1. Зеленый лимузин

Низкий зеленый лимузин ничем не выделялся среди автомобилей, замерших у перекрестка. Разве только тем, что колеса его заехали за разграничительную черту — белую полосу, которая разделяла шоссе на две равные части.

Прегрешение было небольшое. Но известно, как строги в своих требованиях регулировщики уличного движения. Сержант Остапчук, дежуривший в этом оживленном месте загородного шоссе, сделал знак водителю зеленой машины: задержаться для объяснений. Вслед за тем свободным поворотом всего корпуса милиционер двинул вперед застоявшийся поток машин.

Вместе с другими тронулась и зеленая машина. Когда она огибала Остапчука, тот нагнулся, чтобы сделать замечание непослушному водителю, но увидел, что… шофера нет. Остапчук ясно различил баранку руля из пластмассы нежно-кремового цвета и такие же шарики на концах рычагов, но больше ничего не обнаружил.

Был ясный летний полдень. Солнце заливало ослепительным светом ветровое стекло и пустое переднее сиденье автомобиля. Лимузин проследовал мимо ошеломленного милиционера и, прежде чем тот успел опомниться, укатил по шоссе.

Прошло всего полминуты, а Остапчук уже звонил на соседний пост: он передал описание машины и категорически потребовал задержать ее.

Но легко сказать: задержать. На следующем перекрестке регулировщик повелительно поднял перед зеленым лимузином руку в белой перчатке. В то же мгновение ему стала ясна необдуманность поступка: ведь лимузин, если верить заявлению Остапчука, был без водителя. Смешно отдавать какие-то приказания пустой машине.

Но машина остановилась. Это сразу настроило регулировщика Серегина на спокойный лад.

«Остапчуку просто почудилось с жары… — решил он. — Или там сидит лилипут?»

Серегин сделал шаг к машине. Но едва опустилась рука милиционера, как машина тронулась с места. Водитель, по-видимому, хотел уйти от неприятных объяснений.

Возмущенный милиционер преградил нарушителю путь, но зеленый лимузин не собирался больше останавливаться. Блестящий радиатор с желтоватыми фарами решительно нацеливался на живот милиционера. Тот стоял неподвижно в сознании свое правоты. Машина надвигалась все ближе и ближе… Это было своеобразное испытание нервов.

Но водитель, существование которого отрицал Остапчук, не выдержал: не доезжая двух шагов до милиционера, зеленый лимузин свернул в сторону.

Серегин нагнулся — при его росте ему пришлось сложиться почти пополам, — и заглянул под низкую крышу лимузина. На переднем сиденье лежали шоферские перчатки и больше ничего. После Серегин утверждал, что видел собственными глазами, как рычаг скорости сам передвинулся и пустой лимузин немедленно прибавил ходу.

Может ли человек стать невидимым? В фантастических повестях и кинофильмах — да. Но в жизни…

Милиционер снял фуражку и провел платком по лбу. Теплый ветерок обвевал лоб; стая воробьев пронеслась мимо, напоминая об обыденных, реально существующих вещах.

Но Серегин недолго пребывал в оцепенении. Решительными шагами направился к будочке, где висел телефон. Номер машины — первое, что нужно установить. Второе — найти способ, чтобы задержать ее. В том, что машину нужно задержать, сомнений не было. Серегин позвонил на несколько постов сразу.

События развивались быстро. Зеленый лимузин миновал еще несколько перекрестков, а уже не был выработан простой план, как остановить его. За это время выяснилось, что машина на пустынных участках шоссе развивает большую скорость, но немедленно сбавляет ее, как только подъезжает к пересечению дорог или начинает догонять идущий впереди автомобиль. Она аккуратно останавливалась перед светофором, если горел красный сигнал, и терпеливо дожидалась разрешительного зеленого огня. Если идущая впереди машина останавливалась, зеленый лимузин тоже застопоривал. Особое почтение невидимому водителю внушала поднятая милиционерская рука в белой перчатке.

На последнем обстоятельстве и был построен план. Для его осуществления требовалось всего два человека. Один должен был держать машину на месте поднятой рукой, другой в это время подойти к ней и переговорить с невидимым шофером, а возможно, заодно и невидимым пассажиром: на присутствие последнего намекали портфель и серая фетровая шляпа, которые лежали на заднем сиденье.

Можно было, конечно, попытаться остановить таинственную машину, обогнав ее на другом автомобиле и загородив дорогу. Но было замечено, что лимузин не всегда останавливался перед препятствием. Если была возможность законного объезда, он огибал препятствие и следовал дальше.

Самый простой вариант — задержать подозрительную машину вместе с потоком автомобилей перед светофором — отпал, так как впереди на протяжении тридцати или сорока километров не было пересечений с железной дорогой, где стояли светофоры.

… Небольшая засада поджидала зеленый лимузин на очередном регулировочном посту. Три человека в милицейской форме вглядывались в каждую подъезжавшую машину. На обочине шоссе трещал заведенный мотоцикл.

Были известны уже номер машины и все ее приметы. Недоставало только… самой машины. Среди подкатывавших к перекрестку автомобилей зеленого лимузина не было.

Старший инспектор вскочил на мотоцикл и с протяжным воем сирены помчался навстречу потоку автомобилей. Он проехал не менее полусотни километров и ничего не обнаружил. Странная машина словно провалилась сквозь землю.

2. Интересное задание

Поезд почти беззвучно мчался вперед.

Зоя Виноградова откинулась на спинку сиденья. Легкий ветер обвевал ее лицо. Ветерок этот возникал где-то под потолком вагона, легкими струйками обтекал все сиденья и исчезал в решетчатых отверстиях в полу. Окна были плотно закрыты. Ни пыли, ни жары…

Да, вот так живешь, работаешь и не замечаешь, как постепенно оказываешься в будущем.

Много ли прошло лет, а паровой дачный поезд, дымящий на остановках, кажется уже анахронизмом — вроде конки.

И сверкающая точка в высоте — движущаяся искорка в голубом небе, оставляющая белый след — это огромная металлическая ракета, уносящая во Владивосток кипы срочных посылок и свежие номера журналов, — кажется уже обыденной. Сегодня же она будет на месте.

А газеты? Центральные газеты вообще не доставляются больше в отдаленные города по почте. Зое это хорошо знакомо. Изображение только что сверстанной газеты, страница за страницей, из типографии в Москве передается по бильдаппарату во все концы страны и принимается местными типографиями, где приборы-автоматы быстро отливают стереотипы — точные копии московских. «Правда» печатается одновременно в пятидесяти городах, и свежий номер читают в день выхода во всей стране. Смешно в старых комплектах читать жалобы подписчиков на то, что центральные газеты приходят на второй или третий день.

Думая обо всем этом, Зоя рассеянно поглядывала в окно. Бывают минуты, когда начинаешь подводить итоги прожитой жизни. Такие мгновения раздумья приходят иногда совершенно неожиданно: на заседании о котором нужно написать отчет, при случайном пробуждении глубокой ночью или в поезде, как вот сейчас, когда под монотонный, едва слышный стрекот колес прожитое развертывается словно в мысленном кинофильме.

… Война. Зоя — тринадцатилетняя школьница. На ее плечи легли заботы о домашнем хозяйстве, о младших братьях. Мать поступила на завод, изготовлявший вооружение. «Может быть, и для нашего отца», — говорила она, когда вечером, усталая, дожидаясь ужина, тихим голосом сообщала, сколько снарядных колец выточила сегодня. Отец стал артиллеристом и ушел на фронт с первого дня войны.

Но вот победные залпы советских пушек возвестили об окончании великой войны, которая принесла освобождение не только социалистической родине но и народам других стран.

Отец вернулся с золотой нашивкой ранения и тремя медалями и поступил на тот самый завод, где во время войны работала мать. Теперь там выпускали сельскохозяйственные машины. И мать тоже осталась на заводе. Старший брат поступил в ремесленное училище.

Однажды отец принес домой миниатюрную модель самоходного комбайна, который он сконструировал вместе с другими инженерами завода. Комбайн, попыхивая бензином, ходил по столу, стриг воздух ножами и энергично махал крылаткой. Младший брат был очарован этой игрушкой, проревел целый вечер и успокоился только тогда, когда ему подарили ее. Радость его была велика. Еще бы! Такую машинку нельзя было купить ни в одном игрушечном магазине. Кто знает, не с этого ли момента у него родилось желание по примеру отца быть инженером, чтобы в будущем стать знаменитым машиностроителем.

В будущем? Зоя улыбнулась. А разве она сама не мечтала о будущем! И вот оно пришло. Окончен вуз, остались позади первые недели работы в редакции большой газеты. Она поступила в отдел критики и библиографии, но заведующий информацией, ознакомившись с некоторыми материалами, которые она давала и для его отдела, сказал, что у нее задатки очеркиста.

— Я слишком мало знаю жизнь, — возразила она на его предложение дать большой очерк. — Я ведь прямо со школьной скамьи, а вузовская практика хотя и дает много, но… жизнь так разнообразна, что… — Зоя замялась, но потом выпалила свою мысль: — Очеркист, — сказала она убежденно, — должен делиться с читателями новыми мыслями, а для этого нужен большой опыт не только литературный, но и жизненный…

Это была ее оценка работы очеркиста с точки зрения читателя.

— Опыт, — засмеялся заведующий информацией, — приобретается. — Ему, видимо, понравился задор молодой журналистки. — Приобретается при столкновении с жизнью. Работая в газете, вы ознакомитесь с различными сторонами жизни. А для начала я вам даю задание, которое поможет вам сразу окунуться в мир современной техники. Собственно, вы ознакомитесь только с одной ее отраслью, даже и того меньше, лишь с частицей того, что сделали в этой отрасли советские инженеры. Но вы должны посмотреть все своими глазами. Ведь мы о многих вещах знаем только из специальных книг и статей; совсем другое дело — видеть эти вещи. Вот ознакомьтесь с ними, так сказать в натуре, сумейте их увидеть и расскажите читателю так, чтобы и он их видел.

Задача была непростая. Зоя это понимала. Тем не менее, она согласилась. Не в ее характере было отказываться от задания только потому, что оно трудное.

Но она понимала вместе с тем, что держит серьезное испытание, — может быть, самое серьезное из всех, что встречались до сих пор на ее пути к овладению профессией, — и ее, естественно, заботило, как она справится с ним.

Волновало и предстоящее знакомство с интересными людьми и их работой. Заведующий информацией намекнул на то, что Зоя увидит, вероятно, и такое, о чем еще нигде не писали: последние новинки, изобретенные Бобровым и его инженерами.

Кто знает, какие еще мысли пришли бы в голову молодой журналистке, если бы поездное радио не напомнило, что ей пора выходить.

3. В гостях у инженера

За высоким решетчатым забором, в глубине густого сада стояла невысокая одноэтажная дача с большой верандой.

«Дача № 3 инженера Боброва» было написано на матовом шаре, укрепленном на верхушке столба.

Калитка оказалась запертой. Никаких признаков замка или запора: должно быть, запирающее устройство помещалось внутри.

«Нет даже замочной скважины для ключа, — удивилась Зоя. — Как же сам инженер попадает к себе на дачу?»

Но тут она заметила на столбе кнопку.

«Есть звонок, — подумала она, нажимая пуговку, — значит, есть и люди. Может быть, сам инженер выходит отпирать свою мудреную калитку?

— Кто там? — раздался голос совсем близко от Зои.

Она вздрогнула от неожиданности. Голос слышался от… столба, перед которым она стояла.

— Это я, Зоя Виноградова, — ответила Зоя, машинально обращаясь к столбу.

