Когда опасность миновала, Танкред вновь стал самим собой — веселым и живым. Никто никогда так и не узнал, о чем Александр говорил со своим сыном, но их отношения стали после этого случая еще более доверительными. Сесилия от счастья чуть не плакала.

Танкред постоянно надоедал родителям разговорами о свадьбе и страшно торопил их. Ему никогда бы и в голову не пришло дотронуться до Джессики до свадьбы. Так что самой Джессике оставалось только с нетерпением ждать Великого События.

Сесилия же хотела пригласить на свадьбу всех своих родственников и близких, так что приготовления заняли довольно долгое время. Настал ее час! Свадьба Габриэллы и Калеба была, по их собственному желанию, очень скромной, и сейчас Сесилия хотела восполнить это упущение.

Габриэлла и Калеб приехали в Данию вместе со своей маленькой приемной дочерью Эли. Сесилия была очень рада увидеть свою дочь такой счастливой. А Танкреду пришлось признать, что Калеб вовсе и не так уж глуп.

На свадьбу приехали и Таральд с Ирьей и Маттиасом. И бабушка Лив, и ее брат Аре, и вся семья Аре — сын Бранд со своей женой Матильдой и их взрослый сын Андреас.

Семья была в полной сборе.

Кроме одного единственного члена.

Пропавшего сына Тарье Микаела.

Со стороны Александра приехала его единственная сестра Урсула.

Джессика пыталась разыскать Стеллу Хольценштерн, но ее поиски не увенчались успехом. Ей сказали, что Стелла в Нидерландах, откуда пришло ее письмо к управляющему с требованием немедленно выслать денег. Джессика вздохнула с облегчением: хотя Стелла и была ее дальней родственницей, у них никогда не было ничего общего. В присутствии этой восковой куклы Джессика всегда чувствовала себя неуютно.

Все пребывали в приподнятом настроении.

Урсула целый вечер проговорила о совершенно изумительном молодом, добром и интеллигентном аристократе из Норвегии, и когда до нее наконец дошло, что это Калеб, «горнорабочий», как она привыкла называть его, то несчастная тетушка Танкреда на секунду потеряла дар речи. А это было не так-то и легко! Но у нее хватило, к чести этой благородной дамы, мужества признать свое поражение и заключить Калеба в свои костлявые объятия.

Свадьба удалась. На торжество были приглашены многие именитые особы и все друзья-офицеры Танкреда и некоторые из друзей Александра.

— Джессика, — прошептал своей молодой жене Танкред, — я хочу отправиться спать. А ты? — поддразнил он.

— Да. С удовольствием.

Сесилия с Александром решили отказаться от всех глупых обрядов, с которыми новобрачных обычно провожали в постель, — раздевания невесты подружками и облачения ее в красивую ночную сорочку, посещения молодых в спальне гостями, пожелания им счастья и разных штучек. В своей спальне их дети должны быть предоставлены самим себе. Так что никто ничего не сказал, когда молодые поднялись из-за стола.

На ночном столике стояло вино. Танкред наполнил бокалы и выпил со своей Джессикой. Девушка заметила, как дрожали у него руки. Да и у нее самой подгибались от волнения ноги.

— Я так долго ждал этой минуты, — прошептал он.

— Позволительно ли будет мне сказать, что и я ждала того же? — запинаясь и краснея, проговорила Джессика.

Танкред был растроган:

— Это правда?

— С той самой минуты, когда ты бросился бежать за мной в лесу!

— И я! — Он поставил бокал на край столика, и он опрокинулся. Вино растеклось по красивому ковру. Инстинкт хозяйки заставил было Джессику пожалеть о ковре, но в следующее мгновение она обо всем забыла.

— Я могу помочь тебе раздеться, дорогая?

Она торжественно кивнула.

— Ты, правда, видел меня уже раньше, — улыбнулась она, пока он возился с застежками подвенечного платья, — но я сейчас намного красивее. Во всяком случае, не намазана этой ужасной липкой кашей.

— Я так давно тебя хотел, что согласился бы съесть всю кашу, только бы добраться до тебя. Джессика, как же ты красива! — вздохнул он, когда с невесты спали последние одежды.

