Постепенно публика стала считать лидером «Роллинг Стоунз» Мика, а не Брайана. После концерта в «Палладиуме» именно у Мика брали интервью, показывали по телевидению и публиковали его фото в газетах. Мнением Брайана, казалось, вообще никто не удосужился поинтересоваться. Задетый этим, он предложил одному музыкальному журналисту организовать ему встречу с прессой, чтобы рассказать о пути, которым «Роллинг Стоунз», его группа, собирается изменить и улучшить мир. Брайан не знал, что все газетчики были предупреждены: в разговоре с ним лучше избегать некоторых запретных тем, таких как незаконнорожденные дети и наркотики. Неудивительно, что в итоге статьи о нем получились очень благопристойные. Какая-то газета даже назвала его «самым интеллигентным из Роллингов». А «Нью Мюзикл Экспресс» позволила ему открыто высказать свое мнение о том сопротивлении, которое его группа пытается преодолеть:

Мы дети своего поколения, и наши сверстники верят в то же, во что верим мы сами. Наши настоящие последователи действуют так же, как и мы, — например, хиппи в Нью-Йорке. Но и многие другие, подобно нам задаются вопросом о фундаментальных моральных ценностях современного общества, которое позволяет происходить войне во Вьетнаме, преследует гомосексуалистов, вводит запрет на аборты и употребление наркотиков.

Все эти вещи аморальны. И мы просто доказываем свою позицию, как умеем, — другие же выражают ее более интеллектуальными способами. Наши друзья задаются вопросом о том, правильно ли, слепо следуя религиозным установкам, полностью и с презрением отвергать такие вещи, например, как сообщения об НЛО, которые мне кажутся более реальными, чем вера. При этом я, напротив, ничуть не недооцениваю влияние тех, кто, в отличие от меня, верит в Бога. Но мы верим в то, что невозможно двигаться вперед без революционных преобразований. Есть и другие противоречия — например, огромная и несправедливая разница между настоящим богатством и размерами заработной платы. Я уже теперь умею зарабатывать много, и, поскольку я молод, в глубине души у меня таится надежда, что мне удастся удержать то, чего я достиг. И я верю, что мы все вступаем в новую эру — и и смысле идей, и в смысле событий.

Читая эти слова, любой понимал, что Джонс говорит достаточно серьезно и что именно он, а вовсе не Джаггер, мечтает добиться изменений в обществе. Это принесло Брайану уважение и поддержку со стороны окружающих, столь необходимую ему. Он снова стал держаться более уверенно и вновь почувствовал свою незаменимость.

Брайан тогда крайне нуждался в самоутверждении и уважении. Они нужны были ему больше наркотиков, больше музыки, больше всего на свете. Анита опять ушла к Киту, и на этот раз, казалось, окончательно. Она не хотела уходить. У Кита были оттопыренные уши, заячья верхняя губа — в общем, ему явно недоставало брайановского обаяния. По когда Брайан бил ее по лицу и оскорблял жестокими словами, Кит всегда оказывался поблизости. Он любил ее, он с готовностью говорил с ней о Брайане, он был надежным и верным другом. Брайану же после множества «бэд трипов» пришлось отправиться лечиться в Швейцарию. Она плакала, а Брайан кричал на нее, чтобы она тоже «завязывала с этой фигней».

Кит оказался, как всегда, рядом, и они вместе курили траву, разговаривали, занимались любовью — словом, жили нормальной жизнью, как они жили с Брайаном до того, как тот стал таким желчным и раздражительным.

Когда Брайан вылечился и приехал, она вернулась к нему. Но, хотя она никогда не заговаривала об этом, он понимал, что рано или поздно она опять уйдет к Киту. Он пытался заглушить подобные мысли наркотиками, но от этого становился с ней еще грубее и злее, что лишь сильнее подталкивало Аниту к Киту.

Этому, преследуя свои собственные цели, способствовала и Марианна. Они с Миком гостили у друзей в ирландском замке, и Марианна позвала туда только Аниту и Кита, тихо обойдя приглашением Брайана.

