Эксплуататорские классы (буржуазия и бюрократия), всячески маскируя истинные классовые противоречия, стремятся заменить классовые ценности т. н. общечеловеческими, т. е. тем, что обще всем классам. Однако, реально, на деле и бизнес, и государство даже думать забывают о любых общечеловеческих ценностях, когда таковые хоть на грамм задевают их классовые интересы.

Например, экология и культура. Что, казалось бы, может быть более общечеловеческим? Но на деле вопрос об экологии начисто забывается капиталистом, если это создает угрозу его промышленному производству, а власть хронически «не находит» на культуру денег. Заставить власть и бизнес служить общечеловеческим ценностям в части, касающейся народа и рабочего класса, можно только ударами извне.

На отговорки администрации «нет денег» коммунисты должны всегда говорить им — сокращайте радикальнейше расходы на аппарат или отдавайте рабочим право контролировать, распределять и распоряжаться бюджетом. Рабочие сумеют одновременно и организовать производство, и собрать налоги. Вообще же, всеобъясняющая чиновничья фраза «нет денег» насквозь лицемерна. Всегда нужно спрашивать и находить ответ: на что нет денег и на что в то же время деньги есть. Мы, коммунисты, на это отвечаем: деньги в стране есть и их достаточно. Разумная организация силы деньги найдет всегда и на все. У бюрократии, администрации, власти и государства есть деньги на все потребности своего класса: на собственные зарплаты, на квартиры, автомобили, командировки, презентации. Единственное, на что естественно не остается денег, это на потребности рабочего класса: образование, культура, наука, здравоохранение. Классовый подход — универсальный анализатор.

Поэтому, товарищи, когда мы слышим об «общечеловеческих ценностях» или «национальных интересах», сразу нужно насторожиться: кому, какому классу выгодно в данную минуту это защищать. И если оказывается, что об общечеловеческих ценностях говорит махровый чиновник в пиджаке или депутат-центрист-общечеловек, мы должны знать: нам, рабочим, ничего хорошего это не обещает — за наши деньги власть хочет сделать себе очередной подарок.

Т.н. общечеловеческие ценности, «национальные интересы», абсолютная мораль, вечная нравственность и т. д. — неразрывно связаны с тем обществом и тем классом, который их устанавливает. Что такое свобода? — Это независимость от власти других классов. Свобода для рабочих — это свобода от власти, зависимости и эксплуатации правящего антагонистического класса. Как станут понимать свободу буржуазия и чиновничество в государстве трудящихся? Как мечтаемое их освобождение от власти диктатуры пролетариата. Что значит свобода народа в полицейско-чиновничьем государстве? — Это освобождение от чиновничьего беспредела, от этой власти. То же и с буржуазией.

Коммунисты понимают свое стремление к свободе — в условиях, когда трудящиеся не являются правящим классом, — единственным образом, именно: как стремление к классовой борьбе. Стремление народа к свободе пусто без умения этой борьбы. Именно этого не могли понять многие десятилетия анархисты, стремящиеся к абстрактной вольности. И коммунисты, конечно, тоже за вольность, но сознавая при этом необходимость боевой рабочей партии и классовых сражений. Ненависть народа к своей несвободе марксизм превращает научной организацией классовой борьбы в коммунизм.

Пока в стране государство находится у власти, ни о какой реальной свободе народа говорить не приходится. Коммунизм — есть не что иное, как эпоха в развитии общества, где государство перестает быть хозяином всего и вся, а становится послушным инструментом в руках трудящихся и всего народа. Каждый политический класс имеет свои представления о свободе, морали, справедливости и нравственности. Рабочий класс имеет собственные критерии свободы и справедливости — свобода труда, справедливое распределение, социальные гарантии за счет богатства общества и т. д.

Свобода рабочих — это всегда не свобода для бывших хозяев — эксплуататоров. И наоборот. Марксизм открыто говорит, что власть рабочего класса (диктатура пролетариата, государство трудящихся) не является абсолютной свободой, а есть тоже эксплуатация: эксплуатация большинством народа (именно: трудящимся большинством) меньшинства, бывших мироедов — контроль за прибылью капиталистов и оплата труда чиновников по усмотрению класса рабочих, согласно их представлению о справедливости, — и так до тех пор, пока должность министра, мэра или прокурора совершенно утратит политическую функцию и будет ограничена только функцией управленческо-хозяйственной, точнее: будет иметь столько же политической силы, как и должность ректора вуза, главврача больницы, директора завода или командира полка. Вся политическая власть будет сосредоточена исключительно в руках Советов (реальных народных) рабочих представителей: не диктатура Советов, а диктатура трудящегося народа руками избранных, контролируемых Советов (представительств).

