Уильям Берроуз был героинистом с серьезным стажем. Его жена Джоан съедала ежедневно столько бензедрина, что если накормить им гиппопотама, тот бы наверняка пробежал милю за четыре минуты. Однажды на вечеринке у них дома, когда все уже были изрядно под кайфом, она положила на голову яблоко — или абрикос, не помню уже — и предложила мужу сбить его выстрелом. Вообще-то Билл был великолепным стрелком. Но в тот раз он вытащил свой кольт сорок пятого калибра и проделал ей маленькую аккуратную дырку во лбу. Суд присяжных решил, что убийство было случайным и непредумышленным. Билл начал писать «Голый завтрак», который одни признают венцом творения, а другие при упоминании о нем морщатся от отвращения. Ему было уже за пятьдесят, и тридцать из них он торчал на героине.

Когда мы встретились с ним в Виллефранше, он понравился Киту с первого взгляда.

Мы с Китом гуляли по порту, любуясь шхуной Эррола Флинна, когда к нам подошел знакомый по прозвищу Джонни-в-Подтяжках и представил своего друга, Билла Берроуза. Мы с Китом потрепались с ними полчасика, а затем расстались, обменявшись приглашениями при случае заехать поторчать вместе.

В то время мы с Китом и Анитой (и множеством постоянно сменяющихся гостей) жили в роскошном белом особняке, похожем на дворец и носившем название «Нелькот». Он возвышался над рыбацкими домиками Виллефранша, словно Акрополь над Афинами. Комнаты были обставлены антикварной мебелью, а пышный сад спускался почти до пристани. Здесь росли персики, виноград, апельсины и бананы. «Нелькот» был для меня венцом архитектурного мастерства, культуры и человеческого воображения. Такого чудесного места я больше в жизни не встречал. Особняк обходился Киту в тысячу фунтов в неделю. Ему предлагали купить его всего за миллион, но он решил, что не стоит приобретать недвижимость ради нескольких месяцев, лучше снять. Цена его мало волновала, он просто хотел быть уверен, что у него будет достойное жилье во Франции.

Мы прожили там уже десять дней. Первые романтические впечатления от нового места быстро развеялись, и вскоре Киту с Анитой стало скучно. Да, дом был просто восхитителен, однако сейчас для них двоих счастье состояло в том, чтобы понюхать или уколоться. А когда ты «чужак в чужой стране», достать наркотики довольно проблематично.

Я как раз стоял на крыльце, любуясь яхтами, снующими у причала далеко внизу, когда заметил, что к нашему дому подъезжает «бентли» Он затормозил на посыпанной гравием дорожке, и из машины выбрался Джонни-в-Подтяжках. По-настоящему его звали Джон Бритойл, а прозвище дали за огненно-красные подтяжки, которые он, похоже, никогда не снимал.

— Здорово! — сказал он. — Я тут как раз проезжал мимо и вспомнил о вашем с Китом предложении вместе закинуться.

— Привет. Извини, но у Кита сегодня плохое настроение, и они с Анитой не хотят никого видеть.

— О, ну ладно. А то у меня есть с собой немного хорошего героина, хотел предложить.

— Подожди-ка минутку, — проговорил я. Это было именно то, что быстро поднимет настроение им обоим.

Кит с Анитой молча лежали на огромной кровати и читали. Не успел я сказать, что Джонни приехал, как Кит просто взревел от ярости.

— Да кто он такой? — орал он. — Только нахалов нам здесь не хватало. Кто его приглашал? Чувак, дай ему в… в общем, гони его в задницу.

— Кит, — прервал его я, — он привез героин.

— Так что же ты сразу не сказал? Скорее впусти его! Налей выпить. Не заставляй его ждать. Мы тут сидим и ждем, пока что-нибудь произойдет, а там, оказывается, уже приехал чувак со всем необходимым! Какого черта ты медлишь?

Джонни задумчиво походил по гостиной. Он похвалил дом, и мы поговорили о какой-то ерунде. Наконец, не выдержав, я спросил:

— Слушай, так ты будешь с нами закидываться?

— Так Кит все-таки хочет понюхать? И где же он сам?

