Dr Teesdale had occasion to attend the condemned man once or twice during the week before his execution (в течение недели перед казнью доктор Тисдейл раз или два: «однажды или дважды» имел возможность посетить приговоренного к смерти: «приговоренного человека»), and found him, as is often the case, when his last hope of life has vanished, quiet and perfectly resigned to his fate (и обнаружил, что тот, как часто бывает, когда исчезает последняя возможность сохранить жизнь: «надежда на жизнь», спокоен и совершенно примирился со своей судьбой; case – случай; положение; дело; resigned – покорный, безропотный, послушный; смирившийся), and not seeming to look forward with any dread to the morning that each hour that passed brought nearer and nearer (и, казалось, без всякого страха ожидал того утра, что каждый уходящий час приносил все ближе и ближе; to look forward to smth. – ожидать с нетерпением чего-либо, предвкушать что-либо). The bitterness of death appeared to be over for him (казалось, горечь смерти его уже миновала; to be over – закончиться, пройти): it was done with when he was told that his appeal was refused (с этим было покончено, когда ему сказали, что его апелляция отвергнута). But for those days while hope was not yet quite abandoned (но в те дни, когда надежда не вполне еще его покинула; to abandon – покидать, оставлять), the wretched man had drunk of death daily (несчастный постоянно жил с мыслью о смерти: «ежедневно испивал смерти»; to drink – пить). In all his experience the doctor had never seen a man so wildly and passionately tenacious of life (за всю свою практику доктор никогда еще не видел ни человека, так страстно и исступленно привязанного к жизни; wild – дикий; бурный, необузданный; исступленный; tenacious – цепкий), nor one so strongly knit to this material world by the sheer animal lust of living (ни того, кто так же сильно был прикован к этому материальному миру чисто животной жаждой жизни; to knit – вязать; соединять, скреплять; сращивать; lust – вожделение, похоть; /поэт./ страсть, жажда). Then the news that hope could no longer be entertained was told him (затем ему сообщили известие, что нельзя более питать никаких надежд; to entertain – зд.: питать /какие-либо чувства/), and his spirit passed out of the grip of that agony of torture and suspense (и его дух вырвался из хватки этой агонии мук и неопределенности; to grip – схватить; сжать), and accepted the inevitable with indifference (и с безразличием смирился с неизбежным). Yet the change was so extraordinary (и все же перемена была столь разительной) that it seemed to the doctor rather that the news had completely stunned his powers of feeling (что доктору казалось, что, скорее, это известие полностью парализовало его способность чувствовать; to stun – оглушить ударом), and he was below the numbed surface, still knit into material things as strongly as ever (а он под этой онемевшей поверхностью был привязан к материальному столь же сильно, что и раньше; to numb – вызывать онемение, окоченение; numb – онемелый, оцепенелый, неподвижный). He had fainted when the result was told him (он упал в обморок, когда ему сообщили, что апелляция отклонена: «результат»; to faint – падать в обморок), and Dr Teesdale had been called in to attend him (и доктора Тисдейла пригласили /к нему/, чтобы оказать помощь; to attend – посещать; оказывать помощь). But the fit was but transient (но это была лишь временная слабость; fit – припадок, приступ; transient – кратковременный, недолговечный, преходящий), and he came out of it into full consciousness of what had happened (и он очнулся с полным сознанием: «вышел из него в полное осознание» того, что случилось).

#img1fb3.jpg  Dr Teesdale had occasion to attend the condemned man once or twice during the week before his execution, and found him, as is often the case, when his last hope of life has vanished, quiet and perfectly resigned to his fate, and not seeming to look forward with any dread to the morning that each hour that passed brought nearer and nearer. The bitterness of death appeared to be over for him: it was done with when he was told that his appeal was refused. But for those days while hope was not yet quite abandoned, the wretched man had drunk of death daily. In all his experience the doctor had never seen a man so wildly and passionately tenacious of life, nor one so strongly knit to this material world by the sheer animal lust of living. Then the news that hope could no longer be entertained was told him, and his spirit passed out of the grip of that agony of torture and suspense, and accepted the inevitable with indifference. Yet the change was so extraordinary that it seemed to the doctor rather that the news had completely stunned his powers of feeling, and he was below the numbed surface, still knit into material things as strongly as ever. He had fainted when the result was told him, and Dr Teesdale had been called in to attend him. But the fit was but transient, and he came out of it into full consciousness of what had happened.

The murder had been a deed of peculiar horror (убийство, им совершенное: «это убийство», было из ряда вон ужасным; deed – действие, деяние; peculiar – особенный; своеобразный; необычный; horror – ужас), and there was nothing of sympathy in the mind of the public towards the perpetrator (и в общественном мнении не было и следа сочувствия по отношению к преступнику; mind – ум, разум; public – публика; общественность). Charles Linkworth, who now lay under capital sentence (Чарльз Линкворт, которому теперь был вынесен смертный приговор; to lay – класть; налагать; накладывать; capital – главный; тяжкий, караемый смертью; sentence – предложение, фраза; приговор, обвинительное заключение), was the keeper of a small stationery store in Sheffield (был владельцем небольшого магазинчика канцелярских товаров в Шеффилде; keeper – смотритель, хранитель; владелец, держатель /предприятия, ценных бумаг/; stationery – канцелярские товары; канцелярские принадлежности), and there lived with him his wife and mother (и там жили с ним его жена и мать). The latter was the victim of his atrocious crime (последняя и была жертвой его ужасающего преступления); the motive of it being to get possession of the sum of five hundred pounds, which was this woman’s property (а мотивом было /стремление/ получить сумму в пятьсот фунтов стерлингов, которые являлись собственностью этой женщины; property – имущество; собственность; состояние). Linkworth, as came out at the trial, was in debt to the extent of a hundred pounds at the time (Линкворт, как выяснилось на суде, был в то время в долгу на сумму в сто фунтов; extent – пространство, протяжение; размер, величина), and during his wife’s absence from home on a visit to relations, he strangled his mother (и во время отсутствия своей жены – она наносила визит родственникам = гостила у родственников – он задушил свою мать), and during the night buried the body in the small back-garden of his house (и ночью: «в течение ночи» зарыл тело в маленьком садике за своим домом; to bury – хоронить, предавать земле; back – задний, с тыльной стороны). On his wife’s return, he had a sufficiently plausible tale to account for the elder Mrs Linkworth’s disappearance (по возвращении жены у него была достаточно правдоподобная история = к возвращению жены он сочинил достаточно правдоподобную историю, чтобы объяснить исчезновение старшей миссис Линкворт; plausible – благовидный, внешне честный или правдоподобный; elder – сравн. ст. от ‘old’; старший /по возрасту/), for there had been constant jarrings and bickerings between him and his mother for the last year or two (так как на протяжении последнего года или двух он постоянно конфликтовал и ссорился со своей матерью; to jar – издавать неприятный, резкий звук; вступать в конфликт, ссориться; to bicker – пререкаться, спорить), and she had more than once threatened to withdraw herself and the eight shillings a week which she contributed to household expenses (и она неоднократно угрожала, что /и/ сама уйдет, и /не будет больше давать/ те восемь шиллингов в неделю, что она вносила в качестве своей доли в домашних расходах; to withdraw – ретироваться, удаляться, уходить; забирать; отзывать; to contribute – вносить вклад, делать взносы), and purchase an annuity with her money (вложит деньги в аннуитет и будет жить на ренту; to purchase – покупать, приобретать; annuity – аннуитет, финансовая рента). It was true, also, that during the younger Mrs Linkworth’s absence from home, mother and son had had a violent quarrel (было также правдой, что во время отъезда: «отсутствия из дома» молодой: «младшей» миссис Линкворт мать и сын крупно поссорились; young – молодой, юный; молодой, младший /прибавляется перед именем – чтобы в одной семье различать двух людей с одинаковыми именами/; violent – неистовый, яростный; quarrel – ссора) arising originally from some trivial point in household management (чему причиной послужила какая-то мелочь по поводу ведения домашнего хозяйства; to arise – возникать, появляться; происходить, являться результатом; originally – первоначально, сначала; trivial – банальный, незначительный, мелкий; point – точка; пункт; момент; вопрос), and that in consequence of this, she had actually drawn her money out of the bank (и, как следствие этого, она в самом деле сняла в банке свои деньги), intending to leave Sheffield next day and settle in London, where she had friends (намереваясь на следующий день уехать из Шеффилда и поселиться в Лондоне, где у нее были друзья). That evening she told him this, and during the night he killed her (в тот вечер она сказала ему это, а ночью он ее убил).

