Мейбел открыла глаза так быстро и широко, словно ее ударили. Такую реакцию никак не сочтешь притворной, мелькнуло в голове Джереми.

Едва ли не в первый раз в жизни он пожалел о том, что мать воспитала его как джентльмена. Да и насчет его совести она тоже, к сожалению, позаботилась. В конце-то концов ведь не он обвился вокруг Мейбел: будто, спасаясь от неведомой опасности, она не нашла иного убежища. Джереми проснулся и обнаружил, что лежит на спине, можно сказать, придавленный ее теплым, отяжелевшим со сна телом.

Теперь глаза Мейбел были открыты, но она, видимо, все еще пребывала в темных глубинах сна, потому что так и не отодвинулась от него, не сняла с его груди небрежно раскинутых расслабленных рук.

Мейбел смотрела на него, медленно осознавая, что между их лицами расстояние не больше двух дюймов. Джереми видел, как недоумение, появившееся в ее глазах, быстро сменилось замешательством, а затем и гневом, когда она поняла, в каком положении находится.

— О нет, с этим ты ко мне даже не подступайся.

— За кого ты меня принимаешь, черт побери?! — возмутился Джереми. — Если бы я захотел воспользоваться ситуацией, протестовать было бы уже поздно.

Да и вряд ли ты стала бы протестовать, подумал он. И от этой мысли у него пересохло во рту.

— Если ты задумал растопить меня как масло на хлебе… — продолжала брюзжать Мейбел.

Я бы мог растопить, без сомнения. А может быть, уже растопил? — подумал Джереми. Потому что каждый раз, когда Мейбел касалась его, даже сквозь одежду он чувствовал в этом месте легкий ожог: такое в Мейбел полыхало пламя, хотя намеренно он ни разу не дотронулся до нее.

Ее лицо зарделось, когда она стала высвобождаться из этих неожиданных объятий. Джереми на мгновение крепко прижал ее к себе.

— Запомни хорошенько, Мейбел. Если я еще раз окажусь в путах твоих рук, ног и всего прочего, за последствия не отвечаю.

— Следующего раза не будет! — фыркнула она и мысленно добавила: хватит с меня и этого позора.

Джереми отпустил ее.

Мейбел выскользнула из его объятий, уселась на краю кровати и, скрестив руки на груди, попыталась унять бившую ее дрожь. Отчего ее так трясет? От страха? Конечно нет. От злости на Джереми? Возможно, но… только возможно. Тогда что же это? Смятение. Вот точное слово.

Джереми почувствовал раздражение. Он же ничего не сделал. Да, он не торопился ее будить, что верно, то верно. Просто потому, что ему было интересно, сколько же Мейбел так пролежит. Он мог бы воспользоваться этим ее безмолвным приглашением, даже не задаваясь вопросом, правильно ли он ее понимает. Но он не воспользовался. И вот пожалуйста: пройдя через все искушения плоти и духа, он, оказывается, не заслуживает доверия.

— Послушай, Мейбел, и постарайся запомнить: я нахожусь в совсем не таком отчаянном положении, чтобы идти на крайние меры. Многие женщины хотели бы видеть меня в своих постелях, так что мне не нужно применять насилие к той, которая меня не хочет. Хотя, — в раздумье проговорил Джереми, — мне почему-то показалось, что ты не выказала особого отвращения…

Не дожидаясь, какими еще наблюдениями он собирается с ней поделиться, Мейбел встала и направилась к двери. Джереми подумал, что она с гневом захлопнет ее за собой, но Мейбел застыла, как будто наткнулась на невидимую стену.

Его разобрало любопытство, к тому же ему уже до чертиков надоела эта кровать, поэтому Джереми тоже встал и подошел к Мейбел. Она отшатнулась.

— Над этим мы тоже должны поработать. Нельзя же, чтобы ты каждый раз шарахалась от меня, — пробормотал Джереми и выглянул в гостиную.

