И жизнь закрутилась колесом. За какие-то три дня барон развил кипучую деятельность. Если не присматриваться особо, то со стороны казалось, будто в имении и за его пределами ничего не происходит, но это если не знать о готовящемся перевороте.

Один из главных заговорщиков не сидел на месте, в его ситуации это было бы смерти подобно. Каждый день усадьбу посещали разные мутные личности. Сажу вывозил и прятал архивы, раздавал инструкции и поручения, принимал доклады и рапорты от доверенных лиц и шпионов. А еще барон потихоньку готовился к отправке детей из родного дома. Первым имение покинул Лирт. Наследник титулованного аристократа, облаченный в кадетский мундир, отбыл куда-то в сторону границы. Как я подозреваю, доверенные люди барона переправят его далее — за рубеж. Сажу Лера спешил спрятать концы в воду и выводил детей из-под удара.

Дабы не быть в чем-либо заподозренным, барон вел активную общественную жизнь. Несколько званых вечеров и пара балов, на которые приглашался весь цвет королевства, явно отвели глаза охранке и притупили паранойю его величества. В таком режиме пролетели три недели.

Первое время я лелеял призрачные надежды, что чернокрылый питомец юной баронессы отправится вместе с хозяйкой или следом за нею, но родители Лилины ни словом не обмолвились, что дочери будет позволено забрать рурга-дракончика с собой. Кота — да, а чешуйчатый останется дома и будет давить грызунов. В общем, засада! Иногда я ловил на себе задумчивые взгляды барона, за которыми угадывались тяжелые мысли, гуляющие в голове хмурого аристократа. Знать бы, что он задумал, а то неспокойно мне за свои хвост и шею. Боюсь, укоротят либо то, либо другое. Скотина-маг, это его семена дали всходы в черепушке хозяина поместья. Сволочь!

Поддавшись общей нервозности, я тоже не сидел на месте. Знаете ли, мне мои хвост и чешуя стали отчего-то очень дороги. И что с того, что нынче у бывшего наладчика появились крылья и хвост и убавился рост и вес? Своя рубаха, как ни крути, ближе к телу, каким бы это тело ни было. На фоне тщательно замаскированной суеты, царящей в поместье, ваш покорный слуга тоже облетел все окрестности. В ходе импровизированных разведрейдов велся поиск пригодных для проживания «баз». Сначала я подумывал затихариться у старины Дирка, но слишком многие знали одноногого ветерана и черного баронского дракончика. Честный служака остался таким же и после службы. Нынче мясник привечает хитрозадую тварюшку, подкармливая ее деликатесами, но если дракончик вдруг «потеряется», то старый солдат без зазрения совести сдаст потеряшку хозяевам. Обидно, ведь место у него хлебное. Поместья аристократии не подходили по тем же причинам. В свое время Лилина успела примелькаться с черным дракончиком на плече, других соплеменников и братьев-близнецов у меня не было. Прятаться в парковой зоне и среди кварталов бедноты — тоже не выход. В первом случае не подходила кормовая база, во втором — пацаны с рогатками. Это взрослые ведут себя степенно, а босоногие спиногрызы — совсем другое дело. Стоит где-нибудь перед шустрыми пострелятами мелькнуть хвосту необычного обитателя — и все, пиши пропало. Придется улепетывать через канализацию, а меня купание в потоке фекалий не прельщает. Рассматривал я и крайний вариант — выселки и деревни за городом.

Оставаться под крылышком барона я не видел никакого смысла, ибо задумчивые взгляды Сажу заставляли меня в страхе поджимать хвост и отбивать со спинного гребня ледяную корку. Ведь в нашем деле главное что? Правильно! Главное — вовремя смыться!

Несколько последних дней прошли в напряженной подготовке к побегу. Почти не скрываясь, я таскал с кухни различные припасы, которые могли храниться достаточно долго, набегам подвергалась и мясная лавка, из которой за крепостную стену перекочевала пара килограммов копченостей.

Занятый приготовлениями к переходу на «подпольный» образ жизни и организацией схрона в отвесных скальных обрывах, омываемых Наей, я пропустил момент отъезда Лилины. Юная магичка уже несколько дней сидела на сундуках и саквояжах. Отец девочки со дня на день ожидал прибытия отряда наемников, что должны были охранять жизнь юной баронессы в пути до магического учебного заведения. Последние, как назло, заявились нежданно-негаданно, причем в тот самый момент, когда я летал в предместья Дитара. Стража и телохранители не стали надолго задерживаться в городе. Коротко переговорив с бароном и получив предоплату, они отбыли из королевской столицы, сопровождая крытый экипаж Лилины. Вместе с девочкой уехало несколько слуг, сменил место жительства Дэсус, а я остался в пролете в прямом и переносном смысле слова.

В усадьбе проморгавшего свое счастье дракончика ждала лишь пыль из-под копыт и колес да остывший, разворошенный воробьями конский навоз у главных ворот. В доме поселились тоска и гулкое эхо. Надо мною нависла грозовая туча грядущих перемен. Черт, как все-таки погано чувствовать себя брошенной вещью. Я прекрасно понимал, что от Лилины в данном случае ровным счетом ничего не зависело, но легче от этого не стало. Я чувствовал себя брошенной хозяевами кошкой или собакой и испытывал лишь боль, непонимание и обиду, приправленные пустотой и горечью от предательства тех, к кому привязался. Разум пытался достучаться до скорбящей души, засыпая ее аргументами и оправданиями, мол, девочке будет лучше без рурга, за которым может начать охоту один неугомонный маг или ищейки королевской охранки (ежели восстание провалится). Неизвестно, как сложатся у Лилины дела в Империи, может, ей и там придется скрываться от монаршего гнева. Для легавых чешуйчатый питомец — это яркая примета, которая приведет к маленькой хозяйке и дочке главного фрондера. И так далее, и тому подобное.

Разум разумом, а душа жила надеждою. Не верил я, что все вот так закончится. Одно хорошо: какой бы сволочью барон ни был, но он любил своих детей. Сажу Лера загодя позаботился о тайных убежищах и прикрытии для сына и дочери. Тоже мне, декабрист нашелся! Путчист недоделанный…

Черным метеором промчавшись по опустевшим комнатам, я выскочил во двор. Никого. Короткий перелет в сад — тишина. Нет моей хозяйки нигде… Потоптавшись по крыше беседки и осознав, что сдерживающих факторов не осталось, я принял решение уйти по-английски. Последний раз взглянув на дом и курлыкнув на прощание, будущий отшельник направился на восток.

Летя привычным маршрутом и задумавшись над туманными перспективами, я проморгал шайку малолеток, что ошивалась в маленьком скверике за подворьем Дирка. Характерный щелчок рогатки разбудил уснувшее сознание, жаль, что оно не успело среагировать на круглый голыш, траектория которого пересеклась с траекторией дракончика. Есть накрытие. Больно-то как! Правое крыло отсохло напрочь. Будь я бомбардировщиком, полет бы продолжился на честном слове и на одном крыле, только за неимением мотора пришлось изображать пикировщика. Кувыркнувшись через голову, я брякнулся на декоративный куст, подстриженный в виде зеленого шара. Благо высота была всего метров восемь, и ничего, кроме гордости, не пострадало. Через мгновение у куста нарисовались чумазые пацанята, а на меня опустилась плотная вонючая тряпка…

Убойные миазмы разбавились довольными возгласами стрелков. Не видимый мною гаденыш громогласно хвастался новой рогаткой, резинку для которой давеча сварил старший брат. Чему вы удивляетесь? Гевея тут не произрастает, вместо нее аборигены используют другое дерево, сок которого имеет практически те же свойства. Родственница гевеи обзывалась терсаной, «вонючкой», если на местный манер. Что да, то да, в рощицах терсаны постоянно гуляет своеобразный запашок. На такой только мух приманивать. Сок этого дерева вываривали в котле с добавлением порошка вулканической серы, золы и каких-то минералов. Получившуюся клейкую массу выкладывали на противень, высушивали на малом огне и нарезали полосками. Получившаяся таким кустарным способом резина на средства контрацепции не годилась, но для рогаток подходила вполне. Подтверждено собственным горьким опытом.