#img1fb3.jpg  The murder had been a deed of peculiar horror, and there was nothing of sympathy in the mind of the public towards the perpetrator. Charles Linkworth, who now lay under capital sentence, was the keeper of a small stationery store in Sheffield, and there lived with him his wife and mother. The latter was the victim of his atrocious crime; the motive of it being to get possession of the sum of five hundred pounds, which was this woman’s property. Linkworth, as came out at the trial, was in debt to the extent of a hundred pounds at the time, and during his wife’s absence from home on a visit to relations, he strangled his mother, and during the night buried the body in the small back-garden of his house. On his wife’s return, he had a sufficiently plausible tale to account for the elder Mrs Linkworth’s disappearance, for there had been constant jarrings and bickerings between him and his mother for the last year or two, and she had more than once threatened to withdraw herself and the eight shillings a week which she contributed to household expenses, and purchase an annuity with her money. It was true, also, that during the younger Mrs Linkworth’s absence from home, mother and son had had a violent quarrel arising originally from some trivial point in household management, and that in consequence of this, she had actually drawn her money out of the bank, intending to leave Sheffield next day and settle in London, where she had friends. That evening she told him this, and during the night he killed her.

His next step, before his wife’s return, was logical and sound (следующий его шаг до прибытия жены был логичен и рассудителен; sound – здоровый, крепкий; правильный; здравый; благоразумный). He packed up all his mother’s possessions and took them to the station (он упаковал все пожитки матери и отвез их на вокзал), from which he saw them despatched to town by passenger train (где он и увидел, как они уезжают в Лондон: «с которого он увидел их отправленными в город» на пассажирском поезде), and in the evening he asked several friends in to supper, and told them of his mother’s departure (а вечером пригласил: «попросил» нескольких друзей на ужин и рассказал им об отъезде матери). He did not (logically also, and in accordance with what they probably already knew) feign regret (он не притворялся, что сожалеет, что также было логично и соответствовало тому: «/было/ в соответствии с тем», что они, возможно, и так уже знали), but said that he and she had never got on well together (но сказал, что он и она никогда не ладили; to get on well – успевать; ладить), and that the cause of peace and quietness was furthered by her going (и что с ее отъездом в доме воцарятся покой и тишина; cause – причина, основание; общее дело; благое дело; peace – мир, покой; тишина; to further – продвигать; поддерживать, содействовать). He told the same story to his wife on her return, identical in every detail (он рассказал ту же историю своей жене по ее возвращении, /в точности/ такую же до последней детали; identical – такой же, идентичный); adding, however, that the quarrel had been a violent one (добавив однако, что поссорились они по-крупному: «ссора была яростной»), and that his mother had not even left him her address (и что его мать даже не оставила ему адреса). This again was wisely thought of (тут тоже была мудрая предусмотрительность: «это снова было мудро продумано»): it would prevent his wife from writing to her (это предотвращало попытки его жены написать ей). She appeared to accept his story completely (по-видимому, она полностью поверила этой истории; to appear – показываться; появляться; производить впечатление; казаться; to accept – признавать; принимать): indeed there was nothing strange or suspicious about it (и в самом деле, в ней не было ничего странного или подозрительного).

For a while he behaved with the composure and astuteness which most criminals possess up to a certain point (некоторое время он вел себя спокойно и предусмотрительно, что характерно для большинства преступников: «вел себя со спокойствием и прозорливостью, которыми обладают большинство преступников» до определенного момента; composure – спокойствие; хладнокровие; самообладание; astuteness – прозорливость, дальновидность; сообразительность; to possess – владеть, иметь, обладать), the lack of which, after that, is generally the cause of their detection (а после него, когда они утрачивают эти свойства: «недостаток которых после этого», обычно и является причиной того, что преступление раскрывается; detection – выявление, обнаружение). He did not, for instance, immediately pay off his debts (например, он не стал сразу расплачиваться со своими долгами), but took into his house a young man as lodger, who occupied his mother’s room (но взял жильцом в дом молодого человека, который занял комнату его матери), and he dismissed the assistant in his shop, and did the entire serving himself (и он уволил продавца в своем магазине и сам обслуживал всех посетителей; assistant = shop assistant – продавец; entire – полный, целый, весь). This gave the impression of economy (это выглядело так, словно он /на всем/ экономил: «это производило впечатление экономии»), and at the same time he openly spoke of the great improvement in his trade (и в то же время он всем рассказывал, что торговля идет значительно лучше; openly – открыто, публично; improvement – улучшение), and not till a month had passed did he cash any of the bank-notes which he had found in a locked drawer in his mother’s room (и только по истечении месяца он /начал/ обналичивать кредитные билеты, которые он обнаружил в запертом ящике в комнате матери; to cash – получать деньги по чеку; обналичивать чек; cash – деньги; наличные деньги; bank-note – кредитный билет; банковый билет; банкнота). Then he changed two notes of fifty pounds and paid off his creditors (тогда он разменял два кредитных билета по пятьдесят фунтов и заплатил своим кредиторам; to pay off – расплачиваться сполна; рассчитываться с кем-либо; покрывать /долг/).

