Подсудимый Юрий Мель, взятый в плен в мирное время: «Я был уверен, что служу своей стране»
Речь в суде по делу 13 января 1991 года.
Вильнюс, 8 февраля 2016 г.
— Уважаемые участники процесса! Суть предъявленного судом обвинения мне понятна. Виновным себя в совершении преступлений против человечности и военных преступлений не признаю.
Не согласен с каждым пунктом обвинения. Факт участия в операции по взятию под охрану телебашни и факт производства трех холостых выстрелов из руководимого мною танка подтверждаю. Полностью придерживаюсь показаний, данных мной на предварительном следствии.
Сегодня хотел бы дополнить следующее. Я, Мель Юрий Николаевич, по окончании Ульяновского гвардейского высшего танкового командного училища по распределению получил назначение в 106-й танковый полк 107-й мотострелковой дивизии, дислоцированной в городе Вильнюсе, на должность командира взвода в воинском звании лейтенант, где принял учебный танковый взвод. Поэтому большую часть своего времени службы на территории Литовской Республики проводил на Пабрадском полигоне, в расположении полка, где находилась учебная машина. В город Вильнюс приезжал не так часто, и то по указанию командования — или при несении службы в наряде, или по служебной необходимости.
После увольнения со службы по состоянию здоровья, открыто и ни от кого не прячась и не скрываясь, получал в генеральном консульстве Литовской Республики в городе Калининграде туристические визы, где все свои данные указывал в анкете. Границу пересекал неоднократно в установленном порядке с 2012 года, пока 12 марта 2014 года при возвращении домой не был задержан. То, что в отношении меня возбуждено уголовное преследование, не знал, иначе бы здесь не находился.
Полковнику в отставке Юрию Мелю, который 25 лет назад был лейтенантом и сделал три холостых выстрела, в литовском суде приходится отвечать сегодня за все «преступления» Советской армии перед человечеством. Фото из архива Г. Сапожниковой.
«Приказа на убийство людей не получал»
Военная служба в вооруженных силах любого государства предполагает добровольный отказ человека от ряда гражданских свобод и строится на жесткой дисциплине, строго регламентирована присягой государства, уставами и приказами командиров и начальников. Согласно присяге устава внутренней службы в Вооруженных силах СССР, полученный приказ должен быть выполнен, за отказ или его невыполнение предусматривается строгое наказание, вплоть до суда военного трибунала. Военная присяга в Советском Союзе заканчивалась словами: «Если же я нарушу эту торжественную присягу, пусть меня постигнет суровая кара, презрение и ненависть всего народа». То есть выбора при выполнении приказа нет. А ответственность несет тот, кто этот приказ отдал. Это основа любой армии, иначе это не армия, а банда. В описанных событиях я в составе сводного экипажа по приказу командира полка подполковника Астахова принял участие в мероприятии по взятию под охрану телевизионной башни, с задачей обеспечить беспрепятственное продвижение колонны к указанному объекту. Причем я, как и мой механик-водитель, был заменен в составе экипажа и поставлен в строй практически перед самым выходом колонны. Подтверждением этого является исправленный приказ командира войсковой части 78018 № 3 от 9 января 1991 года, что еще раз подтверждает, что никакого предварительного сговора ни с кем не было. Приказа на убийство людей не получал, наоборот, нас постоянно и при любой возможности на всех уровнях предупреждали, чтобы мы действовали осторожно и ни в коем случае не пострадали гражданские люди, о чем в материалах дела есть неоднократные упоминания. Экипаж танка, в котором я находился, никого не задавил и никого не убил. По приказу командира полка было произведено два холостых артиллерийских выстрела из танковой пушки с углом максимального возвышения. Сам холостой выстрел не является и не являлся чем-то необычным, часто использовался, используется и будет еще долго использоваться для имитации выстрела. Пиротехнические средства не являются ни звуковым, ни световым и ни каким-либо другим видом оружия.
«Министра обороны видел только на фотографии»
16 января 1991 года по приказу командира полка в составе колонны мы выдвинулись в расположение части, где практически сразу начали давать показания сначала Главной военной прокуратуре, затем Генеральной прокуратуре Советского Союза, после чего совместной группе Генеральной прокуратуры Советского Союза и Литовской Республики в качестве свидетелей. Фактов причастности к гибели людей обнаружено не было. Больше мне никто никаких вопросов не задавал. До конца 1992 года я проходил воинскую службу здесь же, в Литве, ни от кого не скрывался и не прятался, проживал в гостинице Высшей партийной школы, после чего убыл по распределению к новому месту службы. Я солдат, а не политик, и был полностью уверен, что служу своей стране на территории Советского Союза, до момента признания независимости Литвы Верховным Советом СССР 6 сентября 1991 года. Мое звание на тот момент было «лейтенант», а начальная должность — «командир взвода», от которого ничего не зависело и мнение которого никого не интересовало. Вызывает некоторое недоумение попытка обвинения представить меня участником преступной группы. Из обвинения выходит, что большая часть обвиняемых — это прапорщики и лейтенанты после училища, то есть младшие офицеры — в одночасье стали военными и политическими деятелями. Кто хоть немного сталкивался с Вооруженными силами, знает, что у министра обороны определенный и весьма ограниченный круг для общения. Министр обороны общается с командирами через своих порученцев — о каких лейтенантах и прапорщиках может идти речь? Это не его категория подчиненности.
