В ходе расследования возникли подозрения, что Густаво Сиснерос имеет отношение к появлению в окрестностях Каракаса отряда наёмников. Обширные владения олигарха находились по соседству с «Дактари». В подвалах административного здания принадлежащего ему телеканала «Веневисьон» был обнаружен склад современного стрелкового оружия и боеприпасов. Не является ли он частью того арсенала, который должны были передать парамилитарес? Чавес опасался, что другие доказательства «преступных замыслов» олигарха могут быть уничтожены, и распорядился провести обыск в его владениях.
Эти действия силовых структур вызвали шумиху в СМИ и протесты адвокатов (ещё бы, такой произвол по отношению к самому богатому человеку Южной Америки!). Все ожидали от Сиснероса возмущённых заявлений, но он предпочёл действовать в жанре «тихой дипломатии»: через старого друга Джимми Картера, экс-президента США, попросил Чавеса о встрече. Президент несколько раз отвечал отказами на просьбы Сиснероса. Но настойчивость олигарха была вознаграждена. Встреча «тройки» прошла 18 июня 2004 года в Форте Тьюна.
Круг вопросов для беседы заранее не обсуждался, хотя Сиснероса больше всего беспокоило получение гарантий его бизнесу и собственности в Венесуэле, а Чавеса — причастность миллиардера к процессам дестабилизации в стране. Встреча длилась четыре часа. Сохранить её в тайне, как первоначально планировали участники, не удалось. Версии о «секретном сговоре» стали распространяться самые невероятные, и потому все участники встречи были вынуждены выступить с заявлениями. Картер объявил о своём стремлении помочь укреплению демократии и налаживанию диалога в Венесуэле, Сиснерос — о полезном обмене мнениями по поводу поддержания «адекватного» конституционного климата накануне «отзывного» референдума, Чавес — о том, что он «во имя высших интересов страны не откажется спуститься даже в пятый круг ада, чтобы поговорить с Дьяволом».
Оппозиция не поверила никому. Заявление Сиснероса вызвало больше всего сомнений: «Он заключил тайный пакт с Чавесом и фактически предал нас». Радикальных боливарианцев слова президента о Дьяволе и отсутствии каких-либо пактов, «подписанных под столом», тоже не удовлетворили. Чавесу пришлось объясняться вновь: «Никаких пактов чести не было. Я ни с кем не веду и не буду вести переговоров, которые могут негативно затронуть судьбу Боливарианской революции и интересы народа. Если мне придётся выбирать между сдачей позиций и моей смертью, я предпочту последнее».
После «тройственной» встречи Сиснерос смягчил своё отношение к «режиму», под разными предлогами убрал из штата «Веневисьон» одиозных обозревателей, которые, по мнению Чавеса, вели подрывную работу против его правительства. Демонстрируя непричастность к апрельскому перевороту, Сиснерос «с пониманием» воспринял вызов к прокурору Данило Андерсону и ответил (8 октября 2004) на его вопросы. Законопослушное поведение олигарха в принципе повлияло на снижение градуса напряжённости в стране, но ненадолго. Прокурор Андерсон погиб 17 ноября 2004 года. В его автомашину была подложена бомба. Расследование этого террористического акта продолжается до сих пор.
***
В мае 2004 года по приглашению «Банка Банеско» в Каракас прибыл Михаил Горбачёв. Визит был приурочен к открытию нового здания банка. Горбачёв и экс-президент Коста-Рики Оскар Ариас, оба лауреаты Нобелевской премии мира, должны были, по замыслу организаторов, оказавшись в эпицентре венесуэльских неурядиц, стать своего рода интеллектуальными катализаторами диалога, терпимости и общенационального примирения в стране.
Если обобщить всё сказанное Горбачёвым в Каракасе, то главные его советы Чавесу заключались в следующем: «держаться, несмотря на все возникающие проблемы», «организовать общенациональный диалог для поиска консенсуса», «прислушаться к тому, что говорит оппозиция, потому что она тоже желает добра стране». Горбачёв старался показать, что он объективен, и рекомендовал оппозиции действовать в рамках законности, не апеллируя к «третьей силе». Все внутренние проблемы должны решаться самими венесуэльцами. Он дал понять, что под «третьей силой» подразумевает Вашингтон, который при первых признаках конфронтации в Венесуэле стал откровенно «аплодировать» одной из её сторон. «Вполне очевидно, что Чавес стал на пути влиятельной силы, — подчеркнул Горбачёв, — и эта сила привыкла командовать и делать в Венесуэле всё, что ей заблагорассудится. Не надо смотреть свысока на народы Латинской Америки и считать, что они являются частью её заднего двора». Такое вмешательство, по словам Горбачёва, недопустимо, потому что в Венесуэле проводятся выборы, есть президент и парламент, который адекватно отражает соотношение политических и социальных сил. «Надо иметь в виду, — заметил Горбачёв, — что в стране столько накопившихся проблем, что избавиться от них за два-три года невозможно».
Экс-президент Советского Союза в общем не сказал ничего такого, что могло бы вызвать негативную реакцию Чавеса. Но никаких сигналов с его стороны с предложением встретиться к Горбачёву так и не поступило. Президент Венесуэлы не захотел выслушивать советы человека, который являлся символом (и во многом причиной) самой крупной геополитической катастрофы XX столетия, а также предательства, предательства партии, которая возвела его на вершину власти в СССР. Чавес, который постоянно расширяет круг своего политического и человеческого общения, «коллекционирует» знаменитостей, включить Горбачёва в свою «коллекцию» не захотел. Для суеверного Чавеса последний президент СССР — это олицетворение того, что латиноамериканцы обозначают словом «pavoso», то есть «приносящий несчастье».