Зоя запнулась. Разговаривать со столбом ей показалось немного смешным. Да, пожалуй, это было и не очень вежливо со стороны инженера — заставлять гостей отвечать на вопросы дубового привратника. Зоя разглядела в столбе глубокое отверстие, забранное решеткой. Ниже было еще отверстие, затянутое сеткой «Это микрофон, — догадалась она, — а там динамик»

— Пожалуйста, войдите, — сказал вежливо столб, и вслед за тем калитка распахнулась, как бы приглашая гостью в сад.

Зоя сделала несколько шагов по песчаной дорожке и услышала позади себя легкий щелчок. Она оглянулась: калитка захлопнулась на какой-то внутренний запор.

У крыльца дачи ее ждала запертая дверь.

«Это уже становится скучным, — подумала она — Опять переговоры? На этот раз с дверью?» Но дверь распахнулась, едва Зоя ступила на первую ступеньку невысокого крылечка.

Оставалось только войти внутрь.

— Прошу пройти в кабинет, — раздался знакомый голос (уже неизвестно откуда), когда она вступила в небольшой коридор. В конце его раскрылась дверь.

Зоя поняла это как приглашение.

«Неужели он не встретит меня даже в дверях кабинета? — удивилась девушка Ну, подождите, товарищ Бобров, мне придется, кажется, преподать вам небольшой урок вежливости.»

Но давать уроки было некому. Комната, в которую вошла Зоя была пуста. Однако это была не приемная и не гостиная, а совершенно явно рабочий кабинет инженера. Большой письменный стол у широкого, почти во всю стену, окна, чертежная доска сбоку на массивном треножнике и макет завода в углу, прикрытый прозрачным целлофановым футляром, не оставляли никаких сомнений на этот счет.

Зоя стояла посреди кабинета. Прошла минута, вторая… Никто не появлялся. Зоя растерянно оглянулась. Что же делать?

— Присядьте, пожалуйста, — раздался вдруг все тот же знакомый ей уже голос — Подождите немного, прошу извинения.

«Сначала я разговаривала со столбом, — усмехнулась Зоя, усаживаясь на диван — теперь, по-видимому, с книжным шкафом. Впрочем, со мной разговаривает, конечно, сам инженер, принимающий каждый раз новое обличье. Я ему скажу, когда, я надеюсь, он соблаговолит наконец показаться, что ему особенно идет, когда он представлен в личине столба. Думаю, он поймет шутку.»

Однако таинственный инженер не появлялся и не подавал больше ни каких вестей о себе. Похоже было, что он совсем забыл о своей гостье.

Зоя сидела в кабинете, должно быть уже минут десять.

«Где же он в конце концов?» подумала она не зная, нужно ли все еще удивляться или уже пора возмутиться.

И как бы отвечая на этот вопрос книжный шкаф, хранивший долгое молчание, кашлянул и деловым тоном сообщил:

— Инженера Боброва нет на даче. Но он должен приехать с минуты на минуту. Он просит вас извинить его за непредвиденную задержку и, если вы можете, подождать.

Это был другой голос — с суховатыми интонациями исполнительного человека.

«Секретарь Боброва, — решила Зоя — Но я вижу, он подражает замашкам своего шефа.»

В молчаливом ожидании прошло еще четверть часа. За это время ни чего не случилось, если не считать что книжный шкаф еще раз извинился за опоздание своего хозяина и рекомендовал вниманию Зои свежие журналы, целая стопка которых лежала на низкой вращающейся этажерке.

«Он ухитряется даже занимать гостей заочно — подумала Зоя про секретаря инженера. Ей захотелось взглянуть на этого сверхделового человека. Она представила себе розоволицего юношу в очках старательного и исполнительного этакого молодого сухаря, стремящегося во всем даже в старческом покашливании, походить на поседевшего на работе ученого мужа — такие случаи бывают от чрезмерной молодости.

Но оставалось строить только предположения, так как сам секретарь, как и его шеф, не считал нужным показываться.

Зоя пыталась составить себе представление о хозяине дачи по тем предметам, которые ее окружали. Но, кроме знакомых уже ей вещей, изобличавших пристрастие их владельца к деловому комфорту, в комнате не было ничего замечательного, если не считать цветных фотографий, развешанных в большом количестве на стенах.

Сюжеты снимков были самые разнообразные: пейзажи, портреты, бытовые сценки. все сделано очень тщательно и с большим мастерством. Немало труда, надо думать, было вложено в эти снимки, которыми хозяин дачи, судя по всему, не на шутку увлекался.

«Как у него хватает времени!» — невольно подумала Зоя.

Одна из фотографий изображала коренастого человека с твердым взглядом и выражением упорства на широкоскулом лице.

Сам Бобров? Возможно. Лицо волевое, и есть что-то необыкновенно симпатичное в его несколько грубых, но одухотворенных мыслью чертах. А сколько у него чувства красоты, понимания природы, сколько вкуса в выборе пейзажей! Да, это подлинный художник. Или, может быть, фотоэтюды сделаны приятелем инженера, вот этим высоким человеком с вдохновенным лицом, что снят во весь рост около клумбы с необыкновенно пышными георгинами. Георгины вообще служили темой многих снимков. Может быть, Бобров разводит георгины, а его приятель их фотографирует.

Зоя в конце концов отказалась от всяких догадок.

«Это переходит все границы приличия», — подумала она с досадой.

В самом деле положение было до вольно странное: сидеть в пустой комнате в незнакомой даче бог знает сколько времени, не зная даже, не забыли ли про тебя!

4. Чудеса продолжаются

Прошла еще минута, и шкаф своим деловым тоном знающего дело секретаря произнес:

— Андрей Николаевич! Вам нужно в одиннадцать тридцать позвонить в Академию наук.

Это было уже совсем странно: Андреем Николаевичем звали Боброва. Значит, инженер приехал на дачу? Секретарь, во всяком случае, считает, что он находится у себя в кабинете.

Но никто не подходил к даче, не стукнула ни одна дверь, садик, хорошо видный в окно с того места, где сидела Зоя, был безлюден, калитка и ворота наглухо заперты.

Она невольно оглянулась. Солнечные лучи падали на письменный стол. Ничто не шевелилось: ни одна бумажка на столе, ни одна ворсинка ковра, покрывавшего три четверти пола, ни одна складка портьеры, — не происходило ничего такого, что показывается в кинофильмах, когда изображают человека-невидимку.

Между тем шкаф вновь обрел дар речи:

— В половине первого совещание о Быстринской электростанции. Вам нужно выезжать через двадцать минут.

Это относилось явно к инженеру.

Зазвонил телефон на столе.

Зоя помедлила, ожидая, что трубка сейчас сама взовьется в воздух и приложится к невидимому уху, но ничего подобного не произошло, и Зоя решила ответить на звонок.

— Андрея Николаевича! — потребовал голос в трубке.

Прежде чем Зоя успела сообразить, что сказать, другой голос, голос секретаря Боброва, ответил неведомому абоненту:

— Андрея Николаевича нет на даче!

Голос, произнесший эту фразу, прозвучал прямо в трубке.

Послышался щелчок: спрашивавший, видимо, отключил свой аппарат.

Зоя медленно опустила трубку на рычаг и продолжала стоять у стола, ошеломленная.

Поразительная догадка осенила ее голову.

Она — одна на даче… Не только нет инженера, запропастившегося неведомо где, но не существует в природе никакого секретаря. Это просто автомат вежливые слова, записанные на пленку и повторяемые механизмом. Этот автоматический секретарь, спрятанный где-нибудь в стене за шкафом, дает справки, занимает разговором посетителей и отвечает на телефонные звонки.

Зоя решила проверить свое предположение. В конце концов она достаточно долго находилась одна в пустом кабинете и вправе предпринять какие-то действия. Упрямо тряхнув головой, Зоя вышла из кабинета.

Путешествие по даче напомнило ей давно забытое: она почувствовала себя маленькой девочкой. Все двери послушно распахивались перед ней и так же почтительно, не скрипнув, закрывались, когда она проходила мимо. Это походило на сон, на старую сказку, слышанную в детстве. Зоя обошла всю дачу и убедилась, что, кроме нее, там не было ни души. Хоть бы залаяла собака или спрыгнула с дивана разбуженная кошка!

Заколдованная дача!

В то же время Зоя не могла отделаться от смущения, что на даче еще кто-то есть — кто-то невидимый, следящий за каждым ее шагом.

Эти тщательно упрятанные в стены механизмы, раскрывающие перед ней двери, зажигающие свет во всех темных углах, едва она к ним приближалась, эти невидимые слуги, молча и непрерывно угадывающие ее желания, создавали впечатление присутствия одушевленных существ.

«Однако, — подумала Зоя, остановившись перед буфетом, створки которого немедленно раскрылись, как только она протянула руку (ей захотелось дотронуться до изящной резьбы), — при такой предупредительности со стороны всей здешних дверей проникнуть в дачу ничего не стоит. А ведь здесь есть ценные вещи: чертежи, макет какого-то, по-видимому- важного сооружения… Разве только этот буфет закричит «караул», если из него взять что-нибудь!»

Она протянула для пробы руку к сухарнице. Но буфет не стал поднимать из-за этого шума. Наоборот, полка, на которой стояла сухарница, чуть выдвинулась, чтобы удобнее было брать с нее вещи.

— Потрясающе, — прошептала Зоя. — Я, кажется, скоро начну разговаривать с этими вещами. Они услужливы до невозможности… — Слышите вы, — крикнула она, обратившись к буфету, — вы бесподобны! И вообще все здесь замечательно, но, извините меня, и страшно легкомысленно… Да, да, уважаемый Андрей Николаевич Бобров, вы, сочинивший все эти забавные штуки, большой ребенок. Вы играете в эти игрушки. И они забавляют вас, как моего братишку Толю увлек маленький, но «всамделишный» комбайн… В каждом мужчине, должно быть, сидит мальчишка, которому до седых волос будут нравиться разные фокусы-покусы, в которые заложена техника…

Гудок автомобиля прервал ее речь. Выглянув в окно, Зоя увидела, что к воротам подъезжает низенький лимузин зеленого цвета. Она выбежала на веранду.

— Наконец-то изволил пожаловать! — она вздохнула с облегчением, — Но кому он дал сигнал? Ведь в даче никого нет! Мне? Спасибо за предупреждение. Что он мог в самом деле подумать, увидя меня, хозяйничающую на даче? Или на даче есть все-таки человек, присутствия которого я не заметила? А я-то думала, что я здесь одна.

Но в ответ на гулок автомобиля никто не вышел. Ворота раскрылись, зеленая машина, не останавливаясь, въехала в них и, сделав разворот, подкатила к крыльцу.

«Интересно, какой он из себя, — подумала Зоя. — Сейчас он выйдет…»

Прошла минута. Машина стояла на месте. Из нее никто не появлялся.

Зоя, недоумевая, смотрела на низкий лимузин. Затем медленно спустилась по ступенькам и приблизилась к машине.

«Если гора не идет к Магомету, — пожала она плечами, — придется идти к горе. Он ухитрился замешкаться даже в машине».

Но по мере того как Зоя подходила к зеленому лимузину, брови ее поднимались все выше. Она обошла вокруг машины, заглядывая сквозь окошки внутрь.

В машине никого не было. На переднем сиденье лежали перчатки с кожаными манжетами — обычные шоферские краги. На заднем — портфель и шляпа.

Лимузин, как будто это не он сейчас шурша по песку подкатил к даче, стоял как мертвый.

