Впервые войти в лекционную в новом Вузе все равно, что впервые войти в клетку с тиграми. В случае «Академии Войны и Мира» — с саблезубыми тиграми размером со слона.

На ватных ногах, едва переводя дыхание, я остановилась возле аудитории и прислушалась к таким безумно знакомым звукам студенческой жизни.

Шум и гам за бронзовой дверью уступали разве что только грохоту ночной дискотеки.

Взжжж… бум… бах… гррр… ззззз…

Двигались, мерзко проскальзывая по камням пола стулья, скрежетали, трещали парты, студенты перекрикивали друг друга на разные голоса. А кто не мог перекричать перекрывал галдеж зубодробительным фальцетом.

Там, что, одни мальчики?

Словно отвечая на мой немой вопрос, рядом притормозила женщина средних лет в юбке до пола и белоснежной рубашке из блестящей, но очень тонкой синтетики. Я видела ее на своей кафедре, но, хоть убейте, не помнила ни имени, ни фамилии. Хотя сотрудница предусмотрительно представилась сразу после приветствия.

Ее небольшие светло-карие глаза, щедро подведенные карандашом, смотрели с сочувствием. На удлиненном лице с острым подбородком и носом-клювом расползлась дежурная улыбка. Между островками полустертой помады бешено-морковного цвета расправились синюшные складки губ.

Долговязая преподавательница, чуть менее массивная, чем те, с которыми уже сталкивала меня судьба, наклонилась и заговорщически прошептала:

— Вы им спуску-то не давайте, Ольга Искандеровна. Это ж мальчикОвый поток! Звери, а не студенты. Из особо воинственных миров. Что с них взять? Одних скандров две трети потока.

Сама не понимаю, как упоминание этой расы не вызвало у меня нервный тик.

Бодрящее напутствие сопровождалось бешеными кивками головы. Я даже, грешным делом, оглядела себя с ног до головы. Штукатурки на лице подчиненной было столько, что чистота моего наряда подвергалась серьезной опасности.

Заработав начальское «Спасибо за предупреждение», преподавательница залихватски крутанулась на головокружительных каблуках. Еще раз кивнула мне через плечо и с чувством выполненного долга зацокала прочь. Строевой шаг на шпильках смотрелся экзотично.

Да-а-а. Спасибо. А то я раньше не нервничала.

Я выдохнула, выпрямила спину, не без труда открыв дверь аудитории, вошла и… обомлела.

В «мальчиковый поток», наверное, набрали не меньше трех сотен студентов.

Все, как один здоровущие — как Драгар или даже как Вархар. (Незаметно проректор и помощник стали для меня мерилом фигур местной молодежи, да и всего остального тоже. Больно уж удобно измерялось все в вархарах и драгарах.)

Под прицелом сотен внимательных, хитрых глаз колени подогнулись. Но я одернула себя, гордо вскинула голову и без приключений добралась до кафедры. Слава богу, рядом с ней громоздились деревянный стол и кожаное кресло.

Я опустилась в него, и… столешница оказалась на уровне груди.

По аудитории пробежали сдавленные смешки. Ну шакалы, не иначе. А считают-то себя, наверняка, матерыми волками.

Я снова выпрямила спину, выбросила вперед ладонь. Жест означал «дайте мне только минутку, и вы удивитесь».

Студенты любопытно притихли, превратились во внимание.

Не успев, как следует струхнуть, я ловко приподняла кресло кнопкой на подлокотнике.

Сама не знаю — как догадалась. Студенты не знали тоже, поэтому по аудитории поплыла удивленная тишина.

Кажется, не всякий препод на первой лекции умудрялся подстроить под себя кресло, а, может, и на второй тоже.

Сделав вид, что всю жизнь только так и интуичила, я небрежно пожала плечами, взяла журнал и подняла глаза на «зал».

