В тот день я загорала на пляже с Толиком Гордеевым. На мне был обалденный купальник, в котором я выгляжу на все семнадцать. Взрослые ребята приглашали меня играть в бадминтон, и я соглашалась. Вообще-то мне скучно отбивать этот дурацкий волан, но зато можно показать себя всем-всем. А если просто валяться на песке, кто тебя увидит?

От ревности Толик распсиховался и куда-то ушел. Ну и пусть! На меня смотрел из-под грибка сам Думбилов. Он был в темных итальянских очках, но я его узнала.

Вообще-то я терпеть не могу хоккей, но Думбилов — звезда. Пройтись бы с ним вечером по набережной — все девчонки отключатся… Он смотрел на меня и делал вид, что читает газету, а его здоровенная подруга — тоже, наверно, хоккеистка — натирала ему плечи кремом.

Я решила ему улыбнуться. У меня целая коллекция улыбок. Для начала я выбрала задорную, но ненавязчивую, открывающую мои красивые зубы. Думбилов чуть газету не уронил. Я плавно прошлась взад-вперед и улыбнулась ему приветливо, как старая знакомая. Но здоровенная подруга перехватила мою улыбку и так сдавила тюбик с кремом, что он загнулся.

Я оделась и, послав Думбилову улыбку-вопрос, не спеша пошла в солнечную даль. Я думала, он меня догонит, но хоккеистка его, наверно, крепко держала. И тут я увидела этих самых голубчиков — Колотыркину с ее звеном. Интересно, что им нужно в Замке?

Я незаметно пошла за ними на башню, а потом в вагончик и спряталась в кабинке, где зеркало.

Сначала я думала, что все это треп, и они просто играют в Машину Времени. Но моя прическа вдруг стала такой, как до пляжа, — волосок к волоску. И я поняла, что Вадим не фантазирует: он и правда перевез нас в своем вагончике на несколько часов назад.

Вообще-то я терпеть не могу изобретателей, все они какие-то чокнутые и не понимают важных вещей. Вот и Колотыркин, когда я вышла из вагончика, не заметил мою прическу и грубо спросил:

— Как ты сюда попала?

Я скромно улыбнулась:

— Очень просто. Была на пляже с Думбиловым. Потом он мне надоел, я пошла пройтись и увидела вас, голубчиков.

— Шпионила, значит? — угрюмо спросила Колотыркина. — Кралась по нашим следам?

— Ничего подобного. Просто шла. Это ты у нас, Колотыркина, топаешь, как солдат, а у меня легкая походка, неслышная.

Здорово я ее! Прямо наповал. Но чудик Вадим не обратил на мою победу внимания и продолжал гнуть свое:

— Где ты пряталась, что я тебя не видел?

— Я не пряталась. Я смотрела на себя в зеркало. И вообще, воспитанные люди называют девушек на «вы».

— Извините, — смутился Вадим. — Но больше так не делайте. Пожалуйста.

Наконец-то он заметил мою прическу и все остальное.

— Ну, прокатилась, ну и что? — вступился за меня Свистунов. — Давай, Вадик, еще сорок четыре копейки, я и Ане куплю мороженое.

Ромка тайно в меня влюблен. Но что это за кавалер, который не способен угостить мороженым за свои деньги?

— Кутить так кутить! — щедрым голосом крикнул Жук и заказал Свистунову за счет Вадима семь бутылок пепси-колы. Жук не любит меня, но знает: красота — это сила. Поэтому он старается иметь со мной хорошие отношения.

Короче, трое из этой компании на моей стороне: Ромка, Жора и, главное, Вадим. Он сразу стал другим, когда заметил мою прическу. Потерял всякую уверенность.

Максим Дрозд — тот ни рыба ни мясо. Недаром у него фамилия птичья. А Катенька с Заецом в меньшинстве.

— Вадик, — сказала я нежно, чтобы их позлить, — а куда мы еще поедем в твоей машине?

И выдала такую улыбку, что Колотыркин совсем обалдел.

Его сестрица не стерпела и начала выступать:

— Хорошего понемножку! И вообще мы с Вадей идем искать подарок: у нашей мамы сегодня день рождения.

— Ах, да! — хлопнул себя по лбу Вадим, — Из-за МАВРа я совсем забыл!

Он в темпе проглотил свое мороженое и поздравил всех с успешным испытанием. А мне пожал руку отдельно, со значением, и тихо сказал:

— Обещаю свозить вас на бал, где танцевала Наташа Ростова.

Что еще за Наташа? Что за бал? Разве так назначают свидание?

И ушел, голубчик… Я же говорю: все изобретатели какие-то чокнутые!