Если человек дурак, то это надолго, возможно, даже навсегда. Так говаривала мама. А уж про то, как глупые бледнолицые наступают на грабли, я лучше промолчу.

Вчера вечером меня по первое число оттроллили на одном фанатском сайте. Я прорыдала полночи, но потом взяла себя в руки. Руки, конечно, немного потряхивало. Но кто считает?

Негоже женщине в моих-то летах, лить слезы из-за осатанелого нападения малолетних хулиганок с комплексом неполноценности. А какие еще девочки так психанут, и всей честнОй компанией набросятся на меня за одну лишь за деликатную критику киноактрисы? Сколько бы они не атаковали меня в чате — грязно, витиевато и местами до неприличия многоэтажно — красивей эта крашеная блондинка с глазками-бусинками не станет. И уж точно не станет талантливей.

Сильнее чем обидела ее мать-природа, мне-то уж точно обидеть не под силу.

И дело не только во внешности. Девушка строила глазки с экрана так, как даже косоглазые не сумели бы. Выгибалась и крутила попой так, как не всякая танцовщица бути-данса (а по-простому — танца попы) рискнет. И, конечно же, все мужчины: люди, вампиры, оборотни, перевертыши, фейри тут же падали в обморок и штабелями укладывались у ее коротких, косолапых ног. Кто-то мог подумать, что падали они от ужаса. Так думала вначале и я. Но ведь не-ет! От любви! От страсти! От желания! Как же мужчинам приспичило! Как же плохо стало у них в стране с женщинами, если от страсти к этой красотке, у бедолаг гормоны выключали разум. Выключали напрочь и на долгие годы. Тысячелетние «писаные» красавцы, короли и губернаторы, миллионеры и миллиардеры забывали о том, что девушка не может связать два слова, не говоря уже о цифрах. А самый изысканный ее туалет — желтое платье-сарафан в огромных зеленых цветах и фиолетовые лакированные… балетки. Хотя… В некоторых случаях слова не нужны, а одежда только мешает.

Отругав фанаток, я принялась за себя.

Тоже мне, сверхчеловек! Индиго! Мне подвластны электричество и немного огонь. И ведь точно знаю, мало того, тысячу раз проверила на личном опыте — распаляться за любимым компьютером опасно для здоровья, глупо и дорого.

Ноутбук почти не пострадал. Так, по мелочи. Оплавилась клавиатура, обуглились внутренности, выгорел дотла экран. Мелочи жизни. Слава богу, запаска всегда под рукой. Но обидно было до жути.

Я загрузила новый компьютер, закинула туда все данные, статьи, фотографии и сонно побрела на кухню. Выпью чая и вырублюсь. Это был мой последний и решительный бой.

Профиль я сожгла вместе с компьютером. Пароль безнадежно утерян — я заходила по памяти почившего ноутбука. Аккаунт удалю, когда смогу восстановить адреса, пароли, явки, не превратив компьютер в головешки.

Мой знакомый сисадмин Андрей — индиго и бессменный консультант был безмерно впечатлен «останками» предыдущего ноутбука. Даже через сутки на них можно было поджарить яичницу.

Если у меня что-то не работало, не открывалось, не сохранялось, не подключалось, я звонила Андрею с традиционным для чайника вопросом:

— Что же дела-ать? Ничего не получается… Компьютер перезагружала трижды!

Андрей монотонным голосом человека, которому приятней общаться с нежными и душевными машинами, чем с резкими и нервными женщинами, отвечал:

— Сначала отойди от компьютера и отодвинь телефон от уха.

В предыдущий раз жертвой моей нервозности пала микроволновка. Она взорвалась фейерверком, прощальным подарком распахнула обугленную дверцу и заплевала кухню остатками вареной картошки. И задумчиво выпустив завитушки дыма, затихла. Дым решил наведаться к соседям сверху, выйти в люди. А соседи сверху, конечно же, решили наведаться ко мне.

Пришлось строить задумчивую гримасу, закатывать глаза, пожимать плечами и громко удивляться. Действительно! Почему это у них в квартире не продохнуть? Почему приходится искать друг друга в сером тумане? Какой ужас! Какая оказия!

Я скромно предположила, что жена сожгла обед и скрыла это от мужа. Муж поверил, не усомнился ни на секунду. Кажется, с ним такое случалось не впервой. Вот почему у нашего дома дневала и ночевала не только доставка горячих обедов из ресторана «Ленин жив», но и карета скорой помощи. Похоже в знаменитом на весь город заведении готовили так, что даже мертвые восставали из могил, чтобы написать в жалобную книгу.

По этой причине я так и не решилась туда сходить.

За месяц до яркой кончины микроволновки моей жертвой пал электрочайник. Кто же знал, что этот литровый колосс способен подорваться на подставке и вылететь в окно?

И уж совсем никто не мог предположить, что там, под самым окном, устроила вседворовые розыски ключей от машины моя соседка. Лилиетта — дочь то ли мэра города, то ли его помощника, одетая с иголочки, но так, что любая девица легкого поведения обзавидуется. Леопардовое мини-платье со стразами и блесками обтягивало ее как чулок. В глубоком — до самых сосков — декольте сверкала золота цепь, в ушах тяжело покачивались золотые сережки, размером с пятак каждая. Но хуже всего, что Лилиетта вернулась из парикмахерской, и на голове ее красовались накладные косы, уложенные в виде дракона.

Мой чайник был не дурак и вылил все свое содержимое прямо на эти косы. Слава богу, вода не то чтобы закипеть, даже нагреться не успела. Косы тоже были не промах и плюхнулись на газон, категорически отказываясь держаться на «честном слове парикмахера». Волос у Лилиетты, увы, выросло куда меньше, чем счетов в банках.

На мое счастье, девушка слишком увлеклась сбором кос и поиском ключей, чтобы заметить в окне обалдевшую соседку. А на следующий день, встретила меня в подъезде страшной сказкой о «косорукой лапоухе», что выронила из окна чайник с водой. Поклялась на отцовском лимузине близко познакомить ее не только с «кузькиной матерью», но и с «чертовой бабушкой».

Я присоединила к ее ругательствам все, что подсказала фантазия научного работника. И удовлетворенная Лилиетта полчаса зазывала меня в свою парикмахерскую. Нет, вовсе не со злым умыслом. Просто ей и в голову не приходило, что на мою пенсию Вузовского работника в той парикмахерской не то чтобы постричь, даже выдрать клок волос не согласятся…

Я уже почти дошла до кухни, да что там дошла, потянула за ручку двери…

Но звонок скайпа — громкий и до жути противный, как мини-гудок парохода, заставил вернуться к компьютеру.

Что за черт?

Звонивший называл себя «Академия войны и мира». Да, вот так — не меньше и не больше. Без ложной скромности. Я есьмь Академия!

Тогда я еще пребывала в счастливом неведении непуганого Академией войны и мира препода. Не ведала о том, что не давать мне нормально поесть, попить и выспаться по-человечески — одна из главных наград за работу в этом Вузе.

К тому, что уже лет сто все уважающие себя ПТУ величественно именовались Академиями, я давно привыкла. Гордая фраза «я закончил Академию по специальности сантехник, уборщик, слесарь» не только не резала слух, но и воспринималась естественно. Наверное, так и проявляется мудрость веков.