— Спасибо! Но я хотела попросить тебя об одной вещи — мне бы хотелось надеть эту тонкую ночную сорочку! Она так красива, что я не могу позволить ей лежать ненадеванной!

— Хорошо! — Танкред улыбнулся и помог ей облачиться в сорочку. — Джессика! Ты похожа на сказочную принцессу.

— Мне кажется, — она сморщила носик, — что сказочные принцессы не очень соблазнительны, а именно такой мне и хочется сейчас быть.

Они оба рассмеялись.

— Ты такая и есть! Ты неотразима!

Они снова рассмеялись, пытаясь обрести мужество. Оба были очень смущены и не уверены в себе.

— Танкред, может, потушим свечу? Мне бы очень хотелось раздеть тебя, но думаю, что пока я не готова увидеть тебя без одежды…

В темноте они смогли быстро расправиться с оставшейся одеждой, и вскоре Джессика уже лежала в объятиях Танкреда.

— Господи, как же я люблю тебя, Джессика! — прошептал он. — И наконец-то ты стала моей!

— Танкред, будь со мной добр и постарайся быть поосторожнее!

— Да… Я постараюсь… Но не думаю, что могу ждать… Джессика!

Танкред сидел на краю постели, спрятав лицо в руки.

— Господи, я не смог! Ничтожество! Я не мужчина! Какой позор!

Джессика ласково погладила его по спине и с большим трудом выдавила из себя улыбку:

— Целая секунда, любимый, — совсем не плохо для начала.

— Завтра будет две, вот увидишь!

— Да, — с горечью сказал он, но Джессика услышала в его голосе оттенок самоиронии. — А через две недели я смогу лишить тебя невинности! Джессика, что бы я не делал — я ничтожество!

— Совсем наоборот, Танкред! Неужели ты не понимаешь, что это комплимент мне? Что ты не смог сдерживаться, даже не мог приблизиться ко мне, прежде чем… прежде чем… ты и сам знаешь!

— Не мог приблизиться к тебе! Вот уж истинная правда! Твоя чудесная ночная сорочка!

— Я могу ее снять.

Танкред улыбнулся:

— Тогда, быть может, не будем ждать до завтра?

— Ты никогда не сдаешься! — Джессика обвила руками шею Танкреда. — Давай ляжем снова в постель и поговорим о том, как мы прекрасны и как любим друг друга. Эти слова особенно приятны в первую ночь. И… я не очень много знаю… о мужчинах и их… но может, вскоре попробуем снова? У меня кожа вся горит…

Откуда у нее появились силы говорить так? Она была и сама удивлена своей смелости! Но ее слова уже вызвали реакцию:

— Вскоре? Да я уже готов…

— Что ж, — улыбнулась Джессика, — вполне правильное выражение!

Все-таки что-то им удалось, потому что Джессика забеременела в первую же ночь. Но это случалось в истории не с ней одной — во всяком случае, в те времена, когда невинность и непорочность были достоинствами невест… Она была очень испугана в ту первую ночь, но фиаско Танкреда дало ей силы и помогло обрести мужество. Она всегда становилась сильной, когда другим требовалась ее помощь. И инстинктивно она прибегла к помощь шутки. Не все мужчины смогли бы ее понять, но только не Танкред, который всегда обладал завидным чувством юмора. Вот только в последние годы им приходилось не так-то много улыбаться, зато теперь он могли наверстать упущенное. Она помогла Танкреду, и ей не пришлось ждать две недели радости любить и быть любимой. И Танкред был горд, как петух. Они лежали в объятиях друг друга и были совершенно счастливы.

— Какая чудесная новость! — воскликнула Сесилия в один зимний день 1652 года. — Ты слышал, Александр? Ты скоро станешь дедушкой! А как вы собираетесь назвать ребенка?

— Мы еще точно не знаем, — улыбнулась Джессика, — но моего отца звали Томас…

— Еще одно имя на Т, — хихикнула Сесилия, — кажется, она становится нашей семейной буквой.

