— Ну как? — возбужденно спросила Тула, стоя в лесу, одетая, как мальчик.

Он отошел на несколько шагов и склонил набок голову.

— Неплохо, — озабоченно произнес он. — Только груди слишком выпирают, а то бы ты была совсем как мальчишка. Лицо твое стало в последние месяцы дерзким и решительным, линии определились, светлые брови стали густыми. Ты была красива как девушка. Но как юноша ты просто сногсшибательно красива! Будь теперь поосторожнее с девушками, а то попадешь в трудную ситуацию. Но больше всего старайся избегать зрелых женщин, они могут быть такими навязчивыми.

— Ты это знаешь по своему опыту?

— Возможно.

— Это интересно! И кто же у тебя был?

— Нет, я не скажу.

— Но, Эскиль! Я ведь уезжаю!

Она чуть было не сказала: «Я никогда не вернусь в Гростенсхольм!» Но это вызвало бы протесты, вопросы и ненужные, лживые объяснения.

Он сдался.

— Ладно, скажу. Если ты обещаешь не говорить ничего отцу и матери. Ты ведь знаешь жену кантора. Она настоящий овод! Мне пришлось отмахиваться от нее всеми четырьмя! Это в самом деле так!

Но Тула бессердечно поддразнивала его:

— И ты не воспользовался таким шансом!

— Нет, что ты! Ей по меньшей мере сорок пять лет, и она похожа на переспелую грушу.

— К тому же от нее страшно воняет потом. Но значит, ты считаешь, что выгляжу нормально? — сказала она, оглядывая себя со всех сторон.

— Еще бы! Тебе ужасно идет эта одежда! Эти обтянутые штанами ягодицы… Ты знаешь, ты вызываешь у меня желание. Ты кажешься мне шикарно одетой девушкой. Раньше твой вид меня не трогал, но теперь…

— Уфф, нет, — небрежно произнесла Тула. — Так не хочется снова снимать сапоги и штаны.

Эскиль уставился на нее. Румянец покрыл его щеки.

— Я же сказал в шутку!

— Я тоже, — ответила она и заразительно рассмеялась. — Если я и потеряю невинность, то в более драматической ситуации, нежели с тобой!

«Какую невинность? — подумала она. — Да простит небо мою ложь! На небе наверняка уже некуда ступить от всей той лжи, которую нужно простить!»

— Ты обижаешь меня, Тула, — задорно произнес Эскиль. — Черт возьми, нам бы следовало побольше общаться!

— Тебе не кажется, что мы стали откровенны друг с другом именно потому, что нам придется расстаться?

— Кажется. Нам и впредь следует сохранять свою неприкосновенность. Потому что мы не хотим впутывать друг друга в любовную историю. Думаю, нам лучше остаться братом и сестрой…

— Это верно, — серьезно кивнула Тула. — Желаю тебе удачи в этом твоем Эльдафиорде!

— Спасибо! А ты будь осмотрительна по дороге домой. Меня ужасно мучает совесть по поводу того, что я покидаю тебя, но…

— Я вижу. Тебе не терпится отправиться в путь.

— Вовсе нет! Но будь осторожна с попутчиками, не оставляй без присмотра коня, деньги и вещи! На дорогах бродит много всякой шпаны, а ты выглядишь совсем подростком. Но я уверен, что все у тебя будет прекрасно.

«Лучше, чем ты думаешь», — подумала Тула.

И они выехали из леса. Дома стали встречаться все чаще и чаще. Попрощавшись с ней, Эскиль поехал в другую сторону. Она посмотрела ему вслед, но он был слишком занят, чтобы оглянуться.

И только миновав Кристианию и подъезжая к Эстфольду, она почувствовала себя свободной. Теперь ее уже не могли настичь демоны из Гростенсхольма. В данный момент один лишь Эскиль знал, что она скачет совершенно одна и может делать все, что ей угодно, не обращая ни на что внимания. Просто ей нужно постараться приехать домой в назначенное время, потому что Хейке и Винга сказали, что сразу же напишут ее родителям о ее возвращении домой. Надежно охраняемая Эскилем.