#img1fb3.jpg  His next step, before his wife’s return, was logical and sound. He packed up all his mother’s possessions and took them to the station, from which he saw them despatched to town by passenger train, and in the evening he asked several friends in to supper, and told them of his mother’s departure. He did not (logically also, and in accordance with what they probably already knew) feign regret, but said that he and she had never got on well together, and that the cause of peace and quietness was furthered by her going. He told the same story to his wife on her return, identical in every detail; adding, however, that the quarrel had been a violent one, and that his mother had not even left him her address. This again was wisely thought of: it would prevent his wife from writing to her. She appeared to accept his story completely: indeed there was nothing strange or suspicious about it.

For a while he behaved with the composure and astuteness which most criminals possess up to a certain point, the lack of which, after that, is generally the cause of their detection. He did not, for instance, immediately pay off his debts, but took into his house a young man as lodger, who occupied his mother’s room, and he dismissed the assistant in his shop, and did the entire serving himself. This gave the impression of economy, and at the same time he openly spoke of the great improvement in his trade, and not till a month had passed did he cash any of the bank-notes which he had found in a locked drawer in his mother’s room. Then he changed two notes of fifty pounds and paid off his creditors.

At that point his astuteness and composure failed him (тогда то: «в этот момент» его прозорливость и хладнокровие его и подвели). He opened a deposit account at a local bank with four more fifty-pound notes (он открыл депозит в местном банке на еще четыре пятидесятифунтовых кредитных билета; deposit account – депозит, депозитный счет; сберегательный счет), instead of being patient, and increasing his balance at the savings bank pound by pound (вместо того чтобы набраться терпения и увеличивать свои счета в сберегательном банке фунт за фунтом; balance – зд.: счет в банке), and he got uneasy about that which he had buried deep enough for security in the back garden (и он стал нервничать по поводу того, что он и так в целях безопасности достаточно глубоко зарыл на заднем дворике; uneasy – беспокойный, тревожный; security – безопасность, защищенность; чувство безопасности). Thinking to render himself safer in this regard (думая обезопаситься еще больше в этом отношении; to render – отдавать, платить; приводить в какое-либо состояние), he ordered a cartload of slag and stone fragments (он заказал телегу шлака и камней; fragment – обломок; осколок), and with the help of his lodger employed the summer evenings when work was over in building a sort of rockery over the spot (и с помощью своего жильца проводил летние вечера после работы: «когда работа бывала закончена», строя над этим местом нечто вроде декоративных каменных горок; to employ – использовать, занимать; rockery = rock garden – альпинарий, сад с декоративными каменными горками). Then came the chance circumstance which really set match to this dangerous train (затем подвернулось то случайное обстоятельство, которое и послужило запалом для этой взрывоопасной башни лжи: «которое в самом деле поднесло спичку к этой опасной последовательности событий»; train – поезд, состав; цепь, ряд, последовательность /событий/). There was a fire in the lost luggage office at King’s Cross Station (случился пожар в камере хранения потерянного багажа на вокзале Кингз-Кросс; office – зд.: подсобное помещение) (from which he ought to have claimed his mother’s property (откуда ему следовало бы забрать вещи его матери; to claim – требовать; заявлять о своих правах; property – имущество)) and one of the two boxes was partially burned (и один из двух сундуков частично сгорел). The company was liable for compensation (компания была обязана выплатить компенсацию; liable – обязанный), and his mother’s name on her linen (а то, что на белье его матери было ее имя), and a letter with the Sheffield address on it (и письмо, адресованное в Шеффилд: «с шеффилдским адресом на нем»), led to the arrival of a purely official and formal notice (привело к тому, что пришло чисто формальное извещение; arrival – прибытие; official – формальный; связанный с исполнением служебных обязанностей; formal – формальный, выполненный по установленной форме), stating that the company were prepared to consider claims (в котором сообщалось, что компания готова покрыть ущерб: «готова рассмотреть иски»). It was directed to Mrs Linkworth, and Charles Linkworth’s wife received and read it (оно было адресовано миссис Линкворт, и жена Чарльза Линкворта получила его и прочитала).

#img1fb3.jpg  At that point his astuteness and composure failed him. He opened a deposit account at a local bank with four more fifty-pound notes, instead of being patient, and increasing his balance at the savings bank pound by pound, and he got uneasy about that which he had buried deep enough for security in the back garden. Thinking to render himself safer in this regard, he ordered a cartload of slag and stone fragments, and with the help of his lodger employed the summer evenings when work was over in building a sort of rockery over the spot. Then came the chance circumstance which really set match to this dangerous train. There was a fire in the lost luggage office at King’s Cross Station (from which he ought to have claimed his mother’s property) and one of the two boxes was partially burned. The company was liable for compensation, and his mother’s name on her linen, and a letter with the Sheffield address on it, led to the arrival of a purely official and formal notice, stating that the company were prepared to consider claims. It was directed to Mrs Linkworth, and Charles Linkworth’s wife received and read it.

It seemed a sufficiently harmless document (документ казался достаточно безобидным: «безвредным»), but it was endorsed with his death-warrant (но это была расписка в получении его смертного приговора; to endorse – расписываться на обороте документа, подтверждая получение). For he could give no explanation at all of the fact of the boxes still lying at King’s Cross Station (так как он не мог дать абсолютно никакого объяснения тому факту, что сундуки все еще лежали на вокзале Кингз-Кросс; at all – совсем, полностью), beyond suggesting that some accident had happened to his mother (кроме предположения, что с его матерью произошел какой-то несчастный случай). Clearly he had to put the matter in the hands of the police, with a view to tracing her movements (очевидно, он должен был передать это дело в руки полиции с тем, чтобы она проследила ее перемещения), and if it proved that she was dead, claiming her property (а если бы оказалось, что она мертва, заявить о своих правах на ее деньги), which she had already drawn out of the bank (каковые она уже сняла в банке). Such at least was the course urged on him by his wife and lodger (по крайней мере, такой образ действий настоятельно рекомендовали ему его жена и постоялец; course – курс, направление; линия поведения, образ действия; to urge – гнать, подгонять; убеждать, советовать; настаивать), in whose presence the communication from the railway officials was read out (в чьем присутствии было прочитано сообщение от железнодорожной компании: «от железнодорожных чиновников»), and it was impossible to refuse to take it (и было невозможно отказаться ему следовать; to take – зд.: принять). Then the silent, uncreaking machinery of justice, characteristic of England, began to move forward (тогда сдвинулась /с места и заскользила/ вперед бесшумная машина правосудия, характерная для Англии; to creak – скрипеть; uncreaking – работающая без скрипа; to move – двигаться, передвигаться). Quiet men lounged about Smith Street (неприметные люди слонялись по Смит-Стрит; quiet – тихий, бесшумный; скромный, неброский), visited banks (посещали банки), observed the supposed increase in trade (наблюдали за предположительно оживившейся торговлей; increase – рост, увеличение), and from a house near by looked into the garden where ferns were already flourishing on the rockery (а из дома по соседству заглянули в сад, где на альпинарии уже разросся папоротник; to flourish – пышно расти, разрастаться). Then came the arrest and the trial, which did not last very long (потом последовали арест и суд, который длился не очень долго), and on a certain Saturday night the verdict (а одним субботним вечером последовал вердикт; certain – точный, определенный; некий, некоторый). Smart women in large hats had made the court bright with colour (здание суда оживляли нарядные женщины в больших ярких шляпках: «элегантные женщины в больших шляпах делали суд ярким от цвета»; smart – сильный, резкий; нарядный; модный; элегантный), and in all the crowd there was not one who felt any sympathy with the young athletic-looking man who was condemned (и во всей толпе не нашлось ни одного, кто чувствовал бы сострадание к молодому человеку атлетического сложения, которому был вынесен приговор; to look – зд.: выглядеть; to condemn – осуждать, порицать; приговаривать, выносить приговор). Many of the audience were elderly and respectable mothers (многие из аудитории были уважаемые матери почтенного возраста; elderly – пожилой, почтенный), and the crime had been an outrage on motherhood (а преступление было надругательством над материнством; outrage – грубое нарушение /закона, прав, приличий/; произвол; акт насилия), and they listened to the unfolding of the flawless evidence with strong approval (и они с огромным одобрением выслушивали неопровержимые свидетельские показания; unfolding – разворачивание; flawless – без изъяна, безупречный; strong – сильный, значительный; крайний, чрезвычайный). They thrilled a little when the judge put on the awful and ludicrous little black cap (они ощутили легкую дрожь, когда судья надел свою ужасную и смехотворную черную шапочку; to thrill – испытывать трепет, дрожь), and spoke the sentence appointed by God (и зачитал назначенный Богом приговор; to speak – сказать; произнести).

