Глава 1. Эманации Орла

(Вселенная энергетических полей)

Предисловие

Эта книга по замыслу должна была носить исключительно практический характер, однако в первой ее части мне хотелось бы дать самое общее представление о той реальности, которая лежит в основании сложной системы знания и поступков воинов и «видящих» партии нагуаля. Следует помнить, что это описание — очерк того, что мы как внешние наблюдатели могли бы назвать «базисной теорией» магии. Для дона Хуана и его воинов ничто из сказанного ниже не является теорией, поскольку они «видят» и «живут» в описываемом мною мире, в то время как внешний наблюдатель может лишь пытаться вообразить себе их мир.

Упомянуть это важно потому, что практическое выполнение описанных в этой книге упражнений и техник — а я могу судить об этом по личному опыту — открывает дверь, войдя в которую, читатель приобретет действительный опыт общения с отдельной реальностью. Став свидетелями и участниками опыта восприятия этой «инаковости» (отдельной реальности собственного «я» или мира в целом), мы вторгнемся в сферу альтернативных возможностей нашего восприятия и осознания. Начиная с этого момента объяснения дона Хуана приобретут их истинный смысл, станут полезными инструментами понимания того, что в другом случае смутило бы нас.

Описание мира в соответствии с традицией дона Хуана — это своеобразная «дорожная карта», позволяющая нам понимать и осознанно взаимодействовать с реальностью, лежащей за гранью обычного восприятия, подобно тому как привычное описание реальности, которому мы обучены с детства, помогает нам понять приобретенный нами опыт и взаимодействовать с реалиями известного нам мира.

Из сказанного выше можно сделать вывод, что проникающий в новый мир, если он хочет действовать осознанно и эффективно, должен обладать восприятием, отличным от обычного и соответствующим изменившимся условиям его жизни. Именно поэтому, вовлекая ученика в выполнения различных практических упражнений, дон Хуан приводит ему многочисленные объяснения того, как воины из его группы понимают реальность. Это необходимо любому, вступающему на путь воина и практически применяющему те возможности, которые — как явно, так и скрыто — приведены в книгах Карлоса Кастанеды. Это касается тех, кто всерьез хотел бы пережить магический опыт, — не прочтя о нем в какой-нибудь книге, а на собственном опыте.

Следует упомянуть, что изложенные ниже идеи не дают всеобъемлющей панорамы «мышления по дону Хуану». Они представляют те части учения дона Хуана, которые имеют непосредственное отношение к проделанной нашими группами работе. Именно об этой работе я говорю на каждой странице своей книги. Я не буду давать подробное разъяснение этих идей — в этом случае потребовалось бы написать еще одну книгу. Однако многие из затронутых здесь тем будут разъяснены в следующих главах — они будут изложены с подробным описанием форм их конкретного применения.

Происхождение

Видение мира дона Хуана Матуса уходит своими корнями в таинственную глубь веков, в его основе лежат представления многих народов, оно впитало в себя многие важные моменты, присущие мировоззрению коренных обитателей Мезоамерики, и в частности, тольтекские представления о вселенной. Такая связь легко обнаруживается, если обратиться к этнической истории народов доколумбовой Мезоамерики, а также при непосредственном контакте с ныне живущими потомками тольтекской культуры — например, индейцами народностей нахуа, уйчоль и майя. Такие понятия, как «тональ» и «нагуаль», «другое я», «сновидение», «Земля, как обладающее сознанием существо», по-прежнему используются коренными жителями Мезоамерики наших дней. И это накануне двухтысячного года! В этом я лично убедился во время моих встреч с индейцами тольтекского происхождения.

Идея о реальности, состоящей из энергетических полей (обычно не воспринимаемых нами полностью) интуитивно постигалась человечеством на протяжении веков и описывалась через феномены религиозных видений, в восточных философиях йоги и индуизма, в современных теориях физики и философии, например, в феноменологии.

Однако никому не удалось выразить подобное видение реальности с такой ясностью и столь конкретно, как это сделал Карлос Кастанеда в своих книгах. Он настаивает, что относительность восприятия и связанное с этим существование иных реальностей — не философский домысел и не бесцельное интеллектуальное упражнение. Эти концепции осуществимы на уровне восприятия и живого опыта личности, в чем можно легко убедиться, обратившись к необычайным событиям, случающимся с воинами партии нагуаля в книгах Кастанеды.