Будто бы!

О, как хотелось ей домой! Ее радовала предстоящая встреча с родителями, с дедушкой и обеими бабушками. Со всей многочисленной родней Бака. И с Томасом, прекрасным, тихим Томасом. Ах, как чудесно будет снова поговорить с ним!

Но пока… не стоит зря терять время! Ей больше не нужно ни в чем себя сдерживать! Как это великолепно!

Она понимала теперь, как чувствовала себя Суль, оказавшись на свободе, эта красавица-ведьма, жившая два столетия назад.

Но короткая жизнь Суль закончилась печально. И Тула не намерена была вести себя столь же глупо. К тому же она не была столь же красивой и столь же гениальной, как Суль.

Конечно, ее огорчало то, что Хейке и Винга раскрыли ее тайну. Но теперь они были далеко. И она могла делать то, что считала нужным.

Да, она могла теперь делать то, что считала нужным!

Ее переполняло чувство безграничной свободы, и она переливчато расхохоталась, запрокинув голову к небу. Небо, земля, поля, горы… Все теперь принадлежало ей!

К вечеру она прибыла на первый свой постоялый двор. Здесь она ночевала с Вингой и Хейке по пути в Гростенсхольм.

И у нее тут же появились проблемы. Никто не подозревал, что она девушка. Все считали ее очень молодым и очень красивым юношей, путешествующим в одиночку. Но если Тула раньше считала, что ей предоставят отдельную комнату, то теперь ей пришлось отказаться от этого заблуждения. Все маленькие комнаты на постоялом дворе оказались заняты, и молодому господину предложили переночевать в комнате с другими мужчинами.

В панике Тула мысленно прикинула, далеко ли до следующего постоялого двора. Нет, ехать туда не имело смысла. Ночевать в лесу? Уже накрапывал дождь.

И ей ничего не оставалось, как «отведать кислого яблочка». Она легла очень рано, до того, как явились другие, и когда они пришли, притворилась, что спит.

Ну и разговорчики же были у них! Ну и комментарии по поводу служанок! Без малейших прикрас они говорили о телесных потребностях и определенных частях тела.

Свернувшись калачиком под одеялом, Тула сгорала от стыда.

А как они храпели! Тула боялась проспать, и решила, что вообще не уснет. Просто не осмелится.

Но поскольку она не спала предыдущей ночью, она, к своему удивлению, крепко заснула и проснулась, когда было уже совсем светло.

Который час? Она не имела об этом никакого представления, быстро встав и одевшись. Спала она, кстати, почти одетая.

Ей что-то снилось ночью, но к утру воспоминания о сне улетучились. Ей казалось, что она видела больших, опасных, летающих существ, ищущих кого-то своими слепыми глазами. Ее?

Нет, просто ее нечистая совесть вызвала у нее такой сон. Ей следовало более трезво смотреть на вещи.

И только спустившись вниз, она поняла, что еще очень рано. Кругом было тихо; в харчевне еще не навели порядок, там было еще довольно сумрачно, окна выходили не на солнечную сторону.

«Ладно, плевать на все, — подумала Тула. — Не стоит здесь терять время».

Она заплатила за ночлег и за завтрак, считая, что для нее будет достаточно несколько ломтиков ветчины и немного хлеба. Пошла в конюшню, накормила и напоила коня, и они тронулись в путь. Когда она уезжала, никто на постоялом дворе еще не проснулся.

Она усвоила для себя первый урок: мужская одежда давала не только защиту, но и огромные преимущества.

В этот день Тула проделала большое расстояние. И ее беспредельно забавляло то, что везде на нее обращали внимание. Девчонки, стоящие у обочины дороги, низко кланялись юноше на коне и с восхищением взирали на него, молодые девушки и зрелые дамы бросали на него дерзкие взгляды и отпускали не менее дерзкие замечания — и Тула отвечала им в том же веселом фривольном тоне. Но она остерегалась согласиться на их предложения остановиться и поболтать немного.

