В Академии войны и мира ничего не делалось по-человечески. Да и людей-то тут по пальцам пересчитать.

Чтобы устроиться сюда на работу, достаточно устного согласия, но чтобы уволиться… не достаточно даже выхода в закрытое окно сотого этажа.

Проректор Вархар Изилади внимательно изучил мое заявление, вскинул голову и воззрился, как будто впервые увидел. Этот до боли знакомый, испепеляющий взгляд начальника не сулил ничего хорошего.

Энергия света для Вархара такое же оружие, как и меч. Вокруг было слишком много солнца, настольных лампочек, люстр, и это лишало меня надежды на безопасное увольнение.

А при «небезопасном» тебя с легкостью могли поджарить, шарахнуть током или сейфом по темечку. Если очень повезет — надеть сейф на голову как рыцарский шлем.

— Вы шутите? — процедил Вархар, нахмурив брови.

— Н-не-ет, — опасливо возразила я, отступив к двери.

Вархар нагнал меня в два шага. И проректорский кабинет, где развернулись бы сотни студентов, показался опасно тесным.

Красные пятна выступили на щеках начальника, как всегда, когда он злился. Заострились и без того рельефные скулы, квадратная челюсть выпятилась сильнее.

Я сделала еще два шага и больно натолкнулась плечом на массивную дверную ручку из чистейшей бронзы.

Черт! Опять забыла, что Вархар — не человек, и ручка на его двери расположена удобно для скандра, но неприемлемо высоко для женщины среднего роста.

Я скривилась и отодвинулась, потирая ноющее плечо.

Начальник недобро усмехнулся, словно говорил «так тебе и надо». Шагнул навстречу и навис надо мной тяжелой громадиной.

Перед моим лицом замаячили богатырские грудные мускулы. Темно-салатовая футболка в обтяжку в моем представлении совсем не вязалась со строгими, свободными штанами проректора. На них даже стрелки были неизменно отглажены.

И уж совсем не вязалась с темно-синим пиджаком в тон брюк, аккуратно повешенным на спинку рабочего кресла Вархара.

— Ольга! — прыснул возмущением начальник. — Ты писала это в пьяном бреду или под наркотическими травами?

Пятерня, с три моих размером ударилась о дверь в опасной близости от правого виска.

Я вздрогнула, и вторая ладонь Вархара врезалась в дверь возле левого виска.

Я вытянулась по струнке, непроизвольно прижав руки к бокам, как бравый солдат. Пульс не ускорился, зачастил как сумасшедший.

— Отвечай, женщина! Черт тебя возьми! В каком состоянии ты писала это заявление?! — красивое лицо скандра приблизилось, пятна на белых щеках расползлись, слились в красные полосы.

Три родинки над правой бровью проректора приподнялись вместе с самой бровью.

Да черти его раздери! Я хочу уволиться! И написала все честно! И он преотлично это понимает! Просто придуривается! Придуривается в своей обычной, вархаро-варварской манере!

Еще недавно я в страхе трепетала перед начальником — даже колени подгибались. Теперь же волна негодования бросилась в лицо нестерпимым жаром, уши горели тоже.

Под яростный стук сердца в висках, в ушах, я выскользнула из-под руки Вархара, и отскочила к дальней стене, махом обогнув тяжелый дубовый стол.

Такая невиданная прыть поразила не только меня. Проректор замер, развернулся и ошарашенно оглядел с ног до головы, словно искал пропеллер, как у Карлсона.

Нарочито погрузив руки в карманы широких черных брюк, я выставила вперед ногу и подбоченилась, в отчаянном вызове проректору.

Вархар усмехнулся.

— Вот что мне нравится в тебе, женщина, так эта упрямая несгибаемость. А теперь давай-ка трезво прочтем твое заявление. Может кроме упорства в тебе и мозги зашевелятся? Ну так, для разнообразия-то?

Родинки над бровью Вархара, почему-то всегда напоминавшие мне о хвосте большой медведицы, приподнялись снова.

Проректор прокашлялся, выпрямился, расправил плечи и монотонным, поставленным лекторским голосом зачитал.