Сама! Да, машина подъехала сама… Зоя поднесла руку ко лбу. Она вспомнила, что инженер должен был ехать на электростанцию. Может быть, машина подана для него? Если инженера слушаются все вещи, почему бы и автомобилю не явиться за ним в положенный час!

Значит, инженер все-таки на даче! Но Зое только что весьма обстоятельным образом убедилась, что она единственный ее обитатель.

5. Снова зеленый лимузин

Прошло пять или десять минут. Зоя терялась в догадках.

Мысль о том, что машина была прислана специально за ней, сейчас же отпала. Уж, конечно, если бы инженер, почему-либо не сумевший явиться сам, вздумал совершить по отношению к ней такую галантность, дверца автомобиля сама бы открылась и голос аппарата, спрятанного где-нибудь за обшивкой, пригласил бы ее занять место… Кроме того, портфель и мужская шляпа на заднем сиденье были необъяснимы.

Зоя находилась в большом раздумье. Ожидать инженера на даче не имело смысла, а возвращаться домой, она чувствовала, было бы попыткой отмахнуться от сомнений, которые начинали беспокоить ее. Что же, в самом деле, случилось с хозяином дачи? Если он также вежлив, как его разговаривающие вещи, он должен был явиться к назначенному им самим времени. Забыть он не мог — исполнительный секретарь, конечно, вовремя ему напомнил обо всем. И потом эта машина, шляпа, портфель…

А может быть, автомобиль все-таки прислан за ней?

Поколебавшись, Зоя решила ехать в этой машине. Куда? На поиски Боброва. Может быть, с ним что-нибудь случилось и ему нужна помощь.

Поборов волнение, Зоя нажала ручку и, открыв дверцу, уселась на сиденье водителя.

Она откинулась на спинку и подождала немного. Ей показалось на какое то мгновение, что вот машина сейчас сама тронется с места и повезет ее к Боброву.

Но машина стояла, как будто это был самый обыкновенный автомобиль. И Зоя решила обращаться с ней именно, как с обыкновенным автомобилем. Она завела ключом мотор, перевела рычаг, надавила педаль акселератора и, ловко развернувшись на песчаном пятачке у крыльца, направила машину к воротам… Гудок. Ворота раскрылись, как будто того и ждали, и Зоя очутилась на асфальтовой дорожке, которая ответвлялась от шоссе к даче инженера…

Куда же ехать? Конечно, на электростанцию, где инженера ждали. Она знала, где находилось Быстринское водохранилище.

Машина шла легко, послушно и отзывчиво подчинялась управлению. Мимо проносились прозрачные березовые рощи, наполненные солнечным светом и трепетаньем листьев; поля, усеянные цветущим клевером, темный бор, дохнувший на Зою смолистым воздухом.

Быстрая езда подняла настроение девушки. Но какая-то неотвязная мысль преследовала ее, и Зоя мучилась тем, что никак не может вспомнить, что это такое. И вдруг вспомнила. Гудок! Ну, конечно: когда она выезжала из ворот дачи, они распахнулись как она хорошо помнит, от автомобильного гудка. Но кто же сигналил? Сама Зоя не прикасалась к кнопке. Этот раздавшийся вдруг сигнал удивил тогда ее на миг, но занятая другими мыслями, она не обратила на него особенного внимания. Столько было всяких странностей, что еще одна казалось почти естественной.

Так, значит, это была все-таки «живая» машина, обладающая голосом, который она издает сама по собственному желанию.

Зоя так задумалась, что не заметила, как угрожающе быстро стала вырастать задняя стенка грузовика, ехавшего впереди. Она и совсем не обнаружила бы опасности, если бы машина которую она вела, не издала вдруг громкий рев.

Зеленый лимузин настойчиво гудел, предупреждая идущий впереди грузовик, а может быть и Зою.

Зоя подняла голову и ошеломленно смотрела на остановившийся впереди грузовик. Двое рабочих стояли в кузове и, размахивая руками, кричали что-то ей. Еще миг — и замешательство Зои обошлось бы ей очень дорого, но она почувствовала вдруг, как рулевое колесо поворачивается вместе с ее руками, лежащими на нем, и машина сама берет влево — по всем правилам обгона. Это было сделано вовремя. Зоя спохватилась и уже сама докончила маневр, правильно начатый машиной. Ей показалось на миг, что чьи-то невидимые руки, более сильные, чем ее, вмешались в управление автомобилем. Завизжали тормоза, хотя Зоя не успела тронуть педаль, рычаг скорости потянул ее руку и переключил автомобиль на малый ход.

— Эй, лихач! — крикнул один из рабочих, свесившись с кузова грузовика. Ослеп что ли? — Но разглядев за рулем Зою, с удивлением и уважением в голосе добавил — Ловко вывернулась! Ай да девушка!

Но Зоя не обратила на обидную реплику никакого внимания. Она ехала на сбавленной скорости, сбавленной самой машиной, и пыталась объяснить себе случившееся.

«Ну, гудок — это ерунда! — успокаивала она себя. Не так уж трудно устроить, чтобы он гудел, если впереди покажется препятствие. Сейчас даже детские игрушки такие выпускаются».

Но эта странная «сообразительность» машины, которая сама и так вовремя свернула влево, чтобы избежать столкновения, — как ее объяснить? Зоя невольно покосилась назад: может быть, Бобров сидит сзади и это он вовремя пришел ей на выручку? Машина могла иметь и двойное управление — это было в духе любящего удобства инженера. Но сиденье сзади было пусто. По-прежнему на старом месте лежал портфель, затянутый ремнями. Только серая шляпа, по-видимому от резкого толчка при повороте, откатилась в угол.

«Впрочем, — думала она через минуту, — и в этих «действиях» машины нет ничего удивительного. Если можно заставить гудеть сигнал, почему нельзя устроить так, чтобы включался механизм, действующий на руль? У Толи был игрушечный автомобиль, который не падал со стола: каждый раз, подойдя к краю, он сам сворачивал в сторону. Это тоже игрушка, только для взрослого мальчика, которого зовут инженером Бобровым».

Но Зоя сознавала, что это была не совсем игрушка. Как-никак, а машина если не спасла Зое жизнь, то, во всяком случае, избавила ее от серьезной неприятности. Правда, и растерянность Зои была вызвана отчасти самой машиной этой историей с гудком. «В общем мы квиты», подытожила Зоя.

После того как она нашла разумное объяснение действию вещей, которыми окружил себя Бобров, ей стало как-то легче. Она ни минуты не сомневалась в том, что такое объяснение существует, но все же эти маленькие приключения, происшедшие за последний час, оказывали известное психологическое действие. Зоя, как истая журналистка, была впечатлительна и не лишена полета фантазии. Ей вспомнился роман, который она читала в детстве, о том, как машины подняли бунт против своего творца — человека. Честное слово, человеку, жившему несколько десятков лет назад, очутись он вдруг в положении Зои, показалось бы, что вещи инженера Боброва обладают способностью самостоятельного поведения. Правда, они хорошо повинуются своему хозяину и добросовестно служат даже его гостям, но — чем чорт не шутит, — в какой-нибудь недобрый час вдруг возьмут и выйдут из подчинения. Что будет делать тогда Бобров среди возмутившихся буфетов, ругающихся шкафов и куда убежит он от взбесившегося зеленого автомобиля?

Зоя представила себе сцену: Бобров убегает от машины, гоняющейся за ним по саду — и рассмеялась.

Чего только не выдумывали романисты про будущее, ожидающее человечество! И люди-невидимки, и мыслящие вещи, и четвертое измерение.

А на самом деле будущее оказалось совсем другим: в сто раз лучше, чем воображали самые смелые фантасты. Все наоборот: это мир свободных людей, которые создают машины, подчиняющиеся человеку, облегчающие его жизнь, сберегающие его время.

Надо было признать, что Бобров сумел окружить себя целым штатом таких услужливых механизмов.

6. Станция системы Боброва

С гребня плотины, по которой проезжала Зоя, были видны синь водохранилища, заключенного в рамку розового камня, и темный лес на горизонте. В эпоху пятилеток советские люди научились строить прочно и красиво. Красота стала одним из неотъемлемых требований, которые предъявлялись к любому сооружению. После того как инженеры заканчивали все расчеты, приходил художник и помогал конструкторам облечь их формулы в гармоничные линии. План завода не утверждался, пока художественный совет не заявлял, что в предложенном варианте новостройка удачно «вписывается» в окружающий пейзаж. Если же пейзаж не удовлетворял строителей, они его переделывали.

Давно ушли в безвозвратное прошлое закопченные кирпичные коробки, унылые длинные корпуса с пыльными выбитыми стеклами — фабрики и заводы дореволюционных времен. Они сохранились кое-где вместе со старыми хибарками, как музейные памятники, живая иллюстрация к истории: вот в каких условиях жил и работал трудящийся люд до Великой Октябрьской социалистической революции.

А вокруг стояли светлые новые корпуса простых, но благородных форм. «Для народа — все что есть лучшего»; «Место труда — место творчества.»; «Человек творец. Только творческий труд приносит радость», — ходили крылатые выражение.

Да, это была эпоха невиданного взлета творчества.

Зоя припоминала все это потому, что только вчера читала статью о планах ближайших десяти-пятнадцати лет. Поистине открывались головокружительные перспективы. «Но жизнь, — думала Зоя, — окажется еще ярче и интереснее, чем рассказано в этой бесспорно талантливой статье. Нелегко описывать будущее, когда и для настоящего-то часто не хватает слов. Только одни журналисты знают, как трудно, располагая всем богатством русского языка, выбрать из двухсот тысяч входящих в него слов такие, которые передавали бы читателям в полной мере всю грандиозность совершаемых в нашу эпоху дел и чувств людей — творцов новой жизни. А ведь по нынешним книгам и журналам, по страницам сегодняшних газет потомки будут судить о великих днях. Нелегок и ответственен труд журналиста». Так думала Зоя.

Машина въехала на плотину. У Зои возникло ощущение, что стихии внезапно поменялись местами: озеро поднятое так высоко, что вода оказывается выше суши, расположенной далеко внизу по другую сторону плотины. Кажется, что вот-вот уйдет из-под колес плотина — и повиснешь в воздухе над рекой, вырывающейся внизу из донных отверстий.

На плотине стояла кучка просто, но красиво одетых людей, судя по полуспортивным костюмам — туристы. Один показывал рукой в сторону станции, видимо, объяснял что-то остальным.

В стороне под большим зонтом, на низком табурете сидел человек в просторной парусиновой блузе. Перед ним стоял мольберт, и время от времени человек подносил к холсту кисть, делая осторожные движения.

По крутому, спиральному спуску, ловко виражируя вдоль гранитного бортика, Зоя пригнала машину к зданию станции.

Высокие окна, начинающиеся почти от земли и затянутые узорчатой решеткой художественного литья, ребристые колонны по углам, подпирающие плоскую крышу с фигурным карнизом, фонтан на квадратной площадке возле станции: глыба гранита и на ней тритоны, испускающие струи воды, — вот что она увидела.

Оставив машину у цветника около фонтана, Зоя подошла к зданию, ища глазами дверь с надписью «Дежурный инженер», «Вход» или еще что-нибудь в этом роде. Ей пришлось обойти станцию с трех сторон. С четвертой стороны подступа не было: огромные бетонные трубы, подводящие воду, были точно врезаны в тело здания.

Никаких признаков служебного входа. Оставались большие двери, которые, как думала вначале Зоя, служили не для повседневных целей. Высокие, под самый карниз здания, половинки, закругленные наверху, походили на ворота, сделанные из металла и цветного стекла. Эти ворота раскрывались, наверное, тогда, когда через них внутрь здания были доставлены машины — турбины и генераторы, и в следующий раз они раскроются, когда наступит пора менять или ремонтировать изношенное оборудование.

