ГЛАВА 1

— Рамзеееес!!! — заорал мой мобильник. — Рамзееес!!! Блять!! Здарооова, чувааак!! 

Это Вова. Он всегда орет как потерпевший. И матершинник страшный. С обеими привычками бороться бесполезно. Второй раз ругаться матом я научился именно от Вовки. Он же тоже бывший военный. А в армии не матерятся, там, как известно, так разговаривают. Оставив армию, я практически победил эту дурную привычку. Но…

— Блять, Вов! У меня ухо щас отвалится от твоих воплей! — улыбнулся я, зная причину звонка, чуть отодвинул телефон от уха. — Здарова, балда!

— Блять, Рамзес, прости! — запнулся Вовка, понизил громкость, захыхыкал от неловкости. — Рамзес, ну этааа… Чооо…, идем сегодня в «Небеса»!?

Вовка сознательно коверкает слова и затягивает гласные, говорит «здарооова» и «чооо», имитируя дешевый криминальный сленг. Получается смешно, Вовка всегда забавно кривляется.

— Идем, конечно, что за вопрос, Владимир? — подыграл я серьезным тоном. — Как обычно в десять у гостиницы.

— Ну всеее! Атличнааа! Давааай! Пакааа! — еще сильнее затянул гласные он, и мы простились до десяти вечера.

На календаре было 29 апреля 2005 года, пятница. Но это не важно. Мы с Вовкой были заядлыми тусовщиками и зависали в клубах пять дней в неделю. Так уж вышло, а так всегда выходит, что в какой-то момент жизни Судьба сводит нужных друг другу людей. Мы с Вовкой оказались взаимно нужными по двум причинам: работа и холостяцкая жизнь. Я не был женат, а Вовка недавно развелся. Я помню его бывшую жену, кстати, очень привлекательную девушку — больше трех лет назад я случайно встретил их вместе на загородном пляже, к тому времени мы с Вовкой уже пересеклись по работе и плотно сотрудничали. Я был на машине, а они пешком. В тот раз я подвез парочку с пляжа до центра города. После Вовка признался, старательно борясь с приступом ревности, что я понравился его жене — она назвала меня симпатичным парнем. Меня ситуация лишь позабавила, я не имел привычки заглядываться на несвободных женщин. Вовка же, как все неуверенные с женщинами мужчины, действовал от противного — постоянно храбрился и разыгрывал из себя мачо. Хотя, какой он мачо!? Приземистый, около метра семидесяти, коренастый, покрытый волосами везде, даже по всей спине, с пузиком, с бульдожьей челюстью, с холодно-серыми цепкими и глубоко посаженными хищными глазками. Разговаривал он очень громко. Мой отец сказал как-то много позже, что это деревенская привычка — разговаривать громко. И в городе она сразу бросается в глаза. В силу врожденной эмоциональности, любой громкий рассказ Вовки превращался через минуту в матерный ор. Окружающие начинали на нас коситься, мне становилось неудобно, я заливался стыдливой краской и одергивал друга. Вовка утихал на пару минут, но природа брала свое, и все повторялось с нескончаемой регулярностью. Вообще, людей, которые не сквернословят — единицы. Таким надо сразу памятник ставить. Моему отцу в первую очередь — он вообще не матерился, никогда. А ведь он в армии отбарабанил больше четверти века! Так вот.

Вовку после армии повторно я встретил года три назад. Мы с ним служили вместе, но в разных подразделениях и лично знакомы не были. А тут заехали как-то с отцом на одну из оптовых баз. Зашел я в кабинет коммерческих директоров, а там лицо знакомое сидит. И Вовка тоже меня сразу признал. Мы разговорились уже на улице, пожали друг другу руки, обрадовались встрече — бывшие сослуживцы как-никак. На удачу, Вовка оказался замом коммерческого директора по бытовой химии оптовой базы «Пеликан». Его начальник, Андрей Петрович — крупный высокий мужик с красным от употребления алкоголя лицом и водянистыми безразличными ко всему глазами, намекнул через Вовку о пяти процентах, какие мы должны будем платить с оборота ежемесячно, если хотим продавать свой товар в «Пеликане». Безальтернативное предложение — мы с отцом согласились тут же. Дальше все коммерческие вопросы решились быстро, и уже на следующий день мы завезли в «Пеликан» на реализацию первую партию. Несмотря на то, что «Пеликан» был продовольственной оптовой базой с долей опта бытовой химии не более десятой части в обороте и подавал первые признаки к увяданию, мы вскоре добились неплохих продаж своего товара — под триста тысяч в месяц.

И тут Вовка развелся с женой. Честно говоря, они никогда и не смотрелись как пара. Любви там точно не было, а лишь проза жизни — Вовка познакомился с будущей женой в армии на дискотеке, они поженились как все и развелись как все, но без детей. Вовка снял поблизости от работы однокомнатную квартирку и предался прелестям холостяцкой жизни. Бабник он жуткий, причем сальный бабник. Ну, знаете, это когда восприятие женщин выливается лишь в пошловатые неприятные шуточки и такие же разговоры. В Вовке сидела обида. Если упростить, то весь смысл его жизни сводился к четырем вещам: деньги, женщины, охота и камуфляж. Именно в таком порядке. Весь световой день Вовка метался на работе как чумной с взъерошенными волосами и думал, как бы заработать побольше денег. Причем понятие «заработать» у него включало в себя разные способы, спиздить — тоже означало «заработать». Преимущественно в этом направлении и прикладывал Вовка всю свою могучую энергию. Попутно, он успевал держать в поле зрения всех нравящихся женщин и одаривать их флюидами своих желаний. Охота — третья страсть Вовки, о ней он мог говорить часами. Каждый отпуск Вовка катался к родителям в Псков, лазил там с ружьем по полям и лесам, о чем после с упоением рассказывал всем подряд в течение нескольких месяцев. Патологическая страсть к камуфляжу меня несколько удивляла, но хоть как-то следовала из любви к охоте. Все, что носило на себе рисунок камуфляжа, Вовка находил прекрасным. Если он видел одежду с рисунком камуфляжа, то урчал от восторга и покупал. Шкаф Вовки всегда был забит камуфлированным тряпьем, но в повседневной жизни такое он почти не носил — тряпье дожидалось сезона охоты. Одевался Вовка безвкусно, немного неряшливо и по-простецки; ходил широко, по-медвежьи переваливаясь с ноги на ногу, стаптывая обувь внутрь.

Я подъехал к месту встречи на большом старом и дребезжащем рейсовом автобусе. Сквозь стекло увидел Вовку, тот косолапо расхаживал по тротуару и чесал в затылке.

— Здарова! — выпалил Вовка и со всего маху вложил свою пятерню в мою ладонь, крепко сжал. Руки у него из натруженных, пальцы короткие и негибкие. Поэтому Вовка всегда растопыривает их перед рукопожатием, рука становится похожа на краба.

— Привет, балда! Какие дела!? — грубовато, в нашей манере общения, ответил я.

— Да вот, блять, весь день на работе ломал голову, как бабки заработать! — взлохматил голову Вовка. — Всю голову, нахуй, сломал! Нихуя не придумал!

Я засмеялся, мы неспешно побрели через дорогу на «зеленый». Стоял прекрасный теплый вечер, уже стемнело, молодежь группками активно стекалась к ночным клубам.

— О! Эдик стоит, — махнул я рукой в сторону стоящих через дорогу «бомбил».

— Ну, вообще нормально! Поедем на Эдике пьяные домой! — громко засмеялся Вовка, изобразил тут же себя пьяного, зашатался, икнул пару раз для убедительности.

Эдик — молодой парень лет двадцати двух, невысокий сухощавый сутулый брюнет, студент последнего курса строительного института. Привлекательный лицом, он выглядел бы лучше, если б не курил, не сидел постоянно скрюченным за рулем и занимался спортом. У Эдика была белая вазовская «семерка». Машины — его настоящая страсть. Пытаясь усовершенствовать, он постоянно ковырялся в своей. Задние фонари «семерки» — два ярких красных круга, светились сквозь прямоугольный пластик, словно ракетные дюзы. Все, что могло светиться в салоне, приглушенно источало тот же красный цвет. Акустика не отставала — если Эдик врубал «Раммштайн», звук разлетался метров на сто, в машине в это время начинался красный акустический ад.

Вторая страсть Эдика — женщины. Никогда бы не подумал, что такой мелкий и щуплый тип, может оказаться столь заядлым ходоком по женщинам. Эдика выдавал взгляд — он всегда становился масляным при виде любой девушки или женщины. Со своей девушкой у Эдика были постоянные напряги. Они, то ссорились, то сходились. Я пару раз видел ее — тощая как палка, с кривой фигурой, девушка была безнадежно тупа и некрасива лицом. Что он в ней нашел? Загадка из загадок. Видимо поэтому, свои отношения с ней, Эдик настойчиво компенсировал сношениями с другими женщинами. Познакомились мы с Эдиком с год назад. Я, как обычно, вышел ночью из клуба в серьезном подпитии и петляющим шагом направился в сторону гостиницы, где всегда стояли «бомбилы». В клубе я пропил все до копейки, о чем честно предупредил первого же извозчика. Я сказал, что расплачу́сь на месте, взяв деньги дома. Таким способом «бомбил» часто кидали на деньги, и из всех везти меня согласился лишь Эдик. С тех пор проблем с такси после клуба у меня не возникало. Я звонил Эдику, тот забирал меня из любого места и в любом состоянии. Иногда вёз в долг, но не часто. Я не злоупотреблял его кредитом. Эдик, будучи студентом, в деньгах нуждался постоянно. А с появлением Вовки, работы Эдику добавилось — вместо одного пьяного тусовщика, он стал развозить по домам двоих.

Мы потопали с Вовкой дальше, пялясь по пути на всех встречных симпатичных девчонок. Оставалось пройти два квартала, два светофора — и мы в клубе, в котором уже практически жили.

— Ну чо, как работа!? Продажи прут, блять, бабки валятся, небось!? — гаркнул возбужденно Вовка.

— Да, сейчас заебись — сезон, продажи хорошие, — кивнул я.

— Ооо, буржуи!!! — зарычал Вовка с нескрываемыми нотками зависти, вцепился сильными пальцами мне в правый локоть, заглянул снизу мне в лицо алчно.

Вовкину зависть я ощущал кожей. Он переводил ее вроде как в шутку. Но актер из Вовки никудышный. Меня чувство друга не оскорбляло, это была зависть не бесталанного лентяя, а человека деятельного. Как если бы жеребец из загона увидел скачущий мимо табун диких лошадей. Он начал бы яростно наматывать круги по загону, всеми силами желая оказаться по ту сторону. На протяжении последних двух лет, наш бизнес, хоть и медленно, но верно рос на глазах Вовки. И мы с отцом были в категории «свободных», трудящихся на себя людей. А Вовка как большинство корпел на наемной работе. Это удручало его кипучую натуру и вызывало частые приступы зависти к «буржуям».

— Да какие буржуи? Хорош тебе! — выдернул я локоть из цепкой «клешни» друга.

— Буржуи, буржуи, блять!!! Я знаю! — ощерился тот и засмеялся. — Хы-хы-хы!

— Ты б побыл таким буржуем, на своем горбу целыми днями с отцом таскаем эти дурацкие коробки… Последний год так вообще кошмар, мы реально домой приезжаем каждый день не раньше восьми вечера! А как весна вот началась, так вообще мрак, с утра и до вечера эти коробки загрузи-разгрузи! Заказов много, мы работаем на пределе… Хорошо, хоть от розницы избавились! А то еще и по выходным бы пахали… Хотя, последнее время и так по субботам частенько товар развозим… Херовая тенденция… Надо с ней заканчивать, а то понравится еще! — засмеялся я. — Так что никакие мы не буржуи, а обычные работяги! Буржуи в кабинетах сидят, а мы с отцом пашем!

— Ооо!!! Ладно, ладно, я шучу, Рамзес! — сдал назад Вовка, присвистнул, призывно строя глазки проходящей навстречу девушке.

Мы подошли к первому светофору, по обе стороны дороги несколько человек примерно ждали зеленого сигнала. Машин не было. Не останавливаясь, мы потопали дальше. Половина стоявших последовала за нами. Стадный инстинкт, толпе всегда нужен пример.

— Пистолет себе хочу купить! — выпалил вдруг Вовка.

— На кой хрен он тебе нужен!??? — удивленно уставился я на друга, понимая, сколь сильно милитаризирован Вовкин мозг.

— Ну, как зачем!? — взвинтился и начал махать руками тот. — Если какие разборки, достаешь ствол и начинаешь палить по козлам!

— Какие разборки? Чего ты там себе понапридумывал? Ты чего думаешь, вот так запросто в человека выстрелишь? — еще больше удивился я.

— А че тут такого то!? — задрал Вовка брови почти до затылка. — Он первый полез! Самооборона! Все по закону!

— А если и у него тоже пистолет? — скосил я на Вовку взгляд полный сарказма. — И он выстрелит тебе в твое волосатое пузо?

— Не, ну тут уж кто быстрее! — уже не так уверенно добавил он. — Ну, не знаю…

— Ааа…! То-то же! Фильмов дурацких меньше смотри…, — обрубил я.

Вовка несколько секунд шагал молча, тяжко вздыхал, мучимый противоречивыми мыслями и чувствами. По итогу он дернул головой и решительно рубанул рукой воздух:

— Все равно куплю!

Я засмеялся в голос. Тут же Вовка подхватил прерывисто: «Хы-хы… хы-хы-хы!»

Слева вырос кинотеатр. На втором светофоре нам надо было направо через дорогу. Остановились в ожидании зеленого сигнала.

— У тебя-то на работе что новенького? — поинтересовался я.

— Да че там новенького, ты ж только вчера был в «Пеликане», ёпть! — принялся Вовка тереть ручищей лицо, будто спросонья. — Че там может быть!? Все, то же самое.

Загорелся «зеленый», мы зашагали через дорогу.

— А! Не! — остановился посреди дороги Вовка. — Папа себе джип купил новый!

«Папа» — владелец «Пеликана» — денежный мужик лет пятидесяти, подтянутый, с внешностью отставного военного.

— Пошли, чего стал-то!? — пихнул я Вовку под локоть, негромко смеясь, хмыкнул.

Вовка погрустнел, вернулся в реальность, поплелся дальше, снова начал тереть лицо. Он всегда грустнеет, когда кто-то реализует его маленькую мечту. Вовке, как и мне, нравятся джипы. Только вкусы у нас чуть разные. Я предпочитаю джипы с обтекаемыми линиями, Вовке нравятся грубые квадратные формы.

— Да это тебе прям броневики нравятся, а не джипы, Вов!

— Ды! — кивнул и расплылся в довольной улыбке тот. Вовкино «ды» вместо «да», означает точку наивысшего одобрения чего угодно. «Ды!» — Вовка высказал свое мнение, оно непоколебимо и абсолютно. Я и не настаивал, ведь в мечтах Вовка уже видел себя за рулем такого «броневика», скачущим по долам и полям и стреляющим всякое зверье.

Мы перешли дорогу, повернули налево, до клуба оставалось метров тридцать.

— А сколько ж он за него отвалил? — спросил я.

— Два лимона!

— Ого! Нехило!

— Да пиздец! — взъерошил волосы Вовка. — Себе такой теперь хочу!

— Да кто б сомневался! — засмеялся я и смачно хлопнул друга по спине.

— Охо-хо! — воскликнул Вовка, завидев впереди скопление жаждущих попасть внутрь заведения.

«Чистое небо» — очень популярный клуб, начиная с пятницы, вечернее столпотворение перед входом — обычное дело. Снаружи, упираясь спинами во входную дверь, в черных костюмах стояли два охранника. Перед ними колыхался и гудел подпитыми голосами рой человек в двадцать, задние напирали на передних, тех в свою очередь отпихивали назад охранники. Так могло продолжаться до полуночи. Мы приблизились. В поисках Артура, я заглянул внутрь клуба через боковое витринное стекло. Тот стоял внутри на лестнице, крутил пальцами четки и зубоскалился еще с одним охранником. Через секунду наши взгляды встретились. Я пальцем показал на вход, Артур кивнул и шагнул к двери.

— Этих пропусти двоих! — произнес он наружу через крохотную щель, с трудом плечом приоткрыв дверь на пару сантиметров. Охранники среагировали, чуть отжали толпу от двери, мы с Вовкой быстро просочились внутрь за их спинами. Из клуба наружу вырвались звуки веселья и ритмичной музыки, толпа позади тут же издала недовольный нашим маневром гул. Поздно, дверь с силой захлопнулась за нашими спинами, охранники вновь приняли натиск толпы на себя.

Клубы — отдельный разговор. К своим двадцати восьми годам, после парочки продолжительных, но неудачных отношений с девушками, я уже года два как числился в заядлых тусовщиках. Опыт неудачных отношений на время притупил желание новых, и я пустился во все тяжкие. Надо признать, что «тяжкие» выходили вполне приятными. Если бы меня спросили, прожил бы я снова эти годы так же, я бы высказал однозначное «да». Побывав почти во всех увеселительные заведения города, я осел в «Чистом небе». Заведение странным образом притягивало мне подобных, бесцельно болтающихся пресыщенных ночной клубной жизнью молодых людей. Парадокс заключался в том, что ничем особенным «Чистое небо» не отличалось. Но факты вещь упрямая — круглый год в «Чистом небе» было вдвое больше посетителей, чем в остальных клубах города. Даже в середине лета, в «мертвый сезон», когда население города разъезжалось по южным курортам, когда в прочих заведениях тоскливо коротала время тройка человек, «Чистое небо» заполнялось наполовину. С сентября же, едва город возвращался в обычный ритм, заведение переходило на осадное положение. Посетители набивались в клуб как селедки в бочку. И все потому, что он находился в небольшом подвальном помещении. Улицы исторического центра города сплошь состояли из рядов двух-, трех-, четырехэтажных домов. Угол одного из таких домов и являлся входом в «Чистое небо». С фасадной стороны угла висела входная тяжелая деревянная дверь; с боковой стороны, будто витрина магазина, в проулок смотрела стена из нескольких высоких окон; над витриной окон на фоне подсвеченного сзади ночного темно-синего неба в золотой россыпи звезд ярко выделялась надпись — «Чистое небо». Проулок уходил темнотой в прямоугольную асфальтовую площадку, окруженную со всех сторон такими же невысокими домами. В дальнем углу площадки меж домами был разрыв, туда многие в пьяном состоянии ходили мочиться. Из проулка постоянно едва уловимо тянуло мочой.

Сразу за дверью начиналась довольно крутая прямая лестница вниз, ступенек в двадцать. Лестница заканчивалась тесным пятачком два на два метра. Сразу справа на пятачок смотрела дверь гардеробной — тесной узкой кельи, уходившей глубиной обратно параллельно лестнице. В верхней половине двери гардеробной было окошко со ставнями, в нем торчала, подпертая кулаком, унылая физиономия гардеробщицы. Зимой в окошке постоянно случалась давка из верхней одежды. Летом гардероб не работал. Счастливцев, проскочивших охрану наверху, на пятачке ждали еще два охранника и строгая женщина, администратор. Тут же справа за тумбой восседала пожилая кассирша, обилечивала всех прибывших. Оплатив вход, посетители шли влево в арочный проход — в сам клуб. Он состоял из трех помещений: первое — основной зал со столиками слева, метров сорок площадью, он был ниже уровнем остального клуба на полметра; второй — квадратный зал справа метров в тридцать, также уставленный столиками; третье и самое дальнее — танцпол, прямо. Центральная дорожка между двумя первыми залами вела к большой барной стойке и далее параллельно ей тянулась в грот — в буквальном смысле пещеру, будто выдолбленную в сплошной массе красного кирпича. Грот был тесным квадратным помещением метров в пятнадцать площадью с колонной посредине. Линия барной стойки продолжалась вдоль правой стены грота, отвоевав себе две метровые ниши — стойку официанток и в конце — малую барную стойку. Левая стена грота была сплошной, заканчивалась она в дальнем углу аркой, за которой и начинался танцпол. Он представлял собой прямоугольное двухуровневое помещение площадью метров в шестьдесят. Ближняя половина состояла из одной двухметровой стойки у левой стены и десятка столиков, расставленных по углам и оставлявших центральную часть свободной. Дальняя половина, как и первый зал, была занижена на полметра и соединялась с ближней деревянной лестницей в три ступеньки с поручнями и толстыми колоннами по обе стороны лестницы. Именно заниженная дальняя половина и отводилась под танцы. На ней метровыми полукругами из стен выступали две мини-сцены в те же полметра высотой. Первая — из правой стены посредине, вторая — из дальнего левого угла. За второй, дальней мини-сценой, виднелась точно такая же дверь с окошком и ставнями, как у гардеробщицы. За окошком находилась тесная, не более пяти квадратных метров, каморка диджея. Дальние, правая и центральная, стены танцпола были сплошь от потолка до пола зеркальными.

Туалет в «Чистом небе» был оригинальный. Он располагался этажом выше, чем сам подвальный клуб — на первом этаже здания. От центральной дорожки перед большой барной стойкой вправо и резко вверх полувинтом вели ступеньки, их было около двадцати, и для сильно выпивших посетителей эти ступеньки становились серьезным испытанием — немало народу выворачивало на них ноги и скатывалось кубарем вниз. Вверху ступеньки заканчивались крохотной площадкой в метр площадью, от которой вправо и влево вели две двери — в женское и мужское помещение.

Посетители делились на две категории — те, кто располагались за столиками в залах и те, кто пришли налегке, просто выпить, потанцевать и поотираться возле барных стоек и вдоль стен грота. Когда в двадцать два часа на танцполе громко включалась музыка, то в столпотворение у стоек, в гроте и на танцполе вливались те, кто уже вдоволь насиделись за столиками и желали подвигаться. У большой стойки становилось сразу не протолкнуться, хотя стоять там запрещалось, но всем было плевать. Узкий проход в грот становился непроходимым, как и сам грот, плотно забивавшийся людьми. Чтобы попасть сквозь грот на танцпол, приходилось семенить в тесном брожении живых тел и упорно двигаться в нужном направлении. Плотность человеческой массы дополнялась пеленой табачного дыма и постоянным громким гулом разговоров. Дым заполнял грот густо, превращая воздух в полупрозрачный едкий туман, и постепенно расползался по другим помещениям клуба. Среди массы посетителей нервно сновали официантки с подносами, заставленными заказами или грязной посудой. Встречались официантки у своей крохотной стойки, регулярно заваливая ее посудой. Барменов в заведении было четверо, работали они попарно и посменно — один у большой барной стойки, другой у малой. У метровой малой стойки алкогольный конвейер начинался вместе с грохотом музыки на танцполе — водка, реже текила, крайне редко виски, очень часто пиво, часто «отвертка» и другие популярные клубные коктейли.

Все же в обычном понимании «Чистое небо» было больше кафе, нежели клубом. Днем в заведении всегда можно было вкусно, разнообразно и недорого поесть. Переход в режим клуба начинался с включением громкой музыки, в заведение принимались густо стекаться посетители. К полуночи поток достигал апогея, и клуб становился похож на битком набитую бочку с рыбой, приправленную соусом из алкоголя и табачного дыма. Идеальное время входа в «Чистое небо» — за час до полуночи, когда очередь за алкоголем еще не чрезмерна, подвыпившие посетители еще не пьяны, а апогей веселья впереди.

— Здарова! — от души хлопнул я по протянутой пятерне Артура.

— Ооо!!! — зарычал Вовка и следом с размаха вложил своего «краба» в ту же руку.

Артур расплылся дежурной улыбкой Чеширского кота. Всякий раз, видя его улыбку, я понимал, сколь тяжело приходится девушкам. В ожидании свободного места внизу на пятачке у гардероба мы задержались на несколько секунд посреди лестницы. Посетители перед нами торопливо сдали одежду, оплатили вход, исчезли в арке клуба. Охранники снизу подали сигнал наверх, входная дверь на мгновение распахнулась, в образовавшуюся щель в радостном возбуждении протиснулась очередная партия счастливчиков.

Я познакомился с Артуром год или полтора назад. Это неизбежность — если вы регулярно посещаете заведение, то в итоге знакомитесь почти со всем персоналом. В тот день я был по обыкновению пьян, а Артур — он просто обаятельный, мы и разговорились. На вид он показался мне тогда ровесником, лет двадцати шести, но на самом деле оказался на три года младше. Артур — высокий стройный брюнет правильного телосложения около метра восьмидесяти ростом, чуть пониже меня. Артур не был симпатичен, он был красив. По-настоящему. Такой тип внешности, смотрит на вожделеющих женщин со всех витрин магазинов мужского нижнего белья или парфюмерии и не оставляет им никаких шансов. Правильные классические черты лица, выразительные глаза с красивой линией бровей. Черный, не смоляной, а просто черный цвет волос выгодно подчеркивал белизну лица. Оттого все черты приобретали еще большую выразительность. Кожа лица была практически идеальна, без каких-либо следов пубертанного возраста. Улыбка редко сходила с его лица и открывала идеально ровные ряды натурально белых зубов. Особый шарм улыбке добавляли появляющиеся на щеках ямочки и красивый прищур зеленых глаз из-под длинных ресниц. Красота Артура была абсолютно мужская, без намека на женственность. Природа будто максимально постаралась в лепке красоты его лица, дойдя в своей работе ровно до той грани, за которой весь труд был бы испорчен примесью женской слащавости. Прическа Артура подтверждала его склонность к желанию производить эффект на слабый пол. Спереди волосы образовывали большой чуб, который он зачесывал слегка назад. Волосы были прямые, потому спадали сверху слегка набок. От висков назад волосы были полукругом выстрижены машинкой. И на левой стороне, по выстриженному, шли три выбритые линии, будто следы когтей трехпалого неведомого зверя. Сзади же боковые выбритости не соединялись, оставляя полосу с десяток сантиметров довольно длинных волос, из которых посредине шла вниз тоненькая короткая косичка. Парикмахерская вакханалия на голове Артура была некой эпатажной помесью стиля рокабилли с индейским ирокезом, дополненной косичкой-хвостиком. Но ему она шла.

— Как сам? — поплыл в улыбке Артур.

— Да так, ничего, потихоньку…, — ответил я, кивнул вниз. — Девчонки есть?

— Полно! — провел зажигалкой под горлом Артур.

Сколько помнилось, он всегда крутил в руках зажигалку. Но вместе мы курили позже и лишь раз. Нам не о чем было говорить. Общих тем не находилось. Артур был бабником. Причем, если Вовка изо всех сил старался им казаться, то Артур не прикладывал усилий. Он знал, что красив и что девчонки сами на него вешаются, а потому просто выбирал, какую из посетительниц в очередной раз после закрытия клуба поведет к себе домой. По всем признакам, Артур приехал в город из области, жил с другом на съемной квартире в складчину и считал каждую копейку. Спрос у женщин порождает в мужчине безответственность. Эта черта характера Артура проявлялась и в работе. Раньше он был просто охранником. Но в очередной раз сработало обаяние, и Артура повысили до начальника охраны клуба. Качество работы охраны тут же начало падать. Крепких, но вежливых спортивных парней заменила шпана с уголовными повадками. Следом изменился и контингент посетителей клуба. Если раньше стычки и драки были редки, то теперь стали обыденностью. Дерущихся уже разнимали не сразу и зачастую не охранники. Отсутствие должного контроля со стороны охраны стало ощущаться везде: и в постоянно бьющейся посуде; и в вытекающей из переполненных писсуаров моче; и в лужах липкой блевотни на танцполе. Драки случались часто, иногда посреди недели, но на выходных, когда давка достигала апогея, всегда. Я и сам удивлялся, как до сих пор еще ни разу не попал в подобный замес.

— Ну, раз девчонок полно, то мы пошли! — улыбнулся я, кивнул вниз и начал спускаться по ступенькам.

— Ооо!! — зарычал за спиной одобрительно Вовка и стал спускаться следом.

— Давайте, там увидимся! — дежурно приветливо улыбнулся Артур, но глаза его, как и всегда, оставались цепкими и хитрыми.

Оплатили с Вовкой вход, прошли арку, в плотном разгоряченном телами и вибрирующем в ритм музыки воздухе стали пробираться к большой барной стойке. Навстречу с подносом над головой, заваленным грязной посудой, ловко проскочила невысокая официантка. Я глянул на нее: «Нет, не та девушка, что мне нравится». В то время у меня к официанткам существовала сочувственная слабость. Я признавал, что работа официанток в подобных заведениях трудна и неприглядна. Почти всегда все они — молодые девушки студенческого возраста. Им постоянно по работе приходится иметь дело и конфликты со всякими пьяными рожами. От такого круга общения кто угодно потеряет веру в человеческую адекватность.

Большая стойка уже была сплошь оккупирована любителями текилы и виски, которых с безнадежностью в голосе просил разойтись охранник. Я протянул руку поверх головы официантки, писа́вшей на краю стойки заказ в блокнот, поздоровался с барменом, сухощавым блондином почти моего роста. Вовке, чтобы повторить мой ритуал, пришлось встать на цыпочки и, пыхтя, тянуться.

— Там есть кто-нибудь? — показал я взглядом в сторону малой стойки.

Бармен утвердительно кивнул.

— Ну, мы тогда пойдем, закажем там чего-нибудь… алкогольного…

— Да, ударим ща по «отвертке»!!! — заорал за моей спиной Вовка.

Его привычка орать пришлась явно к месту — музыка сотрясала стены заведения, к ней подмешивался гул разговоров, лязг посуды и почти беспрерывный треск звонков телефонного аппарата на большой стойке.

Мы протиснулись сквозь грот ко второму бармену, успев поздороваться с половиной завсегдатаев клуба. Я махнул бармену, невысокому щуплому блондину, в знак приветствия, занял место в конце уже немаленькой очереди и остался тут же в самом удобном месте грота — в арке между центральной колонной и правой стеной. Вовка принялся взбудоражено крутить головой по сторонам, цепляясь взглядом за всех проходивших мимо девушек. Я достал пачку «Лаки Страйк». Вовка привычным движением выудил из нее сигарету себе. Мы закурили.

Курить я начал поздно, в 24 года. Можно было и не начинать, но я сглупил. Курил обычно мало, пять-шесть сигарет в день. В клубах же всегда курил больше — до пачки за вечер. На следующее утро, естественно, голова раскалывалась, и весь день я испытывал стойкое отвращение к сигаретам. Но к вечеру оно проходило, и все начиналось заново.

— Че там у тебя на работе еще нового!? — спросил я громко Вовку, наклоняясь почти к самому его уху и напрягая связки, стараясь перекричать грохот клуба.

Мимо со стаканом виски в руке прошел один из завсегдатаев «Чистого неба». Парень был похож на медведя, крупный, чуть полноватый, почти всегда я видел его в свитере, напоминающем шерсть, отчего сразу прозвал его про себя «Плюшевым». Мы с ним поздоровались, и тот медленно вразвалку пошел дальше, грустный, разочаровавшийся в женщинах и топящий свое время, здоровье и деньги в алкоголе, сигаретах и праздном отдыхе. Как-то раз я с ним общался, не задавая стандартных бестактных вопросов — где тот работает, чем занимается, сколько зарабатывает? Судя по мягким канцелярским нежным ручкам и заплывшему жирком телу, доходы его были выше среднего, а работа непыльной. «Плюшевый» застрял в классической жизненной точке, в которой существование, вроде как, и сытное и денежное, не приносит никакой радости и душевного удовлетворения. Его лицо всегда выражало апатию, пресыщенность, но из-под заплывших век на мир смотрели все еще «живые» глаза. В беспокойном метании его глаз ощущался поиск выхода, но пока безрезультатный, отчего взгляд «Плюшевого» в который раз устало всматривался в дно стакана сквозь янтарный цвет виски.

— Да че там может быть нового! — рявкнул Вовка, суетливо крутясь в арке. — Петрович заебал бабки грести под себя! Надо будет его Папе сдать, чтоб тот его выпер к хуям с базы!

— В смысле, гребет бабки под себя? Не делится что ли с тобой? Я думал, вы там вдвоем все дела обтяпываете…

— Да не, у него там свои клиенты есть! И он же еще туалетной водой занимается, пихает ее везде через своих корешей по базам. Ну и нам сюда тоже сдает, а потом бабки снимает и себе в карман…

— А ты то, хоть где-то имеешь? — задал я неудобный прямой вопрос.

— Парочка вот таких жуликов как вы… хы-хы…, — Вовка принялся сверлить меня хитрым алчным прищуром глаз, — мне платит дань!

Я пихнул его рукой в плечо, Вовка, довольный сказанным, засмеялся сильнее.

— Ну, когда уже будет наша очередь, и мы получим свою «отвертку»!!!??? — вдруг нетерпеливо заорал он в сторону бармена, встав на цыпочки.

— Скоро…, — улыбнулся тот, крутя горящий бокал с самбукой и гася резко пламя.

Парень, клиент, залпом выпил полбокала самбуки, вторую половину выпила девушка. Наклонившись к стойке, парень через трубочку втянул в себя алкогольные пары из-под стакана. Вся очередь с интересом смотрела на действо. Парень распрямился, обнял девушку и с красным лицом и выпученными глазами потянул ее в темноту танцпола.

— Как обычно? — посмотрел на нас бармен.

— Да, как обычно! И водки, блять, побольше!! — гаркнул Вовка, протискиваясь к стойке и пожимая руку бармена. Тот отвернулся и начал колдовать над заказом. Через минуту перед нами на стойке стояли два поллитровых пластиковых стакана с коктейлем.

— Две двойные «отвертки»…, — показал на них рукой бармен, невозмутимо сунул руки в карманы брюк, вопросительно уставился на нас. Расплатившись, мы взяли пойло и протиснулись обратно в арку. Очередь позади нас тут же схлопнулась вокруг стойки.

Мы всегда заказывали «отвертку». По напитку можно было легко судить о количестве денег в карманах посетителя, если тот, конечно, не цедил из одного стакана что-то дорогое весь вечер. Безденежные упивались пивом, те, что при деньгах — выделывались с бокалами виски, на худой вариант, коньяка. Иные, кто пытался доказать, что деньги у них есть, хотя на лице было ясно написано обратное, проверенным приемом бросали пыль в глаза окружающих — сразу заказывали водку бутылками. Водка — дешевый способ быстро и гарантированно напиться. Я никому не пытался ничего доказывать, денег в то время было мало — недорого и с гарантией неспешного опьянения я пил «отвертку». Коньяк или виски мы пили уже у Вовки дома, у него всегда что-то подобное находилось в холодильнике. Со временем «отвертки» стало не хватать, я перешел на двойную дозу и сманил следом Вовку. В двойной «отвертке» сто грамм водки и четыреста сока, и пьются эти поллитра уже заметно дольше. Изловчившись, я уже точно знал, когда начну пьянеть, а когда мне хватит. Идеально было выпивать за вечер четыре, максимум пять двойных «отверток», чтоб не запьянеть сильно и поймать то самое состояние эйфории: когда организм расслаблялся после трудового дня; все отлично виделось и воспринималось; разговоры и общение складывались как нельзя лучше; улыбка не сходила с лица; все казались «братьями», «сестрами», «друзьями» и «подругами»; и весь мир виделся исключительно в радужных тонах. Если я выпивал больше, то начинался регресс поведения — я замыкался, мрачнел, становился агрессивным, язык и ноги заплетались, наступала подавленность, и в голову лезли глупые мысли. К тому же я не мог похвастаться сильным вестибулярным аппаратом. Если двойных «отверток» было больше пяти за вечер, по итогу я почти всегда блевал. Курение лишь усугубляло эффект от выпивки. А курил я в клубах сигареты почти одну за другой.

Я потянул через трубочку «отвертку» на красном виноградном соке — ужасно горько. Водки бармен и вправду не пожалел. Мы стояли с Вовкой в арке, курили и накачивались алкоголем. Трезвым в клубах делать нечего.

— Слушай! Это получается, если Петровича Папа выпрет, то ты будешь на его месте!?

— Ясен хуй!!! — вытаращился на меня Вовка как на идиота. — А нахуй тогда его мне подламывать!? Чтоб какой-нибудь осёл сел на его место!?

Вовка смачно со звуком втянул в себя коктейль, затянулся сигаретой.

— Сдам козла к хуям с потрохами! — продолжил он, задетый за живое. — А ты видал, какая баба приезжает к Папе на «пежо» здоровом таком синем!?

Я на секунду задумался. Припомнил. Такую женщину заметит даже слепой — яркая брюнетка сильно бальзаковского возраста с выдающимися формами и умением их красиво упаковать и подать. Фигура «а-ля Софи Лорен», внешность типажа Джины Лоллобриджиды. Ухоженная яркая и стильная дама в «черепашьих» солнцезащитных очках. Я часто ее видел в «Пеликане». На оптовой базе она смотрелась как породистая пава в деревенском курятнике.

— Ааа, да! Видел! А чего она там у вас забыла!? — поинтересовался я.

Не знаю! — пожал плечами Вовка. — Ходит зачем-то все время к Папе на второй этаж… Бизнес вроде как у нее какой-то… Папа там весь слюнями изошелся!

Следом он вывалил по-собачьи язык изо рта и начал им «лакать воду». Я засмеялся глупому виду Вовки, экспромт удался — протискивавшиеся в толпе рядом девушки пристально посмотрели на него. Вовка тут же покраснел, смутился и отвернулся к стенке, топчась растерянно на месте.

Вечер шел по обыденному сценарию — накачавшись спиртом, мы пробрались на танцпол. Публика уже была разгорячена алкоголем и танцами. Музыка грохотала на всю, вытяжка не справлялась, на танцполе становилось душно. Обе зеркальные стены запотели снизу до половины как в сауне. Танцующие слились практически в одну прыгающую и кривляющуюся массу, от которой волнами шел кислый запах несвежей одежды, пота, дешевых духов, дезодоранта. С каждой минутой всеобщее опьянение усиливалось, парни все больше приставали в танце к девушкам, те все меньше противились. Девушки призывно виляли телами, удовлетворенно ловя на себе мужские разгорающиеся взгляды. Парни старались приблизиться к понравившейся девушке, слиться с ней в общем ритме. Если взаимности не случалось, отвергнутые одной, парни ловили в фокус вожделения очередную девушку, приближались к ней. Место отвергнутого тут же быстро занималось следующим. Перед моим запьяневшим сознанием проносилась нескончаемая карусель потных пьяных лиц в реве музыки и стробоскопе света. Танцы образовавшихся пар все больше напоминали имитацию полового акта. По углам жарко целовались парочки. Я участвовал в пьяной карусели похоти вместе со всеми — чья-то грудь, чье-то бедро, классная задница, ужасный парфюм, красивые губы, грубые руки, липкая кожа талии, прокуренный голос, пьяные глаза, красивые волосы, угловатые движения. Я тщетно пытался запоминать имена. Вовка был где-то поблизости. Пару раз за вечер мы с ним поднимались наверх на улицу подышать свежим воздухом и покурить. Сплошная круговерть. О чем-то общались на улице с Артуром. Он все также улыбался, красиво курил, вертел в руках зажигалку и набивал себе цену. У большой стойки я перекинулся парой слов с барменом. Кругом толчея, нескончаемое движение, забитый людьми проход в грот, официантки, ругающиеся на всех подряд сорванными голосами. Та, что мне нравилась, посматривала на меня. Выпитое стало давить на мочевой пузырь. Оставив Вовку в арке, я потопал вверх по крутой лестнице в туалет. Но на первых же ступеньках уперся в очередь желающих. После двадцати минут томления, попал, наконец, в туалет — один писсуар был забит и полон мочи, а сидячая кабинка занята. Я облегчился во второй единственный рабочий писсуар. Меня слегка качало, но я вроде бы попал в писсуар, стараясь при этом из-за ужасного запаха в туалете не дышать. Уборщица, пожилая скрипучая сутулая тетка с волосами крашеными дешевой хной, зашла в туалет с тряпкой на швабре, начала зло тереть пол и материться. Ее прыть сбила с толку всех, даже самых пьяных и агрессивных парней. Те, нечленораздельно мыча и торопливо застегивая штаны, стали по стеночке выскальзывать из туалета. Я не мог мочиться при уборщице, торопливо прервался на половине, делая вид, что закончил, протиснулся к умывальнику у выхода, наполненному водой и забитому раскисшей туалетной бумагой. Сполоснув руки, я вышел на лестницу. Не имея желания падать, сосредоточенно держась за перила, преодолел ее вниз. Были случаи, когда пьяные, в основном девушки на шпильках и в коротких юбках, катились кубарем вниз по этим ступенькам. Но за все время никто не сломал себе ни одной кости. Удивительно.

Около входа мелькнуло знакомое лицо. «Манерный», как прозвал про себя я блондина за высокий рост, тощую модельную комплекцию и полуженскую механику движений. Тоже из постоянных тусовщиков. Такие мальчики обычно работают на подиумах, рекламируют своими худыми телами нижнее белье. Персонаж неприятный, с отвратительной чванливой манерой общения, будто пресыщенный жизнью сын миллиардера. Впервые увидев «Манерного», я уже через пять минут имел стойкое желание дать ему в рожу. Мы не были знакомы, просто я обладаю хорошей зрительной памятью. «О…, он уже с девушкой…, надо же, а я уж думал голубой…», — задрал я вверх удивленно брови, увидев «Манерного» с представительницей противоположного пола под ручку. Та была вполне привлекательна, только такая же тощая, как он. «Они даже похожи…, прям как муж и жена…», — подметил я мысленно и поймал себя на одобрении выбора блондина. У девушки были тонкие черты лица, выразительные большие карие глаза, слегка курносый носик, легкая россыпь веснушек, маленький аккуратный рот. Спустя минуту парочка прошла вперед меня к малой стойке. Я услышал обрывок их диалога, и меня накрыло разочарование — девушка была тупа как полено. «Два сапога пара…», — отвел я взгляд в сторону. «Манерный» с деловым видом и надменно задранным подбородком до конца вечера таскал за собой свою пассию, крашеная блондинка при этом смешно болтала головой, будто тряпичная кукла, тряся копной волос из длинных мелких завитушек. «Как тебе еще не набили здесь морду…», — снова подумал я про парня. Парочка потащилась на танцпол, я нашел взглядом Вовку, кивнул ему, и мы в очередной раз устремились вверх на улицу к свежему воздуху.

Пять двойных «отверток» и полпачки «Лаки Страйк» — я был пьян. Вовка, похоже, тоже. Время летело быстро, народ начал потихоньку расходиться. Мы сели снаружи остекления входа, пристроившись задницами на металлическом козырьке. Из проулка несло мочой. Неуверенные полупьяные тени мелькали в дальней его части по одной или парочками, справляя нужду или целуясь. Тяжелая входная дверь регулярно хлопала, выпуская из клуба разгоряченную шумную публику. Одни уходили домой, незаметно растворяясь в ночи, другие пьяно брели бесцельно прочь, третьи, как и мы, выходили на улицу подышать и покурить. Вокруг стоял пьяный галдеж, воздух был пропитан адреналином. Мы вернулись в клуб.

Три часа ночи. Музыка смолкла, тишина сразу обрушилась на уши, стала давить. Мы с Вовкой попрощались со всеми, кто попался на глаза, и окончательно покинули «Чистое небо». Я люблю ночной город. Особенно когда тепло. Можно неспешно пройтись и пообщаться. Особенно пьяным есть о чем общаться. Я глянул на Вовку, его качало. Я достал мобильник, позвонил Эдику, сказал, что минут через десять мы подойдем к его машине. Тот остался на месте ждать нас.

— А эта официантка на тебя пялилась! — неожиданно начал Вовка.

— Ну да, вроде как смотрела… А она ничего такая…, — делано равнодушно кивнул я.

— Да, глазастенькая такая, губастенькая! — расплылся довольной рожей Вовка.

— Да хорош тебе, нормальная девчонка! — рефлекторно защитил я девушку.

— А я чо, говорю, что она ненормальная, что ли какая!? Не страшная, нормальная симпатичная девчонка!

— Я и говорю, что нормальная! Мне нравится…, — признался я специально, надеясь удовлетворить интерес друга малым и одновременно погасить, но вышло обратное.

— Ну и знакомился бы! Подошел бы, траливали, все дела, разрешите, мадам, с вами познакомиться! Я буржуй, у меня бабок завались, я вас хочу! — воскликнул Вовка, и тут проявив свою способность, опошлить что угодно.

Я засмеялся, пихнул того по-дружески в плечо. Вовка подыграл, закачался, словно ватный, описал заплетающимися ногами замысловатую петлю на асфальте и, довольно щерясь, снова пошел рядом.

— Успею еще, куда она денется, мы ее каждый день там видим…, — отмахнулся я, но мысль засела в голову, я начал ее обдумывать.

— Они по неделям работают, смотри, сегодня пятница же, значит, еще два дня будет работать. А то просрешь свое счастье! — настырно все керосинил меня Вовка.

— Значит, через неделю познакомлюсь…, — продолжил я имитировать равнодушие.

— Как ее зовут то хоть, знаешь? — не унимался Вовка.

— Не знаю. Потом узнаю.

— Эээх, ты! Уведут губастенькую, смотри! — еще раз подначил меня друг.

— Она на меня смотрела…, не уведут…, — подыграл я, улыбнулся.

— Да у нее и задница ничо такая!

— Все-то ты разглядел!

— Ну, а чо!? Я люблю, когда у девушки все есть.

— Да кто ж не любит. Ну что, я у тебя останусь? — сменил я тему разговора.

— Блять, Рамзес, да оставайся! — пожал Вовка плечами, вытащил руки из карманов, развел их в стороны. — Мне какая разница, диван красный ждет тебя!

Мы вывернули из-за угла вправо, вдоль бордюра ряд из пяти машин. «Семерка» Эдика с горящими задними «дюзами» стояла в середине ряда. Мы с Вовкой сходу открыли двери машины и шумно ввалились в салон. Эдик сидел за рулем и ковырялся в «торпеде», поднял на нас меланхоличный взгляд и через секунду вернулся к своему занятию.

— Что, наплясались!? — улыбнулся он.

— Дааа!!! — зарычал с заднего сидения Вовка, запыхтел шумно, зерзал.

— Бля, мы нажрались! — признался я, устроившись спереди.

— Ну, это само собой…, — философски резюмировал Эдик, перестал копаться под рулем, уставился на меня немигающим взглядом, улыбнулся. — Едем?

Я кивнул, растянул лицо в глупой пьяной довольной улыбке.

— И музон, бля, давай погромче!!! — заорал сзади пьяный Вовка почти мне в ухо.

Эдик ткнул пальцами в кнопки магнитолы, крутанул ключ в замке зажигания, салон наполнили первые мелодичные мотивы песни, обороты двигателя с ревом подскочили, из колонок, как кувалдой, по ушам саданул ударный звук:

Getadelt wird wer Schmerzen kennt

Vom Feuer das die Haut verbrennt

Ich werf ein Licht

In mein Gesicht

Ein heisser Schrei

Feuer frei!

Машина сорвалась с места и понеслась в звуковом аду по пустым улицам города.

Bang! Bang!

«Только бы не сблевать…», — подумал я и лишь крепче взялся за ручку над дверью. Мы понеслись быстро, резко входя в повороты. Эдик водил отменно, я не беспокоился за безопасность, я беспокоился за свой желудок — меня слегка мутило.

Вовка жил в полукриминальном рабочем районе, который был весь утыкан старыми облезлыми кирпичными четырех-, трех— и двухэтажными «хрущевками». Он снимал тесную угловую квартирку на последнем четвертом этаже одного из таких домов.

Эдик притормозил у остановки, приехали. Я был рад, что впереди суббота и можно за прошедшую неделю спокойно отсыпаться у Вовки хоть до обеда. Меня все еще мутило, я открыл дверь, сделал глоток свежего воздуха. С заднего сидения, кряхтя и матерясь, на улицу вылез Вовка. Мы расплатились с Эдиком, простились, тот укатил, оставив нас, наконец, в полнейшей ночной тиши. Мы зашагали вглубь спящих дворов, до Вовкиного дома было метров двести по прямой.

— Не дай бог, этот козел запер дверь, я его пристрелю тогда! — посыпались из Вовки угрозы, в руках зазвенели ключи от двери подъезда.

— Что за козел? — поинтересовался я. Во дворе стояла почти кромешная темень, ни одного рабочего уличного фонаря. Над металлической дверью подъезда отсутствовал козырек, в стене выше торчал полый штырь — все, что осталось от лампы освещения.

— Ааа… не, не запер дверь! — унял свою кровожадность Вовка и радостно провернул ключ в замке, потянул дверь на себя.

Мы зашли внутрь. На площадке первого этажа тускло горела лампочка, навстречу потянуло сыростью. В старых подъездах всегда воняет. В этих «хрущевках» все плохо — маленькие площадки на этажах, узкие лестничные пролеты, ступеньки разной высоты и ширины, разные наклоны лестничных пролетов и тесные квартиры.

— Вот тут живет этот козел! — Вовка показал пальцем на одну из дверей квартир первого этажа. — Дед, старый мудак! На ночь запирает дверь подъезда и снаружи ее не открыть ключом! Ключ, блять, не поворачивается!

— Блин, вот урод, — искренне возмутился я. Есть такая конструкция замков — изнутри стоит «барашек», если его повернуть на полчетверти оборота, то снаружи нельзя открыть ключом. Мы зашагали вверх по лестнице. Одышка появилась у обоих и почти сразу. У меня гулко заколотило сердце, отдавая в уши. Я тяжело задышал, держась за перила. Алкоголь в крови мешал идти ровно. Вовка шумно сопел позади. Оба громко топали.

— А из чего ты его пристрелишь? Ты ж пистолет то еще не купил! — поддел я друга.

— У меня ружье есть! — выдал гордо Вовка.

— Какое ружье!??? — обернулся я удивленно и даже остановился на секунду.

— Охотничье, какое ж еще!! — рявкнул Вовка. — Рамзес, блять, я ж охотник!! У меня и билет есть охотничий и все документы!

— Так ты ж охотишься там, у себя…, — продолжил я.

— А ружье у меня здесь! — спарировал радостно Вовка.

— В квартире что ли?

— Ды!

Наконец-то мы пришли. Спать хотелось неимоверно. Я быстро разделся до трусов, посетил туалет и облегченно поплелся на кухню — перед сном захотелось чаю. Взял сигарету, сел на деревянный старый скрипящий и разболтанный стул со спинкой, закурил. Следом в камуфлированных трусах вошел Вовка, озираясь на кухне, пьяно поскреб волосатое пузо, тоже закурил. Сидя друг напротив друга, стали ждать, когда закипит чайник.

— Сыр будешь? — засмеялся бесшумно Вовка.

— Ты заебал уже со своим сыром! — засмеялся и я.

— А что, сыра много! — продолжил Вовка, распахнул холодильник. Тот был забит сыром. Несколько больших круглых голов занимали его почти весь. Я снова засмеялся.

— Не, ну его надо жрать, пропадет же! — уже, будто даже извиняясь, добавил Вовка.

— А чего ты его приволок столько? Взял бы немного…

— Дык халява же! Как не взять!? — удивленно поскреб в затылке Вовка. — Все равно бы выбросили, со склада списывали, надо было брать. Да и сыр хороший, «Дор Блю», «Пармезан», это тебе не наше говно дешевое. Не, надо было брать.

Я продолжал посмеиваться. Электрочайник забурлил, щелкнул выключателем.

— Вот теперь и жуй один сыр целыми днями!

— Бля, Рамзес, и так жру его постоянно, уже не могу! Заебался! — засмеялся Вовка, разлил чай по кружкам, кинул в обе по пакетику чая, протянул одну мне. Стали пить чай, через глоток затягиваясь сигаретами.

— Ща допьем и спать…, — пробормотал я. — Не могу уже, глаза слипаются…

— Ну… блять, красный диван тебя ждет! Хы-хы-хы! — вновь засмеялся Вовка.

— Бля, никакого гостеприимства… Нет, чтоб самому лечь на этот диван, а мне, как гостю, отдать свой аэродром…, — засмеялся и я беззлобно. — Это ж клоповник, а не диван. Я на нем сплю, как в казарме.

— Ну, другого нет. Чем богаты, тем и рады.

Докурив, допив чай, побрели спать. Я лег на старый диван, тот заскрипел подо мною. Почувствовав ребрами сквозь ткань кривую пружину, я начал было думать о ней, но услышав храп с Вовкиной кровати, тут же отрубился и сам.

— У тебя «Цитрамон» есть? — произнес я утром, не открывая глаз.

Вовка уже шарился на кухне, погромыхивая посудой.

Я разлепил глаза, оглядываюсь кругом.

— Башка что ли болит!? — раздалось из кухни в ответ.

— Да, раскалывается жутко… Сколько времени?

— Половина одиннадцатого уже! — по-военному рявкнул Вовка. — Вставай, давай!

Солнце сквозь окна наполнило комнату светом и обволакивающим теплом. Я встал, обласканный лучами палас приятно грел ступни. Выпив таблетку, я пошел в ванную умываться, оттуда на кухню, где, как обычно, чавкая, уже пил чай с бутербродами Вовка.

— Сыр? — спросил я сонно, пытаясь шутить.

Вовка кивнул утвердительно, буркнул неразборчиво, улыбнувшись набитым ртом.

— Мы его год жрать будем. Домой, что ли взять немного? — сказал я.

Вовка энергично одобрительно закивал, тут же полез в холодильник.

— Не, не, не! Я пошутил! — принялся отмахиваться я.

Вовка сразу погрустнел, перестал жевать, закатил целую головку сыра обратно.

Выходной день. За окном весна. Спешить некуда. Оба в одних трусах, мы сидели и пили чай. Головная боль заметно утихла, домой мне совсем не хотелось.

— Как там батя твой? — вдруг спросил Вовка. — Все ругается на тебя?

Как только я осмыслил вопрос друга, на меня накатило.