Согласно справке начальника штаба дивизии, в январских событиях 1991 года только от «Северного городка» принимало участие 1567 человек. Спустя 25 лет всех военнослужащих, которые в 1991 году добровольно давали показания, переквалифицировали из свидетелей в обвиняемые. Хочу еще раз повторить, я ни в каких преступных группировках не состоял, в сговоры не вступал, министра обороны видел только на фотографии, никаких планов не имел и в их разработке не участвовал. Я служил кадровым военнослужащим в своей стране и присяги, данной народу этой страны, не нарушил. Был получен конкретный приказ следовать в колонне, без различного рода разъяснений, возможности выбора своего поведения и действий не было.
Коммунисты, вперед!
Поддерживая намерения суда рассмотреть это дело с точки зрения криминальной, думаю, однако, что это трудно будет осуществить. Сами по себе события имеют политическое значение, поэтому политизации не избежать. Мое обвинение начинается словами «Являясь членом Коммунистической партии Советского Союза…»… Хочу напомнить, что я являюсь гражданином Российской Федерации, где Коммунистическая партия не запрещена. Да, в рассматриваемый период я был членом Коммунистической партии Советского Союза, потому что что сама система государства другого членства в то время просто не предполагала. В самой Литве, по данным уголовного дела, на 1991 год было приблизительно 208 тысяч коммунистов, причем уже после январских событий. Поэтому обвинение в том, что я тогда был членом КПСС, сейчас выглядит странно. Мне членство в Коммунистической партии Советского Союза вменяется в вину, а другим в Литовской Республике этот факт не мешает занимать высокие государственные должности.
Ознакомившись с материалами уголовного дела, я пришел к выводу, что в событиях 13 января 1991 года определенные — политические силы и лица преступно использовали армию вслепую, для достижения своих целей. Безусловно, факт применения армии для наведения порядка не может быть оправдан. В мировой практике ответственность принимают руководители, отдавшие такой приказ, а не рядовые военнослужащие. Безусловно, все случаи превышения своих должностных полномочий и применения насилия в отношении гражданских лиц должны быть расследованы и действиям их должна быть дана юридическая оценка. Однако все эти действия не имеют ничего общего с преступлением против человечности и военными преступлениями.
Новая неправда
Я лично, как никто, заинтересован в расследовании. Но я вижу определенные проблемы в осуществлении своего права на защиту. Как мне защищаться, если литовский Верховный суд, рассматривая дело Альгирдаса Палецкиса, констатировал, что никакая другая интерпретация событий невозможна и иное мнение является преступлением? Анализируя заявление политиков и президента страны о данном деле, могу только с сожалением констатировать, что негативные заявления о России, гражданином которой я являюсь, являются беспрецедентным давлением на общественное мнение и на суд. Может ли суд Литвы беспристрастно, неэмоционально осуществить правосудие? Я на это очень надеюсь. По сути, этот процесс является экзаменом для страны, проверкой на приверженность европейским ценностям и ценностям истинной демократии.
В подтверждение своей позиции о том, в каком правовом поле происходили указанные события, еще раз хочу заявить, что 13 января, участвуя в операции по взятию под охрану телебашни, я был абсолютно убежден, что Литва находилась в составе СССР. Ситуация была неоднозначной, противоречивой и сложной. С одной стороны, в статье 71 Конституции СССР было закреплено право народа на отделение. Литва была одной из республик, которая де-факто объявила себя независимой. С другой — после принятия декларации о восстановлении независимости между Литвой и СССР происходили переговоры, и 23 мая 1990 года Верховный Совет Литвы объявил мораторий для проведения переговоров с Советским Союзом о решении вопросов, связанных с восстановлением независимости. В 1991 году Литва получила дипломатическое признание и от Советского Союза, от Европейского сообщества и Соединенных Штатов Америки. Именно с этого времени в соответствии с нормами международного права Литва стала самостоятельным субъектом международного права, суверенным государством.
Я с большим уважением относился и сейчас отношусь к народу Литвы, даже несмотря на страдания, испытываемые мною уже два года в заключении.
В решении Европейского суда по правам человека по жалобе Миколаса Бурокявичюса указано, что правосудие нельзя использовать как орудие формирования недавней истории, которая очень мало исследована. В сознании и подсознании народа возникает большое желание инициирования мести и угрозы ее удовлетворения, создавая, таким образом, новую неправду. Однако, по моему мнению, нельзя жить обидами прошлого и мстить.
Джульетто Кьеза: «Балтийский фронт в процессе нагревания»…
Я согласился написать предисловие к итальянскому изданию этой книги и решил посодействовать ее публикации в Италии, потому что, в некотором смысле, книгу такого рода давно ожидал. В постсоветские годы было не так много публицистических работ — а еще меньше литературных, возможно, даже ни одной, — которые бы пытались исследовать обозначенные здесь проблемы. Две из них — и этим я горжусь — я написал сам: «Прощай, Россия!» в 1997 году и «Латвийский кандидат», которая появилась десять лет спустя. Обе работы — концентрат отчаяния в пустоте российской публицистики: один «нерусский» увидел, как разрастается большая трагедия и каким образом она может ударить по русскому народу, в то время как русские — я имею в виду, во-первых, русскую интеллигенцию и, во-вторых, политическое руководство страны — оказались слепыми и глухими.