Черти полосатые, чтоб им пусто было! Они что, этой тряпкой задницы вытирали?! Не будь у меня отсушено крыло, которое бессильно волочилось за телом, я бы выскользнул и постарался убежать от мелких «снайперов». Но нет. Через несколько секунд я уже крякал от натуги, мысленно прикидывая, сколько ребер будет переломано сжавшими мои бока руками. Охотнички не церемонились. Пока один держал брыкающуюся добычу, второй накручивал на задние конечности длинную тряпку. Быстрый перехват, и своеобразный «бинт» лег на крылья, последние витки обездвижили голову. Чувствовалась сноровка и знание процесса «пеленания». Убивать меня не собирались, и это не могло не радовать. Но раз добычу обездвижили и приготовили к переноске, значит, вихрастые охотнички планируют ее продать или… а вот «или» мне совсем не нравится. «Или» означает поимку по заказу, уж больно резво и оперативно сработали пацаны. Мальцы явно набили руку, видимо, не первый раз промышляя подобным образом. Возникает закономерный, чуть ли не риторический вопрос о личности заказчика. Кое-кто нетерпеливый устал ждать ответ от барона и решил действовать на свой страх и риск. Тридцать три раза черт-черт-черт, чтоб ему вонючие хфурги под нос нагадили.

Пока я предавался невеселым размышлениям, меня закончили пеленать и забросили в клетку, звонко щелкнул металлический замочек. Закончив грязное дело, гоп-компания сорвалась с места. Никогда не думал, что буду страдать морской болезнью, но десять минут дикой тряски — и кусок полупереваренной ветчины подступил к самому горлу. Как бы не стошнило, однако. Резкая остановка и наступивший относительный покой прекратили бунт желудка и не дали пленнику захлебнуться в рвотных массах. В силу обстоятельств я не видел, куда поставили клетку, но обсуждение, на что будет потрачен заработок, не прошло мимо моих ушей. Судя по голосам, пацанов было трое. Двое планировали накупить на рынке всякой всячины, а вот третий твердо сказал, что свою долю израсходует на семью. Сестре давно нужно новое платье, а им с братом требуются деньги на школу. Похвальные устремления, в какой-то мере даже уважаю, если бы только они воплощались не за мой счет.

Вскоре послышался дробный перестук конских подков по мостовой и легкое поскрипывание колес приближающегося экипажа. Похоже, прибыл заказчик. Возница осадил лошадей, карета остановилась в непосредственной близости от моего узилища.

— Принесли? — требовательно раздалось сверху.

Хм, не похож голосочек на маговский. Посредник? Все может быть.

— Да, господин. Все как вы говорили, — вскочил на ноги главный из компании мальчишек и прошлепал к экипажу.

— Вас никто не видел?

— Никто, господин. Мы в парк задворками и через помойку пробрались, там сторожевая паутина не натянута.

— Избавьте меня от подробностей. Покажите! — потребовал неизвестный. Клетку сдернули с места, щелкнул замок, теплая рука оголила из-под «бинтов» хвост добычи. — Хм, он. Держите, там за рурга, клетку и молчание.

— Ух ты!

— Серебро!

— Надеюсь, вам не надо напоминать, чтоб держали языки за зубами?

— Нешто мы не понимаем, господин. Мы ж ученые.

— В квартал больше не суйтесь, «уч-ченые», а то мигом останетесь без голов и языков. — Голос говорившего был полон сарказма. — А теперь скройтесь с глаз моих!

Утихающий топот возвестил о достойной всякой похвалы исполнительности юных охотников. Получив вознаграждение за проделанную работу, они моментально сделали ноги.

— Трогай, Пронд! — приказал извозчику господин из экипажа. — Пронд, тебя это тоже касается. Не светись, а лучше послушай моего совета и проведай родственников в деревне. Погости у них с месяцок, пощупай девок на сеновале.

— Так и сделаю, — хриплым прокуренным голосом ответил невидимый Пронд.

— Повернись и не дергайся. Придержи лошадей.

В ответ донеслось нечто неразборчивое.

— Терпи!

— Цацка, конечно, полезная, Айц, но ненавижу, когда ты ею пользуешься, да еще и на моей роже.

У Пронда изменился тембр голоса.

— Хм, — донеслось в ответ, — предпочитаешь, чтобы твою настоящую физиономию каждая собака в городе знала?

— Нет, но постоянно видеть в зеркале новую рожу… Порой я сам себя не узнаю.

— Издержки профессии, Пронд. Что-то незаметно, чтобы ты мечтал вернуться к сохе и вилам.

— Меня и здесь неплохо кормят, — буркнул Пронд.

— То-то же! Тогда заткнись и молчи! — припечатал Айц. — Трогай, чего тележишься? Заказчик не любит ждать. Время — деньги!

Таки заказчик. В мыслях мелькала веселая расчлененка, в которой хохочущий вивисектор препарирует мелкое тельце дракончика. К кровавой картине примешивались кадры многочисленных опытов над несчастной жертвой. Замечу, что фантазия у меня всегда была богатая, а в тот момент она прямо-таки фонтанировала, порождая сценарии, один мрачнее другого. Глядя на порождения моего разума, режиссеры фильмов ужасов наверняка нервно покуривали бы в сторонке.

Сухо щелкнул кнут. Всхрапнув, лошади припустили по дороге. Через двадцать минут экипаж ворвался в городскую толчею, моего слуха коснулся шум толпы, крики извозчиков и многочисленных зазывал. Скорость движения мгновенно упала в несколько раз. Центр, похоже. Минут тридцать наше транспортное средство пробивалось через человеческий муравейник. Вскоре перекаты волн многоголосого моря остались позади, и извозчик пришпорил лошадок.

— Тпру-у-у, родимые! Приехали!

От резкого толчка клетка с заключенным сверзилась с сиденья. Я клацнул зубами и больно приложился нижней челюстью о металлические прутья. «Бинты» не слишком-то смягчили удар. Я почувствовал металлический привкус крови, что и немудрено: сломались зубы, и их осколки распороли десну. Что ж мне так не везет, а? Можете не отвечать — это был риторический вопрос.

— Жди здесь, — подхватив клетку, приказал главарь и выбрался из экипажа.

Десяток широких размеренных шагов, и Айц остановился у ворот или калитки (из-под тряпки не видно), постучав медным кольцом по билу. Я весь превратился в слух. Скоро решится моя судьба, подтвердятся или будут опровергнуты досужие домыслы о личности нового хозяина и заказчика похищения.

Не прошло и минуты, как с той стороны послышался звук приближающихся шагов. На встречу с посредником шел уверенный в себе человек, это можно было сказать по тому, как гулко и мерно чеканил он шаг по мелкой щебенке. Я думал, что между торговцем и покупателем завяжется разговор, но передача товара произошла в полной тишине, не считая мягкого перезвона монет в перекинутом из рук в руки кошеле. Скрип петель и металлический скрежет запора поставили окончательную точку в прошлой жизни. Попал я, однако! Не знаю, куда и во что, но вляпался точно.

Пока процесс товарно-денежного обмена шел к своей кульминации, барон Лера, облокотившись на высокую спинку кресла и перебирая в руках нефритовые четки, слушал доклад доверенного лица. Промокнув платком покрытую бисеринками пота лысину, подчиненный барона открыл тонкую кожаную папку:

— Как вы и предполагали, нападение осуществлено в районе малого сквера за подворьем мастера Дирка. Рург был подстрелен из рогатки мальчишками из нижних кварталов. Наши наблюдатели следовали за ними до точки передачи товара, где клетка с рургом была передана посреднику. Что прикажете делать с пацанами?

— Ничего, они честно заработали свои деньги. Никакой самостоятельности. Вы меня поняли? — Барон наградил докладчика холодным взглядом.

— Как прикажете, — покладисто согласился тот.

— Далее… что выяснили по личности исполнителя или посредника?

— Наблюдатель точно не уверен… — Докладчик опять смахнул трудовой пот.

— Пусть будет неточно. — Сажу подался вперед.

— Предположительно мы имеем дело с Айцем Безликим. В некоторых кругах довольно-таки известная личность.

— Занятно. Проработайте вопрос привлечения этой известной личности на нашу сторону. В методах можете не стесняться, рыльце у него уже даже не в пушку, а перьями поросло, вот и надергайте себе на перину. Кто вел посредника?

— Нашему человеку удалось незаметно подвесить на карету магический маячок, по которому мы отследили маршрут.

— Позвольте угадаю. Западная пристань, улица Золотых огней?

Докладчик молча склонил голову к правому плечу.

— Прекрасно! — Змеиная улыбка коснулась губ барона. — Соберите доказательства, да так, чтобы комар носа не подточил. Свободны.

Докладчик поклонился и выскользнул из кабинета.

— Некоторые дураки собственными руками роют себе могилу, — сказал барон, глядя в пустоту. — Теперь ты мой с потрохами, дорогой друг.