Индиго вечно молоды, и живут бесконечно долго. Когда-то я преподавала физику, но в последние шестьдесят лет работала на дому. Виртуальным репетитором. А что? Удобно! Деньги хорошие, лично встречаться с подопечными нет нужды. Если они совсем не понимают ну никаких объяснений, а терпение готово лопнуть как перекачанный воздушный шарик, всегда можно вырубить скайп. Потом, конечно же, цокать языком, качать головой и сокрушаться — какие ж пошли «жулики-провайдеры». И за что я им только плачу? Отключили на самом интересном месте!

Я собиралась помогать студентам и аспирантам решать сложные задачи, анализировать эксперименты, помогать с научными открытиями… Мечты… мечты… Вместо этого без устали консультировала красноглазую и зеленолицую золотую молодежь. Тех, кто провел весь семестр, обучаясь «на дому» — в клубах и на вечеринках познавал все прелести свободы от занятий. А теперь, за два-три дня планировал не только подготовиться к экзамену, но и написать девять-десять рефератов.

Общаясь междометьями и нечленораздельными возгласами, эти мальчики и девочки из драгоценного металла понимали меня с седьмого-восьмого раза. Хотя объясняла я им всего лишь — как склепать рефераты и дипломы из многобитного богатства виртуальных развалов. Перед другими вариантами их «подготовки к сессии» даже моя наивность пасовала и выбрасывала белый флаг.

Настоящие, не виртуальные Вузы, казалось, и думать обо мне забыли… А тут…

И вот смотрела я на страничку скайпа и думала — стоит ли поднять трубку.

Звонок прервался и, казалось, проблема решилась сама собой. Но только я дернулась в сторону кухни, скайп, будто бы опомнился и заголосил снова.

А она настырная, эта Академия.

Ладно. Если продолжит трезвонить, когда приду с чаем, возьму трубку.

Я сходила на кухню, заварила себе зеленый Ахмад с цветами жасмина, налила в любимую кружку и вернулась в комнату.

Скайп притих, и я решила, что провидение сделало выбор за меня. Как бы не так!

Только я так подумала, звонок загундел опять, противней и громче прежнего.

Я приняла вызов, и на экране появился мужчина лет сорока. Что-то в нем было не так, но я никак не могла смекнуть — что же именно.

Возможно сочетание черных бровей с почти белоснежными волосами, забранными в низкий хвост. Сразу стоило предположить, что работая в Академии, седеют даже такие «мутанты». Возможно карие глаза, настолько светлые, что казались темно-оранжевыми. Сразу стоило предположить, что имею дело с инопланетной расой варваров-мутантов. Возможно размеры — плечи «Академии войны и мира» не умещались в экран. Сразу стоило предположить, что эти варвары-мутанты даже не вооруженные, ужасно опасны. То ли хищная улыбка, что осветила лицо Академии, когда я, наконец, откликнулась на звонок. Мои «золотые ученики» уже заработали бы, как минимум, недержание.

Но ведь и я сейчас не лыком шита! Выскочив из-за угла, напугаю любого до нервного тика или даже до икоты. Может форумные девушки этого и добивались? Чтобы я внешне максимально приблизилась к их кумиру и на собственной шкуре прочувствовала — как тяжко бедняжке без тонны штукатурки и литров помады? А они умнее и коварней, чем казались!

Нехотя включив видео со своей стороны, я с тоской оглядела рыжую женщину неопределенного возраста. Длинные волосы торчали во все стороны. Если бы фраза «я упала с самосвала, тормозила головой» уже не существовала, моя прическа вдохновила бы на ее создание непременно. Под красновато-карими глазами залегли тени бессонной ночи и следы глубоких дум — куда же послали меня в чате. Без Гугла разобраться не выходило.

Отоспавшись, я могла похвастаться хотя бы белоснежной кожей — гладкой и молодой, как у всех индиго, сколько бы лет им не стукнуло.

Из-за юного вида, в последние годы преподавания в Вузе со мной случился страшнейший конфуз. Бывшая студентка, теперь лаборантка другой кафедры, встретив меня в коридоре, дежурно спросила:

— Ольга Искандеровна! Как вам удается так великолепно выглядеть?

И я, насмотревшись новомодных сериалов, не подумав, ляпнула:

— Ты, что не в курсе? Я же вампир!

Пошутила называется!

Знала бы заранее, какое зерно зароню в слабые умы молодежи, помалкивала бы в тряпочку. Даже под пытками. Или хотя бы оглянулась — не затесались ли рядом подозрительные личности с бледными лицами и в черной одежде.

Но тогда я была наивной индиго, не пуганой популярностью среди фанатов клыкастых и сексуальных.

Провела свое занятие, усталая, но довольная добралась до кабинета и… обомлела.

Возле него выстроилась очередь черной-причерной молодежи. Ну прямо как в пионерской сказке про черную-черную комнату и черную-черную руку, что носилась вдогонку за черными-черными пионерами.

Щедро обсыпанные белой пудрой лица ребят, их полусредневековые костюмы, с кружевами, паутинками и летучими мышами производили неизгладимое впечатление. Казалось, нечисть вернулась с рассветом на кладбище и столпилась на проходной. Ждала момента, чтобы показать удостоверение «настоящего вампира» или «истинного зомби» и занять свой, законный гроб.

Долго еще вспоминала я невиданное зрелище, сравнимое разве что со слетом готов на главной улице нашего города. Тогда пенсионеры вызвали священника, уверяя, что там настоящий «шабаш нечисти».

Но больше запомнилось все же другое. Не успела я подойти к двери кабинета, как наперерез бросилась эта самая черная-причерная толпа. Я с трудом спасла руки от навязчивых поцелуев, не говоря уже о полах любимой теплой кофточки. Отступив к стене, выставила перед собой папку с лекцией — единственное свое оружие. Толпа заволновалась и расступилась. Навстречу мне вышла самая черная девушка с самым белым лицом и заунывным голосом провозгласила:

— О Великая! Мы пришли, чтобы ты обратила нас в вечность…

Наверное, после этого во мне окончательно созрело решение об увольнении.

Новенькая видеокамера ноутбука придала мне немного уверенности. Во всей красе показала мелкие, точеные черты лица и длинную шею над высокой грудью.

— Здравствуйте, Ольга, — растягивая слова, произнес мужчина на том конце скайпа, вернув меня из воспоминаний в реальность. — Хотелось бы предложить вам работу.

Я кивнула скорее из любопытства, чем из заинтересованности. «Академия войны и мира» голосом Змия-искусителя продолжила:

— Нам очень бы пригодился ваш преподавательский опыт. Преподаватель, индиго, да еще со степенью — такая редкость.

Тут бы мне насторожиться, но бессонная ночь, в приступе самобичевания, отключила инстинкт самосохранения напрочь.

— Я понимаю, что вы давно не работали по специальности. Но это не беда, — слишком сахарно убеждал «Академия войны и мира». — Я, кстати, ректор. Зовут меня Езенграс Грискольти. Так вот. Мы предлагаем вам сразу и повышение, и жилье, и работу с лучшими студентами. Сегодня шестое сентября, учебный год только начался.