 

ГЛАВА 2

К концу 1998 года отец был уже год как военным пенсионером. Еще до выхода на пенсию в разговорах он всегда выказывал желание заняться после службы бизнесом. Всякий раз я горячо поддерживал отца, но поскольку был совершенно молод и зелен, кроме устных одобрений мне предложить ему было нечего. Я верил в отца всем сердцем, верил в его скорый успех, отец был человеком высоко эрудированным и умным. Меня самого коммерческая деятельность привлекала очень, было желание по окончании института окунуться в бескрайнее и неизведанное море бизнеса. А пока мне оставалось еще полтора года учебы в институте на вечернем отделении. Мне думалось, что за оставшееся время моей учебы, отец уже начнет свой бизнес, и тут как раз я, окончив институт, примусь помогать ему во всем. Но жизнь распорядилась иначе. Пока я доучивался второй семестр четвертого курса и подрабатывал в одной частной фирме, отец успел пройти путь от заместителя директора оптовой компании до «бомбилы» — человека, занимающегося частным извозом на своей машине. Я не придал такому факту никакого значения. В те годы ситуация в стране была сложной, все работали кто где мог. В промежутке отец успел два месяца поработать в столярке, строгал межэтажные лестницы для частных домов и коттеджей. Не обремененный совестью хозяин столярки выплачивал работникам с каждого выполненного заказа лишь половину, аванс, остальное утаивал, объясняя тем, что заказчик еще не расплатился до конца. Многие работники не выдерживали такого отношения к себе и уходили, так и не получив причитающихся денег. Хозяин набирал новых людей и повторял трюк заново. Отец продержался на той работе всего два месяца, получил два аванса и ушел. Так он стал частным извозчиком. Случайные заработки не спасали положения, выручала семью лишь военная пенсия отца. Я помню его состояние в тот нелегкий период — подавленность, растерянность, вина — все это читалось в глазах отца. Единственное, что его спасало — умение и желание трудиться. Отец был крепким орешком, от природы трудолюбивым и упорным, работа его не пугала. Но любой плюс в человеке — его же потенциальный минус, и наоборот. Минусом чрезмерного трудолюбия отца было то, что он всегда шел не самым экономным в плане усилий путем. Не зря ведь говорится: «Поручи работу ленивому, и тот найдет самое легкое решение». В сказанном большая доля истины, в чем я позже убедился не раз.

В августе 1998 года в стране случился известный кризис и превратил мои семьсот рублей зарплаты в копейки. По наивности лет я ждал от прижимистого директора фирмы хотя бы незначительного повышения зарплаты. Вскоре, осознав напрасность ожиданий, я стал отлынивать от работы. Директор все понял и к сентябрю 1998 года меня уволил.

Бывшему студенту без опыта и связей светят лишь вакансии, где много работы и мало денег, такая перспектива меня не радовала. Я принялся рыться в газетах и журналах, пытаясь найти что-то интересное для себя. Мною двигало ощущение, что если искать, то обязательно что-то отыщется. В начале сентября я наткнулся на объявление: «Представительство Н-ского пивоваренного завода приглашает торговых представителей». Я показал объявление отцу, он заинтересовался. На следующее утро мы уже беседовали с крупным и полным мужчиной лет тридцати пяти. Работа предлагалась простая — брать в представительстве пиво под реализацию по фиксированной цене, делать какую пожелаешь наценку, возить и продавать его по любым торговым точкам. Условие было только одно — материальная ответственность за товар и гарантия возврата денег. Под склад толстяк снял пристройку продуктового магазина и оттуда собственноручно отпускал торговым представителям пиво. Откликнулось на объявление человек пятнадцать, все, естественно, со своими грузовыми машинами. Большинство были на микроавтобусах, один — на «пирожке». На нашу «двойку» все косились недоуменно — возить пиво в ящиках в легковой машине, явно было отчаянным решением. За первое общее дело мы с отцом взялись с энтузиазмом. Полное отсутствие опыта я компенсировал непоколебимой верой в опыт и авторитет отца. В первый рейс мы смогли вместить в машину лишь десять ящиков пива. Уже во второй мы вместили на три больше. Ящики были жутко неудобные — железные тяжелые сваренные из прутьев и почти все сильно гнутые. Мы раскладывали задние сидения «двойки» и через пятую дверь загружали ее пивом. Железные ящики продержались в обороте недолго, их быстро заменили пластиковые. Их в машину влезало уже пятнадцать. Низкие пластмассовые ящики были удобнее высоких. Ящики — тара возвратная, т. е. обратно с точек приходилось сразу забирать равное количество пустых ящиков. Само собой случилось у нас и разделение труда — отец выписывал накладные тут же в машине, был водителем и грузчиком; я, будучи лишь грузчиком, дабы уравнять объем труда, всегда старался перетаскать ящиков больше отца. Работа, предложенная толстяком, оказалась не из легких — каждодневная и суетная — мы уставали, но азарт, новизна ощущений и интерес настолько переполняли меня, что усталости я не замечал; я жаждал самостоятельной деятельности. Нужен был опыт, я его нарабатывал. Через неделю из пятнадцати торговых представителей осталось четверо. С крупными клиентами — оптовыми базами — толстяк работал сам, представителям же он оставил всех прочих — базы мелкого опта и розничные магазины. Мы с отцом нашли несколько мало-мальски приличных точек и наладили поставку пива в них. Толстяк удивлялся, куда мы деваем пиво в таких количествах, но мы молчали. У остальных, видимо, вышло не так хорошо, и через месяц мы с отцом остались одни. Все это время я губкой впитывал окружающую информацию и быстро уловил особенности бизнеса толстяка. Надо признать, ход он придумал ловкий. Самым важным элементом его бизнеса была обычная пивная этикетка. Та самая, советская, желтым полумесяцем, «пиво Жигулевское». Никакая другая марка пива не продавалась в стране в столь крупных объемах. По сути, толстяк жульничал — лепил на свое пиво известную этикетку и продавал. Законными правами на желтую этикетку обладал наш городской пивзавод, самый крупный во всем регионе. Когда деятельность толстяка стала заметной, на него «наехали». Тому пришлось начать лепить на свое пиво другую этикетку — и продажи сразу упали в разы. На календаре заканчивался октябрь. Толстяк загрустил и стал сворачивать бизнес, мы ушли от него. Двухмесячных заработков хватило лишь на текущую жизнь. Нужно было срочно что-то придумать, и меня осенила простая мысль: «Что, если повторить схему толстяка, но не подставляться с желтой этикеткой, а продавать «Жигулевское» пиво с оригинальной этикеткой другого завода?» Продажи, в таком случае, не обещали быть большими, но нам с отцом должно было хватить… для начала. Я воспрянул духом, мозг заработал в заданном направлении — требовался действующий пивзавод вблизи нашего города. Но не сильно успешный, а именно полудохлый. Я понимал, шансов «сесть» на приличное раскрученное производство у нас не было никаких, потому как не было денег. Я приступил к поиску, принялся снова лопатить газеты и журналы. Я доверял своей интуиции, и она меня не подвела. В начале ноября я нашел объявление: «Елецкий пивоваренный завод приглашает региональных дилеров». Я показал объявление отцу, сказал: «Звони!» На тот момент мне было всего лишь 21 год. Я быстро уяснил, что никто в бизнесе не будет воспринимать меня всерьез, и потому усиленно толкал на реализацию своих идей отца. Задумка сработала, коммерческий директор Елецкого пивзавода пригласил нас на переговоры. Мы подсчитали имеющиеся средства, прикинули расстояние — двести шестьдесят километров туда и обратно — денег на бензин хватало впритык. Октябрь и ноябрь выдались сырыми, зима подступила рано. Теплые дожди быстро перешли в противную холодную морось, а позже и в продувающую насквозь ледяную метель с твердыми и колючими снежинками-иголками. Северные ветры затянули небо депрессивным свинцом, дни слились в сером снежном однообразии. В один из таких дней мы и выехали в Елец. Всю дорогу дул сильный боковой ветер со снегом, от которого спасали лишь посадки деревьев вдоль трассы — «двойка» ныряла за них, и на время машину переставало тянуть влево. Но как только очередная посадка заканчивалась, сильный боковой ветер снова бил в машину, кружил снаружи вокруг стекол снежную пелену, и скорость машины сразу падала. Пивзавод нашли быстро. Предприятие оказалось именно тем, что мы искали — дышащее на ладан производство на грани технического износа и финансовой состоятельности. На верхнем этаже двухэтажного административного здания нас встретил коммерческий директор — мужчина чуть за сорок, с пивным животом, неразвитым дряблым телом, одутловатым лицом с отвисшими щеками и водянистыми глазами. Договорились мы быстро, прям в коридоре, так и не дойдя до кабинета. Разговаривал отец, я лишь иногда поддакивал и внутренне радовался сработавшей интуиции. Мы получили главное условие — товар на реализацию, в ответ обязались выполнять условие коммерческого директора — возвращать обратно в таком же количестве ящики с пустой пивной бутылкой в них. В счет оплаты за проданное пиво коммерческий директор пожелал получать от нас сахар по триста восемьдесят рублей за пятидесятикилограммовый мешок. Мы удивились цене, но согласились сразу, ведь в нашем городе мешок сахара стоил рублей на шестьдесят дешевле. Коммерческий директор предложил начать поставки тут же, буквально на следующей неделе. Но мы, будто уже опытные торговцы пивом, предложили подождать до начала сезона, до весны. Наш ответ произвел эффект — мужчина понял, что имеет дело со знающими людьми и согласился. Домой мы ехали счастливые — блеф сработал. Всю обратную дорогу избыток адреналина выливался в оживленные разговоры и громадные планы.

В январе мы занялись поиском склада. Денег у нас было лишь две тысяч рублей — военная пенсия отца за тот месяц. И все. Мы покатались по городу, порылись в газетах и оказались на территории бывшей овощной базы, находившейся в двадцати минутах езды от нашего дома. База была одной из самых новых в городе. Все оптовые базы, на каких я побывал, кишели торговой активностью, а эта на удивление пустовала. Выяснилось, что владельцы базы вот-вот приняли решение сдавать склады в аренду, мы оказались одними из первых клиентов. Административное двухэтажное здание стояло сразу справа от въездных ворот базы. Там мы встретились с директором, прошлись с ним по территории и выбрали первый склад в длинном здании слева. Склад был огромный, в четыреста метров, но мы договорились об аренде лишь четверти. Пока отец пространно беседовал с директором, я вышел на улицу и огляделся — база казалась спящей. Какой-то парень арендовал автомобильный бокс напротив и занимался ремонтом машин. Его ротвейлер носился тут же по территории, пытаясь израсходовать заложенную природой в его крупную фигуру энергию. Слева от въезда в одноэтажном здании ютились три компаньона, мытари на вроде нас с отцом. Один — невысокий лысеющий мужичок лет пятидесяти, в очках с невнятной быстрой речью, суетными движениями и бегающими водянистыми глазками. Второй — обычного телосложения с усами и смоляными волосами средних лет татарин со своей грузовой «газелью». Третий — отставной военный «мореман», высокий импозантный мужчина с зычным голосом и типичной раскачивающейся походкой. Промышляла троица мелкооптовой торговлей продуктами питания. В основе их ассортимент состоял из разновидностей майонеза, отчего я тут же прозвал их «майонезниками». Они, как и мы, были в начале своего коммерческого пути и начали общий бизнес лишь месяца три назад. Все это я узнал немного позже, а пока обводил взглядом пустовавшую базу, по территории которой гулял ветер, гоняя продрогших бродячих собак и мусор. Мы въехали третьими, отец отдал две тысячи в качестве аренды за февраль, и наша авантюра началась.

Десятого числа пришла первая партия, заводской старый «ГАЗ-66» привез в кунге восемьдесят ящиков пива. Товар мы азартно выгрузили тут же на улице на прикрытый снегом асфальт, а позже перенесли в склад. «Жигулевское» пиво было в то время непастеризованным, с коротким сроком годности всего в семь дней. Пастеризованное же пиво тогда могло храниться месяцполтора. Это позже непастеризованное пиво почти пропало, а сроки хранения пастеризованного стали огромны и очень комфортны для торговли. Связавшись с таким товаром, мы взялись за очень рискованное дело, считайте сами: розничный покупатель, как правило, не покупал пиво, если срок его годности подходил к последнему, седьмому дню; свежую партию наливали на заводе с утра и привозили к обеду первого дня; нам для торговли оставалось всего пять дней. Шел 1999 год — пик расцвета универсальных оптовых баз. Мы заранее переговорили с основными крупными городскими базами, те согласились брать наше пиво на реализацию. Выходило, что нам с отцом нужно было развозить каждую партию пива в первый же день, самое позднее во второй. Тогда на следующий день оптовые базы выставляли товар на витрину, начинали им торговать и, по-хорошему, должны были продать все за два-три дня максимум. Идеально — до конца четвертого дня. При таком раскладе, розничным точкам оставались для торговли пятый и шестой дни. Если наше пиво не уходило до конца четвертого дня со склада оптовой базы, то почти наверняка после мы забирали его просроченным обратно. Возникал риск убытка. Мы обговорили с коммерческим директором этот момент заранее и оставили за собой право возврата на завод непроданной просроченной продукции в объеме не более десятой части от каждой партии. Оставалось одно — развозить партии пива вовремя. Трудиться пришлось интенсивно. В «ГАЗ-66» входило максимум сто двадцать ящиков, и уже с мая месяца он стал приезжать к нам полным. «Двойка» за раз вмещала пятнадцать пластмассовых ящиков, как не крути, выходило восемь рейсов. Оптовые базы продавали пиво в разных объемах: одни — пятнадцать ящиков в два дня, другие — десять, третьи — пять. Из-за этого реальное количество рейсов было больше. Обычно выходило так: в день привоза мы успевали сделать два-три рейса и все. Остальное нужно было обязательно развести за второй день. А это от пяти до восьми рейсов, как повезет с погодой и продажами. Когда на второй день приходилось восемь рейсов, то было тяжко, мы выматывались жутко. В то время машин на городских дорогах было уже порядком, но пробки еще не случались. Мы развозили быстро. Отец был отменным водителем, а я бойким грузчиком и экспедитором.

Уже к концу весны мы поставляли пиво во все более-менее значимые базы. Качество товара было так себе, приходилось брать рынок города низкой ценой. Местное «Жигулевское» в опте в среднем стоило 2 рубля 10 копеек, мы же выставляли свое на 20 копеек ниже. Если бы кто-нибудь решил просчитать наши с отцом заработки, то удивился бы результату — заработок от продажи пива был мизерный, его едва хватало на аренду склада и бензин. Нас спасал лишь сахар, которым мы расплачивались за пиво, мешками загружая его в «газон». Удивляясь, как между столь близкими городами получалась такая значительная разница в цене на сахар, я понимал — пока она есть, существует и наш бизнес.

Торговля сахаром в то время имела такой же дикий и хаотичный вид, как и вся прочая. Город был утыкан самодельными знаками и вывесками с надписью «сахар» и ценой. Вдоль дороги то и дело мелькали надписи «сахар 320», «сахар 310», «сахар 330». Сворачивай у понравившейся вывески к складу и покупай мешок. Все просто.

Первые два месяца мы покупали сахар на ближайшей к складу торговой точке. За раз мы брали мешков десять. В апреле на соседний склад въехали четвертые арендаторы, на наше везение оказавшиеся оптовыми торговцами сахаром. Соседей было двое — рослые и крепкие мужчины чуть за тридцать. Они сняли тесную комнатку рядом с «майонезниками» и уже на второй день завезли на склад десять тонн сахара. Торговля у соседей пошла сразу, они сколотили «домиком» из двух поддонов рекламный щит, прилепили к нему с обеих сторон бумажки с надписью «сахар» и ниже ценой и поставили конструкцию снаружи въезда базы. Вначале редко, а после все чаще к ним стали заезжать легковые машины за одним-двумя мешками сахара. Объявились и мелкооптовые покупатели на «газелях», те брали тонну или половину. Я сразу прозвал новых соседей «сахарниками», а они нас не сговариваясь «пивняками».

«Сахарник» Юра был крупным деятельным малым с короткой стрижкой темных волос и наглыми выпученными глазами. Он был широк в плечах, мясист и с заметным животом. Ходил Юра, слегка расставив руки в стороны, сменяя вальяжность движений на энергичность и напор. Матерился он много и смачно, подъезжал на своем серебристом «Мерседесе» к складу быстро, тормозил резко. Так же эффектно отъезжал прочь. Из машины он выходил энергично, но с важной ленцой в движениях, руку для приветствия подавал нехотя и как бы промежду прочим, подчеркивая и этим свою значимость. Даже деньги Юра считал эффектно — доставал из портфеля перетянутую резинкой пачку купюр, переламывал ее пополам толстыми пальцами одной руки, и ловко двигая большим пальцем этой же руки, сдвигал купюру чуть в сторону, пальцами другой руки подхватывал ее за уголок и откидывал назад на себя. Подсчет велся быстро, в руках Юры купюры шелестели как в машинке для счета денег. Позже я узнал, что он успел уже четыре раза отсидеть. Юра был главным, а компаньон, в котором чувствовалось хорошее воспитание, его полной противоположностью. Рано облысев, тот стригся коротко под машинку, вдобавок, имея крепкое, явно накачанное телосложение, относился к категории мужчин, которая неотразимо влекла женщин — высокий сильный добряк-скромняга с интеллектом во взгляде. Никакой показухи, никаких понтов — компаньон Юры всегда был приветлив, здоровался охотно, матерился редко, общался негромко и хорошо развитой речью. Ездил он на сильно подержанной, но аккуратной «БМВ». Я удивился, узнав, что по образованию тот хирург. Как такие разные люди могли сойтись вместе? Интересно.

Помимо сахара, мы с отцом зарабатывали еще одним способом. Коммерческий директор завода сказал нам сразу, что в зачет проданного заберет у нас любое количество пустой пивной бутылки. Существовал нюанс — пивная бутылка была двух типов: светлая и темная. Первая — бутылка из светлого стекла, вторая — из темного стекла, коричневого или зеленого. Завод в Ельце испытывал дефицит и закупал бутылку любого цвета по единой цене. В нашем же городе светлая бутылка стоила заметно дешевле. Решение в мою голову пришло само собой — отгружать обратно в Елец лишь светлую бутылку и зарабатывать на разнице цен. Светлая стоила тридцать, а темная шестьдесят копеек. Двукратная разница обещала доход с возврата бутылки, сопоставимый с продажей пива. Мои мозги тут же включились, я понял, что мы должны весь долг за пиво закрывать сахаром и возвратной бутылкой. Так и поступили, вместо денег у некоторых клиентов стали забирать светлую бутылку, от которой все старались избавиться любыми способами. Наша рентабельность достигла пика, если крупные пивные оптовики имели стандартную маржу в десять-двадцать процентов, то мы выжимали из своего крохотного оборота все семьдесят процентов.

В какой-то момент, нам перестало хватать объемов светлой бутылки. В одной из фирм я выпытал нужную информацию — адрес самой крупной в городе организации по обороту стеклянной тары. В самый разгар лета мы нагрянули на ее склад. Размах увиденного меня поразил — огромный длинный ангар был заполнен ящиками с бутылками. Перед ангаром на погрузке стояла фура — седельный металлический полуприцеп, рефрижератор. Я заглянул внутрь полуприцепа и впервые увидел, как укладываются бутылки «в лежку» — поперечными рядами, чередуясь через ряд направлением горлышка. Бутылки лежали очень плотно, ряды поднимались от пола метра на два и тянулись уступами, один за другим. Я так увлекся, что несколько минут простоял подле фуры, наблюдая за работой укладчиков и задавая вопросы. Оказалось, что нижние бутылки не давятся верхними, все они единой массой лежат плотно даже во время движения. Организация продавала светлую бутылку на десять копеек дешевле всех, мы еще увеличили свою рентабельность. Но едва наш пивной бизнес достиг точки максимальной эффективности, как стал медленно рушиться, не успев толком начаться.

Летом 1999 года в конце июня я защитил диплом и получил высшее образование. День был ослепительно солнечным и теплым. Родители ждали меня в фойе первого этажа учебного корпуса. Защита прошла быстро, я получил в зачетку свою последнюю «пятерку» и вышел из аудитории. Отец пожал мне руку, мать обняла и поцеловала, и мы поехали домой. Меня еще долго не покидало ощущение, что красный диплом — самый важный документ в моей жизни, который очень скоро изменит ее к лучшему до неузнаваемости. В тот день я радовался как ребенок, поминутно раскрывая его и рассматривая каждую буковку и циферку. По приезду домой, я бережно положил диплом в стол, не предполагая, что за следующие тринадцать лет извлеку его оттуда лишь дважды.

За полгода работы я узнал всех основных игроков пивного бизнеса. В нем еще присутствовал хаос, но уже обозначились компании лидеры. С окончанием лета у нас, как и у всех, началось падение продаж — доходы стали уменьшаться, над нами нависла перспектива проедания летних заработков. И тут подвернулся один знакомый отца, он заведовал восемью киосками на перронах железнодорожного вокзала. Киоски казались обычными, но я быстро узнал, насколько они были высокодоходными. Пассажиры с проходящих поездов выбегали из вагонов на коротких остановках и покупали в тех киосках все подряд, не сильно обращая внимание на цены. Особенно хорошо шло пиво. Мы стали поставлять в них свое, частично компенсировав падение сбыта в остальных местах. Более известное пиво продавалось в привокзальных киосках в разы лучше нашего. И когда оно было в наличии, наше уходило туго. Нам подфартило, у знакомого отца не было своей машины, он заказывал пиво в оптовой фирме, та подвозила ему товар, но очень нерегулярно — знакомый плохо расплачивался за него и частенько оставался без популярного пива на день-два. Перебои с ходовым товаром сказывались на прибыли киосков. Знакомый отца попросил нас закупать для него пиво у его же оптового поставщика и согласился даже закупить товар чуть дороже, лишь бы не было перебоев с подвозом и лишь бы мы могли ждать несколько дней с оплатой. Выбирать было не из чего, мы согласились. Знакомый отца сказал нам адрес поставщика — так мы вышли на самого крупного в регионе оптовика пива. Моя врожденная любознательность вновь заработала, и я быстро уяснил всю схему работы оптового склада. В голове сразу зашевелились мысли, я понимал, мы должны сделать нечто подобное, пусть и в меньших масштабах. Все уперлось в финансы. Для качественного изменения бизнеса без них уже было не обойтись. Нам нужен был хороший товар от крупного производителя пива. Но такой товар отпускался только за деньги, коих попрежнему не было. Оставалось два варианта: реалистический и фантастический. Реалистический — начать подбирать под себя такие же полудохлые заводы как Елецкий с условием получения товара на реализацию. Фантастический — как-то завести знакомство с директором или владельцем крупного завода и выторговать для себя льготные условия.

Первым едва не случился именно фантастический вариант.

В один из августовских солнечных дней, мы с Юрой стояли вдвоем перед складами и непринужденно общались. Разговор крутился в основном вокруг сахара и пива. К тому времени мы сблизились в общении с «сахарниками», Юра чуть убавил свои понты и здоровался уже вполне приветливо и дружелюбно. Но разница в уровне наших коммерций все же формировала стиль его поведения. Юра понимал, что мы зарабатываем копейки. Мы видели, что «сахарники» имеют в разы больше. У соседей работали два грузчика, мы с отцом все делали сами. Юра вел себя как добродушный барин, у которого все схвачено и иногда есть время почесать язык с менее удачливыми соседями. Мы с отцом такое поведение замечали, но не тяготились им.

Я сказал Юре, что нам для развития нужно известное продаваемое пиво. Тот поинтересовался объемами продаж, и когда я ему коротко, но подробно рассказал механизм пивного бизнеса, удивился. Объемы продаж пива были большими и из года в год лишь росли. При этом потребление водки в стране не уменьшалось. Народ пил по-черному. Одной из самых популярных пивных марок в то время была «Балтика № 9» — пиво крепленое спиртом до 7,8 градусов алкоголя. Одна бутылка этого «ёрша» сильно туманила мозги, а вторая вырубала их напрочь.

— А че, какое пиво лучше всего продается? — спросил Юра, разглядывая небо через солнцезащитные очки. Было очень тепло, мы оба стояли в шортах. Отец куда-то отошел. С одной стороны ворот склада стоял «мерс» Юры, с другой наша «двойка», набитая пустыми ящиками. Я оглянулся в общий складской коридор — двери склада «сахарников» были открыты, оба грузчика спали на мешках сахара; двери нашего склада были тоже приоткрыты, предстояла выгрузка пустых ящиков и загрузка очередной партии пива.

— Из дешевого пива почти все объемы забирает местное «Жигулевское», остальное так… мелочевка… — сказал я. — А из других марок лучше всего продается «Балтика».

— Че, серьезно что ли? — Юра прекратил пялиться в небо, посмотрел на меня.

— Да, половину объемов точно забирает, продается просто в огромных количествах. Единственное пиво, которое все оптовики покупают в деньги. Никакой реализации, никакой отсрочки платежа, сразу в деньги! — кивнул я, присел на корточки, на базе было тихо, только ротвейлер из бокса напротив радостно обнюхивал автомобильную покрышку метрах в двадцати от нас.

Юра удивился, задумался, заинтересовался. Я стал рассказывать разные занимательные особенности пивного бизнеса. Юра слушал, вновь удивлялся, улыбался и чесал снизу, торчащий из-под футболки живот. Ротвейлер продолжал кружить вокруг покрышки, хватал ее пастью и пытался поднять. Каждый раз покрышка выскальзывала из пасти пса и падала обратно в пыль. Ротвейлер утробно рычал и начинал все заново. Юра стоял, наклонив голову вниз, что-то чертил носком обуви в пыли на асфальте и монотонно тыкал антенной телефона себя в бедро, о чем-то думал.

— А я знаю хозяина «Балтики», мы с ним знакомы, — выдал неожиданно Юра. — Он мне как-то предлагал ей заняться, а я говорю, зачем оно мне, куда я его девать то буду? Если б спирт предложили продать, это другое дело, а в пиве я ничего не соображаю…

Ротвейлеру, наконец, удалось зацепить верхними клыками покрышку изнутри. Он дернул головой вверх, и покрышка точно закинулась ему на голову. Пес радостно рванул в дальний конец базы. Мелкая шавка, откуда-то выскочив, визжа, помчала за ним.

— Юр, да ты чё? Серьезно, что ли!? — обомлел я.

— А чё? — подобрался сразу тот и уставился на меня.

— Да люди тут в драку за нее, а ты отказался! Это ж золотое дно! Только успевай привозить! Отрывают с руками за деньги! С «Балтикой» летом частенько перебои!

— Да я то, откуда знаю, как она продается!? Ты вот пока мне не сказал, я и не знал!

У меня внутри начался коммерческий зуд. Он всегда случается, когда я вижу возможность. Я задумался и с минуту чертил первым попавшимся в руку камешком неосознанную бессмыслицу на асфальте. Ротвейлер, уставший, но довольный, с покрышкой на шее медленно трусил обратно. Шавка семенила следом.

— А ты можешь узнать заново все у них там, на заводе? — произнес я.

— Могу, какие проблемы. Они и в прошлый раз говорили, давай мы тебе вагон отправим, а ты продавай! — понесло слегка Юру, он заметно загорелся идеей. Юра обладал одним очень сильным качеством, которое компенсировало многие его недостатки — мощной животной энергией, эдакой бычьей упертостью. Многие «умные» не могут достичь успехов в бизнесе именно по отсутствию такой энергетики. Настойчивость решает многое, если не все.

— Хорошо, ты узнай тогда все условия, какие они нам могут дать наилучшие. Реализация, понятно, там невозможна, но нужна максимальная отсрочка и чтоб товар давали без денег. Если это прокатит, то считай все в шоколаде. Мы могли бы объединиться и хорошо заработать! — старался я говорить как можно спокойнее и медленнее, ощущая в груди гулкие удары предчувствия. Загораясь идеей, я всегда начинал тараторить, что плохо. Я знал это, понимал, что всегда надо сохранять хладнокровие. В делах суетливость лишь помеха. Но в то время у меня еще не получалось.

Юра пообещал все узнать. Я встал, только тут заметив, как сильно затекли ноги. Мы распрощались. Юра энергично сжал мою руку, завалился в «мерс», резко на нем развернулся и с пробуксовкой погнал к выезду, подняв столб пыли. Я подошел к «двойке» и через заднюю дверь принялся вынимать пустые ящики. Подошел отец. Я пересказал ему разговор с Юрой. Отец тут же оживился, закурил. Остаток дня мы проработали в бурных обсуждениях замаячивших перспектив.

Через пару дней серебристый «мерс» подлетел к складам, из него энергично вылез цветущий Юра. На дворе стояли самые первые теплые дни сентября. Юра сходу огорошил меня и отца новостью — он уже договорился с кем-то из руководства «Балтики» о встрече через пару недель, тот человек находился по рабочим делам на Кавказе и на обратном пути в Питер планировал заехать к нам.

Но фантастическому варианту не суждено было сбыться. В тот год в первой половине сентября произошли трагические взрывы домов в России. Последний взрыв случился в Волгодонске 16 сентября 1999 года. После него всю трассу «М4» южнее нашего города перекрыли и стали досматривать все автомобили, ехавшие на север. Нужный нам человек потерял в этих событиях время, не смог автомобилем добраться до нашего города и вылетел самолетом сразу в Питер. Встреча не состоялась. Я, помнится, жутко расстроился. Юра тоже сразу потух и вновь стал здороваться нехотя. Некоторое время я и отец пребывали в унылом состоянии, но ежедневная работа быстро привела нас в чувство. Я задумался о реалистическом варианте.

Полупустая база постепенно оживала, арендаторы въезжали один за другим, занимая склады. В глубине базы обосновался оптовый торговец фруктами. Следующий за нашим, огромный склад в шестьсот метров заняла оптовая фирма с бытовой химией. Мы продолжали трудиться, но меня не покидало ощущение подвешенности в неопределенности нашего шаткого бизнеса. Все держалось на разнице цен на сахар и пивную бутылку. Сахар радовал — цена на него медленно, но неуклонно ползла вниз, иногда замирала, поднималась рублей на десять-двадцать, но после снова шла вниз. Мы же отгружали сахар на завод по единой цене в триста восемьдесят рублей за мешок. Чем ниже становилась цена на сахар в нашем городе, тем больше мы зарабатывали. Так мы просуществовали до середины осени. И тут объявился конкурент. В один из дней я привычно зашел в торговый зал оптовой базы и увидел на витрине незнакомую бутылку «Жигулевского» пива. Наше всегда было самым дешевым, а тут новое и на пять копеек дешевле Елецкого. Я вгляделся в этикетку, произведено на консервном заводе в селе Липецкой области. «На консервном заводе варят пиво?» И тут я заволновался всерьез, увидев срок годности нового пива — месяц! На этикетке под названием значилось «пастеризованное». «Откуда в такой дыре оборудование для пастеризации пива?» Ситуация, показавшаяся сначала щекотливой, через два дня выявила настоящую угрозу. Сельское «Жигулевское», появившись лишь на трех самых крупных городских оптовых базах, тут же свело наши продажи там почти к нулю. Пока мы пребывали с отцом в задумчивости и вывозили с оптовых баз свой просроченный товар, сельское пиво, испортив нам неделю торговли, продалось и исчезло. Все вернулось в прежнее русло… и через месяц вновь повторилось. Уже на пяти базах появились буквально горы сельского пива. Я ходил по складам, подсчитывал количество привезенных ящиков — пятьдесят, восемьдесят — куда столько, если мы за раз привозили по десять-пятнадцать от силы? Как я не крутил в голове всевозможные варианты, выходило одно — поставщик сельского пива был или недалекого ума или новичок в пивном деле. С хаотичными поставками дешевого пива надо было что-то делать.

Как там у классиков: «Если не можешь чему-то противиться, возглавь!?»

Мысль правильная.

Я срисовал телефон консервного завода с этикетки бутылки и сунул его отцу. Не с первого раза, но тому удалось дозвониться до директора. Управляла заводом женщина. Отец предложил сотрудничество, та предложила нам приехать. В ближайший свободный от работы день мы поехали в Липецкую область. Первым же зданием села, вынырнувшим справа из-за густых придорожных деревьев, оказалась проходная завода. Припарковавшись и с фразой «Нам к директору, она знает» мы прошли проходную и оказались в бухгалтерии. В большой просторной комнате за старыми столами, расположенными буквой «П» вдоль стен, сидело с десяток толстых теток неопределенного возраста. Одинаковые оплывшие фигуры, похожие невзрачные платья — различить возраст теток можно было только по лицам, молодым и не очень. В комнате стоял невообразимый гомон, как в курятнике. Он прекратился, едва мы вошли. Все разом замерли и уставились на нас. За две секунды немой паузы я успел осмотреться, мы с отцом словно попали лет на десять в прошлое: на столах ни одного компьютера, лишь толстенные бухгалтерские книги покрывали их сплошь в два-три слоя; у каждой тетки имелись счеты и у одной единственный на всех калькулятор. Сзади заскрипела дверь, я оглянулся, вошла директриса — высокая, плотного телосложения, но не толстая женщина лет сорока пяти с копной взлохмаченных вьющихся крашенных в пепельный цвет волос и блуждающим усталым взглядом. Мы поздоровались и сказали, что приехали к ней. Вся комната разом закудахтала, тетки наперебой стали пов-торять директрисе, что мы к ней. Та, высоким голосом едва не переходя на нервный крик, начала раздавать указания теткам, тут же задавая им вопросы, сама же отвечая, снова за-давая вопросы и раздавая указания. Мы с минуту стояли посреди управленческого хаоса и ждали своей участи. Директриса остановила свой взгляд на нас, замолкла. В бухгалтер-ском курятнике снова наступила гробовая тишина. Директриса махнула нам рукой и выш-ла из комнаты в скрипящий полами коридор. Мы пошли следом и оказались в ее скром-ном кабинете — стол со стулом, телефон и пара стульев у стенки. Все.

Переговоры прошли быстро. Услышав наше желание продавать ее пиво в крупном городе, директриса ошалела от радости и повела нас с экскурсией в пивоваренный цех. Пока мы шли по территории завода, директриса без остановки жаловалась о нелегкой судьбе предприятия — консервировать нечего, все совхозы и колхозы развалены, завод по-тихоньку рушится варит лишь пиво, зарплаты у работников завода мизерные и выплачи-ваются с задержкой в несколько месяцев, другой работы в селе нет, вот и маются на заво-де все за копейки. Мы зашли в цех, там готовили к пастеризации очередную партию пива. Готовое пиво разливали по бутылкам и складывали навалом в огромную кастрюлю, метра полтора в диаметре и такой же глубины. После кастрюлю цепляли крюками цепной тали и перемещали на электроплиту. Там кастрюлю заливали водой и в прямом смысле варили пиво при высокой температуре. Затем воду сливали, бутылки остывали, их вынимали и вручную клеили этикетки. Примитивное производство с большой долей ручного труда.

К концу визита мы выяснили, что нашим конкурентом был какой-то армянин. Он поставлял на консервный завод тракторные шины, а пиво забирал бартером. Я огорчился, узнав про бартерную схему конкурента, выходило, что он всегда мог продать пиво даже ниже закупочной цены, лишь бы от него избавиться. Нам же в бартере директриса отказа-ла, заявив, что заводу уже ничего не нужно. Предложение возврата пивной бутылки тоже не прошло, завод закупал только темную и довольно дешево. Финт с сахаром также не выгорел. Собственного транспорта у завода не было, оставался лишь вариант с наемным. Но мы все равно выторговали сносные условия, договорились, что будем брать пиво на реализацию по партиям и обещались уже на следующей неделе приехать за первой. В об-ратный путь нас провожали, чуть ли не всем заводом.

Через неделю мы наняли машину и поехали за первой партией сельского пива. Вер-нувшись, развезли пиво по незанятым армянином базам, и я принялся отслеживать остат-ки его пива в городе. Быстро выяснилось, что через две недели кончается срок годности партии конкурента, и за это время весь товар точно не продастся. Так и вышло, как только срок годности его пива закончился, мы завезли свежее из своей партии. Пиво конкурента сняли с продаж, оно пылилось горами ящиков на складах баз еще недели две, пока тот не вывез его и пропал сам, получив убыток.

Зиму мы проработали относительно стабильно. Цена на сахар медленно и уверенно снижалась и к середине весны установила абсолютный рекорд — двести шестьдесят рублей за мешок. Теперь с каждого мешка сахара, отправляемого на Елецкий пивзавод, мы имели сто двадцать рублей. Огромная наценка, о которой мы молчали, зная, что «сахарники», выдерживая сильную конкуренцию, имели с каждого мешка лишь двадцатку. Дела у них шли хорошо, объемы постоянно росли, и весной грузчиков стало четверо. Минимальные продажи пива зимой мы пережили именно благодаря максимальному заработку на сахаре. Директриса консервного завода нас клятвенно заверила, что тот бартер на шины был разо-вым случаем и больше не повторится. Но армянин объявился в мае. Он снова получил пи-во в обмен на тракторные колеса и, как в прошлый раз, завалил половину баз нашего горо-да сельским «Жигулевским». Цена, естественно, оказалась ниже нашей. Отец позвонил директрисе и долго возмущался в трубку, та в ответ вертелась, как могла, сказала, что ей нужны были эти колеса, и другого выхода у нее не было. Отец пенял ей на порядочность и силу данного слова, на что директриса еще истеричнее кричала в трубку. Слушать ее в здравом уме было невозможно. Пришлось решать проблему самим. Мы разыскали армя-нина, тот приехал к нам на базу на грязнющей красной «девяносто девятой» с оторванным левым зеркалом. Мы предложили самое простое решение — он передает свою партию пива нам, мы ее реализуем и после рассчитываемся. Выходило выгодно всем, конкурент гаран-тированно получал свои деньги, а мы возвращали себе контроль цены. Демпинг всегда сильно вредит торговле. К моему удивлению армянин не согласился, а попытался «выкру-тить нам руки» — заломил цену и предложил купить все его пиво разом. Мы отказались, нам проще было выждать две недели, когда у пива конкурента выйдет срок годности и во-прос решится сам собой. Так мы и поступили. Через две недели половина товара у армя-нина просрочилась. Я еще долго наблюдал на складах баз горы пыльных ящиков с белым двухсантиметровым слоем осадка из белых хлопьев на дне бутылок.

На одной из баз вышел забавный случай. Мы привезли очередную партию свежего сельского «Жигулевского» и сильно удивились, увидев на витрине базы бутылку пива со знакомой этикеткой и низкой ценой. Сомнений не могло быть, конкурент добрался и до этой базы, ранее в которую товар не возил. Я смотрел на цену и лихорадочно соображал, что же делать дальше. Цена на бутылке стояла убийственно низкая — на тридцать процен-тов ниже нашей. Что делать!? Я вышел из здания на улицу, сел к отцу в «двойку» и нервно закурил. Решение пришло почти сразу.

— Знаешь, что надо сделать!? — выпустил я в открытое окно машины дым затяжки.

— Что? — с кислым выражением лица произнес отец, держа в левой руке сигарету, а правой принявшись машинально тереть набалдашник ручки передач.

— Надо скупить здесь все его пиво и тут же выставить по нашей цене! — выпалил я, ощущая внутреннюю радость от ловкости мысли. — Тридцать процентов разница! Почему бы ее не забрать себе!? База так и так заработает свои десять процентов, им-то какая раз-ница! Более того, база заработает на одной партии товара дважды!

Я смотрел на отца. Его лицо медленно менялось от осознания моих слов.

— Нам даже возить ничего никуда не придется! — продолжил азартно я. — Просто принесем деньги в кассу, купим пиво и тут же его оформим на реализацию уже по своей цене, они только ценник поменяют и все! И все в шоколаде — армянин получает деньги, база свои десять процентов, мы избавляемся от демпинга конкурента, не сходя с места, зарабатываем по реализации тридцать процентов, и база получает еще десять процентов! Как тебе мысль!?

Судя по выражению лица, мысль отцу нравилась, но он пребывал в нерешитель-ности. Я вышел из машины и направился к директору базы, стоявшему тут же на улице невдалеке. Тот выслушал меня внимательно, недоуменно вытянулся в лице и после мучи-тельного поиска подвоха в моих словах, не найдя его, произнес: «Не, так нельзя…»

— Почему нельзя? — удивился я весело.

— Ерунда какая-то получается. Купил и тут же продаешь. Так нельзя.

— Да почему нельзя-то!? Вы с продажи свои десять процентов получите?

— Ну, да…

— А потом еще раз получите! Два раза заработаете на одном и том же товаре! И ни-каких правил мы не нарушим и никого не обманем… Ваш поставщик получит деньги за проданный товар. Предложение то нормальное… Все в прибыли остаются, а ваша база так вообще в двойной!

Директор выкатил глаза и начал нервно водить ладонью по затылку. Думалось ему трудно. Я терпеливо ждал. Тот шумно выдохнул.

— Не, давай не будем так делать! Пусть он продаст свое пиво, а потом, если у него не будет больше, привози свое. Договорились?

Я расстроился, недоуменно пожал плечами и развел руками.

— Хорошо, пусть продает… Куда ж деваться… — согласился я, вернулся в «двойку», несколько секунд помолчал, выдавил из себя. — Не согласился.

— Куда едем? — произнес отец, берясь за ключ в замке зажигания.

Я обернулся, позади стояли пятнадцать ящиков пива, десять из которых предназна-чались следующей базе.

— Поехали, выгрузим вторую точку… — сказал я. — Заодно поговорим, может и эти пять ящиков там возьмут…

Дальше события развивались стремительно, мое уныние не продержалось и полу-часа — на следующей базе приняли все пятнадцать ящиков и запросили еще. Тут же у меня родилось решение — мы вернулись на предыдущую базу, скупили все пиво армянина, я поймал на дороге случайную «газель», договорился с водителем, тот подогнал машину к складу базы. Грузчики, под ошалелым взглядом директора, принялись грузить пиво в ку-зов. Через час я приехал на «газели» снова на вторую базу, отец на «двойке» вкатился сле-дом и сразу принялся выписывать накладную. Полчаса и товар выгрузили. Остаток дня мы проработали в прекрасном настроении. Естественно, следующим утром мы затарили освободившуюся базу своим пивом.

Тем ловким ходом мы даже выручили конкурента, он получил за товар деньги. Ос-тальное его пиво снова почти все прокисло на складах баз. Армянин исчез совсем.

Летом 2000 года случилось два заметных события.

Первое, из трех «майонезников» остался лишь один — тот самый мелкий суетливый мужичок с бегающими глазками. Он ловко интригами избавился по одному от обоих ком-паньонов и остался полновластным хозяином склада на пару со своей женой, бухгалтером. К тому времени их бизнес заметно вырос, плешивый жулик радостно зыркал сквозь очки своими вороватыми глазками и семенил между складом и офисом проворнее обычного.

Второе, случилась сильная передряга с сахаром. Самая низкая цена на него — двес-ти шестьдесят рублей за мешок — продержалась с месяц и к началу лета плавно вернулась к цифре двести восемьдесят и… продолжила свой рост. Поначалу народ реагировал на по-вышение цены вяло. Едва цифры на вывесках перевалили за триста двадцать, увеличился и спрос, к «сахарникам» повалил покупатель. После каждого обновления цифр на реклам-ных щитах я мрачнел — наша прибыль на сахаре таяла. Теперь, в лето, нас уже выручало само пиво, продававшееся в три раза большими объемами, нежели зимой. Июль, сахар — триста сорок, триста шестьдесят. По городу прошелся легкий шелест паники, к «сахарни-кам» началось покупательское паломничество — жара, у склада ежедневная очередь из двух-трех машин, одна отъезжала, как следующая уже подкатывала в конец очереди. В спокойное время на легковых машинах приезжали максимум за тремя мешками, теперь же сахар заталкивали в них не по весу, а по объему — набивали полную машину, три мешка в багажник и три на заднее сидение в салон. Легковушки проседали задом почти до асфаль-та и уезжали прочь, едва не скребя по нему глушителями. Бросалось в глаза большое ко-личество пенсионеров в очереди, через день-два они объявлялись снова, явно запасаясь впрок. Некоторых я стал узнавать в лицо. В «газели», при грузоподъемности в полторы тонны, покупатели грузили по две-две с половиной. Сахар торопливо скупался по всему городу. «Сахарники» радостно потирали руки и целыми днями носились между складом, офисом и сахарными заводами. Август, апогей — триста восемьдесят рублей за мешок. На-род как сошел с ума. Фуры с товаром стали приходить к «сахарникам» ежедневно, а иног-да и дважды за день. Грузчики трудились не разгибаясь, вручную переваливая весь объем, сначала выгружая фуры на поддоны, закатывая их телегой в склад, после выкатывая об-ратно и загружая мешки с поддонов в машины покупателей, в день на четверых выходило более сорока тонн. Продажи все росли, последнюю неделю августа «сахарники» закупали и продавали стабильно по две фуры в день. Грузчики выбились из сил, поддоны с мешка-ми уже не закатывались в склад, а стояли на улице, перегородив половину центрального проезда базы. В редкие минуты отдыха черные от пыли грузчики или лежали измождено на мешках сахара или бегали к нам по одному за пивом. Купивший бутылку, тут же ее то-ропливо открывал, запрокидывал голову и вытягивал содержимое в себя большими жад-ными глотками. «Адский труд», — подумал я, глядя, как очередная бутылка пива исчезает в желудке грузчика, высокого брюнета с пустым взглядом глубоко посаженных глаз.

— Да уж, работенка у вас! — произнес я сочувственно.

Грузчик, выдув поллитра залпом, тут же купил еще несколько бутылок.

— А ты что думаешь, мы всегда раньше только грузчиками работали? — вдруг произ-нес тот, уже медленнее опустошив наполовину вторую бутылку и цепко уставившись на меня. Я удивился вопросу, соображая, что же я думаю.

— Мы раньше тоже бизнесом занимались… — продолжил грузчик, подразумевая под «мы» кого-то из остальных троих, лежащих на мешках, и указывая в их направлении зажа-той в руке бутылкой.

Я не знал, какую фразу вставить в неожиданно начавшийся диалог, но парень продолжил: «Все у нас было! И бизнес был, мы вместе с Костяном начинали…»

Грузчик снова махнул в направлении товарищей.

— Ааа… ну, нормально… — выдавил из себя я неопределенное, кивнул.

— И деньги у нас сразу появились… — уже не с бахвальством, а больше с грустью добавил грузчик. — А как деньги пошли, так там сразу началось — бани, сауны, бабы…

Я молчал, мне все было ясно. Даже если парень привирал, история звучала правди-во для многих подобных случаев.

— Нам надо было раскручиваться, деньги оставлять в деле, а мы… — грузчик досад-ливо махнул бутылкой, отхлебнул из нее и пошел на улицу к остальным.

«Все у нас было!» — эхом отозвалась в моем мозгу фраза, пробрала холодом осоз-нания до костей. Я вздрогнул от ее простоты и неотвратимости и решил для себя, что при-ложу все усилия, чтобы не оказаться в подобной ситуации.

Сахарный психоз продолжался. Если раньше «сахарники» работали до шести, то стали задерживаться и до восьми и даже девяти вечера. Народ тянулся к ним до сумерек. Для нас же с отцом наступили грустные времена, прибыль на сахарном бартере упала в ноль. Мы поторговались с коммерческим директором Елецкого пивзавода, и тот согласил-ся на цену в четыреста двадцать рублей за мешок, но ни копейкой больше. Наступил пре-дел. Мы отгрузили лишь одну партию по новой цене, как та рухнула в нашем городе до двухсот шестидесяти рублей за мешок — еще вчера на кривых поддонах висели бумажки с цифрами «380», а на следующее утро — «260». Покупателей как ветром сдуло. В городе наступила мертвая «сахарная» пауза. Юра с напарником погрустнели. Я их хорошо пони-мал. Как говорится, аппетит приходит во время еды. Но жаловаться соседям было грех, сахара на складе по высокой цене осталось всего пару тонн, а денег за время ажиотажа они заработали кучу. Рядовые же покупатели в очередной раз попали в обычную экономи-ческую ловушку — поддавшись панике и стадному инстинкту, бездумно нахватались това-ра про запас по пиковой цене, растратив свои сбережения. Лишь единичные машины из-редка подъезжали за сахаром, один из грузчиков лениво выносил мешок и клал в багаж-ник авто покупателя. Остальные грузчики сидели на улице в одних шортах на пустых пивных ящиках, загорали и грызли семечки. Горячий ветер носил по базе целлофановые пакеты, за которыми иногда лениво трусил ротвейлер. Только мы с отцом продолжали ежедневно развозить пиво. Впереди оставался всего месяц больших продаж, сентябрь, мы старались успеть заработать.

С погодой везло, но не повезло с бартером — в начале сентября позвонил коммер-ческий директор Елецкого пивзавода и сказал, что с октября месяца брать сахар у нас не будет, только деньги. Новость прозвучала, как гром среди ясного неба. Смысл в торговле Елецким пивом пропал в принципе. За вычетом всех расходов и аренды склада, прибыли с продажи самого пива нам хватило бы только на поддержание штанов. Топтаться в бизнесе на месте мне не хотелось, нам нужно было развитие. Хлипкие надежды на сельское пиво растаяли следом в тот же месяц, завод с октября собирался поднимать отпускную цену — впереди замаячил конец пивного бизнеса. И как часто водится, Судьба позволила нам заработать небольшой выходной бонус.

Вторая суббота сентября — день нашего города. В две недели до праздника всегда случались хорошие оптовые продажи алкоголя — розничные магазины закупались впрок. И тут начались перебои с поставками местного «Жигулевского» пива. Следом в два дня на оптовых базах размели недельные запасы и нашего. До праздника три дня, на базах деше-вого пива нет, с Елецким мы уже завязали, оставалось только срочно везти сельское. Обычно мы привозили по триста ящиков, которые продавались примерно за три недели, теперь же, посоветовавшись, решили привезти больше. Рано утром я прыгнул в кабину к уже знакомому владельцу двухосного «ЗиЛа», и мы покатили в соседнюю область. На погрузку ушло два часа, я устал сильно — заводские грузчики, будучи пьяными, носили ящики с пивом из цеха только к борту машины. В кузове я работал уже один, принимал ящики от края и нес вглубь машины, там устанавливал рядами и столбами под самый верх тента, докуда хватало высоты моего роста. Последние три ряда я составил уступом. Води-тель закрыл борт, поджав ящики крайнего ряда, зашнуровал тент. «Битком… четыреста семьдесят ящиков», — пронеслось в моей голове, я устало сел в кабину, мы тронулись в обратный путь. На часах полдень. «Три часа на дорогу, на левом берегу скидываю сотню, это четыре… потом на правом еще сто ящиков, а остальное на склад… нормально, главное до шести успеть, вроде успеваю…», — прикинул я в голове, наконец, расслабился, вернулся в действительность, сразу почувствовал — машина перегружена. Двигатель тянул хорошо, перегруз ощущался по мерному раскачиванию кузова в такт поворотам и неровностям до-роги. Рессоры заднего моста жалобно поскрипывали. Я глянул пару раз в боковое зеркало, колеса были поджаты так сильно, будто мы ехали на полуспущенных. Наконец выехали с районных разбитых дорог на трассу, «ЗиЛ» пошел мягче, качка уменьшилась. Я закрыл глаза, придремал.

До города оставалось около двадцати километров, когда взорвалось правое заднее колесо. Взрыв был сильный. Со мной такое случилось впервые, но я сразу понял, что про-изошло. Мы остановились и вышли с водителем из машины — в правом внешнем колесе зияла рваная дыра размером с кулак, из нее торчали металлические прутья корда. Машина чуть накренилась на бок, соседнее внутреннее колесо просело за двоих. Я глянул на часы — запас времени был. Мы принялись менять колесо, провозились с полчаса и двинулись дальше. На часах четыре. Минут десять мы ехали в мрачной тишине, я постоянно косился в зеркало. Только отошли от случившегося — второй взрыв. Снова с моей стороны, но уже внутреннее заднее. Не разгрузив машины, заменить его мы уже не могли. Водитель инс-тинктивно сбавил ход. Я безотрывно смотрел в боковое зеркало — оставшееся целым коле-со, так сжалось, что мне казалось, будто вот-вот взорвется следом. Но оно держалось. Я прикинул время, таким ходом нам оставалось еще минут сорок пути до первой базы. Мы с водителем переглянулись и решили на свой страх и риск тянуть на одном колесе. Рискова-ли сильно — взорвись и оно, мы бы наверняка перевернулись с таким высоким центром тя-жести. «База принимает товар до пяти, только бы успеть, только бы успеть…», — нервно пульсировала в моей голове единственная мысль.

Без десяти пять мы вползли на территорию левобережной базы. Едва «ЗиЛ» кос-нулся задним бортом рампы склада, как у меня отлегло от сердца — доехали… Ситуация за день не изменилась, дешевого пива не было, наши сто ящиков были к месту. Водитель от-крыл борт, грузчики потянулись к товару, выгрузка началась. Я стоял рядом. Пару метров пола уже освободилось, как водитель вернулся, заглянул внутрь кузова.

— Ну что, снимать? — кивнул я на сплошную стену из ящиков. Нагружать задний мост не хотелось, а оставлять ящики высокими рядами было опасно.

— Да не, не надо, так доедем, не упадут! — уверенно отмахнулся водитель.

— Как колесо то? Держится еще? — сказал я.

— Нормально, теперь полегче стало, доедем! — повеселел водитель.

Я глянул вниз на колесо, оно слегка приподнялось, все-таки на пару тонн в кузове стало меньше. Грузчики закончили, я сдал товар кладовщику, сбегал в офис базы, подпи-сал накладную, прыгнул в кабину «ЗиЛа», нетерпеливо выпалил: «Поехали!»

Грузовик медленно выехал из ворот базы, повернул влево, влился в поток машин. Через триста метров на крупном Т-образном перекрестке мы уперлись в красный сигнал светофора, остановились. Из-за тяжелой дороги и двух лопнувших колес я перенервничал, и лишь тут ощутил, как расслабление волной прокатилось по моему сознанию и телу. Я устало выдохнул, хотелось одного — завершить, наконец, бесконечный день и оказаться дома. Зеленый. Водитель резко отпустил сцепление, грузовик дернулся. Сзади раздался грохот, лязг, звон и хруст бьющегося стекла.

