Уважаемые партнеры!
Извещаем вас, что в связи с условиями Дополнительного Соглашения от 01.12.2002 года к Договору купли-продажи от 01. 09. 2002 года для выполнения взятого вами на себя объема продаж в 1600000 рублей (один миллион шестьсот тысяч рублей 00 копеек), вам необходимо внести в кассу ООО «Люксхим» до 31.12.2003 года денежные средства в размере 256037 руб. 48 коп. (двести пятьдесят шесть тысяч тридцать семь рублей 48 копеек).
С уважением, директор ООО «Люксхим»
Я прочитал полученный факс несколько раз. «Бред какой-то! Быть того не может! Да нет, не могут они так!», — закрутился в моей голове вихрь мыслей, усиленно гонимых прочь здравым смыслом. Я все понял сразу. Но не хотел верить своим глазам.
— Это же дебилизм какой-то! — уставился я на сидящего рядом на домашнем диване отца. — Они что, идиоты!? Зачем такое нам присылать!?
— Мда, — выдал отец и уставился сквозь очки на протянутый ему лист.
— Не, я понимаю, что они не хотят нам выплачивать эти пять процентов с оборота! — развел я руки в стороны. — Но я этого не понимаю!
Отец подогнул одну ногу под другую и принялся чесать рукой кончик носа.
— Естественно, не хотят нам выплачивать, — уставился он на меня поверх очков.
— Да я понимаю, что не хотят! Но так не делается! Это вообще кидок какой-то! Они же прекрасно знают, что мы не выполнили объем продаж только потому, что были сняты у них с производства несколько наименований товара! Ну! А мы тут причем!?
Отец молчал.
— А если б они еще и синьку сняли с производства!? И чем бы мы торговали!? Да мы вообще бы не выполнили и половины продаж! — меня понесло, я заходил нервно по комнате, не в силах успокоиться, внутри все кипело. — Я так понимаю, они и не собирались что ли платить нам эти проценты в любом случае!? Нашли бы повод, да!?
— Выходит, что так, — отец отложил в сторону лист и снял очки.
— Зашибись! Нашли дураков, значит!? Типа, пообещали нам премию, а мы такие поверили, весь год жопу рвали, а в конце года — на, такая телега от них, да!? — Я замолк, выговорился, меня мелко трясло. — Вот суки! И Эдик этот и Асланбек, оба козлы!
— Мда, — отец медленно и устало провел ладонями по лицу, думал.
— Надо будет нам что-нибудь придумать! — начал я остывать, мозги заработали на решение ситуации. — Нельзя так это оставлять, а то раз пропустим, сядут на шею. А там придется или терпеть все или бросать работу с ними, а бросать нежелательно, только товар раскрутили! Вот, блин. Пойду, чаю налью.
Через пару минут я вернулся с кружкой чая и почти спокойный.
— Это нельзя так оставлять, но надо и без наездов, нормально им отписать, что не смогли выполнить план продаж по причинам снятия с производства ими всех этих позиций и посмотреть на их реакцию, — предложил я, отхлебнул из кружки. — Я так думаю.
— Да, это лучше всего, надо будет подсчитать примерно, какой объём мы недополучили по продажам из-за снятия всех этих позиций с производства, — согласился отец. — И напомнить им, что продажи-то планировались с учетом начала производства в мае новых обещанных позиций, которых мы так и не увидели.
— Точно, блин! Чуть не забыл про это! — кивнул я. — Надо будет все посчитать, отправим им бумагу официальную и посмотрим тогда.
Следующим вечером отец протянул мне лист, мелко исписанный цифрами.
— И что получается? — я взял лист и тут же взглядом нашел конечную цифру.
— Вот, — отец ткнул в нее ручкой. — Миллион шестьсот семьдесят примерно, и это без обещанных новых товаров, только при наличии снятых с производства.
— Значит, мы бы все-таки выполнили их условие, — сказал я.
— Да, выполнили бы точно, — произнес отец.
— Надо им отправить эти расклады, — я вернул бумагу отцу. — Давай, ты напишешь от руки все как надо, а я наберу на компьютере, распечатаю, поставим печать, чтоб все было официально и с утра отправим факсом им, да?
К утру документ был готов. В нем мы сообщали руководству «Люксхима» о том, что считаем снятие с производства после подписания Дополнительного Соглашения нескольких важных позиций форс-мажорными обстоятельствами, что данные обстоятельства помешали нам выполнить взятые на себя обязательства по объемам продаж за 2003 год, и что мы считаем справедливым выплату нам премиальных в размере пяти процентов от фактических объемов продаж.
Отправив бумагу по факсу, мы уехали работать. Только выехали на Окружную, как раздался звонок. Звонила секретарша «Люксхима». Мы остановились на обочине, отец заглушил двигатель и взял из моих рук мобильник.
— Ну, чё там!? — сказал я нетерпеливо, едва разговор закончился. — Что она сказала?
Отец закурил, приоткрыл окно и жадно затянулся.
— Сказала, что Асланбек с Эдиком отсутствуют, уехали в командировку, как приедут, она обещалась им передать наше письмо, — произнес отец.
— Ладно, фиг с ними, — отмахнулся я нервно. — Поехали на склад, нам работать надо.
Через двадцать минут мы были на месте, начали погрузку.
— Нам надо точно определиться с дальнейшими действиями, — начал я. — Если они согласятся, это понятно, все нормально. Но я в это не верю. Точно откажут. Нам поэтому нужно решить, как мы поступим, когда они откажут. Ты тоже думаешь, что они откажут?
— Ну конечно откажут! Зачем им просто так, за здорово живешь отдавать нам деньги? — отец смотрел на меня недоуменно, стоя посреди склада.
— И что тогда? Это бред какой-то! Они же понимают, что это автоматически разрыв отношений!? Или нет? — я взял две упаковки «Ерша» и понес их в кузов «газели».
