Чем дальше я продвигался в написании этой книги, тем чаще меня беспокоили несколько взаимосвязанных вопросов. Если задуматься над тем, что я описываю, какие рекомендации даю, то получается, что удача не что иное, как успешная карьера.

Так ли это?

Имеют ли звезды и суперзвезды («большие величины») монополию на успех, или конкуренцию им могут составить рядовые трудового фронта – «величины малые»?

Считает ли себя успешным человек, добившийся труднодоступных вершин, но не долго на них продержавшийся?

Является ли успешным человек с «генеральскими погонами», судорожно, из последних сил держащийся за свое кресло?

Эти и подобные им вопросы потребовали резко переложить на другой курс руль моего повествования в самом его конце. Так появилась глава «Парадигмы больших и малых величин».

В трактате, заслуживающем уважения, обязательно должно присутствовать что-то высоко научное. У меня эту представительскую и ответственную функцию выполняет понятие «парадигма». Если покопаться в десятке формулировок, характеризующих этот термин, то можно найти весьма немудреную: исходная схема, модель, метод решения задачи, основополагающая теория.

До сих пор моя основополагающая теория без оговорок и сомнений звала через тернии к звездам.

А нет ли другой парадигмы удовлетворения человеческих желаний, внутренней гармонии?

Может быть, радости и удовольствия прячутся совсем не в заоблачных высотах?

Может быть, содержание счастья больше не в обедненных кислородом верхних слоях атмосферы, а совсем невысоко от уровня моря? Да, там растут колючки. Но можно продираться транзитом, с кровью через них к самому лучшему, которое враг хорошего, а можно осесть на этом участке. Основательно его почистить, прополоть, засадить чем-нибудь путным и пожинать плоды этого путного…

У вас есть готовые ответы на эти вопросы?

У меня, честно говоря, нет. Есть кое-какие, противоречивые, а значит, спорные варианты, и не более того.

Порассуждаем о них вместе?

 

Измерение величин

Для начала разберемся с деликатным вопросом принадлежности конкретного человека к большим или малым «величинам». Чтобы не было обид классового характера, начну с того, что каждый сам определяет, в каких «величинах» ему ходить.

Если человек постоянно и упорно стремится к «звездам», если смысл его деловой жизни – погоня за удачей, то он исходит из парадигмы «больших величин». Ради чего он это делает, мы уже разбирались.

С моей точки зрения, парадигма «малых величин» подразумевает, что основополагающим принципом жизни и, особенно, деятельности человека является: «Не надо суетиться под клиентом».

В припортовом советском «заведении» идет профсоюзное собрание. Повестка дня: научная организация труда. Мадам приглашает девочек выступать.

– Соня! Что у тебя?

– Я хотела бы о спецодежде. Вот в книжках пишут, что это бывает с кружавчиками, прозрачное. А нам выдают утепленные, с начесом, ГОСТ 2845–67. Клиент как увидит, так и сникает. Результат – плана нет, выручки нет. Я прошу администрацию учесть.

– Обязательно учтем… Марго, что скажешь?

– Можно про оборудование? В кино показывали кровати… Пружины! Поролон! А у нас кованые, с сеткой, производства «Уралмаша». Скрипят, все в ямах. Клиент из них выбраться не может, сникает. Плана нет, выручки нет…

Я прошу администрацию учесть.

– Учтем, Марго, учтем! Люся:

– Можно про напитки? Мне клиент с китобоя рассказывал, что за бугром чего только нет: ликеры, кальвадосы, виски… А у нас одну бормотуху подают. Клиент перегружается, сникает. Плана нет, выручки нет… Прошу администрацию учесть!

…

Заключительное слово Мадам:

– Девочки! Критика в адрес администрации правильная. И мы постараемся ее учесть. Но, главное, девочки, не это. Главное: не надо суетиться под клиентом!

У главной героини этого философского анекдота нет проблем с идентификацией клиента. А у нас с вами есть. Рано или поздно «клиентом» каждого из нас может быть непосредственный начальник или подчиненный, зритель или болельщик, покупатель или продавец, избиратель или кандидат в депутаты, в мэры и даже в президенты.

Принцип «не суетиться под клиентом» многообразен и не так прост, как кажется с первого взгляда.

Это не безволие, не инертность, не лень, не бесталанность.

Особенностью человека, сознательно выбравшего парадигму «малых величин», является то, что он знает меру и не завышает сам себе цену. Чаще всего даже занижает. Но при этом любит жизнь и себя не меньше, а, может быть, и больше, чем соискатель успеха.

Он добросовестно, квалифицированно и в охотку делает свое дело. Но при этом не лезет из кожи вон, спокойно относится к тому, что есть специалисты более высокого класса. Он не против того, чтобы стать не доцентом, а профессором, станочником шестого, а не пятого разряда. И даже получить орден. Но за нормальный добросовестный труд, а не за то, чтобы закрывать своим телом амбразуры бездельников. И даже в личной жизни он за эволюцию, а не за революцию с ее жертвами и потрясениями.

Если у него есть выбор, то он предпочтет своим большим победам (должности, ученой степени, награде) собственные маленькие радости (поход на футбол или на рыбалку, участие в автомобильной гонке «Уральский ухаб», посещение театра… с чужой женой).

Правда, если выбора нет – черт с вами, он может совершить трудовой или боевой подвиг. В порядке насилия над собой.

 

Величины. Положение в пространстве

Парадигма «больших величин» ведет соискателя удачи в звездные высоты. Она не только устремлена вверх, но и многоступенчата. Чем больше успех, тем больше удовлетворения от дела, которым занимаешься, тем комфортнее душе и телу. Назовем это состоянием звездного комфорта.

Все было бы прекрасно, но спустя какое-то время, по объективным или субъективным причинам, наступает тот самый момент «жирной точки», когда звездную позицию приходится покинуть. Это могут быть «смешные» для политика или бизнесмена, но преклонные для чемпиона по гимнастике 25–28 лет. «Жирной точкой» может оказаться заканчивающийся второй срок президента или замена команды, стоявшей у руля, в составе которой наш герой неуклонно шел ввысь. «Уральских» на «питерских», «питерских» на «московских», «тамбовских» или «энских»…

В оптимистическом варианте парадигмы «больших величин», когда наступает непростой момент той самой «жирной точки», человек спускается с покоренной когда-то высоты с приятным чувством достигнутой цели, не зря потраченного времени и сил, с ощущением комфорта заслуженного отдыха (комфорт достигнутого). Даже в этом случае присутствует горечь, связанная с необходимостью уйти в тень. Но она быстро рассасывается благодаря неожиданному открытию, что в жизни имеются и другие радости, что люди могут относиться к тебе с уважением не только потому, что ты их главнее и выше.

О Владимире Петровиче Мовчане я писал, как об одном из ярких представителей «деревенских». Людей, которые исключительно собственными талантами достигли больших карьерных и бизнес-высот. Если дальнейшее пребывание на милицейской службе ограничивалось для него возрастным цензом, то в бизнесе на позиции «звездный комфорт» он с полным основанием мог продуктивно и уютно располагаться еще, как минимум, десяток лет.

Неожиданно для большинства его друзей (включая меня) он резко поменял собственную парадигму успеха. Перебрался на Украину в свои родные Кривые Колена. Но не для того, чтобы тихо доживать, забившись в дальний угол.

Сначала неподалеку от отчего дома он построил настоящее поместье. Лично для себя. Удобное, красивое, с газонами, многолетними деревьями и пасекой. Обустроив собственное бытие, принялся за общественное. Отремонтировал и оборудовал сельскую школу, установил поименный памятник односельчанам – жертвам голодомора. Следующие два символичных «пусковых объекта»: церковь и дом для участкового милиционера. А дальше «мелочи», украшающие тот самый мир, в котором живут те самые «малые величины», без которых грош цена «большим»: обустройство территории, примыкающей к церкви, строительство пруда…

У нашего героя есть еще одна особенность: он не умеет делать «тяп-ляп», некрасиво, без вкуса. Независимо от того, что он создает: собственную баньку или общую дорогу, которую не только покрыл асфальтом, но обсадил по сторонам деревьями.

Я думаю, что это хороший пример достойного разворота в сторону «комфорта жирной точки». Комфорта душевного и, дай Бог, постоянного.

Парадигма «малых величин», в отличие от своей «большой сестры», не предполагает резких и частых взлетов и падений, коварных зигзагов. Соответственно, уменьшается вероятность стрессов. Парадигма «малых величин» – это удовлетворение конкретного человека своим местом, положением на земле, в жизни, в обществе. Спокойное отношение к тому, что он уже имеет («комфорт стабильности»).

Это не означает, что ему не хотелось бы иметь что-то лучше и больше. Но платить за «что-то» высокую цену он не будет. Тем более – унижаться или делать подлость.

По моим оценкам, приверженцев теории «малых величин» в разы меньше, чем «больших». И на порядок их меньше по сравнению с теми, кому все «до фонаря».

Из хорошо знакомых мне людей я могу отнести к этой редкой категории бригадира моей смены на стане «550» Ивана Воскрекасенко, соседа по даче, модельщика цеха № 12 завода им. Свердлова Федора Матвеева и доцента Пермского университета Льва Портного.

Ивана Воскрекасенко я пару раз не только упоминал, но и цитировал. Высокий, кряжистый, он был воплощением уверенности в себе, в своей команде, рассудительной неторопливости и собственного достоинства. Не припоминаю, чтобы он что-то просил, на что-то жаловался.

Федора Петровича я знал только в дачной ипостаси. Комплекция у него была поскромнее, но все остальное присутствовало в том же объеме. В отличие от Ивана, он любил поговорить, пофилософствовать. Ему явно импонировало, что его остепененный собеседник в этих дискуссиях держится с ним на равных. Он не оставался в долгу. Когда я за месяц отпуска самостоятельно соорудил предбанник, Федор Петрович взыскательно осмотрел плоды моего плотницкого рукоделия и произнес:

– Молодец! Никогда бы не подумал, что изладишь ТАКОЕ!

Представитель научной интеллигенции Лев Соломонович Портной имеет не меньше оснований числиться в славном ряду «малых величин». Не помню, кто назвал его «тихий, но стойкий», но назвал точно.

Лев Соломонович всегда добросовестно и качественно делает свое дело, вслух говорит то, что думает. В «застойные» времена он отказался осудить друга, уехавшего в Израиль. Никогда не завышал оценки «блатникам», не славил «линию партии»… Ему «указывали», его «предупреждали», выдавливали из престижного университета в институт культуры. А он оставался и остается тем же: не броским, несмотря ни на что доброжелательным, честным перед людьми и собой.

Какие только недобрые ветры не веяли над его головой! Но после очередного порыва такого ветра на первой же премьере в оперном театре мы с женой встречали супругов Портных, спокойных, улыбчивых, словно только что отпраздновавших получение высокой государственной награды.

Если по большому счету, то прожить жизнь достойно и порядочно – это огромный успех. Если же он остался не замеченным и не отмеченным работодателем (государством, собственником и даже обществом) – это не красит работодателя.

В лихой парадигме «больших величин» заложена коварная мина. Не все достигают Олимпа.

Не все, достигнув его, способны его покинуть.

Не все, одолевшие вершину, находят то, что надеялись там обнаружить. Именно тогда и срабатывает мина, которая называется «разочарование».

У меня противоречивое отношение к деятельности первого и последнего президента СССР Михаила Горбачева. Но в своей «послезвездной» жизни он вызывает уважение. Он преодолел свое поражение, разочарование, нашел активную нишу в парадигме «малых величин», не потерялся. И даже с приставкой «экс» остается заметным в этом большом мире.

Но так получается не у всех.

Игуменью Московского Богородице-Смоленского монастыря Серафиму работники космической промышленности знали как В. В. Черную – доктора технических наук, заслуженного деятеля науки и техники СССР, лауреата Государственной премии СССР.

В председателе Координационного совета женских благотворительных организаций при Отделе по церковной благотворительности и социальному служению Московского Патриархата сестре Ольге киноманы легко узнают киноактрису Ольгу Гобзеву, сыгравшую более чем в 30 фильмах.

Автором текстов многих шлягеров советских лет (например «Эти глаза напротив»), жизнелюбом, человеком широкой души был поэт Онегин Гаджикасимов. А в монастыре Оптина Пустынь его знали как иеросхимонаха Симона…

Этот список можно продолжить.

У каждого из этих людей был свой путь от мирской суеты глубоко в себя…

У каждого был свой, уверен, не простой выбор.

Я не только не знаю причин этого разворота собственной судьбы.

Более того, не рискну оценить: откуда и куда ведет избранный ими путь. Из «больших величин» в «малые»? А может быть, наоборот?

Что они для себя выбирали?

Душевный комфорт? Или сознательный дискомфорт?

В моем активе нет формулы, позволяющей ответить на эти вопросы. По крайней мере, пока.

