Первая попытка уничтожить сатанинские следы была сделана очень давно — тогда, когда Виллему вернулась домой из своего последнего путешествия. Дома её ждал покой, Доминик и их новорожденный сын.
В то время еще никто в роду Людей Льда и знать не знал, и слыхом не слыхивал о следах сатаны. А те, кто знал о них и мог поведать другим, давно ушли в мир иной.
И только много времени спустя жители Норвегии стали замечать, что в стране происходит что-то странное и непонятное.
Первые тревожные сигналы прозвучали так далеко от Гростенсхольма, что их эхо не достигло усадьбы.
Много севернее центральной провинции Акерсхюс в горную долину спустилось с гор некое неизвестное существо…
Как ни странно, это событие не привлекло особого внимания. Даже Люди Льда не придали этому значения.
Шел 1684 год. В это время сыну Виллему и двум другим детям того же рода исполнилось по семь лет…
…По глинистой проселочной дороге одной из отдаленных горных долин шли две женщины.
Ветер что есть силы трепал сухой вереск. Было страшно холодно. Женщины поплотнее запахнули шали. Они шли домой, согнувшись вдвое, чтобы хоть как-то защититься от ветра. Чтобы услышать, друг друга, приходилось кричать.
Одна из женщин указала пальцем на землю:
— Заметила? Мы идем по этим следам уже довольно долго.
Другая, увлеченная рассказом о своем ревматизме, не видела ничего. Однако и она нагнулась, потом спросила с оттенком неуверенности:
— Словно… Похоже на звериный или на человеческий след.
— Да, — отвечала вторая. Ей стало не по себе. — След-то, однако, только один!
— Вот это и странно.
Женщины решили рассмотреть следы и повернули назад. Но пока шли, сами же и затоптали их.
— Я обратила внимание на эти следы еще тогда, когда мы спускались по горной тропинке, — растерянно произнесла одна из женщин.
Больше следов им увидеть не пришлось, началась более твердая часть дороги. Они увидели всего три отпечатка. Следы были четкие — один, без сомнения, от босой человеческой ноги, а второй они не смогли четко разобрать.
— След от босой ноги в это время года? — с сомнением произнесла первая.
— Похоже на то, — пробормотала вторая. — Господи Боже, Всемогущий Отец, сотворивший небо и землю, спаси нас от злых сил!
И они побежали к поселению что, было, мочи, только черные юбки развевались на ветру.
Запыхавшись, вбежали в дом к одной из них, и все рассказали мужу. Он выслушал их с сомнением. Да и потом, кому понравится, когда его будят после обеда.
Увидев следы, он тут же побледнел. Обломав еловую ветку, тщательно замел их.
Другим концом ветки нарисовал на глиняной дороге крест.
— Никому ни слова, — шепнул он. — Мы не можем позволить, чтобы началось массовое бегство. Нарисуйте смолой кресты на домах и сараях, ночью зажгите свечи!
— А сейчас пойдемте в церковь и помолимся.
Эти трое первыми увидели следы… И остались в живых.
Прошло несколько лет.
Только тогда жители небольшой горной долины поняли, что кто-то наводит на них зло. И они стали вспоминать… странные смерти… Во всех них было что-то общее. Все это было неспроста.
Вряд ли за этим стоял кто-то из жителей долины. По ночам некто спускался с гор и воровал еду. Если кто-то вставал на пути вора, его ждала смерть — неожиданная и нелегкая.
Жители видели следы грубой обуви, скорее всего, самодельной, сделанной из бересты. Странные следы, наводящие ужас и беспокойство. Точнее, один обычный, только слишком большой след. А вот второй, от правой ноги… Никто не мог сказать, на что он похож, короткий, словно обрубленный.
Сильные, бесстрашные мужчины сидели в засаде, желая поймать вора и убийцу. Но он… Странно, конечно, так говорить, но он словно чувствовал человеческий запах! Запах — неприятное слово. Запах чувствуют только звери. Так что же это — зверь?
Люди знали, что он где-то близко… Потом он исчез, и никто его больше не видел.
По стране пошли слухи. Находились свидетели, которые рассказывали о некоем существе, что прячется от людей, а по ночам ворует еду из сараев. Собаки не лаяли на него, а только скулили.