Тысячу раз необходимо повторить, что справедливость и все нравственные категории есть понятия не абстрактные, не раз и навсегда данные, а исключительно классовые, обусловленные временем и обществом; а национальные, религиозные, патриотические и проч., проч. приложения к моральным категориям абсолютно пусты без классового определения. Социализм — как цель борьбы рабочего класса — есть установление такого общественного устройства, в котором распределение общественного продукта между классами осуществляется по тем принципам и в той пропорции, которые соответствуют представлению о справедливости трудящегося народа.

Не позволительно тратить народный капитал на цветники и собачьи питомники, когда города и поселки остаются без электричества, воды и тепла. Никто не должен есть пирожные, пока есть такие, кто не имеет куска хлеба. Такова мораль рабочего класса. Мы ненавидим брежневскую уравниловку для трудящихся и номенклатурные привилегии, но социализм именно выступает за единое поступательное развитие страны на основе равномерного плана, против расточительной точечной роскоши, когда широкое обустройство уступает место вылизыванию золотых оправ.

Экономическая жизнь России развивается по двум параллельным сюжетам: процветание Москвы и разорение и опустошение всей страны; одно за счет другого. Об этом говорит марксизм: капитализм — есть централизация капитала: на одном полюсе — богатство метрополии, на другом — нищета окраин. Районные центры выкачивают деньги с периферии; мегаполис выкачивает деньги со всей страны. Процветание Москвы — не заслуга московской власти, а конъюнктура слепого рынка; Москва — витрина, украшенный фасад. Москва перестала быть нашей Москвой. Поэтому кто удивится, если Москва будет растоптана как символ нашего ограбления, как символ разорения народа и страны? Величество Кремля станет дорого сердцу патриотов лишь после установления государственной власти трудящихся; нынче Кремль есть символ диктатуры царедворцев, желающих казаться народными. Мораль бессмысленна без диалектики.

Марксизм вводит в политику, в идеологию и в общественное мiровоззрение чистый рационализм. Все прочие системы взглядов пытаются выстроить идеологические ориентиры на не-рациональных основах. Патриотизм и национализм бессильны против рационализма. Они запросто могут обходиться без культуры и образования. Славянофилы-западники, западники-антизападники и т. д. могут быть лишь культурологическим оформлением в рамках классовой борьбы. Глубокомысленные мысли моралистов и всяких центристов о том, что жизнь — это не только политика, что она шире и т. д., совершенно не опровергают марксизм. Но именно не-политические категории центристы стремятся сделать объектом своей политики.

В политической борьбе не существует никакой иной морали, кроме морали классовой: либо мораль эксплуататорских классов — буржуазная (свобода торговли и денег) и тоталитарная (послушание и поклонение культу государства), либо мораль пролетарская — мораль простых людей, честного труда, социалистическая мораль. Нет в истории прецедентов, когда бы экономические интересы заменялись моральными принципами. Смысл имеют не те нравственные категории, о которых без толку говорится в течение десятилетий и столетий, а которые реально проводятся в жизнь…Обязательно найдется умник, который с сих словах усмотрит призыв вообще выбросить мораль.

Социалистическая мораль — это представление о социальной справедливости трудящегося народа; социализм — как результат борьбы рабочего класса — есть воплощение этих идеалов. Социализм — есть христианство без церковников и попов. Церковь в скором веке закончит свое существование; без нее люди станут ближе к богу. Социализм — это торжество Корана, завоеванное образованием, просветительством, университетом, наукой.

Социализм, к которому стремится марксизм, коммунисты и рабочий класс — это есть доступность всеобщего образования, здравоохранения и юридического обеспечения населения. Какой сегодня класс заинтересован в юридической безграмотности населения? — Конечно, государство, т. е. класс чиновников. Капиталисты заинтересованы в основном, чтобы рабочие не знали трудового кодекса и не имели умения, организованности и сил в борьбе за трудовые права. Тактическая цель политической борьбы коммунистов — есть восстановление советского всеобщего и доступного образования, здравоохранения плюс такая же всеобщая, всеохватная и доступная государственноответственная юридическая консультация населения и юридическое просветительство.

