Рассказывая Марте о «сцене» с Корал, я ждал, что она свалится на пол от смеха. Но она вытаращила глаза.

— Невероятно! Питер, я видела много красавчиков транссексуалов, но могла бы поклясться, что Корал — женщина.

— Зато я могу поклясться, что она, он, оно — не женщина, — сердито буркнул я.

— Извини, — смиренно сказала Марта. — Но согласись, что она, он, оно похоже на прелестную лисичку.

— Забудем об этом, — решил я. — Ты не виновата.

Она кивнула.

— У меня другая проблема. Одна дама по имени Бекки жаждет «сцены». Вдова, с кучей денег и богатых знакомых, которых могла бы посылать к нам.

— Ну и в чем проблема?

— Бекки — восемьдесят четыре года.

— Святители небесные!

— Послушай, может, какой-нибудь завалящий жеребчик захочет похвалиться, что трахнул старушку?

— Брось, таких не найдется.

— Ну, не знаю, — задумчиво сказала Марта. — Когда я работала в Чикаго, один клиент рассказывал, как в Перу спал со столетней.

— Ну, это уж слишком.

— А я верю, — бодро заявила она. — Такова жизнь. Питер, займись ею сам!

Я тяжело вздохнул.

— Если у нее случится сердечный приступ, ты будешь отвечать.

Бекки оказалась маленькой, кругленькой, веселой женщиной с копной седых, чуть подсиненных волос. Лицо гладкое, как персик, живые коричневые глаза и дьявольская улыбочка. Массивные кольца на всех пальцах, включая большие.

Я помог ей сбросить шиншиллу.

— Какой чудесный, роскошный мех, — сказал я.

— Нравится? — с удовольствием спросила она. — Сынок, у тебя хороший вкус. Я купила ее в прошлом году, и, представь себе, одна из моих невесток сказала: «Мама, зачем вам в вашем возрасте такая шуба?» Как тебе нравится! Она считает, что я не успею порадоваться обновке!

— Забудьте об этом, — посоветовал я. — Вы будете жить вечно. Сколько у вас детей?

— Пятеро, четырнадцать внуков и три правнука. Все, слава Богу, в добром здравии.

— Великолепно! — улыбнулся я. — Представляю себе список рождественских подарков.

— Я даю деньги, — сказала Бекки. — Они всегда кстати, и еще не было случая, чтоб кто-нибудь их вернул. А ты женат, сынок?

— Разведен. По правде говоря, хорошенькие девочки меня не интересуют.

— Дело твое, — пожала она плечами, — но как бы не пожалеть. Мой брак был очень счастливым, дай Бог каждому. Я прожила в супружестве пятьдесят восемь чудесных лет.

— Отчего умер ваш муж?

— Подавился рыбьей костью, — сказала Бекки. — На званом обеде. Самое интересное, что Моррис терпеть не мог рыбу. Он ел ее просто из вежливости.

В спальне я восхитился бельем из натурального шелка с белыми кружевами. — Из Франции, прямо из Парижа, — гордо сообщила она. — Люблю красивые вещи. — Она пытливо осмотрела мое обнаженное тело. — У тебя красивая фигура, сынок, но ты жутко худой. Наверно, ешь как попало.

— Ну что вы, — запротестовал я. — Питаюсь продуктами исключительно калорийными, богатыми витаминами.

— А ребра почему торчат? — Она привлекла меня к себе. — Слушай, сынок, не бойся сделать мне больно или чего-нибудь повредить. Я крепкая старая курочка.

Она оказалась не просто крепкой, а буйной, взяв инициативу на себя, так что мне несколько раз пришлось цепляться за спинку кровати, чтоб не слететь на пол.

Упругое бархатистое тело, маленькие розовые груди, гладкие ляжки, мягкие податливые ягодицы. Хотел бы я иметь такую форму в восемьдесят четыре года.

Она увлекла меня в погоню, и настал момент, когда я, заразившись ее страстью, забыл о возрасте. Она владела новыми для меня трюками, и поспевать за ней было непросто.

Когда мы наконец дошли до конца, я рыдал, вопил, стонал, визжал, как сумасшедший. Бекки успокаивающе тронула меня за плечо, и я решил, что Моррис вовсе не подавился рыбой, а умер от изнеможения.

Бекки стала постоянной клиенткой, перебрав всех «жеребцов» в моей «конюшне». Ребята прозвали ее «бабушка Мозес» и полюбили за острый добрый юмор, за готовность выслушивать профессиональные проблемы и давать мудрые советы.

Каждый раз, приходя на свидание, она приносила жеребцу коробку вкусного домашнего печенья.