Одним из атрибутов министерской должности является персональный автомобиль из правительственного гаража. За мной был закреплен постоянный автомобиль и два столь же постоянных водителя. В те дни, когда автомобиль проходил профилактику, присылали «подменный» с немолодым шофером.

При первой нашей встрече я поинтересовался, давно ли он работает в знаменитом гараже и кого возил ранее. Оказалось, что его «шефиней» много лет была секретарь ЦК КПСС, а позднее министр культуры Екатерина Фурцева. В различных мемуарах я много читал о Е. Фурцевой. Водитель явно очень хорошо относился к этой легендарной женщине. Почувствовав мой искренний интерес к ней, он много рассказывал такого, о чем я до сих пор не знал. В том числе о том, как тяжело она переносила вынужденное расставание с властью.

Настолько тяжело, что не стала дожидаться естественного ухода из жизни. Когда я сказал, что читал о другой причине ее смерти (от инфаркта), он ничего не сказал. Лишь чуть повернул голову и посмотрел на меня сожалеющим взглядом, в котором я прочитал: «И таких наивных сегодня назначают министрами?».

Парадигма «малых величин», предполагающая, что человек позитивно реагирует на то, что имеет, менее «взрывоопасна». В ней меньше поводов для разочарований. Но и в этой системе координат от них никуда не деться.

Компенсировать их тлетворное влияние можно прежде всего тем, что согревает душу.

 

Теплотехника больших и малых величин

Первый вопрос: что может согреть душу человека, выбравшего парадигму «малых величин»? В чем особенности «теплотехники», которая не использует в качестве высококалорийного топлива упоение карьерой и славой?

Если в парадигме «больших величин» вне конкуренции – все, что связано с работой, с ответственностью, то смена парадигмы позволяет перераспределить часть ресурсов, в первую очередь самого дефицитного ресурса – времени, отводимого на радость и удовольствие.

Радость общения с детьми, которые к этому времени уже настолько выросли, что теперь им некогда общаться с вами.

С родителями, истинную ценность которых только сейчас начинаешь понимать… Если до этой минуты они смогли дожить.

Со своей второй половиной, на которую еще оборачиваются на улице вполне конкурентные мужики. Что не соответствует представлению о ней как исключительно хранительницы очага и успокоителя (по должности) уже не таких ретивых, как прежде, половых гормонов.

Эта группа согревающих элементов стопроцентно вписывается в облик «советико морале» и не требует дополнительных пояснений.

Чтобы быть ближе к современности и реальности, назову несколько источников душевного комфорта, не столь стерильных с точки зрения морального кодекса и прагматики.

В декабре 2001 года ушел из жизни драматург Александр Володин (Лившиц). В короткой прощальной статье о нем Елена Ямпольская написала: «…а себе оставлял крохотные, но дорогие сердцу привилегии: пить с приятными людьми, никогда не пить с противными, любить женщин, жить по своему уставу и писать, как пишется».

С позиций морального кодекса пить и любить женщин (причем во множественном числе и тоже, надеюсь, приятных) – занятие не самое благочестивое. Но…

Поправку, увеличивающую сроки полномочий президента и депутатов Госдумы, дружно и дисциплинированно поддержали законодатели субъектов Российской Федерации. На референдум ее, на всякий случай, не вынесли. Подозреваю, что если бы в Основной закон предложить поправку, предписывающую всенародно соблюдать отношение А. Володина к выпивке и любви, она уж точно получит всенародную поддержку.

Естественно, мой голос будет звучать в унисон с широкими массами.

Комфортный «теплообмен» между приятными людьми многообразен. Иногда, когда я начинаю «гусарить», моя боевая подруга произносит: «Что-то ты сегодня слишком разговорился». Чтобы избежать этого упрека, от развития темы согревания души путем любви я все же воздержусь.

В связи с тем, что последняя антиалкогольная кампания на территории России бесславно завершилась в 1987 году, препятствий для освещения привилегии «пить с приятными людьми» не вижу. «На берегу» оговорюсь: в этом словосочетании главное все же не прием алкоголя, а общение. И не с кем-нибудь, а с людьми доброжелательными и тебе интересными.

От разговора с ними получаешь удовольствие и без «допинга». Но под рюмочку вкус положительных эмоций становится тоньше. Разница примерно такая же, как от употребления икры осетра или минтая. Витамины A, C, B2, PP, как написано в рекламе, содержатся и в той, и в другой. Получается, что польза от них почти одинаковая, но осетровая гораздо вкуснее.

Греющий душу эффект застолья с приятными людьми проявляется по-разному.

Иногда он у меня отождествляется со словами Булата Окуджавы:

Говорить друг другу комплименты можно и очень даже нужно, но исключительно «своим в доску». Друзьям, близким по духу родственникам. Без риска выглядеть смешным, можно сотый раз напомнить об их былых подвигах, вдохновить на новые. И услышать от них то же самое в свой адрес. То же, в сотый раз, что не снижает для вас его цены. Высокая цена объясняется просто. Это воспоминания о событиях, где мы вместе достойно решали трудные задачи, не подводили друг друга. Воспоминания об общих приятных событиях, смешных, а иногда и о трагических случаях, об ушедших друзьях. Такие воспоминания от многократного употребления не изнашиваются, инфляции они не подвластны.

С институтским однокашником и соавтором юношеского рекорда города Свердловска в эстафете 3 х 1000 метров Леопольдом Коноваловым это воспоминания о покорении кандидатских и докторских вершин, о наших учителях Н. Веселове, А. Осинцеве, В. Яркове…

С бывшими студентами, аспирантами («сапирантами») и преподавателями Александром Бесфамильным, Александром Долотовым, Галиной Кутергиной, Юрием и Татьяной Миролюбовыми, Галиной Новиковой, Валентиной Нелюбиной, Вадимом Чебыкиным – об университете, о нашей лихой кафедре середины 1980-х, о победах на студенческих театральных веснах…

С Николаем Девяткиным и Николаем Полуяновым – о депутатской прозе жизни и ее маленьких радостях в переломные 1990-е годы…

С Владимиром Колесницким, Виктором Плотниковым, Леонидом Сафоновым – о предвыборных маршрутах по таежным и шахтерским поселкам Горнозаводска и Гремячинска, о дегустации водки, настоянной на пихте отцом Леонида Николаевича…

С Борисом Кузнецовым, Алексеем Субботиным, Юрием Антоновым, Георгием Галяминым – о лихих первых годах «эпохи Ельцина», о полете на юбилей Оренбургской ракетной армии, о цековских и госдумских былях и легендах…

С Владимиром Мовчаном и Валерием Федоровым – о водочных бунтах начала 1990-х, о создании в Перми «Авторадио», Лицея милиции, о проводах Валерия Ивановича в командировку в Чечню и о нашем с ним путешествии в Японию на заре перестройки… О родительских корнях и так рано ушедшем общем друге Викторе Ивановиче Мишине…

И никогда нам с Лидой не надоедает говорить комплименты нашим друзьям Мише и Гале Кацнельсонам, с которыми сорок лет мы идем по жизни. Естественно, на правах взаимности.

Не исключаю, что кто-то, прочитав этот перечень, подумает: Сапиро-то, оказывается, не просыхает!

Нет, это не так. Расстояние между Москвой и Уралом дает себя знать.

И не только оно.

В автомобильной катастрофе погибли мои ученики юра и Таня Гантманы. Вместе с ними ушла бесценная для меня традиция, продолжавшаяся более десяти лет, года с 83–85-го. Без всякого приглашения в день моего рождения к нам домой приходили мои бывшие и не бывшие «сапиранты». Заводилой, автором текстов, аккомпаниатором «сапирантского» хора был юра. Пока был жив наш Олежка, он с гитарой примыкал к этому ансамблю. Не бывало такого, чтобы в своих поздравлениях мои «дети» хотя бы чуть-чуть, но не «подковырнули» своего «папу».

У меня сохранился написанный рукой юры текст поздравления к очередному дню рождения в 1992 или 1993 году, когда я окончательно покинул университет. За основу песни, насколько я понял, был взят газмановский «Есаул».

Хотя я бываю в Перми четыре-пять раз в году, встречи с дорогими мне людьми растягиваются на пятилетия.

Конечно, в каждой «боевой группе» имеются свои фирменные темы. Но иногда всплывает такое, что, казалось бы, навсегда испарилось из памяти…

На встрече с первым выпуском экономистов Пермского политехнического в конце 2008 года ребята (многие из которых уже стали дедами) напомнили мне два случая.

На четвертом курсе состоялись первые свадьбы, о которых девочки проинформировали своего лектора. Когда первая из них сменила фамилию на Безденежных, я промолчал. Но когда следующая объявила, что она теперь Небогатикова, я возмутился перед всем потоком:

– Девочки! Я чему вас учил четыре семестра? Разве можно брать такие нерентабельные фамилии?

О другой истории, рассказанной ребятами и пролившей несколько капель «бальзама» на мои преподавательские раны, я услышал впервые.

У первого выпуска я отчитал свой курс «от» и «до». У второго, в связи с переходом в университет, – лишь один семестр.

Преподавательскую эстафету на оставшиеся три семестра от меня принял менее опытный лектор. «Младшие» студенты почувствовали разницу, и мои первенцы, заканчивающие в это время пятый курс, оказались обладателями «остродефицитного товара»: полного комплекта лекций доцента Сапиро.

Кто-то припомнил, что эти конспекты как минимум года два переходили по наследству от старших к младшим.

– По нынешним рыночным временам вам, Евгений Саулович, с нас причитались бы «авторские»…

Пять лет назад, в ту пору первый заместитель мэра Перми, а в середине 1990-х – глава банка «Заря Урала», Саша Бесфамильный в своем тосте изложил интересную версию крушения своего кредитного учреждения.

Принимая у него экзамен по анализу хозяйственной деятельности, я сказал:

– «Четверки» для тебя маловато, а «пятерки» – многовато. Исходя из принципа гуманизма, ставлю тебе пятерку авансом, но…

И, написав на листочке несколько вопросов, добавил:

– Почитаешь это и расскажешь мне в свободное время… Далее цитирую А. Бесфамильного:

– Сначала у меня еще было намерение погасить эту моральную задолженность. А потом… Сессия была последняя, пятерка стояла в зачетке и ведомости, чего напрягаться? Евгений Саулович! Если бы я выучил эти вопросы, то, может быть, «Заря» и не обанкротилась?

Когда появляется редкая возможность посидеть с А. Самойловым и А. Тульниковым, нам не надоедает вспоминать «военно-полевой роман», персонажами которого нам выпало быть.

В апреле 1993 года около девяти часов вечера я, завершив то, что на чиновничьем языке называется работа с документами, вышел из своего кабинета первого вице-губернатора. Вдруг слышу радостное восклицание соседа по коридору А. Тульникова, в то время – заместителя губернатора по строительству:

– Евгений Саулович, так ты здесь? Выручай!

Оказалось, что он сопровождал летавшего в Чайковский на строительство военного городка командующего Приволжским военным округом Сергеева. Вернувшись в Пермь, командующий уже несколько часов не может вылететь в Самару по метеоусловиям. Все эти часы Анатолий Андреевич коротал время с дорогим гостем и его сопровождением. Естественно, не «насухую». Мне была предложена роль свежих сибирских дивизий, брошенных зимой 1941 года на выручку измотанным в боях под Москвой войскам.

Что ж, сам погибай, а товарища выручай…

Вылет снова отложили, и мы перебрались в Дом офицеров, где к этому времени для всей честной компании сообразили не только выпивку, но и закуску. Часа в два ночи, отвечая на какой-то «выпад» облвоенкома Анатолия Самойлова, я, с рюмкой в руке, демонстрируя военную выучку, обратился к старшему по званию:

– Старший лейтенант Сапиро. Товарищ генерал-полковник! Разрешите обратиться к генерал-майору Самойлову?

Тут я услышал, что такое настоящий генеральский гром:

– Самойлов! Тра-та-та-та! Это что у тебя за порядки, если такие люди в старлеях ходят?..

Не более чем через два часа (в четыре утра!) в зале появился незнакомый мне полковник и что-то передал Самойлову. Анатолий Леонидович встал:

– Товарищ генерал-полковник, разрешите огласить приказ о присвоении старшему лейтенанту Сапиро очередного воинского звания – капитан и вручить документы и погоны!

Сколько лет прошло с той поры… Какие только высокие знаки отличия «по гражданскому ведомству» в последующие годы я не получал… Но капитанские погоны, доставленные той ночью поднятым по боевой тревоге военкомом, греют больше.

«Комплименты» могут быть и не «персональными». Просто общими приятными воспоминаниями.

Пару лет назад за «рюмкой чая» мы сидели с Александром Ивановичем Долотовым, ведя беседу «за жизнь», «за внешнюю среду» (тема его диссертации), добрым словом вспоминая его «инкаровского» шефа Ю. Антонова, университетские будни и праздники, в которых он выступал в роли не только студента, но и председателя ГЭК.

