Итак, перед выходом 65-летнего Евгения Гвоздева во вторую одиночную кругосветку на 3,7-метровой самодельной яхте в мае 1999 года друзья, коллеги и специалисты оценивали его шансы на возвращение как 50x50. А один из них даже назвал это предприятие морским вариантом «русской рулетки». Только длинным, вернее, растянутым во времени.
И вот 9 августа 2003 года в Махачкалинском морском торговом порту, в той его части, которая зовется рыбным портом, это фантастическое и второе в жизни Евгения Александровича кругосветное плавание благополучно завершилось.
Как и в первом своем походе, Е.А.Гвоздев уходил отсюда же, уходил курсом на норд, на Астрахань. Потом были Новороссийск, Босфор, Гибралтар, Канарские острова, Бразилия с Аргентиной, переход из Атлантики в Тихий океан через Магелланов пролив, остров Таити, до которого от берегов Чили он «пилил» 120 суток. И возвращение домой через австралийский Дарвин, Шри-Ланку, индийский Кочин, Джибути, через Красное море с его всегда встречным ветром. И Суэцкий канал с его очень любящими бакшиш (подарки) лоцманами…
Чтобы написать книгу об этом беспримерном для России походе или хотя бы нормальный очерк, нужно время. Поэтому все вопросы к путешественнику были систематизированы, сгруппированы в пять крупных блоков и выстроены в порядке, диктуемом логикой плавания:
1. Почему яхта «Саид» такая маленькая?
2. Что означают для мореплавателя государственные границы?
3. Выживание: умение или везение?
4. Морская практика: технические и человеческие возможности.
5. Лекарство от одиночества.
В любом яхт-клубе «Саид» – самый маленький
Почему яхта «Саид» такая маленькая?
Прошел всего год после первого плавания, а Евгений Александрович занудился, заскучал и не расставался со своим четвероногим другом – диваном. Диван стоял, естественно, напротив телевизора, по которому что ни день, то детектив-футбол-политика, политика-футбол-детектив. Озвереешь тут. В Дагестане прошла тогда очередная серия покушений и взрывов – сказывались соседство с мятежной Чечней и рыночный передел собственности. Призадумаешься, даже если собственности не имеешь. А впрочем, как сказать…
За балконом его однокомнатной квартирки на втором этаже висела недостроенная безымянная яхта. Пока он пересекал безмерные океанские просторы, она его ждала, накрытая брезентом, и скоро перестала пугать соседей и прохожих: мало ли что висит у людей на балконе. У кого – белье, у кого – яхта.
В ту пору очерки и отчеты о первой кругосветке Е. Гвоздева печатали не только махачкалинский еженедельник «Новое дело» и санкт-петербургский «Капитан-клуб». В июньском номере 1997 года известного американского яхтенного журнала «Мир путешествий» была опубликована маленькая статья о плавании махачкалинца 1992-1996 годов, в которой упор делался не столько на маршруте, сколько на конструкции его яхты «Лена» (длина 5,5 м), предназначенной для семейных прибрежных прогулок, но никак не океанских переходов. Но иллюстрировалась статья фотографией совсем другой, недостроенной яхты путешественника (длина 3,7 метра), висевшей за балконом его квартиры (на снимке). И сообщалось, что именно на ней моряк собирается отправиться в новую кругосветку.
У кого на балконе простыни, у кого – паруса
Не прошло и недели после выхода журнала в свет, как в Махачкалу по электронной почте пришло письмо от Джона Рейнольдса, бизнесмена из Канады, которого, видимо, сразили миниатюрность и примитивность яхты, сооружаемой к тому же на балконе. Он предлагал Евгению Гвоздеву воспользоваться его личной, заводского изготовления яхтой, вернее, парусной лодкой, так как яхтами там зовут роскошные парусные суда для миллионеров.
«Длина лодки, – сообщал Джон, – 25 футов, дизайн «Роберте», называется «Бакарди». На борту есть коротковолновый радиоприемник, 2 канистры по 12 галлонов топлива каждая, двухтактный мотор в 15 л.с., две аккумуляторные батареи, стереосистема, эхолот, компас, приемник спутниковой навигации GРS, газовая плита на две конфорки, цистерна для воды емкостью 25 галлонов, туалет, якорь с лебедкой, комплект парусов, навигационные огни и прочее. Правда, у нас нет отражателя радара и стереосистема старая. Мачта складывается. Осадка лодки 3,5 фута, водоизмещение 6000 фунтов, она управляется рычагом руля.Джон и Шерли Рейнольдс».
Моя страховка не распространяется на плавание в открытом море, и поэтому лодка не будет застрахована.
Если вас все это устраивает, вы можете распоряжаться нашей лодкой по своему усмотрению – мы будем рады вам помочь! Сообщите, когда вы планируете свое плавание и по какому маршруту. Дайте мне знать, что вы думаете по этому поводу, и я вышлю вам фотографию моей лодки «Бакарди».
Сначала спуск с балкона и лишь потом – на воду. Апрель 1999 года
Ноу-хау Гвоздева: строить яхту на балконе просто удобно
Е.Гвоздев перевел футы в метры, а фунты в килограммы, всплакнул по поводу устаревшей стереосистемы и отсутствия страховки и ответил сердобольным хозяевам яхты-мечты благодарностью и корректным отказом. Вернее, он сообщил им, что оставляет «Бакарди» на Тихоокеанском побережье Канады как один из возможных вариантов нового похода. О том, что он предпочитает стартовать и возвращаться под российским флагом в отечественные порты и пользоваться отечественными судами, Евгений Александрович вежливо промолчал.
Яхта, которой он располагал, берет до 700 кг груза: это вес самого капитана, 250 л воды, 120 кг продовольствия (из расчета 2 л и 1 кг в сутки соответственно, то есть на 4 месяца автономного плавания), одежда и оснащение (ремонтные материалы, якоря, веревки, паруса и т.д.). Все пищевые, водные и прочие припасы посчитаны по самым жестким минимальным нормам, что делает долгое плавание на малой яхте далеко не курортным. Наиболее подходящими для кругосветок Е.Гвоздев считает суда длиной 7,5-9 м, сочетающие достаточный уровень комфорта, управляемости и безопасности. Такие яхты берут больше тонны груза и могут позволить себе даже стереосистемы, как на незабвенной, но чужой «Бакарди».
Была бы у Гвоздева такая красавица…
Гвоздев спустил свою обновку с балкона в апреле 1999 года, отвез ее к морю и испытал в переходе Махачкала-Актау-Махачкала. Экзамен яхта выдержала, хотя и оказалась более тихоходной, чем он ожидал. 17 мая стартовал на Астрахань. На мелкие недоделки пришлось закрыть глаза. «Если б я облагораживал и доводил «Саида», – говорит он, – то стоял бы у стенки до сих пор». Чтобы сэкономить время и деньги, яхту из Астрахани на грузовике перекинули в Новороссийск. 2 июля «Саид» взял курс на Босфор.
«Саиду» тесно в гавани судоремзавода
Максимальные суточные переходы были достигнуты в Атлантике – 72 мили, в Тихом океане – 85, в Индийском – 98 миль. Минимальные, фактически нулевые – в Красном море при постоянном встречном ветре.
В 4-летнем плавании самоделка прекрасно себя показала, хотя и нуждается сейчас в ремонте. В зарубежных портах своей миниатюрностью и примитивностью оснащения она вызывала не умиление, а удивление, удивление смелостью капитана, рискнувшего выйти на ней в океан, не говоря уже о Магеллановом проливе. Чтобы не вызывать недоумения, жалости и сочувствия, Е.Гвоздеву нередко приходилось отшучиваться, объясняя отсутствие до поры – до времени на борту GРS, радиостанции или двигателя модой в России на ретро и непреодолимым желанием испытывать себя в искусственно создаваемых экстремальных ситуациях. Мол, мы не бедные, а рисковые, под старину работаем. Этакая русская рулетка в морском исполнении. Впрочем, эти хитрости быстро раскусили еще в новороссийском яхт-клубе, где один коллега и знакомый сказал: «А тебя, Гвоздев, за рубеж пускать нельзя – чтоб страну не позорил». Сам же Евгений Александрович высказался на этот счет еще более определенно: «Конечно, долгое плавание на малых яхтах – это каторга. У них есть только одно достоинство: чем меньше яхта, тем больше подают. И не берут денег за стоянку».
О мастерстве, необходимом для управления таким 3,7-метровым «утюжком», как зовет его сам капитан, будет рассказано в IV главе «Морская практика».
Что означают для мореплавателя государственные границы?