Она никогда не думала, что женщины могут быть такими бесстыдными. Теперь-то она знала это!

Время от времени ей попадались попутчики, и тогда она забавлялась легковерностью мужчин. Крестьяне, странствующие подмастерья, работники… Все они принимали ее за молодого парня, которому требуется их защита от всяких проходимцев. Да, некоторые давали Туле тринадцать лет. Это отчасти уязвляло ее самолюбие, но причиной тому был ее высокий голос.

На постоялых дворах ей удавалось решать проблемы с ночлегом, и она больше не спала в комнатах для мужчин. За исключением одного случая, когда ей предложили разделить комнату с безумно привлекательным молодым человеком. В нее просто вселился дьявол, и она подумала: а почему бы и нет? Ей, с ее горячей кровью «меченой» женщины из рода Людей Льда, требовалась небольшая разрядка, пикантное приключение.

Но он весь вечер пробубнил о своей возлюбленной, с которой должен был встретиться на следующий день, и Тула решила, что не стоит из-за него затевать всю эту кутерьму. И он спал с ней в одной комнате, даже не подозревая, что рядом с ним лежит изголодавшаяся по любви, на редкость страстная девушка.

В другом трактире ее разбудила среди ночи дородная хозяйка, которая весь вечер посылала ей многообещающие взгляды — и повалилась к ней в постель. Она легла на нее плашмя, осыпала ее чмокающими поцелуями, принялась жарко шептать на ухо: «Мой маленький золотой мальчик». Она прилагала большие усилия, чтобы проникнуть под одеяло, но, сама лежа на нем, так и не смогла пробраться туда.

Она вся провоняла пивом.

Тула подняла страшный крик, проснувшиеся постояльцы сбежались. Хозяйке пришлось спешно ретироваться, а Тула среди ночи покинула постоялый двор, совершенно расстроенная.

Но никто не узнал, что она девушка.

Тула снова начала упражняться в своих колдовских трюках, хотя до этого решила больше этим не заниматься. Но это было так соблазнительно, к тому же она была совершенно одна, и когда еще у нее появится такая возможность… Один раз это была застрявшая в заборе овца, бедное животное никак не могло выбраться. Тула произнесла коротенькая заклинание, и овца освободилась. Тула находила также время заниматься встречавшимися ей ранеными животными. Это происходило на глазах у жителей близлежащих деревушек, и в адрес молодого человека, поступающего так благородно, было сказано много красивых слов.

Но она потихоньку бранила себя. Сколько раз она еще будет забывать, что ей следует разыгрывать из себя юношу? В один прекрасный день она, к своему огорчению, разоблачит себя, она была в этом уверена.

В другой раз она заколдовала группу мужчин, которые слишком долго занимали стол в трактире. Все они вдруг ринулись с места, не успев заплатить. Разъяренный хозяин выскочил за ними во двор, требуя от них деньги и грозясь позвать ленсмана. Тула беззвучно хохотала. Зато для нее и других ожидающих накрыли стол.

Но с погодой Тула ничего не могла поделать. Небо было постоянно покрыто облаками, и солнечные дни можно было пересчитать по пальцам. Тула ехала под дождем, который не прекращался ни на минуту.

Разумеется, она исследовала содержимое кожаного мешочка, который дал ей Хейке. Но это следовало поберечь, не тратить на случайно встреченных в дороге людей.

Хейке сказал, что это колдовские снадобья, с которыми следует обращаться очень осторожно и с пониманием.

Она так и сделает! Улыбнувшись про себя, Тула начала строить планы.

Но до осуществления их было еще далеко.

Просто испытать свои таланты на мужчинах и женщинах, встречавшихся ей по дороге… Она прошептала что-то о лягушках…

И пятеро человек, идущих впереди нее, начали прыгать на корточках по дороге! Тула смеялась так, что даже забыла снова расколдовать их и сделать нормальными, ходящими людьми. К счастью, она вспомнила об этом, еще не проехав мимо.