Я кивнула, уже по инерции. Без этого Езенграс замирал и улыбался. А долго выдержать его улыбку под силу, наверное, только слепому. Ректор замолк в ожидании какого-то другого ответа. Но ничего другого на ум не приходило. Да и язык едва ворочался.

По счастью, Езенграс не отличался долготерпением и отличался догадливостью. Спустя несколько минут по моему компьютерному времени он прокашлялся и заявил:

— В час дня за вами заедет наш водитель, и отвезет на место работы. От вас мне достаточно только устного согласия. Договор скрепляется энергией индиго.

Я кивнула еще раз. Езенграс так спокойно рассуждал об энергии индиго, что мой сонный инстинкт самосохранения наконец-то приоткрыл один глаз. Человеческие ученые узнали о нашей расе недавно. Рассказывали не иначе как с придыханием, а то и вовсе с суеверным трепетом. Но до полного пробуждения моему инстинкту самосохранения было еще ой как далеко. И Езенграс немедленно воспользовался ситуацией.

— Я понимаю, вы привыкли сидеть дома, получать пенсию, пособие и подрабатывать в интернете. Но мы предлагаем вам большие горизонты, интересные научные открытия. И возможность снова работать среди живых… ээээ…

Я ожидала слова индиго или хотя бы людей, но Езенграс осекся, замолчал и заполнил паузу еще более широкой улыбкой, чем прежде. Мне сразу же вспомнилась акула из океанариума. И ее улыбка показалась весьма и весьма очаровательной. Вроде бы все тридцать два зуба ректора сверкнули завидной белизной, но хищное выражение лица его дружелюбием и не пахло.

Я все никак не могла сообразить, что же делать. Согласиться и посмотреть что же это за чУдная Академия с таким помпезным и слегка ненормальным названием? Или же наотрез отказаться и пойти спать?

Роковую роль в моем устройстве на работу сыграло знание Езенргаса об индиго. Всегда хотелось понять наши способности, научиться получше их контролировать, да и использовать, чего греха таить. Вот и доиспользовалась. По самое не хочу и не могу.

— Ну так что? Ольга, соглашайтесь. Вам у нас понравится, — улыбаться в обществе слабонервных и сердечников ректору категорически не стоило.

— А! Ладно, согласна, — махнула я рукой, словно соглашалась на попойку с подружками.

Не стирая с лица акулью улыбку, Езенграс кивнул и отключился.

* * *

Не помню, как умудрилась собрать вещи к часу дня. О желанном сне, конечно же, речи не шло. Я бродила по квартире, как вампир, злой, неведомой силой выброшенный из гроба задолго до заката. Пороги так и норовили коварно подставить подножки, стены и углы выскакивали отовсюду.

Ровно в тринадцать ноль-ноль в дверь позвонили. Зззззззз…ззззззз…ззззз. Казалось, гостя парализовало, и он не может оставить бедный звонок в покое. Я, кряхтя, выволокла чемоданы из квартиры. Чувствовала себя как несчастный грибник, что, походя, зацепил плечом пчелиный улей, спрятавшийся среди ветвей.

Только когда весь мой нехитрый скарб — всего-то три чемодана — выстроился у двери, коренастый водитель отпустил несчастную кнопку звонка. Короткий ершик темных волос, не менее темные глаза, широкое лицо с огромным горбатым носом делали его похожим на кавказца. Полное отсутствие эмоций на неподвижном лице — на робота, собранного по образу и подобию кавказца.

Без единого звука, шофер подхватил пузатые чемоданы, с пол человека размером, и понес так легко, словно это барсетки. Я закрыла дверь на все замки и заперла специальным ключом — он реагировал только на ДНК владелицы. Поставила квартиру на сигнализацию, и мы юркнули в лифт.

У подъезда ждал микроавтобус. Раньше по городу бегали такие машинки, и за недолгие пятнадцать-двадцать минут доставляли пассажиров в любой, даже самый удаленный микрорайон. Потом их заменили неповоротливые громадины, и за время пути можно было выспаться, поесть и почитать. Те, кто направлялся из одного конца города в другой, и вовсе успели бы познакомиться, пожениться и, возможно, даже завести детей.

В последнее время вошли в моду сверхскоростные автобусы, на магнитных подушках. Как и большинство новомодного автотранспорта, вроде того, что приехал за мной сегодня, они скользили над землей, не касаясь ее. Самые крутые, оснащенные по последнему слову техники почти летали.

Водитель все так же молча погрузил мои вещи в багажник, и открыл дверь просторного салона.

Поездку скрасил огромный плазменный телевизор — его диагональ навскидку равнялась моему росту.

Под звуки мелодичной песни извивался известный попсовик, а вокруг мельтешила и подвывала стайка полуголых танцовщиц. Но даже лифа и набедренных повязок из змеиной кожи, сплошь усыпанных блестками и стразами хватало, чтобы в глазах зарябило. Добивали глаза зрителя громадные компьютерные цветы бешеных оттенков. Казалось, смотреть на июльское солнце и то легче. А главное — безопасней для зрения. Контрольным выстрелом то из-под ноги девицы, то из-за головы попсовика вылетали фейерверки пестрых звездочек.

Спустя несколько минут я зажмурилась, и сонный организм тут же отказался подчиняться голосу разума. Разум твердил, что стоит понаблюдать — куда же меня везут? Может Езенграс ест индиго на завтрак? Судя по улыбке ректора, такое исключать нельзя.

Но организм презрел доводы разума — прикорнул под мерное покачивание автобуса. И в этом была его роковая ошибка!

* * *

— Да ты рехнулся? Зачем нам тут еще одна баба? Студентки и Гандалия мне уже во где! — от оклика низким бархатистым голосом я вздрогнула, открыла глаза и нервно огляделась вокруг.

Автобус стоял, но как долго, я не имела ни малейшего понятия. Выводить «еще одну бабу» наружу никто не спешил. Паника накрутила пульс до невиданных высот. С трудом переводя дыхание, я прислушалась к голосам.

— А я сказал, будешь с ней работать! И попробуй возразить! Мигом вылетишь в трубу. Сизым голубем полетишь в свой захудалый мирок, воевать и грабить мирных горожан, — я узнала голос ректора. Только приторных ноток в нем больше не слышалось. Езенграс командовал как генерал на плацу.

Я опасливо выглянула в окно. Десятки добротных корпусов Академии походили то ли на рыцарскую крепость, то ли на средневековый музей. Соединяясь невысокими перешейками и мостиками-арками, они сливались в одну, монолитную, спиральную постройку-лабиринт. В таком можно плутать и плутать. Автобус подвез меня ближе к центральному кольцу лабиринта. Между корпусами змеились вымощенные камнями дорожки, в окружении высоких, подстриженных квадратиками кустарников.

Во внутренних двориках раскинулись садики с курчавыми деревцами и кустами, усыпанными цветами, как новогодняя елка шарами.

Ветер с боевым свистом прорывался во все, даже самые крохотные щели автобуса, принося с собой запахи. Густой, хвойный лучше кофе прочищал голову, медово-пряная нотка цветочного нектара совсем не к месту расслабляла, разнеживала. По счастью ее разрушительному действию на мою собранность и внимание мешал аромат недавно подстриженного кустарника.

