Декабрь 9 года эпохи Сёва (1935 г.) Токио

Глеб Бокий оказался довольно хорошим работником. Мастер Тонг нарадоваться на него не мог. Более того, он поселил толкового работника, быстро выбившегося в невеликие начальники благодаря организаторским способностям и умению управлять людьми, у себя дома и любил проводить с ним вечера за чаем. Во время репетиций Бокий руководил частью бригады декораторов, быстро потеснив предыдущего неформального заместителя Тонга. Опасаясь ненужных конфликтов, я подозвал к себе одного из декораторов, вполне сносно говорящего по-японски, и спросил насчёт бывшего заместителя Тонга.

— Мастера Тонга и господина Ви Мина, — ответил мне китаец, — все уважают, а Ксинга — боятся. Ксинг он был убийца, там, у нас, он был убийца и разбойник. Потому и сбежал сюда. Он и теперь часто ночью уходит, а приходит всегда с деньгами, говорит, выигрывает, говорит, его кости любят. Ему никто не верит, но спорить боятся.

Я поблагодарил его и при первом же случае, оказавшись поближе к Бокию, сообщил ему скверные вести.

— Я видел, как он глядел мне в спину, — кивнул Глеб Иванович. — И уже жду ножа меж лопаток.

Мне оставалось только плечами пожать.

Репетиции же шли своим чередом. Лично у меня времени на отдых почти не оставалось. Я просто разрывался между ними, занятиями в тренировочных доспехах, декораторскими делами и отчётами для Михаила Николаевича. Последние приходилось частенько писать заполночь, ибо только в этому часу у меня выдавалось время на отдых. Бывало, я так и засыпал над ними, пачкая пальцы и исписанные листы чернилами. Поймай меня кто с этими листами, пустили бы пулю в лоб без каких-либо разбирательств. Ничего сверхсекретного я не писал, конечно, но сам факт того, что я пишу кому-то отчёты, был вполне достаточным поводом для моего немедленного расстрела.

В тот день я долго приводил себя в порядок после такой вот ночи, смывая с лица и рук чернила, вспоминая при этом детские стихи поэта Чуковского. В общем, к завтраку я опоздал, к тому же, надо было торопиться к Тонгу. Его бригада прошлым вечером закончила работу над паратовской «Ласточкой» и сегодня её собирались доставить в театр. Я тут же отправился к Накадзо и тот выбил для нас грузовики. Теперь я должен был наблюдать за транспортировкой одной из ключевых декораций спектакля. Случись с ней что, премьеру пришлось бы переносить. Ведь работа над «Ласточкой» заняла довольно много времени, а до спектакля оставались уже, буквально, две с половиной недели. Не то чтобы Дороши не доверяла Тонгу, но ведь моей работой было как раз приглядывать за декораторами.

Я вышел из театра, привычным взглядом отыскал филёров, следующих за мной, и направился к трамвайной остановке. Вычислить всех троих не составило особого труда, казалось, филёры сами чуяли, что рассекречены и не особенно скрывались. А может, меня уже держали за «почти благонадёжного», и приставляли не самых лучших работников. Я едва удержался от того, чтобы сделать им ручкой. Ведь, по идее, я не должен был их обнаружить, в моей «легенде» о школе Разведупра ничего не говорилось.

Те ребята, что поджидали меня на остановке, сразу насторожили меня. Слишком уж походили на военных, одного роста, в серо-зелёных куртках, с коротко остриженными светлыми волосами, и здоровые все, как на подбор. Как минимум, на полголовы выше меня и едва не вдвое шире в плечах. Стояли они плотной группой, как будто собирались не в трамвай садиться, а штурмом его брать. Но, главное, стоило мне подойти к остановке, как они тут же подобрались и направились наперерез. Только что клином не построились, что твои тевтонские рыцари на Чудском озере.

Я пожалел, что Накадзо не успел пробить для меня права на ношение огнестрельного оружия. Чувствую, сейчас оно бы мне очень пригодилось. Разговаривать они не стали, их предводитель, лицо которого украшал жуткий шрам, уродующий висок и щёку, сразу врезал мне кулаком в лицо. Не будь я готов к такому, лежать мне без сознания. Но и так я успел нырнуть под его руку в последний момент, таким быстрым был удар. Я перехватил его запястье и попытался взять в болевой захват. Но удержать не сумел. Враг с нечеловеческой силой вырвался из захвата и тут же попытался пнуть меня коленом в живот. Я предпочёл отпрыгнуть. И едва не угодил под удар второго здоровяка. Третий быстро обходил меня, заходя со спины.

И что самое неприятное, вся эта чёртова троица не произнесла ни звука. Это действовало на нервы.

Я рванулся назад, не давая врагам взять себя в кольцо, попутно ударив заходившего ко мне в спину локтём в лицо. Тот даже уклоняться не стал, а челюсть у него оказалась будто бы из железа. Он даже не поморщился, а попытался поймать мою руку, и это ему почти удалось. Каким-то чудом я успел проскочить между ним и его товарищем, пытавшимся замкнуть кольцо, Теперь враги практически выстроились в линию и одновременно обрушились на меня. Я снова отпрыгнул, разрывая дистанцию, чтобы не угодить под пудовые кулаки здоровяков.

Их было трое против меня одного, и сколько не прыгай, очень скоро они меня одолеют. До театра тоже не добежать, нагонят и в мясо превратят, мама сказать не успею. Придётся принимать бой тут, в расчёте на полицию, может, продержусь до их подхода. А уж в участке здоровяки мне опасны не будут.

Здоровяки снова начали расходиться. Двигались они вполне профессионально, как настоящие бойцы. Атаковали стремительно. Я едва поспевал за ними. Предводитель, так я называл человека со шрамом, пошёл на меня прямой ногой. Обычно такие удары принимают сложенные руки, но я помнил силу врага и предпочёл уклониться, перехватив его голень и рванув вверх. Тот оказался не готов к такому приёму и, не удержав равновесия, грохнулся на спину. Слева и справа меня почти одновременно атаковали его товарищи. Ловко и умело. Один попытался достать меня подсечкой, второй нанёс могучий удар кулаком, целя в голову. Я нырнул под его кулак, перехватил руку и кинул здоровяка через спину, используя, как учил нас Сан Саныч, инерцию его движения. Предводитель как раз вскочил на ноги и ринулся на меня. Тому же, кто пытался подсечь меня, пришлось хуже. На него рухнул брошенный мной его товарищ, когда он поднимался на ноги. В итоге, оба повалились на мостовую.

Предводитель ринулся на меня. Его кулак устремился к моему лицу. Я не стал ловить его, а нанёс ему встречный удар ногой в живот. Врезавшись в его пресс, стопа мгновенно онемела, а враг снова никак не отреагировал на него. Зато от его удара я отлетел на несколько шагов. Голова как будто взорвалась болью. Я рухнул навзничь, но тут же откатился в сторону. Предводитель попытался растоптать меня.

Я вскочил на ноги, уже сам сделав подсечку предводителю, благо тот стоял на одной ноге. Он снова рухнул. А я отпрыгнул, разрывая дистанцию. И только тут увидел, что мне пришли на помощь. Филёры, которые следили за мной, напали на здоровяков. Руководил ими пожилой человек, чем-то напоминающий Бокия в образе корейского эмигранта, в коричневом костюме и кепке. Филёры смотрелись почти комично на фоне саженных здоровяков. Из одного такого можно было сделать троих японцев. Однако дрались ребята довольно профессионально, вчетвером противостоя паре здоровяков, не смотря на подавляющее преимущество в силе и размерах со стороны последних.