— А почему они должны так думать? — понес отец товар следом. — Нам ведь надо на что-то жить. Они это тоже понимают.
— Ты хочешь сказать, что они думают, что мы это проглотим!? — поставил упаковки я в кузов и пошел за следующими.
— Ну почему проглотим? Формально они правы, мы не выполнили же условия соглашения, не продали товара на миллион шестьсот, — отец поставил свою ношу в кузов машины. — Вот и все!
— А! То есть они откажут, зная, что формально правы, и будут уверены, что мы никуда не денемся, вытрем сопли и продолжим продавать их товар, потому как у нас нет выбора, и денег нам тоже хочется зарабатывать? — выдал я тираду и уставился на отца. — Так, что ли они думают!?
— Ну, — отец направился в мою сторону. — Примерно так.
— Да вот хер они угадали! — я схватил упаковки и зло понес их, чуть не столкнулся с отцом, обогнул его и швырнул товар в кузов. — Если они откажутся нам выплатить премию, я не буду с ними работать!
Отец улыбнулся.
— Да и я не буду, — произнес он спокойно, понес очередные упаковки к машине. — С такими людьми нет смысла иметь дело, раз вытрут о нас ноги, будут всегда вытирать.
— Вот и я о том же! — немного остыл я, понимая, что злюсь не на отца, но эмоции не держались внутри. — В общем, мы решили, если «Люксхимм» отказывает нам в премии, мы прекращаем с этими козлами работу, так!?
— Так, — отец пошел за следующей партией. — И премию мы свою с них слупим.
— В смысле? — я тряхнул головой, неся упаковки, даже остановился удивленно.
— Товар же их у нас на складе… — отец донес ношу, остановился передохнуть.
— Ну, и чего? — я поставил свои упаковки в кузов и пошел за следующими.
— Да как чего! — отец оперся о кузов, переводя дыхание, изо рта его валил легкий пар. — Высчитаем то, что нам причитается, остальное пусть забирают. И все.
— Вот это мысль! — воскликнул я радостно, рой мыслей в голове, искавший наилучшее решение, вмиг улетучился — решение было найдено — сразу стало легче, и поднялось настроение. — Классно придумал! Я что-то не подумал об этом совсем! Ведь товар-то их у нас, заберем свои пять процентов, и пусть они парятся! Если надо, вывезем товар со склада в другой, пусть ищут!
— Вывезем, если надо, — сказал отец. — Я намерен с них получить причитающееся.
— Ну, тогда будь готов к наезду со стороны Асланбека! — улыбнулся уже я, складывающаяся ситуация интриговала. — Как только он вернется из командировки, сразу позвонит и будет давить на тебя. Извини, но общаться тут уж тебе придется, как старшему. Да и слушать меня он не станет. Так что, будь готов!
— Да я всегда готов, — спокойно подытожил отец, пошел за очередными упаковками.
До конца недели мы отработали в обычном режиме. Директор «Люксхима» позвонил нам рано утром в понедельник 8 декабря на домашний телефон. Отец снял трубку. В метре от него я оперся о стену и весь обратился в слух.
— Алло! — отец закашлялся в сторону. — Да, доброе утро, Асланбек Ахмедович! Как поживаете, как самочувствие? Ну, и дай Бог, дай Бог. У нас тоже все… хе-хе… да, праздники уже близко, настроение пока не праздничное, но хорошее… да, было дело, отправляли, секретарь вам передала?
Я пытался расслышать голос в трубке, уловил его, но слов разобрать не смог.
— Асланбек Ахмедович, ну, вы же отлично понимаете, что в том, что мы не выполнили оговоренные объемы продаж, нет нашей вины… Вот видели там, я привел расчеты… кхм, ознакомились, да… ну, замечательно… да, вот из них ясно видно, что если б те позиции… паста, порошок, жи… да, я об этом и говорю… все сходится, мы бы без проблем выполнили свои обязательства перед вами… да, да, слушаю вас… внимательно.
Пауза. Я стоял, наклонив голову, заведя руки за спину и машинально разглядывая рисунки ковра на полу. Асланбек что-то говорил отцу, пространно и долго.
— Асланбек Ахмедович, ну раз не можете нам выплатить положенную премию, то придется… да, я понимаю… да… то придется нам, наверное, прекратить наше сотрудничество… да… прекратить… ну, да… не выход, понимаю вас прекрасно… а какой еще нам найти выход тогда?
Отец бросил на меня взгляд. Я поднял большой палец руки вверх. Все шло как надо. Мне стало совершенно наплевать на то, что мы можем лишиться самого важного поставщика. Да, мы вложили много времени и сил в раскрутку его товара, но всему есть предел. Нельзя позволять никому, чтоб об вас вытирали ноги. Я был абсолютно готов к разрыву отношений. «Плевать, пошли они нахер, найдем нового поставщика, их сейчас развелось, этих производителей, как грязи, выкрутимся, лучше слупим с них причитающиеся бабки и быстро найдем другой товар», — решил я твердо для себя.
— По оплате… да, Асланбек Ахмедович, планируем… планируем, — отец чуть улыбнулся, я понял, почему, сам расплылся в улыбке. — Точно не скажу сколько, но ориентировочно в этом году еще тысяч сто-сто пятьдесят планируем вам отправить… Да, недоберем самую малость, около сотни, может быть, чуть больше… Да… хорошо, будем стараться, конечно, по-максимуму… Да, давайте так… Хорошо… да, отправим по-максимуму вам деньги, а там уже продолжим разговор… Хорошо, хорошо… до связи, всего хорошего!
Отец положил трубку, шумно выдохнул, сбросив давившее напряжение.
— Мда, — сказал он и принялся тереть лицо ладонями.
— Ну! — выпалил я нетерпеливо. — О чем договорились-то!?
