Шёл снег. Охотник чутко ловил каждый шорох. Вдруг что-то мелькнуло в сумерках и бесшумно исчезло под обрывом. Лишь качнулась таловая ветка.

Он осторожно приблизился к кусту. На снегу какие-то чёрточки. Короткие стрелки-полоски. Одна, две, три — и все указывают в одну сторону! Как стрелки-указатели! Для кого они?

Не тайный ли это знак ему, куда идти? Все полоски прочерчены в одном направлении — в сторону Росянки. Кто-то был здесь: он видел, как только что мелькнуло, и вот знак — идти руслом Росянки…

Охотник взглянул на компас — стрелка показывала на север. Но ведь Лунная гора тоже строго на север! Сейчас за чащей её не видно, но она там, куда протянулись полоски-указатели на снегу.

Всё понятно: спуститься — и вперёд, руслом речки. Он глянул вниз. Берег крутой, почти отвесный, речка далеко внизу. Нет, на лыжах опасно. Снять лыжи, спускаться потихоньку.

Над обрывом стоял таловый куст. Охотник, держась за ветку, стал понемногу съезжать, но зацепилось ружьё. Он потянулся рукой освободить стволы, но ветка, за которую он держался, вдруг с треском сломалась, и охотник, гремя оружием, покатился вниз. Вместе с лыжами и сугробом снега…

Долго кувыркало его по откосу, всё перепуталось — где голова, где ноги! — наконец брякнуло о землю, завалило с головой.

Он лежал затаившись: вдруг кто-то выскочит из-под обрыва, зарычит ужасно, сердито: «Р-р-р-ы! А-а-ав!»

Но не зарычало, и вдруг: тинь-тинь-тинь! Дон-дон-дон!

Так ведь это же речка! Он лежит на льду, а речка тинькает подо льдом. Это она разговаривает, речка. Она умеет говорить, хотя зима и вся она подо льдом. Речка что-то говорила ему: тинь-тинь-тинь! Дон-дон-дон!

— Тинь-тинь-тинь! Здравствуй! — сказал он речке. — Буль-буль-буль! Речка, а речка, где Доктор Длинная Седая Борода? Ты говоришь, а я не понимаю. Если знаешь, где Доктор, пожалуйста, скажи. Мне идти на север, ага?

Дон-дон-дон! — залопотала весело речка. Тинь-тинь-тинь! Буль-буль!..

«Тинь» да «буль», заладила! Ничего не поймёшь. Ладно, пойдём, как показывали стрелки — на север, руслом Росянки. Может, это речка и говорит: иди прямо, никуда не сворачивай».

Охотник выпростал голову из сугроба, огляделся. Было темно, падал снег. Насыпалось за шиворот, в рукава и даже в уши, однако упал он удачно. Всё было цело: лыжи, палки, компас. И револьвер за поясом, и патронташ. Экспедиция продолжается!

Он двинулся дальше. Ничего, что сорвался с обрыва. Когда путешествуешь, везде опасности и враги. Надеть лыжи и дальше!..

Оглядываясь, охотник видел: сзади чернела в снегу ниточка его лыжни. И ничего больше — темнота. И впереди темнота. Речка виляет в кустах: то вправо вильнёт, то влево, вдруг повернёт совсем назад, а кругом — чаща. Заросли смыкались над головой, и тогда путешественник шёл, как в тёмном глухом коридоре. Лишь мигнёт и погаснет среди веток звёздочка.

Хватало за капюшон, за стволы ружья. Вдруг сильно толкнуло в спину. Кто это? Путешественник быстро оглянулся. Почудилось: кто-то идёт по его следам, слышалось даже чьё-то сиплое дыхание.

Он долго вглядывался в темноту. Никого. Это кусты хватают и толкают. Сзади никого нет. И никого он не боится. Вот оно, ружьё. И револьвер. И ножик есть.