Эманации Орла

Для дона Хуана существующий мир состоит не из доступных обычному взору объектов, а из полей энергии, определяемых доном Хуаном как «эманации Орла» (VI-309). Эти поля образуют единственно существующую трансцендентальную реальность. Эманации сгруппированы в большие связки, или «пояса» (VII-181), организующие независимые миры. Дон Хуан говорит о существовании 48 великих поясов эманаций, два из которых доступны людям посредством обычного восприятия. Один из поясов — это органическая жизнь, второй включает структуру, не наделенную сознанием, — скорее всего это минералы, газы, жидкости и т. д.

Внутри объединяющего органические существа пояса эманаций существует полоска, относящаяся к поясу человечества, которая и определяет узкие границы восприятия известного. Поскольку каждый человек не может выровнять относительно себя все эманации в этом поясе, то возможности восприятия у людей могут заметно различаться. Эти различия и предопределяют встречающиеся иногда случаи особо высокой чувствительности, экстрасенсорного восприятия, необычных психических явлений, гениальности или, наоборот, умственной отсталости, пониженной чувствительности и пр.

Эманации, выровненные под общепринятый образ, называют обыденным осознанием, «тоналем», правой стороной. В пределах человеческого пояса эманаций существует много неиспользуемых, но доступных эманаций, остающихся латентными возможностями. Обычно они полностью игнорируются на протяжении всей человеческой жизни. Вместе с тем, именно они образуют зону доступа к неизвестному.

Эманации, лежащие за пределами пояса человечества, образуют собственно неизвестное. Выравнивание относительно них никогда не происходит в контексте обычной жизни. Их называют «нагуаль», отдельная реальность, левая сторона. Часть работы дона Хуана и членов его группы воинов состояла в развитии способности выравнивать и воспринимать эти эманации.

Точка сборки

То, что определяет, какие именно эманации в данный момент восприятия будут отобраны или «выровнены» (VI-79), называется «точкой сборки» (VII-129); ее можно рассматривать как свойство осознания отбирать соответствующие эманации для обеспечения одновременного восприятия всех элементов, образующих воспринимаемый в данный момент мир. Выравнивание точки сборки относительно определенных поясов эманаций, а также специфический набор эманаций пояса, относительно которого было проведено выравнивание точки сборки, называют «положением точки сборки». Для обычного человека это означает, что его или ее точка сборки осуществляет своеобразное выравнивание, воспринимаемое как повседневный мир.

Незначительное смещение положения точки сборки повлечет выравнивание эманаций, к которым обычно в пределах пояса человечества не обращаются. Значительное же смещение повлечет выравнивание точки сборки относительно других великих поясов эманаций.

Как утверждает Кастанеда, конечная цель этой системы знания — развитие способности сознательно перемещать точку сборки, чтобы выйти за пределы узких рамок обыденного восприятия. Хотя научиться смещать точку сборки задача непростая, на самом деле даже самого малого ее смещения оказывается достаточно, чтобы в корне изменить жизнь любого человека, его бытие, поведение и восприятие мира.

Все учение дона Хуана ориентировано на достижение этой цели. Оно делится на две части — учение правой стороны и учение левой стороны. Каждое присущим лишь ему образом определяет те формы не-деяния, которые позволяют смещать точку сборки. Они известны как соответственно «сталкинг» и «сновидение».

Способность воспринимать эманации есть свойство живых существ, которое они продолжают совершенствовать на протяжении всей своей жизни. Это позволяет им достичь особого образа восприятия. Развивая восприятие, каждое человеческое существо вынуждено с момента рождения совершенствовать свою способность отбирать лишь часть всех доступных восприятию человека эманаций с тем, чтобы практически их использовать. Без этого эманации будут восприниматься как полный хаос.

Формы внимания

Итак, определяющий всю полноту воспринимаемых эманаций фактор осознания называется точкой сборки. Процесс «сепарации» (VI-310) выровненных эманаций, объединение желательных и игнорирование прочих (что определяет порядок и смысл восприятия объектов) называется «вниманием» (VI-310) и формируется из неподготовленного осознания путем совершенствования восприятия.

В зависимости от поля, в котором оно действует, внимание относится к одному из трех типов, реализуемых на трех различных уровнях: первое внимание упорядочивает восприятие известного мира; второе внимание действует и привносит порядок в область неизвестного; третье объединяет первое и второе внимание, позволяя тем самым получить доступ к непознаваемому.

Для обычных людей и для воинов на начальной стадии их ученичества более важным является первое внимание, ибо оно есть их сфера деятельности и именно в его границах протекает их жизнь. Целенаправленное и стратегически грамотное управление поступками в первом внимании позволяет перейти впоследствии ко второму вниманию.