Пограничник, как и таможенник, – это первый и последний человек, встречающий и, соответственно, провожающий яхтсмена. По большому счету – это лицо государства. И хорошо, если это лицо не будет «вмазанным» и хмурым, а будет выбритым и приветливым. Забыть Е.Гвоздев не может ладную девицу в отутюженной форме, совмещавшую функции пограничника и таможенника на причале австралийского Брисбена. Приход она оформила молниеносно.
В Калаверде, на Сардинии, проверка паспорта на компьютере тоже заняла всего несколько минут. И вообще там хорошо относятся к туристам и яхтсменам – 86 яхт-клубов, марин и якорных стоянок! Сотни, тысячи вымпелов.
В Стамбуле спросили: «Сколько будешь стоять?»
– Двое суток.
– Оформление не требуется…
Пограничники Австралии предельно просто отслеживали передвижение Е.Гвоздева вдоль побережья «зеленого континента», снабдив его стопкой специальных карточек, которые путешественник должен был бросать в почтовые ящики в портах. И все! Зато в родных Новороссийске и Сочи его держали на проверке буквально сутками, да еще деньги вымогали.
На Каспии – не лучше. В середине октября 2003 года в Астрахани был прерван поход в Атлантику казахстанской яхты «Пионер» капитана Владимира Степанова. Основание – запрет на плавание по внутренним водным путям России иностранных судов. Доказать чиновникам и пограничникам, что он свой, русский, В.Степанов не смог и вынужден был вернуться в Актау.
Турция. Стамбул. «Атыкей–Марина». Евгений Гвоздев и Виктор Языков на борту «Саида». Июль 2003 г.
Вообще, Россия и Бразилия – родные сестры по размаху бюрократии и всяческих запретов. В Рио-де-Жанейро капитан «Саида» четыре дня подряд с утра до ночи занимался оформлением прихода в порт, посещая по очереди таможню, пограничников, федеральную полицию, полицию штата, военную комендатуру… Оформить приход так и не успел – неказистую российскую яхту попросили убраться из респектабельного яхт-клуба, где, видите ли, она портила вид. Но вот в Монтевидео (Уругвай) обошлись компьютерной проверкой паспорта, одной записью в журнале, одной печатью и – «добро пожаловать!».
В Чили, в порту Вальдивия, российский мореплаватель столкнулся то ли с контрразведкой, то ли с военно-морской пограничной стражей. Офицер из комендатуры и три вооруженных матроса устроили публичный обыск яхты, стоявшей у набережной в центре города. Подозрительно быстро приехали столичные и местные ТВ-репортеры, собралась толпа… Что искали? Оружие, наркотики? Вряд ли. Проверяющих интересовали вахтенный журнал, дневники, навигационные карты, прокладка курса, все судовые документы. Укладывать выброшенное на берег имущество обратно в яхту оказалось мучительно тяжело: ничто не становилось на свои места, не умещалось. К тому времени «Саид» находился в Чили уже больше двух месяцев, и документы были в порядке. Гвоздев позвонил в российское посольство в Сантьяго. Через день офицер, руководивший обыском, приходил извиняться.
Тяжелый конфликт с пограничниками произошёл в Греции, где у острова Калимнос Е.Гвоздева приняли за турецкого шпиона и ночью привели на буксире в порт, откуда он ушел за трое суток до этого. Скорее всего, причиной инцидента стали мусульманское имя на борту яхты, работавший на ее мачте импульсный фонарь, близость турецкого берега и традиционно напряженные отношения между турками и греками.
До абсурда и курьеза доведено общение гостей и властей в Египте. В Суэце, в марине яхтсменов, в туалет на причале пускают исключительно по паспорту. Сколько раз идешь – столько раз показываешь документы. А отправляешься в город – новая проверка. Но все это уже не пограничники, а охрана Суэцкого канала, не мыслящая службы без бакшиша.
Примеров этих множество, и говорят они о многообразии норм и правил в странах, принимающих морских туристов. В цивилизованных государствах присутствие власти, как правило, не ощущается и неудобства для гостей сведены к минимуму. В странах не демократических все наоборот, здесь главной фигурой является чиновник, а главной проблемой – его содержание, и то, что ты пришел сюда из-за двух, а то и трех океанов, никого не интересует. Эти хамство и грубость интернациональны. Вдобавок надо учесть разнообразие национальных и исторических традиций и правил. Есть страны с предварительным оформлением виз, а в других их можно оформить на месте. Иногда за это надо платить, иногда – нет. В паспорте печать когда ставят, а когда не ставят. Пограничников надо то вызывать, то они являются сами, то идешь к ним ты.
1999 год. У родного причала
Железное правило для яхтсмена – наличие паспорта и судового билета. «Судовая роль» оформляется у таможенников с пограничниками. Надо помнить, что нередко вместе с ними на причале тебя могут встретить еще и представители иммиграционной и карантинной служб, береговой охраны, федеральной и местной полиции, капитана торгового порта и командира базы военной. И как бы ни сложились со всеми ними отношения, на страже прав моряка всегда стоит «Конвенция по охране человеческой жизни на море», подписанная правительствами большинства приморских стран. По этой конвенции в экстренных случаях (болезнь, необходимость ремонта и т.п.) можно заходить в любой порт и стоять там 72 часа. И обязательно обращайтесь за помощью в посольские и консульские учреждения нашей страны. Трех суток для этого обычно хватает.
Для того, чтобы не сложилось впечатление, что отношения яхтсменов и властей в портах совершенно беспросветны и конфликты здесь решаются только с помощью дипломатов или взяток, надо привести несколько примеров, когда разное понимание степени опасности, вернее, норм безопасности – российских и западных – заставляет пограничников или полицию совершать вполне человечные поступки. Скажем, еще в первом плавании в 1994 году береговая охрана и полиция Пуэрто-Рико не выпустили Е.Гвоздева с острова, пока за свой счет не установили на его 5,5-метровой «Лене» УКВ-радиостанцию, антенну, солнечную батарею и аккумуляторы.
«Армада де Чили», то есть военно-морские силы этой страны, вернее, их представитель и комендант Порто-Наталес посчитал, что «руссо навиганте» Гвоздев слишком рискует, решив пересечь штормящий залив Гольфо-де-Пенас. Поэтому нашего капитана вместе с его яхтой «Саид» погрузили на паром «Магеллан» и за счет чилийских ВМС двое суток перевозили «на другой берег». «Руссо навиганте» за это время отоспался, отмылся и досыта поел горяченького.
Пограничники и морские полицейские помогали Гвоздеву в Италии и Испании, в Бразилии и Аргентине, в других странах. В том же Суэце именно полицейский катер без разговоров и платы притащил «Саида» в яхт-клуб. Правда, предварительно стражи морского порядка убедились, что его капитан – не американец, а «раша». Про-российские настроения ощущаются в Египте со времен Асуана и войн с Израилем.
Ночью 20 апреля 2003 года на подходе к Лимасолу (Кипр) Гвоздева встретил катер морской полиции. Полицейские, рассмотрев российский флаг, поздравили с приходом, дали хлеба, огурцов, две банки мясных консервов и банку вишневого варенья. Его вкус, как и душевное тепло человеческой солидарности и помощи, капитан «Саида» не забывает и всегда готов ответить тем же. По второму плаванию такой цифры еще нет, но вот в первой кругосветке, как подсчитал Гвоздев, ему помогали люди 86 национальностей. Без этой поддержки его поход закончился бы еще на Канарских островах.
Выживание: умение или везение?
По интересному совпадению одна из наших бесед с Евгением Александровичем по поводу выживания в море совпала по времени с прямой ТВ-линией тогдашнего Президента РФ Владимира Путина со страной. Гвоздев аж подпрыгнул на стуле, когда услышал из его уст цифру 30 миллионов: минимум столько россиян имеет сейчас доходы ниже официального прожиточного минимума. «Вот тебе и теоретическое обоснование выносливости российских мореходов-одиночек, – сказал он. – Выживание – это наш национальный способ существования, черта характера. И если она проявляется на суше, то почему бы этому не быть в океане, где она еще нужнее».
Конечно, на крупных и хорошо оснащенных современных яхтах проблемы борьбы с голодом не существует, и там никому в голову не придет жестко выдерживать суровые нормативы суточных расходов еды и воды – 1 кг и 2 литра. Но иногда то ли по бедности, то ли экстравагантности или в силу других причин (спортивные, военные или аварийно-экстремальные) борьба экипажа (даже из одного человека) за жизнь становится главной задачей. И тогда по классификации Е.Гвоздева врагами мореплавателя-одиночки становятся: 1) переохлаждение, 2) жажда, 3) голод, 4) травмы и болезни, 5) пираты и морские хищники.