Кит с Анитой удостоили его своим обществом лишь после того, как я объяснил: Джонни даст героин, только если они спустятся и пообщаются с ним. Тогда они торопливо, словно пара хищников, спешащих к добыче, сошли вниз по роскошной лестнице особняка.

Кит всегда был подозрителен, но сейчас для его подозрительности имелись основания: Джонни достал из кармана брюк женскую пудреницу.

— Вот, — он протянул ее нам. Внутри находился порошок, очень напоминавший обычную розовую пудру. Кит жадно втянул его носом сквозь золотую трубочку — мой подарок, который он всегда носил на шее на цепочке.

— Эй, Тони, — шепнул он мне на ухо, — похоже, этот чертов шутник хочет нас кинуть и подсунуть тальк.

Однако спустя несколько минут его накрыло приходом от чистого таиландского героина, и он безвольно откинулся на спинку кресла, как и все остальные.

Когда Кит пришел в сознание, он повел себя с Джонни как со старым другом.

— Что ж ты, парень, раньше не приезжал? В общем, мы тебе всегда будем рады. Но скажи-ка, можно ли тут достать еще дури? Можно? Да, кстати, для твоей же безопасности можешь пока оставить здесь эту пудреницу.

Джонни колебался. Он как раз собирался поехать в Лондон. Если же он оставит нам героин, ему придется возвращаться за ним в Марсель.

— Тебе нужно в Лондон? — переспросил Кит. — О'кей, можешь остановиться у меня на Чейн-Уолк. Место потрясающее, и если снабдишь меня порошком, живи там бесплатно хоть две недели.

И сделка состоялась. Решили, что я отправлюсь в Челси вместе с Джонни, чтобы объяснить ему, как отключить бесчисленные охранные системы и сигнализацию, показать дом и хозяйство. Затем вернусь в Виллефранш. Договорились также, что Джонни может жить на Чейн-Уолк сколько хочет. Первые две недели бесплатно, а потом — за триста фунтов в неделю.

Джонни так расчувствовался, что даже позвонил своим марсельским дилерам и попросил снабдить Кита наркотиками в следующий раз, когда те будут проезжать мимо «Нелькота».

Яхта Эррола Флинна была, без сомнения, одним из самых изящных судов на Средиземном море — огромная, округлая, с коричнево-черным корпусом, двумя деревянными мачтами и белоснежными парусами. Однако старушка знавала и лучшие дни.

Корпус погрузился в воду почти до ватерлинии, одна мачта была сломана. Она еще оставалась на плаву лишь потому, что два электрических насоса-помпы круглые сутки откачивали воду из трюма. На ней не плавали уже долгие годы.

Кит всегда был в восторге от похождении Эррола Флинна, чьи хулиганские выходки и презрение к закону выдавали в нем родственную душу. И Кит начал подумывать, не приобрести ли ему эту яхту. Он поделился этой идеей с Анитой, и однажды, когда море было спокойным, мы все вместе пошли посмотреть на нее.

Кит даже поговорил с начальником порта о ее покупке, но выяснилось, что после трагической смерти сына Флинна во Вьетнаме за шхуну не платились никакие налоги, и теперь за ней числилась задолженность более 100 000 фунтов. Сам же начальник порта был намерен держать ее на плаву, пока суд по делам о наследстве не вынесет по ней решение, и тогда он сможет подать иск и получить потраченные на нее деньги.

— А что если она просто потонет однажды ночью? — поинтересовался Кит.

— Тогда она по всем морским законам будет принадлежать тем, кто спасет ее.

— Понял, что это значит? — спросил Кит, когда мы отошли подальше. — Если мы потопим ее, то можем потом договориться с экипажем спасательного судна штук за пятьдесят. Пару недель я выжду. А потом как-нибудь ночью можно будет просто отключить эти насосы. И к утру она уйдет на десять метров под воду.

Однако когда прошло две недели, он решил, что сам не может рисковать, и поручил это сделать мне. Но я отказался. Мне не улыбалось выплачивать потом 100 000 фунтов за эту диверсию — французики относятся к таким делам довольно серьезно. Тогда Кит попросил найти кого-нибудь, кто согласится. Однако я ответил, что на такой риск не пойдет никто. На том наш разговор и закончился — вместе с мечтами о судне.