В том, как первое внимание отбирает и организует воспринимаемые эманации, нет ничего случайного; здесь можно наблюдать полное соответствие специфике обучения, которое мы получаем на протяжении нашей жизни и основополагающие черты которого были заложены в первые годы жизни.

Неизвестное и непознаваемое

Нам доступны не все эманации Орла; огромное их большинство находится в области «непознаваемого» (VII-60). В «Огне изнутри» дон Хуан свидетельствует, что сфера познаваемого состоит из семи великих поясов эманаций (VII-183), которые могут стать доступными восприятию и которые, в свою очередь, делятся на области известного и неизвестного.

В границах известного располагается лишь незначительная часть всех доступных нам эманаций. Тем не менее в пределах этих границ мы, обычные люди, проводим всю свою жизнь — здесь находится все, что в обыденной жизни мы воспринимаем как реальность повседневного мира. Все, чем мы являемся и что мы делаем, находится в границах этой части эманаций.

Неизвестное — это практически бесконечная часть мироздания, которая для обычных людей остается неисследованной. Однако каждый имеет возможность перенастроить себя и начать воспринимать иные входящие в состав этой части мироздания эманации.

Описание мира

Сразу после рождения младенцы не могут воспринимать мир так же, как его воспринимают взрослые. Их внимание еще не функционирует как первое внимание, и потому они не причастны к тому восприятию мира, которое свойственно окружающим их людям. Окруженные теми же самыми эманациями, они еще не научились отбирать их и организовывать так, как это свойственно взрослым. Младенцам предстоит немало поработать для этого — они будут продвигаться шаг за шагом, расти и впитывать описание мира, которое им предоставят их родители. Каждый, в особенности взрослый, когда он вступает в общение с ребенком, становится учителем — в большинстве случаев это происходит неосознанно, — непрерывно описывающим мир в тех или иных его проявлениях. Сначала дети не могут полностью воспринять это описание, однако со временем они научаются воспринимать реальность в терминах этого описания. Оно будет определять во всех подробностях ту форму, в которой их восприятие станет отбирать и организовывать окружающие энергетические поля.

Мы не ошибемся, если скажем, что ежедневно воспринимаемое нами представляет собой то привычное описание, которое заранее направлено нами самими во внешний мир. Поток этого описания остается неизменным, поддерживая знакомое нам восприятие мира, — так происходит мгновение за мгновением, день за днем. Если остановить этот поток описаний, то восприятие мира разрушается, и в результате происходит то, что в книгах Кастанеды называется «остановка мира» (III-15). «Видение» как раз и является способностью воспринимать мир, каким он становится, когда прекращается поток описания (III-16).

На начальном этапе ученичества Карлоса у дона Хуана его обучали описанию мира с точки зрения магов — это было средством прерывания потока обычных описаний. Позднее on узнал, что описание магов также является всего лишь еще одним случаем описания, которое, в свою очередь, может стать ловушкой (IV-320). Дон Хуан не раз заявлял, что он не маг, а скорее воин и «видящий».

Внутренний диалог

Внутренний диалог представляет собой мысленный разговор, который мы постоянно ведем сами с собой, и является непосредственным выражением реальности, воспринимаемой каждым из нас. Он выполняет функцию стража, чья главная задача — защищать вышеупомянутое описание, подпитывая его собственным содержанием (мыслями) и способствуя совершению поступков, усиливающих его. Из этого следует, что мы воспринимаем этот мир и ведем себя так, как нам это свойственно, опираясь на то, что говорим себе в рассуждениях с самими собой. Это же, в свою очередь, способствует подтверждению содержания и описанию нашего внутреннего диалога. Приверженность внутреннему диалогу может довести до такой крайности, как привычка подменять своими мыслями реальность. Мы смотрим на мир, на предметы, на людей, на себя и в то же время думаем о том, что видим, а в конце концов начинаем принимать свои мысли за предметы реального мира. Мы говорим себе, что мир такой-то и такой-то, и пребываем в убеждении, что так оно на самом деле и есть.

Естественно, все, что происходит как следствие этого внутреннего диалога, прекращается в тот момент, когда мы оказываемся способны остановить этот диалог. Именно поэтому дон Хуан говорит об остановке внутреннего диалога как о ключе, открывающем двери между мирами (IV-311).