Моим же противником остался предводитель со шрамом через всё лицо. Он сделал выразительный жест, проведя большим пальцем по горлу. Я в ответ послал его по матери. И мы снова сцепились.

Здоровяк снова пошёл на меня прямой ногой, видимо, это был его любимый удар. В этот раз я предпочёл уклониться, дав ему ударить подошвой по земле, а сам врезал ему в живот, стараясь пробить печень. И снова кулак, словно в каменную стену ударился, даже пальцы заныли. Предводитель усмехнулся и наотмашь треснул меня по голове. Уйти я уже не успевал, пришлось блокировать его руку предплечьем. Удар оказался столь силён, что я едва на ногах удержался. Боль рванула мышцы и кости, заставляя до хруста сжать зубы. От следующего удара я не успел ни уклониться, ни заблокировать его. Кулак левой руки здоровяка врезался мне в солнечное сплетение, выбив из лёгких воздух. Я буквально повис на могучей руке предводителя врагов. А третий удар поверг меня на землю.

Не окажись мой противник столь предсказуемым, он бы легко отправил меня на тот свет. Но он во второй раз попытался затоптать меня. И я пошёл на риск. Не успев подняться, я, прямо лёжа, поймал его обеими руками за щиколотку и икру, сдавил пальцами мышцы, выкрутил ногу, уронил врага в третий раз. Выбритый затылок его с глухим стуком треснулся о мостовую.

Я первым успел вскочить на ноги. Затоптать противника я не пытался, вместо этого с размаху врезал по лицу поднимающемуся здоровяку. Подлые приём, конечно, но на войне все средства хороши. Квадратный носок моего ботинка в кровь разбил ему лицо, да только это ничуть не смутило здоровяка. Он рывком поднялся, тут же ударил меня кулаком в живот. Но удар вышел не самым удачным. Я перехватил его руку и провёл академический бросок через спину, приложив все усилия к тому, чтобы противник, упав, больше уже не поднялся. Тот однако сумел приземлиться удачно, перекатился через спину и через секунду уже стоял на ногах. При этом, он так и не удосужился стереть с лица кровь. Она так и продолжала бежать из рассечённой брови и, похоже, это ничуть не мешало здоровяку.

Резкий свист привлёк наше внимание. Следом раздался топот десятков ног. К нам бежали, придерживая фуражки, полицейские. Видимо, мы привлекли внимание сразу нескольких патрулей своей дракой.

Здоровяк со шрамом оказался предводителем. Он отступил от меня на полшага и махнул рукой своим парням. Те со всех ног рванули прочь от места драки, раскидав филёров, как детей. Предводитель напоследок снова провёл большим пальцем по горлу. Я сделал в его сторону непристойный жест и снова послал по матери.

Прежде чем к нам добежали полицейские, здоровяки скрылись. Двое, что дрались с филёрами, сбежали в переулки, а предводитель запрыгнул на подножку отходящего трамвая.

— Что тут происходит?! — закричал полицейский офицер, грозно кладя руку на ножны с кортиком. Картину только слегка портил тот факт, что он задыхался после пробежки, лицо его раскраснелось, а впалая грудь вздымалась, словно кузнечные меха.

— Спокойно, — выскочил главный филёр. — Кэмпэйтай! — Он отвернул лацкан, демонстрируя эмблему в виде хризантемы. — Это дело под нашим контролем. Благодарю за оперативность, офицер.

Полицейский козырнул и быстро убрался вместе со своими товарищами. Там, где работала контрразведка, а особенно её военное крыло, Кэмпэйтай, задерживаться не стоило. Я думал примерно также, вот только сделать этого, понятно, не мог.

— Чем вы немцам не угодили, Руднев-сан? — спросил у меня пожилой кэмпэй, одёргивая полы коричневого пиджака, основательно помятого и вымазанного в грязи и пыли.

— Почему именно немцам, кэмпэй-сан? — удивился я. — Они, конечно, светловолосые, но больше ничем на немцев не похожи.

— Мы на одном куртку порвали, — ответил кэмпэй, — под ней была нательная майка с двумя рунами «зиг» в круге. Такие только эсэсовцы носят. Так что будьте теперь осторожны со всеми голубоглазыми блондинами и блондинками.

— А я как-то думал, — усмехнулся я, — что в вашей организации шутить не любят.

— Это в контрразведке не шутят, — вполне серьёзно произнёс кэмпэй. — Мы же люди с юмором. Теперь давайте сделаем вид, Руднев-сан, что вы нас не видели. Тем более, что наша смена скоро закончится.

— Благодарю вас, кэмпэй-сан, — кивнул я ему.

Кэмпэй быстро разошлись в разные стороны, продолжая слежку за мной. Я же постоял какое-то время на улице, раздумывая, сесть ли мне в трамвай или пройтись пешком. Остановился на втором варианте, слишком уж много народу на остановке видели, как я дрался со здоровяками-немцами, не хотелось бы, чтоб на меня в трамвае косились. Я быстро перешёл через пути и зашагал в сторону мастерской Тонга.

Дитрих фон Лоэнгрин провёл тонкими пальцами по подбородку. Он не чёл, что этого русского могут «вести» кэмпэй. Не столь уж важной персоной был тот. Всего лишь какой-то декоратор, а за ним ходят три человека.

И что самое скверное, новой выволочки от Риббентропа Исааку не избежать. Дитрих видел, что кэмпэй порвали на одном из контролируемых им бойцов куртку, и руны в круге разглядел ничуть не хуже японцев. А это уже прямая провокация со стороны Германии, которая не может не отразиться на ходе переговоров. Следовательно, выволочка ждёт и самого Дитриха. Завершись его опасная вылазка удачно, было бы чем козырнуть, а так риск оказался неоправдан, да ещё и дело провалил.

А ведь казалось, взять русского намного проще, чем девицу. Та ведь вторая актриса в этом театре, а он только декоратор, чуть больше, чем просто подсобный рабочий. С другой стороны, такая сильная охрана говорила о том, что русский вполне может оказаться важной птицей, либо его подозревают в шпионаже и, возможно, не без оснований. Следовательно, им стоило заняться вплотную. Только после нападения русский будет настороже. Да и Исаак вряд ли даст ему работать столь открыто и нагло, как они с братьями фон Нейманами делали до сих пор.

Но от «разработки» русского декоратора Дитрих решил не отказываться. На этом надо настоять, не смотря на все выволочки Исаака.

С такими мыслями Дитрих покинул место драки. Он прошёл до ждавшего его массивного чёрного автомобиля марки «Хорьх». За рулём сидел в форменной куртке, похожий на дравшихся на трамвайной остановке бойцов, как брат близнец. Двое его побитых товарищей сидели на заднем сидении, не хватало только их предводителя, чьё лицо украшал шрам. Он будет возвращаться своим ходом.

— Кукловод, — обратился к Дитриху водитель, не поворачивая головы, — братья фон Нейманы приезжали в гостиницу, где нас поселили. Они забрали всех солдат, которые являлись марионетками Мельхиора и ушли с ними.