— Я всегда мечтала о сыне с именем Тристан… Если вы не возражаете, то мы хотели бы назвать ребенка Тристаном Александром.

— Замечательно, — отозвался отец Танкреда. — Мы соблюдаем традиции рыцарства. Если мне не изменяет память, то Тристан тоже был рыцарем. А если родится девочка?

— Мы думали назвать ее Лене Стефания, в честь бабушки Лив и матери Джессики, или Кристиане в честь тебя, мама.

— О Господи! Назовите ее в честь Лив, моей дорогой матери, пока она жива! Она будет очень рада. А Кристиане приберегите для следующей дочери.

— Ты оптимист! — хмыкнул Танкред и добавил: — Я постараюсь.

— Ну, мы обязательно родим Тристана, и Лене, и Кристиане, — засмеялась Джессика.

— Танкред, — спросила сына Сесилия. — Ты разве не рассказал Джессике о проклятии рода Людей Льда?

— Да, конечно, но ведь в моем поколении уже был отмеченный проклятием ребенок — мертворожденная дочка Габриэллы.

— Да, но есть еще кое-что. Джессика, у Людей Льда никогда не бывает много детей.

— Этого я не знала, — грустно проговорила Джессика. Но потом вновь улыбнулась: — Мы будем благодарны Богу за любого посланного нам ребенка и будем любит его вдвойне.

— Вот уж в это я не сомневаюсь, — расхохоталась Сесилия.

Пришла весна, и Джессика много гуляла в саду. Танкред был на службе в Копенгагене. Ему очень хотелось жить вместе со своей семьей, но он настоял, чтобы она переехали в Габриэлсхус, поскольку Копенгаген был не самое подходящее место для беременной женщины.

И вдруг Джессика с удивлением заметила стоящую у лодочного сарая женщину. В дальней части парка у пруда. Как она могла попасть в их владения? От женщины исходила угроза. И Джессика побоялась к ней приблизиться. Она была в парке совсем одна, не считая незнакомки. Правда, она недавно встретила на дорожке Вильгельмсена, но он шел в другом направлении, пытаясь выследить лису, укравшую прошедшей ночью несколько кур. Но поскольку незнакомка заметила Джессику, ей пришлось направиться к ней. В парк Габриэлсхуса никому не разрешалось заходить. Женщина внимательно смотрела на Джессику. Как будто давно стояла и ждала ее. Что ей было нужно? Джессика приближалась к незнакомке. Вокруг были кусты. И вдруг…

— Стелла! — крикнула Джессика. — Это ты? Добро пожаловать! — Она заторопилась к пруду. Стелла по-прежнему неподвижно стояла на холме, глядя на Джессику. Она была бледна и одета во все черное. И не улыбалась. Но ведь она не улыбалась никогда. — Когда ты приехала? — спросила Джессика. — И где ты была?

— Как я посмотрю, ты ждешь ублюдка. Но он никогда не родится.

Джессика остановилась как вкопанная у лестницы и уставилась в изумлении на свою единственную родственницу.

— Что ты такое говоришь?

— А кого ты соблазнила на этот раз? Первого встречного, как всегда?

— Стелла! Что с тобой?

— Мой отец никогда не любил тебя, не обольщайся! Ты просто соблазнила его. Ты всегда вешалась на шею мужчинам. Я знаю, как ты бегала за ним. Но у тебя ничего не получилось. Поэтому ты убила мою мать.

— Я никого не убивала. Стелла, ты сошла с ума!

— Нет, убила. Ты всех нас обманула. Во всем случившемся твоя вина. Ты заставила Молли переодеться в твою одежду, и мать ничего не поняла. Ты ведь знала, что она не позволит тебе жить после того, как ты совратила моего отца с пути истинного. И у тебя нет никаких прав на поместье. Оно досталось бы нам, если бы ты умерла тогда.

Только тут Джессика поняла, что у Стеллы что-то приключилось с головой. Плохая кровь ее бабушки по линии матери… Мать-убийца… Тетка-нимфоманка. И несчастный отец-маньяк… Чего было ждать от Стеллы?