Кольца Силы

Способность «выделять» определенные выровненные эманации, соответствующие терминам описания, разделяемого остальным человечеством, называется «первым кольцом Силы» — мы прилагаем его к элементам окружающего мира, проецируя на них наше описание. В итоге возникает описание мира в том виде, в каком мы его воспринимаем. Кроме того, принадлежащее каждому кольцо Силы совмещено с кольцами Силы остальных людей. Таким образом, создание реальности в терминах описания — до известной степени коллективная задача, в решении которой принимают участие все попавшие в данную ситуацию. В результате объекты реальности воспринимаются людьми практически одинаково.

В то же время существует второе кольцо Силы, позволяющее выходить за пределы обыденного восприятия, — именно его используют маги, формируя восприятие иных миров (III-225). Такое второе кольцо есть у каждого, однако оно начинает функционировать только тогда, когда удается заставить замолчать первое кольцо, что в жизни обычных людей встречается не часто.

Не-деяние

Один из способов блокировать первое кольцо заключается в совершении поступков, чуждых нашему обыденному описанию мира, — этот способ известен под названием «не-деяние». Обыденное описание мира заставляет нас вести себя в соответствии с присущими ему терминами; таким образом, все наши действия оказываются эманациями упомянутого описания мира и одновременно направлены на его воспроизведение. Эти действия суть то, что мы называем «деянием». В сочетании с питающим их описанием мира они образуют самовоспроизводящуюся систему. Любое не совпадающее с миром действие является формой не-деяния.

Не-деяние прерывает поток описания, что, в свою очередь, приостанавливает созидание мира известного. Не-деяние — тот посредник, который открывает путь к неизвестной стороне реальности и нас самих. Иными словами, оно обеспечивает доступ к «нагуалю» — мы говорим о нем, как об «отдельной реальности», а если речь идет об отдельном человеке — как об «осознании другого я».

Поскольку не-деяние, практикуемое как осознание правой стороны, позволяет нам прикоснуться и к граням осознания левой стороны, то систематическая практика не-деяния создает все новые точки такого соприкосновения. Мало-помалу это может позволить нам приблизиться к объединению двух способов осознания, в результате чего может появиться «целостность самого себя».

Эго как элемент описания

Следует иметь в виду и другой аспект. Все, о чем мы говорим, ссылаясь на собственное «я» (эго), является элементом усвоенного нами описания. Данное обстоятельство приобретает особое значение, если мы осознаем, что эта часть описания приковывает нас к определенным формам бытия и поведения. Хотя эти формы кажутся абсолютными и жестко определенными, они могут быть остановлены или полностью прекращены, открывая перед нами неограниченные возможности в том, чем мы можем стать и что мы можем делать. Следовательно, приостанавливающее поток описания не-деяние есть открытая дверь к свободе и путь к изменению себя.

Не-деянием собственного «я» мы прерываем поток описания собственно персоны, освобождаемся от заклятия эго — которое только и хочет, чтобы ему верили, будто только оно и представляет собой единственную реальность, — и оказываемся способными распознать свою истинную природу, природу энергетических полей, свободных и текучих. С этого момента мы можем открывать самих себя заново — намеренно и добровольно; мы обретаем способность по-новому отвечать на новые ситуации, ежемоментно возникающие вокруг нас.

Тональ и нагуаль

Одним из наиболее интересных аспектов видения мира «по дону Хуану» является дуальная концепция реальности, находящая свое выражение в терминах «тональ» и «нагуаль». Это один из многочисленных примеров, указывающих на доколумбово происхождение такого видения. Нетрудно установить близкую связь между этими представлениями и двумя гранями Ометеотля, выражающего суть мироздания в древней культуре тольтеков.

Наиболее подробное разъяснение сути тоналя и нагуаля Кастанеда приводит в своей книге «Сказки о Силе». В ней он открывает нам два аспекта тоналя: это и пространство, в котором обычный человек существует на протяжении жизни, и организующее начало, дающее смысл и значение всему, имеющему отношение к осознанию. Тональ включает в себя все, чем является человек, все, о чем он думает и что делает, все, о чем мы вообще можем думать и говорить. Рассудок, мышление и обычное описание реальности — вот твердыни тоналя, они включают весь спектр известного. Для обычного человека существует только известное, и потому сознательный опыт ограничен для него пределами тоналя — приобретение этого опыта начинается с момента рождения и заканчивается со смертью.

Соответственно, нагуаль можно определить как все, остающееся за пределами тоналя. Это то, о чем невозможно помыслить. Кастанеда описывает тональ как остров, на котором проходит вся повседневная жизнь. Никто не знает о том, что лежит за пределами острова. Нагуаль в этом случае будет окружающим остров пространством невообразимых тайн.