— В общем, так… — отец встал из-за стола.
— Ну, пошли на кухню! Чай попьем, — махнул я рукой и пошел на кухню первым.
— Что? — уставилась на меня в коридоре мать. — Что-нибудь случилось?
— Да не, ма, нормально все! — ответил я на ходу.
Мы зашли в кухню, я поставил на плиту чайник и плюхнулся на стул.
— Ну! Чего он там тебе напел!? — я нетерпеливо уставился на отца, который прислонился спиной к подоконнику, сложил руки на груди и хмыкнул.
— Да, хитрый крендель этот Асланбек, — улыбнулся отец.
— Ну, чего он там!? — не терпелось мне.
— Да все нормально в принципе, — закряхтел отец и почесал затылок. — Начал он мне рассказывать, что не могут они нам выплатить премию, раз мы не выполнили свои обязательства, потом, поняв, что настроен я решительно, стал ласковый и добрый.
— Это после того, как ты сказал, что разрываем сотрудничество!? — выпалил я.
— Да, он сразу «о чем вы говорите, Анатолий Васильевич, как мы можем прекратить сотрудничество, так хорошо работаем, такие у вас продажи хорошие».
— О! Да понятно! Сразу начал петь дифирамбы! Вот хитрожопый мужик!
— Да, ловкий дядя…
— Ну, и чего!? Чего!? — перебил я тут же. — На чем остановились!? Про премию не говорили что ли!?
— Нет, до премии дело не дошло, — отец уперся ладонями в подоконник. — Но, я так понял, что он уже внутренне смирился с этой мыслью…
— … что деньги придется отдать! — закончил я фразу.
— Да, что деньги придется отдать, — кивнул отец.
Чайник закипел. Отец выключил конфорку.
— В общем, договорились мы с Асланбеком, что нам надо как можно больше проплатить им в этом месяце до конца года. Я сказал, что сто-сто пятьдесят мы сможем проплатить, больше вряд ли. И как подобьем сальдо на конец года и окончательные обороты, там уже решим, — подытожил отец.
— Ну, ты как думаешь, он настроен заплатить? — ёрзал я нервно на стуле.
— Думаю, да, — отец развел руками. — А куда ему, собственно, деваться-то?
— Ну, мало ли, — я пожал плечами, уже почти успокоившись.
Повисла пауза.
— Давай пить чай, — выдохнул я, хлопнул довольно рукой по столу.
К середине декабря стало окончательно ясно, что строящийся торговый центр не откроется перед Новым годом. Более того, было совершенно очевидно, что он не начнет работу и до весны. Мы нанесли визит к «монументальной тетке». Беседа вышла почти на повышенных тонах. Тетка неуверенно блеяла заготовленными фразами о том, что центр обязательно запустится в конце марта, что все внутренние работы закончат раньше, а на конец марта останется только внешнее благоустройство и укладка асфальта и тротуарной плитки. Мы ей не поверили.
— Жаба толстая! — вырвалось у меня, едва мы вышли из кабинета.
Хоть нам и не было никаких убытков от такой задержки, я уже был не рад, что мы ввязались в такое сомнительное дело.
К концу третьей недели мы собрали все, что смогли для оплаты «Люксхиму» — сто пятьдесят тысяч рублей — и оплатили. Тут же на следующий день получили по факсу све-рочную ведомость по взаимным расчетам за весь год. Выходило, что за год мы перечислили на счет производителя денежные средства на сумму 1493962 рубля 52 копейки. До суммы в миллион шестьсот мы недотянули самую малость — 106037 рублей 48 копеек. Мы подписали ведомость и отправили обратно.
Уважаемые партнеры!
Извещаем вас, что в связи с условиями Дополнительного Соглашения от 01.12.2002 года к Договору купли-продажи от 01. 09. 2002 года для выполнения взятого вами на себя объема продаж в 1600000 рублей (один миллион шестьсот тысяч рублей 00 копеек), вам необходимо внести дополнительно в кассу ООО «Люксхим» до 31.12.2003 года денежные средства в размере 106037 руб. 48 коп. (сто шесть тысяч тридцать семь рублей 48 копеек).
С уважением, директор ООО «Люксхим»
— Они там вообще охерели что ли!? — вытаращился я удивленно на отца, осознав в понедельник 22 декабря содержание только что пришедшего факса. Документ, ожидаемо, прислала секретарша, обоих директоров не было не месте.
— Ловкие ребята! Состряпали очередную отписку и самих как будто нет на месте! А что, удобно! Не придется отвечать на неудобные вопросы! — добавил я.
Меня затрясло. Такое издевательское отношение переходило уже все границы.
— Ты как хочешь, но я считаю, что надо самим забирать положенные нам деньги и заканчивать с этими мудаками работать! Пусть сами свое говно здесь продают! Найдем других производителей! Не в первый раз, — сказал я отцу, всучив ему бумажку обратно, и принялся мерить нервными шагами комнату.
— Мда, — произнес тот, еще раз читая текст, хмыкнул. — Вот ублюдки.
— Звони этому Асланбеку, я не знаю, что еще остается делать-то! — махнул я рукой на телефонный аппарат.
— Придется звонить, куда деваться, — отец хлопнул себя рукой по коленке. — Мда.
Ну, завтра позвоню, сегодня-то уже никто там трубку не возьмет.
Я остановился и глянул на отца, он на меня.
— Ну что, будем ставить ультиматум? — произнес я.
— Да, а куда деваться. Они к нам по-свински относятся, а мы их что, жалеть что ли будем!? — подытожил отец, откинул бумагу, встал и пошел на балкон курить.
В 9:00 следующего утра я как штык стоял подле отца и телефонного аппарата.
— Алло, — отец прокашлялся. — Алло, здравствуйте.
