В апреле работы случилось много. «Люксхим» наконец-то, через год после обещанного, выпустил новую продукцию. Я просчитал цены, наценка вышла шикарной — сорок пять процентов! Мы сразу влили новый товар в общую бартерную схему, очень удачно и вовремя, тем самым смогли удержать за собой в «Меркурии» предложенные Сеней группы товаров. Оборот заметно увеличился, прибыль подскочила. У нас появилась еще одна значимая торговая позиция.

На волне сезона синьки я снова вспомнил о «Родном крае», хотелось уже увидеть его неуловимого директора. После очередной выгрузки в «Мангусте», я предложил отцу нанести визит Саше Дубко.

— Я сейчас его позову, — неожиданно произнесла девушка-менеджер, отвечая на мой вопрос о директоре, и вышла из торгового зала.

Она вернулась скоро, за ней в зал вошел стриженый «под ноль» невысокий мужчина с кислой физиономией. Настолько невысокий, что мне вдруг стало неловко — чуть выше метра шестидесяти. «О, какой мелкий!» — подумалось мне с высоты своего роста. Одет тот был презентабельно — кремовая тройка с белой рубашкой без галстука. Маленькие пухлые ручки сжимали чуть затертую черную барсетку, символ начинавшей отходить моды. Шкет подошел к нам с грустными и воровато-стесняющимися бегающими глазами и что-то буркнул. Я не расслышал, протянул руку первым и сказал: «Здрасьте!» Шкет снова буркнул и нехотя с ленцой протянул мне свою ручку. Я пожал ее аккуратно. Следом пожал отец. С недовольным лицом Саша вздохнул и буркнул: «Что там у вас?»

Я достал прайс, вручил ему, поставил коробку с образцами продукции на стол и минут пять активно рассказывал Саше о товаре. Тот лениво перемещал взгляд по прайсу, крутил в руках флаконы, его лицо скисало прям на глазах.

— Ну хорошо, оставьте, — буркнул директор «Родного края» на мое настойчивое предложение оставить ему прайс и образцы товара для «более детального изучения». Лицо Саши красноречиво говорило, что «более детального изучения» не будет, прайс и коробку с флаконами сунут под стол. А при очередном нашем визите ее, уже запылившуюся, вернут обратно. Вот и все.

Мы распрощались и вышли на улицу.

— Да, тяжелый случай, — выдавил я из себя. — С таким трудно будет кашу сварить.

Ну, ладно. Будем долбить, приезжать каждую неделю, пока не согласится взять товар.

Отец промолчал. Мы подошли к «газели», сели внутрь, открыли окна, закурили. Я осмотрел двор. Глаза искали изменения с прошлого посещения. Фирма явно росла и развивалась, рабочей суеты у складов стало больше. Объем товаров в складах вырос. Подле нас стояла пара новых красных фур.

— А дядя Саша растет потихоньку, — выдал я мысли вслух.

— Да, растет, народу трудится уже больше, — сказал отец.

Мы докурили, побросали бычки. Отец завел «газель», мы поехали.

— И откуда только деньги у него? — снова озвучил я мысли. — Не пойму.

Весь апрель работы было выше крыши. Целыми днями мы развозили по клиентам синьку. Незаметно выросли объемы продаж «Ерша», если начинали мы с сотни упаковок в месяц, то к апрелю 2004 года продавали уже по триста. Стиральный порошок везде продавался также, только «Оптторг» разошелся в своих аппетитах, и мы, вместо трех ежемесячных поездок в Липецк, в апреле сделали пять.

Новый менеджер «Арбалета», тот самый незаметный Илья с бегающими глазками, открыл свою розничную точку. Он поделился секретом со мной полушепотом, когда я в очередной визит ввалился в менеджерский офис и увидел сияющее счастьем лицо Ильи. Соседний стул его флегматичного напарника пустовал, тот ушел на обед.

— Да ладно!? Че, правда что ли!? — удивился я.

— Ну да, — с легким налетом ленцы и важности подтвердил Илья.

О! Ничего себе! Поздравляю! А что за розница? Магазин? Отдел? А где? — засыпал я менеджера вопросами, которые ему пришлись явно по душе.

Илья ответил, он арендовал небольшой магазинчик в центре города с напарником, таким же менеджером той же фирмы. Скудных сведений мне было достаточно, чтобы я в секунду понял весь принцип работы его магазина. Илья реализовал самую простую схему — брать товар с максимальной отсрочкой платежа и по самым низким оптовым ценам в «Арбалете», собственно в фирме, в какой он работал, и продавать его в розницу. Идея была незамысловата и пряма, как лом, и оттого нежизнеспособна. Такой магазинчик мог давать прибыль только при условии высокой проходимости, величина даже максимальной скидки не позволяла получать прибыль с розничной точки уже при средней активности покупателей. Я, наученный опытом наших киосков, знал это точно. Бартер был тем невидимым потоком, который питал наш бизнес. У Ильи такой возможности не было, он ступил на хлипкую дорожку. Тем не менее, я искренне пожелал успехов.

Ага! — принял пожелания Илья, кивнул, выпрямился на стуле, подмигнул мне и, чуть задрав подбородок, добавил: «Не только же вам одним розницу открывать!»

Оба засмеялись. Еще пара фраз между нами, и я выскочил на улицу. «Газель» наша уже выгружалась у склада, из кузова наружу по одной вылетали коробки синьки, их ловил грузчик и укладывал тут же на поддон.

— Давай, я покидаю! — заменил я отца в кузове, всучил ему накладные. — На, держи.

Разгрузившись, мы поехали к следующему клиенту. Я сообщил отцу новость.

— Да ты что!? — вытаращился удивленно тот. — Вот так Илюха! Не ожидал от него!

А с виду так не скажешь, вроде такой сидит там на своем стульчике тихенький и незаметный, а тут, раз, и магазин открыл!

— Так что, не нам одним магазины открывать, понял! — добавил я.

— Это точно! Видишь, как Илюхе в душу запали наши киоски, сейчас откроем еще третью точку, да в торговом центре, так он вообще от зависти опухнет! — сказал отец, ловко ведя машину по городским улицам.

— Да ну его, говорить не будем, а то еще спать перестанет! — отмахнулся я.

— Ну, тоже верно, кстати, — кивнул отец.

— Вот и не будем, — сказал я.

А ситуация с отделом в торговом центре вроде как сдвинулись с мертвой точки. «Монументальная тетка», эта жирная жаба, сообщила о намечающемся открытии центра в последних числах апреля. Божилась и клялась. Мы ей не особенно верили, но отделочные работы в самом центре велись интенсивно. Асфальт вокруг уже лежал, газоны были разбиты и засеяны травой. Стены красились, окна мылись. Все шло к тому, что в этот раз тетка не врала. Пора было подумать о торговом оборудовании.

— Закажем стеллажи в «Оптторге» по бартеру, — предложил я отцу. — У них как раз есть своя столярка, они там шлепают из ДСП всякие витрины и стеллажи и все подряд.

— А как это они нам отдадут стеллажи по бартеру, если мы работаем с ними по бытовой химии? — уставился на меня отец, потягивая утром на кухне кофе.