— Мы воевали с воинами! — ворвался в мои наблюдения грубый возглас собеседника директора. — Какого черта? Я не хочу работать с бабой! Она же… она же… она же… Баба! — похоже, худшего оскорбления для него просто не существовало.

Чтобы увидеть мужчин, мне пришлось бы высунуться в окно. А делать это почему-то категорически не хотелось.

— Сам ты баба! Раскудахтался, как курица, — со мной ректор явно выбирал куда более интеллигентные выражения. — Она управляет электричеством, огнем и преподаватель от бога.

— Вот только от какого, — хмыкнул собеседник Езенграса. — Мне почему-то кажется, от бога Хаоса и разрушения. Имя им женщина!

— Ну хоть уже не баба, женщина, — как-то слишком по-доброму ответил ректор и вдруг распорядился. — Встреть ее, все покажи и попробуй мне только дурить! Я ведь предупредил! Вылетишь с такой скоростью, что зад… сам знаешь, что загорится.

Снаружи повисла напряженная тишина. Казалось, собеседник Езенграса переваривает приказ и вот-вот взорвется негодованием и возражениями. Но вместо этого дверь автобуса резко отъехала в сторону и с грохотом ударилась о борт.

— Выходите! — бросил мне верзила в пиджаке поверх зеленой футболки и слишком просторных, но дорогих и элегантных черных брюках.

Если бы не подслушанный в автобусе разговор я назвала бы его почти красивым. Резкие, правильные черты лица, нахальная улыбка мужчины, прекрасно осведомленного о своей привлекательности, и длинная русая коса за спиной. Такого трудно не заметить.

Я выпрыгнула наружу и оказалась неудобно близко к первому академическому встречному. Отступать хотя бы на шаг он и не думал. Моя макушка едва доставала верзиле до груди.

Без малейшего стеснения он уперся взглядом в мою грудь, скользнул ниже и даже чуть наклонил голову, оценивая округлости бедер. Форму я поддерживаю всегда. Узкие легинсы облегали ягодицы как вторая кожа, но меня это ничуть не стесняло. Верзилу, кажется тоже. Неспешно, он оценил заодно и руки. Вернулся к груди — к тому времени она, говоря языком дешевых любовных романов, вздымалась волнами — от такой бесцеремонности кто угодно возмутится. И лишь раздев меня взглядом полностью, человек-гора соизволил взглянуть в глаза. Пришлось до боли в шее задрать голову, и он снисходительно наклонился.

Глаза цвета вишни уставились на меня, не мигая. Я заметила три родинки над правой бровью — каждая меньше предшественницы. Длинная золотисто-русая коса за спиной верзилы тоже обращала на себя внимание.

Наша немая сцена длилась еще некоторое время. Теперь первый академический встречный оценивал мое лицо, внимательно и почти придирчиво. Как коня покупает! Так и напрашивалось сравнение. Грешным делом подумалось, что вот сейчас он залезет ручищей мне в рот, проверяя и пересчитывая зубы.

— Сегодня сможете выспаться, — проронил верзила спустя недолгое время. — Негоже портить такое личико бессонными ночами. Ты ничего, Ольга Зуборова. Я-то ожидал гораздо худшего, — поделился он с оттенком доверительности. — Какую-нибудь очкастую ботаничку. Суровую, но заплывшую, где только можно. А ты… ты… ты… даже очень.

Он довольно ухмыльнулся, одарив меня, кажется, самым роскошным комплиментом из своей «богатой» кладовой.

— Простите, а вы кто? — попыталась я осадить нахала. Честно говоря, возмущение ушло как вода в песок, как только верзила заикнулся про хороший сон.

— Я проректор по учебной и методической работе — Вархар Изилади, — кивнул головой верзила. — Твой непосредственный начальник.

— Ваш непосредственный начальник, — поправила его я.

Правая бровь верзилы приподнялась, увеличив расстояние между родинками.

— Короче! У нас все по-простому, привыкай, — рубанул Вархар. — Езенграс назначил тебя заведующей кафедрой управления энергией огня и подвластных ему стихий. Я провожу к месту жительства. Потом увидишь — где и что. Разберешься.

Не дожидаясь ответа, проректор вытащил из предусмотрительно открытого водителем багажника мои чемоданы. Закинул их на плечи легче, чем иной мужчина пустые сумки, и направился в сторону Академии.

Может, я еще сплю? Здание из огромных глыб розового камня поражало воображение красотой и монументальностью. Десятки стройных башенок с флюгерами в виде сфинксов, окошки с резными ставнями, двери, с узорами и ручками в форме львиных голов. Академия выглядела сказочной, нереальной. А подключив астральное зрение, я едва не ахнула в массивную спину Вархара.

Академия буквально полыхала энергией, словно тут тысячи индиго и все самые сильные.

Сердце забилось быстрее, а одеревеневшие за время поездки ноги вдруг сами собой запросились назад, к спасительному автобусу. Куда я попала?

Что за чертовщина?

— От тебя удивлением фонит за версту, — не поворачиваясь, проворчал Вархар. — Я думал, индиго быстрее соображают. Ты находишься на территории Академии на перекрестье пяти миров. Пентаграммы, короче. Обучаем мы всяких чудиков, вроде тебя, меня и вообще нам подобных. Их тут пруд пруди. Работка не пыльная, но порой опасная. Сама знаешь — если нашего брата довести… У-ух! Небось, сама под горячую руку палила технику?

— Вы хотите сказать, что мы уже не на Земле? — я сама поразилась собственному спокойствию. Тут впору кричать «Караул! Везите меня назад, положите, где взяли!», а я расспрашиваю Вархара так, словно ничего страшного и не случилось. Так, мелочи жизни! Подумаешь, очутилась в месте, о котором слыхом не слыхивали доктора географических наук моего мира! Подумаешь, тут армии сильных индиго, и они уничтожают все, что под руку попадется с риском для чужих жизней! Подумаешь, начальник больше похож на людоеда и сексуального маньяка в придачу!

— И да, и нет, — глубокомысленно изрек верзила, продолжая идти вдоль крепостной стены, помахивая моими чемоданами в такт шагов. — Я ж сказал — пентаграмма. Часть перекрестья на Земле, поэтому вы и приехали сюда так запросто. Остальные части — в других мирах. В моем, в частности.

Я вспомнила, как Ейзенграс грозился уволить Вархара, и отправить в родной мир грабить города и села.

Улыбка просилась на губы. Словно ощутив ее спиной, проректор встал как вкопанный, резко развернулся, и я в задумчивости едва не боднула его в грудь.

По счастью, остановился Вархар вовсе не из-за нелепой усмешки очередной «бабы» в его «истинно мужской» и явно истинно-варварской вотчине.

Я затормозила в опасной близости от проректора, шагнула назад, но он тут же сократил дистанцию до прежней. И усмехнулся почти также, как Ейзенграс по скайпу:

— Боишься меня? Или стесняешься? — спросил с хрипотцой в голосе. Вишневые глаза подозрительно блеснули.

— Еще чего! — возмутилась я, выпятив грудь. Это Вархару понравилось еще больше. Он уставился таким сальным, таким мутным взглядом, что я опешила. Негодование забилось в груди сумасшедшим пульсом. Но едва мне удалось выдохнуть лишний воздух и открыть рот, проректор хохотнул.