Хочу напомнить, что на эту работу автора вдохновили события, которые сопровождали мой последний и предпоследний визиты в Эстонию в период с декабря 2014 по январь 2015-го. Я встретился с Галиной Сапожниковой, которая уже однажды сопровождала меня в поездке в Таллин в 2009 году и помогала организовывать некоторые интервью. Одной из таких встреч стала беседа с Героем Советского Союза Арнольдом Мери — как раз в то время над ним шел судебный процесс, его обвиняли в соучастии в «геноциде эстонцев». Впоследствии я рассказал читателям о его жизненной истории и методах, с помощью которых эстонские власти завели на него дело. Спустя пять лет, 17 — декабря 2014 года, я прочитал на сайте Министерства внутренних дел Эстонии причину моей высылки из страны, которая была связана с «оправданиями преступлений против человечности» и «защитой и оправданием действий Арнольда Мери, который признал свое участие в массовых депортациях, организованных в Эстонии в 1949 году». Кроме того, что Арнольд Мери ничего подобного никогда не признавал — на самом деле он, наоборот, все эти обвинения решительно отверг, — в нашем с ним интервью и речи не шло о каком-либо «оправдании» или «защите» его действий. Но это другой вопрос, который будет рассматривать Европейский суд по правам человека. Факт остается фактом: та старая история была использована, чтобы помешать мне публично выступить в Таллине пять лет спустя, 15 декабря 2014 года, посредством очень странного «досмотра полиции», в ходе которого я был заперт в камере без предъявления мне каких-либо обосновывающих сей акт документов. На следующее утро меня выдворили из страны сроком на один месяц. Месяц высылки за «преступление», которое вообще не предполагает прощения… После оперативного вмешательства посла Италии в Таллине Марко Клементе мне удалось отдохнуть в номере отеля. Мы все опешили: я в первую очередь, Галина Сапожникова и Игорь Тетерин, которые как руководители международного медиаклуба «Импрессум» и пригласили меня в Таллин. Перед тем как расстаться у поезда, который вез меня в Москву, я сказал Галине: все эти прибалтийские события имели важнейшее значение в распаде СССР, а ты являешься ценным свидетелем. Почему бы тебе не написать книгу? И вот наконец-то эта книга перед вами. И я ее комментирую.
Фото Зураба Джавахадзе, ТАСС.
Книга Галины Сапожниковой мало говорит о молчании России, которая в тогда сама едва держалась на ногах, — она позволяет говорить жертвам того непростого времени о трагедии брошенного народа. Речь идет о Литве, но вопрос касается не только литовских граждан, которые сначала выступали против нацистов, затем служили делу социализма в Советском Союзе, и по этим же причинам были объявлены врагами своими же согражданами. Проблема касается русских всех трех прибалтийских республик и судьбы более 20 миллионов русских, которые в момент распада СССР, несмотря ни на что, остались за границами своей Родины. Можно сказать, что герои этой книги были брошены дважды. Решение о распаде СССР, принятое в Беловежской Пуще 8 декабря 1991 года тремя президентами в состоянии алкогольного опьянения — Ельциным, Кравчуком и Шушкевичем, лишило их Советской Родины, которой они честно служили до самого конца. Но они, кроме того, оказались в одиночестве перед милостью и местью победителей, вставших во главе нового литовского государства под защитой и поощрением «Империи Добра», которая и привела их к власти. Они стали иностранцами поневоле в новом литовском государстве, которое, по иронии судьбы, единственное из трех стран Прибалтики приняло правильное решение о выдаче гражданства всем, кто в момент смены режима оставался там жить. Они не стали «инопланетянами», как это случилось с русскими в Эстонии и Латвии, но — как вытекает из работы Галины Сапожниковой — очень скоро приобрели квалификацию «специальных поднадзорных». Окруженные неприятелем в своем собственном доме, «виноватые» по умолчанию.
Настоящая двойная трагедия, которая выходит — думаю, что не случайно — из-под пера русского писателя и журналиста. Почему я говорю «не случайно»? Потому что это происходит в разгар мощного возрождения русского национального чувства. Понадобилась агрессия против России на Украине со стороны Запада, чтобы перед глазами русских снова явственно предстали те события истории, о которых мы сейчас говорим. Пробуждение после 24 лет забвения было резким и болезненным и вскоре стало кровавым для десяти миллионов русских на Украине, которые осознали, что были превращены в «инопланетян» на своей родине. В этом они были братьями по несчастью с русскими в Литве, Эстонии и Латвии. Но волна, которая поднялась после переворота в Киеве 22 февраля 2014 года, пробудила всех русских без исключения.
Узнать, что страна, которую до сих пор считали братской, превратилась в армию русофобов; что из уст людей, говорящих по-русски, исходит ненависть к русскому языку; что сосед, чей отец воевал против нацистов вместе с твоим отцом и с которым вы ходили вместе в школу, настроен по отношению к тебе столь враждебно, что готов убить, — все это стало своего рода катализатором химической реакции, очень похожей на ту, что привела к победе над — нацизмом в 1945-м и над Наполеоном в 1812-м. Русские, поняв, что стали мишенью, сосредоточились и вспомнили о своей принадлежности к великой нации. И с удивлением обнаружили, что являются мишенью.