Джонни-в-Подтяжках был в восторге от особняка на Чейн-Уолк. Однако он обрадовался еще больше, когда узнал, что по соседству живут Пол и Талита Гетти:

— О, я знаю Талиту! Мы с ней старые друзья.

К несчастью, их старая дружба закончилась впоследствии довольно печально.

Когда я вернулся на Ривьеру, проявились и марсельские дилеры Джонни — два дюжих корсиканца, нещадно потевших в своих роскошных светлых костюмах. У обоих были одинаковые черные очки и кейсы. После первого обмена любезностями старший открыл свой кейс и достал оттуда здоровый, с килограммовую пачку сахара, пакет.

— Чистый таиландский героин, — пояснил он. — Неразбавленный и очень хорошего качества.

Кит заявил, что надо попробовать, прежде чем говорить о цене. Второй корсиканец театрально поднял палец:

— Хорошо, но нужно его смешать с глюкозой, потому что чистый убьет тебя.

У него с собой оказались три пачки обыкновенной глюкозы, и он смешал героин с ней в соотношении один к трем.

Кит осторожно понюхал порошок и через несколько минут вырубился. Придя в себя, он сказал:

— О'кей, я возьму все это. Сколько?

— Четыре штуки, — ответил корсиканец. Кит поднялся наверх, выписал чек и с благодарностью вручил им. Этого запаса ему хватило на месяц.

Не все деньги уходили у Кита на наркотики. Я помогал разбираться со счетами бухгалтеру группы (который приезжал к нам каждую неделю) и поэтому знал, что Кит тратит около пятисот фунтов в неделю на омаров, икру, мясо и прочие деликатесы и еще около пятисот фунтов на выпивку. Еда и выпивка в безумных количествах поглощались толпами гостей, живущих в доме. Некоторое время у нас жил Маршалл Чесс. Гостил тут и Эрик Клэптон, и малышка Мишель Бретон, снимавшаяся в «Представлении», и многие другие. Кит был рад, когда у него собирались люди, хотя и понимал, что впечатление, будто у него много друзей, довольно иллюзорно. Впрочем, большинство гостей были интересными, творческими людьми, которые всегда могли поддержать разговор и, конечно, привозили и употребляли наркотики.

Пожалуй, единственным гостем, который мне пришелся не по душе, был некий Томми. Он сказал, что закончил Итон, и, судя по его жуткому и подчеркнуто выразительному акценту, не врал. А еще Томми поведал, что он бывший гонщик, и вот это уже произвело на Кита впечатление.

Мы вместе поехали на гонки Гран-При в Монте-Карло, где Кит, Анита и Томми бродили вдоль трассы, попивая текилу из горла и распевая похабные песни. Я же фотографировал гонки и их самих.

Жена Томми в этот момент пыталась слезть с героина и лечилась в «Боуден Хаус», так что он привез с собой в «Нелькот» двух сынишек. Томми прилетел во Францию через Амстердам, где, пользуясь удобным случаем, прикупил кило кокаина. Провез он его в поясах, которыми обвязал детей под одеждой. Кит был восхищен такой изобретательностью:

— Гениально придумано! Возможно, мне удастся научить так ездить Марлона, когда он немного подрастет.

«Да уж наверняка», — подумал я.

Однажды ночью, в июне, мое инстинктивное неприятие Томми получило вполне реальное подтверждение. Нас было в доме шестеро: я, Мадлен, Кит, Анита, Томми и Мишель. Мы приняли по несколько таблеток мандракса и запили его большими глотками «Курвуазье». Эффект — словно тебе в башку выстрелили из револьвера. Меньше чем через час мы вшестером отрубились на огромной кровати времен Людовика Четырнадцатого.