Неужели инженеры и техники, рабочие и уборщики, люди, работающие на станции, пользуются этим входом ежедневно? Не слишком ли это хлопотно, даже если все это великолепие приходит в действие от нажатия простой кнопки?

Ну, конечно, же! Как это она сразу не догадалась? Раз инженер Бобров имеет какое-то касательство к объекту, здесь должна быть кнопка. Нужно найти эту кнопку, нажать ее, и тогда появится дежурный инженер или, во всяком случае, послышится его голос.

Зоя приблизилась к парадным дверям. Кнопка должна быть где-то здесь. Бобров, конечно, выбрал место для нее так, чтобы она бросалась в глаза. Но вместо кнопки Зоя увидела в воротах большую замочную скважину. Она как бы подчеркивала, что ворота отпираются редко. В самом деле, не очень-то удобно ежедневно, приходя на работу, отпирать дверь килограммовым ключом!

Зоя стояла перед дверями — воротами в недоумении. Как же проникли внутрь участники совещания? Ведь оно (она взглянула на ручные часики) началось минуту назад.

Подойдя к окну, Зоя приложила к лицу ладони и заглянула через стекло. Двухсветный зал был пуст, если не считать трех огромных машин, вертикальные валы которых вращались с бешеной скоростью. Временами казалось, что они не вращаются, а застыли сверкающими колоннами: не было слышно никакого шума, не передавалось ни малейшей дрожи зданию. Протертые до блеска, тепло отсвечивали белые и желтые плитки кафельного пола.

Здесь делать ей было нечего.

Обернувшись, Зоя увидела милиционера; он не спеша приближался по короткой набережной. Его внимание, видимо, привлекла эта девушка-туристка, вот уже четверть часа осматривающая станцию.

— Любуетесь? — спросил он вежливо, прикладывая руку к козырьку фуражки. Он оглядел Зою, ее машину, снова перевел взгляд на Зою и спокойно продолжал: Замечательное сооружение! А вы смотрели на панораму с плотины? Там есть специальная площадка для туристов…

— Скажите, как увидеть дежурного инженера? — перебила Зоя. — Он мне очень нужен Я… - и она протянула милиционеру свою корреспондентскую карточку.

— Дежурный, — услужливо сообщил милиционер, возвращая карточку, находится не здесь. Он в Черемше. Это километров шестнадцать отсюда. Вам придется поехать вот по этой дороге, обсаженной голубыми елями. Кстати, по пути увидите вторую станцию — она тоже очень красива.

И он пожелал счастливого пути.

7. «У А С»

Вторая станция отличалась от первой размерами и архитектурным оформлением. Но она оказалась такой же безлюдной.

Проехав еще километра три, Зоя увидела слева от шоссе довольно высокий холм, а на его вершине, среди молодого дубняка, круглую башню. Флюгер в форме изломанной молнии из какого-то нержавеющего цветного металла, блестевший на солнце, не оставлял сомнений в том, что эта башня имеет отношение к электричеству.

И действительно, когда Зоя подъехала к башне, она увидела на фасаде три большие буквы — «УАС», переплетенные в форме замка. «Управление автоматическими станциями», — прочитала она на небольшой дощечке.

Пожилой человек в белом фартуке трудился над грядками в саду, окружающем круглое каменное здание; как выяснилось, он был садовником. По-видимому, в порядке добровольного совместительства он взял на себя выполнение функции привратника, справочного бюро и коменданта. Второй человек из штата управления — диспетчер — находился в самой башне, в верхней ее части, в большом круглом зале, куда Зою и направил садовник.

Дежурный диспетчер сидел в круглом вращающемся кресле в центре зала и вовсе не показался Зое таким уж занятым, как уверял ее привратник внизу.

При входе Зои он приподнялся.

— Что вы на меня так изумленно смотрите? — весело спросил он, видя, что вошедшая, оглядев залу, остановила пытливый взгляд на нем.

— Наконец-то я вижу на станции человека! — ответила Зоя в тон вопроса. — В вашем хозяйстве это такая редкость! Надо прямо сказать, что машины у вас встречаются гораздо чаще. Но я думала застать здесь совещание и среди его участников инженера Боброва.

— Совещание отменяется, — смущенно ответил молодой человек. — Разве вас не предупредили? Какая досада! Вы уж извините, пожалуйста…

— Я, собственно, и не была в числе приглашенных, — возразила Зоя. — Я просто разыскиваю инженера Боброва и думала, что он здесь.

— Боброву звонили, чтобы предупредить об отмене совещания. Но его не было на даче. Кто-то ответил вместо него. И сказал, что передаст ему.

Зоя вспомнила про механического секретаря. «Ах, так он не только отвечает на звонки, но и запоминает сказанное и передает потом хозяину, — подумала она. — Впрочем, в этом нет ничего диковинного: обыкновенная запись на пленку».

— Вы видели наши станции? — спросил молодой инженер. — Не правда ли замечательно? Институт Боброва проектировал.

— Станции очень красивые, — сказала Зоя. — Но мне они показались немного малолюдными, это и есть, конечно, идея Боброва? Он, должно быть, мизантроп и не выносит людей?

— Напротив: Бобров скорее филантроп, если можно так выразиться. Он заботится о людях, о том чтобы облегчить их труд. Станции же, которые вы видели, не малолюдны, а совсем без людей.

— Автоматы? Я слышала о таких станциях, но как-то не представляла их размеров. Мне почему-то казалось, что они маленькие.

— Маленькие-то давно делаются автоматическими. Микрогэс вы встретите сейчас во многих колхозах. Но в 1947 году, если помните, была переведена на автоматическое управление станция значительных размеров — на Перервинской плотине. С тех пор техника быстро развивается по этому пути — по пути автоматизации управления крупными гидростанциями.

— Перервинскую станцию я даже видела в кино.

— Эта станция широко известна. Но мало кто знает, что таких станций у нас уже много. Здесь же вы видите нечто другое.

— Что же именно?

— Здесь не одна, а шесть гидростанций, целая энергетическая система, и вся она работает совершенно автоматически. Первый опыт в мире.

— Ну конечно, раз к этому имеет касательство Бобров, все должно быть автоматическим.

Молодой человек пожал плечами.

— Это естественно. Ведь Бобров работает в институте, который занимается вопросами автоматики. И вам, наверное, он нужен для консультации по тем же вопросам? Вы от какой организации?

Зоя сообщила, кто она такая. Когда молодой инженер узнал, что говорит с корреспонденткой, он оживился.

— Вы приехали как нельзя более кстати. О нашей энергетической системе до сих пор писали только в специальных журналах. В широкой же прессе были лишь отдельные заметки. Знаете, у нас не любят хвастать, пока дело не закончено. Но сейчас писать об этом стоит. Идемте, я вам все покажу.

Зоя колебалась. Но профессиональное любопытство, жилка газетчика взяли вверх. Это и на самом деле интересно! И потом это имеет прямое отношение к работам института Боброва — к той теме, ради которой она приехала побеседовать с Бобровым. Ну что ж, раз Бобров отсутствует, она не будет терять времени.

Инженер подвел ее к узким, как щели, окнам, расположенным в простенках между многочисленными пультами.

— Вот в эти окна, — говорил он, — видны все шесть станций. В каждое окно по станции. Видите: перед вами как бы шесть цветных пейзажных открыток. Это очень красиво, но для диспетчера это не главное. Что дает мне обозревание этой станции? Я вижу, она стоит на месте. А мне нужно знать как она работает. И я знаю… Взгляните на этот пульт. Рядом вы видите еще такой же. Шесть пультов на каждую по штуке, и вот седьмой пульт, где изображены все станции вместе. Эти цветные движущие диаграммы отвечают на все вопросы, которые только могут придти мне в голову, как диспетчеру. Вы хотите знать уровень воды в верхнем бьефе пятой станции? Пожалуйста! Четыре с половиной метра, а полчаса назад было на четыре сантиметра больше. Количество оборотов второй турбины третьей станции? Сделайте одолжение! Пятьдесят в секунду. Утром она немного пошаливала — делала пятьдесят с четвертью оборотов, но авторегулятор быстро привел ее в порядок. Хотите знать, какие агрегаты, на каких станциях выключены и какие находятся в резерве? Будьте любезны взглянуть на седьмой пульт: вот эти окрашенные в синий цвет…

— Но следить за пультами просто не поспеешь, — остановила Зоя этот поток красноречия. — Нужно все время крутить головой, как филин. Вы же, как я заметила, когда вошла, читали что-то, расположившись развалившись в кресле.

— Во-первых, почему мне не заниматься пополнением своего образования, раз к этому представляется такая возможность, — нисколько не смутившись, возразил молодой человек. — А во-вторых, мне вовсе не нужно смотреть все время на пульты. Вы меня просто не поняли. Я смотрю на пульты, когда хочу узнать что-нибудь меня интересующее. А так самопишущие приборы непрерывно записывают все показатели на движущихся лентах. И с работой всех станций за сутки я могу ознакомиться в каких-нибудь полчаса.

— И с опозданием узнаете о всех неисправностях, которые случились за ваше дежурство!

— Ну, до этого дело не дойдет. О всех неисправностях пульты немедленно докладывают.

— Внимание! — раздался вдруг громкий голос.

Зоя невольно обернулась. Но, кроме нее и инженера, в зале никого не было.

— Второй агрегат третьей станции выключается и ставится в резерв, продолжал голос. — Включен третий агрегат пятой станции.

— Слышите? — заметил инженер. — Теперь взгляните на седьмой пульт — это он докладывал: видите, изменились цвета; так же сообщается о неисправностях.

— Кто же это говорит?

— Никто. Говорящий автомат. Пульты включают его по очереди. Ну, звонки и прочая сигнализация — это тоже, как полагается.

— Позвольте, а управление станциями? Докладывают станции — это хорошо. Но ведь ими нужно управлять?

— Вот для этого-то, — инженер обвел зал рукой, — и устроен этот центральный пост. Центральный пост, который… — он помедлил, — … который тоже работает автоматически. Да, да, — продолжал он, усмехаясь, — присутствие диспетчера здесь вовсе не обязательно. Я могу уйти на час, на два, на целый день — и ничего не случится. Я часто работаю в помещении внизу, а сюда поднимаюсь только по вызову — автоматическому, конечно. И знаете, я считаю, что занимаемую мною должность можно упразднить. Я разрабатываю сейчас как раз такой проект. Один из этих пультов — общий — можно установить в помещении диспетчера, который будет управлять несколькими энергосистемами сразу. Вы представляете? На большой территории страны автоматически добывается дешевая гидроэнергия и по проводам и подземным кабелям рассылается потребителям. И человек, находящийся на командном посту, свободно распоряжается всем этим огромным количеством энергии.

— Странно! А если авария?

— Ну, что бы вы сделали, если бы на одной из станций произошла авария, а вы были бы дежурным диспетчером вот здесь в этом помещении? — молодой человек посмотрел на Зою немного лукаво.

— Я… — она подумала и нерешительно сказала: — приняла бы немедленные меры.

Это напоминало на экзамен, и Зоя, как плохо подготовившийся студент, отделалась общим ответом.

— Вот — вот, — одобрительно кивнул инженер, как будто Зоя сказала как раз то самое, что нужно. — Но ведь прежде, чем я или вы на моем месте подумаем, какие меры следует принять, они уже будут приняты. Агрегат, если даже случится самая мелкая поломка одной из лопастей, будет немедленно выключен, а на смену будет включен агрегат из резерва. Это произойдет так быстро, что потребитель не заметит переключения, а мы с вами не успеем раскрыть рот, чтобы воскликнуть: «Ах!»