Нагуаль невозможно понять или выразить словами — поскольку и понимание и слова принадлежат тоналю — тем не менее, он может восприниматься человеком и стать частью его опыта. В этом заключается одна из основных целей мага. Он не стремится понять или найти рациональное объяснение полученному опыту взаимодействия с нагуалем маг интересуется только теми возможностями, которые проистекают из контакта с нагуалем.

Практически все происходит в нагуале — он включает в себя все сущее; задача же тоналя привнести в реальность нагуаля (вселенную эманаций Орла) порядок и смысл, которые на самом деле не являются частью трансцендентальной реальности. Тональ и нагуаль, эти два аспекта мироздания, находят соответствующее выражение и в строении человеческих существ, каждое из которых обладает стороной тоналя и стороной нагуаля. В книгах Кастанеды это называется осознанием правой стороны и осознанием левой стороны, обычным осознанием и осознанием другого себя, «сновидящим» и «видимым во сне». Тональ, привнося порядок в присущий нагуалю хаос, защищает наше бытие от сокрушительного удара, который нам пришлось бы испытать, столкнись мы с нагуалем неподготовленными. Различие между тоналем и нагуалем красной нитью проходит через дидактику дона Хуана, которая подразделяется на учение для правой стороны и учение для левой стороны. Первое служит для создания более здоровых и работоспособных элементов на островке тоналя, или для того, что известно как «расчистка острова тоналя» (IV-232). Цель второго — позволить ученику непосредственно ощутить нагуаль, но так, чтобы он не потерял рассудок.

Однако, если тональ каждой личности упорядочивает мир и придает ему осмысленность, а воспринимаемая таким образом реальность не имеет трансцендентального существования, то каким образом человеческие существа могут иметь схожие взгляды на реальность? Что заставляет наш тональ создавать реальность точно такую же, как у других?

Отчасти ответом на этот вопрос служит сказанное выше о коллективном созидании обыденного восприятия при помощи первого кольца Силы. Есть, однако, еще один фактор, известный как «тональ времени», который можно понимать как описание мира, присущее членам каждого общества, находящимся в данном времени и пространстве. Они поддерживают это описание, одновременно впитывая его и передавая детям, рожденным в этом обществе. Последние должны воспринять это описание, чтобы интегрироваться в общество в качестве его членов, а членами общества они становятся, когда оказываются способны воспроизводить указанное описание и разделять его с другими. Именно тональ времени (IV-175) навязывает личности описание, которое, в сочетании с личным тоналем, создает восприятие, согласованное с восприятием других членов данного общества. Конечно, восприятие мира у различных людей может иметь свои особенности, причина которых заключается в личной истории каждого.

Осознание другого себя

С левой стороны или в нагуале каждого лица, находится то, что известно как «осознание другого себя» (VI-302). Его спасение и повторное включение в воспринимаемую человеком реальность — одна из сквозных тем в книгах Кастанеды. Объединение осознания другого себя с повседневным осознанием ведет к обретению «цельности самого себя» (IV-332).

Являясь выражением нагуаля, осознание другого себя непостижимо, при этом возможности его практически не ограничены. На страницах книг Кастанеды приведено множество примеров проявления такого осознания. Ниже сформулированы некоторые его аспекты, скрытые в другом себе, чье воздействие можно испытать при помощи соответствующих техник (об этом говорится подробнее в следующих главах):

«Неясные воспоминания» другого себя включают воспоминания о нашем собственном прошлом, хранящиеся в памяти левой стороны (другого себя), которые заметно отличаются от воспоминаний, хранящихся в обычной памяти. Это относится к воспоминаниям, которые не согласуются с обыденным описанием мира и потому не регистрируются обычной памятью, оставаясь скрытыми в осознании другого себя.

Воспоминание о нашей природе светящихся существ, что позволяет воспринимать человеческое тело как сочетание энергетических полей.

Осознание нашего тела сновидения, что позволяет использовать в практических целях опыт, приобретаемый нами в состоянии сновидения.

Осознание собственной смерти, именно оно дает воину импульс и отрешенность, необходимые для наиболее эффективного поведения в любой возникающей ситуации.

Возможность выравнивать себя относительно осознания других форм жизни как органических, так и неорганических, таких как деревья, животные или сама Земля.