Мы лежали друг на друге но в тот момент нас это абсолютно не парило. В пять утра я начал медленно возвращаться к реальности, выплывая из небытия, словно субмарина, поднимающаяся на поверхность. И вот до моего затуманенного сознания донеслись шепот и хихиканье с другой стороны кровати. Поначалу мне показалось, что мужской голос принадлежит Киту, но потом я понял, что это Томми и Анита. Босые ноги Кита маячили у меня перед носом и были все это время абсолютно неподвижны. Тут Анита начинала тихо стонать, и я решил, что лучше попытаться снова вырубиться. И вообще, вероятно, утром я проснусь и пойму, что все это мне пригрезилось. Однако для сна происходящее было уж слишком реалистичным. Я чувствовал, как начала трястись кровать, когда Томми потихоньку налег на Аниту сверху. Они занялись любовью, сначала нежно, а потом уже довольно бурно. Все это время рядом лежали Мишель и Кит, мерно дыша в наркотической дреме. Я уже приготовился пробормотать что-нибудь вроде: «Эй, что вы там делаете?», но затем подумал, что не стоит. Тогда будет неудобно всем троим. Лучше просто лежать неподвижно и притворяться, что ничего не происходит. В конце концов, это не мое дело, а Кит и так прекрасно знает привычки и характер Аниты.

Кровать наконец перестала трястись, я все-таки заснул и проснулся только утром, когда Мишель и Кит уже пришли в себя. А сладкой парочки и след простыл. «Где Анита?» — спросил Кит. Я сказал, что не знаю. Впрочем, он особенно не обеспокоился.

Анита и Томми незаметно появились в гостиной только к завтраку и скромно сели за стол. Никто никого ни о чем не спрашивал.

Мы жили по соседству с портом Болье. Кит слышал что там продается быстроходный катер, и решил съездить на него посмотреть. Он сел за руль карминово-красного «ягуара», а я поехал на заднем сиденье с маленьким Марлоном на коленях. Аниту, Томми, Мишель и французского фотографа повез во взятом напрокат сером «додже» Дэвид, шофер Кита.

Мы ехали по зеленым полям, и тут я вспомнил прошедшую ночь и подумал, что надо бы по-дружески предостеречь Кита.

— Э-э-э… Кит, — робко начал я, — у меня тут есть кое-какие мысли. Даже не знаю, как тебе сказать…

— Валяй, выкладывай, — бесцеремонно оборвал он.

— Ну, не знаю, нужно ли сейчас об этом рассказывать. Может, лучше поговорить позже.

— Давай сейчас. Мы уже сто лет как дружим, так что можно ничего друг от друга не скрывать.

— Ну, в общем, дело касается Томми. Когда мы все вырубились прошлой ночью, я, очнувшись, заметил, что Анита все еще без сознания, а Томми уже пришел в себя и… повел себя с ней по-хамски. Залез руками к ней под платье и начал ее ласкать. Ничего серьезного, но я подумал, что тебе лучше об этом знать. Может, лучше сказать этому парню, чтобы сваливал на хрен, как только мы приедем вечером домой.

Я представил все в таком свете, потому что не хотел загонять Кита в угол и ставить его в такую ситуацию, что он вынужден будет защищать честь Аниты.

— И еще кое-что, Кит, — добавил я. — Сделай одолжение, не сообщай Томми, что это я тебе сказал.

— Конечно, — ответил Кит, — в этом можешь на меня положиться.

Мы прибыли в Болье под косыми струями теплого летнего дождя и долго ездили по улицам, пытаясь отыскать начальника порта. Только он мог нас направить напрямую к человеку, продающему судно. Наконец мы заметили маленькое белое здание и притормозили, осматриваясь в поисках табличек, которые подтвердили бы, что мы попали куда надо.

Внезапно другой сверкающий «ягуар» новейшей модели XJ-6, попытался втиснуться за нами, но не рассчитал ширины дороги и въехал бампером нам в бок, со скрежетом поцарапав его. Вся злость Кита, накопившаяся за время нашей беседы, мгновенно выплеснулась наружу.

— О чем ты думал, придурок? — крикнул он пожилому итальянцу, сидевшему с женой в машине. Они оба рассыпались в робких извинениях, но Кит уже завелся и, не слушая их, продолжал кричать: — Вы, долбаные идиоты, иностранцы хреновы! Я размажу вас по асфальту!