– Евгений Саулович, – изменил тему мой собеседник, – а помните, как стоял стол, за которым сидели члены ГЭК?

Вот это я как раз помнил отлично. Стол стоял у дверей аудитории, в которой происходила защита дипломных работ, прямо напротив окна. А дипломник (дипломница) стоял между этим столом и окном. Яркое, июньское солнце подсвечивало девушек, одетых в легкие платья…

Дальше продолжать?

С защитой дипломных работ связан еще один эпизод.

Одна из студенток, у которых я был руководителем дипломной работы по бухгалтерскому учету, была девушкой симпатичной, да к тому же мастером спорта по лыжам.

Защита ее работы была назначена часов на 12, а с утра она зашла ко мне в кабинет, чтобы показать последние исправления в тексте.

Тут я обратил внимание на странное, как мне показалось, сочетание ее туалета: нарядное платье и… кроссовки.

– Ты в этом собираешься защищаться?

– Да.

– Ну-ка, вытяни носочек… Посмотри внимательно: красивая нога?

Скромная пауза.

– А теперь обрати внимание, как ты выглядишь в этих лаптях! Марш домой, и чтобы в двенадцать ноль-ноль ты предстала перед комиссией на шпильках!

Все было исполнено в соответствии с указанием научного руководителя.

Защитилась моя подопечная на «отлично».

Вечером раздался телефонный звонок. Звонил мой давний знакомый, отец одной из студенток нашей специальности:

– Саулыч! Разъясни, что ты вытворяешь? Дочь срочно требует туфли на шпильках. Да если бы она одна! Вся группа с ума сошла. А это же дефицит!

Обязательные условия комфортности «комплиментарного» застолья: малое число «действующих лиц», их давняя взаимная «притирка», отсутствие спешки, суеты и присутствия в повестке дня деловых вопросов.

У «комплиментов» имеется одна разновидность – «юбилейная». Внешне она похожа на свой прототип, в ней присутствуют все рекомендации Булата Окуджавы: восклицания, восхищение, комплименты и высокопарные слова в немалом объеме, которыми обмениваются хозяин (юбиляр) и дорогие гости.

Но, с точки зрения душевного тепла, разница между «прототипом» и «модификацией» существенна.

Значительно расширен круг участников застолья. В нем уже не исключено присутствие не только «своих», но и приглашенных в порядке ответного визита, «нужных», «свадебных генералов».

Естественно, что в этом составе комплименты не всегда искренни, не исключена и «фига в кармане». Чем выше у юбиляра статус, тем больше процент гостей, исполняющих «заздравную песню» фальшивым голосом.

Здесь снова проявляется преимущество парадигмы «малых величин»: у тех, кто ее придерживается, число не попадающих в ноты минимально, а то и совсем равно нулю.

Еще одну разновидность душевного комфорта от застолья я называю «сюрпризом». Бывает, что человека знаешь много лет, о нем сложилось довольно устойчивое мнение. И вдруг, раскрепостившись, он выглядит гораздо более многогранным, интересным, а то и совершенно иным.

Случается и наоборот. Но это другая песня.

По «температуре» согревания души «сюрприз» несколько уступает «комплиментам». Но эта разница перекрывается чувством новизны, радостью открытия нового, повышающего настроение. Иногда это «новое», словно понравившаяся мелодия, не несет никакой прагматической нагрузки. Не исключено, что оно неожиданно оказывается и приятным, и полезным. Как, например, неведомая ранее функция «круиз-контроля» в только что приобретенном автомобиле.

В качестве члена российской делегации от Совета Федерации в 1997 году один раз мне довелось побывать в Страсбурге на заседании Межпарламентской ассамблеи Европы. Высокие дипломатические задачи решали постоянные члены делегации – представители Государственной Думы и Совета Федерации. Нам, «одноразовым», было поручено принять участие в работе партийных секций. Я выбрал секцию социал-демократов. Моим напарником оказался «рядовой» член Комитета по экономической политике, но совсем не рядовой политик – Александр Руцкой. Напомню, что в это время я был председателем этого комитета. Первую нашу встречу нельзя назвать безоблачной.

В Совете Федерации он был новичком, недавно избранным губернатором Курской области. Большинство членов нашего комитета к этому времени уже полтора года проработали вместе и, несмотря на все различия (партийные, возрастные, национальные…), притерлись друг к другу. Выработались у нас два неписаных правила для сенаторов – членов комитета:

– Или принимай участие в обсуждении конкретных вопросов, или молчи.

– Если тебе все это не по душе – свободен. Претензий не будет.

Председателю (или ведущему заседание заместителю) было доверено право жестко обеспечивать выполнение этих правил.

Заседание проходило за круглым столом, за которым сидело человек пятнадцать. Новичок, не так давно покинувший нары «Матросской тишины», повел себя, мягко говоря, не тактично. Прерывал докладчика – заместителя министра экономики, отпускал реплики, к тому же не по делу. Пару раз я аккуратно пытался его угомонить с «сидячего» председательского места. На третий пришлось встать:

– Глубокоуважаемый Александр Владимирович! Позвольте напомнить, что это не заседание Политбюро, а вы не генеральный секретарь, который учит всех жить. Так что от имени присутствующих и от себя лично прошу соблюдать регламент.

А. Руцкой собрал свою папочку и молча покинул помещение.

В конце дня я встретил его в коридоре, отвел в сторону и сказал примерно следующее:

– Я уважаю ваше боевое прошлое и не уважаю недавнее. С учетом «плюса» и «минуса», вы для меня такой же, как и все, не хуже и не лучше. Поэтому просьба соблюдать устав нашего «монастыря» (на изложение «устава» потребовалось 30 секунд). Если вы с этим не согласитесь, в рукопашную я не пойду, но обещаю: над вами будут смеяться. У меня это получается неплохо. Хотя предпочитаю, чтобы мы смеялись вместе.

Он ответил что-то нейтральное, но больше своей исключительности не проявлял.

Теперь, в далеком Страсбурге, мы добросовестно прослушали часа два оживленной, но, как мне показалось, абсолютно далекой от нас дискуссии, касающейся обеспечения прав меньшинства в органах местного самоуправления. Слушая жаркие споры наших европейских коллег, я вспоминал, какие проблемы сегодня волнуют горнозаводских лесозаготовителей, у которых я побывал накануне, и грустно думал: «Нам бы ваши заботы!» Похоже, что те же мысли посетили и моего соседа. По крайней мере, мое предложение покинуть поле социал-демократического боя и попробовать местного пивка в баре на первом этаже он воспринял положительно…

Вечером мы случайно встретились с Александром Владимировичем в коридоре отеля. Оказалось, что наши номера не только находятся по соседству, но и в их комплектацию входит по полноразмерной бутылке виски. Не помню, кто первым проявил инициативу вместе скоротать вечер «в тылу врага», но предложение было принято незамедлительно.

Наша встреча завершилась после четырех утра.

Я знал основные вехи биографии своего собеседника: два катапультирования, афганский плен, Золотая Звезда Героя, вице-президентство, «развод» с Б. Ельциным, призыв в прямом эфире бомбить Кремль в октябре 1993-го, «Матросская тишина», губернаторство…

Но в ту ночь я услышал трактовку всех этих зигзагов из уст самого Руцкого. И сколько же в нем оказалось намешано всего: высокого и низменного, сложного и примитивного, большого и мелкого. Никакому сепаратору не под силу разделить подобную смесь по фракциям, отделить полезный продукт от бросового. И главное – какой сюрприз узнать, получить все это из первых рук!

Действие двух генераторов душевного тепла – «комплиментарного» и «сюрприза» базируется на противоположных принципах. Чем теснее круг людей, говорящих друг другу комплименты, тем больше вероятность искренности сказанного, тем более КПД общения. И, наоборот, число сюрпризов, открытий прямо пропорционально расширению круга общения. Нестареющий лозунг венерологов «избегайте случайных связей» для соискателей душевных сюрпризов не актуален.

Здесь, правда, не обойтись без примечания: сюрпризы могут быть и не только приятными. Поэтому в собственной нервной системе всегда должен присутствовать «рубильничек» для аварийного размыкания нежелательной связи.

Тепло, полученное мною в результате многочисленных «случайных связей», не только многообразно, но не теряет температуры уже много лет. Это наслаждение от сочетания простоты и интеллигентности пианиста Николая Петрова. Впечатление от вокальных талантов курганского губернатора Олега Богомолова и «главного гаишника» России, а ныне сенатора Владимира Федорова. Парение в атмосфере мудрого юмора Михаила Жванецкого… И снова вынужден сделать пояснение: главное в эффекте сюрприза – не взаимное возлияние. К слову, оно очень, очень редко превышало пределы необходимой для организма самообороны. Но сама форма застолья уже раскрепощает, а принятые две-три рюмки позволяют быстрее преодолеть барьеры стеснения и закомплексованности.

Как для кого, а для меня это имеет значение, ибо «вторым счастьем» под названием «нахальство» я с детских лет не был перегружен.

В начале 1990-х я обнаружил в мемуарах драматурга Александра Штейна поучительную историю. Во время Великой Отечественной войны он познакомился с адмиралом Арсением Головко. Был прекрасный вечер, оставшийся в памяти на всю жизнь. Потом их дорожки неоднократно сходились, но прямых контактов не было. Лет через тридцать новая встреча. Оказалось, оба прекрасно помнят первую и страшно сожалеют, что пауза в общении непростительно долго затянулась.

– Почему же ты ни разу ко мне не подошел? – спросил Головко.

– Ну, как я мог первым подойти к знаменитому адмиралу Головко? Это должен был сделать ты!

– А как я мог первым подойти к знаменитому драматургу Штейну? – парировал Головко.

Во время поездки с Патриархом Алексием II в Кунгур в 1996 году я рассказал ему о волнении, которое испытывал перед нашей первой встречей, и привел в пример эту историю с оговоркой, что оба считали себя равными. Он чуть улыбнулся и сказал, что мое состояние ему понятно, но «равенство» или «неравенство» в подобных случаях не играют роли.

Спустя 12 лет я воспринимаю его слова следующим образом.

Для того чтобы определить принадлежность двух людей к одной или разным весовым категориям, недостаточно даже сверхточных электронных весов. Но если они показывают, что вы не вышли весом для общения с предполагаемым собеседником, не торопитесь делать выводы. Бывает, что реально имеющийся у вас недостаток «веса» компенсируется повышенной культурой общения, интересом собеседника к людям.

С учетом специфики темы «приятного» добавлю к этому уже свою рекомендацию, не обязательную для исполнения: оприходуйте грамм пятьдесят, максимум сто пятьдесят, подумайте минутку и снова посмотрите на «циферблат весов». Вполне вероятно, что стрелка качнется в вашу сторону.

Народная мудрость гласит: «Доброе слово и кошке приятно». Сказанное вовремя, и совсем не обязательно под рюмочку, доброе слово – средство не только чрезвычайно полезное, но и целебное. Это проверено на себе. Только, употребляя его, нельзя забывать, что, как и любое лекарство, оно может иметь побочный, отрицательный эффект. Прежде всего – ту самую «великость», о которой мы уже рассуждали.

Исходя из парадигмы «малых величин» подхватить эту инфекцию шансов гораздо меньше: снижаются и уровень собственного честолюбия, и вероятность стороннего подхалимажа (что с меня возьмешь?). Если к тому же ограничиться примерами из далекого прошлого, прошедшими испытание временем, и выбором независимых рецензентов, то можно претендовать на объективность теплых слов, произнесенных даже в свой адрес.

Так что, сделав прививку от великости, можно позволить себе проявить личную нескромность и привести пару примеров подобного элексира.

Первый – командный, из категории «жизнь прожита не зря». Распечатка радиопередачи «Свобода слова в пермских СМИ» Ведущий – Р. Попов:

« Слушатель: В чем причина того, что Пермский край отличается от многих других регионов в части средств массовой информации?

Р. П.: Я могу процитировать представителя Фонда независимого радиовещания: «Ну, кроме вас, еще пара-тройка городов в Сибири». (Телефонный звонок.) Алло. Доброе утро.