Здесь следует добавить, что в книгах Кастанеды термин «нагуаль» используется также для обозначения руководителя группы воинов. Это существо, которое благодаря необычайно высокому уровню личной энергии может создавать необходимые условия, позволяющие воинам этой группы смещать их точки сборки и на личном опыте испытывать воздействие той отдельной реальности, что лежит за узкими рамками тоналя.

 

Глава 2. Печать безупречности

Миф воина

Воин не существует, он всего лишь миф — прекрасный миф нашего времени, который, как и прочие мифы, отражает наши самые благородные устремления. Он служит приглашением и направляет нас в удивительном процессе преобразования нашей личности в магическое существо путем их воплощения. У всех народов Земли во все эпохи были мифы, в которых запечатлелись их моральный уровень и их устремления. Мифы отражают не что иное, как само общество, представления составляющих его мужчин и женщин.

Мифы можно назвать рассказами, многократно повторяемыми и передающимися от поколения к поколению. Если же рассматривать миф с точки зрения антропологии, то бессмысленно ставить вопрос об его «истинности» или «вымышленности». Мифы истинны — пока выполняют свою функцию в отношении образующих общество людей.

Мифы являются для нации зеркалом, отражающим лучшее из того, чем она располагает, а также ее неизвестное ей самой лицо, лицо «иного я» нации. То «иное я», которое в то же время есть «не я». То «иное я», которым я мечтаю стать. То «иное я», которое есть отражение моего «собственного я» и в то же время отлично от него: оно возвышенно, преображено, преобразовано в существо, обладающее Силой, магией и, кроме того, свободой.

Этот миф — вечная надежда человеческих существ, которые, невзирая на свои недостатки, продолжают мечтать о жизни, свободной от противоречий, жизни без угнетения и насилия, без потрясений, столь свойственных общественной жизни.

Миф для общества — это то же, что сны для отдельного человека. Можно сказать, что и этот миф является сном, нашептывающим обещание красоты и свободы человеческим существам.

Будь то миф о Христе — человеке, который своей жизнью, направленной на очищение и служение, смог измениться и превратиться в Бога, — или мифы о Геркулесе, Кетцалькоатле, Виракоче, Будде и многих других, этот сюжет остается неизменным: в нем всякий раз говорится о людях с возвышенными устремлениями, живущими в мире, где преобладают низкие предметы желаний; о конфликте между обществом и устремлениями духа; о борьбе с сомнениями и о преодолении испытаний, через которые такие люди должны пройти, чтобы добиться воплощения своей мечты: выйти за пределы хаоса и жалких ограничений, налагаемых человеческим существованием.

В то же время мифы служат руководством к действию, той картой, следуя указаниям которой можно достичь описываемых в мифе магических реалий. Мифы вовсе не предназначены для развлечения, они помогают человеку развивать способы поведения и описывают конкретные действия, позволяющие выйти за пределы хаоса, в котором мы привыкли жить.

Когда мы не соответствуем нашим мифам, то есть оказываемся не в состоянии следовать их указаниям, мы превращаем их в догму и основываем еще одну религию. Тогда миф теряет свойство освободителя и превращается в свою противоположность — в орудие угнетения. Можно сказать, что в этот момент миф перестает быть мифом. Миф предназначен для того, чтобы жить в нем, а догма — чтобы в нее верить; первый подразумевает действие, вторая подчинение. Церкви и их служители берут на себя совершенно ненужную роль посредников, лишь возводящих преграды на нашем пути к свободе и знанию.

У так называемых «примитивных» народов миф и ритуал тесно связаны друг с другом. Обряд или церемония воспроизводят время, находящееся «вне времени», и пространство, в пределах которого все участники действия преображаются, становятся инкарнациями тех магических существ, о которых рассказывается в песнях и легендах народа. В этом магическом времени существа, наделенные Силой, светом, любовью и знанием, возвращаются на Землю, чтобы принять человеческий облик; это время, когда человеческие существа преобразуют себя в существ магических, в тех, кем они мечтают стать.

Я пережил этот магический опыт вместе с индейцами племени уйчоль, смог увидеть их церемонии изнутри (поскольку при наблюдении извне смысл их постигнуть невозможно): как Маракаме (шаман) преобразился в оленя-маис-пейот, как из его рта звучит голос Татевари (дедушки-огня) и как человеческие существа превращаются в маленькие солнца. Некоторые полагают, что само поедание пейота дает индейцам-уйчоль способность воплощать мифы в церемониале. Такая точка зрения ошибочна — употреблять пейот или любое другое вызывающее галлюцинации растение может любой, однако лишь подчиненный тренировке и дисциплине образ жизни индейцев-уйчоль и долгие годы, отданные обучению, позволяют практически использовать приобретаемое «истинное видение» для совершенствования образа жизни.