На середине матраса крепко спала Санди, а у ее ног, свернувшись в клубок, лежала собака. Приоткрыв один глаз, она издала тихое предупреждающее рычание.

Мейбел взглянула на Джереми.

— Я думала, ты оставил ее на заднем крыльце.

— Я ее там и оставил.

Санди потянулась, открыла глаза и села.

— Ей не нравится спать на улице. Поэтому я впустила ее сюда, — пояснила она, поглаживая собаку по голове. — К тому же она такая одинокая…

— А ты не хотела бы взять ее с собой? — тут же предложила ей Мейбел. — Мне кажется, она к тебе очень привязалась.

— Что вы! Маму хватит удар.

— Этого я и боялась, — пробормотала Мейбел. — Думаю, сообщение по радио ничего не даст. Нужно расклеить на соседних улицах как можно больше объявлений. Вот тебе и занятие на сегодняшний день, Джереми. Напиши, что мы предлагаем вознаграждение.

— Какое вознаграждение?! — возмутился Джереми. — Мы же нашли собаку! Это ее хозяева- растяпы должны заплатить нам.

— Послушай, девяносто девять против одного, что ее хозяин не объявится. Мне все равно, кто им станет. Я заплачу любому, кто избавит меня от этой псины. Санди, — повернулась Мейбел к своей гостье, — олимпиада начнется через час. Иди в душ, а я пока приготовлю завтрак.

Девочка пошла в душ, а собака улеглась на ее место.

— Ну вот, — Мейбел вздохнула, — теперь она решила быть сторожевой собакой.

Джереми без труда расшифровал взгляд, который Мейбел бросила на него, и поспешил выставить собаку за дверь, несмотря на ее сопротивление.

Из водопроводного крана капало сильнее, чем накануне. Если дальше так пойдет, подумал Джереми, то к вечеру кран просто сорвет. Наверное, Мейбел не знает, во что ей обойдется вызов аварийной службы.

— Под апельсиновый сок лучше всего идут мои любимые французские тосты, — сказала она, разбивая яйца в миску и протягивая руку за сбивалкой. — Джереми, что ты собираешься делать?

— Блинчики вместо твоего омлета.

— Я говорю не о еде. Я спрашиваю о Лорин. Не думаю, что она всему поверила.

— Я предупреждал тебя: эту леди на мякине не проведешь. Если бы ее можно было убедить всякими россказнями, меня бы здесь не было.

Мейбел вздохнула так выразительно, что Джереми без труда понял, что она могла бы сказать. Хорошо, что я никогда не тешил себя никакими иллюзиями, подумал Джереми, иначе тяжесть этого вздоха полностью сокрушила бы мое мужское самолюбие.

— Надо бы как-нибудь ускорить дело. Ты об этом не думал? — спросила Мейбел.

Джереми задумчиво посмотрел на нее и пробормотал:

— Жаль, что я не пригласил Лорин на завтрак. Это здорово продвинуло бы наше дело.

— Почему?

— У тебя сейчас очень выразительный вид: темные круги под глазами, припухшие от бессонницы веки — налицо все признаки бурно проведенной ночи.

Мейбел швырнула в него яйцо, сваренное для Санди. Джереми поймал его как мяч и вернул ей.

— Блинчики подождут, — сказал он. — У меня появилась идея получше.

— Делай что хочешь, но только без меня. Я — не приходящая прислуга.

— Предложи Санди денег на кафетерий, а мы с тобой давай отправимся обратно в постель и закончим то, что начали.

Мейбел успела полностью проснуться и держала под контролем свои эмоции, а потому отреагировала на возмутительное предложение Джереми весьма сдержанно:

— Мне показалось, ты сказал, что еще не сошел с ума, чтобы спать со мной.

— Да нет, — возразил он, удивляясь столь странной интерпретации его слов, — я просто сказал, что у меня есть выбор. А это совершенно другое.

