Весь синий от побоев Ян с трудом ковылял домой. Его долго пытали, но он не стал давать лживых показаний, и ментам пришлось его отпустить.

Из ментовки его вышвырнули под утро. Старший лейтенант криво усмехнулся напоследок и шутливо ткнул его кулаком куда-то в бок. Ян поморщился от боли: его били несколько часов подряд, и любое прикосновение к телу казалось обжигающим. Он обернулся, посмотрел на этого сытого мужика в упор, вложив во взгляд всю накопившуюся за прошедшую ночь ненависть. Лейтенант не выдержал первым и опустил глаза. Ян толкнул тяжелую дверь и вышел.

«Вот он мир, – негодовал Ян, – нет никакой справедливости, торжествует ложь, насилие! Не верю я в эту жидовскую дерьмократию, все это обман! Очередной обман! Ошо посадили в тюрьму и выперли из свободной Америки тоже поэтому: что он учил правде, освобождал людей от уз лжи. Его отравили в тюрьме, и он умер. Теперь Калки хотят посадить за то же самое. Скоро все они сдохнут в Армагеддоне. Я устал тут жить…».

Он купил водку и, открыв прямо в магазине бутылку, выпил ее залпом.

«Мне нечего делать в этом говняном мире. Ждать Конца Света, Третьей Мировой, метеоритов? Ледники тают, дельфины выбрасываются на берег – тоже не хотят жить в этом дерьме. Хватит, довольно с меня!».

Пьяный он завалился домой, родни не было. Их давно уже мало волновали его ночные отлучки, они были заняты собственными бесконечными разборками, пытаясь выяснить друг у друга, куда же ушла их любовь, без которой вдруг оказалось так скучно жить. Включив песню Махамудры, он стал готовиться к суициду.

пел хрипловатый женский голос, и он подпевал, думая, где бы раздобыть крепкую веревку. Резать вены он больше не будет, это глупо и бесполезно. Он пойдет другим путем. Об Инне Ян старался не думать. «Переживет, – сказал он себе вслух и сделал музыку погромче. – В конце концов, она первая начала эти отношения». Он снова глотнул водки и отправился на поиски веревки.

Он открыл кладовку, взял там веревку и стал мастерить из нее петлю, продолжая слушать любимую музыку.

«Все, хватит! – решил Ян. – Все надоело!».

Он закрепил веревку, встал на стул, сунул голову в петлю и движением ноги выбил стул из-под себя. Петля туго стянула шею, Яна охватило удушье. Он ощутил дикий ужас и мучение от того, что не мог вздохнуть. Беспорядочно двигая руками и ногами, он «заплясал» в петле. Невыразимое мучение, казалось, длится вечность.

Но вот он услышал гул и стал как будто двигаться в какую-то трубу, и тут же почувствовал легкость и свободу… и снова обнаружил себя в комнате.

– Проклятье! – выругался он. – Я опять не сдох! Почему я жив?

Оглядевшись, он увидел болтающийся на веревке труп.

«Дак вот же я! Я повесился! А почему я тут рядом с трупом? Видимо я в тонком теле… Неужели смерти нет!? – посетила его страшная догадка. – Ведь я так надеялся, что все теперь кончится. Но я бессмертен. Что это за тело, в котором я теперь живу? Оно какое-то странное. Нет привычных ощущений тяжести и скованности».

Он взял и потянул рукой свою кожу. Тело как будто было из какой-то мягкой резины и тянулось во все стороны. Он стал гнуться и мог выгнуться как угодно. Он потянулся рукой, и она стала удлиняться.