Реакция венесуэльцев на приезд Горбачёва была далека от «консенсуса», к которому он призывал. Точку зрения «левых» выразил председатель компартии Херонимо Каррера: «Я чувствую жалость к этому человеку, превратившемуся в марионетку тех сил, с которыми он поклялся бороться на прежнем этапе своей жизни. Это апостасия — худшее из всех предательств, идеологическое. Чтобы лучше понять поступок Горбачёва, представьте себе, что президент Соединённых Штатов с вечера на утро станет коммунистом, а папа римский в Ватикане перейдет в исламизм или буддизм, отвергнув христианство. Именно это произошло в Советском Союзе, когда 24 августа 1991 года тогдашний генеральный секретарь КПСС подал в отставку и одновременно предложил Центральному Комитету принять трудное, но „честное“ решение о роспуске партии».
В правых кругах Венесуэлы «примирительная проповедь» Горбачёва была воспринята с раздражением: его пригласили банкиры, щедро оплатили выступление, но не услышали от него ни одного критического слова в адрес Чавеса. Горбачёв спас свою страну от коммунизма, но в отношении Чавеса заявил, что его трогать не надо. Не для того ли, чтобы он мог завершить свою перестройку «наоборот»? Как тут не засомневаться по поводу объективности бывшего советского лидера. Нужно было пригласить писателя Марио Варгаса Льосу или Леха Валенсу: они знают, что от них требуется.
***
Боливарианской конституцией 1999 года предусмотрено проведение референдума об «отзыве полномочий» президента после того, как он пробудет на посту половину установленного Основным законом шестилетнего срока. «Отзывной» референдум, проведенный 15 августа 2004 года, стал уникальным явлением в истории не только Венесуэлы, но и всей Латинской Америки. Ни в какой другой конституции не было статей подобного рода.
В телепрограмме «Алло, президент!» Чавес объявил о начале «Кампании Санта-Инес», направленной на достижение победы в референдуме. Он обозначил в ней четыре этапа. Объясняя свою стратегию, был по-военному лаконичен: «На первом этапе — организованность, организованность и ещё больше организованности! Единство, единство и ещё больше единства! Сознательность, сознательность и ещё больше сознательности!» Второй этап Чавес охарактеризовал как «продвижение к месту сражения, подготовка к наступлению, концентрация сил». Третий этап заключался в «максимальной мобилизации», и четвертый — в завершающих, хорошо скоординированных действиях, «подобных успешной атаке легкой кавалерии». Если всё сделать по плану, «президентский мандат будет подтверждён, и вместе с ним — продолжение мирной и демократической Боливарианской революции». Чавес призвал своих сторонников принять участие в переписи избирателей, очищении электоральных списков от «мёртвых душ», которых уже на первом этапе проверки было выявлено не менее пятидесяти тысяч.
Разоблачая оппозицию, у которой клевета и ложь стали настолько обычной практикой, что даже сбор подписей в поддержку референдума они превратили в сплошное мошенничество, Чавес не сдержался и был предельно груб: «Все они так заляпаны г… нет, не могу использовать этого слова в открытом эфире… Они с ног до головы провалились в экскременты и в этом положении включили вентилятор клеветы, чтобы их собственное „добро“ полетело в нашу сторону…»
В ночь перед референдумом Чавес бодрствовал и был в хорошем настроении. Ещё бы, опросы общественного мнения предвещали победу. Президент провёл совещания с ближайшими сотрудниками-министрами: планирования — Хорхе Джордани, информации — Джесси Чаконом, образования — Аристобуло Истурисом. Затем Чавес дал интервью телеканалам Аль Джазира (Катар), Дойче Велле (Германия), CNN (Соединённые Штаты). Он старался быть сдержанным, когда речь зашла об администрации Буша, но журналисты запомнили его слова: «На этом референдуме я нанесу такой удар бейсбольной битой, что мой мяч залетит в сад Белого дома». Позже Чавес присутствовал на неформальном обеде с экс-президентами из Аргентины Эдуардо Дуалде и Раулем Альфонсином, Белисарио Бетанкуром из Колумбии и Родриго Карасо из Коста-Рики. Они приехали на референдум в качестве наблюдателей.
«Кампания Санта-Инес» стала победной. В поддержку Чавеса проголосовало 59,1 процента электората. Международные наблюдатели, среди них ОАГ и Центр Картера, подтвердили честность проведения референдума и достоверность окончательного результата. Радикальная оппозиция попыталась оспорить поражение. Её лидер Энрике Мендоса запустил в оборот тезис о «подтасовках», якобы имевших место. Обещания представить доказательства никогда не были выполнены. Их просто не было. Результаты референдума негативно сказались на мобилизационных возможностях оппозиции. Пошли на убыль античавистские манифестации, заглохли «кастрюльные бунты». Развалился Демократический координационный центр. Среди руководящих оппозиционеров начались конфликты, посыпались взаимные обвинения в допущенных стратегических и тактических ошибках, разгорелась борьба за новое лидерство.
Аналитики пытались разобраться: что же всё-таки произошло, почему Чавес снова победил? Ответ был найден в собственных признаниях президента, который, выступая перед соратниками, сказал: «В середине 2003 года по рекомендации одного друга в Венесуэлу прибыла группа сотрудников международной фирмы по анализу общественного мнения. Они работали в стране два месяца, а потом пришли ко мне в Мирафлорес с известием, которое прозвучало как взрыв бомбы: „Президент, если референдум будет проходить прямо сейчас, вы его проиграете“. И с этого самого момента мы начали готовить социальные миссии. Когда была задумана первая [«Barrio Adentro» — медицинская помощь в бедняцких районах], я попросил поддержки у Фиделя. Так, постепенно мы начали расти в показателях рейтинга. А если бы мы не провели кампанию по вручению [беспаспортным] венесуэльцам удостоверений личности, то — Бог мой! — я думаю, мы проиграли бы референдум».
Программы социальной помощи, обещание поддержки государством всех «униженных и оскорблённых», включение в списки избирателей сотен тысяч потенциальных сторонников — вот как была заложена основа для победы. Враждебная Чавесу пропаганда не нашла ничего лучшего, как взять на вооружение признание Чавеса и отныне трактовать его социальные программы не его убеждениями, а стремлением подкупить беднейшие слои электората во имя политического выживания и сохранения власти.