— Но ведь нужно выслать ремонтную бригаду на место происшествия и вообще…

— Она и будет выслана. Ее вызовет сама станция. В «скорой технической помощи» есть автоматический вызывной пульт. Там будут знать не только об аварии, но и характер поломки, и узнают это одновременно со мной.

— Жаль только, что самый ремонт производится не автоматически! воскликнула Зоя. Она постаралась придать голосу оттенок иронии. — Это был бы триумф автоматизации.

— Ну, до этого техника еще не дошла, — сказал инженер, — но со временем преодолеет и эту трудность.

Зое стало неловко. В самом деле, перед ней было, бесспорно, выдающееся достижение техники. И ее скептицизм казался просто неуместным. Уж эта журналистская привычка ничему не верить на слово, все потрогать руками, сто раз убедиться! Но ведь то, о чем рассказывал этот молодой инженер, было поистине замечательно!

— А как же текущий ремонт? — спросила она уже другим тоном. — Ведь не могут же ваши турбины вертеться вечно.

— Разумеется, — инженер был все так же вежлив. — Осмотр агрегатов производится раз в два месяца, а их предупредительный ремонт — раз в год. Некоторые полагают, что эти сроки можно увеличить. Конечно, остановка агрегатов на ремонт производится без всякого ущерба для потребителей электроэнергии. У нас всегда имеется резерв мощности…

Выслушав еще несколько пояснений в этом роде, Зоя стала прощаться. Она вспомнила о Боброве, его машине, почти похищенной ею, и ей захотелось поскорее разобраться во всей этой запутанной истории.

— Прощайте, лишний человек, — шутливо сказала она, протягивая руку инженеру.

Она помедлила секунду: не сказать ли ему о Боброве? Но, собственно говоря, что случилось, кроме того, что Бобров где-то задержался и опоздал к себе на дачу, а она разъезжает в его машине? И как рассказать о своих смутных подозрениях и неясных предчувствиях, этому жизнерадостному молодому человеку, которому кажется все на свете совершенно ясным и для которого ни в чем нет ничего удивительного!

— Вы не знаете, где может быть сейчас Бобров? — спросила она только.

— Затрудняюсь сказать. Его институт ведет работы во многих местах. А Бобров возглавляет группу исследователей. Попробуйте позвонить в институт может быть, там скажут. Я вас сейчас соединю.

Но в институте сказали, что у Боброва сегодня выходной день и он у себя на даче. На даче, куда Зоя позвонила, чтобы проверить, не вернулся ли инженер, вежливый голос механического секретаря сообщил, что Боброва нет, но что ему будет передано все, что желает сообщить Зоя.

Зоя подумала, что передать Боброву, если он вдруг приедет на дачу.

— Скажите, — сказала она, обращаясь к механическому секретарю, как к живому человеку, — что его машина находится у меня. Я уехала на ней на его же поиски…

Зоя покраснела, увидев, как чуть шевельнулись брови стоявшего возле нее инженера-диспетчера. То, что он сейчас услышал, должно было показаться ему, конечно, странным.

Смущенная, она буркнула что-то неразборчивое и, не оглядываясь, поспешила к злополучному лимузину, терпеливо дожидавшемуся ее внизу, у входа в башню.

Конечно, это ожидание можно было считать терпеливым. Ведь зеленая машина могла взять да уехать. Она отличалась для этого достаточной самостоятельностью.

8. Поиски продолжаются

Снова шоссе. Асфальтовая лента с каменными бортиками тянулась вдоль канала, искусственная прямизна которого приятно гармонировала с окружающими зелеными холмами. Иногда был виден белоснежный теплоход, бежавший по воде.

На палубе стояли и сидели одетые нарядно, по-летнему люди — в цветных рубашках, ярких платьях, в легких соломенных шляпах.

В одном месте канал расширялся, образуя большое водохранилище. Песчаный пляж был усеян тысячами загорелых тел. Виднелись раскрашенные тенты, плетеные кресла, будки, цветные зонты…

Но Зоя обращала мало внимания на эту привычную для окрестностей большого города картину.

«Куда же ехать? Что делать? Может быть заявить в милицию?» — размышляла она. Достаточно ли для этого оснований? В конце концов у Боброва, как выяснилось сегодня выходной день и он мог просто забыть о нем, назначая Зое встречу. Непростительно конечно, но ведь человеческая память иногда дает осечку. Это не автомат системы Боброва, а более тонкое и сложное устройство. Однако же Бобров не полагается только на свою память — у него есть секретарь, который напоминает ему обо всем. И механический секретарь просил подождать Зою, уверяя, что инженер вот вот явится а вместо него прикатила эта пустая машина.

Определенно в мире механизмов, которыми окружил себя Бобров, был какой то изъян. Во первых, машина не доложила зачем она прибыла на дачу. Зоя не заметила даже, как странно ее требование: ведь обычно вещи, находящиеся в пользовании человека, никогда не докладывают о себе. Но от вещей Боброва можно было всего ожидать. Во-вторых, неизвестно, что происходит сейчас на даче. Может быть Бобров совсем не пропадал, а просто непредвиденно задержался и в этот момент входит к себе в дачу. Она ищет пропавшего Боброва, он ищет пропавшую машину, и это может продолжаться целый день.

Не успела Зоя это подумать, как услышала позади себя громкий голос. Это был голос… Зои!

— Передайте, пожалуйста, Боброву, — слушала она с изумлением свой собственный голос — что я, Зоя Виноградова взяла его машину и… разыскиваю его… потому что…

Голос смущенно замолк. Это был тот самый момент, когда брови диспетчера по станции задрожали от удивления и Зоя смущенно бросила трубку. Вот и щелчок от брошенной трубки.

После короткой паузы голос сзади снова заговорил. Но это был уже не голос Зои.

— Боброва! — внушительным басом бросил кто-то — Это ты Андрей? Нет на даче? Вот странно! Что передать? Передайте, что звонил Ставрогин. Мы же собирались ехать на Голубое озеро. Что же он, забыл?

Возмущенно щелкнул рычаг.

— Андрей Николаевич, — послышался женский голос — Нет его? Передайте что звонили из института. Сегодня на заводе «Самоходный комбайн» — пуск третьего автоматического цеха.

Aга, значит механический секретарь на даче докладывает о всех телефонных звонках, происходящих в отсутствие Боброва, прямо сюда в этот кабинет на колесах. Зоя оглянулась. Тут только она заметила сбоку заднего сиденья обыкновенный телефонный аппарат, висящий на стенке. Очевидно, по этому аппарату можно позвонить и на дачу Боброву, и в любое место. Радиотелефон и, конечно, автоматизированный… Рядом с аппаратом белела кнопка. «Вероятно, нажатием кнопки вызывается доклад секретаря — подумала Зоя — а время от времени и в экстренных случаях секретарь докладывает сам. А может быть, эта кнопка еще для чего-нибудь.»

В этот момент телефон зазвонил. Да он звонил как самый обыкновенный комнатный аппарат — мелодичным приятным звоном.

Зоя хотела остановить машину, чтобы снять трубку. Но тут взгляд ее упал на кнопку с надписью «Микрофон» на пульте водителя. Она нажала кнопку. От пульта от делилось и стало приближаться к ее губам то, что она раньше принимала за украшение: овальная кремовая шишечка из пластмассы, усеянная множеством дырок. Шишечка держалась на легком изящном кронштейне в виде раздвижной гармоники.

— Слушаю — сказала Зоя в микрофон.

Она ожидала услышать голос Боброва. Но сзади из громкоговорителя, скрытого где-то в потолке машины, послышался старческий голос с покряхтыванием и остановками из-за отдышки.

— Мне нужен Бобров. Я звонил к нему на дачу, мне сказали что его нет. Говорит академик Митрофанов.

— Боброва нет. Извините, товарищ академик! Но как только он отыщется… я хочу сказать, что как только он… ему немедленно будет передано и он…

Зоя путалась и умолкла. Академик покряхтел еще немного и повысил трубку.

Из всего этого вытекало, что Боброва ищут по разным вопросам разные люди и что его отсутствие вряд ли можно уже считать нормальным.

И Зоя приняла твердое решение сообщить о случившемся. Теперь оснований было, пожалуй, достаточно.

Зеленый лимузин взлетел на пригорок. Открывался вид на большой город с красивыми зданиями, среди которых выделялось несколько особенно высоких.

С правой стороны шоссе, где несколько павильонов из нержавеющей стали и мрамора обозначали конечные остановки троллейбусов, автобусов и метро, виднелось огромное сооружение из серого бетона. Длинные корпуса с плоско-овальными крышами и окнами, огромными как в старинных киностудиях, были обнесены серым же бетонным забором.

Рядом с заводом на большом участке, залитом асфальтом и разграфленном белыми линиями, стояло тысячи полторы автомобилей, на которых служащие и рабочие приехали на работу. И завод, и площадка, и вся прилегающая местность с павильонами метро и автобусных и троллейбусных станций были обсажены молодыми деревьями и шпалерами цветущего кустарника. Среди них на фоне газона виднелись цветные пятна клумб.

«Самоходный комбайн» — объявляли выпуклые матовые золотые буквы, прибитые прямо к бетону. Под ними виднелась золотая же марка завода: комбайн с развевающимся знаменем из красной эмали.

На этом заводе работали родители Зои. Она придержала машину. «Посоветоваться с отцом? — подумала девушка. — Ну конечно же, — чуть не воскликнула она, — ведь это здесь сегодня пускается третий цех-автомат. Может быть, и Бобров окажется тут? Что может заставить его забыть о выходном дне и тысяче обещаний, как не такая вещь?»

— Куда? — спросил дежурный в окошечке, куда Зоя протянула свое удостоверение.

— В третий цех!

Дежурный взглянул искоса на Зою, подумав: «Опоздала, девушка… Где же ты пропадала с утра?», но ничего не сказал.

9. Третий цех

Двор завода был залит асфальтом. Навстречу Зое ехала открытая машина, в которой сидели совсем молодые люди — и были разложены миниатюрные блестящие прожектора и связки цветных проводов.

«Осветители, — догадалась Зоя. — Значит, была киносъемка».

В конструкторском бюро отца не было.

— Он в третьем цехе, — сказал старик в синем халате, стоявший у огромного шкафа с чертежами. — Идите прямо туда. Третий сегодня именинник. Прямо, потом направо. Большой серый корпус.

Все корпуса, которые увидела Зоя, выйдя во двор, были большие и светло-серые. Их было больше десятка.

В дальнем конце огромного заводского двора было оживленно. Очевидно, кончилась смена. Вереницы людей шагали по липовым аллеям (зелень пробралась и сюда — на территорию завода), направляясь к нескольким выходам.

Но в той части асфальтированного двора, где находилась Зоя, людей почему-то не было видно.

«Должно быть, — подумала Зоя, — здесь смена происходит в другое время.»

Зоя отсчитала два корпуса и свернула к третьему.

У входа в третий цех женщина в белом фартуке с пылесосом в руках ворчала, подбирая своей машинкой какой-то сор:

— Намусорили тут… В цех пустить нельзя. Не понимают: завод ведь…

В цехе было прохладно, светло и пусто. Стоял шум, но не резкий, пронзительный, а смягченный, какой-то деловой.

Станки работали бесшумно; все их вращающиеся и движущиеся части перемещались как во сне. Звук издавал только металл, который обрабатывали. На него лилась эмульсия жемчужно-белыми струями, как душ, но он ворчал, всхлипывал, изредка тихо стонал.