И прежде чем я успел остановить его, он выхватил из кожаного чехла огромный немецкий охотничий нож и выпрыгнул из машины. Я последовал за ним.

— Ну, ты, гребаный придурок! — орал он на пожилого мужчину.

Жена итальянца в это время умоляюще говорила мне:

— Но это же случайность, случайность! И не такое бывает. Что с вашим другом? Он что, болен?

По ступенькам из офиса к нам уже направлялся широкоплечий и высокий, под метр девяносто, начальник порта.

Он предложил итальянцам пройти в офис, а Киту сделал знак удалиться. Кита это взбесило еще больше, и он начал орать уже на него:

— Понятно, долбаные иностранцы всегда заодно! Какого черта ты вмешиваешься?

Начальник порта не говорил по-английски, а Кит почти не говорил по-французски, так что улаживать все пришлось мне. Но тут Кит вновь выхватил нож. Я уверен, что он хотел просто напугать начальника порта, а не пырнуть. Однако у того, в отличие от меня, уверенности в этом не было, и он прямым ударом в лицо свалил Кита на землю.

Прежде чем я успел понять, что происходит, Кит выкрикнул:

— Убей его на хрен, Тони, вмажь ему! — И тут же начальник порта двинул мне в грудь. Я инстинктивно отпрянул и заехал этому Голиафу в морду, отчего он упал сам.

Кит кинулся к машине и выхватил у Марлона из рук игрушечный кольт сорок пятого калибра. Затем он побежал к офису, выкрикивая угрозы и вызывая противника выйти и встретиться с ним лицом к лицу. Начальник, не понимая, что это игрушка, закричал по-французски: «Пистолет, пистолет!» Затем он приказал итальянцам лечь на пол, а сам выхватил свой револьвер — вполне настоящий.

— Нет! Нет! — тоже по-французски крикнул я, испугавшись, что ему придет в голову пристрелить меня первым. Я бросился к Киту и, выхватив у него игрушку, отшвырнул ее в сторону.

— Non! Non! Il non avait pas de pistol! Il non avait pas rien! — кричал я, пока начальник прицеливался в Кита.

Похоже, это возымело действие, и он, передумав, бросился к телефону. Я видел, как он быстро что-то говорит в трубку. Спустя пару секунд мы услышали приближающийся вой сирены и поняли, что он вызвал на подмогу полицию.

Тут я испугался. Если они нас не пристрелят, то за решетку упрячут точно. Я бросился к машинам.

— Бери нашу, а я поеду с остальными, — крикнул мне Кит.

«Чего это он? — подумал я. — Почему решил ехать на этой старой развалине?»

Я понял его странную логику секундой позже, когда выбежавший во двор начальник указал на меня полицейским, как раз в тот момент, когда я садился за руль. Очевидно, он кричал им что-то вроде: «Вон тот пытался застрелить меня».

Я не имел никакого желания служить мишенью для ривьерских жандармов и, включив первую скорость, рванул вперед в клубах голубого бензинового дыма. «Додж» я обогнал сразу, а затем услышал сзади полицейские сирены. Меня преследовали два автомобиля, но с «ягуаром» они по скорости равняться не могли. Пока я мчался в «Нелькот», стрелка спидометра колебалась от 200 до 220 км/час. Приехав, я поставил «ягуар» в гараж и захлопнул за собой тяжелые железные ворота, чтобы никто не смог войти внутрь.

Как выяснилось, от полицейских я удачно оторвался. Минут через пятнадцать Кит позвонил в ворота, я спустился и впустил его и остальных.

— Господи, чувак! — проговорил он. — По сравнению с этим гонки Гран-При в Монте-Карло — детская забава!

Кит сразу же позвонил своим адвокатам, и спустя десять минут у нас уже сидели трое и обсуждали, как лучше представить дело.

Они позвонили в полицию, и поздним вечером к нам пришел полицейский и вручил предписание явиться на следующее утро в участок.

Как только с формальностями было покончено, Кит затащил Аниту в спальню. Я слышал, как он там кричит:

— Ты трахалась ночью с Томми?