— Ольга! У тебя отличная грудь. Да и остальные формы очень даже ничего. Чего смущаться?

Наверное, только сейчас мое полусонное сознание пробудилось окончательно.

Я в панике огляделась вокруг, осознав, насколько попала в переделку.

Сердце ушло в пятки, но умудрялось даже оттуда достучаться до ушей, заглушая мой собственный голос.

— Проректор Вархар Изилади! — процедила я. — Прошу вас обращаться ко мне на Вы. И прекратите на меня пялиться! Не то я…

Вархар запрокинул голову и загоготал в голос.

Казалось, даже кусты по правую руку от нас колышутся от его смеха.

— Женщина! — пророкотал он сквозь хохот. — Что ты сделаешь? Попялишься на меня? Давай! Слизняки из вашего мира мне в подметки не годятся! Если же хочешь увидеть меня всего-всего, без прикрас, я и это могу организовать. Только повод дай. Только намекни.

Лицо пылало, уши горели, сердце отстукивало яростный ритм.

Сжав кулаки, я отчеканила:

— Не знаю что там у вас за мир и каковы там отношения полов. И мне плевать! Ясно? Но со мной так обращаться не смейте!

Сон как рукой сняло. Оскорбленное чувство собственного достоинства взбодрило тело и дух. Руки так и чесались одарить Вархара лучшей из своих звонких пощечин. Ничто так не бодрит после бессонной ночи, чем варварское обращение и нахальное ухлестывание! Литры кофе рядом не стояли.

Брови Вархара полезли на лоб, словно я сказала что-то или бесконечно смешное, или бесконечно нелепое. Он выдержал небольшую паузу и добил.

— Мне нравится, какая ты боевая. Тебе тут пригодится. А на меня не злись, — в голосе вдруг промелькнуло добродушие. — Я вообще-то тебе комплимент сделал. Просто ты не поняла.

Я набрала в грудь побольше воздуха, собираясь высказать все, что думаю о манерах проректора, комплиментах и о нем самом. Но Вархар по-акульи улыбнулся, лихо крутанулся на пятках и указал рукой на козырек над массивной бронзовой дверью.

— Сюда, — скомандовал он, легким движением руки открыв дверь, в ладонь толщиной. — Тут все либо из тераскита — камень такой, либо из бронзы высокой пробы, — пояснял, пока я семенила за ним по хорошо освещенному широкому коридору. — Экранирует все энергии. Иначе зАмок давно взлетел бы к небесам. Кстати, имей ввиду. Тут корпус и для преподов и для аспирантов, и для студентишков. Лучше сразу защитить комнату энергокуполом. Неизвестно, где у кого рванет, где кто с кем подерется на молниях, на огнях, или подожжет что-нибудь. У нас такое сплошь и рядом.

Он перечислял настолько спокойно и безмятежно, словно читал балладу. Шел, помахивая чемоданами, как будто они пустые.

А перед моим внутренним взором вместо студентов и аспирантов стояли василиски, Медузы Горгоны, драконы и всякие другие сказочные чудища.

Возглавлял парад монстров лично Вархар. Кстати, что у него за способности?

Аура проректора напоминала ауру индиго. Те же оттенки, та же форма — несколько сфер и словно четыре крыла бабочки внутри них.

На бабочку проректор никак не тянул.

По обеим сторонам коридора, высотой в два Вархара, шли бронзовые двери.

Вокруг стояла такая подозрительная тишина, словно всех отсюда давно выселили за красочно описанные проректором проделки.

— Они все на занятиях, — хмыкнул Вархар.

Если он и не читал мысли, то настроение улавливал лучше некуда. По ауре можно прочесть эмоции, и даже больше. Придется долго и скрупулезно учиться, тренироваться каждую свободную минуту, но результаты будут ошеломляющими.

Но проректор шел впереди, и не оглядывался. Не спиной же он читает ауру!

Хотя кто знает, может именно там у него прячется «третий глаз»? Восточные религии называли его аджна-чакрой. А индиго наконец-то приспособили его для пользы дела. Методом проб и ошибок выяснили что это — одна из немногих точек на теле, откуда можно выстрелить мощным потоком энергии. У всех нормальных существ она в центре лба. Но Вархар с первого же слова, с первой же «бабы» не показался мне нормальным. Общение с ним добило последнюю надежду на то, что я ошиблась. Предполагаю, надежда умерла от разрыва сердца еще в момент, когда Вархар впервые мне улыбнулся.

Проректор смачно загоготал.

— Я повелитель света, а свет везде. Ясно? Выключи свет, и я перестану ощущать твои эмоции.

Я завертела головой в поисках выключателя, и Вархар загоготал громче.

Коридор казался бесконечным, а бессонная ночь еще никому не прибавляла выносливости. Даже индиго вроде меня. Не говоря уже о неравной схватке с толпой оголтелых поклонниц единственной актрисы, что согласилась добровольно и полностью раздеться для дешевого фэнтези-сериала. Сразу после этого любительницы нечисти, у которых рано отвисла грудь, сочли ее великомученицей. А те, у кого большая попа — неформальным лидером и живым знаменем движения «целюллитных ягодиц». Мне, с моей скромной критикой и соваться в этот террариум единомышленниц не стоило.

Несдержанность подвела меня ночью, а днем я сполна расплатилась за нее немощью и вялостью.

Уже через несколько минут похода по коридору «Академии войны и мира» у меня ныло все — начиная от ног и заканчивая шеей.

Мне требовалось срочно отвлечься от жалоб тела на усталость и разбитость — если бы мозг был канцелярией, они завалили бы его от пола до потолка.

Помогло изучение помещений.

Сотни лампочек, рассыпанных по потолку в художественном беспорядке освещали нам дорогу.

Стены покрывал тонкий слой бежевой краски, с россыпью бронзового крошева. Сквозь нее неровной клеткой проступали стыки плит.

Пол выглядел также.

Поначалу двери казались одинаковыми. Лишь спустя какое-то время я заметила — узор, что окаймлял их рамкой, никогда не повторялся.

Вархар остановился, как и прежде — просто застыл на месте, заставив меня резко притормозить.

Ни слова не говоря, поднес мою ладонь к ручке двери. Оттуда выскочила игла. Я зажмурилась, ожидая укола, но почувствовала лишь едва уловимое касание. Гогот проректора, который начинала люто ненавидеть, заставил вздрогнуть и открыть глаза. От такого смеха и заикой стать недолго.

— ДНК считано, — объявил Вархар, сквозь смех. — Ты что, женщина, уколов боишься?

Я не ответила, толкнула дверь, но та и не собиралась поддаваться. Тогда я еще не знала, что здание Академии безбожно подыгрывает проректору. Гогот Вархара разнесся по всему коридору. Мучительный стыд залил щеки жаром, влажные ладони так и хотелось вытереть. Я толкнула дверь еще раз, но она даже не сдвинулась с места.

— Тебе помочь, женщина, или у вас в мире принято иначе? — не уставал веселиться за моей спиной Вархар.

Ну уж нет! Не хватало еще просить его о помощи!

За недолгое время я возненавидела новую работу, нового начальника и новое жилище! Но почему-то и мысли не допускала развернуться на сто восемьдесят градусов и вернуться домой.