«Все-таки упало!», — вмиг вспыхнул я злостью. Водитель испуганно глянул на меня. Я злился на него, за то, что отсоветовал мне спустить ящики с пивом пониже, злился на себя, что послушал этого мужика, поленился, а теперь получил на свою голову убытки и, как минимум, полчаса ненужной работы. Машина катилась через перекресток почти по инерции, я услышал льющийся звук, глянул в зеркало — так и есть, пиво текло сквозь щели кузова на асфальт.

— За перекрестком сразу останови! Вон там место хорошее, съедем на обочину, пос-мотрим! — сказал я сдержанно, усилием подавив вспышку гнева. Рейс складывался неудач-но — водитель потерял два колеса, я побил товар. Мы съехали с дороги на широкую грун-товую обочину, под сень крупного дерева, крайнего в смешанной аллее из деревьев и кус-тов. Я вышел из кабины и уставился на длинный желтый пенный шлейф, тянувшийся че-рез весь перекресток. С заднего борта все еще сочилось, пивной запах ударил в нос. Подо-шел водитель, попричитал для приличия, сделал скорбное лицо, расчехлил сзади тент, от-кинул кверху полог. Я полез внутрь. Ящики лежали поваленными столбами, будто кос-тяшки домино. Бутылки в верхних оказались целы. В нижних же большая часть побилась, остальное повылетало из примятых ящиков и раскатилось по кузову. Я с трудом нашел свободное место и аккуратно поставил туда ногу, под подошвой захрустело. С минуту я смотрел на картину, набираясь внутренних сил и думая, с чего бы начать. Верхние ряды, лишь навалившиеся на нижние, нужно было поставить назад и так по одному добраться до самого низа.

— Надо снять некоторые ящики! — сказал я водителю, с виноватым видом стоявшему снаружи. — Я буду тебе их подавать, а ты на землю их ставь, потом обратно закидаем!

Мимо проносились машины, из них на нас пялились любопытные взгляды. По пе-рекрестку гулял запах пива. Я собрал лежащие под ногами целые бутылки в свободные ячейки ящиков. Вытащил наружу, сколько смог таких полупустых ящиков. Немного рас-чистил себе места под ногами. Нижние ящики все еще не поддавались. Я аккуратно полез поверх завала вглубь кузова. Толкнул самый верхний из упавших рядов обратно в верти-кальное положение. Тот, немного покачавшись, встал на место. Так по одному я поставил обратно половину рядов. Ниже шла уже каша из ящиков, целых бутылок и битого стекла. Я растолкал ногами стекло по углам кузова и спрыгнул на землю, прикинул убытки — все оказалось не так страшно, разбилось не более десяти ящиков пива. Мне полегчало. Води-тель куда-то пропал. Я принялся перебирать ящики, стоявшие на земле.

— Брат, прости, пивка не найдется? — раздался сиплый голос совсем рядом.

Я принялся удивленно озираться. В паре метров от меня стоял полупропитой му-жик неопределенно среднего возраста между рождением и смертью. Одежда его была мя-той и грязной, в заметных следах лежания на земле. Не бомж, но близко к тому. Внутри меня вновь случилась вспышка ярости. Мысленно за долю секунды я избил попрошайку до смерти и размазал по асфальту. Видение погасило вспышку, я тут же успокоился. Мо-ральная усталость вогнала меня в состояние безразличия к происходящему.

— Нет, не найдется… — ответил я отстраненно, вернувшись к работе.

— О! Пардон! — произнес мужик, сделал деликатную фигуру и погреб ногами по пыльному газону в сторону дворов. Все алкаши всегда такие галантные. Сама вежливость. Все потому, что их часто бьют за попрошайничество. Но жизнь их ничему не учит. Прак-тически конченые люди с едва уловимыми остатками внутреннего человека. Они не пони-мают, что попрошайничеством сами перестают себя уважать. Что уж говорить об уваже-нии к ним других людей. Если человек перестает себя уважать, не любить, а именно ува-жать, то это начало его конца, как человека. Факт.

Я перебрал последние ящики с битым пивом. Половина бутылок была вдрызг. Я сложил битое стекло отдельной кучей на газоне, дворник уберет, заполнил ящики и пос-тавил их в кузов. Пустые ящики отправил следом. Объявившийся вдруг водитель зашну-ровал тент, и мы поехали на правый берег. Времени потеряли не так уж много, было что-то около шести. Через сорок минут мы приехали на вторую базу. Знакомый кладовщик, принимая товар, выслушал от меня историю дневных приключений. Я подавал ящики с машины и рассказывал без умолку, жутко хотелось выговориться. В девять мы подъехали к нашему складу. Отец ждал нас в «двойке». Пока мы с ним выгружали пиво, я выгово-рился и отцу, подсознательно ища поддержки. Тот, в обычной сухой манере подчеркнул все мои промахи, рассказал, как надо было делать и как не надо. Внутри меня вновь все вспыхнуло, но я смолчал. Задним умом многие из нас хороши. А не ошибается тот, кто ничего не делает. Мне стало обидно, что вместо моральной поддержки, я получил ожида-емые упреки. Я вдруг осознал, что так было всегда. Чтобы я не сделал, отец всегда скру-пулезно находил недостатки в моих действиях и пенял на них. Такой у него был характер.

С водителем рассчитались, тот уехал. Стемнело. Начало осени, световой день стре-мительно уменьшался. На базе оставались лишь мы да охрана — позакрывав склады, все давно разъехались. Лишь наш светился наружу из распахнутых ворот. Мы закатили на тележках пиво в склад и добрались домой уже к полуночи. Я принял душ, поужинал и тут же уснул, и сны мне не снились.

Даже разбитое пиво не помешало нам хорошо заработать на последней партии, две трети продалось до праздника, остальное ушло в течение двух недель в обычном режиме.

Начался октябрь. Мы с отцом твердо решили закончить с пивом. Удивительно, но решение не далось мне сложно, я интуитивно сразу осознал одно из важных правил бизне-са — если дело перестает давать прибыль, надо выходить из него раньше, чем оно начнет тянуть из вас деньги, время и силы. Или его надо преобразовать и вывести на качественно новый уровень. Для второго у нас не было денег. Да и не рассматривал я торговлю пивом, как дело всей своей жизни. Внутри меня четко оформилось понимание того, что наша с отцом задача — выполнять коммерчески прибыльные операции на чем угодно, пока не бу-дут заработаны средства, достаточные для начала чего-то серьезного и основательного.

С заводами рассчитались окончательно. Сельскому выплатили долг за последнюю партию. На складе оставалось двести пустых ящиков и сорок с просроченным елецким пивом. Мы наняли машину, загрузили ее всем этим, и отец уехал в Елец. Я остался на складе один, зашел внутрь — пусто. На душе вдруг стало так же. Я вышел на улицу. День стоял солнечный теплый и тихий. На удивление в рабочий день на базе жизнь словно за-мерла, ни души кругом, лишь ротвейлер стоял посреди дороги раскрыв пасть и вывалив язык. Я закурил. Ротвейлер лениво пошел от автомобильного бокса через дорогу к нашей стороне складов. Вдруг откуда-то выскочила все та же шавка и начала радостно крутиться вокруг псины, крутя хвостом, словно пропеллером. Шавка описывала круги, радостно подпрыгивала перед мордой ротвейлера, пробегала у него между ног и под пузом — изо всех сил выражала свою преданность. Ротвейлер лениво подошел к стенке нашего склада, тщательно обнюхал у основания металлическую лестницу, ведшую на крышу здания и с безразличием на морде задрал ногу. Шавка вбежала под живот псине, туда, куда совсем не следовало забегать. Ротвейлер пустил струю мочи, обдав ею голову шавки. С жалобным визгом мокрый комок шерсти выскочил из-под ротвейлера и умчался в дальний конец ба-зы, голося о случившейся несправедливости. Ротвейлер даже не повел бровью, закончил дело, лениво обнюхал лестницу еще раз и пошел обратно. Я докурил, закрыл склад и по-шел домой пешком. Бизнес кончился.

 

ГЛАВА 3

На календаре значился конец октября 2000 года, и чем заниматься дальше, было совершенно неясно. Я привычно принялся просматривать подряд все коммерческие изда-ния. На глаза попалось объявление: «Арендаторы продуктового магазина приглашают партнеров по бизнесу. При магазине есть перерабатывающий цех». Я показал объявление отцу, тот задумался, почесал кончик носа и произнес: «Мда, интересно». Я сунул отцу в руку телефон, тот позвонил по указанному номеру, договорился о встрече, мы поехали.

Магазин оказался небольшим, полуподвального типа. Располагался он довольно удачно — метрах в тридцати от остановки транспорта, в торце кирпичной девятиэтажки, мимо которой с остановки во дворы как раз проходил весь людской поток. С десяток сту-пенек входа вели вниз под козырек. За входной дверью сразу начинался торговый зал мет-ров в тридцать площадью с пустующими ларями, расставленными буквой «Г». Из торго-вого зала вглубь подсобных помещений вело два коридора: ближний уходил влево к кла-довке магазина; дальний шел прямо и по короткой лестнице вверх, которая тут же под прямым углом сворачивала вправо и еще через три ступеньки выныривала на уровень первого этажа здания к задней комнате и второму техническому выходу из магазина. Же-лезная дверь выхода распахивалась во внутренний дворик, идеальный для подъезда авто-мобилей и подвоза товара. Магазин производил смешанное впечатление, он был неплох, но выглядел неряшливо. Будто им занимались нерадивые хозяева. Я крутил в голове уви-денное и понимал, что магазин, в принципе, должен приносить хорошую прибыль, но в нем царила атмосфера запущенности дела — давно не видавшие ремонта обшарпанные сте-ны, замызганые торговые лари, шумно и натужно работавший старый холодильник и тара-каны, несколько раз попавшиеся мне на глаза за время первого визита. Арендаторы — муж и жена — оказались под стать обстановке: мужчина среднего роста, обычного телосложе-ния, стрижен под машинку, по неумному взгляду которого я сразу понял, что руководит торговлей не он, а бойкая жена, женщина невысокого роста, полноватая брюнетка с корот-кой стрижкой вьющихся волос. В отличие от мужа, тетка производила впечатление нату-ры деятельной. Обоим на вид было лет под сорок. У тетки имелась дочь лет шести, почти копия лицом матери. Интуиция мне сразу подсказала — муж не отец девочки. Позже выяс-нилось, что он из бывших сидельцев. Вся семейка вышла на встречу с нами одетыми по-домашнему: тетка в бело-голубом халате и тапках; мужик в черных, заправленных в носки трико с оттянутыми коленками, тапках и светлой байковой рубашке. Девочка выскочила из темноты угла дальнего коридора в колготках, свитере и с потрепанной куклой в руке. Неухоженные, неряшливые, в несвежей одежде… Типичная рабочая семья. Что они забы-ли в коммерции и как в ней оказались?

— А где у вас цех!? — вспомнил я, обернулся и уперся взглядом в водянистые глаза тетки. — У вас в объявлении было сказано, что есть мясоперерабатывающий цех.

Та взмахнула руками, отвела в сторону свой слегка отрешенный взгляд и пошла к складской комнатке. В ближнем коридоре оказалась еще одна дверь, с виду совершенно неприметная. Тетка открыла ее и вошла первой внутрь. Я пропустил вперед отца и мужи-ка в трико, вошел последним. Увиденное мне понравилось — цех оказался довольно боль-шим, метров в пятьдесят площадью, он был полностью оснащен. Оборудование выглядело не новым, но оказалось рабочим. По расположению выходило, что цех находился точно под задней комнатой магазина. Я с любопытством слонялся по нему, разглядывая обору-дование, отец же, как бывший военный тыловик, загорелся. Я понимал его настрой, если цеху дать, что называется, ума, то можно было с минимальными средствами наладить производство полуфабрикатов. Производство, свое производство! Цех оказался фактором, склонившим наше колеблющееся решение в сторону согласия. Лично меня перспектива возни с бесконечными проверяющими органами — пожарными, СЭС и прочими — не радо-вала. После работы с пивом, я интуитивно начинал склоняться в бизнесе к товарам с боль-шими сроками годности или вовсе без таковых. К продуктам питания у меня стала форми-роваться стойкая неприязнь.

Договорились с будущими партнерами просто — мы вкладываем деньги в товар, они предоставляют магазин, прибыль пополам. Начали с первых чисел ноября. Канцеля-рию, офис расположили в задней комнате магазина. На ее восьми-девяти метрах площади было довольно тесно — в углу стоял старый тяжеленный сейф, напротив облезлый диван, посреди обшарпанный журнальный столик и два кресла. В первую же неделю мы быстро заказали и получили с оптовых баз весь необходимый товар, провели уборку помещений, вымыли витрины, навели минимальный общий порядок. Очень быстро начали выясняться особенности новоиспеченных партнеров. Мужик оказался в хозяйственном смысле лени-вым и безруким, ничего не умел и не хотел делать. Он быстро принял на себя роль руково-дителя, стал маячить и раздавать всем никому не нужные указания и команды. На голове мужика, нарушая поросль волос, проглядывался с пяток шрамов и рубцов. Оказалось, их организовала ему жена. Топором. Некоторое время назад она натурально пыталась мужа зарубить. Тот рассказал о происхождении шрамов без стеснения и даже с некой бравадой. Тетка оказалась тихой шизофреничкой. Логические убеждения ее не брали, по любому вопросу она сразу переходила на крик и эмоции. К концу первой недели мы с отцом поня-ли, что из наших партнеров предприниматели, как из говна пуля. Их предыстория всплы-вала каждый день все новыми фактами. Раньше семейка жила где-то в области, с год назад тетка вдруг решила заняться бизнесом, подбила мужа продать единственное, что у них было — квартиру, и взять в аренду этот магазин. Так, с маленьким ребенком на руках, они оказались без жилья и стали ютиться тут же в магазине в тесной комнатке, вход в которую в темном повороте лестницы я заметил лишь тогда, когда мне его показала сама тетка. За год, вырученные за квартиру деньги и вложенные в товар, были успешно проедены, и в га-зете появилось объявление, на которое мы с отцом и отозвались. Стало ясно, если мы с ним хотим удержать магазин на плаву, то все дела придется вести самим. Бухгалтерия пребывала в ужасном состоянии, учет до нас велся в разрозненных тетрадках урывками, разобраться в них не было никакой возможности. Мы завели учет заново, дело медленно, но сдвинулось с мертвой точки — покупатели пошли, выручка стала постепенно расти. И тут начали проявляться все те странности наших партнеров, из-за которых собственно они и оказались в столь глубокой жопе. Едва мы завезли товар, как из торгового зала и кладов-ки стали пропадать продукты. В небольших, еле заметных количествах. Мы поговорили с мужиком и теткой. Те долго отнекивались, мужик даже принялся демонстративно возму-щаться, но под давлением неопровержимых фактов замолк, оба вынужденно признали факты кражи. Но сделали это ловко — свалили все на маленькую дочь. Торговый зал и кла-довка отделялись в начале лестницы от верхних помещений — жилой комнаты и задней — дверью, которую мы предложили закрывать со стороны торгового зала на висячий замок. Партнеры недовольно согласились. На неделю пропажи прекратились и… снова начались. Мы с отцом поняли, что горе-семейке не только негде жить, но и банально нечего есть. К концу второй недели партнерства стало ясно — из магазина надо валить, и чем быстрее, тем лучше. История с бычком окончательно все решила — будним утром мы подъехали к заднему выходу и постучали в дверь. По обыкновению, открыла тетка. Зайдя в заднюю комнату, мы принялись разбирать утренние накладные, одна из которых замерла в руках отца.

— А это что за выплата, за какое мясо? — спросил он тетку.

— Это мы бычка купили, — сказала та, смотря на нас обычным рассеянным взглядом.

— Какого бычка!? — уставился на тетку отец, сидя в кресле у сейфа.

Я слушал, стоя в углу комнаты, сесть в свободное кресло мне мешала врожденная брезгливость к грязи и нечистоплотности, к которым в магазине я так и не привык и са-дился на замызганную мебель комнатки лишь в редких случаях сильной усталости.

— Приезжали тут поставщики, бычка забили утром. Привезли нам его. Мы купили, — принялась мямлить тетка, обеспокоенно забегав глазами.

— Целого бычка!? — глаза отца полезли из орбит.

— Ну да, а что такого? Мы его разделаем и продадим через магазин, — внешне невоз-мутимо пояснила тетка, однако принявшись руками теребить халат.

— Да как мы его продадим через магазин!? — взгляд отца остекленел и замер на лице тетки. — Сколько мы в день продаем мяса!?

Тетка замялась. Лицо отца обострилось, зубы сцепились — явные признаки подка-тывающего гнева. Отец повторил вопрос.

— Ну, не знаю, килограммов двадцать, наверное… — промямлила тетка, чуя неладное.

— Да какие двадцать!? — повысил отец голос. — Десять, самое большое! Десять! Мы же только начали работать, у нас покупателей мало еще. Сколько весит бычок!?

Тетка молчала. Отец снова повторил вопрос.

— Триста восемьдесят килограмм, — выдавила из себя тетка.

— И куда мы денем все это мясо? Он неразделанный? Вы его так, живым весом ку-пили!? — наседал отец, по лицу его пошли пятна гнева.

Снизу из жилой каморки на шум показался мужик. Он остановился на лестнице в дверном проеме и, скрестив на груди руки, стал внимательно слушать.

— Ну да, целый лежит в цеху, — приободрилась тетка с приходом мужа и затарахтела фальцетом. — Ничего страшного, мы его разделаем и продадим! Я тоже имею право заку-пать товар!

— Кто будет разделывать этот товар!!? — подался отец вперед, почти перейдя на крик, застыл на секунду взглядом на лице тетки, ткнул резко в воздухе пальцем в направлении ее мужа, выкрикнул. — Он!!?

— Не, я не умею… — тут же отгородился руками мужик, сделал лицо в стиле «я тут не причем, разбирайтесь сами» и скрылся обратно в каморке.

— Так кто будет разделывать бычка!!? — снова насел отец на растерявшуюся тетку.

— Я тоже имею право закупать товар!! — встрепенулась вдруг та порывом протеста. — Я посчитала нужным и купила его!!

— Так идите и разделывайте его!!! — взорвался отец.

— Я не умею!! — взвизгнула тетка и шмыгнула вниз по лестнице вслед за мужем. В магазине повисла тишина. Отец глянул на меня, обхватил голову руками, уперся локтями в стол и сидел несколько секунд так. После приподнял голову, тихо выругался и вновь по-смотрел на меня.

— Что вот теперь делать? — произнес он совершенно растерянно.

Я не осознавал всей сложности ситуации, оттого пребывал в полном спокойствии. Понимал я все просто — дело дрянь и его надо разруливать!

— Пошли в цех, — буркнул я, оттолкнулся плечом от стены.

— Да! — вырвалось у отца облегченно, моя фраза будто вывела его из ступора. Отец, словно получив приказ и повинуясь многолетним инстинктам военной службы, тут же вскочил, готовый его выполнять. Наверное, в тот момент, я впервые отчетливо подметил эту его особенность. Мы пошли в цех. Из каморки не доносилось ни звука.

Минут десять мы просто смотрели на тушу бычка. Та лежала на большом разделоч-ном столе, сияя ветеринарными печатями. Я понятия не имел даже куда ткнуть первый раз в тушу ножом, понимал одно — бычка нужно как можно быстрее разделать и уложить мясо в холодильник, а после уже думать о продаже. Хорошо, что отец в прошлом имел боль-шую практику обращения с мясом. Я же годился лишь в подмастерья.

— Давай, говори, че делать… — кивнул я отцу. — Ты рули, а я буду помогать…

Мы провозились с тушей весь день — резали, рубили, складывали мясо в балейки и относили их в холодильник. К вечеру бычок был разделан полностью. Самое важное мы сделали, сохранили мясо. Я очень устал, домой ехали почти молча.

Следующий день нам подарил новую задачу — мясо нужно было быстро сбыть мел-ким оптом. Десятую часть мяса оставили для продажи через магазин. Отец договорился с торговцами одного из мясных рынков, и большую часть из двухсот килограмм мы отвез-ли им. Торговцы безошибочно определяли по нашим глазам патовость ситуации и сбивали цены до самого нижнего предела. Ничего не заработав, мы лишь вернули свои деньги. Ос-тавалось сбыть кости и несколько килограмм самого дорогого мяса.

— Вырезку надо сразу везти в дорогое кафе или ресторан, — предложил я.

По пути домой мы притормозили у популярного кафе, переговорили с управляю-щей, та согласилась купить наше мясо и вызвала поваров. Шеф-повар кафе долго крутил вырезку в руках, после начал совещаться с другими поварами на предмет вырезка это или нет. Сценка вышла забавной — повара мало что смыслили в разделке мяса. Дальше тянуть было уже некуда, шеф-повар сделал серьезное лицо и сказал, что мясо хорошее, и он его берет. Продав последний кусок мяса, мы облегченно вздохнули. Через пару дней отец до-говорился с кем-то на счет продажи костей и отвез их без меня. По итогу мы почти верну-ли потраченные теткой на бычка деньги, оказавшись в небольшом убытке. Этот эпизод окончательно укрепил меня и отца в мысли — от таких партнеров нужно бежать и как мож-но скорее, иначе мы потеряем все деньги.

Наступил декабрь. Изменений в лучшую сторону в работе магазина не предвиде-лось — торговый оборот практически не рос, продукты из кладовки все так же пропадали. В один из дней отец, я, тетка с мужем и дочкой собрались в задней комнате. Отец сооб-щил партнерам, что мы желаем покинуть магазин и, как вариант, предложил дать объявле-ние о поиске других компаньонов, замены нам. Реакция случилась предсказуемая — мужик заерзал в кресле, сделал недовольное лицо и заговорил в обиженном тоне о том, что мы с отцом их бросаем, забирая деньги за тот товар, что продастся, а их, бедолаг, собираемся кинуть с остатками, закупленного теткой неликвидного товара одних. Чтобы прекратить треп на корню, мы предложили забрать товар полностью, даже тот, что бестолково был закуплен теткой, ведь он весь был закуплен на наши деньги, и на том разойтись. Мужик сразу завыл, что так нехорошо, а как же магазин без товара, и вообще, на что они будут жить. Я внутренне улыбнулся, мужик был обычным хитроватым лентяем, привыкшим жить за чужой счет и не желавшим мириться с тем, что его не собираются тянуть на своем горбу другие. Женщина не сильно возражала, лишь что-то промямлила и затихла, потупив взгляд. Мужик, оставшись в одиночестве, затих и согласился с тем, что надо давать новое объявление. Сказано — сделано. Мы с отцом дали объявление в газету и стали ждать звон-ков. К концу первой недели случилось около пяти звонков, безрезультатно. Атмосфера в магазине висела натянутая, тетка прижухла, мужик поглядывал в нашу сторону недобро. В моей голове крутилась лишь одна мысль — найти «лопуха», который вместо нас влипнет в этот дурацкий магазин, выкупит товар, тем самым позволит нам сбежать от неадекват-ных партнеров по бизнесу. Я оценивал мысль трезво, шанс, что дело выгорит, был приз-рачным. Но я верил в чудо. Очередной звонок раздался в начале второй недели. Отец по-общался по телефону, мужской голос изъявил желание подъехать посмотреть магазин. Во второй половине того же дня двое мужчин вошли в магазин. Наметанным взглядом я по-нял — деньги у этих есть. Еще десять минут общения и стало ясно — гости сильно желают начать свой бизнес. Один из парочки был высоким крупным парнем лет тридцати с розо-вым гладким лицом сытого офисного работника. Второй был среднего роста, щуплым и тихим офисным пронырой. Молодые люди действительно работали в офисе крупной кон-дитерской фирмы на руководящих должностях. Внутренние позывы самореализации тол-кали их на ступень выше — от высокооплачиваемой сытной стабильной, но наемной рабо-ты, на зыбкую почву предпринимательства. Не оставляя первого, они хотели потрениро-ваться во втором — умное решение. Пока мы общались с гостями и показывали магазин, наши партнеры всем своим видом выказывали к происходящему недовольное безразли-чие. Тетка вела себя тихо, ее муж с презрительным выражением лица нет-нет, да и вста-влял колкие словечки в наш адрес, явно адресованные слуху гостей. Внутри меня росли злость и стойкое ощущение, что если сделка сорвется, то мужик втайне испытает радость и удовлетворение. Напряжение нарастало. Мы с отцом старались всячески не замечать выпадов мужика. В действительности же мне хотелось просто вмазать тому по роже. Но надо было держать себя в руках, на кону лежали все наши деньги. Гости, осмотрев мага-зин, сказали, что подумают и позвонят. И уехали. Я пронервничал два дня, на утро треть-его позвонил тот, что покрупнее и согласился выкупить нашу долю. Мое сердце так засту-чало в груди от радости, что едва не выскочило наружу. Вечером парочка снова заехала в магазин, обсудила с нами троими — мною, отцом и теткой — детали сделки. Мужик весь день не показывался на люди, а последние два дня вообще нас с отцом демонстративно игнорировал. Договорились так: новые компаньоны выкупают у нас весь товар, мы полу-чаем деньги и можем быть свободны.

— Только конфеты мы выкупать не будем, — сказал крупный малый. — У нас свои есть, мы же торгуем конфетами…

— Хорошо, конфеты мы заберем, — тут же кивнул я. — Остальной товар устраивает, да? Считаем его и подбиваем сумму?

— Да, остальной считаем, — кивнул здоровяк.

Уже на улице, без участия тетки и мужика, мы договорились с нашими сменщика-ми, что те выкупят товар не по закупочным ценам, а с наценкой в десять процентов. Я мо-тивировал наценку тем, что товар уже в магазине, и им не придется тратиться на его поис-ки, выгадывание цен и доставку. Те сразу согласились. Сделку назначили на следующий день. Домой мы с отцом ехали в приподнятом настроении — сутки отделяли нас от замер-цавшей впереди свободы действий.

Весь следующий день с десяти утра и до шести вечера считали товар в магазине. Еще часть товара наши сменщики отказались покупать — дорогие деликатесы, купленные теткой в наше отсутствие и товары с коротким сроком годности. Мы с отцом молча сог-ласились и с этим. Все четверо стояли посреди торгового зала, когда наступил момент передачи денег.

— Так, сколько мы вам должны с учетом наценки? — произнес здоровяк.

Отец набрал на калькуляторе итоговую сумму, добавил к ней десять процентов и показал тому получившуюся цифру. Парень кивнул и полез в карман за деньгами.

— Это какая такая наценка!? — неожиданно за нашими спинами раздался голос му-жика. Ни он ни тетка не присутствовали при пересчете товара, обиженно предоставив во-зиться с этим нам одним. А тут мужик объявился в самый неподходящий момент, как черт из табакерки. Все разом чуть вздрогнули и обернулись. Рука здоровяка, нырнувшая в кар-ман за деньгами, едва наполовину высунулась обратно с пачкой денег, застыла.

— Как какая наценка? — сдержанно произнес отец, но желваки его заиграли. — Мы договорились с ребятами, что продаем им товар с десятипроцентной наценкой.

— А я не понял, почему это товар вы продаете с такой наценкой!? — с вызовом в го-лосе и деловым видом подошел мужик ближе.

Я уже был готов сам ударить его топором. Напоследок этот козел решил нам нага-дить, это ясно читалась в его глазах. Внутри меня все мгновенно вскипело. Я отвернулся в сторону, дабы не сказать грубость.

Как, почему с такой наценкой!? — сверлил отец мужика взглядом. — Мы эту наценку с ребятами заранее обговорили, они согласились. Наценка за доставку нами товара сюда в магазин на своей машине с оптовых баз.

— Не, так дело не пойдет! — произнес упоенно мужик, глаза его заблестели.

Сменщики разом обратились во внимание. Здоровяк, затолкал деньги обратно. Я начал нервно расхаживать по торговому залу, лишь бы не видеть довольной рожи мужика. На лице отца застыло непонимание, его нижняя челюсть недоуменно отвисла.

— Как это не пойдет!? — возмутился отец, наливаясь злостью. — Ты что ли возил этот товар!? Ты его таскал!? Ты палец о палец ничего не делал, только ходил и указывал тут!

Отца понесло. Я отлично его понимал, но дрязги при потенциальных покупателях — самое худшее развитие событий при сделке, она могла сорваться. Чего мужик и добивал-ся. Нужно было быстро остановить отца.

— Как это я ничего не делал!? Да это мой магазин! Я тут хозяин! — Развел руки в ши-роком жесте мужик и вальяжной походкой пошел вдоль прилавков, но на всякий случай, по дальней стороне от отца.

— Ладно, па! — громко произнес я, махнув рукой. — Это все мелочи жизни!

Мужик вытянул из кармана рубахи сигарету, принялся нервно крутить ее меж паль-цев. Все посмотрели на меня.

— Если десять процентов много, то какая наценка тебя устроит? — Спросил я мужика.

Тот слегка растерялся от прямого вопроса, но быстро взял себя в руки.

— Никакая меня не устроит! Товар должен продаваться без наценки! Без наценки я согласен! — заявил мужик в апогее своей важности, не сообразив, что в эмоциональном раже выдал нужную мне фразу.

— Хорошо, договорились, — тут же спокойно кивнул я и рутинно перевел разговор к здоровяку. — Сколько там у нас без наценки получилось? Какая сумма?

Общее напряжение немного спало, все растерянно замерли. Мужик опешил — воп-рос решился быстро, и его персона выпала из центра внимания. Отец и здоровяк склони-лись над тетрадкой. Отец назвал сумму, парень согласился и кивнул.

— Ну, все, рассчитывайтесь тогда по этой сумме, да и поедем! — сказал я еще более рутинно. — Нам еще товар непринятый забирать и домой ехать, а уже темно. Весь день тут торчим…

Фраза возымела действие, вернув ситуацию из конфликтной в обыденную. Здоро-вяк повторно запустил руку в джинсы и вытянул пачку денег.

— Только у меня доллары, ничего? — будто извиняясь, произнес он. — Не успел раз-менять на рубли…

— Да какая разница! Па, ну посчитайте по курсу, да и все! Я пойду пока конфеты таскать в машину… — произнес я тут же, не оставляя возможности мужику одуматься и вставить хотя бы слово, и принялся энергично собирать ящики с конфетами. Здоровяк отсчитал восемьсот тридцать долларов, протянул их отцу. Я оделся и с несколькими коробками в руках выскочил через задний вход на улицу к машине. Кругом темень, декабрьский световой день погас несколько часов назад. Мы погрузили невыкупленный товар в машину и поехали домой. Едва «двойка» выехала со двора магазина, я почувст-вовал, что такое психологическая разрядка.

— Что-то меня трясет, — произнес я, ощущая тремор по всему телу. Пальцы рук дергались, как сумасшедшие, я сжал их в кулаки, не помогло.

— Меня самого всего трясет! — откликнулся тут же отец, будто ждал эти слова.

Мы катили по заснеженной Окружной дороге почти в полной темноте, лишь свет наших фар выхватывал крупные хлопья снега. Они неслись нам навстречу, вихрились над капотом в красивом завораживающем движении. Дрожь быстро прошла, ее место заняла эйфория, в груди сердце застучало радостью. Свобода! Свобода! Свобода! Все мое сущес-тво внутренне ликовало этим словом, мы словно выскочили из дурного сна, который при-ключился с нами по нелепой ошибке. Хотелось лишь быстрей сбросить его остатки с себя и двигаться дальше вперед без оглядки. Огромная тяжесть разом упала с плеч. За всю дорогу мы больше не произнесли ни слова. Я как зачарованный всматривался в летящий навстречу снег. Пытался разглядеть каждую снежинку. Мне нравилась каждая из них. Они были прекрасны. Снег был прекрасен. Зимняя дорога в свете фар была прекрасна. Я ехал в самой лучшей, самой уютной машине в мире. Внутри меня все замерло в ощущении кра-соты, время словно остановилось. До Нового года оставалось всего две недели. Я был счастлив.

Всю следующую неделю мы с отцом отсыпались, вставали поздно — сказалась на-копленная усталость предыдущих дней. Да и спешить было некуда. Подсчитали деньги, убыток от магазина составил двадцать тысяч рублей. Много. За два месяца мы потеряли почти половину того, что досталось нам за два года тяжелым трудом на пиве.

— Да, фигово вышло… — вздохнул я, сидя с отцом на кухне. — Если б знать, что так выйдет… Да кто ж знал… Ну ладно, ничего страшного, еще заработаем…

Отец же, пересчитав оставшиеся двадцать пять тысяч, выдал мне обвинительную тираду, сказал, что я твердолобый, и если мне что втемяшится в голову, то переубедить меня невозможно. Я возмутился, возразил, сказал, что решение мы принимали одно общее и никто из нас не виноват по отдельности, просто так вышло. Но короткая перепалка так и оставила нас при своих мнениях, я вышел из кухни с неприятным осадком в душе, чувст-вуя на своем затылке тяжелый недовольный взгляд отца. Рефлекторно хотелось тут же чем-то заняться, придумать новое дело, дабы в труде отвлечься от случившейся неудачи. Я копался в голове, пытаясь обнаружить хоть какую-то идею, тщетно — мозг пребывал в состоянии опустошенности и безразличия. Близость Нового года хоть как-то поднимала настроение. Мы поддались предпраздничной суете, потратились немного на подарки себе и матери. Новогоднюю ночь я провел дома, поедая мандарины перед экраном телевизора.

После праздничных дней вновь мысли полезли в голову — чем же заняться дальше? Решения у меня не было. Я просматривал информацию во всех журналах и газетах, какие попадались на глаза — ничего интересного. Отец, что меня слегка удивило, занялся тем же. На второй день поисков он подошел ко мне с газетой в руках, показал объявление о прода-же кем-то подержанных автомобильных шин в Прибалтике и предложил закупать эти ши-ны там и продавать в нашем городе. Меня идея не впечатлила, я видел в ней много отри-цательных моментов: у нас было мало денег; пришлось бы регулярно ездить на машине на очень большие расстояния; перевозка с собой наличных денег; совершенно новый и нез-накомый бизнес. Слишком много минусов и слабых мест. Я отверг предложение, отец за-думался и ушел в другую комнату. У нас уже был опыт работы с оптовыми базами города, его-то мне хотелось использовать дальше. Еще через день отец снова сунул мне под нос объявление — на севере предлагались делянки леса и приглашались заготовщики. Отцу идея нравилась, мне — опять нет. Один из нас должен был остаться в городе, а второй ехать на север, брать делянку, нанимать бригады лесорубов и руководить ими. Тот, что оставался на месте, должен был получать заготовленный лес, складировать его и прода-вать. Отец так серьезно загорелся идеей, что тут же купил себе полный комплект теплых вещей и хороший дорогой пуховик. Мне же затея казалась сложной и идея нашего разде-ления тоже не нравилась, у нас ведь хорошо получалось вдвоем. Вдобавок я понял, что не потяну один свою часть работы, о чем и сказал отцу. Тот, узнав мой окончательный ответ, перестал выдвигать новые предложения и несколько следующих зим отходил в купленном пуховике.

Я решил устраиваться на работу. Нормальных предложений не было, я позвонил по одному из объявлений и поехал на собеседование в другую часть города. Фирма арендова-ла две обшарпанные комнаты в большом административном здании не работавшего заво-да. В одной комнате заседали два владельца фирмы, в другой весь остальной персонал, че-ловек десять. На мой вопрос, чем же занимается организация, последовал ответ, что зани-мается она всем. «Всем — значит ничем», — заподозрил я, но мне нужны были деньги и я решил не делать скоропалительных выводов, а осмотреться. Все работники сидели за пер-сональными столами и чем-то занимались. Мне указали на свободные стол и стул и объяс-нили суть работы — я должен был обзванивать всех кого не лень и предлагать то, что у нас было. А было ли? Склада с продукцией я так и не увидел. Работники фирмы обзванивали другие организации и предлагали товар по прайс-листу. Перечень предложений меня сильно удивил — от гаек и болтов, до лифтов. Через пару дней у меня сложилось впечатле-ние, что весь мир торгует через эту комнату. Непонятная работа, никто ничего не продал, деятельность была похожа на самодостаточный процесс. Звонки ради звонков, хождение на работу, ради факта хождения на работу. Вопрос оплаты выглядел еще туманнее, мне сказали, что оплата сдельная, и я получу деньги тогда, когда что-то продам. Как продать то, чего нет в наличии? Провисев первые три дня активно на телефоне, я уже мог сделать выводы — текучка сотрудников в фирме была большая, дольше трех месяцев в ней не заси-живались, зарплаты никто из работников еще не видел. Я бросил названивать и стал, как и все, имитировать деятельность. К концу первой недели я понял, что просто теряю свое время. И тут меня вызвали в кабинет к руководителям. Хоть какое-то событие. Оба вла-дельца сообщили мне, что фирма участвует в тендере на поставку медицинского оборудо-вания в больницы города и надо съездить в командировку в Москву и собрать информа-цию на этот счет. В принципе, я мог отказаться. Я понимал, что денег не увижу все равно, но желание развеяться, прокатиться в Москву и получить хоть какие-то впечатления, взя-ло верх. Мне дали адрес служебной квартиры и командировочные деньги на три дня.

Утром очередного понедельника я оказался в столице. По адресу нашел квартиру, обычную «однушку» на первом этаже «хрущевки». Дверь мне открыл парень, родствен-ник одного из руководителей фирмы. Мы поздоровались, я оставил вещи у своей койки и сразу поехал по делам. Намотавшись за день, к вечеру я вернулся в квартиру, соседа еще не было. Я поужинал, лег на койку. Хоть я и устал от дневной суеты, но моего ничегоне-делания хватило всего на полчаса, я огляделся. Квартира выглядела спартанской и чистой — в комнате две кровати, шкаф, стол и два стула. На полу подле стола лежала стопка толс-тых рекламных коммерческих журналов. Я взял парочку и принялся листать. Увлекшись, я и не заметил, как стал искать коммерческие предложения всерьез. Внутренний голос упорно толкал меня обратно на путь собственного дела. Меня все сильнее тянуло назад в настоящую работу. Еще раз осмыслив предыдущий удачный опыт с пивом, я пришел к простому пониманию того, что надо было искать — нужен был поставщик товаров, прои-зводитель или фирма-импортер, всякие посредники исключались; товар должен был дос-тавляться нам транспортом поставщика; товар должен быть с длительным сроком хране-ния; поставляться товар должен был на условиях длительной отсрочки или частичной предоплаты или, что еще лучше, на реализацию. Такие условия нам могли дать только ре-гионы. Москва, как город совершенно зажравшихся людей и фирм с непомерными требо-ваниями денег вперед и как можно больше, отпадала сразу. Расположение нашего города на федеральной трассе, пропускавшего сквозь себя ежедневно большие потоки товаров, как с севера на юг, так обратно, подсказало мне решение — искать поставщика нужно было в противоположной Москве стороне, на юге. За вечер я перелопатил все двенадцать еже-недельных журналов за последние три месяца. Три объявления показались интересными, одно из них было то, что надо — небольшая краснодарская фирма по производству быто-вой химии искала региональных дилеров на свой товар. Доставку товара фирма обеспечи-вала. Я подошел к телефону на столе и позвонил домой, рассказал отцу об объявлении, привел свои доводы в пользу начала работы, тот с ними согласился.

— Давай, звони в Краснодар! Бери у них прайс, договаривайся, я приеду через пару дней, расскажешь, — подытожил я, мы распрощались.

Следующий день я провел в поездках по Москве, вернулся под вечер усталый, по-ужинал и сразу позвонил домой.

— Ну, новости хорошие, — зазвучали в голосе отца радостные нотки. — Пообщался я с владельцем этой фирмы, в общем, мы договорились…

В моей груди гулко застучало, я хорошо понимал источник такой реакции — интуи-ция вновь вела меня. Десять минут я дотошно расспрашивал отца о нюансах переговоров.

— Мы договорились, что заказываем товар, они его нам привозят, мы половину оп-лачиваем сразу, а половину по реализации и перед заказом следующей партии полностью рассчитываемся за предыдущую, — пояснил отец.

— Нормально! — выпалил я. — То, что надо! Приеду и начнем!

Засыпая, я для себя уже все решил. Следующий день, выполнив всю работу в пре-дыдущие два дня, я просто гулял по Москве, а вечером сел в поезд. Внутри меня все ожи-ло, предвкушение приближения нужного, именно того, что я должен был нащупать и на что наткнулся так далеко от дома, лишь росло с каждой минутой.

Рано утром следующего дня я оказался дома, принял душ, позавтракал, обсудил с отцом назревающее дело, после чего сгреб все собранные в Москве документы и поехал в фирму на работу. Я отчитался по проделанной работе перед руководителями, передал им документы и отпросился домой отдыхать после командировки. По дороге я накупил све-жих газет и, оказавшись дома к обеду, принялся их листать. За десять минут я нашел то, что искал — объявление всего в одну строчку о том, что краснодарская фирма-производи-тель ищет региональных дилеров. Телефон был другой. Я показал объявление отцу, тот позвонил по указанному телефону. Фирма оказалась почти копией первой и с лучшими ценами. С ее владельцем мы договорились еще быстрее. Так, за сутки из ничего у нас возникла перспектива нового бизнеса. Внутри меня уже разгоралось ощущение нового жизненного этапа. Я позвонил в фирму, где околачивался последние две недели и сказал, что увольняюсь.

Предвкушение нового витка жизни полностью овладело моим сознанием. Подско-чивший уровень адреналина настойчиво указывал мне верное направление действий. К этому моменту я уже четко уяснил одну вещь, хождение на наемную работу — худшее бу-дущее, какое может выбрать человек. Строить и развивать нужно лишь свое дело. И чем раньше, тем лучше. И как не хочется достичь высот жизни вмиг и сразу — надо быть гото-вым к длинному пути. Основа любого дела — поступательное движение и Его Величество Случай. Поступательное движение — вы ставите перед собой только те задачи, которые по плечу, не более. Реализовав их, надо ставить следующие задачи и продвигаться на очеред-ной шаг. И так все время, пока не сыграет второй фактор — Случай. Его надо ждать всегда и чувствовать приближение. А когда он подвернется, не плошать. Случай сразу вынесет вас на новый уровень, только держитесь на подъеме крепче. Интуиция чувствует Случай, она с ним заодно. Умение прислушиваться к интуиции, чувствовать Случай столь же не-обходимо, как умение поступательного движения. Если последнее умение — это умение быть стайером, то Случай — спринтер. Будете всегда стайером, пробежите меньше за жизнь, чем могли бы, а будете лишь спринтером — жизнь выкинет вас на обочину на од-ном из виражей. Я понял, что Судьба выдала нам очередной карт-бланш, которым нужно было пользоваться, нам предстоял длинный стайерский забег до следующего Случая. И нужен был факс. Денег же у нас оставалось с каждым днем все меньше. Мы прокатились по магазинам и выбрали самый дешевый аппарат непонятной марки за четыре тысячи двести рублей. Мы привезли его домой, я был полон гордости — теперь у нас есть факс! Хотелось поскорей им воспользоваться. Мы подключили аппарат вместо старого теле-фона. Можно было начинать обмен документами с производителями.

Первыми мы подписали договор с «Эльбрусом», владелец фирмы согласился на все наши условия — поставлять свой товар, десяток видов шампуня и три вида моющих средств, на условии полной реализации. Наша задача оставалась прежней — максимальная прибыль при минимальном обороте. Получив по факсу прайс-лист, я тут же просчитал цены. Результат меня порадовал, на оптовой продаже товара «Эльбруса» мы могли зара-ботать от двадцати пяти до сорока процентов.

Владелец «Карда», второй фирмы-производителя, сначала выставил жесткие тре-бования — полная предоплата за первые три партии поставки. Я предложил отцу ответить — сказать, что мы уже работаем с «Эльбрусом» на условиях реализации, и что цены там ниже. Уловка сработала, владелец «Карда» сразу понизил требования и согласился пос-тавить первую партию лишь с половинной предоплатой. И нам нужен был статус единс-твенного дилера обоих производителей в нашем городе. «Эльбрус» ответил согласием, важный пункт был внесен в договор. Владелец «Карда» выдал отказ, дав лишь устные заверения нашим пожеланиям. «Слова к договору не подошьешь», — подумал тогда я, но смирился, понимая, что и так получены максимально выгодные условия сотрудничества. Встал вопрос о складе. Не сильно мудрствуя, мы поехали на прежнюю базу. Ее возросшая активность сразу бросилась в глаза, функционировало уже около трети складов. Тут же мы наткнулись на плешивого «майонезника». Тот крался своей суетливой походкой от офиса к складу. Мы с ним поздоровались, мужичок пробурчал в ответ невнятное и, пряча за очками бегающие глазки, потрусил дальше. Как оказалось, после выдавливания из биз-неса компаньонов, дела у мужичка стали идти все хуже. Еще через полгода он быстренько распродал товар, закрыл склад и испарился с деньгами куда-то в деревню. Больше я его не встречал.

По старой памяти, мы с отцом зашли в гости к бывшим соседям — оптовой фирме по бытовой химии. У тех все было без изменения — занимали часть все того же огромного склада, торговали тем же товаром, оставаясь без видимого развития.

С арендой склада возникли проблемы. Нам нужен был маленький склад, площадью до ста метров, в наличии же были лишь склады от двухсот. Время поджимало, но вопрос неожиданным образом решился сам. После общения с руководством базы мы зашли к «са-харникам». Те вдвоем, как и прежде, располагались в своей тесной офисной комнатке. При встрече все друг другу тепло пожали руки, начался разговор в стиле «что, да как и как идут дела». Юра, бравируя, сказал, что они в зиму с летних заработков купили магазин в другом районе города и открыли в нем вторую сахарную точку. Мы стали уважительно качать головами, отчего Юра сильнее разошелся и сказал, что чистыми за то лето они за-работали шестьсот тысяч. «Неплохо», — подумал я, прикинув, что за такие деньги как раз можно было купить парочку новых двухкомнатных квартир метров в семьдесят каждая. О своих жалких двадцати пяти тысячах даже не хотелось вспоминать. Юра с барского плеча тут же обмолвился, что места в купленном магазине много, и он мог бы несколько десят-ков метров сдать нам в аренду с оплатой лишь фактически занимаемой площади. Хорошее предложение. Мы согласились.

Весна в том году случилась довольно ранняя. Припекающее солнце быстро очисти-ло дороги ото льда и снега. Температура даже ночью держалась выше нуля, талые ручьи бежали круглосуточно. Первым, сразу после праздника 8 марта, приехал пятитонник от «Эльбруса» и привез четыре поддона с товаром. Мы с отцом с азартом взялись за выгруз-ку и за полтора часа занесли на руках все в магазин. Я пребывал в состоянии эйфории — работа началась! Через неделю приехала и машина от второй фирмы. Мы оплатили ей половину поставки, и на руках у нас осталось чуть больше пяти тысяч рублей. Как раз на жизнь на месяц.

Мы не стали «изобретать колесо» и пошли по проверенной схеме — объехали оптовые базы города и предложили новую продукцию. Времена стояли простые, директо-ры оптовых баз брали на реализацию практически любой товар, и мы быстро подписали с основными базами города договоры и в течение двух недель загрузили их товаром. Бизнес велся все так же примитивно — никакого интернета, мобильных телефонов, компьютеров. Телефон-факс составлял всю нашу оргтехнику. Мобильная связь была дорога, сотовые те-лефоны встречались лишь у тех, кто действительно был состоятелен. Учет вел отец, он ак-куратно записывал в тетрадь все движения товара по накладным. Их мы все так же выпи-сывали вручную. Отгрузки товара случались нечасто, накладных выписывалось немного, и учет занимал мизерное время. Обычный рабочий день выглядел так — мы обзванивали с утра клиентов, собирали заказы, готовили дома накладные, ехали на склад, загружали то-вар в «двойку» и развозили его.

Магазин «сахарников» все-таки располагался неудобно, мы прокантовались в нем с месяц и решили вновь попытать счастья на прежнем месте. В начале апреля заехали на прежнюю базу. Ситуация не изменилась, свободных складов с маленькими площадями не было и не ожидалось. Мы с отцом обошли территорию базы и нашли небольшой склад, идеальный для нас — площадью метров в семьдесят и с двумя входами. Первый зиял пус-тым проемом, остатки двери кусками дерева уныло болтались на ржавых петлях. На вто-ром на замке висели большие двустворчатые железные ворота метра в три шириной и два с половиной высотой. Я обрадовался находке, но преждевременно — склад почему-то в аренду не сдавался. Жаль. Я даже расстроился. И тут мы снова столкнулись с прошлыми соседями, владельцами оптовой фирмы бытовой химии. Из шестисот метров складской площади те арендовали лишь ближнюю ко входу четверть. Пустующие задние метры склада уходили в гулкую темную пустоту. В итоге нам было предложено снимать в их складе любую площадь, какая фактически нам понадобится. Идеальный вариант! Нас не пришлось уговаривать, мы в два дня перевезли остатки товара из магазина в склад к ста-рым и опять новым соседям.

С каждым днем становилось теплее. Товар помаленьку продавался. Но денег было в обрез — чтобы вовремя расплатиться с одним поставщиком, мы использовали деньги другого, а потом наоборот. В городе помимо смешанных оптовых баз, больше все-таки продуктовых, существовали и специализированные по бытовой химии, парфюмерии, хозтоварам. Товар они принимали на тех же условиях полной реализации. Деньги при такой торговле оборачивались медленно, но другого выхода не было — никто не покупал новый товар у незнакомых поставщиков. Начинать всегда трудно.

Контактов с такими базами мы не имели, а они нам были нужны. Собрав кое-какую информацию, мы поехали на разведку.

Первым посетили «Арбалет», на то время, пожалуй, самую крупную оптовую базу бытовой химии. Менеджерский персонал располагался на втором этаже двухэтажного зда-ния. Длинный полутемный коридор с протертым до дыр линолеумом разрезал весь этаж вдоль, оставляя по обеим сторонам вереницу дверей, ведших во множество офисов. Сквозь распахнутые двери тесные офисы постоянно исторгали в коридор суетливые фи-гуры сотрудников, те торопливо перемещались вдоль коридора, пока не находили воз-можность нырнуть в очередную открытую дверь и вновь оказаться в толкотне коридора уже через пару минут. Я, оказавшись в коридоре, пригляделся к общему хаосу движения и вычислил офис с самой большой активностью — отдел закупок и продаж. Мы с отцом, то перебивая, то дополняя друг друга, озвучили цель визита, нас тут же отправили к менед-жеру за угловым столом. Флегматичный, лет около тридцати, высокий, преждевременно лысеющий и оттого стриженый под машинку, добрый по нраву, тот выслушал нас и без проволочек заказал «на пробу» первую партию моющих средств, по десять упаковок каж-дого. Я, услышав объем заказа, едва не запрыгал на месте от радости — ведь менеджер за-казал сразу треть наших запасов этого средства, добавив через минуту, что заказ сделал из расчета на неделю или дней десять. Распрощавшись с ним, мы вышли на улицу, я едва сдерживался. Вот это удача! На следующий день мы битком затолкали в «двойку» трид-цать упаковок и поехали в «Арбалет». Машина просела под весом почти до земли. Кла-довщики и грузчики базы, увидев такое, лишь хмыкали и качали головами.

Вторым через пару дней мы посетили «Мангуст», фирму, уже начавшую оформ-ляться в крупного оптового игрока города. Из всех менеджеров сразу запомнились двое — девушка лет тридцати, высокая стройная привлекательная блондинка с каре и невысокий, около метра семидесяти, брюнет с легкой хромотой. Первая, в противоположность своей внешней привлекательности, оказалась дамой жесткой и даже грубой в общении. Миша же, так звали менеджера, наоборот, оказался парнем мягким, порядочным и даже чуть стеснительным. С ним мы быстро нашли общий язык и получили такой же заказ на мою-щие средства, который исполнили на следующий день.

Общение с менеджерами оптовых фирм лишь укрепило меня в правоте мысли — все переговоры должен вести отец. Я, в силу возраста в 23 года, не воспринимался всерьез ни-кем и мог лишь довольствоваться на переговорах ролью второго плана. Меня такой факт не тяготил нисколько, я не стремился к первой роли, а потому активно вникал в детали де-ла, собирал информацию, впитывал нужные знания и все анализировал.

Помимо пары крупных баз, в городе существовало около двух десятков средних и мелких оптовых фирм, которые нам тоже предстояло посетить.

— Вам факс пришел, бизмисмены! — сказала громко и иронично мать, едва мы с от-цом оказались на пороге. Именно так — бизмисмены, намеренно исказив слово.

Очередной рабочий день закончился, хотелось поскорей снять с себя верхнюю одежду и оказаться в горячей ванне. Я пошел мыть руки. Через минуту, выйдя из ванной комнаты с полотенцем, я увидел отца, читающего криво оторванную бумажку.

— Чего там такого нам прислали? — сказал я, вешая полотенце обратно в ванную.

Отец, вчитываясь в строчки, не ответил.

Я подошел и пробежался глазами по тексту письма.

«Уважаемые партнеры, рады вам сообщить, что наше предприятие начало выпуск синьки в емкостях по 200 мл, упаковка 30 штук. Надеемся на дальнейшее взаимное плодо-творное сотрудничество». И внизу подпись директора «Карда».

Я обрадовался было увеличению нашего торгового ассортимента, но тут же ощутил разочарование. Я понятие не имел, зачем нужен такой товар.

— Блин, нашли, что начать производить! Синька! — раздраженно бросил я и пошел в свою комнату.

— Ооо! — раздалось за моей спиной. — Это интересно!

— Синька!? — удивился я уже оттуда и вернулся. — Чего в ней интересного то!?

Отец сел на старый затертый по углам зеленый диван, закинул ногу на ногу.

— Эта штука должна хорошо продаваться. Я помню, в детстве мать использовала ее, когда белила стены и потолок в доме. Хороший товар! — громко сказал он, тыча пальцем в лист. Еще немного и проткнул бы. И тут же задрыгал ногой в тапке.

— А зачем синька то, раз белить надо? Она ж синяя! — вытаращился я на отца.