ПЕРЕОХЛАЖДЕНИЕ. Маршруты обеих кругосветок каспийского яхтсмена 1992-1996 и 1999-2003 годов тяготели к экваториальной зоне по той простой причине, что оба его судна – 5,5-метровый швертбот «Лена» и 3,7-метровый «утюжок» «Саид» – совершенно не приспособлены к плаванию в холодной воде, скажем так. Ни термоизоляции, ни отопления. Единственную возможность согреться гарантирует сухая одежда. Поэтому три ее комплекта хранятся на яхте в трех герметичных 40-литровых пластмассовых канистрах с широкими горлышками и надежными крышками.
Первый комплект, предназначенный на случай катастрофы, Гвоздев привез обратно нераспечатанным. Слава Богу, НЗ на этот раз не понадобился. Вторая канистра содержит запасную одежду на случай падения за борт и других неожиданностей, после чего возникает острая необходимость переодеться в сухое. И, наконец, в третьей находится комплект постоянного обращения по системе «стирай – носи».
В том и другом плавании у Гвоздева были спасательные термозащитные костюмы, позволяющие продержаться в воде с нулевой температурой до 12 часов. Оба их подарили меценаты (цена до 500 долларов) в Пуэрто-Рико и Лас-Пальмасе. Костюмами он не воспользовался, но уверяет, что они имели для него большое психологическое значение.
Из трех случаев основательного замерзания (еще до обретения костюмов) самым тяжелым считает тот, что пришелся на Черное море. Это было начало первого плавания на «Лене» в декабре 1992 года. На подходе к Феодосии температура в каюте понизилась до минус 13 градусов. Шторм. Промок. Замерз. Грел на газе алюминиевую канистру с водой и спал с ней в обнимку, что и спасло.
Даже в Магеллановом проливе, где явственно ощущается ледяное дыхание Антарктиды, было легче. В каюте «Саида», правда, не более 5-6 градусов тепла, но бороться приходилось не столько с холодом, сколько с сыростью. Выручал газовый калорифер, которым удобно сушить одежду, но из-за которого в крохотной каюте совершенно невозможно дышать. Приходится открывать люк и отапливать пятидесятые широты.
2003 год. Перед походом в Актау
Третий случай опасности гипотермии относится, как ни странно, к Африке, вернее, к Красному морю. Зимой 2003 года яхту «Саид» выбросило на песчаный берег к северу от Массауа, и ее капитан пять ночных часов провел в воде с температурой 20 градусов. Задубел, но не простудился. Через двое суток с помощью местных рыбаков суденышко стащили на воду. За услугу пришлось расплатиться видеокамерой.
Кроме термозащитного костюма, отопления, сушки одежды и наличия калориферов на газе, спирте или соляре, совершенно необходимой мерой безопасности является постоянное ношение страховочного пояса, пристегнутого карабином к яхте.
Е. Гвоздев не расстается с этой страховкой в море никогда и, возвращаясь домой, первое время на суше чувствует дискомфорт и беспокойство при ее отсутствии. Если остальные советы капитана «Саида» носят чисто субъективный и индивидуальный характер, то есть у каждого и для каждого они могут быть свои, то рекомендацию насчет страховочного пояса он считает абсолютной. Увы, немало случаев, когда пустые малые яхты находились, а их капитаны – нет. Классическим примером этого является гибель французского капитана Эрика Табарли, пренебрегавшего страховкой. Да и время, которое человек может продержаться в холодной воде (минус 3-5 градусов), не превышает 15-20 минут. И не случайно любимым развлечением и самым радикальным способом лечения Евгений Александрович считает сауну или, на худой конец, сидение в горячей ванне.
Движение яхты в близких к экватору районах делает угрозу гипотермии, то есть переохлаждения, не столь злободневной, как ПЕРЕГРЕВ НА СОЛНЦЕ. Тем более, что рабочий день на яхте длится по 18-20 часов. Поэтому главными в одежде становятся панама и рубашки с длинным рукавом. Когда появляется загар, без рубашки можно работать на палубе по 3-4 часа. На стоянке для защиты от солнца над кокпитом натягивается тент. Из-за акул купаться за бортом Гвоздев не рискует – обливается из ковшика, да и то если это не Австралия, где полно ядовитых медуз.
ЖАЖДА. «Не есть долго можно, но не пить – нельзя», – повторяет Е.Гвоздев старую истину и относит жажду на второе место в списке врагов мореплавателя-одиночки. Из экстремальных случаев, когда пришлось жестко экономить воду, вспоминает о двух. В первой кругосветке на переход мыс Рас-Хафун – порт Джибути ему понадобилось 14 суток, а в его распоряжении было только 40 литров воды, по два литра в сутки. И это в условиях, когда температура в каюте достигала 32 градусов ночью и 46 -днем, и, кроме питья, он не мог себе позволить ни купания, ни хотя бы умывания. А обливание очень соленой водой Красного моря положение только усугубляло. Вдобавок в это время путешественник пережил сильнейший психологический шок после столкновения с вероломными сомалийскими «партизанами», которые на мысе Рас-Хафун ограбили его подчистую и едва-едва не расстреляли.
Во втором походе 1999-2003 годов самым длительным был тихоокеанский этап Арика (Чили) -остров Таити: 120 суток и 225 литров питьевой воды в распоряжении. Вдобавок в первые три месяца плавания не упало ни капли дождя, поэтому комфортный суточный расход в 4 литра пришлось урезать до скудных полутора. В дневнике Е.Гвоздева этот период нормирования воды отмечен такой динамикой: первый месяц даже интересно, что получится, он наблюдает за реакцией организма и фиксирует изменения в нем; второй месяц – уже тяжело, и подробностей в дневнике поубавилось; третий месяц – боли в почках, приходится периодически добавлять в рацион кипяченую воду, боли проходят через 2-3 дня. Вода хранится в пластиковых канистрах и если стоит не на свету, то зацветает не сразу.
На исходе третьего месяца плавания через «Пасифик» пошли дожди, и Гвоздев собрал достаточно влаги с помощью паруса, предварительно хорошенько промыв его от соли. Потом на Таити французские друзья и коллеги подарили ему ручной мембранный опреснитель, и проблемы с водой кончились. Самостоятельно позволить себе покупку такого жизненно важного прибора за 500 долларов капитан «Саида» не мог.
В чистом виде воду на борту он не пьет, потому что она, извините за каламбур, не совсем чистая – старая или зацветшая, но для приготовления жидкой еды – супов, каш, чая-кофе – сгодится. На покупку очищенной воды в супермаркете денег не хватает, и ее приходится набирать из-под крана. Стирка позволительна только забортной водой с обязательным полосканием пресной (технической), так же, как и купание с шампунем. После него нужно хотя бы протереться смоченным пресной водой полотенцем.
В далекие 70-80-е годы, страшно сказать, прошлого столетия, когда не имевший заграничного паспорта Гвоздев метался по Каспию, как тигр по тесной клетке, в одном из длительных походов (по периметру моря по и против часовой стрелки) он установил свою норму потребления жидкости – 3,5-4 литра в сутки. За последние 20 лет эта норма не изменилась, как и вес моряка: 83-85 килограммов при росте 181 см. Правда, при длительных переходах, когда пищевой рацион становится скудным, капитан худеет на 15-20 килограммов, но потом быстро свой вес восстанавливает.
ГОЛОД. Как и в начале очерка, переходя к теме обеспечения экспедиции продуктами, Е.Гвоздев еще раз подчеркнул, что из лексикона участников даже кругосветных современных гонок non-stop этот термин – голод – давно уже исчез. А встреченные им за годы плавания сотни яхт, в том числе с семейными экипажами, десятки из которых шли «вокруг шарика», убедили его, что ничего исключительного, а тем более героического в этих походах нет – все определяет уровень их организации и финансирования.
Два последних показателя, то есть организация и финансирование, в случае с двумя частными кругосветками Е. Гвоздева были таковы, что он в плавании жил на 1 доллар в сутки, то есть на 30 долларов в месяц при необходимых 100-150-ти. Столь суровые нормативы диктуются не только прорехами в финансировании, отсутствием спонсоров, но и ограниченной автономностью миниатюрной яхты, не превышающей 4-х месяцев. То есть, даже если у тебя есть деньги, больше 120 килограммов продуктов на борт не возьмешь. Конечно, можно затариться изюмом, орехами, шоколадом и прочими сублимированными деликатесами. Но все эти рационы полярников, альпинистов и других экстремалов рассчитаны на короткое время – на неделю, месяц, полгода, а 4 года на изюмчике не продержишься – нужна хотя бы видимость полноценного суточного рациона, обеспечивающего 3,5-4 тыс. килокалорий.