— Я, Ольга ЗубрОва, прошу уволить меня с должности заведующей кафедры управления энергиями огня и подвластных ему стихий, в связи с несоответствием занимаемой должности.

Я закивала так, что шея заныла.

Вархар усмехнулся, но продолжил так же без выражения.

— Во-первых, я не соответствую должности Зевса Громовержца и ловца чужих молний. Хотя регулярно исполняю ее ради усмирения студентов и защиты кафедрального корпуса.

Проректор приподнял бровь и глаза его, цвета спелой вишни засмеялись. Лучики морщин вокруг них, казалось, говорили об улыбке. Но полные, плотно сжатые губы Вархара, бессовестно аккуратной и чувственной формы, оставались неподвижными.

Вдосталь посверлив во мне дырку взглядом, начальник едва слышно вздохнул и продолжил чтение.

— Во-вторых, я не соответствую должности судьи на петушиных боях. Хотя вынуждена не менее регулярно и с риском для жизни занимать ее во время драк и склок повелителей электричества. А после, без передышки, во время драк и склок повелителей магнетизма. Что сразу подводит меня к третьей должности, которую я также не могу и не хочу занимать. К должности ловчего НЛО. И совершенно неважно, является ли это НЛО кнопкой, ручкой, часами или стулом, столом, шкафом.

Вархар метнул на меня взгляд. Теперь он лучился мальчишеским задором. Уголки губ начальника все же победили его невозмутимую мину и дрогнули в едва сдерживаемой улыбке.

На лице проректора, почему-то жутко похожем на лица викингов, а то и скандинавских богов-воителей, прописалась недовольно-смешливая гримаса.

Еще бы! Вархар терпеть не мог, когда эмоции брали верх над волей.

Он помотал головой и вернулся к чтению.

— В-пятых, я абсолютно и никак не соответствую должности доктора Хауса и песочного человечка в одном лице. И категорически отказываюсь впредь исцелять головную боль магнетиков после очередной магнитной бури. Не говоря уже о том, чтобы укладывать их в постель, пусть даже одними увещеваниями.

Вархар задорно хохотнул, приподнял бровь, и расстояние между родинками увеличилось до ширины моего пальца.

Его шея напряглась, вздулись тугие жгуты мускулов, синие прожилки вен.

— Наконец, я категорически и полностью отказываюсь исполнять роль предмета домогательств… проректора Вархара Изилади, — взгляд начальника полоснул по мне лазером. — Поскольку всегда считала любые отношения на работе неприемлемыми. А его ревность к моему аспиранту Максдрагару Лимбра считаю возмутительной. Недостойной истинного повелителя света и уважаемого проректора Академии.

«Уважаемый проректор» застыл, глядя на меня как лев на трепетную лань.

Дал секунды, может минуты, на понимание безнадежности собственного положения. И в один прыжок очутился рядом. Я почти решилась крепко выругаться, наступив на горло собственной интеллигентности. Все равно несчастная едва дышала и требовала срочной реанимации, как минимум, хорошей дозой классических пьес. Желательно, в исполнении очень талантливых актеров. Но Вархар спутал мои планы, а заодно и мысли. Вторично ударил ладонями у моих висков, наклонился к лицу и, касаясь носа своим, процедил:

— Вот что я скажу тебе, женщина! Я тебя не домогался. Я давал тебе понять, что лучшего мужчину тебе не найти. И это правда. И не смей возражать! Если тебе нужны смазливые ухаживания и намотанные на кулак розовые сопли, ты их получишь. Но после этого Драгара найдут поджаренным под окнами твоей служебной квартиры.

Я задохнулась от возмущения, открыла рот, но проректор не дал и слово сказать.

— И я не дам тебе уволиться! А без этого шишь ты попадешь обратно в свой мир. Съела?

Толстый палец коснулся кончика моего носа. Дико захотелось цапнуть его, вот прямо впиться зубами и не отпускать. Но моя интеллигентность еще подавала признаки жизни. Удерживала от такого презрения к субординации и «культурного падения».

Вархар ухмыльнулся, словно прочел мои мысли, выпрямился и уже через секунду стоял у окна.

Яркий солнечный свет обнимал его фигуру — ну шкаф ведь, не иначе.