Мы сознательно решили сделать звонок в самом начале рабочего дня, чтобы точно застать директора на рабочем месте.
— Пригласите, пожалуйста, Асланбека Ахмедовича к телефону. (Пауза.) Да, Анатолий Васильевич беспокоит. (Пауза.) Да, переключите, пожалуйста. Жду. (Пауза.) Асланбек Ахмедович, доброе утро! — смущаясь, отец закашлялся, цыкнул. — Получили факс от вас вот на днях… (Пауза.) Да, все там понятно. Сверочные ведомости мы подписали, с цифрами согласны. Вопрос в другом. Я по поводу уведомления о том, что нам надо доплатить в кассу еще сто тысяч. (Пауза.) Да, там все понятно. Но мы же с вами уже обсуждали этот вопрос, и вы сказали, что вопрос с этой суммой в миллион шестьсот, якобы, уже решен, и нам надо просто перечислить вам максимально, сколько сможем и все. Я так понял это дело. А тут… (Пауза.) То есть вы хотите сказать, что планку в миллион шестьсот никто не отменял!? (Пауза.) Асланбек Ахмедович, мы же с вами вроде как все уже обсудили, я не понимаю, зачем вы так меняете свои слова, отказываетесь от них!? (Пауза.) Нет, вы отказываетесь от своих слов! Так как в прошлый раз вы говорили совершенно иное! (Пауза.) Вот послушайте… (Пауза.) Выслушайте меня, Асланбек Ахмедович! (Пауза.) Асланбек Ахмедович, вы мне дадите слово сказать или нет!? (Пауза.) Говорю, да! Говорю! Так вот! В прошлый раз вы сказали, чтоб мы не обращали внимания на цифру в миллион шестьсот тысяч, а просто отправили по-максимуму до конца года вам денег! Ведь так!? (Пауза.) Асланбек Ахмедович, так было дело!? (Пауза.) Ну, вы говорили эти слова или нет!
(Пауза.) Вот! Говорили! Совершенно верно! И сказали, что как только мы проплатим, то вопрос с премией вы решите! Были такие слова!? (Пауза.) Но ведь были такие слова!? (Пауза.) Вот именно, были! Асланбек Ахмедович… (Пауза.) Асланбек Ахмедович, так в чем дело!? Почему вы не хотите нам выплатить обещанную премию!? (Пауза.) Нет! (Пауза.) Нет, Асланбек Ахмедович, так дело не пойдет! (Пауза.) То есть вы отказываетесь выплатить нам премию!? (Пауза.) Вы отлично знаете, почему мы не смогли выполнить объем продаж! У вас… (Пауза.) У вас были сняты три важные позиции с производства, я уже не говорю про прочие менее существенные! Поэтому… (Пауза.) Поэтому мы не смогли выполнить продажи за год! И то, почти выполнили! Даже на том товаре, что остался. (Пауза.) Асланбек Ахмедович, я чувствую, наш разговор ни к чему не приведет… (Пауза.) Да, ни к чему не приведет! Поэтому… (Пауза.) А к чему он может привести, если вы не держите свое же слово!? (Пауза.) Нет, не держите, Асланбек Ахмедович! (Пауза.) Не держите! (Пауза.) А я говорю, не держите! (Пауза.) А кто здесь хамит!? И возраста я не меньше вашего, а даже чуть и постарше буду! Так что… (Пауза.) Да, вот именно, давайте взаимно друг друга уважать! Для начала. (Пауза.) Асланбек Ахмедович, я чувствую, не придем мы с вами к согласию. У меня к вам деловое предложение. (Пауза.) Предложение в следующем, раз вы отказываетесь выполнить свои обязательства по выплате нам премии, то мы сами высчитаем положенные пять процентов из вашего товара, что находится у нас на складе и оставим его себе. А остальное… (Пауза.) Все вы правильно понимаете, Асланбек Ахмедович! А остальное можете забирать обратно, мы сделаем вам возврат! (Пауза.) Да, и работу совместную с вами мы прекратим после этого! Ищите других дураков! (Пауза.) Ну, а как еще называть, если не дураков!? Вы… (Пауза.) Вы обещаете премию по итогам года, в течение года сокращаете почти на треть объемы поставляемого товара, не запускаете новый товар, который обещали… (Пауза.) Да, я про новые позици! Вы обещали нам их весной в мае, а сейчас уже декабрь, и ими не пахнет даже. (Пауза.) Конечно, вы не виноваты! Но мы же принимаем ваши трудности во внимание, а вы наши не принимаете. Вот, в чем разница! (Пауза.) Так примите! Примите во внимание! (Пауза.) Если надо посовещайтесь с Эдуардом Дмитриевичем, да, мы подождем, до конца года есть еще время. (Пауза.) Ну, видите! Можно же найти взаимопонимание, если хотеть! (Пауза.) Хорошо, договорились! Понимаю, производство штука такая, надо им заниматься постоянно. (Пауза.) Да, давайте, ждем на следующей неделе вашего совместного с Эдуардом Дмитриевичем решения! (Пауза.) Всего наилучшего, Асланбек Ахмедович! До связи!
Отец положил трубку, тяжело выдохнув, но ехидно улыбаясь. Хотя, так улыбаться он начал еще незадолго до конца разговора, когда собеседник пошел на попятную.
— Что, сдулся Асланбек!? — расплылся и я в понимающей улыбке.
— Хм, мда… — отец задумался на секунду, прокручивая разговор еще раз в голове, бодро выпалил. — Еще как сдулся!
— Испугался? — допытывался я.
— Да, ты знаешь, перетрухнул заметно, — сказал отец, встав из-за стола.
— Ну пошли чай пить, — бросил я и вышел в коридор. — И чего дальше, как думаешь?
— Посмотрим, — отец шел за мной. — Сказал, что должен посоветоваться с Эдиком.