— Ее специально добавляют, чтоб была легкая синева, а иначе побелка быстро по-желтеет, а так нет, — сказал отец с важным тоном и от внутреннего удовлетворения задры-гал ногой еще сильнее. Тапок вильнул пяткой, спрыгнул с ноги и отскочил.

— Ну-ну… — буркнул я и ушел на кухню.

Я остался критически настроенным к новому товару, но доверился уверенности от-ца. Он предложил сразу заказать тридцать коробок. Как раз близился срок второго заказа. Я согласился, но предложил предварительно прощупать покупателей. На следующий день отец позвонил в «Арбалет» и «Мангуст». Менеджеры обеих фирм заказали по десять упа-ковок синьки на пробу и сказали, что в неделю ее продается у каждого не менее тридцати. Услышав такое, я некоторое время удивленно привыкал к информации и тут же подсчитал возможные ежемесячные продажи. И это только в двух фирмах города, пусть даже самых крупных.

Получив свои первые тридцать упаковок синьки, мы продали их за несколько дней. Нужно было тут же заказывать еще, но денег не хватало. Учуяв момент, я вновь ощутил скачок адреналина, нужно было действовать быстро. Машина с товаром ходила в нашу сторону раз в месяц. Ждать месяц? Нет уж! Железо надо ковать, пока оно горячо. Я под-бил отца позвонить в «Кард» и заказать лишь одну синьку, не дожидаясь следующей пла-новой поставки. Отец позвонил и, на нашу удачу, в «Карде» помимо «МАЗа», была еще и своя цельнометаллическая «газель». Еще не рассчитавшись за предыдущую партию, мы выторговали у владельца «Карда» уступку — договорились, что вперед оплатим половину партии, а остальное по реализации. В «газель» битком влезло сто двадцать коробок синь-ки. Мы еле наскребли нужные деньги, перечислили на счет «Карда» и стали ждать товар. В день, когда «газель» должна была прибыть в наш город, будто привязанные к телефону, мы ходили по квартире и ждали звонка. Удобство мобильного телефона с каждым днем становилось все очевиднее, но мы все еще не могли себе его позволить. Отдать за мо-бильник восемь-десять тысяч, треть всех имеющихся денег? И на что после работать? Непозволительная роскошь. В полдень позвонил водитель и сказал, что он уже на подъ-езде к городу и примерно через час будет у нас.

«Газель» приехала вовремя, вползла на территорию базы едва ли не на заднем мос-ту и с задранной кверху кабиной. «Нехило нагрузили», — хмыкнул я. Мы распахнули воро-та склада и загнали «газель» внутрь. Разгрузили машину быстро. И чутье нас не подвело, весь объем синьки за две недели прогнали через себя «Арбалет» и «Мангуст». Мое чутье не давало покоя — надо было быстро довести объемы продаж в этих фирмах до максимума и тут же начинать переговоры с новыми клиентами. Нам требовался постоянный товар-ный запас синьки. Денег катастрофически не хватало. Работа быстро набирала обороты, раз в неделю мы обзванивали клиентов и собирали очередные заказы. Продажи синьки быстро пошли вверх. Мы нащупали свою первую товарную жилку. Прочая жизнь текла своим чередом. Родители периодически ругались, я же, избегая их дрязг, старался прово-дить свободное время вне дома.

За весну 2001 года наш сбыт подрос, пошли первые значимые доходы и появились едва заметные суммы свободных денег. Понимая, что они не должны лежать без дела, я погрузился вновь в коммерческую информацию в поисках очередного поставщика. По от-работанной технологии я быстро наткнулся на приемлемый вариант — московского мелко-го производителя дешевых стиральных порошков. Я сунул отцу в одну руку объявление, в другую телефон, и тот позвонил. Цену нам производитель озвучил неплохую, но с учетом доставки из Москвы заработок намечался мизерный. Я задумался, задачку надо было ре-шать. И тут меня осенило — бартер!

Начало «нулевых» — время расцвета бартерных схем по всей стране. В такой тор-говле было масса преимуществ, самое главное из которых — ускорение оборота в несколь-ко раз за те же деньги. Бартер сопровождался хаосом в ценах. В мутной воде цен самые ушлые делали состояния. Наш товар годился для бартера, особенно синька, на ней мы имели лучшую наценку — тридцать-сорок процентов. Я озвучил идею отцу, тот ее поддер-жал и позвонил в Москву. После долгих переговоров производитель согласился на бартер.

Все лето мы проработали по такой схеме — раз в месяц нанимали «газель», загружа-ли синькой, и я катил вместе с водителем в Москву. Мы выезжали за два часа до полуно-чи и к шести утра были уже у МКАДа, до обеда выгружались-загружались и во второй по-ловине дня покидали Москву. Первые две поездки прошли гладко, а в августе мы нарва-лись на ментов. Я сразу сообразил, что эти двое, изображая дорожный патруль, на самом деле в свободное от работы время разъезжают на личной машине по улицам и ловят ино-городних. Мы практически покинули город, когда из поравнявшейся с «газелью» «лады» высунулся жезл и указал нам на обочину. Документы на груз были в порядке, мент прос-мотрел их мельком и тут же притянул за уши незначительно дорожное нарушение и при-грозил отогнать «газель» на штраф-стоянку. Математика выходила нехитрая, сутки на та-кой стоянке — тысяча рублей. Я предложил менту последние пятьсот рублей, что предназ-начались мне на еду на обратной дороге. Тот поломался для порядка, сгреб банкноту в ла-пу и исчез. Вернулся я из того рейса голодный и без копейки денег. Отец ждал меня у склада сидя в «двойке». Выгружались уже в темноте, даже у долгого летнего дня не хва-тило терпения, и он закончился. Дома мы оказались чуть за полночь. Меня совершенно не задевали подобные неудобства, все с лихвой нивелировало чувство эйфории и удовлетво-рения от еще одной удачной коммерческой операции.

За лето на базе сменилось руководство. Вместо прежнего директора, откровенного жулика, пришел новый — лощеный, импозантный и знающий себе цену мужчина лет пяти-десяти среднего роста с бородкой и в хорошо сидящем дорогом костюме.

К концу лета наши складские запасы заметно разбухли. Мы уже работали почти со всеми значимыми фирмами города. Бизнес рос, и соседи по складу начали на нас косить-ся. В отношениях с ними появилось легкое напряжение, и я отчетливо осознал, что пора искать отдельный склад. Как по заказу, новый директор решил с сентября месяца сдавать в аренду тот самый склад, какой я приглядел ранее. Мы очень обрадовались, вопрос, не дававший покоя все лето, решился сам собой. Но время поджимало, близилась осень, на переезд оставались лишь две недели.

На следующий день мы с отцом осмотрели новый склад. Располагался он не очень удобно, в центре базы три крупных склада образовывали задними глухими стенами нечто вроде единого периметра с внутренним двориком, по обеим сторонам которого имелись два выхода. Сам по себе склад был крупным одноэтажным зданием, разбитым внутри на несколько помещений. Нам приглянулось именно это угловое помещение, аренду семи-десяти метров мы уже могли себе позволить.

Выход в дальней части дворика представлял из себя пару узких проездов, одна машина в которых проходила спокойно, а две — уже нет. Дворик не был асфальтирован, от чего густо зарос кустами и молодыми деревьями. От проездов к двустворчатым кривым воротам склада тянулась полоса асфальта. Другой вход склада — дверной проем с ржавы-ми петлями и без двери — зиял в сторону ближнего выхода дворика, узкого пешего прохо-да. В том месте два склада сближались так, что меж ними оставалась щель в пару метров шириной и в пятнадцать длиной. Проход-щель не просматривался ни с какой стороны и давно превратился в отхожее место, в нем валялся мусор, бутылки и жил запах мочи. Поз-же, едва переехав, через постоянную ругань и скандалы мы всех отвадили бегать ссать в проход. На воротах склада висел замок, потому я заглянул внутрь дверного проема. Тот вел в маленькую квадратную комнату метров в десять площадью, на полу которой посре-дине лежали две кучи дерьма. Из комнаты вглубь склада вела деревянная дверь, мы ныр-нули за нее и оказались в очень узком проходе, в нем с трудом могли разойтись два чело-века. В проход выходили три металлические дверцы каких-то камер. Как позже выясни-лось, коптильных камер. Пройдя вдоль них по проходу метра четыре, мы уперлись снова в дверь. Она уже вывела нас в основное складское помещение, в которое вели и ворота.

— Опа! — воскликнул я, увидев проем ворот изнутри, подошел к нему, похлопал ру-кой по кирпичной кладке. Проем был полностью ею заложен в полкирпича. Несмотря на человеческую и кирпичную кладку, склад нам нравился, мы решили переезжать.

На следующий день нас ждала неприятная новость — владелец «Эльбруса» решил завязать с бизнесом. Он сообщил, что на складе есть остатки произведенного товара, и он может их нам привезти на реализацию, а мы, как продадим, вернем деньги. Мы согласи-лись, и через день получили товар. Привезенного объема должно было хватить всего на пару месяцев. Так мы лишились одного из поставщиков.

Договор аренды нового склада был оформлен в два дня, и местный сварщик полу-чил заказ на наружную дверь в проем с ржавыми петлями. После, пока отец возил товар, я навел порядок во всех помещениях склада. Еще через день была готова дверь. Ее устано-вили, отец укатил снова с товаром, а я за пару часов выкрасил дверь в ржаво-коричневый цвет. По возвращении отец фомкой сорвал замок с ворот склада, распахнул их, и мы задумчиво уставились на кирпичную кладку. Ломать ее решили с утра следующего дня, отец ушел искать кувалду.

Бум! — ударил я кувалдой в стену, отдача прошла волной по металлической трубе рукоятки мне в плечи, вызвав неприятную вибрацию. В кирпиче стены на уровне глаз об-разовался лишь мизерный скол. Я был снова один, отец укатил с очередной партией това-ра. Хоть я и находился в тени стены, но жара к десяти утра пропитала воздух и тут, заста-вив меня остаться босиком и в одних шортах.

Я снова замахнулся и с оттяжкой, расслабив плечи и дослав в полете кувалду кис-тями рук, ударил в тоже место. Скол увеличился до легкой вмятины. Стена поглотила удар. «Ничего себе… А если бы кладка была не в полкирпича, а в кирпич?», — подумал я и, собравшись с духом, принялся монотонно наносить удары в стену. Вмятина медленно росла. Слишком медленно. Я старательно бил в одно место. Очень скоро у меня заныли руки и плечи. Я начал уставать и злиться. Дурацкий кирпич! Я смотрел на единственный кирпич во всей кладке, чувствуя, что ненавижу его. Понимал — главное выбить именно его, дальше пойдет легче. Но стена стояла монолитом. За час я пробил кирпич вглубь лишь до середины. Вернулся отец, оценил мои успехи и занялся электричеством в складе. В какой-то момент монотонность работы надоела, я решил уже бросить все до завтра, и тут кирпич дал трещину. После очередного удара он едва заметно шелохнулся. Есть! Первый кирпич сдался. Я приободрился и отложил окончательную расправу над стеной уже с совсем другим настроением.

Следующим утром я еле встал с кровати. Все тело ломило так, будто меня били палками. Мышцы спины, плечи и руки ныли сильнее всего. Но предвкушение победы над стеной вытолкнуло меня из кровати, и через пару часов я снова с кувалдой в руках стоял перед ней. Мышцы еще побаливали, я хорошенько размялся. Опыт — большое дело. За предыдущий день я так наловчился махать кувалдой, что попадал в нужное место стены уже со снайперской точностью.

Я размахнулся и первым же ударом вынес полкирпича внутрь склада, попав точно в середину трещины. Теперь в сплошной кладке зияла дыра размером с женский кулак. Я победил стену. Тут же дальнейшая работа превратилась в удовольствие. Двумя точными и сильными ударами я выбил из кладки остатки кирпича. На его месте появилась пустота. Я остановился. Надо было решить, куда бить дальше. В бок, любой — нет смысла. Вниз — можно и нужно, но далеко, до земли больше полутора метров. Надо было разбить монолит кладки вверху. До железной перекладины проема ворот было всего полметра.

Второй кирпич вылетел не быстро, минут за десять. Дальше пошло легче. Каждый следующий кирпич занимал все меньше и меньше времени. Я выбил вверх от первого все кирпичи до железной перекладины. Кладка едва заметно дрогнула и стала слабей.

Я ударил вверху, рядом с дырой и выбил сразу кусок в несколько кирпичей. Кладка в левом углу подалась внутрь склада, отцепившись от железной перегородки. Я примерил-ся в самый дальний верхний левый угол кладки и, что есть силы, ударил в него — с десяток кирпичей единым куском грохнулись внутрь склада. Удар в правый верхний угол — тот же результат. За пять минут я разрушил всю часть кладки выше уровня глаз и занялся нижней частью. Чередуя прямые и удары снизу, я выбивал каждый раз из стены всё бо́льшие кус-ки, пока не освободил весь проем. Пол склада усеялся битым кирпичом. В воздухе висела рыжая пыль. Я немного отдохнул, пыль осела, и я принялся за уборку. Из-за отсутствия лишних денег мы не стали менять кривые ворота, лишь подварили в нескольких местах и навесили замок.

Весь следующий день мы перевозили товар на новое место. Склад оказался, что надо — маленький, компактный, в центре базы и не на главной проезжей дороге. Арендная плата, хоть и перестала быть символической как у соседей, но мы получили свой склад.

 

ГЛАВА 4

Наступила осень. В семье между родителями продолжались регулярные мелкие стычки. В бизнесе мы лишились двух производителей. Остался лишь «Кард» и то с одной хорошей торговой позицией, синькой. Нужны были поставщики. Я принялся сканировать газеты и журналы. После долгого безуспешного поиска я уцепился за первого попавшего-ся, кто подходил под главное условие — товар на реализацию. Им оказался мелкий произ-водитель чипсов из Ростовской области. Я принес отцу объявление, тот позвонил по ука-занному там телефону.

Уже через неделю нам пришла первая партия товара. Чтобы не смешивать бытовую химию с продуктами питания, товар выгрузили через дверь во входное помещение. После тяжелых упаковок бытовой химии воздушные коробки чипсов казались благодатью. Я брал их за раз по 6–8 штук и нес от машины в склад, совершенно не ощущая веса. Через час «бычок», тарахтя двигателем, уехал.

Чипсы! Я сразу открыл одну из коробок, достал пачку и начал есть. Вкусные!

— Зиму теперь переживем! — весело сказал я отцу.

— Да, запасы еды теперь у нас… — улыбнулся он. — Дай попробовать и мне, что ли?

Я сходил в павильон через дорогу от базы и купил пару пакетов сока. Вернулся, мы сели в машину, открыли настежь двери и, запивая, принялись жевать чипсы. Мне всегда нравилось так сидеть в нашей «двойке». Солнце щедро грело салон машины через стекла и крышу. На улице еще было тепло, а внутри даже жарко. Самые приятные посиделки в машине случались в октябре, на улице уже царила осень, я нырял в машину и будто воз-вращался в только что ушедшее лето, которое совсем не хотелось отпускать.

Мы хрустели чипсами и думали о том, куда бы еще, помимо известных точек сбы-та, предложить новый товар. На следующий день рассчитали наценку, вышло недурно — около тридцати процентов — и за пару недель развезли чипсы по оптовым базам.

К тому времени наша «двойка» уже пришла в сильную негодность. Двигатель ее работал как часы, а вот кузов прогнил сильно. В порогах под сидениями зияли продоль-ные дыры, в которые указательный палец входил уже без труда. Отец все шутил, мол, как-нибудь загрузим товар в машину, сядем сами и вывалимся. Он был недалек от истины, ку-зов надо было срочно варить. На той же улице, что и база, располагалась мастерская. Мы договорились с ее управляющим и через неделю закатили «двойку» в бокс. Жестянщик походил вокруг машины, несколько раз проткнул отверткой кузов насквозь и покачал го-ловой. Мы оставили машину в боксе и пошли домой.

За неделю все было сделано — гнилые фрагменты кузова вырезали, вварили на их место новое железо. После загнали «двойку» в покрасочную камеру, и машина стала выг-лядеть как новая, чуть ярче в своем красном цвете, чем прежде. Уже на следующий день мы катили на ней по улицам города с товаром.

Чипсы дополнили наш список клиентов четырьмя оптовыми базами. Две из них располагались в помещениях бывших кинотеатров. Третьей стала продуктовая база «Пе-ликан». Имея акцизный склад, она специализировалась больше на опте алкоголя, но и по прочим товарам имела неплохой оборот. Четвертая база крупным оптом торговала только продуктами. Две трети чипсов сразу стали уходить через нее. Оптовая торговля города стала упорядочиваться — оптовые базы, те, что были в кинотеатрах, закрылись. Едва в конце сентября по городу пополз слух об их возможном закрытии, как я предложил отцу забрать товар из «кинотеатров». Мы так и сделали, и через неделю базы закрылись. Моя интуиция снова сработала, остальные поставщики не увидели ни товара, ни денег за него.

В «Пеликане» чипсы продавались так себе, но там оказался еще и оптовый отдел бытовой химии. Я сходил к директорам базы, получил их одобрение, и мы завезли вдо-бавок к чипсам и весь свой ассортимент бытовой химии. Продажи в «Пеликане» подрос-ли. Наш бизнес шатко замер на минимально приемлемом уровне дохода. Остатки товара «Эльбруса» на складе быстро уменьшались. Впереди вновь замаячила неопределенность.

Той осенью случилось два заметных события — мы с отцом первый раз крупно по-ругались и, наконец-то, купили мобильный телефон. Причины ссоры я уже не вспомню, сказалась сложная ситуация в делах. Кризис всегда все обостряет. После ссоры оба нес-колько дней пребывали в напряженном состоянии, разговаривали друг с другом сухо и только по делу. Через пару недель все забылось, мы вернулись к нормальному общению, но из-за ссоры покупка мобильного телефона вышла спонтанной и неприглядной. Стояла теплая сухая погода самого начала октября. На часах было начало шестого вечера. Мы заехали на нашу базу, остановились у своего склада. Трудовая неделя закончилась самым приятным ритуалом — объездом оптовых баз и сбором денег. В пятничный вечер база выг-лядела вымершей, все разъехались с работы пораньше. Отец, в поисках нужного ему чело-века, обошел чуть ли не всю ее территорию, спрашивая у редких встречных — безрезуль-татно, того и след простыл. Я терпеливо прогуливался подле административного здания базы, жмурился под теплыми лучами заходящего солнца, ждал отца.

— Ну, нигде его нет! — наконец прекратил поиски он, подошел, развел руками и хлопнул ими себя по бедрам. — Что ты будешь делать!?

— Пятница же… Все уже давно смылись домой, и этот тоже… — сказал я, пялясь на рыжий солнечный диск и по очереди зажмуривая глаза. — Че ему тут торчать то?

Погода стояла сказочная. Тишь. Ни ветерка. Тепло, будто дело шло обратно к лету.

— Тебе прям срочно он что ли нужен? — уточнил я.

— Да нет. Он что-то просил вечером заехать, дело у него какое-то есть, — произнес отец чуть рассеянно, продолжая озираться по сторонам.

— Да очередное плевое какое-нибудь дело… — отмахнулся я слегка раздраженно и пошел от отца медленно по асфальту вдоль здания, приставляя один ботинок к другому, двигаясь по воображаемой прямой линии.

Напряженность между нами витала в воздухе. Мы вроде как поругались, но никто из нас не расшаркался перед другим в извинениях и не смягчил тон. Оба усилием воли лишь проглотили ком противоречий, потому как того требовало общее дело.

Я знал, чему именно раздражался — чрезмерной обязательности отца. Само по себе качество отличное и нужное. Но все хорошо в меру. Необязательность — плохо, чрезмер-ная обязательность тоже — крайности тяготят сильно. Суетливая обязательность отца по-пала на еще свежую почву нашей ругани и вызвала во мне приступ раздражения. Я пото-му и отвернулся от него и отмерял шаги прочь — боролся так с возникшей реакцией, внут-ри меня закипало. Я сдерживал эмоции, старался не думать о том, что договоренность с отцом попросту была забыта, и тот человек давно уже сидит дома, а отец, в упор не заме-чая очевидного, носится по территории базы со своей чрезмерной обязательностью, осоз-навая ее никому не нужность, не желая с этим мириться, оттого и злясь. Дабы перестать накручивать себя, я переключился на хорошие мысли — думалось о предстоящем пятнич-ном вечере и двух выходных днях впереди. «Надо будет сегодня сходить в какой-нибудь ночной клуб, просто развеяться», — решил я, тут же переключившись на вторую приятную мысль — желание купить мобильный телефон. Вопрос уже явно назрел и обсуждался с от-цом, тот был за. В бардачке «двойки» лежали деньги, и мысль о них и мобильном телефо-не приятно щекотала мой мозг.

— Я пройдусь по базе, еще поищу!? — раздалось за спиной.

— Сходи, поищи… — кивнул я, развернулся и пошел по воображаемой линии обратно.

— Если увидишь его, задержи, скажи, что я его ищу, — добавил отец.

— Угу, — не поднимая головы, буркнул я.

Отец развернулся и пошел мимо весовой по главной дороге вглубь территории базы. Я тут же забыл про воображаемую линию и начал просто слоняться по площадке перед зданием. От царившей на базе тишины даже местные собаки разлеглись в траве большого газона и дремали. Мысль о телефоне стала настойчивей.

В ворота базы медленно въехала зеленая «девяносто девятая» и повернула в мою сторону. «О, Егор приехал…», — подумал я. Машина припарковалась поблизости, из нее вышел парень — щуплый высокий блондин двадцати двух лет с веснушками и большими серыми глазами — и поздоровался со мной. Егор был зятем нового директора базы, тесть сразу взял его под свое крыло — купил тому для начала «девяносто девятую» и принял в штат базы, доверив выполнять мелкие дела на подхвате. Мы с Егором знали друг друга еще по школьному детству, а увидевшись случайно на базе, стали общаться чуть теснее. Парень он был нормальный, без зазнайства. Мы с ним ладили.

— Че стоишь тут!? — сказал Егор.

— Да вот, отца жду… — махнул я рукой в сторону дальней части базы, сказав, кого тот настойчиво ищет. — Ходит по базе…

— Да а нет его, — выдал Егор. — Он в обед еще уехал вроде…

— Да понятное дело, — кивнул я, скорее соглашаясь со своими мыслями.

— Че, вообще, какие дела? Как бизнес? — прищурился Егор, закурил.

— Да, нормально. Шевелимся потихоньку. В склад вот перебрались новый.

— Ну да, я знаю, — Егор затянулся. — Чипсы, слышал, завезли?

— Ага, — кивнул я, расплылся в улыбке, сам не воспринимая такой товар всерьез.

— Угостил бы хоть! Вкусные? — хмыкнул следом Егор.

— Пошли, угощу! — кивнул я в сторону склада, вытянул из кармана связку ключей. Мы прошли узким проходом к боковой двери, я открыл ее, вошел первым внутрь. Навст-речу пахнуло жареным картофелем. Помещение плотно была заставлено коробками.

— Ого! — воскликнул позади Егор. — Хорошо вы тут устроились!

— Нормально! Это точно. Я уже их объелся, если честно. Но вкусные, натуральные! — сказал я, запустил руку в уже начатую коробку, вытянул из нее несколько пакетов, сунул их Егору. — На, держи!

— Да хорош тебе! — запротестовал тот. — Одного хватит, куда мне столько!

Мы вышли наружу и побрели обратно.

— Ничего так, вкусные! — сказал Егор жуя.

— Да, нормальные. Мне самому нравятся, — кивнул я, возникла пауза, чтобы не идти молча, я добавил. — Мобильник вот думаем себе купить для работы.

— Давно пора. Вам-то он точно нужен, постоянно катаетесь по городу.

— Да, неудобно уже без него. На следующей неделе купим. Деньги уже выделили на это. Хотели сегодня купить, да не успели.

— Так время еще есть, салоны же до шести работают.

— Да я точно не знаю, до скольки они работают, до пяти или до шести. Поэтому и отложили на следующую неделю. А хотелось, конечно, сегодня купить! — сказал я.

— У меня знакомая работает в салоне, я у нее покупал свой. Сейчас ей позвоню, узнаю почем там у нее телефоны, — сказал Егор, достал телефон, начал звонить.

Я принялся вспоминать цены на телефоны. Помнил, что в городе есть всего две самые дешевые модели, ценой ниже десяти тысяч, остальные стоили сильно дороже.

— До шести они там работают, — сказал Егор мне, не отрывая телефон от уха, и снова в трубку продолжил: «А какие у тебя есть самые дешевые модели телефонов?»

Так и оказалось, телефоны были в наличии, оба стоили по восемь тысяч восемьсот.

— На эти две модели скидку она тебе может сделать в десять процентов… — бросил мне Егор, не отрываясь от диалога.

Голова закружилась в радостной лихорадке: «Телефон! Мобильный телефон! Сего-дня!» Я осмотрелся в поисках отца. Тот шел к нам по главной дороге базы. Мысль о день-гах в бардачке машины снова обожгла меня.

— Ну что, будешь покупать? — спросил Егор.

— Да не успею уже, времени до закрытия осталось с полчаса же… — растерялся я.

— Да успеем, я тебя отвезу, — сказал Егор, хохотнул, добавил. — Я быстро езжу.

— Вообще, времени впритык, конечно… — я прикинул мысленно маршрут до центра города, километров десять по загруженным городским улицам со светофорами.

— Да она подождет, сказала минут десять, если опоздаем, то нормально, — жал Егор.

Я сдался.

— Хорошо! Сейчас! Скажи ей, что мы едем! Сейчас! — выпалил я и быстрым шагом пошел навстречу отцу.

— Слушай, па, давай не будем с телефоном ждать до следующей недели. Я с Егором поговорил, у него есть в салоне девушка знакомая, она обещала скидку сделать, — начал я разговор, желание немедленной покупки распаляло меня стремительно. Тут же, не давая отцу возможности вставить слово, я затараторил о цене, о размере скидки — разрисовал все в радужных красках. Отец одарил меня сдержанным и неодобрительным взглядом, не го-воря ни слова, открыл дверцу машины, достал пачку денег, отсчитал девять тысяч и про-тянул их мне.

— Езжайте, — сказал он сухо.

— Спасибо! — Выпалил я радостно. — Ты едь тогда домой, меня Егор, как купим, под-везет тогда к дому!

Я развернулся и едва не побежал к «девяносто девятой». В душе к огромной радос-ти примешивалась едва уловимая доза горечи. Я знал причину ее появления, винил себя в излишней щепетильности, но унять укол совести не получалось. В напутственном взгляде отца сквозил укор — я поехал покупать телефон с кем-то, но не с ним. Совесть продолжала меня клевать, и я пошел на уловку — воскресил в памяти сцену нашего с отцом конфликта, прокрутил мысленно и положил на весы справедливости. Вина отца в конфликте тут же перевесила и придавила все позывы совести. Я чувствовал, как укоризненный взгляд отца сверлит мою спину, приблизился к «девяносто девятой», распахнул дверь и поскорей ныр-нул внутрь. Егор, отпустил сцепление, машина медленно проползла с десяток метров до ворот базы по разбитому дорожному покрытию и рывком влево выскочили на асфальт улицы. Я снова было погрузился в мысли, но меня резко вжало в сидение, я глянул на спи-дометр — стрелка проскочила сотню.

17:38. 22 минуты до закрытия магазина-салона сотовой связи.

Тормоз — стрелка спидометра упала до шестидесяти, маневр вправо, газ — снова сотня. Маневр влево, обгон. Несколько секунд по встречной. Тормоз — шестьдесят, мы нырнули вправо в свой ряд. Пролетели перекресток на зеленый. Прямая дорога, всего две полосы — наша и встречная. Никакой разметки, всё на глаз. Машин было мало.

Светофор.

Красный.

Нагло пробрались к нему поближе между попутными и встречными потоками. Встали первыми, высунув капот на пешеходный переход. На часах 17:45.

Зеленый.

Сорвались тут же с места, остальные лишь начали трогаться, как мы уже были за перекрестком. Снова скорость сотня. Пролетели очередной светофор на мигающий жел-тый, на следующем все равно попали под красный. Время 17:49.

Желтый.

За перекрестком дорога сразу уходила влево по диагонали. Пока встречные еще стояли и готовились к зеленому сигналу, сорвались со светофора. Пронеслись перекресток первыми, уперлись в своей полосе в вереницу лениво ползущих с работы белых воротнич-ков и осторожных пенсионеров-дачников. Руль влево, выскочили на встречную — впереди метров триста абсолютно свободной полосы — стрелка вновь подскочила к сотне. «Девя-носто девятая» — машина юркая и легкая. С той стороны из-за поворота показался само-свал, сделав «перегазовку», он испустил черное облако выхлопа и понесся нам навстречу.

До самосвала двести метров. Я принялся тыкаться глазами в ряд попутных машин, беспокойно ища свободное место. Нашел. Только одно, впереди метрах в ста.

«Он медленнее, мы быстрее, успеваем», — прикинул я ситуацию, успокоился. В сле-дующий миг из-за самосвала вынырнул «четырехглазый» «Мерседес» и понесся посреди дороги параллельно самосвалу навстречу нам! В доли секунды я уловил всю опасность си-туации — водителю «Мерседеса», чтобы обогнать самосвал и тем самым освободить нам середину дороги, надо было резко ускориться и как можно быстрее закончить маневр. Я вжался в кресло, похолодел и вцепился правой рукой в ручку над головой. «Мерседес» ус-корился и понесся на нас наперегонки с самосвалом!

Расстояние до спасительного свободного места начало сокращаться стремительно!

«Успеваем — не успеваем!? Успеваем! Не успеваем! Не успеваем!!? Успеваем!!!»

Треск!!!

Сильный хлесткий треск!!!

В меня полетели осколки пластмассы. Я инстинктивно зажмурился и тут же открыл глаза — один миг и мы уже заняли свободное место в общем потоке. Тут же навстречу ми-мо с лязгом пронесся и самосвал, дыхнув в салон гарью. Я глянул на Егора, его лицо было невозмутимо.

— Ого! Снесли напрочь! — удивился я.

— Да хрен с ним! — сказал Егор с едва заметным сожалением. — Новое поставлю.

Боковое левое зеркало отсутствовало.

— Это кто, тот на «мерсе»!? — спросил я машинально.

— Ага!

— А чем это он?

— Да тоже зеркалом.

— И че, тоже разбил!?

— Ага!! — Егор растянул рот в довольной улыбке. — Ваще в хлам!!!

— Нормально!!

Оба засмеялись, в нашем смехе звучало все — и выходящий адреналин, и задорная почти детская радость от глупой, но удачной проделки, и довольство безнаказанностью. «Битва на зеркалах» отвлекла меня от времени. Я глянул на часы. 17:54. Остаток пути мы проехали аккуратно и в 18:05 вошли в салон.

Дальше начал сбываться волшебный сон — передо мною на столе оказался новый мобильный телефон, его достали из коробки, подключили, проверили. Я покрутил теле-фон в руках, вгляделся в малюсенькое окошко дисплея с минимумом информации в нем и заворожено уставился на индикатор антенны в виде буквы «Т», который, словно сердце телефона, пульсировал нарастающим рядом вертикальных штрихов. Трубка оказалась увесистой и приятной на ощупь. «SONY», — прочитал я под дисплеем и провел пальцами по объемным буквам. Покупку оформили, я отсчитал восемь тысяч и получил в руки за-ветную коробку: «Есть, мой первый мобильный телефон! Да, на двоих с отцом, но это не важно — наш с ним телефон, общий. Мы заработали его».

На обратном пути я пару раз открывал коробку, осматривал телефон, трогал защит-ную пленку на дисплее и радостно смотрел в окно по сторонам. Мне казалось, в соседних машинах все видят даже через дверь мою покупку и уважительно смотрят на меня. В тот момент в свои двадцать четыре года, я ощущал себя ребенком, получившим, наконец, в подарок долгожданную железную дорогу.

Я зашел домой и торжественно протянул коробку отцу. Тот начал вяло крутить ее в руках. Я выхватил коробку, быстро распаковал ее, выложил все содержимое на стол перед отцом. Его взгляд по-прежнему был безразличен. Я знал, что это напускное из-за прежней ссоры. «На обиженных воду возят», — подумал я, обозлился и вышел из комнаты. Хотелось всячески продлить состояние маленького счастья, свалившееся на меня чуть раньше, чем планировалось, оттого и ощущавшееся острее. Безразличие отца словно желало лишить меня заслуженной эйфории, потому я наскоро принял душ и укатил в центр города — не важно, где находиться и что делать, главное — сохранить ощущение радости как можно дольше. К десяти вечера витание в облаках вернуло меня на землю в людской поток на од-ной из центральных улиц города, я огляделся, на противоположной стороне на глаза попа-лась неоновая надпись — «Чистое небо». Я ни разу не был в том заведении, перешел доро-гу и нырнул под вывеску.

Время с ноября 2001 года до самого конца февраля 2002-го можно описать одним словом — рутина. Невзрачный и унылый отрезок жизни. В работе царил застой. Чипсы компенсировали потерю двух производителей лишь вполовину. Из бытовой химии хоро-шо продавалась лишь синька. Наша чистая прибыль балансировала у нуля. Состояние дел отражалось на общем настрое, я и отец ходили мрачными. Родители все также иногда, но регулярно скандалили. Чтобы сэкономить на оплате стоянки, мы с отцом закатили «двой-ку» в склад. Благо, места внутри было много. Весь наш товар умещался на четырех поддо-нах. Отец решил заняться ходовой машины, прям в складе вдвоем мы поставили «двойку» на бок. Со стороны смотрелось диковато. Отец в ремонтном комбинезоне крутил гайки, я помогал. В складе было довольно уютно. Правда, ворота прилегали к стене неплотно, если случался, по щелям задувал ветер, но не сильно. Температура внутри не превышала улич-ной, но четыре стены делали свое дело — давали ощущение комфорта. Коробки чипсов все также занимали соседнюю комнатку. Одну коптильную камеру отец приспособил под кап-терку с инструментом, остальные пустовали. Дурацкое и унылое время, мы считали дни до весны, которая сулила нам первый приличный сезонный куш на синьке. Все складыва-лось благоприятно — Пасха 2002 года по календарю должна была быть поздней, что озна-чало простую вещь — большой всплеск продаж синьки. Он всегда начинался с весной и заканчивался точно с Пасхой, а потому, чем позднее должен был случиться этот церков-ный праздник, тем больше можно было успеть заработать. Мы долго высчитывали нуж-ный объем синьки и сошлись на цифре в восемьсот упаковок. Приняв наш заказ, в «Кар-де» ответили, что в десятитонник входит тысяча двести упаковок и, если мы закажем та-кое количество, то товар будет у нас уже через неделю, а так придется ждать попутный груз неопределенное время. Весна уже началась, время поджимало. Я предложил отцу рискнуть, он согласился, и мы заказали полную машину синьки. Деньги снова пришлось наскребать буквально по копейкам, мы сильно задержали очередные платежи за чипсы, использовали оставшиеся у нас деньги «Эльбруса» и смогли набрать нужную сумму.

В тот год весна случилась ранняя и сухая, погода нам благоволила. В десять утра пятницы 8 марта «МАЗ» уже стоял у нашего склада, забитый товаром под самый тент. Сто пятьдесят тысяч рублей с лишним. Мы еще никогда не получали разом так много товара. Я смотрел на большое синее пятно в кузове и понимал, что эта партия товара нечто боль-шее, чем то, с чем мы привыкли иметь дело. Четыре с половиной часа вдвоем с отцом мы разгружали машину. Крайние ряды разгрузили быстро, после мне пришлось запрыгнуть в кузов и подавать товар оттуда. Я подавал, отец укладывал упаковки на поддон, я спрыги-вал на землю, и уже вместе полный поддон мы закатывали в склад. И так каждый следую-щий. К концу работы склад был весь заставлен товаром. Уставшие, но довольные, мы уехали домой на обед. Ощущение выполнения чего-то значимого не покидало меня. Едва я плотно пообедал, как меня затянуло в сон. Проснулся я в восемь вечера неудобно лежа-щим на диване в одежде. Я выспался. Помня о том, что на календаре 8 марта, да еще и пятница, я быстро принял душ и в прекрасном настроении выскочил из квартиры. Спустя час я уже пробирался в «Чистом небе» к барной стойке сквозь густое облако смеси табач-ного дыма и женского парфюма.

В бизнесе наступило горячее время. Продажи синьки скакнули вверх — ее сезон на-чался. Флегматичный менеджер «Арбалета» вместо еженедельных пятидесяти упаковок в марте стал заказывать семьдесят, а в апреле и вовсе сто. В «Мангусте» ситуация складыва-лась так же — сначала заказы увеличились с тридцати упаковок до пятидесяти, потом до семидесяти и в две последние недели апреля достигли ста упаковок. У остальных клиен-тов картина была схожей.

Перед самым сезоном, заблаговременно, мы приросли двумя клиентами — оптовы-ми фирмами «Сашей» и «Пушком». Фирмы располагались в диаметрально противополож-ных концах города. Первая арендовала в качестве склада длинное одноэтажное здание на левом берегу. Вторая располагалась в подвале двухэтажного здания в юго-западной части города за большим вещевым рынком.

«Саша» выглядела скромно — тесные комнатки вдоль длинного коридора, уходив-шего в темноту складских помещений. В первой сидели три девушки-оператора. Миновав их, во второй комнатке мы наткнулись на двух молодых людей. Один, смуглый широко-плечий парень в черном пиджаке, сидел за столом, обхватив голову руками. Второй, высо-кий светловолосый, крутился у другого стола и, едва я постучал при входе в комнату о дверной косяк, вышел из комнаты.

— Здравствуйте, — произнес я.

— Добрый день, — добавил отец.

— Добрый, — шумно выдохнул смуглый парень, отнял руки от коротко стриженой головы и откинулся на спинку стула. Затем поморгал глазами, повращал ими, глянул по очереди на нас двоих и принялся тереть глаза костяшками чуть пухлых пальцев.

— С кем можно поговорить по поводу коммерческого предложения? — начал я с уже избитой фразы.

Парень отнял пальцы от глаз, снова проморгался, шмыгнул носом.

— Со мной можно, — сказал он.

Я выдал стандартную тираду о нашем товаре, достал прайс-лист и протянул парню, тот погрузился в изучение бумажки. В комнату вернулся второй.

— Что это такое? — произнес он и тоже уставился в прайс-лист.

— Да вот… предлагают… — сказал смуглый.

— Да зачем нам это нужно!? — выпалил блондин. — Это все у нас уже есть.

«Шустрый какой, второй помягче, надо с ним будет иметь дело, с этим не догово-ришься», — подумал я, быстро сделав выводы.

— Да нет, вроде вот синька интересная позиция… У нас неплохо продается… — рас-тянул задумчиво смуглый.

— Ну, смотри, решай сам, я побежал, буду через час! — выпалил блондин и вышел.

С Сергеем мы договорились быстро, так звали смуглого парня. Он оказался очень лояльным и сходу на пробу заказал десять упаковок синьки.

Менеджером в «Пушке́» оказался высокий брюнет, ростом под сто восемьдесят, спортивного телосложения, жилистый, с жесткими чертами лица. «Нечестный, скрытный, с таким надо быть осторожней», — вынес я внутренний вердикт при первом контакте.

Мы обменялись крепким рукопожатием. Диалог случился короткий и продуктив-ный — я показал прайс-лист, менеджер в долю секунды оценил его, сказал, что синька ему интересна, остальное нет, и заказал десять упаковок. Опытный в торговле, диалог он вел сам, отказавшись тут же от условия реализации, сказал, что оплата будет по факту постав-ки каждой партии и сразу взамен выбил из нас скидку в семь процентов.

На следующий день и «Саша» и «Пушок» получили заказанный товар.

Мобильный телефон, отрабатывая затраченные на него деньги, стал принимать входящие звонки. Звонил менеджер «Арбалета» — просил синьку; звонил Миша из «Ман-густа» — просил синьку; звонили все, начиная с первой минуты рабочего дня. Едва очеред-ной заказ был принят, как отец основательно приступал к выписыванию накладных — он садился за стол, брал два бланка, клал между ними копировальный листок и, старательно выводя буквы, размеренным министерским почерком выписывал заказ одной строчкой. Я наблюдал за движениями руки отца, его взглядом, мимикой и ловил себя на мысли, что он получает удовлетворение от самого ритуала — отец будто отписывал клиентам нечто нуж-ное им, проецируя «нужность» на себя.

«Арбалет» и «Мангуст», как и ожидалось, поглощали четыре пятых синьки, прода-жи в прочих фирмах сильно отставали. Новые клиенты повели себя в сезон по-разному. Сергей из «Саши» стабильно заказывал по десять упаковок в неделю, в первые две недели апреля — самый пик сезона — заказал оба раза по пятнадцать, а после вернулся снова к де-сяти. Звонил ему регулярно я, от Сергея инициатива не шла, он сделал лишь пару звонков за все время. Я и к графику его работы не сразу приноровился — если я звонил до одиннад-цати утра, то трубку в «Саше» всегда брала девушка и отвечала «Сергея еще нет»; если же я звонил после часа-двух, то женский голос отвечал мне «Сергей уже уехал». Методом тыка я уяснил, что застать Сергея в офисе наверняка можно лишь с одиннадцати до часу.

Менеджер «Пушка», наоборот, звонил сам, а когда звонил я, то всегда был на месте и сразу брал трубку. Я быстро проникся его деловой хваткой. Но у каждой медали две сто-роны. И обратная сторона менеджера «Пушка» проявилась скоро. Через три дня после первой пробной партии наш сотовый зазвонил.

— Да, алло!? — взял трубку я.

— Рома, привет! — раздался его бодрый и четкий голос. — Ты нам на днях синечку за-возил десять упаковок, так вот она у нас уже закончилась. Сможешь еще подвезти!?

— Как быстро она у вас закончилась! — обрадовался я скорому заказу, ответно поз-доровался. — Это хорошая новость! Да, смогу подвезти, конечно, тебе сколько!?

— Давай тридцать коробок, если есть!

— Есть конечно! — сказал я и пообещал привезти в тот же день.

«Синечку», — пронеслось в моей голове слово по окончании разговора. Я едва уло-вимо напрягся, прислушиваясь к мимолетному ощущению. Товар мы отвезли.

— Рома, привет! Давай еще синечки семьдесят упаковочек! — раздался через неделю в конце марта в телефоне вновь бодрый голос менеджера «Пушка».

Заказ мы исполнили на следующий день. «Синечка, упаковочка», — закрутилось в моей голове. Слова как слова. Вроде как. Но эти слова странно цеплялись за мое созна-ние, будто царапая своей мягкостью. Еще через неделю мы снова отвезли семьдесят упа-ковок в «Пушок». Товар отвезли в два рейса, тридцать пять упаковок — максимум, что вмещал салон «двойки». Если заказ случался на сто упаковок, то отвозили мы его в три рейса, если пятьдесят — то в два. При максимальной загрузке бедная «двойка» садилась на задний мост и терпеливо ползла под весом груза и обоих нас к клиенту.

Сезон синьки пролетел быстро. Близились майские праздники, они были очень кстати — за два месяца ударного труда мы вымотались с отцом сильно и продали почти все. На складе осталось чуть более ста упаковок. За сезон чистыми только на синьке мы заработали около восьмидесяти тысяч и на остальном ассортименте еще тридцать. Прода-жи росли, «двойка» трудилась уже на пределе, мы задумались о покупке «газели». На но-вую денег не хватало, а вот на подержанную двух— или трехлетнюю как раз. На ее покупку мы могли выделить сто-сто десять тысяч — весь сезонный доход.

За время майских праздников пришла неприятная новость — производитель чипсов с июня прекращал с нами работу, на его продукцию начинался сезон на юге страны, а мощности производства были невелики. «Жаль, неплохо сработались», — подумал тогда я и, в который раз, занялся поиском новых поставщиков. Бизнес все еще «висел на соплях», держась на единственной сильной товарной позиции.

Поставщика я нашел быстро, за неделю. В Ростове-на-Дону небольшая фирма про-изводила разное, совершенно не стоящее внимания, но одна позиция меня заинтересовала — чистящая паста. В нашем городе это средство продавалось большими объемами. По ус-ловиям работы с производителем договорились мы быстро. Но возникла проблема — свое-го транспорта у производителя не было, а нанимать машину выходило уже дорого. Как быть? Мы задумались, понимая, что попали в тупик, но вопрос решился сам собой.

Мы купили «газель»!

Радости было через край. Для нас с отцом случилось эпохальное событие. Больше четырех лет мы шли к нему. Сама же покупка случилась буднично. В третью неделю мая отец нашел по объявлению в газете приемлемый вариант — за почти двухлетнюю машину с пробегом всего в сорок тысяч километров просили сто пятнадцать тысяч рублей. Мы планировали уложиться в сто пять, но за такие деньги предлагались машины на год-два старше и с пробегом под сотню. Позвонив по объявлению, мы договорились о встрече. «Газель» оказалась в хорошем состоянии, но, поняли мы, побывала в небольшой аварии — поперек лобового стекла шла вертикальная трещина; левая фара оказалась клееной; на ка-поте под трещиной размером в три ладони красовалась неаккуратно выровненная закра-шенная вмятина. Цвет покраски не совпадал по тону с заводским цветом кабины. В ос-тальном машина была в порядке. Фару, капот, лобовое стекло — их можно было заменить недорого и без проблем. Мы попробовали сбить цену. Не вышло. К восьмидесяти тысячам на руках вместо планируемых пятнадцати, отцу пришлось снять со своей сберегательной книжки все накопленные пенсионные деньги — тридцать тысяч. Еще пятерку мы наскреб-ли в самый последний момент. День выдался под стать настроению от покупки — пятнич-ным, солнечным и теплым. Лето приближалось неумолимо. К обеду мы стали счастливы-ми обладателями «газели». Я вел себя так же, как и при покупке сотового телефона — пока отец вел «газель» домой, я осматривал салон. Нам досталась практически новая машина. Удобные кресла, высокая посадка. Было непривычно и приятно смотреть в окно на проез-жающие рядом легковые машины сверху вниз. После тесной «двойки» кабина «газели» казалась огромной и просторной. У машины были две внешние особенности. Первая — за-ниженный на треть метра тент. Предыдущие хозяева подрезали несущие дуги, чтоб маши-на могла заезжать в стандартный гараж. Вторая — руль от «БМВ». Он оказался чуть мень-ше стандартного руля и намного удобнее. Правда, крутить такой руль без гидроусилителя оказалось труднее. Мы отогнали «газель» на ту же стоянку через дорогу у дома, на какую после зимовки в складе вернулась и «двойка».

Уже на следующей неделе мы покатили на «газели» в Ростов-на-Дону. Довольно опрометчивое решение, пуститься в путь длинной почти в шестьсот километров на маши-не, которую еще не знаешь. Попутно решили, наконец, рассчитаться за давно проданный товар и с бывшим владельцем «Эльбруса». Отец позвонил ему, сообщил дату нашего при-езда в Ростов и предложил тому подъехать из Краснодара за деньгами. Все мыслимые сро-ки возврата долга уже прошли, чужие деньги жгли мне руки, и пользоваться терпением человека и дальше совсем не хотелось.

В шесть утра в среду 29 мая мы выехали на юг. День обещал быть прекрасным. Солнечный диск уже час как взошел и висел на востоке над гребенкой крыш городских многоэтажек. «Газель» шустро бежала по улицам сонного города, обгоняя полупустые троллейбусы. Я разглядывал в окно толпящихся на остановках людей. Мои мысли радос-тно вернулись к факту покупки «газели». Смакуя глазами каждую деталь, я вновь при-нялся разглядывать кабину машины. Мне нравилось все, даже трещина в лобовом стекле. Мы быстро оставили город позади и покатили по широкой трассе. Проблемы начались через час монотонной езды на скорости около ста — машина стала греться. Стрелка на приборе температуры двигателя подползла к красной зоне, мы вынужденно остановились. Отец открыл капот и задумчиво уставился внутрь. Я, будучи совершенным профаном в машинах, просто стоял в стороне. Отец проверил уровень масла, воды — все было в норме. Мы выждали полчаса, двигатель остыл, поехали дальше и через полчаса снова останови-лись, двигатель почти кипел. Отец повторно полез под капот, я, стараясь не нервничать, стоял поблизости. Почти сразу оба закурили. Мимо потоком проносились фуры, обдавая нас теплой волной упругого воздуха. Причина перегрева не нашлась. Мы, решив заехать в ближайшую мастерскую, выждали полчаса и продолжили путь медленнее. Стрелка темпе-ратуры воды крадучись поползла вверх.

«Где же эта чертова мастерская?» — выругался я про себя. Тут же вслух выругался отец, без мата, но в забористых литературных выражениях. Время тянулось по каплям, а на часах уже был полдень, шесть часов пролетели незаметно. Парадокс — время тянется и летит одновременно. Мастерская! Свернули с трассы. Механик некоторое время пялился на двигатель, попросил его завести, потрогал водяные патрубки.

— Да у вас датчик не срабатывает, — изрек он.

— Какой датчик? — спросил я, глянул на отца. Тот нервно курил рядом. Отец всегда так делал, чуть что, сразу хватался за сигарету.

Неисправность устранили быстро — механик аккуратно обстучал молотком клапан большого контура охлаждения двигателя, сказал отцу завести машину. Тот полез в каби-ну, крутанул ключ. Едва вода нагрелась, клапан открылся и пустил ее в большой контур.

— Есть! — крикнул отец механику, привстав с сиденья, высунувшись из кабины и успев затянуться сигаретой. — Упала стрелка!

Механик взялся рукой за больший патрубок, сжал его несколько раз, кивнул сам себе удовлетворенно и отошел от капота. Отец с довольным лицом подошел к механику. Несколько минут они оживленно общались. Все еще куря, отец полез в карман джинсов. Я, слоняясь рядом, наблюдал, как он растерянно соображает, куда же деть сигарету, за-толкал ее в рот, освободив руки, отсчитал механику сумму. Я пошел к машине.

— Все, решили вопрос! — радостно сообщил мне отец и захлопнул капот. — Клапан не срабатывает водяной! Подлипает там, видно.

— Поедем? — сказал я, терпеливо стоя у капота и ожидая, когда отец торопливыми затяжками вытянет, наконец, из обмусоленного бычка все до последнего.

— Да, поехали! — ответил он, оставив в воздухе сизое облако дыма.

Мы сели в машину, едва выехали на дорогу, как отец вытянул из пачки очередную сигарету и прикурил ее на ходу.

— Видишь, какая ерунда! — начал он, затянувшись. — Клапан не срабатывает…

И отец долго и основательно принялся пересказывать мне все, что я и так видел своими глазами и уяснил без труда. Некоторое время я честно пытался слушать, зная, что вот-вот мне надоест и, когда надоело, мысленно отключился, отвернулся и уставился на мелькающий за окном пейзаж. «Зачем так часто курить?» — подумал я, оглядел кабину, снова испытав радость от покупки, и уставился в окно. «А сиденье тут просто шикарное!»

Время полчетвертого, мы преодолели две трети пути, машина вела себя нормально. Впереди оставалось около двухсот километров. Стандарт CDMA нашего мобильного опе-ратора в соседней области не поддерживался, и в телефоне пропал сигнал. Я занервничал — мы остались без связи, ехали с большим отставанием от графика, а рабочий день подхо-дил к концу. Лишь без двадцати шесть мы въехали в город, остановились у первой же те-лефонной будки. Я позвонил в офис фирмы, сказал, что мы уже в городе и чтоб нас ждали до последнего. Через полтора часа мы были на месте. Нас ждали все, даже бывший владе-лец «Эльбруса» терпеливо прохаживался около офиса фирмы. Мы отдали ему долг. Тот с благодарностью в глазах пожал нам руки, распрощался и уехал. Нам оставалось лишь заг-рузиться товаром и выехать в обратный путь. Но приключения продолжились — оказалось, товар находится на производственном складе на левом берегу Ростова и, как ни крути, туда придется ехать. Впереди нас в вечерних сумерках покатила машина с директором и менеджером фирмы, мы следом. Кромешная темень спустилась на город тогда, когда мы уже оказались на том берегу в окружении баз и складов. Дорога была ужасная. Мы акку-ратно ползли вперед за двумя светлячками габаритных огней легковушки, пока не въехали на территорию нужной базы. Отец подал «газель» задом к рампе склада, я расшнуровал тент и нырнул в кузов «газели». Началась погрузка. Отец принимал коробки на рампе и подавал мне. Я, сутулясь, укладывал их в кузове. Загрузили полторы тонны быстро. Я выбрался из кузова с ноющими мышцами спины и не сразу разогнулся. «Это ж теперь постоянно так лазить в этом кузове», — подумал я нелестно о неудобстве низкого тента. У отца спина была сорвана давно, а значит, при любых погрузках и разгрузках в кузове ра-ботать предстояло именно мне. Тронулись в обратный путь. Он мне не запомнился совер-шенно, врезался в память лишь высоченный мост через Дон и проходящий под ним и на-шей «газелью» большой корабль весь в ночной иллюминации.

Около двух ночи мы выехали из Ростова и остановились на обочине дороги на самой его окраине. Оба очень устали и хотели спать, сил на обратную дорогу не было. Сразу стало ясно, что лежа спать в кабине сможет только один человек.

— Я полезу в кузов спать, — сказал я. — Пойдем, я залезу внутрь, а ты за мной тент зачехлишь.