Долго ли, коротко, но мое путешествие подошло к концу. Новый владелец, поставив клетку на какую-то поверхность (стол, скорее всего), открыл замочек на дверце и просунул руку вовнутрь. Зажав мне пасть сильными пальцами, он сдернул тряпку с головы подопытного объекта. Яркий свет неприятно резанул по глазам. Медленно убрав пленку третьего века, я посмотрел вверх.

— Ну здравствуй, дружок. — Дыхнув на меня тяжелым чесночным смрадом, маг Базиле склонился над клеткой. — Посмотрим, что ты такое.

Вот попал так попал. Что-то не нравится мне его взгляд, совсем не нравится. Многообещающий такой, пронизывающий до кончика хвоста. Определенно этот любитель чеснока задумал нечто недоброе, и это недоброе напрямую связано с тушкой мелкого черного дракончика, то бишь меня любимого. Ухмыляется, сволочь. На его месте я бы тоже радовался и ухмылялся, но я не на его месте, и радоваться мне совсем не с руки или не с крыла. Ауру я скрыл еще в клетке, но схвативший меня за морду маг не пытался сканировать энергетические и магические структуры. Вместо этого, мерзопакостно улыбнувшись, он закинул в рот приторно пахнущую пилюлю.

— Бодрящий концентрат, — пояснил он свои действия, продолжая удерживать пасть подопытного дракончика второй рукой. — Помогает при ментальных атаках.

«Черт!» — мысленно взвыл я, отгораживаясь барьером от пробирающего взгляда мага, проникающего в самое естество. Я пытался спрятать разум за частоколом инстинктов. Впрочем, неудачно. Ментальный удар снес щиты, будто они были сделаны из бумаги. Вытащив на поверхность самые яркие и сильные желания и инстинкты, я, плюясь пеной, забился крупной дрожью прожженного эпилептика. Создавалось впечатление, будто чертов урод ткнул мне в бочину оголенными проводами и подал на них тысячу вольт. Те, кто хоть раз имел неосторожность попасть под напряжение, поймут товарища по несчастью. В прежней жизни не раз и не два мне приходилось испытывать неприятные ощущения от знакомства с потенциалами в двести двадцать и триста восемьдесят вольт. Знакомства были краткосрочными и оставляли после себя множество неприятных впечатлений, поблекших со временем, но не забытых. Пытка мага существенно освежила неприятные воспоминания. Извиваясь в судорогах, я не заметил, как когти на передних и задних лапах располосовали тряпку, стягивающую тело. Пытка закончилась резко, словно проводник сорвал стоп-кран и состав, мчавшийся на всех парах, выбрасывая снопы искр и визжа тормозными колодками, резко остановился.

Утерев рукавом камзола пот со лба и потерев левой рукой шею, маг приник лицом к прутьям клетки.

— Это было нелегко. — Базиле сглотнул тягучую слюну. — А ты умнее, чем пытаешься казаться. Зря ты, дружок, закрывался базовыми инстинктами, ха-ха-ха! — Он истерически рассмеялся.

Перестав ржать как ненормальный, маг стрельнул в меня безумным взглядом и продолжил прерванную смехом фразу:

— Тем самым ты выдал себя с головой. Чтобы ты знал, животные не защищаются. Теперь я понимаю, почему древние уничтожили черных рургов. Тсс… — он помахал перед клеткой указательным пальцем, — не пытайся казаться зверем, меня не проведешь.

Желая усилить слова физическим воздействием, Базиле сильнее сжал пальцы. Хрустнув, сломался еще один зуб.

— Хочешь знать, что я для тебя приготовил? Не хо-о-очешь? Правильно делаешь, незачем тебе это знание. Надеюсь, мы найдем с тобой общий язык, дружок. Поверь, так тебе будет лучше. Извини, обратной дороги нет, ты либо станешь моим с потрохами, либо ничьим. Хочешь сдохнуть? Но даже безжизненное рургово тельце способно послужить науке. Ничего личного, дружок. Ты ведь меня разумеешь?

Разумею, еще как разумею, скотина. Видал я таких «дружков», и немало. Паршивый расклад. У моего визави от пилюльки явно снесло крышу, а он и рад. Выводы из сложившейся ситуации следуют аховые — глумящийся вивисектор либо превратит рурга в бессловесную тварь, подчиненную воле мага, наденет на дракончика рабский ошейник и будет помыкать, либо грохнет и препарирует. Мрачный итог неудавшейся карьеры для крылатого ниндзюки. Да, я смирился со сменой облика, даже научился видеть в этом определенные плюсы — всегда мечтал получить крылья! Да, я в некотором роде вжился в роль домашнего питомца. Но я никогда и ни за какие коврижки не буду рабом. Лучше скопытиться стоя, чем жить на коленях. Не на того напал, господин маг. Как там сказал Спартак? «Рабы не мы, мы не рабы!» Я могу заблуждаться или ошибаться с авторством, оно вроде как приписывается Спартаку. Наш человек, хоть и кончил плохо, но погиб за свободу и идею. Не берусь предсказывать собственную кончину, не знаю и знать не желаю, где смерть настигнет жертву. Меньше знаешь — крепче спишь. Желаю лишь, чтобы костяная дракониха с косой, обряженная в балахон, пришла за свободным летуном, а не за курицей с обрезанными крыльями.

Больше всего на свете в этот момент я хотел убить самодовольного ублюдка. Скрывать ауру больше не имело смысла. Убрав щиты, я наблюдал, как зенки мага лезут на лоб от удивления. Смертельного удара нанести не получится, весовые категории не те, но воспоминания о плевке вонючими выделениями защечных желез в щерящуюся харю будут греть меня долгими зимними вечерами. Поднапрягшись, на сильном выдохе я харкнул в лицо гада через брешь в частоколе зубов. Благо до физиономии мерзкого мага было сантиметров двадцать, посему едкий «подарок» пришелся точнехонько в левый глаз поганца. Следом за плевком в харю мучителя ударил серый шар, сформированный из страхов мелкого создания. Некоторым полезно на собственной шкуре испытать нервную дрожь.

Базиле, не ожидавший подобной выходки от загнанной в угол крысы, вскрикнув, резко отшатнулся и отпустил голову будущего раба из захвата. Мелкий рург оказался моментально забыт, тут бы глаз уберечь. Да кто же магу это позволит? По крайней мере, не я. Шеф из «Бриллиантовой руки» был прав на сто процентов — железо следовало ковать горячим. Тряпки на мне уже не было, поэтому, изловчившись, я вцепился в указательный палец мага зубами, а когти на передних и задних лапах вонзились в ладонь. Русские не сдаются! Банзай!

— А-а-а! — по-бабьи заверещал маг, выдергивая руку из клетки. Вместе с ней на свободу выбрался рычащий рург, терзавший кусок мяса, в который превратилась холеная пятерня за пару секунд.

Кровь из располосованных пальца и ладони хлестала чуть ли не фонтаном. С трудом представляю количество перекушенных сосудов и капилляров, чтобы можно было создать подобный поток. Терпкая солоноватая жидкость стекала мне на морду, заливала глаза и проникала в глотку. Я думал, что захлебнусь. Вот был бы прикол: захлебнуться в человеческой крови — мечты завзятого маорийского каннибала. Ничто так не радует сердце и душу сурового воина, как кровь врага, да только большой радости я почему-то не испытывал. Сырое парное мясцо всяко вкуснее протухшей крови орущего мага. Меж тем мелкий киллер в моем лице не думал отцепляться, а продолжал кромсать зубами и когтями многострадальную конечность.

— А-а-а, — продолжал верещать Базиле. — Отцепись! На, на! Получай, получай!

Разбрызгивая во все стороны теплую густую руду, он с размаху шлепнул моей тушкой о разделочный металлический столик с канавками для стока крови. Весело звякнули сложенные на краю столешницы хирургические инструменты и приспособления. Еще раз. И еще, и еще. Как только у меня ничего не сломалось, отбитые внутренние органы не в счет. Черт, накаркал. Зацепившись об острый заусенец на краю стола, я повредил перепонку на пострадавшем от мальчишек крыле. Хотелось заорать благим матом, адская боль била по сознанию не хуже ополоумевшего мага, долбавшего мною по столешнице. Если бы это помогло. Металлическая поверхность с плохо затертыми ржаво-бурыми разводами окрасилась причудливыми маслянисто-красными кляксами и узорами. Человеческая и драконья кровь смешались на полотне сюрреалистической картины. В метафорическом плане мы стали кровными братьями, мечтающими перегрызть друг другу глотку. Неважнецкие из нас получились родственнички.