Перечитывая только что написанные строки, я чувствую, что должен добавить от себя кое-какие автобиографические размышления. Несмотря на то, что я не являюсь русским, «национальный вопрос» даже для меня предстает теперь в совершенно ином свете. Когда я приехал в Москву в 1980 году в качестве коррес-пондента газеты «Унита», в то время органа Итальянской коммунистической партии, я и сам был скромным продуктом западного Просвещения. Изначально я был убежден, что все люди равны. Во всех смыслах. До этого времени я никогда не использовал «критерий национальности» для оценки поведения отдельных людей. Народы тоже равны, я думал. И это правда, если говорить об их правах и достоинствах. Но в остальном речь идет об истине, которая не является абсолютной. Эта идея пришла ко мне позже. Это был продукт моего почти сорокалетнего общения с народами России. И я благодарен им за то, что они помогли мне сделать это открытие.
Я постепенно понял, что жители многонациональной, многоконфессиональной, огромной по географической протяженности страны оценивают, узнают, смешиваются или воздерживаются от смешения — короче говоря, вступают в отношения друг с другом, — не забывая даже на мгновение о национальности мужчины или женщины, с которыми они встречаются. Не существует суждения о человеке, абстрактного или практического, и никогда не было ни в России, ни в Советском Союзе, которое бы не принимало во внимание нацию, к которой этот человек принадлежит. Я обнаружил это, работая в поте лица, — мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что в этой области больше, чем в какой— либо другой, проявляется мудрость народа, равно как ее пределы. Мы чувствуем, что популярные пословицы и поговорки содержат глубокие истины, накопленные коллективным опытом. Вот почему и принимаем их во внимание, как архетипы, — выступающие в качестве связующего моста с глубоким прошлым, которое мы все носим с собой.
Народы признают различия, а лица, эти народы представляющие, несут в своем ДНК критерии, с помощью которых эти различия тщательно каталогизированы. Исторически почти всегда различия были пережиты, интерпретированы, связаны в виде формулировки «лучшее — худшее» (очевидно, что лучшие — это мы, худшие — они). Но это не единственный способ их определить. Существуют также взаимное любопытство, зависть, восхищение качествами других, уважение, признание общности человечества. В любом случае умение узнать иностранца, чужака, будь он близко или далеко, всегда было неотъемлемым элементом собственной безопасности, индивидуальной и коллективной. Отношения между народами в каждую эпоху всегда были основаны на бесконечно изменяющейся диалектике градаций этих разно-образнейших элементов.
Отступление в отступлении: мне приходит на ум действительно криминальное историческое упрощение, которое Запад (в самом вульгарном выражении, представленном в журналистской хронике) сделал из «завоевания» Афганистана западными вой-сками после террористической операции 11 сентября 2001 года. Газеты, журналы, книги рассказывали о цивилизующей эпопее, которая в скором времени модернизирует Афганистан на западный манер: мужчины откажутся от бороды, а женщины от бурки. Певцы западного превосходства пренебрегали тем фактом, что бороды не обязательно являются признаком отсталости, в то время как они были несмываемым знаком отличия. Ускользало от их внимания и то, что определенные привычки часто имеют фундаментальное практическое значение. Афганские бороды позволяют, например, таджикам отличить себя от узбеков либо от хазаров. И наоборот. То есть это больше, чем украшение, это сигнал, немедленно читаемое предупреждение даже с большого расстояния. Прочитать этот сигнал в тех конкретных условиях становится важным, чтобы сохранить жизнь тому, кто его демонстрирует. Повсеместное «обривание», спроектированное предполагаемыми завоевателями, в любом случае сработать не могло. Что касается бурки — то афганские женщины вместе со своими мужчинами должны решать сами, когда эта ткань в общественной жизни деревни станет излишней. Эту задачу следует решать не Западу, еще и потому, что он явно продемонстрировал, что не знает, как это сделать. За последние пятнадцать лет Афганистан не только не был приручен или завоеван: афганцы продолжают носить свои бороды, и даже столица — Кабул, не говоря уже о горной местности, полна женщинами в бурках.
Почему я начал с Вильнюса и дошел до Афганистана? Потому что думаю, что мы, европейцы, могли бы извлечь из этого очевидного и заслуженного поражения множество полезных уроков. Мы находимся в эпицентре массовых и неконтролируемых миграционных процессов, в которых разные цивилизации, до недавнего времени почти неизвестные друг другу, оказались в тесном контакте, сразу, резко, из-за изменений «окружающих условий». Не они изменили свои условия: это сделали мы. Страдая от нашего насилия они революционизируют и нашу жизнь, ведь мы не смогли предсказать последствия того, что делали. Взрывные искры, которые мы сейчас наблюдаем, являются эффектом мощных трений, гигантских исторических линий разломов, которые беспорядочно сталкиваются; культур, существующих в разных «временах», некоторые из которых до сих пор живут в разных веках и в настоящее время вынуждены выставлять в унисон с нашими ритмами свои часы, которых они никогда не имели.