Отец возразил для формальности, но тут же согласился. Я прихватил мастерку — все, что имел с собой из верхней одежды — и полез под тент. Стараясь не сильно мять ко-робки с товаром, я пополз по ним вглубь. Отец зачехлил тент, я остался в полной темноте и тишине. Внутри было не так уж плохо, только твердые углы коробок больно упирались в тело. «Сейчас бы матрас сюда, было бы шикарно», — помечтал я и принялся обустраивать спальное место — сложил мастерку вдвое и расстелил, чтоб хоть как-то смягчить углы и грани коробок. Я лег на спину, так было удобнее, чем на боку, но прохладнее. Я лег на бок и свернулся калачиком. Сразу стало теплее, но в правый бок тут же впилось несколько уг-лов картона. Я пролежал так, сколько смог, не вытерпел и повернулся на левый бок — та же картина. Я лег на спину, телу стало легко и приятно, но тут же продрог. Майка, слегка пропотевшая днем под жарким солнцем, с каждой минутой холодела все сильней. Снова перевернулся на правый бок, сжавшись, согрелся, в ребре засел острый угол коробки. Не вытерпев, я приподнялся и тычками кулаков как мог, смял неровности коробок. Лег. Ста-ло немного лучше. Я принял наилучшее положение и попытался уснуть. Майка сзади на-тянулась, спине стало прохладно. Я вскочил уже порядком злой, схватил мастерку, натя-нул на себя и плюхнулся обратно на правый бок. Мятые углы картона снова впились в ме-ня, но стало значительно теплее. Я свернулся еще сильнее и, стараясь не думать о ноющих болях от коробок тут и там, задремал.

Проснулся я от холода. Спина была совершенно ледяной.

«Черт, я так заболею, еще простужу легкие», — встрепенулся я и тут же громко и надсадно закашлял. «Вот и простыл», — расстроился я, вылез из машины и начал делать любые движения лишь бы согреться. Солнце только взошло, теплые лучи едва стелились по верхушкам деревьев. «Часов шесть, наверное», — решил я и замахал руками сильнее. Минут через десять я более-менее согрелся. В кузов не хотелось, я принялся ходить поза-ди машины туда-сюда как маятник в полусонном состоянии. Для разнообразия подошел к кабине и заглянул внутрь. Отец спал, поджав ноги и укрывшись курткой. Я огляделся. Улица медленно просыпалась — редкие машины уже катили по дороге, официантки суети-лись около уличных столиков кафешек, кое-где уже поднимался в небо дымок мангалов. Хотелось спать, я залез в кузов и проспал еще пару часов, стараясь чаще ворочаться и не давать спине снова промерзнуть. Помогло солнце, уже заметно прогрев кузов через тент. Вновь выбрался наружу я уже в девять, подошел к кабине, отец, будто почувствовав, тут же открыл глаза.

Вскоре мы тронулись в путь и через восемь часов без приключений были дома. «Газель» с товаром в кузове поставили на стоянку, оставив, все как есть и уставшие поб-рели домой. Я принял душ, поел и тут же уснул. Проспали долго, лишь к полудню следу-ющего дня оказались на складе. Я заглянул в кузов, раскрыл ближнюю упаковку, достал одно из пластмассовых ведерок с пастой и снял с него крышку.

— Говно какое-то нам подсунули, — произнес я, крутя в руке ведерко.

Отец, стоявший рядом, ничего не ответил, заглянул внутрь емкости, почти вздох-нул и принялся за разгрузку машины. Я продолжал пялиться в ведерко, разглядывая мут-ную неоднородную полужидкую субстанцию. Комки белого цвета плавали в маслянистой желто-зеленой жидкости. «Что это такое, как мы это продадим?», — нервно подумал я. Мы заплатили деньги непонятно за что. Успокаивало то, что первая партия в любом случае продастся, а со следующей можно было и не связываться. Чтобы отвлечься от ненужных мыслей, я тоже принялся за работу.

В воскресенье началось лето. Марево потекло поверх городского асфальта, приятно обволакивая теплом. Каждый раз, оказываясь на стоянке, я невольно цеплялся взглядом за нашу «двойку». Машина будто осунулась, разом позабытая, она стояла в соседнем с «га-зелью» ряду и укоризненно смотрела на нас грустными фарами. И каждый раз мне, сенти-ментальному дураку, становилось не по себе. Я успокаивал себя тем, что теперь «двойка» на заслуженном отдыхе как старая лошадь после нескольких лет тяжелой тягловой рабо-ты. Не помогало. Мы будто предали старого верного друга. Садясь в «газель», я отвора-чивался от «двойки», но продолжал ощущать в спине сверлящий немой взор. Возможно поэтому, я стал вечерами ходить на стоянку и просто кататься на «двойке» по окрестнос-тям. А может, хотел научиться водить машину? Смешно, но факт, к своим годам я плохо умел водить машину. Не было практики, да и желания. В первый вечер я проехал от сто-янки в свой двор, зашел домой, поужинал и через полчаса отогнал «двойку» обратно. Вышло недурно, и я почувствовал желание продолжать.

Ситуация в бизнесе оставалась неясной. После отличного сезона синьки продажи скатились на обычный уровень, вернув нас к минимальному уровню дохода. Шаг с чистя-щей пастой не изменил ситуацию, товар оказался низкокачественным и продавался вяло — прибыль с него заметно не меняла ничего. Мы зависли в классической точке — маленькая прибыль не позволяла нам взяться за эффективный оборачиваемый товар, отсутствие та-кого товара не давало шанса на хорошую прибыль. Я постоянно анализировал ситуацию в поисках очередного нестандартного хода, ничего не подворачивалось. Тогда мы решили — если не можем увеличить доходы, то нужно попытаться снизить расходы. Сэкономить можно было на аренде склада, фактически, половина его — коптильные камеры и комнатка у входа — пустовала. Но кому нужны такие маленькие и неудобные помещения? Мы реши-ли попытать удачи и направились к руководству базы. Там в кабинетах административно-го здания отец высказал пожелание пустить в наш склад субарендаторов. Нам обещались помочь. Затея казалась мне никудышной, я слабо верил в ее успех и потому забыл факт разговора тут же.

В июне месяце мы провернули одно важное дело. Помня успешный опыт бартер-ной поставки синьки в Москву, я задумался о его повторении — нужно было максимально увеличивать продажи единственного стоящего товара. Отец идею поддержал. Я стал об-званивать крупные московские оптовые компании и с одной из них договорился. В конце июня в пять утра мы вдвоем покатили на «газели» в Москву с двумя сотнями упаковок синьки в кузове. В начале второго мы были на месте, выгрузились, загрузились и в пятом часу тронулись в обратный путь. За все время мы остановились лишь раз, плотно поужи-нав в придорожном кафе около девяти вечера, и после полуночи были уже на подъезде к нашему городу. Последний час поездки нас жутко клонило в сон, мы с ним боролись и ус-пели приехать на свою стоянку до того, как он нас одолел.

Следующий день мы спали до полудня, после поехали на склад и разгрузились. Все складывалось как нельзя лучше, с московской фирмой мы договорились по хорошей цене и через месяц планировали следующую поездку. Привезенный товар сразу пустили в про-дажу, раскидав по оптовым базам.

В последние дни июня я наткнулся на бывшего сослуживца. Мы привычно приеха-ли в «Пеликан» с очередной партией товара. Отец подал «газель» задом к ленте транспор-тера, уходящей в подвальную глубь склада, и заглушил двигатель. Я вышел из машины и зашагал в офисное здание оформлять документы на разгрузку. Закончив с бумажными процедурами, выскочил из здания на улицу и наткнулся на Вовку. Зрительная память зас-тавила обоих задуматься и остановиться друг напротив друга.

— Привет! — произнесли мы почти одновременно и пожали руки.

Наступил неловкий момент. Мы знали друг друга и не знали. Нужно было что-то говорить дальше. А что? Ни он, ни я этого не знали.

— А ты же во втором подразделении был, да? — начал я. — Извини, не знаю, как тебя зовут, визуально помню тебя, а имени не знаю…

— Владимир! — официально представился тот, назвал фамилию.

Я представился следом.

— А я отца твоего видел как-то здесь, выгружался он там, — Вовка махнул рукой себе за спину, в сторону склада бытовой химии.

— Да мы ж с ним вместе работаем, товар вам возим! — сказал я.

— Ааа! Вы товар нам возите!? — удивился Вовка и округлил глаза.

— Ну да, ты ж видел, как отец выгружался! Мы с ним вместе работаем, товар вам поставляем, поставщики ваши… — заулыбался я.

— Не, ну я думал, вы чей-то товар возите, извозом занимаетесь, а вы вон как, ооо…!

— Ну да, вот так вот, — подытожил я, играя в руках разрешением на разгрузку.

— А это? — Вова выхватил бумажку из моих рук. — Подписал?

Я кивнул.

— Ааа… Петровича подпись, вижу… — Вовка без интереса сунул бумажку обратно мне в руки, замолк, я не ответил, он добавил. — Ну ладно, чё, иди разгружайся!

— Давай, я пойду тогда разгружаться, а ты подходи, если хочешь, поболтаем!? — предложил я, развел руками.

— Да… давай! — Вовка махнул рукой неопределенно и пошел в офис.

Я вернулся к отцу. Выгрузка уже шла в полном разгаре, и через пять минут все было кончено. Транспортер со скрипом и шумом утянул вниз последние коробки и затих. Я спустился в склад, отметил документы, вернулся наверх. Отец уже шнуровал тент. Ря-дом крутился Вовка.

— Удивительно, говорю! — повернулся он ко мне. — Оказывается, Анатолий Василь-евич говорит, что вы давно уже нам товар поставляете, а почему я вас так и не вычислил!?

— Да я откуда знаю? — благодушно ответил я и, чтоб подыграть Вовке, серьезно уточнил у отца. — Па, так чего он нас не вычислил? Мы ж вроде и не прятались…

— Не знаю, — включился отец в розыгрыш, произнес будто равнодушно. — Может он грузчиком работает тут, а кто ж грузчику скажет важную информацию.

Вовкины глаза изучали нас пару секунд — глянули на отца, потом на меня. Не сразу, но он сообразил, что мы подшучиваем, и тут же расслабился и расплылся в улыбке.

— Дык дело то в том, что я работаю как раз, на минуточку…! — Вовка поднял вверх кривой короткий указательный палец. — Заместителем коммерческого директора по быто-вой химии и хозтоварам!

— Как же ты тогда нас прохлопал, Вова!? — произнес я все тем же наигранным уко-ризненным тоном с оттенком разочарования.

— Ды вот же ж! — защерился тот в улыбке.

Общение у нас сложилось сразу. Так обычно и происходит между людьми — или тут же сблизились или нет. Мы вмиг нашли контакт, расслабились и уже через десять ми-нут стояли подле «газели» и чесали языками как старые знакомые.

— Так а там Андрей Петрович вроде? — кивнул я в сторону офиса.

— А, да Петрович, да! — Вовка принялся грубо тереть ладонью глаз, затер его аж до красноты, поправил бляху на ремне. Я заметил, что ремень у него военный кожаный с солдатской бляхой. Вовка потыкал ногой в переднее колесо «газели», заглянул через опу-щенное стекло в кабину и продолжил. — Да он там вроде как числится моим директором, но занимается, не пойми чем! Папа его, зачем то притащил из «Меркурия»!

— Че за — Папа? — не понял я.

— Ну, Папа! Хозяин «Пеликана»! У Папы денег хоть жопой ешь! — выдал Вовка и при слове «деньги» азартно вспыхнул глазами.

Общение Вовка обильно сдабривал матом. Он выкрикивал ругательства громко, и те летели как комки грязи из-под колес трактора во все стороны. Я, привычный к мату давно и не стеснявшийся его на слух, морщился и испытывал стыд — отец был рядом. Я иногда поглядывал на него, отец откровенно кривился от Вовкиной брани и, не стерпев, скоро отошел в сторону, деликатно занявшись чем-то в кабине «газели».

Нам пора было ехать. Мы обменялись с Вовкой крепким рукопожатием.

— Давай, Роман, заезжайте почаще! Рад был знакомству! Если чё, звони! — Вовка достал из заднего кармана джинсов сотовый и потряс им. Телефон, похожий на наш, такой же черный с выдвижной антенной и громоздкий. Мы обменялись номерами. Вовка вежли-во попрощался с моим отцом и побрел в сторону офиса. «Газель» обогнала его, отец по-сигналил, я глянул в боковое зеркало — Вовка поднял руку, и мы свернули за угол.

Два-три раза в неделю вечерами я продолжал кататься на «двойке». Успехи не бы-ли выдающимися, но отложенная память делала свое дело. Касаемо свободных дорог, я водил уже уверенно, а вот в настоящем городском потоке машин себя еще не пробовал.

Однажды выпал свободный от работы день. Он случился так неожиданно, что я не знал чем заняться. Решение созрело быстро. Я выкатил «двойку» со стоянки, отстучав ко-лесами по бетонным плитам, пропустил на кольце машины справа и влился в общий по-ток. Солнце стояло в зените и пекло через крышу салон нещадно. Я включил магнитолу на первой попавшейся радиостанции. Сначала долго катил по прямой широкой улице с дву-мя полосами в каждую сторону. Улица Т-образно уперлась в крупную городскую магис-траль. Я дождался слева разрыва в густом потоке машин и по разгонной полосе выехал вправо по направлению к центру. Здесь движение было значительно плотнее. Если на пре-дыдущей улице я еще волновался, то тут успокоился совсем, почувствовав общий с пото-ком ритм движения. Ни разу нигде не запнувшись и не заволновавшись, я доехал до само-го центра города. В этот момент у меня появилось «водительское зрение». Я перестал об-ращать внимание на все, что не касалось уличного движения, глаза стали избирательно видеть лишь нужное — вот светофор, вот знак, позади серебристый новенький «Форд Фо-кус» постоянно жмется близко, чуть впереди пешеход норовит перебежать дорогу. Я ис-пытывал совершенно новое ощущение.

Обратно я доехал без приключений. Поставил машину на стоянку и в состоянии легкой эйфории зашагал домой.

В июле городская жизнь замерла, боясь пошевелиться лишний раз в горячем маре-ве воздуха. Работа снова вошла в однообразный ненапряженный ритм, посреди недели один день, обычно среда, оставался свободным от дел. В самом начале июля в такой день я покатил на «двойке» за город на речку. Два часа дня, середина недели — речной пляж по-лон. Я зашел в воду, освежился, вернулся на песок и пошел вдоль пляжа, чувствуя, как жаркое солнце приятно слизывает с моего тела речную влагу.

Через десять минут ленивой прогулки я наткнулся на Вовку. Тот сидел на покрыва-ле и грыз семечки, смачно отплевываясь шелухой в песок. Рядом сидела миловидная де-вушка. «Жена, наверное», — решил я.

— Ооо! Какие люди! — зарычал Вовка, отбросил семечки и протянул мне руку.

Мы обменялись рукопожатием, я поздоровался с девушкой. Вовка представил же-ну. Та поздоровалась излишне скромно и принялась растерянно смотреть то на меня, то куда-то в сторону своими большими выразительными голубыми глазами.

— А вы чего тут делаете? — сказал я.

— Да вот, с женой решили съездить позагорать и искупаться! Чего дома-то сидеть!? — ответил Вовка и разгрыз семечку.

— Так вроде бы середина недели, ты выходной что ли? — удивился я.

— Ну да, отгул у меня, я ж в субботу был ответственным на базе, теперь отдыхаю…

Мы болтали ни о чем. Попутно я разглядывал Вовкину жену. Мне было любопыт-но. В ней определенно «что-то» было. Больше всего мне всегда нравилось в женщинах именно это «что-то». Совершенно неуловимая вещь. Ни потрогать, ни понюхать, ни поп-робовать на вкус. Нечто абстрактное. Но тестостерон цепляется за это «что-то» сразу, вы-деляя девушку из толпы.

Я продолжал ее разглядывать. Стройная фигура. Очень стройная. Красивые ноги. Красоту женским ногам всегда придают развитые икры. Если их нет, уже не то. Аккурат-ные и классические черты лица. Крупные глаза, красивые брови, высокий лоб, старатель-но собраны назад в хвост каштановые волосы, прямой аккуратный нос, изящный рот. Чер-ты лица были достаточно тонкие, чтобы назвать их изящными, но не настолько, чтоб про-явилась в них жеманность. Этой черты в ней не было. Что важно. Жеманность — признак женской глупости. Умные никогда не жеманничают. Им это не зачем, они знают себе це-ну, а не набивают.

Мне нравилась ее легкая рассеянность, интерес ко всему вокруг и одновременно отрешенность. Ощущалось, что она, то тут, то где-то в другом месте, далеко. Будто то включалась, то выключалась — глаза то вспыхивали, то потухали.

«Как интересно», — подытожил я и вернул внимание на Вовку. Тот все тарахтел о чем-то фоном, я отвечал механически. Изучать его жену было гораздо увлекательнее. Нет, я не думал о ней как о женщине в физиологическом плане. Хотя, она мне нравилась. То, чем я занимался, было намного увлекательнее. Утоление любопытства. Как у ученого, ко-торый среди кучи камней, нашел действительно стоящий и им увлекся.

«Они совсем не пара», — мелькнула в голове новая мысль.

Я что-то вновь или сказал или ответил Вовке и внимательно посмотрел на него. Вовку с ног до головы выдавала простота. Внутренняя загадка в нем отсутствовала.

«Что же ее могло в нем привлечь?», — принялся я разгадывать девушку дальше, но ответ мне так и не дался. Интересно жизнь людей соединяет вместе. Иногда смотришь, совсем не подходят люди друг другу. А почему вместе? Непонятно.

— Так, а чо ты на машине что ли!? — оживился Вовка.

Я кивнул, сказал, что приехал на «двойке».

— Ого! Так у тебя еще машина есть кроме «газели»!? — вытаращился тот на меня, раскрыв рот. — Буржуууй!

Я улыбнулся, хмыкнул. Девушка улыбнулась уголками рта. Сам Вовка защерился, довольный собой, бросил взгляд на жену, грубо приобнял ее, будто встряхнул на секунду, глянул на меня, сказал: «Ну чё, может обратно тогда и нас захватишь с женой-то!?»

— Да, довезу, конечно! — кивнул я.

Через пару часов мы выехали обратно в город. Пришлось ехать через центр, Вовка жил где-то там. Всю дорогу мы с ним болтали, вернее, шумел мне в ухо с заднего сидения Вовка, а я рулил и поддакивал. Девушка сидела рядом с мужем и молчала. Я высадил их на крупном оживленном перекрестке, распрощался с парочкой и покатил домой. Идя уже со стоянки, я понял, что доволен собой — столько времени провел за рулем во второй по-ездке, а Вовка даже не заметил, что я водитель-новичок.

В бизнесе ситуация стала более-менее стабильной. Единственное, что меня озада-чивало — задержка с очередным заказом от менеджера «Пушка». Его скрупулезность и точность в работе успела стать даже некоторым эталоном для меня среди клиентов. По всем прикидкам звонок должен был случиться еще неделю назад, а тут тишина. Наши ус-пехи стали значительны — мы заполнили синькой «Карда» едва ли не три четверти рынка города и окрестностей. Никакая другая синька не имела такого сбыта. И продажи продол-жали расти. Мы быстро становились монополистами. Этот фактор сыграл свою роль — отец предложил поднять цену. Я даже не задумывался о таком шаге. Мы стабильно торго-вали синькой по цене на треть ниже конкурентов. Я настолько свыкся с существующей ценой, что когда отец озвучил свою мысль впервые, я удивился. Отец привел свои доводы, они звучали разумно. Я выслушал их, мы некоторое время спорили о плюсах и минусах такого шага. Я говорил о том, что цена уже сложилась, все к ней привыкли, и что нет смысла без надобности «ломать» рынок. Отец говорил о возможности получения допол-нительной прибыли. Я упорствовал в том, что такое повышение будет сложно объяснить, ведь производитель не собирался повышать отпускные цены. Нам пришлось бы сочинить красивую байку, что мне делать совсем не хотелось. Мысль о дополнительной прибыли меня не сильно впечатляла, длительная устойчивость нашего положения — вот что мне ви-делось важным. Будут ли у повышения цены негативные последствия? Как их предуга-дать? Отец продолжал настаивать, приводя обезоруживающие доводы. Я начал колебать-ся, вспомнил слова одного из менеджеров оптовых баз — если товар начинает нравиться покупателям, то цена уже не играет большой роли, товар будут брать. В них было зерно истины. Негативные последствия нам могли устроить лишь конкуренты, но их у нас почти не было. Оставалось лишь придумать правдоподобную причину повышения цены.

Отец настаивал.

Я согласился.

В самом начале июля директор «Карда» проезжал через наш город и решил позна-комиться очно. Встреча произошла за городом на трассе на территории одного из мотелей. Я и отец сели в «двойку» и поехали. Со стороны встреча выглядела как знакомство конт-растов: директор фирмы-производителя — респектабельный мужчина в дорогом кремовом костюме и белоснежной рубашке на новехоньком бежевом «Пассате» и мы — одетые буд-нично по-рабочему на старой крашеной «двойке». После приветствий и рукопожатий ди-ректор пригласил нас в свою машину. От красоты «Пассата» я впал в тихое ликование и тут же сел спереди, не оставив отцу выбора. Само общение я запомнил смутно. Виной все-му был «Пассат», первая новая современная иномарка, в которую я вообще сел. Едва сдер-живая эмоции, я принялся разглядывать салон машины. «Пассат» выглядел фантастичес-ки, все в салоне было идеально — обивка, ткани, кнопочки, светящиеся индикаторы и при-боры. Я потерял дар речи. После отечественных машин салон «фольксвагена» казался мне внутренностями космического корабля будущего. Отец с директором вели диалог, я иног-да вставлял фразы, при этом незаметно щупая в салоне все подряд. По поведению дирек-тора «Карда» было заметно — он старается произвести впечатление и выглядеть в наших глазах значимым. Это было несложно — отец выглядел еще нормально: летние брюки, ру-башка; я же выглядел разгильдяйски — футболка, шорты и пыльные шлепанцы.

— Да, я вижу, вы отлично сработали весной, — вещал директор, будто отчитывал под-чиненных. — Но отгрузка была в марте, после вы апрель и май ничего не заказывали.

— Как не заказывали? Заказывали! — округлил удивленно глаза отец на заднем сиде-нии. — Мы в мае сделали очередной заказ, а привезли нам только в июне.

Я понимал, диалог отцу оттуда вести неудобно, нам бы местами с ним поменяться. Но я продолжал заворожено пялиться на панель приборов «Пассата».

— Ну, это так, — не отступал директор, ерзая в сидении и неудобно выкручивая назад шею при каждой своей фразе. — Но надо повышать продажи. Вы же наши представители по региону. Надо продвигать продукцию.

«Как продвигать вашу продукцию, интересно, если кроме синьки все остальное не продается», — пробурчал я мысленно, изучая красную кнопку аварийной остановки.

— Да мы продвигаем, — сказал отец. — За последние два месяца у нас добавилось нес-колько клиентов, да и у прежних клиентов объемы растут. Конкурентов у нас нет.

Весь диалог свелся к обычным словесным «качелям». Директор напирал на то, что надо продавать больше. Отец парировал тем, что без рекламы продавать товар трудно.

— Анатолий Васильевич, я вас понимаю, что нужна реклама, что товар должен быть узнаваем, но у нас и так много затрат на производстве, денег на все не хватает, — зачем-то посвящал нас в свои проблемы директор. — Вот мы рекламную продукцию изготовили, буклеты… Распространяйте их.

«Сам бери, да и распространяй свои буклеты, больше нам делать нечего», — мыс-ленно с удовольствием возразил я.

Отец принялся отвечать размеренно, неторопливо, обстоятельно и обоснованно. Этим, выдержкой своей, он был силен. Я бы уже давно вспылил и точно бы наговорил лишнего, рубанул бы правду-матку с плеча. Чувствуя такие позывы в себе, я старательно молчал и отвлекал себя изучением автомобиля.

— В общем, на чем мы с вами остановимся, Анатолий Васильевич? — Начал заканчи-вать директор. — Нужно увеличивать объемы продаж вам, а мы уж поможем, чем сможем.

— Да, а мы со своей стороны вам обещаем, что будем стараться продавать вашу про-дукцию, двигать ее, так сказать, по мере сил. А вы уж со своей стороны поддержите нас. Если будут какие желающие из нашего региона звонить вам, то направляйте их к нам. Все-таки мы ваши эксклюзивные представители, — как по написаному, выдал тираду отец и громко обреченно вздохнул.

— Договорились, Анатолий Васильевич, — развернулся директор на своем сидении назад и протянул отцу руку. — Вы наши представители здесь, будем сотрудничать.

Я тоже пожал директору руку и выбрался из «Пассата» первым, побрел к «двойке».

— Разговор ни о чем! Переливали из пустого в порожнее, — уже в машине, пялясь в окно, по пути домой сказал я.

— Ну, а что ты хотел, чтоб мы о чем разговаривали? — возразил отец спокойно. — У него свои задачи, у нас свои. Главное это то, что он подтвердил, что мы одни в нашем го-роде, это важно, а остальное ерунда.

— Да это понятно, — кивнул я, задумался и уставился в окно.

Я знал на самом деле, что меня глодало в тот момент — ощущение дисбаланса. Я против этого ощущения во всем. И в бизнесе в том числе. Херовое ощущение — дисбаланс усилий и требований, прав и обязанностей. Вот, к примеру, вам дают товар и говорят — продавайте, старайтесь, продавайте хорошо и много. Чем больше, тем лучше. И будет хо-рошо. Им-то будет хорошо, чей товар. А вам, ну, вам те деньги, что заработаете и «спаси-бо». «Спасибо» на хлеб не намажешь. И помощи никакой. И все бы выглядело справедли-во, если бы не требования к вам в нагрузку. И требования такие, будто помощь эта предо-ставлена. Возможностей дают на копейку, а спрашивают на рубль. И свои обязательства стараются минимизировать. Вот и директор «Карда», я его почувствовал, юлил он, да еще и выставлял себя, чуть ли не нашим прямым начальником. И возникло ощущение его не-надежности. Я гнал от себя мысль, что при первом же выгодном предложении директор «Карда» сразу забудет все наши договоренности на словах. И становилось обидно за на-дежду. Почему-то именно с этим предприятием была связана моя надежда, что с ним-то все получится, уже как надо, не так как раньше. Хотелось, чтобы вышло. Так хотелось, что аж жгло внутри. И тем горшее осознавалось ощущение разочарования и тревоги, ко-торые зародились во мне. Я гнал прочь подобные мысли, но удавалось отвлечься лишь на время. И поводов для таких ощущений видимых не было, но в душе стало неспокойно. Ощущение надежности выстроенной нами конструкции для меня подтаяло в самом важ-ном месте — в истоке.

Всю дорогу домой я занимался душевными изысканиями, пока не устал. Самоед-ство, оказывается, страшно утомляет. Сильнее, чем работа. Глупая черта, только мешает. «Надо от нее избавляться», — подумал я и тяжело вздохнул.

В середине июля, как и задумали, мы решили поднять цену на синьку. Начинать надо было с самых крупных клиентов, мы поехали в «Арбалет».

— Ну что, пойдем вместе или я один? — глянул я на отца, едва мы припарковались на «газели» на территории базы.

— Да сходи один, чего я туда пойду? — сказал отец. — Вы вроде как там уже друзья. А я пока тут посижу, покурю.

Я вышел из машины и, прячась от сильной жары, нырнул в прохладу здания. В офисе менеджеров на втором этаже шла вялая борьба с духотой — посреди комнаты венти-лятор на ножке монотонно мотал головой, разгоняя жаркий воздух по углам. Я вошел, все замерли, признали меня и вернулись к своим делам. Мой менеджер расслабленно клацал мышкой, нападая в компьютерной игре на очередной вражеский замок. Мы поздорова-лись, я привычно сел на стул у его стола. И, ощущая, как непривычно стучит сердце от не-удобной лжи, как можно более буднично известил его о подорожании синьки.

— И сколько ж она будет стоить? — прекратил тот играть.

Я назвал цену на десять процентов выше. Менеджер взял в руки калькулятор, про-бежал по нему пальцами, изрек: «Дороговато».

— В смысле?

— Тут вот «Пушок» предлагает твою синьку дешевле и в бартер.

Фраза кувалдой рубанула меня по голове. На мгновение я впал в ступор, тут же прилагая усилия по сохранению внешнего спокойствия. Прошли микросекунды. Время замерло и тут же затикало с бешеной скоростью, словно в обратном отсчете. Мысли сор-вались следом «Как это «Пушок» предлагает эту синьку??? Откуда она у него??? Может, притащил из другого города по бартеру? Ну, не у производителя же отгрузился? Вот тебе раз! Ничего себе, сюрприз! Как так!? Фууух, надо срочно что-то придумывать! Но за «Ар-балет» надо держаться зубами! Если собьют с такого жирного места, то сразу потеряем почти половину объемов». Еще секунда. Я, кажется, собрался.

— А почем же он предлагает? — спросил я все также буднично, ощущая внутренний тремор и наблюдая очередной танец пальцев на кнопках калькулятора. Менеджер показал мне на экране цифру.

«Старая наша цена, чуть дешевле, понятный ход, вот он козел», — ругал я мысленно менеджера «Пушка». «Знает, что мы возим синьку не в бартер, предложил сразу и цену ниже и в бартер, чтоб наверняка отбить позицию у нас».

Еще секунда, и я нашел решение.

— Хм, интересно, но раз такое дело, то, конечно, повышение мы делать не будем. Видимо, «Пушок» закупился еще по старой цене, — врал и изворачивался я на ходу, стара-ясь сохранить лицо. Вышла дрянь! С самого начала я старался выстраивать со всеми кли-ентами честные и доверительные отношения, впервые пошел на откровенное вранье, под-давшись уговорам отца и тут же влип. «Папа, блин, далось тебе это подорожание, сижу тут выкручиваюсь как дурачок!», — обозлился я на отца, представив того, сидящим в это же время беззаботно в «газели» с сигареткой под теплыми лучами солнца. «Он там, а я тут! Он придумал, а я выкручивайся!», — жег гнев мои мысли.

— А с производителем тогда вопрос о подорожании я улажу, раз такая ситуация, — продолжал я говорить, понимая, вопрос надо решить сейчас же и получить от менеджера согласие, предложив тому сразу наилучшие условия работы. — Тогда на чем остановимся? Я тебе оставляю нашу старую цену, выходит, дешевле, чем у «Пушка». И тоже можем на-чать работу в бартер. Договорились?

— Ну да, давай, пусть пока так будет, — произнес флегматично тот, повернулся к эк-рану монитора и продолжил размеренно клацать мышкой.

— Сколько тебе завезти, какие там у тебя остатки? — сказал я еще более будничным тоном, дожимая менеджера до конца, зная, что заказ надо получить сразу.

— Ну, давай, упаковок тридцать подвези, — произнес тот.

— Хорошо, завтра тогда закину, — кивнул я, распрощался, вышел из офиса нетороп-ливой походкой, ей же прошел длинный гулкий коридор, свернул на лестницу. Напускное спокойствие вмиг улетучилось, сердце гулко застучало. Мысли в голове тут же сорвались вихрем и понеслись, и я будто за ними следом, побежал вниз по ступенькам.

Отец стоял у входа в здание, курил, отставив расслабленно вперед одну ногу.

— Пойдем в машину, разговор есть, — бросил я ему сдержанно, мимоходом направив-шись к «газели». Отец не шелохнулся. Я развернулся и пошел обратно, к нему.

Отец неторопливо затянулся сигаретой, неспешно выдохнул дым, посмотрел на ме-ня, произнес спокойно: «А что случилось?»

— Пойдем в машину, там поговорим! — бросил я снова, кипя внутри эмоциями.

Отец, словно нарочно, еще раз повторил неспешный ритуал — затянулся, выдохнул, бросил бычок в урну и пошел к машине. И каждое движение такое медленное, такое раз-меренное. Ничего в мире не могло заставить отца делать что-либо хоть чуточку быстрей. Ведь можно среагировать на мое взвинченное состояние по-другому — проникнуться им, заинтересоваться новостью, докурить быстрее, идти к машине энергичнее. Так нет же! Мне казалось, я целую вечность уже скачу около закрытой пассажирской двери «газели» и поджидаю отца, а тот преодолел вразвалочку лишь половину из двадцати метров до маши-ны. А начали идти мы одновременно.

«Да что ж ты так ходишь-то медленно!», — вспылил я мысленно.

Наконец, мы оказались в кабине.

— Блин, обломались мы с подорожанием! — начал я откуда началось, сумбурно пере-сказал случившееся. — Стал я ему рассказывать про подорожание, а он мне сказал, что «Пушок» предложил ему синьку дешевле и в бартер. Прикинь! Я ваще офигел!

Отец, не моргая, смотрел на меня. Я выговорился, умолк, замер во встречном взгля-де, ожидая его реакции. Отец продолжал молчать и смотреть на меня. Я на него. Я ждал реакции! Не дождался, не выдержал, продолжил, чувствуя неконтролируемый выход адре-налина: «Короче, пришлось мне отыграть назад с этим подорожанием! Зачем ты вообще придумал это дурацкое подорожание!? Торговали бы так! Нет, нужно было себе проблему придумать! Еле выкрутился!

Взгляд отца изменился, стал внимательным и колючим.

— Я сказал, что цену мы оставляем прежнюю, но будем тоже брать у него товар в бартер! Другого выхода там нет вообще! — подытожил я, перевел дыхание. — Он, знаешь, сколько синьки заказал!?

— Сколько? — произнес отец, полез за сигаретой, закурил. Занервничал.

— Тридцать упаковок! Это значит, что он у «Пушка» уже взял примерно столько же! Он располовинил заказ! Этот козел из «Пушка» пошел по нашему следу, посмотрел, что синька хорошо продается и позвонил этим в Краснодар! А они и отгрузили! Как так!? У нас же есть с ними договор! Этот же приезжал недавно, директор «Карда»! Он же нам обещал! Сидел там, в машине кивал с умной мордой, говорил, что все у нас нормально, и они работают только с нами! И тут на тебе! Как так!? Я вообще не понимаю!

— Как, как… Вот так, — все так же невозмутимо произнес отец, задумался на пару секунд, добавил. — А куда мы теперь бартерный товар девать будем?

— Да какая разница куда!? — опешил я, вытаращился на отца. — Что мы не найдем куда девать что ли!? Поищем куда! Вон есть у нас «Пересвет», я не знаю, Вова с «Пели-каном», не знаю… мелкие эти оптовики! Да найдем! Надо будет посуетиться!

— А что мы брать здесь в «Арбалете» будем? — все тем же размеренным тоном задал отец очередной вопрос, который вывел меня из себя еще больше.

— Да какая разница что!? — вспылил я, не понимая, зачем задавать вопросы там, где на них, наоборот, надо искать ответы. — Найдем, что брать! Возьмем прайс, приценимся, выберем то, что нам надо и распихаем по базам, вот и все! Дело не в этом! Дело в том, что этот урод из «Пушка» нам насрал! Втихаря за спиной позвонил в Краснодар, а эти мудаки от свалившегося счастья ему и отгрузили! Зачем так делать!?

— Ну, вот так. Вот такие у нас партнеры. А чего ты хотел?

— Я работать нормально хотел!

— Поступило предложение, они и отгрузили. Любой бы отгрузил, и ты бы и я…

— Может быть, и отгрузил бы, но не делал бы клятвенных заверений в вечной друж-бе! Зачем так делать!? Ну, хорошо, решили отгрузить, ну позвоните, предупредите!

— Зачем?

— Да как зачем!? Чтоб мы знали, чтоб были к этому как-то готовы! Работу свою пе-рестроили! Или они думают, что наш город такой большой, что другому отгрузили, и ник-то не узнает!? Да тут каждая собака друг друга знает!

— Ничего они не думали. Просто хочется денег и все. Есть клиент, чего не продать товар. Это производство, товар надо продавать.

— Мудаки!

— Ладно, поехали домой, — отец шумно выдохнул, затянулся и кинул бычок в окно.

Всю дорогу домой настроение у обоих было гадкое. Я угрюмо смотрел в окно и обдумывал случившееся, регулярно прерывая мысли эмоциональными тирадами про «му-даков» и «козлов». Такое произошло в нашей работе впервые и не укладывалось в моей голове. Я, пытаясь осмыслить новые реалии, зло выпалил: «Это сейчас этот мудак из «Пушка» начнет же всем предлагать синьку на бартер!?

— Само собой.

— Зашибись! Само собой, — повторил я интонацию отца, внутренне уже успокаива-ясь и переходя к осмысленному анализу. — Он нам сейчас все поломает, весь рынок. Поле-зет сейчас и в «Мангуст», и в «Оптторг»… Нам придется готовиться ко всему этому. В общем, придется со всеми в бартер работать, а иначе никак. Иначе все откажутся от нас и начнут работать с «Пушком». Вот тот обрадуется то. Зашибись, раскрутили товар, теперь все, кому не лень, начинают лезть на лакомое, чтоб себе кусок урвать.

— Ну, а как ты хотел. Конечно, — сказал отец, вместо поддержки, пичкая меня сухи-ми фразами в нравоучительной манере и тем беспрестанно раздражая.

— Ну а как ты хотел, конечно! — нарочито карикатурно повторил я его слова. — Ни-как я не хотел! Нормально я хотел! Мы же не лезем в чужой товар! Кто и что там возит и откуда и чем торгует, мне до лампочки! Пусть возят! Зачем же к нам лезть!?

— Ты прям хочешь, чтобы все были кристально честными и порядочными как ты? — не среагировал на мой выпад отец, добавил еще суше. — Такого не будет.

— Да, хотел! А что в этом плохого!? Это что, так сложно!? Ну, хочешь ты торговать, ну найди товар и вози его и продавай через базы! Зачем у другого изо рта выхватывать!?

Звуки моего возмущения потонули в стуке колес по бетонным плитам, мы подъез-жали к стоянке. Поставив «газель», пошли домой. Эмоции не отпускали меня и там, я хо-дил по квартире и продолжал возмущаться. Я был зол на всех: на директора «Карда» с его дешевой показухой и пустыми заверениями; на менеджера «Пушка» за его елейную улыб-ку в глаза и двуличные действия за спиной; на менеджера «Арбалета» за его апатию и без-различие; на отца за его авантюру с подорожанием, в которую он втянул меня. В голове роился вихрь мыслей, на душе было неспокойно. Мысли давили голову изнутри, нужно было срочно отвлечься и развеяться, освободиться от возбуждения, раздражения и негати-ва. Решение пришло сразу, к десяти вечера я был уже в «Чистом небе». Хотелось выпить. Я пробрался к барной стойке. Соль, текила и лимон — слизать, выпить, заесть. «Мудаки, блять!», — зло пронеслось в голове. Я выпил.

 

ГЛАВА 5

События стали развиваться предсказуемо — новоявленный конкурент сделал всем нашим клиентам коммерческое предложение, нам пришлось экстренно выдвигать свое, еще более выгодное. Рынок сбыта надо было держать любыми средствами. Наш ход с бартером имел успех, мы отстояли всех клиентов. Я лихорадочно соображал, куда же девать обменный товар. Все фирмы его продавали либо оптом со склада, либо через свои рознич-ные точки. Мы не торговали со склада и розницы своей не имели. Выход виделся лишь один — продуктовые базы с отделами бытовой химии. В городе после всех закрытий и ук-рупнений таких осталось лишь три: "Пересвет", "Меркурий" и "Пеликан". В последнем на нужной нам должности трудился мой недавний знакомый и бывший сослуживец Вовка. В "Меркурии" бытовой химией заведовал коммерческий директор, отношения с которым у нас сложились чисто деловые. Было неясно, возьмет он наш бартерный товар или нет. "Пересвет" стоял особняком, ситуация с ним выглядела удивительной — большая совре-менная оптовая база, на которую никто из крупных оптовиков бытовой химии не обращал внимания. Подобный товар туда поставляли мелкие поставщики вроде нас. Притом, что продажи в "Пересвете" были самые большие из продуктовых баз. Лучшего места сбыта бартерного товара для нас было и не придумать.

— Ну, а чо, давайте, конечно! Я только за! Я от таких предложений не отказываюсь! — расплылся Вовка в довольной улыбке, заблестев радостно глазами, едва я ему намекнул о деньгах. После выгрузки мы выехали на "газели" с территории "Пеликана" и останови-лись на площадке за воротами. Вовка вышел к нам следом, подальше от посторонних глаз и ушей. Мои дружеские отношения с ним развивались быстро. Оба сразу нашли общий язык и взаимную симпатию. Вовка оказался малым прямолинейным, веселым и энергич-ным. С ним было легко и интересно.

— Ну, чо там у вас, давайте, жулики, рассказывайте! — сказал он, подходя вразвалоч-ку на своих коротких ногах. К его манере разговора я уже почти привык.

Было жарко. Ожидая Вовку, мы раскрыли настежь обе двери кабины, духота внут-ри стала меньше. Отец курил, стоя подле кабины с водительской стороны. Я слонялся по хрустящему гравию со своей стороны. Время словно остановилось. Конец рабочего дня. Из ворот базы изредка выползали машины, загруженные купленными товарами, проезжа-ли мимо нас и растворялись в городских улицах.

— Это почему это мы жулики? — спросил я наигранно серьезно.

— Да, а кто вы есть!? — засмеялся Вовка, бегая маленькими глазками от меня к отцу. — Перепродаете товар с одной конторы в другую, бабки складываете в карман, ничего не производите… Тунеядцы! Жулики!

Мы посмеялись, перекинулись несколькими острыми шутками, перешли к делу.

— Ну, давайте выкладывайте, чо там у вас, — Вовка задрал ногу на ступеньку "газе-ли", взялся рукой за оконный проем двери и стал ее раскачивать туда-сюда.

Я рассказал суть дела, предложил Вовке за услуги три процента. Тот театрально закатил глаза вверх, после скосил взгляд на меня.

— Пять!? — выпалил Вовка и замер, улыбаясь хитрющими глазами.

— Договорились. Пять, — растянулся я в улыбке от его ужимок.

Вовка продолжал играть — сначала насупился на пару секунд, будто обдумывая, перестал раскачивать дверь машины, после сразу расплылся в алчной улыбке.

— Ну что я скажу!? Предложение интересное, господа буржуи! Я его рассмотрю! — закатился он отрывистым смехом. Засмеялся и я. Отец, докурив, подошел ближе и принял-ся нудно и дотошно рассказывать Вовке всю историю событий, включая "подлянку, ка-кую подсунул нам "Пушок" и то, что "вопрос надо как-то урегулировать".

— Да я понял, Анатолий Васильевич, я все понял, — нетерпеливо замотал взъерошен-ной головой Вовка, словно отбиваясь от медлительности речи моего отца.

— Так все неожиданно получилось, — смущаясь, тот привычно заскреб в макушке и закряхтел. — У нас и договоренность была с производителем и договор, но вот сам ви-дишь, какие люди попались. Приходится выкручиваться.

— Да понял я, понял, Анатолий Васильевич! — Вовка одним движением руки еще сильнее взъерошил волосы на голове. — Придумаем что-нибудь! Я подумаю! Хорошо!

— Вов, ты глянь, что у нас сможешь брать, так чтоб не сильно там остальных уще-мить, а то на тебя косо начнут смотреть, — прервал я отцовские стенания, которые, если так не поступить, продолжались бы еще час, изводя своей занудностью.

— Да вот же, блять! — встрепенулся Вовка. — Там Петрович сидит, этот крот, зарыл-ся, хрен спихнешь его оттуда! Он же там контролирует все, это и с ним мне придется де-литься, там без него никак. Его не обойдешь.

— Ну, поговори и с ним, я думаю, он не будет против… — предложил я.

— Кто!? Петрович!? — Вовка снова закатился смехом. — Ёпти! Блять, да он мать род-ную продаст, если что! Это еще тот жучила! Ничего, я его вот выживу с его места, тогда вообще все будет в моих руках, и с ним делиться не придется! Красота, блять!

Вовка хлопнул в ладоши и жадно потер их друг об друга. Я засмеялся, его взбал-мошный нрав нравился мне все больше. Вовка, как противовес нудному и скучному ха-рактеру отца, появившись в моей жизни вдруг, заискрил всеми цветами радуги, питая меня так необходимыми среди рутины эмоциями.

— Ну, а чо, куда вы еще думаете пихать весь тот товар!? — посерьезнел Вовка.

— Да как куда… По таким же базам, как и твоя… "Пересвет", "Меркурий"… — я по-жал плечами. — А больше, Вов, некуда…

— Ааа!!! "Пересвет", сидят эти жулики, знаю их! — защерился Вовка.

— Ну да, там этот, борзый такой, Андрей Иванович. С ним еще двое, — кивнул я.

— А, этого вот черненького такого наглого Андрей Иванович, что ли зовут!? А этих остальных как зовут!? Вот он точно борзый, жуть какой!… Так я не понял, вы с "Мерку-рием" не работаете что ли!? — недоуменно вытаращился на меня Вовка. — Я думал, вы ра-ботаете!

— Да работаем, возим туда свой товар. А чего такого? — сказал я.

— Ну там же этот, как его?… Сеня Степанов! Вы с Сеней работаете!? — насел Вовка.

— Ну, с Арсением Михайловичем, дядька такой высокий, ходит вечно в сером таком шерстяном пиджаке, — подтвердил я.

— Так вы работаете с ним или не работаете!? Я чет ничего не понимаю! — захыхыкал Вовка и закрутил головой как филин туда-сюда, переводя взгляд то на меня, то на отца.

— Да работаем мы с ним! Возим свой товар на реализацию! — завелся я.

— А че только свой, а бартерный че не возите, не пойму!? — все таращился Вовка.

— Вот ты бестолочь, Вов! — начал раздражаться я. — Про бартер только сейчас тема зашла, раньше мы и не парились по этому поводу! Ферштейн!?

— Ааа! — отстал тот и принялся тереть ладонью глаз. — Не ну это да… понятно.

Я глянул на Вовку, засмеялся. Зыхыхыкал тут же и он и, неугомонный, продолжил:

— Так будете ему возить или нет?

— Арсению Михайловичу? Да я пока не разговаривал с ним. Кстати как он вообще, сговорчивый? Что ему надо? — посерьезнел я.

— Кто!? Сеня!? — Вовка тут же оживился. — Да берет еще как! Предложишь ему свой процент, будет брать, куда он денется. Сеня бабки любит. Ему три хватит, нечего его ба-ловать, а то расслабится, деньги начнет грести лопатой, а это неправильно. У меня должно быть больше.

Закончив фразу, Вовка снова засмеялся, довольный собой и своей шуткой.

— Слушай, Вов, а ты можешь ему позвонить? Ну, провентилировать этот вопрос?

— Хы! — Вовка от удивления выкатил глаза и приподнял плечи. — Конечно, могу! Да-вай, да, я ему позвоню, расскажу, что есть тут на примете два жулика, которые готовы бабки отстегивать, и он согласится!

— Договорились! — расползся я в резиновой улыбке. Гибкость — все же не Вовкин конёк. Его шутки были грубоваты и прямолинейны.

— Ладно! Идти мне надо, а то начнут искать еще! — Вовка протянул мне руку.

— Да, давай, будем на связи, — кивнул я. — Позвонишь, как будут новости от Сени!

— Ды! — выпятил нижнюю челюсть Вовка, пожал руку и моему отцу, развернулся и побрел, косолапо перебирая по гравию стоптанными сандалиями.

Июль заканчивался, балуя город последней неделей. Впереди замаячил август, дни которого обещали начать заметно сокращаться. Летняя жара будет продолжаться днем, а уже прохладные ночи готовить сознание горожан к осени. В один из еще жарких вечеров я выкатил "двойку" со стоянки и направился в центр города. Около девяти вечера, нака-тавшись, я оставил машину на одной из центральных парковок и пошел гулять. Несмотря на все события в бизнесе, я топал по улицам города в желтой хлопковой футболке, белых хлопковых полуспортивных штанах, мягких кожаных мокасинах на босу ногу и в прекрас-ном настроении. В одном из парков встретил знакомых девчонок, пару часов просидел с ними на лавочке и ближе к полуночи пошел их провожать. Идти предстояло недалеко — минут двадцать неспешным шагом через два сквера. Уже через полчаса я шел обратно той же дорогой, шагая по единственной асфальтовой дорожке сквера вдоль лавочек с одной стороны и кустов с деревьями с другой. Деревья, нависавшие над дорожкой, отбрасывали в свете фонарей столь большие тени, что прогалины освещенного асфальта можно было пересчитать по пальцам. Лавочки в сквере кроме одной в начале пустовали. Ее я оставил позади сразу, краем глаза заметив на ней парней, как мне показалось, пьяных. Миновав их, я прошел метров десять, как разговоры парней за спиной стали громче. Еще немного и я разобрал бы, о чем они уже почти кричали. В следующую секунду все стихло. Я продол-жал идти. Думалось о работе, и я не сразу услышал, вернее, ощутил, как меня кто-то дого-няет сзади. Странное и простое, едва ли не первобытное, чувство — наверное, каждый точ-но и безошибочно определит, когда позади просто идут, а когда его догоняют. Меня явно догоняли рваным шагом — несколько шагов размеренно, затем пробежка в два-три шага и снова размеренно. Я бросил короткий взгляд через плечо, увидел невысокого, на голову ниже меня, парня средней комплекции.

"Один из этих, сейчас закурить будет стрелять, как достали эти пьяные", — подумал я, не меняя шага. Парень нагонял. Пять метров. Я различил прерывистое дыхание. Три метра. Моя спина будто превратилась в сплошной радар ощущений. Метр. На мое правое плечо легла левая рука парня. Я повернул голову, встретился взглядом с пьяными мутны-ми глазами преследователя. Те нехорошо глянули в мои. Ухмылка искривила рот парня.

"Сейчас ударит", — спокойно, будто обыденно, подумал я. Не успел удивиться простоте мысли, как появилась следующая: "Надо вжать голову в плечо".

"Может, развернуться и ударить самому, не дожидаясь?" — возникла новая мысль.

"Так он же еще не ударил".

"Ну, жди, пока ударит".

Странный внутренний диалог произошел в голове мгновенно, а показался таким неспешным и спокойным, что мое волнение вмиг пропало.

Я вжал голову в плечо, следом мне в правое ухо прилетел кулак.

"Вообще не больно, странно, я думал, будет больнее", — продолжал я пребывать в удивительно спокойном состоянии, не ощущая опасности, а лишь удивляясь тому, отчего такое происходит со мной. Я даже не покачнулся. Плечо спасло, удар пришелся по нему вскользь. Ухо отдало в мозг дерганой болью и слегка заныло.

"Дождался, идиот, теперь он ударил, можешь бить в ответ со спокойной совестью, поборник честности и порядочности", — укорил себя я за наличие моральных препонов, не позволявших наносить любой вред другим первым, даже если намерения тех очевидны. С ударом кулака препон испарился, я обозлился. А через долю секунды вскипел сильнейшей злобой. "Со спины! Ударил со спины!", — завертелись огненным шаром в моем мозгу мыс-ли. Первый раз в жизни меня ударили со спины. Ударили подло. Злость, перешедшая в животную злобу, обожгла через кровь все тело изнутри. "Нечестно! Подло! Низко!", — било в набат в моей голове. Внутренние стоп-краны морали будто сорвало разом. Уже неконтролируемое желание наказать подонка захватило каждую клетку моего тела. Злость, ярость, ненависть. Избить, изувечить, уничтожить.

Я резко развернулся и по памяти врезал левой парню в лицо. Целил в нос, попал неудачно. "Почему в нос то?" — возобновился внутренний диалог: "Бить надо в челюсть".

Парень ошарашено отступил на пару метров.

Я, развернувшись окончательно, сразу ударил правой, целясь просто в голову. Па-рень успел приподнять руки, а с ними и плечи. Удар скользнул по его плечу и куда-то по-пал. Парень замахнулся правой рукой, но медленней, чем надо — сказывался алкоголь. Я ударил навстречу левой. Наши руки переплелись в ударе, но я был выше и быстрее — моя рука прошла дальше и снова застряла между плечом и лицом. Я вроде попал, но опять без ущерба. Парень опешил сильнее, замер и уставился на меня. Я не мог и, главное, не хотел остановиться. Вдруг понял, что мною движет ненависть не к этому подлому пьяному иди-оту, а к себе, к своей врожденной и воспитанной миролюбивости, к своей вере в лучшее в каждом до самого последнего момента, когда уже может быть поздно и придется распла-чиваться за свою мягкость. Я жаждал сломать, уничтожить в себе привычку раздавать авансы доброты людям. Все они слились передо мною воедино в личности пьяного парня, опрометчиво напавшего на меня летней ночью в парке. Через секунду я ударил его ногой сбоку по ребрам. Удар не произвел должного эффекта, выродившись в сильный шлепок. Едва нога вернулась и коснулась асфальта, я выкинул кулак в лицо, и опять парень успел дернуть плечом, отведя удар в заднюю часть шеи. Я ударил другой рукой, снова метя в лицо. Поздно. Парень полностью поднял обе руки перед собой в глухой блок. Я попал в них. Третий подряд удар рукой, снова попал в блок. Еще три удара. И они ушли туда же, не достигнув лица.

"Как же слабо я бью, ему хоть бы хны", — пронеслось в голове.

Вдруг парень бросился на меня, резко сократил расстояние и вслепую выкинул впе-ред обе руки. Одна раскрытой кистью попала мне в лицо. Другая, правая, зацепилась спе-реди за шейный вырез футболки. Стоя завязалась возня. Через секунду я завёл правую но-гу за левую ногу парня и толкнул его. Парень потерял равновесие и стал валиться на спи-ну, утягивая меня за собой за вырез. Треск. Футболка порвалась, оставив в руке парня большой кусок желтой ткани. С новой яростью я начал топтать упавшего противника и пинать в бока. Вся стычка происходила без единого звука. Все мое существо клокотало мрачной решимостью запинать напавшего до потери сознания.

Слева раздался легкий шелест. Я бросил взгляд туда, в направлении, где сидела эта троица. Лавочки, утопавшей в ночной тени широкого древа, видно не было. Из тени, как в замедленном кино пьяным пошатывающимся бегом выскочил второй.

Я посмотрел на лежащего подле меня. Тот шевелился, не получив значимого урона и повреждений. "Метров двадцать. Успею, не успею? Не знаю, не успею. Слабо, очень слабо бью. Противно", — скакала в голове чехарда мыслей. Я не успевал, первый уже начи-нал вставать, а второй приближался. За спиной второго из той же тени выскочил третий. Через пять секунд я имел бы дело с двумя, а еще через пять со всей троицей. Второй был высокий как я или даже чуть выше. Третий был ростом с первого, но коренастый и внеш-не крепкий. Подле меня, судя по всему, лежал самый слабый из них. Меня снова захлест-нула волна злобы на себя, к ней примешалась досада от собственной неумелости, немощ-ности, слабости — по сути, я не смог ничего сделать хлипкому полупьяному парню ниже меня ростом. Позор.