— Ну допустим… — недоверчиво протянула Мейбел. — А как ты думаешь, что изменится, если я лягу с тобой?

— Не очень многое, если говорить о Лорин, — согласился Джереми. — Но я буду чувствовать себя гораздо лучше, и ты тоже.

Какое-то мгновение Мейбел смотрела на него таким взглядом, будто всерьез задумалась над сказанным. У Джереми перехватило дыхание.

— На самом деле ты ведь этого не хочешь, — сказала она наконец.

Нет, хочу, мог бы ответить Джереми с полной уверенностью: теплота ее сонного тела до сих пор тревожила его. Но он выбрал более обтекаемую форму:

— Ты так думаешь?

Мейбел покачала головой.

— За то короткое время, что мы снова вместе, я успела забыть, какой прекрасной была моя жизнь после развода с тобой. Во что она опять превратится, если мы начнем все сначала?

Никогда в жизни Мейбел не чувствовала себя такой усталой, как сейчас. Ее смущал даже не ее сон: еще никто не научился контролировать свои сновидения. И даже не то, что ее подсознание, упрямо игнорируя все факты — годы разлуки, горькие прощальные слова, ущемленную гордость, — сразу трансформировало их в чувства.

Ее ошеломила собственная реакция в момент пробуждения, когда Джереми разбудил ее. Почему она просто не рассмеялась? Почему вместо этого застыла, будто испуганная девственница?

Она сама, без сомнения, спровоцировала Джереми пригласить ее продолжить то, что они начали. Она создала для него благоприятную ситуацию, которой он не прочь был воспользоваться. Она отвергла его, и он от души веселился, наблюдая ее смущение. А если бы она согласилась…

Никто не утверждает, что Джереми ангел.

Прояви она к нему хоть какой-то интерес, возможно, он взял бы Санди в охапку и выбросил на улицу, будь на ней даже одно лишь полотенце. И тогда…

Мейбел бросило в жар только при одной этой мысли.

Появилась Санди. Джереми взял на себя хлопоты по приготовлению завтрака, а Мейбел отправилась в душ. Джереми прав, поняла она, увидев себя в зеркале. Вид у нее был ужасный: измученный и больной.

Когда она вернулась в гостиную, матрас уже снова лежал в коробке, стол занял свое обычное место, а Санди и Джереми уплетали завтрак. Джереми пододвинул к столу низкое вращающееся кресло и поставил тарелку к себе на колени, чтобы освободить место для Мейбел.

— Мы собираемся продавать дом, — совершенно серьезно сообщил он Санди. — Он слишком мал для троих.

Что верно, то верно, подумала Мейбел. Для троих он мал. Хотя о каких троих идет речь? Впрочем, пусть говорит, что хочет, решила она и опустилась на стул.

Джереми вопросительно посмотрел на нее.

— Должно быть, сегодня ты чувствуешь себя получше? — осведомился он.

— Я чувствую себя прекрасно, — отрезала Мейбел.

— Милая, ты просто молодец! Я горжусь тобой. Если вы обе готовы, я мог бы проводить вас до университета. Мне все равно нужно зайти в скобяную лавку.

— А я думала, вы хотите посмотреть, как проходит олимпиада, — разочарованно протянула Санди, собирая со стола тарелки.

— Увы, — отозвался Джереми. — Нужно поставить новый кран, пока этот дом не превратился в бассейн.

Санди понесла тарелки на кухню.

— Я хотел спросить, Мейбел: ты предпочитаешь кран под старину или что-нибудь современное?

— Если можно, что-нибудь современное, — любезно отозвалась она.

— Я думаю, это не единственная протечка в этом доме, — сказал Джереми, лениво потягивая кофе. — Наверное, Хорасу…

— Джереми, ты опять за свое! — одернула его Мейбел. — Я не прошу тебя чинить мой кран. Более того, я не хочу, чтобы ты этим занимался.

— Теперь, я думаю, ты прикажешь, чтобы я и водостоку вернул его прежний вид.