Существо явно направлялось на юг. На разных дорогах, в разных частях страны видели его следы. Их прозвали следами сатаны. И за ними следовали кровь и смерть.
Иногда существо надолго пропадало, словно исчезало с лица земли. И тогда люди могли свободно вздохнуть. Однако потом следы появлялись снова, и становилось еще хуже.
Видимо, существо обладало незаурядной силой. Жертвы умирали по-разному. Часто невозможно было объяснить причину смерти. А иногда на существо сваливали все прегрешения, которых оно никогда не совершало. Ведь очень удобно найти козла отпущения. Когда, скажем, с пастбища пропадали овцы, всегда виноваты были медведь или волк. Так и теперь, когда сосед убивал соседа в споре за землю… В таком случае виноватым всегда оказывалось Чудовище.
Ведь нее знали о существовании этого злобного существа!
В конце концов, слухи дошли и до Гростенсхольма. Но Никлас не придал им значения. Люди вечно болтают о чем-то сверхъестественном!
За последние годы в усадьбе многое изменилось.
Отец Никласа, Андреас, по-прежнему занимался Линде-аллее. Эли умерла. А старый Бранд ушел в зимнюю метель. Всю зиму он отчаянно боролся с грудной болезнью. И все же пришлось сдаться… Остался вдовцом Маттиас.
Обычная история. Все Люди Льда жили очень долго, а потому были обречены, проводить последние дни в одиночестве.
Маттиас был страшно рад, что его дочь Ирмелин и зять Никлас решили жить вместе с ним. Кроме того, Маттиас никогда по-настоящему не занимался крестьянским трудом. Так что пока Андреас занимался Линде-аллее, дела шли хорошо. Все Люди Льда были долгожителями. К ним можно было прибавить еще Калеба. После того, как Виллему с семьей переехала в Швецию, они с Габриэллой остались в Элистранде одни одинешеньки.
Не так давно родственники собирались вместе. Надо было обсудить, как жить дальше. У двух усадеб не было наследников. Было решено, что со временем к Альву, сыну Ирмелин и Никласа, перейдет Линде-аллее и Гростенсхольм. Он будет управлять Элистрандом от имени сына Виллему Тенгеля, живущего в Швеции. Естественно, решение вступит в силу только после ухода старшего поколения.
Микаел в Швеции тоже остался один. Но он продолжал заботиться о своей Анетте. Кроме того, ему было хорошо с сыном Домиником, невесткой Виллему и внуком Тенгелем III. После того как смолкли мрачные предупреждения Анетты, семья снова обрела покой.
В Дании дело обстояло много хуже. Лене была счастлива со своим Эрьяном и дочкой. Но на родине, в Сконе, в доме Габриэла, Тристан ходил по пугающе-пустым комнатам как неприкаянный. Умерла Сесилия, дожив до девяноста с небольшим. Погиб, к всеобщей печали, всегда веселый и полный юмора Танкред. Его жена Джессика умерла от эпидемии.
Тристан остался один. Жениться он больше не собирался. Да и зачем? У него не могло быть детей. Так какой толк в супружеской жизни? Тристан… Что значит «рожденный для печали». Вряд ли кому так подходило собственное имя, как ему!
И еще одна усадьба оставалась без наследника. Дочь Лене, Кристина, наследовала отцовский дом в Сконе и была этим вполне довольна.
Заканчивались два рода: род Мейденов умрет вместе с Маттиасом, а род Паладинов завершится со смертью Тристана. Да и новый род Элистрандов закончится на Калебе и Габриэлле. Все это было очень трагично. Но из всех родов самым славным и древним был род Паладинов. Тристан был рад только одному: дед Александр так никогда и не узнает о том, что произошло с его родом.
Микаел, глава рода Людей Льда, очень тревожился. Новое поколение состояло только из троих: Альва, Кристиана и Тенгеля III. Оставалось только надеяться, что они скоро переженятся и народят много детей! Но нельзя было требовать от них слишком многого.
Слухи о странном существе, появившемся в Норвегии, не встревожили никого из Людей Льда.
До тех пор, пока не случилось нечто особенное. Тогда очнулись все из рода Людей Льда. Сбитые с толку, полные недоверия и испуга.
В 1695 году существо впервые показалось людям.