Из баталий за победу на референдуме Чавес вышел политически окрепшим. Он сделал должные выводы из критических для правительства событий 2002–2003 годов. Сыграло свою роль и стремление администрации Буша по созданию внутреннего и внешнего фронтов давления. Постоянные «напоминания» Вашингтона о том, что он, Чавес, не имеет поддержки внутри страны, а на международной арене находится в изоляции, побудили его к решительным действиям по укреплению позиций боливарианской власти в беднейших слоях населения и малообеспеченных кругах среднего класса. Утверждения Вашингтона о том, что Чавес своим «радикализмом» способствует росту изоляции страны на международной арене, всегда были надуманными. Реформаторские усилия боливарианского лидера с живым интересом воспринимались в мире, потому что он предлагал альтернативу неолиберальной модели, которая скомпрометировала себя неэффективностью и неоколониальной подоплёкой.
Как ни пытались помешать внутренние и внешние саботажники боливарианским реформам, они набирали силу, вовлекали в производственно-экономическую жизнь тех венесуэльцев, которые раньше не имели доступа к кредитам, к льготному приобретению оборудования для небольших предприятий (в том числе кооперативных). К негодованию латифундистов, невозделанные земли конфисковывались и передавались крестьянам. Правительство поощряло создание кооперативов, субсидировало закупки сельскохозяйственной техники. Одновременно в провинции начали восстанавливать старые и возводить новые перерабатывающие комплексы, модернизировать автомобильные и железные дороги, строить новые посёлки, больницы, школы.
Победный опыт «отзывного» референдума, по мнению Чавеса, необходимо было использовать на следующих президентских выборах. Он поставил перед боливарианцами задачу добиться на них максимально убедительного результата: «Если мы в 2006 году выиграем с преимуществом в 500 тысяч голосов, правительство будет восприниматься как слабое. Никто из нас не должен думать, что мы неуязвимы, мы весьма уязвимы. Враги не дремлют».
Оппозиционный публицист, забывая с инфантильной лёгкостью о том, кто именно затеял перманентную войну с боливарианским правительством, осуждающе резюмировал: «В своей тотальной, конфликтивной и никоим образом не плюралистической концепции исполнения властных полномочий Чавес нуждается в убедительной победе на выборах. Организованная оппозиция, составляющая не менее 40 процентов избирателей, представляется Чавесу ужасной проблемой для управления государством, поскольку он не готов к сосуществованию с оппонентами. И тем более он не воспринимает её как организованного противника, альтернативную возможность власти. Постоянное стремление к ликвидации оппозиции, абсолютное отрицание ценностей и этики демократии является политикой правительства и государства. Подлинный демократ никогда не будет ощущать, что его правительство „шатается“ только потому, что победа на выборах достигнута минимальным преимуществом голосов».
***
На место «засветившегося» связями с заговорщиками посла Шапиро был назначен Уильям Браунфильд. До прибытия в Каракас он представлял США в Чили, где приобрёл репутацию «эксцентричного дипломата с самоуверенными техасскими манерами». В профессиональном активе Браунфильда было участие в подготовке «Плана Колумбия», «кураторство» андского, карибского и кубинского направлений в Госдепартаменте, доработка соглашения о свободной торговле между США и Чили. Когда Браунфильд только начинал карьеру в Госдепартаменте, его направили вице-консулом в нефтяную столицу Венесуэлы Маракайбо (в 1979 году). Традиционно должности в этом консульстве занимали сотрудники ЦРУ и военной разведки. Стратегически важная точка! Поэтому есть все основания сомневаться в дипломатической «чистоте» посла.
В напутственно-прощальных статьях чилийская пресса писала, что американцу удалось многого добиться в Сантьяго-де-Чили, установить полезные связи с предпринимателями, политиками, деятелями профсоюзов и владельцами СМИ, которые помогли Соединённым Штатам упрочить позиции в Чили, наладить доверительный диалог c президентом Рикардо Лагосом и «без скандалов» решать возникавшие проблемы. Чилийские журналисты отмечали умение Браунфильда оставаться в тени, если того требовали обстоятельства. Журналисты были единодушны в том, что послу «это качество особенно пригодится при ведении дел с правительством Чавеса».
Во время слушаний в сенате Браунфильд разъяснил свою точку зрения на венесуэльские проблемы, сделав акцент на необходимости «большего международного участия в разрешении политического кризиса в Венесуэле». Привлечение ОАГ и Центра Картера для нормализации в стране «жизненно необходимо», заявил Браунфильд, дав понять, что «нормализация» требуется мирная, демократическая, конституционная, с обязательным проведением выборного процесса.
Ключевым аспектом слушаний в сенате была нефтяная проблематика: что собирается делать Браунфильд в этой стратегически важной области. Он ответил уверенно: «Усилить роль Венесуэлы как традиционного источника поступления энергоресурсов для американского рынка, добиваясь того, чтобы поставки были надёжными и своевременными». «Но как быть с венесуэльскими угрозами прервать нефтепоставки в Соединённые Штаты?» — прозвучал вопрос. Браунфильд ответил без колебаний: «Нефтяные отношения между обеими странами очень важны, но нефть — это сырьевой ресурс, который США могут приобрести в другом месте. Кроме того, Венесуэла может переработать свою нефть только в Соединённых Штатах, одной из немногих стран, которые обладают подобной технологией. Прекращение поставок привело бы к рыночным проблемам для обеих стран и, возможно, не отвечает их интересам. Я бы полагал такое решение чрезвычайной мерой для обеих сторон».