— Да это отмаз! — сказал я, заходя на кухню и ставя на плиту чайник. — Что-то у меня есть подозрение с некоторых пор, что Эдик там ничего не решает.
— Ну, вообще да. Асланбек — умный мужик, чувствуется, держит все под контролем. Сейчас посоветуются, дадут нам ответ на следующей неделе. Вроде как Эдик до конца этой недели в командировке, — отец уселся на стул.
— Да врут они все! — махнул рукой я. — Небось, Эдик, как и я, вот так рядом был во время разговора, уши грел. Но это ладно, главное, что мы их прижали, пусть думают, да?
— Да, — закивал отец. — Давай завтракать и поедем, а то возить сегодня много, Надежда Петровна просила пораньше подвезти товар ей.
Через два дня мы получили факс:
Уважаемые партнеры!
Согласно Дополнительного Соглашения от 01.12.2002 года к Договору купли-продажи от 01.09.2002 года за выполнение объема продаж за 2003 год продукции ООО «Люксхим» в отпускных ценах на сумму 1493962 руб. 52 коп. (один миллион четыреста девяносто три тысячи девятьсот шестьдесят два рубля пятьдесят две копейки), ООО «Люксхим» премирует вас в сумме равной 5 (пяти) % от выше указанной суммы, а именно 74698 руб. 13 коп. (семьдесят четыре тысячи шестьсот девяносто восемь рублей тринадцать копеек).
С уважением, директор ООО «Люксхим»
Это была победа! Маленькая, крошечная, но очень важная победа! Дело было не в деньгах вовсе. Мы отстояли главное — себя!
Вслед за факсом пришли и все положенные бумаги, закрепляющие наше право на означенную сумму. Я чуть ли не прыгал от радости. И до Нового года оставалось три дня. В воздухе царило праздничное настроение. В работе наступила пауза, клиенты отложили оптовые заказы уже на будущий год. Дни вдруг оказались свободными. Выручки по вечерам снимал отец, я же шлялся по магазинам и глазел на товары. Хотелось отметить праздник покупкой. Так уж вышло, что в нашей семье традиция дарить в Новый год подарки растворилась во времени. С каждым годом родители все сильней и сильней удалялись друг от друга. В воздухе давно пахло официальным разрывом. Я был вынужденным свидетелем, на котором процесс отчуждения родителей сказывался болезненно. Каждый из родителей пытался переманить меня на свою сторону. Каждый из них искал поддержки. Я понимал обоих. Но это не облегчало мне жизнь. Отец иногда косвенно, нет-нет, да и обвинял меня в потакании матери. Мать же в свойственной ей грубой форме регулярно швыряла мне в лицо обидные реплики, дескать, я «весь уродился в своего занудного и слишком правильного папашу» и «лебезю и шестерю перед ним потому, что сам ни на что не гожусь и не могу себе заработать денег». Если уж совсем просто сказать — плевки летели с обеих сторон. Я чувствовал себя отвратительно и, пытаясь понять, где и что я делаю не так, разрывался на части все сильнее. Родители, отчуждаясь между собою, рвали меня пополам. Часть меня любила их. Вторая половина ненавидела. Часть любила мать просто за то, что она есть, а другая ненавидела за то, что она говорит и делает гадости. Часть любила отца за то, что он продолжал быть в семье, несмотря на все трудности, другая ненавидела его за чрезмерное себялюбие, нетерпимость к слабостям других и абсолютную пустынную сухость в чувствах. Я старался гнать от себя такие мысли. Когда они накатывали, становилось тяжелей дышать. Хотелось свежего глотка, как эта премия, полученная под самый Новый год. Маленький, но так нужный глоток свежего воздуха в затхлом тесном пространстве мелкого бизнеса. Да и сами наши дела вроде как обрели некую стабильность. Было ощущение, будто несколько лет мы шли в болотной трясине по грудь, тяжело и аккуратно переставляя ноги в густой жиже, не чувствуя под ними хоть какую-то твердь. И вдруг нащупали. Маленькую узкую, но твердую полоску под ногами. Ступили на нее, ощутив некую опору, перевели дух, понимая, что дальше надо идти по ней аккуратно и выверено, не соскользнуть ни в коем случае, ибо это шанс, который дала жизнь в награду за несколько лет мытарств.
Я стоял на улице, задрав голову вверх, в самом центре города и смотрел на медленно падающие снежинки. Мимо меня в праздничной суете нескончаемо сновали люди. Погода стояла шикарная — тихо, минус пять, падал мягкий снег — идеальный зимний вечер. Я медленно побрел и влился в людской поток. Хотелось как-то запечатлеть царившее внутри состояние. В чем-то запечатлеть. Через полчаса я уже стоял в торговом центре перед витриной мобильных телефонов и рассматривал один из них. Красивый. Мужской. Мне телефон сразу понравился. Я взял его в руки. Тяжелый и компактный, «раскладушка». Я несколько раз раскрыл его и закрыл. Дисплей телефона с тихим смачным хлопком прилип к клавиатуре. Серебристый цвет. Антенна. Я выдвинул ее и задвинул. Центральная ось «раскладушки» оказалась нарочито толстой, с сигарету, не меньше. На ней с левого края красовался вращающийся глаз фотокамеры. Шикарный телефон, я смотрел на него с восхищением. «Десять тысяч, дороговато, но очень хочется, спрошу у отца деньги, должен дать, хочу этот телефон», — забегали в моей голове праздничные мысли. Я вернулся домой, и отец в тот же вечер без лишних слов выдал мне одиннадцать тысяч рублей. На следующий день, 30 декабря, я сделал себе новогодний подарок, а на оставшуюся тысячу отметил покупку в «Чистом небе». Вечер удался. Предновогодний день я просидел дома с раскалывающейся головой и мучимый постоянной жаждой. К вечеру мать приготовила праздничные блюда, мы с отцом накупили десертов и фруктов. Ближе к полуночи я объелся праздничных блюд и уснул за полчаса до наступления нового 2004 года.