Точно так же «путь воина», в котором воин представляет собой магическое существо, живущие в обычном обществе, является мифом нашего времени. Не потому, что воинов, или людей знания, на самом деле не бывает, — нет, они существуют. Просто этот миф выполняет ту же функцию, что и другие: отражает наиболее достойные и возвышенные устремления простых смертных, приглашая превратить их в реальность. Дон Хуан сказал Карлосу, что тот никогда не сможет стать человеком знания (I-83). Так же и мы никогда не сможем стать воинами — по крайней мере, быть ими постоянно, хотя мы стремимся к этому, мы всегда в пути, подобно тому, как дон Хенаро всегда находится в поисках своего Икстлана (III-351).

Для нас миф о воине — замечательное приглашение его воплотить, сделать реальным в нас самих. Отношение воина может начинаться для нас с того, что мы привнесем частицу магического времени в нашу повседневную жизнь: вместо того, чтобы действовать как запрограммированные извне автоматы, мы предпочтем действовать целеустремленно, «как подобает воину». Моменты просветления, во время которых мы совершаем поступки, руководствуясь идущими изнутри побуждениями, подобны магическому времени церемонии, в ходе которой жизнь обращается лично к нам и мы понимаем ее, она становится нам другом. И тогда мы постигаем, что означают Сила и знание, — это постижение приходит не через воображение, но как следствие реальных поступков. Цель следующих по «пути воина» заключается в том, чтобы упорно трудиться, стремясь создать такие магические моменты, во время которых происходит воплощение мифа, сделать их более частыми и продолжительными, пока магия не станет преобладать над покорностью, а гармония над хаосом, пока мечта о Силе и свободе не будет главенствовать над хаосом реальности повседневной жизни, пока мечта не воплотится в реальность.

«Путь воина»: единственная поддержка па пути в неизвестное

В первой книге Кастанеды дон Хуан говорит, что человек отправляется за знанием так же, как отправляется на войну: он испытывает страх, он собран, бдителен и абсолютно уверен в себе. Потому отправляющихся за знанием можно с полным основанием называть воинами. Правильно идти по этому пути означает: идти так, как подобает воину. В «Сказках о Силе» маг из индейского племени яки заявляет, что образ жизни воина «это тот клей, что скрепляет воедино все части» (IV-313) его знания.

Одна из центральных тем книг Кастанеды — дух воина. Именно в нем находит воплощение то основополагающее, что позволяет успешно продвигаться по пути знания. Дон Хуан говорит Карлосу, что лишь воин может выжить в мире магов, хотя чтобы быть воином, совсем не обязательно быть магом. Использовать эту возможность непросто, но путь к ней открыт для каждого.

Путь воина, о котором говорит Кастанеда, не имеет вообще или почти ничего общего с человеческими войнами, в традиционном понимании, и в первую очередь потому, что он никак не связан с насилием или с намерением уничтожить кого-либо или что-либо. Он далек от всего этого. В нашей культуре слово «война» означает один из наиболее часто встречающихся видов деятельности «цивилизованных» обществ, как на уровне отдельных личностей, так и на уровне всего общества. Здесь это слово всякий раз связано с желанием навязать свою волю другим людям путем замаскированного или откровенного насилия, — представить, что означает «путь воина», непросто.

Впрочем, доиндустриальные общества знали такие войны и конфликты, которые совершенно непохожи на известные нам. В качестве примера можно привести получившие распространение в доколумбовой Мезоамерике «цветочные войны», которые благодаря своему ненасильственному характеру так никогда и не были правильно поняты западными историками. Они сочли эти «войны» еще одним проявлением столь хорошо знакомого типа войн.

Точка зрения последователей учения дона Хуана на воина и на борьбу за освобождение — еще один пример войн, совершенно отличных от обычных. Воин здесь называется воином потому, что он или она находится в постоянной борьбе с собственной слабостью и ограничениями; воин борется против сил, которые препятствуют росту его знаний и Силы, против тех сил, что стремятся направить нас по стезе обычного человека, причем силы эти порождены нашей личной историей и обстоятельствами. Воин хочет сам выбирать, кем быть и какой образ жизни вести. Это борьба за внутреннюю гармонию и покой. Это борьба за освобождение. Причем воину известно, что, начавшись во внутреннем мире воина, борьба эта проецируется на все, что имеет отношение к миру действий. Это спокойная, бесконечная и несущая удовольствие схватка.