***
Браунфильду пришлось три месяца дожидаться агремана. Отношения боливарианского правительства с оппозицией сохранялись на конфликтивном уровне, и Чавес считал «тактически полезным» подержать нового американского представителя за пределами Венесуэлы. Он был уверен, что дестабилизационная политика Буша не претерпит существенных изменений после прибытия нового посла, об организаторских способностях которого и его умении «отстаивать американские интересы» президент был информирован. На все попытки посольства США в Каракасе «ускорить» получение агремана в МИДе отвечали: «У нас внутреннее реформирование — надо подождать» или «Ваше представление передано президенту».
В мае 2004 года посольство США, наконец, получило извещение о готовности Венесуэлы принять Браунфильда. В начале октября он вручил тогдашнему министру иностранных дел Хесусу Арнальдо Пересу копии верительных грамот, оптимистично заявив: «Мы готовы, расположены и преисполнены энтузиазма, чтобы решать задачи по улучшению двусторонних отношений между нашими странами и сотрудничеству в региональных вопросах». Опытный посол постарался произвести самое лучшее впечатление на Переса: «Я буду делать всё возможное в интересах обеих стран для достижения процветания, безопасности и демократии, с учётом плодотворной 190-летней истории дипломатических отношений Соединённых Штатов и Венесуэлы».
Президент Чавес принял верительные грамоты Браунфильда во дворце Мирафлорес 15 октября. В отчёте самой тиражной газеты «Ультимас нотисиас» (16 октября 2004) речь посла была изложена почти полностью: «Он выразил желание добиваться улучшения отношений между своей страной и Венесуэлой и подчеркнул, что такие связи должны основываться на взаимном уважении и поддержании общих ценностей, разделяемых демократическими нациями Западного полушария. Он упомянул о схожести проблем, которые стоят перед обеими странами, противодействующими вызовам со стороны терроризма и организованной преступности. Он сказал о своём стремлении работать вместе с Венесуэлой для укрепления торговых связей с целью улучшения экономических возможностей и снижения уровня бедности, а также укрепления демократических институтов в полушарии». Фактически Браунфильд повторил всё то, что было сказано десять дней назад госсекретарем Пауэллом: победа Чавеса на «отзывном» референдуме в августе открыла благоприятную перспективу для поиска взаимопонимания и сотрудничества.
Личный фотограф президента сделал несколько снимков церемонии вручения верительных грамот, запечатлев для истории откровенно скептическую полуулыбку Чавеса, внимательно рассматривающего невысокого Браунфильда. Недоверие к американцу и ко всему, что он только что сказал, легко прочитывается на лице президента.
Вряд ли американский посол своей внешностью произвёл впечатление на Чавеса. Узкие настороженные глаза, тонкие губы, уши, тесно прижатые к голове, — чем-то он напоминал встревоженную игуану. Впервые это слово в привязке к Браунфильду произнёс кто-то из адъютантов Чавеса, и оно быстро прижилось. У венесуэльцев вообще есть склонность использовать в дружеском общении клички вместо имён. Такова национальная традиция. Придумываются клички не для того, чтобы обидеть.
Стоит напомнить, что у Буша-младшего и его ближайшего окружения придумывание прозвищ для партнеров (оппонентов) на международной арене было своего рода хобби. Известно, что президент Путин «проходил» в неформальных беседах в Белом доме как «Пути-Пути», мексиканец Висенте Фокс как «Дон Текила», а колумбиец Альваро Урибе как «Понюшка» (кокаина, надо полагать). Изобрели в Овальном кабинете наверняка и неблагозвучную кличку для Чавеса. Он доставил столько неприятных минут Бушу и его ястребиной команде, что, без всякого сомнения, это прозвище будет долго оставаться «top secret».
Как бы там ни было, но в боливарианских кругах за Браунфильдом закрепилось прозвище Игуана.
На первых порах американский посол старался произвести «хорошее впечатление», говорил о желательности улучшения отношений хотя бы на некоторых направлениях, чтобы создать «позитивную основу» для дальнейшего сотрудничества. Только по одному вопросу Браунфильд высказался категорично: США не причастны к апрельскому перевороту 2002 года: «Мы уже указывали, что для нас эти события перевёрнутая страница, и такой ответ мы будем давать миллион раз, если потребуется».
Посол пояснил, что «некоторые службы» Соединённых Штатов тщательно анализировали ситуацию, которая в то время складывалась в Венесуэле. Аналитики предсказали большую вероятность «определённых событий» в апреле 2002 года. Они не ошиблись. Но, по словам Браунфильда, «есть различие между аналитическими оценками и сбором информации и аналитическими оценками и прямым участием в событиях». Браунфильд настаивает: спецслужбы США предвидели события, но никакого отношения к ним не имели.
Главная задача, которую поставил перед Браунфильдом президент Буш, была связана с обеспечением надёжного долгосрочного доступа к венесуэльским углеводородам. Любой ценой добиться выгодных контрактов для нефтяных компаний США на эксплуатацию месторождений «Пояса Ориноко» и «Дельты Амакуро»! Журналист Рафаэль Полео, матёрый «внештатник» ЦРУ в Венесуэле, открывающий ногой любую дверь в посольстве США, был единственным, кто прямо написал об этом. Браунфильд должен «уломать» Чавеса. Если получится, то венесуэльский президент «получит американское благословение на управление Венесуэлой на такой долгий срок, на сколько захочет. У него потребуют только одного: гарантировать энергетические поставки на десятилетия». Прогноз Полео не был утешительным: миссия Браунфильда в Каракас обречена на провал.
***
В 2004–2005 годах Чавес прочно закрепился среди ведущих латиноамериканских политиков, мнения, высказывания и действия которых не могли игнорироваться средствами массовой информации. Всё чаще Чавес доминировал в новостных сводках из Латинской Америки.