Мы с Вовкой так активно взялись в праздники посещать «Чистое небо», что к Рождеству деньги у него закончились, а мне стало стыдно тянуть их из общей с отцом кассы. Оставшиеся два выходных дня я провел дома за компьютерными играми, обдумывая одну интересную мысль. Крутилась она в моей голове с лета, но дозрела лишь в январе. Суть ее была проста — в бартерной схеме участвовали не все товары, а только те, дистрибьюторами которых являлись местные оптовики. Но на рынке действовали еще и прямые дистрибьюторы крупных международных компаний. Политика прямых продаж — вот единственный критерий, который они исповедовали. Бартерные схемы по таким товарам не рассматривались в принципе. Товары прямых дистрибьюций были самыми востребованным на рынке бытовой химии. На них делался основной оборот. Но, из-за выверенной политики ценообразования международных компаний, маржа на таких товарах была минимальной. И из-за низкой маржи, даже если бы какой-то ушлый оптовик и решился купить такой товар и пустить в бартер, он бы ничего не заработал — скидки на обратном товаре съели бы всю начальную прибыль. Поэтому никто не «менялся» на товары прямой дистрибьюции. Вопрос получения высоколиквидных товаров в бартер казался не решаемым.
И тут меня осенило!
«Пересвет»! «Как же я раньше о нем не подумал, вот балда, а ведь мысль дельная!» — завертелось в моей голове. Я с жаром уцепился за неожиданное озарение. «Пере-свет», как и «Меркурий», являясь, по сути, продуктовой оптовой базой, попутным товарам придавал меньше значения. И исключительность товаров прямой дистрибьюции в таких базах отсутствовала. И на этой особенности я решил сыграть. Поделился мыслью с отцом. Тот, подумав некоторое время, выдал свое «мда, мысль интересная» и одобрил.
Мы заехали в «Пересвет» сразу после окончания праздников. Отец припарковал «газель» и полез за сигаретой.
— Здесь посидишь или со мной пойдешь? — уточнил я, берясь за ручку двери.
— Да здесь посижу, чего мне там делать? — рука отца с сигаретой замерла на пол-пути ко рту. — Пообщаешься со своим «другом» Андреем Ивановичем…
— Да уж, — вздохнул я и мотнул головой. — Андрей Иванович — это дааа…
Отец беззвучно рассмеялся. Я соскользнул с сиденья на прикатанный снег и захлопнул за собой дверь, оставляя отца в уютной натопленной кабине. День стоял, хоть и не солнечный, но тихий с легким морозом в десять градусов. На улице было по-зимнему свежо. На территории «Пересвета» находилось два главных здания: основной одноэтажный складской комплекс с торговым залом внутри и офис в три этажа с примыкавшим к нему двухэтажным складом. Второй этаж примыкавшего склада был отведен под бытовую химию, первый занимало пиво и прочий легкий алкоголь. Андрей Иванович — поджарый среднего роста брюнет с аккуратным пробором слева, цепкими злыми глазками, хищно приподнятыми плечами в сочетании с чуть впалой грудью и приблатненной походкой при растопыренных руках имел характер под стать внешности. В «Пересвете» было три директора, и по несчастью бытовую химию курировал именно Андрей Иванович. Общаться и договариваться с ним было почти невозможно. Единственное, что признавал Андрей Иванович — выгода. Все прочие измышления и доводы, а тем более сантименты казались ему чуждыми. Либо приходите с выгодным предложением, либо не тратьте его время.
Я вошел в коридор, миновал закрытую дверь уборной и очутился напротив распахнутой двери кабинета директоров. «Главное — не ссы, удачный момент, он один», — настроил я себя мысленно и постучал в дверной косяк. Андрей Иванович, как и любой прирожденный хищник, чувствовал кто перед ним — жертва или тоже хищник. Первых он сжирал сразу, морально. Вторых уважал, но быстро определял «калибр собрата». Если крупнее — вел себя уважительно, слабее — мог «куснуть» для порядка, но если получал в ответ, то оставался «на своей территории». Сам же он мне виделся шакалом. Не волком, не львом, а именно шакалом. В его глазах проскальзывала трусоватость, успешно маскируемая рефлекторной наглостью и агрессией.
— Дэээээ… — раздался изнутри кабинета голос Андрея Ивановича.
— Здрасьте, Андрей Иванович! — как можно бодрее и увереннее сказал я.
Директор сидел за столом, уставившись в монитор и шевеля правой рукой мышку.
— Здрасьте, — бросил он нехотя.
— Андрей Иванович, есть к вам деловое предложение! — продолжил я тем же тоном.
— Предложение? — директор оторвал взгляд от монитора, глянул в мою сторону и тут же уставился обратно. — Что за предложение? Давайте!
— Мы же вам товар поставляем на реализацию… — начал я. — … получаем за проданное деньги…
— Дэээ… — среагировал тот, не отрываясь от монитора.
— Я предлагаю, чтоб вместо денег за проданное, мы у вас брали товар! — выдал я.
Андрей Иванович, осознав смысл сказанного, забыл про компьютер, сел на стуле ровно и вперился в меня взглядом. В его глазах читалось, как внутренний алгоритм мозга проверял предложение на наличие выгоды. Спустя мгновение мозг сформировал ответ — глаза Андрея Ивановича засветились интересом.
— А какой товар вы хотите брать? — изрек он.
Я назвал. Назвал тот самый товар, который все оптовики бытовой химии мечтали и пытались заполучить в обход официальных дистрибьюторов. Теперь пытался и я, внимательно смотря за реакцией Андрея Ивановича. Его алгоритм снова заработал, ища подвохи и мою выгоду. «Не нашел», — понял я и улыбнулся внимательному взгляду директора.