Те были совершенно потрясены и возбужденно переговаривались. И они едва ли заметили проехавшего мимо молодого всадника.

Через несколько дней, уже поднабравшись опыта, Тула въехала в Кунгельв, город, где жил больной подагрой родственник фру Мадсен.

Если уже Тула давала обещание, она его выполняла. Обещала осмотреть его — значит, так оно и будет.

Сын сестры фру Мадсен, Эфраим, казался самому себе очень значительным и достойным человеком. Он рассказывал, что его высоко чтили в городе, хотя Тула так и не поняла, о чем, собственно, идет речь. Это было своего рода бахвальством, но ей казалось, что это мошенничество и надувательство. Он был к тому же богат, о чем все время напоминал ей.

И когда он сидел на стуле, а она осматривала его пропитанную портвейном подпорку, он оценивающе посмотрел на нее и сказал:

— Из сообщения моей тети я понял, что ко мне должна приехать девушка.

Боже! Об этом она не подумала! О том, что тетка может написать ему!

— Да, это должна была быть моя кузина, — торопливо ответила Тула. — Мы приехали вместе, но сегодня она неважно себя чувствует, так что вместо нее пришел я. Мы оба учились лекарству. Я надеюсь, в этом нет ничего плохого?

— Нет, — хрюкнул Эфраим. — Я не имею претензий к ученым бабам! Нет, мой мальчик, я рад, что пришел ты! У тебя тоже нежные руки.

— Спасибо за теплые слова! Только эта нога не в порядке?

— Да. Не мог бы ты помассировать ее еще немного? У тебя так чудесно это получается!

— Да, конечно.

— Мммм… — вздыхал от удовольствия Эфраим. — И еще немного повыше, будь добр!

Старательно массируя его белую, волосатую ногу, она объясняла, как нужно принимать лекарство, которое привезла. Но, предупредила она, это лекарство никоим образом не сочетается с употреблением спиртного, так что если господин будет выполнять это предписание, он быстро поправится.

Эфраим снова захрюкал. Рекомендации ему явно не понравились.

— А это лечение так уж необходимо? — спросил он.

— Если вы хотите снять ваши боли.

— Но если я выпью стаканчик-другой, это ведь не повредит — а?

Встав, Тула строго сказала:

— Стакан портвейна может означать для вас смерть! Кстати, если вы не пройдете курс лечения, вам грозит то же самое.

Она знала, что преувеличивает. Но в словах ее была доля истины. Она сама много раз видела, как перепившие мужчины умирали. Хотя конечно, это происходит и по тысяче других причин.

Она продолжала делать массаж, одновременно читая ему наставления:

— Вы ведь знаете, что такой болезнью, как у вас, болеют пьяницы, и прежде всего те, кто употребляет портвейн. Но у вас еще не все потеряно. Сделайте, по крайней мере, попытку… скажем, не пейте месяц. И если лечение не поможет, тогда… Он перебил ее:

— Да, да, я так и сделаю. Но мне что-то не совсем ясно, что именно мне нужно делать. Не мог бы ты придти сегодня вечером и еще раз пояснить мне все? Ты можешь переночевать здесь, а утром отправиться дальше.

— Благодарю вас. Я с радостью помогу вам вечером.

Его сияющие глаза следили за каждым ее движением. «Вряд ли он интересуется курсом лечения», — подумала Тула.

Ее пригласили на изысканный ужин, и Эфраим называл ее «мой маленький миньон». Тула не понимала, почему он так называет ее. Но он пребывал в великолепном настроении, потирал руки и покрывался потом от плохо скрываемого нетерпения. Большую часть дня он провел в конторе, и Тула бродила по его великолепному дому, замечая, что служанки бросают на нее косые взгляды.

Потом он вернулся домой, они поужинали, и он без конца брал ее за руку и прижимался щекой к ее щеке.