У Гвоздева, располагавшего одним долларом в сутки, он выглядел так: по 100 граммов (в разных сочетаниях) мясных и рыбных консервов, круп разных и макарон, овощных и фруктовых консервов, сгущенного молока и сахара, чая, кофе, специй. От хлеба Гвоздев отвык – обходился галетным печеньем; свежими овощами и фруктами, по его же словам, объедался на берегу и запасался ими в дорогу. Но они быстро портились без холодильника. Конечно, предпочтительнее мелкая расфасовка консервов и других продуктов – это позволяет не только вести точный учет, но и избавляет от соблазна съесть, скажем, всю банку тушенки разом, когда ее надо растянуть на 2-3 дня.
Приведенный рацион ни в коем случае нельзя воспринимать как рекомендации – это не больше, чем рассказ о выживании конкретного яхтсмена в реальных условиях. Изменятся условия – изменятся и способы выживания. Но неизбежно у читателя должен возникнуть вопрос: чем и как в этих реальных условиях заполняется кричащий разрыв между 30-ю и хотя бы ста долларами, идущими в месяц на продукты на самом деле и в теории? Из дополнительных источников жиров, белков и углеводов, помогающих по минимуму сводить концы с концами, путешественник назвал международное морское братство яхтсменов, помощь российских диаспор (славянских, еврейских, кавказских), разбросанных по миру, и «подножный корм», как он называет рыбалку. Охотился Гвоздев только по необходимости, используя пятизубый гарпун, добывая плывущих за яхтой до-рад, бонит или тунцов. Подвяливал нарезанное кусочками или лентами рыбное филе и даже без соли получал «лучший в мире балык» – в океане, где нет ни мух, ни вредных бактерий, он действительно получался замечательно.
«Не бедствовал, но терпел лишения», – так в дневниках путешественника обозначены два тяжелых периода первого похода, связанных с угрозой голода. В самом его начале, еще у стенки в Новороссийском порту (зима 1992-1993 гг.), где Евгений Александрович ждал получения паспорта моряка, он начал растягивать трехмесячный запас продуктов, и ему удалось затянуть этот безрадостный процесс на восемь месяцев. Правда, к приходу в Лас-Пальмас, где с помощью фирмы «Совиспан» удалось пополнить съестные припасы, Е.Гвоздев похудел на 20-22 килограмма и обзавелся явными признаками цинги. Зато следующий за этим океанский переход из Лас-Пальмаса в Пуэрто-Рико оказался вполне благополучным, и ему удалось даже слегка отъесться и поправиться.
Осенью 1995 года яхта «Лена» подверглась разграблению у мыса Рас-Хафун (Африка), после чего чудом спасшийся капитан в течение двух недель питался размоченным рисом, пока не достиг Джибути и не обратился за помощью в Российское консульство.
Там же, в Джибути, Е.Гвоздева (тогда капитана «Лены») поддержали моряки с французского фрегата «Жюль Верн», подарившие ему несколько коробок с продуктами. И это был далеко не первый встречный «пароход», команда которого отнеслась к российской яхте по-братски. Из встреченных во второй кругосветке отечественных судов Е.Гвоздев тепло вспоминает круизный теплоход «Максим Горький» и научно-исследовательское судно из Новороссийска «Южморгеология» (оба встретились в Чили), с помощью которых его продовольственные проблемы решались на недели и месяцы вперед.
Вдобавок российские капитаны всегда охотно отправляли на родину гвоздевские телеграммы родным.
И две технические детали в заключение темы. Четыре раза в сутки еду Гвоздев готовил на плитке «кемпинг-газ» (4 миниатюрных баллончика на месяц, они удобны в хранении, везде продаются). Сыпучие продукты – соль, сахар, рис, крупы, макароны, сухое пюре, спагетти, чай и кофе – хранятся в пластиковых бутылках из-под минералки. Причем такой порядок заведен не только на яхте, но и на домашней кухне, что порой становится причиной курьезов.
Есть в море хочется постоянно, говорит Е.Гвоздев, потому что рабочий день затягивается на 19-20 часов. Но особенно трудно, когда продукты на борту есть, но их нужно разделить на части, на порции по дням, растянуть запас по времени и не дать себе воли съесть все сразу.
ТРАВМЫ И БОЛЕЗНИ. На все случаи жизни медикаментов не напасешься, поэтому главным условием работоспособности в океане остается хорошее здоровье. Из постоянных травм мореплаватель называет порезы и уколы, иногда от перегрева может болеть голова, при нехватке питьевой воды -почки. Случаются падения и ушибы, доходит до трещин на ребрах. За многолетнюю карьеру яхтсмена у него случилось 4 падения за борт, но выбирался на палубу сам. Еще раз повторяет: без страховочного пояса – ни шагу! В судовой аптечке, которую обычно пополняют меценаты, есть перевязочный материал, антибиотики, стрептоцид и аспирин, средства от головной боли, от грибков, вазелин, крем от загара (но нужна вода, чтобы его смывать), марганцовка (ее слабый раствор – способ борьбы с легкими пищевыми отравлениями).
Из собственных травм Е. Гвоздев называет случай из первого похода, когда на стоянке у о.Паго-Паго уронил на ногу кастрюлю с кипятком. Лечили ожог все стоявшие рядом яхтсмены, особенно помог поляк Едрик Прусак с яхты «Серенада». В конце второй кругосветки, уже в Черном море, перепрыгивая с яхты на яхту, капитан «Саида» поскользнулся и сильно ударился боком о край борта. Долго потом не мог глубоко вздохнуть, боялся трещин на ребрах, но обошлось.
Из проблем, досаждавших больше всего, называет невозможность в дальнем переходе хорошо искупаться, поэтому советует заранее овладеть навыками маловодного мытья.
ПИРАТЫ И ХИЩНИКИ. Маленькая яхточка с экипажем из одного человека совсем беззащитна и необычайно привлекательна для всякого рода морского хулиганья или береговых и прибрежных бандитов. Поэтому надо знать традиционные места пиратского промысла, откуда может исходить реальная угроза ограбления или даже гибели. Итак, это все острова Индонезии (об этом Е.Гвоздева предупреждал сам индонезийский консул на о.Новая Каледония), Малабарское побережье (юго-западная Индия), вход в Аденский залив, остров Сокотра, окрестности порта Бербера (Сомали), злополучный мыс Рас-Хафун (Сомали), Красное море, оба берега и вся акватория. Опасны также пьяные или «обкуренные» браконьеры на Дону, Волге и на Каспии. Иногда они дружелюбны и делятся хлебом, иногда агрессивны, и от них лучше держаться подальше. Угроза может исходить и от законных властей в той же Европе. Например, первый раз Гвоздева и его яхту «Лена» в 1992 году ограбили доблестные албанские пограничники. После этого он пересекал Средиземное море впроголодь и впервые благодаря фирме «Совиспан» (теперь «Росиспан») вдоволь поел лишь на Канарских островах.
Железный человек – Гвоздев
Из морских хищников Е. Гвоздев больше всего опасался акул и прибрежных австралийских крокодилов и никогда не купался в незнакомых местах, то есть в тропиках практически нигде. Предпочитал обливание из ведра или ковшика. Оружия на яхтах Евгения Александровича, кроме кухонного ножа и ракетницы, никогда не было.
Морская практика:
Технические и человеческие возможности
Главное отличие похода одиночки от плавания «колхозом» заключается, оказывается, в том, что на маленькой яхте один человек делает всю ту работу, с которой на большой справляется целая команда. Поэтому самым трудным в этом универсальном наборе морских навыков и умений (капитана, штурмана, боцмана, моториста, кока, врача) является не борьба с одиночеством или угрозой голода (если, конечно, плавание держится в рамках нормальной, а не трагической экстремальности), а будничная и неотвратимая необходимость одному нести почти круглосуточную вахту. То есть следить за облачностью, ветром, встречными судами, плавающими предметами, подводными и надводными препятствиями и принимать и исполнять решения в соответствии с обстановкой. Это не просто древняя традиция мореходов – это важнейшее условие безопасности. Кто его не соблюдал, тот зачастую погибал.