Западные массмедиа оказались в затруднении. Как интерпретировать его высказывания, призывы и критические выпады, которых становилось всё больше: в адрес капиталистической системы, Соединённых Штатов, войн в Ираке и Афганистане, по поводу провалов неолиберальной модели, «борьбы с терроризмом» ещё большим террором, практикуемым США? Как относиться к его усилиям по созданию «Боливарианской альтернативы для Латинской Америки» (ALBA), задуманной в качестве противовеса ALCA, североамериканского проекта «свободного рынка» для стран Западного полушария? Что это за эпатажная идея по формированию Южноамериканского оборонительного пакта? Или эмиссии единой южноамериканской валюты? Неужели он сам придумывает эти идеи и проекты, не соответствующие ни духу времени, ни процессам глобализации, ни геостратегическим планам Соединённых Штатов? А может, всё дело в том, что за спиной Чавеса стоит многоопытный Фидель Кастро и ловко манипулирует им? Венесуэльский президент относится к нему с почти религиозным благоговением, внимает каждому его слову, как истине в последней инстанции. И вот кубинский тиран остаётся в тени, а Чавес позирует на международной арене и озвучивает «шпаргалки из Гаваны». Причём делает это так ловко, что мало у кого возникают сомнения в его политической «самостоятельности».
Подобного рода дезинформацию стали запускать в оборот западные массмедиа, используя приёмы холодной войны. Но правда о Чавесе преодолевает все нагромождения лжи, фальсификаций, подтасовок.
Авторитетный колумбийский журнал «Semana» назвал Чавеса «Человеком года». Мотивировка такая: «Он смог сделать в 2005 году то, что всегда хотел, смешал привычный порядок вещей на политической карте континента». Консервативная газета Эквадора «El Comercio» особо выделила то, что Чавес в 2005 году окончательно «консолидировался» как региональный лидер. Подобные оценки преобладали не только в СМИ Латинской Америки. Были вынуждены признать «протагонизм» Чавеса такие влиятельные органы США, как журнал «Time» и газета «Los Angeles Times».
В Англии росту популярности Чавеса способствовал мэр Лондона лейборист Кен Ливингстон, который назвал венесуэльца «светочем демократии в мире», указав на его беспрецедентную «серию» побед на выборах. Во время визита Чавеса в Лондон в сентябре 2006 года «красный Кен» сказал на приёме в его честь: «Для нас вы уже долгие годы являетесь наилучшей новостью из Латинской Америки». Чавес не остался в долгу, подписав с Ливингстоном соглашение о поставках по пониженным ценам дизельного топлива для столичных автобусных компаний. Благодаря этому соглашению лондонцы с низкими доходами получили льготные проездные билеты. Зато на автобусах появилась реклама туристических достопримечательностей Венесуэлы. Один из биографов Чавеса отметил, что вся английская пресса откликнулась на этот визит, «фиксируя, как сейсмограф, теллурические вибрации» Чавеса.
На Кубе венесуэльский президент действительно чувствует себя как дома. Любители статистики, наверное, путаются, подсчитывая, сколько раз прилетал Чавес на остров с официальными, неофициальными и рабочими визитами. Известен случай, когда Чавес отмечал день рождения одной из дочерей на острове. Возвращаясь из своих «многоходовых» турне по миру, президент Венесуэлы взял за правило делать остановки на Кубе, чтобы дружески пообщаться с Фиделем, обсудить увиденное и услышанное во время визитов.
В октябре 2004 года Кастро, спускаясь со сцены, упал, сломал ногу и руку. Первым после операции, которая длилась три часа, до него дозвонился Чавес. Фидель был бодр и даже шутил: «Я думаю, что мог бы стать хорошим парашютистом. Падая, я развернулся боком, вытянул вперед руку и приземлился как парашютист». Вскоре после этого ЧП Чавес навестил Фиделя. После беседы с ним Чавес рассказал журналистам об улучшающемся самочувствии кубинского руководителя, его работоспособности даже в гипсе и отличном состоянии духа. «Пренса Латина» распространила фотоснимки встречи, чтобы пресечь слухи, распространяемые ЦРУ и антикастристами в Майами о том, что Гавана «скрывает» факт смерти Кастро. С тех пор так и повелось: всякий раз, когда появляются фальшивки подобного рода о Фиделе, Чавес опровергает их.
Уверенность в том, что крах социализма на Кубе близок, побудила президента Буша и его команду ястребов с повышенной энергией взяться за дестабилизацию кубинского режима. В Вашингтоне объявили о начале переходного периода на острове задолго до болезни кубинского лидера.
В мае 2004 года в США был опубликован соответствующий план, который предусматривал построение на Кубе «многопартийной демократии и рыночной экономики». В плане имелись также секретные положения о методах достижения этих целей. Фактически это была «заявка» империи на прямое участие в трансформации политического строя Кубы. Было усилено политическое давление на Гавану, ужесточён блокадный экономический шантаж. Без каких-либо оглядок на международное право был пущен в ход весь арсенал тайных операций, средства и методы информационно-пропагандистской войны, know-how «цветных революций». Диссидентские группы на Кубе, вдохновлённые долларовыми поощрениями из североамериканских фондов, выступили с широковещательными программами «демократизации» политической системы, демонтажу «кастрокоммунизма».
Один из этих диссидентов, Эктор Паласиос, в начале 2008 года заявил во время встречи с профессиональным антикоммунистом Лехом Валенсой, экс-президентом Польши: «Фидель Кастро и революция умирают, изменения в образе мысли кубинцев происходят всё быстрее. Оппозиция готова к тому моменту, когда Кастро исчезнет. Мы должны возглавить процесс перехода к демократии. Мы ориентированы на это и способны управлять островом, чтобы избавить его от нищеты, на которую обрекли Кубу бесконечные годы диктатуры». В этом заявлении что ни слово, то ложь.
Да, Фидель сложил с себя полномочия по управлению государством, вооружёнными силами и компартией, но его политический и жизненный опыт полноценно используется соратниками по революции, которая ставит перед собой новые цели и задачи, соответствующие непростым вызовам времени. Об этом со всей определённостью заявил Рауль Кастро, сподвижник и преемник Фиделя. «Образ мысли» подавляющего большинства кубинцев не имеет ничего общего с «контрреволюционностью». Они весьма далеки от поддержки диссидентов, которые (это не раз было проверено на примере других стран!) легковесно обещают народу молочные реки и кисельные берега, но, придя к власти, бесстыдно удовлетворяют свой собственный меркантильно-материальный интерес.