«Знает ли он, что я девушка?» — испуганно подумала она, но было ясно, что он так не думает. Он был изысканно вежлив, а слуг отпустил.

— Если ты подождешь, мой маленький миньон, я схожу переоденусь, — сказал он.

Тула кивнула и стала ждать.

Эфраим вернулся, одетый в длинную ночную рубашку, широкую, как шатер фокусника.

Он обнажил обе свои белые ноги и велел Туле массировать их.

Она подчинилась, хотя вовсе не была уверена в том, что именно такое лечение принесет ему пользу. Но если ему кажется, что это помогает, она сделает это, так велел ей Хейке. Удовольствие пациента — это уже наполовину выздоровление.

— Немного повыше, — попросил Эфраим. — И еще повыше! Сядь рядом со мной! Вот так. — Он похлопал Тулу по плечу. Погладил по руке и по спине. Дыхание его было тяжелым…

Под ночной рубашкой что-то явно приподнялось. Торчащее вверх острие. Вздохи его смешивались со стонами, выражающими удовольствие.

Нет, что же это в самом деле было? Ведь она же была для него мальчиком! Неужели он все-таки угадал, кто она?

— Мой маленький миньон… — прохрюкал он.

Миньон? Где она раньше слышала это слово? Читала? О нравах французского двора?

Теперь он попросил ее помассировать ему его жирные ляжки.

Тула, с ее обостренной чувствительностью, ощущала нагнетание атмосферы в комнате. Этот… Она чуть не прыснула от смеха, но сдержалась. Этот… бык! Запах течки!

Что за дурацкое выражение!

— Какие руки! Прекрасные, мягкие руки! — стонал он.

Хотел ли он, чтобы она подняла руки еще выше? Фактически, так оно и было. Судя по тому, как он ерзал и дергался на стуле, чтобы придвинуться к ней поближе.

Теперь на ночной рубашке у него было мокрое пятно, в том месте, где она оттопыривалась.

Глаза Тулы сверкнули. Это было дьявольски забавно! Какое увлекательное приключение!

Ну, что, попробовать?

— Не желает ли господин помассировать… немного повыше?

И тут же его рука схватила ее руку и направила в нужную сторону.

— Да! Да!

Вздохи его стали еще громче.

Боже милостивый! Тула едва сдерживалась от смеха, ей приходилось опускать голову, чтобы не расхохотаться. Теперь он помогал ей всем телом, тяжело дыша. Потом попытался встать со стула.

С трудом произнося слова, он сказал:

— Повернись ко мне спиной, мальчик! Нагнись вперед! Спусти штаны, и побыстрее, я не могу… долго ждать…

Миньон!

Она похолодела от замешательства, вспомнив, что она об этом читала.

Миньоном называли мальчика, который служил игрушкой французским дворянам, имевшим иную эротическую направленность.

Александр Паладин! Его долгая печальная история, продолжавшаяся до тех пор, пока Сесилия не вошла в его жизнь — как она могла забыть об этом?

А ведь Тула была девушкой! И если бы Эфраим узнал об этом, он пришел бы ярость. Теперь не время думать — нужно действовать!

— Сейчас, сейчас, — успокаивала она его, когда он пытался повернуть ее задом. И, не выпуская из рук его разогретый член — кстати, совсем маленький — она потихоньку прошептала усыпляющие заклинания.

— Сначала мне нужно увидеть ваше великолепие, — пояснила она, замечая, что на него уже начали действовать ее слова; он снова сел на стул.

— Ах, как это было чудесно… — пробормотал он, закрывая глаза.

А Тула бормотала колдовские заклинания, пока его член, который она держала в руке, не опустился и не сморщился.

Эфраим спал. Она оправила на нем ночную рубашку, положила на стол лекарства и вышла из комнаты.

— Все было очень гуманно, — прошептала она, стоя у двери, — для обеих сторон.

В своей комнате она собрала свои вещи и поздно вечером покинула дом Эфраима.

Ничего, что ей пришлось ехать ночью. В его доме она не могла оставаться.