Дитрих только кивнул и махнул шофёру рукой, чтобы ехал. Тот знал, что если он не называет адреса, значит, рулить надо к их временной резиденции. Автомобиль плавно покатился по улицам Токио.

Синагава. Подземная лаборатория Отряда «Щит».

После нападения одноэтажный домик Лаборатории обнесли забором и поставили у входа двух часовых. Для внушительности и раннего предупреждения о возможной атаке. Но это только снаружи, внутри же теперь были установлены не только пулемётные гнёзда, но и 37-мм орудия тип 94 для борьбы с бронированным противником, вроде тех же «Биг папасов» или иных мехов. Количество охраны внутри увеличили в несколько раз, вооружили «Бергманами», вместо длинных «Арисак», и выдали по двойному комплекту гранат, противопехотных и противоброневых. Случись атака, подобная прошлой, «Биг папасов» смогли бы остановить ещё на подходе и, вполне возможно, не пришлось бы вызывать на помощь отряд «Труппа». Но в этот раз атака была совсем иной.

В половине квартала от обнесённого забором домика с двумя часовыми собралась преинтересная компания. Братья фон Нейманы, вновь сменившие гражданскую одежду на чёрную с серебром форму, а за их спинами замерли здоровенные эсэсовцы, вооружённые «Эрмами». Эсэсовцы были одеты в обычную форму, стальные каски и длинные зимние плащи, которые были им, на самом деле, без надобности. Лица их почти полностью закрывали повязки из тёмной материи.

— Похоже, этот Юримару тебя обвёл вокруг пальца, братец, — ехидно заметил Бальтазар. — Несерьёзная охрана для объекта такой важности. Всего двое часовых с винтовками.

— Если объект секретный, — возразил Мельхиор, — как сказал нам Юримару, и большая часть его расположена под землёй, то наверху вполне достаточно и двух часовых. Главные силы противника будут ждать нас внизу. И потому сейчас надо прикончить этих двоих без лишнего шума, чтобы внизу нас хотя бы поначалу не ждали во всеоружии. — Он обернулся к братьям. — Потому этим займётесь вы. Марионеткам я столь тонкую работу поручить не могу.

— Конечно, милый братец, — «очаровательно» улыбнулся ему Каспар. — Мы с Бальтазаром сделаем всё как надо, как всегда.

Средний брат ничего не сказал. Он только снял с пояса фляжку и прополоскал рот, сплюнув под ноги. Плевок его зашипел, оставив на деревянной мостовой чёрное пятно.

К часовым Каспар фон Нейман вышел в своём любимом облике. Появление миловидной маленькой девочки с огромными глазами несколько шокировало часовых. Они замерли, и не думая снимать с плеч винтовки. Это их и погубило. За спиной одного из них вырос Бальтазар. Он провёл ладонью по лицу часового, обращая его кожу и мышцы в кристаллы. Тот попытался сорвать их, но это привело к тому, что пальцы его начали быстро покрываться такими же кристаллами. Второй часовой уставился на него во все глаза, и думать позабыв о девочке. Он не увидел, как та снова обернулась бритоголовым здоровяком в чёрной форме. Каспар ловко выбил у него из рук длинную винтовку, перехватил её обеими руками и принялся душить солдата. Спустя секунду хрустнула шея несчастного, и он осел на землю. Каспар аккуратно опустил винтовку рядом с телом часового.

— Братец, — протянул Каспар, — можешь спускать своих марионеток.

Пятеро эсэсовцев, вооружённых «Эрмами», быстро и почти бесшумно пробежали к воротам в заборе, у которых дежурили часовые. Вошли во двор, взяв автоматы наизготовку, подошли к дверям одноэтажного домика. Неожиданно прямо из-за закрытой двери раздалась длинная очередь, пули прошили тонкое дерево и плащи метнувшихся в разные стороны эсэсовцев. Те мгновенно сняли с поясов гранаты «колотушки» и привели их в боевое состояние. Один эсэсовец рискнул встать напротив двери и могучим ударом ноги выбил её. Автоматные очереди опередили гранаты. Пять штук полетели в проём. А отважный эсэсовец шустро ушёл с линии огня. Прогремели взрывы и солдаты с «Эрмами» наперевес ворвались в развороченное помещение.

Внутри лежали четыре тела в броне «Самурай». Ударный доспех не спас их, слишком близко взорвались гранаты. Хотя двое ещё были живы. Они судорожно подёргивались, пытаясь дотянуться до покорёженного оружия. Эсэсовцы без жалости добили их короткими очередями. Один из них высунулся из дверного проёма и жестом дал понять фон Нейманам, что всё чисто и можно входить.

— Надо же, нашими автоматами вооружены, — поднимая искорёженный взрывом «Бергман», произнёс любознательный Каспар. — Своих, выходит, не придумали.

Остальные никак не прореагировали на его слова. Они уже спускались по наклонному коридору. Каспар отшвырнул оружие и поспешил за ними. Коридор был низковат для двухметрового верзилы, ему приходилось сильно сутулиться при ходьбе, едва ли не плечами упираясь в потолок.

Они дошли до небольшой площадки с кабинкой лифта.

— Разумно, — заметил, поправляя очки Мельхиор, — она рассчитана только на двух япошек. Две моих марионетки едва влезут.

— Внизу их будут ждать, — заметил Бальтазар. — Может быть, лучше снова отправиться нам с братом?

— И то верно, дорогой братец, — поддержал его Каспар. — Зачем слать на убой марионеток, если есть мы.

— Давно в тебя из пулемёта не стреляли? — поглядел на него Мельхиор. — Всё никак не угомонишься, проверяешь своё тело на прочность.

— В меня даже из безоткатки стреляли, — с законной гордостью произнёс Каспар, — так что все их пулемёты мне, что лёгкая щекотка.

— Здесь нет врачей, чтобы собирали тебя потом по частям, — отрезал Мельхиор. — Первыми пойдут мои марионетки, а вы с Бальтазаром поедете на крыше лифта и атакуете сразу за ними.

— Весьма разумно, — кивнул Бальтазар.

Два эсэсовца зашли в лифт, держа оружие наготове. Один левой рукой потянул за рычаг, и кабинка поехала вниз. Как только её крыша поравнялась с полом, Бальтазар и Каспар фон Нейманы запрыгнули на неё. Предварительно Каспар раздвинул решётку, сошедшуюся после того, как кабинка лифта пошла вниз. Для этого ему пришлось приложить известные усилия, но силач справился с этой задачей. Братьям было тесно на крыше, на самом деле, они едва умещались на ней. Бальтазар постоянно теснил младшего брата, работая коленями и локтями.

Автоматные очереди и взрывы гранат были отлично слышны внизу, несмотря на бронедверь. Здание было спроектировано и построено таким образом, что часовые внизу могли хотя бы так узнать о возможной атаке. Расчёт пулемёта мгновенно пришёл в боевую готовность, занял своё место, щёлкнул затвор. Охранявшие расчёт солдаты в ударной броне взяли наизготовку «Бергманы», в тесных коридорах они представляли собой страшное оружие, способное в считанные секунды нашпиговать человека свинцом. Конечно, в бой они вступят, только если не справятся пулемёты, что, вообще-то, было маловероятно.

— Лифт спускается, — сообщил один из пулемётчиков, приникший лицом к смотровой щели в бронедвери. — Минутная готовность.