При современном оборудовании (локатор, гидролокатор, эхолот) или нескольких членах экипажа проблема несения вахты вполне решаема и нагрузка зависит от внешних условий и размеров команды – получается по 3-4 часа на человека. На маленькой же яхте, ведомой одним человеком, да еще вдобавок без локатора или пеленгатора, судоводителю приходится вертеть головой, как летчику-истребителю на войне 41-45 годов. И делать это по 18-20 часов в сутки! Наибольшая непрерывная вахта, которую выдержал Е. Гвоздев, равнялась 86 часам и случалась дважды – в Тихом океане и в Красном море на участках с наибольшей интенсивностью движения торговых судов. За этим 3-3,5-суточным пределом наваливаются беспросветная усталость и безразличие, тяжелеет и перестает соображать голова, восприятие окружающей обстановки становится неадекватным, зато очень реальной делается опасность вывалиться за борт… «Это как под пыткой», – вспоминает капитан.
Ни в океане, ни при движении вдоль берега ночью он не спал порциями более 15-20 минут. Потому что давно высчитал, что с момента обнаружения огней встречного судна на горизонте до возможного столкновения с ним проходит обычно 25-28 минут. И позволить себе большего расслабления нельзя. Зато научился спать по 10 минут и успевает при этом отдохнуть.
Ходовых огней в общепринятом понимании на яхтах Е. Гвоздева никогда не было, в лучшем случае круговой огонь на клотике и пассивный радиолокационный отражатель. Верхний фонарь капитан включает только при обнаружении сигналов встречных кораблей. Объясняется такая экономность просто: электрогенератора на яхте нет, аккумуляторной батареи – нет, солнечной батареи – тоже нет. Тяжело все это для миниатюрного «Саида», да и для кармана путешественника – тоже. Есть у него на борту ракеты, фальшфеера и электрофонарь. Не густо, прямо скажем. Вот поэтому Евгений Александрович не спит по ночам и в плавании непрерывно вертит головой. Зато не может припомнить за две кругосветки более серьезных столкновений, чем с парой бревен в разных океанах, досками, черепахами и рыболовными сетями. От лобовых встреч (вернее, от одной встречи, потому что второй не понадобится) с крупными судами, которые сослепу крохотную яхту попросту переедут и не заметят, Бог уберег.
Вопрос об использовании по ночам и в тумане судового колокола оказался не столь курьезным, как могло бы показаться. При плохой видимости и в тумане это вполне оправдавшее себя средство. Правда, устаревшее, и Гвоздев последний раз использовал его в 70-х годах на Каспии. Сейчас на яхте колокола нет, потому что моряк уверен, что по ночам или в тумане лучше слушать, чем звонить. Надежнее.
Отсыпаться капитан привык днем, если горизонт чист и яхта несет минимум парусов. Но лучше всего ему спится в порту, у стенки.
В перечислении того, чего еще нет на яхте «Саид», обошедшей земной шар, можно добавить несколько важных позиций. Нет, скажем, и автопилота, а значит, обеспечение курса круглые сутки -тоже задача не из простых. Румпель закреплен растяжками, и сверяться с компасом нужно каждые 5-10 минут. Иначе рыскания на курсе превысят терпимые 25-30 градусов, которые и так заметно удлиняют дорогу. Средняя скорость «Саида» в океане – 40-45 миль в сутки, максимальные значения достигнутых суточных переходов не превышали ста миль. Больше 2000 миль в месяц «Саиду» преодолевать не удавалось. Поэтому и длилась кругосветка на тихоходном «утюжке», как зовет свою самоделку Гвоздев, четыре года и три месяца.
Сказать, что за это время (плюс еще поход на швертботе «Лена» в 1992-1996 годах) мореплаватель-одиночка обессмертился или хотя бы неплохо заработал, сняв несколько видеофильмов о своих походах и набрав массу слайдов и снимков для фотоальбомов, – так вот этого сказать нельзя. Любительская видеокамера появилась у него только во втором походе, да и то ею пришлось расплатиться с африканскими рыбаками за то, что помогли снять «Саида» с мели (происшествие имело место быть севернее порта Массауа). На фотографирование тоже нужны силы и время, а этого как раз после ежедневных 18-20-часовых вахт и постоянного обеспечения живучести у капитана «Саида» оставалось немного – разве что на заполнение вахтенного журнала и дневника. То есть из всех морских специальностей, которыми профессионально владеет Е. Гвоздев, функции летописца он выполнил наименее удачно, и большинство экспедиционных снимков сделано в портах, где, помимо прочего, есть возможность взглянуть на свою яхту со стороны и нормально выспаться, не выглядывая каждые 15-20 минут из «салона» для осмотра горизонта.
Маленькая яхта на фоне маленького буксира
Одно из основополагающих открытий Е. Гвоздева заключается в том, что шторм лучше всего пережидать в бухте. Если таковой не имеется, надо стать на якорь под прикрытие берега, острова, мыса.
Если и такой возможности нет, а ветер попутный, ложись в дрейф, убрав паруса, а при встречном ветре – становись на якорь при глубине около 20 метров или уходи в океан штормовать. Если вдобавок ветер прижимной, это уже тоска зеленая: выходишь на глубину 20 метров и становишься на все свои якоря, вспоминая святых по имени-отчеству. Особое неудобство шторма с прижимным к берегу ветром в том, что он спать не дает.
Уборка якоря в такой ситуации – очень тяжелое и опасное дело. Яхту нужно при 2-4-метровом волнении подтянуть к якорю. И только затем, стоя на ныряющем носу яхты, поднять его, аккуратно укладывая веревку. И вообще, плавание вдоль берега намного труднее и таит больше опасностей, чем в океане. Якоря должны быть всегда наготове, а капитан непременно и постоянно пристегнут фалом к корпусу яхты.
Шторм в океане. Он начинается со скорости ветра в 21-23 м/сек. Крепкий шторм – это 23-25 м/сек, жестокий – под 30 м/сек. Приходится нести штормовые, уменьшенные до минимума паруса. Если устал, вымотался, то убираешь паруса вообще и становишься на плавучий якорь, задраиваешь люки и отсыпаешься. Но выглядывать на свет божий приходится, чтоб не раздавили встречные суда.
Штормы длятся от 1 до 3 суток. Течения сносят на 10-20 миль в сутки, плюс величины дрейфа. Итого отклонение от курса может достигать 40-50 миль в сутки.
Выше 6-метровых волн в океане Е.Гвоздеву видеть не приходилось. Их высоту он определяет, соотнося с собственным ростом или размером мачты. В волне наиболее опасен гребень, его загиб, закручивание, что чаще бывает на прибрежном мелководье. Поэтому шторм в океане переносится легче.
Перевороты. На маленькой яхте они очень даже реальны, и с этим нужно считаться и помнить. Более половины случаев происходит из-за ошибок и недосмотра капитана. После переворота балласт все равно поставит яхту на ровный киль, но, пока это произойдет, важно, чтобы груз в каюте не посыпался на голову и не травмировал. Поэтому посуда должна быть пластиковой, а все остальное нужно заранее и надежно принайтовать. Поэтому рундуки на «Лене» и «Саиде» прочно запирались. Герметично изнутри в каюте можно задраиться и самому капитану, но если нет вентиляционных отверстий или они не блокируются клапанами, а затыкаются, то трудно дышать, и общение с белым светом становится необходимым.
Курьезная деталь. Яхта «Саид», благополучно, без переворотов, завершив 4-летний поход вокруг земного шара, в день встречи 9 августа 2003 года была опрокинута болельщиками и поклонниками Е.Гвоздева в родном порту! Е.Гвоздев, комментируя оверкиль у родного причала, сказал, что никак не мог предусмотреть столь бурного выражения земляками восторга, а это тоже ошибка капитана.
Якоря. В первом плавании на «Лене» (1992-1996) Е.Гвоздев потерял 11 якорей, на «Саиде» (1999-2003) – 7. «С якорями нужно обращаться на «вы», – говорит он. – Бога в сердцах могу послать на все стороны света, но не якорь. Ведь если он не держит – всё, пропал!». К двигателю почтения явно меньше, так как квалификация и опыт капитана, по мнению Евгения Гвоздева, определяются не лошадиными силами мотора, а количеством на судне якорей разной конструкции и вида. Сам уходит в плавание с их запасом не менее четырех. Якоря с удовольствием покупает, дарит, обменивается ими и рассказывает, как в Магеллановом проливе, в безлюдной безымянной бухте в ураган 40-45 м/сек при давлении 718 мм рт. ст. пришлось отстаиваться аж на четырех якорях одновременно (!) – два «гуськом» плюс еще два «гуськом». Устоял тогда Гвоздев, а его «Саид» стал самым маленьким судном, миновавшим легендарный пролив за всю историю судоходства.
Поломки и пробоины. В первой кругосветке один раз ломалась мачта (зима 1992-1993) в Черном море и 11 раз – руль в разных точках земли, вернее, океана.