— Ну, знаешь! — возмутилась Мейбел. — Не такая уж я мазохистка… Но лучше бы ты подумал, что нам делать с Лорин.

— Поверь, я думаю об этом.

Санди вернулась в гостиную.

— Ну, как, ты готова? — спросил Джереми.

Собака терпеливо поджидала их на переднем крыльце. Она проводила их до «тойоты» и, как только Джереми открыл дверцу, тут же прыгнула в машину.

Мейбел закусила губу, чтобы не расхохотаться, увидев выражение лица Джереми.

— Нет-нет, Носорожка должна ехать с нами, — потребовала она. — Без тебя она будет чувствовать себя такой одинокой…

Джереми выгнал животное из машины и забросил рюкзак Санди на заднее сиденье. Та погладила собаку и села в машину.

Парковка у Рэнсом-Холла оказалась забитой до предела.

— Вот так всегда, — сказала Мейбел. — Поэтому я и предпочитаю ходить на работу пешком. Высади нас у ворот, дальше мы дойдем сами.

Но Джереми объехал парковку еще раз. И каким-то чудесным образом нашлась щель, в которую и протиснулась его «тойота».

— Я помогу Санди отнести вещи. Уверен, ее мама не захотела бы, чтобы она надрывалась. И ты, Мейбел, тоже не должна этого делать.

Звучит очень серьезно, насмешливо подумала Мейбел, и до чертиков покровительственно.

Будущие студенты уже заполнили все здание, ожидая первого раунда соревнований. В центре вестибюля Хорас отдавал последние указания, пожимал руки, рассказывал о себе и с кажущимся интересом выслушивал каждого. Но его взгляд скользил поверх толпы, выбирая следующую цель, а за ней — следующую.

Взгляд Хораса остановился на Мейбел и сразу же метнулся к Джереми. Хорасу потребовалось не больше минуты, чтобы избавиться от своего окружения, и вскоре он уже стоял рядом с Джереми.

— Вы уезжаете? — спросил он, указывая на рюкзак, висящий на его плече.

— Подумать только, вы и это заметили! — притворно удивился Джереми. — От вас ничего не скроется.

Санди хихикнула и ушла к своей команде.

Такой широкой улыбки, что расплылась по лицу Хораса, Мейбел еще не доводилось видеть. У нее появилось дурное предчувствие. Интересно, он помнит то обещание, которое я у него вырвала? Или заведет сейчас речь о пожертвовании?

— Здесь есть некто, с кем я хочу вас познакомить, — энергично возвестил Хорас и нетерпеливым взглядом поискал кого-то в толпе. — Она где-то здесь… ну просто малышка, сразу не найдешь.

Наверное, он говорит о какой-то перспективной студентке, решила Мейбел. Но предчувствие чего-то неприятного не уходило.

Ребята, весело болтая, стали расходиться по отведенным им комнатам, и в поредевшей толпе Мейбел заметила преподавательницу Джулию Хант, отвечающую за проведение олимпиады, и миссис Коннингтон, болтающую с невысокой брюнеткой.

Маленькая пышная брюнетка была одета в уже знакомый Мейбел льняной костюм. Она узнала ее даже со спины — Лорин Финли собственной персоной.

Холодные мурашки, бегущие вдоль позвоночника Мейбел, превратились в огромные ледяные горошины.

— Я уверен, вы уже слышали это имя: библиотека Финли, студенческий театр Финли, юридическая школа Финли…

— У нас, здесь? — Мейбел удивилась собственному незнакомому голосу.

Джереми посмотрел на нее так, словно она задала глупейший вопрос на свете.

И он прав, мысленно согласилась с ним Мейбел. Я же прекрасно знаю, как называется университетская библиотека, чье имя носит юридическая школа — никак не имя Лорин Финли. И, тем не менее, вдруг засомневалась…

Мейбел начала понимать, какое сильное впечатление производит на людей эта женщина. Неудивительно, что Джереми не хочет с ней работать.