Говоря о духовности, нынешняя госвласть и буржуазия пытаются загнать народ в темноту, в невежество, в гороскопную астрологию и средневековые религиозные обряды. Какая может быть духовность среди помойки и разрухи? Вычистить буржуазное и государственное дерьмо вокруг — и духовность придет сама собой. Фантазеры-моралисты и церковь призывают наоборот. Рабочий класс, вслед за лучшими умами России, духовность видит в просвещении, образовании, культуре и науке, а источник духовности — в изучении нашей истории, философии, литературы.

Программа рабочей партии должна объяснять действительность, политику и общественные противоречия всецело материалистически. Всякий раз необходимо подчеркивать, что вовсе не культурно-моральнодуховной, а именно материально-экономически-классовой должна быть программа действий рабочей партии. Воспитательным уговариванием пускай занимаются оторванные от реальности мечтатели; рабочая партия должна найти способы прямого воздействия на действительность. Все категории идеологического порядка в политике необходимо рассматривать лишь как словесное оформление материальных интересов людей. Всякие разглагольствования тех, кто пытается навязать идеологические, духовнические и все прочие неосязаемые ориентиры в качестве первой, основной практической цели, должны сходу отметаться как дезорганизующие. Получить для себя широкий и свободный доступ ко всем культурным и духовным ценностям цивилизации рабочий класс сможет лишь тогда, когда завоюет себе возможность достойного материального существования.

Патриотизм — категория не политическая, а оценочная. Называть себя патриотом — все равно, что говорить о своей порядочности или гениальности. Если кто говорит: «мы — патриоты», это значит лишь то, что «они» называют себя патриотами; причем, друг перед другом — для остальных это не убедительно. Патриотизм имманентно присущ народу и людям, как воля к жизни, вера в справедливость, любовь к матери и любовь к детям. Необходимо воспитывать культуру — и патриотизм окрепнет сам собой, и никак не наоборот. Пошлой демагогией можно увлечь идиотов, но их не превратить в политическую силу. Использовав патриотизм в политических целях как главный аргумент, завоевать под держку можно лишь у людей безграмотных, духовно утлых, действуя не на разум, а на их чувства. Мы — материалисты. Материализм — наше оружие, которым мы завоюем себе и материальную, и духовную свободу. Только свободное общество — социализм — сможет сделать труд и творчество первой жизненной потребностью людей. Социалистический патриотизм — есть труд на благо свободного общества и себя, как часть его свободы. Патриотизм любого класса ограничен и ограничивает сам патриотизм других классов. Дать любой политической власти полную свободу — и она приведет народ в рабство.

Церковь нужна государству, чтобы затащить народ в духовное рабство. Духовное рабство не восстает против рабства государственного.

Свобода — есть результат борьбы, а не результат смирения. Смирения требует государство для обеспечения своего благополучия; поэтому государство — всегда не свобода. Не будем спорить о нужности церкви народу, но в миллион раз больше нужна школа; учитель бесконечно более нужен, чем протопоп. Духовной нация станет тогда, когда своей крохой-копейкой люди будут делиться не с попом, а со школой и с народным учителем.

Нынче церковь — атавизм, хвост у государства — и вспоминает о средневековье с тоской. Церковь, как и государство, есть не божественный, а общественный институт. Церковь обращается к народу с призывом к всепрощению, в т. ч., вероятно, к всепрощению финансовых, социальных и политических притязаний к государству; но никогда не обращается с тем же к государству и власти. Мы говорим: нет — мы не простим… Нужно не бояться сказать правду себе: церковь всегда будет поддерживать власть. Церковь ни слова не говорит о борьбе народа и никогда не поддержит партию рабочих, пока она в оппозиции — т. е. до тех пор, пока рабочий класс не возьмет государственную власть. Политическая надежда народа на церковь бессмысленна и наивна. Потому — никакого заигрывания с церковью. И вера в бога, и участие в церковных обрядах — личное дело кавдого; хочешь — вокруг храма ходи, хочешь — вокруг деревянного идола танцуй. Классовой борьбе это не мешает и отношения к ней не имеет. А вот если тот или иной поп — от своего ли имени, от имени ли церкви или бога — публично призывает смириться с государственно-полицейским гнетом, с господством класса бюрократии, не противиться ему, любить власть предержащих — эту пропаганду следует безжалостно разоблачать как реакционную и не божественную.