#img1fb3.jpg  It seemed a sufficiently harmless document, but it was endorsed with his death-warrant. For he could give no explanation at all of the fact of the boxes still lying at King’s Cross Station, beyond suggesting that some accident had happened to his mother. Clearly he had to put the matter in the hands of the police, with a view to tracing her movements, and if it proved that she was dead, claiming her property, which she had already drawn out of the bank. Such at least was the course urged on him by his wife and lodger, in whose presence the communication from the railway officials was read out, and it was impossible to refuse to take it. Then the silent, uncreaking machinery of justice, characteristic of England, began to move forward. Quiet men lounged about Smith Street, visited banks, observed the supposed increase in trade, and from a house near by looked into the garden where ferns were already flourishing on the rockery. Then came the arrest and the trial, which did not last very long, and on a certain Saturday night the verdict. Smart women in large hats had made the court bright with colour, and in all the crowd there was not one who felt any sympathy with the young athletic-looking man who was condemned. Many of the audience were elderly and respectable mothers, and the crime had been an outrage on motherhood, and they listened to the unfolding of the flawless evidence with strong approval. They thrilled a little when the judge put on the awful and ludicrous little black cap, and spoke the sentence appointed by God.

Linkworth went to pay the penalty for the atrocious deed (Линкворт отправился расплачиваться за /свое/ зверское/ужасное злодеяние; to pay – платить; penalty – наказание; взыскание; штраф; to pay a penalty – расплачиваться; deed – действие, деяние), which no one who had heard the evidence could possibly doubt that he had done with the same indifference (которое, как не мог усомниться никто из тех, кто слышал свидетельские показания, он совершил с тем же равнодушием; evidence – ясность, наглядность, очевидность; /юр./ свидетельское показание) as had marked his entire demeanour since he knew his appeal had failed (что отмечало все его поведение, с тех пор как он узнал, что его прошение о помиловании отвергнуто; to fail – зд.: потерпеть неудачу; не иметь успеха). The prison chaplain who had attended him had done his utmost to get him to confess (тюремный священник, который посещал его, сделал все от него зависящее, чтобы вынудить его признать свою вину; utmost – /сущ./ самое большое, всe возможное; to confess – признавать/ся/; сознаваться; исповедоваться), but his efforts had been quite ineffectual (но его старания оказались совершенно безрезультатными), and to the last he asserted, though without protestation, his innocence (и он ему: «последнему» заявил о своей невиновности, хотя и не пытался протестовать). On a bright September morning (ясным сентябрьским утром), when the sun shone warm on the terrible little procession (когда солнце согревало своими теплыми лучами ужасную маленькую процессию; to shine – светить, сиять, озарять; warm – теплый) that crossed the prison yard to the shed where was erected the apparatus of death (что пересекла тюремный двор /по направлению/ к сараю, где воздвигли аппарат смерти), justice was done (свершилось правосудие), and Dr Teesdale was satisfied that life was immediately extinct (и доктор Тисдейл удостоверился, что смерть была мгновенной: «что жизнь была немедленно угасшей»; to satisfy – удовлетворять; убеждать; доказывать). He had been present on the scaffold (он присутствовал на эшафоте), had watched the bolt drawn (видел, как извлекли фиксатор; bolt – засов, задвижка; to draw – тянуть), and the hooded and pinioned figure drop into the pit (и фигура в капюшоне и со связанными руками обрушилась вниз; to pinion – связывать /руки/; to drop – капать; падать; валиться; pit – яма, углубление). He had heard the chunk and creak of the rope as the sudden weight came on to it (он услышал, как веревка всхлипнула и скрипнула под внезапным весом; chunk – лязганье, урчание, глухой всхлипывающий звук; to come on – наступать, надвигаться, обрушиваться), and looking down he had seen the queer twitchings of the hanged body (и, посмотрев вниз, увидел странные конвульсии повешенного; to twitch – дергаться, конвульсивно сокращаться; body – тело). They had lasted but a second or two (длились они всего секунду—другую); the execution had been perfectly satisfactory (казнь прошла абсолютно безупречно; perfectly – совершенно, в полной мере; satisfactory – удовлетворительный).

#img1fb3.jpg  Linkworth went to pay the penalty for the atrocious deed, which no one who had heard the evidence could possibly doubt that he had done with the same indifference as had marked his entire demeanour since he knew his appeal had failed. The prison chaplain who had attended him had done his utmost to get him to confess, but his efforts had been quite ineffectual, and to the last he asserted, though without protestation, his innocence. On a bright September morning, when the sun shone warm on the terrible little procession that crossed the prison yard to the shed where was erected the apparatus of death, justice was done, and Dr Teesdale was satisfied that life was immediately extinct. He had been present on the scaffold, had watched the bolt drawn, and the hooded and pinioned figure drop into the pit. He had heard the chunk and creak of the rope as the sudden weight came on to it, and looking down he had seen the queer twitchings of the hanged body. They had lasted but a second or two; the execution had been perfectly satisfactory.