Их «фактор времени» полностью несовместим с технологией глобализации. В прошлом политические институты разных стран, используя почти всегда достаточно высокий уровень принуждения, могли предотвратить острые взрывы. Советский эксперимент был в этом смысле особенно эффективным. В том многонациональном обществе — историк Михаил Гефтер определил Россию как «мир миров» — многие пожары были потушены силой. Там, где не было возможности потушить, их оставляли в состоянии покоя под пеплом. Все вспыхнуло только тогда, когда с распадом реального социализма умерло совместное воздействие пропаганды и партийного интернеционализма, а также карающего меча Советского государства.
Сейчас другая эпоха. И времени, чтобы остановить или ослабить взрыв, больше нет. То немногое, что осталось, рискует сгореть в шуме многих интересов, сталкивающихся в хаосе глобального кризиса Империи.
В украинском случае потребовалось четверть века национальной независимости, чтобы вновь разжечь все контрасты, всю ненависть, накопившуюся в прошлом. Западом были потрачены огромные объемы капитала, чтобы возродить ненависть, находящуюся в состоянии покоя, чтобы купить телевизоры и газеты, которые эту ненависть должны были размножить, чтобы нанять армии интеллигенции и должностных лиц, настоящих и будущих decision makers, готовых запрыгнуть на повозку победителя. Операция сработала. Украина была захвачена Западом. Свежая пролитая кровь разрушила последние мосты. В результате Украина потеряла Крым, который «вернулся домой», то есть в Россию, прежде чем ему пришлось бы заплатить свою дань кровью. Но какое это имеет значение для Империи? Возвращение Крыма в родную гавань послужил поводом для укрепления санкций против России, чтобы держать ее под тяжестью отрицательных суждений «международного сообщества». Чтобы как-то оправдать расширение присутствия военной техники НАТО, которая все более тесно окружает Россию. Идея о том, что Россия напала на Украину, в настоящее время застряла в мозгах сотен миллионов людей. Состояние когнитивного диссонанса, в котором сейчас пребывает европейское общественное мнение, не позволяет им видеть, что это Запад напал на Украину, разваливая ее и превращая в колониальный придаток Соединенных Штатов Америки.
Часть Донбасса должна была выиграть настоящую кровопролитную войну, чтобы выжить, и теперь она независима, но другая часть русских Украины, гораздо большая, остается на Украине неразрешимой проблемой. Погром в Одессе 2 мая 2014 года был нужен, чтобы ее напугать, остановить, прежде чем она смогла бы организовать свою защиту. Но спустя всего два года стало ясно, что то кровавое предупреждение совершенно не гарантирует стабильность украинского государства. Разве это волнует нынешних руководителей Империи? Украина собирается вступить в НАТО. Так открылся еще один накаленный добела фронт — потенциального столкновения с Россией. Балтийский же фронт сейчас находится в процессе нагревания.
Все это не было делом рук России. Если бы мы не стали пленниками логики Оруэлла и упомянутого выше когнитивного диссонанса — было бы прекрасно видно, что у России нет и не может быть во всем этом никакого интереса. Необходимо было выдумать абсурдные и бессмысленные планы, насочинять какую-то метафизическую злость русских и лично Путина, для того, чтобы заявить, что Россия хотела вернуть Крым и даже всю Украину. Столь же нелепы и вопли, которые с поразительной частотой звучат в столицах стран Прибалтики (и Польши), в качестве ответа на несуществующее желание России вернуть себе Эстонию, Латвию и Литву.
Поэтому и было решено приступить к массовому использованию мейнстрима и заранее демонизировать Владимира Путина, приписывая ему все преступления века и предлагая чуть ли не повесить его на площади. Все вроде бы совпадает, но дьявол прячется в деталях. На самом деле Россия, поднявшаяся из руин СССР, на всех этих фронтах отсутствовала. Она позволила Америке без помех обучать и растить на Украине поколение русофобов и пронацистов, не замечая, что Запад готовит целый народ к войне против русских и на берегу Балтийского моря уже три европейские страны превратились в собственные «губернии» НАТО.
Заканчиваю свое отступление, которое, как вы понимаете, было необходимо для демонстрации одного факта: украинские и прибалтийские инвестиции для Соединенных Штатов Америки и полководцев Запада не были напрасными расходами. Очевидно, что народы Украины и Прибалтики не получат никакой пользы и рискуют быть втянутыми в войну, даже не понимая почему. Но нельзя отказать Вашингтону в дальновидности. В дальновидности ученых, «советников императора». Украина была нужна в качестве идеальной мишени, потому что она всегда была — как писал Сэмюэль Хантингтон — «линией разлома между западной и православной цивилизацией», которая «проходит через сердце России». Был кое-кто еще, кто наметил ее путь задолго до того, как колонизированная Россия стала барахтаться в алкогольных парах ее «первого демократически избранного президента». Поляк Збигнев Бжезинский писал в своей книге «Великая шахматная доска»: «Самой важной страной остается Украина. И с постепенным расширением Европейского союза и НАТО ей придется выбирать, стать ли, наконец, частью обеих этих организаций […]. Но даже если это займет некоторое время, хорошо, что с — настоящего — момента Запад — в то время как усиливает свои экономические отношения и сотрудничество с Киевом в сфере безопасности — начнет постепенную интеграцию Украины, в разумные сроки, в период между 2005 и 2015 годами […]». Обратите внимание, с какой удивительной точностью, включая время, этот план был выполнен.