Однажды всем известный пьяница, живущий севернее Кристиании, добирался поздней лунной ночью домой из трактира. На полпути он свалился в придорожную канаву и мирно почивал среди колокольчиков.
Проснувшись в тяжелом похмелье, он подумал, что это не жизнь, а ад. А пьянее его вряд ли нашелся бы кто на земле.
— Черт бы побрал вас всех, — бормотал он, всхлипывая и икая. — Черт побери!
Тут послышались шаги.
Странные, неровные шаги. Топ — та — топ, топ — та — топ…
Пьяница сразу протрезвел. Забилось сердце. И все же он был настолько пьян, что вряд ли мог оценить ситуацию. Перед глазами все плыло, мир был, как в тумане.
«Вот и пришел Он — тот, что с копытами, по мою душу, — испуганно подумал он. — Черный юмор, однако. Дома говорят, что поминать его опасно».
Пьяница изо всех сил старался открыть глаза. Где-то наверху, в дымке, светилась луна.
По дороге кто-то шел.
Мужчина потер глаза. Потряс головой. И тут его стало тошнить.
Но там, на дороге, кто-то был! К нему приближалось нечто огромное, страшное…
Пьяный свернулся калачиком, стараясь стать меньше и незаметнее.
— Больше никогда не буду пить, — клялся он сам себе. — Господи Иисусе, если Ты спасешь меня сейчас, я обещаю пойти той узкой дорогой, что ведет к Тебе… Клянусь Тебе, клянусь…
Но на небесах, видимо, решили, что уже поздно. «Нечто» остановилось на вершине холма. Оно стояло там, и не торопясь, поворачивало голову направо и налево, принюхиваясь к чему-то. Пьяницу в канаве словно парализовало, зубы стучали. Он издал тонкий, испуганный звук.
Неожиданно глаза у существа загорелись. Оно постояло некоторое время совершенно неподвижно, а затем двинулось, ковыляя, дальше. Существо приблизилось к пьянице гораздо быстрее, чем тот ожидал.
Ужасное чудовище склонилось над лежащим, закрыв луну и все небо.
Пьяница жутко закричал.
Его нашли в канаве на следующее утро. Жалкие останки. Глаза, смотревшие на спасителей, выражали неподдельный ужас. Он силился что-то сказать, что-то выдавить из себя…
…Он прожил ровно столько времени, сколько потребовалось на рассказ. «Вы хотите что-то рассказать?..» Из него приходилось вытягивать каждое слово. Его было едва слышно, так тихо он говорил. Иногда душераздирающе вскрикивал, вспоминая ужасные минуты, когда над ним склонилось чудовище.
Он был первым, кто увидел существо, что оставляло такие странные следы на земле.
И вот пьяница испустил дух, по-прежнему лежа на краю дороги, жалкий и презренный. Нашедшие его поднялись, молча, глядя друг на друга. В ужасе, веря и не веря.
Снова посмотрели на умершего. Зрелище было не из приятных. Разорванное на куски тело, на шее — ужасные синяки от огромной когтистой лапы.
Во что верить?
Далеко не сразу люди решились рассказать об услышанном. Они словно боялись чего-то.
Но слух распространился быстрее молнии. Достаточно быстро достиг он и Линде-аллее. И вскоре в Гростенсхольме состоялось совещание.
Никлас сознал всех родственников на серьезный разговор. Женщинам решили пока ничего не говорить.
— Слухи очень быстро меняются, — задумчиво возразил Андреас, после того как Никлас поделился своими мрачными предчувствиями.
— Конечно, — согласился Маттиас. — Каждый раз слухи пополняются чем-то новым, порой приобретают гротескный характер. Ведь говорят же, что на теле большинства жертв нет никаких следов насилия. Они просто… умирают!
— И все же кое-что меня настораживает, — пробормотал старый Калеб из Элистранда. На его морщинистом лице появилось задумчивое выражение.
— Я полностью согласен с тобой, дядюшка Калеб, — сказал Никлас. — Многое вызывает тревогу.
Вошел восемнадцатилетний Альв, в нем текла настоящая кровь Людей Льда, однако по внешнему виду это было почти незаметно.
Альв пошел в деда по материнской линии — такого же невысокого роста, худой блондин.