An hour later he made the post-mortem examination, and found that his view had been correct (часом позже он сделал вскрытие трупа и подтвердил правильность своей оценки: «и обнаружил, что его точка зрения была правильной»; post-mortem – посмертный /лат. «после смерти»/; examination – осмотр, обследование; post-mortem examination – вскрытие трупа): the vertebrae of the spine had been broken at the neck (были сломаны шейные позвонки; vertebra – позвонок; spine – спинной хребет; позвоночник; neck – шея), and death must have been absolutely instantaneous (и смерть, должно быть, наступила совершенно мгновенно). It was hardly necessary even to make that little piece of dissection that proved this (едва ли даже было необходимо производить это небольшое вскрытие, чтобы это подтвердить; piece – кусок; некоторое количество, небольшая порция), but for the sake of form he did so (но ради формы он это сделал). And at that moment he had a very curious and vivid mental impression (и в тот момент он получил весьма любопытное и /до крайности/ живое впечатление; mental – умственный) that the spirit of the dead man was close beside him (что дух покойного: «мертвого» человека находился рядом с ним), as if it still dwelt in the broken habitation of its body (как если бы он по-прежнему обитал в своей разрушенной оболочке; habitation – обиталище, обитель; body – тело). But there was no question at all that the body was dead (но не было ни /малейшего/ сомнения, что тело было мертво; there was no question – сомнений не было; question – вопрос; проблема, дело): it had been dead an hour (с момента смерти прошел уже час: «оно было мертво час»). Then followed another little circumstance that at the first seemed insignificant though curious also (затем случилось другое небольшое происшествие: «последовало другое маленькое обстоятельство», которое сначала казалось незначительным, хотя и столь же любопытным). One of the warders entered (вошел один из тюремщиков), and asked if the rope which had been used an hour ago, and was the hangman’s perquisite, had by mistake been brought into the mortuary with the body (и спросил, не принесли ли по ошибке в морг вместе с телом ту веревку, что была использована час назад и считалась собственностью палача; perquisite – привилегия, прерогатива, что-то, считающееся находящимся в чьем-либо преимущественном праве). But there was no trace of it, and it seemed to have vanished altogether (но она исчезла без следа: «не было ни следа ее», казалось, она совсем исчезла), though it was a singular thing to be lost (хотя казалось странным, что ее можно было потерять: «это была странная вещь, чтобы быить потерянной»; singular – необычный, своеобразный, странный): it was not here; it was not on the scaffold (ее не было в морге; не было ее и на эшафоте). And though the disappearance was of no particular moment it was quite inexplicable (и хотя ее исчезновение не имело какого-либо особенного значения, это было совершенно необъяснимо; moment – зд.: важность, значение, значимость).

#img1fb3.jpg  An hour later he made the post-mortem examination, and found that his view had been correct: the vertebrae of the spine had been broken at the neck, and death must have been absolutely instantaneous. It was hardly necessary even to make that little piece of dissection that proved this, but for the sake of form he did so. And at that moment he had a very curious and vivid mental impression that the spirit of the dead man was close beside him, as if it still dwelt in the broken habitation of its body. But there was no question at all that the body was dead: it had been dead an hour. Then followed another little circumstance that at the first seemed insignificant though curious also. One of the warders entered, and asked if the rope which had been used an hour ago, and was the hangman’s perquisite, had by mistake been brought into the mortuary with the body. But there was no trace of it, and it seemed to have vanished altogether, though it was a singular thing to be lost: it was not here; it was not on the scaffold. And though the disappearance was of no particular moment it was quite inexplicable.

Dr Teesdale was a bachelor and a man of independent means (доктор Тисдейл был холостяком и человеком материально независимым: «независимых средств»), and lived in a tall-windowed and commodious house in Bedford Square (и жил в просторном доме с высокими окнами на Бедфорд-Сквер), where a plain cook of surpassing excellence looked after his food (где некрасивая кухарка, обладающая непревзойденным мастерством, заботилась о его питании; plain – простой; некрасивый; surpassing – исключительный, превосходный, непревзойденный; excellence – непревзойденное мастерство, искусство), and her husband his person (а ее муж – о его персоне). There was no need for him to practise a profession at all (для него не было /ни малейшей/ необходимости практиковать свою профессию), and he performed his work at the prison for the sake of the study of the minds of criminals (и своей работой в тюрьме он занимался ради изучения образа мышления: «умов» преступников). Most crime (большинство преступлений) – the transgression, that is, of the rule of conduct which the human race has framed for the sake of its own preservation (то есть выхода за рамки поведения, которые человеческая раса сформировала ради самосохранения; transgression – нарушение /закона, обязательства и т. п./; неповиновение, непослушание; rule – правило; frame – скелет, каркас, остов; рама, рамка) – he held to be either the result of some abnormality of the brain or of starvation (он считал следствием либо какой-то патологии мозга, либо же нищеты: «голода»; to hold – держать; полагать, считать; рассматривать; abnormality – ненормальность, неправильность, отклонение; аномалия; to starve – голодать, умирать от голода). Crimes of theft, for instance, he would by no means refer to one head (кражи: «преступления кражи», например, он никоим образом не относил к одной рубрике = разновидности; head – зд.: заголовок, рубрика); often it is true they were the result of actual want (часто, это правда, они являются следствием реальной нужды; want – недостаток, нехватка; нужда; нищета), but more often dictated by some obscure disease of the brain (но чаще диктуются каким-то непонятным заболеванием мозга; obscure – непонятный; неизвестный; малоизвестный). In marked cases it was labelled as kleptomania (в характерных случаях это называют клептоманией; marked – отмеченный, помеченный, маркированный; явный, заметный; to label – категоризировать, относить к какой-либо категории; label – ярлык, этикетка), but he was convinced there were many others which did not fall directly under dictation of physical need (но он был убежден, что многие другие /случаи/ не попадают прямо под стремление удовлетворить физические нужды; dictation – повеление, приказание; диктат). More especially was this the case where the crime in question involved also some deed of violence (в особенности это относится к тем случаям, когда преступление сопряжено с актом насилия; in question – зд.: данный, обсуждаемый, о котором идeт речь; to involve – включать в себя, содержать), and he mentally placed underneath this heading (и он мысленно поместил под этой рубрикой), as he went home that evening (пока он шел домой этим вечером), the criminal at whose last moments he had been present that morning (преступника, при последних минутах жизни которого он присутствовал этим утром). The crime had been abominable (преступление было ужасающим), the need of money not so very pressing (нужда в деньгах не такой уж срочной; pressing – /прил./ тягостный, обременительный; давящий; неотложный, спешный, срочный), and the very abomination and unnaturalness of the murder inclined him to consider the murderer as lunatic rather than criminal (и сама омерзительность и противоестественность убийства склоняла его к мысли, что убийцу надо рассматривать скорее как сумасшедшего, нежели преступника; to consider – рассматривать, считать). He had been, as far as was known, a man of quiet and kindly disposition (он был, насколько было известно, человеком тихого и доброго нрава; disposition – нрав, характер), a good husband (хорошим мужем), a sociable neighbour (общительным соседом). And then he had committed a crime, just one, which put him outside all pales (а затем он совершил преступление, всего лишь одно, которое поместило его за пределами всяческих границ; pale – границы, пределы; рамки; outside all pales = outside the pale – перейти все границы /приличного/). So monstrous a deed; whether perpetrated by a sane man or a mad one, was intolerable (такое ужасающее деяние, совершенное ли человеком в здравом рассудке или сумасшедшим, терпеть было нельзя; sane – нормальный, в своем уме, в здравом уме; intolerable – нестерпимый; недопустимый; to tolerate – выносить, терпеть); there was no use for the doer of it on this planet at all (тому, кто мог совершить такое, совсем не было места на этой планете; use – yпотребление, применение, использование; doer – тот, кто делает). But somehow the doctor felt that he would have been more at one with the execution of justice, if the dead man had confessed (но почему-то доктор чувствовал, что он был бы более в согласии с отправлением правосудия, если бы казненный признал свою вину: «если бы мертвый мужчина признался»; execution – выполнение /работ, обязанностей, функций/; свершение). It was morally certain that he was guilty (в моральном отношении не было сомнений, что он был виновен; morally – морально; нравственно; в нравственном отношении; certain – /предик./ верный, известный; бесспорный), but he wished that when there was no longer any hope for him he had endorsed the verdict himself (но ему бы хотелось, чтобы, когда для преступника более не оставалось надежды, тот бы сам согласился с приговором; to endorse – подтверждать, одобрять; verdict – вердикт; решение присяжных заседателей).