Я побежал.

Не быстро и не сломя голову. Не было ни паники, ни страха. Я побежал, чтоб не иметь дело с тремя. В груди бродил коктейль из разных чувств и ощущений: я был дово-лен тем, что сбежал не от страха, при виде еще двоих, а хладнокровно оценил шансы и спокойно разумно отступил; и по-прежнему был зол на себя за слабость и почти беспо-мощность. Трусцой отбежал метров пятьдесят, перешел на шаг. Меня никто не пресле-довал. Странным образом чувство страха было подавлено. Не отсутствовало, а именно оказалось подконтрольным. Страх ведь есть всегда и у всех. Это нормально. Но мой страх был усмирен другим чувством — яростью к факту подлости нападения. Со спины! В моем сознании молнией проскочила цепная реакция изменений. Я шел по аллее, сняв порван-ную футболку и держа ее в руке, остановился, обернулся. Подбежавшие склонились над своим приятелем, пытаясь его поднять. Я шумно выдохнул и пошел дальше. Сердце все еще бешено колотилось. Чтобы отвлечься и успокоиться, я принялся осматривать на себе результаты стычки: футболка порвана пополам, на шее и груди проступили красные на-тертые полосы от ее выреза; ссадин не было никаких, напавший смог ударить меня лишь раз, в ухо; правый карман штанов оказался надорванным у основания, образовалась дыр-ка. И все. Ухо немного ныло.

"Новые штаны же, ладно, это можно зашить. Или выкину штаны, все равно неудоб-ные", — подвел я итог осмотру. Я закинул футболку на плечо, будто снял ее от жары, и в таком виде пошел к машине. На всякий случай, я обернулся еще раз — аллея была пуста.

"Двойка" сиротливо стояла на парковке. Час ночи, город опустел до одиноких про-хожих и загулявших парочек. Я сел в машину, закурил, завел двигатель и небыстро поехал в правой полосе полупустой дороги. Закурил я вовремя, начался отходняк, руки слегка дрожали. Я старался не думать о случившемся, но в голове настойчиво крутилась мысль: "Со спины! Так подло! Как так можно!? Зачем!? Свинья! Такого убить мало! Откуда та-кие скоты берутся!?" Я плелся на машине домой и пытался осознать произошедшее. Дра-ка — банальность. Ее нечего обдумывать. Но нападение со спины! Это уже другое. Пра-вильно говорят — лучше раз увидеть, чем сто раз услышать. В моем случае, лучше раз по-чувствовать. Я ясно осознал чувства всех, кто в своих рассказах описывал подобное. Гад-кое ощущение! Очень гадкое! Мерзкое! За гранью человеческой природы! Люди, так пос-тупающие — не люди.

Я загнал машину на стоянку, дошел домой и опустошенно провалился в сон.

В самом конце июля состоялась вторая поездка в Москву с партией синьки. Все бы-ло как в прошлый раз — выехали в пять утра, в Москве были к полудню. Разгрузились быстро, я подавал упаковки из кузова "газели", грузчики принимали; с погрузкой вышла задержка, начали в три — снова в кузове я, принял товар, уложил, к концу погрузки заныла спина от постоянного полусогнутого положения. В четыре выехали в обратный путь. К се-редине пути жевать всухомятку на ходу надоело, и мы свернули к тому же кафе, в каком ели в прошлую поездку. Половина восьмого, мы ехали с опозданием в два часа. Уплетая вкусный горячий борщ, я прикинул, что таким темпом, дома будем не раньше полуночи.

Отлично поужинали! Мы вышли из кафе, закурили и неспешно побрели к "газели".

Следующие четыре часа проехали без остановок. Время перевалило за полночь, когда до нашего города оставалось километров сорок, и меня начало тянуть в сон. Я соп-ротивлялся, но веки становились все тяжелее и тяжелее. С каждым разом я моргал все медленнее, голову тянуло вниз. Я потер лицо руками и чуть опустил боковое стекло. Ка-бину сразу протянуло сквозняком в сторону раскрытого окна отца. Прохлада ночного воздуха заставила меня поежиться. Спина сквозь футболку быстро стала остывать. "Надо закрывать свое окно, а то шею надует, завтра голову не поверну и вообще, продует еще", — подумал я и закрыл окно. В голове прояснилось, сон отступил. Я глянул на отца, он курил. Оба были уже почти сутки без сна. "Если я так хочу спать, то как отец еще держится? Он еще и за рулем всю дорогу", — подумал я, тут же ощутив укол совести из-за того, что сижу бездельником. Идиотская ситуация. Мои навыки вождения были не настолько хороши, чтоб вести "газель" по трассе, тем более в момент, когда я буквально клевал носом ото сна. Я это понимал, но совесть крутила душу. Я посмотрел на отца внимательней. Его то-же клонило ко сну. Веки глаз опускались и поднимались все медленнее и медленнее.

— Ты как, па? — произнес я, внося разнообразие в размеренный усыпляющий гул двигателя. — Спать не хочешь?

Отец встрепенулся, и я сразу понял, что устал он не меньше моего, даже больше, но держался и не подавал виду.

— Да так, — сказал он невнятно, будто заново учился говорить. — Спать уже хочется. Но уже скоро. Сколько там осталось нам, километров тридцать?

Отец докурил сигарету, поморгал, отгоняя сон.

Из темноты обочины выплыл синий дорожный указатель.

— Да вон знак! — вскрикнул я и указал на него пальцем. — Тридцать один, остался, километр. Сейчас пост будет!

— Давай, там, наверное, остановимся, — сказал неуверенно отец. — Подышим свежим воздухом, выйдем, разомнемся, а то у меня уже нога отваливается, затекла.

— Конечно, остановимся! — безапелляционно поддержал я. И тому была причина, одна из главных черт характера отца — исполнительность. Черта-то хорошая, только у него она была гипертрофирована. Отец в своей исполнительности мог запросто дойти до ущер-ба себе. И в этой поездке, не согласись я с остановкой, а воспротивься, так отец из кожи бы вон лез, давил затекшей ногой на педаль, боролся со сном, а вел машину дальше.

Пост! Стационарный пост милиции за двадцать километров до города. Справа мелькнул гостиничный комплекс, тот самый, на территории которого мы недавно обща-лись с директором и владельцем "Карда". Подле поста вдоль обеих обочин трассы уже выстроились ряды фур. Некоторые остановились на ночевку, другие лишь для короткого отдыха. Мы свернули к обочине сразу за постом. Тело так затекло от беспрерывного сиде-ния, что выйти из машины, просто пройтись, размяться, казалось блаженством. Останови-лись мы вовремя, сон так близко подобрался к нам, что точно победил бы на оставшихся километрах. Я подышал свежим ночным воздухом, прошелся перед "газелью" — сон от-ступил сразу, в голове прояснилось. Отец закурил. Я тоже. За десять минут прохладный ветерок приободрил меня окончательно.

— Ну, что, поехали? — отбросил отец окурок в сторону, посмотрел на меня.

— Ты как, па? Спать перехотелось? — всмотрелся я в его лицо — глаза уставшие, по-красневшие сеточкой сосудов, но вроде как не сонные.

— Да, нормально, тут немного осталось, доедем! — произнес он бодро.

Мы тронулись. Впереди над горизонтом уже виднелись электрические отсветы го-рода. Трасса шла прямо, по две полосы в каждую сторону, ровный асфальт, прерывистая разметка делила направление на полосы, а сплошная по краям очерчивала границы ас-фальта. Встречные направления разделял ров метра полтора в глубину и около пяти в ши-рину. Мы катили по левой полосе из двух, ближе ко рву. Спидометр показывал восемьде-сят километров в час. Мы обогнали несколько легковых машин на соседней правой. Те плелись на шестидесяти. Межполосная разметка монотонно прерывисто проскакивала на-зад правее меня, я смотрел на нее. Это действовало гипнотически. Первые две минуты после остановки прошли бодро. Я согрелся. Потянуло в сон. Я чуть сомкнул веки, задер-жал их на несколько секунд, разомкнул. Веки все больше тяжелели с каждым очередным мельканием штриха разметки. Я посмотрел на отца. Он не курил. Сидел ровно, держал руль обеими руками и смотрел на дорогу. Сон вместе с теплом кабины пробирался по спи-не к голове, я соображал все хуже. Город приближался. "Еще немного, уже скоро, как хо-чется спать, приедем, сразу лягу, буду спать, пока не надоест, отец тоже устал, почему я такой криворукий и не веду сейчас машину, надо смотреть на дорогу, окно открыть надо, холодно, дотерплю", — расползались кашей в моей голове мысли. Ших, ших, ших — проно-сились белые штрихи справа. Я смотрел на них, веки наливались сном. Я сомкнул глаза. "Сейчас чуть так посижу и открою, еще немного, сейчас, сейчас", — еле-еле ворочалась сонная мысль. С трудом, лишь наполовину, но я открыл глаза, плохо соображая, глянул на отца. Он все также сидел ровно, смотрел вперед и вел машину. Мне стало жутко неудобно и стыдно за себя. Я, молодой парень, сижу рядом с отцом, которому пятьдесят лет, кото-рый вот уже тысячу километров ведет машину и не засыпает, а я валюсь в сон! Я вернул взгляд на дорогу. Ших, ших, ших — мелькали справа полосы, единственное движение на неосвещенной темной дороге. Ни попутных машин, ни встречных. Никого. Только мы и полосы. Ших, ших, ших. "Я на минутку, больше не могу, буду так, минуту с закрытыми, минуту с открытыми, так нормально, успею выспаться за минуту, и вытерплю минуту". Я закрыл глаза. Как же приятно. Наслаждение потекло от закрытых глаз вниз по телу, я жад-но ловил каждый миг своего микросна. "Минута, наверное, уже прошла, не прошла, еще десять секунд и как раз будет, десять секунд, наверное, прошли, не прошли, где-то только половина, осталось четыре секунды, осталось три, нет еще не три, пока четыре, еще нем-ного, вот теперь три, сейчас, три, три, пока три, три, две, да две… две… скоро открывать глаза… не скоро… еще две секунды… уже одна… нет, пока две… еще немного… хорошо, одна… скоро открывать глаза, надо последнюю секунду расслабиться… все, пора… еще не пора… сейчас, быстро посплю эту секунду… последняя… но это уговор… надо просыпать-ся… открывай глаза, открывай", — мозг усилием воли вынырнул из липкого тумана сна, за-работал вслед за приоткрывшимися глазами. Я еле разлепил веки. Ших, ших, ших. Поло-сы. Все так же равномерно. "Так удобно на них смотреть, даже поворачивать голову не надо, прям передо мною… Почему передо мною? Уже чуть левее", — мысли почти застыли. "Интересно, почему это полосы уже чуть левее, передо мною ведь были", — в липкой каше сознания с трудом сформировалась очередная мысль. И, вдруг, искра! Я дернулся, встре-пенулся! Вытаращился на полосы!

Ших, ших, ших. Все та же размеренность, но полосы уже были под отцом и мед-ленно смещались под капотом влево! Я все понял! Я еще не осознал, но уже понял, мозг очнулся! Доля секунды, я собрался, глянул на отца. Он по-прежнему сидел ровно, держал обе руки на руле и вел машину и… и спал! Глаза отца были закрыты!

— Па! — я тронул отца за руку.

Он открыл глаза. Абсолютно спокойно открыл, ни дернулся, ничего такого, просто открыл и стал смотреть вперед, куда и должен был смотреть, даже не повернулся ко мне.

— Па, мы сейчас в канаву свалимся! Мы вправо уходим! — я глянул на дорогу.

Линия межполосной разметки медленно возвращалась под "газель". Вот она уже под сидением отца, вот уже подо мною, а вот и там, где должна — справа от машины. Мы ушли с правой полосы, вернулись на левую.

Сон исчез, будто никогда и не хотелось спать. Я был бодр, организм за долю секун-ды накачался адреналином. Я посмотрел на отца. Тот сидел в прежней позе и вел машину. Только мы и дорога. Ни одной машины больше. Ни впереди попутной, ни на встречной полосе. Ших, ших, ших — медленнее обычного проносились справа злополучные полосы. Спидометр показывал пятьдесят.

Рррррр!!! — пронеслась справа старая легковушка с прогоревшим глушителем.

Мы встрепенулись.

— Мда, — выдавил из себя отец, перехватил руками руль и полез за сигаретой.

Меня начало тихо трясти. Чтобы хоть как-то отвлечься, я стал разглядывать множа-щиеся огни города. Мы подъезжали. В кабине висело задумчивое молчание.

Через полчаса мы уставшие покинули кабину "газели" на стоянке и пошли домой. Шли молча. На полпути я не выдержал и произнес: "Ты спал за рулем, прикинь…"

Отец быстро глянул на меня, но не ответил. Уже дома, когда мы оба приняли душ и сидели на кухне за столом, отец встал и, наливая себе чай, произнес: "Мда…"

Я знал, о чем он.

— Надо же, не заметил, как уснул, — продолжил отец, обернулся, поставив чайник на плиту, и с каким-то совершенно искренним удивлением добавил. — А мне снилось, что я веду машину… Представляешь?

Я кивнул, механически дожевал наспех сделанный бутерброд, выпил чаю, пожелал отцу спокойной ночи и поплелся спать. Упав на кровать, я провалился в сон, в котором разделительная полоса постоянно уходила перед моими глазами влево, и я ничего не мог с этим поделать.

Бардак с продажами синьки продолжился и в августе. Клиенты все-таки прагма-тично "уселись на два стула" и заказывали этот товар то у нас, то у "Пушка". Чем все за-кончится, предсказать было сложно. Перейдя на бартер и сдержав экспансию конкурента, мы удержали ситуацию в шаткой точке равновесия. Нам нужен был какой-то нестандар-тный ход. Я задумался, и мысль пришла.

— Нам надо найти другого поставщика синьки, — заявил я отцу во время завтрака.

— Как это — другого? — мерно жевав, отец замер и тут же продолжил есть.

— Да так, другого! Наверняка там в Краснодаре кто-то еще производит или эту или такую же синьку. Слишком халявная позиция… Лакомый кусок!

— Как может кто-то производить эту синьку, если ее название зарегистрировано?

— Да не обязательно именно эту! — начал я заводиться, как часто бывало, удивляясь неспособности отца ухватить суть мысли, а не цепляться за частности. — Название может быть любое! Главное, чтоб флакон и этикетка были те же, вот и все!

— И что мы с ней будем делать? — жевал апатично отец.

— Да как что!? Заменим эту на новую! И все! Только надо, чтобы новая не дороже этой была. Но если там кто-то начал производить похожую синьку, то цена точно будет не дороже, а скорее всего, дешевле! А иначе нет смысла, надо же выдавливать эту с рынка. Цена точно будет ниже! Только вот как найти этих производителей? Ладно, давай доедай, нам пора уже ехать, что-нибудь придумаем, как обычно. Журналы посмотрим, может еще как, но найдем! — закончил я завтракать, встал из-за стола. Мысль засела во мне крепко, она была хороша.

— А с "Кардом" надо бы заканчивать… — продолжил я уже по пути на стоянку.

— А что мы продавать будем!? — вытаращился на меня отец. — Вот когда найдем за-мену, тогда и подумаем!

— Да это понятно, что когда найдем, а не раньше! Я что, идиот по-твоему что ли!? — меня раздражала все сильнее прямолинейность мышления отца, на которую я натыкался все чаще. — Я об том и говорю, что надо найти, а потом заканчивать с этим "Кардом". А то приперся тут на своем новом "Пассате", всё пальцы гнул и пыль в глаза пускал "мы с ва-ми работаем, только с вами, вы наши представители, мы в вас заинтересованы" тупо нас-сал нам в уши, козел! А сам отгрузил первому позвонившему… мудак!

— Ну да, — деликатно поддержал меня отец. Он не любил, когда я выражался. Я, ко-нечно, старался и не выражаться, да и матом я практически не ругался, при отце уж точно, но такие слова себе иногда позволял, когда чувства уже переполняли.

— Ладно, поищем, — подытожил я.

Перейдя на бартер, вместе с его плюсами, мы сразу ощутили и отрицательные сто-роны — нагрузка удвоилась. Теперь, чтобы получить ту же прибыль, мы должны были со-вершать больше работы, перевозить больший объем товаров, трудиться больше времени. Я тут же постарался свести к минимуму все лишние действия и это удалось. Забирая об-ратный товар у клиентов, я за один раз старался брать лишь то, что требовалось к продаже в "Пеликане" и "Пересвете". Так мы избегали двойной перевалки товара через наш склад. С "Меркурием" вопрос еще не был решен, Вовка не звонил. При таком принципе работы тоже были неудобства, но ничего лучшего нам не оставалось. Пришлось потрудиться не только руками, но и головой. Я выработал систему ценообразования для бартерного това-ра. Учитывались все нюансы — кто, где и какие скидки дает на такой же товар, и как мак-симально дорого в какую из баз можно выставить бартерный товар на продажу. Все циф-ры — цены, скидки конкурентов — я быстро запомнил и держал в голове. Больше всего не утомлял, а раздражал процесс выписывания накладных. Мы как писали их от руки, так и продолжали. Но теперь приходилось писать много не дома за столом, а в кабине "газели". И накладные сразу стали длинными с множеством наименований. И писать уже приходи-лось мне. Отец, выполняя лишь функции водителя и не занимаясь коммерческими вопро-сами, быстро перестал ориентироваться в текущей обстановке и ценах. Если он брался за написание накладной, то уточнял у меня цены едва ли не по каждой строчке, делая про-цесс написания длительным и мучительным для нас обоих. Я же писал накладные быстро, черпая всю информацию из своей памяти. Отец в это время отдыхал, выкуривая очеред-ную сигарету.

— Короче, поговорил я с Сеней! Звонил ему, будет он у вас брать весь этот триппер, три процента ему и возите в "Меркурий" свое говно, хоть до усрачки, — выдал Вовка но-вость в очередную нашу встречу. Глаза его блестели, Вовка был доволен собой.

— Ого! Круто, Вован! Вот это новость! — искренне удивился я быстроте решения важного вопроса. Всего неделю назад Вовка пообещал сделать нужный звонок и вот, воп-рос решен.

— Короче, позвоните ему, — Вовка сунул руки в боки и важно замер около нашей "га-зели". После выгрузки мы стояли тут же у склада. Вовке было скучно летом в офисе, и почти каждый наш приезд в "Пеликан" мыс ним виделись. Трепались о всякой ерунде, зубоскалили, как два закадычных приятеля, которыми мы и стали — быстро и незаметно.

— Ладно, буржуи, давайте, едьте! — Вовке было пора. — Зарабатывайте на Сене баб-ки, будете мне должны!

— Само собой! С меня "отвертка"! Угощаю! — улыбнулся я.

— Че за "отвертка"? А, это водка с соком что ли!? — замер в полоборота Вовка.

Я кивнул, расползаясь в заговорщицкой улыбке. Вовкины глаза вспыхнули.

— Это интересное предложение, я подумаю над ним! — хмыкнул он.

— Подумай, подумай! — прищурил один глаз я, кивнул.

— Ладно, езжайте, жулики! — вздохнул Вовка, уходить ему не хотелось. — Мне идти надо, дел полно, какое-то сраное вино привезли, машина, вон, под выгрузкой стоит, груз-чиков собрать не могут уже час, половина работает, а половина пьяные.

— Ладно, давай, пока, увидимся! — махнул я, захлопнул дверь, отец завел двигатель.

Вовка косолапо пошел впереди. Мы обогнали его. Я глянул в свое боковое зеркало — Вовка показал язык. Я высунул руку в окно и показал ему средний палец.

Ситуация в бизнесе выглядела стабильной. За "Пеликан" я был спокоен — там рабо-тал Вовка. С "Пересветом" везло сильно — крупные поставщики бытовой химии продол-жали в упор не замечать эту базу. Мы возили в "Пересвет" бартерный товар, он продавал-ся, словно проваливался в бездонную бочку. С ценами там тоже творилась халява, они бы-ли так высоки, что мы умудрялись хорошо зарабатывали даже на бартерном товаре. Я учу-ял шанс заработка — пока конкуренты хлопали ушами, надо было максимально загружать "Пересвет". Мы так и сделали, принялись почти весь бартер валить в одну базу, и его ста-ло не хватать. Помимо синьки, нам снова нужен был хороший товар для прямых продаж и для получения больших объемов бартера — одно тянуло за собой другое. И я помнил о плане по смене производителя синьки, но понятия не имел, где искать нового.

Как и в любой сфере, в оптовой торговле нашего города сформировался довольно стабильный круг игроков. Если в продуктовом опте он был большим, то в бытовой химии на порядок меньшим и очень замкнутым. Новых игроков за десяток лет можно было пере-считать по пальцам одной руки. Наоборот, в 2002 году началось едва заметное уплотнение рынка бытовой химии. Процесс тронулся так плавно, что если кто и выходил из игры, то бизнес его угасал долго и у всех на глазах. Резко не разорялся и не закрывался никто. И напротив, если какая фирма росла, то прогресс был заметен и имел нормальную скорость. Остальные понимали — фирма имеет хорошую прибыль, вкладывает ее в развитие, оборот, торговые площади, и рост продолжается. Бурный рост без привлечения внешних средств не случался. Но тут был свой замкнутый круг. Большим фирмам банки кредиты давали охотно. Но тем доходы позволяли развиваться быстро и без кредитов. Мелким фирмам значительных кредитов не давали, и те обреченно плелись позади больших.

В 2002 году случился нонсенс — замкнутый круг был разорван. Торговая компания "Родной край" вдруг начала бурно развиваться. Директором там был Саша Дубко. Пред-ысторию фирмы я урывками знал от разных людей. Этот гражданин, как и все мелкие предприниматели, до поры до времени мыкался на свои кровные. И вдруг его бизнес на-чал расти темпами в разы большими, чем могла позволить прибыль. Все смекнули — прои-зошло вливание денег. Откуда? Пошли слухи о кредитах, якобы, Саша Дубко крутится на них. Возможно. На таком информационном фоне пробудился и мой интерес к "Родному краю", я предложил отцу посетить эту фирму. Благо, располагалась она удачно — букваль-но через забор от "Мангуста". Ходили слухи, что всю территорию своей базы Саша Дубко купил, а не арендовал. База была не большая, в полгектара площадью. На ее территории, неасфальтированной, едва присыпанной щебнем в самых нужных местах и огороженной бетонным забором, находилось всего одно сооружение — высокое серое четырехэтажное здание. Отсутствие окон на трех сторонах здания лишь усиливало его мрачный, почти тю-ремный вид. Мы прохрустели колесами по щебню, припарковались и вышли из машины. Мда. Я огляделся. "Тюремный блок". Складывалось ощущение, что здание было недо-строем, будто в один прекрасный день строители ушли, решив, что с них достаточно. В левой части здания зияло два проема под габариты фуры. Ворот на проемах не было. Пра-вее, в середине здания был еще один проем, но уже с воротами и даже асфальтированным пятачком перед ним — склад "Родного края". Перед его распахнутыми воротами стояла фура, суетились работники. Офис компании располагался на втором этаже, входное крыльцо находилось в правой части здания. Я потянул железную дверь на себя, мы с от-цом вошли внутрь, оказались на лестничной клетке. Бетонные пролеты ступенек с при-варенными к ним железными перилами вели вверх. Возникло ощущение, что я вернулся в детство и оказался на стройке. Пол был устлан кусками бетона, силикатного кирпича и застывшего цемента. Мы поднялись. Второй этаж начинался от лестницы пустым двер-ным проемом и длинным коридором за ним. Сразу справа от проема висела железная не-крашеная дверь. На ней на скотче болталась бумажка — "Торговый зал".

— Нам сюда! — сказал я и потянул дверь на себя.

Тяжелая, она поддалась не сразу, изнутри ее держала пружина. Мы вошли. Дверь хлопнула позади, выдавая наше появление. Мы оказались в большом помещении с колон-нами метров в сто пятьдесят площадью. Интерьер зала не нарушал духа здания. Ничего лишнего. Дешевый затертый линолеум на полу, невзрачные обои на стенах. В левой части зала четыре стола с компьютерами, за двумя работали девушки. Вдоль стен стояли высо-кие, выше человеческого роста, белые деревянные стеллажи с образцами товаров с бумаж-ными ценниками на каждом. Типичный торговый зал. Я поздоровался с девушками и по-шел бродить по помещению. Что я искал? Я не знал, сканировал глазами полки стеллажей, собирая информацию. Сразу бросились в глаза низкие оптовые цены. Я быстро прикинул разницу, в среднем цены оказались ниже средних городских на семь-десять процентов. "Удивительно. Откуда такая роскошь у "Родного края"? Странно!" — задумался я, бродя среди стеллажей — загадка низких цен будоражила мой мозг.

Я глянул на отца, тот ходил следом за мной, но скорее формально, с застывшим на лице безразличием. Наверное, в тот момент мои ощущения оформились в непреложный факт и были осознаны — отец к нашему общему делу относился равнодушно. Я внутренне горел работой, отец нет. Он выполнял свою работу машинально, без интереса. Я ощутил себя дураком. "Я, как идиот, шарю по этим витринам в поисках того, чего я и сам не знаю, но я смотрю, ищу, мне интересно, я хочу что-то найти тут, чего именно, я не знаю, но чув-ствую, что я правильно поступаю, а он…", — начали роиться в моей голове обидные мысли. Я не хотел себе в них признаваться. Но чем дольше я наблюдал за отцом там, в торговом зале "Родного края" и вспоминал прошлые схожие ситуации, тем все яснее убеждался в неприятном факте — отцу было безразлично. Нехорошие мысли. Я затолкал их в самый дальний угол сознания, отвернулся, тяжело выдохнул и продолжил поиски.

Стоп!

Мысленный монолог об отце исчез из головы в миг!

Я остановился как вкопанный напротив предпоследнего стеллажа и не мог пове-рить своим глазам — на полке, среди разных тюбиков и флаконов стояла знакомая синяя бутылочка. Да-да, точно такая же бутылочка, какая была у торгуемой нами синьки, с по-хожей этикеткой, но другим названием. Я нашел то, что искал! В яблочко! Я быстро гля-нул на цену — она была очень низкой — идеально, то, что надо! Интуиция забила во все колокола, по телу в лихорадке побежала дрожь предвкушения. С трудом сдерживая рву-щееся наружу волнение и ликования, я подозвал отца.

— О! — выдал тот, увидев бутылочку.

— Да, да, да, — сказал я негромко, пошел к девушкам, взял у них для отвода глаз прайс-лист, вернулся к стеллажу, записал контакты производителя дешевой синьки и гля-нул на отца. Тот продолжал рассматривать бутылочку синьки, наклонившись к полке и надев очки. Те сползли на кончик носа, полностью делая его похожим на какого-нибудь преподавателя института.

— Пошли, больше тут делать нечего, пора ехать, — добавил я так же тихо.

Мы вышли на улицу.

— Обалдеть! Ты видел!? — Сразу прорвало меня, я принялся тарахтеть без умолка. — То, что нам и нужно! Какой-то "Люксхим" в Краснодаре делает такую же синьку и дешев-ле! Прям как по заказу! На ловца и зверь бежит!

Мы сели в машину, пока отец заводил, в несколько секунд моя голова наполнилась невообразимым потоком мыслей. Я лихорадочно просчитывал перспективы случайной на-ходки. Мы поехали.

— Сколько времени!? — задал вопрос я отцу в нетерпении, тут же сам глянул на мо-бильник. — Пятнадцать двадцать три. Полчетвертого еще.

— Полчетвертого, — сказал отец.

— Интересно, до скольки они работают? До шести, как все, наверное. Мы еще успе-ем им сегодня позвонить, товар уже развезли, поехали домой! — тарахтел я.

— Ну, — запнулся отец с недовольным видом. — Ну, поехали, позвоним. Вечно ты то-ропишься. Куда ты летишь? Завтра позвоним. К чему такая спешка?

— А почему бы сегодня не позвонить!? — вытаращился я на него. — Чего ждать-то!?

— Позвоним, хорошо, позвоним сегодня, — раздраженно согласился отец.

Я посмотрел на него, и моя эйфория вмиг улетучилась. Она с налету разбилась о безразличие отца, о его скупость в эмоциях, о его раздражение моей радостью. Я почув-ствовал себя ребенком, которого родитель грубо одернул лишь за то, что тот сильно выра-жал свою радость и был чрезмерно счастлив. Я потух. Отвернулся и стал тупо смотреть на мелькающий за окном фон. Теплый приятный летний поток воздуха дул мне в лицо и за спину. Я высунул наружу правую руку, поставив локтем на опущенное стекло, и стал ей ловить встречный поток воздуха. Сжал пальцы, образовав ладонью подобие крыла. Воз-дух ударил в ее плоскость и мигом подкинул руку вверх. Я положил ладонь горизонталь-но, рука упала вниз. Я создал угол наклона, рука взмыла вверх. Глупо, но я игрался как пятилетний ребенок, которого чем-то незаслуженно обидели. Мне хотелось, чтоб обида скорей ушла, и я прогонял ее радостью. Простой детской радость. Я изменял наклон ладо-ни, и рука, то взмывала вверх, то падала вниз. Так я берег радость своих ощущений от жесткого и сухого восприятия действительности отцом. "Сейчас доедем и позвоним", — думал я, щурясь от удовольствия.

В начале пятого мы были дома.

— Па, звони! — сходу сказал я, едва успев разуться и чуть не столкнувшись в кори-доре с матерью. Последние пару лет работы у нее стало совсем мало. Мать преподавала детям танцы по два-три часа в день в центре детского творчества. За такую работу, естес-твенно, платили мало. И это сказывалось на настроении и состоянии матери. С каждым годом она становилась все раздраженнее, грубее в выражениях и срывалась в скандал по малейшему поводу. Ее отношения с отцом не ладились еще больше, чем со мной. Я не понимал, в чем причина их взаимной нетерпимости, чувствовал, что ее истоки уходили очень глубоко. Мать застыла в коридоре, наблюдая за нами, прошла на кухню. "Настрое-ние плохое", — отметил я и прошел за отцом в его комнату, к факсу. Отец сел на стул и стал звонить по записанному мною телефону. С открытого балкона в комнату текла авгус-товская жара, я прошел через комнату на балкон, уселся на нагретый солнцем диванчик, закурил, высунулся на улицу — красота, лето, тепло!

— Нет никого. Никто трубку не берет, — сказал отец, заходя на балкон, садясь рядом и тоже закуривая. — Наверное, ушли уже все.

Я слегка расстроился. Хотелось поскорей получить прайс-лист. Я затянулся.

На балкон зашла мать.

— Что, бизмисмены!? — произнесла она радостно, взяла лежавшую тут же отцовскую пачку сигарет, выудила одну себе и отбросила пачку обратно. — Дела не идут!?

Снова хотела задеть, такие особенности я уже знал наизусть. И отец знал. Подоб-ные набеги у матери случались волнами. Пока мы суетились на "двойке" — числились у нее в "бизмисменах", которые ничего не могут, в отличие от других "которые и дом пост-роили, и машины у них крутые, и жены не работают". Болезненные укоры матери били в неопровержимые факты, возразить было нечего — мы стоически их выслушивали. Первое время я даже не замечал ее нападок. Позже они стали меня задевать. Покупка "газели" вызвала у матери растерянность, и на время провокации прекратились. Но через пару ме-сяцев все вернулось на круги своя.

— Да почему не идут!? — сказал я, буркнул, отвернувшись к окну. — Идут.

— Идут!? — мать стояла посреди балкона, вцепившись в отца взглядом, мяла сигаре-ту. — А ты чего, старый, молчишь, а!?

— Идут дела, идут, — прозвучал настороженный голос отца, я почувствовал, как его желваки напряглись. — Иди, давай.

"Это ты зря сказал", — понял я промашку отца. Мать ее и ждала, провоцировала, ждала нужного слова, чтоб зацепиться.

— Ты мне не идикай, давай! — вспыхнула она спичкой. — Понял!? Ты!!

Мать, сцепив зубы, нависла над сидящим отцом.

— Тоже мне нашелся, бизмисмен сраный! Все мечтаешь, сидишь, никак не разбога-теешь! И никогда у тебя ничего не будет, вот посмотришь! Потому, что все люди как люди — и деньги зарабатывают и детей и жен содержат и машины себе понакупили, а ты сидишь, жлоб, каждую копейку считаешь, все складываешь их куда-то! В гроб, наверное, с собой заберешь! — несло ее. Если мать прорывало, то несло безостановочно. Она быстро успокаивалась, если не отвечать на ее выпады. А не отвечать было тяжело. Я хорошо по-нимал отца и знал, что если тоже что-то скажу, то такие же слова будут сказаны и мне, но чуть с меньшей ненавистью.

— Ма, да хорош тебе! — я встал и направился мимо матери в свою комнату.

— Ты мне рот не затыкай, папин сыночек!! — взвилась она вмиг. — Сидишь тут у него на шее, пристроился! Я давно говорила, шел бы работать куда-нибудь! Нет, околачива-ешься тут, при папочке своем любимом! А мать так, прачка! Постирай, пожрать сготовь! И все! Только за этим мать нужна!

Я обернулся, невыносимо хотелось сказать гадость в ответ. Мать стояла и именно этого и ждала. Она будто питалась плохой энергией. Ссоры случались регулярно, после них мать довольная удалялась в свою комнату.

— Я и так работаю и зарабатываю деньги! — не стал в этот раз обострять я ссору. — А если не хочешь стирать или готовить, так и скажи, мы сами будем! Я не хочу слышать эти слова, типа "жрать" и все такое. Не хочешь готовить, не готовь. Как хочешь! Только не надо орать тут!

— Все! Не нужна мать! Да!? Пока был маленький, была нужна, а сейчас все, иди, мать нахер, да!? — она подошла ко мне почти вплотную, и, глядя снизу вверх близорукими бесцветными глазами, добавила, пихая фигу почти мне в лицо. — Да вот хер ты угадал с папочкой своим заумным! Вот вам обоим! Выкусите! Что захочу, то и буду делать, это моя квартира и ты мне здесь не указ!

Ссора приобретала обычные гротескные формы. Мне нечего было ответить. Ха-мить матери я не хотел, слушать гадости не мог. Я посмотрел на отца, тот сидел на балко-не, закинув ногу на ногу, курил и ухмылялся. После трагедии начинается комедия — клас-сика. Мать зыркнула на отца и медленно хищно двинулась обратно на балкон.

— А ты чего ржешь, старый козел!? — зашипела слюной она. Отцовская ухмылка действовала на мать, как тряпка на быка. Отец это понимал, но таков был его ответ в этой неизвестно когда начавшейся взаимной травле.

— Жизнь хороша, да!? Дура у тебя жена, да!? Психопатка!? А раз дура, что ж ты жи-вешь с ней!? Валил бы отсюда, покупал бы себе квартиру и жил, как хочешь! Чего ж не покупаешь-то!? Ты ж бизмисмен! Крутой же! Денег дохера! Чего ж сидишь тут около ме-ня!? Да потому, что денег-то нет! Ничего не зарабатываешь! Только и разговоры одни — я самый умный, я самый умный! Дак, где ж деньги-то!? А нету их нихера, потому, что ума-то нет, так, одни разговоры! А сам то во!! — мать постучала костяшками кулака себя по те-мени.

Я стоял посреди комнаты, не в первый раз слушая такое. "Когда же это все нача-лось? Не помню. Вроде было все нормально, была семья, жили, и вдруг раз, такое нача-лось. Пойду я куда-нибудь, погуляю", — подумал и ушел на кухню, прикрыв за собой дверь, дабы не слышать продолжение ругани. Я поужинал, вышел на улицу, сел в марш-рутку и поехал в центр. Погода стояла шикарная. Захотелось провести вечер в клубе. Но на часах шел лишь седьмой час, и я четыре часа просто слонялся по центру. Настроение было гадкое. Вдобавок ко всему схватило желудок. Неприятная ноющая боль. Когда бо-лит желудок, больше ни о чем другом думать не хочется. Я купил бутылку алкогольного коктейля, сел на лавке в парке и, закурив, стал заливать ноющий желудок светло-зеленым пойлом. Боль поутихла. Такое случалось не часто, я не придавал сильного значения этим болям. Понимал, они от нерегулярного питания и перекусов на ходу. Отец мне о желудке всю голову пробил своими нотациями. Ведь мой слабый желудок — наследие по его линии. Я воспринимал отцовские нравоучения, но ничего не делал. Мне было все равно.

В "Чистом небе", ожидаемо, в рабочий день посетителей было мало. Я уже знал весь персонал заведения в лицо, с половиной здоровался за руку. Денег с собой было нем-ного. Я заказал "отвертку", прошелся по заведению и прилип к барной стойке. К полуно-чи я не спеша уже заканчивал пятую. Из "Чистого неба" я вышел в третьем часу ночи. Поднялся по кафельным ступенькам наверх, толкнул тяжелую деревянную дверь от себя и оказался на свежем воздухе ночной улицы. Я медленно пошел прочь. Хотелось прогулять-ся, продышаться и немного отойти от принятого алкоголя. Я перешел дорогу по "зебре" и двинулся обычным маршрутом к гостинице, туда, где дежурили "бомбилы". Через двад-цать минут я был дома. Родители спали, я тихо разделся, лег в кровать. Едва голова косну-лась подушки, как по всему телу пробежала приятная волна расслабленности и легкой ус-талости. Я сразу уснул.

Утром, еще пребывая в легкой дреме, я услышал отцовские шаги в комнате.

— Спишь? — произнес его голос.

— Нет, — ответил я, не открывая глаз.

— Я позвонил в Краснодар, — сказал голос, прокашлялся. — В "Люксхим". — Снова прокашлялся и цыкнул губами. — Они мне прайс вот скинули…

Остатки дремы испарились вмиг, я вскочил, разлепил глаза, сел на кровати и про-тянул руку к факсимильным бумажкам: — Дай посмотреть!

Быстро пробежал два листа сонными глазами.

— Отлично! Синька! Цена три рубля, супер! — пожирал я глазами буквы и цифры.

— И чистящая паста у них есть, — добавил отец.

— Классно! Паста! — я продолжал изучать названия и цены. — Цена не очень, надо бы подешевле немного. Ну ладно, это мы поговорим позже. Так, стиральный порошок деше-вый, отлично! Чистящие средства дешевые, отлично.

Мы попали в яблочко! Мы нашли именно то, что искали. "Неужели это выход!?", — гулко стучало сердце, я был возбужден, почувствовав мгновенный прилив сил.

— Ну, чего, по условиям с ними поговорил!? — не терпелось мне.

— Условия прекрасные, — отец сел на стул напротив, закинув ногу на ногу и не скрывая довольного состояния, продолжил. — Отсрочку платежа дают до следующей пар-тии, но не больше двух месяцев. Подвоз у них свой. Цена уже с учетом подвоза.

— Класс! — я откинулся на кровати назад, уперся спиной в прохладную стену и сразу отпрянул. — Если подвоз свой, то цены шикарные! Синька — три рубля! Мы уделаем этого "Пушка"! Да и на пасту цена нормальная выходит! Порошок еще есть, да и чистящие средства дешевые, да и все остальное до кучи пойдет. Ассортимент ты видел, какой боль-шой, и все, похоже, будет продаваться! Не то, что у этого дурацкого "Карда" кроме синь-ки ничего толком не продается! Блин, отличный производитель! А они ни с кем тут не ра-ботают!?

— Не работают, я все уже узнал, — отец откинулся на спинку стула, важно замотал ногой. — Я заикнулся про дилерский договор, они согласны на эксклюзивного дилера.

Я чуть не подпрыгнул на кровати.

— То, что надо! — выпалил я. — Ладно, я умываться, сейчас все обсудим.

Я выскочил из комнаты и скрылся в ванной.

Весь остальной день, катаясь с товаром по городу, мы с отцом обсуждали новые перспективы. Отец согласился с тем, что с "Кардом" надо будет завязать и переходить на товар "Люксхима". Помимо синьки решался вопрос с ростовской пастой низкого качест-ва, теперь мы могли заменить и ее. Отсрочка платежа в два месяца вообще выглядела ман-ной небесной — мы могли бы завозить и продавать больше товара.

Август доживал последние деньки. Я в очередной раз позвонил в Москву по пово-ду обмена следующей партии синьки и узнал неприятный факт — менеджер "Пушка" доб-рался и туда, предложив синьку по той же схеме, но по меньшей цене и даже уже успел за-везти первую партию. Странно, я должен был огорчиться, но этого не произошло. Мне, после случившихся новостей, стало просто плевать и на московскую фирму и на менедже-ра "Пушка" и на директора "Карда" с его новым "Пассатом". "Пусть трудятся", — поду-мал тогда я и с легкой душой сообщил новость отцу. Тот отреагировал так же.

В последние дни августа мы вывезли со склада в оптовые базы остатки чипсов. Примерно через месяц мы планировали получить за них деньги и окончательно рассчи-таться с производителем.

Сентябрь продолжился теплой погодой и моим нетерпеливым ожиданием встречи с коммерческим директором "Люксхима", с которым мы должны были познакомиться, об-судить детали сотрудничества, подписать договор и после начать работу. Но все вышло проще — нам позвонили из "Люксхима" и предложили сделать первый заказ. Тем лучше! Мы отправили заказ по факсу, и уже через пару дней старый-престарый "МАЗ" стоял у ворот нашего склада. Всем своим видом грузовик давал понять, что развалиться может в любой момент. Старая и давно не крашеная снаружи кабина внутри напоминала живой конструктор — от болтающейся панели приборов тянулись вниз и к рулевой колонке пучки проводов. Разноцветная их масса была сплошь привязана и подвязана замусоленными ве-ревками, шнурками и кусками изоленты. Позади кабины на раме возвышался самодель-ный кунг. Обшитый снаружи листовым железом, а изнутри подшитый досками, он напо-минал сарай на колесах. "Агрегат какой-то, а не грузовик", — подумал я, пребывая в удив-лении. Водитель раскрыл задние двери "сарая", явив нам четыре тонны груза.

— А сколько ж ты максимально грузишь в него? — не удержался я от вопроса.

— Десять, — сказал тот спокойно, оттирая руки тряпкой от грязного масла.

— Десять тонн!? — застыл я в удивлении.

— Да, — не переменился в лице водитель. — Еще прицеп есть. И в него десять.

— Нифига себе! — присвистнул я. — И далеко катаешься на этом чудовище?

— И в Москву езжу.

— Ого! Ты отчаянный! Это ж полторы тыщи в одну сторону! И не ломается!?

— Постоянно ломается, — водитель взял из кабины бумаги, отдал их мне.

— Ладно, начнем потихоньку, — сказал я, сунул документы отцу и пошел в склад за поддонами. Снаружи подъехала машина, захлопали двери, послышались приветственные возгласы — подъехали руководители "Люксхима".

— Добрый день! — вышел я из склада и протянул руку невысокому мужчине со свет-лыми и седыми волосами, высоким покатым лбом и водянистым лукавым взглядом.

— Эдуард Дмитриевич! — ответил тот, пожал мою руку.

— Это мой сын Роман! — представил меня отец обоим гостям, расплылся в сдержан-ной улыбке. — Работаем вместе, можно сказать — семейный бизнес!

Я протянул руку второму гостю, представился.

— Асланбек Ахмедович! — бодрым энергичным голосом ответил тот и крепко пожал мне руку. — Директор "Люксхима", компаньон Эдуарда Дмитриевича! Он у нас коммер-ческий директор, отвечает за продажи, я больше за производство.

В компаньонах угадывалась внешняя схожесть — оба были около метра семидесяти, невысокие, ближе к пятидесяти по годам. Разнило одно — Эдуард Дмитриевич своим за-метным даже под рубашкой животиком и всем телосложением выглядел как человек, да-лекий от спорта, в фигуре его компаньона, напротив, угадывалась физическая крепость и выносливость.

Началась выгрузка, водитель залез в "сарай" и стал подавать коробки мне и отцу.

— Давайте мы с Эдуардом Дмитриевичем вам поможем, Анатолий Васильевич! — раздался за моей спиной густой голос директора.

— Да, давайте, Анатолий Васильевич мы вам с Ромой поможем, — засуетился второй.

Директор меня удивил! Я понял, что человек, будучи уже собственником предпри-ятия и не чурающийся физического труда, пойдет далеко. Отец начал возражать, я его поддержал — мне стало по-человечески неудобно. Но директор был настойчив — отмел все возражения и взялся за работу. По лицу Эдуарда Дмитриевича пробежало недовольство, но ничего не оставалось, как тоже взяться за работу. Управились быстро, за час. Первая партия была пробной, в деньгах тысяч на сорок. После выгрузки, там же у нашего склада, мы заверили новых поставщиков в своем искреннем желании продвигать их продукцию. Те в свою очередь заверили нас, что мы будем единственными представителями их компа-нии в регионе. Все четверо высказались за долгосрочное и плодотворное сотрудничество, пожали друг другу руки. На таком позитиве и расстались.

По дороге домой моя фантазия разыгралась — перспективы рисовались самые ра-дужные — я был на взводе и тарахтел почти без умолка. Отец большей частью молчал, ед-ва успевая в моменты моих пауз вставлять свое мнение. Я фонтанировал энергией и жаж-дой деятельности. Путь из тупика был найден, оставалось одно — идти по нему.

За дело взялись сразу и энергично, в две недели раскидав новый товар по клиентам. Я немного удивился, но замена одной синьки другой ни у кого не вызвала вопросов, ход сработал полностью. Мы выправили свое положение, обезопасили себя от "Пушка", пос-тавив на отношениях с ним крест. Паста тоже заместилась без проблем. Продаваться на-чало все — дешевый стиральный порошок, жидкость для снятия лака, чистящие порошки. И главное — цены в "Люксхиме" оказались столь низкими, что мы легко установили сред-нюю наценку в тридцать процентов, оставив при этом его продукцию самой дешевой в городе. Мы выиграли во всем. Рискнули и выиграли.

Дело пошло. Уже к концу сентября появилась потребность в следующей партии.

В то же время, как обычно это бывает, вдруг нашелся и субарендатор в наш склад. Знакомый одного из руководителей базы искал себе небольшую площадь. Мы могли ему выделить помещение у входной двери, занятое ранее чипсами, и коптильные камеры. Тот обещался подъехать.

 

ГЛАВА 6

Работа набрала такой ход, что уже к концу сентября я устал выписывать накладные от руки. Отец практически отошел от такой работы, уже совершенно не вникая в систему цен и скидок. Учет усложнился, накладных стало больше — нужен был компьютер. Вырос-шие продажи потянули за собой и рост объема бартера. Куда его девать? «Пересвет» уже был загружен, «Пеликан» продавал слабо, оставался «Меркурий». В один из дней мы при-везли товар в «Меркурий», отогнали «газель» на стоянку за складами, отец закурил и ос-тался около машины, а я пошел на переговоры. Дверь кабинета Арсения Михайловича по обыкновению была распахнута настежь.

— Давай, заходи! — приглашая, махнул он мне рукой.

Арсений Михайлович — высокий мужчина под метр девяносто с хорошо развитой мускулатурой, угадывавшейся даже через пиджак, восседал за своим столом в тесной квадратной комнатке в шесть метров. Второй стол стоял встык напротив его, третий, заг-роможденный оргтехникой — у боковой стены. Разговор вышел короткий и содержатель-ный. Я сразу намекнул на звонок Вовки. Арсений Михайлович выслушал меня, не переби-вая и внимательно изучая. Его опытный взгляд заработал в режиме «свой-чужой». Вер-дикт был вынесен быстро и безошибочно.

— Да, поработаем, я думаю! — четко заявил Арсений Михайлович. — Надо будет определиться с группами товаров. Что вы можете возить регулярно? Потому что, ты сам понимаешь, если я начну брать у вас, то это должно быть регулярно и цену надо будет держать железно. По плохим ценам я брать не буду, мне проблемы не нужны.

— Цены у вас жестко отслеживают? — поддержал я завязавшийся разговор.

— Хох! Еще как! — Арсений Михайлович, слегка подпрыгнув на стуле, дернул шеей вперед, словно гусь и поправил руками пиджак. — У нас по городу бегают специальные люди, смотрят и переписывают цены на таких же базах. Хозяева́ все секут четко.

— Можно на «ты»? — уточнил я, чувствуя, что сделка у нас случится и, решив сразу похоронить между нами формальности.

— Да ради Бога! Можно, конечно! Можно просто Сеня, без всяких «Михайловичей» там! — расплылся тот улыбкой в два ряда ровных белых зубов.

«Вставные почти все, спереди точно», — отметил машинально я, улыбнулся следом:

— Ну, и хорошо!

Обсудив все нюансы работы, мы быстро пришли к согласию. Как работник, Сеня мне нравился все больше. Он определенно относился к тем людям, которые досконально знают свое дело, умеют его вести и того же требуют от других. К таким людям, обычно сложно притереться, но если уж случается, то работа идет в удовольствие. В завершение Сеня сказал, что через два часа скинет по факсу первый заказ.

Я вернулся на стоянку в прекрасном настроении. Отец прогуливался подле «газе-ли» и курил, выслушав меня, обрадовался, произнес «О!» не вынимая сигареты изо рта, и сильнее затянулся. Нервное напряжение переговоров спало и мне захотелось есть. Тут же в ларьке заказали с отцом по стакану растворимого кофе и два шедевра фастфуда — сосис-ки в тесте. Желудок побаливал. Я надеялся унять боль едой. Не помогло. На десять минут боль почти ушла, но позже, едва мы поехали, желудок растрясся на дорожных ямах, и боль вернулась. Радость успеха в работе омрачилась тупой ноющей болью. Я дотерпел до стоянки и, идя домой, купил обезболивающий сироп и выпил пару ложек, боль отступила.

Под самый конец месяца мы, наконец-то, купили на склад новую тележку. Обош-лась она в восемь тысяч восемьсот рублей. «Как мобильный телефон прям! Тяжелая ка-кая», — подумал я, вынимая с отцом ее из кузова «газели» и закатывая под поддон.

Бизнес набирал обороты. В начале октября пришла вторая машина из «Люксхима». Свободные дни остались в прошлом, мы трудились ежедневно, радуясь работе, но и ощу-щая вечерами усталость все сильнее.

В эти же дни в гости пожаловал и субарендатор Андрей, так звали высокого, чуть выше меня, мужчину типично русской внешности с серыми живыми глазами и светлыми волосами. На вид ему было лет тридцать пять. Андрей занимался оптовой продажей мо-тоциклетных запчастей. Его открытое лицо с прямым носом, сбалансированными чертами и чуть сверх меры развитой нижней челюстью, производило приятное впечатление. С Ан-дреем приехали трое — его жена, невысокая красивая девушка восточной внешности с большими выразительными карими глазами, копной черных волос и очаровательной от-крытой улыбкой и два работника. Гостей пригласили внутрь склада. Договорились быстро — Андрей осмотрел комнату и коптильные камеры, помещения и сумма арендной платы были приемлемы, и он решил заезжать. За нами осталось основное помещение с воротами. Весь следующий день мы занимались развозом, а Андрей завозил свой товар в склад.

Октябрь прошел спокойно. Андрей быстро прижился и обжился — забил коптиль-ные камеры товаром, накидал на них сверху мотоциклетные шины и камеры, периметр комнаты обставил высокими стеллажами, заполнил их товаром, а посреди комнаты поста-вил стол со стулом, ноутбуком и принтером.

В конце октября мы окончательно рассчитались за чипсы, закончив с ними.

С началом ноября потянуло зимой. Световые дни быстро угасали. Мы возвраща-лись домой с работы уже затемно. В свободное время заняться мне было совершенно не-чем. В квартире постоянно висела гнетущая атмосфера. Едва с подачи матери начиналась очередная ругань, как в четырех стенах становилось невыносимо и хотелось бежать. Вра-зумления и мой спокойный тон провоцировал злобу матери еще сильнее, чем молчание. Я не понимал, что происходит, и не знал, что делать. Нервничал, пытался понять причины такого отношения матери к отцу и мне, не находил их и бежал в «Чистое небо». Я не заме-тил, как привык к этому клубу. Меня начало туда тянуть. Я с нетерпением ждал выход-ных, и каждый субботний вечер проводил там. Иногда и пятничный. Денег было мало. На субботу мне их хватало. А на пятницу уже не всегда. Я как-то умудрялся выжимать мак-симум из того, что мог себе позволить тратить. Как? Я пил лишь «отвертку» — пятьдесят грамм водки и сто пятьдесят грамм сока — самый дешевый алкогольный коктейль, какой только можно было придумать. «Отвертка» стоила тридцать рублей. На вечер я брал око-ло трех сотен. Мне хватало за глаза. За вечер я выпивал шесть — семь «отверток», аккурат-но оставляя не менее семидесяти рублей на такси.

В одну из суббот ноября, я так увлекся алкоголем, что у меня закончились деньги. В десять вечера я уже стоял у барной стойки «Чистого неба», тянул из пластикового ста-кана через трубочку первую «отвертку» и наблюдал, как народ волнами стекается в клуб. «Через два часа будет битком», — прикинул я. Через два часа действительно стало битком и жарко. Я уже допивал третью «отвертку» и настраивался на четвертую.

— А может двойную!? — сказал бармен и показал поллитровый пластиковый стакан.

— Давай! Сколько!? — выпалил я.

— Шестьдесят!

