне. Полночь в кролике и Шиве. Полночь в Смольном и Разливе. Полночь в Бресте и Кремле. Полночь в Варне и Орле. Полночь в Берне и Вудстоке, в Осло и Владивостоке. Полночь в букве, полночь в духе. Полночь в сердце, полночь в ухе.

Полночь в камне и песке. Полночь в счастье и тоске. Полночь в небе и еде.

Полночь даже в кое-где. Полночь в джазе, полночь в блюзе. Полночь в Ване, полночь в Мусе. Полночь в Майринке и Гёте. Полночь в беге и полётеПолночь в школе и на трассе. Полночь в Насте и Михассе. Полночь в Марте, Лизе, Тане.

Полночь в Соне, Еве, Анне. И ещё, по крайней мере, полночь в Ире, Варе, Вере, Эле, Оле, Але, Уле. Полночь в скорости и пуле. Полночь даже, вот те раз, в сигаретах “Голуаз”. Полночь в клерке, полночь в банке. Полночь в хиппи, полночь в панке. Полночь в греке и реке. Полночь в раке и руке. Полночь в скерцо и хорале. Полночь в Кларе и коралле. Полночь в Карле и кларнете. Полночь в марле и лорнете. Полночь в Саше и шоссе. Полночь в саже и росе. Полночь в майке и носках. Полночь в почках и мозгах. Полночь в бочке и рассоле. Полночь в тачке и мозоли. Полночь в точке и дыре. Полночь в выдре и ведре. Полночь в тле и носороге. Полночь в дуре и пироге. Полночь в шее и ноге. Полночь в сладком пироге. Полночь в Чили и Корее. Полночь в чехе и еврее. Полночь в чихе и плевке.

Полночь в швабре и совке. Полночь в дедушке и тёте, в электричке, самолёте, в Контролёре и свече; в бороде, усах, мече. Полночь в кресле и камине, динамите, бомбе, мине. Полночь в море и костре. Полночь в красном фонаре. Полночь в письмах и слезах. Полночь в звуках и часах…

Слышишь, как внутри у нас бьют часы двенадцать раз? Полночь, как сырая мгла, в норке ёжика легла. И, растёкшись по углам, НОЧЬ РАЗБИЛА ПОПОЛАМ!

Раз, два, три, четыре, пять, надо думать, надо спать. Сказка – ложь и хитрый трюк, добрым молодцам урюк. Сказка – бред, да в ней хард-рок, спи, читатель, как сурок.

ДЕТИ, БУДЬТЕ ЖЕ ЛЮДЬМИ!

СПА-А-АТЬ!!!

МОЛЮСМУС ВАС ВОЗЬМИ!

Устало, опершись клешнями о край тазика, рак задумчиво смотрел в камин. В камине догорали страницы какой-то рукописи.

– Как безжалостное время – только что произошедшие события, – подумал рак.

Кролик отошёл от окна. В голове нарастал низкий, тяжёлый гул. Громко тикал старый искореженный будильник. Холодный ветер, проникая сквозь щели в оконной раме, раскачивал тусклую лампочку без абажура, висевшую под низким потолком.

Из-за этого тёмно-синие тени метались по жилищу Дикого Ежа, словно Билетные Контролёры в поисках мартовского зайца по салону пустого, как десять тысяч дхарм, троллейбуса. За окном кружились снежинки.

Дикий Рак сладко зевнул и лёг на дно тазика. Случайно пробегавший мимо Дикий Лис заглянул в окно и, увидев вращающиеся глаза диких друзей, просто позеленел от ужаса. Не разбирая дороги, он бросился прочь из этого дикого места. Через пятнадцать тысяч лет его выловили у озера Мохаве какие-то дикие натуралисты и занесли в Красную Книгу под именем “Зелёный Лис”.

– Построив корабль, нельзя остановить войну, – сказал Дикий Ёж.

В ночь с 26-го на 27-е декабря 1997-го года через дико густой, местами дико влажный лес, не разбирая дороги, бежал Дикий Кролик Дуглас.

– Беги, кролик, беги. – Проворчал Дик и, рухнув на диван, моментально уснул. На его иголках шуршали осенние листья. Захлопнувшаяся дверь запахла ветром. Часы на каминной полке показывали 1 час 22 минуты.

– А историю-то про Четвёртую Принцессу я ему так и не рассказал, – запоздало мелькнула в его мозгу случайная мысль. Недоумённо оглянувшись по сторонам, она неловко потопталась среди мирно дремлющих извилин и, не зная, что делать дальше, быстро ушла в подсознание и больше оттуда не появлялась.

Музыка закончилась, и наступило утро. Ёж мчался на дикой скорости. Куда и зачем, не помнил. Он дико опаздывал.

ГЕНЕРАЛЬНАЯ РЕПЕТИЦИЯ СПЕКТАКЛЯ “РОКОВОЕ КОЛЬЦО”

Хроника реальных событий

Литературно-художественный журнал “Зелёная тройка” № 2 26. XII. 1997 г.

– Чёрт, где же дверь?

Брунхильд молчала. Она сидела на полу и обижалась на всех.

– Придурки!

Гуннар в отчаянии бился (именно бился, хотя это была Надя) головой о дверной косяк и не мог найти выход. Гудрун знала, что делать, но плюнула на всё, и стояла у доски злая, как ящерица.

Класс был ярко освещён. Повсюду были разбросаны театральные костюмы и конфеты.

Декорации качались от ветра.

Атли крепко вцепился мне в руку.

– Михасс, Михасс, мне кажется, я вижу сон. Это похоже на сон.

Я решил его испугать.

– А это и есть сон. Причём не я снюсь тебе, а ты снишься мне, – я зловеще ухмыльнулся, – а может быть, мы снимся кому-то. Представляешь, что будет, если этот кто-то проснётся? Куда мы тогда попадём? Я не знаю.

– Михасс, я себя ущипнул и мне больно.

– Коля, сегодня кому-то снится, что ты себя щиплешь и тебе больно. Ему-то не больно.

Шутка, в которой содержалось слишком много опасных истин, затянулась. И я стал его успокаивать:

– Самое странное, мой дорогой мальчик, что мы с тобой никому не снимся – это и есть эта… как её там… “Явь”… А она гораздо более странная штука, чем сон.

Кримхильд сидела, обхватив голову руками.

– Провал, полный провал, – горько шептала она.

В провале было уютно, но сыро от пока ещё не хлынувших слёз.

ДО НАЧАЛА ПЕРВОГО АКТА ТРАГЕДИИ БЫЛО ЕЩЁ ДАЛЕКО.

* * *

Ёжик дико устал. Его дикция оставляла желать лучшего, но говорить было нечего, да и некому. Место было дикое… Было и прошло… Куда-то в бок…

Квартира Дикого Кролика не запиралась. Ёжик открыл дверь и шагнул внутрь.

Кролика дома не было. Дик сел в ободранное кресло и поднял с пола какой-то журнал. Не успел он его открыть, как раздались аплодисменты. Дверь снова распахнулась, и в комнату влетел Дуглас.

– Десять тысяч лье, и все под водой! – радостно воскликнул он.

Вспыхнуло десять тысяч свечей, стало светло и страшно. Ёжик отложил в сторону журнал и рассеянно посмотрел на толстый том Диккенса, уже третий год пылившийся на подоконнике.

– Слушай, а что, дети действительно просыпаются по-настоящему? – спросил Кролик.

– Конечно же, нет, – мотнул головой ёж. – Когда взрослые (а почти все взрослые беспробудно спят) будят детей, то они просто перетаскивают их в свой сон. Ведь взрослые не могут допустить, чтобы дети оставались без присмотра.

– Мудрёно всё это, – кролик почесал задней лапой за ухом и широко зевнул. – А что это за история про принцесс?

– Ну, слушай, – сказал Дик и посмотрел в окно.

На улице шёл снег. На площадях возле ёлок толкались и щипались маленькие сумасшедшие. Раздавались аплодисменты, подарки, взрывы, выстрелы в упор и, конечно же, звуки Государственного Гимна. Всё проходило неспешно. Всё проходило…

Экий дикий хоровод вокруг ёлки. Весёлый замкнутый круг.

Уважаемые пассажиры, покидая вагон нашего поезда, не забывайте, что вы нищи.

Дикий Кролик открыл глаза, в голове шумело.

– Осторожно, двери закрываются. Следующая…

– Чёрт, где же дверь!

– СЗАДИ!!! – раздался неизвестно откуда чей-то громкий голос.

Дуглас и Дик выскочили в переулок. Двери захлопнулись. Где-то рядом звучал “Living Blues”. В Скатертном переулке стоял дикий холод. Снег шуршал, как падающие листья. Мысли водителя развевало по ветру. Среди извилин мелькали девичьи хвосты. Его настроение было ненормальным.

– А кто сказал “сзади”? – протирая лапками глаза, спросил ёжик.

Кролик пожал плечами – А чёрт его знает.

– Не чертыхайся! – сверкнул глазами Дик. – Не то он ещё что-нибудь такое скажет, что не…

* * *

Дикий Ёжик открыл глаза и, не успев толком проснуться, встал со своего дивана. В камине догорали последние угли, за окном выла метель. Часы на каминной полке показывали: 1 час 22 минуты. Дикий Кролик опять опаздывал. Обещал быть в полночь, да видно, опять гоняет палкой бесстыжих посторонних или заснул где-нибудь у Маленькой Музыкальной Школы. Ёжик зевнул, потянулся и открыл пачку сигарет “Голуаз”, уже восьмую с захода солнца.

* * *

– Ты про чёрта, что ли? Что он может сказать, чего мы не знаем? Тоже мне ума лопата, – фыркнул кролик и, обернувшись, остановился, как вкопанный. Ёжика рядом не было. Как сквозь землю провалился. Дуглас озадаченно почесал затылок. Город остался далеко позади, впереди чернел лес.

– Ладно, тогда я один без него зайду к нему в гости. Вдруг он почему-то дома… Уж полночь близится, а посторонних нет. Какая пурга, однако.

Ветер задувал колючие снежинки прямо ему в уши.

ТЫСЯЧА И ОДИН ВЕЧЕР

…Маленькая Муся, до этого спокойно сидевшая у меня на плечах, тревожно зашевелилась. Она взяла меня за уши и спросила шёпотом:

– Почему так тихо вокруг?

– Сегодня воскресенье, – ответил я.

Переулок был почти пуст. Муся хитро улыбнулась.

– Воскресение Бога?

– Какая опасная девочка, – пронеслось у меня в голове. Впрочем, все девочки очень и очень опасны.

Высоко в небе что-то мелькнуло…

Авсоний Децим Магн

“Дневники, письма, воспоминания” т. XXVII. Стр.122.

* * *

“ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ ДХАРМ ПУСТЫ”. Нацарапал ёжик на замёрзшем стекле. За окном кружились снежинки.

– Какая пурга, – вздохнул Дик.

После премьеры

Раздались аплодисменты. Милада шепнула: “Представь актёров”. И исчезла. Я растерялся. Некоторых я не знал даже по именам. В голове почему-то вертелись ноты, но вслух я их не произносил. Собрав всю волю в кулак, я поднял его высоко над головой и стал представлять.

– Саша!

(В голове, как эхо, – до.)

Сигурд открыл глаза, пошевелил пластмассовым мечом, улыбнулся и исчез.

– Ира! (ре)

Брунхильд открыла глаза, легко выпрыгнула на сцену, гибко присела в реверансе и исчезла.

– Маша! (ми)

Хрупкая, но коварная Гудрун открыла глаза и исчезла в прозрачном воздухе.

– Настя! (фа)

Дракон Фафнир оторвалась от разговора с Гуннаром, тряхнула густой рыжей гривой, открыла глаза, высоко подпрыгнула и исчезла.

– Надя! (соль)

Гуннар оторвалась от интересного разговора с Фафниром (несмотря на то, что дракон только что исчез), подняла руку, открыла глаза и тоже исчезла.

– Эля! (ля)

Кримхильд величественно поклонилась зрителям, открыла глаза и, надо ли говорить, исчезла.

– Аля! (си)

Маленький король Гьюки выпрыгнула к краю сцены, как чёрт из табакерки, небрежно поклонилась, открыла глаза и, естественно, исчезла.

– И (тут я сделал паузу), – Коля!!!

Великий Атли, дрожа от страха, спрятался под рояль. Актёры за ноги вытащили его оттуда и, подхватив на руки, потного от ужаса, красного от смущения поднесли к краю сцены. Аплодисменты переросли в рёв. Что он чувствовал и о чём думал в этот момент? Один Бог знает. Дико смешная штука жизнь. Только почему так тихо?

“Парадокс” Еженедельный Вестник Московского Института Хронологии Абсолютно Случайных Совпадений (МИХАСС)

№ 12 1997 г.