— О нет, — сказал Хорас. — Но постройки, возведенные Финли, можно увидеть во многих университетах. В основном — в самых престижных. А теперь она обратила внимание на наш университет, спрашивала, кто является его основателем.

— Любопытно, откуда вдруг такой интерес именно к этому университету? — небрежно спросил Джереми.

Хорас выпрямился, но все равно смотрел на Джереми снизу вверх.

— Мне кажется, это совершенно очевидно. С тех пор как я здесь, у нас очень сильно поднялся рейтинг. Появилось много статей о наших программах и нововведениях. Конечно, Лорин Финли понимает: то, что мы делаем в этих стенах, в конце концов станет известно любому прогрессивно мыслящему бизнесмену или политику. Нельзя не принять во внимание и личный фактор. Мы с Лорин сразу оценили и хорошо поняли друг друга, можно сказать, с первой встречи вчера вечером.

Еще бы, подумала Мейбел, у вас действительно много общего: слово «нет» для вас не существует.

— А как вы познакомились? — поинтересовалась она.

Казалось, Хораса удивил ее вопрос.

— Лорин мне позвонила.

— Просто так, ни с того ни с сего?

— У нас есть общие знакомые.

Вчера Лорин сказала, что встречается с одним из своих деловых партнеров. Вот только она забыла сказать, что именно она собирается от него получить, подумала Мейбел. Но почему Лорин решила познакомиться с Хорасом? Что она надеется раскопать?

— Я пригласил Лорин прийти посмотреть наши соревнования, можно сказать — наши олимпийские соревнования. — Хорас рассмеялся собственной шутке. — Просто стыдно, что на этой неделе у нас нет ничего более веселого.

— Знай я об этом заранее, непременно пригласила бы цирк. — Мейбел не потрудилась скрыть сарказм.

Но Хорас ее уже не слышал.

— Пойду, приведу Лорин. Миссис Коннингтон уже отняла у нее достаточно времени, а Джулии Хант пора открывать соревнования, иначе это затянется на весь уик-энд. — И Хорас энергичной походкой удалился.

— А ты еще говорила, что мое «эго» величиной с континент, — укорил Мейбел Джереми. — Удивляюсь, как только университет чуть ли не полсотни лет обходился без него?

— А ты знал об этом? Я имею в виду о фонде Финли?

Джереми покачал головой.

— Это довольно распространенная фамилия. Я не знаю никого из семьи Лорин. Впрочем, если судить по ней, благотворительность — самое последнее, чего можно от них ожидать.

— Ну, тебя образцом бескорыстия тоже не назовешь, — не удержалась Мейбел.

Мейбел наблюдала, как Хорас подошел к разговаривающим женщинам и тронул миссис Коннингтон за плечо. Он что-то сказал, и три женские головы повернулись в их сторону.

Джулия Хант махнула им небрежно рукой и направилась к лестнице. Миссис Коннингтон была явно недовольна, что ее прервали. А Лорин даже бровью не повела.

— Чего она хочет? — чуть ли не испуганно проговорила Мейбел. — Что ей здесь надо? Она проверяет меня или ей нужно что-то еще?

— Возможно, если она убедится, что мы по- настоящему счастливы, она решит обратить свое милостивое внимание на Хораса. Извини, Мейбел, в таком случае могут потребоваться некоторые жертвы с твоей стороны.

— Как будто я уже не заплатила по полной цене, — проворчала Мейбел.

Чего хотела Лорин, Мейбел услышала от нее самой, когда Хорас с приятнейшей улыбкой подвел к ним свою гостью. Единственное, что ее интересует, сообщила она, — образование и воспитание молодого поколения. Миссис Коннингтон чувствует себя немного усталой после вчерашнего дня, и она была бы счастлива помочь пожилой даме.