Странно, непонятно влекло меня к этому месту, к этим существам, один рассказ о чудачествах которых приводил в неописуемый ужас.

Я уперлась ладонями в дверь, ногами — в пол, и поднажала что есть силы. Дверь нехотя отворилась, словно делала величайшее одолжение. Фуф!

Вархар и не собирался прекращать хохотать.

— Если будет нужна помощь с дверью, только позови, — подмигнул он. И на долю секунды показалось, что правый глаз проректора сверкнул голубизной.

Комната встретила меня не меньшим простором, чем залы Лувра. Я могла пригласить с десяток рестлеров вархаровских габаритов. И они вдоволь поборолись бы на потеху публике, пошвыряли друг друга из угла в угол, ничего не зацепив и не испортив.

Нечеловеческий размах чувствовался не только в площади моего нового жилья. Он чувствовался в каждом предмете обстановки, в каждой мелочи.

Даже в декоративную глиняную вазу, в углу, возле двери поместились бы два человека. А что, удобно! Если захочу спрятать от варвара-начальника любовника, он сможет там и жить, и есть, и пить.

Высоченную, тяжелую, окованную бронзой кровать, рассчитанную на троих Вархаров, похоже, собирали с намеком на мини-бомбоубежище.

Пара шкафов подпирала потолок. Не всякая строительная стремянка доставила бы меня к их верхним полкам.

Письменный стол у окна едва втискивался между стенами. Случись что с кроватью-бомбоубежищем, приспособить его для сна не составляло труда. На столешнице раскинулись бы две женщины моих габаритов, ничуть не стесняя друг друга.

На каждом из двух кресел не то чтобы расселись, развалились бы не меньше трех человек.

На каждом из трех стульев — не меньше двух.

Тонкий, как лист бумаги, монитор компьютера почти загораживал окно. А окно было во всю стену и начиналось где-то на уровне моей талии.

Из ниши шкафа строил мне единственный, квадратный глаз плазменный телевизор. Он задорно поблескивал, словно подмигивал. Конечно же, ниша не уступала размерами окну, а телевизор — компьютеру.

Две полупрозрачные двери вели из спальни в ванную и кухню.

Чтобы никто ненароком не заплутал в трех соснах, на половину каждой двери раскинулась табличка: «Кухня», «Клозет».

Подгоняемая любопытством, я поспешила туда. Вархар сбросил мои чемоданы рядом со шкафами, и тенью ходил следом, беспрестанно заглядывая через плечо. Его горячее дыхание грело затылок и шевелило волосы. Хотя, не исключено, что пряди зашевелились на голове в предвкушении грядущих событий.

К стандартному санузлу прилагалась просторнейшая ванна на три персоны, как минимум. Одна персона моих скромных размеров могла там даже плавать.

Бронзовую плитку на стенах туалета и кухни тонким слоем покрывал блестящий лак. Или что-то еще ну очень глянцевое. Думаю, оно защищало спасительный металл от ржавчины.

На кухне царствовал холодильник цвета стали — от пола до потолка. Все остальное — гарнитур, стол, посудомойка, раковина, микроволновка, чайник и кофе-аппарат — рядом с ним выглядело игрушечным.

Наверное, большинство здешних обитателей сродни Вархару и едят соответственно. Поэтому с холодильником могла сравниться только электрическая духовка, куда без проблем влез бы целый кабан. Ну и, пожалуй, четыре комфорки плиты, рассчитанные на ведерную кастрюлю, не меньше.

Я думала, после экскурсии по новому жилищу, проректор уйдет восвояси. Но он и не собирался этого делать. Вольготно развалился в кресле, откинулся на спинку и прошелся по мне таким же взглядом, как при первой встрече.

— Вопросы есть? — спросил, то ли усмехаясь, то ли хмыкая.

— Нет, могу я отдохнуть с дороги? — казалось, намек был прозрачней некуда. Но Вархар и бровью не повел.

— Отдыхай, — он сделал широкий жест рукой, будто говорил: тебе, что места не хватает?

В замешательстве я застыла у кровати, присела, выжидающе глядя на проректора. Сказать, чтобы убирался, или сам смекнет своей недалекой воинственной башкой?

Вархар запрокинул голову и раскатисто захохотал.

Пикнуть не успела, он подскочил и навис надо мной — громоздкий и мощный.

Послушное солнце очертило фигуру проректора ослепительным нимбом. Ах да! Вархар же повелитель света!

Странное название не вызывало у меня удивления. То ли я так и не проснулась, то ли вокруг было столько странностей, что одной больше, одной меньше, погоды не делало.

— В холодильнике есть продукты, — сообщил проректор, глядя на меня сверху вниз. — Копченое мясо, сыры, хлеб, отварные овощи.

Он замолчал, продолжая нависать надо мной неминуемой тяжестью.

Я поежилась, отклоняясь к стене, и Вархар хохотнул вновь.

Я почти набралась духу возмутиться. Но внезапно он в пару шагов пересек расстояние до двери, и, не прощаясь, вышел вон.

Только после этого до меня дошло: я даже не знаю расписания своих занятий! Да и где кафедра не знаю тоже!

Я вскочила так резво, что закружилась голова.

— Вархар? — крикнула в дверь без надежды, что он услышит.

Но уже через секунду, дверь распахнулась, и великанская фигура проректора загородила собой почти весь проем.

— Уже соскучилась? — акулья улыбка растянула губы Вархара, правая бровь опять приподняла родинки ко лбу.

— Занятия, — пролепетала я, жалея, что не обежала весь корпус в поисках расписания. Всю Академию, если понадобится. Все лучше, чем звать Вархара. Особенно, если только что, ценой нечеловеческих усилий избавилась от его нечеловеческого общества.

— Ах, ээто, — он словно был разочарован. — Вечером пришлю к тебе аспиранта с полным расписанием. Кафедра, кстати, прямо над нами, в этом корпусе. Освоишься, будешь руководить и этим общежитием. Еще вопросы?

Я моргала, переваривая услышанное. На мне кафедра и общежитие, полное неведомых существ. Эти очаровательные создания жгут все подряд, дерутся на огнях и… как там сказал Вархар… на молниях?

И снова у меня не возникло ни малейшего желания рвануть домой. Только проректора казалось слишком уж много на сегодня.

Он оставался в дверях, и, по обычаю, не спешил уходить.

— Спасибо, буду ждать расписания, — с очередным тонким намеком поблагодарила я.

— Не умеешь ты благодарить, женщина, — разочарованно пожал плечами Вархар. — В моем мире меня бы, как минимум, расцеловали, в губы… Как максимум, — взгляд его полыхнул незнакомым огнем и упал на кровать.

Я непроизвольно съежилась, обхватив себя руками. Проректор нахмурился, нервно сглотнул.

— Ну ты даешь, женщина, — возмутился с порога. — Спи, не то еще чего напридумаешь, — и хлопнул дверью с другой стороны так, что она жалобно задребезжала.

Я пощупала кровать — она казалась мягкой и удобной. Нехотя привстала, сдернув зеленое покрывало с аляповатыми золотыми цветами. Клетчатое шерстяное одеяло в «окошке» пододеяльника обещало уютное тепло. Три подушки — почти королевские удобства.

Я сбросила туфли, брюки, блузку и забралась под одеяло.