Дикий Ёж достал трубу, и пронзительно томительная мелодия, переходящая в жутковатый вой, от которого Дикие Волки вновь обретали разум, казалось, потерянный навсегда, разорвала студёную тишину ещё не наступившей Бесконечной Зимней Ночи. Четвёртая Принцесса крутнулась на вертящимся стуле и пробежала тонкими пальцами по клавишам рояля. Контрабас в руках викинга-оборотня Рыжего Эрика запульсировал, как разбитое сердце старого тролля. Капитан Недостроенного Корабля Одноносый Пират Хэйки разродился барабанной дробью. Скрипки трёх принцесс диким снегопадом обрушились на бедного-бедного автора. Сто восьмая симфония нганасанского композитора и известного изобретателя пистолетов Макарова больно ударила читателя по голове.

Часть первая

Осенние листья на зимнем ветру

 

Глава 1

О том, как некоторые принцессы становятся Почти Младшими

Эта история произошла в одном маленьком королевстве, расположенном где-то между Чёрным и Белым морем. Называлось оно, кажется, Вяйкелинн, а может быть, Малкор, точно не помню. Но мы чаще будем говорить: “Маленькое Королевство” с большой буквы – именно так его помнят некоторые выжившие из ума, и просто почему-то выжившие, старожилы. В любом другом месте и времени события, о которых вы скоро узнаете, вряд ли могли произойти. А всё дело в том, что тогдашний король, Максималист IV, а многие его звали просто Александр Павлович, с детства мечтал уйти в партизаны, или, как говорили случайно туда забредшие (и чудом не спятившие) чужестранцы, – в underground.

У Короля было три дочери. А самое интере сное, что у трёх принцесс была ещё и четвёртая сестра, про которую иногда забывали все. Но вы не думайте, что маленькую принцессу прятали где-нибудь в королевских подвалах или ненавидели.

Нет, её любили не меньше старших сестёр, и жила она с ними в Великолепных Детских Покоях Королевского Замка. Кормили девочек одинаково – редкими изысканными деликатесами: овсяной кашей, фасолевым супом, пирожными, мороженым, бананами, виноградом и прочими, как любил говаривать Король, жареными куриными трупиками. Но тем не менее считалось, что в Королевской Семье три принцессы. С этой-то путаницы всё и началось.

О Старшей, Средней и Младшей (вернее – Почти Младшей) принцессах Король помнил всегда. Потому что на прогулках Старшая Принцесса Лиза шла по правую руку, мешая курить. Почти Младшая Принцесса Марта – по левую, мешая пить пиво. Средняя Принцесса Таня обычно бежала впереди, мерзко путаясь под ногами. А четвёртая плелась сзади (ножки-то маленькие, не догнать). Вот и выпадала бедная девочка из поля зрения абсолютного монарха. К тому же дела королевства отнимали так много времени, что до четырёх просто не успеваешь сосчитать. Например, каждый вечер перед Королевой оправдываться – почему в Детский Сад имени Максималиста XVII с живым тигром пришёл? Чудом бедное животное в живых осталось. Но ведь осталось, хоть и перекрашенное в чёрный цвет. Или ещё – месяц назад пришлось объяснять Её Величеству: зачем он с бандой Диких Ангелов брал штурмом здание собственной полиции? Но ведь, во-первых, взял, а во-вторых, Начальник Департамента Национального Спокойствия получил звание Героя Обороны Собственного Достоинства и орден Кометы, Пролетевшей Мимо. А Дикие Ангелы в этот день не покрасили ни одного парикмахера и ни одной вороны в фиолетовый цвет.

А Принцессы? Судите сами: каждый вечер пытаться улизнуть (именно Максималист IV ввёл в обиход это слово) от Старшей Принцессы Лизы, чтобы не держать ответ за какие-нибудь утренние проделки или не выслушивать длинные рассказы про замечательную классную преподавательницу их 4-го класса “А”. А Танечка со своей командой? То в Тибет сбегут – выручать знаменитого Сунь Ю-Куна из очередной передряги, то в “Южном Порту” проникнут тайно на ладьи викингов, прибывших в их столицу Суургейм для важных переговоров, да и намажут скамейки гребцов диким клеем. Выйдут ладьи в море, захотят морские разбойники смениться, а встать не могут. Их кожаные штаны намертво приклеены к скамейкам. Причаливают они у своего Шпицбергена и сходят на берег дико усталые и без штанов. Международный скандал.

А Его Величество разбирайся, улаживай. Да к тому же в последнее время стали пропадать в антикварной лавке “Лунное затмение” у подозрительного пепельнобородого волшебника. Тревожно – жуть. И это ещё я не упомянул о Почти Младшей Принцессе Марте, водившей дружбу с летучими мышами, гремучими змеями, дикими ежами и прочими кроликами и даже (о, ужас) с овцами. Вы представляете, сколько проблем? Да и Королеве надо всё время доказывать, что ты всему голова.

Где уж тут о Четвёртой Принцессе помнить?

Королева была необыкновенно красивой, умной и сильной. Да иначе и быть не могло.

Ей приходилось поправлять дела королевства, перевёрнутые с ног на голову Его Величеством, при этом делая вид, что она здесь абсолютно ни при чём, заниматься тремя принцессами и Королевским Замком и изредка вытаскивать Короля из страшных притонов, в которые он попадал скорее по наивности, чем из вредности. Словом – быть женой короля, пытающегося (слава Богу, безуспешно) превратить собственное государство в театр с очень сомнительной репутацией.

Поэтому, когда родилась Четвёртая Принцесса, Королева в первое время всё внимание отдавала ей. Но как только девочка пошла, у Её Величества всё меньше и меньше времени оставалось для самой младшей и очень любимой. Слишком много дел скопилось у неё за это время. И как бы не осуждали её толстые тётушки, киснувшие в длинных очередях за селёдкой, ёлочными шарами и серыми, как ноябрьское небо, розами, но понять Её Величество по-человечески можно. Да тётушки, если честно, и не осуждали. Они были слишком заняты своими хозяйственными сумками.

Так вот, когда Четвёртая Принцесса пошла, то она и пошла, и пошла. Ей даже имя забыли дать, и если вдруг вспоминали о ней, то она в это время либо ещё спала, либо уже. Поэтому все, не сговариваясь, как-то незаметно и назвали девочку Соней. Странная жизнь была у бедной девочки – всеми забытая и всеми любимая. Но она не тужила – гуляла, где хотела, дружила, с кем хотела, ела, когда и что хотела, ложилась спать, когда валилась с ног от усталости или радости. Всех понимала, всё запоминала и обо всех помнила.

Старшая Принцесса Лиза, как вы, наверное, уже догадываетесь, была девочкой очень и очень приличной. И она, конечно же, помнила бы о своей четвёртой сестре. Но папа, Его Величество папа, создавал столько забот. То с панком Лёликом революцию в своей стране делает; то посередине оживлённого перекрёстка вдруг остановится, достанет из-за пазухи полосатую палку и ну ей махать – движение регулировать, закрывая другой рукой по очереди то левый, то правый глаз. А то вообще с Тайными Агентами Тибетской Разведки в заброшенных домах о чём-то шепчется. Неприлично, просто ужас какой-то. Где уж тут о четвёртой сестрёнке помнить? Она тихая, всегда сама по себе, никому не мешает. Умывается без напоминаний, только слишком часто уходит в лес и живёт там какой-то странной жизнью. Но это почти ничто по сравнению с проделками Средней и Младшей (простите, Почти Младшей) принцесс. К тому же Лиза была Старшей Сестрой. А старшие сёстры в сказках почему-то всегда дико противные. И им так достаётся – о-го-го как. И эта несправедливость также доставляла много огорчений бедной-бедной Лизе.

Средняя Принцесса Таня очень любила играть с Сонечкой, но она была Средней Сестрой, а это же скучно и серо – быть средней, и ей приходилось прилагать массу усилий, чтобы сверкать, как Неопознанный Летающий Объект над Великим Северо-восточным морем. За стенами Королевского Замка у Тани было двое друзей – Принцесса из Королевства Довольно Смутной Истории, Иветта и Капитан Недостроенного Корабля, Прожжённый Пират Хэйки. Говорят, что странную кличку

Капитан получил за то, что однажды, съев что-то не то, попал в ад, где адское пламя обожгло ему правую часть лица. Из ада он моментально вылетел (потому что был святым, хотя и ел изредка разнообразное чёрт знает что), но след на лице остался. Иногда отважная троица примыкала к различным уличным группировкам – то к Союзу Чётной Стороны Улицы имени Карлоса Сантаны, то к Чёрным Воронам Тавискарона, то к Детям Цветов с улицы имени Хо Ши Мина. Тавискарон, как вы наверняка знаете, это район Суургейма, вплотную примыкающий к “Южному Порту” – прибежище контрабандистов, карточных шулеров, книжных графиков, скупщиков краденного, реставраторов старинных рукописей, окончательно спившихся пиратов, чиновников из Королевского Министерства по Налогам и Сборам, беллетристов, беглых каторжников, воспитательниц Детского Сада, нумизматов, диких овощей и красных магов. Вот там-то Средняя Принцесса с друзьями и набирались таких знаний, от которых у Лизы волосы вставали дыбом и становились серыми и жёсткими, как колючки Дикого Ежа. Десятки тысяч километров наматывали неразлучные друзья в поисках приключений, и десятки тысяч лет требовалось им потом, чтобы выкрутиться из бесконечных, жутких, тёмных и местами влажных историй. Поэтому неудивительно, что гордая и отчаянная принцесса Таня частенько забывала о своей любимой и преданной самой младшей сестрёнке.

И, наконец, Марта, принцесса Марта. Вот кто чаще других вспоминал о Четвёртой Принцессе. Но Марта была младшей, вернее привыкла быть младшей, как Его Величество в своё время привык к марихуане. И в самые важные и приятные минуты она напрочь забывала про Соню, только почему-то часто плакала без всякой видимой причины. Но всё остальное время она старалась проводить со своей младшей, всеми забытой сестрой.

Они вместе уходили в Дико Дремучий, местами Дико Влажный Лес и, сидя на дико древнем трухлявом пне, слушали печальные песни диких глухарей. Или вообще забирались в какую-нибудь немыслимую глушь. Например, в тихий парк у Маленькой Музыкальной Школы, той самой – спрятавшейся за 13-й железнодорожно-товарной станцией имени забытого сна Максималиста IV, и часами смотрели там на безумные танцы Диких Кроликов и странные игры Диких Белок. Туда к ним приходил Дикий Ёжик – стрельнуть сигарет у Сонечки и пива у Марты. Дик всегда вежливо здоровался с Почти Младшей Принцессой, но болтал только с Соней. Марта была умной девочкой и ни капельки на него не обижалась. И пока ёжик вёл прелюбопытнейшие и, надо заметить, дико непонятные разговоры, Марта красила его иголки и прилипшие к ним листья в синий и чёрный цвет.

 

Глава 2

Не всякий Случайный Прохожий Питер Пен или Чёрная тень Серого Вальгарда

И вот однажды (да-да, однажды, оно почти всегда приходит неожиданно) Четвёртая Принцесса каталась с дико высокой снежной горки. До Нового Года оставалось менее четырёх дней. Несмотря на то, что было уже далеко за полночь, возвращаться домой в родной замок девочка не спешила. Во-первых, всё равно никто не заметит, а во-вторых, съезжать с такой высоты очень здорово. Вокруг не было ни души, поэтому Сонечка удивилась, когда услышала у себя над головой мальчишеский смех.

От неожиданности она потеряла равновесие и шлёпнулась на твёрдый, укатанный десятью тысячами санок, снег. Принцесса попыталась подняться, но опять упала и кувырком полетела вниз. Трах-тарарах! Она с треском врезалась в дико колючие кусты на дне оврага. Стая серых ворон с хриплым карканьем взлетела в ночное зимнее небо. Девочка открыла глаза и увидела перед собой незнакомого маленького мальчишку. Он стоял склонившись над ней и нагло ухмылялся. Соня вскочила на ноги.

– Ты кто?!!!

– Угадай с трёх раз, – расхохотался незнакомец.

– Вот ещё, очень мне надо, – фыркнула Четвёртая Принцесса, отряхиваясь от снега и потирая ушибленные места.

Мальчишка был одет странно. На нём были рваные джинсы с маленькими колокольчиками, на ногах деревянные башмаки с загнутыми носами, на теле короткая курточка, из-под которой виднелась грязная зелёная майка с изображением чёрного крюка, перечёркнутого красным косым крестом, а голову украшал дурацкий вязаный колпак с бубенчиком вместо помпона. Какого возраста он был – неизвестно, но ростом на полголовы ниже Сонечки, это точно.

– Тебе угадать так же слабо, как съехать с этой горки, – хмыкнул мальчик.