Слушатель: Здравствуйте. Меня Николай зовут. Значит, я очень глубоко убежден, что такая ситуация в Перми – это не заслуга какого-то одного человека или двух. Это определенная сложившаяся традиция, и связана она с конкретными фамилиями, начиная с 90-х годов. Это – начиная с Калягина, депутата межрегиональной группы, это – с массовой поддержки Ельцина того времени, это – с хороших позиций «Выбора России» при его появлении. Это губернатор первый Игумнов (ну, точнее, первый Кузнецов). У него заместители Игумнов, Сапиро. Это все люди, к которым можно по-разному относиться, но они всегда смотрели вперед и были более прогрессивны по сравнению с другими регионами. Появление при них таких известных людей, как Кузяев и Трутнев, – это в чем-то их заслуга, в чем-то традиция. Эти люди, к которым тоже по-разному можно относиться, скорее прогрессивную роль играли, чем отрицательную. Чиркунов – он тоже не со стороны откуда-то вдруг появился. Он в чем-то продолжатель…

Р. П.: Николай, Николай, пожалуйста, вступите с нами в диалог. Я же понимаю, вы сейчас перечисляете мне тех людей, которым нужно посылать коньяк со словами «спасибо вам за наше счастливое…» и так далее…

Слушатель: Ну, это было не лишнее».

Второй пример из категории личных. Отрывок из интервью с бывшим ведущим «Радио Максимум» (Пермь) Евгением Пермяковым.

«– Кто из твоих собеседников был самым находчивым, самым сложным и самым веселым?

– Самый веселый – это Евгений Саулович Сапиро. Более остроумного человека я не встречал. Самый сложный, наверное, – Людмила Павловна Сахарова. У меня с ней очень хорошие отношения, но когда она была у меня в эфире, то… сказала: «Женя, как вы можете так плохо знать балет?» А самый находчивый… Наверное, тоже Сапиро».

Вопрос читателю: вы бы удержались, чтобы такое о себе не процитировать? Я не смог.

Как происходит обмен теплом между людьми приятными, мы обсудили.

А как быть с «противными»?

Лет тридцать назад после пребывания в компании, в которой было двое или трое не только вызывающих антипатию, но и не умеющих пить научных коллег, я сделал себе установку: «С гов…м не пью». Под литером «г» у меня числятся лица:

– умеющие пить, но неприятные в любых отношениях (в присутствии которых надо напрягаться, держать язык за зубами…);

– не знающие нормы, буйные.

С подобными людьми можно вместе работать. Вести беседы на отвлеченные темы в антракте спектакля или на футболе в перерыве между таймами. А вот выпивать – стоп!

Я отношусь к тем, для кого сотрапезник с каждой рюмкой становится приятнее, и отвечаю откровенностью на откровенность. Более того, эти чувства сохраняются и потом, на трезвую голову.

Получается, что, выпивая с человеком ненадежным, необходимо контролировать каждое свое слово, каждый поступок. Это уже садизм по отношению к самому себе.

«Буйные» встречаются и среди, вроде бы, порядочных людей. Но, выпив, они становятся агрессивными, несут что попало, а бывает – и кого попало. Во-первых, с ними надо нянчиться, а это портит праздник. Во-вторых, сразу вспоминается: «Что у пьяного на языке, то у трезвого на уме».

К дорогой сердцу привилегии Е. Ямпольская отнесла и «жизнь по своему уставу».

За свою жизнь мне удалось познакомиться со многими отважными людьми, настоящими героями. Некоторые были официально удостоены этого высокого звания: танкист В. Брюхов, сапер В. Астафьев, космонавты А. Леонов и В. Савиных, полярник А. Чилингаров… Моими однокурсниками были ребята, получившие ордена за форсирование Днепра, солдатскую медаль «За отвагу» за штурм безымянной высоты… Этот список довольно большой.

А вот список моих знакомых, живущих «по своему уставу», независимых, оказался очень коротким: Г. Сатаров, Л. Портной (я писал о нем выше), В. Рыжков, Б. Немцов… И, пожалуй, все.

На первый взгляд, таких людей немало: А. Галич, А. Володин, Г. Каспаров, Д. Лихачев, М. Касьянов, В. Новодворская, А. Политковская, А. Пугачева, М. Растропович, А. Симонов, А. Солженицын, М. Таривердиев, Ю. Шевчук, В. Шендерович, М. Ходорковский… Но в процентном отношении они являются тончайшей прослойкой.

Есть такие люди и среди «рядовых», не «засвеченных». Но и там их не густо.

Ничего удивительного в этом нет.

Проявляющий героизм в бою – лучший из многих. Он с этими многими в едином строю. Они морально прикрывают его с тыла, с флангов, сверху.

Живущий «по своему уставу» чаще всего выглядит «поперечным», он не такой, «как все». Он белая ворона, которая раздражает не только выше, но и рядом стоящих. Вышестоящих – своим непокорством. Рядом стоящих – тем, что лично у каждого из них не хватает мужества вести себя подобным образом.

Жизнь «по своему уставу» не способствует удачной карьере. Даже наоборот. Это подтверждает профессиональный состав моего списка независимых. Подавляющее большинство из них – люди творческих профессий или выходцы из мира науки, искусства.

Как только политик или бизнесмен начинает проявлять независимость, плотность атмосферы на его пути резко возрастает. В результате орбита его движения меняется в сторону снижения. В случае М. Ходорковского и его сподвижников – с приземлением в пределах другой, не солнечной системы – федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН).

Так что привилегия «жить по своему уставу» – не просто дорогая, а очень дорогая, а потому эксклюзивная. Она противопоказана подавляющему большинству тех, кто выбрал для себя парадигму «больших величин».

Исключение – Алла Борисовна Пугачева. Ну, как поднимется рука назвать «малой величиной» главную героиню программного анекдота:

– А кто это такой, Леонид Ильич Брежнев?

– Мелкий политический деятель эпохи Аллы Пугачевой.

Давным-давно закончилась деятельность Леонида Ильича, а эпоха Аллы Борисовны продолжается. Широко и молодо, по ее собственному «уставу».

Зато жизнь «по своему уставу» надежно согревает души сторонников парадигмы «малых величин».

Себя отнести к их числу я не могу. Чего нет, того нет. До той самой поры, пока меня взял под свою опеку Пенсионный фонд Российской Федерации, я непрерывно гонялся за успехом: спортивным, производственным, научным, политическим…

По той самой причине не претендовал и не претендую на независимость, на жизнь по собственному уставу. И даже сегодня, потеряв интерес к лаврам и «погонам», не могу сказать о полной собственной свободе и независимости. Когда случается принимать потенциально конфликтные решения (а такое редко, но случается), я все-таки оглядываюсь на мнение двух-трех человек. Не смотрю им в рот, не стою по стойке «смирно», но оглядываюсь. Бывает, что, поступаю не так, как кому-то из них нравится. Но стараюсь этого не делать.

Быть независимым это все равно, что наградить себя трудно заслуженной, а потому высшей наградой.

Поворошив несколько учебников по психологии, я скомпилировал шкалу независимости отдельного взятого человека относительно общественного мнения, государства, непосредственного руководства. По убывающей степени получилось следующее:

1. Следование «собственному уставу».

2. Соблюдение собственного достоинства.

3. Исполнительность с присутствием собственного мнения.

4. Безоговорочное подчинение.

5. Угодливость.

Рассмотрим некоторые тонкости этой иерархии наград.

Угодливость предполагает безоговорочное исполнение с энтузиазмом. Типа: «Я «Доктора Живаго» не читал, но Пастернака осуждаю». Или: ««Единая Россия» (или другое, что подскажут) – честь и совесть нашей эпохи».

Присутствие собственного мнения выливается в его высказывание, несогласие с версией «внешней среды», но, в конечном счете, в исполнение этой версии.

Соблюдение собственного достоинства выражается с несогласием с «внешней средой», с отказом выполнения ее сигналов в законных рамках собственных полномочий. Если коротко: это непозволение никому вытирать о себя ноги.

Девиз «собственного устава» в экстремальной ситуации: «А, идите вы…».

В несоответствии «высшей награде» я уже признавался. Скорее в порядке обогрева собственной души, чем для сведения немногочисленных заинтересованных лиц, докладываю:

– с 13 мая 1977 года (с момента утверждения в степени доктора наук) ни разу «вытирать о себя ноги» никому не позволял;

– свое, не всегда удобное для адресата мнение, доводил как до первого секретаря обкома КПСС, так и до президента России.

Завершая актуальнейшую для души и тела гамлетовскую тему «пить или не пить», перехожу к выводам, на оригинальность и даже на справедливость которых не претендую.

Выпивать в меру для души хорошо. Для тела – как кому.

Как не хорохорься, но возраст берет свое. Это вносит коррективы в оправдавший себя способ пополнения положительных эмоций путем приема внутрь спиртосодержащих жидкостей. Наука и практика предлагают два варианта коррекции: прекращение объема потребления спиртного или его снижение. Категорически настаиваю на последнем, на основании, как минимум, двух родственных аргументов.

Первый аргумент – технократический. В век всеобщей автомобилизации каждому известно, что резкое торможение на высокой скорости чревато большими неприятностями и может применяться в исключительных случаях. Второй аргумент – медицинский. В популярных в 1970-е годы воспоминаниях известного кораблестроителя академика Н. Крылова есть такой эпизод. Дядюшка академика всю жизнь обед и ужин начинал с принятия граненого стакана водки. Когда дядюшке исполнилось 75, племянник встревожился, что эта составная часть диетического питания может оказаться вредной для здоровья юбиляра. Для консультации в форме совместного обеда Крылов-племянник пригласил коллегу по академии – медика. Медицинское светило посмотрело, с каким аппетитом пациент выпил и закусил, и вынесло вердикт: станет ли лучше пациенту от того, что он изменит своей многолетней привычке, – это еще вопрос. Но то, что он лишится большого удовольствия, – это точно. Так что лучше не форсировать события до тех пор, пока не поступит намекающий сигнал от самого организма.

Говоря о теплотехнических средствах душевного комфорта, никак нельзя пройти мимо такого теплоносителя, как человеческая дружба.

Об этом феномене отношений между людьми я не раз задумывался на протяжении своей жизни. Довольно долго чувство дружбы воспринималось в романтическом, однозначно светлом ореоле.

Вокальным талантом природа меня не наградила, но музыкальный слух имеется. Поэтому в солисты не гожусь, но в хоре не фальшивлю. Когда в хорошо поющей компании мой голос оказывается к месту, сливается с другими, это не только приносит удовольствие, но даже пьянит. Почему-то именно это ощущение ассоциируется у меня с чувством дружбы.

Песни бывают разные.

В непростой ситуации я без малейших сомнений знал, с кем я могу посоветоваться, не скрывая ничего, не рискуя ничем. И отвечал тем же. В тяжелую минуту мне предлагали помощь, которую я не просил, не желая быть в тягость, и сам я поступал так же. Я видел искреннюю радость друга за мой успех и в свою очередь бескорыстно радовался его победам…

С годами на голубом небе дружбы как явления стали появляться темные тучки, в системе душевного обогрева дружбой случалось отмечать перебои:

– впервые за 15 лет забыл поздравить друга с днем рождения;

– шумно распадались замешанные на крутой дружбе политические, деловые или творческие альянсы;

– вдруг появлялось неприятное чувство того, что былая дружба с конкретным человеком начинает тяготить…

Задумавшись над этими противоречиями, я решил поинтересоваться, что об этом думают специалисты: философы, психологи, социологи. Обнаружилось, что о такой разнополярности дружбы они начали задумываться чуть раньше меня: как минимум, три-четыре тысячи лет назад. Наиболее контрастно различия в оценках дружбы обнаружились не в ученых записках, а в сборниках афоризмов.

Примеры оценок «за здравие»:

«Дружба удваивает радости и сокращает наполовину горести» (Фрэнсис Бэкон).

«Самый прекрасный подарок, сделанный людям после мудрости, – это дружба» (Франсуа де Ларошфуко).

«В суете этого мира дружба – единственное, что имеет важное значение в личной жизни…» (Карл Маркс).

Несогласие с «марксизмом-бэконизмом» выразили тоже не слабые личности:

«Дружба довольствуется возможным, не требуя должного» (Аристотель).

«Дружба – это любовь без крыльев» (Джордж Байрон).

И – вдребезги! – еще в XV веке разнес дружбу Алишер Навои:

Я не стал с калькулятором в руках подсчитывать процент авторов, положительно и отрицательно относящихся к дружбе, но навскидку получилось соотношение один к четырем. Напомню, что примерно такое же соотношение зафиксировано между выдержавшими экзамен на совместное проживание в законном браке и потерпевшими фиаско в этом вроде бы приятном и общественно полезном занятии.

Выявленная аналогия дает основание сделать вывод и на его основании сформулировать задачу.

Вывод: дружба, как и любовь, влекущая под венец, – чувство бесспорно положительное, но не всегда продолжительное. Когда это чувство исчезает, на смену ему приходит разочарование. Случается, что весьма болезненное… Задача формулируется предельно просто: минимизировать разочарование.

Правда, решается эта задачка совсем не так просто, как формулируется.

Да и не всегда.

Самая короткая из «формул дружбы», которые мне встречались, звучит примерно так: дружба – это устойчивые отношения двух людей, имеющих и осуществляющих позитивные намерения друг к другу.