— А какая им разница, что отдавать по бартеру!? — уставился в свою очередь я на него. — Это их подразделение, по бухгалтерии провести они это смогут, какие проблемы?

— С чего ты решил, что они смогут? — пялился на меня удивленно отец.

Я начал раздражаться. Не впервые уже отец осторожно и с критикой воспринимал очередное мое нестандартное предложение. В его голове будто стоял шаблон из уже наработанных действий, и любому новому там просто не находилось места. И каждый раз мне приходилось, словно насильно вживлять все новое в голову отца, тогда он, тщательно подумав, соглашался. Отец не был открыт новым идеям, воспринимал их с трудом, чему я и раздражался. Отсутствие ли природной гибкости в мышлении породило в нем чрезмерную осторожность и аккуратность или наоборот, осмотрительность убила креатив — я не знал. Но особенность характера отца была такова — он пользовался в хождении по дороге жизни лишь проверенными, натоптанными, хорошо изведанными путями. Бизнес же наш требовал сплошь гибкости и оригинальности в решениях, только так мы могли удержаться на плаву и развиваться. Мы обязаны были использовать любую возможность для увеличения дохода или сокращению расходов. И я увидел способ, как сократить расходы при покупке торговых витрин для нового отдела и тут же поделился им с отцом. И мозги отца в очередной раз туго заскрипели. Разместив заказ в «Оптторге» через бартер, мы автоматически экономили треть суммы. «Сэкономим где-то десятку», — прикинул я быстро стоимость работ. И к таким простым решениям отца нужно было подвести, он не видел их. Услышав же доходчивое разъяснение, отец начинал возражать, высказывать сомнения, но, в конце концов, соглашался. Первое время я не замечал отцовского тугодумия, позже начал неосознанно раздражаться в схожих спорах, а уловив причину своего раздражения и особенности характера отца, я стал тяготиться споров. Я видел выгодный шаг в бизнесе, шел с идеей к отцу, начинались споры новатора с консерватором. Я раздражался, доказывал. Отец парировал, выискивал возможные риски и проблемы. В конце концов, он соглашался, но я тратил каждый раз силы, чтобы сдвинуть отца, как камень, вперед. Я выматывался с каждым спором. Моя ментальная усталость росла. И весной 2004 года в моем восприятии отца появилась критичность — я подверг сомнению его лидерство в нашем деле. Никогда прежде подобные мысли не появлялись в моей голове. Отец был абсолютным личностным авторитетом в моих глазах. Мне казалось, он все знает, все может, все делает верно. Трещинки в монолите образа отца побежали незаметно, и выводы меня не радовали. Я стал замечать, что отец нерасторопен, крайне консервативен, негибок в мыслях и пассивен в генерации решений. И главный вывод, к которому я пришел — отец не являлся лидером по характеру, коим я его представлял. Он не вел меня за собой, а плелся рядом, периодически покрикивая и одергивая, если я переходил на жизненный бег.

— Да ничего я не решил! — вспылил я. — Просто надо пообщаться там с менеджерами и все! Да — да, нет — нет! Чего непонятного-то!?

— Ну, вот пообщайся, а потом уже говори! — строго посмотрел на меня отец.

— Ясен пень, пообщаюсь! — сдерживал себя я от копившегося гнева. — Завтра будем в «Оптторге», я и поговорю.

Все вышло как надо, согласие мы получили. Пять вертикальных более двух метров шкафов, четыре лицевые витрины-горки, одна тумбочка под кассу и один мини-шкаф — заказ обошелся нам в тридцать шесть тысяч и две недели срока на исполнение. «К концу апреля, то, что надо, как раз отвезем оборудование сразу в торговый центр», — подумал я.

В середине месяца мы повторно заехали в «Родной край», директор оказался на месте, и мы прямиком направились в его кабинет. Прямоугольная комната метров в тридцать площадью вся была занята длинным массивным столом, во главе которого на большом и солидном кожаном кресле восседал директор — махонький пухленький человечек. Вдоль стола по обеим сторонам стояли стулья.

— Здрасьте! — гаркнул я с порога и плюхнулся на ближайший стул слева.

Директор что-то буркнул и растерянно заморгал, словно попал в ловушку, забегал взглядом между мною и отцом, который сел по другую сторону стола.

— Мы к вам пришли вот по какому вопросу! — взял я быка за рога, что называется, интуитивно понимаю, что такая тактика единственно уместная. — Неделю назад…

Я сжато выдал причину визита. В процессе монолога внешний вид Саши пришел в норму, тот расслабился и принялся рассеянно крутить в руках канцелярскую скрепку.

Я закончил.

— Хорошо, — еле слышно произнес Саша. — Мы рассмотрим ваше предложение…

— Когда нам заехать!? — бесцеремонно перебил я.

— Где-то через недельку, — тем же тоном добавил тот.

— Хорошо! Через неделю мы у вас! — подытожил я, встал. — До встречи!

Отец тоже встал. Директор что-то буркнул.

— До свидания, — выдавил отец и прокашлялся.

Мы вышли.

— Через неделю заедем сюда обязательно! — сказал я отцу, едва мы покинули кабинет. — Надо дожать этого упыря…

Растущие продажи бартерного товара в «Меркурии» и «Пересвете» вынуждали нас вовлекать в обменную схему не только крупных оптовиков, но и всех прочих. Мои мысли сконцентрировались вокруг оптовиков среднего уровня. Самый интересный товар из середняков был у «Саши». Эта фирма являлась дистрибьютором нескольких крупных производств, в том числе «Аэросиба» — одного из трех крупнейших производителей аэрозолей в стране. Лидером же являлся завод, продукцию которого в нашем регионе эксклюзивно продавал «Арбалет». У «Саши» был эксклюзив на «Аэросиб». Продукцию третьего завода обе фирмы продавали без эксклюзива. Когда я узнал все нюансы такого рода, мне стало ясно — основным и самым жирным куском, на котором держался бизнес «Саши», был именно «Аэросиб». Без нее уровень «Саши» тут же скатился бы в мелкий опт. Из всего товара «Аэросиба» хорошо продавались круглый год лишь освежители воздуха и летом, в сезон, дихлофосы. Прочее продавалось вяло, и меня не интересовало.

— Да, алло! — ответил я на утренний звонок мобильника.

— Алло, Дим, привет, — раздался на том конце приятный, немного вкрадчивый голос менеджера «Саши». Голос Сергея был поразительно мягким. Когда я слышал его по телефону, казалось, Сергей стеснялся самого факта звонка и причиненного им беспокойства. Речь слегка запиналась, голос немного дрожал, Сергей ничего не требовал, а лишь стеснительно спрашивал, могу ли я подвезти очередную партию товара, а то прежняя уже вся закончилась. За все время работы мне казалось удивительным слышать такую интонацию от менеджера более крупной фирмы. Я привык к холодно-деловому тону общения или даже пренебрежительному. Хотя позже с большинством менеджеров установились относительно теплые и доверительные деловые отношения. Сергей же с самой первой минуты общения проявил максимальную учтивость, чем расположил к себе лично меня сразу.

Мой настрой сказался и на работе — поездки с товаром в «Сашу» были внутренне приятны. С Сергеем хотелось сотрудничать.

— Привет, Серый! — бодро выпалил я в предчувствии заказа.