Позже они все вместе решили отправиться в Марокко. Там Брайан, Кит, Мик, Анита, Марианна и еще несколько их приятелей провели безумные «кислотные» выходные. Брайан, как всегда, принял слишком много и после этого не вставал с постели целую неделю. Анита бросила его там, сообщив, что между ними все кончено и она летит с Китом обратно в Англию. Брайан пробормотал, что счастлив избавиться от нее, однако этот поступок был для него все равно что нож в сердце. Все, кого он любил, — Тара, Анита, Кит — покинули его. Теперь он был совершенно одинок. Наверно, он и в самом деле, как они говорили, не способен дать ничего хорошего никому, даже самому себе.

Газеты все еще были на его стороне. Они принимали и превозносили любые его высказывания. Поэтому, когда двое журналистов подошли к нему в клубе «Блэйз» в Кенсингтоне, где он взбадривался водкой и бензедрином, Брайан отнесся к ним вполне дружелюбно. Они побеседовали немного о мистике, а затем разговор перекинулся на амфетамины и растущую популярность наркотиков среди звезд рок-музыки.

Выйдя из клуба, эти двое ухмыльнулись друг другу и многозначительно переглянулись.

— Этот Мик Джаггер, — сказал один, ошибочно приняв Брайана за Мика, — похоже, наговорил достаточно, чтобы вляпаться в серьезные неприятности.

И вот пятого февраля в «Ньюс оф зе Уорлд» опубликовали выдержки из этого интервью — в качестве первой статьи на тему «поп-звезды и наркотики»:

Он сказал нам: «Хотя многие фаны и судачат об этом, но я почти не употребляю сейчас ЛСД. Это просто сплетни. Хотя я помню первый раз, когда мы его пробовали. Это случилось во время наших гастролей по Америке вместе с двумя звездами рок-н-ролла».

Пока мы беседовали с ним в клубе «Блэйз» в Кенсингтоне, Джаггер съел шесть таблеток бензедрина. «Не могу взбодриться, если не проглочу парочку», — сказал он… Позже Джаггер показал своему другу и двум девушкам небольшой пакет с марихуаной и предложил отправиться «дунуть» к нему на квартиру.

Джаггер был ошеломлен и взбешен этой статьей. Он никогда не употреблял амфетамины в общественных местах и вообще остерегался говорить о наркотиках с людьми, с которыми не был близко знаком. Решив, что вся эта история — подлая выдумка, он в тот же вечер выступил в очень популярном телешоу Имоина Эндрюса и заявил, что предъявит иск «Ньюс оф зе Уорлд» за клевету.

После этого общественное давление на Мика усилилось. Он был уверен, что за ним теперь постоянно следят частные детективы. Как ему казалось, они даже ночью сидели в грузовике под окнами его шикарной четырехкомнатной квартиры на Мэрилебон-роуд. И почувствовал облегчение, когда Кит пригласил его провести выходные в местечке Редлэндс, под Уэст-Уиттерингемом в Суссексе, где у Кита был сельский дом с соломенной крышей. «Приедет еще Джордж Харрисон, — сказал Кит, — а из прочих друзей — Майкл Купер, Роберт Фрейзер и Кристофер Гиббс».

Был там и еще один гость, таинственный калифорниец, представившийся как Кинг. Он привез в Лондон таблетки под названием «Белая молния». Галлюциногенный эффект от них был похож на кислотный, однако химическая формула — другая, не являвшаяся запрещенной.

В субботу Джорджу Харрисону наскучило тусоваться и он уехал. Оставшимся Кинг предложил следующее: он разбудит их в воскресенье утром и угостит чашкой чая и таблетками «Белой молнии», после чего можно будет вновь заснуть, а проснувшись, обнаружить себя в трипе. Наркотик на практике оказался славным, с тихими спокойными галлюцинациями, и не приводил к потере самоконтроля. День был ясным, небо — ярко-голубым, так что полдня они провели, гуляя по лесу, сидя на пустынном пляже и плавая на лодке по холодному морю. Затем все вернулись в теплый дом, где поели и покурили траву у камина в уютной гостиной.

В восемь вечера все уже были порядочно под кайфом. После душа Марианна села на диван, завернувшись в огромный рыжевато-коричневый персидский ковер, отделанный мехом. Остальные слонялись по дому, слушая музыку «Зе Ху» и Боба Дилана, оглушительно ревевшую из больших динамиков. Киту не нравилось просто так слушать музыку. Он всегда чувствовал, что ему нужно смотреть на что-нибудь помимо вращающегося пластмассового диска. Поэтому одновременно работал и телевизор с выключенным звуком. В маленьких курильницах, расставленных по комнате, дымился ладан.