С удовольствием раскинула руки и ноги в стороны — размеры кровати позволяли и не такое.

Только я прикрыла глаза, как сразу отключилась.

* * *

Проснувшись под вечер, я не сразу поняла — где нахожусь. В комнате царил синеватый полумрак, пол лизали узкие языки фонарного света.

Я встала, слегка потянулась для тонуса и направилась к окну. Чтобы выглянуть в него, пришлось улечься на письменный стол. Даже поперек деревянного гиганта я помещалась почти целиком, только стопы свисали.

Три увесистых фонаря за стеклом, подозрительно похожие на гири, зависли прямо на уровне моих глаз. Почему они так низко?

Окутанный сиреневыми сумерками академический дворик казался еще более сказочным, чем днем. Мощеные серыми плитами дорожки, окаймленные живыми изгородями из квадратиков кустарника, соседний корпус с остроконечными башнями и даже бойницами. Поразительно, что в Академии есть горячая и холодная вода, если верить разноцветным вентилям над краном в моей ванной, и даже канализация. Очутись я тут случайно, решила бы, что угодила во временную петлю, в средневековый город.

Где же здесь включается свет?

Я осторожно соскользнула с лакированной столешницы и повнимательней огляделась по сторонам. Ни на стенах, ни возле двери не было ни намека на выключатели.

За неимением таковых я зажгла темно-синюю настольную лампу, похожую на громадную лилию. Синий плафон, размером с две моих ладони крепился на зеленом металлическом цоколе, тоже в форме цветка. Длинная, изогнутая ножка напоминала стебель.

Комнату залил слабый, рассеянный свет. И лишь на столе, под лампой расцвели ослепительные голубые лепестки.

В вынужденной полутьме, я распаковала чемоданы и наспех покидала вещи в гардероб. Пока посланец Вархара не пришел, надела черную свободную юбку чуть ниже колен и темно-синюю трикотажную блузу.

Днем на перекрестье пяти миров было тепло, будем надеяться, вечером сильно не похолодало.

В полутьме, в кухонном шкафу, я нащупала коробку с ромашковым чаем и заварила его. По счастью пухлый чайник персон на пятнадцать, громоздился прямо рядом с мойкой. Возле десятилитрового электрического, на высокой тумбочке, под самой розеткой, поместился бы от силы «тощий» стакан. С кружками возникла проблема. Я умудрилась расколоть две, прежде чем догадалась, что висят они на невидимых во мраке крючках, справа от мойки. Наверное, нарочно, чтобы пикировать на хозяйку, если той вздумается неудачно открыть шкаф-сушилку, чуть выше и чуть левее. Падать прямо ей в руки. Или, если не повезет, как в моем случае, разбиваться о раковину вдребезги. А что? Пришел полусонным с утречка на кухню. Не успел вовремя подставить ладони, неловко зацепил кружки локтем, и окончательно пробуждение гарантировано! Зарядка тоже: пока соберешь осколки, пока выбросишь в ведро на другом конце кухни, площадью ничуть не меньше спальни. Тут тебе и наклоны, и приседания, и ходьба — все, что нужно физкультурнику спозаранку. И никакого кофе не потребуется. Опять же — экономия.

Избавившись от битого стекла, я осушила две кружки чая почти залпом. И только тогда в дверь постучали.

— Входите! — крикнула, возвращаясь в комнату.

На пороге мялся длинноволосый детина, чуть поменьше Вархара.

В свободном трикотажном костюме, похожем на тренировочный, непонятного в полумраке цвета, он походил то ли на борца, то ли на легкоатлета.

Хотя, скорее на легкоатлета. Больно уж выпирали скулы, подбородок и нос парня. Борцам слишком выпуклые части лица быстро делают вогнутыми.

— Здравствуйте, — неожиданно мягким, совсем юным голосом произнес он. — Вооо, — он вытащил из кармана сложенный вчетверо листок и протянул мне.

Слава богу, хоть тут все обошлось без сюрпризов.

Три дня в неделю я читала лекции по физике и один день вела практические занятия. Я-то уже испугалась, что предстоит читать «теорию огненного дыхания», «аксиомы сжигания электроприборов» или что-то в таком роде.

— Пойдемте? — я не сразу сообразила, зачем парень приглашает меня в коридор.

— Ой, — спохватился он. — Меня зовут Масдрагар Лимбра. Я, надеюсь, вы возьмете меня в аспирантуру? Очень хотел попасть к земному индиго. Говорят, вы читаете ауры и можете безо всякого махалова аджнаподавлением вырубить противника. Это правда?

— Правда, — нехотя подтвердила я. — Покажешь мне кафедру? Меня зовут Ольга Искандеровна, кстати.

— Знаю-знаю, — горячо выпалил Драгар. — Я читал на вас досье.

На этом слове я замерла у дверей комнаты и уставилась на Драгара.

— Ой, ну вы не знали? — смутился он. — Ректор собирает досье на всех преподов. А потом вывешивает самые интересные факты их научной и преподской биографии на доске объявлений. Она в главном корпусе, прямо у входа. Ах да! Еще списки способностей вывешивает… Учащимся и другим преподам для ознакомления.

— Не знала, — только и смогла промямлить я. Что еще там про меня «вывесили»? Оставалось уповать на то, что это не подробности личной жизни, не количество детей и внуков.

— Ой, — забавно вплеснул руками Драгар. — А вы чего в темноте-то?

— Не пойму как у вас тут свет включается, — смущенно призналась я, радуясь, что в потемках он не видит, как раскраснелось мое лицо.

— А-а-а… — протянул Драгар. — Так во же!

Он трижды хлопнул в ладоши, и комнату залил ровный золотисто-белый свет.

— Если хотите поярче — четыре хлопка, — пояснил Драгар. — Один хлопок — будет еле заметный рассеянный свет.

— Спасибо, — я оглянулась, пытаясь отыскать на потолке или стенах хотя бы намек на лампочку или люстру.

— Свет идет сквозь плиты, — пояснил Драгар, после недолгой паузы. — И он полностью соответствует солнечному.

Теперь я хорошо разглядела его лицо.

Темно-серые глаза отливали зеленым. Нос и щеки усЫпали веснушки, а сами щеки цвели трогательным розовым румянцем.

Драгар походил на мужчину и мальчика одновременно. Ямочка на подбородке усиливала впечатление.

— Идем? — предложил он снова. Не предупреждая, дважды хлопнул в ладоши — свет мигнул и выключился.

А я-то, склеротик, совершенно забыла спросить, как это делается. Так и спала бы при свете, если вообще ухитрилась бы уснуть. Не ломиться же посреди ночи к соседям-студентам или преподам с милейшей улыбкой и глупейшим вопросом. Не самый удачный способ заработать уважение, зато гораздо более удачный снискать репутацию городской сумасшедшей.

Мы вышли в знакомый коридор, только теперь он не казался таким подозрительно безлюдным и сиротливым. Скорее уж наоборот — требовались немалые усилия, чтобы лавировать в бурном потоке учащихся. Студенты, как один — что девушки, что парни — были выше меня на две головы или больше.

Так вот как чувствует себя карлик на слете бодибилдеров!

От одежд всех цветов радуги, всех известных мне фасонов и еще десятков неизвестных, запестрело в глазах. Знали бы мои бедные глаза, что ждет их дальше…

Во что только не наряжалась местная молодежь!