Услышав это, Мейбел поняла, что Лорин нужен предлог, чтобы походить по университету и осмотреться. И она его получила. Потому что отклонить ее «помощь» в присутствии Хораса она не могла. Да и можно ли в чем-то заподозрить женщину, выказавшую столь альтруистические побуждения?

Мейбел даже не могла изолировать ее от миссис Коннингтон, ну а уж та непременно расскажет ей — если уже не рассказала, — в какую трясину безнравственности Мейбел увлекла бедного Хораса.

— Я уверена, миссис Коннингтон будет вам очень благодарна за помощь, — сказала Мейбел, мысленно похвалив себя за ровный, спокойный тон, который ей с трудом удалось выдержать. — Я провожу вас в комнату…

— О, нет-нет, дорогая, — встревожилась Лорин. — Я уверена, это может сделать кто-нибудь еще. Вам нужно беречь свои силы. — Холодный взгляд карих глаз скользнул по лицу Мейбел. — Сегодня вы выглядите просто ужасно.

— Спасибо, — сдержанно проговорила Мейбел. — Мне очень дорого ваше внимание.

Хорас сиял.

— Вы так внимательны к людям, Лорин. Ну, всем до свидания. Я должен вернуться в офис, узнать, не случилось ли каких-нибудь ЧП в мое отсутствие.

Лорин даже не потрудилась подождать, пока Хорас отойдет подальше, и громко сказала:

— Мне вас искренне жаль, Мейбел. Я даже не догадывалась, что утренние недомогания могут накладывать столь заметный отпечаток на внешность женщины.

— Утренние недомогания? — насторожилась миссис Коннингтон.

Лорин холодно взглянула на нее.

— О, вы не знали? Мейбел беременна… или, по крайней мере, так она говорит.

Никогда ничего подобного я не говорила! — хотелось закричать Мейбел. Но она заставила себя улыбнуться.

— Сегодня вам отведена комната номер четыре. Преподаватель Джулия Хант расскажет вам о ваших обязанностях.

Лорин поднималась по лестнице с высоко поднятой головой. Миссис Коннингтон медленно тащила за ней свое грузное тело, время от времени, оглядываясь на Мейбел.

— Знаешь, — сказал Джереми, — я начинаю думать, что эта парочка, Лорин и Хорас, созданы друг для друга. Их встреча была уготована Небесами. Конечно, тебе это неприятно, но ты не можешь его упрекать: посмотри, какие возможности она открывает перед ним.

— Очень здравая мысль, — буркнула Мейбел.

А, пожалуй, он прав, подумала она. Ей вспомнилось, как Хорас сказал, что не намерен всю жизнь просидеть в маленьком частном университете. Лорин с ее влиянием в университетских кругах была, без сомнения, женщиной его мечты.

Но трудно поверить, чтобы Лорин влюбилась в такого типа, как Хорас. С ее умом и способностью манипулировать людьми она не могла не видеть, что он собой представляет: тщеславный, самодовольный, ограниченный. Кроме того, как может женщина, у которой хватило здравого смысла — а возможно, и искреннего чувства, — домогаться Джереми, связать себя когда-нибудь с Хорасом?

Создана эта парочка друг для друга или нет, но Хорасу не выиграть серьезного соревнования. Возможно, и в Джереми нет ничего особенного, но просто Хорас стоит на другом уровне, он пребывает, если можно так выразиться, в низшей лиге. И думать, что умная женщина способна предпочесть Хораса, означало бы поставить Джереми на одну с ним доску. Сомнительный комплимент для ее бывшего — или уже не бывшего? — мужа.

Как ни странно, эти мысли принесли Мейбел небольшое облегчение.

Джереми уже стоял у дверей, когда Мейбел удалось наконец взять себя в руки.

— Э нет, приятель, не уходи. Никаких скобяных лавок. Иди наверх и глаз не спускай с Лорин. Не позволяй ей вступать в задушевную беседу с миссис Коннингтон.