Охотник шёл по-таёжному строжко, прислушиваясь к звукам леса. Далеко уже от лагеря, а сколько ещё идти, никому не известно. Слева обрыв, он вырос неожиданно. Берег отвесной стеной поднимался до неба. Среди туч мигала над обрывом одинокая звёздочка. Путник разглядел: чернели по обрыву круглые дырочки — стрижиные норки. «Стрижиный обрыв, — отметил про себя путешественник. — Надо занести на карту».

И вдруг — стоп! Речку перегородило: обрушился вместе с кустами берег. Всё переплелось, руку не просунешь. И не обойти проклятый завал: кругом непролазная чаща.

Остаётся — проползти. Путешественник снял лыжи и пополз на животе, как ящерица. Иногда он с головой утопал в снегу, вдоволь его наглотался. И за шею набилось, и в нос, и в рукава, а когда выбрался, оказалось, нет варежки. Потерялась, противная. Пришлось поворачивать и ползти обратно по своему следу. Вот она, затоптанная в снегу, дурочка. Больно поколотил её о сук: не теряйся, растрёпа. А озябшую руку погрел сначала за пазухой.

Готовясь продолжать путь, он надевал лыжи, когда где-то в глубине чащи раздался оглушительный рёв: «И-ух! И-ух! М-мма!»

Тяжко вздохнуло, зашумело, затопало: кто-то ломился сквозь чащу.

Охотник затаился, ожидая нападения. А в кустах — шумное дыхание, треск сучьев, тяжёлое: туп-туп-туп! Ближе, ближе… Зверь прошёл совсем рядом, шумно вздохнул над самой головой. Было слышно, как шевельнулись ветки, на голову охотника посыпался снег…

Сжавшись под берегом в комок, путешественник ждал. Прошла, кажется, целая вечность. Зверь стоял на берегу, шумно дышал, топал. Решал — напасть или не напасть. И вдруг снова: туп-туп-туп. Зверь удалялся. Трещали сучья под тяжёлыми шагами. Зверь уходил. На берегу стихло. Опасность, кажется, миновала.

Кто это был? Что за зверь?

Охотник ждал, готовый ко всему. Вдруг зверь вернётся? Но чаща молчала. Зверь ушёл своей дорогой.

Ну и ступай себе, не очень испугались. Реви и топай. Пусть кругом звери и опасности. Мы не боимся никого! Мы разыскиваем Доктора Длинная Седая Борода! Мы идём по тайному знаку — три стрелки-полоски.

А речка всё петляет, кружит, всё гуще падает снег. Среди чащи показалось что-то белое. Оно появилось из-за поворота неожиданно — высокое, тощее, белое. Он отпрянул за куст, но белое тянуло за охотником костлявую, сухую руку с длинным острым пальцем. Сейчас схватит!..

Но рука не хватала, она не шевелилась.

Путешественник во все глаза глядел на то, что стояло на берегу. То, что стояло на берегу, было похоже на однорукого великана. Великан смотрел куда-то за речку, но это был не великан. Это был старый тополь, переломанный пополам, с единственным засохшим суком. А белое потому, что голое, без коры.

Охотник выбрался на берег, подошёл совсем близко. И даже постоял рядом, повернувшись к нему спиной. Никакой это не великан, а старый-престарый пень с ободранной корой.

Охотник стоял посреди большой поляны. Кругом чаща, лес. На север по крутому склону поднимались сосны. Старые, лохматые, толстые сосны. Охотник никогда здесь не был, но сразу догадался: это же Лунная гора! Весной он видел её с той стороны Росянки, и старые сосны видел. Вот они — темнеют в ночи, а в их ветвях мигают звёзды.

Путешественник огляделся вокруг. Было темно, но он разглядел: из одного её края в другой, через всю поляну, протянулся глубокий след.

Нет, это не след человека, не лыжня охотника!..

Неизвестный таинственный след пересекал поляну и скрывался среди сосен Лунной горы…