До глотки мага было далеко, поэтому я со всем старанием грыз то, до чего мог дотянуться. Если бы мне еще не мешали наслаждаться местью. Трудновато вгрызаться в плоть, когда тобою лупят по твердой поверхности и вышибают из глаз разноцветные снопы искр. Ни секунды не сомневаюсь в талантах Базиле. Мастер по изготовлению отбивных из него вышел что надо. Проверено. После очередного удара в мозгах окончательно помутилось. Собрав терзающую меня боль и страдания в плотный комок чувств, я швырнул им в ненавистного мага.

— А-а-а! — Тонкий нечеловеческий визг кривым штопором ввинтился в многострадальную черепную коробку.

Это я голошу или Базиле? Нет, не я. Базиле. Фу-у-у, а то я уже испугался. Чего это он? Упс, похоже, до него дошло, что ментальный раздрай ему организовал черночешуйчатый тип, маскирующийся под безобидного домашнего питомца. Э-э-э, ты чего удумал?!

Подпрыгивающий на месте маг окончательно сорвался с катушек. Смачный шлепок, взмах — шмяк об стол! Искры и звездочки. Приспособы, щипцы и скальпели серебристыми рыбешками шмыгнули в разные стороны. Яростный рывок придал ускорения, и я полетел в неизвестном направлении.

Недолог был свободный полет. А что вы хотите? Закрытое пространство, чай. На пути чешуйчатой тушки встали стеллажи с многочисленными стеклянными колбами, в которых хранились готовые зелья и эликсиры. Снеся спиною с десяток емкостей, я зацепился когтями за одну из деревянных полок, повиснув на ней грязной тряпкой. Маг здоровой рукой схватил с каменной тумбы у разделочного стола небольшой тазик и запустил его в кровожадного вражину. Не понимаю, как мне не раскроило голову. Этот тазик вышиб из меня весь дух.

Снеся мишень, тара для потрохов, громыхая, сделала несколько оборотов вокруг собственной оси, а я шлепнулся в лужу, вытекшую из разбившихся емкостей. Несколько колб, долбанув «ныряльщика» по башке, свалилось сверху. В черепушке гудело, лапы подламывались, мир, сжавшийся до магической лаборатории, крутился со скоростью бешеной карусели. К крови, обосновавшейся в желудке, добавился ядреный коктейль из зелий. Нахлебавшись из разноцветной лужи, я теперь с ужасом ожидал, не стану ли козленочком. Отпечатка копытца на полу видно не было, но сие ни о чем не говорило. Двуногий козел (будь он неладен!), который сейчас прижимал к груди изуродованную руку, успел изрядно наследить во всей лаборатории. Эй, чего это он сызнова ворожит? Никак не остынет? Нервы беречь надо, не восстанавливаются оные. А мелким кусачим тварям будет полезнее для здоровья убраться с пути непонятной ворожбы, коей обладатель красного браслета вознамерился приласкать строптивого рурга. Нафиг-нафиг, ай!

«Воздушный молот», начисто снеся один из стеллажей, краем зацепил меня и впечатал в стену. Что-то неприятно хрустнуло в спине в районе крестцового отдела. Зацепившись за острый крюк, вбитый в каменную кладку, повредилась перепонка на здоровом крыле. Помещение, словно туманом, заволокло ядовитыми парами, поднимавшимися от разбитых склянок. Вдобавок туманные облака, не имевшие никакого отношения к зельям и алхимии, плясали перед глазами.

Сквозь муть я сумел разглядеть на полу небольшую воронку. Рядом со столами, на которых плотными рядами выстроились различные перегонные алхимические кубы и реторты, в полу было отверстие, куда сливался отработанный материал и куда сейчас стекали уничтоженные результаты трудов и бессонных ночей мага. Смачно выругавшись, я поджал крылья к спине и приготовился делать ноги, но плотную дымку испарений разорвал человеческий силуэт. Ярким пятном на лице выделялись светящиеся ненавистью и безумием глаза, на дне которых плескалось обещание мучительной, лютой смерти. Обладатель этих глаз не видел ничего, кроме обидчика. За широкой спиной убийцы радостно скалилась сама смерть.

Приготовившись умереть, я сжался в комок, напрягся всем телом и… тут мне показалось что под языком щелкнула пьезозажигалка, подщечные мешки желез резко сократились, выплюнув убойный боевой коктейль. Ошалелым взглядом, словно в замедленном кино, я наблюдал, как метровый язык пламени лизнул маслянистую лужу, перекинулся на мебель и обволок ноги человека. Ненасытный огнеголовый монстр накинулся на пищу. Пожирая ткань, он взметнулся вверх, окутывая дымными щупальцами одежды мага, обильно спрыснутые горючими компонентами. Зря Базиле разбрасывался «воздушными молотами», ох зря. Склянки и пузырьки, вспыхивающие яркими сверхновыми звездами, добавили хаоса в общую картину локального Армагеддона. Вонь паленого волоса и мяса разбавили царящий вокруг тяжелый запах химических реагентов и крови. Чудненько, пора валить отсюда, не хотелось бы живьем зажариться.

Проскочив между ног орущего от боли мага, я ринулся к сливному отверстию. Базиле крутился юлой, пытаясь руками сбить пламя. Получалось у него не очень. В помещении становилось жарко, каменный мешок с зарешеченным окном превратился в духовку.

Уф, добежал. От жара, кажется, начала трескаться чешуя. В голове билась одна-единственная мысль: «Пролезу или не пролезу?!» Пролез, протиснулся. Я не такой жирный, как думал! В одном фильме корова в бомбоотсеке раскорячилась, а я воспользовался опытом крыс, пролезающих через отверстие размером с пятирублевую монету. Так жить хотелось…

Вы когда-нибудь были внутри канализационной трубы? Нет? И не надо, немного, скажу я вам, потеряли. Все склизкое, вонючее и противное. По стенам ползают слизняки и черви, того и гляди — стошнит. Бе-э-э! Снизу потянуло сыростью и донеслось журчание воды. Сверху громогласно жахнуло, поток ревущего пламени устремился вдогонку за беглецом. Опалив кончик хвоста, огонь столкнулся с подземной рекой. Обжигающе-холодный водный поток подхватил меня и поволок во тьму…

— Это все? — Барон Лера, игнорируя руку гвардейца, спрыгнул с подножки кареты и остановился возле куска замызганной тряпки, на которой лежали сильно обгорелые останки, некогда бывшие человеком.

— Так точно, ваша милость! — Сверкнув начищенным до блеска медным шлемом, ответил командир пожарной команды.

Два десятка людей в толстых дерюжных костюмах борцов с огнем баграми споро растаскивали дымящиеся бревна. Маги команды давно отдыхали под временным навесом. Выдохлись ребятки. Что ни говори, а подача с помощью магии воды из реки кого угодно заставит выдохнуться. Несмотря на их помощь, от поместья Базиле остались одни угли.

— Первой загорелась лабораторная башня, — пояснил пожарный. — После взрыва пламя перекинулось на само поместье. Спасти ничего не удалось. Слава богам, соседние дома уберегли от огня.

— Причины? — Развернувшись всем корпусом к огнеборцу, спросил Лера.

— Кто знает? — пожал плечами командир пожарной команды. Погибший был магом, этим все сказано.

— Ясно. — Барон концом трости с ручкой из рога северного фанта пошевелил уцелевшую часть ноги мага. Вторым фрагментом, по которому опознали погибшего, была кисть с оплавленным гильдейским перстнем на безымянном пальце. Больше от Базиле ничего не осталось. Ни кусочка от дракончика обнаружено не было.

— Продолжайте поиски. — Усаживаясь в карету, бросил Сажу Лера через плечо.

— Будем стараться, ваша милость! — обозначил полупоклон пожарный.

— Трок пожрал твою душу, Бэзи, — тихо промолвил барон, когда карета отдалилась от уничтоженных огнем построек. — Подумать только, рург действительно оказался убийцей.

Барон нисколько не сомневался в причинах и следствиях пожара. В то, что питомец дочери позволил себя прикончить, Сажу ни грамма не верил…

— Кар-р-р!

Звук хлопающих крыльев.

— Кар-р-р!

Тихий шелест прибрежного песка под осторожно переступающими лапками.

— Кар-р-р!

Рядом с первой птицей приземлилась еще одна.

— Кар-р-р. Ара, кара-кра-кра. — Чернокрылые будильники устроили шумную потасовку между собой.