«Как интересно», – подумал он. Его тело как будто все было и органом чувств. Он мог видеть рукой. Он провел ей по книге, лежащей на столе. Он мог читать ладонью и, даже не переворачивая страницы, видел следующий лист. Посмотрев на чашку кофе на столе, он взглядом почувствовал его вкус. Он попытался взять книгу, но рука проходила насквозь. Он проходил сквозь предметы. Он попытался идти, но ноги не отталкивались от пола, а тонули в нем. Он захотел подойти к окну и тут же оказался около него. Поэкспериментировав, он понял, что тело движется, повинуясь его желанию: куда он хотел, туда оно и перемещалось. Новые ощущения захватили его настолько, что он забыл, что хотел умереть. Ему было очень легко в новой реальности и свободно, как никогда.

Так он не заметил, что наступил вечер. В комнату стал кто-то долбиться. Настроившись, он прямо сквозь дверь увидел, что это мать с отцом, они звали его. Он ответил, что с ним все нормально, но его никто не слышал.

Вот родители вломились в комнату, и мать, увидев труп, в ужасе стала причитать. Отец начал снимать труп с веревки.

– Мать, отец, я здесь! – кричал Ян и пытался трогать их руками, чтоб обратить на себя внимание. Но его никто не видел и не чувствовал. Наконец он понял бесполезность этого и просто стал наблюдать. Родители метались по квартире.

В квартиру заглядывали любопытные соседи, кто-то вызвал скорую. Ян видел, как отец звонит кому-то и кричит в трубку. «Сынок», – тихо сказала мать и положила на колени его мертвую голову. Она была очень бледной, и Ян по-настоящему испугался. Он опустился рядом с ней и тихонько коснулся ее руки. Казалось, мать почувствовала что-то, потому что внезапно подняла голову и посмотрела прямо на Яна. «Мама, – сказал он. – Мамочка, я люблю тебя, прости меня». Но она уже отвернулась и смотрела только на его тело.

Он заметил, что в комнате летает целый рой каких-то мух. Потом он понял, что это были мысли. Слетелись какие-то большие жуки и слизни размером с детскую голову. Они присасывались к родителям и жадно пили выделяющуюся из них субстанцию.

«Видно, они питаются их эмоциями, их переживаниями и страданиями», – решил Ян и стал отгонять их. Они поддавались его ударам и отлетали, но затем снова нападали на родителей.

Ян смотрел на вошедших в комнату родителей. Его удивило то, что он мог видеть сквозь одежду их голые тела, и ему стало не по себе от этого зрелища. Еще более удивило его то, что он видел в этих телах все внутренности, кровеносные сосуды и нервы. Также он видел пульсирующие световые каналы, такие как в книгах по иглоукалыванию, но их было значительно больше. Они буквально оплетали все тело его матери и отца. Вокруг их тел были эллипсы с переливающимся свечением, а вокруг голов – шарообразные световые сферы.

«Наверное, это аура», – подумал он.

Они окрашивались то одним, то другим светом. И в них плавали какие-то темные пятна. И то и дело появлялись завихрения, напоминающие то столб смерча, то спирали.

Он заметил, что может по своему выбору видеть либо ауру, либо каналы, либо внутренности или голое тело. А может видеть всё, как обычно – это зависело от того, как он настраивал свое зрение.

С появлением родственников он стал чувствовать неприятные переживания и беспокойство, которые все нарастали. Вскоре он понял, что чувствует их эмоции, а также эмоции родни, которой звонила мать, сообщая новость, и Инны, которая уже пришла и, плача, обнимала его труп.

– Я здесь, я жив! Что вы все крутитесь вокруг трупа!? Это не я! – кричал он, но его никто не слушал.

Зато он обнаружил, что знает их мысли, особенно все мысли о нем. Он стал улавливать мысли родственников, которых сейчас не было в квартире, но они узнали, что он умер, и стали беспокоиться и думать об этом.

Инна выбежала из дома, он понял, что она идет к Калки, хотя она никому это не сказала. Ему стало интересно, и он стал двигаться рядом с ней.

По дороге он опять видел, как людей пожирают всякие жуки, слизни и какие-то медузы. Они внедрялись в людей и как бы заставляли испытывать разный негатив, внушая плохие мысли и питаясь их переживаниями.