— У меня тут синечка закончилась, у тебя есть еще? — продолжил Сергей мягко.

— Да, Серый, есть, полно! Тебе сколько надо? — уточнил я.

— Да мне бы коробочек пятнадцать…

— Хорошо, привезем! — бодро и довольно выдал я.

Сергей тут же предусмотрительно сообщил, что фирма «Саша» переехала на новое место, назвал адрес, который мне оказался совершенно незнаком. Сергей, запинаясь, принялся объяснять новое местонахождение «Саши». Я не знал того района города, ни разу в жизни там не бывал. Левый берег. «Жопа мира», называл про себя я те места. Бывает же такое, вроде как всего лишь другой район города, а в голове думается, словно другая планета. Реальность оказалась еще жестче, чем я малевал себе в мозгах.

— Я знаю, где это, — сказал отец, услышав записанный мною адрес. — Примерно представляю. Надо посмотреть карту.

Во второй половине дня мы с последним заказом покатили в «Сашу». «Гетто какое-то», — первое, что пришло мне в голову, как только мы переехали мост и углубились в жилые дворы. Весь район состоял из старых четырех- и пятиэтажных домов, «хрущевок». Удручающее зрелище. Посреди дороги, разделяя полосы движения, лежали ржавые трамвайные пути. Трамваи уже несколько лет, как перестали ходить по городу, трамвайные пути окончательно превратились лишь в помеху дорожному движению. Жизненный ритм, которым бурлил правый берег и центр города, тут не чувствовался совсем. Время здесь словно замерло, причем, замерло давно — мы будто вернулись на десять лет в прошлое. Полная разруха. «Хрущевки» по обе стороны дороги, выстроившись в сплошную линию, смотрели на нас облупленными окнами с грязными стеклами и нависали над дорогой лохмотьями стен в старой краске.

— Садик, Сергей сказал, что это бывший детский садик, огороженный забором из профиля, — вслух вспоминал я ориентиры нового склада «Саши». — Магазин продуктовый возле дома, за ним дом и сразу за домом поворот направо.

— Да нет нихера никакого магазина тут, — вдруг ругнулся отец, чем удивил меня, я смотрел на него несколько секунд неотрывно. Ну ладно, я ругался матом, и последнее время все сильнее и сильнее. «Спасибо Вовке», — мысленно поблагодарил я друга. И главное, у нас с отцом было негласное табу — мы друг при друге не ругались. Вернее, я знал, что он вообще не ругается. У меня же при отце последнее время, нет-нет, да и проскакивало крепкое словечко. Обычно случалось такое в запале общения с Вовкой. Видимо и у отца начали сдавать моральные принципы или нервы. Я хорошо понимал людей, ругающихся матом. Их заставляла жизнь, протекающая трудно, вкупе с тяжелым физическим трудом и соответствующим окружением. Жизнь обтачивала и нас с отцом. Изменения мне не нравились, но ничего с ними я поделать не мог, да и не хотел. То было не время сантиментов.

— Вон магазин! — махнул я рукой вперед вправо на линию придорожных домов, где между ближними двумя вынырнула вывеска магазина.

Метрах в пяти перед нашим капотом медленно, словно в фильме про зомби прошел соответствующей походкой мужик со стеклянным взглядом. Отец сбавил скорость. Мы проводили мужика глазами, пошатывающегося, плохо и грязно одетого. Я понял, что он идет в тот проулок, куда мы собирались свернуть. Тут же заметил, что мужик не одинок в своем желании, невдалеке с разных сторон в ту же точку волоклись еще трое.

— О! Какой бухой чувак! — воскликнул я. Мои глаза стали выхватывать из общего движения улицы таких же алкашей. Еще один сидел под входом магазина, двое валялись у лавки, один спал в кустах. — Не иначе, как разливуха рядом!

— Да, похоже на то, — задумчиво произнес отец, притормаживая после магазина.

— Да, сюда сворачивай, — махнул я снова вправо за дом, у которого и мялись алкаши.

«Г азель» притормозила, скатилась вправо с дороги.

— О! Вот и разливуха! — выкрикнул я, тыча пальцем перед собой.

Действительно, в дальней стене дома на первом этаже красовалась железная дверь, ведшая в небольшое помещение с двумя замызганными окошками — лавку по продаже спиртных напитков на разлив. Водка, пиво, дешевое вино — все как обычно. Мы медленно проехали вдоль стены, пялясь на людей, потерявших всякие остатки личности в себе. Полная деградация. Вместе с домом закончился и асфальт.

— Вон забор! — выпалил я, увидев новенькие секции металлического забора и возвышающуюся за ним шиферную крышу двухэтажного здания. — А это, похоже, бывший садик. Давай, туда, па!

На нас из линии забора смотрели распахнутые ворота. Мы протряслись еще метров тридцать просто по земле и въехали внутрь территории садика. Двухэтажное здание с двумя мансардами по бокам по конструкции напоминало старую помещичью усадьбу. Правая мансарда была переделана под капитальную пристройку с глухими кирпичными стенами. Левая оставалась как есть, пребывая в обветшалом состоянии. Кое-где на здании виднелись следы проведенных работ по его воскрешению — новые окна; новая, одна из двух, входная дверь; перекрытая лоскутами нового шифера крыша. Прочая территория была подобна зданию, с зачатками порядка и уборки. Перед зданием стояли две черные легковые машины — новая «Audi A6» подержанная «Toyota Corolla». Мы притормозили рядом. Я вошел в здание, поднялся на второй этаж. Внутри здание выглядело намного лучше и пахло свежей краской. В первой комнате за распахнутой дверью виднелся ряд из трех столов с компьютерами, за которыми сидели девушки. Я прошел дальше и вошел в просторный торговый зал. «Неплохо», — подумал я, начал озираться, и мой взгляд уперся в подошедшего Сергея. Мы поздоровались, пожали руки. Я протянул менеджеру накладную, тот принялся изучать ее, а я его.

«Странно, какие у него непропорционально большие плечи», — мелькнуло в моей голове, когда я заметил, насколько пиджак из плотной ткани их зрительно увеличивал. «И голова…», — мелькнула вторая мысль. «И губы ужасно толстые и крупные», — пронеслась третья. Я удивленно растерялся такому новому восприятию Сергея, помня прежний образ двухлетней давности — приятный подтянутый смуглый, даже красивый парень. А тут образ вдруг распался на отдельные фрагменты. Пиджак, расширявший плечи до чрезмерных размеров, при невысоком росте Сергей в нем смотрелся квадратной тумбочкой на коротких ножках. Голова, чрезмерно большая и вытянутая вниз тяжелым оплывшим полнотой и уже обозначившимся двойным подбородком. Губы — большие, широкие, мясистые — они так сильно выпирали на лице, что казалось, есть они и все остальное. Сергей изучал накладную лишь пару секунд, но время, будто сознательно растянуло их до минут, позволив мне неспешно изучить внешность менеджера. Средний аккуратный нос. Чуть раскосые глаза, казавшиеся великоватыми относительно носа, но уступавшие в пропорциях губам. Тусклый, словно потухший, взгляд через призму серой радужной оболочки. Лоб низкий и покатый, высотой всего в три пальца, если не в два. Сильно развитые надбровные дуги чрезмерно выпирали из зачаточного лба. Коротко стриженые под машинку темные прямые волосы с легкой сединой на висках. «То ли он всегда так выглядел, то ли так изменился за пару лет», — озадаченно подумал я.