#img1fb3.jpg  Dr Teesdale was a bachelor and a man of independent means, and lived in a tall-windowed and commodious house in Bedford Square, where a plain cook of surpassing excellence looked after his food, and her husband his person. There was no need for him to practise a profession at all, and he performed his work at the prison for the sake of the study of the minds of criminals. Most crime – the transgression, that is, of the rule of conduct which the human race has framed for the sake of its own preservation – he held to be either the result of some abnormality of the brain or of starvation. Crimes of theft, for instance, he would by no means refer to one head; often it is true they were the result of actual want, but more often dictated by some obscure disease of the brain. In marked cases it was labelled as kleptomania, but he was convinced there were many others which did not fall directly under dictation of physical need. More especially was this the case where the crime in question involved also some deed of violence, and he mentally placed underneath this heading, as he went home that evening, the criminal at whose last moments he had been present that morning. The crime had been abominable, the need of money not so very pressing, and the very abomination and unnaturalness of the murder inclined him to consider the murderer as lunatic rather than criminal. He had been, as far as was known, a man of quiet and kindly disposition, a good husband, a sociable neighbour. And then he had committed a crime, just one, which put him outside all pales. So monstrous a deed; whether perpetrated by a sane man or a mad one, was intolerable; there was no use for the doer of it on this planet at all. But somehow the doctor felt that he would have been more at one with the execution of justice, if the dead man had confessed. It was morally certain that he was guilty, but he wished that when there was no longer any hope for him he had endorsed the verdict himself.

He dined alone that evening (в этот вечер он обедал один), and after dinner sat in his study which adjoined the dining-room (и после обеда сидел в своем кабинете, который примыкал к столовой), and feeling disinclined to read (не чувствуя желания читать; disinclined – несклонный, нерасположенный), sat in his great red chair opposite the fireplace, and let his mind graze where it would (/он/ сел в свое большое красное кресло напротив камина и позволил своим мыслям свободно витать: «позволил своему уму пастись, где он захочет»). At once almost, it went back to the curious sensation he had experienced that morning (почти сразу они вернулись к тому странному: «любопытному» ощущению, что он испытал тем утром), of feeling that the spirit of Linkworth was present in the mortuary, though life had been extinct for an hour (к чувству, что дух Линкворта присутствовал в морге, хотя жизнь покинула тело час назад; extinct – угасший). It was not the first time, especially in cases of sudden death, that he had felt a similar conviction (это было не в первый раз, особенно в случаях внезапной смерти, что он испытывал подобное чувство; conviction – убежденность, твердая вера), though perhaps it had never been quite so unmistakable as it had been today (хотя, возможно, оно никогда не было таким cовершенно однозначным: «безошибочным», как сегодня). Yet the feeling, to his mind, was quite probably formed on a natural and psychical truth (хотя это чувство, на его взгляд: «для его ума», было, вполне возможно, основано на естественном психическом факте; truth – правда; истина). The spirit – it may be remarked that he was a believer in the doctrine of future life (дух – тут стоит: «можно» заметить, что он был сторонником доктрины жизни после смерти; believer – верующий; приверженец, сторонник; future life = a life after death = afterlife – жизнь после смерти, загробная жизнь), and the non-extinction of the soul with the death of the body (и того, что душа не умирает: «и неугасания души» со смертью тела) – was very likely unable or unwilling to quit at once and altogether the earthly habitation (вполне вероятно, был не в состоянии или не хотел покидать сразу и навсегда свое земное пристанище), very likely it lingered there, earthbound, for a while (вполне вероятно, некоторое время он медлил возле тела, привязанный к бренной плоти; earthbound – земной; связанный с жизнью; earth – земля; to bind – связывать; привязывать). In his leisure hours Dr Teesdale was a considerable student of the occult (немало своего свободного времени доктор Тисдейл уделял изучению оккультизма: «в свои часы досуга доктор Тисдейл был заметным исследователем оккультного»; leisure – /сущ./ досуг, свободное время; /прил./ свободный; considerable – значительный; важный; почитаемый; student – изучающий /что-либо/; ученый), for like most advanced and proficient physicians, he clearly recognised how narrow was the boundary of separation between soul and body (так как – как большинство прогрессивных и опытных врачей – он ясно понимал, как тонка была граница между душой и телом; advanced – выдвинутый вперeд, находящийся впереди; современный, передовой; proficient – искусный; опытный; умелый; narrow – узкий; едва достаточный, минимальный; separation – отделение; разделение), how tremendous the influence of the intangible was over material things (насколько огромно было влияние неосязаемого/непостижимого на материальный мир; intangible – неосязаемый; неуловимый; непостижимый), and it presented no difficulty to his mind (и ему совсем не казалось странным: «и это не предоставляло никакой трудности для его ума») that a disembodied spirit should be able to communicate directly with those who still were bounded by the finite and material (что бестелесный дух может быть в состоянии непосредственно сообщаться с теми, кто еще был скован конечным и материальным; to bound – ограничивать, ставить предел, сдерживать).

#img1fb3.jpg  He dined alone that evening, and after dinner sat in his study which adjoined the dining-room, and feeling disinclined to read, sat in his great red chair opposite the fireplace, and let his mind graze where it would. At once almost, it went back to the curious sensation he had experienced that morning, of feeling that the spirit of Linkworth was present in the mortuary, though life had been extinct for an hour. It was not the first time, especially in cases of sudden death, that he had felt a similar conviction, though perhaps it had never been quite so unmistakable as it had been today. Yet the feeling, to his mind, was quite probably formed on a natural and psychical truth. The spirit – it may be remarked that he was a believer in the doctrine of future life, and the non-extinction of the soul with the death of the body – was very likely unable or unwilling to quit at once and altogether the earthly habitation, very likely it lingered there, earthbound, for a while. In his leisure hours Dr Teesdale was a considerable student of the occult, for like most advanced and proficient physicians, he clearly recognised how narrow was the boundary of separation between soul and body, how tremendous the influence of the intangible was over material things, and it presented no difficulty to his mind that a disembodied spirit should be able to communicate directly with those who still were bounded by the finite and material.