В какой-то момент они услышали, что кто-то громко и сильно колотит в дверь.

— Что за черт? — со смешком спросил Мик.

— Не пускай никого, Кит, — засмеялась Марианна. — Если мы будем сидеть тихо, они уйдут.

Но Киту стало любопытно, и после очередного, еще более настойчивого стука, он распахнул дверь. Перед ним стоял невысокий коренастый мужчина в белом кителе. А за ним Кит заметил множество полицейских — мужчин и женщин в форме.

В первый момент Кит решил, что это очередная галлюцинация. Однако фигура, стоящая перед ним, выглядела слишком материальной для глюка.

— Вы хозяин этого дома? — спросил мужчина, старший инспектор Гордон Динили.

И прежде чем Кит успел понять, чего хочет полицейский, ему вручили ордер на обыск, основанный на «Акте об опасных наркотиках» 1965 года, и приказали прочесть.

— Что вы имеете в виду? Что это все означает? — Кит был ошеломлен настолько, что все еще не мог понять, что происходит.

— Это, сэр, ордер на обыск, — пояснил полицейский.

Тут Кит наконец осознал происходящее и отступил в сторону, позволив полицейским войти. Снаружи дом был оцеплен на случай, если кто-то решит выпрыгнуть из окна.

— Эй, — крикнул Кит, перекрикивая музыку, — к нам тут пожаловали некие леди и джентльмены. У них с собой какая-то бумажка… со всякой юридической болтовней…

Когда коротко стриженые полицейские в огромных ботинках вошли в гостиную, их встретил общий смех. Это выглядело настолько глупо, что просто не могло быть реальностью.

Марианна ухмыльнулась Майклу Куперу и приподняла краешек ковра, чтобы копы могли понять — она абсолютно голая. Она соблазнительно улыбнулась одному из молодых констеблей и пришла в восторг, когда тот покраснел.

«Это как трип, — думала она, — надо вести себя как в трипе».

Кто-то поставил на проигрыватель диск Дилана, и из динамиков зазвучали его антиправительственные и защищающие наркотики песни. Мысль о том, что их будут обыскивать под музыку Дилана, показалась Киту настолько забавной, что он, заливаясь истерическим смехом, повалился на одну из разбросанных по полу восточных подушек.

Женщина-полицейский сказала Марианне, что должна ее обыскать, и Марианна капризно крикнула Мику:

— Мик, Мик, помоги, эта лесбиянка хочет обыскать меня! Что ей надо? И как эта проклятая лесбиянка собирается меня обыскивать? Я же вообще без одежды…

Тут она приспустила ковер, демонстрируя грудь и то, что ниже, так что все в комнате могли заметить, какие светлые у нее волосы на лобке. Все присутствующие повернулись к ней. Деревенские стражи порядка заглядывали друг другу через плечо, пытаясь рассмотреть все получше. Когда же женщина повела ее на второй этаж по лестнице, Марианна театрально извивалась и вопила:

— Помогите! Меня хочет изнасиловать женщина-полицейский!

Роберт Фрейзер ошеломленно смотрел, как полицейские начинают неловко складывать в полиэтиленовые пакеты курительные трубки и разные амулеты. Затем старший офицер подошел к его креслу и извиняющимся тоном сказал, что должен его обыскать. Роберт, не задумываясь, предложил ему приступать. В его карманах обнаружили две коробочки: в одной лежало восемь амфетаминовых таблеток, в другой — шесть крошечных таблеточек фармацевтического героина, внешне похожих на сахарин.

— Что это? — спросил полицейский.

Роберт спокойно, словно ребенку, объяснил ему, что это таблетки от диабета.

— У меня есть на них рецепт, — добавил он.

Полицейский извинился и вернул таблетки. Но затем, по некоторому размышлению, вновь обратился к Роберту:

— Извините, сэр, но мне придется взять у вас по одной на экспертизу. Это, конечно, простая формальность, сэр.

Он взял у него по таблетке и положил в конверт. В спальне другой полицейский обнаружил зеленую куртку и принес ее в гостиную.

— Кто хозяин этой куртки? — с легким отвращением спросил он.