Чего им неймется? Достали хуже горькой редьки. Без вас голова раскалывается. Кто бы знал, как мне паршиво…

Хуже было только после гулянки на дне рождения Браги, в миру — Брагина Евгения Васильевича, человека широкой души, одноклассника, а позднее и одногруппника вашего покорного слуги. Десять лет в школе, пять лет в институте, десятки драк спина к спине — веселое было времечко. «Широчайшей души человек» всегда славился хлебосольством и любовью к спирту, поэтому на его днюхах иных напитков на столах не наблюдалось. Только спирт, чистый или разведенный. Что самое интересное, сам Жека не пьянел, сколько бы ни выпил. Человек с железной печенью. Повезло мужику, у других печень от сего «божественного продукта» скручивалась в трубочку, а похмелье молотом стучало в голове. Я каждый раз страдал и мечтал, чтобы кто-нибудь сердобольный утречком прервал мои мучения, пристрелив умирающего после встречи с зеленым змием.

Фраза: «Я за рулем», — в компании Браги не проканывала. К двадцати семи годам бывший студиозус сумел раскрутиться, за три года поднявшись до преуспевающей строительной компании. На момент регистрации ООО «Гелиос» насчитывало в штате трех человек. Через три года список штатного персонала его ЧП перевалил за четыре сотни. Катаклизмы и дефолты девяностых не сильно пошатнули компанию. Затянув ремень потуже, Евгений вышел на новые рынки. К две тысячи десятому году Брага на постоянной основе содержал пятьсот двадцать работников, не считая толп гастарбайтеров из среднеазиатских республик.

Был у Браги и транспортный отдел с десятком немецких грузовиков и полутора десятками единиц тяжелой техники типа бульдозеров, кранов и экскаваторов. Компанию этому лизинговому великолепию составлял парк из трех джипов для руководящих работников и четверки корейских микроавтобусов, развозивших по домам далеко живущий персонал компании. Вот эти героические парни, которым после застолий выпадала честь транспортировки гостей шефа до места назначения, считались за рулем, а всех остальных просили к столу. Как известно, за чужой счет пьют и трезвенники, и язвенники…

Боже, моя голова… Промерзлый лес зимой тише трещит, чем моя черепушка. Какая тварь устроила парад молотобойцев? Убил бы заразу, Брагина тоже грохну за компанию. Он, понимаешь, свежее огурчика, а ты как тот самый огурец — зеленый и в пупырышках. Почему мне так не везет? Ой, дайте отойти. Можно в иной мир. Встану и выскажу Жеке все, что думаю, без купюр и обиняков, мне моя печень дорога как память, а устраивать соревнования и восславлять Бахуса могут только такие типы, как Брага. Раза три я ему уже резал правду-матку, невзирая на чины и должности. Дело чуть ли не до драк доходило. В конечном итоге мы приходили к консенсусу — все зло от баб, конечно, дочки не входят в когорту мегер, а жены и тещи — те да, зло в чистом виде. После мы всегда пили мировую. Следующим утром, как обычно, я мечтал придушить Брагу.

Черт, что вчера на столе было? Денатурат, не иначе. Именинник сам себя превзошел. Спиртяжный выхлоп по-другому воняет, у меня же изо рта бормотухой прет и кошачьим туалетом. Или мы кошаками закусывали? С Жеки станется, однажды он на праздничный стол выставил лягушачьи лапки и французских улиток, в другой раз повар-кореец приготовил пельмешки из лающего барашка. Ничего, под «дезинфицирующий состав» пельмени из виляющей хвостом начинки впитались, никто не гавкнул. Правда, Брага спасался бегством от разъяренной камарильи, когда вскрылось, чем кормили народ, и выставлял мировую под закусь из запеченных молочных поросят и уточек с яблоками. Хлебосольный человек! Юморист, понимаешь.

— Кар-р-р!

С какой помойки вы прилетели, ироды?! Развелось воронья, не продохнуть. Помню, в детстве за пару вороньих лапок давали три рубля. В Советском Союзе каркуш отстреливали люди из специальной службы, а сейчас никому до крылатых разорителей свалок дела нет, скоро они сильнее голубей расплодятся, даже на пляже от них покоя нет. Крысы пернатые.

Так, стоп! Не понял. Какой пляж?! Брагин родился в апреле. Хороший месяц, не спорю, но Сибирь никогда не славилась весенними пляжами. Некоторые моржи, конечно, зимой в проруби плескаются, но весной, по-моему, они на реки и озера носа не кажут. Какой вывод? Элементарный — сейчас не апрель и не утро после грандиозной пьянки. А провалы в памяти характерные, однако.

— Ка-а-ар!

Мощный удар полностью выбил из головы пьяную одурь. Ничего себе, если не сказать хуже. Кто-то сейчас огребет по полной! Приоткрыв левое око, я столкнулся взглядом с настоящей птицей Рух. Громадная ворона моргнула пару раз и вознамерилась выклевать мне глаз. Ее товарка вцепилась клювом в окровавленную перепонку левого крыла. У-у-у, гадюки! Больно. Мать моя дракониха! Это не вороны громадные, это я не слишком велик, да к тому же валяюсь на берегу неизвестной речушки, присыпанный песочком, листьями и склизкими водорослями. Неудивительно, что падальщики собрались на обед. Я еле успел дернуться в сторону, черный клюв со всего маху ткнулся в землю. Память лавиной обрушилась на гудящую голову. Ой-ой-ой!

— Пошли, пошли отсюда! — передними лапами отмахнулся я от падальщиц, только вместо слов из горла вырвался предупреждающий рык. Две дымные струйки потянулись вверх из ноздрей.

Вороны почуяли, что законная добыча не совсем мертва и пытается лишить их обеда. Птицы не согласились с подобной постановкой вопроса и решили приложить максимум усилий, чтобы все-таки отведать моей плоти.

— Кар! Кар!

К голодной парочке присоединилась тройка соплеменниц. Пятеро на одного. Птицы кружили вокруг меня, нападая попеременно. Роли и задачи у них были четко расписаны. Одна пара отвлекала, вторая клевала в спину, тварь без пары постоянно скакала и махала крыльями перед мордой, тем самым не давая нападать на загонщиц. Я пытался отбиваться, но куда там. Удивительным образом пернатые твари уворачивались от выпадов зубами и мастерски уклонялись с пути магических зарядов. Силы быстро покидали меня. Удары сыпались со всех сторон. Через десять минут стало ясно: если не принять кардинальных мер, вороны элементарно заклюют раненого дракончика. Как ни прискорбно признавать, великий и могучий победитель крыс и гроза магов спасовал перед пернатыми разбойницами.

— Р-р-р, — шуганув левую парочку, я неудачно подставился под клюв одной из ворон, терзавших правый фланг обороны. — Р-р-р!

Нет, врете, не возьмете. От злости и бешенства неожиданно заработали подщечные железы. Есть, я поймал нужный кураж! Пятая ворона, скакавшая перед самой мордой, взмахнула крыльями…

— Кар-р-р! — Горящий факел рухнул на землю.

«Ура, мы ломим, гнутся шведы!». Загонные пары решили не испытывать судьбу, бросив подпаленную товарку на погибель. Чернокрылые стервятницы, громко грая, вскоре скрылись за кронами деревьев, которые окружали небольшой галечно-песчаный пятачок на берегу таежной речушки.

Когда подпаленная птица перестала дергаться, я отгрыз ей голову. Роли поменялись. Сухое, с неприятным запахом мясо ничего, кроме рвотных позывов, не вызывало. Бросив расчлененную тушку на холмик муравейника (пущай рыжие трудяги порадуются), я задумался о жратве. Запасы мои фиг знает где, да и сам я не представляю, где нахожусь, а жрать хочется. С охотой нынче некоторый напряг — крылья не работают, дичь не покатила, грызунов не чую, а для скорейшего восстановления требуется еда. Получается затык. Потоптавшись на месте, я приметил на краю поляны кустики с ягодами, подозрительно напоминающими жимолость. Хм, делать нечего, перейдем на подножный корм.

— Ой, беда, беда, беда… Ой, беда, беда…

Загляни сейчас на заповедную полянку сторонний наблюдатель, его взгляду предстал бы суматошно носящийся от кустиков до кустиков черный дракончик. Мелкая скотинка размером чуть поболе кошки вытанцовывала странный танец. Все бы ничего, только никакого скрытого смысла в метаниях крылатой твари не было…

Что повинно в моей беде — алхимическая бурда, которой я наглотался в башне, заговоренная кровь мага, мстящая за смерть хозяина, подозрительные ягоды, обглоданные мною с не менее подозрительных кустиков, — не берусь судить, но какой-то из этих компонентов (а то и все разом) привел к печальным последствиям. В конечном итоге желудок переработал «коктейль Молотова», передав густую массу в кишечник… а далее — никак. Приперло меня сурово. Беда не приходит одна, я словно Данила-мастер пытался выдавить из себя «каменный цветок», ни в какую не желавший выходить. И тут я познал истинное значение слова «запор»… Вот беда так беда, на фоне которой меркла потеря крыши над головой и угроза голода, ибо, боюсь, от натуги я лишусь зрения, а то и вовсе буду иметь дырки в черепе вместо гляделок. Распугав окружающую живность выпученными глазами бешеной мышки, я носился по поляне, не зная, куда пристроиться, и прося небо отпустить мне грехи тяжкие. За что мне такая пытка?!