— Послушай, ты сказала, что тебе не нужен новый кран. Пусть так. Но ты не имеешь права делать из меня пленника, — запротестовал Джереми.

— Если ты откажешься составить компанию дамам, я заключаю сделку с Лорин, — решительно заявила Мейбел.

— Какую сделку? Нет-нет, я не беспокоюсь, мне просто любопытно.

— И не беспокойся. Это всего лишь сделка. Я ухожу с дороги, и пусть она в свое удовольствие охотится на тебя. Но за это оплатит строительство Культурного центра. — Мейбел пожала плечами. — Мне все равно, на чьи деньги он будет построен. Поэтому, если ты хочешь спасти свои пять миллионов, открой дверь и уходи. Я не возражаю.

Джереми не открыл дверь и не вышел. Изображая полную покорность судьбе, он поплелся к лестнице.

Мейбел никак не отреагировала на его предположение, что, пока она занимается другими делами, Хорас может ускользнуть от нее. Заметила только, что он, Джереми, не лишен способности разумно мыслить.

Но действительно ли это ее не беспокоит? Или она научилась хорошо скрывать свои чувства? Едва ли, решил Джереми, вспомнив ее утреннюю реакцию, когда, проснувшись, Мейбел обнаружила себя в его объятиях. Никаким самоконтролем там и не пахло.

Далее Джереми начал раздумывать над тем, почему она реагировала так бурно. Можно подумать, эта поза была ей совершенно незнакома. И его тут же стали одолевать воспоминания о том, как часто Мейбел побуждала его к любовным играм. Значит, само это действие не могло ее смутить. Кроме того, сегодня они спали полностью одетыми, так что никакая опасность ей не угрожала. В той позе, в какой Мейбел лежала, извлечь ее из одежды мог разве что фокусник. И все же она так нервничала, обнаружив себя с ним рядом, что начала запинаться, дрожать и выдвигать какие-то нелепые обвинения. Видимо, боялась, что подумает Хорас, если узнает об этом, пришел Джереми к выводу.

Однако этот вывод его не удовлетворил. Джереми готов был поклясться, что утренние события не имели никакого отношения к Хорасу хотя бы по одной причине: напыщенному и самоуверенному Хорасу в голову не могло прийти, что женщина, которой он выказал свое расположение, предпочла ему кого-то другого. Правда не дошла бы до него, даже если бы он споткнулся о них, занимающихся любовью прямо в вестибюле Круксбери-Хилл.

А что, подумал Джереми, неплохая идея… Тряхнув головой, он вернулся к более близким и реальным событиям.

Какой бы Мейбел ни была, она никогда не стала бы лукавить перед собой, кривить душой. Она могла бы выйти замуж за Хораса — легко допустить, что ее тешила мысль стать первой леди университета, — но никогда не стала бы притворяться, что любит Хораса. Она вполне могла бы выбрать спутника жизни, не испытывая к нему горячих чувств, потому что чувства не спасли ее первое замужество, но она пошла бы на это с открытыми глазами. Она могла бы заставить себя примириться с недостатками Хораса, но не стала бы их отрицать.

Нет, она отшатнулась от него сегодня утром не потому, что побоялась, как отреагирует на это Хорас. Она просто-напросто испугалась, потому что все еще ощущала в себе то чувственное влечение, которое они испытывали друг к другу.

Она испугалась, что подсознательно все еще хочет его, Джереми. Испугалась и… запаниковала.

Она все еще его хочет. Всякий раз, когда он к ней приближается, она отскакивает от него, как от огня. И, что скрывать, два дня в ее обществе пробудили и в нем желание.

Брак не сложился, но развод не убил их взаимной сексуальной тяги. Она по-прежнему жила в них, словно огонь в угольках потушенного костра. Стоит подуть на них, и они, хоть и не сразу, оживут, взовьются ярким чистым пламенем. Может быть, более сильным, чем раньше.

И, если это произойдет, Лорин навсегда исчезнет в отблесках этого пламени.