Надо ли говорить, что девочка дико разозлилась на обидные слова гадкого ночного наглеца. Но у неё всё-таки хватило сил сдержаться и не стукнуть его чем-нибудь тяжёлым, тем более что ничего тяжёлого под руками и ногами не было.

– За этот вечер я съехала с этой горки десять тысяч раз и ни разу не упала, пока кое-кто не заржал у меня над ухом, как дикий мустанг. Ещё скажи, что ты Питер Пен.

Малыш хлопнул себя по коленке.

– Смотри-ка, угадала! Меня здесь ещё помнят

– Ну-ну, тогда взлети, – язвительно улыбнулась принцесса.

Мальчик стрелой взлетел в чёрное беззвёздное небо. Девочка от удивления открыла рот. Сделав несколько кругов, маленький незнакомец приземлился рядом.

– Значит, Нетландия существует! – ахнула принцесса.

– Это у вас Нетландия, а у нас Даландия. Летим к нам.

– Если я полечу с тобой, мама-Королева, сестрёнки-принцессы, папа-Король, и даже Дикий Ёжик обо мне забудут, а я их люблю и не хочу этого, – вздохнула Четвёртая

Принцесса, и её глаза наполнились слезами.

– Ага, очень ты им нужна! – неожиданно голос Питера Пена стал злым. – Король любит только собственные глупости. Королева вздохнёт с облегчением – забот меньше. Лиза занята своими уроками и правилами хорошего тона. Танечка променяла вашу дружбу на Королевство Довольно Смутной Истории и Недостроенный Корабль Капитана Хэйки, а Марта будет рада остаться наконец единственной Младшей ринцессой. Про Дикого Ежа вообще промолчу, он очень скоро будет занят только рассказом об одной недописанной сказке.

– Нет-нет, ты не прав, – протестуеще замахала руками бедная девочка. —

Во-первых, Король часто советуется со мной, когда собирается устроить очередную проделку, а во-вторых, я всегда выручаю его из опасных ситуаций. Королева же часто говорит, что без меня она бы не справилась ни с Королём, ни с принцессами, ни с Замком. Лиза считает меня самой доброй и умной из сестёр, и без меня она давно бы сошла с ума. Таня – мой брат, вернее, сестра по оружию, просто у неё пока другие бои, а наша главная битва впереди. А Марта хоть и хитренькая, но без меня она заболеет от тоски, и даже Дик не сможет ей помочь – она не помнит дорогу к его пещере. Да и про Дикого Ежа я знаю больше, чем некоторые малыши из ха-ха-халандии.

– Рассказывай сказки! Продирай глазки! Соня-засоня уснула на балконе, через десять тысяч лет соню съели кони! Да тебе просто слабо полететь со мной.

Противный мальчишка перепрыгнул через кусты, слепил из мокрого снега крепкий снежок и что есть силы запустил им в прекрасную, как десять тысяч ангелов, Четвёртую Принцессу. Снежок попал прямо в лицо бедной девочке. Из глаз брызнули искры, из разбитых губ потекла кровь, а в голове потемнело. А когда она услышала: «Ваш Король Максималист глупый, как последний глист, выпил водки восемь тонн, превратив страну в притон!», её нервы не выдержали, и слепая ярость ворвалась к ней внутрь. Вы когда-нибудь видели девочку в ярости? Нет, вы никогда не видели этого, иначе вас уже не было бы в живых. Питер Пен (если, конечно, это был он) моментально понял это. Он стремглав, не разбирая дороги, помчался вперёд и даже, кажется, забыл, что умеет летать. А девочка почти летела за ним, как дикий гепард. Справедливое желание переломать дерзкому незнакомцу, как минимум, позвоночник, придавало принцессе невиданные силы. Вокруг мелькали кусты, овраги, пустыри, багровые лабиринты окраин, центральные улицы, парки и скверы, величественные памятники Лао-Цзы, Кейту Ричардсу и ещё каким-то бродягам, бульвары и железнодорожные станции, а они всё неслись и неслись куда-то вперёд.

И вот когда она уже почти схватила противного мальчишку, чтобы разорвать его на десять тысяч букв, он перемахнул через забор законсервированного 122 года назад завода стройматериалов. Соня прыгнула за ним. Мальчик первым подбежал к центральному входу недостроенного здания и скрылся за дверью из чистого золота.

На двери чьей-то невинной кровью было написано: ПОСТОРОННИМ ВХОД ЗАПРЕЩЁН. Одним ударом ноги принцесса разнесла дверь на куски и продолжила погоню. Её окутала тьма, но она бежала за эхом его шагов и остановилась только тогда, когда стукнулась лбом в какую-то новую дверь. Соня потянула её на себя и неожиданно оказалась в лондонском отделении связи с внешним и внутренним миром. Английские почтальоны, несмотря на то, что были абсолютно трезвы, крепко спали и почему-то горько плакали во сне. Девочку и саму потянуло в сон, но за окном мелькнуло лицо Питера Пена, и принцесса ринулась за ним. Выскочив из здания почты, Соня оказалась на остановке троллейбуса номер 15 у Триумфальной Арки имени Забытого Смычка Расстроенной Виолончели. В глубине переполненного троллейбуса она заметила знакомую фигуру мальчишки. В последний момент принцесса успела впрыгнуть в заднюю дверь, но пробраться к обидчику, к сожалению, не могла. Из-за десятков тысяч голов маленький мерзавец строил ей отвратительные рожи.

– Остановка Чёрные Ворота «Южного Порта». Осторожно, здесь вас могут убить.

Следующая – кинотеатр, – раздался голос из репродуктора.

Питер Пен в мгновение ока оказался на улице. Принцесса продолжила преследование.

Они мчались по грязным переулкам «Южного Порта». Тротуары и здания кривых улочек были выкрашены одним неумным писателем в кроваво-красный цвет. Она опять настигала несносного мальчишку, но поняла, что происходит что-то не то. Вдруг до неё дошло – не было слышно ни звона колокольчиков, ни звяканья бубенчика, да и сам так называемый Питер Пен бежал вдоль ядовито-алых бетонных стен какой-то разрушенной фабрики бесплотной чёрной тенью случайного прохожего в отвратительном длинном пальто. Впереди засверкали разноцветные огни кинотеатра имени Необоснованных Иллюзий Некоего Капитана Крюка. Мальчишка (пока мы будем называть его так) ворвался в фойе кинотеатра первым, пробежал мимо изумлённой билетёрши и уселся в центре первого ряда. Запыхавшаяся Соня уютно устроилась в соседнем кресле.

– Ну, слава товарищу Судзуки, успели, – шепнул почти ставший тенью самозванец.

– Ага, нам повезло, – кивнула девочка. Она достала из кармана длинной широкой юбки сушку и, уставившись в экран, стала её грызть.

Пошли начальные титры: фильм назывался «Осенние листья на зимнем ветру».

Принцесса повернулась к соседу и увидела вместо противного мальчишки неопрятного лысеющего старика в длинном чёрном плаще с капюшоном. Он был чёрен, как безлунная ночь, и бесплотен, как похмельный синдром имени Луначарского. На экране появился похожий на него старый викинг с пепельно-серым лицом. В одной руке он держал окровавленный меч, а в другой наручники из кожи то ли трицератопса, то ли восточноевропейского дракона.

– Ну что, попалась, крошка!!! – донеслось с раскалённого добела экрана. – Ловко ты её заманил, – громовым голосом продолжал вещать неприятный старый бандит в скандинавской боевой одежде VIII века кайнозойской эры, эпохи голоцена.

– Назначаю тебя Главной Тенью Серого Вальгарда.

– Ах так!!! – опять дико рассвирепев, закричала Четвёртая Принцесса. – Вот тебе, получай! – И стала рвать несчастную тень на мелкие клочки, запихивая их в карман своей великолепной юбки. Тень только жалобно попискивала. С экрана в зал выскочили два здоровенных чёрных гризли и набросились на девочку. Одного из них она мгновенно задушила, а второго успела серьёзно ранить. Свет погас, раздались аплодисменты, зрители стали расходиться по домам. Смертельно раненый медведь схватил принцессу за шею и уволок вглубь экрана.

Соня стояла перед Вальгардом, бесстрашно глядя ему прямо в пустые серые глаза.

Гризли, притащивший её в этот замок, поспешно ретировался в неизвестном направлении.

– Где моя тень? – грозно спросил старый викинг.

– Здесь, – девочка похлопала по карману

– Ну и чёрт с ним, – махнул рукой Вальгард. – Найду новую, а ты посидишь в подвале, пока не объявится гонец от Менга. Есть ведомое и неведомое, а между ними звери.

Старый злодей умолк. Каменные плиты у ног принцессы раздвинулись, и Соня полетела в холодную пустоту подвала. Хлоп! Несчастная девочка упала на гранитный пол подвала, но отделалась шишкой на лбу.

– Кто такой Менг? – успела подумать она, и потеряла сознание.

 

Глава 3

Одно безответственное любопытство и тысяча непредвиденных проблем

В тот вечер Король ввалился в Замок с очередным проходимцем. Им, как выяснилось в-последствии, (диком последствии) оказался не кто иной, как известный контрабандист Бывший Лётчик Вовка. Королева привыкла ко всему. Бросив беглый взгляд на Контрабандиста и даже не заглянув в его узкие, нагловато смеющиеся глаза, блестевшие из-под шапки чёрных волос, как небезызвестное в узких кругах окно Дикого Ёжика, Её Величество сразу почувствовала, что начинается смертельно опасная история. И пока Король и Контрабандист набивали трубки отменным гашишем – Королева на всякий случай резала хлеб для бутербродов не обычным кухонным ножом, а дико острым мачете.

К Замку не торопясь приближался зимний вечер. В Детских Покоях Старшая Принцесса Лиза прилежно делала свои уроки. Соня, на которую, как всегда, никто не обращал внимания, сидела на холодильнике и дремала, а за кухонным столом шла непринуждённая беседа, за которой никто, а точнее, почти никто, не заметил, что с прогулки вернулись принцессы Таня и Марта.

Войдя в прихожую, Таня первой увидела на кухне лохматого худого человека в знаменитых джинсах со ста восемью заплатками. Он стоял к ней спиной, но Средняя Принцесса сразу узнала его. Она единственная из всей семьи кое-что слышала о Бывшем Лётчике. И пришла в полный восторг. Как известно, Танечка любила приключения. Марта толкнула сестрёнку локтем в бок и глазами показала на большую дорожную сумку, валявшуюся у входной двери. Не долго думая, девочки на цыпочках подошли к ней и открыли.

– Ой-ой-ой и ай-ай-ай! Как нехорошо и неприлично! – взмахнули руками и затрепетали крыльями их Ангелы-Хранители. Но, увы, дело сделано, и не в меру любопытные принцессы извлекли на свет дико странный меч в ножнах. Нельзя сказать, чтобы он был очень длинный, но назвать его коротким язык тоже не поворачивается. Лезвие было довольно широким. Рукоять была сделана в виде восьмирукого Шивы. На ножнах с одной стороны была рельефно изображена длинная лодка в форме полумесяца, в которой сидели: Эдвард Мунк, Кецалькоатль и Даниил Хармс с кружками пива в руках, а с другой – Дикий Еж, играющий на трубе Рыжему Эрику, Великому Викингу и немыслимому злодею, безмятежно спящему под новогодней ёлкой среди игрушек. На этой стороне ножен было написано: “Omnes vulnerant ultima necat”, а на другой – “Manu interpida”.

Конечно, вы можете меня спросить: “Как же всё это там поместилось?” На что я вам смело отвечу: “А вот так!”

Затем девчонки вытащили из чужой сумки толстую старинную книгу в переплёте из грубой кожи. На обложке они с трудом прочитали наполовину стертую надпись:

“Manet omnes una nox”.

– Наверное, название, – шмыгнула носом почти Младшая Принцесса.

– Древнеэстонский, – с видом знатока важно кивнула Таня.

Принцессы открыли книгу и стали искать картинки. Картинок было много, и цветных, и черно-белых. Но долго им листать не пришлось – их моментально стало клонить в сон. Поэтому они быстро захлопнули её и небрежно бросили в дальний угол прихожей. Зато с мечом им так быстро расставаться не хотелось. Принцессы покосились на полуприкрытую дверь кухни, из-за которой доносились звуки лихой разбойничьей песни, и считая, что никем из взрослых они не замечены, тихо выскользнули во двор Королевского Замка. Им вслед метнулся хитрый, все понимающий взгляд Бывшего Лётчика.