Не было никакого сопротивления. Россия запуталась в мазохистской идее о самой себе как об «Империи Зла». В то же время «Империя Добра» продолжала работу, которая к тому же имела длительную, очень и очень длительную подготовку. Если проследить, как происходил процесс отбора групп лидеров стран Прибалтики, Украины и Грузии, можно увидеть, что это было сделано под контролем западных министерств иностранных дел, а до этого — министерств обороны и секретных служб. В то время как Россия Ельцина мечтала вскоре вступить в клуб западных миллиардеров, в Вашингтоне горстями вылавливали в семьях эмигрантов из стран Восточной Европы всех, кто был настроен антикоммунистически и антироссийски. Многие из них (или их предков) сели в поезда или поднялись на борт нацистских судов еще во время бегства в 1944, и их «держали в теплицах» со всеми их националистическими, нацистскими, реваншистскими, антироссийскими идеями. До того момента, когда они стали бы полезны: они, их дети или внуки.
Об этом я писал в книге «Латвийский кандидат (Неизвестные приключения негражданина в Европе)», которая подвела итог моему непосредственному опыту в странах Прибалтики во время европейской избирательной кампании 2010 года. Я просмотрел родословные персонажей, выбранных для будущей первой линии сражений: уже не против Советского Союза, которого больше не было, но против России, которая вышла из поражения в холодной войне ослабленной и травмированной, в первую очередь — психологически. Другими словами, американское руководство в полной мере приняло предложение Бжезинского: не доверять ни в коем случае. Россия оставалась слишком большой, чтобы можно было верить в ее вечную покорность. Должны были заранее подготовиться капралы, которые развернулись бы в будущих траншеях широкого круга воинствующей русофобии, формирующей новую линию прогрессивного демонтажа — от Балтики до Грузии.
Список был бы слишком длинным. Достаточно упомянуть некоторых из этих капралов, выбранных для примера из колоды. Тоомас-Хендрик Ильвес, президент Эстонии, бывший американский гражданин, окончил факультет психологии в Колумбийском университете, вернулся на землю отцов своих, пройдя как через микрофоны радио «Свободная Европа», так и через министерство иностранных дел Эстонии; первым побежал в Тбилиси, чтобы продемонстрировать солидарность с Саакашвили в 2008 году, когда еще дымились обломки Цхинвала. Или Катерина Чумаченко, жена Виктора Ющенко, которого с триумфом привели на пост президента Украины, чтобы осуществить «оранжевую» революцию. Обратите внимание на изысканность, с которой в первую леди Украины превратили высокопоставленного чиновника государственного департамента США, а также руководителя и промоутера идей и произведений Степана Бандеры. В балтийском списке необходимо упомянуть также Валдаса Адамкуса, который стал президентом Литвы, — не только американского гражданина, а уже настоящего нацистского легионера. В Грузии потребовалась «революция роз», чтобы поставить на президентский пост «американца» Михаила Саакашвили, организатора нападения на Южную Осетию 8 августа 2008 года, а сегодня, после провала основного задания, превращенного в гражданина Украины, для того чтобы стать губернатором в непростой Одесской области, прямо на границе с Приднестровьем, еще одним очагом напряженности с Россией. Что касается Латвии — тут есть только проб-лема выбора среди множества самых любопытных кандидатов. Гундарс Залькалнс, выпускник Бостонского университета, служащий армии США, награжденный восемнадцатью наградами, в том числе медалью за войну во Вьетнаме, стал сначала советником министерства обороны Латвии, затем занял должность секретаря Совета по национальной безопасности — самый высокий политический и военный пост в стране. Такими были стигматы нового государства.
Точно так же, как и у государства литовского. Те же, кто — как мы читаем на этих страницах — ставит их под сомнение, привлекаются к уголовной ответственности, несмотря на свободу мысли и мнения, которые закреплены в основополагающих принципах Европейского союза. Немногие знают правду о становлении — независимой Литовской Республики, в настоящее время одной из 28 стран ЕС, о которой руководители Литвы не любят рассказывать, — поэтому и приняли законы, направленные на пресечение любой другой версии событий. Галина Сапожникова предлагает услышать голоса людей, которых никто не хотел слушать, но которые все это время пытались жить с прямыми спинами и высоко поднятыми головами. Я до сих пор храню в моем архиве интервью Аудрюса Буткявичюса (в начале 90-х он был министром обороны страны) газете «Обзор» в мае — июне 2000 года о событиях 13 января 1991 года. Чрезвычайно актуальный сценарий. Если бы мы поняли это в тот момент, когда это происходило, то режиссерам этого спектакля было бы очень трудно повторить его один, два, три, четыре раза, — однако же это произошло и происходит до сих пор.