Бойцы не пошевелились. Все и без его слов пребывали, как говорится, в полной боевой.

— Есть контакт! — почти радостно выкрикнул пулемётчик. — Открыть огонь!

И тут же загрохотали пулемёты, выплёвывая пламя и свинец. Они мгновенно изрешетили незваных гостей. Те дёргались, словно в конвульсиях, пули брали их плащи и форму под ними. Но из тел не пролилось ни капли крови. Вместо неё во все стороны летели металлические бруски и шестерёнки. Скошенные длинными очередями незваные гости повалились на пол лифтовой кабинки.

— Странное дело, — произнёс командир расчёта. — Странное какое-то нападение. Они что, рассчитывали прорваться? Или это только разведка? — Он опустил автомат. — В любом случае, не расслабляемся. Готовимся к новой атаке. А пока, Саи-готё, звони на центральный пост, сообщи о том, что на нас напали.

Не успел один из бойцов охранения шагнуть к телефонному аппарату, висящему на стене, как вдруг наблюдатель удивлённо вскрикнул.

— Они поднимаются! — воскликнул он.

И действительно оба расстрелянных из пулемётов солдата медленно вставали с пола, подбирая выроненное оружие.

— Огонь! — тут же скомандовал офицер.

И пулемёты застрочили, казалось, с удвоенной скоростью. Встающих врагов снова повалило наземь, но в этот раз так просто сдаваться они не собирались. В бронедверь стукнулась пара объёмистых гранат. Это были ни «колотушки» двадцать четвёртых гранат и ни «яйца» тридцать девятых. Взорвались они с резким хлопком и следом в щели бронедвери потянулись желтоватые щупальца отравляющего газа. Первыми свалились пулемётчики, которые не носили ударной брони и находились ближе всего к двери. Следом попадали подносчики, сжимающие в руках ленты. У всех из глаз лились реками слёзы, горло рвал надсадный кашель, быстро переходящий в рвоту, они пытались подняться, но слабость в локтях и коленях превращала их руки и ноги в какое-то желе.

Бойцы в броне «Самурай» не пострадали от газа. В жутковатые маски шлемов были встроены противогазы, а линзы обеспечивали надёжную защиту глаз. Они оттащили заходящихся кашлем пулемётчиков подальше от дверей и газового облака и сами встали к пулемётам. Но враги были уже у самой двери. Они схватили пулемёты за стволы, хоть те и были горячими, что пальцем не коснуться, и втолкнули их внутрь с такой силой, что сорвали со станин. А следом полетели «яйца» тридцать девятых гранат. «Колотушки» в бойницы было не протолкнуть.

Бойцов подвело именно то, что они заняли места за пулемётами. Гранаты рванули практически у них под ногами. Хоть в тридцать девятых было меньше взрывчатки, никакая броня тут спасти не могла.

Каспар фон Нейман пробил крышу люка несколькими ударами здоровенного кулака и спрыгнул в кабинку. Тут же зажал костистый нос двумя пальцами.

— Братец, — сказал он Бальтазару, — тут марионетки газом побаловались, так что дыши через раз.

— Я сам ядовитей любого газа, — усмехнулся Бальтазар, спрыгивая следом за братом, — забыл, что ли? Ты мне лучше скажи, сможешь дверь открыть с этой стороны.

— И не такие вскрывали, братец, — усмехнулся Каспар.

Он подошёл к двери, отстранив сильно повреждённых марионеток эсэсовцев, из-под тяжёлых плащей которых теперь раздавался неприятный скрип, что, похоже, ничуть не смущало самих эсэсовцев. Взявшись за бойницы, Каспар изо всех сил потянул на себя. Металл затрещал, прогибаясь, петли заскрипели, засовы кремальеры застонали. Каспар упёрся каблуками в пол, сжал до хруста зубы, мышцы под формой набухли буграми, грозя разорвать чёрную ткань. С потолка посыпалась бетонная крошка, припорошила лысину фон Неймана и стальные каски марионеток. На лбу Каспара выступила испарина. Наконец, со звоном полопались стальные засовы, и фон Нейман потянул дверь на себя, открывая её. Повреждённые и перекошенные петли поддавались с трудом, да и весила дверь немало. Каспару пришлось приложить немало усилий, открывая её.

На той стороне лежали изрешеченные осколками солдаты в такой же броне, что и те, с кем сражались наверху. А чуть дальше извивались на полу солдаты в обыкновенной зелёной армейской форме. Не смотря на лошадиную дозу газа, которым они наглотались, все четверо ещё были живы. Вошедшие следом за Каспаром эсэсовцы быстро добили их одиночными выстрелами.

Мельхиор отправил лифт наверх, забрать Бальтазара и оставшихся марионеток, а сам отправился следом за Каспаром.

За тамбуром с бронедверью оказался большой круглый зал со стеклянным куполом в середине. Каспар тут же прилип к нему носом, рассматривая, что же находится внизу. Там оказалась операционная, только каких-то гипертрофированных размеров. На столе вполне можно было поместить троих Каспаров рядом, приборов вокруг стола было понатыкано великое множество, сейчас они были выключены и казались младшему фон Нейману просто грудой мёртвого металла и пластика, со всеми потухшими лампочками и датчиками. Но самым интересным были несколько странных агрегатов, стоящих около стен. Пилы с дисковыми лезвиями, жутковатые крючья, мощные долота и прочее в том же духе. Каспар задался вопросом: кого же вскрывают в этой операционной?

От размышлений его оторвало появление старшего брата с оставшимися марионетками. Мельхиор первым делом осмотрел повреждённых эсэсовцев, бесцеремонно заставив их расстегнуть форму. Под ней оказалась жуткая мешанина из омертвелой плоти и покорёженного металла. Вместо крови их орошала густая смазка, текущая в жилах марионеток. Удовлетворившись результатом осмотра, Мельхиор велел им застегнуться.

— Потеряно много времени, — заметил Бальтазар. — Мы переполошили всю охрану. Надо действовать быстро, а мы тут торчим без толку.

— Верно, братец, — поддержал его Каспар. — Бежать пора.

Мельхиор ничего говорить не стал. Он жестом велел повреждённым марионеткам отправляться к следующей двери. Те бегом ринулись туда. За ними последовали остальные трое.

Как только они открыли дверь, из тамбура раздался автоматный огонь. В тесноте развернуть громоздкие пулемёты солдаты не сумели, иначе марионеткам пришлось бы туго. И без того идущих первыми покорёженных эсэсовцев практически смело градом свинца. Они попадали в дверях, своими телами частично закрывая целых товарищей. К тому же, не смотря на фатальные повреждения, марионетки ещё были способны жать на курок. Их «Эрмы» зашлись длинными очередями, пули полетели, конечно же, совершенно не прицельно, но в тесном тамбуре это было не так важно. Их поддержали оставшиеся трое эсэсовцев. Тяжёлые пули изрешетили солдат пулемётных расчётов в зелёной форме и бойцов охранения в броне «Самурай». Те отвечали из своих «Бергманов», патроны у них очень быстро подошли к концу, а перезарядить пистолет-пулемёты под огнём противника было невозможно. А вот эсэсовцы стояли в полный рост под вражьими пулями, сноровисто меняя магазины в «Эрмах».