Он рассматривал внутренности людей прямо сквозь одежду. У многих они были черные. Только у Инны и молодежи они были более светлые.

«Видно, чернота – это болезни», – подумал Ян.

Инна вбежала в зал, где Калки занимался с учениками. Она встала перед ним и разрыдалась. Он сразу все понял и обнял ее.

– Почему? – спрашивала его Инна. Голос ее был глухим, она задыхалась от рыданий. – Почему, почему, почему?

Калки продолжал крепко прижимать ее к своей груди, словно забирая невыносимую боль. Когда Инна немного успокоилась, учитель начал говорить:

– Не переживай, – сказал он. – Он не умер, он жив, он рядом с тобой, и ему очень хорошо. Он в лучшем мире. Только твои переживания ему тяжело переносить, он их чувствует.

Жестом он подозвал всех учеников. Они обняли Инну, окружив ее плотным кольцом, передавая ей свою любовь и сострадание. Калки как Солнце излучал свет, окружающий его кольцом, по краю которого была радуга. Над его головой был нимб. Ученики тоже были окружены светом, в отличие от обычных людей, вокруг коих было какое-то серое облако. Вместо жуков и лярв в зале, где был учитель, присутствовали шары света. Они направляли лучи то к одному, то к другому ученику, передавая позитивные мысли.

Наконец девушка перестала плакать и улыбнулась. Ян, пришедший сюда вслед за Инной, тут же ощутил невыразимое облегчение и даже легкость. Как только он оказался в этом помещении, тут же понял, что учитель видит его, ощущает его присутствие.

«Как хорошо», – снова подумал Ян.

В этот момент Калки поднял голову и обвел взглядом зал.

– Давайте помолимся за Яна и радостно проводим его душу в лучший мир, – сказал Калки.

Ученики стали молиться. Вокруг каждого из них появился столб света, идущий куда-то на небо. На душе у Яна стало очень хорошо. Он прямо купался в их благодати и любви. В конце все стали ликовать и желать ему всего самого лучшего.

Когда все разошлись с занятий, его снова атаковали мрачные мысли родственников. Он вспомнил о них и тут же опять оказался в своей квартире.

Мать лежала на диване и тихонько выла: похоже у нее была истерика. Отец стоял рядом, дрожащими руками капая в стакан какое-то вонючее лекарство. Вокруг был ужас и страх. Ян снова погрузился в эти эмоции. Он чувствовал бесконечную усталость матери и растерянность отца. От этого некуда было деться. Истерика наполняла его, Яну казалось, что его сейчас просто разорвет.

– Я не могу поверить, не хочу в это верить, – начала кричать мать. – Это ты! – вдруг ткнула пальцем в отца, – ты не удержал его. Все работал, работал, до сына тебе не было никакого дела. Убери от меня эту гадость, – она отшвырнула от себя стакан, и едкий запах лекарства наполнил всю квартиру.

Мать снова начала выть, захлебываясь собственным горем.

«Если бы вы знали, как мне плохо, – думал, глядя на это, Ян, – вы бы перестали страдать и порадовались за меня, как мудрый Калки. Почему люди так слепы и бездушны? Они плачут по своим покойникам, не понимая, что причиняют им невыносимую боль».

Мать все не прекращала рыдать, и отец вызвал скорую. Врачи приехали быстро, сделали маме какой-то укол, и та наконец-то уснула. Отец тоже уснул, упав на кровать прямо в одежде.

Только ночью, когда все уснули, прошло тревожащее беспокойство.

Он продолжал эксперименты со своим телом. Представив себя собакой, он превратился в собаку. Потом представил себя лягушкой – тело повиновалось. Он снова вернулся в человеческий облик и вообразил одежду, и она появилась.

Все спали. Но у него не было потребности во сне, он не уставал.