Во втором походе из-за поломки руля «Саид» был выброшен на берег вблизи африканского Массауа. Потом отбуксирован в порт, где из куска фанеры капитан сделал новый руль, с которым и пришел в Махачкалу. Очень надежным «пароходом» оказался самодельный «Саид».
Для ликвидации мелких пробоин на борту имеется запас эпоксидной смолы, стеклоткани, проволоки, других ремонтных материалов и инструментов.
Штурманский столик. Об этой детали оснащения интерьера «Саида» можно говорить только условно, потому что все записи и расчеты Е.Гвоздев производил на коленях. Набор штурманских инструментов – традиционный. На «Лене» было два компаса, лаг механический, часы ручные, радиоприемник бытовой (для приема сигналов точного времени), секундомер, бинокль, барометр-анероид, прокладочные инструменты, таблицы, навигационные карты. Определялся он трижды в сутки по секстанту. Во втором плавании на борту появился GРS «Магеллан-300», и надобность в секстанте отпала.
Когда в портах пребывания гости и коллеги-яхтсмены других стран дивились примитивности оснащения российской яхты, переделанной из судового «тузика», и отваге человека, осмелившегося плыть на ней дальше Новороссийска, Гвоздев напирал на увлечение «ретро» и желание испытать себя в затяжном экстриме. То есть привычно балансировал на грани между Иванушкой-дурачком и Иваном-царевичем. И столь же привычно потом рисковал.
Лекарство от одиночества
И снова, как я уже это делал, нужно предупредить о необходимости при чтении материала вносить «поправку на ветер», на своеобразие гвоздевского восприятия и оценки морских реалий и событий с собственным участием. То ли высокий яхтенный профессионализм и выучка, то ли природный здравый ум и невозмутимость, то ли редкое в наши дни душевное здоровье – все это вместе или порознь позволяет Е. Гвоздеву оценивать многие собственные поступки на грани или даже за гранью подвига как обычную морскую работу. То есть фактически, на мой взгляд, их недооценивать. Поэтому к его рассказам и рекомендациям нужно относиться с осторожностью, так как попытка им следовать наверняка потребует значительно больших усилий и риска, чем кажется на первый взгляд. Оценки капитана «Саида» не только субъективны, но и не всегда соответствуют уровню реальной опасности – они ее занижают.
«Да, водичка в каюте замерзла. Так я грел на газе канистру и спал с ней в обнимку, хорошо, хоть газ не кончился» – это о необычайных морозах на Черном море зимой 1992-1993 годов, самом холодном и тяжелом начальном периоде его восьмилетних плаваний. Совершенно полярные условия усугубились тогда поломкой мачты при подходе к Анапе.
«Так я и не понял, зачем им в Африке мои ватные штаны?» – это об ограблении яхты в первом плавании сомалийскими «партизанами» у мыса Рас-Хафун. Тогда Е.Гвоздев едва не погиб – его хотели расстрелять, он лишился всего яхтенного имущества и продуктов, а потом под драными парусами две недели добирался до Джибути, имея на борту всего 40 литров воды и питаясь только размоченным рисом. С тех пор не любит рисовую кашу.
Но кажется, что первым, кто попался на эти гвоздевские недомолвки и рассказы «под сурдинку» о всех океанских приключениях и напастях, был я сам. Перечитываю свои очерки о двух кругосветках Евгения Александровича и обнаруживаю, что драматизма в них не больше, чем в материалах 20-летней давности о походах Е. Гвоздева из Махачкалы на «тот», восточный берег Каспия. О плаваниях вполне домашних, занимавших две-три недели, правда, по непредсказуемому морю. Ни тебе «многоэтажных волн», ни отваливающегося киля, ни «зовущего огня маяка», ни прочей околоморской мишуры и штампов, призванных заменить наличие истинного драматизма. Когда я упрекаю Е. Гвоздева в слишком спокойной и сдержанной интонации его рассказов, то получаю короткий и четкий, как афоризм, ответ: «О профессиональных вещах надо рассказывать профессионально. То есть без соплей». Так как это цитата классика, редактировать ее я не решился и в дальнейшем постараюсь тональность первоисточника сохранить.
А понадобилось столь долгое вступление, чтобы предупредить, что одиночество в длительном плавании Е. Гвоздев считает такой же его нормальной особенностью, как все другие виды риска, то есть переохлаждение, жажда, голод, травмы и болезни, пираты и хищники и т.д. И так же, как к этому набору опасностей, к одиночеству нужно готовиться и даже научиться жить и действовать с ним рядом, вместе и параллельно.
Конечно, если в океане и не по своей воле окажется сугубо городской житель, до этого видевший море только на ТВ-экране, то, скорей всего, это кончится плохо. И, как доказал еще Ален Бомбар, непрофессионалы в такой ситуации погибают от страха, а не от голода. Вернее, задолго до того, как погибли бы от голода или жажды. Но если же в плавание идет подготовленный моряк, знающий, как себя вести в экстремальной ситуации, то результат будет совсем другим. И сумасшествие или гибель от страха, отсутствия воды и еды, более чем реальные для случайного в море человека, совсем не обязательны для профессионального морехода, идущего на риск сознательно.
Еще в молодости, плавая на Каспии на судах «Дагрыбхолодфлота», добывающих кильку, Евгений Александрович заметил, что «колхоз» (или коллективное плавание) вовсе не является гарантией успешного его завершения, так как провоцирует проявление людских страстей. И не всегда самых лучших. Команды небольших сейнеров не подбирают по совместимости, как для космических экспедиций, – туда приходят по направлению отдела кадров или, как рассказывают авантюрные романы, из портовских таверн. Люди в собранных таким образом командах в течение первого месяца плавания исчерпывают все запасы общительности и терпимости по отношению друг к другу; второй месяц – это время отчуждения и молчания, а третий – уже раздражительности, враждебности и даже агрессивности («Сколько тебе говорить, чтобы ты не ставил здесь свою поганую швабру!»). Из литературы известно, что такого рода напряжение разряжалось раньше драками, бунтами и поножовщиной. Даже в нынешние, куда более цивилизованные времена, известно немало скандалов в экипажах крупных яхт, которые не смогли решить задачу своих походов именно из-за проблем с совместимостью членов экипажей.
Одиночные путешествия от подобных проблем свободны – разве что Слокам, капитан легендарного «Спрея», изредка разговаривал с луной, а Гвоздев пел песни и громко читал стихи собственного сочинения.
На фоне поножовщины или тяжелого коллективного скандала литературно-вокальные упражнения выглядят куда симпатичней и интеллигентней. Как и другие проявления интеллигентности, эта тоже воспитывается. И тоже тяжело. И вот как это делал Е.Гвоздев.
Каспий – он хоть и замкнутое внутреннее море, но если ходить по нему несколько раз поперек или два раза подряд по периметру (по часовой стрелке и против нее), то показатели по расстоянию и времени набираются вполне океанские. Е.Гвоздев в молодости так на Каспии и тренировался. Известны два его длительных похода по 105 и 118 суток без захода в порты, это не считая нескольких плаваний по 20-30 суток, когда он подбирал рационы питания и питья, выбирая соки-воды из десяти наименований. Каспий для таких опытов был прекрасным полигоном – по нему Гвоздев ходил в любую погоду, в любой сезон, в лед и шторм. И ко времени получения паспорта моряка в 1992 году успел в коллективных походах и индивидуально пересечь Каспийское море более 50 раз. То есть сложности и опасности океанского плавания были сымитированы и преодолены им на Каспии многократно и с большим запасом прочности. Именно одиночное кружение по периметру моря и челночные броски поперек него по маршруту Махачкала-Шевченко и обратно позволили выработать, проверить и начать уверенно следовать следующим правилам, необходимым при плавании на любое расстояние, в том числе и вокруг земного шара.
Итак, это:
1. предварительные тренировки для обретения спортивной формы и психологической устойчивости;
2. продолжение психологических тренировок уже в плавании: яхта идет в нормальном режиме, а капитан проигрывает в уме аварийные ситуации – пробоину, пожар, переворот, падение за борт – и «предпринимает меры» по ликвидации их последствий;
3. особый психологический комфорт создает отсутствие обязательств перед спонсорами по срокам и дальности похода. То есть лучше, если капитан свободен от обещаний и сам принимает решение о прекращении или продолжении плавания. «Если бы перспектива прохода через Магелланов пролив была оговорена и оплачена спонсором, я бы на него не решился и его бы не осилил», – говорит Евгений Александрович;
4. наконец, самое главное оружие в борьбе с одиночеством – это занятость делом. Борьба за живучесть судна и обеспечение его хода требуют столько сил, что не оставляют времени сосредоточиться и почувствовать страх перед одиночеством. То есть в силе старый девиз: делай дело и иди вперед.