В романтическом варианте предполагается, что эти позитивные намерения бескорыстны и не предполагают взаимных услуг и жертв. Нельзя сказать, что проза жизни ставит на этом предположении «жирный крест». Но от нескольких скромных, на первый взгляд, «знаков вопроса» никуда не деться.

Бывает ли, что один из друзей говорит другому неправду, или не выполняет свое обещание, или «не держит язык за зубами», или вовлекает его в авантюру?

Может ли друг быть излишне заботливым, утомлять своими советами?

Или, наоборот, требовать к себе слишком много внимания?

Сохраняется ли дружба, если:

– у друзей различные возможности?

– у них отсутствуют общие интересы?

– они вынуждены что-то делить?

– один из друзей «тянет одеяло на себя»?

Далее, позволено ли другу завидовать? Ревновать?

Романтик-максималист на все эти вопросы ответит категорическим «нет». И, в принципе, будет прав: в каждом из случаев одним из друзей «формула дружбы» в большей или меньшей мере нарушена, налицо дисбаланс позитивных действий.

Он будет прав. Но, вероятнее всего, останется со своей правотой один-одинешенек, без близких людей в этом грешном мире.

Несмотря на то что в жизни я повидал всякого, романтизма я не чужд. Но от максимализма Бог уберег. Поэтому мой ответ на эти вопросы будет не столь категоричным и быстрым.

Выше я назвал дружбу теплоносителем душевного комфорта. Рецептуру этого теплоносителя составляют две группы компонентов (черт характера, физических особенностей, интересов).

Первая группа – общие для друзей «компоненты». Например, оптимизм, природный ум, стремление к успеху (варианты – любовь к природе, естественным наукам).

«Компоненты» второй группы у каждого из друзей различные, но взаимно дополняющие.

Дотошность одного и динамичность другого. Комплекция боксера-тяжеловеса одного и шахматное мышление другого. Пристрастие к высоким блондинкам или миниатюрным брюнеткам…

Когда судьба сводит вместе двух людей с оптимальным сочетанием «компонентов», тогда теплоноситель чист, не стремится испариться через первую попавшуюся трещинку, исправно греет душу. Тогда и возникает дружба. Она имеет все предпосылки, чтобы стать вечной, если бы не несколько «но».

Все мы со временем меняемся. Физически, морально, в пристрастиях.

Далеко не всегда одинаково и не факт, что в лучшую сторону.

Остаются позади школьные и вузовские экзамены, но «внешняя среда» никогда не уходит на каникулы. То она подкидывает друзьям каверзные вопросы, то испытывает соблазнами или трудностями на прочность, на разрыв.

В итоге происходит нарушение того самого, заветного, оптимума «рецептуры теплоносителя». И былая горячая дружба, как и теплоноситель, охлаждается, мутнеет, а то и выпадает в осадок.

Как поступать? Сливать воду охладевшей дружбы или, пусть даже напрягаясь, поддерживать ее градус?

Вот теперь настало время вспомнить о парадигме «малых величин».

Нарушение «формулы дружбы» в части вранья, болтливости, назойливости возможно среди равных и неравных, карьеристов и «пофигистов». Если по А. С. Пушкину, то этой «любви» не только все возрасты – ей и все сословия покорны.

Другое дело, когда речь идет о таких разрушителях дружбы, как различные возможности и интересы, дележ материального и престижного, эгоизм…

Поворошив как собственный, так и чужой, известный мне, жизненный опыт, я извлек из него одно предположение. Погоня за успехом является более чем питательной средой для этих разрушительных микроорганизмов. И, наоборот, для тех, кто придерживается парадигмы «малых величин», вероятность возникновения конфликтов в этой среде «на порядок» меньше. И не потому, что у этой категории человечества особо тонкие душевные струны, а по самой элементарной причине: делить им между собой нечего, обижаться друг на друга, по большому счету, не на что. К тому же друзья, обладающие подобным характером, меняются не так быстро и, главное, однонаправлено.

Казалось бы, в этих условиях дружбе ничего не угрожает. Это не совсем так. Название этой угрозы так и просится в научный трактат: время и пространство. Жизнь становится все динамичнее. Она разносит нас не только по стране, но и по миру. Даже для совсем неамбициозных людей работа требует все большей отдачи времени. Его начинает не хватать не то что для друзей, но и для семьи. Постепенно, почти незаметно, но бурный поток дружбы превращается в ручеек, а то и вовсе пересыхает…

Итак, хватит теоретизировать, ходить вокруг да около. Дружить или не дружить?

В моем пассиве – утрата связей со школьными и институтскими друзьями.

В активе нашей семьи – почти сорокалетняя дружба с Мишей и Галей Кацнельсонами. В том числе, уже десять лет – невзирая на расстояние в 1200 километров.

Так что мой ответ – дружить.

А как же быть с обратной стороной медали?

Встречный вопрос: много ли на долю человека достается хорошего, что не потребовало бы забот, напряжения, терпения, неприятностей?

Я что-то такого не припомню. Почему дружба должна быть исключением? Но, чтобы сопутствующего ей негатива было поменьше, рискну сделать несколько рекомендаций.

Хотя классическая поговорка гласит «от любви до ненависти один шаг», «шаг» человеческих отношений широк и разнообразен. Чего там только нет! Любовь, дружба, взаимная симпатия, хорошие (товарищеские, приятельские) отношения, ровные отношения. На другом полюсе: антипатия, вражда, ненависть… Конечно, взаимная симпатия или приятельство – это не тот уровень отношений, что дружба. Но ведь тоже неплохо! Это и плечо, на которое можно опереться, и жилетка, в которую можно поплакаться. Ну, а если человек не ляжет за меня на амбразуру, не будем судить его строго. Амбразур много, а он один. Лучше не ставить его в эту ситуацию, а самому половчее увертываться от неприятностей, подобно президенту Д. Бушу-младшему. Дружба в чистом виде встречается не чаще, чем редкоземельные элементы. Поэтому не надо жадничать. Лучше довольствоваться имеющейся концентрацией и не обижаться на друга, если он не готов отдать тебе последнюю рубашку. Даже если я готов снять свою. Тогда есть шанс, что предпоследнюю рубашку, в случае необходимости, он мне предложит.

Не следует торопиться рвать узы дружбы, если что-то в партнере меня раздражает, напрягает. Может оказаться, что этот дефект исправимый, и после легкого намека он будет устранен…

Но если этого «что-то» становится много, если объем его не убывает, а нарастает, то никуда не денешься: надо отплывать, переводить отношения в другую категорию. В «приятельские» или «ровные», но лишь бы не дальше, к вражде и ненависти.

Тем более приходится поступать таким образом, если чувствуешь, что былая дружба тяготит не тебя, а твоего партнера…

Чаще всего такая ситуация характерна для парадигмы «больших величин». Но даже и в этом случае не следует рубить сплеча. Если изменилось положение, условия жизни друзей, если нарушился ранее существующий баланс их интересов, существует надежная гирька-противовес, которая позволяет сохранять добрые чувства, продолжать греть душу. Зовется эта гирька «тактичность».

Тактичность ушедшего «в отрыв», вперед – в умении не демонстрировать своего превосходства.

Тактичность отставшего – в способности не обременять друга, не ставить его в неудобное положение.

Тактичность в оценке ошибок, совершаемых другом. Способность прощать – не все, но многое.

Хотя я назвал тактичность «гирькой», но по своему устройству это сложный и чуткий инструмент, овладеть которым суждено не каждому.

Для меня образцом тактичности являются отношения Б. Ельцина и его однокашников, выпускников строительного факультета Уральского политехнического института (ныне технического университета). Вуза, который сегодня носит его имя.

Я уже упоминал о своем давнем и добром, с институтских времен, знакомстве с Александром Николаевичем Юзефовичем. В Уральском политехническом нас с ним объединяло занятие легкой атлетикой. Потом, несмотря на то, что оба работали в Перми, наши пути почти не пересекались. Я пошел по научной стезе, он сделал удачную карьеру в строительстве – стал вторым человеком в областном строительном комплексе.

Вновь мы сблизились в конце 1980-х. Теперь на основе наших общих демократических пристрастий. Вот тогда он и поведал мне о том, что учился вместе с «Борисом», о традиции, которая все послеинститутские годы существовала в их группе.

Раз в пять лет (без единого пропуска!) однокашники семьями вместе проводили отпуск. И всегда заводилой, центром притяжения был Б. Ельцин. Он являлся не только организатором, но и душой, моральным камертоном этой компании.

Но, при всех неоспоримых заслугах, отдать все лавры ангела-хранителя студенческой дружбы лишь Борису Николаевичу будет несправедливо. В ранней молодости прочность дружеского альянса определяется поведением двух «заинтересованных сторон». Проходит время, звучит свадебный вальс Мендельсона, и дуэт превращается в трио, а затем и в квартет. Молодым супругам дай Бог разобраться между собой, притереться друг к другу, а тут еще появляются инородные тела. Притягивающие или отталкивающие.

Как минимум, в половине случаев появление новых действующих лиц – жен (мужей) – отрицательно сказывается на дружеских отношениях. В практике моей холостяцкой компании получилось так, что наши молодые жены хорошо относились к нам, но без энтузиазма общались друг с другом. Случается и наоборот.

В феномене стабильности «ельцинской группы» огромная заслуга его супруги Наины Иосифовны. Я всего один вечер провел за одним столом с этой женщиной. Более того, сидел рядом с А. Юзефовичем прямо напротив нее. И с первых минут обратил внимание на ее доброжелательную естественность. За эти три с лишним часа я ни разу не заметил в ней даже намека на манерность, демонстрации чего-то, попытки привлечь внимания к себе, ни одной резкой интонации. При этом она не молчала, а принимала участие в общей беседе, внося в нее что-то неформальное и даже домашнее.

Когда через недельку я поделился своими наблюдениями с Александром Николаевичем, он ответил: она всегда и со всеми такая. Почему я столько внимания уделяю дружбе этих людей? Сначала – равных по положению, по кругу общения. Затем – разлетевшихся по разным орбитам, но сохранивших общий центр притяжения. Думаю, что центр был двуединым. Он состоял не только из студенческой дружбы, но и семьи Ельциных. Каждому из друзей просто по-человечески было лестно находиться в этом круге. И не только лестно, но и комфортно.

«Ребятам» было комфортно, благодаря «Борису», который в любой ипостаси по отношению к своим друзьям оставался неизменным – заботливым другом.

«Борису» – прежде всего, из-за ностальгии по молодости, верности старой дружбе, возможности хоть неделю побывать в кругу истинно своих. Тем более что «ребята» платили ему взаимностью: не угодничали, но и не напрягали своего, все более набирающего высоту друга. Они и сегодня вместе, потому что их объединяет память по дорогому им человеку.

В рефератах нескольких диссертаций политологов и историков я обнаружил ссылки на мою первую книгу («Стриптиз…»). Допускаю (и даже надеюсь), что это произойдет и с нынешней. И в то же время уверен, что из филологов никто и никогда не сподобится профессионально проанализировать текст моего произведения. Не по литературному Сеньке шапка! Но если это вдруг и произойдет, то исследователь обнаружит в нем довольно частое сочетание понятий «дружба» и «положение». Это закономерно, ибо довольно много людей принимают за дружбу то, что перепадает им как штатное приложение к их (обычно высокому) положению.

Рано или поздно пик успеха у конкретного человека оказывается позади. Выражения «он еще едет на ярмарку» или «этот уже едет с ярмарки» я унаследовал от своего отца еще в юности. А на себе прочувствовал состояние человека, возвращающегося с «ярмарки», в конце 1997 года. Не позже как через пару недель после того, как меня прокатили на выборах в председатели ЗС Пермской области. Так совпало, что эти выборы прошли накануне Нового года.

Еще вчера на очередную праздничную дату меня заваливали сотнями поздравлений. Сегодня, в канун 1998-го, не набралось и трех десятков.

Еще вчера уговаривали почтить своим присутствием личные «круглые даты», соответствующие застолья, просили «сказать словечко». Сегодня то же самое «лицо» прячет взгляд при встрече…

Надо смотреть правде в глаза: во многом соответствующие поступки «другой стороны» объективны, объяснимы. Более того, в подавляющем числе случаев они простительны. И не следует забывать, что есть такая штука, как «протокол», в соответствии с которым внимание оказывается не тебе лично, а занимаемому тобою «креслу». Именно к этому креслу подведена железнодорожная ветка для доставки ценного лишь на первый взгляд груза под названием «протокольное внимание». В твое бывшее кресло сел другой, а рельсы, станция назначения «внимания» остались прежними. Так что «груз» и впредь будет исправно доставляться по наезженной колее. Естественно, минуя тебя. Потому что количество «груза», как правило, остается постоянным. Чтобы оказать внимание новому владельцу «кресла» и тебе, «бывшему», нужно существенно увеличить общий объем внимания, протянуть новую «ветку», соорудить стрелочные переводы. А где их взять? Да и надо ли…

Когда настала пора «ехать с ярмарки» мне, я довольно спокойно отнесся к превращению некогда широкой реки внимания в ручеек и нисколько не обиделся на прежних «грузоотправителей».