Но, к их горькому разочарованию, двор был пуст. Не было ни Джимми Мориссона из 3-го “Q” (после аварии, в которую он попал с родителями, когда их “Шкода” столкнулась с “Линкольном” королевской семьи Навахо, он вообще редко появлялся на улице), ни Саши Сушкиной с 66-го шоссе, ни Хэйки, ни Иветты, ни Михасса, короче – никого. И тут мимо девчонок на бешеной скорости пронеслась их четвёртая сестрёнка Соня. Она гналась за какой-то неприятной, чёрной, как беззвёздная зимняя ночь, тенью. Размахивая древним мечом, как дикий вертолёт – лопастями, Средняя Принцесса Таня, а за ней и Марта, бросились на помощь своей по-настоящему младшей сестре. Хотя, если честно, помощь требовалась как раз бедной тени. Вслед за сестрёнкой они перепрыгнули через забор заброшенного завода стройматериалов и прошмыгнули в разрушенную Соней золотую дверь.

Пронзительно яркий лунный свет на мгновение ослепил их. Когда зрение вернулось к ним, принцессы увидели, что находятся в Детских Покоях Королевского Замка, а в углу за маленьким письменным столом Старшая Принцесса Лиза прилежно делает свои уроки.

На кухне было дико накурено. Королева открыла балконную дверь. Балкон и кухня были специально сделаны рядом, чтобы Король мог разговаривать с народом только после сытного обеда. Если же Его Величество случайно оставался голодным, то со злости нёс такую чепуху, что потом ему самому становилось стыдно, впрочем, как и его подданным. Они после столь неудачных речей своего короля тоже становились красными, как раки. И заезжие греки, изредка забредавшие в Вяйкелинн из пустого любопытства, машинально протягивали к ним свои большие, корявые руки. А прочие туристы принимали жителей Маленького Королевства за краснокожих и бессовестно пытались за пластмассовые бусы выменять у уличных торговцев великолепную чёрно-белую графику главы государства, коей Король занимался в свободное от дуракаваляния время.

Ну так вот: как только Её Величество открыла дверь на балкон и выключила закипевший чайник, на улице повалил густой, дико мокрый снег, и Королева почувствовала дикое одиночество. Но она, как известно, была сильной женщиной, и поэтому быстро справилась со странной тревогой, накатившей, как ледяной северо-восточный ветер. Накинув на плечи тёплый платок, Королева села в глубокое старинное кресло и укрыла ноги пледом.

За большим овальным столом из красного дерева Король и Контрабандист резались в покер на костях. Его Величество проигрывал уже четвёртую свою картинку. Он был мрачен и зол. Бывший Лётчик веселился от души.

– Ваше Величество, насколько я понимаю, это иллюстрации к сказке “Четвёртая Принцесса”?

– Да уж… Ничего страшного, три года ждали – ещё подождут, – бодрился Монарх. –

Мне что-нибудь такое изобразить – раз плюнуть.

– Каре! – рассмеялся Вовка.

Её Величество, уткнувшись носом в колени, сладко дремала.

– Чёрт, где же дверь?!!! – Двери распахнулись, и в Королевскую Кухню с шумом ворвался Королевский Повар.

– Ваше Величество, вы опять были у плиты?!!! Это моё место!

– Старик, спокойно, – попытался остановить его Король. – Мы же этот самый…

underground… и всё делаем сами. Не ломай концепт. – Он достал сигарету, закурил, выпустил изо рта кольцо пепельно-серого дыма и с тревогой посмотрел на проснувшуюся Королеву. Её Величество почувствовала дикую усталость. Она встала с кресла, взяла за ножку стул, доставшийся ей по наследству пятьсот сорок тысяч лет назад при странных обстоятельствах, и грохнула им об стол. Стул разлетелся на десять тысяч кусков.

– Молчать, придурки!!!

Все замолчали. За окном выл дикий северо-восточный ветер.

Престарелый охотник с Ямала

Знал о жизни ежей очень мало.

Ну и что из того,

Что не знал ничего,

Всё равно его скоро не стало, – мрачно изрёк Бывший Лётчик.

– Это ты к чему? – насторожился Король.

– А к тому, что, построив корабль, нельзя остановить войну, – задумчиво ковыряясь в носу, ответил Вовка.

– Где-то я уже слышала эту фразу, – подумала Королева. Она открыла балкон и, вернувшись к плите, выключила только что вскипевший чайник. В кухне было дико накурено.

– Чёрт, где же дверь?!!!

Дверь с грохотом распахнулась, и в Королевскую Кухню с шумом ворвался Королевский Повар.

– Ваше Величество, вы опять были у плиты?!!! Это моё место!

– Старик, спокойно, – попробовал остановить его Король. Мы же этот самый, как его…

Его Величество тряхнул головой и замолчал. По Королевской Кухне разлился горьковатый запах костра и позапрошлогодней листвы. На улице шёл снег.

– Что же происходит в этом мире, и почему так тихо?

Сидевшие на кухне вздрогнули, открыли глаза и увидели Соню: положив подбородок на колени, девочка грустно смотрела в окно. За окном беззвучно падали синие и чёрные листья.

Сверкнула молния, прогремел гром, и дикий вой десяти тысяч бешеных верблюдов, вылетев из Детских Покоев, рассыпался по Замку тихим шумом дождя.

Наступая друг другу на ноги, все высыпали в прихожую. Выскочивший первым Король больно стукнулся лбом о голову Генерала Тибетской Разведки, подло подслушивавшего под дверью их разговор. Оба упали на пол. Королева и

Контрабандист помогли им подняться, а Королевский Повар Лавр Варфоломеев по кличке Жулик Карл аккуратно отряхнул и протянул Генералу его жёлтую шапочку. Её Величество стремительно распахнула двери в Детские Покои. Двери засверкали золотом. Детская Комната была пуста, как десять тысяч сами знаете чего. В дальнем углу за письменным столом сидела Старшая Принцесса Лиза и, ничего не замечая вокруг, прилежно делала свои уроки.

Посередине комнаты в пол был воткнут меч, мерцавший тусклым серебряным светом.

Ножны валялись рядом. Одно окно было распахнуто настежь. За окном кружились снежинки. Громко тикали большие настенные часы. На них был 1 час 22 минуты.

Средней Принцессы Тани и Почти Младшей Принцессы Марты нигде не было. Королева подошла к открытому окну, расправила огромные крылья и как была, в широкой длинной тёмно-коричневой юбке и в свободном чёрном свитере, вылетела в холодную беззвёздную ночь.

– Невероятно длинный, дико странный вечер уже на пороге, – торжественно произнёс

Генерал.

Бывший Лётчик Контрабандист Вовка, прихватив сумку, тут же смылся из Замка, как старинное заклинание, начертанное недоразвитым мальчиком на песчаном берегу дико солёного океана необоснованных иллюзий, под волной вполне реальной тревоги.

Жулик Карл, забыв, что он Королевский Повар Лавр Варфоломеев, неожиданно вспомнил об одном важном деле и исчез, словно его в этом мире никогда и не было.

Четвёртая Принцесса, пройдя мимо застывших друг напротив друга Короля и Генерала – естественно, слишком занятых собой, чтобы её заметить, вошла в Детские Покои, выдернула меч и, вложив его в ножны, пристегнула к поясу. Накинув в прихожей на плечи тёплый пепельно-серый плащ, принцесса вышла из Замка в сторону дико дремучего, местами дико влажного леса.

– Какой странный сон про Питера Пена, Серого Вальгарда, электричку, ханты-мансийца и кинотеатр приснился мне, пока я дремала на холодильнике, – подумала девочка.

Две чёрные птицы поднялись с крыши Королевского Замка и полетели к “Южному Порту”. А в кармане её широкой юбки что-то протестующе пискнуло.

В прихожей остались только Король и Генерал Тибетской Разведки. Они потирали ушибленные лбы и смотрели друг на друга с горькой обидой.

– Значит, ты за мной тоже шпионишь? – тихо буркнул Король.

– Во-первых, это у меня профессиональное заболевание, а во-вторых, начинается такая заваруха, что даже старым друзьям доверять нельзя.

Генерал похлопал Короля по плечу. Его Величество задумчиво тёр лоб вспотевшей от волнения ладонью.

– Неужели началось то, о чём ты говорил?

Генерал развёл руками.

– Слушай, а ты случайно моих девчонок не видел?!!! – вспомнил, наконец, о принцессах многодетный, хотя и несколько рассеянный, отец.

Напустив на себя важный вид, Генерал продекламировал:

Очень юная мисс из Непала

С Джомолунгмы случайно упала.

Восемь суток спустя

Я увидел дитя

В Петербурге, средь шумного бала.

– Тоже мне Бывший Лётчик, – фыркнул Его Величество. – Что нас ждёт?

– Нас ждёт Бесконечная Зимняя Ночь! – ответил Генерал.

Его Величество почувствовал чудовищную ответственность и дикое беспокойство за своих милых крошек. Он достал из потайного кармана мантии спрятанную от Королевы пятку маньчжурской травы и быстро выкурил её. Но ответственность была столь велика, а беспокойство так тяжело, что Король не выдержал этой тяжести, лёг под вешалку на полку для обуви и моментально уснул. А главный Тибетский разведчик заглянул на кухню, надеясь чем-нибудь перекусить. На кухне он с удивлением обнаружил Михасса, который, воровато оглядываясь, ел торт “Птичье Молоко” прямо из коробки. Холодильник был открыт. Генерал присел на диванчик и загрустил. На обеденном столе из красного дерева валялись брошенные впопыхах игральные кости.

Высокопоставленный Тайный Агент Лхасы взял две из них и бросил. Выпало: 4-2.

Лиза закончила делать уроки и почувствовала, что дико замёрзла. Она подняла голову и огляделась. Несмотря на позднее время, Замок был пуст. Закрыв окно в Детской, Принцесса вышла в прихожую и увидела под вешалкой папу. Укутавшись в свою тёмно-синюю мантию с коричневым подбоем, как в одеяло, Его Величество, свернувшись калачиком, сладко спал у гардероба. Корона съехала ему на нос, руки были уютно сложены под щекой, а из-под мантии торчали две грязные пятки. Во сне он причмокивал и чему-то улыбался.

Из кухни доносилось противное похрюкивание. Девочка испугалась. Кухонная дверь отворилась, и оттуда вышел Генерал Тибетской Разведки. Лиза брезгливо поморщилась – не любила она этой шпионской публики. Проходя мимо Принцессы, он наклонился к ней, заглянул в глаза и тихо сказал:

– Милая, представляешь – десять тысяч дхарм абсолютно пусты.

Генерал открыл входную дверь и, неожиданно поскользнувшись, полетел с дико высоких ступенек куда-то вниз, прямо в канализационный люк. Там его подхватили чьи-то сильные руки и унесли в неизвестном направлении.

Король проснулся и попытался резко встать, но тут же присел. У него дико болела голова.

– Папа, что случилось? – тихо спросила Лиза.

– Кто-то похитил Таню и Марту, – мрачно сказал Его Величество. Он протянул принцессе тёплый синий плащ, и Лиза печально завернулась в него. Осторожно ступая босыми ногами по усыпанному синими и чёрными листьями снегу, Король и Старшая Принцесса шли по безлюдным улицам промёрзшей столицы. В городе было темно. Редкие красные фонари освещали пустые улицы, и только здание Королевского Театра светилось множеством разноцветных огней. У его чёрного хода сидела маленькая девочка Аля и, наигрывая печальную мелодию на старенькой скрипке, горько плакала.

– Милая, что случилось? – спросила Лиза.

– Подлый Михасс не включил меня в эту сказку, – всхлипывая, объяснила Аля.

– Успокойся, пожалуйста, – проворчал Король. – Михасс своими рассказами о тебе и твоей сестре заполняет любое пустое место в разговоре. Ангелам не пролететь, стражникам не родиться.

– Ну ладно, – Аля быстро успокоилась и вытерла слёзы. – А вы куда?

– Не знаю, – пожал плечами Король и коротко рассказал Але, а заодно и Старшей

Принцессе, что же произошло в Королевском Замке перед заходом солнца.

– Я думаю, что надо посоветоваться с ближайшей подружкой Тани – Принцессой из Королевства Довольно Смутной Истории Иветтой. Она мудрая и к тому же, я слышала, занимается синей и оранжевой магией. Может быть, она поможет нам найти бедных сестрёнок, – сказала Лиза.

– Интересно, – неожиданно удивился Его Величество. – Сколько слышу об этом Королевстве, столько не могу узнать, где оно находится.

– К сожалению, я тоже, – потупила взгляд Старшая Принцесса.

– Я знаю!!! – весело подпрыгнула маленькая девочка Аля. – Королевство Довольно

Смутной Истории врезается клином от побережья между герцогством Эстимаа и нашими территориями в районе “Южного Порта” и Тавискарона. Отсюда не очень далеко. По проспекту Тхиеу до улицы имени Карлоса Сантаны, потом направо и вниз к морю на Пирита, и по набережной на северо-восток – прямо-прямо. Дом номер 108 и есть столица Иветтиного Королевства.

– Ты нас туда проведёшь? – спросил у Али Король.

– Конечно, – кивнула головой девочка. И, взяв Его Величество и принцессу за руки, потащила их вперёд сквозь тёмные переулки притихшей столицы.