Небо, подсвечивая тьму искрами звезд и блином ночного светила, не спешило оказывать несчастному помощь. Лишь когда ночь перевалила за вторую половину, а с низин потянулись щупальца тумана, сняли боги мою невзгоду. Это было невероятное облегчение (в том числе и в прямом смысле слова)! Никогда до этого не чувствовал такого ощущения свободы…

Недолго я наслаждался доселе неведомым чувством. Через пять минут желудок скрутило от дикого голода. Нет, это издевательство какое-то. Что за жизнь? Где ближайшее дерево, я снесу его головой. Офигенный режим! Чертов мертвый ублюдок. Он меня точно сглазил. Вернуться назад и надругаться над его трупом? Знать бы, в какую сторону топать, я бы тогда его на одних эмоциях придавил: достал из могилы, убил второй раз и закопал поглубже. Ненавижу магов! Не по мне такая жизнь: пожрал — погадил. У-у-у, а жрать, однако, опять охота.

Голод не тетка, как ни крути. Помнится, я с мурашами вороной делился. Засунув брезгливость туда, где ей самое место, я двинулся в сторону муравейника.

М-да… в отличие от излишне избирательных в пище драконов муравьи переборчивостью в еде не страдали. В полуметре от муравейника лежало то, что осталось от птицы. Рыжие лесные трудяги не жадничали и с радостью поделились со мною перьями и костями. И это все? Восхитительно. Куда делось то, что должно быть между ними? Ворона оказалась обглодана начисто. Оперативно работают. Вот что значит коллективный труд и общий стол! Кто не успел, тот опоздал. Я очутился в большой семье, в которой не рекомендуется щелкать клювом.

Ладно, пошукаем в другом месте. Эх, где наша не пропадала… Нос по ветру, ушки на макушке. Что там у нас? Ни писка, ни визга. Тишина. Совы спят в гнезде, мыши затаились в сене, лисы затихли в норах. Лес словно вымер. Ан нет, поторопился я с выводами. Примерно в двухстах метрах от меня кто-то крупный чем-то чавкает. Вопрос — кто и чем? Либо травоядный копытный травкой закусывает, либо травоядного копытного… Третьего не дано. Стоит проведать. Буду надеяться на хищническую солидарность. Насытившийся дикий зверь вряд ли прельстится мелким ворюгой, который вовсе не падальщик и не попрошайка, господь упаси. Просто у кого-то нынче обстоятельства не сложились, приходится брать взаймы, а так мы и сами охотники хоть куда. А если здесь окажется не хищник? Судя по звукам, сама «чавкалка» мне не по зубам. Что тогда? Тогда порыщем еще. Должно же мне в кои-то веки повезти.

Так, стоп, шустрик, куда собрался?! Идти-то придется ножками да через кустики-шустики, а не через траву-мураву. Крылышки мои бо-бо. Ничего, мы тихонечко, с оглядкой, аккуратненько, ни за что цепляться не будем. Если не жрать, то крылья еще долго болеть будут. Трехразовое питание способствует хорошему настроению и скорому выздоровлению. Ой, кажется, с трехразовым питанием я не подумавши хватанул, тут бы разок наесться и самому закуской не стать. Не стоим, родимый. Бог не выдаст, свинья не съест.

Вспоминая свиней, я как в воду глядел. Через двадцать минут осторожного похода по условно вражеской территории головной дозор в моем лице обнаружил здоровенного секача, который в гордом одиночестве хрумкал желудями под громадным раскидистым дубом. Визуально горб кабана вздымался на высоту около двух метров. Однако если бог выдаст, то этот «поросеночек» слопает меня в один присест. Поджав хвост, я решил не искушать судьбу. Дракончик я маленький, совсем не Геракл, дабы мочить этого эриманфского свина. До греческого героя мне ой как далеко, а кабанчик — вот он, рядом. Рассудив, что береженого бог бережет, ваш покорный слуга предпринял тактический маневр, именуемый отступлением. Лучше голодным похожу, целее буду.

Решив не искать добра от добра, я по собственным следам потрусил на знакомую полянку, тем паче, на ее краю, у самой реки, лежал огромный выворотень, под которым скрыта удобная нора, дожидающаяся своего «квартиросъемщика». Когда до ночлежки оставалось метров тридцать, я наткнулся на корягу. Странно, по дороге туда ее тут не лежало. Только-только я отступил назад, как корешок шевельнулся и попытался скрыться в траве. Тьфу ты, змея. Змея! Еда! Ума не приложу, как я умудрился ее не почуять. Удирающее пресмыкающееся было настигнуто в три прыжка (и откуда только силы взялись), скоротечная схватка окончилась со счетом один-ноль в мою пользу. Оставив голову змеюки муравьям, я, истекая слюной, потащил остальное под выворотень. Мясо холоднокровной добычи оказалось не в пример вкуснее тухлой воронятины и по вкусу напоминало свежую курятину.

Осоловев после позднего ужина «метровым батоном колбасы» и решив, что утро вечера мудренее, я прикопал оставшуюся треть змеюки и завалился спать. Выспаться не получилось, к рассвету меня начал колотить озноб, позже сменившийся жаром. Утренние лучи солнца высветили распластавшегося на берегу реки дракончика с тусклой чешуей, превратившейся из антрацитово-черной в грязно-пепельную. Ничего удивительного, я заболел…

Думаете, драконы не болеют? Ничего подобного! На собственном горьком опыте я убедился в обратном.

Как и любой просвещенный человек, живущий в не менее просвещенном двадцать первом столетии, я редко задумывался о причинах и следствии той или иной болезни. Простыл, закашлял, захирел — переходишь к доведенным до автоматизма действиям. Достаешь из шкафчика фервекс или упсу, можно аналог, то бишь заменитель с крепостью в сорок градусов, высыпаешь в кружку (выливаешь в стакан), после чего употребляешь, не забыв залить кипятком (приправить солью или перцем). Подлечился — и прыгаешь себе дальше горным козликом. Не знаю, кому как, а мне с моей работой брать больничные было ох как невыгодно. Разница в деньгах получалась ощутимой. Как следствие, все, что не сводило в могилу, переносилось на ногах и перевозилось из области в область на самолетах «Аэрофлота», «Трансаэро» или других авиакомпаний. Ни разу меня не срубало так, чтобы пластом лежать в постели в ожидании прихода врача либо его антиподки с косой в костлявых лапках.

Интересно получается. Видимо, высшие силы решили: раз уж прикалываться, так делать сие непотребство по полной программе. По доброте душевной они восполняли пробелы, допущенные объектом шуток в прошлой жизни. Из-за усилий чертей или ангелов (все эти субчики одним миром мазаны) у мелкого рурга от накатившей слабости подламывались лапы, трясся хвост и чуть ли не в прямом смысле отваливались крылья. Ничего не хотелось делать, в голове осталось одно-единственное желание: лечь под кустиком и умереть. Краски мира померкли, мною овладела апатия. Дорога от норы под выворотнем до речушки и обратно превращалась в настоящее испытание. Расстояние в пять метров растягивалось на милю.

Если бы не речушка, я бы распрощался с жизнью. Постоянная рвота спровоцировала обезвоживание, компенсировать которое помогала хрустальной чистоты вода, она же выводила из организма отраву. Пусть жидкость ненадолго задерживалась в желудке из-за постоянных приступов рвоты, но какая-то ее часть усваивалась. По всем признакам я отравился зельями. Почему меня не скрутило в первый же день? Вопрос останется без ответа. Много ли вы знаете о строении организма драконов, об их биохимии и метаболизме? То-то и оно! Я тоже в колбасных обрезках данного направления соображаю ничуть не больше вашего. Три раза «ха» на то, что сам теперь дракон. Источников знаний немало: книги, рассказы, опыт старших, школа, институт. Предположим, что книги у барона были, жаль, о дракончиках в них не упоминалось. Со школьными профессорами, путешествуя на плечике Лилины, также приходилось не единожды сталкиваться, но они больше о грамматике, стихосложении и этикете говорили. О драконах ни слова, если не считать запретов всюду таскать питомца с собой. На запреты и возможные санкции Лилина плевала с высокой колокольни, да только знаний ее плевки не прибавляли. Так что будем довольствоваться гипотезами и гаданиями на кофейной гуще. Полагаю, что мне помог приобретенный иммунитет. Выжил же я после яда, подсунутого милой горой ходячего сала в лице злобной кухарки. Либо яд, если он был в зельях и эликсирах Базиле, имел отсроченное действие. Третьей гипотезой является отсутствие яда как такового, просто таким образом сказалось смешение мультикомпонентной лужи в моем желудке. Кстати, неплохо было бы понять, как зелья повлияли на меня в целом и каких последствий ожидать в будущем?