— Что-нибудь брать будешь? — сказал Сергей.

— Да, вот, — протянул я бумажку с заранее написанным заказом.

— Давай, сразу пробью, и пойдешь разгружаться, а кладовщики как раз соберут за это время, — сказал Сергей и сел за свободный компьютер тут же в торговом зале. Я подошел ближе. Сергей, поерзав на стуле, стал вглядываться в экран, слегка, будто осторожно трогая мышку рукой.

— Кать, а где у нас тут программа торговая? — крикнул он через минуту в сторону соседней комнаты, той самой, с тремя компьютерами. — Ты из нее вышла что ли?

Подошла девушка. Взялась за мышку, покликав, запустила нужную программу.

— Вот, — сказала она и ушла обратно.

— А, да, — Сергей напряженно всматривался в экран. — Аха, понял, спасибо, Кать.

Рука его зависла над мышкой, мелко дрожа, чуть сдвинула мышку в сторону, кликнула кнопкой. «И чего он так медленно все делает?» — удивился я.

— Так, сейчас, скидку тебе выставлю, — сказал Сергей и трясущимися пальцами начал медленно тыкать по клавишам, в точности так, как тыкают по ним впервые.

Я устал стоять, принялся слоняться вдоль витрин торгового зала.

— Так, выставил, аха, сейчас выбью тебе, что ты заказал, — донеслось от компьютера. — Освежители заказал. А что остальные не берешь аэрозоли, вот для кухни, для плит?

— А что, хорошо продаются? — уточнил я, стоя спиной к Сергею у дальних витрин.

— Да, хорошо, можешь взять, попробовать, в розницу поставишь, — сказал он. — Пробить по коробочке?

— Да не, не надо, — не оборачиваясь сказал я, отлично зная, что предлагаемый товар не продается вообще, что называется «висяк». — Пробей только то, что я написал.

— Хорошо, — донеслось в спину.

Я обернулся и неспешно направился к Сергею. Тот все продолжал медленно тыкать в клавиши, шевеля губами при чтении моего заказа.

— Так, пробил, — выдавил он через пять минут, вытирая лоб ладонью, и снова крикнул в комнату. — Кать, а как из набора выйти в накладную и распечатать?

Девушка подошла, запорхала пальцами по клавишам, принтер засвистел, утащил в себя из лотка чистый лист бумаги и вернул его уже накладной. Девушка молча ушла.

— А, да, вспомнил, — замялся Сергей. — Да, так. Хорошо, аха, Кать.

«Странно, столько лет работать и не уметь набрать накладную», — снова удивился я.

— Подъезжай, пока разгружайся! — сказал Сергей мне, сгребая все документы вместе разом. — А я кладовщику накладные отнесу.

Я кивнул и пошел вниз, вышел на улицу, постучал в ставни окна выдачи и приемки товара. Внутри лязгнули засовы, окно распахнул кладовщик. Отец подогнал «газель», выгрузка началась. Позади кладовщика в окне мелькнул пару раз менеджер Сергей, оставил тому накладные и ушел.

— Принимай товар! — выкрикнул кладовщик, закончив с синькой.

Я едва успел сунуть накладную в карман, как мне в руки уже плюхнулись первые две коробки с освежителями воздуха. Я отправил их в кузов. Коробки пошли потоком. Снова две коробки освежителей. Еще две. Еще. Коробка антистатика и две коробки лака. Две коробки еще. «Это что за товар? Непонятные коробки», — мелькнуло у меня в голове.

Я принял их автоматически и поставил в кузов.

— Все! — выпалил кладовщик. — Проверять будешь!?

— Да, подожди, сейчас быстро гляну, — озадачился я и достал из штанов накладную.

Я быстро пробежал глазами по бумаге, сверил ее с коробками в кузове. Я помнил свой заказ отлично. Все было верно, за исключением двух коробок. «Чистящее средство «Антипригар» для плит», — прочитал я наименование про себя.

— Все нормально!? — нетерпеливо сказал кладовщик.

— Сейчас, подожди, — замялся я.

«Я точно не заказывал эти две коробки, «Антипригар» какой-то, это же висяк, он вообще не продается, зачем Сергей мне его пробил? Я же не просил, сказал же, что ничего другого, кроме как заказа не надо! Странно», — путались мысли в моей голове. Я смотрел с минуту на ненужные коробки и не мог решить, как поступить. Я впервые попал в ситуацию, когда мне втихаря подсовывали товар, который я не заказывал. Непонятный ход. В нем не было никакого смысла. Я же мог легко отказаться от этого товара. «Зачем?», — крутилось в моей голове.

— Все нормально!? — повторно гаркнул над моим ухом кладовщик, нетерпеливо барабаня шариковой ручкой по металлическим перилам.

«Да ладно, заберу эти две коробки «Антипригара», поставлю в киоски в розницу, ну, не продастся, верну, какая разница», — принял я неудобное решение.

— Да, нормально все, — буркнул растерянно я и закрыл задний борт.

— Ну, давай, пока! — махнул кладовщик рукой и захлопнул ставни.

Я, все еще находясь в легком недоумении, сел в кабину и тут же сказал отцу:

— Прикинь, Серый взял, зачем-то пробил две коробки «Антипригара» какого-то!

— А зачем? — удивился тот.

— Понятия не имею! — пожал я плечами. — Может, всем так распихивает на пробу?

— Ну, может, — покривился отец в непонимании.

— Да ладно! — отмахнулся я и кинул накладные на панель. — Пробьем на розницу, посмотрим, может и продастся, а нет, так вернем ему назад.

— Смотри, как решишь, так решишь, — пожал безразлично отец плечами.

— Хорошо, — согласился я, и мы поехали.

Дней за десять до конца апреля неожиданно объявился Эдик, коммерческий директор «Люксхима». Он позвонил рано утром и попросил о встрече. Мы с отцом, отработав первую половину дня, встретились с Эдиком в кафе за обедом. Разговор вышел обыденный, о текущем состоянии дел. Я вскользь пожаловался на «Родной край», на то, что переговоры идут тяжко, но мы все-таки надеемся дожать Сашу Дубко и начать поставлять ему продукцию «Люксхима» на реализацию.

— Надо будет мне заглянуть в «Родной край», пока я здесь, — сказал Эдик.

— Да, заедь к ним, попробуй договориться! — оживился я. — Тебя он может послушать и сразу согласиться! Будем тогда поставлять ваш товар в «Родной край»!

— Хорошо, Рома, заеду обязательно сегодня! — расплылся в лисьей улыбке Эдик.