Зоя обходила ряды движущихся станков и не видела людей. Все люди уже разошлись. Не было даже человека вроде диспетчера запертых станций, который объяснил бы Зое смысл этого чуда современной техники.

Огромный цех был абсолютно пуст.

Зоя оглядывалась по сторонам. Она увидела, как из отверстия в углу выскакивали какие-то куски металла. Они появлялись через строго определенные промежутки времени, как кукушка в старинных часах. Но кукушка, сказав «ку-ку», опять исчезала в круглом окошечке, чтобы через секунду выглянуть вновь, а куски металла соскакивали на стоявший рядом станок.

Зоя подошла поближе. Станок брал кусок металла железной рукой и клал на стол. Приближалась головка с полудюжиной вращающихся сверл. Раз — и металлическая заготовка с шестью просверленными отверстиями передавался на соседний станок, а на столе первого лежал уже новый, не обработанный еще кусок, ожидающий своей участи.

На соседнем станке в заготовке проделывались какие-то желобки, после чего она немедленно передавалась дальше, где с нее что-то срезалось, в просверленных отверстиях появлялась нарезка, какие-то поверхности шлифовались и приобретали глянец.

Зоя шла за куском металла, который на ее глазах из заготовки превращался в готовую деталь. Готовая деталь скользнула в отверстие в стене цеха.

Этих отверстий, как заметила Зоя, было много. Детали разного вида спешили каждая в свое отверстие и исчезали из глаз. Это походило на чудо. Но чудо совершалось в обстановке напряженной производственной работы. Деловито трудились станки, не теряя ни секунды драгоценного рабочего времени.

Мелькали шестерни и железные куски, прыгали со станка на станок детали, как мячи… У Зои зарябило в глазах. Она прислонилась к чему-то и опустила на минуту веки. По изменившемуся шуму поняла: что-то произошло. Нарушился нормальный ритм работы.

Открыв глаза, Зоя увидела, что станок, на который она облокотилась, остановился. За ним немедленно стал соседний станок, подававший полузаготовки, за тем следующий и так далее, пока целая линия станков не выключилась из работы.

Вокруг шла работа, детали соскальзывали со станков, исчезали в стене, но одно отверстие оставалось пустым: детали сюда не подавались.

Зоя собиралась с мыслями, чтобы понять, что же случилось, как вдруг услышала громкий голос с ноткой раздражения:

— Отойдите же от станка… Неужели вы не видите?

Она сделала шаг в сторону. Немедленно станок, от которого она отодвинулась, передал обработанную деталь следующему станку, тот пробил овальное отверстие и сунул деталь дальше — все заработало, завертелось.

— Хорошо, — одобрительно сказал голос. — Только будьте в другой раз осторожны. Станок мог повредить вам пальцы. Разве можно класть руку на стол, где обрабатывается деталь?

Поразительно деликатный станок! Он остановился, чтобы не нанести повреждения Зое.

Она готова была извиниться. Но с ней больше никто не говорил. Снова Зоя осталась одна среди неутомимо работающих станков.

— Послушайте, — закричала Зоя, обращаясь в пустоту. — Я хочу с вами поговорить.

— Хорошо, — раздался под сводами цеха могучий голос. — Я сейчас приду.

Обладатель могучего голоса оказалось человеком средних лет и среднего роста. Поздоровавшись со уборщицей, которая все еще возилась с пылесосом у входа, человек вошел и хозяйским взглядом окинул работающие станки.

Зоя объяснила ему, кто она и кого она ищет.

— Отца вашего хорошо знаю, — сказал он. — Значит, вы по печати пошли? Ну что ж, тоже хорошая специальность… Боброва не было сегодня на заводе, это во-первых. Ну, а потом, это не третий цех, а второй — это во-вторых. Хотите посмотреть третий цех — пойдемте со мной. С удовольствием покажу… Я вроде начальник над всеми тремя цехами сразу. У нас три цеха — автоматы, а остальные пока еще обыкновенные…

Идя за провожатым, Зоя опять подумала о том, какая разница: слышать о чем-нибудь или видеть это своими глазами.

От отца она, конечно, слышала, что у них на заводе из тринадцати цехов два переведены на автоматическую работу, а третий подготавливают к автоматизации.

Отец рассказывал, как люди, работавшие раньше в этих цехах, — рабочие, инженеры, — получили «новое повышение в жизни», как он говорил. Часть людей уехала на другой завод, где обработка изделий производилась еще «по-старинке», то есть обычными методами, и где была нужда в кадрах. Там они должны были в числе других дел пропагандировать новую технику. Часть прежних цеховых работников переквалифицировались в специалистов по монтажу и наладке нового оборудования. Некоторые — особенно молодежь — направлялись на учебу для повышения своей теоретической подготовки.

Не было человека среди работников этих цехов, который не поднялся бы на новую ступень в своем кругозоре и знаниях.

Все это было очень интересно, особенно судьба людей в социалистическом государстве.

Однако, слушая с интересом отца и расспрашивая его обо всем, Зоя мало знакомая с техникой, не представляла все же себе наглядно, как выглядит в действительности автоматический цех. И реальное столкновение с миром автоматики оказалось для нее полным неожиданностей.

Третий цех, куда Зою привел ее спутник, представлял собой такой же огромный и светлый корпус, как и второй. Но станки в нем — это Зоя заметила сразу, как только вошла — были какие-то особенные: маленькие и не похожие на обычные. Шума металла в цехе совсем не было: слышался только слабый шорох, как от падающих капель дождя.

— Что здесь делают? — спросила она, оглядывая детали, плывущие по воздуху между станками.

— Обрабатывается металл, — пояснил начальник трех цехов. — электричеством. Электричество проделывает отверстия, снимает тончайший слой, проделывает десятки очень тонких операций. Мы можем, например, снять с этой штуки слой металла толщиной в один атом или проделать отверстие с точностью до тысячной доли миллиметра. В этом цехе изготовляются самые тонкие детали современных сельскохозяйственных машин: часы, которыми снабжается каждый комбайн, автомат, подсчитывающий число зерен в мерке и определяющий средний вес собираемого зерна, и так далее.

— Поразительно! — прошептала Зоя. — Я слышала об электрообработке металлов, но вижу это в первый раз.

— Поразительно не это, — рассмеялся ее провожатый. — Советская промышленность давно освоила электрообработку металлов. Собственно, она и рождена-то советской техникой. Но поразительно, что этот тонкий процесс удалось полностью автоматизировать, причем не на одном станке, что тоже уже давно сделано, а в масштабе целого цеха… Вот это достижение Института автоматики и телемеханики, где работает Бобров. Их там большая группа. Вернее, несколько групп энтузиастов автоматики. Бобров возглавляет одну из них, надо сказать самую инициативную…

Зоя прошла по цеху. Она пожалела, что до сих пор мало интересовалась техникой. Ее окружал целый мир увлекательных вещей. Когда она приблизилась к одной из дверей, та предупредила ее:

— Осторожнее. Высокое напряжение!

Говорящая дверь заставила ее вспомнить о Боброве. Конечно, это была его выдумка.

А начальник трех цехов ввел ее в свой кабинет, помещавшийся здесь же, на галерее в третьем цехе. Это была небольшая кабина с маленьким рабочим столом и неизбежным пультом. Сквозь большое окно был виден весь третий цех, а два телеэкрана позволяли наблюдать все, что делалось в двух других цехах. На всех экранах Зоя увидела бесконечные линии станков, работающих по воле человека.

— Когда вы так неосторожно прислонились к станку, — любезно объяснял Зоин спутник, — станок остановился и немедленно позвонил мне. Я взглянул на экран и попросил вас отойти.

— Он мог бы прямо предупредить меня, этот ваш станок, — сказала Зоя. — Я не стала бы к нему подходить.

— Разумеется, это возможно, — согласился ее собеседник. — Устроить это нетрудно. Но мы избегаем лишних устройств. Ведь такие случаи, как тот, что произошел с вами, очень редки.

Зоя пытливо взглянула на говорившего. Нет, как будто он не собирался ее «подковырнуть» — голос его был вполне серьезен. Поблагодарив за объяснение и попрощавшись, Зоя поспешила в конструкторское бюро. Но отца там не было. Рабочий день уже кончился.

10. Встреча на шоссе

Выйдя из ворот завода, Зоя разыскала зеленый лимузин. Он стоял на том самом месте, где Зоя оставила его.

Слева показалась колонка заправочной станции. Зоя решила пополнить запас бензина, а заодно попросила проверить левую переднюю шину, которая похлопывала что-то по асфальту.

Пора было подумать о том, чтобы возвратить машину.

Но список сюрпризов этого дня еще не был исчерпан. Сидя за рулем, Зоя раздумывала над тем, куда заявить об исчезновении Боброва — не постовому же милиционеру! — и вдруг обнаружила, что машина замедляет ход. К ней приближался человек в форме милиционера. Его товарищ с поднятой рукой стоял шагах в пяти впереди.

Но тут милиционер, державший руку поднятой, опустил ее, и машина незамедлительно тронулась. Зоя схватилась за тормоз и остановила автомобиль уже окончательно.

— Странно, — сказал первый милиционер, оборачиваясь ко второму. — За рулем — девушка. А говорили, что машина без пассажиров и без водителя… Ваши права?

Зоя достала книжечку, удостоверяющую ее права шофера-любителя.

— Так, все в порядке. Это ваша машина?

— Нет, это машина инженера Боброва, — твердо отвечала Зоя.

— Тоже правильно, — нисколько не удивился милиционер. — Куда направляетесь?

— Я ищу Боброва…

— Вот как, — сказал милиционер — Мы тоже его ищем… Обождите минутку!

И он направился к будочке, стоявшей поодаль у края шоссе.

— Вы хотите звонить? — крикнула вдогонку Зоя. — Телефон есть в автомобиле.

— Удобно, — сказал милиционер возвращаясь.

Он открыл дверцу, протянул руку и снял телефонную трубку.

— По-видимому, — сказал он Зое, переговорив по телефону, — с Бобровым ничего не случилось. Но он пропал. Уже много людей его ищут. И в частности мы, чтобы задать ему несколько вопросов о его машине. Не беспокойтесь, можете ехать и дальше в этой машине, — я думаю, ее владелец не будет на вас в претензии. Машина поможет вам связаться с Бобровым, как только он обнаружится.

Так и порешили.

11. Польза объявлений

Наступали часы «пик», когда в конце рабочего дня улицы большого города особенно насыщены движением.

Тысячи машин, похожих на ту, которой управляла Зоя (но, конечно, неспособных двигаться самостоятельно, в отличие от машины Боброва), текли почти сплошной движущейся рекой по асфальту. Среди них шныряли совсем маленькие малолитражки и величественно и плавно неслись большие, многоместные лимузины. А по тротуарам, отделенным от мостовой зеленой просвечивающей стеной, шли пешеходы.

Множество людей спешило в театры, в клубы, на лекции, на стадион, за город.

Низкая, приземистая машина ехала по широкой прямой магистрали без остановок. Когда впереди показывался перекресток, мостовая начинала постепенно понижаться, и у самого перекрестка автомобиль Зои нырял в широкий тоннель, освещенный невидимыми лампами так, что не было никакой разницы с дневным светом. Иногда, наоборот, Зоя пролетала перекресток по пологому горбу асфальта, а поперечное движение протекало внизу под шинами ее автомобиля.

Только в центральной части города, где строилось огромное здание, колонна десятитонных грузовиков не успела втянуть свой хвост в широкие ворота, и Зое пришлось задержаться.