За небольшим исключением. Среди «поставщиков внимания» были и такие, пусть немногие, кто настойчиво стремился выйти за рамки протокола, демонстрировал личную симпатию, стремление «дружить семьями»… Я, с моим возрастом и опытом, считал, что неплохо разбираюсь в людях и способен отличить тех, кто делает это не только по службе, но и по дружбе. Хотя бы для того, чтобы своевременно избежать близкого общения с представителями первой категории. В основном это сделать удалось, но по отношению к ряду лиц свои психологические способности я, увы, несколько переоценил.

Несколько лет подряд новогодний отпуск я с женой и внуком проводил на пермском курорте «Усть-Качка». Курорт многие годы возглавлял Владимир Васильевич Сидоров. Он был не только квалифицированным медиком, но и талантливым хозяйственником. Ему удавалось одинаково успешно рулить своим «кораблем» и в спокойных водах плановой, и бурных волнах рыночной экономики. При своей обманчиво-простоватой внешности он всегда имел свое интересное мнение по большому кругу вопросов, мог его не только защитить, но и реализовать на практике.

Мне с ним было интересно встречаться и как со специалистом, и просто как с человеком. Создавалось впечатление, что это взаимно. Встречались мы и на моей «территории», и, семьями, у него во время нашего отпуска, когда он настойчиво брал на себя роль гостеприимного хозяина.

И вот теперь уже отставной спикер и сенатор Сапиро снова в «Усть-Качке». Где-то через пару дней после приезда от «Васильевича» раздался сдержанный, дежурный звонок и дальше… глухо.

С первого дня своего пребывания во власти я понимал, что это положение – временное. Когда случалось что-то приятное, связанное с руководящим статусом (а в те годы это происходило не часто), я все время говорил жене: «Не привыкай!». В рамках этого «не привыкай» она ездила в переполненном автобусе проводить занятия в закамский комплекс пермского «политеха». Выслушивала в очередях 1990–1991 годов, как сладко живется женам «начальства» вообще и Сапиро – в частности. Исходя из того же принципа, мы не напрашивались и на усть-качкинские посиделки. Инициатива исходила исключительно от «принимающей стороны», представителя которой я считал личностью. И то, что Владимир Васильевич оказался не соответствующим этому высокому званию, меня огорчило больше, чем сам по себе «отъезд с ярмарки».

Не могу сказать, что он был единственным в этом роде.

Но, как пелось в незабвенном фильме «Айболит-66»:

«Это очень хорошо, что теперь нам плохо…»

Еще раз проявлю личную нескромность: не знаю, откуда это взялось, но я всегда подчеркнуто внимательно относился к людям, оказавшимся в положении «бывших». Особенно это проявилось после роспуска КПСС в 1991 году… Поэтому бальзамом на мои свежие раны оказалась подобная же реакция на мое свержение со стороны не только моих давних соратников, но и оппонентов. С. Леви, В. Прохоров, В. Рогальников, В. Сазанов, Д. Самойлов, Ю. Трутнев, О. Чиркунов, В. Чебыкин – это лишь малая часть тех, кто в то время предложил мне свое содействие, поддержку…

В нашем возрасте получить нового друга – это подарок и фантастика одновременно. Но в финансовой науке есть такой термин: «компенсация выпадающих доходов». Оказалось, что он распространяется не только на денежные отношения. В соответствии с ним, судьба опять оказалась ко мне благосклонной. Вместо «выпавших» она преподнесла нашей семье щедрую компенсацию: Ивана Тимофеевича и Маргариту Константиновну Бобылевых. Я давно и неплохо знал Ивана Тимофеевича, но «со стороны». Ценил как режиссера. Потом выяснилась еще одна ниточка: он был дружен с Львом Лавровым, о котором я писал выше.

Поближе мы познакомились, когда, по моей инициативе, были введены премии Пермской области в области искусства и культуры. У меня, начиная с институтских лет, всегда были знакомые из мира богемы. Я неплохо знал этот мир, в том числе закулисные его стороны. Зная эту специфику творческой интеллигенции, мы с «министром культуры» Лидией Лисовенко тщательнейшим образом подбирали членов комиссии «по присуждению», руководство которой я оставил за собой. За те три года, что мы вместе работали, комиссия «судила» настолько профессионально, а, главное, объективно, что на ее решения не было ни одной жалобы, рекламации. А доброжелательный, но требовательный тон в комиссии задавал Иван Бобылев. Профессионал высочайшего уровня, главный режиссер Пермского драматического театра, «народный» и удостоенный многих наград, член комитета по присуждению Государственных премий СССР, человек, которого в моем присутствии называли другом или учителем Михаил Ульянов, Наталья Гундарева, Эммануил Виторган, Виктор Саитов…

И вот моя отставка. Через какое-то время звонок от Ивана Тимофеевича:

– Все не так плохо! Теперь хотя бы есть время пообщаться, спокойно посидеть. Буду рад, если встретимся у меня…

Когда встреча состоялась, то оказалось, что у нас совпадают вкусы не только творческие. Но и на водочку под пиво.

Бобылевы искренне радовались моему министерскому назначению, огорчались скорой отставке команды Кириенко, живо интересовались нашими дальнейшими успехами и заморочками. Мы, в свою очередь, с волнением следили за драмами и комедиями в Пермском драматическом, за северными походами экстремального туриста Ивана Бобылева. Потом вместе скорбили об уходе из жизни Маргариты Константиновны…

И сейчас при первой возможности я стремлюсь встретиться с этим светлым человеком.

Четыре месяца спустя судьба распорядилась, чтобы я еще раз прокатился на «ярмарку» – за портфелем федерального министра. Но в ту пору об этом еще никто не знал. Включая меня.

Свой второй отъезд, теперь уже с министерской «ярмарки», я встретил в состоянии боевой моральной готовности. Все было ожидаемо, плавно, так что психологически я полностью вписался в схему, изображенную в разделе «Величины. Положение в пространстве». Это был типичный «комфорт достигнутого». Комфортности способствовали предсказуемость изменения положения собственного тела в пространстве, весьма деликатное поведение окружающих меня людей и… дата в паспорте, напоминающая, что 65 лет прожитой жизни остались позади.

Именно в то время я впервые задумался о парадигмах «малых» и «больших» величин и даже сделал набросок этой схемы. Теперь, когда пришла очередь превратить черновик в «беловик», представить эту идею на суд читателю, меня посетила еще одна мысль.

Дорога человека к вере может быть разной. У одного она прямая и плавная, с пеленок до седин. У других – извилистая, вся в сомнениях, стрессовая. Может быть, даже вынужденная, вызванная чем-то экстраординарным.

Разве не подобным образом формируется у человека отношение к успеху, выбор той же парадигмы «малых величин»? У одних это происходит с младых ногтей, естественно и комфортно. А у кого-то – в результате разочарования суетой сует, вечной гонкой за деньгами и славой.

Но что интересно. «Комфорт стабильности» в парадигме «малых величин» во многом сходен с «комфортом достигнутого» в парадигме «больших». И если в этих двух комфортных состояниях находится место дружбе, в любых объемах и концентрациях, можно считать, что жизнь удалась.

Проводя ревизию теплотехнических средств, согревающих мою душу в последние годы, никак не могу оставить без внимания деятельность пермского землячества в Москве.

Довольно часто мне задают вопрос: «Как вы чувствуете себя в Москве?» Настолько часто, что у меня появился стандартный ответ: «Нормально, потому что я ощущаю себя пермяком, работающим в Москве».

Действительно, мне хорошо работается, здесь я до сих пор востребован как специалист. Но живу я по-прежнему Пермским краем. И что удивительно: мне не снятся московские сны. В репертуаре Леонида Утесова была знаменитая в свое время песня об Одессе:

А для меня города, которые и сейчас я вижу во сне, – это Пермь и Чусовой. Странно, но в моих сновидениях занятий в столице у меня не находится.

Если в интернетовском поисковике вы наберете «Евгений Сапиро», то обнаружите две-три ссылки под названием «Водку пью только с пермяками». Эти слова я произнес на пресс-конференции в Перми по случаю какого-то мероприятия пару лет назад. Произнес экспромтом. А их смысл вытекает из уже упоминавшегося в этой книге постулата: выпивка – это удовольствие, а удовольствие можно получить лишь в компании своих. С которыми не нужно искусственно придумывать о чем говорить, контролировать себя, чтобы не болтнуть лишнего… Своими могут оказаться не только земляки. Но наибольший процент их среди земляков.

Землячество создает повод для встречи не только с людьми, с которыми поддерживаешь отношения много лет. Оно сводит с теми, о которых раньше немало знал, но «не был представлен».

Я знал, что командир знаменитой антитеррористической группы «Альфа», Герой Советского Союза генерал Г. Н. Зайцев тоже чусовлянин. Но познакомились мы с ним благодаря землячеству. Оказалось, что мы ровесники, что у нас масса общих знакомых и интересов. Обнаружилось и одно серьезное расхождение во взглядах – в оценке Б. Н. Ельцина. У каждого из нас обнаружилась в этом вопросе своя правда, каждый остался при своем, но это не сказалось на наших отношениях. Скорее, наоборот.

Космонавт А. А. Леонов является почетным гражданином Перми уже не один десяток лет. Но познакомились мы недавно и тоже на базе землячества. Хотя наши контакты эпизодичны и непродолжительны, я был очарован Леоновым-человеком.

Когда ЮКОС «пошел под нож», знаковые лица среагировали по-разному. Конкуренты пока тихо радовались, наивно думая, что они не будут следующими. Те, кто дальновиднее и храбрей, негромко осудили власть. Нашлись и те, кто громко заявил, что справедливость восторжествовала. Среди них – космонавт Г. Гречко.

Почти одновременно возникло еще какое-то подозрительное дело с разоблачением бизнеса. Как-то оно касалось людей, с которыми работал Алексей Архипович. Он не поддержал «партию и правительство», не «залез в кусты», а публично и остро выступил в защиту «своих». Контраст с Гречко был разительным. И, хотя к этому времени я как человека знал его чуть-чуть, меня это нисколько не удивило. Ощущение чувства его порядочности возникло при первом неформальном контакте с ним.

С 1960 по 1968 год лицом Пермской области, первым секретарем обкома КПСС был Константин Иванович Галаншин. После назначения министром бумажной промышленности СССР К. Галаншин покинул Пермь. Министром он проработал до 1980 года. В 2003 году мы стали воссоздавать землячество. За эти тридцать лет с большим «гаком» в Каме утекло много воды, а на ее берегах сменилось не одно поколение руководителей. Из них помнили Галаншина разве что некоторые из бумажников. Вспомнил о нем и «созидатель» и первый исполнительный директор землячества Николай Петрович Артамонов. Оказалось, что Константин Иванович благополучно здравствует и пару лет назад отпраздновал 90-летний юбилей. Было принято решение навестить патриарха пермской политики.

На 95-летии К. И. Галаншина. В руках у меня разворот газеты «Новый компаньон», посвященный юбиляру. Москва, февраль 2006 года

В «эпоху Галаншина», в терминах современной социологии, я относился к субэлите области. Был вхож к заведующему отделом обкома, очень редко – к секретарю по пропаганде. А вот «первый» – это уже было недоступное, для моей высоты полета, космическое пространство. Но в Перми моя жена работала вместе со старшей дочерью Константина Ивановича – Инной, с которой шапочно был знаком и я. Когда это выяснилось, то в делегацию посещения «вне конкурса» включили и меня.

С тех пор при наличии в очередном году 29 февраля (день рождения Константина Ивановича), а при его отсутствии – 1 марта я вместе с кем-нибудь из земляков регулярно и с огромным удовольствием наношу ему визит. Одно время я составлял компанию Н. Артамонову и Г. Волчеку. В юбилейном 2006 году моей спутницей была журналист Светлана Федотова, подготовившая о герое дня отличный очерк на две полосы. В 2007 году мы были у Галаншина с экс-губернатором Пермской области Борисом Кузнецовым.

«Регламент» этих встреч традиционен. Гостеприимные Инна и ее муж Виталий накрывают «вкусный» стол с запотевшей бутылкой сорокаградусной. И под ее аккомпанемент начинаются воспоминания о былом, обсуждение свежих новостей (в первую очередь, пермских), в курсе которых Константин Иванович остается и по сей день. По поводу употребления горячительного не могу сказать, что ветеран держится с «народом» на равных. Но не игнорирует.

Относительно недавно Константин Иванович написал и опубликовал свои воспоминания. Они интересные, правдивые, но внутренний цензор там все равно чувствуется. И книге все же не достает галаншинского юмора и самоиронии, которые легко рождаются у него в застольном диалоге, в своей компании, но, видимо, не желают ложиться на бумагу.