Родство было заметно лишь по слегка раскосым, как у отца Никласа, глазам да высоким скулам. Черты лица делали его слегка похожим на эльфа. У него была немного кокетливая и веселая улыбка. Паренек был горазд на всякие шутки и проделки.
— Простите, что опоздал, — запыхавшись, произнес он. — Должен был помочь починить инструмент, мои работники не знали, что делать. Я слышал ваши последние слова. А как на самом деле выглядит это существо?
— Слухи такие разные, — ответил дед Андреас. — Им нельзя верить.
— Хорошо, но я все равно хочу послушать, — настаивал тот. — Вы полны тревоги, и я хочу знать, в чем дело.
Никлас жил в основном в Гростенсхольме и занимался усадьбой, так что Альв мог позволить себе жить у деда Андреаса в Линде-аллее. Он считал, что от этого больше пользы. Все были с ним согласны. Он появился вовремя и взял на себя ответственность за все три усадьбы.
Калеб распрямил спину:
— Да, мы весьма обеспокоены. В этой истории, что все обсуждают, много страшного. Пьяница, которого нашли в придорожной канаве, скорее всего не успел сообщить ничего важного. Однако он успел сказать, что существо было огромных размеров.
— Это человек? — быстро задал вопрос Альв.
— Хм… да, во всяком случае, у него была человеческая фигура…
— Да, но его прозвали сатаной. Это был действительно сатана?
Остальные только пожали плечами.
— Впрочем, откуда нам знать, как выглядит Злой дух? — ответил Калеб. — А если говорить точнее, так тот человек видел только силуэт, освещенный лунным светом. Волосы, в беспорядке спадающие на плечи. Похоже, на чудовище было некое подобие доспехов, стальные перчатки, кольчуга и защита на ногах и руках. Но этот пьяница с таким трудом выражал свои мысли! Однако…
Тут Калеб замолчал.
— Ну, так что же? — продолжил Альв.
— Это… существо обладало невероятно широкими плечами. Плечи уменьшались кверху. Ну, словно китайский воротник, если ты знаешь, что это такое.
Все склонили головы. Им-то было хорошо известно, что это значило…
Альв немного помолчал. Потом резко произнес:
— Может быть, такое впечатление создали доспехи?
— Мы тоже так считали. Но потом существо подошло поближе. Оно сильно хромало. Но пьяный не смог разглядеть ноги.
Калеб снова замолчал. Тогда Альв сказал:
— А лицо? Видел ли пьяница его лицо или что там у него было вместо лица?
— Да, он видел лицо чудовища, — глубоко вздохнув и выпустив воздух через нос, ответствовал Калеб. — Он видел глаза. Лицо чудовища находилось в тени, так как оно стояло спиной к луне. Но человек был уверен в том, что глаза существа метали огонь.
Казалось, что внутри него горел огонь, а в глазах плясали отсветы. Оно было в страшной ярости, когда схватило и вытащило из канавы пьяницу. Больше тот ничего не помнит.
— А лицо? Видел ли он лицо?
— Ну, он, например, утверждал, что существо косило…
Альв был мрачен. Он тоже слегка косил. Калеб задумчиво сказал:
— А еще он утверждал, что существо словно бы… чуяло его запах.
— Как зверь?
— В этом, видимо, не было ничего странного, — сухо проговорил Андреас. — От этого парня разило водкой на всю округу. Ладно, давайте не будем преувеличивать. Помните, это всего лишь слухи! В них трудно различить, что, правда, а что ложь.
— Да, конечно, — согласился Маттиас. — Давайте не будем гадать, пока не получим более точных сведений. Интересно, куда эта тварь направилась дальше?
— Ходят слухи, что в направлении Кристиании.
— Там его наверняка встретят солдаты.
— Хотелось бы верить, — пробормотал Никлас.
Калебу исполнилось уже 77 лет, но он не потерял способности трезво мыслить и быстро реагировать. Он сказал:
— Не нужно слишком серьезно воспринимать пьяный бред.
— Не знаю, не знаю, — отвечал Андреас. — Мне что-то очень не нравятся разговоры о том, что это существо спустилось из небольшой горной долины на севере…
— Да уж, — сказал Маттиас.
Альв, единственная надежда семьи и рода в Норвегии, которого все очень любили, знал, что может позволить себе несколько больше других. Он прервал:
— Да, но ради всего святого, кто же он тогда?
