Меня зовут Юрий Лещенко, можно просто Юра. Я корреспондент блиновской молодежной газеты. Раньше я был внештатным сотрудником уголовного розыска, работал с самим Колотыркиным (его потом в столицу перевели) и писал в основном о милиции. Но теперь у меня другая тема. Втянула — и не отпускает.

Началось с того, что в нашу газету назначили нового редактора. Он вызвал меня и с ходу спросил:

— Что вас волнует как журналиста?

Я ответил:

— В Замке из музея исчез клад старинных монет. Милиция ведет расследование.

— Исчез клад, — задумчиво повторил редактор. — Жаль, конечно. А если весь Замок исчезнет, что тогда?

Я улыбнулся.

— Это не шуточки, — строго сказал редактор. — Найдите Лузгина, побеседуйте с ним и сделайте острый материал о БЭПе.

БЭП значит «Блиновский Эпохальный Проект». Местные газеты писали о нем так много, что длинное название пришлось сократить. За счет этого высвободилось место для дополнительных восторженных слов типа «грандиозно!» и невиданно!».

Суть БЭПа была проста: повернуть вспять речку Нетихую. Тысячу лет она вытекала из озера Подвального, а теперь должна втекать.

Блиновцы насчет проекта разное говорили. Многие жалели, что затопит пляж и негде будет загорать. Но Свистунов, директор «Земводповорота», назвал это шкурными интересами, которые противоречат благородному делу покорения природы.

В одно прекрасное утро на берегах Нетихой появились бульдозеры с экскаваторами и распугали рыбаков. Наша газета откликнулась на это статьей «СДАВАЙСЯ, НЕТИХАЯ!» А наутро в редакцию пришел Степан Лузгин, экскаваторщик, и принес школьную тетрадку с расчетами.

— Доиграемся, братцы! — сказал Степан. — Наш Замок-то потихоньку водой накроется!

Старый редактор передал эту тетрадь Свистунову: мол, мы тут ничего не поймем, так что скажите, уважаемый Роман Алексеевич, ваше слово. А Свистунов, не глядя, швырнул тетрадь в урну:

— Кому вы верите? Кандидату наук Дрозду, который математически обосновал Проект, или работяге с лопатой?

Ну, положим, не с лопатой, а с экскаватором. Но это так, к слову. Главное, что «работяга» Лузгин по вечерам заканчивал инженерно-строительный институт, был силен в математике и даже программировал для ЭВМ.

Тетрадь так и пропала. Степан уволился с работы, заявив, что не будет своими руками хоронить памятник истории. А Нетихую повернули, справиться с ней недолго — наша речка ведь не Обь и не Лена…

Вода в озере стала прибывать — не очень быстро, зато неуклонно. Сначала покрыла пляж. Потом залила мост, по которому ходили в Замок. Блиновцы начали роптать, хотя и с оглядкой (никому не хотелось прослыть врагом благородного дела).

И тогда Жук, председатель фирмы «Блинбыт», заявил:

— Подумаешь, мост! Мы построим гондолы и пустим их в Замок и обратно, да еще с песнями!

Наша газета откликнулась на это статьей «ЗАПЕВАЙ, ГОНДОЛЬЕРО!». А наутро в редакцию пришел бывший экскаваторщик Лузгин и принес распечатки сделанных на ЭВМ расчетов.

— Докукарекаемся, братцы! — сказал Степан. — Одни флюгера над водой останутся!

Старый редактор передал распечатки Свистунову: дескать, мы тут, уважаемый Роман Алексеевич, ничего не поймем — ну, и так далее. Свистунов не бросил их в урну: все-таки ЭВМ — не лопата, и с ходу сказать, что Дрозд умнее, было трудно.

— Разберемся и пришлем вам ответ, — сказал Свистунов. И действительно прислал: мол, в расчетах не учтена теорема Дрелье-Пассатижа и поэтому им верить нельзя. Еще он и Дрозд требовали развенчать на страницах газеты «безответственного недоучку Лузгина».

Старый редактор уже собрался развенчивать, но тут его в связи с перестройкой отправили на пенсию. А новый вызвал меня и поручил найти Лузгина, чтобы развенчать Дрозда и Свистунова.

Вот так я поменял милицейскую тему на БЭП и стал заклятым врагом «Земводповорота».

А вода в озере прибывала. Свистунов с Дроздом поняли, что дали маху, и объявили о второй очереди Проекта. Большинство улиц Блинова будут превращены в каналы. Это живописно и для здоровья полезно. Наш город станет маленькой Венецией.

В ответ газета напечатала мой фельетон «Венеция по-свистуновски». Я доказывал, что «Земводповорот» не заботится о городе и его жителях, а просто хочет замаскировать свою ошибку. В каналы уйдет из озера катастрофический излишек воды, и уровень Подвального на какое-то время станет нормальным. А за это время «великие проектировщики» придумают, как им выкручиваться дальше.

Что тут началось! Свистунов позвонил редактору и потребовал напечатать опровержение, иначе он привлечет нас к ответственности за клевету. Звонили и мне. Чей-то загробный голос советовал: «Кончай свою писанину, а то хуже будет!» Ночью у моего «Запорожца» прокололи скаты. Впрочем, ездить по перерытым улицам все равно было невозможно.

Зато к нам в редакцию пришло три тысячи писем, осуждающих и клеймящих позором Блиновский Эпохальный Проект. Жители города уже не стеснялись, как пару лет назад. Многие начинали словами: «Не могу больше молчать…»

Этими письмами был завален весь мой письменный стол, угол кабинета и подоконник. Каждый день я отбирал несколько и давал в очередной номер, мысленно приговаривая: «Батарея, по БЭПу — огонь!..»

Другие газеты города поддержали нас. Свистунов тогда назначил пресс-конференцию. Он явно надеялся переубедить на ней хотя бы часть журналистов и склонить их на свою сторону.

Интерес к пресс-конференции оказался очень большим. Утренним поездом из столицы прибыла группа корреспондентов. Свистунов прислал за ними к вокзалу вертолет — якобы для того, чтобы показать ход грандиозных работ с высоты птичьего полета. На самом деле он хотел избавить их от уличных пробок. Если бы уважаемые гости добирались городским транспортом, то явились бы на пресс-конференцию взмыленными и злыми.

В начале конференции нам показали слайд-фильм. Счастливый рыбак на берегу озера держит в левой руке щуку, а правой приветствует Свистунова и его свиту. При лунном свете на фоне Замка плывет гондола, в которой сидят невеста и жених. Художник увлеченно рисует каналы, еще не наполненные водой, но уже, надо понимать, живописные…

Журналисты вежливо похлопали. Слово взял Свистунов и пошел громить «самоуверенных выскочек, не понимающих общественной пользы и красоты».

— Этот вчерашний милицейский репортер, — указал он на меня пальцем, — совершенно не понимает сути проекта и списывает, как двоечник на экзамене, чужие ошибки, — я имею в виду ошибки Лузгина!..

Он рассчитывал, вероятно, что я обижусь и уйду. Но я не доставил ему такого удовольствия. Терпеливо дослушав, я задал вопрос:

— А зачем вообще было поворачивать Нетихую?