13 человек погибло в январе 1991 года у телебашни и теле-центра в Вильнюсе, когда советские войска и спецназ КГБ получили приказ их занять. Начиналась гражданская война, Советский Союз был в шаге от распада. Литовцы и вместе с ними многие русские, граждане Литвы, хотели независимости от Москвы. Они имели на это полное право. Но… Обвинение в смерти демонстрантов пало на Горбачева и на русских. Все мировые СМИ сообщили, что русские солдаты хладнокровно открыли огонь по толпе… Мир принял это как аксиому. И вдруг через 20 с лишним лет мы узнаем, что стрельба из различных видов оружия, в том числе из охотничьих винтовок, была произведена с крыш близлежащих домов. Она была организована заранее, хладнокровно, людьми, которые были хорошо — подготовлены. — Аудрюс Буткявичюс рассказал об этом много лет спустя. «Я не могу оправдать свои действия перед членами семьи жертв, — сказал он в том своем интервью, — но перед историей могу. Потому что эти смерти нанесли двойной удар по двум важнейшим бастионам советской власти: армии и КГБ. Таким образом мы их дискредитировали. Я говорю ясно: да, это был я, именно я спланировал все, что произошло. Я много работал в Институте Эйнштейна с профессором Джином Шарпом, который занимался тем, что было названо потом гражданской обороной. (…). Да, я спланировал, как поставить в сложную ситуацию российскую армию. В ситуацию настолько неудобную, которая смогла заставить каждого русского офицера стыдиться. Война была психологической. В том конфликте мы не могли выиграть с применением силы. Это было ясно. Поэтому я решил перевести сражение на другой уровень, уровень психологической конфронтации. И я выиграл».
Учебное пособие для организации «подрывной деятельности изнутри», изначально мирной, но которая затем находила способ стать кровавой, было написано задолго до этого, и его автором был американец Джин Шарп. Затем оно его применили в Белграде, в Каире, в Тбилиси, в Киеве, в Триполи, Дамаске, лишь с некоторыми вариациями на тему. Но и в Триполи были те, кто стрелял по толпе, и в Киеве, а также в Дамаске. И каждый раз вина падала на очередного диктатора, который должен был быть свергнут. Во все времена История является историей победителей. В наше время победители — те, кто распространяет свою власть на средства массовой информации. И включает «передатчик» всякий раз, когда нужно.
Хочу сделать последнее примечание. Оно касается обвинений в адрес Михаила Сергеевича Горбачева, повторяющихся в этой книге не раз. Серьезные и клеветнические обвинения в умышленном предательстве интересов России и русских… Я не думаю, что дело было именно так, как говорят, например, Владимир Овчинский, или Дмитрий Язов, или некоторые другие. И, будучи свидетелем тех событий, не верю в то, что ответственность за распад Советского Союза лежит только на внешних силах (которые, без сомнения, действовали с целью ликвидации советского опыта и в той или иной мере поддерживались внутренними агентами). Именно из выводов, которые делают преследователи Горбачева, проступает уровень упадка, организационного и морального, который пронизывал в тот момент все политические структуры страны. «Цепь командования», которая зависела от первого и последнего Президента Советского Союза, была — как выясняется из этих строк — совершенно не в состоянии функционировать. Путаница, часто совпадающая со множеством отдельных коллективных предательств внутри самой коммунистической партии, неоспоримо и в неопровержимой манере доминировала на всех уровнях. Достаточно вспомнить рассказ Овчинского о восстании московских «пролитовцев», которых с трудом пришлось усмирять первому секретарю Московского городского комитета партии Юрию Прокофьеву. И по-настоящему трагична говорящая сцена с главой КГБ Литвы Станиславом Цаплиным, который остался один в своем кабинете, в то время как три четверти его подчиненных перешли на сторону «Саюдиса». Страна была в огне: от Прибалтики до Тбилиси и Нагорного Карабаха… Власть российских СМИ, в подавляющем большинстве, уже перешла в руки внешнего врага. В этой реконструкции событий поражает относительность роли, возложенной на Бориса Николаевича Ельцина, который был, на мой взгляд, настоящим разрушителем того, что осталось от СССР. Превращать фигуру Горбачева из побежденного, которым он, несомненно, был, в предателя, который несет полную ответственность за катастрофу, — это попытка скрыть беспощадную, многостороннюю правду об истинных причинах, которые привели к концу Советского Союза.
О том, как мне пытались помешать написать эту книгу
Эта маленькая девочка в центре — я. На мне литовский национальный костюмчик. И была я тогда, наверное, в классе пятом, когда в нашей школе номер 27 города Ижевска праздновали день рождения СССР и мне досталась Литва. Это значит, что я должна была: пойти в библиотеку и прочитать все, что там про эту самую Литву написано, срисовать из энциклопедии и соорудить подобие национальной одежды, испечь какую-нибудь литовскую печенюшку, выучить стихотворение или песенку — и все это торжественно исполнить на школьном празднике в честь годовщины образования СССР. Так выглядела «тюрьма народов», как называли Советский Союз, в занесенном снегами Ижевске.
Жилетки и юбочки мы, кажется, позаимствовали в кружке танцев. Блузки, как потом выяснилось, надели шиворот-навыворот. Картонные короны клеили сами — точно помню, как вырезали кружочки и палочки из цветной бумаги. Стихи литовской — поэтессы Саломеи Нерис до сих пор знаю наизусть: «Маленький мой край — как золотая капелька густого янтаря…» Как же я тогда мечтала увидеть ее, Литву!
Ирония судьбы: в юные годы автор этой книги читала стихи о любви к Литве на школьном празднике. Фото из архива Г. Сапожниковой.
…Почему-то теперь, когда мне объявляют среди чистого поля о том, что для Литовской Республики я являюсь нежелательной персоной, потому как представляю «угрозу для ее безопасности», и зачитывают решение о запрете въезда на 5 лет, я думаю именно о той девочке, которая и представить не могла, что Прибалтика станет ее и крестом, и любовью.