В общем, вопросов накопилась целая гора и пара приличных сопок в придачу. Как так вышло, что маг, избивая меня о твердые поверхности, ничего мне не сломал при этом? Я полагаю, что здесь сыграла роль выпущенная на волю магия. Можете ухмыляться и зубоскалить, но попробуйте назвать другую объективную причину. Я не смог, логика спасовала. Из башни должен был вывалиться кусок фарша, а не живехонький дракончик, отделавшийся лишь поврежденными перепонками крыльев и сотрясением мозга. Хотя можно долго и продуктивно спорить о наличии серого вещества в моей черепной коробке, ведь там может оказаться сплошная кость от лба до затылка. Опять же, незнание анатомии не позволяет включиться в интересный диспут на животрепещущую тему…

Не меньше, если не больше вопросов всплывает со дна подземной реки. Что, как, почему, каким образом? Помню, что, вывалившись из сливного отверстия в полу лаборатории, я очутился в полнейшей тьме. Ледяная вода обжигала и колола иглами. Держаться на поверхности оказалось смерти подобно, голова, спина и крылья постоянно бились и цеплялись за низкие своды, порвать перепонки окончательно у меня не было никакого желания. Поток постепенно ускорялся… Набрав полную грудь воздуха, я с головой ушел под воду, благо драконы на десять минут могут задерживать дыхание. Меня протащило через узкий проход, напоминающий трубу, стенки которой вскоре разошлись в стороны, выбросив пленника на поверхность. Через несколько секунд до моих ушей донесся шум воды. Водопад?! Подземная река, увлекая меня за собой, обрывалась куда-то вниз. Попытки противостоять течению не приносили успеха. Когти впустую скребли и цеплялись за осклизшие, мокрые от влажной взвеси камни и гранитные стены. У-у-ух, короткий полет в бездонную пропасть, искры из глаз. Удар со всего маху башкой о камень, потеря сознания.

Что было дальше, не знаю. Сколько продолжалось мое купание, где и как подземные воды вышвырнули добычу на поверхность и доставили ее в чащобу? Почему не захлебнулся? Почему очнулся в полутора метрах от кромки воды и почему оказался присыпан водорослями и донными отложениями? Непонятно. От одних «почему», оставшихся без ответа, можно сойти с ума. Потеря памяти похожа на склероз — каждый день новости. Сколько часов я изображал бесплатный деликатес на берегу? Видимо немало, раз привлек к себе пернатых гурманов… Опять меня тошнит. Извините, я тут недалеко…

С длинной шеей хорошо водку пить — согревает, а вот блевать — не очень. Такое чувство, будто ежа через горло протаскивают, и жжет потом не по-детски. Ледяная вода успокаивает жар преисподней в глотке. Надолго ли? Сил моих больше нет терпеть эту пытку.

Отравление совпало с линькой, и организм был максимально ослаблен. И не надо искать здесь ничьих происков, просто так звезды выпали. Почему же я в первый день носился этаким живчиком с электромоторчиком в заднице? Адреналин, ребятки. Вы бы тоже бегали со скоростью электровеников, если бы вам пытались выклевать глаза или вознамерились полакомиться вашей плотью. Сглупили вороны, захотели все и сразу, нет чтобы денек подождать. В своем нынешнем состоянии я бы и от колибри не отбился.

Два дня я передвигался по-пластунски, начесывая пузом травку и гальку. На третий день, когда большая часть чешуи осыпалась песочком, стало чуть полегче. Днем раньше наконец-то прекратилась рвота. Могучий организм грозы окрестных магов победил отраву и справился с хворобой.

Да, я велик и могуч, если бы не был так мелок и жалок. Ничего, СПИД пережили и это переживем, не впервой! Где наша не пропадала. Повторюсь — русские не сдаются.

Несмотря на то что меня больше не полоскало каждые пятнадцать минут, кушать по-прежнему не хотелось. Нет, вру, аппетит проснулся и продолжает бодрствовать, да что толку. Возжелай я перекусить, ничего бы у меня не вышло. Открою секрет — жрать у вашего покорного слуги нечего!

— А как же змея? — спросят некоторые особо внимательные читатели.

Нет змеи, кончилась. Старательней закапывать надо. На второй день эпидемии на мой «продовольственный склад» пробрались вездесущие муравьи. Видимо, мясцо за день подтухло, и это привлекло охочих до наживы насекомых. Отмахиваться от мародеров в силу озвученных выше причин я не мог. Пришлось отдать стратегический запас на милость победителей. К вечеру бесконечный поток рыжих шестиногих «паломников» на «склад» иссяк, ибо косточки несчастного пресмыкающегося были вылизаны начисто, хоть лекцию по строению скелета в институте по ним устраивай.

Дилемма. Оживший желудок, терзая хозяина, настоятельно требовал наполнить себя харчами. Просьбы внутреннего органа оставались неудовлетворенными. На обед, завтрак и ужин было подано два мотылька и несколько зазевавшихся кузнечиков. Ягод на кустиках не осталось. Попытка штурмовать муравейник закончилась позорным бегством. Нахальную «годзиллу» с головы до ног залили муравьиной кислотой и закусали в пораненные перепонки, так что отведать мексиканских деликатесов в виде диетических яиц не получилось. Из стали они себе жвала куют, что ли?

Была мысля отправиться в свободный поиск, но пришлось ее отмести за неимением возможности к исполнению. Сил пока маловато, поэтому продолжаем вытаптывать полянку. Тут мне каждый кустик знаком, есть где спрятаться. Как-то не улыбается стать добычей хищников. Оклемаюсь окончательно, тогда что-нибудь будем думать. На сегодняшний день и ближайшее будущее главная стратегическая задача — научиться выживать в лесу. Дикое я существо или нет, в конце концов?! Поживу, акклиматизируюсь, тогда и двину на поиски человеческого жилья. Все же в отдаленной перспективе я видел себя рядом с людьми. Прошу понять меня правильно: являясь животным по форме, фактически я им не являлся. Такая вот тавтология. А школа выживания в диких условиях всяко пригодится.

Глубокоэшелонированные тылы — залог победы в любой войне на выживание. Можно выиграть сражение и блестяще разбить врага, но, не имея тылов, любая армия обречена на поражение. Желаете наглядный пример? Запросто! Французский император Наполеон Бонапарт вторгся в Россию, непозволительно растянул коммуникации, ослабив связи между гарнизонами, и получил тотальную войну с крестьянами, которые уничтожали отряды фуражиров. Лишившись опоры и снабжения, его победоносная армия покатилась на запад. Отступая, французский лев постоянно подвергался атакам волчих стай озлобленных крестьян, летучих гусарских и егерских отрядов. Итог закономерен. Гитлер, вдохновившись планом «Барбаросса», двинул группы армий «Север», «Центр» и «Юг» через границу Советского Союза. Немцы, в отличие от французов, Москву не взяли, но также допустили набившую оскомину стратегическую ошибку — растянули коммуникации и тылы, которые активно подвергались губительному воздействию многочисленных партизанских отрядов. Ущерб был настолько велик, что гитлеровцы снимали с фронта кадровые части и бросали их на борьбу с народными мстителями. Надеюсь, вы уловили соль аналогии.

Над головой ослепительно сверкнуло, недаром с утра парило так, что было трудно дышать. Гляди-ка, затянуло. Пустые цистерны с грохотом покатились по небосводу. Из-за крон деревьев показались чернильно-черные бока отяжелевших от воды туч. За небесными странницами тянулась сплошная завеса проливного тропического ливня. Вот ведь незадача! Мало меня жизнь била. О лежке под выворотнем можно забыть, я не горю желанием утонуть столь экзотическим образом. Зуб даю, что нору зальет в первые секунды дождя. Оценив расстояние до деревьев, я надавал себе дюжину моральных тумаков. Почему я, дурак, с самого начала не позаботился о запасной берлоге где-нибудь в беличьем дупле? Пока доберешься деревьев, успеешь сто раз до нитки вымокнуть.