Джаггер признался, что куртка его, и замер от страха, заметив, как полицейский достает из кармана маленький кусочек гашиша. Но тот быстро положил его обратно и торопливо отряхнул руки.

«Господи, — подумал Мик, — он же решил, что это просто грязь с пылью».

Затем полицейский достал маленький пузырек с четырьмя таблетками.

— Это ваши? — спросил он.

— Да, — ответил Мик, — мне их прописал мой врач, доктор Фёрт. Взбадривает и помогает лучше работать.

Затем полицейские принялись за Кинга. Его маленький кожаный кейс лежал прямо перед ним. У Кинга спросили, его ли он.

— Да, мой, — ответил тот.

Все обыскиваемые знали, что кейс полон кокаина, «Белой молнии», марихуаны и всех прочих наркотиков, какие только известны человечеству.

Констебль, открывший кейс, поинтересовался, что это за маленькие свертки, обернутые алюминиевой фольгой.

— Это фильм, — сказал Кинг. — Я кинорежиссер, и это мой последний незаконченный фильм. Пожалуйста, не открывайте: если вы засветите пленку, все будет потеряно. А это целый год работы.

— Да, конечно, сэр, — ответил констебль и начал обыскивать куртку Кинга.

В ней он с восторгом обнаружил маленькую жестянку с двумя кусочками гашиша.

Полицейские, казалось, были полностью удовлетворены. Они пришли сюда найти наркотики, и они их нашли. Кит тоже чувствовал облегчение, копы столько всего не нашли, и, кроме того, ничего из обнаруженного не принадлежало ему или Мику. Казалось, они волшебным образом избежали неприятностей.

Кит начал потихоньку вежливо выпроваживать полицейских, надеясь, что они не станут обыскивать дом более внимательно. Однако последний полицейский, уходя, обернулся и высокомерно заявил ему:

— Если лабораторные пробы докажут, что здесь были найдены опасные наркотики, не принадлежащие ни одному из присутствующих, отвечать за это будете вы.

— Понял, — кивнул Кит, — они хотят навесить все это на меня.

Роберт звал меня тогда на вечеринку в Редлэндс, но меня уже пугала мысль о любых галлюциногенах. Кроме того, там не предполагалось присутствие других женщин кроме Марианны, и это было второй причиной, по которой я решил остаться дома. Тем не менее я встретился с Робертом — он еще в четверг просил достать ему немного героина, и я купил его по 25 фунтов за таблетку у дилера в Сохо. По той жадности, с которой Роберт выхватил у меня наркотик, я понял, что большую часть он покупал для себя. А потом Роберт со своим экзотичным слугой-гватемальцем Джорджем отправились в Редлэндс, а я спокойно провел выходные с женой и маленьким сыном Джейсоном.

В воскресенье посреди ночи меня разбудил надрывающийся телефон. Звонил Роберт, и голос у него был абсолютно безумный.

— На нас тут была облава, Тони, и как ты думаешь, что у меня нашли?

У меня сразу упало сердце. Хранение героина каралось тюремным заключением.

— Приезжай ко мне, Тони, — умоляющим тоном попросил Роберт. — Мне необходимо поговорить с тобой.

Когда я приехал, он рассказал мне все в деталях. В конце я начал расспрашивать, что еще и у кого нашли во время облавы.

— Не знаю, меня это не волнует, — ожесточенно бросил он. — По их вине я попал в неприятности. Так бы меня никогда не обыскали — это случилось только по их глупости и недосмотру.

В те дни у меня были друзья, которые утверждали, что могут купить любых людей в суде. Кроме того, и у меня самого была пара знакомых полицейских, за небольшую мзду закрывавших глаза на некоторые мои нечестивые делишки.

Я поговорил с одним из моих приятелей про Роберта, и он сказал, что найденный у него героин вполне могут признать глюкозой. Конечно, за достойную плату.

Когда я принес Роберту эти добрые вести, он вздохнул с облегчением.

— Тони, если тебе удастся снять это обвинение, я твой вечный должник.

Я еще раз переговорил с другом, и мы выяснили, что цена за то, чтобы правосудие оказалось на стороне Роберта, Мика и Кита, составит шесть тысяч фунтов.

Роберт сделал несколько телефонных звонков, и вскоре в дом явился посыльный с черным кожаным чемоданчиком. Роберт открыл его и показал мне плотные пачки банкнот.