Последняя неделя апреля вышла жутко суетливой и утомительной — мы готовились к открытию нового торгового центра. В самом центре все уже было готово к заезду арендаторов, шли последние работы — мылись полы и окна, спешно что-то докрашивалось. Весь понедельник 26 числа мы занимались перевозкой и установкой торгового оборудования. Сделали два рейса на «газели», занесли вдвоем внутрь и установили витрины. К вечеру устали сильно. Открытие планировалось на пятницу 30 апреля. Нам требовались продавцы. По чьему-то совету мы просто вывесили объявление на входе в центр, и вопрос тут же решился — на следующий день позвонила девушка и сказала, что с сестрой хотела бы у нас работать. Среда и четверг прошли в сплошной суете, мы подвозили товар, продавщицы его принимали и готовили отдел к открытию. Другие арендаторы провели эти дни точно так же. Вечером 29 апреля я обвел усталым взглядом торговый центр — некогда пустое помещение, теперь было сплошь утыкано торговыми секциями, прижимавшимися плотно друг к другу и оставившими для посетителей между собой узкие извилистые проходы.

В 10 часов утра 30 апреля после получаса скучных официальных речей с трибуны перед главными входами, увешанными цветными воздушными шарами, торжественное открытие торгового центра свершилось! Толпа зевак повалила внутрь, обеспечив празднично одетым продавцам хорошую дневную выручку.

— Поехали, сгоняем в «Родной край»! — предложил я отцу в полдень, когда первая волна эйфории схлынула. — Последний день перед праздниками же.

— Да, поехали, — поддержал отец.

Через полчаса мы были на месте, поднялись в торговый зал.

— Здравствуйте, чем могу помочь? — произнесла девушка-менеджер, узнав меня, приветливо улыбнулась.

— Здравствуйте! Да хотел узнать у вас, как там ситуация с нашим коммерческим предложением, ну, вы помните, которое мы делали вам, вашему директору!? — выпалил я радостно, пребывая в праздничном настроении. «Мы открыли третью торговую точку! Да какую! Не эти старые ржавые киоски, а полноценный отдел в новом торговом центре!» — ликовали в моей голове мысли.

— Да, мы будем работать с вашей продукцией, — перебила их девушка, и мысли заплясали с удвоенной силой. «Вот это новость! Не зря заехали! Как чувствовал!», — гулко застучало у меня внутри.

— Мы уже сделали заказ производителю, — закончила фразу девушка.

— В смысле??? — оторопел я.

— Ну, директор рассмотрел ваше предложение и нашел его интересным, — спокойно пояснила та. — К нам приезжал представитель «Люксхима», мы заключили договор, и теперь будем работать с производителем напрямую.

Внутри меня все оборвалось. Я обернулся. Отец стоял позади и почесывал нос.

— Кто приезжал? — выдавил я из себя, понимая, что надо что-то говорить, понимая, что и говорить что-либо уже бессмысленно, а стоять молча, еще глупее. — Эдик?

— Ой, я не знаю, как его зовут, — сказала девушка. — Такой, невысокий, седоватый.

— Эдик, — глянул я на отца, тот кивнул, отвернулся и пошел медленно на выход.

— Хорошо, понятно, — продолжал я, пытаясь собраться с мыслями и угомонить гулко стучащее сердце. — Да, это был он. Надо будет ему позвонить, узнать, что и как. А то, видите, нестыковка получилась какая…

Я развел руками, девушка понимающе улыбнулась.

— Ладно, чего уж теперь, — тяжело выдохнул я, махнул рукой, поздравил девушку с наступавшими праздниками и пошел на выход. На улице солнце встретило меня ослепительной яркостью, заставив сощуриться. Погода стояла шикарная, как на заказ. Небо чистое и голубое, ни ветерка, тепло, чуть за двадцать. Идеально. И всего лишь пять минут назад настроение оказалось испорченным напрочь. Отец стоял в теньке и нервно курил. Я закурил не раздумывая.

— Свинья этот Эдик! — выдавил из себя отец. — Больше мне нечего сказать.

— Ну, да, — согласился я.

Минуту мы курили молча.

— Я не понимаю! — вырвалось у меня. — Как так!? Зачем они так сделали!? Они же нас рубят сзади! Мы так не сможем развиться! Как же мы будем продавать их товар, если они клиентов отбирают!?

Отец молчал. Во мне все клокотало. Возникло жутко неприятное ощущение удара в спину, я рефлекторно сжался и встал ею к стене. Вспомнилась одна история, о которой я читал в книжке. Давно, еще во времена Дикого Запада был в Америке один бандит. Никак его не могли поймать. Он хорошо стрелял и садился во всех заведениях всегда спиной к стене и лицом ко входу, чтобы контролировать ситуацию. Естественно, его убили в спину, в тот первый и единственный раз, когда он по забывчивости или расслабленности сел ко входу спиной. Оказывается, удар со спины болезненно воспринимают именно мужчины, у женщин другая психика, нет древних рефлексов связанных с охотой, поединками и войнами. Тут же я вспомнил драку в парке, ту историю, когда меня ударили со спины в первый раз. То был физический удар. Теперь случился моральный. Я докурил.

— Поехали? — выдавил из себя отец, со злостью отшвырнув бычок.

Я кивнул. Предстоящие праздники уже не радовали. Я чувствовал себя собакой, у которой изо рта обманом выхватили с трудом добытую кость. И хорошо известно, что в таких ситуациях собака бросается на обидчика. Отсутствие обидчика рядом, не дало выхода сконцентрировавшейся злости, я впитал ее, усвоив очередной урок жизни.

Все вечера майских праздников мы проторчали с Вовкой в «Чистом небе». Мое внутреннее состояние походило на «отвертку», коктейль, каким я накачивался вечерами напролет в этом заведении — с одной стороны неимоверная злость на Эдика за такой поступок, с другой стороны легкая эйфория от открытия первого полноценного торгового отдела. Радость перемешалась с горечью, как водка с соком. В один из вечеров в клубе объявилась Юля со своей страшненькой подружкой.

— Давненько что-то вас не видно было, — сказал я, едва девушки подошли к нам.

Я чмокнул Юлю в щечку, деликатно пожал руку страшненькой.

— Да вот, давно не были, решили зайти! — небрежно произнесла Юля, надев свою фирменную сладкую улыбку. Подружка в подтверждение неловко заулыбалась.

— Кстати, Таня замуж выходит через неделю! — добавила тут же Юля, махнув рукой в сторону страшненькой, сразу застеснявшейся и заулыбавшейся еще сильнее.

«О, Таня!» — попытался я все же запомнить имя девушки, удивленно уставился на нее, произнес: «Что правда что ли!?»

— Да! — жеманно сказала та с обозначившимся чувством собственного достоинства.

— Поздравляю! — выпалил я, протянув руку.

Таня, совершенно счастливая, пожала руки мне и Вовке.

— Спасибо! — потупилась она и принялась через трубочку мусолить сок из стакана.

— Круто, блин! — скривил я лицо в наигранной зависти. — А я вот все никак, холостякую! А этот уже развелся, ему даром не надо!

Я пхнул Вовку в бок, тот захыхыкал и заморгал.

— Да ты, понятно! — отмахнулась недовольно Юля. — Все принцессу свою ищешь!

— Да, я дурачок, мне можно! — ляпнул я заготовленную фразу и перешел в ответное наступление. — Ну, ладно я! Со мной все ясно! Ну а ты-то когда!?

— Я не собираюсь замуж вообще, — закатила глаза вверх Юля и лениво отмахнулась от вопроса, как от назойливой летней мухи.

— А, ну да, помню, ты говорила в тот раз об этом, — поддел я ее.