Перечислю лишь некоторые из тем, слушая которые, я сидел буквально с раскрытым ртом.

Двадцатый съезд КПСС, развенчавший И. Сталина, делегатом которого был рассказчик.

Детали формирования структуры Пермского совнархоза и персоналий его кадровой «верхушки».

Промышленные и сельские обкомы КПСС хрущевских времен.

Тонкости вызволения космонавтов А. Леонова и П. Беляева из соликамской тайги.

История назначения К. Галаншина союзным министром.

Личные отношения с Л. Брежневым: «Прощаясь, он всегда целовал и говорил: «Звони мне раз в месяц». Но я звонил ему раз в год – в день его рождения».

Выступление на XXIV съезде КПСС Михаила Шолохова, критиковавшего министра Галаншина за то, что из-за его плохой работы советскому народу не достает художественной литературы…

И, наконец, две истории, о которых я был наслышан и ранее. Но не из первоисточника, а из «вторых» или даже «третьих» уст. Каждая из них по драматургии достойна пера если не В. Шекспира, то Э. Радзинского. Но из-за отсутствия в этом мире первого и в рядах пермского землячества – второго, я вынужден взять на себя не только краткое изложение сюжетов, но и комментарий к ним.

Не только на предприятиях пермского авиадвигательного комплекса, но и в Перми до сих пор жива добрая память об Анатолии Солдатове. В годы войны он в генеральском звании был директором завода им. Сталина, выпускавшего авиадвигатели. В совнархозовские времена стал председателем тогда еще Молотовского совнархоза и много сделал не только для промышленности, но и для города. По его инициативе была сооружена красивая набережная Камы, реконструировано здание театра оперы и балета, стал украшением города Комсомольский проспект… Недаром его именем названа одна из улиц Перми, его имя носит построенный им Дворец.

Далее я передаю слово Светлане Федотовой, дословно записавшей монолог Константина Ивановича о А. Солдатове.

«Он был великолепный хозяйственный руководитель, но очень жесткий. К людям относился беспощадно. Но с точки зрения политики был пигмей. Ни с чем не считался. Руководствовался только своим разумом, а шло это в линию или в дугу, его совершенно не касалось…»

В газете «Советская Россия» вышла разгромная статья о Солдатове. Мол, занимается не тем, чем нужно. Промышленностью руководит плохо, а вот театр – его стихия.

Раскритиковали его так, что пришлось снять с работы. На XXII съезде Хрущев опять пустил Солдатова под откос, сказав, что в его совнархозе очень много убыточных предприятий. Солдатов мне потом звонил: «Надо возразить!» А кому возражать? В ООН, что ли? Я ему сказал: «Проглоти это дело».

Я не только искренне уважаю Константина Ивановича, но и, как говорится, «вхожу в его положение» тех времен. Но кое с чем в его оценке А. Солдатова согласиться не могу.

Речь идет о двух тезисах.

Первый: к людям относился беспощадно.

Свою пермскую дачу я купил у бывшего начальника цеха завода им. Свердлова (ранее – имени Сталина). Это был дачный кооператив предприятия, и моими соседями оказались инженеры и рабочие, не один год работавшие под началом А. Солдатова. Их консолидированное мнение по этому поводу я изложил бы в следующей редакции:

К людям относился беспощадно, но не как самодур, а когда они этого заслуживали. Он был крут, но справедлив к подчиненным. И ценил умелых, добросовестных, инициативных.

Эта оценка подтверждается одним эпизодом, случайным свидетелем которого я оказался весной 1960 года.

В разделе «Родительский дом» я упоминал, что мой отец, будучи главным инженером Чусовского металлургического завода, стал инициатором и руководителем уникальной реконструкции доменной печи № 2.

По сути дела, это была не реконструкция, а строительство новой печи. Но для строительства нужны были целевые деньги, выделяемые Госпланом. Если все делать по закону, то на все бюрократические процедуры выделения средств понадобилось бы не менее двух лет. В то же время завод имел необходимые средства по статье «капитальный ремонт». Разрешение на их использование давал совнархоз. Отец, который загорелся идеей реконструкции, поехал к А. Солдатову и доказал ему, что сейчас самый подходящий момент для этой акции: есть согласие проектировщиков и строителей, да и печь находится в предаварийном состоянии. И уговорил Солдатова назвать «строительство» «реконструкцией», профинансировать ее за счет капремонта.

Эту грамоту отец ценил выше двух своих орденов Трудового Красного Знамени

Реконструкция оказалась удачной: производительность печи была увеличена вдвое, но через какое-то время приехали ревизоры и раскопали это формальное нарушение.

Отца вызвали в Пермь в совнархоз и на коллегии объявили выговор. Часов в 11 вечера, когда он еще был на обратном пути в Чусовой, дома раздались прерывистые звонки междугородной станции. Я взял трубку. Женский голос произнес:

– Квартира Сапиро?

– Да.

– Это приемная Солдатова. Соединяю с Анатолием Григорьевичем.

– Сапиро! Ты здорово обиделся?

– Извините, Анатолий Григорьевич, это его сын. Отца ждем минут через сорок.

– Передай отцу, чтобы сразу мне позвонил.

Когда уже в двенадцать ночи отец дозвонился до А. Солдатова, то вновь услышал вопрос об обиде. Получив отрицательный ответ, Солдатов добавил:

– За это отдельное спасибо. Я все-таки тебе небольшую премию выписал.

В размере годового оклада. Чтобы было чем раны зализать…

Второй спорный тезис: «…с точки зрения политики был пигмей, ни с чем не считался, руководствовался только своим разумом».

Из сегодняшнего «далека» я воспринимаю поведение А. Солдатова, как парадоксальное. Воспитанный как руководитель в жесточайшие сталинские времена, он органически не мог прогибаться. В том числе – перед обкомом.

Почему? Сильный характер? Но тогда и не таких ломали.

Тогда появляется еще один вариант ответа. В годы войны на его столе стояла сталинская «вертушка», и он, имея прямой выход на «хозяина», считал излишним пресмыкаться еще перед кем-то. Когда фронту дозарезу нужны были моторы, это ему позволялось. В хрущевские годы – уже нет. За что и укоротили.

Я понимаю отношение Константина Ивановича к строптивому Солдатову, но никак не могу считать пигмеем руководителя, который в те (!) времена «ни с чем не считался, руководствовался только своим разумом». Скорее, это присуще великанам… Лишенным, правда, чувства самосохранения.

Главными героями второй «психологической драмы» являются К. Галаншин и Б. Коноплев.

Во всем мире, при всех системах не один век существует традиция: уходящего на повышение руководителя спрашивают, кого бы он порекомендовал вместо себя. Такой вопрос в ЦК КПСС задали и Константину Ивановичу после того, как он был назначен министром. Опять же по традиции, вторым лицом в области, республике считался руководитель исполнительного органа советской власти. Он же и был кандидатом «номер один». Председателем Пермского облисполкома, членом бюро обкома был Борис Всеволодович Коноплев. К этому времени за его плечами было руководство литейным цехом, партийные ступеньки – райком, парторг ЦК КПСС на строительстве Камской ГЭС, секретарь горкома, секретарь обкома…

К. Галаншин назвал не Б. Коноплева, а второго секретаря обкома Бориса Короткова. И его рекомендация была принята. Через четыре года в ноябре 1972 года по болезни Борис Коротков покинул свой пост. И вновь, теперь уже министр, Галаншин рекомендует на вакантное место не Коноплева, а первого секретаря пермского горкома Сергея Мелешкова.

На этот раз его не услышали, и область почти на 16 лет (рекорд!) возглавил Борис Коноплев.

Мне не довелось видеть Б. Короткова в деле, поэтому мало что могу о нем сказать. Но то, что за четыре года работы он как-то не врезался в мою, не равнодушную к жизни области, память, – это тоже показатель. Похоже, что, как руководитель, он был слабее Б. Коноплева. А вот Сергея Алексеевича Мелешкова я знал хорошо, неоднократно с ним встречался и в горкоме, и потом, когда он много лет руководил Пермским ЦНТИ. Уверен, что по всем параметрам он был фигурой, равновесной Борису Всеволодовичу.

И Галаншин, и Коноплев уже в ХХI веке опубликовали свои воспоминания, но эту историю оба деликатно обошли. Хотя она явно наложила отпечаток на человеческие отношения двух членов ЦК КПСС – министра и первого секретаря обкома. Применительно к последнему эта ситуация у меня ассоциировалась с анекдотом:

– Вы знаете, Рабиновичи очень огорчены Коганом. Он снял у них с вешалки шубу хозяина и ушел в ней домой.

– Таки да?

– Таки нет! Шуба нашлась в шкафу. Но осадок остался.

Не припоминаю, чтобы в наших разговорах Константин Иванович аргументировал свой двухкратный выбор преемника. Но этот сюжет он не раз рассказывал с юмором, завершая словами:

– Наверное, в ЦК поступили правильно – Коноплев много сделал для области. Но и меня уже пора амнистировать. За истечением срока давности.

Я не могу похвастаться большим числом личных встреч с Борисом Всеволодовичем Коноплевым. Но два откровенных разговора – один на один, часа по полтора – у нас в последние годы состоялось. И оба раза по самым разным поводам он с большой теплотой и уважением вспоминал А. Г. Солдатова.

Может быть, именно неравнобедренный треугольник этих, разных по стилю руководства, но одинаково больших личностей, и определил в свое время выбор Константина Ивановича?

В официальной прессе людей масштаба Галаншина – Коноплева – Солдатова называют «крупный (выдающийся) государственный (политический, хозяйственный) деятель». К слову «деятель» с советских времен у меня отношение скептическое. Может быть, и под влиянием истории, которую я где-то вычитал.

Один из отдыхающих в «творческом» доме отдыха за завтраком говорит соседу по столу:

– Можешь меня поздравить. Мы теперь равны. Со вчерашнего дня я, как и ты, – «заслуженный!».

– Фигушки! Я-то заслуженный артист , а ты, всего-навсего, деятель .

Все «углы» этого треугольника являются крупными, а может быть, и выдающимися государственными деятелями. Без всяких кавычек. Но они, кроме всего прочего, и земные люди. Не святые, не ангелы. Не только с неоспоримыми достоинствами, но и недостатками, слабостями, компромиссами. Не знаю, как для кого, а для меня такие земные люди гораздо ценнее и интереснее, чем стерильные и неправдоподобные деятели. И я благодарен землячеству, которое помогло увидеть немало подобных людей не на глянцевой картинке (или, наоборот, в несправедливой карикатуре), а вживую.

В 2004 году председатель правления нашего землячества Андрей Кузяев предложил вместо банального отчетного общего собрания провести яркий праздник. Стали думать о его названии. В активе землячества нашлось немало бывших работников партийного аппарата, утративших КПСС, но не чувство юмора. И все мы помнили символ Перми: революционную Мотовилиху. Поэтому за основу приняли «большевистскую» идею. Если бы Москва была не так велика и на мероприятие можно было бы прийти пешком, то лучше всего подошло бы название «сходка». Но, учитывая транспортные проблемы и приватизацию термина «сходка» криминальным миром, остановились на «съезде». Название старого фильма «Они были первыми» подсказало еще одну хорошую идею. На первый съезд землячества в 2005 году мы решили пригласить всех здравствующих первых руководителей области. Состав получился впечатляющим. Первые секретари обкома: К. Галаншин, Б. Коноплев, Е. Чернышев. Председатели облисполкома начала 1990-х: В. Петров и М. Быстрянцев. Губернаторы: Б. Кузнецов, Г. Игумнов, Ю. Трутнев, О. Чиркунов.

Губернатор Ю. Трутнев вручает «Почетный знак Пермской области» на заседании правления Пермского землячества в Москве. Весна 2004 года

Все вместе они выходили на сцену, сидели за одним банкетным столом. Я был за соседним и, по возможности, поглядывал на героев нашего повествования. Примерно такая же непростая «кредитная история» была у меня с Г. Игумновым. Но время залечило старые раны, и сейчас мы были искренне рады встрече. К. Галаншин и Б. Коноплев не избегали друг друга, но теплоты в их общении я не уловил.

Видимо, все же «осадок остался».

Недавно я сделал для себя открытие, что получаю удовольствие от встречи с земляками, о существовании которых раньше и не догадывался, но с которыми, как выясняется, имеешь много общего. В этом случае интересным бывает уже сам алгоритм знакомства, напоминающий разматывание клубка. Беседую, например, с женщиной лет сорока. Спрашивает:

– Ваши родители не из Гайн?

– Нет, я вырос в Чусовом. А что, в Гайнах были Сапиро?

– Да туда кого только ни ссылали. Но все-таки я вас где-то встречала.