— Кто староста потока? — я изо всех сил старалась, чтобы голос поменьше дрожал. Вчера Драгар предупредил, что здесь на весь поток один староста, в противовес привычным группам, где в каждой был свой, эксклюзивный.

На втором ряду поднялся детина — Вархар рядом с ним выглядел лишь чуть более матерым.

— Ну я, — расхлябанно заявил парень, пальнув в меня хмурым взглядом темно-зеленых глаз — пристреливался, проверял на вшивость. В тот же миг, остальные студенты прекратили тайком шушукаться, рыться в сумках, рисовать в тетрадях, ковырять деревянные парты и наносить другой ущерб вузовскому имуществу.

Что ж. Тигр на тумбе, задача заставить его прыгать через горящее кольцо. Собрать списки учащихся, один вариант принести мне, второй оставить у себя.

— Не ну, а «да, я Ольга Искандеровна», — я поднялась на ватных ногах и медленно направилась к «залу».

Староста смерил меня внимательным взглядом, и, кажется, зрелище не очень-то его впечатлило. Вернее впечатлило, только не так, как хотелось бы. По-вархаровски задержавшись взглядом на моей груди, детина бесстыдно добрался до бедер и даже оценил длину ног.

Ухмыльнулся — недвусмысленно и плотоядно.

Мда. Не мудрено, что все преподши тут похожи на бретеров. Другие, наверное, не выдерживают того, как студенты отдают должное их красоте и бегут, куда глаза глядят. Теперь фраза «раздевать взглядом» в моем представлении навсегда приобрела куда менее аллегоричный оттенок.

Между тем, обстановка накалялась.

Тишина нарушалась лишь грохотом сердца в моих ушах, шепотом и смешками. Да еще длинные белесые лампы у потолка время от времени мерно гудели — недовольно так гудели, словно живые.

— Для начала представься, — я постаралась говорить твердо, но ровно.

— Матхар Арката, — все тем же расхлябанным, с вызовом тоном, ответил староста.

И я поняла, что действовать нужно другим способом.

Эти мини-вархары привыкли состязаться в размерах, силе, нахальстве.

Переведем-ка сражение в другую плоскость. Поиграем на моем поле.

— Ты полегче, сильно не баси, — усмехнулась я, заставив себя неспешно пройтись перед «амфитеатром». — Войдешь в резонанс с лампами, — я кивнула на потолок.

На лице Матхара появилась слабая искра заинтересованности.

— И че? — вскинул он бровь, но на всякий случай перешел на более высокие ноты.

— Ну как что? Я женщина невоздержанная… Хаос и беспорядок — имя вам женщина, — передразнила я Вархара. И, кажется, многие студенты узнали авторскую фразу, закивали и загоготали в кулаки. — Так вот, — продолжала я без спешки, давая Матхару возможность пофантазировать, накаляя обстановку. А потом понесла полунаучную белиберду. Хотя, кто знает, что тут возможно, а что антинаучно. Да и что-то подсказывало — раздевание взглядом — самое высокоинтеллектуальное достижение первокурсников из «особо воинственных миров». — Беспорядок не совсем про меня. А вот хаос другое дело. Ты вступишь в резонанс с гудением ламп, я добавлю электрического поля нужной частоты. И…

— И что? — напрягся Матхар, и вольготная поза его мигом стала более строгой. Руки вытянулись по швам, тело — в струнку.

— И запоешь ты фальцетом, мой дорогой, — без выражения закончила я, оставляя и «тигру» и «залу» богатый простор для фантазии.

— Да ладно? — бледный «крепкий орешек» еще хорохорился. Но вокруг уже в голос гоготали его соседи. А в дальних углах, недоступных сейчас длинным рукам Матхара, и вовсе покатывались со смеху.

— Она и правда умеет управлять чужим электричеством, — прогундел с заднего ряда какой-то парень. Я знать не знала, что это так удивительно и, уж тем более, почетно. Но ребята смотрели уже другими глазами. Галдеж, хохот и комментарии разом стихли.