— Да нет проблем, берите, — развел руками тот.
Дальнейший разговор был делом техники. Мы договорились.
— Есть!! — радостно выкрикнул я, запрыгнув в теплую кабину «газели». — Ха, ха!! Андрей Иванович согласился на бартер! Круто!?
— О, как! — отец оторвался от сигареты, посмотрел в мою сторону, вновь глубоко затянулся, выдохнул сизый дым в окно, пульнул туда же бычок. — Мда! Это хорошо.
— Да какой — хорошо!? — удивился я, едва ли не подпрыгивая на сиденье от радости. — Ты че!? Это офигенно круто! Мы без денег получим такой товар и по отличной цене.
Мы сейчас берем его дороже на пару процентов. Да это и ерунда! Главное, что можно сейчас пихать в «Пересвет» побольше товара всякого, а забирать обратно отличный товар! И главное, никакой привязки к объемам, бери столько, сколько надо, а цена всегда будет самая низкая! Супер!
— Остатки взял? — сказал отец.
— Да, вот! — я сунул ему два листа бумаги и закурил.
Отец надел очки и погрузился в изучение бумаг.
— Блин, сработало! Супер! — продолжал фонтанировать эйфорией я. — Я ж говорил, что им до лампочки, они вообще без понятия, какой товар в бытовой химии важен, а какой так! Андрей Иванович, конечно, хитрый паразит, но не сообразил! Просто ему реально до фени все это. Сидят там втроем, продают валом через свой стандартный процент и не парятся. Я думал, если скидку в пять процентов сделает, то уже нормально!
— Да, пять процентов нормально, — вставил отец, оторвавшись от бумаг и посмотрев на меня фонтанирующего эмоциями озадаченным взглядом.
— А он такой — семь! Прикинь! — меня радостно несло. Я глядел через лобовое стекло на трудовую суету людей, затягивался с удовольствием сигаретой и мерно покачивался взад-вперед. — Вообще, они дураки, конечно! Продавать товар через три процента глупо! Хотя, они все равно отдавали деньги, а так лишние три процента, тоже нормально. Да ладно, это их дело. Главное, мы выбили себе отличный товар и без денег!
Я глянул на отца, тот всем вниманием ушел в изучение двух листов бумаги. Моя эйфория улетучилась. Я перестал раскачиваться, обмяк и докуривал сигарету уже машинально, рассеяно бродя взглядом по зимнему пейзажу за стеклом.
— Ну что, поехали? — прозвучал через пару минут голос отца.
— Да, — сказал я, выкинул бычок наружу и прикрыл окно. — Поехали.
— Куда мы сейчас? — отец смотрел на меня, сидя прямо, держась левой рукой за руль, а правой за рычаг передач. В его позе сквозила военная выправка. В моей голове за долю секунды нарисовался и тут же растворился образ эдакого стойкого оловянного солдатика, готового ехать всегда и всюду, лишь бы ему говорили куда.
— В «Арбалет», — сказал я машинально, отвернувшись к окну, добавил. — Мыло там заберем и Сене в «Меркурий» отвезем.
— И все? — произнес отец.
Я кивнул не поворачиваясь.
— Ответь что-нибудь! Что молчишь!? — раздраженно добавил отец.
— Да и все! — я повернулся, посмотрел на него. — Я ж кивнул, что «и все».
— Мало ли, что ты кивнул! — отец смотрел на меня, играя желваками. — Что, сказать «да» уже в тягость!? Я же не знаю, что ты там напланировал на сегодня!
— Почему это я напланировал!? — начал закипать внутри я. — А ты что, в планировании не участвуешь что ли!? Не знаешь, куда мы и зачем едем!?
Пауза. Отец молчал, вперившись в меня взглядом и сцепив зубы.
— Ты не умничай, давай! — процедил он и хлопнул руками по рулю. — Я кручу, вот, баранку! А все эти планирования маршрута, это твоя обязанность, я не собираюсь еще и это запоминать!
— Нормально так ты устроился крутить баранку и все! — ответил в пику я, понимая, что запахло очередной ссорой. Последнее время они учащались. Но мне было все равно. Я хотел поругаться. Во мне все кипело, и я добавил: «Я, значит, и созванивайся со всеми, и заказы делай, и собирай заказы, и товар отслеживай, и накладные выбивай, и приходуй, и на складе товар собирай, а ты только крути баранку!?»
— Я, когда надо, договариваюсь в самые важные моменты! — повысил накал и отец.
— Или ты забыл, кто разговаривал с директором пивзавода в Ельце, кто в селе договаривался, кто звонил в «Кард», в «Люксхим»!?
— А кому еще было звонить туда!? Кто бы стал разговаривать из директоров со мной с двадцатипятилетним пацаном!? Никто! — я развел руками. — Там не было другого выхода кроме как тебе звонить, потому как ты взрослый мужик, с тобой элементарно бы стали общаться, а со мной нет! Вот и все! Если бы я был старше, я бы позвонил во все эти места сам! Кто нашел их!? Кто нашел объявления!?
Отец молчал. Я продолжал. В воздухе явно ощущалась взаимная неприязнь. Странное дело, но она определенно была взаимной. Я ощущал ее во всем, во взгляде отца, в интонации, в той злобе, что вдруг неконтролируемо выплеснулась наружу.
— Ты их нашел!? Нет! — меня несло. — Сколько ты поставщиков нашел!? Назови! Молчишь!? Правильно! А ни одного не нашел, вот и молчишь! И даже не пытался искать! Всех их нашел я!
— И что теперь!? — процедил отец. — Надо будет, и еще найдешь! Я твой отец! Я тебя кормлю! А пока я тебя кормлю…
— Кто!? Ты меня кормишь!? — я опешил от услышанного. — Ты меня не кормишь! Я сам себе деньги зарабатываю! Я сам таскаю эти коробки и больше чем ты таскаю!