His meditations, which were beginning to group themselves into definite sequence, were interrupted at this moment (его размышления, которые начали приобретать определенную направленность, были прерваны в этот момент; to group – группироваться, собираться, сочетаться; sequence – последовательность; порядок). On his desk near at hand stood his telephone, and the bell rang (на его столе близко под рукой стоял телефон, и он зазвонил; bell – колокол, колокольчик; звонок; to ring), not with its usual metallic insistence (не со своей обычной металлической настойчивостью; to insist – настаивать), but very faintly, as if the current was weak, or the mechanism impaired (но очень слабо, как если бы упало напряжение: «ток был слаб» или был поврежден механизм; current – струя; поток, течение; электрический ток). However, it certainly was ringing (и все же это определенно был звонок: «он определенно звонил»), and he got up and took the combined ear and mouthpiece off its hook (и он встал и взял трубку: «взял совмещенный головной телефон и микрофон с его рычага»; ear – ухо; mouthpiece – мундштук; телефонная трубка; hook – крюк, крючок; рычаг телефонного аппарата).

‘Yes, yes,’ he said, ‘who is it (да, да, – сказал он, – кто это)?’

There was a whisper in reply almost inaudible, and quite unintelligible (/в ответ/ раздался шепот, почти неслышный и совершенно неразборчивый).

‘I can’t hear you (я не слышу вас: «я не могу вас услышать»),’ he said.

Again the whisper sounded, but with no greater distinctness (снова послышался шепот, ничуть не более разборчивый: «с не большей отчетливостью»). Then it ceased altogether (потом он совсем стих; to cease – прекращаться).

He stood there, for some half minute or so, waiting for it to be renewed (он постоял там с полминуты или около того, ожидая услышать еще что-то: «ожидая, что он возобновится»), but beyond the usual chuckling and croaking (но кроме обычного шипения и треска; to chuckle – кудахтать; крякать; гоготать; to croak – каркать; квакать), which showed, however, that he was in communication with some other instrument, there was silence (которое однако показывало, что была установлена связь с другим аппаратом, в трубке: «там» была тишина). Then he replaced the receiver, rang up the Exchange, and gave his number (тогда он положил трубку, позвонил на коммутатор и назвал: «дал» свой номер; to replace – класть на место; exchange – обмен; коммутатор, центральная телефонная станция).

#img1fb3.jpg  His meditations, which were beginning to group themselves into definite sequence, were interrupted at this moment. On his desk near at hand stood his telephone, and the bell rang, not with its usual metallic insistence, but very faintly, as if the current was weak, or the mechanism impaired. However, it certainly was ringing, and he got up and took the combined ear and mouthpiece off its hook.

‘Yes, yes,’ he said, ‘who is it?’

There was a whisper in reply almost inaudible, and quite unintelligible.

‘I can’t hear you,’ he said.

Again the whisper sounded, but with no greater distinctness. Then it ceased altogether.

He stood there, for some half minute or so, waiting for it to be renewed, but beyond the usual chuckling and croaking, which showed, however, that he was in communication with some other instrument, there was silence. Then he replaced the receiver, rang up the Exchange, and gave his number.

‘Can you tell me what number rang me up just now?’ he asked (вы можете мне сказать, с какого номера мне только что звонили? – спросил он).

There was a short pause, then it was given him (последовала короткая пауза, затем ему назвали номер: «затем он был дан ему»). It was the number of the prison, where he was doctor (это был номер той тюрьмы, где он работал доктором).

‘Put me on to it, please (соедините меня, пожалуйста),’ he said.

This was done (это было сделано).

‘You rang me up just now,’ he said down the tube (вы мне только что звонили, – сказал он в трубку). ‘Yes; I am Doctor Teesdale (да, я доктор Тисдейл). What is it (что)? I could not hear what you said (я не расслышал, что вы сказали).’

The voice came back quite clear and intelligible (голос зазвучал опять, совершенно ясный и разборчивый).

‘Some mistake, sir,’ it said (какая-то ошибка, сэр, – сказал он). ‘We haven’t rang you up (мы вам не звонили).’

‘But the Exchange tells me you did, three minutes ago (но на коммутаторе мне сказали, что звонили, три минуты назад).’

‘Mistake at the Exchange, sir,’ said the voice (ошибка на коммутаторе, сэр, – сказал голос).

‘Very odd (очень странно). Well, good night (ну, спокойной ночи). Warder Draycott, isn’t it (надзиратель Дрэйкот, не так ли; warder – привратник; тюремный надзиратель; тюремщик)?’

‘Yes, sir; good night, sir (да, сэр; спокойной ночи, сэр).’

#img1fb3.jpg  ‘Can you tell me what number rang me up just now?’ he asked.

There was a short pause, then it was given him. It was the number of the prison, where he was doctor.

‘Put me on to it, please,’ he said.

This was done.

‘You rang me up just now,’ he said down the tube. ‘Yes; I am Doctor Teesdale. What is it? I could not hear what you said.’

The voice came back quite clear and intelligible.

‘Some mistake, sir,’ it said. ‘We haven’t rang you up.’

‘But the Exchange tells me you did, three minutes ago.’

‘Mistake at the Exchange, sir,’ said the voice.

‘Very odd. Well, good night. Warder Draycott, isn’t it?’

‘Yes, sir; good night, sir.’

Dr Teesdale went back to his big arm-chair, still less inclined to read (доктор Тисдейл вернулся в свое большое кресло, еще менее расположенный читать). He let his thoughts wander on for a while (он позволил своим мыслям блуждать какое-то время), without giving them definite direction (не пытаясь направить их в определенное русло: «не давая им определенного направления»), but ever and again his mind kept coming back to that strange little incident of the telephone (но они все время снова возвращались к этому странному маленькому инциденту с телефоном; mind – ум, разум; to keep – зд.: продолжать делать). Often and often he had been rung up by some mistake (довольно часто ему звонили по ошибке; often and often – весьма часто, зачастую; to ring), often and often he had been put on to the wrong number by the Exchange (довольно часто его соединяли не с тем номером на коммутаторе), but there was something in this very subdued ringing of the telephone bell (но было что-то в этом очень /уж/ приглушенном звонке: «звоне телефонного звонка»), and the unintelligible whisperings at the other end that suggested a very curious train of reflection to his mind (и неразборчивом шепоте на другом конце /линии/, что наводило его мысли на довольно любопытные размышления: «что подсказывало очень любопытный ход размышлений его уму»; train – ход /мыслей и т. п./; to train – тянуть, тащить), and soon he found himself pacing up and down his room (и вскоре он заметил, что он меряет шагами комнату; to pace – шагать; расхаживать; up and down – вверх и вниз; взад и вперед; туда и сюда), with his thoughts eagerly feeding on a most unusual pasture (а мысли его активно пасутся на крайне любопытном пастбище; to feed – кормить; пастись; unusual – необычный).