Матхар повел плечами и вежливо, без единой нотки прежнего нахальства, спросил:

— А-а-а. Это вы вчера чужие молнии поймали? И даже отправили их назад?

— Этот вопрос темы занятия не касается. Но да, это была я, — не без удовольствия и облегчения я заметила, как восторженно зашушукались парни. Да уж. Знала бы, что это так почетно — случайно словить чужие молнии и в приступе ярости шибануть ими незнакомого студента… Может и диссертацию не стала бы защищать.

— А теперь, на этой высокой ноте, — я заговорила так, чтобы покрыть голосом зал, и не без радости поняла, что старые навыки никуда не делись. — Матхар, возьмите у меня чистые листы. Соберите списки учащихся. Скопируйте себе и принесите мне, — отчеканила я. Боюсь, через несколько лет работы, сгожусь даже командовать строевой подготовкой.

Матхар помедлил, словно еще набивал себе цену. Но я подогрела парня, так сказать, дала ему «волшебный пендаль»:

— Быстро! — и подняла руку вверх.

Матхар вздрогнул, вытянулся сильнее и бросился к столу за листками.

В аудитории воцарилась долгожданная уважительная тишина, а я смогла осторожно выдохнуть.

Студенты даже фамилии вписывали, стараясь не слишком громко скрежетать ручкой, и поглядывая то на меня, то на лампы.

Так вам и надо! Мал золотник, да дорог. Нечего судить всех по бицепсам и трицепсам.

Я незаметно облегченно вздохнула еще раз и подошла к доске. Пока никто не видит, взяла тряпку и протерла влажные ладони.

Заодно обнаружила, что пишут тут не мелом, а каким-то маркером. Тоже белым, так что результат не сильно отличался внешне. И почему я вчера не обратила на это внимания? Минус мне за небрежность и рассеянность.

Давить на маркер не требовалось вовсе, а цифры-буквы выходили на диво аккуратными, тонкими, отлично прорисованными.

Барабанный бой сердца в ушах немного стих. Присев за стол, в ожидании пока Матхар закончит с заданием, я от нечего делать прошлась взглядом по рядам.

Только теперь заметила, что студенты расселись группками. Предполагаю, «дружили мирами».

Первые ряды оккупировали три группки. Ребята левой крайней выделялись смуглой кожей, и высокими черными хвостами. Волосы их вились как у барашков, темные глаза блестели как влажные маслины.

Словно бы приплюснутые лица напомнили русского иванушку-дурачка, как рисовали его в детских сказках. Носы картошкой, губы бантиком, брови срослись на переносице. Одевались «иванушки интернейшенал» в туники или футболки — почти все приглушенных тонов. Темно-болотные, черные, густо-фиолетовые, они сливались в однородную грязную кляксу.

По центру первых рядов сидели «медики». Я окрестила их так за белоснежные куртки, кофты, брюки.

Их горбатые носы на вытянутых, бледных лицах напоминали о диковинных птицах. Светло-русые, темно-русые, почти каштановые тугие косы у всех до единого доставали до пояса. Голубые, зеленые, серые и странного цвета вороненого серебра глаза смотрели с прищуром, с хитрецой.

В крайней группке я узнала сородичей Вархара. Они, действительно, подавляли остальных числом и занимали не только часть первых рядов, но и почти все верхние.

Только в правом верхнем углу ютилось с десяток долговязых молодцов с нежной персиковой кожей и слегка удлиненными ушами. Эту красоту дополняли яркие глаза: изумрудные, лазурные и даже лиловые и темно-оранжевые. Я назвала их «эльфы-терминаторы». Уж больно брутальными выглядели эти мачо в сравнении с изящными и грациозными фейри из мифов Земли.

Да и одевались в толстовки бешеных оттенков — от пурпурного до фуксии.