Путь воина представляет собой форму ответа собственной жизнью на ежедневный вызов бытия; ему невозможно дать точное или всеобъемлющее определение. Отношение воина — это идея, направление, упорство в выборе самого действенного и наиболее соответствующего ситуации образа поведения. Может быть, самой красноречивой характеристикой воина служит его неизбывное стремление к безупречности в любом поступке, даже самом незначительном. Воин понимает безупречность как полную самоотдачу при совершении любых поступков, что подразумевает оптимальное использование личной энергии. Даже когда все прочие мотивации разрушены, воин будет неукоснительно стремиться к безупречности в каждом своем действии — ради самой безупречности.

Эта открытая концепция порождает целый ряд установок, применимых практически к любому виду человеческой деятельности. Постоянно контролируемый образ жизни воина позволяет личности обрести уравновешенность и стойкость, необходимые для преодоления препятствий на пути обретения знания, невзирая на замешательство рассудка или уязвленность эго.

Все наши действия могут совершаться подобающим воину образом. Воин пребывает в состоянии бескомпромиссной борьбы с окружающей действительностью, он не оставляет места для небрежности, для него немыслима капитуляция.

Это позволяет преобразовать даже самые незначительные наши поступки в вызов, отвечая на который мы каждый раз будем стремиться выйти за пределы свойственных нам ограничений, пытаясь при этом стать лучше, сильнее, мягче, реальнее.

Среди основополагающих компонентов, доступом к которым обладает воин, мы можем выделить волю как ту Силу, что представляет собой эманацию собственного «я», необходимую, чтобы прикоснуться к миру и ощутить его, а иногда и активно на него воздействовать. Эту Силу придется использовать для ведения сражений более масштабных и яростных чем те, на которые мы смогли бы решиться, руководствуясь лишь соображениями рассудка. Воины — не простые, скованные страхами и фантазиями своего мышления люди. Скорее их можно назвать людьми, которые прислушиваются к своим ощущениям и направляются личной Силой, той основной энергией, накопление которой потребовало от них столь упорной борьбы и отняло так много времени.

Воины исходят также из осознания своей неизбежной смерти — они совершают всякий поступок, как если бы он был последней битвой и, следовательно, лучшим поступком их жизни. Взяв смерть в постоянные спутники, что придает силу каждому их поступку, воины преобразуют время своей жизни на Земле в магическое время. Осознание неизбежности смерти дает им должную незаинтересованность, позволяющую отказаться от земных привязанностей и в то же время не индульгировать по поводу своего отказа. Отрешенность, ощущение краткости жизни, постоянная борьба сопровождают воина в его строительстве собственной жизни па основе силы своих решений. Воины постоянно ведут борьбу за контроль над собой, обретая при этом и контроль над своим личным миром. Воины берут в свои руки управление собственной жизнью и исходят из своих стратегических интересов. Даже, казалось бы, самые малозначимые аспекты — составная часть их стратегии. Контроль и стратегия — вот два фактора, определяющие их образ жизни.

Контроль означает постоянное усилие намеренно и целеустремленно управлять различными составными частями, образующими формы бытия и образ жизни воинов. Воины контролируют все свои поступки. Их поступки не случайны, не навязаны внешними обстоятельствами и не являются следствием вспышек эмоций — они суть неотъемлемые элементы стратегии жизни воина, где нет места для капризов, неосмысленных или импульсивных действий, ибо действия воина не бывают бессвязными или разрозненными. Они согласуются с заранее спланированной стратегической линией, используемой воином для достижения своих целей, причем последние — суть выражение самых личностных склонностей воина.

Образующие стратегию воина составные части являются одновременно составными частями пути, у которого есть сердце, и это позволяет воинам наслаждаться каждым моментом жизни. Используя волю, контроль, стратегию и осознание неизбежной смерти, воин учится сокращать число своих потребностей, вплоть до полного отказа от них. Воины сознают, что потребности порождают желания и несчастья. Следовательно, освобождение от потребностей влечет освобождение от страстей и забот. Воин может действовать, не будучи отягощен потребностями, страстями и неудовлетворенностью. Когда потребности отсутствуют, то нет и сильных побуждений, и воины могут осуществлять воздействие в любом желаемом объеме. Тот, кто не имеет потребностей, воспринимает все, чем располагает и что получает — будь то даже самое маленькое и незамысловатое, — как чудесный дар; и сама его жизнь, сколько бы ее у воина ни осталось, проходит в неизменном ощущении изобилия.