В “Таверне имени ОСТРОГО ЗРЕНИЯ ОЧЕНЬ ДИКОГО КРОЛИКА” Бывший Лётчик Контрабандист Вовка заглянул в центральную часть правого полушария головного мозга некоего Михасса и, отхлебнув пива, невнятно пробормотал: – КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.

P. S.

По дороге к “Южному Порту” шёл никому не известный уличный музыкант. Грустно посматривая по сторонам, он негромко напевал весёлую песенку.

О, Лиза, милая, послушай, Что с миром вдруг произошло. К нам силы зла ползут по суше, И в море силы копит зло. Мы сможем выкрутиться, если На скалах разведут костры Принцессы, что сейчас исчезли — Две сумасшедшие сестры. Над нами небо будет чистым. Мы все пройдём сквозь кровь и боль. И страшный меч Контрабандиста Опять свою сыграет роль. Одна из вас придёт на берег, Рискуя юной головой. И старый викинг, Рыжий Эрик, С ней вступит в рукопашный бой.

Шум океана заглушил последние слова песни.

Часть вторая

Зимнее соло для трубы Дикого Ёжика

I

Пещера Дикого Ежа

У стало опираясь на меч, Четвёртая Принцесса стояла у входа в пещеру. Позади осталось сто восемь тяжёлых снов – впереди одна Бесконечная Зимняя Ночь.

Снежинки сверкали в лунном свете. Налипая на пушистые ресницы, они таяли и, притворяясь кристально чистыми слезами, стекали вниз, замерзая где-то у самого носа. На дико дикорастущем кустарнике распустились красные и жёлтые розы. С высокой ели вспорхнула пара посторонних. Принцесса вздохнула, убрала меч в ножны и, отряхнув от снега плащ, шагнула внутрь.

Дикий Ёж качался в кресле-качалке и пускал мыльные пузыри. Дверь бесшумно распахнулась. Дик повернул голову и удивлённо посмотрел на нежданную ночную гостью. Заметив под плащом девочки меч, ёжик улыбнулся.

– Сезон охоты открыт? Наверное, на Диких Кроликов?

– Сегодня, когда вечер был на пороге, за окном падали синие и чёрные листья, – печально сказала принцесса.

Ёжик понял всё.

– Контрабандист уже в городе?

– Уже в Замке. Вернее, даже уже не в Замке.

– Ого! – удивился Дик и пошёл жарить яичницу.

Соня быстро пришла в себя. Плащ и меч лежали у камина. Девочка забралась с ногами в глубокое бархатное кресло. В кармане её широкой юбки что-то жалобно покашливало. Хозяин разливал красное вино по гранёным стаканам с непонятной надписью на дне: «7 коп.»

– Но дело даже не в преступной небрежности Вовки. Эта контрабанда, – ёж показал на меч. – Только начало необратимого нарушения равновесия между массой ошибочной точки зрения на направление развития интеллектуальных способностей детей, подозрительной склонности к анализу теории вероятности попадания в абсолютную пустоту и условной силой настроения диких завоевателей необитаемых островов потревоженного подсознания рассерженных исследователей первого шага на пути выхода из этого сна.

– Чего?!!! – принцесса растерянно захлопала глазами и зачем-то широко открыла рот, пытаясь понять вышесказанное.

Ёжик не смог сдержать улыбки, – Туман. Туман с западного берега Великого Северо-Восточного моря уже окутал неприступные башни картонного замка Сурбитон.

– А что это за замок?

– Замок Угасших Надежд.

Почувствовав дикую усталость, Соня оставила попытки что-либо понять.

– Ди-и-и-ик, – протянула она. – Нет ли у тебя чего-нибудь сладенького?

– Конечно, есть, моя девочка! – дико засуетился хозяин. Он подбежал к большому зеркалу, снял с подзеркальника тазик с холодной водой, на дне которого, тихо похрапывая, мирно спал Дикий Рак, затем приподнял зеркало вверх и вынул из тайника маленькую коробку с тортом «Птичье Молоко».

– Это ты от Михасса прятал? – расхохоталась Четвёртая Принцесса.

– Да, – кивнул головой хозяин и дико помрачнел.

После чая с тортом девочку стало клонить в сон. Чтобы хоть немного взбодриться, Сонечка решила ополоснуть лицо. Она подошла к тазу с холодной водой и погрузила руки в кристально чистую воду, но тут проснулся рак и цапнул принцессу за руку.

Дикая боль пронзила её от запястья до позвоночника. Соня вскрикнула и, потеряв сознание, грохнулась навзничь.

Принцесса открыла глаза. Было темно, на лбу противно ныла большая шишка, правая рука болела. Когда глаза привыкли к полумраку, она поняла, что лежит на полу страшной подвальной темницы Серого Вальгарда, а где-то в немыслимых глубинах её кармана бывшая тень ужасного короля плаксиво жалуется на жизнь.

– Опять мне снится этот кошмар, – вздохнула Соня. Она хотела себя ущипнуть, но поднесла к глазам руку и вскрикнула – правую ладонь рассекал глубокий шрам. Рана была свежей, хотя кровь уже запеклась.

– Что-то одно из двух мне снится: или пещера, или подвал, – стала размышлять вслух окончательно запутавшаяся девочка.

– Вытащи меня, а потом уже рассуждай, – послышалось из кармана.

Принцесса сунула руку в правый карман юбки и вытащила оттуда за шиворот высокого, тощего старика в чёрном плаще с капюшоном.

– Предатель! Ш-шпион! – зашипела Четвёртая Принцесса.

– Сама-то хороша: разорвала, смяла, запихнула в карман, не разобравшись. Еле склеил себя по частям, – обиделся бесплотный старик.

– Ага, завёл меня фиг знает куда! – огрызнулась девочка.

– Ладно, сейчас не до распрей, – махнул рукой бывший Питер Пен. – Давай заключим с тобой союз против Серого Вальгарда. Я им ещё отомщу!!! – он сжал кулак и поднял его вверх.

Соня бросила на него презрительный взгляд.

– Да ты же кинешь при первом шухере.

– Как вульгарен язык вашего папаши, – поморщилась Тень. – Подумай над моим предложением. У тебя времени предостаточно. Понадоблюсь – позовёшь.

Старик струйкой табачного дыма вылетел в окно подвальной камеры. Принцесса осталась одна.

– Мерзавец! – Она ладонью вытерла нечаянно вытекшие слёзы. – Выберусь сама, без помощи старых негодяев.

Довольно долго Девочка исследовала пол и стены своей подземной тюрьмы, но, увы, нигде не было ни одной, даже самой маленькой щёлочки.

Сонечка присела на холодный каменный пол и стала прикидывать, что же предпринять дальше.

– Ежу понятно, что доверять ему и на миллиграмм нельзя. Но с другой стороны, он дико зол на Вальгарда. Это надо использовать.

Принцесса подняла голову и посмотрела наверх, где едва светилось грязное, зарешёченное окно и тихо свистнула.

– Тузик, ко мне.

Тень тут же нырнула назад из окна на дно подвала и, как собачка, устроилась у ног маленькой узницы. Соня расхохоталась, а старик подскочил как ошпаренный.

– Это я случайно. Просто задумался.

– Забей, – нетерпеливо перебила его принцесса. – Что предлагаешь?

– Завтра Вальгард вызовет тебя на допрос, и будет уговаривать перейти на их сторону.

– Он же хотел сдать меня какому-то Менгу?

При упоминании Менга Тень вздрогнула и как-то съёжилась.

– Серый сам боится того, кого ты назвала, больше, чем Дикого Кролика, Ежа, Контрабандиста и Северянина вместе взятых.

– Всех, кроме Северянина, я знаю, – удивилась Соня. – Это ещё кто?

– У-у-у, узкоплёночное ханты-мансийское отродье! – старик злобно сплюнул.

– Наверное, хороший человек, раз ты его так ненавидишь, – предположила принцесса.

– Если только это человек, – усмехнулась Тень. – Но мы отвлеклись. Когда тебя поведут, я просочусь за тобой. А в тронном зале я приму твой облик, и ты спокойно уйдёшь через дверь, на которой написано: «Посторонним выход запрещён».

Пересечёшь заброшенный завод стройматериалов, выйдешь к маленькой железнодорожной платформе и спокойно вернёшься домой. А там…

– Но ведь он может заметить, что мы раздвоились, – нетерпеливо перебила его Сонечка.

– Нет. В тронном зале так накурено, что ни черта не видно, – старик хрипло рассмеялся. К тому же у Серого Вальгарда от хронического алкоголизма постоянно двоится в глазах. Будь спокойна.

– А стража?

– Стража смотрит только на своего короля, чтобы следить за его мимикой и моментально выполнять его жестокие желания.

– Ну что ж, убедил, – кивнула девочка. – Я согласна.

– А дома, (тут голос Тени стал подозрительно сладким), ты увидишь Бывшего

Лётчика, Контрабандиста Вовку. Так вот, незаметно залезь в его дорожную сумку и выкради для меня меч. Только не трогай книгу, которую он постоянно таскает с собой: уснёшь, и всё окончательно запутается, и тогда уж нам всем наверняка не миновать северных каменоломен Дикого Менга.

– За кого ты меня принимаешь?!!! – Четвёртая Принцесса гордо вскинула голову. —

Чтобы я стала воровать?!!! Даже ценой свободы – НИ-КО-ГДА.

Девочка так разозлилась, что старику опять захотелось стать маленькой тенью и спрятаться в её кармане.

– Ну-ну, успокойся, – он замахал руками. – Во-первых, Вовка – контрабандист, и сам нарушает все мыслимые и немыслимые законы, а во-вторых, Танечка с Мартой обязательно сопрут, если уже не спёрли, этот злосчастный меч Абсолютного Понимания. Вот тогда-то мы, и не только мы, помотаемся по этому, тому, и ещё тому свету.

– Ладно, идёт, – согласилась принцесса. – Но меч я тебе не отдам. А кем ты был до того, как стал тенью?

– Я – бывший Король Норвегии и Западной Эвенкии, Пресветлый Князь коми-пермяков,

Император Северо-Восточных провинций Гренландии, конунг Суоми, гроза морей Северной и Центральной Атлантики и Владыка Северного Ледовитого океана, когда он ещё не был ледовитым, а скорее тропическим. Я – Харальд Косматый!

Соня скептически хмыкнула.

– Не веришь? – старик устало присел на корточки и закрыл лицо руками. – Да я и сам сейчас с трудом верю. 1997 лет унизительнейшего рабства убивают память. Быть тенью подонка – что может быть хуже?

Девочке стало его жалко.

– И что же? Ты был героем?

Старик медленно поднялся на ноги и пожал плечами.

– Большинство историков, кроме шведских, эскимосских, да, пожалуй, эстонских, считают меня злодеем. Прожив столько лет тенью, я в последнее время думаю: а может, не так уж и неправо это большинство. Хотя по сравнению с Серым Вальгардом я просто Франциск Ассизский.

– А как же так вышло, что ты стал его тенью? – спросила принцесса.

– Длинная история, – отмахнулась Тень. – Скажу лишь, что он был моей правой рукой, когда мы бесчинствовали в северных и южных морях. Но когда из мрака кошмарных снов детей мансийских шаманов, подчиняя себе всё вокруг, вынырнул Менг, и я был последним, кто оказывал ему яростное сопротивление на северо-восточных рубежах правого полушария головного мозга одного весьма посредственного писателя, Вальгард предал меня. И вот я здесь. Удары в спину, предательство – его обычная практика.

Харальд всё говорил и говорил. Соню клонило в сон, глаза слипались.

Раздался грохот, плиты потолка разъехались, как двери лифта. В проёме показалась голова какого-то противного огненно-рыжего викинга. Почесав всклокоченную густую бороду, он презрительно процедил:

– На допрос к Его Величеству! Живо. – И бросил вниз верёвочную лестницу.

Принцесса открыла глаза и подняла голову. За окном слышались постоянно сбивающиеся звуки расстроенной виолончели. За столом при свете свечей сидели

Дикий Кролик Дуглас и Дикий Ёж Дик.

– Принцесса проснулась! – радостно воскликнул Кролик.

Ёж поставил чайник на огонь. Принцесса вылезла из-под пледа. Правая ладонь болела, но никакой шишки на лбу не было.

– Это тебя рак спросонья нечаянно цапнул. Прости его, он больше не будет, – сказал Дикий Ёжик (а Кролик расхохотался), – Мы ему пригрозили: если он будет так же неосторожен, отправим его в Трою, на ужин к Ахиллу. Он с перепугу тут же уснул и перед сном просил передать 10 000 извинений.

– Мне опять приснился какой-то странный сон, – сладко потянувшись, сказала девочка. – А вот какой – не могу вспомнить.