Один из бойцов охранения, по чьей броне стучали тяжёлые пули, отшвырнул «Бергман» и ринулся на эсэсовцев, выхватывая на бегу вакидзаси. Сражаться длинными мечами, положенными им, как офицерам спецподразделения, в узких коридорах и тесных тамбурах, вроде этого, было не слишком удобно. Он ловко перепрыгнул через лежащего эсэсовца, но тот успел схватить бойца за ногу. Боец неловко врезался плечом в стену, однако на ногах устоял и даже сумел не только освободить пойманную в стальные тиски пальцев конечность, но и ударить ближайшего эсэсовца вакидзаси. Отточенный до бритвенной остроты клинок легко распорол тяжёлый плащ и форму, заскрежетал по металлу. Это ничуть не смутило эсэсовца. Он отступил на полшага, приставил ствол «Эрмы» к груди бойца и нажала на курок. Длинная очередь до последнего патрона в магазине отбросила противника назад. Тот снова натолкнулся на лежащего немца и рухнул навзничь. Срезавший его очередью эсэсовец перезарядил пистолет-пулемёт, с равнодушием марионетки переступил через павшего товарища и добил бойца в ударной броне двумя выстрелами.

Остальные враги к тому времени уже были мертвы.

— Неплохо они тут окопались, — усмехнулся Мельхиор, заходя в тамбур. — Такими темпами моих марионеток надолго не хватит.

Он бесцеремонно носком ботинка перевернул не подающего признаков жизни эсэсовца на спину, склонился над ним, извлёк из развороченного тела залитое смазкой устройство с циферблатом и установил его на груди выведенной из строя марионетки. Со второй он поступил также.

— И сколько времени ты нам оставил на операцию, братец? — поинтересовался Бальтазар.

— Я пока только заминировал их, — ответил Мельхиор. — Время установлю на обратном пути.

Новую дверь открыть оказалось намного легче, ибо запиралась она с этой стороны. Марионетки, а за ними братья фон Нейманы прошли по короткому коридору, под небольшим углом уходящему вниз. Освещение тут было достаточно тусклым, однако видно было достаточно неплохо. Так что лужу крови, вытекающую из-под двери, заметили шагающие впереди марионетки. Все три остановились и шедший первым обратил на лужу внимание Мельхиора. Таблички на двери не было, хотя и была, никто в отряде читать иероглифы не умел.

— Действуйте, — скомандовал своим марионеткам Мельхиор.

Те сноровисто заняли места вокруг двери. Один из них распахнул её — дверь оказалась не заперта — двое заскочили внутрь. Но выстрелов из комнаты не раздалось.

— Придержи своих ребят, Мельхиор фон Нейман, — вместо выстрелов услышали братья знакомый голос, — пока я не испортил их своей магией.

Братья вместе с оставшейся марионеткой заглянули в комнату, там на столе сидел Юримару, очищая от крови короткий меч бумажной салфеткой. Правда, одет он был не в европейскую одежду, а в кимоно. На полу комнаты лежали изрубленные тела. Кто убил всех этих людей, сомнений не оставалось. Марионетки, ворвавшиеся в комнату, замерли на пороге статуями, покрытыми коркой льда, не позволяющей им двинуться.

— Ваша немецкая основательность вас серьёзно подвела, — сказал Юримару. — Первым делом вам надо было искать эту комнату. — Он хлопнул рукой по одному из телефонных аппаратов, что стояли на столе. — Не сделай я этого за вас, сюда бы уже мчались забитые солдатами грузовики, а по отдельной ветке метро нёсся бы поезд с доспехами духа. Именно так было во время первого нападения.

— Разморозь мои марионетки, — бросил ему Мельхиор. — Они не станут стрелять в тебя.

Юримару махнул рукой, и корка льда ссыпалась с эсэсовцев. Те отошли к своему товарищу, движения их были какими-то замедленными, как будто что-то мешало их суставам нормально работать.

— Они быстро придут в норму, — успокоил Мельхиора Юримару, — понижение температуры не сильно сказалось на смазке, у обычного человека кровь замёрзла бы в жилах.

— С чего ты решил помочь нам? — поинтересовался у него Бальтазар. — Тебе не наплевать, накроют нас или нет?

— Теперь уже не наплевать, — ничуть не смутился Юримару. — Я придумал ответную услугу, но она невозможна без удачного завершения вашего налёта. Именно поэтому я решил временно присоединиться к вам. Тем более, что без меня вам до склада кристаллов духа не добраться, точнее не прорваться через охрану.

— Ты считаешь, что без тебя, дорогуша, — улыбнулся ему Каспар, — мы не способны и шагу ступить?

Юримару спрыгнул со стола, описал рукой круговое движение, и между ним и братьями возникло своего рода окно. Фон Нейманы с удивлением увидели через него достаточно большой зал, видно было только одну стену его с мощными бронированными дверями, у которых собралась достаточно большая группа бойцов, кто в броне «Самурай», кто в обычной форме. По сторонам от створок были установлены спаренные пулемёты на станинах со щитами. Если не считать пулемётные расчёты, всего было видно десяток бронированных солдат и примерно столько же автоматчиков в зелёной форме.

— Если атаковать неожиданно, — протянул Бальтазар, быстро оценивший преимущество противника, — подойти к этой толпе поближе, то шансы есть и весьма неплохие.

— Двери в зал расположены точно напротив охраняемых, — разочаровал его Юримару, — на расстоянии примерно в пять тё. Если ты думаешь насчёт вентиляции, то можешь посмотреть. — Юримару щелчком пальца передвинул окно, так что стало видно длинные жестяные трубы. — Крепления слабые, веса человека не выдержат. Всё сделано так, чтобы пробраться в зал незамеченным не смог никто. К дверям можно только прорваться. И трёх, даже наполовину механических, солдат для этого маловато.

— Всё человеческое в них уже мертво, но они ещё не показали всего, на что способны, — усмехнулся Мельхиор. Он велел целым марионеткам притащить выведенных из строя и уложить их в коридоре перед комнатой, где сидели братья и Юримару. — Но и ваша помощь, Юримару, нам понадобится.

— Ты хочешь угробить все свои марионетки форсажем? — поинтересовался у старшего брата Бальтазар.

— Вполне возможно, пара и переживёт грядущую драку, — пожал плечами Мельхиор, — но в любом случае, Исаак, скорее всего, окончательно закрепит их за Дитрихом. Пусть уж лучше они все останутся тут, чем перейдут к этому мальчишке.

Он вышел из комнаты и склонился над разбитыми марионетками. Провозился с ними Мельхиор почти четверть часа, но результат превзошёл все ожидания. Раскуроченные марионетки поднялись, словно оживлённые жуткой силой Юримару мертвецы, выпрямились, отчаянно скрипя деталями, роняя на пол густые капли чёрной смазки, как будто кровью истекали. Целые товарищи поддержали их, ибо те не слишком уверенно держались на ногах.

— Куда идти? — спросил Мельхиор у Юримару. — Мы потеряли довольно много времени, а потому стоит поторопиться.

— Теперь уже некуда торопиться, — усмехнулся тот. — Комплекс полностью отрезан от внешнего мира. Все звонки по внутренним линиям идут сюда и только из этой комнаты можно позвонить в город. А провода все я давно перерезал. Да и не выбраться из комплекса иначе, как этим коридором. Мимо нас никто не пройдёт.