Хвост, который виляет собакой
Это было лирическое отступление. А теперь к делу.
Нас догнали на трассе, километрах в 60 от Вильнюса, когда мы с одним из героев этой книги — Альгирдасом Палецкисом — ехали к другому герою, бывшему секретарю ЦК Компартии Литвы на платформе КПСС, 85-летнему Юозасу Куолялису. Машину обогнал автомобиль пограничной охраны, из которого вышли двое. Выдворение из страны многим представляется суровой романтикой. Высылающие рассказывают потом, как, рискуя жизнью, ловили российских шпионов, отстреливаясь и прячась от уколов отравленными зонтиками. А те, кого депортируют, делятся подробностями того, как злобные полицейские приковывали их к решеткам и в клетках доставляли в аэропорт. А мне и рассказать-то нечего: спокойно прилетела в Вильнюс и поехала на интервью. Если бы я была шпионкой, наверняка заметила бы слежку, не включала мобильный телефон и путала следы. Но я не шпион, а журналист, и переползать границу, как змея, не собираюсь. И никакой вины за собой не чувствую. Все мои публикации последних лет о Литве касались исключительно событий января 1991 года, которые Вильнюс упорно не хочет расследовать. Никаких негативных чувств к литовцам не питаю — наоборот, считаю их людьми теплыми и душевными. А еще — невероятно смелыми: я не много знаю таких борцов, как отсидевшие в тюрьмах коммунисты Юозас Ермалавичюс и Миколас Бурокявичюс. Или настоящие советские офицеры Альгимантас Науджюнас, Ромас Юхневичюс, Эдмундас Касперавичюс и Антанас Пятраускас, не побоявшиеся принять бой с «саюдистами», носителями той же самой, как и у них, крови, только отравленной национализмом.
В этом и есть, собственно, главный урок той вильнюсской истории лично для меня как журналиста.
Он заключается вовсе не в том, что 25 лет назад мы не смогли разгадать простейший ребус с «сакральными жертвами», необходимыми для «цветной» революции в точном соответствии с теорией Джина Шарпа. Это не обидно: нас обошли в карточных играх многоопытные игроки, уже тогда знакомые со знаменитыми «198 пунктами ненасильственного свержения власти», а мы были прекраснодушны и неопытны и свято верили в то, что впереди нас ждет удивительная капиталистическая «неполживая» жизнь.
А в том, что мы всех литовцев автоматически записали в людей, страстно мечтающих от нас оторваться. Нас к этому изящно подвели в конце 80-х, навязав комплекс вины за XX век, который на тот момент затмил преступления и фашистов, и «лесных братьев». Телевизор показывал исключительно тех, кто митинговал, танцевал и плакал, откровенно издеваясь над теми, кто пытался этому противостоять. И знаете, в чем состоит самое главное мое откровение от работы над этой книгой, которая включала в себя десятки интервью со свидетелями и непосредственными участниками событий 25-летней давности? В том, что в 1991 году людей, которые получили в СССР образование и работу, стали из батраков профессорами и понимали, ЧТО может произойти с их чудесной маленькой родиной, если она отплывет в агрессивный национализм, — в Литве была минимум половина.
А спустя несколько десятков лет эту девочку депортировали из Литвы из-за «угрозы национальной безопасности». Фото Г. Сапожниковой.
Но победили не они, а телевизионная картинка со свечами и национальными флагами.
Победил хвост, который виляет собакой. За который, собственно, и шла главная борьба в трагическую ночь на 13 января четверть века назад.
Плюс на минус
…Это совсем не страшно — когда тебя разворачивают в чистом поле и заставляют возвращаться в аэропорт. Гораздо неприятнее, когда публично сжигают твой портрет на митинге — как было с фотографией Альгирдаса Палецкиса. Или в 6 утра влезают в квартиру через балкон по пожарной лестнице, как в марте 2015-го поступили с антифашистом Гедрюсом Грабаускасом. Это реальный случай, не выдуманный: таким экзотическим образом следователи литовской полиции безопасности проводили обыски у него и еще некоторых его единомышленников — за то, что они стояли в пикете против НАТО у американского посольства. Что именно искали — не сообщили, но унесли с собой книги Достоевского и Старикова. Так что моя депортация с литовских полей — это еще вариант «лайт»…
«Мы вас информируем, что вы должны покинуть Литовскую Республику. А если не покинете — можете быть задержаны и высланы», — зачитывает бумагу пограничник.
И тогда я думаю: пусть. Ну, не была я в этой Литве два последних года — и еще пять не приеду, Бог с ней. Без Литвы в этом мире можно вполне прекрасно жить. А если благодаря этой моей высылке мир узнает о литовской «карательной демократии» — так это мне только в плюсы.
Выдворение из страны является Событием, если оно эксклюзивно. А когда журналистов на волне нынешнего безумия — информационной войны между Россией и Европой чуть ли не каждый день высылают десятками — оно становится фарсом.
Карикатурой на власть, которая пытается демонстрировать силу, но давно ее не имеет.
Об этом, собственно, я и собиралась рассказать в книге, которую нынешние литовские власти всеми силами пытались мне запретить написать. Но ничего у них не вышло.