Тезис о том, что оппозиция готова управлять островом, крайне сомнителен, поскольку её разрозненные ячейки не имеют даже минимальной поддержки кубинцев. Многие «диссидентские лидеры», как недавно выяснилось, долгие годы действовали по заданию кубинской контрразведки. В книге «Диссиденты», которая была опубликована в Гаване, они рассказали о контактах с сотрудниками ЦРУ, работающими под крышей «Представительства интересов США» в Гаване, о денежных выплатах на подрывные мероприятия, об инструкциях по созданию протестного движения. Автор книги в одном из интервью сказал, что были рассекречены далеко не все агенты — «диссидентские лидеры». Другие продолжают свою патриотическую работу.
Кубинскую революцию можно отнести к числу уникальных явлений. Она вызрела и была осуществлена на собственной национальной и социальной почве, чем и объясняется её прочность. Кубинское руководство всегда противодействовало радикальной оппозиции, но — цивилизованными методами: массовых репрессий на острове не проводилось, хотя любые покушения на существующий строй в условиях конфронтации с Соединёнными Штатами рассматривались властями как враждебная деятельность.
Угроза военной агрессии сплачивала кубинцев, укрепляла чувство национального достоинства, решимость бороться за свободу и независимость, несмотря на все лишения и материальные ограничения, вызванные экономической блокадой. Высшее партийно-государственное руководство страны переносило тяготы повседневной жизни наравне со всеми, и это было важным консолидирующим фактором. Попытки чиновников — на любой иерархической ступени — устроить себе персональный райский уголок под сенью революции наказывались и «посадками», и конфискацией неправедно нажитого имущества.
Преемственность руководства на Кубе — один из ключевых вопросов выживания революции. Именно по этой причине на пятом съезде КПК (октябрь 1997 года) Фидель назвал брата своим преемником: «В лице Рауля мы имеем человека, способного заменить любого из нас, и особенно меня». По словам Фиделя, именно «Рауль лучше всех подготовлен и обладает наибольшим опытом» управления страной.
***
Один из самых важных визитов Чавеса в Гавану пришёлся на 14 декабря 2004 года, когда он и Фидель подписали совместную декларацию по созданию «Боливарианской альтернативы для Латинской Америки» (ALBA). Они предложили путь региональной интеграции, основанный на «сотрудничестве и солидарности», государственном участии в координации и регулировании экономической деятельности, учёте различий в уровне развития стран и размеров их экономик. Тогда никто и предположить не мог, что через несколько лет ALBA станет реальностью. В «Боливарианскую альтернативу» войдут Боливия, Никарагуа, Эквадор, Гондурас, Доминика, Антигуа и Барбуда и другие.
День 14 декабря был отмечен также тем, что во время торжественной церемонии Фидель без посторонней помощи встал с инвалидной коляски и в течение 10 минут, стоя, слушал исполнение гимнов Венесуэлы и Кубы. Это был достойный ответ всем стервятникам в человеческом облике, поспешившим «отпраздновать» его смерть.
Другой памятный для Чавеса визит на остров пришёлся на 3 февраля 2006 года, когда Фидель вручил ему Международную премию Хосе Марти, патронируемую ЮНЕСКО. За награждение Чавеса высказались латиноамериканские страны, которые признали выдающимся его вклад в региональную интеграцию и борьбу за сохранение культурных традиций. Денежную часть премии Чавес пожертвовал Боливии на кампанию по борьбе с неграмотностью.
Летом 2006 года в западных СМИ вновь появились сведения о «смертельной болезни» Фиделя. Антикастристы в Майами оживились: может быть, на этот раз подтвердится? Фиделю действительно была сделана сложнейшая операция на кишечнике. Чавес вновь взял на себя роль пресс-секретаря Кастро. Конечно, с согласия кубинского руководства. 11 июля он выступил с заявлением: «Империализм не отдыхает. Они огласили план переходного периода (к демократии. — К. С.) для Кубы, потому что верят в скорую смерть Фиделя. Совсем недавно я был на Кубе и говорил с Фиделем несколько часов. Никогда я не видел его в наилучшем здравии. Ясный, оживлённый, в отличном настроении, работающий, как юноша. Не удивляйтесь, если он преодолеет отметку в 100 лет и более».
Оптимистический прогноз Чавеса вызвал раздражённую реакцию администрации США: вновь посыпались угрозы «разобраться» с ним, если он будет и дальше оказывать поддержку Кубе. В Вашингтоне понимали, что «фактор Чавеса» сильно усложнит задачу по доведению Кубы до экономического коллапса после «ухода» Фиделя. Чавес не откажется от курса на стратегическое сотрудничество с Кубой, сохранения значительных объемов энергопоставок и финансовой помощи.
На уже привычный шантаж «ястребов» Чавес ответил в вызывающей форме, иного варианта не было: «Угрозы империи, похабной и аморальной, агрессивной и бандитской, практикующей геноцид и пренебрегающей правами человека, не заставят нас отказаться от стратегического союза с Кубой. Это североамериканская империя должна умерить свой пыл и подготовить переходный план для себя, потому что в этом столетии она рухнет». Чавес дал совет Соединённым Штатам «начать стратегическое отступление, чтобы сохранить свою политическую систему в пределах собственной страны». «Этот совет дают специалисты, это очень хорошая рекомендация!» — воскликнул Чавес.