Дикий Ёж Дик вскинул брови:

– Ну-ка, постарайся, милая, это очень важно.

А Кролик, явно сгорая от нездорового любопытства, даже засунул в рот свои замечательные уши.

Принцесса напрягла всю свою хрупкую девичью память:

– Какой-то древний дикий Король, не могу вспомнить: то ли Кавалергард, то ли Ван Вармердам, заманил меня в кинотеатр и бросил в страшную темницу. Какая-то тень, а может, мальчишка или девчонка, – Пеппи или Эмиль, меня предали, а возможно, спасли. Просили что-то украсть из дома и принести кому-то в дико влажный лес.

Да! И ещё – щемящее предчувствие гражданской войны.

– Умоляю! Вспомни, дорогая, – взмолился Дик. – имя его: Карл? Эрик? Зигфрид?

Гуннар? Атли? Слонопотам? Гьюки? Харальд? Вальгард?

– Вальгард! – радостно закричала Сонечка. – А его бывшая тень – Харальд! И ещё – король ждал гонца от какого-то Менга, которому вначале он хотел меня сдать, а потом он хотел, чтоб я стала его союзницей, против кого – я не поняла. Глупый и неприятный сон.

– Да, чужие сны нагло вторгаются в нашу жизнь, – мрачно сказал Ёжик. – Охота началась.

– Бывший Лётчик прав: построив корабль, нельзя остановить войну, – добавил

Кролик Дуглас.

– Что всё это значит? – встревожилась принцесса.

– То, что время не всегда работает на нас. Оно идёт, и дети исчезают.

Превращаются во взрослых, но исчезают. Так принято в этом мире.

– Но это нормально, – возразил Кролик.

– Да, – согласился Дик. – Но когда кошмары вплывают в нашу жизнь, как недостроенные корабли, они подчиняют себе всех и вся, превращая личности в тени или в рабов, парализованных первобытным страхом, и время начинает вертеться чёрт знает как. Пути завязываются в узел, и не найти выхода из этого сна. А мерзкий Менг питается смятенными душами глубоко спящих людей, и сила его растёт, как и жестокость.

– Особенно он любит нежные души детей, просоленные безутешными слезами в страшных снах, и дети исчезают бесследно. Не умирают, но исчезают, – добавил

Кролик и почему-то плотоядно облизнулся.

Соня испуганно вздрогнула, а Ёжик удивлённо уставился на старого приятеля.

– Ой! – сказал Дуглас и дико смутился. Чтобы замять неловкую паузу, Кролик подошёл к тазику и тихо спросил у рака:

– Интересно, а чем питаются дикие писатели и поэты?

Рак подпрыгнул как ошпаренный и, выпучив глаза, зарычал, как раненый бык:

– ЧИТАТЕЛЯМИ!!! Вернее, их больным сознанием, уснувшим от дикой скуки над чудовищным по своей бездарности текстом.

Из ярко пылающего камина высунулась огромная голова Михасса и хрипло рявкнула.

– А по ушам!!! Будете дразниться – вас обоих безжалостно съедят где-то в четвёртой части! Причём ваши самые близкие друзья.

Зловеще захохотав, голова исчезла. По пещере пополз запах рагу из дикого кролика. Дуглас зябко пожал плечами.

– Надеюсь, сбудется древнее пророчество, – сказал он.

– Какое? – спросила принцесса.

– Дай вспомнить, – Кролик наморщил пушистый лоб и, громко фальшивя, запел.

– Не слишком ли оптимистичный прогноз? – улыбнулся ёж. – Война даже ещё не началась, а ты её уже выиграл. И не забывай про Менга. Серый Вальгард – мальчишка перед ним.

В окно заглянула серая тень старика в капюшоне. Соня вздрогнула:

– А что мне делать?

– Чтобы найти сестёр, тебе надо пройти сто восемь дико чистых рек, – сказал

Дикий Кролик.

– Ищи следы, читай знамения и действуй по обстоятельствам, – добавил Ёж.

Девочка понимающе кивнула и, глотнув горячего молока, поинтересовалась:

– В какую сторону мне идти?

– На Северо-Восток к Берингову морю. Путь далекий, более двадцати тысяч километров.

– И смотри, по какую сторону чьего-то сна ты находишься, – сказал Кролик.

– А я что, в чьём-то сне? – удивилась девочка.

– Конечно, нет, – замахал ушами и лапами Дуглас. – Но сестёр отправили из Замка, кажется, именно таким транспортом.

– Вернее, выкрали таким способом, – поправил Кролика Дик.

Сонечка не вслушивалась в спор друзей. Она мучительно размышляла про себя: «Так всё-таки – КОНЕЧНО или НЕТ?»

Кролик тряс девочку за плечо:

– Проснись и смотри. Пора в путь, дорогая. Удачи.

Принцесса взяла меч, накинула тёплый плащ, повесила на плечо сумку с едой, поцеловала приятелей и вышла из хижины в Бесконечную Зимнюю Ночь. Ёжик закрыл окно.

* * *

Девочка стояла на платформе и ждала электричку. Она прошептала заклинание, которому её научил Дикий Ёжик ещё в те времена, когда они с Мартой сидели в тихом парке у Маленькой Музыкальной Школы, и волшебный меч превратился в длинную серую ленточку. Сонечка обернула её несколько раз вокруг талии и завязала бантиком.

Шёл мелкий бесконечный дождь. Холодный ветер растрепал её густые тёмные волосы.

Было холодно и тихо. Вдруг кто-то тронул принцессу за плечо. Девочка подняла голову…

* * *

Класс был ярко освещён. Повсюду были разбросаны театральные костюмы и конфеты.

Декорации качались от ветра. Атли крепко вцепился мне в руку.

– Михасс, Михасс, это похоже на сон. Мне кажется, я вижу сон.

– А ты уверен, что это не сон? Может, я снюсь тебе или ты снишься мне. А может,

– я на секунду задумался, – а может, мы с тобой снимся ещё кому-то?

Представляешь, что будет, если этот кто-то проснётся? Куда мы с тобой тогда попадём? Я не знаю. А самое странное, мой дорогой мальчик, что мы с тобой никому не снимся. Это и есть эта… как её там… «Явь».

II

«У ворот Столицы Королевства Довольно Смутной Истории»

– И куда же ты нас завела? – ворчал на Алю Король.

– Смутно представляю, – хитро усмехнулась девочка.

– Что-о-о?!!! – В диком гневе вскричал Его Величество. – Вот и связывайся после этого с мышами!

– Папа, успокойся, – вступилась за Алю Старшая Принцесса. – Аля уже привела нас к столице Королевства Довольно Смутной Истории.

И только тут Король увидел, что они стоят у бесконечно длинной и очень высокой стены какого-то необычайно большого дома.

– Извини, пожалуйста, – смутился Король. – Но если мы уже у ворот, – почему нас не остановили Иветтины пограничники?

Отсутствию своих пограничников Александр Павлович не удивлялся, потому что знал

– они его боялись больше пареной репы2. Он гонял несчастных, как сидоровых коз, и в тоже время не упразднял этот род войск. Но при любом удобном, а чаще неудобном, случае, Король обвинял их в нарушении самой главной свободы – свободы передвижения.

– Дело в том, – стала объяснять Аля. – Что мы сейчас стоим на границе не только столицы, но и королевства.

– Значит, всё королевство состоит из столицы? – хихикнул Его Величество.

– Папа, я вспомнила, – неожиданно встрепенулась Лиза. – Наша учительница по парапсихологии рассказывала, что столица Королевства Довольно Смутной Истории тянется по периметру государства.

– Получается, что королевство внутри собственной столицы? Чудеса!!! – Король хлопнул себя по лбу, и исчез.

– Ну вот, он опять попал не туда!!! – развела руками Аля и тоже исчезла.

Лиза осталась одна. Она замёрзла. Первый раз в жизни Старшая Принцесса смутно представляла, что делать дальше. Ледяной ветер гнал с моря туман. Дикие волны с грохотом бились о бетон набережной. Прямо перед ней, дико высокой скалой возвышался дом необычайной величины. Верхние этажи исчезали в облаках и тумане.

Одна стена шла вдоль побережья и терялась во мгле, а другая, перпендикулярно первой уходила в глубь материка, и конца ей тоже не было видно. Вокруг в беспорядке были разбросаны недостроенные дома странной архитектуры и не менее диковинные конструкции непонятного назначения. Всё это, как вы вероятно уже догадываетесь, были наполовину исполненные и, естественно, на середине брошенные задумки Его Величества. Поэтому сюда не заглядывали не только добропорядочные граждане Вяйкелинна, но и бандиты «Южного Порта» и Тавискарона не рисковали появляться в этих местах. Зато в больших количествах здесь бродили Дикие коты, одичавшие койоты, домашние крысы, и даже (о, ужас) бязи кошмарные. Из людей в этих местах селились лишь одинокие ведьмы неясного окраса, с давно просроченным патентом на колдовство, неотвратимо спивающиеся дикие колдуны-одиночки, которые кроме тикилы, самогона, зелья для превращения бурундуков в енотов, опиума и лезергина никаких других зелий уже давно приготовить не могли, и безукоризненно приличные дети из благородных семейств. По странной прихоти Его Величества там же находились все 122 посольства, с которыми Максималист поддерживал какие-либо, в первую очередь дипломатические, отношения.

– Сто восемь этажей и сто восемь подъездов, – вспомнила Лиза. – Ну что же, осталось найти вход, – она вздохнула, и пошла по набережной вдоль стены. Долго ли, коротко ли шла принцесса – неизвестно. Она дико хотела спать, и отчасти поэтому, честно говоря, ничего не соображала. Вдруг девочка услышала:

– Ваше Высочество, сюда. Вас ждут-с.

Лиза вздрогнула и посмотрела налево. У высоких и очень широких дверей, над которыми нависал деревянный горельеф, головы носорога, стоял изумительный, песочно-белый верблюд, и весело улыбался.

– Иветта ждёт вас, – повторил он. И встав на задние ноги, постучал в дверь.

Дверные половинки ушли в стены, как в лифте. За ними оказалась железная решётка, тут же уехавшая куда-то вверх.

– Действительно, как старинные городские ворота, – подумала Старшая Принцесса, и смело шагнула за почти белым верблюдом во влажный полумрак холодного подъезда.

III

«Капитан Недостроенного Корабля»

Раздались аплодисменты. Королева повернула голову, на звук, но ничего не увидела. Впрочем, это не удивительно – снег слепил глаза, летела она достаточно высоко, а внизу тускло светились редкие красные фонари на улицах Суургейма. На хуторах Вяйкелинна, сами понимаете, свет не горел, все крепко спали. Впереди дорогу ей преграждал какой-то небоскрёб. Её Величеству пришлось увеличить высоту. На горизонте Королева видела блуждающие огни Таллиннского мегаполиса, корабли, стоящие на рейде «Южного Порта», и даже, далеко-далеко в море, островное королевство Лур, входящее, как вам наверняка известно, из уроков истории, в анклав государств Северо-Восточного Уэльса. Вдруг мимо Её Величества на дикой скорости пролетела какая-то девочка в пепельно-сером плаще. Но Королева не удивилась, она сама впервые полетела каких-нибудь полчаса назад. Да-да, до этого прискорбного события Её Величеству и в диком сне не могло присниться, что у неё вырастут крылья. Но когда неизвестно кто похищает твоих любимых крошек, тут не только крылья вырастут, тут можно переплюнуть по силе волшебства фею Стеллу и фею Гимгему вместе взятых.

Наконец, Её Величество увидела того, кого искала – Капитана Хэйки. Пират шёл задом наперёд, и бил в барабан.

– Хорошо всё-таки, что у него один нос, – подумала Королева и, аккуратно облетая лужи, приземлилась рядом.

– Десять тысяч разрушенных мостов над дико чистыми реками! – испуганно воскликнул Пират. – Ваше Величество, что же происходит в этом мире, и почему так тихо?!!!

Капитан снял барабан, присел на корточки и, взяв охапку оранжевых листьев, вытер мокрое от холодного пота лицо. Королева прислонилась спиной к фонарному столбу.

– Хэйки, дорогой, Марта больше не красит ежиные иголки и прилипшие к ним листья в синий и чёрный цвет, а Танечка не командует парадом. Даже не построив корабль, нельзя остановить войну. Охота началась, смотри.

Она показала в дальний конец переулка. Там, на лестнице ведущей вниз мелькнула фиолетовая тень Троллейбусного Контролёра из «Южного Порта». Пират метнул нож.

Нож пролетел сквозь пустоту, ударился о стену дома, и рассыпался на десять тысяч золотых монет. Капитан глубоко задумался.

