Дункан вытащил на берег лодку, на которой добрался сюда, когда вокруг уже стемнело. Шлюпка Вандемеера находилась в некотором удалении от причала, который принадлежал Саммер-Хилл.

Дункан стал взбираться вверх по холму так же быстро, как и отдал приказ спустить шлюпку на воду, когда увидел, что Никлас отправился на своей лодке в сторону Хоултауна. О чем бы тот сегодня вечером, накануне принятия решений, ни намеревался поговорить с Уильямом Норингэмом, он хотел быть при этом. Его аргументы были такими же убедительными, как и аргументы Никласа. Важно было лишь высказать их до того, как Уильям Норингэм укрепится на своей позиции, от которой в дальнейшем не сможет отказаться. Его голос на собрании имел самый большой вес. Плантаторы послушаются Норингэма даже скорее, чем Гарольда Данмора, который при наличии противоречивых интересов знал только одно — собственную выгоду. Из-под ног Дункана сорвалось несколько камешков, которые с шумом покатились вниз по склону.

— Кто здесь? — услышал он взволнованный голос Никласа Вандемеера.

Дункан застыл на месте и слился с темнотой.

— Ты что-то услышал, любимый?

Это был голос Фелисити. Он звучал так, словно она задыхалась. Так, словно они вдвоем… Дункан ухмыльнулся. Он беспокоился напрасно. Вандемеер прибыл сюда не для того, чтобы вести предварительные переговоры с председателем совета острова, а для любовного свидания на пляже.

— Наверное, всего лишь какой-то краб, — сказал Вандемеер после недолгого молчания.

Он тихо засмеялся, затем приглушенным голосом сказал:

— Сколько лент я еще должен расшнуровать, чтобы добраться до твоей голой кожи?

— Ой, это… Ах! Что ты делаешь? — Фелисити тяжело дышала.

— А разве ты не хочешь? — требовательно спросил Вандемеер.

Вместо ответа послышалось учащенное дыхание. Дункан уселся на один из камней, чтобы не привлекать к себе больше внимания. Ему не оставалось ничего другого, кроме как подождать.