Я кивнул, получил коктейль и, покуривая, за полчаса вытянул весь стакан. Мне сразу похорошело. Двести пятьдесят граммов водки в крови затребовали веселья. Я влил-ся в людской поток, текущий к танцполу, и растворился в тесной массе разгоряченных тел. Танцпол дрыгался в едином ритме. Обе зеркальные стены запотели снизу на четверть. Я заразился общим весельем и скакал несколько минут в полном наслаждении, пока духо-та не взяла верх и не вытолкнула меня на улицу на свежий воздух. Прохладно. Вместе с прохладой в голову вернулась ясность. Я закурил. Никотин усилил состояние легкости и безмятежности. Ничего не хотелось. Просто быть таким и здесь. «Все хорошо. Да нет, все просто замечательно!» Я неторопливо прогуливался с сигаретой на зябком полуночном ноябрьском воздухе и разглядывал всех и вся вокруг. Продрог. Вернулся в душный под-вал. Заказал двойную «отвертку». Через полчаса повторил. Хотелось еще. В кармане ос-тавались жалкие тридцать рублей. «Отвертка»? Конечно! Ее я выпил быстро и понял, что хватил лишнего. Я был пьян. Захотелось обратно на улицу за глотком свежего воздуха и просто домой. До закрытия клуба оставался час. Я медленно побрел к выходу. Оделся в гардеробе и поднялся на улицу. Свежо! Два часа ночи. Я в центре города без копейки де-нег. Идти домой пешком? Это полтора часа по времени. Ноги гудели, хотелось спать. Я побрел по улице, закурив. «Больше всего таксистов около гостиницы, туда дойду, подышу свежим воздухом, может, кто и довезет так, а как приедем, я вынесу деньги из дома. Зачем все пропил? Жаль, что денег мало было, еще бы выпил. Набрался я нормально, все-таки шатаюсь, сейчас вертолётить будет в кровати, опять спать на животе. Может быть, вывет-рится хоть чуть-чуть, пока иду, неслабо напился», — думал я, идя пошатываясь по ночному городу.

— Ехать куда надо? — сразу несколько таксистов, стоявших группкой около своих машин, задали один вопрос.

— Да, надо, — я назвал район и улицу. Таксисты оживились, один шагнул навстречу.

— Это семьдесят рублей будет стоить. Едем? — спросил он.

— Денег с собой нет, — признался я заплетающимся языком. — На месте только смогу рассчитаться, вынесу.

— Ааа, не! — отрицательно покачали головами все таксисты и разом отвернулись от меня, потеряв интерес, лишь ближний пояснил: «Мы так не работаем. Знаем. Ученые».

Я понимающе кивнул и побрел дальше вдоль ряда из шести-семи машин. Ряд кон-чился. Прошел еще одну машину, габаритные огни не горели, в салоне никого не было. Следующая. Такая же. Следующая. Белая «пятерка» или «семерка», сзади было не разо-брать — вместо стандартного прямоугольника задние фары машины горели двумя красны-ми кругами. «Как ракетные двигатели прям», — подумал я и решил снова попытать счастья. Из приоткрытого окна с водительской стороны струйкой тянулся сигаретный дымок.

— Доброй ночи, — остановился я напротив.

— Доброй, — молодой парень лет двадцати коротко стриженый тощий брюнет чуть высунул голову наружу.

— Работаете? — сказал я односложно, понимая, что так язык не успеет заплестись.

— Да. Надо ехать куда?

— Да надо, — выдохнул я и через паузу продолжил. — Только денег у меня нет с со-бой, я все пропил в «Чистом небе». Если так довезете, то я вынесу.

Я замолк. Потекли секунды решения.

— Да поехали, чего уж там, — сказал парень и кивнул мне, чтоб садился.

— Сколько будет стоить? — уточнил я, сев рядом.

— Семьдесят.

— Хорошо, — кивнул я, и машина тронулась.

— Как же так получилось-то, что без денег остались? — поинтересовался парень.

— Да вот, не рассчитал. Мало взял с собой и много пил, — собрался с силами я, отве-тил и шумно выдохнул от неудобства.

— Эт бывает, — понимающе покачал головой тот.

Мы попетляли по дворам и остановились у дверей моего подъезда.

— Я ща, быстро, — бросил я, выбрался из нагретого сиденья и скрылся за дверями.

Когда я вернулся, парень стоял на улице около машины и курил.

— Спасибо, что выручил! — протянул я ему деньги, пожал руку.

— Да не за что, с кем не бывает, — сказал парень, сел в машину, в лице его мелькнуло легкое удивление. — Если что, я всегда там стою, обращайся.

— Так теперь же у меня есть к кому! — засмеялся я, внутренне улыбнулся его готов-ности к обману. — Стану постоянным клиентом!

Так я познакомился с Эдиком, студентом, подрабатывавшим частным извозом.

Без компьютера уже стало невмоготу. Вопрос назрел, его надо было решать. Трид-цать пять-сорок тысяч стоил средний компьютер с лазерным принтером. Денег лишних не было — недавно же купили новую складскую тележку. Я предложил взять кредит, отец согласился. В то время потребительское кредитование находилось в самом зачатке. Торго-вые и производственные фирмы сами кредитованием и продажами в рассрочку еще не за-нимались, направляя покупателей в сторонние организации. В одну из таких мы и приш-ли. Условия кредитования нас устроили. Мы прикинули — за год расплатимся — заняли очередь. Перед нами было четверо, они сидели в ряд на стульях вдоль стенки в длинном гулком коридоре с протертым линолеумом и ждали своей участи. Дверь напротив перио-дически открывалась, выпуская предыдущего из комнаты со счастливым или грустным взглядом и проглатывая очередного. После часа ожидания, попали в комнату и мы. Жен-щина средних лет с незапоминающейся внешностью внимательно изучила наши докумен-ты и сразу вернула мой паспорт, пояснив, что безработным кредит не выдают. «Точно, я ж официально безработный, как-то и не думал об этом, работаю и работаю себе», — недоу-менно осознал я и запихнул паспорт в карман. Женщина принялась за документы отца — военный пенсионер и индивидуальный предприниматель — глянула в компьютер, покопа-лась в документах и своих бумажках, после чего сгребла все в кучу и вышла в смежную комнату, прикрыв за собой дверь. Я занервничал, глянул на отца. Тот задрыгал ногой и заморгал глазами — тоже нервничал. Через пять минут из смежной комнаты к нам вышел мужчина. «Где-то я видел этого мужика», — пролетело в моей голове.

— Здравствуйте! — сказал тот.

Мы поздоровались. Мужчина развернулся и так же бесшумно ушел обратно. «Блин, это ж наш сосед сверху», — дошло до меня. Тут же вернулась женщина, сказав, что служба безопасности одобрила выдачу кредита на имя отца, и мы можем оформлять по-купку. Я обрадовался, с души, будто камень упал. И мне подумалось позже, что если б не сосед, то кредита мы могли и не увидеть.

Через два дня я уже распаковывал новенькие компьютер с принтером в своей ком-нате. Зв неделю я установил программу учета движения товаров, ввел туда наш ассорти-мент, и первые накладные бойко полезли из принтера наружу. Я был доволен. Отец тоже, его глаза растерянно смотрели на мои действия с компьютером. Каждый раз, подходя к компьютеру и наблюдая за моей работой, он смущенно кашлял, чесал в затылке и тихо уходил — компьютер был для отца «темным лесом». Я же засел за него с удовольствием и азартом. Теперь мое время стало делиться между работой, «Чистым небом» и компьюте-ром. Мне нравилось.

— Ого! Растете! — воскликнул менеджер «Мангуста», увидев накладную, отпечатан-ную на принтере.

— Ну да! — расплылся я в довольной улыбке.

Менеджер написал в углу накладной привычное «принять», расписался, разрешая приемку товара, и протянул бумагу обратно мне. Выйдя на улицу, я пошел на склад. Под ногами скрипел снег, начался декабрь. В работе все шло хорошо — продажи росли у всех клиентов, мы сделали уже три завоза продукции «Люксхима», каждый следующий больше предыдущего. С «Кардом» и ростовским производителем пасты сотрудничество прекрати-лось, мы снова остались с единственным поставщиком. Я усвоил предыдущий опыт и ре-шил, что как только заработаем достаточно денег, надо будет тут же увеличивать коли-чество поставщиков, а пока предстояло пережить зиму на том, что есть.

— Вам там факс пришел, бизмисмены! — сказала презрительно мать, едва мы с отцом вернулись очередным вечером домой, и удалилась в свою комнату.

Я взял со стола факсимильный лист и пробежал по нему глазами.

«Уважаемые партнеры… понятно… для повышения уровня продаж, предлагаем вам взять на себя обязательства на 2003 год по выполнению объемов продаж продукции ООО «Люксхим» на сумму 1 млн. 600 тыс. рублей. При выполнении и превышении вами выше-означенных обязательств, гарантируем по окончании 2003 года выплату вознаграждения денежными средствами в размере 5 % от действительной суммы объемов продаж. С уваже-нием, директор ООО… понятно».

— На, почитай! — протянул я лист отцу. — Какое нам предложение прислали!

Отец, взяв бумагу, полез за очками. Чувство голода повело меня на кухню. Я загля-нул в холодильник — пусто. Огляделся кругом, посмотрел на плиту — пусто. В хлебнице лежала ржаная корка.

— Па, ну, у нас ничего нет из еды! — выпалил я злясь.

На кухню вошла мать.

— Ма, чего еды нет!? Что ты не приготовила ничего? — уставился я на нее.

— А из чего готовить? Ничего нет! — вызывающе резко ответила та.

— Ма, ну, сходила бы в магазин, купила! В чем проблема-то!?

— Вот сам и сходи! Бери своего папаню дорогого и идите! Я здесь причем!? — мать зыркнула на меня с вызовом, повернулась спиной.

«Началось, не прошло и недели с прошлой ругани, опять за свое», — понял я все:

— А ты не можешь сходить, да!? Целый день дома была! Мы же только с работы пришли!

— Это не твое дело, где я была и чем занималась, понял!? — резко обернулась мать и пошла прочь из кухни, кинув через плечо. — Вон, руки в ноги и вперед! В магазин!

— Так я не понял, а еду готовить ты будешь или нет!? — чувство голода не оставляло мне сил злиться.

— Может быть, буду, а может, и нет! — донеслось из коридора. — Я подумаю!

— Понятно, — сказал я, но уже больше себе, чем ей.

На кухню вошел отец. В очках и с бумажкой.

— Да, интересное предложение! — глянул он на меня поверх очков, почесал под но-сом. — Мда! Что думаешь по этому поводу?

— Да ничего я не думаю! — бросил я, чувствуя, что на взводе. — Есть хочу! Еды нет! В холодильнике пусто! Матери все до лампочки! В магазин идти надо, вот что я думаю!

Отец уставил на меня удивленный взгляд.

— Хочешь, вместе пойдем в магазин, заодно по дороге и обсудим эту бумажку!? — смягчился я. — Могу и сам сходить! Смотри, как хочешь!

— Да нет, в магазин идти надо, — отец снял очки. — Сейчас, идем. Идем вместе.

По пути в магазин и обратно мы решили, что беря на себя обязательства, ни чем не рискуем: выполним — получим бонус, не выполним — ну и ладно. Попытаться стоило. Мы принесли два пакета еды и забили ею холодильник. Едва отец взялся готовить ужин, как на кухне объявилась мать и с недовольным видом сказала, что сейчас сама все приготовит. «Сама, так сама, не будем мешать», — подумал я и вышел прочь.

Отец весь вечер просидел над расчетами, что-то писал на бумаге, тыкал пальцами в калькулятор, а на утро разбудил меня фразой: «Смотри, я все посчитал. Не спишь?»

— Теперь уже не сплю, — сказал я.

Отец причмокнул и закряхтел — готовился начать говорить.

— Вот смотри, я посчитал все позиции, какие мы берем у «Люксхима» и примерный объем продаж. Просчитал его на год вперед, с учетом сезонов на синьку и все остальное и с учетом того, что Асланбек обещал начать выпуск новой продукции весной…

— Какой новой продукции? — спросонья удивился я, вспомнил. — А, да! Было дело.

— Я предлагаю подписать такое соглашение! — будто официально заявил отец.

— А кто против? — сказал я. — Я — за. Давай, подпишемся под эти объемы, все равно ничем не рискуем, а если выполним, так восемьдесят тысяч нам не помешают.

В тот же день мы отправили в «Люксхим» очередной заказ. Отец в телефонном раз-говоре дал Эдуарду Дмитриевичу согласие по объемам продаж на следующий год, тот, в свою очередь, пообещал приехать лично и привезти экземпляры соглашения.

С погодой в декабре везло, всю первую половину месяца температура держалась до пяти градусов ниже нуля при полном безветрии и ясном небе. День, когда должен был приехать дряхлый «МАЗ» из Краснодара, мы с отцом освободили от работ, были дома и целенаправленно ждали грузовик к полудню. Но в дороге случилась мелкая поломка, и в шесть вечера «МАЗ» находился в двух часах езды от города. «К восьми вечера приедут, часа три выгружать, ничего, до полуночи выгрузим, или оставим ночевать, а с утра нач-нем выгружать», — прикинул я, недовольный перспективой поздней выгрузки.

В семь мы с отцом выехали на склад. Погода начала резко меняться. Ясное ночное небо заволокло снежными тучами, и сверху мелкими зернами пенопласта пошел снег. Я смотрел сквозь лобовое стекло на эту падающую из чернильного неба красоту и думал о приближающемся Новом годе. Еще через полчаса, едва мы подъехали к складу, снег пова-лил густо, и поднялся легкий ветер. Он закрутил падающий снег вихрями и погнал позем-ку. Я кожей лица ощутил легкое похолодание. «Где-то минус десять, терпимо, лишь бы холодней не стало», — подумал я, ныряя в склад погреться. Минут двадцать мы с отцом коротали ожидание за разговорами. Я вышел на улицу. Снег валил стеной! Его уже напа-дало по щиколотку. «Кажется, еще холоднее стало», — подумал я, чувствуя мороз быстро подмерзшими щеками. Температура явно опустилась ниже минус десяти.

— Не звонили? — сказал я, вернувшись внутрь.

Отец отрицательно покачал головой.

Следующие полчаса прошли в тягостном молчании и мерном расхаживании по складу между поддонами с товаром. Снаружи послышался гул и лязг работающей техни-ки. Я вышел. Снег валил еще сильней! Лицо сразу схватило морозом. Звук доносился со стороны главной дороги базы. Я юркнул в узкий проход и, утопая в снегу по колено, вы-шел на звук. Открывшаяся картина впечатлила — с неба сплошной белой пеленой валил снег. То тут, то там буксовали в сугробах или стояли, уже застряв, машины. Между ними и по главной дороге сновал трактор, ковшом расчищая все подряд. Отвалы снега от его ковша росли вдоль складских стен все выше и выше. «Такими темпами уже через час на расчищенном месте будет то же самое, что и было до чистки», — понял я, задрав голову в небо. Вокруг нашего склада снег лежал по колено сплошным одеялом.

— Звонили!? — выпалил я нетерпеливо, заскочив в склад, обсыпанный снегом.

— Пока не звонили, — ответил отец раздраженно.

— Там снег валит с жуткой силой! Перед складом по колено! Надо чистить, а то во-рота не откроем! — выдал я и взялся за подмерзшую мочку уха. — И холодает там быстро.

— Придется чистить! — еще раздраженнее сказал отец.

— Давай, позвони им! — предложил я. — Узнай, где они там!?

Отец позвонил. «МАЗ» уже тащился по левому берегу города.

— Ну, минут через сорок будут тут! — прикинул я вслух. — Пошли чистить снег, а то завалит совсем!

Мы взяли лопаты, и вышли на улицу. Снег под ногами азартно заскрипел. Изо рта повалил пар. «Да уже и все пятнадцать точно», — озадачился я, чтоб не замерзнуть зарабо-тал лопатой. Минут двадцать мы откидывали снег от склада и расчищали площадку под машину. Дорогу, ведущую к нашему складу, замело тоже. Я прошелся по ней, утопая по колено. «Не пройдет, и мы почистить не сможем», — понял я и вернулся к отцу.

— Он там не проедет, сядет точно, — сказал я.

Отец молчал, тяжело дышал, стоя опираясь на лопату.

— Нужен трактор, без него никак, — добавил я.

Зазвонил телефон.

Отец полез в карман, ответил на звонок, поговорил — машина подъехала и стояла снаружи у ворот базы. Мы оставили лопаты, и пошли туда. Знакомый «МАЗ» стоял на обочине. «Хорошо, хоть без прицепа», — мелькнуло в моей голове. Пассажирская дверь открылась, и из кабины вывалился Эдуард Дмитриевич в светло-коричневой дубленке, сером костюме и легких туфлях. Ноги его сразу ушли по колено в сугроб.

— Ох, ничего себе! Ё-мое!!! — выпучил глаза Эдуард Дмитриевич, став в тот момент для меня просто «Эдиком». — Вот это у вас погода, Рома!

— Так зима же, Эдик! — сказал я, рассмеявшись его реакции. — А как ты хотел!?

— Так у нас тоже зима! — обменялся тот рукопожатием со мной и отцом. — В Крас-нодаре сейчас плюс семь, а в Сочи вообще плюс шестнадцать!

Эдик выбрался из сугроба на ближайшее притоптанное место и начал дрыгать ногами, вытряхивая снег из туфель.

— Да я и вижу, приехал в летних туфельках и костюмчике легком! Хорошо хоть дубленку догадался одеть! — подшутил я.

— Да вот, Эдик, погода испортилась буквально пару часов назад, до этого тепло было, всего минус пять и без ветра. Очень тепло, — сказал отец.

— Да этот костюм мне подарили, двести долларов стоит! — в шутку, но явно хвалил-ся Эдик. — Ну, что, Рома… Анатолий Васильевич, разгружаться надо.

— Да надо, — отец замялся и вздохнул, смутился, как обычно. — Только непонятно, проедете вы там или нет.

Эдик, втянув голову в поднятый воротник дубленки, стоял и смотрел то на отца, то на меня. Я уже сам начал подмерзать, он тем более.

Я предложил простое решение — сначала «МАЗ» заезжает на базу на любое уже расчищенное место, трактор чистит дорогу к нашему складу, и затем грузовик по очищен-ному подъезжает на выгрузку.

— Хорошо, давай так, — буркнул озябший Эдик и полез обратно в кабину греться.

Мы с отцом вернулись на базу, ее центральная дорога была уже свободна от снега. Через пять минут «МАЗ» заехал на базу, я побежал к складу. Отец был там, откидывал ло-патой снег. Трактор тарахтел где-то поблизости за соседним зданием. Лицо отца стало красным от мороза, будто покрылось неподвижной коркой. «Я, наверное, такой же сей-час», — подумал я и побежал на звук трактора. Неожиданно тот вынырнул из-за угла сосед-него здания, и, пыжась от натуги, прогреб ковшом метров двадцать, сделав отвал снега. Отъехал назад, дал газу и пронесся по дороге, ведшей к нашему складу, разом расчистив ее, унесся прочь. Я обрадовался, схватил лопату и вместе с отцом быстро расчистил про-езд от дороги к воротам нашего склада.

— Сколько времени? — произнес я с трудом, преодолевая замерзшую корку лица.

— Без десяти десять, — сказал отец.

— Сколько же сейчас градусов!? — удивился я. — Все двадцать!?

— Да, похоже на то, — отец смотрел на меня красным, как у вареного рака лицом. — Облаков совсем нет. Небо ясное. Будет еще холодать.

Я задрал голову вверх. Небо высыпало огромными звездами. «Точно к морозу, блин», — понял я, отгоняя мысли о теплой ванне и кровати. Снег почти перестал идти.

Через полчаса «МАЗ» уже стоял у нашего склада, раскрыв задние двери «сарая». Приступили к выгрузке. Я знал Эдика чуть больше трех месяцев, но уже понял главные особенности его характера — настырность, жуликоватость, хитрость и лень. Мороз имеет одно хорошее свойство — в холод начинают трудиться даже самые отъявленные лентяи. Едва я забрался в кузов, чтобы подавать коробки к краю, как Эдик тут же присоединился к отцу, схватил ближайшую коробку и поставил ее на поддон. Работа закипела и начала сог-ревать. База затихла и опустела. Водитель, выдержав минут двадцать в остывающей каби-не, присоединился к нам.

Эдик, пританцовывая со скрипом в тоненьких туфлях, выведал у меня, где можно купить сигареты и почти бегом скрылся в узком проходе меж складами. Я замер, втянул носом воздух — температура явно продолжала падать.

— Сколько же сейчас градусов? — посмотрел я на отца и водителя.

— Больше двадцати точно, — ответил отец клубами пара и шмыгнул носом.

— А времени сколько!? — выкрикнул я изнутри «сарая» не останавливаясь в работе.

— Полдвенадцатого, — глянул отец в окошко телефона, достал сигареты.

— Перекур? — сказал я.

Отец кивнул. Я полез за своими. Достал одну, предложил водителю.

— Не, я не курю! — замотал тот головой отчаянно.

— Счастливый! — затянулся я, выдохнул дым с паром. — Я тоже когда-нибудь брошу.

— Ты!? — отец замер в вопросительной позе. — Не бросишь!

— Чего это я и не брошу!? — удивленно задрал я брови. — Я курю мало, всего-то пять-десять сигарет в день. Это ты вот не бросишь! Куришь потому что по пачке за день!

— Вот посмотришь! — заявил решительно отец. — Лет через пять брошу!

— Через пять? — прищурился я, прикидывая в уме. — Это сейчас конец две тыщи вто-рого года, значит в конце две тыщи седьмого, ну, округлим до первого января восьмого, ты бросишь, да!?

— Вот увидишь! — выдохнул отец дым затяжки, презрительно глянул на сигарету. — Нечего делать брошу!

— Ну, ну! — ухмыльнулся я скептически. — Посмотрим, посмотрим, кто еще бросит!

Из черноты узкого прохода, поеживаясь и куря на ходу, прискрипел Эдик. Работа возобновилась. Мы выгружали коробки быстро, почти в полной тишине, желая побыстрей закончить, скорость спасала — мы согревались.

Через двадцать минут Эдик снова ушел в направлении торговых павильонов. Мы продолжали работу, мороз не давал нам спуску. Отец снаружи не справлялся один, я спрыгнул к нему. Эдик вернулся вразвалочку, глаза его весело блестели, на лице красова-лась глуповатая улыбка.

— Ты чего там, принял что ли!? — внутренне веселясь, сказал я.

— Не, не, не! — Эдик замотал руками. — Рома, как можно! Что ты говоришь такое!?

— Давай, лезь в кузов, там поможешь! — заулыбался я.

Кряхтя и прицельно задирая ногу, ища опору, Эдик с трудом вполз внутрь «сарая». «Да он же и первый раз ходил не только за сигаретами», — осознал я, глядя на кульбиты. Тишина закончилась, алкоголь развязал Эдику язык.

— Что это такое? — запричитал он, прижимая к животу коробку, обхватив ее и ступая враскоряку по скользкому металлическому полу кузова. — Двести долларов! Костююм! Подааарок! Только неделю назад подарил мне…

Эдик икнул и чуть не выронил коробку, но донес ее и поставил на край кузова. Я улыбался, отец тоже. Водитель, как подчиненный Эдика, сдерживал улыбку, но выходило плохо. Эдик выпрямился, отдышался, поправил сползшую на глаза шапку и расплылся ро-зовым лицом в счастливой улыбке.

— Я вам помогаю, Анатолий Васильевич! Вы заметили? — драматично поднял он указательный палец вверх, икнул, развернулся и так же враскоряку потопал вглубь кузова. — Двести долларов! Костююм! Подааарок!

— Я все понимаю, — первый раз за весь вечер выдал фразу молчаливый водитель. — Вы все тут деньги зарабатываете. Холодно или не холодно, но вы зарабатываете, таская эти коробки. Но мне-то за что все эти мучения?

Мы рассмеялись на неожиданное заявление водителя, на пару минут прервавшее пьяные стенания Эдика. «А ведь он прав», — промелькнуло в моем промерзшем сознании.

Минут через десять все затихли. Эдик продолжал бурчать, чаще нечленораздельно, но тоже уже не веселился. Все устали и работали механически. Мороз делал свое дело. Я промерз почти насквозь. Работа спасала мышцы, им было горячо, но костям уже давно стало холодно. Эдика развезло совсем, каждый раз, когда он нес очередную коробку, я смотрел на его расползающиеся ноги и думал только об одном, чтоб коммерческий дирек-тор «Люксхима» не упал в кузове или не вывалился наружу в костюме за двести долларов.

Закончили в час ночи.

На базе стояла звенящая тишина. Даже собак не видно было. «Двадцать пять гра-дусов минимум, а может и все тридцать», — подумал я, закрывая склад, и идя, устав от хо-лода, к «газели». Мы распрощались с краснодарцами, те сразу полезли в кабину «МАЗа». Водитель покрутил стартер, дизель схватился и бодро застучал. Настала наша очередь. Отец включил зажигание, вытянул заслонку, мы посидели с минуту так. Отец крутанул ключ, стартер бодро принялся за работу. Десять секунд. Никакого толка. Ни один цилиндр не схватился. Отец вывернул ключ на себя и подкачал бензин.

— Смотри не перекачай, а то зальешь, — сказал я, сидя неподвижно, пытаясь так сог-реться.

Отец бросил качать, сунул руки меж ногами и сидением, замер.

Прошло пару минут.

— Ну чего, попробуешь еще? — произнес я, даже не поворачивая головы, смотря от усталости апатично перед собой. Спать не хотелось вовсе. Каждая клетка меня думала о тепле: «Сначала согреться, а потом… а потом что угодно, но сначала согреться».

Отец повторил. Стартер почти также бодро начал, но быстрее замедлился.

— Этого еще не хватало, — озвучил отец нашу общую тревогу.

— Сейчас заведется. Давай посидим подольше, — подбодрил я его, начиная рисовать в голове картину, как мы оставляем «газель» на базе, а сами топаем до Окружной дороги, по которой ночью мало кто ездит, и пытаемся поймать машину в полвторого ночи.

Третья попытка. Стартер три раза бодро крутанул вал, почти сдох на четвертом, и — о, чудо! — один цилиндр выстрелил раз, и двигатель замер.

— Есть! Сейчас заведется! — приободрился я, отец тоже.

Четвертая попытка. Двигатель схватил сразу и зарычал, что есть силы в ночной ти-ши, обволакивая «газель» густыми клубами выхлопных газов. Отец приоткрыл заслонку, двигатель хватанул ледяного воздуха и заглох. Но уже было неважно. «Раз схватился, зна-чит, точно заведется», — самоободряюще подумал я.

Через сорок минут мы были дома — пока завели и прогрели машину, пока доехали по заваленным снегом дорогам, пока загнали «газель» на стоянку, вот уже и два часа ночи. От стоянки шли, чуть ли не вприпрыжку. Я размахивал руками, старался согреться, но те-ло не реагировало, подавая лишь сигналы о желании тепла. Дома я мигом набрал ванну горячей воды и залез в нее по шею. Я сидел несколько минут, но меня не переставая коло-тил внутренний холод. Набранная вода остыла, а я не согрелся. Открыл кран, кипяток по-тёк в ванну. Не помогало. Холод будто засел в моих костях. Тепло воды лишь прогревало мышцы, не в силах проникнуть глубже. Я просидел минут двадцать, но нужно было осво-бождать ванну. Я вылез из воды, оделся во все теплое — толстые носки, военное зимнее нижнее белье и поверх спортивные штаны с легким свитером. Все равно холодно. Меня трясло. Я выпил чаю, сидя на кухне и прижимаясь попеременно ногами и руками к огнен-ной батарее. Подействовало, холод изнутри ушел, я перестал трястись. Сразу навалилась усталость, потянуло в сон. Я пошел в свою комнату, залез, как был под пуховое одеяло и, изредка вздрагивая остатками холода, уснул.

Соглашение, которое привез с собой Эдик, мы подписали на следующий день и отправили почтой в Краснодар.

Остаток декабря прошел спокойно. Товар продавался хорошо. Вечера я проводил за компьютерными играми, а по выходным тусил в «Чистом небе». Я даже Новый год хо-тел встретить там, но вышло все буднично и бестолково. Меня на праздник в компанию пригласила девушка, в которой я знал только ее. Праздничная ночь вышла ужасной. Мой желудок и так уже давал регулярные сбои, а тут еще я наелся соленой рыбы и выпил от-вратительного дешевого вина. Сразу, за пару часов до полуночи, у меня случился жесто-чайший приступ изжоги. Все аптеки, как водится, не работали, в квартире не оказалось даже соды. Я, не подавая вида, промучился до рассвета. Все внутренности жгло, тяжесть в желудке мешала дышать. Время будто остановилось. Меня едва не вырвало посреди ночи. С рассветом и первыми автобусами, совершенно измученный, я поехал домой выпил соды — изжога отступила. Меня вырвало в унитаз. Первое января я проходил по квартире зеле-ный, питаясь манной кашей, заботливо приготовленной матерью. Мне полегчало, и в суб-боту четвертого января я поперся в клуб.

— Ну чо, как сходил!? — уставился на меня веселым взглядом черных глаз Эдик.

Я ввалился к нему в машину с привычным запахом водки, виноградного сока и от-личным настроением. Вечер удался. Его не омрачили даже легкие ноющие боли в желуд-ке, которые я залил изрядным количеством алкоголя.

— Нааармальна сходил! — сказал я в ответ, устраиваясь на соседнем сидении. — Наро-ду битком, как обычно! На танцполе не пролезть, парилка! Прикинь, аж зеркала запотели до середины! Как в бане!

Я тяжело дышал от выпитого и выкуренного. Домой пока не хотелось, хотелось протрезветь. Клиентов у Эдика в тот вечер было мало, и мы завели в машине разговор ни о чем. Оказалось, что он таксовал уже второй год, с самого начала отношений со своей де-вушкой. Квартиру они снимали. Эдик был студентом, а девушка его работала. «Семейная жизнь», со слов Эдика, ему нравилась, только ругались они с девушкой часто.

— А чего ругаетесь-то!? — уставился я на него. — Ты ее любишь хоть?

— Люблю, конечно, — кивнул Эдик, удивленно глянул на меня из-за вопроса.

— А она тебя? — продолжал я.

— Ну, любит, я думаю, иначе б не жила со мной, — ухмыльнулся тот.

— А раз любите друг друга, чего ругаетесь-то? — заулыбался я.

— Да все ругаются, — Эдик задумался. — Иногда она меня просто бесит, так тупит. Я ей говорю, зачем так делаешь? А она не понимает, делает все по-своему. Так мозг выно-сит. Постоянно ноет «вот, ты не мужик, денег нет, деньги не зарабатываешь»! А откуда у меня деньги!? Я студент! Едь, говорит, таксуй, зарабатывай деньги! Ну, я и сажусь в ма-шину и вот, катаюсь по городу…

— Не понимаю я ничего в ваших отношениях, — сказал я, осознав, что ответы парня не внесли ясности в вопрос полов. — Но, если живете вместе, значит, все устраивает?

Я принялся выпытывать у Эдика описание внешности его девушки.

— Красивая? — задал я откровенно тупой вопрос, будто найдется в мире мужчина, который скажет про свою девушку, что та страшная.

— Само собой! — сказал машинально Эдик, осознал наглость моего вопроса, уставил-ся на меня удивленно, но следующий мой вопрос был уже тут как тут.

— А фигура, ну, внешне, в теле или стройная? — поинтересовался я деликатно.

— Да как я вот, — Эдик ткнул руками себе в грудь и засмеялся сильнее.

— Да ты-то тощий, как скелет, — засмеялся и я.

— Ну, не такая прям… стройная…

— А, ну это другое дело, — я театрально перевел дух и сказал, что мне нравится дру-гой женский типаж — фигуристые смуглые девушки с заметными формами.

— О! Губа не дура! Всем такие нравятся! — оживленно заерзал в кресле Эдик, заду-мался на секунду, закурил и сказал, что есть у него такая знакомая. Сказал, что девушка та умная, разборчивая, снимает вдвоем с отцом-дальнобойщиком квартиру где-то в моем районе и как раз сейчас находится в поиске нормального парня, а то отношения с нынеш-ним ее не устраивают.

Я удивился наличию у девушки парня, раз она находится в поиске. Эдик успокоил, сказав, что тот парень несерьезный, разгильдяй и ей не пара.

— Просто сходим куда-нибудь вместе, компанией, посидим, познакомитесь, а там видно будет, — подытожил он, вопросительно уставился на меня, добавил. — Да вот на праздники, на Рождество можно, в тоже «Чистое небо» сходить, например.

— Давай! — махнул я азартно рукой и продиктовал Эдику номер своего мобильника.

— Ну че, домой? — сказал тот.

— Да, давай! — ответил я весело. — И музон какой-нибудь бодрый вруби!

Машина тронулась. Я немного протрезвел. Мысль о знакомстве с красивой смуглой брюнеткой с четвертым размером груди приятно повысила мой адреналин.

Как решили, так и вышло, на Рождественские праздники в среду 8 января компани-ей собрались в «Чистом небе». Я пришел последним. Эдик со своей девушкой и «красивая смуглая брюнетка с четвертым размером груди» с парнем уже сидели за столиком. Я по-дошел, поздоровался со всеми, Эдик меня представил.

— Инна, — сказала девушка, и я пожал красивую, но крепкую женскую руку.

— Саня! — сказал ее парень, долговязый худой молодой шатен лет двадцати двух с ниспадающими на глаза кучерявыми вихрами, конопатым носом и счастливым по-детски улыбчивым и беззаботным лицом.

Я пожал его длинную «клешню».

Последней представилась девушка Эдика — некрасивая угловатая брюнетка, с пус-тыми стеклянными глазами, жидкими длинными прядями волос и недовольным заострен-ным лицом. «Какая страшная, ну, если это красивая, то у Эдика в голове гайки вместо мозгов», — подумал я и сел пятым к столику.

Общение в незнакомой компании всегда складывается одинаково — формальные натянутые разговоры на общие темы и неявное изучение новых лиц. С девушкой Эдика все стало ясно сразу. Ее манеры общения и характер оказались под стать внешности — визгливая дерганая истеричка. Саня продолжал улыбаться. Общение с ним завязалось жи-вое, но до жути примитивное. «Сознание, не отягченное интеллектом», — вынес я вердикт, и Саня принялся разливать водку. Я не хотел пить чистую водку. Зачем люди пьют водку? Ведь у нее нет вкуса. Но сразу выбиваться из компании не хотелось, и я кивнул утверди-тельно на предложение Сани. Рюмки быстро наполнились, глаза Сани заблестели. Мы вы-пили по первой. К этому моменту Инна устала сверлить меня изучающим взглядом, и я смог украдкой ее разглядеть. Высокая, выше метра семидесяти, крепкая, плотная девушка с широкими плечами, развитыми бедрами и тонкой талией. Фигура ее была женственна, но не той слабой и слащавой женственностью, отдающей жеманностью и бесполезностью, а энергичной сильной женственностью, той, что вызывает в мужчинах и желание, и уве-ренность в жизненной силе ее обладательницы. Смуглая. Смоляные прямые волосы в ка-ре. Никаких украшений на длинных красивых тонких пальцах с плотными здоровыми чистыми короткими ногтями без лака. Чуть тонковатые плотно сжатые губы и цепкий взгляд черных внимательных глаз, выдавали в Инне девушку прагматичную, знающую, что такое житейские трудности.

Музыка загрохотала, избавив всю компанию от натужных разговоров. Клуб ожил. На танцпол выскочило несколько человек, Саня быстро налил всем по второй рюмке. «От-работанное движение», — отметил я про себя, уловив в суетливости Сани и горящих глазах непреодолимое желание выпить. Едва был сказан тост, и все подняли рюмки, как тот в долю секунды запрокинул голову и выплеснул в рот свою рюмку. Все выпили следом. От запаха водки меня передернуло, я принялся за салат. Инна откровенно пялилась на меня. Я глянул на улыбающегося Саню и, больше от неловкости под прицельным взглядом де-вушки, решил завести с ней беседу. Глаза Инны ясно говорили о том, что она посвящена в скрытый смысл вечера. Девушка Эдика флегматично жевала зелень. Саня улыбался и вож-деленно трогал начатую бутылку водки. Вялое общение продолжалось еще минут десять, после чего Инна встала во весь свой размер груди и пошла танцевать. Она была одета во все черное и обтягивающее — юбка выше колен, тонкий свитер и туфли на десятисанти-метровой шпильке.

На танцполе стало густо. Я перебрасывался вялыми фразами с Эдиком и погляды-вал в сторону Инны. Танцевала девушка пластично, ощущая музыку и отзываясь на ритм энергичными движениями тела. Пару раз махнула призывно в нашу сторону. Саня сидел спиной к танцполу и разливал водку, бутылка опустела. Пить мне не хотелось. Я встал из-за стола и двинулся к Инне. Подбадриваемый сальными взглядами Эдика, я поймал ритм и задвигался ему в такт напротив Инны. Та улыбнулась рядами крепких ровных зубов и сверкнула чернотой глаз. Движения ее фигуры тут же стали активнее, грудь призывно за-колыхалась. Я глянул в сторону столика — Саня выпивал, Эдик посматривал в нашу сторо-ну. Мой взгляд упал на грудь Инны. Та заметила, улыбнулась ярче, взяла мою руку в свою и задвигалась энергичнее. «Фарс какой-то. Девушка при своем парне явно заигрывает с другим», — озадачился я, впервые оказавшись в такой ситуации.

Мы протанцевали две песни. Я аккуратно балансировал на грани безобидного при-ятельского поведения. Инна веселилась и открыто меня клеила. Мне надоело чувство не-ловкости, я вернулся за столик. Водка кончилась, Саня загрустил. Мне требовалась пере-дышка. Я встал и отправился к барной стойке, заказал двойную «отвертку», остался тре-паться с барменом, ощущая на спине внимательный взгляд Инны. «Цепкая подруга, а Са-ня тряпка, чего она с ним трется, от безвыходности что ли? Они явно не пара, она умная, он бестолочь, непонятно», — плавали в моей голове мысли. Я решил не переходить в тот вечер грани приличия. Тем более, всегда был равнодушен к несвободным девушкам.

Остаток вечера прошел также. Танцы, парочка медленных композиций, во время которых Инна сознательно прижималась ко мне грудью, я поддерживал ее за талию чуть сильнее, чем просто формально. Медленный танец, как ничто другое передает энергетику партнерши — под твоей рукой либо спина и поясница рыхлого и безвольного тела, либо как у Инны, твоя рука ощущает живое пыщущее энергией тело, ощущает упругое движе-ние каждого мускула. Инна плавила мою руку своим телом с грациозностью и силой пан-теры. Черная ловкая цепкая пластичная сильная и умная. Опасный коктейль.

Слегка за полночь мы покинули клуб. Инна держала счастливого Саню под руку и многозначительно улыбалась. Распрощались на выходе. Я поймал машину и через полчаса был дома. «Не надо с ней вязаться, сегодня улыбается мне, держа парня под руку, завтра следующему», — решил я и мысленно отложил красивую смуглую брюнетку с четвертым размером груди в раздел «ненужное».

Праздники кончились, и работа закрутилась с новой силой. Едва мы успели загру-зить клиентов товаром, как ударили «Крещенские морозы», температура в два дня упала ниже двадцати пяти градусов и держалась неделю. Каждый рабочий день превратился в отдельную битву на выживание. «Газель», первые два дня еще заводившаяся, на третий на потуги стартера ответила молчанием. Мы сняли аккумулятор и понесли домой, устроив себе вынужденный выходной. На следующее утро мы принесли аккумулятор, поставили на место под капот. На улице минус двадцать семь. Отец включил зажигание, повернул ключ — стартер едва провернул застывшее масло первый раз, быстрее провернул во вто-рой, на третий, уже почти выдохшись, запустил двигатель. «Газель» зарычала как ненор-мальная, выпуская из-под себя клубы белого дыма и предвещая начало рабочего дня. Пе-реждать морозы не получалось — заказы шли регулярно и в большом количестве. Пока ма-шина рычала, нагоняя жар в двигатель, я очищал скребком насквозь промерзшие стекла. На такую возню ежедневно мы тратили по часу. Помогала жаркая печка, быстро прогре-вая салон изнутри. Едва мы трогались с места, как встречный ледяной ветер накидывался на стекла, быстро отвоевывая у печки прогретое пространство — стекла вновь затягива-лись морозным узором. Отец тут же включал печку на всю, а я хватался за скребок, ору-дуя им изнутри во время движения. Работа на морозе была не меньшим испытанием. Гру-зились быстро, подгоняли «газель» к складу, выскакивали из нее, бегом закидывали товар в кузов и, промерзнув до костей за полчаса, ныряли в спасительное тепло кабины. Два рейса в день — обычная норма. Вечером аккумулятор несли домой. В квартире стало прох-ладно, температура понизилась до «плюс» пятнадцати. После работы я отогревался по ча-су в ванне, после натягивал на себя теплые вещи, ужинал, готовил накладные на следую-щий день и ложился в одежде спать.

К концу января терпение кончилось, я возненавидел морозы всей душой, как вдруг небо заволокло тяжелыми влажными тучами, резко потеплело до «минус» пяти, и пошел крупный мягкий снег.

— Рамзееес!!! — привычно заорал мне в ухо из мобильника Вовкин голос. Восьмое февраля, суббота, я играл дома на компьютере, отдернул инстинктивно голову в сторону.

— Че ты орешь, как потерпевший, Вован!? — рявкнул я в ответ.

— А че, ору, да!? — сконфузился Вовка. — Ну ладно, это, здарова, короче!

— Привет, балда, — расплылся я в улыбке. — Че ты хотел?

— Слушай, у тебя «двойка» на ходу? — выпалил тот.

Вовке требовалась моя помощь — нужно было встретить тещу на железнодорожном вокзале. Я согласился. Вовка дежурил в «Пеликане» до пяти вечера, договорились, что я подъеду к нему на работу в шесть и вместе поедем на вокзал.

За окном валил снег. Деревья стояли согнувшись под его тяжестью и объемом. Лю-ди пробирались по нечищеным тротуарам и протаптывали дорожки в толстой, до колен, толще снега. Машины с трудом ползали по дорогам, буксуя и застревая в скользких ямах. А снег все шел и шел…

В пять я был на стоянке, очистил «двойку» от снега, прогрел и выехал к Вовке. Машины колесами мяли на дорогах белую кашу, прикрывавшую собой отполированный лед. Оказавшись в общем потоке, я сообразил, что «двойка» на летней резине. Машина ехала неуверенно, я, поняв свою оплошность, старался вести ее плавно. Без десяти шесть я подъехал к «Пеликану» на стоянку.

— Здарова, Рамзес!!! — запрыгнул в машину и заорал припорошенный снегом Вовка.

— Я с тобой оглохну когда-нибудь, Вов, — поморщился я. — Ты че такой счастливый?

— Как чего!? — закряхтел и заворочался тот, принялся неуклюже отряхиваться в ма-шине. — Снега намело, просто жопа какая-то!

— Зашибись, — сказал я, глядя на летящие от Вовки во все стороны белые хлопья.

— Дежурство закончилось! Тещу любимую еду встречать! — произнес с явным сар-казмом тот. — Вот поэтому и счастливый!

Я смотрел на Вовку удивленно. Тот защерился во все лицо, задрал руку, и из-под рукава дубленки показались наручные часы: «Десять минут седьмого! Нормально! Ну че, поехали, буржуй!?»

— Ща, — сказал я, воткнул первую передачу и плавно тронулся. — Дорога ужас, снега навалило, все ползают как коровы на льду.

Мы проехали метров двадцать от стоянки, я притормозил перед выездом на дорогу. Место было там тихое и спокойное, дорога, ведшая мимо «Пеликана», вечерами всегда пустовала. Я глянул влево. Никого. Ткнул поворотник вправо, дал чуть газу и отпустил сцепление. «Двойка» поползла по снежной каше и, вильнув тяжелой задницей, поехала по прикатанному и отполированному дорожному льду. Через двадцать метров дорога пер-пендикулярно уходила влево и дальше шла метров двести прямо до перекрестка.

Я чуть добавил газу, перед самым поворотом включил вторую и отпустил сцепле-ние. Машина пошла с той же скоростью, но плавнее и на меньших оборотах. Поворот. Я решил снять ногу с педали газа и спокойно пройти его по инерции. Потащил правую ногу на себя, зимний толстый ботинок крупным выступающим рантом сразу же за что-то заце-пился внизу. Я потянул его сильнее. Не идет. Машина вошла в поворот. Я потянул боти-нок снова, никакого эффекта. Что-то держало его. Я разозлился и дернул ногу на себя. Это была ошибка. Нога освободилась, успев носком ботинка, самым краешком, нажал педаль газа. Двигатель взревел, «двойка», словно мыло, крутанулась в повороте пару раз, перед глазами все завертелось, я инстинктивно сжался, надавил на педаль сцепления и тормоза. Секунду я вертел рулем в стороны, противоположные юзу, те успели смениться два-три раза, и машина вылетела задом с дороги. Удар! Багажник лязгнул, я несильно ткнулся за-тылком в подголовник. Все затихло.

— Приехали! — сказал я бодро, уже оглядевшись и поняв, что мы легко отделались.

— Да уж, — выдавил из себя Вовка и засопел.

Я вылез из машины в сугроб и осмотрелся. Машина вылетела на обочину и задом ударилась в бетонный столб. Кругом ни души, дорога пустовала в оба конца. «Хоть с этим повезло, а то б сейчас сгребли еще пару машин», — подумал я и пошел к багажнику. Удар гранью квадратного столба пришелся почти в середину заднего бампера.

— Ну, че там? — спросила Вовкина голова, показавшаяся над крышей машины.

— Ерунда! — махнул небрежно я рукой. — Повезло, там фаркоп же сзади, вот им и ударились, даже почти не погнулся. Машина целая. Поехали!

Мы сели в машину, тронулись и аккуратно выползли на дорогу. У меня начался легкий отходняк. Мысли забегали в голове и не думали успокаиваться. Вовка притих, нахохлился, нервно крутил головой, изредка ерзал в сидении и лупал глазами.

— Че, как там у тебя семейная жизнь, нормально? — прервал я давящую тишину.

— Да так, — сказал Вовка после небольшой паузы. — Как-то непонятно. Живем вроде.

Одни тревожные мысли заменили другие. Я замолк. Некоторое время ехали молча. На улице кромешная темень, ничего не видно, впереди габаритные огни одних машин, по-зади в зеркалах огни фар других, и все.

— Тесть сам бывший военный же, — неожиданно продолжил Вовка. — С ним у нас нормальные отношения. С тещей так себе. Пилит меня постоянно.

— Ну, тещи они все такие! — включилась моя мужская солидарность.

Остановились на светофоре. Снег все падал и падал и все гуще и гуще.

— Ну да, — Вовка снял шапку, почесал темечко, нахлобучил шапку обратно.

— А с женой как? Она у тебя ничего, хорошенькая! — вспомнил я первую и единст-венную встречу с ней летом на пляже. — Вроде и характер неплохой.

— Да тоже непонятно все, — вздохнул Вовка и досадливо отмахнулся рукой.

Красный сигнал светофора спрыгнул вниз на два уровня, став зеленым. Машины впереди окутались клубами дыма и медленно поползли вперед. Мы тронулись.

— У вас там че, как с бизнесом то? — сменил тему Вовка.

— Да нормально вроде все. Работаем. Февраль вот пережить, дохлое время, а там, на синьку сезон начнется, должны подзаработать немного, — сказал я.

— С «Меркурием» работаете?

— Да, нормально! — улыбнулся я, вспомнив хитрые глаза коммерческого директора «Меркурия». — Сеня — молоток! Свою работу делает четко, раз в неделю заказ!

— Отслюнявливаете, значит, ему! — оживился и задрыгался Вовка. — Вот жулики! Вот так у нас в стране и делается весь бизнес, на лапу дал, и все, ты уже поставщик!

Я улыбался, мы подъехали к светофору, красный, остановились в правом ряду.

— И сколько ж Сене платите!? — задал Вовка самый волнующий его вопрос.

— Да три процента, как я тебе и говорил тогда, а тебе пять! Так что, все в порядке, тебе больше! — я посмотрел на Вовку и засмеялся, тот тоже.

— Смотрите у меня! — Вовка погрозил шутливо пальцем, глянул на меня с прищу-ром, защерился довольно и захыхыкал.

Зеленый. Все три ряда тронулись медленно разом. Наш ряд пошел быстрее, маши-ны поворачивали направо. Впереди идущая машина, пропуская пешеходов, чуть притор-мозила после поворота, я выжал сцепление и нажал на тормоз. Педаль с шипением ушла в пол. Тормоза! Я все понял.

— Блять! — вырвалось у меня. Я воткнул первую передачу и отпустил сцепление. Машина сразу же заурчала и затормозилась двигателем. Сопротивление снежной каши под колесами неожиданно начало приносить пользу. Машина встала как вкопанная на приемлемом расстоянии от заднего бампера предыдущей.

— Что случилось? — Вовка нервно зыркнул вниз в сторону педалей.

— Да пиздец, Вов, тормоза пропали! — я был зол от досады, что в кои-то веки Вовка попросил меня об услуге, и тут случилась такая ерунда. — Педаль провалилась совсем!

Я пошарил ногой внизу. Так и есть, педаль оставалась утопленной в пол после на-жатия и не выходила обратно. Я потянул ее носком ботинка на себя. Глянул вперед, повез-ло, пешеходы повалили толпой по скрытой под снегом «зебре», машины стояли, время заняться педалью было. Трудно, но я вытянул ее на себя в нормальное положение.

— Че, вообще што ли пропали или плохо, но тормозят!? — всматривался Вовка в тем-ноту под моими ногами.

— Ща, Вов, погоди! — я нажал педаль снова. То же самое. С шипением педаль легко упала вниз. — Все, пиздец, воздух попал в тормоза! Бля, надо было проверить тормозуху, она ушла, наверное, столько времени машина стояла, и вот, на тебе!

— Че делать будем? — Вовка глянул часы.

Пешеходы кончились, машины тронулись. Я воткнул первую и пополз вперед, уве-личив предусмотрительно расстояние до впереди идущей машины.

— Че там со временем!? — сказал я, стараясь ехать так медленно, чтоб соблюдать приличную дистанцию, и достаточно быстро, чтоб в образовавшийся разрыв не влез кто-нибудь. Погода помогала, в таком снегопаде и снеговой каше на всей дороге никто не пы-тался лихачить, маневрировали все крайне осторожно и медленно.

— Двадцать минут седьмого, — в голосе Вовки слышалось волнение.

— Нормально, успеем, — сказал я.

— Так мы что, блять, поедем на вокзал!??? — Вовка вытаращился на меня.

— Ну да, а че такого? Потихоньку доедем, я двигателем торможу, нормально.

Следующий светофор горел зеленым. Не останавливаясь, машины с обеих полос преодолели мост. Вовка молчал, то ли мой ответ его озадачил, то ли согласился со мной. Перевалив верхнюю точку моста и пойдя на спуск, я заранее сразу начал притормаживать, отпуская педаль газа. Двигатель, урча, боролся с колесами, замедляя машину. Большой пе-рекресток. Нам прямо. Снова зеленый сигнал. Мы сползли с моста, миновали перекресток, оказались в центре города.

— Рамзес, слушай, ну ее нахуй такую езду! — заголосил Вовка. — Мы щас, блять, вре-жемся в кого-нибудь!

— Да не врежемся, че ты ссышь-то!? — сказал я, не отрывая глаз от дороги. — Нор-мально едем! Тут все так ползут, снега по яйца, ща тещу твою заберем и отвезем!

— Рамзес, она если узнает, что тормозов нет, она обосрется от страха прям в маши-не! — выдал Вовка и заржал над собственными словами, я за ним.

— Ладно-ладно, ща, вон на той стороне остановлю тебе! — кивнул я, воткнул первую, прополз перекресток и остановил машину в сугробе у обочины.

— Вован, ну извини, ради Бога, что такая херня случилась! Машину, видишь, с лета не брали! — начал я извиняться, неловко чувствуя себя перед другом.

— Да ладно, Рамзес, тут недалеко, сам доеду, ща такси поймаю, отвезу тещу! — Вов-ка, кряхтя, вылез в сугроб, махнул мне рукой. — Давай, Рамзес, пока!

Домой я добрался без приключений, загнал «двойку» на стоянку, увязая в сугробах по колено, добежал домой, навел горячего чаю и засел в кресло за компьютерную игру.

 

ГЛАВА 7

Февраль выдался теплым. Лишь несколько дней подмораживало, и температура опускалась ниже десяти градусов мороза. Торговля замедлилась, все ждали весны. В нача-ле месяца утром пришел факс.

– О, «Люксхим» начал «Ерша» какого-то производить! – сказал я завтракавшему на кухне отцу, идя к нему по коридору с бумажкой. – Как они надоели всякую ерунду произ-водить! Когда уже что-нибудь путевое начнут делать?

– М? – жующее лицо отца вопросительно уставилось на меня.

Я вслух прочитал факс и протянул ему.

Отец с минуту смотрел на бумажку, то замедляя челюсти, то ускоряя.

– Ммм!!! – наконец прозвучало от него.

– Чего «ммм»??? – сел я на соседний стул. – Ты думаешь, это будет продаваться?

Отец старательно дожевал, сглотнул и перевел взгляд на меня.

– Я думаю, да! – сказал он, прервал завтрак, закинул ногу на ногу и задрыгал ею. Я посмотрел на ногу с болтающимся на пальцах тапком, вскочил со стула и заходил по кух-не. Эмоция отца передалась мне.

– Ну-ка, дай! – выдернул я бумажку из его рук и внимательно прочитал сообщение, вернул лист обратно. – И в каких объемах этот «Ерш» может продаваться!?

Отец даже не успел переменить положение руки, как та снова сжала лист бумаги.

– Не знаю, – пожал плечами он и поскреб в затылке. – Но, я помню, раньше он хо-рошо продавался.

– Да откуда ты знаешь, если никогда не торговал раньше ничем!? – удивился я.

– Я и синькой никогда не торговал, однако ж сказал тебе, что продаваться она будет хорошо! – парировал отец с таким видом, будто сказал мне «сам дурак».

– Ну да, это верно, – я задумался. – Так же как синька может продаваться?

– Да я не знаю! – помедлил отец. – Но, думаю, объемы могут быть похожими.

Я остановился у окна, тут же заходил снова, чувствуя всплеск азарта.

– Дай! – я снова выдернул бумажку, прочитал вслух: «Уважаемые партнеры! Дово-дим до вашего сведения, что наше предприятие начало производство сантехнического средства для канализации «Ерш».