Сколько еще десятилетий люди будут удивляться и сокрушаться: почему церковь не защищает народ, почему церковь «не скажет свое слово»? Эта слепота не пройдет до тех пор, пока не наступит прозренье в том, что церковь никогда не защищает народ на деле, политически, что церковь всегда стоит на страже интересов правящего класса и защищает форму их власти: феодальную, фашистскую, либеральную. Когда будет установлена власть государства трудящихся, церковь также послушно и угодливо присягнет на верность и найдет подтверждения истинности и божественности социалистической народной власти.

Триалектика нужна для того, чтобы изучать ею факты. Изучение триалектикой действительности — есть лучшая проба ее на прочность. Если удается построить треугольник: найти и рассмотреть диалектику трех взаимопротивоположных граней единого явления — значит таковое рассмотрено всесторонне. Одной диалектики не достаточно: отношения между двумя не могут быть понятыми, если не рассмотрен третий. С другой стороны, этот третий может быть объяснен только взаимоотношением двух, которыми он определяем как своей противоположностью. — Плюс, минус и ноль; электрон, протон и нейтрон; ускорение, движение прямолинейное и покой; жизнь, смерть и небытие: «существование» человека до рождения, до зачатия; орел, решка и гурт и т. д. Для понимания явления нужно найти третий полюс; субъект триалектики определяется двумя предикатами.

Пример. Церковь: народ и государство (или: человек и бог; — или: история и современность и т. д.) — т. е. для понимания общественной сути церкви необходимо отдельно рассмотреть ее отношения с народом и государством (для понимания божественной сути — ее отношения к человеку и богу; и т. д.). Коммунизм — есть путь борьбы народа против государства как рабства. Победный этап — отделение церкви от государства. Следующий этап, эпоху в развитии, марксизм видит ясно, как отделение государства от народа.

Гремучая смесь: церковь и казенщина. Церковники узурпировали монополию на истину и Писание, как брежневцы — монополию на социализм и Маркса. Говоря: «кесарево кесарю, а Божие Богу», церковники требуют себе и кесарево, и божие. Церковь тысячу лет заставляла людей молиться не богу, а себе как Великому Инквизитору. Религия и церковь действительно могут служить богу, лишь будучи вне казенной госвласти: в подполье, во свободе. Ставши при государстве, церковь служит дьяволу и всей государственной мерзости. Когда во времена прежние народ тошнило от гнилой советской пропаганды, люди протестующие за глотком воздуха обращались к церкви, — хотя в иконках духовности не больше, чем в матрешках. Если теперь государство будет вдалбливать в душу народа церковно-православное послушание — нашим протестом мы будем чтить Коран.

Товарищи! Россия завоевана и оккупирована. Не в переносном, а в прямом. Народ России угнетен и завоеван государственным бюрократическим классом. Нынче в России уровень культуры завоевателя — бюрократического государства, чиновника, идеологии православного «патриота-государственника» — на порядок ниже культуры завоеванного ими народа. И эта низкая, низменная культура безграмотных самоуверенных невежд-депутатов, администраторов, политологов, культура уровня гаишника, прямо навязывается побежденному классу трудящихся, людям с высшим образованием: педагогам, врачам, ученым. Государственной идеологией становится держимордовский шовинизм, камуфляжная полицейщина, начальственная однопартийность, советское чинопочитание, церковная «духовность», «самоцензурная» журналистика, масскультура и пошлая клоунада. Бесполезно пытаться морально переделать класс, который своим экономико-политическим положением поставлен в условия, вынуждающие его быть аморальным. Все государство, вся вертикаль власти пропитана пошлостью: от чурки в местной администрации до президента. Самоочищение системы невозможно, как невозможно самоочищение бюрократизма, коррупции и произвола самого от себя. Вся пошлость может сгореть только в огне революции. Революция — есть лечение больного общества.