— Что ты имеешь в виду? — жалобно спросила она.

— Не отпирайся, мне Тони все рассказал.

Когда она вернулась в комнату, бормоча себе под нос что-то мрачное и непонятное, у меня возникло ощущение, что она собирается опробовать на мне свои заклинания.

— Послушай, Анита, — взмолился я по-итальянски, — не знаю, что там тебе наговорил Кит, но я ему ничего такого не рассказывал. Все, что я сказал, — что пока ты была без сознания, этот парень повел себя с тобой излишне фамильярно…

— Грязный доносчик, — прошипела она.

Позже ко мне зашел Томми, и наш разговор носил еще менее дружелюбный характер.

— Спасибо тебе, конечно, приятель, — проговорил он. — Я уже понял, что это твоих рук дело. Пытаешься избавиться от меня, чтобы самому за ней приударить, а?

— Слушай, ты, подлый ублюдок, — сказал я, — если б она была моей девчонкой, я бы тебя по стенке размазал.

— Да? — протянул он.

— Да! А потом бы башку оторвал.

Тут в комнату вошел Кит, и я был настолько взбешен, что крикнул ему:

— Это должен делать ты, а не я. Потому что это твою женщину поимели!

В комнате повисла ледяная тишина.

— Ну, ты понял, что я имел виду — насчет того, что я тебе рассказывал, — сказал я, тщетно пытаясь как-то смягчить смысл вырвавшихся сгоряча слов.

— Да. Теперь-то я наконец понял, что ты имел в виду, Тони, — ответил он.

— Ладно, если ты понял, так что ж стоишь? Виновник тут, перед тобой.

Но Кит повернулся и вышел из комнаты. Похоже, ему на сегодня драк уже хватило. А кроме того, Томми был выше на полголовы.

На следующее утро Кит спустился к завтраку радостный:

— Представляешь? Я вчера вечером читал старые газеты и наткнулся на статью про Эррола Флинна. Он попал в ситуацию, похожую на то, что случилось вчера с нами. Ему приказали явиться в полицейский участок. Но он отказался, и в конце концов офицер сам пришел к нему домой. Потрясающе, правда?

— Да, прелестно, — отозвался я, — но тебе не кажется, что времена с тех пор немного изменились? Кроме того, тебе не помешает надеть приличный костюм и нормальные ботинки, чтобы произвести на них благоприятное впечатление.

— Нет, Тони, ты не понимаешь. Просто я гораздо важнее этих местных властей. Если они хотят встретиться со мной, пусть сами приходят.

Я посмотрел ему в глаза и понял: он страшно боится, что его просто арестуют, как арестовали в Брикстоне после налета на Редлэндс. Спорить с ним дальше было бесполезно. Он не решался выйти из «Нелькота» без пушки за пазухой. В итоге я в мрачном настроении сам отправился в участок. К счастью, полиция лишь проверила мои документы и предъявила обвинение в нанесении словесного оскорбления и угрозе физическим насилием. После этого меня отпустили, заявив, что вскоре вызовут в суд.

Вскоре полицейские вновь пришли в «Нелькот» по душу Кита. Но тот сообщил, что у Марлона вследствие ничем не спровоцированного нападения начальника порта разбита голова и теперь он собирается обвинить его в покушении на жизнь ребенка. Затем последовали длительные переговоры между полицией и адвокатами, которые закончились тем, что начальник полиции был приглашен отобедать в «Нелькот». Кит подарил польщенному офицеру несколько альбомов «Роллинг Стоунз» с автографами, и в итоге все наши проблемы были по большей части улажены.

Так как ударил начальника действительно я, то адвокаты настояли, чтобы я взял на себя ответственность за все произошедшее. Когда дело дошло до суда, были предприняты секретные приготовления, чтобы, если что, помочь мне бежать из страны. Но адвокатам удалось убедить суд в моей невиновности, и Кит просто заплатил за меня штраф в 6000 фунтов.

Пять дней спустя умерла жена Томми.

— Я так расстроен, — говорил он, но глаза у него при этом оставались абсолютно сухими.

— Что ж, не повезло, — сказал на это Кит.