Я не верил своим глазам. Хотя я и раньше видел крупные суммы, например, когда работая в казино, на этот раз денег, лежавших в чемодане, хватило бы, чтобы купить приличное родовое поместье. И все же это была небольшая цена за то, чтобы предотвратить угрозу тюрьмы, нависшую над Робертом и «Роллинг Стоунз».

Во вторник я передал деньги в одном из килбурнских пабов. Теперь оставалось только ждать. Газеты пока что молчали; создавалось впечатление, будто о рейде никто не знает.

Мы с Марианной обсуждали происшествие, встретившись у Роберта. Она была расстроена тем, что Джаггер взял на себя ответственность за ее амфетамины.

— Я купила их в аэропорту, когда мы были в Италии, — сообщила она мне. — Но когда копы обнаружили их, Мик решил сказать, что это его. Он очень храбрый. И гораздо более благородный, чем многие думают.

Несколько дней я наслаждался благодарностью Роберта, пока в следующее воскресенье он не позвонил мне, страшно сердитый.

— В «Ньюс оф зе Уорлд» опубликовали все подробности, — бушевал он. — Они знают, что я там был, назвали точное время и имена всех гостей. Такое впечатление, что там посреди комнаты сидел репортер и все записывал. Они даже указали «количество веществ», которые были конфискованы.

Казалось очень странным, что газета, получившая от Мика иск о клевете (Мик, кстати, не смог поехать в суд из-за облавы), целую неделю скрывала эту сенсационную информацию. Меня это серьезно обеспокоило, потому что подкуп мог сорваться из-за того, что обстоятельства дела так подробно описаны в прессе. Но выбора не было, приходилось лишь надеяться, что все будет в порядке.

Мы все тогда были уверены, что знали, кто нас подставил.

Адвокаты Мика обнаружили, что после облавы парень, назвавшийся Кингом, уехал из страны. Именно он поведал нам об изумительной и абсолютно легальной «Белой молнии». Именно он предложил на выходные уехать за город. Именно Кинг любезно угостил всех наркотиками за утренним чаем. Казалось, Кинг подстроил вообще все. Он выглядел самой таинственной и зловещей фигурой в этой истории.

Поговорив друг с другом, мы попытались припомнить и выяснить, откуда он вообще и что мы о нем еще знаем.

Все сошлись на том, что он — распространявший кислоту дилер из Калифорнии.

— Это же очевидно, разве нет? — сказал Кит — «Ньюс оф зе Уорлд» наняли его, чтобы нас подставить. Затем сообщили в полицию, чтобы обыск сорвал слушание по поводу иска Мика. Они понимали, что Мик крепко возьмет их за горло и им придется выплатить около семисот пятидесяти тысяч фунтов. А тут они подстроили так, чтобы Мик физически не смог явиться в суд.

Но Майкл Купер не согласился с этим.

— По-моему, парень не простой барыга. У него была целая куча паспортов на разные имена и разные национальности. Я заметил их, когда искал, где лежат наркотики. И еще он говорил о пушках и оружии так же запросто, как парни говорят о девках. Пусть это звучит немного фантастично, но мне кажется, что он гораздо круче, чем какой-то дурак, которого может нанять «Ньюс оф зе Уорлд». Скорее, он кто-то вроде Джеймса Бонда, и его наняли подставить вас, потому что «Роллинг Стоунз» стали уж слишком сильны. Похоже, там, наверху, действительно опасаются, что вы выйдете сражаться на улицы, если понадобится, и хотят вас заранее обезвредить. Уверен, что газета тоже в этом замешана, но скорее уж этот парень сам использовал журналюг для своих целей, а не наоборот.

— Чушь, — лаконично отрезал Кит.

Однако месяц спустя, когда прошло шесть недель с налета на Редлэндс, полицейское управление западного Суссекса объявило, что Мик официально обвиняется в несанкционированном хранении четырех таблеток, содержащих сульфат амфетамина; Кит — в том, что позволял курить гашиш у себя в доме; Роберт — в несанкционированном хранении героина и восьми капсул с метилгидрохлоридом амфетамина.

Теперь Киту действительно хотелось бы знать: неужели истеблишмент действительно намеревается раздавить «Роллинг Стоунз»?