В бриджи с десятками карманов, джинсы всех видов и форм, мужские и женские легинсы, брюки, футболки, туники, блузы, рубашки, пиджаки, шаровары…

Прически таким разнообразием не баловали — все учащиеся, не зависимо от пола и наряда, носили длинные косы или хвосты.

Немногочисленные девушки терялись в толпе парней. Очень плечистые и не менее рослые, со спины они не уступали ни одному из братьев Кличко.

Странное чувство сюрреалистичности происходящего охватило меня.

Каждый студент здоровался, называя по имени отчеству. Чудилось, я работала здесь когда-то, очень-очень давно, но отчего-то все позабыла. И вот теперь вернулась в поисках «вчерашнего дня».

Логика физика навязчиво подсказывала, что студенты почерпнули знания о новом преподавателе из того же источника, что и Драгар. Но женская логика спорила с пеной у рта, склоняясь в сторону истинно сериальной амнезии. Может студенты и преподы случайно затоптали меня, торопясь на занятия?

После такого сотрясение мозга и потеря памяти обеспечены. Потрясенный мозг постарался бы защитить растоптанное во всех смыслах слова чувство собственного достоинства, единственным доступным ему способом.

Миновав выход из корпуса, мы с Драгаром свернули в глухой тупик.

Парень немного поводил рукой у стены так, как водят перед лицом человека, предполагая, что он слегка не в себе. Но стена оказалась очень даже вменяемой и на редкость послушной. Фальшивая каменная кладка уехала вверх, освободив двери, на первый взгляд, вполне обычной лифтовой кабинки.

Они гостеприимно распахнулись, и… мы вошли в просторную комнату. Вдоль стен выстроились стулья, тонко намекая, что поездка может «слегка» затянуться.

Последняя кнопка бронзового лифтового пульта висела как раз на уровне моих глаз. Остальные, конечно же, выше. Но гораздо сильнее потрясало другое.

На верхней кнопке значилась цифра триста, хотя снаружи казалось — в замке не больше четырех этажей. Максимум шесть, если считать подвал и чердак.

Дракар нажал кнопку с ажурной десяткой — до нее даже я могла дотянуться, не подпрыгивая, и не вставая на стул.

Лифт бесшумно взмыл вверх со скоростью, как минимум, автобуса, и перегрузка, прямо-таки, навалилась на плечи. Физика в действии. Надо будет запомнить для практических занятий.

Минуты не прошло, как кабинка резко остановилась, и я ухватилась за ближайший стул, чтобы удержаться на ногах. Двери распахнулись, и мы с Драгаром вышли в пустынный коридор. Светлый настолько, что перед глазами заплясали кружочки. Просторный настолько, что хоть пятнадцать Драгаров выстраивай в ряд.

На бронзовой двери в конце коридора висела аршинная табличка с надписью.

«Кафедра управления энергией огня и подвластных ему стихий».

Крошечные огоньки на рамке двери сплетались в невообразимые узоры.

* * *

После обхода кафедральных помещений бодрость и любопытство как рукой сняло. Четыре лаборатории, десять лекционных, тридцать преподавательских по площади сравнимых с залом консерватории… Мои бедные ватные ноги гудели и ныли.

Драгар сопровождал меня, открывал двери, объяснял все, что спрашивала, а заодно и то, о чем не спрашивала. Похоже, он чувствовал себя тут как рыба в воде, и без устали фонтанировал не только информацией, но и неиссякаемой энергией. Если бы энтузиазм превращался в электричество, Драгар обеспечил бы светом все корпуса Академии.

— На кафедре тридцать преподов, семь лаборантов, пять техников, две уборщицы и… — парень поднял глаза к потолку, то ли подсчитывая, то ли припоминая. Тогда я еще не знала, что скандра, умеющего считать до тридцати, можно смело награждать орденом. — Кажется, человек двадцать аспирантов. Но это вам лучше скажут преподы. Назначите заседание и потребуйте отчеты.

Слова «заседание», «аспиранты», «лаборанты», «техники», «уборщицы», «отчеты» притупили бдительность — прежде она вела себя умнее. Но обманчиво привычная вузовская обстановка сработала как колыбельная. Состав кафедры и обязанности сотрудников — как снотворное. Усыпленная ими бдительность почти не реагировала на внешние раздражители. Хотя все эти управления энергией огня и чем-то там еще, ему подвластным… Очень странно звучало для обычной, безобидной кафедры физики.

Но по-настоящему встряхнуло меня дополнение Драгара:

— Кстати, проректор Вархар Изилади сидит на этом же этаже, через стенку.

Помяни черта, и он появится.

— Смотрю у вас тут экскурсия в самом разгаре? — Вархар, собственной персоной, уже возвышался посреди холла кафедры и прожигал меня взглядом, привычно приподняв бровь с родинками.

Один его глаз светился голубым, и мне стало совсем не по себе. Он не бликовал, а именно светился мерным густо-голубым светом.

— Добрый вечер, проректор, — тон Драгара лучше всяких слов говорил, что встреча обрадовала его не больше, чем меня.

Вархар приблизился, обошел, уделив внимание ногам, ягодицам, груди, шее, как на грех, распущенным волосам. Длинные пряди разметались по спине в художественном беспорядке.

— Смотрю, ты неплохо отдохнула и выспалась, — резюмировал свои наблюдения проректор.

— Мы уже закончили, — ответила я невпопад. — И планируем уходить.

Вархар покачал головой и подошел вплотную. Теперь нас разделяло расстояние не больше двух ладоней. Опустив голову и глядя на меня сверху вниз, проректор изрек, внезапно перейдя на «вы»:

— Неужели вы откажете мне в прогулке по Академическому саду? Я хотел показать вам столовую и поужинать заодно.

— Благодарю, поем в комнате, — я придала тону побольше бескомпроминости. — Да и ноги устали.

— Настолько устали, что не в состоянии пройти несколько метров? — бровь Вархара все еще удерживала родинки на лбу, а глаза снова стали одинакового цвета. Взгляд проректора, казалось, пронзал меня насквозь. Я поежилась, сердце пропустило удар.

— Я очень устала, — процедила сквозь зубы. — Судя по расписанию, рабочий день у вас заканчивается в пять вечера. А сейчас, — я кивнула в сторону допотопных белых ходиков на стене, — уже девять стукнуло. Поэтому прошу извинить, но я иду в свою комнату.

Я обогнула Вархара — он и не думал двигаться с места — и выскочила из кафедры. Уже у лифта меня нагнал Драгар.

— Здорово вы с ним! — поделился он незамутненным уважением к руководству восторгом.

Не ответив, я зашла в кабинку. Еще не хватало делиться своими впечатлениями от этого грубияна и мужлана с мальчишкой. Драгар мне даже в правнуки, возможно, не годится.

— Вы обиделись? — по-детски непосредственно расстроился Драгар, заглянув мне в глаза. — Я же не хотел…

— Все нормально, я сама дойду до комнаты.

Я выскочила из лифта и поспешила вперед, по коридору, в надежде, что на сегодня и назойливое общение, и неприятности позади.

Но моим надеждам не суждено было сбыться. Как и всегда, с момента, когда согласилась на эту работу.