Юля натужно расплылась в искусственной улыбке, сверкнув зло глазами. Я глянул на Таню, та, пребывая в счастливой предсвадебной эйфории, слушала наши препирания. «Простое человеческое счастье. Будь проще, и оно тебя обязательно посетит», — подумал я в тот момент. Но быть проще не получалось никак. Юля сделала движение, показывая, что разговор окончен, тронула за локоть Таню и глянула в сторону танцпола. Та тут же закивала, соглашаясь.

— Ладно, увидимся еще! — сказал я, в надежде больше не встретиться.

Юля улыбнулась во весь рот, согласилась движением ресниц, взяла подругу под руку, девушки нырнули в темноту арки. Больше я их никогда не встречал.

— У меня это говно твое закончилось, — пожаловался Вовка, глядя в пустой стакан.

— Ну, давай еще по одной закажем! — поддержал я. — У меня тоже уже кончается.

— Во! — обрадовался Вовка и пошел к малой барной стойке.

К часу ночи мы выдули по четыре двойных «отвертки», клуб был битком. Я запьянел и курил сигареты одну за одной, Вовка не сильно отставал. Из темноты танцпола на нас выскочил диджей.

— О, какие люди! — воскликнул я громко чуть заплетающимся языком. — Здарова!

— Привет! — быстро сунул мне руку тот, пожал и протянул следом Вовке. — Привет!

— А когда нашу любимую музыку поставишь!? — развел я руки в стороны.

— Да, мы хотим поплясать! — добавил Вовка и задрыгался в танце живота.

— Помню, помню! — закивал диджей. — Сейчас все будет! Ждите!

— Во! Вот это другое дело! — расплылся я в пьяной улыбке. — Ждем!

— Да, давай, ждем! — поддержал Вовка.

— Пошли туда, — кивнул я в сторону танцпола и хлопнул Вовку по спине.

— Ну, дай допить! — завопил тот, жадно втягивая в себя остатки из стакана.

Темно. Душно. Тесно. Запах парфюма вперемешку с потом. Открытые липкие части тел. Люди, набившиеся в темноту танцпола под завязку, дергающиеся в ритм музыки, бьющей по ушам из двух больших колонок под потолком. Огни цветомузыки всполохами разбивали ритм движений в мерцающий хаос. Мы с Вовкой протиснулись к запотевшим наполовину зеркалам у дальней стены и, отжав себе пятачок пола, влились в общий транс, принялись пьяно танцевать. Началась следующая песня, очень популярная. Танцпол завизжал, заревел и задрыгался с новой силой. Мы с Вовкой не отставали. Очередные три минуты хаоса. Секундная тишина. Танцпол замер.

Ich will… — выдали динамики в полную тишину.

— Ааааа!!! — заорал я и полез на площадку у диджейской комнатки.

— Ооооо!!! — заревел Вовка и полез следом, пихая меня своим квадратным телом.

Ich will… — повторили динамики.

Ооо!! Иии!! Ааа!! — взорвалась голосами разгоряченная толпа.

Пошел ритм. Вся человеческая масса задвигалась разом. Медитативный ритм синтезатора, нарастающая дробь и удар в барабаны!

Ууу!!! — загудел танцпол, ощетинился вылетевшими вверх руками.

Ich will…

Мы с Вовкой принялись скакать и орать как ненормальные, выкрикивая в такт два слова. Я схватил Вовку рукой за плечи. Он меня. Обнявшись, вдвоем мы запрыгали на мизерной площадке, предназначенной для одного человека. Песня набирала силу. Мы прыгали и орали. Просто орали. Пьяные и счастливые. Танцпол ходил ходуном. Диджей понимающе улыбался позади из своей каморки. Почти четыре минуты диких скачек и воплей. Энергия, переполнившая танцпол, не находила выхода. Песня закончилась, все истошно заорали из последних сил, я еще громче. Началась следующая композиция, все снова задергались. Я устало шагнул с площадки на пол, Вовка тоже. Мы продрались сквозь скачущую толпу обратно к барной стойке. Меня переполнял адреналин.

В два часа ночи, вместе с закрытием заведения мы оказались на улице. Я вдыхал свежий воздух и курил. Вовка устало дымил рядом.

— Брошу я курить все-таки, — сказал неожиданно он.

— Так ты ж уже бросал!? — хохотнул я.

— Снова брошу, — нахмурился тот.

— Пошли к Эдику? — предложил я, Вовка кивнул, и мы устало побрели к гостинице. Несколько минут шли молча.

— Да, сигареты — это зло! — вздохнул я. — Тоже брошу курить когда-нибудь.

— Че-то жрать охота! — выпалил Вовка, наводя рукой круги по пузу. — Я б сейчас гамбургер какой-нибудь сожрал!

— И мне есть охота, — поддержал я, почувствовав приступ голода.

Через пять минут мы уже жадно уплетали еду, стоя у круглосуточного киоска фастфуда за уличным столиком. Вовка жутко чавкал. Соус тек у него по уголкам рта вниз, крошки хлеба при каждом укусе летели во все стороны. Я доел первым, гамбургер забил желудок и застрял. Мне стало тяжело дышать. «Сраный желудок, как ты меня достал!» — выругался я про себя и выпил кофе. Не помогло. Ком еды стоял под самым горлом.

— Ну че, поехали!? — гаркнул Вовка, дочавкивая.

Я кивнул и глубоко вдохнул. Не помогало. Мы перешли дорогу, сели в машину к Эдику, поехали. Вовка всю дорогу до своей остановки, не умолкая, что-то громко тому рассказывал. Меня мутило, пробил пот и начала накатывать тошнота.

— Тут тормози, бля! — заорал Вовка, едва мы оказались напротив его переулка.

Машина пискнула тормозами. Вовка, пыхтя, выбрался с переднего сидения, громко попрощался с нами и покосолапил в темноту. Машина тронулась. Я старательно делал вид, что мне нормально. Мне же становилось все хуже. Я сжимал рукой ручку над головой и старался равномерно спокойно дышать. Ком в желудке в такт колесам подпрыгивал на разбитых весенних дорогах города. Я отсчитывал секунды до дома.

— Ты меня к подъезду не вези, — произнес я буднично. — А то тебе там по дворам петлять полчаса. На дороге останови, я пройдусь, подышу воздухом.

Эдик кивнул.

Наконец-то приехали! Я отсчитал деньги, распрощался с Эдиком, сглатывая заполнявшую рот слюну, и вышел из машины. Эдик уехал. Я огляделся. Три часа, середина ночи. На улице никого. Я сделал несколько шагов к ближайшему кусту и наклонился. Меня фонтаном вывернуло наружу, снова прошиб пот, слюна текла рекой. Я обессилено и зло сплюнул, вытер рот рукой.

— Блядский желудок, как ты меня заебал уже! — выматерился я вслух, глубоко и облегченно выдохнул и пошел на ватных ногах домой, вытирая пот с лица.