Эти четыре правила Евгений Гвоздев вывел для себя не в океане, а на Каспии. Поэтому, на мой взгляд, и кругосветных плаваний у него было не два, а три. Третье – это 50 переходов по Каспийскому морю. С такой тренировкой и опытом океан переставал быть безмерным и враждебным. Капитан знал, как с ним поладить и как осилить. Без такой уверенности и опыта от причальной стенки лучше не отходить.
Но океан на то и океан, чтобы ставить в тупик даже психологически подготовленного, физически и душевно здорового и профессионально тренированного яхтсмена-одиночку. И хуже всего, по признанию Е. Гвоздева, те ситуации, когда не знаешь, что делать, как себя вести. В двух кругосветках таких случаев набралось не больше трех.
Первая ситуация – это когда небольшой кит, из любопытства решивший поиграть с яхтой недалеко от Таити, поддел ее своим мощным лоснящимся боком. «Лена» (а дело было еще в первом плавании) приподнялась, накренилась и съехала с мокрой черной горки обратно в воду. Больше кит интереса ни к Гвоздеву, ни к его суденышку не проявил, и до страшного взмаха и удара хвостом дело не дошло. Но и этих нескольких минут неформального общения с дикой океанской природой оказалось достаточно, чтобы Гвоздев с испуга решил продать яхту в ближайшем порту и добираться в Россию на самолете. Спасибо, путь от Таити до Австралии неблизкий – моряк через неделю успокоился, яхту продавать не стал (да и кому она такая нужна!) и плавание продолжил.
Второй раз состояние полной беспомощности путешественник испытал на африканском мысе Рас-Хафун, стоя перед сомалийскими грабителями под дулами автоматов Калашникова. Спасло спокойствие (насколько оно возможно в такой ситуации), отсутствие на яхте оружия и то, что сам он был из России. Американца или англичанина «партизаны» пристрелили бы наверняка, ну а русского (все-таки соотечественник знаменитого Калашникова!) пощадили и «по-братски» просто ограбили.
Третья тупиковая ситуация тоже случилась на суше, а не в океане. В бразильском порту Уба-Туба командор яхт-клуба давал прием в честь российского яхтсмена, пересекшего к тому времени Атлантику.
В разгар торжества к Е. Гвоздеву подошел не по возрасту легкомысленно одетый красивый молодой человек и жестами предложил сыграть … в «ладушки». «Руссо навиганте» от неожиданности онемел! Оказалось, его не предупредили, что у хозяина дома и организатора праздника не совсем душевно здоровый взрослый сын…
В этом коротком списке пережитых Е. Гвоздевым кризисных ситуаций, как видите, нет ни одной, связанной непосредственно с морской практикой (кит это, скорее, стихийное бедствие). Объяснение тут простое и точное: сама морская практика. Вернее, ее непрерывный вариант, который в исполнении Гвоздева не только оказался гарантией возвращения в родной порт, но и свел к минимуму реальные и мнимые опасности, которыми грозит яхтсмену одиночество. Это состояние, как показал опыт Е. Гвоздева, в длительном походе само себя лечит, само с собой борется, само себе помогает, потому что не оставляет времени и сил на разговоры с луной или плач по поводу гибели любимого попугая.
Снова придется напомнить, что в одиночном походе именно один человек делает всю ту работу, с которой в коллективном походе справляется целая толпа профессионалов – от капитана до кока. В такой ситуации главной опасностью и проблемой становится не одиночество, а усталость от почти круглосуточного несения вахты и адекватность принимаемых решений обстановке, ее верная оценка. Поэтому определенно можно утверждать, что капитан-одиночка в кругосветном плавании не одинок – рядом с ним опасность, которая заставляет всегда быть в форме. И в деле.
Слово капитану
В последней главе гвоздевской серии уместно дать слово самому капитану «Саида», потому что без его живой интонации, без оценок, переданных без посредника, рассказ о кругосветке будет неполным, абстрактным и далеким, как жизнь Робинзона Крузо. А так хочется узнать у Е. Гвоздева о том, на что не хватило времени в предыдущих беседах.
– Неужели только лишь три кризисные ситуации запомнились за восемь лет плавания?
– Нет, конечно, их было больше, но эти три вспомнил потому, что тогда я не знал, что делать дальше. Речь идет о растерянности, тупике. А случаев, когда было ясно, что предпринять и «куды бечь», можно привести множество – из них и состояли оба похода.
Например, полный оверкиль у родного махачкалинского причала в день встречи. Много народа оказалось на палубе разгруженной яхты, – и она опрокинулась! Отделались хохотом и общим купанием… Такого у меня никогда и нигде не было, даже у мыса Каприкорн в Австралии, где яхту по моему недосмотру положило мачтой на воду, вернее, градусов на 110. Ну, вычерпал ведер 8-10 из «салона», просушился и пошел дальше, в Дарвин.
– Еще бы случай узнать…
– Два раза, в Атлантике и Тихом океане, попадал в грозу. Молния била в гребень волны где-то совсем рядом, ослеп оба раза полностью минут на десять. Зигзаг молнии отпечатался на сетчатке на долгие часы – хоть открой глаза, хоть закрой.
Про ураган в Магеллановом проливе уже рассказывал. В безлюдной безымянной бухте давление упало сильно, скорость ветра была не меньше 40-45 м/сек – спасли четыре якоря, поставленные друг за другом.
«Капитан, обветренный, как скалы…»
– Огромность океана и миниатюрность яхты. Не угнетает это сравнение?
– Я знаю об этом соотношении заранее – и в этом спасение. Знаю возможности яхты, ее скорость. Не ставлю сроков и рекордов – а терпение, оно при мне. Ведь мой «утюжок» больше 98 миль в сутки (Индийский океан) не выжимал.
– От чего зависит настроение?
– На суше – от отношений с близкими, в океане – от давления и погоды. Давление падает – падает настроение. Появляется солнышко – жить веселее.
– Моряки во все времена были суеверны…
– Морская, вернее, мореходная среда буквально замешана на поверьях и суевериях. Например, ветра нет – надо посвистеть. Только сейчас этот замес стал не таким крутым. Высокий уровень техники все же позволяет делать морское ремесло менее опасным и более предсказуемым. За восемь лет плаваний по миру я убедился, что чем выше уровень образования, знаний, культуры и жизни, тем ниже уровень религиозности. Сам я атеист и уверен, что знание проблемы от страхов и суеверий освобождает. Ну, иду я, скажем, в каком-либо районе. Я его знаю, знаю течения, направления ветров. Скажите, чего бояться? Это не самоуверенность, а уверенность. Плюс личный опыт. И, тем не менее, не забываю высказывание Страбона о том, что люди делятся на живущих, умерших и моряков. Обитание во враждебной человеку среде все же что-то значит.
– Какая из адаптации легче: в море к одиночеству, пусть даже деятельному, или на суше к обществу?
– Эти циклы мне пришлось переживать неоднократно, и для меня второе труднее. В океане все ясно с целью и способами ее достижения: выжить, уцелеть, дойти до берега любой ценой. А на суше жизнь сложней не только в смысле пересчета цен с рублей в доллары и обратно: за время плавания она так сильно меняется.
– Примитивность обоих суденышек, на которых были совершены кругосветки, – давайте обсудим ее. Вам встретились десятки, если не сотни прекрасных современных яхт. Никому не позавидовали?
– Только семейным экипажам. Их, по моим подсчетам, 80-90 процентов в числе идущих вокруг света. И никто не считает это подвигом. Это просто долгая и интересная жизнь на воде. Современный уровень судостроения и навигации позволяет сделать ее не только комфортабельной, но и достаточно безопасной. Мне не раз приходилось видеть годовалых детей в ярких спасательных жилетах, которые во время стоянки в марине возились на палубе яхты по соседству.
– А остальные 10-20 процентов яхтенных экипажей?
– Это путешественники и профессиональные гонщики на прекрасных яхтах. Нередко за ними стоят не компании и корпорации, а целые государства. Вот еще одна область, где мы капитально отстали. Возвращаешься на Черное море или на Каспий и не видишь ни одного паруса! А ведь парус -это показатель стабильности, развитости и гармоничности государства. Вот этому можно позавидовать, а чужим яхтам – нет. Я ведь знаю, что мне они по плечу. Вот пусть их хозяева и капитаны попробуют походить на моем «утюжке».
– Вы утверждаете, что кругосветное плавание на современной 10-12-метровой яхте при нормальном финансировании и оснащении доступно сейчас любому средней квалификации яхтсмену, что это давно уже не геройство. Так?