Ему никто не ответил. Наконец дед Андреас медленно проговорил:
— Давай не будем поминать святых, Альв. Лучше просто забудем об этом.
— Нет, — возразил Никлас. Он был словно посредник между этими двумя. — Мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать предрассудки. Я не хотел пока говорить вам об этом, но считаю, что должен. Дело зашло слишком далеко…
Он достал из кармана какую-то бумагу.
— Что это? — полюбопытствовал Андреас.
— Письмо. От Виллему.
— От Виллему? — эхом отозвался Калеб. — Но почему она написала тебе, а не нам?
— Я получил его пару дней назад и, признаться, мало что понял. И только сейчас, услышав историю, приключившуюся с пьяницей, мне многое стало ясно.
Наступила тишина. Ее прервал Калеб:
— Что ж, читай!
За окном стоял пасмурный летний день. Собравшиеся сидели в той части Линде-аллее, откуда им через открытую дверь видны были витражи Бенедикта и портрет, нарисованный Силье. На портрете были изображены двое — ее собственный ребенок и тот, которого она усыновила. Никласу со своего места была видна плутоватая улыбка Суль. Он никак не мог определить, что же это за улыбка — то ли кокетливая, то ли зловещая.
Никлас приступил к чтению:
«Дорогой Никлас!
Как у вас дела? Как в Гростенсхольме, в Линде-аллее и Элистранде? Мы про вас не забываем.
Твоя сумасшедшая нижеподписавшаяся родственница наконец-то осела тут. Чувствует себя превосходно. Часто думаю, как здорово было бы вновь посетить старые знакомые места. Надо же, как быстро мы постарели. В этом году тебе и Ирмелин исполнится сорок. Мне тоже придется прибавить себе годок. Доминику уже сорок три. Как же быстро бежит время! А я-то чувствую себя так, словно мне тридцать девять. Мне кажется, я еще так молода. Я осталась все той же взбалмошной девицей, как и тогда, когда мне было всего семнадцать. Или что-то вроде этого. А мой сын Тенгель!.. Уже восемнадцать! Представляешь?! Вот бы тебе увидеть его, он так привлекателен'. Выглядит он неординарно, да и сам по себе сложившаяся личность. У нас все хорошо, всем вам большой привет от нас.
Но не об этом я хотела написать тебе. Никлас, что там у вас происходит? Доминик совсем места себе не находит. Ты знаешь, что он обладает способностью чувствовать на расстоянии и имеет дар предвидения. Так вот, он сильно беспокоится. «Нам срочно нужно в Норвегию, Виллему, — говорит он. — Мы нужны Никласу». «Никласу? — спрашиваю я его. — Что ты хочешь сказать?»
А вчера Доминик сказал: «Кажется, настало время, Виллему. Ты, я и Никлас избраны. И то, для чего мы избраны, начинается сейчас. Нам просто необходимо ехать в Норвегию!»
Дорогой Никлас! Ответь как можно скорее. Мне кажется, что хорошо заняться этим делом. Ведь мы с тобой ждали своего часа с самого детства…
Я видела Тенгеля Доброго только мельком. Но я знаю, что настало наше время… Напиши как можно скорее!
Будет здорово покинуть на некоторое время эти места. Не воспринимай как бахвальство, но хорошо на время уехать отсюда. Тут все завоевывают свое место под солнцем, работая локтями и борясь за благосклонность…»
Никлас встал:
— Ладно. Остальное не имеет отношения к делу. Пока я еще не написал ответ, так как решил не обращать внимания на все эти слухи. Но после того, что рассказал пьяница…
Калеб тоже поднялся:
— А теперь еще и это письмо из Швеции! Доминик никогда не ошибается. Нам ничего не остается, как слушаться его, когда он рассказывает про свои видения или… не знаю, как их назвать по-другому. Отвечай немедленно, Никлас! Проси их приехать!
— Да-да, — согласно закивали остальные.
— Дело серьезное, — проговорил Андреас. — Но что же все-таки случилось? Калеб, ты был в долине Людей Льда. Что это может быть?
Все посмотрели на него. Тот долго думал:
— Тогда я был еще молод, — начал он. — И никто ничего мне не объяснял. Поэтому я могу поделиться с вами только собственными наблюдениями.