Окидывая взглядом забор, окружавший постройку, Зоя заметила крупные буквы, которые заставили ее вздрогнуть «Бобров» — было напечатано на приклеенной к забору афише, а выше и ниже шли еще какие-то строки, набранные более мелким шрифтом.

«Большая аудитория Политехничeского музея, — прочитала Зоя. — Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний. Лекция инженера Боброва. Сегодня, в семь часов тридцать минут вечера».

Было семь часов тридцать одна минута, когда она остановила автомобиль у подъезда Политехнического музея.

Все билеты оказались проданными, и только корреспондентское удостоверение Зои открыло ей вход в аудиторию — на последнее пустовавшее место из резерва администрации.

Зал был заполнен и довольно активно гудел. Во всяком случае, здесь было больше шума, чем в цехе № 3.

Место Зои находилось впереди — прямо против пустовавшей кафедры.

Старичок-распорядитель, проводивший Зою, сообщил, что Бобров всегда чрезвычайно пунктуален, но сегодня, по неизвестной причине, запоздал уже на целых пять минут. Звонили к нему на дачу, и там ответили…

Зоя раскрыла рот, чтобы сообщить что Бобров пропал и его разыскивают, как вдруг вошел… сам Бобров.

Зоя догадалась, что это Бобров, по тем аплодисментам которыми разразился вдруг зал, и еще больше — по той напряженной тишине, которая наступила вслед за аплодисментами. Так встречают только знакомых и популярных лекторов.

Все это произошло так быстро — открылась маленькая боковая дверка, в ней появился Бобров и спустя несколько мгновений очутился уже на кафедре, — что Зоя не успела ответить распорядителю. Впрочем, и он куда-то исчез.

Бобров оказался высоким, широкоплечим человеком с крупными чертами загорелого лица. Зоя, к своему удивлению, узнала в нем того «художника», «приятеля Боброва», чью фотографию она рассматривала на даче. Инженер был одет в светлый серый костюм и держал в одной руке шляпу, в другой — портфель, перетянутый ремнями. Положив то и другое на кафедру, он сразу приступил к лекции, коротко извинившись за опоздание.

В зале наступила такая тишина, что когда кто-то неосторожно скрипнул откидным сидением, в его сторону повернулось сразу несколько негодующих голов.

Зое ничего не оставалось, как слушать лекцию.

12. Лекция

Бобров привычным жестом доставал из портфеля бумаги и раскладывал их на кафедре продолжая говорить. Вот он нажал кнопку, и в зале погас свет, а над кафедрой вспыхнул экран и на нем замелькали тени. Теперь были видны только экран и сам докладчик, освещенный каким-то матовым серебристым лучом, неведомо откуда падавшим на кафедру.

Он говорил о том, как вначале человек работал за станком, держа инструмент в руке. И на экране был виден этот смешной станок, который только поворачивал обрабатываемый материал, а человек выполнял все остальное. И все-таки это наивное устройство намного повысило производительность труда и подготовило изобретение и строительство других, более совершенных механизмов. Не будь этого примитивного станочка, не было бы и сложных современных машин.

Тут Зоя, как и все в зале увидела, что человеческая рука на экране теряет свои привычные очертания, становится прямолинейнее, узловатое и, наконец, превращается в кусок металла — железную руку. В этой руке, в ее железном кулаке, был зажат по-прежнему резец, но человеческие руки зато освободились и сам человек стоял свободно около станка и только регулировал его работу.

— Изобретение русскими мастерами суппорта, — слышался голос Боброва, приспособления, держащего инструмент, было новым крупным шагом по пути освобождения человека от тяжелой физической работы. Но станок с суппортом требовал непрестанного наблюдения и все еще значительных физических усилий от человека.

И на самом деле, на экране было видно, как рабочий непрерывно хлопотал около станка, снимал и ставил тяжелые заготовки и готовые изделия.

— Следующим шагом явился станок-автомат. — В голосе Боброва начали звучать торжественные нотки.

«Ну еще бы, — усмехнулась Зоя, напряженно следящая за экраном: — то, что не автомат, для Боброва вообще не механизм».

— Он освободил человека почти от всех забот. Тончайшие операции, которые не под силу искуснейшим рукам человека, шутя выполняются станками-автоматами. Производительность их так велика, что один станок может заменить старый цех с ручной работой. Вот почему эти умные самоуправляемые и самоконтролируемые механизмы получили такое большое распространение в нашей стране. Но, продолжал Бобров и голос его напряженно звенел, — размах социалистического строительства так огромен, что и этих самоработающих станков оказалось недостаточно перед лицом стоящих перед нашей промышленностью задач. И мы стали пускать в ход на наших заводах целые автоматические поточные линии — серии станков, которые проделывают все необходимые операции над данной деталью и автоматически передают ее друг другу.

Зоя увидела на экране знакомую уже ей картину: деталь путешествовала по станкам пока не попадала на ленту конвейера, а та уносила ее куда-то дальше.

— От автоматической поточной линии естественен был переход к автоматическому цеху.

Зрителям был показан третий цех «Самоходного комбайна», пущенный сегодня.

— Но и это не последняя ступень на пути непрерывного развития советской техники — сказал Бобров.

Экран стал чистым, в зале зажегся свет. Бобров, прихрамывая шагал вдоль большого демонстрационного стола. В числе других вещей Зоя заметила на столе большой макет, накрытый прозрачным целлофаном. Он показался ей знакомым. Это был тот макет, что она видела сегодня в кабинете инженера, а может быть, и другой — копия его.

— Следующая ступень, — говорил Бобров, поднимая, как фокусник, прозрачный колпак и занося указку над макетом, — автоматический завод. Собственно, здесь нет ничего особенно неожиданного. Все вы, наверное, слыхали уже об автоматических электростанциях, которые работают без участия человека. У нас существуют целые энергетические системы, действующих автоматически. Многие химические заводы тоже представляют собой гигантские лаборатории с огромными аппаратами и ретортами. В которых самостоятельно протекают и регулируются сложнейшие химические процессы. Известны сахарные и хлебопекарные заводы, где рука человека совершенно не касается продукции. Сложнее, конечно, автоматизировать машиностроительный завод и некоторые другие предприятия. Но и это осуществимо, особенно если эти предприятия специализированы — выпускают продукцию одного определенного типа. Вот перед вами завод, изготовляющий трубы, которые в таком большом количестве нужны нашей стране.

Бобров взмахнул палочкой над макетом, и, должно быть, его ассистент, неслышно появившийся минуту назад, нажал какую-нибудь кнопку, потому что макет вдруг ожил и превратился в маленький завод, наполненный движением, но, естественно безлюдный.

Слитки металла размером с шоколадную конфету, уложенные на вагончики-платформы, подавались игрушечным электровозом на эстакаду, где быстро и автоматически выгружаясь на ленту, где происходила быстрая и автоматическая их разгрузка. Уложенные на ленту, они одна за другой исчезали внутри завода, как хлебцы, сажаемые в печь. Внутри завода пылали миниатюрные печи, крутились похожие на карусели машины, и из другого конца завода, как макароны, бесконечным потоком вылезали готовые трубы разных диаметров, аккуратно нарезанные на ровные куски. Так же автоматически они оказывались на маленьких платформах, которые вывозил из завода другой игрушечный электровоз.

— Почему же то, что происходит у вас перед глазами, нельзя, так сказать, увеличить и выполнить в производственном масштабе? Это уже осуществлено. Голос Боброва звучал теперь спокойно и уверенно. — Такой завод действует… Возможно и многое другое. Институт автоматики и телемеханики вместе с другими исследовательскими учреждениями страны и промышленными министерствами разработал проекты нескольких типовых автоматических заводов разного назначения. Это будут первые в мире автоматизированные производства данного типа. Не подумаете, конечно, что на таком заводе совсем не нужны будут люди. Они потребуются, но в очень небольшом количестве и, главным образом, для управления различными звеньями производства, причем и в этом им будут помогать многочисленные приборы-автоматы.

Зоя вспомнила начальника трех цехов «Самоходного комбайна» и уборщицу с пылесосом в руках. Действительно, людей на предприятиях, которые проектировал Бобров и его товарищи, было немного.

— Так новая советская техника, увеличивая производительность и освобождая рабочих от физического труда, помогает стирать грань между умственным и физическим трудом. Производительность труда миллионов рабочих неслыханно возрастает. Поручая механическую работу механизму, советские люди получают возможность полнее отдавать свои силы творческому труду. Они конструируют все новые и новые машины, совершенствуют производство. Строят дома и театры, создают из каждой вещи произведение искусства и увековечивают в искусстве свое творчество.

В зале послышались аплодисменты, но доклад еще не был закончен. Бобров с тем же увлечением говорил об автоматизации в самых неожиданных областях, в том числе и в быту.

— На даче, — сказал он между прочим, — меня обслуживает столько невидимых и вездесущих механизмов, что по моим подсчетам, они заменяют по меньшей мере двенадцать человек. Я сам веду все свое хозяйство, и это отнимает у меня совсем мало времени и еще меньше хлопот. У меня остается столько досуга, что и могу заниматься цветной фотографией, выводить новые сорта георгинов и даже обучаться игре на электрическом органе без всякого ущерба для прочих своих дел.

«Вот почему он пригласил меня к себе на дачу, — догадалась Зоя. — Это тоже своего рода экспонат».

Бобров опять нажал кнопку, снова вспыхнул экран, и перед слушателями и зрителями стала раскрываться тайна автоматического автомобиля.

— Подобно тому, как современные самолеты снабжаются автопилотами, которые дают возможность летчику в спокойную минуту передать управление автомату, а самому пройти по кабине, размять ноги и перекинуться у буфета парой слов с пассажирами, так и автомобили самого ближайшего будущего, — утверждал Бобров, — будут выпускаться с заводов снабженными автоводителями.

Он сообщил, что пока существует только один опытный экземпляр такого автомобиля, который испытывается самим Бобровым, но пробные поездки на этой машине показали, что она очень удобна.

Чтобы автомобиль шел сам по шоссе, достаточно на асфальте прочертить белую линию. Фотоглаз, соединенный с механизмами управления, поведет машину вдоль черты. Можно не рисовать черты, а проложить в полотне дороги металлические линии-проволоки, — тогда вместо фотоглаза машину поведет радиолокатор. Локатор же и фотоглаз остановят автомобиль у светофора или перед любым препятствием и даже заставят совершить объезд — в определенных, конечно, пределах. Автоводитель — очень гибкий механизм. Переключением соответствующего рычажка можно лишить машину способности самостоятельно объезжать препятствия: она будет просто останавливаться перед ними. Тогда один шофер сможет вести колонну в десять или двадцать нагруженных автомобилей. Он возьмется за руль головной машины, а все остальные будут повторять ее эволюции — останавливаться, трогаться дальше, прибавлять и убавлять ход, соблюдая в пути строго определенные интервалы.

Вереница нарисованных автомобилей на экране смешно ползла по рисованному шоссе.

Бобров зажег свет в зале.