А торговля в новом отделе пошла туго. Я просчитал его уровень рентабельности, выходило, что ежедневная выручка не должна опускаться ниже тысячи семисот рублей. Первые дни после открытия выручка колебалась от двух до трех тысяч. Как только кончились праздничные дни, выручка упала до двух тысяч в день и так держалась до конца мая. При таких доходах отдел едва окупал свои расходы, принося чисто символическую прибыль. «Ничего, точка новая, нужно два-три месяца, чтобы раскрутиться, надо потерпеть», — успокаивал я себя мысленно каждый раз, снимая мизерную ежедневную выручку. «Нам нужно три тысячи в день, хотя бы три тысячи в день, ну, хотя бы две с половиной, если бы не конкурент, у нас были бы все четыре», — думал я, анализируя ситуацию. Через два отдела от нас на площади в сорок метров располагался еще один отдел бытовой химии.

— Цены у него на что-то выше, на что-то ниже. На самые ходовые товары такие же или чуть ниже, а у нас ассортимент больше, — сообщали мне всю информацию наши продавщицы. — Ну, и покупателей у них побольше.

Мои опасения, что нашим конкурентом является какая-то крупная оптовая компания, не подтвердились — им был мелкий торговец, имевший еще один отдел в другом месте и все. «Этого мы должны задавить, через пару месяцев сам сбежит», — оптимистично подбадривал себя я, пребывая весь май в легкой эйфории. Мне казалось, что наши мытарства по построению бизнеса, самая трудная их часть, закончились и что дальше все будет проще — тупо открывай розничные отделы в разных центрах, а позже и свои магазины и все, дело сделано.

— А что, па, может, нам еще один отдел открыть!? — на такой волне предложил как-то я отцу, сидя в «газели» на одной из баз. — Товар на складе есть, все равно там лежит, а так еще один отдел загрузим им, пусть торгует…?

— Можно открыть, надо только поискать хорошее место, где попало не стоит открывать, — ответил он. — И чтоб не такая дорогая аренда была, как у этого.

— Да она и у этого не такая уж дорогая. Везде средняя цена полторы тысячи за метр, а тут тысяча всего, — возразил я, задумался, вздохнул. — Хотя, и это дорого, еле тянем пока. Ладно, поищем еще торговые площади нормальные.

— Только нормально надо искать, а то сейчас начнешь… я тебя знаю! — сказал отец.

— Чего начну!? — уставился я на него.

— Начнешь хватать все подряд, без разбору, первый попавшийся отдел!

— Я чего-то не пойму! — удивленно посмотрел я на отца. — А кто тебе мешает искать нормальный и не первый попавшийся отдел!? Ищи тоже!

Отец замер, переменился в лице, уставился на меня жестким изучающим взглядом.

— И буду тоже искать! — повысил он тон.

— И ищи! — добавил я, не собираясь отступать.

— И найду! — еще повысил голос отец.

— Ну, и ищи! — рассмеялся я, поняв, что крыть отцу нечем, кроме беспомощного упрямства. — Найдешь, хорошо! Я тебе только спасибо скажу! Нам же лучше.

Отец обдал меня длинным недобрым взглядом, отвернулся, прошептал что-то матерное и закурил.

Под конец мая мы нанесли очередной визит в «Родной край». Мною двигало лишь одно желание — собственными глазами убедиться, что «Люксхим» отгрузил свой товар напрямую. Я убедился. Ходил один, отец, закурив, остался в машине. Я же поднялся в торговый зал, нашел на витринах весь ассортимент продукции «Люксхима» и с тяжелым, повторно всколыхнувшимся, ощущением предательства вышел на улицу.

— Надо звонить в «Люксхим»! Что-то говорить им! — психанул я, уже будучи подле отца, меня мелко трясло. — Дай сигарету!

— А какой смысл звонить в «Люксхим»? — возразил тот. — Они решили завезти товар в «Родной край», завезли. Что мы им можем предложить? Им нужны продажи, а они у нас на одном уровне.

Я закурил и тут же вспылил: «Да, а как мы увеличим продажи, если только вот нашли клиента крупного, как у нас его и увел сам «Люксхим» из-под носа!?»

С минуту мы курили в гнетущем молчании.

— Ненадежные ребята эти, Асланбек с Эдиком, — вздохнул отец и устало, поскреб мизинцем в затылке. — От таких не знаешь, что ждать.

— Да от таких ничего и ждать не надо! — махнул я отчаянно рукой. — Страховаться от них надо!

— Как же ты от них застрахуешься!? — уставился на меня отец.

— Кверху каком! — вырвалось у меня. — Производителей других надо искать! Более крупных! Чтоб они чувствовали, что не единственные у нас! Чтоб не мы от них, а они от нас зависели!

— Они и так у нас не единственные производители, — вставил отец.

— Да это…! — я отмахнулся досадливо. — Остальные это так, ни о чем. Погоду не сделают. Нужны новые. Надо искать.

— Будем искать, — философски сказал отец, откинув бычок в сторону. — Поехали?

— Будем, куда деваться, — сдулся я. — Поехали, чего тут торчать!

Мы сели в машину, отец завел двигатель, тронулись.

— Эдик — козел, конечно, — брякнул я последнее.

— Здесь остановите, пожалуйста! — крикнул я водителю маршрутки, «пазика», трясшегося вечером по жаркой июньской улице. Мы уже дружили довольно долго с Вовкой, и вот я ехал впервые к нему в гости. Интересно было посмотреть, как устроился холостяк после нескольких лет семейной жизни. «Пазик» заскрипел, стоящие в проходе пассажиры подались вперед, давя друг друга. Я едва не налетел на бабку и ее маленькую колесную тележку, но вовремя выгнулся и проскочил мимо, сразу к самому выходу. Дверь распахнулась, я в два шага очутился на улице, разогнав туфлями комья тополиного пуха. Начало июня, всегда так, весь город заполняется летающим пухом с тополей. Противно, пух лезет в нос в глаза, от него чешешься, и постоянно хочется чихать.

Я перешел дорогу и нырнул в переулок. «Да уж, мрачноватый райончик», — подумал я, крутя головой по сторонам. Старые кирпичные двух-, трех-, четырехэтажные дома пятидесятилетней давности с поросшими мхом и зеленью шиферными крышами. Рабочий квартал. Рядом находилось несколько крупных заводов и промышленных предприятий. «Трёшка» — так назывался этот район, после перестройки и тотального упадка всего превратился наряду с другими подобными кварталами в криминогенную часть города. Лица, попадавшиеся мне навстречу, не были обезображены интеллектом. Большинство еще трезвые, но многие уже подвыпившие. Молодежь, как и взрослые, сплошь ютилась во дворах с баклажками пива. Я завязал с пивом за пару лет до этого, заметив, как сильно всякий раз после его употребления у меня болит голова. Многие же употребляли пиво в каких-то диких количествах и упивались им до отупления.

Пять минут ходьбы по переулку, седьмой по левой стороне четырехэтажный кирпичный дом, распахнутая настежь металлическая дверь подъезда, четвертый этаж. Удивительное дело — все ступеньки лестничных пролетов имели разную высоту. Иные выпирали вверх даже заметно глазу. Лестничные пролеты и площадки были узкие, два человека расходились на них очень близко.

Я нажал звонок, за дверью раздалось неуклюжее топанье и сопение, замок провернулся, дверь рывком распахнулась.

— Рамзес!!! — заорал Вовка на весь подъезд. — Заходи!!!

Мы поздоровались. Вовка втащил меня за руку внутрь и захлопнул дверь.