– Может, мелькал на телевидении?

– Определенно, наяву. Но в Кудымкаре вы, конечно, бывали?

– Многократно.

– Фамилия Ваньковы вам ничего не говорит?

– Более чем. Для меня Коми округ – это Полуянов, Четин, Ваньков…

– Какой Четин?

– Иван Васильевич.

– Вспомнила! Вы в году девяносто пятом или девяносто шестом на каком-то совещании в Кудымкаре сказали, что лучше соленой капусты, приготовленной Иваном Васильевичем, в мире нет…

После этого общих знакомых и тем для разговора нам хватило надолго. «Что-то слышится родное…» – эти пушкинские слова смело можно брать в качестве девиза подобных неожиданных встреч.

Завершая тему земляков, не могу не сделать одной грустной оговорки. Вероятнее всего, что земляческому, ностальгическому теплу не все «возрасты покорны». До этого нужно, в самом прямом смысле, еще дорасти, созреть. Понять, что не все вечно. Не раз ощутить боль и цену утраты близких людей, «уходящей натуры»… Но рано или поздно до этого состояния дозревает большинство нормальных людей.

В современном молодежном жаргоне прочно укоренилось слово «расслабуха». Его значение многогранно. Здесь культурный и бескультурный отдых, спорт, всевозможные хобби и просто смена обстановки. Более чем уверен, что при современном темпе жизни для сторонников парадигмы «малых» величин «расслабуха» является желательной. Для сторонников «больших» величин – необходимой. Для меня уже половину века функцию «расслабухи» надежно выполняет дача.

Знаковое событие в жизни нашей тогда еще большой семьи – покупка дачи, произошло летом 1965 года. Существовало два повода для этого отчаянного поступка: рождение сына (ребенку нужен свежий воздух) и намерение моего отца выйти на пенсию и сосредоточиться на литературном труде. Плюс к тому, я окончательно завершил свою десятилетнюю спортивную карьеру, и если не душа, то тело требовало движения.

Недели две спустя чрезвычайно озабоченным взглядом ваш покорный слуга внимательно разглядывал калитку. Калитка должна была принадлежать забору из штакетника, который отгораживал мою личную собственность от собственности общенародной. Причиной озабоченности был не конфликт личных и общественных интересов, а состояние калитки. Пока она еще висела на одной петле, но, судя по зловещему скрипу, явно собиралась покинуть последнюю точку опоры.

К этому времени я «разменял тридцатник», успел окончить институт, проработать шесть лет на заводе, защитить кандидатскую диссертацию, жениться и стать отцом. И при всех этих подвигах, как говорится, «не умел забить гвоздя». Низкий поклон предыдущему хозяину, великодушно оставившему нам молоток, отвертку, ножовку по дереву, топор и даже пару десятков гвоздей и шурупов. Часа через три напряженной физической и, особенно, умственной работы калитка была восстановлена.

С Н. А. Полуяновым на инаугурации президента России Б. Н. Ельцина. Москва, 1996 год

Вспомнив, что я все же дипломированный инженер, я достал из велоаптечки масленку и с ее помощью поставил последнюю точку, вернее, каплю. Этот эпизод несколько нарушил ту стройную концепцию дачного образа жизни, которая была навеяна идеальным состоянием соседнего участка и русской классической литературой. Первоисточники концепции обещали чаепития под цветущими деревьями, благоухающие цветники, спелые ягоды с ухоженных грядок, чтение свежих «толстых» журналов.

Опора на классиков в планировании дачного образа жизни оказалась с существенным изъяном: сочными мазками показывая прелести приближения к живой природе, они скромно умалчивали их цену.

Вскоре выяснилось, что созданные «с нуля» цветочные клумбы, предмет гордости жены, если им не оказывать должного внимания хотя бы пару недель, полностью перестают соответствовать первоначальному творческому замыслу. С изысканными мигрантами (пионами и тюльпанами, гвоздиками и гладиолусами) начинает успешно конкурировать местный пролетариат (осот, крапива, лопухи), подавляя худосочную интеллигенцию своими могучими листьями.

Изощренной вражеской дезинформацией оказались и публикации о легкости и приятности ухода за «зеленым ковром». Обещанные аристократические процедуры «поливки» и «стрижки» газона, пришлось дополнять весьма продолжительными другими процедурами, чисто рабоче-крестьянскими. Уделом последних является прополка – сорняков вообще и одуванчиков, в частности. Для тех, кто не знает основ аграрного марксизма-ленинизма, поясняю: аристократические процедуры выполняются с гордо поднятой головой, спецодежда – белые шорты и теннисные туфли. Выполнение рабоче-крестьянских операций требует унизительной позы, при которой ваш, извините, зад находится несколько выше вашей же головы. О спецодежде лучше умолчать.

Если ваша национальная гордость (или вестибулярный аппарат) не позволяют вам длительное время пребывать с головой, опущенной ниже талии, процедурой прополки можно пренебречь. Правда, уже года через два ваш зеленый ковер весной превратится в желтый, а затем – в грязно-бело-трубчатый.

Приложения рук требовал не только дачный аграрный сектор, но и быт. Только в число первоочередных объектов строительства и реконструкции попали: летний душ; сарайчик с навесом для дров и верстака; два столба для электрификации сарайчика, колодца и душа. Перечень работ помельче, вроде заготовки дров или устройства слива воды из умывальника на веранде, превышал два десятка наименований.

В советские времена задача привлечения трудовых ресурсов извне решалась одним из двух «основополагающих» методов. Первый – злоупотребление служебным положением. С места твоей работы направлялся соответствующий специалист. Оплата труда символическая, через заводскую кассу или, чаще всего, «на халяву». Премиальные – бутылка. Правда, для того чтобы злоупотреблять «положением», его надо было иметь! Высшая школа прямой такой возможности для своих преподавателей не предоставляла. Косвенная возможность – напрячь кого-то из знакомых, имеющих данный ресурс, существовала, но была весьма обременительной.

Второй метод – воспользоваться услугами специалиста, желающего подработать. Но «на улице» шабашника найти было не просто, а большая часть этого контингента была запойной, так что каждый раз вероятный срок сдачи объекта грозил уйти в бесконечность.

Оба метода были высоко затратные, не столько по денежным ресурсам, сколько по нервной энергии. Каждодневно обращаться к кому-то с тем, чтобы заточить пилу, сменить прокладку в кране, заменить выключатель и, тем более, прополоть грядку – для советского человека было, мягко говоря, неудобно. Отсюда два взаимосвязанных вывода: привлеченные трудовые ресурсы могут использоваться лишь в исключительных случаях; все остальные «удовольствия» – наши. Последнее, пожалуй, уже не вывод, а приговор, обжаловать который можно было только одним способом: послать все подальше и покончить с этим «трудным счастьем». Но при этом расстаться с уже привычными вечерними ароматами акации и черемухи, прозрачной чистотой утреннего воздуха, с ягодами малины прямо с куста. Нет уж, коготок увяз – будем во всем искать удовольствие!

Лет через десять я даже сформулировал два главных источника привлекательности дачного труда. Первый обозначим как «контрастность». Целый (выходной!) день на жаре в какой-то хламиде ты копаешься в земле, ручной ножовкой распиливаешь вдоль трехметровую доску, вручную же нарезаешь резьбу на лопнувшей при первом заморозке трубе. Зато вечером, приняв душ и надев чистую одежду, чувствуешь себя «белым человеком». А какое удовольствие получаешь от освоения средств механизации дачного труда, которые, начиная с 1980-х, стали появляться в наших магазинах. Что ни новый инструмент, то открытие! Лет пять назад я купил сварочный аппарат и, начав осваивать это ремесло, обнаружил, что в моем исполнении оно имеет много общего со стрельбой по мишеням: раз на раз не приходится. По неведомой мне закономерности, в одном случае все пули кучно ложатся «в яблочко» (сварочный шов ровный и красивый). А в другом – разбегаются по периметру мишени (дуга неустойчивая и шов корявый). Парадокс в том, что если бы все было хорошо, то выполнил задачу и забыл. А вот когда удача переменчива, это заводит. Никогда раньше не думал, что от всего этого «рукоделия» можно испытывать кайф.

Кстати, о кайфе. До сих пор моей любимой работой является стрижка газона. Причина – аромат свежескошенной травы. Есть, правда, еще один запах, не имеющий отношения к технике, но вызывающий симптомы наркотической зависимости. Это запах чужого шашлыка. Именно чужого! От своего почему-то аромат не тот. То ли концентрация запаха слишком сильна, то ли еще что-то… Но не то.

Второй источник удовольствия от дачного приложения рук – это возможность наглядно ощутить результат твоего личного труда. Все эти десятилетия в нашей семье остается неизменным ритуал приезда на дачу: даже не опустошив багажник, мы идем осматривать свои владения. Программа осмотра зависит от времени года и выполненных накануне работ: расцвели или нет «плановые» цветы, появились ли первые ягоды, как выглядит установленная прошлый раз декоративная решетка на беседке, как выдержали снеговую нагрузку водосливы? В этом обходе есть немного прагматики – в результате осмотра формируется дальнейший план действий. Но самый весомый его результат – удовлетворение от сделанного собственными руками.

Беленькие! С внуком Женей на даче после «грибной охоты». Пермь, Горбуново, 1996 год

В одном из журналов рекламу сборных домиков для садоводов сопровождала надпись: «Трудов своих увидишь плод!». Если к этой строке добавить: «…и многоборье круглый год», то получится лозунг, в котором, по-моему, сбалансированы все стороны дачного бытия.

Что касается упомянутой выше «культурной» концепции дачного образа жизни, то, применительно к нашей семье, она потерпела фиаско. Уже к концу второго дачного сезона мы обнаружили, что ранее запланированные объекты культурного назначения типа беседки или гамака являются никому не нужным излишеством. Скамейки, сидя на которых предполагалось знакомиться с новинками художественной литературы, использовались интенсивно, но совсем не по целевому назначению: подсушить на солнце только что выдернутые луковицы или передохнуть минут пять-десять между копкой и прополкой.

Литература все же нашла себе место в богатой разнообразием дачной жизни. После полного светового дня, проведенного на свежем воздухе в постоянном движении, самая увлекательная книга уже на второй странице вываливалась из рук. Проблема борьбы с бессонницей была решена всерьез и надолго.

В 1998 году судьбе было угодно переместить нас из Перми в Москву. Год мы прожили на госдаче. А вот после моего выхода в отставку ребром встал вопрос: заводить ли дачу в Москве?

Аргументы «за» – приведенный выше пермский опыт. Аргументы «против» – начинать все «с нуля» в 65 лет и несоизмеримость цены продажи пермской дачи и покупки московской.

Первоначальное решение было отрицательным. Обсуждение проходило ближе к осени, стояла отличная погода, и по итогам решения мы решили испытать городской (парковый) вариант общения с природой. Поехали с женой в Измайловский парк. Первый час прогулки по незнакомым местам оказался приятным. К концу второго острота новизны исчезла, а вызванная бездельем скука стала доминирующей. Сальный и вонючий шашлык лишь усугубил ситуацию.

Лидия Степановна к приезду гостей решила подкрасить… цветочки. Подмосковье, 2007 год

Принятое ранее решение было отменено как не только ошибочное, но и политически вредное. До предела мобилизованных финансовых резервов хватило на приобретение дома из бруса, бани и участка в шесть соток в 20 километрах от МКАД. Фронт работ по обустройству нового ранчо казался необъятным, но мы с женой, как говорят пианисты, в четыре руки бодро принялись за исполнение старой мелодии на новом месте.

С новой дачей я связываю свое последнее научное открытие, которое никто из моих знакомых еще не мог опровергнуть. Открытие предельно четко и строго разграничивает понятия «дача» и «коттедж». Дача – загородное жилище, которое обставляют старой, вывезенной из городской квартиры мебелью. А вот коттедж – только новой. Исходя из этой теории не так давно мы сделали первые шаги преобразования нашей дачи в коттедж.

* * *

За последние 20 лет я много часов провел в спорах с самыми разными людьми о том, что, при всех недостатках современной российской жизни, она лучше «советско-союзной». Главный мой аргумент в этом споре: более широкие, современные возможности выбора . Выбора первого лица страны. Выпивки и закуски к Новому году. Тарифа для мобильника и места для жизни и отдыха. Летней обуви для себя и зимней резины для автомобиля…

Сегодня к этому перечню я добавлю еще возможность выбора парадигмы собственного успеха. Малых ли, больших величин, но по себе, по «своей ноге», чтобы было удобно, тепло и не терло.

Сделать это сложнее, чем ждать, когда тебя оденет и обует в одинаковую униформу какой-нибудь прапорщик или Великий вождь.

Такой выбор сопряжен с риском. Но это удел человека, у которого, кроме обязанностей, есть еще и права.

Это интереснее.

И это полезнее для здоровья!