Черные, как вороново крыло, белые, как снег, или золотистые волосы собирали в низкие хвосты.

Я предположила, что передо мной четыре разных расы.

По мере того, как студенты заносили себя в списки их оторопь перед «преподшей, управляющей чужими молниями» немного схлынула. И я смогла различить расы по темпераменту и манерам.

Эльфы-терминаторы, как ни странно оказались самыми шебутными. Они то и дело подскакивали на скамейках, как ужаленные, выкатывали в удивлении глаза, молотили руками по воздуху и ударяли ими по парте. Я начинала все сильнее бояться за здешнюю мебель.

Вархаровские сородичи давали всем фору, ночуя взглядами у меня на груди, и не стесняясь наклоняться вбок, чтобы разглядеть и ягодицы тоже. Озабоченный народец, однако.

«Медики» больше всех шушукались, да и вообще оказались не в меру болтливы. Кстати, это один из них поведал о моих вчерашних подвигах в общежитии.

«Медики» смешно поднимали брови, и линия роста волос уезжала к темечку, а лицо становилось еще более неестественно вытянутым.

«Иванушки интернейшенал» вели себя сдержанней остальных. Быстротой и точностью их жесты напоминали атаки змеи. А еще почти все они были левшами.

Теперь оставалось самое главное — выделить королей и заводил.

Первые всегда собирают вокруг подражателей и обожателей, вторые — разгильдяев и хулиганов.

У первых проблемы с ленью и посещаемостью, у вторых — с дисциплиной и уважением к преподавателю.

Героев надо знать в лицо.

Оставшуюся часть пары заняло знакомство с потоком — я называла студентов, и они вставали, еще раз представляясь по форме.

Королей я определила без труда, отложив заводил на следующую пару.

«Иванушками интернейшенал» верховодил Каштант Уль. Смуглый почти как мулат парень с правильными чертами лица, пожалуй, даже женственными, мелкими. Его мужественность спасал очень высокий лоб и квадратная челюсть. Ткань черной футболки Каштанта походила на тончайшую кожу, на плечах блестели клепки, в форме погон.

Каштант выглядел не таким шкафом, как соседи. Но его видимое изящество было обманчивым. Стальные, жилистые мускулы явно превосходили «соседские» не только в силе, но и в гибкости.

По-моему он выщипывал брови. Но не из желания придать им идеальную форму. Правую бровь Каштанта рассекала белесая нитка шрама, и вдоль него не росли волосы. По счастью, рубец располагался ближе к виску, и парень выщипывал кончики бровей, делая дефект почти незаметным.

Разговаривая, он любил приглаживать идеально забранные в хвост волосы и мотать головой, словно откидывает назад несуществующую челку.

Король скандров — Грабант Миларди, напротив, стоял молчаливой каменной глыбой, и выглядел соответственно. Только губы его периодически растягивались в кривую усмешку — Вархар обзавидуется. В целом он был почти копией проректора. Только без удивительных родинок над бровью, с чуть более узкими губами и острыми чертами лица. Мелодичный, певучий голос Грабанта совсем не вязался с его «амбалистой» внешностью.

«Эльфами-терминаторами» заправляли близнецы — Льди и Морл Васкольд, столь же похожие, сколь и разные. Темно-сиреневые глаза, белые, как снег волосы, идеальная кожа, на зависть девушкам, и длинные, густые ресницы, сразу бросались в глаза. Как и тонкие, изящные черты — самые тонкие и самые изящные в потоке. Но у Льди обнаружилась дурная привычка постоянно держать руки в карманах и две родинки прямо на переносице. Левый висок Морла был гладко выбрит, одна мочка уха проткнула, но без серьги. Когда он нервничал, то начинал изучать свои овальные, блестящие, слишком ровные для мужчины ногти.

