Лошадь Минутка бежала по неровной дороге сквозь Страшные Заросли Комаров. Крапивные деревья качались, наклонялись до самой кареты и злобно шептали:

– Всех искус-саем!..

Фокусник Кошуп, который вел себя в Лентяйске, как герой, потерял во дворце свою афишу и снова стал обыкновенным трусишкой-кроликом. Он забился в угол кареты, дрожал и твердил:

– Ой, боюсь!

Тянучка гладила его за ухом.

Капитан Медиан менял роботу предохранитель.

Митя с Часовщиком смотрели на машину под парусом и торопили Автоинспектора:

– Пираты приближаются! Поезжайте, пожалуйста, быстрей!

– Не могу,- отвечал Автоинспектор.- Вчера я уже превысил скорость и ни за что больше не нарушу правила движения. Даже не просите!

– Я что-то придумала,- сказала Тянучка,- Сделай, Пушок, еще одно Доброе Дело!

– А не страшное? – спросил черный Кролик,

– Совсем не страшное,- успокоила его Внучка.- Надо просто притвориться черной кошкой и перебежать пиратам дорогу.

– Здорово! – похвалили капитан и Часовщик.

А Митя сказал:

– Только подвяжи ему уши, чтобы были короче.

Карета выехала из лентяйских Зарослей. Начались поля трудолюбов. Солнце уже село, и в сумерках пираты не разглядели, что черная кошка, перебежавшая им дорогу,- на самом деле кролик. А Пушок еще и мяукнул:

– Мяу! Мяу!

Суеверные пираты опустили парус, и пожарная машина остановилась.

– Провалиться мне на этом месте! – выругался Горлохват. – Дальше ехать нельзя.

– Будет неудача,- проворчал Мерзавио.

– Да, неудача,- повторил король.- Ух, проклятый кот!..

– Я знаю одно средство,- сказал Разгильдяй.- Мы все должны подержаться за черную пуговицу – и тогда кот не считается!

– Он прав, Ваше Величество,- подтвердил Мерзавио.

– Так давайте сюда пуговицу! – вскричал Баклуш.

Но на одежде пятерых пиратов, королевского мудреца и самого короля была только одна пуговица, да и та желтая. Все остальные давно оторвались. А у заморского человека-кузнечика пуговиц не было совсем: его зеленый комбинезон застегивался на молнию.

– Лети в Лентяйск и достань, где хочешь, черную пуговицу! – приказал атаман пиратов вороне Крук.

– Кар-рашо! – каркнула разведывательная ворона и улетела.

А карета с нашими героями весело ехала в Бамбаламск. Но радоваться было рано: лошадь Минутка вдруг захромала.

– Потерялась подкова,- вздохнул Автоинспектор.- Нужно срочно выковать новую.

– Вот беда! У нас же нет инструментов! – воскликнул Часовщик.

– Сейчас все будет! – произнес Кибрик, которого наконец-то починили.

Робот вышел из кареты, открыл шкафчик у себя на животе и вынул оттуда все необходимое.

– На спине у меня розетка,- сказал он.- Дядя Митя, подключи к ней, пожалуйста, этот кусочек железа.

Митя так и сделал. Электричество разогрело железку докрасна, а потом добела. Кибрик ухватил ее клещами, положил на камень возле дороги и молотком выковал из железки подкову. Он остудил ее в лужице, попросил лошадь поднять копыто и аккуратно прибил подкову гвоздями.

А король, мудрец и пираты нетерпеливо ждали ворону с черной пуговицей.

– Где ее носит?- злился король.- Мы можем их не догнать!

– Могу помочь, Ваше Величество, – предложил человек-кузнечик.- Я в два счета догоню карету, если вы обещаете хорошо мне заплатить.

– Честное королевское! – пообещал Баклуш Четвертый.- Получишь бочку золота – только догони.

– Захвати их в плен! – сказал Мерзавио.

– Вместе с железным чучелом! – прорычал Горлохват.

Человек-кузнечик взял два заряженных пистолета, подпрыгнул – и исчез.

– Обманули дурака на четыре кулака,- ухмыльнулся король.- Банку киселя он у меня получит, а не бочку золота!..

В это время робот Кибрик закончил свою работу. Он сложил кузнечные инструменты и захлопнул дверцу на животе. Вдруг с неба грянул выстрел.

– Иго-го-о-о! – испуганно заржала Минутка, которой пуля поцарапала кончик уха.

Это стрелял человек-кузнечик. Он приближался огромными прыжками и кричал:

– Всех застрелю!.. если не сдадитесь!.. вместе с железным!.. чучелом!..

Робот Кибрик знал это слово. Ему стало очень обидно. Он печально вздохнул, и от этого вздоха поднялся настоящий вихрь. Человека-кузнечика закрутило в воздухе, унесло в Страшные Заросли Комаров,- и никто о нем больше нич-чего не слышал.