Ночь была теплой и ясной. Выехав из Кунгельва и направляясь на юг, она остановилась на покрытом лесом холме, где и заночевала, закутавшись в конскую попону.

Как хорошо расслабиться, когда впереди такой долгий путь. Но еще больше она беспокоилась о коне, которому нужен был ночной отдых.

И она заснула с горьким привкусом во рту. Приключение в доме Эфраима подействовало на нее больше, чем ей того хотелось.

И снова она отправилась в путь, вдоль по течению реки Гета. Она собиралась прибыть в Гетеборг до наступления вечера.

В это утро она познакомилась с весельчаком Мики.

Он внезапно возник перед ней. Догнал ее и поскакал рядом.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — ответила Тула и улыбнулась, потому что вид у него был очень приятный. Молодой, с лукавыми глазами, открытым лицом и густыми темными волосами. Волосы его либо перепутались от ветра, либо он никогда не расчесывал их. Одежда на нем была вовсе не бедной, может быть, немного потрепанной. И не очень свежей. У него было подвижное тело, стройные ноги и мускулистые руки.

У него были проблемы с конем.

— Он еще не привык ко мне, — пояснил он. — Я только что купил его. Ты едешь в город?

— Да, в Гетеборг. А потом дальше.

— Понятно. Почему ты скачешь в мужской одежде?

Тула высоко подпрыгнула в седле.

— А в чем я, по-твоему, должен скакать? Ведь я же мальчик!

Он посмотрел на нее с дразнящей улыбкой.

— Почему ты думаешь, что я девушка? — через некоторое время спросила она. Он расхохотался.

— Ты думаешь, я не смогу узнать девушку? Я перепробовал сотни их!

— Думаешь, этим можно похвастаться?

— Да, я так думаю. Видишь ли, радость обладания…

— …свидетельствует о незрелости, — закончила за него Тула. — Ты все время доказываешь самому себе, что ты чего-то стоишь.

— Нет, мне так не кажется. Просто это своего рода игра. Увидеть, как быстро она сдастся. Та, на которую уходит больше времени, лучше остальных. Ты оделась так, чтобы обезопасить себя?

Тула нетерпеливо вздохнула.

— Но я и так в безопасности… — сказала она и, поддаваясь его обаянию, добавила: — Да, я в самом деле девушка. И я переоделась так, чтобы ко мне никто не приставал.

Она вдруг расхохоталась.

— Но это мне не очень-то помогло! Вчера я наскочила на любителя мальчиков!

— В Кунгельве? Не наш ли это почтенный Эфраим?

— Ты его знаешь? — вырвалось у нее.

— Конечно! Я много раз оказывал ему услуги.

Тула не без отвращения уставилась на него.

— Но ведь ты сказал, что тебе нравятся женщины!

— Да, ну и что? Если можно легко заработать, почему бы это не сделать? А как обстоит дело с тобой! Наверняка он пришел в ярость!

— Нет, слава Богу, он уснул. А я в это время сбежала.

— И он не заметил этого?

— Он слишком много выпил, — сказала Тула, не желая вдаваться в детали. — Как тебя зовут?

— Мики. А тебя?

— Тула.

Он поклонился.

— Очень рад. Не составим ли мы друг другу компанию до города Гетеборга?

— Почему бы и нет? Так время пойдет быстрее.

С Мики интересно было поболтать. Туле нравилось его отношение к жизни: он принимал ее такой, какая она есть, спокойно. Дважды они отдыхали, и в последний раз он попытался обнять ее, но Тула сразу же пресекла эту попытку. Она научилась вести себя в подобных ситуациях.

Но нужно признать, что он нравился ей. Ее длительное воздержание снова дало о себе знать, и если бы он повторил свою попытку поздно вечером, она, возможно, была бы не против.

Если бы только у него была не такая грязная шея! Да и волосы его казались сплошным клубком грязи. И под ногтями у него была чернота. Так что она не ощущала особенного желания, чтобы он обладал ею. И она решила выждать время.