Ветер поднял с земли мириады опавших листьев, ураганный порыв пригнул к земле орешник и камыш, натужно заскрипели согнутые в три погибели могучие деревья. Молнии сверкали беспрестанно — светомузыка на выезде. Уступив ветру, натужно хрустнув, повалилось на землю ближайшее к поляне дерево. Тонкие ветви кроны вспахали мягкий дерн рядом со мной. Я успел убраться в сторонку, иначе, боюсь, меня бы перешибло пополам. Очуметь! Убегая от одной опасности, я слишком близко подступил к другой. Ударившие по земле тугие струи ливня заглушили звуки надвигающегося с верховий вала воды. Полутораметровая волна, сметающая со своего пути старые коряги, поваленные деревья и прибрежный мусор, легко избавилась от еще одного препятствия. Мутный поток закружил меня, будто щепку и поволок за собой. Побарахтавшись для приличия, я взобрался на одну из коряг, вцепился в нее всеми конечностями и предался удовольствиям безумного рафтинга. Доселе я не имел удовольствия сплавляться по горным рекам. Адреналин так и хлещет, жаль, надувных жилетов для драконов не предусмотрено. То, что некоторые могут по десять минут не дышать, еще ничего не значит. Зажмет тебя между подводных коряг — и поминай как звали. Десять минут продержался, а дальше — добро пожаловать в прислуги к водяному или на корм рыбам, раз уж воронам не достался.

Корягу кружило во всех направлениях, порою она цеплялась деревянными щупальцами-отростками за дно или берег, но лишь за тем, чтобы в следующую секунду сорваться с места и отправиться в дальнейший путь. Ливень хлестал не прекращаясь. Сверху вода, снизу вода, с боков вода — библейский потоп какой-то! Мутный поток, принимая в себя десятки вспученных ручьев и речушек, с каждым километром становился шире и шире. Постепенно мою «каравеллу» перестало кружить, словно куриный помет в водовороте, коряга больше не цеплялась за дно и берега. «Судно» выправилось и ходко шло посередине реки, гордо выставив вверх скрюченные ошметки кореньев. На главной палубе стоял, замерзший как цуцик, капитан импровизированного корабля. Романтика, понимаешь, ни дня без приключений. Под мерное покачивание я не заметил, как уснул.

Тепло, чайки кричат, коряга потихоньку плывет, солнышко приятно греет спину и разложенные в стороны крылья. Кайф, каждый раз бы так просыпаться. Открыв глаза, я осмотрелся. Хм, мое плавсредство медленно дрейфовало в сотне метров от холмистого берега большого озера. Там же зоркий глаз летуна разглядел на горизонте белые крылья парусов рыбацких лодок. Восточный край водоема сливался с небом, прячась от меня за вуалью испарений и поднимающегося к солнцу тумана. С юга и запада озерные воды лизали стопы утесов и сопок, по склонам которых росли вековые деревья. Кажется, я знаю, куда судьба закинула меня на этот раз. Озеро Баер-Кем, что в переводе с древнего наречия значит «Хмурая вода». Во время дождя кажется, что вода, отражающая облака, хмурится подобно небу. Если верить карте королевства, вывешенной в холле школы, где раньше училась Лилина, то сей водоем расположен в сорока пяти милях на восток от столицы. Озеро на триста миль вытянуто с востока на запад и на пятьдесят миль — с севера на юг. Береговая линия сильно изрезана. Водоем славится мелкими небольшими бухточками и длинными, наподобие скандинавских, фьордами. Есть несколько островов. В Баер-Кем впадает около пятидесяти крупных и мелких рек и лишь две вытекает. На северном берегу, у истока одной из рек, название которой, к сожалению, я запамятовал, расположен город Чикура, считающийся пятым в королевстве по числу жителей и размеру и первым по красоте и архитектуре. Жаль, на школьную карту больше ни одного поселения не нанесли, а в том, что они есть, я нисколько не сомневался.

Пока я предавался размышлениям, ветер поменял направление. Мелкая рябь, стуча об деревяшку, приютившую меня, постепенно выталкивала ее из заливчика. Раскачиваясь на волнах, коряга на десяток метров приблизилась к берегу, расположенному по правому борту, но ветер и волны стали относить ее вглубь озера.

«Э-э-э, так дело не пойдет», — мысленно рыкнул я, прыгая в воду.

Метра за четыре до благословенной суши воды подо мной разверзлись. Хлопок здоровенных челюстей, и я оказался в пасти громадной рыбины. Вдох — последнее, что я успел сделать, прежде чем меня сожрали…

«Чудо-юдо рыба-кит! Где-то там среди морей сожрал, гаденыш, три десятка кораблей… Коли даст он им свободу, снимет бог с него невзгоду!» — все пытался вспомнить я слова сказки.

Вопреки ожиданиям, паники не было. Со мной за последнее время столько всего случалось, что «удивлялка» приказала долго жить. Подумаешь, сожрали, что здесь такого? Обычный процесс в природе. Во всем нужно искать положительную сторону, когда в следующий раз выпадет возможность организовать экскурсию по местам боевой славы Стойкого оловянного солдатика? Правильно, когда рак на горе свистнет.

Воду я люблю, но не до такой степени. Море впечатлений, незабываемые воспоминания, так сказать, репортаж с места событий, жаль, интервью у рыбины взять не получится. Помнится, рыба из сказки Андерсена окончила жизненный путь на сковороде и была подана к столу. Лично я с почтением отношусь к наследию предков, но народная мудрость о двух выходах в случае попадания в чей-либо желудок как-то не по мне. Хотя… Не то черви, что мы едим, а то черви, что нас едят! Вот я и сыграю роль «червячка», который ест. Поменяюсь с рыбой местами, пока не стало поздно. Не горю желанием испытывать на себе действие желудочного сока озерной жительницы, да еще запас воздуха в легких несколько ограничен. Стоит поторопиться.

В желудке рыбины было темно, как кое-где у кое-кого. Хоть глаз выколи. Не побеспокоишься о лампочке, никто о тебе не побеспокоится. Промелькнула думка добавить огонька из пасти, но пришлось отбросить такую заманчивую мысль. Вдруг бабахнет? Взрыв в закрытом помещении, скажу я вам, — это не сигаретку на балконе прикурить… Прибавьте к темноте сырость, осклизлость внутренних стенок и тесноту. О запахе ничего сказать не могу, ибо обоняние отбило напрочь в первые же секунды, но глаза резало. Хоть от чего-то я оказался избавлен. Иначе, боюсь, вонь убила бы меня тут же. Да что со мной такое? То понос, то золотуха, то вонючая рыбина! Я задумчиво провел коготками по стенке рыбьего желудка. Остренькие коготки… как нож. Даже жалко чуть-чуть, что не из металла. Рыбина дернулась всем телом. Ага, не нравится! Погоди маленько, посмотрим, как ты теперь запоешь! Я начал драть прожорливое создание изнутри, а в голове крутились кадры из фильма «Чужой» с Сигурни Уивер в главной роли. Инопланетный монстр разрывает грудную клетку невезучего астронавта. Рыбе вот тоже не повезло. Ох, задергалась, задергалась, родимая. Верх, низ, право и лево то и дело меняются местами, такое впечатление, что сожравшая меня «милашка» пытается завязаться морским узлом. Американские горки в закрытом помещении. Как я ее понимаю, сам недавно страдал от подобных симптомов, из-за мага да еще когда Жулия отравы подсунула. О! Я — отрава! Нервно-паралитический яд, нет — биологическая добавка с преимущественным кардиотоксическим действием. Паршивая рыбина, я выгрызу ей сердце! Извини, дорогая, ничего личного. Поздно пить «Боржоми», когда почки отвалились. У, кровь. Слизываю. А ты сладенькая, красавица, так бы и съел целиком. Погоди, чуть-чуть осталось. Помогая когтям, вгрызаюсь в потрепанный бок. Рыбина забилась с новой силой. Я ударился обо что-то головой. Не понял? И еще раз. Похоже, моя жертва выбросилась на берег. Точно, галька шелестит. Желудочные колики — они такие, кого угодно заставят прикорнуть на бережку. Ну вот, уже небольшой просвет, еще поорудуем коготками-ножиками… Ура! Небо, милое небо и воздух… «Чужой» выбрался наружу и победно зарычал на всю округу.

О, этот чудесный запах свободы и чистого, свежего воздуха! Он казался прекрасным ароматом по сравнению с вонью рыбки, что наверняка будет слопана кем-то. Хм, поделом, нечего драконов жрать, это вам не фунт изюма. Так, о чем я думаю? Почему это мою добычу должен оприходовать кто-то другой? Непорядок! Пока не будет набита утроба, ни с кем делиться не собираюсь.

Представив в передних лапах виртуальные нож и вилку, я вгрызся в податливую плоть дернувшейся рыбины…