Близнецы носили одинаковые ярко-алые туники, подпоясанные широкими кожаными ремнями угольного цвета и узкие брюки, больше похожие на лосины. Представляясь мне поочередно, перебивали друг друга, перекрикивали, щипали и хлопали.

Заальдрим Кра — неформальный лидер «медиков» любил гордо поднимать голову, чтобы все полюбовались его римским носом, почти без горбинки. В фас же становилось заметно, что он слегка искривлен вправо. Но парня это не портило. Именно его глаза потрясли меня невероятным цветом вороненого серебра. А когда Заальдрим поднялся с места, выяснилось, что на свету они отливают настоящим, высокопробным серебром. Вот только на правой радужке проявилось темное пятнышко.

Куртка и брюки Заальдрима отличала не только снежная белизна — ткань напоминала то ли дорогой шелк, то ли тончайший атлас.

Последние крохи лекционного времени я объяснила — что мы будем проходить, и чем это всем нам грозит.

По-прежнему до глубины души впечатленные моими вчерашними подвигами студенты, внимали как фанаты любимому актеру. Нужное послушно записали в тетради, и я отпустила их на перемену.

Оставшись одна в аудитории, наконец-то вздохнула полной грудью.

Слава богу, на этой неделе больше ни одной лекции. Я приступила к обязанностям не с понедельника, и часть занятий благополучно прошли без меня.

Для первого рабочего дня впечатлений достаточно.

И вот только я так подумала, аудиторию наполнил самый громкий гудок, что когда-либо слышала. Уши заложило моментально. Должно быть, тот, кто рассчитывал громкость сигнализации планировал заодно избавить учащихся и преподавателей от диких звуков паники.

Я осторожно выскользнула в коридор, и мимо пронеслось стадо. Да, именно стадо. Зрелище отдаленно напоминало бегство туров от лесного пожара.

Высоченные лбы сплошной рекой неслись куда-то, сметая все на своем пути.

Пока я ошарашенно озиралась, пытаясь сообразить — что делать и как быть, меня, словно картонный манекен, подхватил подмышку Вархар.

Не утруждая себя объяснением, проректор стремительно влился в поток беженцев, и мы вырулили к лифтам.

Все десять громадных кабинок забились мгновенно.

Несколько студентов даже держали товарищей над головами.

На минуту я испугалась, что лифты не поднимут такую тяжесть, заартачатся, просигналят, чтобы часть народу вышла. Но кабинки взмыли вверх с невероятной скоростью.

Легким движением руки усадив меня к себе на шею, Вархар нажал двести девяноста девятый этаж.

Интересно, куда же мы приедем в четырехэтажном-то здании?

* * *

Время шло, а лифт продолжал двигаться. Я даже порадовалась тому, что сижу. Да и спускаться было решительно некуда — студенты монолитной стеной сгрудились подо мной.

За первые минуты поездки я успела пожалеть о том, что не надела брюки и порадоваться тому, что не надела юбку-карандаш. Она была моим первым вариантом «низа» для лекции. Не знаю уж интуиция индиго меня остановила или банальная лень — юбка слегка помялась, и ее нужно было прогладить, но слава ей до конца дней.

Теперь понятно, почему почти все преподши носили брюки такого же мешковатого кроя, как и мужчины. Мало ли с чем доведется столкнуться в очередной рабочий день! Что-то подсказывало, я еще многого не видела.

— Женщина, — на какой-то минуте поездки оживился Вархар. — А ты легче, чем предполагал.

Студенты зашушукались, захихикали, монолитная стена вмиг обратилась в море и оно заволновалось. Но тут Вархар прорычал.

— Кого-то оставить вне антимагнитной зоны? Только дайте повод! Меньше народу больше кислороду!

Испуганная тишина накрыла нас с головой. Пролети муха, показалось бы — вертолет рассекает воздух над головой. Похоже, я одна задалась вопросом — как можно на ходу высадить кого-то из лифта? Или я чего-то не знала? Но студенты верили Вархару безоговорочно и взирали с суеверным ужасом.