– Вчера в мрачных общественных столовых «Южного Порта», возле гиблых болот Вонючего Залива Диких Призраков, неизвестные пока ещё мне, дикие санитары 15-й психиатрической больницы имени Бенито Муссолини спорили с дикими водителями троллейбусов о необратимости и неразрывности времени умственно отсталых работников пера и топора, и их ещё непридуманных Персонажей. Надо там потолкаться в толпе, что-нибудь, да узнаем. Пират достал из кармана своей потёртой джинсовой куртки пирожок и быстро съел его.

Храбрый джентльмен из Таганрога

Вышел, как-то один на дорогу.

И увидев звезду

Он достал на ходу

Ветчину. И покушал немного, Вспомнила Королева старый лимерик Бывшего Лётчика, и невольно улыбнулась Хэйки уверенно взял Её Величество за руку, и они понеслись вниз к таверне имени

«Удивительной памяти и невероятно хорошего зрения Дикого Кролика». Ещё издали они увидели пьяного в сосиску Контрабандиста Вовку. Он бился ушами об асфальт и пел весёлые песни.

IV

«Дикая Герцогиня»

Соня подняла голову. Перед ней стояла её родная пра-пра-прабабушка по матери – герцогиня Анастасия Александровна Левобережноамурская, родная дочь Александра Павловича Гоголя. Того самого, нашего знаменитого естествоиспытателя и бесстрашного укротителя неопознанных порывов души.

На Дикой Герцогине был тёплый лётческий ватник и длинная, широкая юбка из толстого тёмно-зелёного сукна, заляпанного воском. Пра-пра-прабабушка курила «Беломор» и гладила принцессу по голове.

– Электричка немного опаздывает. Ты только не волнуйся, а то убью.

Герцогиня хрипло рассмеялась. Четвёртая Принцесса с тревогой всматривалась в горизонт, подёрнутый туманной дымкой.

– За последние двенадцать тысяч лет здесь не проходило ни одной электрички, – задумчиво ковыряясь в носу, сказала Анастасия Александровна. Она глубоко затянулась и выпустила тонкую струйку папиросного дыма из правого уха.

За углом полуразрушенного здания Билетных Касс, послышался тихий шорох и сдавленный кашель.

– Стой здесь, я мигом! – крикнула герцогиня и, несмотря на немалый вес, легко, как девочка, спрыгнула с платформы, Выбив ногой дверь, старушка скрылась внутри Билетных Касс.

– Ой-ой-ой! Я больше не буду! – услышала Оника чей-то сипло-писклявый голос. – Я укрывался от ветра. И, вообще я здесь работаю! Я кассир!

– А где билеты? – послышался насмешливый голос герцогини.

– Кончились, ещё двенадцать тысяч лет назад! Ой, больно, отпустите моё ухо, я всё скажу! – опять жалобно пропищал тот же голос и горько заплакал.

– На кого работаешь? – строго спросила Анастасия Александровна. – На Вальгарда?

– Нет, на …

Платформу накрыла мёртвая тишина. Она своим острым, неприятным запахом так щекотала ноздри, что расчихались все, включая одичавших, по понятной причине читателей и давно ополоумевшего автора этих великолепных строк.

– За меня не беспокойся! – услышала Четвёртая Принцесса прокуренный голос известно сколько раз пра-прабабушки. – Уже больше трёхсот лет они пытаются меня убить, да всё без толку! Держи курс на северо-восток. Ничего не бойся, но избегай некоторых станций!

Короткая автоматная очередь вспорола тревожную тишину железнодорожной станции.

До слуха девочки долетел чей-то дикий предсмертный крик. Десятки тысяч синих и чёрных бабочек взлетели в воздух. С каждой секундой их становилось всё больше и больше. В конце концов, они закрыли всё зимнее ночное небо.

Разрезая темноту жёлтым светом фар, к платформе подошла электричка. Не раздумывая не секунды, девочка ласточкой влетела внутрь.

– Осторожно, двери закрываются, следующая остановка Северянин.

В вагоне неприятно пахло пивом. Народу было немного. В основном – продавцы завтрашних газет, случайные прохожие, Деды Морозы с чёрными койотами у ног и не выспавшиеся рабочие с фабрики «Красная Роза». Принцесса прошла в середину вагона и села у окна. За окном, несмотря на вьюгу, можно было увидеть лосей жавшихся к украшенным елям, как дикие зайцы к Наполеону, на острове святой Елены. Девочка зевнула, достала из дорожной сумки плаща книгу, (кажется, это была сказка «Зимнее соло Дикого Ёжика для трубы и альта»), и от нечего делать стала читать.

Она клевала носом и думала: «Какая пурга».

V

«В гостях у Иветты»

В подъезде дома № 108 было не просто сыро – все лестницы, стены были окутаны туманом, и разобрать что-либо в этом сумраке было чрезвычайно трудно. Просторный подъезд освещался редкими маленькими лампочками, дававшими минимум света.

Старшая Принцесса с интересом посмотрела на верблюда и, наконец, решилась спросить:

– Откуда Иветта знает, что я иду к ней?

– Это не бином Ньютона, – усмехнулся верблюд. – Она внимательно следит за всем, что происходит вокруг.

– А почему тогда она не уследила, кто украл и куда спрятал моих сестрёнок? – вздохнула Лиза.

– Почему-почему. По кочану! – раздражённо проворчал, прямо скажем, не очень вежливый собеседник. – Она же не Господь Бог!

Но он был прав, и Лиза покраснела. Ей стало стыдно. Чтобы замять неловкую паузу девочка задала другой вопрос:

– Простите, как вас зовут?

– Ишь, чего захотела! – раздражённо фыркнул верблюд

На глазах у Лизы выступили слёзы.

– Извините, это я для Михасса хотела спросить. Меня он называет: то Старшей Принцессой, то Лизой, то Старшей Сестрой, то Её Высочеством, то просто девочкой, а когда о вас пишет, то всё верблюд, да верблюд – на полстраницы уже шесть раз.

А сейчас предстоит седьмой.

Верблюд расхохотался.

– А как же – не очень вежливый собеседник? Ты заботливая, но очень странная девочка. Это его проблемы.

– Скорее, проблемы читателей, – вздохнула Лиза.

– Да плюнь ты на всех них или их, – сочувственно посоветовал верблюд.

– На них, – подсказала Старшая Принцесса и кивнула в ответ. Они стали подниматься дальше, всё выше и выше, уже молча.

Лестница была широкой и очень крутой. Этажи напоминали улицы, причём, иногда они были похожи на проспекты, а иногда на кривые тёмные переулки. Чем выше они поднимались, тем шире и чище становились улицы Иветтиной столицы. Изредка попадались прохожие, но они так быстро проскакивали мимо, что разглядеть их не было никакой возможности. В памяти оставались лишь смутные силуэты.

– А почему на улицах так мало людей? – спросила Лиза

– Ночь, – пожал плечами верблюд.

Бедная девочка дико устала. Её маленькие босые ноги, несмотря на то, что холода почему-то не чувствовали, казалось, были налиты свинцом.

– Как же я умудрилась выйти из Замка босиком? – думала принцесса. – Ну ладно папа, он никогда ничего не помнит и не видит, но я-то, я? Ах, неужели это

Михасс?!!! – вдруг осенило Лизу. – Это же не честно! Тоже мне – «Поэтическое воображение»! Это просто подло с его стороны, в конце концов! Ну, когда я закончу все дела, то встречу его, и всё ему скажу!!!

– Извините, – сказала Лиза. – А Иветта живёт на последнем этаже?

– Да, на сто восьмом, – уточнил верблюд. – Кстати, предлагаю перейти на ты.

– Хорошо, – согласилась принцесса. – А почему нет лифта?

– Уф, я тоже устал. Давай отдохнём, впереди длинный путь наверх, и я тебе расскажу, как в доме № 108 сломался лифт.

Они уселись на парковые скамейки стоявшие прямо на лестничной площадке. Вернее,

Лиза села на скамейку, а её спутник лёг рядом с ней на каменный пол. Правда, перед тем, как лечь, верблюд как-то хитро стукнул по скамейке, и из щели выскочила абсолютно сухая сигарета и зажигалка.

– Мой тайник, – он подмигнул принцессе и закурил. Лиза посмотрела по сторонам.

Лестничные площадки в этом доме напоминали скверы с клумбами, кустами и даже деревьями. Стены почти целиком скрывались под какими-то вьющимися растениями.

Вокруг клубился туман.

– Ну, слушай, – сказал верблюд. – Когда-то давным-давно, а точнее, двенадцать тысяч лет назад, в этом доме лифт работал исправно. Его построил пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-прадедушка Иветты, тогдашний Король

Королевства Пока Ещё Ясной Истории, изобретатель первого в мире пистолета Макарова, Макаров.

– Неужели столько раз пра? – удивилась Лиза.

– Не перебивай. Не видишь – во-первых, я заикаюсь, а во-вторых, точно не помню, – раздражённо отмахнулся верблюд. – Но двенадцать тысяч лет, это точно. Потому что ровно 11 997 лет 11 месяцев 27 дней 1 час и 22 минуты тому назад, лифт сломался. Что с ним случилось, я уже не помню. Вызвали Главного Королевского Мастера по ремонту Лифта. Когда он открывал железную дверь кабины, ручка двери отломилась. Мастер не растерялся и ломиком стал открывать злополучную дверь.

Вначале сломалась дверь, а потом ломик, но он всё-таки проник внутрь кабины.

Когда мастер достал отвёртку, чтобы что-то там отвинтить – отвёртка сломалась.

Потом сломался разводной ключ. Ремонтник ужасно рассердился и что есть силы, грохнул большим, тяжёлым молотком по щитку. Щиток сломался, молоток тоже.

Напарник мастера работал этажом выше. Он перевесился через перила, чтобы узнать у шефа в чём дело, и, упав вниз, сломал себе нос и три ребра. Пока вызывали «скорую помощь» сломался телефон, причём не только в канцелярии короля, но и в больнице. «Скорая» всё-таки выехала, со сломанной сиреной, и на перекрёстке из-за неисправного светофора врезалась в автофургон, развозивший пиццу по домам инвалидов. У него отказали тормоза. Водитель «скорой» отделался переломом обеих рук, врачи сотрясением мозга средней тяжести, а шофёр и продавец пиццы икотой и двусторонним воспалением лёгких. Не дождавшись врачей, случайные прохожие решили доставить лифтёров в госпиталь имени Вуди Алена сами, но только они стали спускаться вниз, как…

Тут верблюд почувствовал на своём затылке чьё-то тёплое дыхание и смущённо умолк. Уютно устроившись на его широкой спине, девочка крепко обняла его за шею и тихо посапывала во сне. Верблюд осторожно поднялся на ноги и продолжил восхождение. Восемь долгих лет неутомимый верблюд весело шагал вверх. От нечего делать он считал ступеньки.

– 1995, 1996, 1997, 1998, – тут верблюд и не прерывая путешествия безмятежно уснул, машинально считая дальше, уже во сне.

– 9997, 9998, 9999, и …

– Пятнадцать тысяч смутных силуэтов чеширских бабочек! Ваше Высочество, Лизонька, наконец-то!!! – Услышала сквозь сон Старшая Принцесса знакомый голос Иветты.

Лиза открыла глаза. Замок, Принцессы из Королевства Довольно Смутной Истории находился на крыше дома. Впрочем, то, что это крыша, можно было только догадываться. Замок, напоминавший, скорее, высокую башню из тёмно-синего дерева, стоял на широкой, городской площади, окружённой со всех сторон старинными домами, в стиле эвенкийской готики. Иветта стояла на пороге своего замка. С неба падали синие и чёрные листья. Шёл снег. Площадь освещалась редкими фонарями, струившими странный голубовато-пепельный свет. Оглядевшись вокруг, Старшая Принцесса окончательно проснулась и спрыгнула со своего сварливого проводника.

Иветта протянула ей руку, и девочки вошли внутрь замка. Внутри башни пахло мышами и Тибетской Разведкой.

Когда Лиза закончила свой сбивчивый рассказ Иветта спросила:

– Когда девочки исчезли, куда направилась Сонечка?

Лиза выронила ёлочку.

– Кто-о-о?!!!

– Четвёртая Принцесса, – сказала Хозяйка Башни.

Старшая Принцесса закрыла лицо руками и заплакала.

– Как я могла? Как я могла забыть про неё? – без конца повторяла бедная девочка.

И десять тысяч дико горьких слезинок со странным звоном упали ей на колени. В воздухе закружились зелёные стрекозы.

Не обращая на Лизины слёзы никакого внимания, Маленькая Хозяйка Башни из Тёмно-синего Дерева задумчиво рассуждала вслух:

– Если честно, я смутно представляю, что надо делать. По нашему королевству ползут тревожно-невразумительные слухи, а последние девяносто восемь лет моим подданным снится, что над башней кружат тёмно-фиолетовые птицы Северо-востока. И поверь, дорогая, мне всё это очень и очень не нравится.