— Помолчи! — рявкнул отец.
Я замолк. Смотрел на своего отца и не мог ничего сказать. Мне казалось, я сплю, и услышать такое мог только во сне. Я смотрел на отца, хлопал глазами и беззвучно шевелил губами, как выброшенная на берег рыба. Я не мог понять, зачем он такое говорит. Слова отца никак не вязались с тем образом, какой я видел в нем с детства — честного, педантичного и порядочного человека, вызывавшего во мне непререкаемое уважение и авторитет. Я слушал и не верил ушам. Отец бесцеремонно и грубо передергивал действительность под себя. Никогда прежде подобное не происходило. Да, мы ругались, иногда, нечасто. Да и то, по каким-то текущим мелочам. Сейчас же произошло нечто другое. Мы обозначили свою разность в главном видении совместной работы. Более того, отец искажал действительность. Явно и неприкрыто. Случился нонсенс и прецедент одновременно. Я еще не осознал, но что-то важное внутри моего сознания безвозвратно изменилось, и возникла горечь обиды. Обиды на неправду. Все прежнее время я работал самоотверженно, насколько хватало сил и умения. Я не делился — кто сделал больше из двоих, а кто меньше. Просто я точно знал, что сделано мною, а что отцом. И когда в пылу нашей ругани я озвучил степень своего участия, отец бесцеремонно превратил ее в ничто. Я не верил своим ощущениям, но чувствовал, что так он повышает степень своего участия, а через нее и собственную значимость. Нечестный ход. Никогда ранее ничего даже близкого отец себе не позволял. Я задумался. То ли мое понимание отца оказалось неполным, то ли я столкнулся с чем-то новым в его характере. «Конкуренция? С кем!? Со мной, с собственным сыном!? Это же глупо». Я гнал неприятную мысль прочь. Примерил ее на себя. Думал ли я когда-нибудь о таком же по отношению к отцу? Нет. Это же глупо. Мы семья и делаем одно общее дело. Надо уважать и ценить труд друг друга. Так меня всю жизнь сам отец и учил. «Но почему он не следует своим же понятиям?» Я запутался. На душе стало гадко.
— Умник тут нашелся! — не прерываясь продолжал отец. — Сел бы и покрутил руль с мое! А то устроился удобно, за отцовской спиной! Отец, как дурак, крутит руль, возит его целыми днями, а он только сидит рядом и критикует! Вот когда будешь сам деньги зарабатывать, тогда рот и начнешь открывать! А пока заткнись и сиди молча, пока родители тебя кормят!
В кабине наступила мертвая тишина.
— Мы можем поменяться, — негромко сказал я.
Отец зыркнул на меня зло.
— Мы можем поменяться, — повторил я спокойным тоном. — Я буду крутить руль, таскать коробки наравне с тобой, а ты будешь созваниваться со всеми, собирать заказы, бегать с накладными, вести учет на компьютере, приходовать и выбивать накладные, расставлять и собирать товар на складе. Я — за. Мы можем поменяться…
Отец смотрел на меня пристально несколько секунд.
— Не умничай! Сиди, работай! Что делал, то и будешь делать! — отец снова взялся за рычаг передач. — Куда едем!?
— Ты отлично знаешь, куда едем, — спокойно сказал я, уже с осознанным интересом наблюдая за отцом, изучая его реакции.
— Я еще раз спрашиваю, куда едем!? Я не собираюсь тут догадываться! — процедил сквозь зубы тот.
— В «Арбалет», — едва заметно улыбнулся я, хотелось засмеяться в голос, но я сдержался. — За мылом.
— Вот так лучше! — отец воткнул первую передачу и «газель» тронулась. — Умничает он тут, сидит! С девочками, с подружками своими будешь умничать.
Я не ответил, отвернулся. Мне было о чем задуматься.
Остаток дня между нами прошел напряженно и в скудном общении. Я механически выполнил все, что делал всегда. Мы приехали в «Арбалет», я пошел в офис на второй этаж к Илье, продиктовал ему заказ. Илья выписал накладную, я попрощался и пошел на склад. Отдал накладную кладовщику и махнул отцу, чтоб подъезжал. «Газель» подкатила задним бортом к рампе склада и затихла. Я расчехлил сзади тент, нырнул в кузов. Кладовщик подвез полный поддон товара. Отец начал мне подавать коробки, я принимал их в кузове и укладывал. После выехали в «Меркурий» и через полчаса стали на внутренней стоянке базы. Еще полчаса ушло на написание накладной в кабине. Нудное занятие. Отец сидел, опершись локтями на руль, и курил. Я же писал накладную от руки, подложив под нее на колени папку и высчитывая все цены на карманном калькуляторе. Закончив с накладной, я пошел в офис, поднялся на второй этаж к Сене, тот выписал разрешение на разгрузку, «бегунок». Я обошел с этой бумажкой все службы базы, собрал нужные подписи и печати и вернулся к «газели». Отец сидел в кабине и дремал. Разбудив его, я пошел на склад, занял очередь на выгрузку. Через полчаса, предыдущая машина разгрузилась и освободила место. Отец подал «газель» к ленточному конвейеру, я снова расчехлил задний клапан тента, откинул его. Конвейер ожил, лента поползла вниз в подвальный склад бытовой химии. Я начал ставить на нее коробки, все подряд. За полчаса товар оказался в подвале. Еще десять минут сдачи товара мною кладовщику, росписи и печати поставлены, взаимные прощания, и рабочий день закончен. Я прыгнул в теплую кабину «газели», мы поехали домой. Всю дорогу молчали. Я не знаю, о чем думал отец и думал ли, может он никогда ни о чем не думал, пока вел машину. Я думал.