— Они, скорее всего, достаточно точны, — сказал Альв, очень уважительно относившийся к старейшему в роду.
Быстрая улыбка промелькнула на лице Калеба:
— Вовсе не обязательно.
Воспоминания охватили его. Вот он снова в продуваемой всеми ветрами долине, высоко в горах Трёнделага. У него три спутника — Тарье, Борд и Берг-финн. Никто из них не был знаком друг с другом до этого долгого путешествия, до погони за Колгримом. Как он восхищался тогда Тарье. И как он горевал, когда Колгрим убил прекрасного ученого… Вспомнил разговор между теми двумя, обрывки которого доносил до него ветер.
Он медленно произнес:
— Тарье и Колгрим явно что-то знали. Колгрим кричал Тарье, что видел самого сатану. Тарье протестовал. Это был не сатана, описание подходило под Тенгеля Злого.
Андреас сжал кулаки:
— О нет, я не разрешаю тебе!
Никлас прервал отца движением руки, попросив Калеба продолжать. Вмешался Маттиас:
— Никлас, когда будешь писать Виллему, попроси захватить с собой книгу Микаела о Людях Льда! У него собрано все в этой книге.
— Хорошо. Итак, дядюшка Калеб?
— Что я еще могу сказать? — вздохнул тот. — Все это только догадки. Когда мы вернулись домой из долины Людей Льда, я услышал еще больше. И теперь могу сказать, что место, где Тенгель Злой встретился с Князем Тьмы, находится в самой долине. Я помню, откуда выбежал Колгрим. Да, он бежал словно сумасшедший.
Калеб помолчал. Затем продолжил:
— Там, в долине, мы и похоронили Колгрима. И только потом поняли, что, должно быть, зарыли вместе с ним и волшебный корень.
Все знали, что это такое. Родовая реликвия, принадлежащая Людям Льда с незапамятных времен. Волшебный корень считался самой сильной колдовской травой. В средиземноморских странах его называли мандрагорой. Этот корень напоминал чем-то человеческую фигуру и был защитным амулетом. С его помощью можно было заколдовать врагов, получить богатство. Корень был также сильнейшим любовным средством.
Но волшебный корень Людей Льда так никогда и не выполнил своей защитной функции, совсем наоборот! А сейчас оказался погребенным в земле вместе с Колгримом Несчастным.
На лице Альва ясно читалось отвращение:
— Волшебный корень? Но он же никогда не превратится в человеческое существо.
— Конечно, нет, — поторопился поддакнуть Маттиас.
— Колгрим? Не мог же он…?
— Думаешь, речь идет о призраке? — спросил Андреас. — Думаешь, что… Нет, слишком неправдоподобно!
Стало тихо. Знавшие Колгрима задумались. Пытались понять, мог ли это быть он. Пусть у него были похожие плечи. Глаза. Но он никогда не хромал. К тому же Колгрим был совсем еще молоденьким пареньком лет четырнадцати, да и невысоким.
— Но как, как он мог снова ожить? — нетвердым голосом произнес Маттиас.
— Может быть, волшебный корень обладает такой силой? — предположил Альв.
Такую мысль трудно было принять. Невозможно было поверить в то, что паренек, похороненный вместе с волшебным корнем, смог вот так взять и ожить, повзрослеть, стать мужчиной и теперь искать дорогу домой. Для того чтобы отомстить?
Андреас взял себя в руки:
— Нет, в привидения я не верю! И то я бы скорее поверил в Тенгеля Злого!
— Нет, — решительным голосом сказал Калеб. — Я говорил и с Тарье, и с Колгримом. Оба описывали Тенгеля Злого как маленького, неприятного человечка с клювоподобным носом.
Маттиас кивнул:
— Говорят, что и Суль в ее наркотическом сне он предстал в том же облике.
— Я понял, — ответил Андреас. — Тогда остаются только два варианта: либо это и впрямь сатана собственной персоной либо…
Он не закончил. За него продолжил Никлас:
— Либо речь идет о другой ветви рода Людей Льда.
Такая возможность никого не вдохновила. Все впали в уныние.