Судя по его рассказу, жизнь у него была весьма беззаботной. Он жил в этой местности, но редко засиживался на одном месте.

Ближе к вечеру слова его стали более двусмысленными. Тулу это забавляло, и она платила ему той же монетой. Ее раздражало то, что он не обращал внимания на свою грязную шею и черные ногти. И теперь, когда она уверенно сидела в седле…

Из соображений безопасности она не сказала ему, куда именно ей нужно заехать в Гетеборге, ей не хотелось, чтобы он следил за ней. Хейке написал ей адрес пациента, которому она должна была передать лекарство. Она собиралась посетить его на следующий день. И не хотела брать с собой Мики.

Он предложил остановиться еще раз посреди леса. По его блестящим, нервозно смотрящим на нее глазам Тула поняла, что ему надо. Она сказала, что еще очень молода. К тому же начинается дождь, и ее не привлекает промокнуть до нитки.

Но она решила, что это должно произойти чуть позже, вечером, в Гетеборге. Она была для этого достаточно зрелой.

С того самого первого раза прошло много лет. Изнасилование. Демоны в счет не шли. Теперь же ей нужно было тепло мужчины, ведь только таким способом она могла получить разрядку.

Мики вполне годился для этого.

— Ты никогда не слышал о том, что люди моются? — спросила она.

Он изумленно уставился на нее.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты никогда не смотрел на себя в зеркало? На свою шею, например?

— Что ты за сумасбродка?

— Мужчине следовало быть поделикатнее…

— Черт! Придется мне выражаться изящнее! Ведь до этого я не имел дела с дамами из высшего света. Но… если ты на этом настаиваешь, я, пожалуй, вымою шею. Если этого тебе только не хватает.

— Спасибо, это очень любезно с твоей стороны.

Он подъехал к ней поближе.

— Давай проведем вместе ночь, а? — доверительно предложил он.

— Посмотрим, — торопливо ответила она.

— Что именно?

— Посмотрим, какое ложе ты для меня приготовишь. Я не лягу куда попало.

— Ты удивительная штучка! — сказал он. — Я мог бы вполне обойтись подворотней или кустами, если бы не нашлось ничего другого. Но… я поищу что-нибудь. Что-нибудь, что может понравиться ее милости в штанах.

Оба расхохотались.

Подъезжая к городу, они увидели почтовую карету, ожидавшую кого-то. И поскольку карета направлялась в Гетеборг, Тула остановилась и написала коротенькое письмецо домой. Она написала, что едет домой, что все у нее хорошо, но что она приедет только через три недели, потому что обещала сначала выполнить кое-какие поручения Хейке. Она писала, что с ней Эскиль, так что она в безопасности.

Она написала это письмо для того, чтобы иметь в запасе время. Ей хотелось пережить приключение с Мики (если, конечно, он перед этим вымоется), а возможно, и другие ожидающие ее в пути приключения. Ей не хотелось, чтобы ее родители напрасно ждали и беспокоились за нее.

Взяв у нее письмо, почтальон пообещал отправить его по адресу.

Теперь для нее не было смысла одеваться мальчиком. Ее тайна раскрылась. И к тому же ей снова хотелось одеться женщиной в присутствии Мики. Хотелось стать по-настоящему красивой. Давно уже такого ей не хотелось! Слишком давно! Она почувствовала в себе потребность очаровывать кого-то. Пройти через всю захватывающую игру, когда мужчина и женщина узнают друг друга, двигаясь к неизбежному результату. И Мики вполне годился для этого — если бы только помылся. И он должен был сделать это — она сама вымоет его!

Тула заметила, что у нее, вопреки всему, цивилизованные наклонности. К этому приучила ее Винга. Тула восхищалась ею, поэтому телесная грязь была для нее невыносима. Что же касалось моральной стороны дела, то Тулу это мало беспокоило.

И тут они въехали в большой портовый город Гетеборг.

— Гетеборг! А вот и мы! — произнес Мики, сопровождая свои слова широким жестом руки.