— Давай, разувайся! Посмотришь мою холостяцкую берлогу! — сказал он, уходя вглубь квартиры. Хотя «вглубь» сильно сказано. Квартира оказалась крохотной: кухня в шесть квадратных метров, единственная комната метров в пятнадцать, тесная совмещенная уборная размером с кухню и мизерная прихожая. Всего не более тридцати метров.

— Вот, тут моя комната! — Вовка вошел в нее, растопырив руки в стороны. — Тут я сплю! Тут у меня телек, музыкальный центр, ну, и все!

Действительно, ничего лишнего. Справа от входа треть комнаты занимала большая двуспальная кровать, упертая изголовьем в стенку. Напротив кровати стоял стеклянный столик на металлических толстых ножках. На нем сверху телевизор, на внутренних полках музыкальный центр, по бокам на полу вертикальные колонки. За кроватью через окно и распахнутую от жары дверь виднелся балкон. Слева у стенки стоял древний шкаф с перекошенными дверями, рядом с ним находился такой же старый диван, обитый дырявой в нескольких местах грубой красной тканью. Я скривился, уставившись на диван.

— Да, на нем ты будешь спать, если, блять, вдруг решишь после «Чистого неба» у меня остаться! — заметил Вовка мой взгляд и захыхыкал. — Диван, блять — говно! Пружины, пиздец, торчат под тканью и в жопу впиваются, пиздец как!

— Спасибо, Вова! — изобразил я во взгляде укоризну. — Ты настоящий друг!

— Хы-хы-хы! — закряхтел тот, одетый лишь в одни джинсы, смачно почесал нависающий над поясным ремнем волосатый живот и повернулся ко мне такой же волосатой спиной. — Пошли, блять, жрать на кухню и собираться будем в «Небеса»!

Я поплелся за Вовкой на кухню.

— Да это хозяйский диван! Он был тут уже вместе со шкафом! — махнул Вовка в сторону комнаты рукой и открыл холодильник. — Вообще, мое здесь только: кровать, телек и музыкальный центр! Ну, пылесос еще! И все! Чай с колбасой будешь!?

Я кивнул, уселся на стул подле маленького столика сразу у входа в кухню. «Тесно-то как, жуть, как народ в таких квартирах живет, непонятно, хотя, если одному, то нормально, а если семья, то тесно», — думал я, пока Вовка громыхал в холодильнике, доставая из-под завала еды колбасу. Противоположную от входа стену занимало окно. Весь периметр кухни был плотно уставлен: у левой стены стоял столик с двумя стульями, за столиком холодильник; стену справа занимал кухонный гарнитур, он упирался в угловую раковину, а та сменялась у дальней стены стиральной машинкой и газовой плитой. Лишь стена под окном была свободна, но все равно места было так мало, что посреди кухни с трудом могли находиться два взрослых человека, не мешая друг другу.

— Ну чо, какие там у вас дела!? — сказал Вовка, поставив чайник и принявшись нарезать колбасу на столешнице гарнитура. — Как бизнес?

— Да нормально все, — зевнул я.

— Ну, отдел открыли-то!? — развернулся Вовка ко мне, замер.

— Да, открыли, — закивал я, почесывая ногу у щиколотки. — Еще в мае открыли, вернее в апреле тридцатого открытие было официальное, а так с мая начал работать отдел.

— Ооо!! Буржуи!! — зарычал Вовка, неистово кромсая колбасу и хлеб. — Растете!

— Растем потихоньку. Я вот думаю, еще точку открыть, — сказал я, выпрямившись на хлипком стуле и скрестив руки на груди. — Товар на складе есть, деньги позволяют зарыть в оборот точки тысяч сто. Почему бы не открыть?

— О! Опасные вы ребята! — Вовка затолкал в рот кусок колбасы, жевнул его пару раз и засмеялся с набитым ртом. — Вы так всякие «Арбалеты» и «Мангусты» по миру пустите!

— Да хватит тебе! — отмахнулся я. — Никого мы по миру пускать не собираемся. Розница, это для себя. Чем больше своя розница, тем устойчивее фирма.

— Ну, эт да! — прочавкал Вовка, вытер пальцы об пузо и выключил чайник.

Через минуту мы уже уплетали бутерброды из черного хлеба и вареной колбасы.

— Чо там, батя как? — спросил Вовка.

— Да нормально, чего ему сделается, — вяло сказал я, жуя. — Достает иногда своими нравоучениями. Это не так сделал, то не так поставил. Все жизни меня учит.

— Ну, эт да, — смачно отхлебнул Вовка чай из большой кружки. — Отец у тебя такой, строгий, серьезный.

— Да какой он строгий и серьезный!? — отмахнулся я. — Мораль любит читать, вот и все. Иногда такой нудный становится, ужас. Трудный он, тяжело с ним работать.

— Ну… — Вовка пожал плечами, силясь поскорей прожевать. — Трудный, не трудный, а все равно отец же. Бизнес семейный, это уже хорошо. Он перестанет делами заниматься, все тебе достанется. Тоже нормально!

— Да чему там доставаться!? — отвел я кружку в сторону ото рта, не успев хлебнуть чая. — Можно подумать, он сам все создал, а мне все достанется!? Я тоже в этом с самого начала принимал участие!

— Не, ну это да! — Вовка почесал в затылке. — Но он все равно старше, опыта больше, он же у вас там голова и руководитель, так сказать!

— Блин! Да с чего ты решил-то, что он главный!? — вытаращился я на Вовку. — Ты ж не знаешь ничего, что внутри происходит. Ты вот в курсе, что из всех поставщиков, с какими мы работали за все время, отец не нашел ни одного!? В курсе!?

Вовка пожал плечами.

— Вот! Не в курсе! — я отставил кружку в сторону и положил начатый бутерброд обратно на тарелку. — Всех производителей и поставщиков я нашел! Всех до единого! И он даже их не искал! Вообще не искал! Я постоянно лазил и ковырялся во всех справочниках и газетах и приносил ему уже готовую информацию! А он, да, он звонил уже! Звонил туда и вел переговоры! Я не отрицаю, что переговоры тоже надо уметь вести, но я бы и сам их провел, если бы не возраст! Никто не стал бы всерьез вести переговоры с пацаном двадцатипятилетним! Вот и все! А когда начали пивом заниматься, мне вообще было двадцать два-двадцать три! Ну, ты бы вот стал вести переговоры с таким пацаном, если б тебе было, к примеру, сорок!?

— Ну, нет, не стал бы, — смутился Вовка.

— Вот я о чем и говорю! — выпалил я и хлебнул чаю.

— Ну, Анатолий Васильевич, все равно, производит впечатление делового и серьезного мужчины, — добавил Вовка.

— Производит, производит, — задумался я. — Да я не против, что он производит такое впечатление, лишь бы оно соответствовало действительности!

— Ну, ладно, Рамзес, батя у тебя нормальный мужчина, — Вовка встал из-за стола, покончив с чаем. — Я ваших раскладов не знаю просто.

— Да ладно, проедем тему, — отмахнулся я и взял второй бутерброд.

Через полчаса мы вышли из квартиры Вовки и потопали к остановке на маршрутку. Солнце садилось. Наш вечер только начинался.