— Ну а как же быть со смертью твоей тетки? — удивлено спросила Джессика.

— Это тоже твоя вина. Ты разбудила желание в моем отце, толкнув тем самым его в объятия тетки, и моя мать была вынуждена избавиться от нее. Это совершенно ясно. — Джессика хотела убежать, но Стелла крикнула: — Остановись! Тебе пришел конец! У меня в руках пистолет! Я уже давно охочусь за тобой! Я твой Немесис… твоя судьба… Я избрана быть рукой правосудия… У меня есть на это право. Однажды я чуть не покончила с тобой в доме Ульфельдтов…

— Ты?

— Это я добавляла яд в твое молоко! — На застывшем лице впервые появилась улыбка — улыбка триумфа. — Я была близка к цели! И тут явился этот идиот и спас тебя! А меня отправил в Нидерланды! Помнишь Эллу? Или тебя не интересовали слуги? Так вот, это была я. Мне так хотелось скрутить тебя на корабле, рассказать, какой ты отвратительный человек и выбросить за борт! Но этот идиот обманул меня! И ты избежала наказания и на этот раз. Мне долго пришлось пробыть в Нидерландах, прежде чем я получила деньги. И я отправилась домой. У меня была цель — изничтожить тебя! И сейчас этот момент настал, Джессика! И я убью сразу двоих!

— Нет! Только не ребенка! Это дитя Танкреда!

— Вот именно — этого героя-идиота! Я думала убить и его, но это будет лучшим наказанием для глупца! Только не думай, что он любит тебя, но эти дураки-мужчины так сентиментальны! Давай, Джессика, беги, а я подстрелю тебя на бегу как куропатку! Я всегда была отличным стрелком, это ты знаешь! Я хочу поохотиться на тебя… — Она подняла пистолет и направила его на Джессику.

— Ты сошла с ума, Стелла! Ты не можешь… Я хотела отдать тебе Аскинге, но сейчас…

— Мне не нужны подачки! Аскинге все равно станет моим. Давай! Беги. Мне хочется поохотиться!

Джессика ничего не понимала, в голосе совершенно не было никаких мыслей. Она вспомнила о ребенке, Танкреде и их общем счастье… Стелла нетерпеливо воскликнула:

— Мне совсем не нравиться стрелять в сидящего зайца, но…

Раздался выстрел, и Джессика решила, что наступает ее конец. Но она ничего не почувствовала, зато увидела, как медленно оседает на землю Стелла с выражением крайнего удивления в глазах. Джессика стояла согнувшись, в слабой попытке защитить ребенка. Неожиданно она увидела Вильгельмсена.

— Я попал. Я все слышал, Ваша милость. Эта бедняжка сошла с ума.

— О, Вильгельмсен, — зарыдала Джессика.

— Я должен был убить ее.

Джессика кивнула:

— Спасибо! Я всю объясню на суде…

— Не думайте обо мне. Я уже стар.

Она взглянула ему в глаза:

— Но Габриэлсхус без тебя — это не Габриэлсхус. И тебя никто не сможет осудить!

Вильгельмсена оправдали, поскольку расследование подтвердило, что Стелла была Эллой, регулярно подмешивавшей яд в молоко Джессики. Вильгельмсен пытался защитить свою хозяйку.

Когда все немного пришли в себя после шока, Александр помог Джессике продать поместье за хорошую цену, поскольку она никогда в жизни не захотела бы вернуться в дом своего детства.

Джессика почувствовала облегчение, что тайна ее болезни разгадана. В связи с рождением ребенка они часто об этом вспоминали.

На этот раз Тристан не получился, зато на свет появилась маленькая прелестная Лене Стефания, и прабабушка малышки, Лив, была очень рада и горда, что внучку назвали в честь нее. Она пригласила всех приехать в Гростенсхольм, как только мать и малышка смогут перенести долгое путешествие.

Именно ребенок заставил Танкреда окончательно повзрослеть. Он научился мириться с поражениями в жизни. А это самое главное.

Счастливый отец мог часами любоваться на свою девочку.

— Она похожа на меня? — без конца спрашивал он.