Чтобы подорвать авторитет Чавеса, в «тематику» информационной войны против Кубы и Венесуэлы включили тезис о намерениях венесуэльца «оттеснить» Фиделя и «завладеть» его ролью антиимпериалистического лидера на континенте. Была развязана шумная кампания, в ходе которой «выясняли», обладает ли Чавес необходимыми политическими и организационными качествами для этого. После многих дискуссий и «круглых столов» ангажированные аналитики пришли к мнению, что у венесуэльского президента нет шансов превратиться в беспокоящий «камешек в башмаке Вашингтона», каким на протяжении многих лет был Фидель Кастро. Чавес — всего лишь «самый крикливый паладин антиамериканизма». В «новых исторических условиях», оказывается, требуются лидеры иного плана, способные вести диалог с Соединёнными Штатами от имени Латинской Америки, такие как Лула да Силва или Алан Гарсия. Они хотя и «левоцентристы», но не позволяют себе «популистских эксцессов».
***
Фиделю исполнилось 80 лет и, конечно, Чавес не мог пропустить этой даты: 14 августа он навестил Фиделя в клинике. Отчёт об их трехчасовой встрече появился в «Гранме» под названием «Незабываемый вечер двух братьев». Рядом с Чавесом пациент забыл о своих проблемах: весёлые истории, анекдоты, воспоминания, в перерыве — скромная диетическая еда. Чавес подарил Кастро кинжал, который когда-то принадлежал Симону Боливару. Венесуэлец признался, что пытался нарисовать портрет юбиляра, чтобы сделать ему сюрприз, но потом отказался от этого замысла: «Никак не удавалось точно передать линию носа». Встретившись с журналистами, Чавес сказал, ничуть не преувеличивая: «Я восхищён способностью команданте к возрождению. Что за человечище! Из какого материала он сделан?! Из кагуайрана, как говорят кубинцы!»
Несколько раз за последние годы Чавес в завуалированной форме говорил о возможности создания конфедерации двух государств. Его мимолетная формулировка «одна страна с двумя президентами» была раскритикована и отвергнута оппозицией. «Confederación Venecubana» — вот что, оказывается, замыслили Чавес и Кастро! Не допустим! Для Чавеса — это перспективный проект, для нынешнего кубинского руководства — не первоочередной. Гораздо важнее в нынешних условиях крепить интеграционные связи. Это и делается.
Весомым событием стал запуск первой очереди нефтеперерабатывающего комплекса в городе Сьенфуэгос. Когда-то это была ударная стройка Советского Союза на острове, но в 1995 году, в самый разгар демократических преобразований в России, она была заброшена. После заключения соглашений между Cupet и PDVSA в 2005 году задача возрождения комплекса стала центральной в двусторонней программе энергетического сотрудничества. Открытие комплекса приурочили к Четвёртому саммиту «Petrocaribe», проведенному в Сьенфуэгосе 20–21 декабря 2007 года с целью «выработки региональной стратегии энергетической безопасности».
После форума Чавес вместе с Раулем Кастро отправился в город Сантьяго-де-Куба, расположенный к юго-востоку от Гаваны. Чавес давно мечтал посетить могилу Хосе Марти и казарму Монкада, которую в 1953 году храбро штурмовали Фидель и его товарищи. Агентство Франс Пресс назвало «апофеозной» встречу Чавеса в Сантьяго. На открытом военном джипе бок о бок с Раулем он проехал по главной улице города. Тысячи людей приветствовали их: восторженные крики, улыбки, бесконечные реки флажков, искренняя атмосфера народной любви. Один из плакатов вызвал. особенно сильные эмоции у венесуэльского президента: «Уго Чавес — сын Фиделя»! Сколько раз он сам говорил на митингах и манифестациях: «Для меня Фидель — как отец»!
Поездка Чавеса в Сантьяго вместе с Раулем имела важный подтекст: доказать, что в их отношениях нет напряжённости и скрытых конфликтов. Фальшивки об этом распространяются, чтобы навредить, вбить клин, спровоцировать объяснения. «Чавес не сумел установить такие же тёплые отношения с Раулем, как с Фиделем» — это стандартная фраза из аналитических статей на тему его дружбы с братьями Кастро. Рауль более практичный, можно сказать приземлённый, политик по сравнению с Фиделем, и, наверное, по этой причине в его личных отношениях с Чавесом нет повышенной эмоциональности.
***
24 февраля 2008 года парламент Кубы избрал Рауля Кастро главой государства — председателем Государственного совета. Выступая перед депутатами, Рауль сказал: «Я принимаю на себя всю возложенную вами ответственность. Однако я убеждён, что Главнокомандующим кубинской революции есть и будет только один человек. Фидель — это Фидель. Все мы прекрасно знаем, что Фиделя нам не сможет заменить никто. Я прошу у Национальной ассамблеи права советоваться в вопросах обороны, международной политики и экономики с лидером нашей революции». Просьба Рауля была встречена овацией. На Кубе знают, что все важные решения кубинского правительства ныне проходят «экспертную оценку» Фиделя. Его рекомендации «на злобу дня» учитываются, а стратегические разработки по проблемам переходного периода и защите социалистических завоеваний помогают правительству в прокладке обновлённого, далёкого от догматизма курса. Именно об этих разработках Рауль сказал: «Не всё им написанное предназначено для публики».
Рауль никогда не претендовал на роль публичного политика. И дело не в том, что «ему не хватало харизмы и ораторского магнетизма Фиделя», как об этом трафаретно писали биографы. Куба противостояла агрессивной и беспринципной империи. С этой титанической задачей мог справиться только волевой, несгибаемый и неоспоримый лидер Фидель. В новых условиях его преемник Рауль демонстрирует те же лидерские качества и чёткость позиции. Достаточно вспомнить его ответ на заявления администрации Обамы, что Куба «должна делами продемонстрировать свою готовность к диалогу с Соединёнными Штатами». «Мы ничего не должны, — сказал Рауль Кастро, — это не мы почти полвека держим США в экономической блокаде».
Приход Рауля к власти вызвал противоречивые комментарии в мировых массмедиа. С одной стороны, его называли более радикальным и жёстким политиком, чем Фидель, верным приверженцем коммунистических идеалов. С другой стороны, от нового председателя Госсовета ждали чего-то вроде «перестройки по-кубински», ускоренного перехода к рыночно ориентированной модели социализма. Ведь сам Рауль не раз открыто признавал, что экономические реформы давно назрели, что в стране существует много нерешённых проблем.