– Совершенно точно. Недаром теперь такого рода предприятия всячески усложняются. То это походы через «ревущие сороковые широты», то заходы в полярные области, то два витка вокруг света в одном плавании и т.д. А пора героев-одиночек прошлого века с их стандартным, вернее классическим маршрутом «Гибралтар – туда, Суэц – обратно», – эти времена прошли.
В первом плавании мне встретились 23 человека, которые шли вокруг света, и только четверо собирались писать книги, да и то, скорее, для себя. За рубежом это действительно давно уже никого не впечатляет и давно уже не героизм. Тем более – не тема для книги.
– И что же делать журналистам в эпоху дегероизации яхтенных капитанов? О ком писать, если налицо кризис жанра?
– Земля остается яркой и загадочной, и о ней нужно рассказывать – занимайтесь популяризацией знаний об океанах и материках.
– Но для этого нужно, чтоб журналисты выходили в море или чтобы яхтенные капитаны брались за перо.
– И то, и другое происходило неоднократно. А для меня в этом смысле примером служил мой коллега Едрик Прусак, поляк, профессиональный музыкант, хозяин и капитан 14,5-метровой яхты «Серенада». Они с женой, сыном и дочерью шли вокруг света, и я их встретил в океане трижды – на Таити, Паго-Паго и Фиджи, где он лечил меня от ожога ноги. Так вот, Едрик снимал и писал для финского ТВ, отправляя кассеты с сюжетами о плавании из каждого порта (в каждом следующем порту его уже ждал гонорар). Супруга Едрика была корреспондентом женских журналов, а дети посылали репортажи в детские издания, вели дневники, делали фото. Вот это и есть деятельная, как вы говорите, любовь к морю и путешествиям.
– А что вы скажете о коллегах-одиночниках, в рассказах которых бушуют «многоэтажные волны» и у яхт отваливаются кили?
– Все это, конечно, имеет право на жизнь, так как время от времени в море случается. А что касается книг и журналов, то все зависит от чувства меры у пишущего, потому что нередко страшилки сочиняются для нагнетания «драматизму».
– Именно так: «драматизму»?
– Ну да – именно так. Потому что с истинным драматизмом в яхтинге сейчас проблемы… Ведь даже вокруг легендарного мыса Горн чилийские и аргентинские владельцы прогулочных судов возят туристов. В обе стороны.
– Несколько слов на Вашу любимую тему: парус и туризм в Дагестане.
– Мне уже не раз приходилось говорить, что российские, в частности, прикаспийские города и порты разительно отличаются от зарубежных приморских городов отсутствием на море парусов и яхт. Почти полным! Махачкала в этом смысле очень характерна и показательна: подходя к родному порту, я не обнаружил ни одного паруса, кроме своего собственного. Такая картина в других концах света, где мне приходилось бывать, во-первых, очень редка, во-вторых, свидетельствует о каком-то неблагополучии в стране. Это же ненормально, когда люди, живя у моря или океана, не ходят по нему под парусом, не ловят рыбу или не купаются.
– Какой вид неблагополучия, на ваш взгляд, характерен для нас?
– Скорей всего, бедность, нестабильность, неуверенность в завтрашнем дне. Людям хватает испытаний и потрясений на берегу, на суше, и за ними незачем отправляться в море. Вдобавок водный спорт – это дорогой спорт. Порой очень дорогой. И далеко не каждый может себе позволить им заниматься.
– Такое впечатление, что из всего многообразия водных видов спорта вы имеете в виду один – парусный.
– Действительно, водных видов спорта очень много, их даже не все сразу и вспомнишь. Во-первых, это все виды плавания, в том числе подводное и фигурное, прыжки в воду, водное поло, все виды гребли, все виды водно-моторного спорта, включая водные лыжи. И, наконец, парусные дисциплины, начиная от виндсерфинга (доски с парусом) до крейсерских яхт, способных пересекать океаны. Я еще не назвал всякие экзотические виды вроде гибрида водных лыж с парапланом или ныряния на большую глубину…
– Конечно, не все из этого обширного списка подходит для нас, не все можно культивировать на море…
– Именно поэтому я действительно считаю, что будущее водного спорта в Дагестане – за парусом. Особенно если вспомнить наши ветра и славу Каспия как одного из самых бурных и непредсказуемых морей мира.
Активное развитие парусного спорта – это наше славное советское прошлое. Ведь многое из того, что сейчас придется с огромным трудом возрождать и восстанавливать, у нас уже было. Действовал яхт-клуб в Каспийске, была федерация яхтенного спорта Дагестана, морской пейзаж украшали паруса нескольких частных яхт А. Мелехова, Д. Чекалина, К. Пипкина, катамарана М. Гитинова. Наши яхтсмены ходили по Каспию, бывали гостями на его восточном берегу, в Астрахани и Баку, принимали участие в гонках на приз «Золотой нактоуз».
Дома на Каспии. «Я себе уже все доказал…»
Интересно вспомнить, что в Избербаше проводились всесоюзные соревнования по подводному плаванию, и от Дагестана на них выступала своя команда. Кажется, в ДОСААФе тогда тоже готовили юношей к службе на флоте и преподавали какие-то морские дисциплины. А сейчас даже военные моряки греблей не занимаются, хотя раньше она была частью боевой подготовки.
Действовал клуб юных моряков «Алые паруса», имевший две яхты типа «Ассоль». На них ребята под руководством опытных инструкторов ходили не только на Сулак, но и на Волгу. После кругосветки на яхте «Саид» я навестил своих друзей в Актау. В это время там проводились международные яхтенные соревнования школьников, участвовали команды Азербайджана, Туркмении, Казахстана и России (из Астрахани). То есть были представлены все прикаспийские республики, кроме Дагестана. И мне было очень обидно вручать призы и поздравлять «чужих» яхтсменов, хотя я испытывал к юным морякам самую искреннюю симпатию.
– А как дела у наших соседей по Каспию со взрослым яхтингом?
– И в Актау, и в Астрахани (не знаю, как дела в Баку) действуют яхт-клубы и парусные школы для детей. Проводятся регаты, строятся яхты. Конечно, дыхание общего экономического спада ощущается везде, но такой деградации, как у нас, нет, кажется, нигде. Фактически со своей 3,7-метровой яхтой я остался здесь, в Махачкале, один, совсем один. Как в океане.
Не могу в этой связи не вспомнить своих впечатлений о тихоокеанском острове Таити. Во всей Французской Полинезии население не превышает 230 тысяч человек, а в яхт-клубе главного острова основам яхтенного спорта ежегодно обучаются 1600 мальчиков и юношей. Конечно, можно сказать, что для островного государства это жизненная необходимость, но у нас другая крайность – живя у моря, мы вообще не занимаемся парусным спортом хотя бы для отдыха или самоутверждения.
– А ведь придется. Кризис и нестабильность не будут длиться вечно.
– Действительно, в конце концов наступят времена, когда будет реализовываться туристский потенциал Дагестана, и нашим гостям будет мало горной экзотики, и они сами напомнят нам об отдыхе на море. А у нас ни яхт, ни рулевых, ни нормальных стоянок для судов.
Кстати, именно то, что яхты негде ставить, и является одной из причин упадка у нас парусного спорта. И его возрождение нужно начинать с решения именно этой проблемы. По-моему, при расширении и реконструкции Махачкалинского порта и нужно бы предусмотреть место и для яхт-клуба. Потом сделать это будет и сложнее, и намного дороже.
– Как-то незаметно в наш разговор о спорте вмешался бизнес, а именно – туристский.
– Спорт и бизнес сейчас неразделимы, и во всем мире яхт-клубы – это высокорентабельные структуры, сочетающие спортивные и коммерческие функции и интересы. Подчеркну, что парусная школа для детей на о.Таити, о которой я рассказывал выше, платная. Платить приходится и за стоянку в яхт-клубах, и за членство в них, и за обслуживание судов, и за гостиницы. Чисто спортивный яхт-клуб в Махачкале сейчас невозможен – он быстро умрет.
По опыту других приморских стран, хотя бы той же Турции, где количество яхт на стоянках в морских гостиницах измеряется сотнями, можно предположить, что через несколько лет и у российских состоятельных людей появится мода не только на автомобили, но и на яхты. (Мне уже встречались российские суда, которые стоят в портах Кипра или Турции, а их хозяева – в Москве). И возникнет необходимость этой моде соответствовать. Вот тогда вдобавок к спортивному, военно-прикладному и воспитательному прибавятся и туристическое, коммерческое значение водных видов спорта. Но чтобы это произошло, понадобится много сил и средств. Парус на Каспии не должен быть одиноким.