— Даже когда водитель, сам ведет автомобиль, автошофер не должен совсем выключаться. Он избавит водителя от многих неприятностей, которые могут произойти в минуту растерянности. Столкновения, если в машине имеется автошофер, исключены. Вот так устроена моя машина, которой я пользуюсь ежедневно. На асфальтовой дорожке, ведущей от шоссе к моей даче, начерчены белые полосы, идущие до самого подъезда. Возвращаясь домой, я часто останавливаю машину, не доезжая до дачи, пускаю ее одну вперед, а сам иду пешком, чтобы пройтись на свежем воздухе. Придя домой, я застаю машину стоящей у дачной веранды. — Но, — в голосе лектора послышались насмешливые нотки, можно пасть жертвой собственного увлечения автоматикой. Сегодня со мной произошел как раз такой случай. Я встал рано утром — у меня полувыходной день — и решил подготовиться к лекции на берегу Голубого озера, заехав по пути за своим приятелем. И вот со мной произошло досадное и смешное происшествие. Мне показалось, что одна шина пришлепывает немного по асфальту — недостаточно туго накачан воздух. Я остановил машину посреди шоссе, вылез, обошел ее со всех сторон, постукивая носком ботинка в каждую шину. И когда ударил по заднему колесу, машина от полученного толчка вдруг тронулась, покатилась, набирая скорость. Я побежал за ней по шоссе, кричал что-то вдогонку, — это было, конечно, смешно и глупо. Машина не обратила на крик никакого внимания и скоро скрылась из глаз, увезя мою шляпу и материалы к сегодняшней лекции. Должно быть, от толчка двинулся рычажок автоводителя, он пошаливал немного, — и механизм включился в действие. Я решил все же идти за ней, рассчитывая, что ее где-нибудь перехватят. Но чтобы сократить дорогу, направился лесом, здесь, перепрыгивая через какую-то канаву, растянул сухожилие на ноге.

Я просидел на лесной поляне, пока меня не увидели дети, собиравшие грибы. Они помогли мне вырезать палку — у меня не было даже ножа, так как я понадеялся не технику, — и отвели меня на медпункт ближайшего колхоза. Там мне оказали необходимую помощь. Колхозный телефон не работал, его переводили на автоматику, и связь была временно выключена, так что я не смог даже позвонить в город. Попутной машиной меня доставили сюда, прямо к началу лекции. Но представьте себе мое изумление, когда у подъезда я увидел свою машину, которая весьма аккуратно и своевременно доставила мне не только шляпу, но и материалы к лекции.

Зал хохотал. Многие не знали, как отнестись к этому: как к шутке или как к техническому парадоксу, ждущему своего разъяснения.

— Ну, это уже приключения барона Мюнхгаузена, — сказал сосед Зои, лысый толстяк, смеявшийся до слез.

Поднятая рука в зале привлекла внимание лектора.

— Вы допустили ошибку, — сказал поднявший руку молодой человек в пестром спортивном пиджаке, невидимому студент. — Вы наделили вашу машину слишком большой самостоятельностью. Вы говорите, вы ей что-то кричали, когда она удирала от вас. Я бы хотел знать, что вы ей говорили — какие слова. Она не поняла их или они показались ей недостаточно убедительными?

Все смеялись. Только один Бобров стал вдруг серьезным. Движением руки он успокоил зал.

— Вы правы, — сказал он, обращаясь к студенту, — я действительно вел себя по-мальчишески, крича что-то вдогонку машине. Это было от растерянности. Но вы подали прекрасную идею. Конечно, машина должна слушаться своего хозяина-человека — во всем, даже его голоса. При массовом применении автоводителей подобные случаи могут повторяться. А ведь, в сущности, ничего не стоит сделать так, чтобы когда, например, кричишь машине вдогонку. «Стой!» она бы останавливалась. Целесообразность такого приспособления доказал сегодняшний случай.

Посыпались и другие вопросы. Бобров отвечал так же спокойно и деловито. Лекция окончилась.

Часть слушателей потянулась к выходу, но вокруг лектора, как это всегда бывает, собралась небольшая группа.

Зоя увидела здесь людей в форме работников регулирования уличного движения. Приблизившись, она услышала, как один из них восхищенно говорил:

— Замечательная машина! Главное — правила движения соблюдает. Только вот на чужую половину шоссе колесами залезла А не будь этого, шла бы себе как с шофером. И внимания бы на себя не обратила.

— В том-то и дело, — отвечал Бобров усмехаясь. — что машина шла по той линии, что разделяет шоссе на две части. Ведь это опытный экземпляр, а специальных шоссе для нее нет, кроме кусочка около моей дачи. Но вот как она очутилась у Политехнического музея этого я не могу себе представить. Я полагал, что если ее не задержат, она прикатит на дачу, потому что там как раз есть поворот на шоссе, специально для нее оборудованный.

— Ну, на этот вопрос я могу вам ответить, — сказал милиционер. Но тут он оглянулся и увидел Зою. Она узнала в нем того, с которым разговаривала сегодня. — Впрочем пожалуй лучше пусть вам расскажет сама виновница…

— Здравствуйте товарищ Виноградова, — сказал инженер, протягивая Зое руку. — Я должен извиниться перед вами…

— Ну пустяки какие. — возразила Зоя. — Ведь вы сами только что рассказали, что с вами приключилось досадное происшествие. Но как вы меня узнали? Мы же с вами разговаривали только по телефону.

— Ну, если вас узнал автомат, пустивший вас на дачу в мое отсутствие, то ведь я все-таки человек, значит умнее своих собственных механизмов. Я очень жалею, что не мог продемонстрировать вам все свои выдумки. Но я к вашим услугам, и беседа, о которой вы просили меня, может состояться когда угодно.

— Собственно говоря, — засмеялась девушка, — мое любопытство в этой части уже почти удовлетворено. Я знаю о ваших работах почти все, что хотела знать. Я побывала на вашей даче, познакомилась с автоматически действующей энергосистемой и третьим, а заодно и вторым цехом «Самоходного комбайна», целый день ездила в вашем автомобиле и, наконец, прослушала вашу лекцию. Мне осталось только задать вам несколько вопросов, тех самых вопросов, которые задают журналисты. Вы ведь, наверное, знаете, что как бы подробно и исчерпывающе, на ваш взгляд, вы ни разъясняли какой-нибудь предмет, у журналиста всегда найдутся вопросы.

— Вы всегда так досконально изучаете материал, прежде чем написать статью в газету? — удивился Бобров.

Зоя немного смутилась.

— Конечно, я проделала бы это все равно, — вымолвила она наконец, — но… в общем, когда вы вернетесь на дачу, секретарь вам все расскажет.

— Какой секретарь? Ах, этот… Вы знаете, я зову его «механическая память». Но ваше название, пожалуй, удачнее. Ведь он не только слушает и напоминает, но и предпринимает некоторые действия…

…Зал опустел. Последними удалились, откозыряв, Остапчук с товарищем. Ассистент Боброва убирал макеты и складывал в стопку коробки с кинолентами.

— Так, значит, это вы доставили мою машину к Политехническому? — сказал инженер. — Ну, как вам понравился этот экипаж? Вы ведь первый человек из неспециалистов, который ехал в нем, и мне очень важно ваше мнение. Машина экспериментальная, и я не рисковал предлагать прокатиться на ней людям непосвященным. Но ваша поездка говорит о том, что я, кажется, недооценил собственное детище… Так что если сейчас, когда машина повезет вас домой, я буду сидеть за рулем, это будет не из недоверия к вашему умению управлять ей, а из простой вежливости.

13. Последние разгадки

Беседа в доме Зои продолжалась уже добрых полчаса. Вкратце были рассказаны приключения Зои и самого Боброва. Отец Зои, как выяснилось, уже встречался с Бобровым. Он придумал приспособление, автоматически регулирующее работу комбайна в зависимости от густоты и высоты убираемого хлеба, и консультировался по этому вопросу с работниками Институтом автоматики, где и разговаривал с Бобровым. Сейчас они возобновили разговор об этом. Когда была исчерпана и та тема, Бобров обратился к Зое:

— Ну где же ваши вопросы, товарищ журналист?

— Ах да, — сказала Зоя, — чуть было не забыла. Первый: вы говорили, что автомат узнал меня и пустил на дачу. Как же он разбирается в посетителях, ваш привратник или сторож — как его лучше назвать?

— Ну, — сказал инженер, помешивая ложечкой в стакане, — это просто. После разговора с вами по телефону, я раскрыл «Огонек», увидел там статью о выпускниках Литературного института и их первых шагах вне стен вуза. Там было несколько фотографий отличников, в том числе и ваша. Я вырезал портрет и дал привратнику, как вы его назвали, чтобы он пропустил вас беспрепятственно на дачу. Мне хотелось проверить работу этого механизма.

— Но как же он…

— Действует? Он просто сличил ваше изображение с фотографией. Нужно совпадение определенного количества точек. Снимок был удачный, и он вас узнал. Он и сам умеет фотографировать. Когда я вернусь на дачу, я получу карточки всех лиц, которые там побывали в мое отсутствие. Только не визитные, а фотографические. И вашу карточку тоже. Я надеюсь, вы разрешите мне оставить ее себе на память?

— Но для этого я должна была позировать перед объективом аппарата?

— Вы это и делали.

— Когда же?

— Когда нажимали кнопку у калитки. Чтобы надавить на кнопку, нужно стать прямо против объектива. А нажимая кнопку, вы приводите аппарат в действие.

— А если лезть прямо через забор, — вмешался младший брат Зои, которого заинтересовала эта «проблема», — не нажимая кнопки?

— Ну, для таких гостей у меня есть другие приспособления, — возразил инженер. — Кнопка для приглашенных. Вообще это больше шутка…

— А как же ворота открывались перед машиной? Тут фотоглаз не поможет. Все машины этой серии одинаковые.

— От гудка. Он определенного типа. Прибор-резонатор. Настроенный на тот же тон, он включает механизм ворот. Это тоже вроде шутки. Мне захотелось обойтись на даче без ключей.

— А вы сами, когда приходите домой, тоже гудите? — улыбнулась мать Зои, наливая гостю чаю. — Не слишком ли это сложно? Ключ, пожалуй, проще…

— Меня мои вещи знают. Они, — усмехнулся инженер, — стараются, если можно так выразиться, услужить мне, прежде чем я на них взгляну. Вот это уже не шутка, а серьезное удобство. Можете спросить Зою Владимировну.

— Охотно подтверждаю, — засмеялась Зоя. — И должна сознаться, после вашей дачи мне кажется как-то все неприспособленным у нас в квартире. Подхожу к шкафу с книгами, а он не открывается. Ухожу из комнаты — свет не гаснет. А ведь до сих пор я думала, что у нас очень удобная квартира.

Разговор принял шутливый характер. Гость ответил еще на несколько вопросов и стал прощаться.

Зоя с невольным уважением оглядела высокую фигуру инженера. Она вспомнила молодого диспетчера из управления автоматическими станциями. Вот они, представители советской техники, новое поколение инженеров! для них нет ничего невозможного. Вопрос техники! Если будет нужно, они автоматизируют управления десятками гидростанций, заставят машину слушаться голоса человека, — лишь бы это было целесообразно и освобождало человека от механических усилий, освобождало для творческой работы.

«Человек — раб машины, — провозглашали иные «интеллигенты» капиталистического мира. — Машина закрепостила человека. Долой машины!»

А эти люди, представители невиданной в мире новой, советской интеллигенции, превращают машины в послушных слуг свободного чело века.

Погруженная в раздумье, Зоя не заметила, что Бобров уже давно стоит перед ней.

— Извините еще раз, — сказал он, протягивая свою широкую руку. — Прошу вас ко мне на дачу — вместе со всей семьей. Все уже согласились. Осталось только получить ваше согласие.

Они вышли во двор. У подъезда стояла знакомая Зое зеленая машина.

— А над чем вы сейчас работаете? — спросила Зоя.

— Об этом говорить еще рано, — засмеялся инженер. — Но когда работа будет закончена и можно будет об этом писать, я, — он посмотрел на Зою, — сообщу вам первой. Это будет самая настоящая сенсация. Только советская!

Он сел в машину и надел перчатки, лежавшие на переднем сиденье.

Зеленый лимузин развернулся, выкатил на улицу и затерялся в потоке автомобилей.