Юримару спрыгнул наконец со стола и махнул братьям рукой. Он повёл их коридорам с бетонными стенами, полом и потолком. По сторонам были стальные двери, вроде той, за которой располагалась комната с телефонами. Мельхиор хотел было отправить на проверку свои марионетки, но Юримару каждый раз останавливал его.

— Это кабинеты работающих тут учёных, — объяснял он, — и разные лаборатории. Ничего нужного для нас там нет, могу гарантировать.

И всё же, Мельхиор не до конца доверял ему, а потому выбрал случайную дверь и попросил Каспара выломать её. Сделать это оказалось ничуть не проще, чем бронированную, ведущую в тамбур пулемётчиков. Каспар буквально вырвал дверь из стены, засыпав коридор бетонной крошкой. За ней оказался кабинет с телефоном на столе, стеллажами, уставленными основательными папками, на корешках которых были иероглифы. Бальтазар и Мельхиор зашли в кабинет, сняли несколько папок, полистали их. Естественно, всё внутри было на японском, и прочесть ничего братья не могли. Поставив папки на место, они вышли из кабинета, а Каспар аккуратно поставил дверь на место. Юримару только улыбался, глядя на их бессмысленные телодвижения.

Наконец они добрались до больших дверей, вроде тех, что видели в «волшебном окне» Юримару.

— И как ты собираешься помочь нам прорваться через охрану? — поинтересовался Мельхиор, глядя на Юримару поверх очков.

— Я сумею закрывать нас от пуль первые две минуты после того, как по нам откроют огонь, — сказал тот, вынимая из ножен длинный меч, — но на большее меня не хватит.

— Мы укроемся за дверьми, — ответил Мельхиор, — а ты прикрой лучше моих марионеток. На форсаже они проскочат расстояние до стрелков противника за считанные секунды, а уж после этого твой меч не понадобится.

Братья фон Нейманы и Юримару разошлись по краям коридора, а в середине его замерли марионетки. Все пять, поддерживающие истекающих смазкой товарищей. Каспар потянул за мощный засов и со всей своей силой толкнул тяжёлые створки.

— Форсаж! — тут же выкрикнул Мельхиор.

Марионетки сорвались с места с нечеловеческой скоростью, толкая перед собой разбитых товарищей. Тяжёлые плащи их развевались за спинами, на бегу целые марионетки вскинули оружие, открыли огонь по врагу. Надо сказать, как только двери открылись, с той стороны зала на марионетки обрушился просто ливень свинца. Но на пути вражеских пуль словно встала невидимая стена. Врезаясь в неё, пули плющились, как он металл и падали на пол. В то время как выстрелы самих эсэсовцев легко достигали своей цели. Марионетки успели опустошить магазины своих автоматов дважды, пока добежали до вражеских позиций. Затем в дело пошли последние «колотушки» и не успели они удариться об пол, как целые марионетки резко вытолкнули вперёд искорёженных товарищей. Те рухнули буквально под ноги обороняющимся. Взрывы слились в один, чудовищной мощности.

Детонация гранат привела подрыву встроенных в марионетки бомб. Взрывную волну частично остановил щит Юримару, но марионеток всё же отшвырнуло на несколько шагов. Все три ловко перекатились через спину, вскинули автоматы, дали пару очередей без особой надобности, скорее, следуя заложенной в них программе действий. Живых у дверей не осталось. Даже добивать никого не пришлось.

Вокруг почерневших после взрыва дверей лежали только трупы разной степени повреждения.

Как Юримару сумел опередить братьев фон Нейманов и даже их марионеток, что вроде бы находились ближе к двери, никто понять не успел. Не успели братья пройти и половины расстояния до бронированных створок, а седовласый самурай уже подпирал их спиной, ничуть не смущаясь пятен гари, покрывающих их. Он стоял, сложив руки на груди, держа их достаточно далеко от изогнутых рукояток своих мечей, но при этом казался более угрожающим, нежели будучи вооружённым.

— Теперь я готов сообщить вам, meine Herren, — усмехнулся Юримару, — вашу ответную услугу мне.

— Что же вам нужно? — настороженно поинтересовался Мельхиор.

— Содержимое склада за этими дверями, — мотнул головой Юримару. — Всё, без остатка.

— А что там? — быстро спросил Мельхиор. — На этом складе.

— Кристаллы духа, — честно ответил Юримару, — но все они нужны мне.

— Ты всё же использовал нас, — протянул Бальтазар, начиная потирать руки. Каспар в ответ на это движение сжал свои пудовые кулаки.

— Не пытайтесь напасть на меня, — выразительно хрустнул пальцами Юримару. — Я сумею постоять за себя.

— В этот раз полицейские не придут, дорогуша, — растянул узкие губы в «обаятельнейшую» из своих улыбок Каспар.

— У меня есть неплохая замена им, — улыбнулся в ответ Юримару.

Он быстро сложил пальцы в хитрую фигуру, поднёс их к лицу и быстро произнёс несколько отрывистых фраз, и лежащие вокруг него мертвецы начали шевелиться. Вокруг них заклубилась чёрная дымка, тела начали меняться, наливаясь темнотой, стремительно чернели. Не прошло и десяти секунд, как вокруг Юримару встали жуткие трёхметровые твари с левой рукой-клешнёй.

— Кагэро хорошо поработала тут, — не очень понятно чему усмехнулся он, — сколько тут не подчищали монахи храма Сэнсодзи, а тёмная аура осталась очень сильной. Всё ещё хотите драки, meine Herren?

— Было бы интересно попытать их на силу, — протянул Каспар, приглядываясь к тварям.

— Это нам не нужно, — покачал головой Мельхиор. — Скажи только, Юримару, что на этом складе, чего именно ты лишаешь нас. Быть может, нам оно не так и нужно, на самом деле.

— Там кристаллы духа, — честно ответил Юримару, — и все они нужны мне.

Бальтазар даже руки перестал тереть. Каспар до хруста сжал пудовые кулаки. Мельхиор же аккуратно снял очки, вынул из кармана замшевый платок и принялся их тщательно протирать.

— Ты уводишь цель всей нашей миссии у нас из-под носа, — сказал он, надевая очки обратно на нос.

Неожиданно для всех Бальтазар схватил с пояса свою фляжку, набрал в рот воды и плюнул в Юримару. Один из ручных монстров седовласого самурая метнулся наперерез, закрывая собой господина. Плевок прожёг глубокую дыру в груди твари, чёрная плоть её начала сползать с костей, исходя резко пахнущим дымом. Тварь это, похоже, ничуть не беспокоило. Юримару коротким жестом развеял её и обратился к братьям, в основном, к Мельхиору, как к самому рассудительному из них.

— Хорошая попытка, но не более, — сказал он. — Насчёт того, что сказал ты, Мельхиор, может быть, и так. Но могу гарантировать, что совсем уж пустым этот рейд для вас не будет.

— В таком случае хватит стоять на пороге, — махнул рукой Мельхиор. — Мы вместе зайдём на склад и хотя бы одним глазком взглянем на пресловутые кристаллы, ради которых мы пролетели полсвета.

— Только без глупостей, — предупредил Юримару. — Больше я не стану реагировать на них столь благодушно.

— Мои братья будут весьма благоразумны, — с нажимом, больше для братьев, произнёс Мельхиор, — так что моих марионеток и твоих тварей лучше оставить за дверью.