В оглушительном беззвучии, проректор продолжил комментировать мои «прелести».

— Вроде бы и грудь шикарная, и попа что надо. А держу-то тебя почти, не чувствуя. Это очень даже хорошо, отлично даже. В некоторых случаях великолепно. И удобно, и полезно.

Море студентов у моих ног заволновалось вновь. Особо озабоченные задергались, пытаясь разглядеть то, что так красочно рекламировал Вархар.

— А вот твоя фигура могла бы быть и поизящней, — ответила я проректору той же монетой.

— Моя фигура? Изящней? — казалось, Вархар вообще не ожидал услышать эти слова в одном предложении. Без усилий вывернув голову так, что у меня бы, как минимум, свело шею, проректор посмотрел как на ненормальную. — Женщина! — хмыкнул он, пригрозив пальцем. — Да ты понимаешь, что говоришь?! Мужчина должен быть крепким как дуб, и мощным как скала. Желательно еще и быстрым, как змея. Никогда при мне не произноси слово изящный в отношении мужчины. Еще студенты подхватят этот вирус. Перестанут понимать — каким должен быть настоящий мужчина. Что мне потом с этими изящтунами делать? Мне из них воинов лепить! А они изяществом заразились…

Я невольно хихикнула над изобретенным проректором словом.

— Короче! Считаю твою фигуру и вес очень даже годными для отличного времяпрепровождения. А твой характер не сахарным, но приемлемым для более серьезных отношений, — странно, но соседство пары сотен учащихся ни капли не смущало Вархара.

— А я считаю, что мой срок годности давно вышел, — парировала я. — Хватит с меня уже отношений.

Раз пошла такая пьянка, плевать на толпу, разберемся по-свойски.

— Да чтоб ты понимала, женщина, — Вархар казался непробиваемым для сарказма и намеков. — Женщина с опытом самое оно. Тем более, что мой, после набегов тебе все равно не переплюнуть, — и он смачно хлопнул меня по пятой точке.

Положение было безнадежным. Спрыгнуть с проректора я не могла. Только отползти по головам студентов, что набились в лифт как сельди в бочку — хоть сейчас маринуй.

Лифт и не думал останавливаться — ехал себе и ехал, словно планировал отвезти нас, как минимум, в другую Галактику.

Похоже, угрозы Вархара впечатляли студентов все меньше, а его комплименты и намеки все больше.

Многие, не в силах сдержаться, начали похохатывать. Звуки сильно походили на хрюканье. И я совсем не уверена, что виной тому тактичность или смущение. Каждого студента прессовала толпа соседей. Скорее всего, учащиеся просто не могли вдохнуть полной грудью, чтобы загоготать в голос.

Но стоило Вархару уронить взгляд в толпу, лифт вновь погружался в звенящую тишину.

— Еще раз меня шлепнешь, я тебе все волосы повыдеру, — после недолгой паузы нашлась я и вцепилась в шевелюру проректора так, что он дернулся и взвыл.

Несколько слов на неизвестном мне языке почудились трехэтажным матом, пока Вархар не загоготал и не перевел:

— Женщина! Ты такая воинственная. Такая несгибаемая. Заводишь прям с пол оборота. Жаль, тут полно народу.

Я тоже очень об этом жалела, но по совсем другой причине.

Еще пару секунд во мне жила тщедушная надежда на то, что проректор шутит. Но его мутный взгляд и бесстыдно разгоряченные руки, добили ее. Если не насмерть, то до глубокой комы уж точно.

Я напряжено ждала, когда же лифт остановится. И уже было совершенно все равно где — на Луне, на соседней планете, в другой Галактике. Лишь бы сбежать от Вархара подальше.

И вот когда я совсем отчаялась, а жаркие руки проректора поползли к бедрам снова, лифт дернулся, встал, и двери его распахнулись.