Я положил факс на стол. Отец продолжил завтракать.

– Так, заказ надо сделать до конца недели, пара дней у нас есть! – Заработали лихо-радочно мои мозги, я сел на край подоконника. – Сегодня-завтра сравним цены, если нор-мальные, то закажем пробную партию в эту поставку. Давай, доедай, поехали! Нам сегод-ня много возить!

Последние две фразы я произнес, покидая кухню. Азарт уже полыхал внутри и тол-кал меня к активным действиям. Мне нравилось такое состояние, оно всегда захлестывало неожиданно и давало массу энергии для любых свершений.

– Да дай мне доесть! – почти закричал мне в спину с наполовину набитым ртом отец. – Что ты вечно меня гонишь!?

– Да потому что ты вечно ешь по два часа! Давай быстрей, я пошел одеваться! – от-ветил я и скрылся за поворотом коридора.

Анализ цен в городе по новому товару показал – мы можем добавить тридцать про-центов и все равно по цене будем ниже конкурентов.

В пятницу с утра мы отправили факс с заказом, в котором были и двадцать упако-вок «Ерша». «МАЗ» ожидали ко вторнику, но тот сломался еще на заводе и выехал только в понедельник. Я представил безнадежно усталого водителя «МАЗа», ползущего на этой кастрюле с болтами тысячу километров по февральской дороге и посочувствовал ему.

Едва мы получили очередную партию, я принялся обзванивать клиентов и пред-лагать новый товар. Первым дозвонился в «Арбалет», записал заказ, несколько секунд таращился на свои каракули, произнес вслух «Зашибись!» и пошел искать отца.

– Хочешь веселую новость!? – сказал я и, не дожидаясь ответа, выпалил. – «Арба-лет» забрал все двадцать упаковок «Ерша» сразу, на пробу, типа. Прикинь!

Я выдержал паузу. Отец стоял в дверном проеме комнаты и смотрел на меня бес-страстным лицом. Я ждал реакции с его стороны. Хоть какой-то, но ее не случилось.

– Ты слышал, что я сказал!? – вытаращился я на отца от непонимания.

– Ну, – произнес он.

– Что «ну»!? – начал я раздражаться.

– Ну, слышал! – с легкой эмоцией сказал отец. – Что дальше!?

Я сник. Разом. Как отрезало.

«Что ж он такой тяжелый на эмоции!? Или это он так выражает их? Или привык их так сдерживать, что на лице ничего не отражается? Разве можно вот так быть с каменным лицом всегда? Не понимаю», – заворочались во мне тяжелыми валунами мысли. Я всмат-ривался в лицо отца, пытаясь понять, почему он такой, что с ним не так? «Откуда такая скупость на эмоции? Или я чрезмерно эмоционален, что радуюсь каждому, даже пусть ма-ленькому, успеху нашего общего дела? Неужели успех его не радует? Или радует, но отец скуп на эмоции просто в силу своего характера? Непонятно». Понятно стало другое – отец, как никто другой мог одной фразой, одним унылым выражением лица отнять все же-лание полета, которое как раз рождается из положительных эмоций. Он словно боролся с ними, едва завидев их во мне, гасил не раздумывая. В груди стало тяжело.

– Да, ничего, – я встал с дивана и пошел одеваться.

Настроение испортилось на весь день.

Зима ушла. Март начался с самой отвратительной погоды – небо сплошь заволокло насыщенными влагой тучами, температура установилась чуть ниже нуля, растворив снег в ледяную кашу, влажный воздух, срывавшийся регулярно в грубые порывы ветра, неприят-но колол лицо и выдувал тепло из тела.

«Сарай» из Краснодара в очередной раз приполз к нам в четверг пятого марта.

– И что, все нам? – спросил я водителя, когда тот устало вылез из кабины.

– Ну да, – протянул он мне толстый пакет документов. – Тринадцать тонн.

– Тринадцать!? – воскликнул я, вытаращился на водителя.

– Ну да, – пожал плечами и улыбнулся тот. – Пять в прицепе, восемь в машине.

Разгружали машину долго. Начали в обед, около часа дня и закончили с заходом солнца в семь вечера. Водитель первые два часа кушал и отдыхал в кабине, позже присое-динился к нам. Мужик он был отличный и как все порядочные люди, скромен и работящ. Всегда предлагал свою помощь. Сначала шел разный ассортимент, после выгрузили двес-ти упаковок «Ерша» и следом восемьсот упаковок синьки.

– Ё-мое! – воскликнул сосед Андрей, войдя на нашу часть склада, где стояли и его два стеллажа с товаром. – Это все сюда!?

– Ну да! – сказал я весело из кузова машины. – Склад битком набьем, вот увидишь!

Отец достал сигареты, закурил, предложил Андрею.

– Не! – замотал тот головой. – Я ж не курю! Давно бросил! Такая гадость!

Сигареты не вязались с внешним видом Андрея, пышущим здоровьем парня. Ока-залось, что и выпивать он был не любитель, завязал с обоими пороками в девяносто вось-мом году, через три года, как занялся бизнесом. Андрей поковырялся в товаре на стелла-жах, продрог и шмыгнул обратно в свою часть склада.

Работа стала совсем монотонной – сплошной поток однообразных синих упаковок превращался в такие же однообразные поддоны. Мы закатывали их внутрь один за дру-гим, пока последний едва поместился в битком заполненный склад.

– Все, наконец-то закончили? – весело сказал Андрей.

– Да, все, разделались, – сказал отец устало. – Теперь продавать будем.

По закрытым изнутри воротам снаружи пробежал порыв ветра и подергал их. В складе горел свет. Забитое товаром пространство создавало ощущение уюта. Мы с отцом сидели на упаковках синьки, привалившись спинами к столбам таких же упаковок на под-донах, медленно отходили от тяжелой выгрузки. Мышцы после работы горели. Я застег-нул пуховик наглухо. Тепло мышц быстро нагрело одежду изнутри.

– У нас вот тоже скоро сезон начнется, – произнес Андрей.

– А с чего ты вообще решил заняться этими мотоциклетными запчастями? – сказал я, погружаясь в легкую дрему. Тело отходило от нагрузки, требуя отдыха, желательно сна.

Сосед принялся рассказывать свою историю.

Был у Андрея мотоцикл «Иж», сломался, а запчасти в нашем городе купить было негде. Время такое было, девяносто пятый год. И решил Андрей съездить за запчастями прямиком на завод в Ижевск. Знакомые, прознав, заказали ему запчастей и себе. Привез Андрей оттуда на поезде полный рюкзак и распродал его за один день и даже немного за-работал. Знакомые сказали: «Вези еще!» И он через неделю вновь поехал на поезде на за-вод, вернулся уже с двумя мешками. Вышел на рынок и продал товар в два дня.

– И ты опять…? – попытался угадать я ход напрашивающихся действий.

– И я опять! – закивал Андрей, довольный рассказываемой историей и произведен-ным эффектом. – Короче, я так все лето отъездил! Поехал, затарился, привез, два-три дня постоял на рынке, продал и снова поехал.

Наценки выходили хорошие, десятикратные, а то и больше.

– И долго ты так с мешком катался? – раздался справа от меня голос отца.

Я чуть вздрогнул, глянул через плечо в ту сторону. Отец достал из пачки сигарету, сунул ее в рот, лихачески зажав меж зубами, улыбнулся.

– Па, ну в складе-то уж курить не надо, да!? – сказал я. Само вырвалось. И вышло довольно жестко, безапелляционно и даже неожиданно для меня самого. Раньше, когда мы только въехали в этот склад, я раз закурил в нем. Отец сделал мне замечание, чтоб не курил в складе, ведь от неосторожно брошенного окурка может возникнуть пожар. Я тог-да затушил сигарету и, неосознанно для себя, урок усвоил. Ведь наша жизнь – есть посто-янная учеба и развитие. А отец для сына – первый и наиглавнейший в жизни учитель. Раз-виваясь, хорошо или плохо, но мы усваиваем уроки своих родителей. Я впитывал нраво-учения отца. Для каждого сына отец, если не алкаш и махровый неудачник, – авторитет. Отец для меня всегда являлся непререкаемым образцом правильного набора человеческих качеств. В нем их было так много, что в какой-то момент у меня возникло даже ощущение их избытка. Я не переставал удивляться идеальности своего отца. Он практически не пил, выпивая лишь в праздники символические граммы спиртного, оставаясь при этом всегда трезвым. Я никогда не видел его пьяным и даже пошатывающимся. Отец никогда не сквернословил. Чему я удивлялся, мат слышался кругом и от каждого второго. Отец был педантичен в работе, надежен, честен и очень исполнителен. Если бы я захотел придрать-ся и найти в нем изъян, я бы не нашел. Естественно, я и не стремился искать в отце отри-цательные качества, не стремился оспаривать его авторитет. Что может быть комфортнее и важнее для формирующегося сознания сына, чем настоящий авторитет отца? Ничего. Но законы жизни неумолимы и ведут нас неявными путями мудрости. Что нас не убивает – делает нас сильнее. Это верно. Парадоксальным образом верно и обратное утверждение – Что делает нас сильнее, то нас и губит. Именно то, благодаря чему отец стал и являлся авторитетом для меня, и начало работать против него. Его пунктуальность, точность, пе-дантичность – достойные черты характера, постепенно перешли грань меры и стали вы-рождаться в щепетильность, дотошность, занудство по отношению к окружающим и осо-бенно близким – ко мне и матери. Отец скрупулезно подмечал все мои промахи, ставил мне их на вид и занудно вычитывал целые лекции о том, как надо было мне поступить на самом деле. Я, как сын своего отца, искренне старался – я работал, тянулся к планке, уста-новленной отцом, устранял все помарки и недочеты в своих действиях, согласно его заме-чаниям и наставлениям. Я нормально относился к критике и строгости отца, понимая, что так, пусть где-то болезненно, я учусь жизни. Чем сильнее я тянулся к обозначенной отцом планке, тем недостижимее она становилась. Мое желание делать все правильно по меркам отца выродилось в виртуальный бег к линии горизонта. Отец не пропускал ни малейшего моего промаха или даже незначительной помарки. Моя врожденная исполнительность стала подтачиваться раздражением от постоянных укоров и нравоучений. Отец, будучи человеком скупым на эмоции, не чувствовал и мои. Мое сознание, уяснив бесперспектив-ность послушного исполнительства, стало адаптироваться к характеру отца, стало выраба-тывать «антитела». Ведь не зря говорят – с кем поведешься, того наберешься. Мать в по-рывах очередных скандалов стала бросать мне в лицо фразу: «Ты становишься таким же, как твой отец!» Что было правдой, незаметно, день ото дня, я впитывал черты отца, стано-вясь таким же жестким, требовательным, педантичным, сухим на эмоции. Черты отца, ус-военные мною, стали работать против него – я невольно принялся подмечать все его про-махи, замечать его слабости. Я стал ждать ошибки отца, как он всегда ждал мои. Я неумо-лимо трансформировался в отца, превращаясь в сухой, безжалостный «счетчик» его неу-дач, промахов, слабых проступков, неловких движений. Наша совместная жизнь и особен-но работа постепенно превращалась из связки «учитель отец – ученик сын» в жесткую связку двух «счетчиков» взаимных погрешностей. Один – старел и изнашивался, другой – мужал и креп. Точка равенства сил стремительно приближалась. Что посеешь, то и пож-нешь. С каждым совместным днем я становился требовательнее и неуступчивее. Нрави-лось ли мне это? Я не задумывался, я адаптировался к окружающей действительности, вы-рабатывая качества выживания. Первый ли это был раз, когда я отметил промах отца и со-общил ему о нем? Не знаю, но определенно первый, который я осознал. Я поставил непре-рекаемый авторитет отца перед собой под сомнение. Бесспорно, лучше и легче и комфорт-нее, когда отец является авторитетом от начала и до конца жизни. Такое положение вещей снимает много болезненных вопросов личностного роста. Но чтобы оставаться лидером, авторитетом для сына, отец должен продолжать личностно развиваться и сам. Подобные мысли в то время в моей голове если и зародились, то пребывали в сыром зачаточном сос-тоянии. Все, что я осознал в тот момент – я нашел брешь в неоспариваемой «идеальности» отца и указал ему на нее.

Отец так и замер с сигаретой в зубах. Его довольное лицо переменилось в удив-ленное. В глазах промелькнула растерянность. Крыть было нечем.

– Нда, точно… – выдавил из себя сконфужено отец и убрал сигарету в пачку.

Я всего лишь вернул долг. Требовательность на требовательность. Если требуешь соблюдения чего-то от другого, будь добр следовать этому правилу сам.

– Не, не долго! – продолжал рассказ сосед. – Я уже со следующей весны стал нани-мать всякие «газели», «форды транзиты», ну, такие небольшие машины на тонну-полторы, а еще через год купил уже своего «бычка». Это девяносто седьмой год был, по-моему, как раз за год до дефолта! Помните же, дефолт был!?

На дефолте Андрей и заработал хорошие деньги. Курс доллара начал расти, а цены на мотоциклетные запчасти на заводе оставались прежние, рублевые.

– И я понимаю, что это недолго так будет, что вот-вот и подорожает! А у меня де-нег было всего сто тысяч. Я, короче, беру все деньги, какие есть, прыгаю в своего «бычка» и еду в Ижевск на завод, закупаю там на все деньги запчастей, восемь тонн получилось! Как везти!? «Бычок» берет три с половиной тонны по паспорту, ну пять можно загрузить, мосты выдержат. А деваться некуда! Я, короче, гружу «бычка» битком восемью тоннами и еду назад! – выпалил Андрей в азарте рассказа.

– И чего!? – открыл я рот от удивления. – Доехал нормально?

– Какой там! – Андрей засмеялся с довольным видом. – Аж все болты на ступицах посрезало по дороге! Вес вон какой! По дороге пришлось купить и заменить две ступицы, но мосты выдержали, доехал! А через месяц на заводе цены повысили в пять раз! Так у меня как начали товар мести, все ж про запас начали брать, а вдруг еще подорожает! Ко-роче, я продал весь товар за полгода, и у меня оказалось на руках полмиллиона рублей! И вот с них я себе квартиру купил в Приречном, знаете, где Приречный!?

– Это как на запад ехать, на выезде из города, – вставил отец.

– Круто, блин! – сказал я, искренне восхищаясь отчаянностью поступка соседа и вспомнив похожую историю с ажиотажем покупателей при дорожающем сахаре. – Мда! Не, я понятия не имею, где этот Приречный!

Отец пустился в нудные географические уточнения. Я их не слышал, крутил в го-лове смелый и отчаянный поступок Андрея, поездку полную приключений, длинной в три тысячи километров в обе стороны, с товаром, купленным на все деньги, на перегруженном в два с половиной раза грузовике. Я был впечатлен.

Минут через десять разговор затух сам собой. Рассказывать было больше нечего. Я остыл и начал подмерзать. Рабочий день закончился, пора было ехать домой.

В марте события развернулись самым неожиданным образом – через пару дней после выгрузки я случайно около здания администрации базы наткнулся на Егора. Тот сказал мне неприятную новость – несколько складов руководство базы выставило на про-дажу и наш в том числе. Я озвучил новость отцу. Как ни крути, надо было искать новый склад. К размеренным рабочим планам примешались беспокойные мысли о будущем. Вопрос с арендой склада не выглядел простым, арендные ставки в городе росли, нам сно-ва предстояло извернуться и найти дешевый склад.

Через пару дней мы, перекусив фастфудом у въезда в базу, встретили одного из за-местителей директора базы. Тот, как и отец, любил пуститься в долгие разговоры. Я не стал им мешать, чуть отстал, и пошел следом, меся ногами весеннюю снежную кашу. Пле-тясь позади, я уловил, что разговор зашел о нашем складе – аренда кончалась, нужен дру-гой склад. Знакомый пообещал помочь, добавив, что у него есть друзья, которые как раз сдают склады где-то поблизости и недорого. Распрощавшись с ним, мы собрались домой и сели в «газель». Отец завел машину, отработанно чуть опустил стекло со своей стороны, закурил. Мой желудок слегка заныл, переваривая уличную еду, хотелось одного – скорей добраться домой и выпить обезболивающего лекарства. Я подсунул руки под живот, под-жав его и так замер, боль стала чуть потише. Отец завел разговор, я больше слушал, отве-чая односложно. Отец не спеша курил, мой желудок неприятно ныл. Я поджал живот сильнее, желудок запротестовал, меня стало мутить. «Чертов желудок, жрешь что попало, опять гастрит, как весна или осень, так начинается, достал просто», – думал я, отвернув-шись вправо к окну и морщась. От сигаретного дыма боли лишь усиливались.

– Поехали домой! – сказал я раздраженно.

Отец выкинул сигарету в окно, выдохнул следом дым и воткнул передачу.

Через час я уже глотал дома сироп ложками. Стало мутить еще сильнее. Тяжесть в желудке мешала дышать. Едва боль ушла, я тут же забыл про желание спокойно полежать на кровати и засел за компьютер. Быстро переделав текущие дела, я запустил игру.

Март вышел нервным и азартным. Сезон синьки начался, но увеличение продаж случилось не таким сильным, как в предыдущем году – все портила погода. Месяц оказал-ся отвратительно серым промозглым и унылым, без единого ясного дня. Настоящей весны и тепла хотелось невыносимо. Зима достала. Сосед Андрей, зная о предстоящей продаже склада, съехал в последних числах марта. Сразу стало как-то пусто, скучно и неуютно. Последний день аренды склада – десятое апреля – приближался неумолимо. А новых ва-риантов так и не было.

Апрель начался все той же снежно-водяной кашей под ногами и колесами. Первого числа во вторник на склад с утра заглянул тот самый знакомый, что вызвался помочь с по-иском склада. Дело вроде как тронулось, и он пообещал на следующий день организовать нам встречу с владельцами другой базы.

В среду второго апреля в одиннадцать часов у административного здания нашей базы мы с отцом познакомились с ними. «Быдловатый жулик», – единственное, что поду-мал я про одного из них при рукопожатии. Оно оказалось крепким, но не от силы руки, как должно быть, а от ее строения. Рука была плотной с широкой мясистой ладонью и крупными, но короткими пальцами. Молодой мужчина чуть за тридцать, рост около ста семидесяти пяти, плотная, в пиджаке кажущаяся почти квадратной, фигура с короткой «бычьей» шеей. Широкое лицо его с крупными по-азиатски растянутыми чертами, корот-ким носом, бульдожьей челюстью, темно-зелено-карими глазами, низким лбом и короткой без изысков стрижкой черных прямых волос говорило о характере примитивном и грубом. Относительно крупный рот с тонкой напряженной верхней губой и, наоборот, мясистой и выпяченной нижней добавлял мужчине внешней хамоватости. Движения его были угло-ваты. Для завершения образа тому не хватало лишь сигары в зубах, шляпы на голове и ав-томата Томпсона в руке. Плотное тело, сильное от природы, развития должного не полу-чило и к своему возрасту уже с легкой одышкой носило на себе небольшой живот, про-сматривавшийся за расстегнутой кожаной черной курткой через складки рубашки. Места-ми видимые потертости и засаленности одежды говорили о неряшливости мужчины.

Другой первого впечатления не произвел вовсе. Невзрачный мужчина моего роста и отцовского возраста. Высокий стройный брюнет с зачесанными назад на высоком лбу прямыми волосами и без трех передних верхних зубов с правой стороны – он выглядел как облезлый кот. Остальные зубы пребывали в плачевном состоянии. Как если бы за ни-ми никогда не следили, как попало чистили, и много курили. Мужчина курил. Дешевые черные брюки, затертая старая черная кожаная куртка и грязные черные стоптанные туф-ли с длинными набухшими от влаги и задранными кверху носами лишь усиливали впечат-ление потасканности.

На встрече выяснилось, что владеют оба консервным заводом в поселке Приреч-ный; что складов на заводе свободных много и разных; что есть на территории завода двухэтажное офисное здание со свободными помещениями; и есть своя котельная, кото-рая отапливает не только помещения и склады завода, но и несколько соседних жилых домов. Дальше старший из них пустился в пространные рассказы о том, что завод был куплен без тех самых домов, которые находятся за его территорией и которые каждую зи-му приходится отапливать из своего кармана, а администрация поселка на это деньги не дает, и сейчас как раз они ведут переговоры с ней на предмет такой компенсации, ведь ко-тельная одного топлива съедает на сорок тысяч в месяц. Мне это было неинтересно, и я предложил встретиться на заводе на следующий день.

Назавтра полдесятого утра мы уже тряслись в «газели» по здоровенным ямам Ок-ружной дороги в сторону Приречного. Вечная печаль наших дорог – осенью они в нор-мальном состоянии, зимой скрываются под снегом, а весной снег сходит и оставляет на асфальтовом покрытии огромные ямы и поперечные трещины, которые всю весну на гла-зах растут, и к лету дороги приходят в полную негодность. Чумазые ремонтники борются с ямами и трещинами все лето, засыпая повреждения дорог всем подряд от откровенного мусора и битого кирпича до старого асфальта, содранного с другой ущербной дороги. Во второй половине лета некоторым улицам везет – на них кладут новый асфальт. Ремонтни-ки возятся до самой зимы, так что нормально ездить на автомобилях по городу получает-ся лишь пару осенних месяцев до первого снега. А по весне снег снова сходит, обнажая остатки дорог. И все по новой.

На Т-образном перекрестке после кольца мы свернули вправо на мост и поехали из города на запад. Метров через четыреста свернули на перекрестке со светофором налево и покатили по дороге через хвойный лес прямо. Через двести метров слева лес кончился, и пошла сплошная гаражная кирпичная стена. На белой стене красной краской было выве-дено матерное слово из трех букв, миновав которое, мы свернули направо в сам поселок и покатили вниз по его главной улице. Слева пошли частные одноэтажные дома, справа – школа, детский садик. После по обеим сторонам выросли многоэтажки: пяти-, девяти– и справа даже два шестнадцатиэтажных дома. Мы въехали в центр поселка и продуктовый рынок. Дорога рассекла рынок пополам, оставила справа одноэтажное здание местного от-деления милиции, с виду похожее на крепость с забором, колючей проволокой поверх не-го и бетонными блоками перед воротами. Через сто метров дорога, огибая церковь, пошла по дуге вправо и уперлась Т-образно в другую. Свернули налево. Многоэтажки кончи-лись, начался частный сектор. Дорога пошла под уклон, двести метров вниз, поворот нап-раво, триста метров прямо и резкий, почти обратный съезд влево с асфальта на гравий. Сама главная дорога поселка уходила дальше прямо и через триста метров упиралась в завод по производству кирпича. Там же была и конечная всех маршруток из города.

Гравий кончился, не успев начаться. Следующие тридцать метров до железнодо-рожного переезда мы ползли еле-еле. Грунтовая дорога сплошь вся в ямах и лужах не поз-воляла отцу перейти даже на вторую передачу. Машину болтало из стороны в сторону, я сидел в кабине, крепко держался правой рукой за ручку над головой и ощущал себя участ-ником родео. У переезда рос унылый желтый домик, смотревший дверью и единственным окном на сам переезд. За домиком высился большой штабель старых промасленных и грязных шпал. Переезд был оборудован двумя шлагбаумами, семафорами и звуковыми колоколами. У порога домика шныряла маленькая облезлая грязно-белая шавка.

Едва мы приблизились, как колокола истошно зазвенели, семафоры начали пере-мигиваться красным светом, шлагбаумы опустились, шавка затявкала. Из домика устало вышла женщина в желтой жилетке и подняла вверх скрученный желтый флажок. Пока ко-локола истерили, шавка тявкала. Но как только металлическая трель прекратилась, собака заткнулась, обежала домик сбоку и помочилась на какую-то корягу. Тетка держала фла-жок, пялилась на нас и переминалась с ноги на ногу. Мы стояли, двигатель работал. Сзади подъехали две грязные легковушки и стали в очередь.

– Это, похоже, надолго, – сказал я, крутя головой. – Где этот дурацкий паровоз!?

Отец заглушил двигатель, приоткрыл окно и закурил. На улице было тепло и влаж-но. Затянутое облаками небо висело низко. Хотелось солнца, хотя бы одного лучика на пять минут. Я глянул вверх, толстые от влаги облака висели одним большим одеялом. Я закурил, распахнул дверь и сел вбок, свесив ноги наружу. «Будка какая-то», – подумал я, глядя на домик. Женщина, словно прочитав мои мысли, отвернулась. Слева, со стороны города, раздался гудок. Маневровый тепловоз лениво прополз по переезду и укатил впра-во, свистнув два раза. Женщина скрылась в домике, шлагбаумы поднялись. После переез-да дорога оказалась точно такой же и уходила влево вдоль железнодорожных путей. Еще сто метров родео и справа показались синие железные ворота консервного завода. Ворота висели между одноэтажной кирпичной проходной справа и двухэтажным кирпичным ад-министративным зданием слева. Проходная была выкрашена в бледно-рыжий цвет. Адми-нистративное здание выглядело облезло – двери центрального входа с улицы были заколо-чены, краска, что на них, что на бетонном козырьке сверху, выцвела и облупилась. Кир-пичные стены здания, не крашеные изначально, от времени и весенней влаги приобрели цвет грязный в коричнево-зеленых разводах.

– Похоже, сюда, – сказал я безрадостно.

– Ну да, – отец шумно вздохнул, и мы въехали внутрь территории.

Я глянул в боковое зеркало, из проходной выскочила тетка и замахала руками. Мы остановились. Я открыл дверь, вышел, поздоровался и пообщался с теткой. Та указала на окна второго этажа и на стоящую перед палисадником у входа в здание серебристую «де-сятку». «Странно, вроде как хозяева целого завода, а ездят на этом», – подумал я и огля-делся – кругом царило запустение. Отец поставил «газель» в сторонке и подошел, вдвоем направились внутрь. Я потянул за ручку входной двери, пригнулся в низком проеме, во-шел первым. В нос пахнуло чуть уловимым теплом и сыростью заброшенного здания. Справа на стене висела толстая труба-батарея. Я потрогал ее, чуть теплая. Три ступеньки по лестнице и мы на площадке первого этажа. От нее пути вели в четыре направления – прямо к заколоченному центральному входу, влево и вправо в крылья первого этажа и вверх по лестнице на второй этаж. Мы поднялись и на втором этаже пошли в левое крыло. В здании стояла гробовая тишина. В крыле под нашими ногами захрустел песок, звук раз-несся по зданию моментально, и в дверном проеме дальнего помещения показалась груз-ная фигура владельца завода, того, что помоложе. Я с ним поздоровался. Тот лениво сунул свою деревянную ладонь в мою и даже не удосужился пожать. Следом он поздоровался с отцом, и все трое вошли в помещение. Обстановка и состояние комнаты ничем не отлича-лись от остального здания. Жизнь в бывшем кабинете руководства завода замерла давно в прошлом – стол директора и Т-образно к нему приставленный второй с рядами стульев по бокам и вдоль стен – все словно было готово к совещанию. За директорским столом сидел второй владелец завода. Мы поздоровались и с ним, перебросились несколькими общими фразами, и все четверо спустились на улицу.

«Развалины какие-то, а не завод», – подумал я, идя по территории и осматриваясь. Основных крупных строений было шесть – административное здание на въезде, котель-ная, два производственных цеха и два складских здания. Весь прямоугольник заводской территории был обнесен кирпичным забором. Между зданиями под слоем песка и земли кое-где проглядывались остатки асфальта. Оба производственных цеха и одно из склад-ских зданий располагались параллельно друг другу и начинались метрах в тридцати от административного здания. Слева стояла котельная – кирпичное красно-бурое здание с трубой. Пятачок меж складами и административным зданием был свободен, на нем в пра-вой стороне из земли торчала лишь трансформаторная будка. Все четверо направились по снежно-грязной каше дороги меж двумя производственными зданиями, внутри которых еще виднелось умершее оборудование. Отец и старший из владельцев завода шли первы-ми и общались. Я не слушал их разговоры, шел позади и смотрел на унылый пейзаж из ветшающих зданий. Дорога пошла под уклон вниз, я обернулся. Другой владелец плелся сзади. На его лице застыла безысходность. Уловив мой взгляд, он приободрился и вернул на лицо маску деланной важности и значимости, отразившейся тут же в движениях легкой леностью и напускной усталостью от жизни состоятельного человека.

– А где склады-то? – сказал я.

– Ну, там, – махнул тот рукой куда-то вперед и вправо. – Ща дойдем до них.

Мы спустились вниз. Оба здания закончились, поперек шла грунтовка, за ней мет-рах в десяти параллельно тянулся поросший кустами забор. В заборе, прям напротив нас, зиял пролом шириной в метр. «Не завод, а проходной двор», – уныло подумалось мне.

Слева в ста метрах виднелся склад, подле него почти совсем не было свободного места. «Фуре не подъехать и не развернуться нормально», – подумал я и глянул вправо. Все двинулись туда. Позади производственных цехов, невидимая от проходной, стояла шестая крупная заводская постройка – складское одноэтажное здание, длинною метров в семьдесят, оно вытянулось вдоль забора, уходя дальним краем в поросший травой забро-шенный угол заводского периметра. Сверху к складу спускалось то самое длинное склад-ское здание, что шло параллельно двум производственным. Первое, что бросилось в глаза – большая ровная квадратная площадка между обоими складскими зданиями. Я прикинул на глаз радиус разворота стандартной фуры – то, что надо, размер площадки давал двой-ной запас. Мы стояли вчетвером посреди площадки, я и отец оглядывались по сторонам. Место казалось относительно неплохим. Недостаток был один – дальний склад распола-гался в нижней части всей заводской территории, подтаявшая снежная каша холодными ручьями стекала сверху от проходной и скапливалась у стен этого склада. Первое склад-ское здание, что тянулось параллельно двум производственным цехам от проходной, за-канчивалось торцевой стеной еще в верхней части уклона, талые воды подле него не за-держивались, оставляя подступы к складу сухими. На торцевой стене склада висели дву-створчатые ворота – верхний склад был явно лучше нижнего. Со слов владельцев, это был склад готовой продукции, состоял из трех секций: нижние две метров по двести пятьде-сят, а верхняя вообще под четыреста. В ней оказался и самый ровный и целый пол. Едва я заикнулся об аренде ее части, как услышал отказ. Нижнюю секцию длинного склада с во-ротами в торце тоже отказались сдавать, сказав, что на нее уже есть желающие. Так посте-пенно владельцы завода подвели разговор к двум складам в нижнем здании.

«Сыро будет постоянно, внутри, наверное, тоже полно воды», – подумал я, глянул на отца, и согласился осмотреть нижние склады. Вся компания зашлепала по жиже вниз.

Одноэтажное здание из красного кирпича и шиферной крыши имело три секции. Левая и средняя были одинаковые, десять на десять метров площадью. Дальняя правая за-бирала всю остальную площадь, около пятисот метров. Стометровые секции представляли жалкое зрелище – земляной пол, протекающая крыша, стены в трещинах и кривые, не прилегающие плотно ворота. В левой секции пол оказался ровнее, но склад был затоплен по щиколотку. В средней секции неудобный земляной бугор перед входом оказался спаси-телем – он преградил путь талым водам, образовав перед воротами значительную лужу, земляной пол секции оставался сухим. «Телегу с поддонами тут не покатаешь, все придет-ся таскать на руках… Два сарая, а не склады, один хуже другого, вот и выбирай», – начал я злиться на то, что мы в принципе поехали в такое место.

Я глянул на озадаченное лицо отца, перевел взгляд на молодого владельца завода. Тот стоял с видом человека, понимающего, что втирает откровенное дерьмо, но держал марку. Его напарник продолжал невозмутимо и бодро нахваливать прелести аварийных складов. «Странная парочка», – решил я и прервал болтовню беззубого: «Ну, левый склад не годится, конечно. Вода же затекает, товар намокнет точно. А вот этот, я не знаю…»

– Что скажешь? – глянул я на отца.

– Тот склад, конечно, не годится, – эхом отозвался он, закряхтел, принялся скрести в затылке. – А вот этот…

Отец взялся за нос, зажал его, будто перед нырком. Замер на секунду, отпустил нос. На его лице отобразилась вся гамма нерешительности. Отец снова заскреб в затылке.

– Ну! Так что скажешь-то!? – вспыхнул я раздражением от его медлительности.

– Что ты меня вечно гонишь!? – отец вспылил следом. – Дай подумать!

– Этот склад-то да, получше вроде как! – поспешно вставил старший из владельцев.

Мне расхотелось общаться с отцом, настроение, ухудшившееся от одного вида за-вода, окончательно испортилось нерешительностью отца.

– А почем же у вас этот склад получается? – произнес вдруг отец и уставился на арендодателей. Те растерялись, стали переглядываться и соображать. Вопрос явно застал их врасплох. Через минуту сбивчивых размышлений нам озвучили цифру – пятьдесят руб-лей за метр. Аренда склада выходила в пять тысяч в месяц.

– Нормальная цена, – произнес я нейтрально.

– Ну, вполне, – добавил отец.

Мне тут же захотелось уехать домой. От промозглой погоды я продрог.

– Ну, что! – обратился я к отцу. – Мы подумаем денек другой и позвоним, да?

– Да думайте, пожалуйста! – сказал старший из парочки, закрывая ворота секций.

– Ну, у нас есть еще там арендаторы, интересующиеся этими складами, – ввернул молодой, деловито переминаясь рядом. – Так что вы сильно не затягивайте.

«Ври больше», – ответил я ему мысленно, вслух произнес с резиновой улыбкой:

– Не, мы долго думать не будем, день-два, как и сказали. По деньгам посмотрим, посчитаем, у нас же все-таки небольшой бизнес.

Тот надменно кивнул.

– Ну че, поедем тогда? – я посмотрел на отца.

– Да, ехать надо, – засуетился тот.

Мы всеми вернулись к проходной, распрощались. Я шмыгнул в «газель», с нетер-пением ожидая, когда заведется двигатель, и кабина наполнится теплом. «Десятка» прое-хала мимо и, посигналив нам, укатила. Отец завел машину, приоткрыл окно, закурил.

– Ну, какие мысли, папан!? – закурил и я.

Отец выдохнул дым и почесал кончик носа.

– Место, конечно, так себе. Но, недорого. Пять тысяч – хорошая цена, – сказал он.

– Ну, по цене, да. Дешевле ничего мы точно не найдем, везде средняя цена по горо-ду сто рублей за метр, десятку отдавать в месяц будет сильно накладно, – согласился я, си-дя сжавшись от промозглости в комок и разглядывая унылый пейзаж мертвого завода.

Отец включил печку. Холодный влажный воздух пробрал до костей, я поежился.

– Склад, конечно, говно! – сказал я, выдохнув дымом.

Отец курил и молчал.

– Но, очень дешевый, – продолжил я, сделал паузу. – И площадь нормальная, нам меньше ста метров уже мало. Пол земляной? Ну, да. Ну и что? Поддонов накидаем и на них товар разместим. Вода внутрь не затекает – это плюс.

– Ну, что, поехали? – отец посмотрел на панель приборов, я кивнул, он воткнул пер-вую передачу, и мы, развернувшись, выехали с территории завода домой.

– Дорога здесь, конечно, ужасная, – сказал я, снова взявшись за ручку над головой, едва машину начало болтать. – Ну что, придется по ней каждый день кататься, если тут поселимся.

– А куда деваться? Не отдавать же по десятке каждый месяц за склад, – сказал отец.

Мы проехали переезд без остановки, болтанка возобновилась.

– Это верно, – обреченно выдохнул я.

На следующий день отец позвонил владельцам завода и сказал, что мы согласны арендовать у них среднюю секцию склада. Товар решили перевозить постепенно – в день по одной полной «газели». Весь переезд уложился в неделю – с понедельника, седьмого апреля по субботу, двенадцатое. Каждое утро мы грузили полную машину двумя частями товара – текущий заказ от клиентов и свободное место догружали тем, что перевозилось на новый склад, затем выгружались в Приречном и везли товар клиентам. По мере того, как товар на прежнем складе уменьшался, мы все больше догружали заказы с нового скла-да. В нашей работе снова происходили важные изменения. Жизнь, словно дописав очеред-ную свою страницу, перевернула ее одним махом вместе с погодой. Еще в понедельник и вторник я хлюпал обувью по большой луже у склада, по бокам которой лежали грязные кучи набухшего водой снега, в ночь на среду тяжелые облака разбежались, явив с утра нежно-голубое небо. Взошедшее солнце припекло с такой силой, что в два дня растопило весь снег и высушило землю. Я с неподдельной радостью закинул вконец опостылевшую зимнюю одежду в шкаф и уже в пятницу работал в легких джинсах и толстовке. К вечеру все было кончено – мы вывезли последнюю партию товара, оставив на складе телегу, раз-ный скарб и прочее по мелочи. В субботу мы вывезли и это. Все. Переезд был проведен грамотно – из восьмисот упаковок синьки на новый склад переехало двести, остальные разошлись по клиентам. Прочего товара перевезли по объему примерно столько же. В суб-боту в обед по окончании последнего рейса я прошелся по территории завода. Он уже не казался мне мрачным и унылым, там и сям копошились какие-то люди. Жизнь пульсиро-вала даже здесь на отшибе.

Мы с отцом закрыли ворота нового склада, на левой половине которых вверху краской была намазана цифра «7», я навесил замок, и мы поехали домой. Настроение бы-ло под стать погоде, в душе цвела весна. Вечером, после плотного ужина, я сидел на бал-коне, жмурился в лучах весеннего заходящего солнца и курил. Все было хорошо. Суббота. Вечер. Меня ждало «Чистое небо».

Под самые майские праздники мы получили факс, в котором сообщалось, что «Люксхим» снимает с производства жидкость для снятия лака и дешевый стиральный по-рошок. Мы лишились двух товарных позиций и части потенциальной прибыли.

К маю 2003 года ситуация в бизнесе начала меняться. Рынок обозначил серьезные признаки уплотнения. И проявились они в потере прибыли на бартерном товаре. Если раньше на нем, хоть немного, но удавалось зарабатывать, то теперь стало сложней. Самый популярный и ходовой товар, полученный на бартер, сбывался уже либо в ноль, либо в не-большой минус. На менее ходовом бартерном товаре зарабатывать еще получалось. Из каждой операции мы старались выжать максимум. Пока отец крутил руль «газели», я трясся рядом и гонял в голове мысли о новых возможных комбинациях обмена и продажи товаров. Самые большие потери на обратном товаре мы несли в «Меркурии». Сеня жал цены сильно. Вместе с его долей наши потери доходили до пяти-семи процентов. Но ми-риться с таким положением дел можно было и нужно. Во-первых, другого выхода просто не было. Во-вторых, Сеня исправно и стабильно прокачивал через свою базу хорошие объемы. Если бы нам понадобилось увеличить и их, Сеня бы такую возможность обеспе-чил. В «Пересвете» в бытовой химии продолжала царить анархия, являвшаяся для нас и всех мелких поставщиков раем. У подобных нам схема работы оставалась примитивной – привезти низколиквидный товар с большой наценкой и сдать на реализацию в оптовые ба-зы города. Такой ресурс очень быстро выработался – склады оптовых баз забились под за-вязку товарным шлаком, который лишь мешал обороту высоколиквидного товара. Реше-ние не замедлило себя ждать – крупные оптовые базы бытовой химии перестали брать то-вар на реализацию, выставив мелким поставщикам условие бартера. То самое, на которое мы загодя перешли сами. Естественно, многие мелкие поставщики отвалились и прекра-тили деятельности, прочие вынужденно перешли на бартер. Нагрузка на базы подобные «Меркурию» и «Пересвету», резко возросла – мелким поставщикам нужно было «сли-вать» бартерный товар. Тут и началось уплотнение – давка по ценам. Крупные оптовые базы бытовой химии пошли дальше – ограничили и перечень товаров, которые брали с условием бартера. Мелким поставщикам ничего не осталось, как грызться меж собой за лучшие товары из этого перечня. Наступил период проявления моральных принципов – либо они были у поставщика, либо отсутствовали. Мне категорически не хотелось у кого-то что-то отбирать, перебегать людям дорогу. Я понимал, что все поставщики такие же трудяги, как и мы, пытающиеся заработать «свою копейку» на жизнь. Не хотелось остав-лять за спиной обозленных людей. Оставалось два возможных пути дальнейшего разви-тия. Первый – полуфантастический и трудный – найти нового производителя товаров из перечня оптовых баз и начать работу с ним. Трудность варианта заключалась в том, что производитель должен был находиться максимально близко к нашему городу, чтобы ло-гистика не убила прибыль, товар должен был быть недорогим и качественным, производи-тель должен был отгружать его только нам, а мы уж пустить новый товар в продажу через бартерную схему. Практически неосуществимый набор условий, сродни чуду – это я по-нимал. Второй – реальный, немного рискованный и очень муторный – открытие своих розничных точек. Мне такой путь не очень нравился, но, в случае успешной реализации, он становился максимально надежным. Риски лежали в выборе места торговой точки, ма-газина – можно было не угадать и понести убытки.

Во время майских праздников, покуривая под лучами весеннего солнышка на теп-лом балконе, мы с отцом завели разговоры на эту тему дальнейшего развития. Отец слу-шал мои размышления, соглашался или делал замечания, был не против успешной реали-зации любого из направлений или двух сразу, но сам энтузиазма не проявил – разговоры остались разговорами. Мне же не сиделось, мысли копошились в голове – хотелось дейст-вий! Я снова стал покупать и листать справочники по оптовой торговле. Нам нужен был еще хотя бы один производитель, работая лишь с «Люксхимом», мы рисковали – могли одним махом потерять весь бизнес.

Как водится, все нужное происходит случайно.

В один из праздничных дней, выйдя из дома, я оказался на соседней улице. Там на-ходился обычный рынок, ряды торговых киосков и павильонов. Продуктовые ряды допол-нялись с краю двумя линиями киосков хозяйственных товаров и бытовой химии. Крайняя из них состояла из шести железных контейнеров. Я присмотрелся к ним. Внутри контей-неры делились пополам на два автономных киоска. Выходило так, если оба киоска в од-ном контейнере принадлежали одному хозяину, то перегородка меж ними отсутствовала, и контейнер был единым большим киоском. Первые два контейнера слева оказались еди-ными и застекленными. В одном торговали посудой и электротехникой, в другом обувью. Третий и четвертый контейнеры имели раздельные киоски, да к тому же еще и открытые. Первый киоск торговал бытовой химией, во второй половине контейнера продавались аудиокассеты. Обе открытые половины четвертого контейнера торговали бытовой хими-ей. И пятый контейнер, как большой застекленный киоск, тоже торговал бытовой химией. В шестом контейнере была разная домашняя утварь. Над контейнерами нависали скелеты железных козырьков, обтянутые поверх непромокаемым материалом. Соседняя линия выглядела солиднее – сплошь большие киоски, они стояли уже на цементном основании. Только один из них торговал бытовой химией.

Я не заметил бы всех тех особенностей, что описал, если бы не объявление. Белый лист формата А4 висел на сдвижных ставнях третьего контейнера с напечатанным лазер-ным принтером единственным словом. «Продаю». Я медленно прошел мимо, через пять минут вернулся и остановился у объявления, пообщался с пожилой продавщицей киоска, узнал, что хозяйка приходит каждый день к шести снимать выручку.

Через двадцать минут быстрой ходьбы я был дома. Отец курил, лежа на жарком от солнца балконном подоконнике и наблюдая за жизнью двора. Я затараторил, рассказал о киоске. Описал место. Отец заинтересовался.

– М! Интересное место, я понял, понял, о каких киосках ты говоришь, – сказал он, сделал последнюю затяжку, затушил бычок и развернулся ко мне. – Место проходное.

– Да, там оживленно очень! – идея покупки киоска уже полчаса, как будоражила мой мозг. – Я был там всего пять минут, и покупатели подходят и подходят. И, прикинь, это ж обычная чисто розничная точка, там цены неслабые. Мы, если купим, то сможем и цены пониже сделать. Просто, нам нужно наш объем товара прокручивать максимально эффективно. Если будем так и дальше гонять все через бартер, то скидки сожрут всю на-шу прибыль!

– Да понял я! Что ты вот опять на меня наседаешь с очередной идеей!? – возмутил-ся отец.

– Я думаю, надо сходить и поговорить с хозяйкой сегодня вечером! – не мог оста-новиться я, эмоции фонтанировали, безапелляционно требуя действий.

– Ну, сказал же, сходим! Угомонись! Сядь вот! – отец махнул рукой на другой край балконного дивана.

– Да ну тебя! – отмахнулся я и вылетел с балкона на кухню. Поставил чайник.

Через минуту в коридоре послышались шаги отца.

– Чего ты убежал-то!? – вытаращился удивленно тот на меня.

– Да ничего.

– Ну, что – ничего!? – примирительно добавил отец. – Такие вопросы просто так не решаются, увидел – прибежал, побежал – купил! Я же сказал – сходим! Вечером сходим.

– Сходим, сходим, – начал остывать я.

Мы оказались у киосков без десяти шесть и прождали хозяйку двадцать минут. Приятная женщина лет тридцати пяти, на наши вопросы она отвечала без утайки, как есть. За киоск просила тридцать тысяч. Торговая выручка в день выходила полторы-две тысячи. Арендная плата за место на рынке для киоска – две тысячи в месяц.

«Если в среднем наценка двадцать процентов, то рублей четыреста, ну пусть триста в день выходит, это в месяц тысяч девять прибыли», – выдал в моей голове калькулятор.

«Девять тысяч прибыли, хотя, наценка на всякую мелочь сопутствующую больше, пусть десять тысяч в месяц с киоска. Минус три шестьсот продавцу и две за аренду, оста-ется четыре с копейками, ну, пусть пять, ерунда, нам главное, чтоб киоск в плюс работал, даже если в ноль, уже будем в выигрыше», – продолжал считать я.

– Продавец у меня сейчас один, Надежда Петровна, – кивнула хозяйка на старушку. – По зарплате я с ней каждый день рассчитываюсь, но это как договоритесь. Я плачу сто двадцать рублей в день. Но у меня ж два киоска, еще вон тот!

Вторым киоском у этой хозяйки была половина в соседнем четвертом контейнере, через киоск с музыкой. Продавщица второго киоска, облокотившись на витрину, высуну-ла свою лохматую голову и с интересом наблюдала за нами.

Я, получив всю нужную информацию, отошел в сторонку, оставив отцу на десерт его любимое лакомство – возможность долго и обстоятельно пообщаться с новым челове-ком обо всем и ни о чем конкретно.

Через несколько дней мы купили киоск.

Меня захлестнули радость и эмоциональный подъем. Не каждый миллиардер так радуется, покупая очередной завод. Чувство свершения чего-то значительного и важного в нашей работе не покидало меня. Наше шаткое положение, могущее ухудшиться в любой момент при малейшей неудачной конъюнктуре, обрело, наконец, первую точку опоры.

«Если она не соврала, а скорее не соврала, то мы получим дополнительный оборот тысяч в шестьдесят в месяц, а может и больше. И главное, у нас будет своя наличка, и на-до где-то искать товар на этот объем, «Люксхимом» мы и так торгуем на максимум, там уже ничего не выжмешь, да они еще и порошок с жидкостью сняли с производства, надо искать еще производителя», – размышлял я дома вечером после сделки. На следующий день нам предстояло уже заниматься киоском и загружать его товаром.

Продавщица в киоске – Надежда Петровна, тщедушная сухая, но крепкая и доволь-но высокая старушка, оказалась интеллигентно умна. Первые полчаса она вела себя с на-ми настороженно и сдержанно. Едва предыдущая хозяйка освободила киоск от своего то-вара, мы смогли его осмотреть. Зрелище открылось жалкое. Я не понимал, как в таких ус-ловиях вообще можно работать!? Квадратное пространство два на два метра было поделе-но вертикальной узкой, сантиметров в десять толщиной, деревянной стойкой-витриной на две почти равные половины. Стойка ширмой закрывала две трети пространства, оставляя с краю узкий проход в заднюю половину, оборудованную полками под товарный запас ки-оска. Надежда Петровна из-за своей субтильности поворачивалась и крутилась в нише до-вольно ловко. Я же, оказавшись там, понял, что если неосторожно повернусь, то разрушу все, и хлипкую стойку и полки. В ближней торговой половине киоска половину простран-ства забирал горизонтальный стеклянный прилавок в пояс высотой. В узком промежутке меж прилавком и стойкой стоял стул. Если продавец не сидел на нем, а стоял рядом, то свободное пространство в киоске заканчивалось.

Надежда Петровна, приноровившись к нам к концу первого дня, усвоив, что ко мне можно обращаться просто по имени без лишнего официоза, повеселела, заулыбалась, гла-за ее засветились живым блеском. «Вот ведь бойкая какая бабка, многие уже в сорок лет ходят понурые и с усталыми и пустыми глазами, а эта прям живчик, и смышленая и пози-тивная вся, похоже, повезло нам с продавщицей», – отметил я.

– Анатолий Васильевич, ну, вы как, второго продавца будете нанимать, а то я одна не смогу без выходных работать? – очень деликатно задала вопрос Надежда Петровна, ей было неловко, но вопрос был важный, и она пересилила себя.

– Конечно будем! – влез я тут же.

– Да, будем искать, – отец прокашлялся, положил руку на угол стеклянного прилав-ка и начал ей отбивать ритм. – Мы вот как поступим, Надежда Петровна, вы с завтрашне-го дня начнете работать, а мы начнем подыскивать продавца. Повесим тут на двери объяв-ление тоже, народу тут много проходит, тетки всякие, пусть видят. И вы поспрашивайте среди своих знакомых, может, кто из них работу ищет.

– Хорошо, я поспрашиваю! Может, кто и вправду захочет поработать! А нет, так нет! – старушка смиренно развела руками.

Неделя ушла на налаживание торговли в киоске. Ритм работы и жизни стал жестче – товар в киоск надо было подвозить через день, чтобы поддерживать ассортимент, иначе выручка сразу падала вдвое. С Надеждой Петровной нам и вправду повезло. Она в два дня привела киоск в нормальный торговый режим, а с третьего дня ежедневная выручка стала превышать полторы тысячи в день – точку безубыточности, которую я для себя аккуратно вывел. К концу первой недели нашлась и вторая продавщица – полная с одышкой глупо-ватая и визгливая тетка в очках, Катя. Она постоянно щурилась, эмоционально размахива-ла при общении руками, сверкала парой железных коронок на верхних зубах и мелко брызгалась слюной.

Товарный запас на складе сильно разросся по ассортименту, поддонов не хватало – назревал бардак. Как специально, прошел первый майский дождь, залил склад, напомнив нам с отцом о дырах в крыше. Все свободное время следующей недели мы посвятили бла-гоустройству склада. В нем горела только одна лампочка. Мы нашли местного электрика. Электроцепь была восстановлена, и в складе засветили все четыре лампочки. После, мы с отцом полезли на крышу и за пару часов переложили листы шифера, устранив все течи.

Товар по-прежнему хаотично лежал на поддонах. Нужно было что-то с ним делать. Вариант напрашивался один – стеллажи. Дня три мы пилили стойки и полки будущих стеллажей из всего, что удалось по-быстрому добыть на территории завода. Соорудили два больших ряда. Один вдоль левой стены, другой вдоль задней. На обоих сделали по три уровня полок. Едва товар для киоска оказался на полках, как склад сразу приобрел уют-ный и практичный вид.

Весь учет и движение товаров по-прежнему на компьютере вел только я. Отец по-нятия не имел, что за зверь такой компьютер, и с какой стороны к нему садиться. Интере-са к нему отец не проявлял никакого. Мне же было любопытно, я уже полностью сам ра-зобрался в торговой программе и видел, что она требует легких доработок. Нужен был программист. Снова помог случай.

В начале июня мы отвезли очередную партию товара в «Мангуст», и я предложил отцу снова заехать по соседству в «Родной край». Заехали. Во дворе фирмы стояла нове-хонькая красная фура с полуприцепом.

– Ничего себе! – присвистнул я. – У Саши появились деньги!?

Ни я, ни отец так до сих пор и не видели руководителя этой оптовой фирмы, знали лишь имя и фамилию. Мы припарковались рядом с фурой и пошли в торговый зал. У склада копошились оживленнее, чем в прошлое наше посещение. Фирма явно росла. Мы поднялись в торговый зал. Я пробежался глазами по витринам – товара стало больше, но ничего нового не появилось; пробежал взглядом по ценникам – цифры продолжали пора-жать. «Жуть какая-то, цены очень низкие, как у него так получается?», – вновь удивился я. Я быстро прогнал в голове две-три известные схемы работы. По ним ничего не складыва-лось, выходило, что «Родной край» работает практически без прибыли, а то и в незначи-тельный убыток. «Странно, два-три процента максимум получается! Не работает же он действительно с такой прибылью? Склады и работники жрут четыре-пять процентов. При-были не остается же! Значит, берет дешевле!? Но дешевле некуда, не наценивает же он на своем товаре больше всех!? Свой товар у «Родного края» очень дешевый, все говорят, что гонит он его очень дешево. Непонятно, ничего не сходится! Чего-то я не знаю важного…», – крутил я в голове интересную и странную загадку.

Я обернулся. Отец, скучая, бродил по торговому залу.

– Пошли, – сказал я, и мы вышли на лестничную клетку, где я тут же натолкнулся на знакомую фигуру, спускавшуюся расслабленно и грузно по лестнице сверху.

– О! Какие люди! – я протянул руку. – Привет, Артем! Ты-то тут чего делаешь?

Парень рассмеялся так же расслабленно, как и шел. Мы раньше учились вместе в институте. Не виделись с ним года четыре, с выпуска. Широкоплечий шатен дух метров ростом крепкого телосложения пожал мне руку. Оказалось, Артем занялся программиро-ванием и как раз обслуживал и настраивал торговую программу «Родному краю» и знал Сашу Дубко лично. Со слов Артема, если внизу у входа не стоял бежевый «ниссан», то директора «Родного края» не было в офисе. Мы обменялись с Артемом телефонами. Через неделю я ему позвонил, Артем взялся за доработку нашей программы и вскоре все сделал.