— Твоих братьев тоже стоило бы оставить за ней, — бросил Юримару, — ну да ладно, идёмте, покажу вам кристаллы духа. Раз уж вы полсвета ради них пролетели.

Марионетки и твари, одна из которых так и стояла со сквозной дырой в груди, остались снаружи. Братья же фон Нейманы и Юримару шагнули внутрь склада. Мощный засов открыли чёрные твари, обладавшие, как выяснилось, просто чудовищной силой. Даже Каспар поглядел на них с уважением. Засов, к тому же, был сильно покорёжен взрывом, и оттянуть его стоило монстрам известных усилий.

Склад по ту сторону дверей был достаточно странным. На стеллажах, которыми он был заставлен громоздились сотни папок, на других красовались лабораторные образцы, частью привычные уродцы в банках со спиртом, частью жуткая смесь из плоти и металла, на третьих были сложены жестяные коробки с бабинами киноплёнки. Но главенствующее место занимал здоровенный сейф. Не очень большой, но мощный, явно предназначенный для хранения крайне важных, но не слишком объёмных вещей. Таких как, например, кристаллы духа или особо важные документы.

Юримару первым делом подошёл к сейфу, провёл ладонями, обрисовывая сферу по контуру защиты, наложенной на бронированный шкаф. Все три брата отлично видели её, защита представлялась им куполом, вроде того, что накрывал Европейский театр. Юримару ещё некоторое время поводил над ней руками, а затем принялся нашёптывать странный речитатив. От этого у фон Нейманов мгновенно разболелись зубы, очки Мельхиора покрылись зимними узорами и начали примерзать к носу, как бывало только в самые лютые морозы. Он снял их, на переносице остался заметный след, дужка за считанные мгновения успела серьёзно примёрзнуть к коже. Если бы не перчатки, от пальцев очки пришлось бы отрывать уже, что называется, с мясом. Но что самое странное, что леденели только металлические предметы. Те же стёкла очков были просто холодными. Что творилось сейчас с его марионетками, Мельхиор предпочитал не думать.

Юримару же продолжал быстро проговаривать жуткий речитатив. Голос его набирал силу. Мельхиору пришлось положить очки на ближайший столик, металл дужки уже жёгся холодом даже сквозь перчатки. К тому же, теперь и посеребрённые пуговицы форменной одежды начали обжигать кожу через зимний китель, рубашку и нательное бельё.

Но тут Юримару прервал речитатив громким выкриком, от которого рот наполнился кровью, и братья принялись сплёвывать её на пол. Бальтазар даже прополоскал рот остатками воды из фляжки. Смешанная с кровью слюна его проела основательную дыру в полу, оставив ещё на память о себе чёрное пятно. Юримару же тем временем нанёс удар по защитному куполу ребром ладони. Сфера покрылась багровыми трещинами, мгновенно расползшимися по её поверхности. Не прошло и пары секунд, как она осыпалась, и чёрные осколки растаяли дымом.

Не утруждая себя набором кода или ключом, Юримару просто повернул ручку сейфа и открыл дверцу. В том, что хозяева сейфа не полагались на один только купол, и запирали его, сомнений быть не могло, однако Юримару открыл его легко и без заминки. Видимо, обычные запоры не могли остановить его в принципе.

Внутри сейфа на специальном лотке лежали в ячейках с десяток кристаллов разной формы и размера. Они чем-то напоминали самые тривиальные соляные, какие любознательные дети выращивают у себя дома после уроков химии, но и Юримару, и братья фон Нейманы видели много больше. Внутри каждого кристалла для них, как будто горела звёздочка. В одних более яркая, в других менее, в третьих же вовсе будто костёр полыхал. Юримару вынул лоток и принялся быстро забрасывать кристаллы прямо в широкий рукав своей национальной одежды.

— Сейчас стоит торопиться, — заметил он, перекидывая последние. — Разрушение защиты для некоторых ушей прозвучало громче гонга. Очень скоро сюда примчатся солдаты, а, скорее всего, и мои старые друзья в доспехах духа пожалуют. Я им оставлю тут на память с десяток каии, пусть порадуются.

— Ты кое-что обещал оставить и нам, — напомнил ему Мельхиор, забирая со стола очки. Зубная боль и кровотечение прекратилось, и братья не выказывали никакого недовольства из-за неприятных ощущений. Им не впервой было присутствовать при том, как кто-то творил тёмное волшебство. Оно всегда крайне негативно сказывалось на всех, а часто и на самом колдуне.

— Держи. — Юримару вынул из сейфа увесистый том. — Это журнал главы комплекса. Здесь вы найдёте много интересного о кристаллах духа, их свойствах и примени. Ну, и кроме этого, ещё кое-что, что поможет вам.

— Но он же на японском, — возмутился Бальтазар, принимая у Юримару журнал и наугад пролистывая его.

— Переводчика, meine Herren, — усмехнулся седовласый самурай, — уж потрудитесь найти сами. Не так это и трудно. А теперь мне пора откланяться. Да и вам задерживаться не стоит. Auf Wiedersehen!

И он исчез, как не бывало.

Правда, в зале перед дверьми, рядом с марионетками, стояли теперь десятка полтора чёрных тварей. Они никак не отреагировали на братьев, даже та, что щеголяла дырой в груди, но фон Нейманы поспешили выйти из помещения. От добра добра не ищут.

Неприметный дом в Синагаве они покинули, унося с собой весьма сомнительный трофей, за десять минут до прибытия военных.

Токийский Европейский театр. Подземный ангар Отряда «Щит».

Сирену, оповещающую о тревоге, в театре заменял звонок. Точно такой же, как тот, что сообщал зрителям о близящемся начале спектакля.

Очередная тренировка только что завершилась, и Ютаро распустил отряд отдыхать, когда я впервые услышал его. Мы как раз переодевались, я только стянул пропотевший китель и хотел отжать мокрую нательную майку, хоть это вряд ли помогло бы. Тренировка в тот вечер была не самой удачной, но зато весьма изматывающей. Враги раз за разом одерживали верх над нами, но всё время казалось, что ещё немного, ещё чуть-чуть, и мы вырвем у них победу. Но что бы мы не предпринимали, враг неизменно оказывался сильней. Наконец, на связь с Ютаро вышла Дороши и после короткого разговора наш командир завершил тренировки. Оказывается, ночь давно перевалила за половину, и на сон у нас оставалось не так много времени. Но тревожный звонок окончательно похоронил наши надежды выспаться.

В зал с доспехами духа я попал впервые. Он сильно отличался от времянок Петрограда или временных ангаров в Харбине. Во-первых: подавлял своими титаническими размерами, во-вторых же: идеальной чистотой. Не было обычных для такого рода мест масляных пятен на стенах и потолке, отставшей краски, валяющейся по углам ветоши. В отдельных боксах, как породистые кони, стояли доспехи духа. Последним в недлинном ряду примостился мой «Коммунист». Я поспешил к нему, но меня перехватил Накадзо, каким-то чудом опередивший нас.

— Помните об эйфории, Руднев-сан, — сказал он. — Она всё ещё может проявиться, при первых же признаках выходите из боя, либо ограничивайтесь только боем на расстоянии, любым способом избегайте повреждений. Не нужно геройства, живым вы принесёте намного больше пользы, нежели погибнув в первом же бою.

— Вы считаете меня «зелёным» юнцом, Накадзо-тайса? — Антрепренёр был одет в форму с полковничьими погонами, что само собой определяло обращение к нему.