— Я хочу уволиться! — голос предательски сорвался, и я раздражено всплеснула руками. — Домой хочу.

В груди клокотало, я едва сдерживалась.

Взгляд случайно упал на компьютер на рабочем столе Вархара. Системный блок, не больше спичечного коробка размером, вспыхнул. Пластик мягко просел, зашипел, запузырился и растекся лужицей, обнажив нанотехнологии чужого мира. Детально эти микросхемы и с микроскопом-то не рассмотришь.

С моего места они казались крошечной картой какой-то чуднОй местности, начертанной на желтом куске пластика красными и зелеными маркерами.

Вархар ухмыльнулся снова, и губы его растянула довольная улыбка мартовского кота.

— А теперь не уволю, пока не отработаешь, — загоготал он. — Более того! Сама купишь мне новый!

Я сжала кулаки так, что ладони горели, а суставы хрустнули. Начальника не впечатлило. Окутанный дымкой полуденного солнца он казался еще больше в своей стихии, чем вчера, во время нашей последней ссоры. Если то, что случилось можно назвать ссорой.

— Я тебе не рабыня! — я безнадежно сорвалась на повышенные тона, поймав себя на типично женском взвизгивании. — И вообще в моем мире тебя давно привлекли бы за домогательство! — пожар на моих щеках впору было тушить льдом. Воздух застревал в груди, словно загустел вязкой смолой.

Я едва себя слышала. Сердце громыхало в ушах, но хохот Вархара перекрывал звук и взвинчивал пульс сильнее.

Резко прервавшись, начальник снова подскочил. От удара его ладоней возле висков, я вздрогнула опять, хотя пора бы привыкнуть.

— А в моем мире, — медленно, сквозь зубы процедил Вархар. — Я забрал бы тебя домой, и ты даже пикнуть бы не посмела. Напротив, еще и гордилась бы тем, что такой, как я, выбрал тебя.

Его тяжелое дыхание было горячее моих щек.

Я замерла, с ужасом ожидая, что сделает начальник. Но он ухмыльнулся в своей фирменной манере. Секунда — и Вархар опять у окна, нежится в собственной стихии.

— Короче! — отчеканил проректор. — Заявление не принято, — его ладонь смяла плотный лист бумаги с оглушительным, как мне показалось, хрустом. Небрежный взмах рукой — и бумажный шарик упал ровно в центр мусорной корзины, у самой двери. — Даю тебе два дня отпуска, который ты проведешь в академическом оздоровительном корпусе. А потом чтобы была на занятиях и прекратила свои дурацкие попытки от меня отделаться. Я не варвар, и не собираюсь насиловать тебя. Вернее, варвар. Но все равно не собираюсь.

Его низкий, грудной голос вибрацией отдался в теле.

— И ты примешь мои ухаживания, пока не выбрала другого мужчину! — резко выпалил Вархар. — Попробуй только отказаться. Ты мало видела наших обычаев. Я тебе покажу, что делают у меня на родине с ненужными соперниками. А твоего смазливого аспиранта иначе не назовешь. Носится за тобой как собачонка, смотрит в рот и еще невесть куда. Даже уточнять не хочу куда именно, — проректор скользнул по моей груди и бедрам так, что уточнений уже и не требовалось. — Я ясно выразился? Или остались сомнения? Возражения? Вопросы?

Смешинки поблескивали в глазах Вархара, но губы не улыбались. Он присел на подоконник, сложил руки на груди и уставился на меня исподлобья.

На долю секунды правый глаз блеснул небесной синевой и тут же снова окрасился вишневым.

Надежды договориться с ним по-человечески не оставалось. Хотя как можно договориться по-человечески с воинственным скандром?

Я развернулась и вышла из кабинета. Только теперь ощутила, как налились свинцом плечи, как трясутся колени, не говоря уже о моих несчастных поджилках.

Мысленно прокляв Вархара и тот день, когда согласилась на эту работу, я понуро побрела на выход.

Что ж. Слава богу, копия заявления осталась у секретаря проректора. Завизированная, как и полагается. И теперь я с чистой совестью, могу отправиться к ректору.