— Но такого просто не может быть! — сказал Маттиас. — Они же все умерли! Но я думаю о другом. Думаю, что это поможет нам найти ответ. Калеб, ты ведь сказал, что Тарье и Колгрим поднимались на чердак Гростенсхольма незадолго до отъезда в долину Людей Льда?
— Именно…
— Нет, подождите, — это был голос Никласа. — Почти все из нас пробовали. Мы искали и так ничего и не нашли. Искало несколько поколений. Однако когда туда поднялась Виллему в сопровождении Ирмелин, она почувствовала сильное сопротивление, исходящее из угла чердака. Они подумали, что, скорее всего, их хочет предупредить Суль. Видимо, Виллему хотела там что-то найти и, скорее всего, нашла бы, но это было опасно для нее. «Она предназначена для будущего», — подумали девушки. Я совершенно с ними согласен. Было бы еще хуже, если б туда поднялся Доминик. Ведь у него потрясающая интуиция. А вот мы бы все равно ничего не нашли. И нам это известно.
— А я бы попробовал, — в юношеском запале воскликнул Альв.
— На твоем месте я бы отказался от этого намерения, — предупреждающе произнес дед Андреас. — Да, к тому же, ты и не обладаешь особыми свойствами. Впрочем, пусть пробует.
— Помни, неизвестно, что там нашли Колгрим и Тарье. Но это очень опасно. Не забудь, что оба поплатились жизнью! — закончил Калеб.
— Давайте закончим обсуждать этот вопрос, — сказал Андреас. — Как вам кажется, чудовище направляется сейчас к нам?
— Ничто не указывает на это, — ответил Маттиас. — Говорили только о Кристиании.
Вошла горничная, и все сразу просветлели лицом. Эллиса была дочерью Ларса и Марит, что вели небольшое крестьянское хозяйство в лесу. Она приходилась внучкой Йеспера и правнучкой Клауса и Розы.
В ту ночь, когда они нашли раненого дворянина Скактавла и спасли сто от верной смерти, Элиса тоже была с ними. В то время Элиса была жизнерадостным годовалым ребенком. И сейчас, двадцать лет спустя, она оставалась псе той же жизнерадостной и веселой девчушкой с легким характером. Приятное личико обрамляло морс светлых кудряшек. Светились ярко-голубые, внимательные глаза. Блестели в улыбке белоснежные зубы. Небольшой вздернутый нос, весь в веснушках, создавал радостное впечатление. В ней, конечно, не хватало интеллигентности, но ее никто и не требовал. Но умственное развитие девушки было явно выше, чем у прочих жителей поселка. Мышление у нее было гибкое и быстрое, но мысли никогда не витали слишком высоко. Все в Линде-аллее просто боготворили Элису. После смерти всеми любимой Эли именно Элиса взяла на себя все заботы по хозяйству. Именно от Эли досталось Элисе ее собственное имя.
Она повернулась к Андреасу:
— Господин Андреас, на сколько человек рассчитывать обед?
— На всех присутствующих.
Элиса пересчитала всех своим мягким голосом:
— Шесть человек.
— Послушай, Элиса, как это ты интересно считаешь? Нас ведь всего пять, — возразил Калеб.
Девушка засмеялась, и комнату словно озарило светом:
— А я всегда считаю господина Альва за двоих, ведь он так много ест.
— Да, но это по нему не видно, — улыбнулся Андреас. Он просто души не чаял в своем внуке. — Накрой еще на двоих. Похоже, что скоро подойдут Ирмелин и Габриэлла.
Элиса вышла.
Калеб продолжил:
— Пока Никлас получит ответ от Виллему и Доминика, у нас будет время все как следует обдумать.
— Конечно, — ответил Маттиас. — Обязательно напиши, Никлас, что мы очень ждем их. И как можно быстрее!
— Мне кажется, время не терпит, — раздумчиво произнес Калеб. — Очень рад скорой встрече с ними, но, признаться, страшно за них боюсь. Мы все ждали этого момента, а они готовились к нему всю жизнь. Это так, но теперь я боюсь. Я никак не ожидал, что все случится и…
Он вздрогнул. Хотел сказать о смерти, но язык не повернулся.
— Бедные наши дети, — пробормотал Андреас. И никто из них не знал и не ведал, что ждет Людей Льда. Кто из них останется в живых, а кто погибнет.