— Я не в первый раз провожаю бойцов в первый бой, Руднев-сан, — серьёзно ответил он. — Простите за глупый каламбур. Я видел слишком много опытных пилотов мехов, которые сгорали за секунды из-за пробудившейся не к месту эйфории.

— Я буду держаться, Накадзо-тайса, — отчеканил я, отдавая честь по советскому уставу.

Накадзо козырнул в ответ, и я быстрым шагом направился к «Коммунисту». Он стоял в последнем боксе, залатанный и очищенный от пятен гари, что украшали его, когда я спешно покидал его кабину. Кроме того, с его брони были удалены все символы принадлежности к Красной армии, правда, и имперские красные круги рисовать не спешили.

Я привычно забрался в кабину, где ничего не изменилось за прошедшее время, даже надписи под стёклами приборов остались на русском. Только винтовки в скобах не хватало. Не к месту вспомнилось, что из неё я застрелил Мидзуру. Эта мысль потянула за собой другую, что в тот день я сражался едва ли не плечом к плечу с каии против нынешних товарищей по оружию. Чтобы и дальше не тянуть эту пренеприятную цепочку мыслей, я отбросил все подобные размышления и покрепче сжал рычаги.

— Грузимся в «Кохэби», — выдал вводную Ютаро, когда все сообщили о готовности доспехов к выходу. — Движемся прежними парами. Одна пара на вагон. Руднев-сан, вы идёте отдельно, ваш вагон последний.

Пока шагали по наклонному коридору к большой платформе, более всего напоминающей вокзальный перрон, в голову снова полезли дурацкие мысли. Ведь если мы встретим на месте достаточно серьёзное сопротивление, ввяжемся в схватку, вроде тех, что были на многочисленных тренировках, я вполне могу ударить в спину своим. Ведь теперь я сижу за рычагами не просто БМА «Коммунист», но полноценного доспеха духа. Отличия чувствовались во многом, даже не смотря на самоконтроль, привитый упражнениями с Рюхэем и его старшими товарищами. Я уже не ощущал БМА как собственное тело, но всё же управлялся с ним намного легче, нежели раньше. Он отзывался на малейшее движение рычагов, точно как тренировочные доспехи, огромной массы его внутри кабины совершенно не чувствовалось. Теперь я отлично понимал, как удавалось моим противникам уходить от коротких очередей ШВАКа.

Так почему бы не покончить с отрядом «Труппа» одним быстрым ударом в спину и не переметнуться обратно на сторону Юримару. Разнести из ШВАКа короба лёгких ракет, что стоят на плечах Наэ, тяжёлые решено было не брать, так как бой пойдёт в помещениях. Взрывом накроет прикрывающую её Сатоми, может, и не выведет из строя её доспех, но основательно повредить — это точно, добить её не составит никаких проблем. Главное, чтобы остальные в это время оказались связаны боем с силами противника…

Я понял, что всерьёз обдумываю эту идею, рассматриваю её с разных сторон, как будто уже принял решение и при первой же возможности ударю в спину товарищам. Что же это за наваждение дурацкое? Я ведь разговаривал с Юримару, знаю его планы по преобразованию мира, он ничего от меня скрывать не стал, считая слишком мелкой сошкой, одним из винтиков, который не сможет ничего изменить, на чьей бы стороне ни был. Вполне возможно, что именно так оно и есть, но я, не смотря ни на что, постараюсь сделать всё, от меня зависящее, чтобы помешать исполнению его планов.

Не то, чтобы я совсем уж не представлял себе, что такое метрополитен. Я знал, что его пустили в мае этого года в Москве, назвав, кажется, именем Кагановича, но сам-то я всё это время безвылазно торчал в Харбине и своими глазами этого «чуда двадцатого века» не видал. Поэтому первая моя поездка в подземном поезде запомнилась на всю жизнь. Это напоминало историю Ионы во чреве рыбы, только я ещё, к тому же, сидел в кабине доспеха. Тут даже самый уравновешенный человек начнёт страдать клаустрофобией.

Если бы не голос Ютаро, рассказывающего нам о том, куда мы направляемся и что ждёт нас там, я бы, наверное, действительно, начал потихоньку умом трогаться. То ли от мыслей, то ли от тесноты в тесноте.

— Было совершено повторное нападение на комплекс «Лаборатория» в Синагаве, — говорил он. — И на этот раз оно прошло много удачней. Накадзо-тайса сообщил, что о нём узнали не по телефонной линии, а после сработки сигнализации, сообщающей о взломе сейфа, где хранились кристаллы духа. Скорее всего, кристаллы похищены, однако сообщают, что в комплексе наблюдается критическое скопление тьмы. Это может быть даже локальный прорыв, так что, скорее всего, мы встретимся с каии. Вполне возможны ещё и «Биг папасы», а также мехи других стран.

Он говорил почти всю дорогу до комплекса, скорее всего, так боролся с собственным страхом. Я его отлично понимал, к тому же, голос успокаивал мои страхи. Замолчал наш командир, когда поезд начал сбрасывать скорость.

— Выходим и строимся в боевой порядок, — скомандовал он, когда вагоны замерли и двери открылись.

Платформа вполне позволяла выполнить его приказ. Мы чётко встали боевым ордером, как сказали бы на флоте, и направились вслед за Ютаро и Мариной. Коридоры также были рассчитаны по размеру на доспехи духа, тут можно было сражаться без каких-либо проблем, кроме крайне ограниченного пространства для манёвра. Зато в зале, где мы встретили врага, даже эта отпала сама собой. Уж чего-чего, а пространства тут хватало. Как и врагов.

Я ни разу не видел пресловутых каии, но отлично представлял их себе по рассказам Юримару. Трёхметровые чёрные твари с левыми руками-клешнями. Стоило нам войти в зал, как они тут же ринулись на нас.

— Наэ-кун, не трать ракеты, — бросил Ютаро. — Готон-сан, Асахико-кун, к нам с Мариной-кун, в первую линию!

Каии рвались к нам, вскидывая гипертрофированные когтистые лапы для атаки. Неслись со всех ног, но не быстрее доспехов духа. Четыре доспеха образовали единую линию, вскинули пулемёты и открыли ураганный огонь. Пули выкосили передних тварей за считанные секунды, превратив их в настоящее решето. Часто они пробивали одну тварь и, выходя из спины, поражали бегущих следом. Не прошло и нескольких секунд, как все чёрные монстры попадали замертво на пол.

— Занимаем оборону у входа, — скомандовал Ютаро. — Готон-сан, Асахико-кун, на разведку.

Но разведка не понадобилась. Дверь в зал открылась, на пороге стоял отряд солдат во главе с офицером. Они вскинули свои винтовки при виде громад доспехов духа, и только начальственный окрик остановил их. Сложив руки рупором, офицер закричал практически в самые ноги доспеха Асахико.

— Всё чисто! Мы проверили остальной комплекс!

— Значит, весь комплекс проверили, — бросил я в микрофон внутренней связи, — а сюда даже нос сунуть побоялись.

— Вполне разумно с их стороны, — преспокойно ответил мне Ютаро. — С таким количеством каии отряду ни за что не справиться. Офицер отлично понимал это, потому и не погнал своих солдат на убой.

Иногда юноша бывал просто убийственно серьёзен.