Он объявил об административной реформе и кадровых сокращениях в государственных структурах — с целью «обеспечить их более эффективную деятельность», «более централизованно» принимать решения по острейшим экономическим вопросам. На одиннадцать министерских постов пришли новые люди. Много шума в мировой прессе было по поводу снятия с должностей исполнительного секретаря Совета министров Карлоса Лахе, министра иностранных дел Фелипе Переса Роке, вице-президента Совета министров и министра экономики Хосе Луиса Родригеса. Западные «кубанологи» часто называли их в числе наиболее вероятных преемников Фиделя и потому истолковали их отстранение нежеланием Рауля иметь в команде потенциальных конкурентов, исподтишка ведущих борьбу за власть.
В первые месяцы на высшем посту Рауль Кастро предпринял шаги, которые были интерпретированы политологами как стремление либерализировать жизнь страны, покончить с диктатурой слова «нельзя». «У нас слишком много ограничений и правовых запретов, — сказал он, — они приносят больше вреда, чем пользы». Упомянул Рауль и о темпах предстоящих перемен: «Все мы хотели бы двигаться быстрее (в нужном направлении), но не всегда это возможно». По инициативе Рауля было дано «добро» на продажу и использование мобильных телефонов. В гораздо большей степени стал доступен Интернет. В сельском хозяйстве проведена реформа, давшая крестьянам право самостоятельно решать, под какие культуры использовать землю, как распоряжаться урожаем и деньгами от его реализации. Была разрешена приватизация (без права на перепродажу) государственного жилья. Куба подписала Международный пакт о гражданских и политических правах, а также договор об экономических, социальных и культурных правах.
Завоевания революции дороги кубинцам. Бесплатное медицинское обслуживание, качественное образование — от школьного до университетского, постоянная забота государства о строительстве жилья для граждан, развитая система социального обеспечения — всё это будет сохранено в ходе процессов по модернизации кубинской социалистической модели. Не надо считать, что кубинцы ничего не знают о «внешнем мире» и потому, идеализируя его, стремятся покинуть остров. Десятки тысяч граждан Кубы — врачи, учителя, военные, специалисты различного рода — работали в капиталистических странах и хорошо понимают, каковы преимущества и недостатки социалистического строя. Доминирующее мнение кубинцев таково: преимуществ больше, а недостатки можно исправить. Драматический опыт крушения социализма в СССР и странах Восточной Европы кубинским руководством тщательно изучался, и соответствующие заключения были сделаны. Главный вывод: отказ от социалистической модели станет для страны катастрофой.
Но трудностей у Кубы ещё много. «Каждая из актуальных проблем кубинского общества требует стольких вариантов решения, скольких нет и на шахматной доске», — сказал однажды Рауль Кастро. Чтобы просчитать все шаги, требуется время. Реформирование социализма «по-кубински» осуществляется планомерно, поэтапно и расчётливо, и для его обновления всё чаще используется китайский и вьетнамский опыт. Правительство не собирается идти на эксперименты, которые приведут к неконтролируемому имущественному расслоению общества. Уже сейчас роскошная жизнь отдельных представителей «черного рынка», спекулянтов и фигурантов стихийного сектора секс-услуг вызывает определённое напряжение в обществе.
Ответный визит в Венесуэлу президент Рауль Кастро нанёс в декабре 2008 года. Это был его первый зарубежный визит в качестве руководителя страны. У подножия трапа его встретил Чавес. Крепкие объятия, церемония представления министров и всего высшего военного командования Венесуэлы. Были возложены венки к статуе Боливара на центральной площади Каракаса и к подножию его усыпальницы в Пантеоне. Там же, в Пантеоне, алькальд Каракаса вручил Раулю ключи от города. Журналисты обратили внимание, что Чавес несколько раз подчёркнуто дружески клал руку на плечо Рауля, словно доказывая несостоятельность выдумок о взаимной «неприязни».
Ещё до официальных переговоров в Мирафлоресе сюрпризом, не предусмотренным программой визита, стало награждение гостя орденом Либертадора и вручение ему копии шпаги Боливара. Передавая ее Раулю, Чавес сказал: «Это символ борьбы за свободу, утопию и мечту». Конечно, кубинский руководитель был тронут. Он вспоминал, как вместе с Фиделем приехал в Каракас после свержения диктатора Переса Хименеса, чтобы наладить отношения с Ромуло Бетанкуром, человеком, которого они считали революционером, но ошибались. Тысячу раз прав был Фидель, когда предсказал, что рано или поздно Куба и Венесуэла станут союзниками, братскими государствами. Его предвидение сбылось…
И еще несколько штрихов к вопросу о тональности личных отношений Чавеса и Рауля Кастро. Выступая в бразильском городе Сальвадор-де-Баия на церемонии открытия бюста Симону Боливару, Рауль поведал в присутствии венесуэльца, что поначалу всякий раз, когда Чавес, обращаясь к Фиделю, говорил «отец», а Раулю — «дядя», они оба испытывали некоторое замешательство, потому что «мы — скромные люди», хотя к этому примешивалось, конечно, и чувство гордости. Однажды двенадцатилетняя внучка Рауля Моника сделала такое заключение: «Если Фидель является папой Чавеса, а дедушка Рауль — дядей, то мне Чавес приходится кузеном. — Моника сделала правильный вывод: — Получается, что все мы одна семья».
Рауль признался, что с удовольствием слушает программу «Алло, президент!», хотя она очень долгая. Иногда приходится уменьшать силу звука и заниматься текущими делами. Когда передача завершается, помощник Рауля в обязательном порядке дает отчёт о содержании передачи. «Чавес говорит интересные вещи, — пояснил Рауль, — и хотя я немного старше, чем он, я всегда узнаю от него что-то новое».