Все побережье Лер (от селения Музьма па севере до реки Лак на юге) очень удобно для заселения. Низменный берег, изрезанный многочисленными реками и озерами, Матъкы-керкк, богат разнообразной рыбой, начиная от калуги, осетра и кончая мелкой корюшкой. А знаменитая рыбновская кета, которая подходит к побережью неисчислимыми стадами! На Ых-мифе, когда речь заходит о кете, обычно не применяют слово «косяк». Оно больше подходит к мелкой рыбе: анчоусу, сельди… А о кете говорят: «стадо». Это звучит солидно, как, скажем, «стадо оленей». На этом побережье озера полны дичи, а на заливе часто можно видеть фонтаны китов-белух и рыжие головы морских львов. Чем для нивха не рай! (Хотя у нивхов нет такого понятия).

На протяжении более двухсот километров побережья Лер располагалось множество мелких и крупных стойбищ, каждое из которых жило своей жизнью. Если внимательно вслушаться в названия этих стойбищ, они о многом расскажут. Приведу некоторые названия. Нгань-во (Романовка). Жители этого стойбища были известными медвежатниками. Они добывали большое количество медведей. Созывали массовые пиршества. Нгарков — почетных гостей из родов тестей — сажали не на какие-то там обычные сиденья — короткие чурбаки. Жители этого стойбища позволяли себе роскошь — каждому гостю давали нгань — шкуру, снятую с головы медведя. Знайте наших!

Второе название стойбища — Романовка. Оно появилось в начале нашего столетия. И пошло от Романова — одного из русских предпринимателей, поселившихся в нивхских стойбищах. В Нгань-во еще до Романова поселились русские крестьяне. Они научились нивхскому промыслу, ловили рыбу и били морского зверя. Но и не ушли от привычного занятия: обрабатывали скудную землю, сажали картофель.

В стойбище Тамла-во (в переводе означает: «Многолюдное») жил русский купец Григорьев. Он поселился на Лер раньше других купцов.

Наиболее известным и богатым кулаком был Тимошка Прохорехин. Он поселился с женой и детьми на берегу реки Лангри («Нерпичья река»). Сперва занимался охотой. Тимошка откуда-то доставал стрихнин, травил лис и быстро «стал на ноги». Он раздавал нивхам стрихнин, и те добывали лис и соболей в большом количестве и отдавали Тимошке за незначительное вознаграждение. Вскоре он построил себе и детям два дома, развел большой огород. Заимел две лошади, собачью упряжку, 50 коров. Из них 25 дойных. Купил шхуну, маслобойку. Масло продавал русским из Романовки. Открыл свой магазин. К Тимошке на заработки ходили и русские и нивхи. Коров пас пастух из русских поселенцев.

Зимой Тимошка отдавал нивхам в кредит муку, а летом брал деликатесом — соленой кетовой брюшакой. Пользуясь полным отсутствием какого-нибудь контроля и конкуренции, Тимошка устанавливал «свои» цены. За трехцентнеровую бочку кетовой брюшины отдавал куль белой муки (в куле 16 килограммов). За одну бочку брюшины в Николаевске-на-Амуре он получал от китайских, корейских или русских купцов 15 кулей муки.

За шкуру соболя давал 4 аршина хлопчатобумажной материи. А в Николаеве за соболя давали 20 аршин.

Любопытно, что нивхи побережья Лер быстро оценили, коровье молоко и охотно покупали его у кулака для грудных детей. В то же время ороки восточнопобережной тайги никогда не видели коров. Как-то случилось, одна корова Прохорехииа забрела по долине Лангри вверх, перевалила водораздел и оказалась в верховьях реки Вал, что вытекает в Пила-керкк. Ороки-таежники, не раз ходившие с ножом на медведя, увидев корову, перепугались насмерть и с криком: «Кинр! Кинр!» — разбежались кто куда. Но «кинр» мирно пасся рядом и вовсе не собирался уходить от людей. Тогда самые храбрые заарканили корову и привели к стану. Они долго держали невиданное животное у себя, не зная, что с ней делать. И в декабре, когда нечем стало кормить корову, ороки зарезали ее. Мясо съели. И нашли мясо невиданного животного довольно вкусным. Ороки благодарили всевышнего, пославшего им большое животное. Но недолго они обращались к великому духу: Тимошка узнал о случившемся и отобрал за корову двух оленей.

В 1932 году, когда организовывали рыболовецкие колхозы, Тимошку Прохоренина сослали.