Продолжая всхлипывать, Лиза оглядывалась по сторонам. Они сидели в огромной комнате за длинным столом из чёрного дерева. В углу тускло горел камин. Две стены были заставлены старинными книжными шкафами и книги в них странные, с корешками из зелёной кожи каких-то неведомых чудовищ. Одна стена, справа от входной двери, там, где камин, была увешана оружием: мечами, щитами, медицинскими шприцами, боевыми топорами, дротиками, пустыми пачками из-под сигарет. На полу были небрежно разбросаны матрасы, на которых крепко спали какие-то люди, птицы, тени, насекомые и дикие звери, заботливо подобранные хозяйкой много тысяч лет назад в чьих-то забытых воспоминаниях.

– Что же делать дальше? Как и где их искать? – опять спросила Старшая Принцесса.

Иветта тяжело вздохнула, но потом повеселела и хитро подмигнула Лизе:

– Ну, ничего, мы тоже кое-что умеем.

Лиза вытерла слёзы и, наконец, улыбнулась. Хозяйка башни звонко хлопнула в ладоши и одна стрекоза приземлилась у её ног. Иветта что-то шепнула себе под нос, коснулась зелёной стрекозы рукой, и та превратилась в небольшого белого носорога. Старшая Принцесса с уважением посмотрела на Танину подругу. Как не похожа она была сейчас на ту девчонку в вечно разодранных и перепачканных неизвестно чем джинсах, которую до этого знала Лиза. Сейчас Иветта выглядела гораздо старше своих неполных одиннадцати. Её густые прямые волосы чёрным дождём падали на серый плащ, перехваченный у горла платиновой застёжкой в виде стрекозы. Посередине плаща был изображён белый носорог в огне. И косым крестом пять зелёных стрекоз. Под плащом на тёмно-синей хламиде светились рунические заклинания. Иветта бросила на Лизу спокойный, ясный взгляд, и звонко, отчётливо произнесла:

– А теперь, Старшая Принцесса Лиза, слушай очень внимательно.

VI

Сто девятая река

Десять тысяч мышиных кораблей, и все в пути! Я продолжаю. Итак:

В вагоне неприятно пахло пивом. Четвёртой Принцессе было неуютно и грустно, она замёрзла.

– Осторожно, двери закрываются, следующая станция «Северянин».

Поезд дёрнулся, двери внутри вагона распахнулись, по узкому проходу шёл Северянин. Заметив Сонечку, он плюхнулся напротив. Девочка сжала в кулаке край серой ленты. Северянин улыбнулся:

– Ваше Высочество, не беспокойтесь, я ваш друг.

Как ни странно, Забытая Всеми Принцесса сразу ему поверила. Она расслабилась, достала из тёмно-синей пачки «Голуаз» сигарету, закурила и с любопытством посмотрела на неожиданного ночного собеседника. Его вид был дик и неопрятен.

Узкие, раскосые глаза горели зелёным огнём. Жёсткие, густые, чёрные, как крылья посторонних, волосы свалявшимися прядями торчали в разные стороны и занимали полскамейки, отдельные пряди достигали пола. На нём были штаны из кожи акулы убитой его прадедом пятьсот сорок тысяч лет назад в кошмарном сне Железнодорожного Рабочего. А на голое тело была наброшена куртка с наполовину оторванными рукавами из шкуры гризли, убитого самим Северянином в пограничной зоне помутнённого сознания Школьного Учителя, нечаянно попавшего в вытрезвитель.

– А где Тень Серого Вальгарда? – спросил Северянин.

– Ой, а я совсем про него забыла! – смущённо ойкнула Соня. – Когда мы вошли в тронный зал Короля Сумеречных территорий северо-запада, я разразилась таким длинным, замысловато-учтивым приветствием, что от скуки уснули не только стража и король, но даже его бывшая тень тихо захрапела, как усталый крестьянский конь.

Пришлось ткнуть его локтем в бок. Он мгновенно проснулся, принял мой облик, и я спокойно ушла через выход, который всем запрещён. Знаешь, я посмотрела на себя со стороны – я такая красивая.

Северянин кивнул и почесал живот.

– Покинув замок, я прошла через двор завода стройматериалов, миновала проходную и оказалась в опустевшем кинотеатре. От него я пешком добралась до железнодорожной платформы заросшей красными и жёлтыми розами, как опустевший аэродром, села в обледеневшую электричку и поехала домой. В вагоне, под тихую песню бродячего музыканта я незаметно уснула.

– А что за песню он пел? – Спросил ночной незнакомец. Пытаясь вспомнить, девочка наморщила нос.

– Кажется эту:

– Стоп, – Остановил девочку Северянин. – А что потом?

– Потом я уснула. Проснулась на нашей Королевской кухне. Почему-то я сидела на холодильнике и смотрела в окно. А за окном падали и падали синие и чёрные листья. А что с тенью стало дальше, не знаю.

– О чём он просил тебя?

– Плохо помню. Я же думала, что это сон.

– Что такое сон, а что явь не знает никто ни в этом, ни в том, ни даже в ещё том мире.

Тут Сонечка спохватилась:

– А вы собственно кто?

– Я наполовину хант, наполовину манси. Оба народа давно ушли в настоящий мир. И только мы – несколько Открытых Наблюдателей бродим по чужим снам и свидетельствуем, что мир, настоящий, придуманный и, может быть приснившийся, един, как нос у Капитана Недостроенного Корабля.

Так о чём вы договорились с тенью?

– В конце концов, он согласился, что меч останется у меня, но предупредил, – с Рыжим Эриком придётся разбираться мне. Он надеется, – Чёрный Ангел поможет разрешить эту проблему. Кстати, а кто этот Чёрный Ангел?

– Когда будешь проезжать через Яузу, посмотри на её кристально чистые воды. Это будет твоя сто девятая дико чистая река. На берегу увидишь Чёрного Ангела.

– Яуза?!!! – удивилась принцесса. – Но она же похожа на отвратительную сточную канаву!

– Она мутна только во снах великих государственных деятелей, мелких рако и кработорговцев, и в грёзах наяву одиноких случайных прохожих, уныло бредущих в обратную сторону по спирали невнятных событий. А так, вода в ней прозрачна, как слеза бабочки.

– Ладно, – Кивнула головой Соня. – А почему это сто девятая? Я помню только одну

– Сто восемь рек ты прошла пока попала к Дикому Ежу. А теперь держи курс к Берингову морю своей души. Мне пора.

Они вышли в тамбур. Северянин поцеловал принцессу в макушку

– Может быть, мы там с тобой ещё встретимся.

Ханты-мансийский открытый наблюдатель чужих снов открыл дверь и выпрыгнул из дикой электрички мчавшейся на бешеной скорости сквозь Бесконечную Зимнюю Ночь.

Соня вздохнула и вернулась на своё место. Ещё никогда в жизни Четвёртой Принцессе не было так одиноко. Напротив неё дремала усталая торговка чёрными розами. Густой запах цветов туманил сознание. В вагон вошёл бродячий музыкант, он расчехлил старенький аккордеон и запел низким бархатным голосом.

Под тихое, монотонное пение бродячего монархиста девочка незаметно уснула. Да и дикий запах роз сделал своё дело. Но месяцев через девять принцесса открыла глаза. Стук колёс становился громче, волнение Сонечки усиливалось. Приближался мост через Яузу. Морозные узоры на стекле пропали, В электричку с реки проник серебряный свет. Она мчалась, и мчалась, по бесконечно длинному мосту. Принцесса смотрела на неспешное течение кристально чистой реки и понимала великую безмятежность этого ненормального мира. На берегу, девочка заметила Михасса.

Вряд ли когда-нибудь в этом мире было что-нибудь более прекрасное чем он. Это был настоящий Чёрный Ангел, и сомневаться в этом не приходилось. В одной руке у него был Меч Абсолютного Понимания, а в другой надкусанный кусок торта известного происхождения.

Михасс доел торт, аккуратно вытер ладонь о джинсы и, достав из-за пазухи какое-то письмо, бросил его в Яузу. Письмо, рассыпавшись на пятьсот сорок тысяч частей закружилось постоянно меняющимся пазлом, и поплыло по течению. Михасс, увидев в окне электрички сонное лицо Четвёртой Принцессы, приветственно махнул рукой.

Девочка весело смеялась. Река чистая, как десять тысяч чистых рек, осталась позади.

– Я поняла. Это – плыть по течению. Не Бог весть, какая премудрость, но, по край ней мере, сейчас можно расслабиться.

– Уважаемые пассажиры, наш поезд приближается к столице нашей родины… как её там…забыл…

Раздавались аплодисменты, взрывы, подарки и, конечно же, звуки Государственного Гимна страны Ущербной Луны – «Десять тысяч раненых пингвинов». Все встали и запели:

Все устали, как десять тысяч раненых медведей. Легли и уснули. Осторожно переступая через спящих в узком проходе людей и койотов, Четвёртая Принцесса вышла из последнего вагона последней электрички, и скрылась в неизвестном направлении.

Михасс Санадзе | Эскизы

Семь писем в Лондон

 

1 письмо

Чем дальше в лес, тем меньше фонарей. Мы в лес вошли сквозь боль, как сквозь ворота. В нём время замедляет обороты, А мы летим по сказке всё быстрей. Чем дальше в лес, тем меньше королей. Чем холоднее ветер на перроне, Тем дальше в лес, там меньше посторонних. Чем глуше лес, тем пишется смелей. Любимая, ты больше не болей, Ты потерпи совсем-совсем немного. Чем дальше в лес, тем больше, Слава Богу, К отплытию готовых кораблей. О будущем и прошлом не жалей. Мы плачем вместе, милая принцесса. Чем дальше в лес, тем просто больше леса. Чем из лесу, тем ветер дует злей. Но если в лес, то солнышко теплей, А если глубже, то сочнее краски. Давай рассказывать друг другу на ночь сказки. Вот музыка. Я нажимаю «PLAY». Я Вам пишу. В разгаре Водолей. Чем дальше в лес, тем почему-то тише… Иришенька… моя любовь… Ириша… Ты боль свою сейчас преодолей.

 

2 письмо

Чем дальше в лес, тем глубже я дышу, Вдыхая запах бесконечной ночи. Чем дальше в лес, тем больше многоточий. Я спать хочу, но всё-таки пишу. Уподобляясь Дикому Ежу, Бегущему среди болотных кочек, (Лес прорастает прямо между строчек) Я, почему-то, бешено спешу. Ищу тебя в лесу и нахожу, Мой дорогой и радостный цветочек.

 

3 письмо

Чем дальше в лес, тем менее я сплю, Для этих строк, выкраивая время. Я ощущаю сладостное бремя Сознания, что я тебя люблю. Чем дальше в лес, тем ближе к кораблю. Я слишком долго говорил не с теми И всё-таки об этом не скорблю, Как об ушедшей в прошлое системе Флэтов и вписок, но в моей поэме Давно никто не курит коноплю. Любимая, я время тороплю Слова вяжу, но не считаю петли. Наш самолёт, лети быстрей, не медли! Дней пять на горле чувствую петлю. Как сказано. Не слушай. Потерплю. И главное: будь очень осторожна. Иришенька, ты просто невозможна! Я повторяю, что тебя люблю.

 

4 письмо

Чем дальше в лес, тем больше соль-минор. В глухом лесу качаются качели И тает снег, как звук виолончели, Я из лесу не вышел до сих пор. Я чувствую в твоих глазах укор Из леса выйти? Что ты!!! В самом деле Такие мысли неприятный вздор. Пусть ангелы на север улетели, (В глухом лесу качаются качели) Прошли, как сон февральские метели, Я вскакиваю со своей постели И в лес вхожу, как в замок Эльсинор. И каждый раз не верю: Неужели, Мы, просыпаясь, попадаем в лес? И чувствуя отсутствие асфальта, Любимая, мы совершаем сальто. Чем меньше времени, тем мягче фа-диез, А времени отпущено в обрез. Я слышу одинокий голос альта Из королевства грустного Уальда Я никогда не засыпаю без… Без поцелуев маленьких принцесс.

 

5 письмо

Чем дальше в лес, тем больше без соплей Предельно сильных, странных ощущений, Их выгнал прочь из тесных помещений Безумный ветер северных морей. Мы совершаем ряд перемещений. Чем дальше в лес, тем меньше фонарей Я под ногами вновь теряю твердь. Мы поступаем правильно и смело, Но разделенье наших душ и тела, Любимая, напоминает смерть, А это отвратительное дело.

 

6 письмо

Чем дальше в лес, тем больше крепких крыш, Но влажный ветер задувает в щели. В глухом лесу качаются качели. Я чувствую, любимая, ты спишь. Я рядом, близко, у заветной цели Вдруг превращаюсь в плюшевую мышь, Чтоб стать опять самим собой в апреле. Последний снег укутывает ели. Иришенька, ты сладко-сладко спишь. Я тоже сплю, но нервы на пределе.