‘But it’s impossible,’ he said, aloud (но это невозможно, – сказал он вслух).

#img1fb3.jpg  Dr Teesdale went back to his big arm-chair, still less inclined to read. He let his thoughts wander on for a while, without giving them definite direction, but ever and again his mind kept coming back to that strange little incident of the telephone. Often and often he had been rung up by some mistake, often and often he had been put on to the wrong number by the Exchange, but there was something in this very subdued ringing of the telephone bell, and the unintelligible whisperings at the other end that suggested a very curious train of reflection to his mind, and soon he found himself pacing up and down his room, with his thoughts eagerly feeding on a most unusual pasture.

‘But it’s impossible,’ he said, aloud.

He went down as usual to the prison next morning (на следующее утро он, как обычно, отправился в тюрьму), and once again he was strangely beset with the feeling that there was some unseen presence there (и снова его преследовало странное чувство чьего-то незримого присутствия там: «он был странно осаждаем…»; to beset – осаждать). He had before now had some odd psychical experiences, and knew that he was a ‘sensitive’ (ему и до этого случалось испытывать необычные психические явления, и он знал, что был медиумом/экстрасенсом; odd – нечeтный; необычный, странный; experience – /жизненный/; опыт; впечатление, переживание; sensitive – чувствительный; человек с оккультными способностями) – one, that is, who is capable, under certain circumstances, of receiving supernormal impressions (тем, то есть, кто способен при определенных обстоятельствах воспринимать сверхъестественное: «получать сверхъестественные впечатления»), and of having glimpses of the unseen world that lies about us (и мельком видеть тот незримый мир, что лежит вокруг нас; glimpse – мимолетное впечатление; беглый взгляд). And this morning the presence of which he was conscious was that of the man who had been executed yesterday morning (и в это утро то /незримое/ присутствие, которое он ощущал, было присутствием того человека, что был казнен вчера утром). It was local (оно проявлялось в определенном месте; local – местный, связанный с определенным местом), and he felt it most strongly in the little prison yard (и сильнее всего он чувствовал его в маленьком тюремном дворике), and as he passed the door of the condemned cell (а также, когда он проходил мимо двери камеры казненного; to condemn – осуждать, порицать; приговаривать, выносить приговор; cell – секция, отсек; камера; ячейка). So strong was it there that he would not have been surprised if the figure of the man had been visible to him (там оно было настолько сильно, что он не удивился бы, если бы силуэт этого человека стал бы видим для него), and as he passed through the door at the end of the passage (и когда он проходил через дверь в конце коридора), he turned round, actually expecting to see it (он обернулся, в самом деле ожидая увидеть его). All the time, too, he was aware of a profound horror at his heart (все это время он также отдавал себе отчет, что сердце его сковал какой-то глубинный ужас; aware – знающий, сознающий; profound – сильный, глубокий; чрезвычайный); this unseen presence strangely disturbed him (это незримое присутствие его странно тревожило). And the poor soul, he felt, wanted something done for it (и эта бедная душа, чувствовал он, хотела, чтобы для нее что-то сделали). Not for a moment did he doubt that this impression of his was objective (он ни на мгновение не усомнился, что это его впечатление было объективным), it was no imaginative phantom of his own invention that made itself so real (что это не был какой-то фантом его воображения, вдруг ставший таким реальным; imaginative – воображаемый, мнимый; invention – выдумка, домысел, измышление). The spirit of Linkworth was there (там была душа Линкворта; spirit – дух; духовное начало; душа).

#img1fb3.jpg  He went down as usual to the prison next morning, and once again he was strangely beset with the feeling that there was some unseen presence there. He had before now had some odd psychical experiences, and knew that he was a ‘sensitive’ – one, that is, who is capable, under certain circumstances, of receiving supernormal impressions, and of having glimpses of the unseen world that lies about us. And this morning the presence of which he was conscious was that of the man who had been executed yesterday morning. It was local, and he felt it most strongly in the little prison yard, and as he passed the door of the condemned cell. So strong was it there that he would not have been surprised if the figure of the man had been visible to him, and as he passed through the door at the end of the passage, he turned round, actually expecting to see it. All the time, too, he was aware of a profound horror at his heart; this unseen presence strangely disturbed him. And the poor soul, he felt, wanted something done for it. Not for a moment did he doubt that this impression of his was objective, it was no imaginative phantom of his own invention that made itself so real. The spirit of Linkworth was there.

He passed into the infirmary, and for a couple of hours busied himself with his work (он прошел в лазарет и пару часов занимался своей работой). But all the time he was aware that the same invisible presence was near him (но все это время он осознавал поблизости то же незримое присутствие), though its force was manifestly less here than in those places which had been more intimately associated with the man (хотя проявлялось оно здесь значительно слабее: «хотя его сила была явно меньше здесь», чем в тех местах, что были теснее связаны с этим человеком; to associate – объединять, соединять). Finally, before he left, in order to test his theory he looked into the execution shed (наконец, перед уходом: «перед тем как он ушел», чтобы проверить свою теорию, он заглянул в пристройку, где проводились казни; shed – навес, сарай). But next moment with a face suddenly stricken pale, he came out again, closing the door hastily (но через мгновение, с внезапно побледневшим лицом, он снова вышел и торопливо закрыл за собой дверь; to strike – ударять; поражать; pale – бледный). At the top of the steps stood a figure hooded and pinioned (наверху: «на вершине лестницы» стоял силуэт в капюшоне и со связанными руками; step – шаг; ступень, ступенька; steps – стремянка, трап; to pinion – подрезать или связывать крылья; связывать /руки/), but hazy of outline and only faintly visible (с размытыми очертаниями и с трудом различимый: «и только слабо видимый»; hazy – неясный, смутный; haze – легкий туман, дымка). But it was visible, there was no mistake about it (но он был видим, отрицать это было невозможно: «в этом не было ошибки»).

#img1fb3.jpg  He passed into the infirmary, and for a couple of hours busied himself with his work. But all the time he was aware that the same invisible presence was near him, though its force was manifestly less here than in those places which had been more intimately associated with the man. Finally, before he left, in order to test his theory he looked into the execution shed. But next moment with a face suddenly stricken pale, he came out again, closing the door hastily. At the top of the steps stood a figure hooded and pinioned, but hazy of outline and only faintly visible. But it was visible, there was no mistake about it.

Dr Teesdale was a man of good nerve, and he recovered himself almost immediately (доктор Тисдейл был человеком с крепкими: «хорошими» нервами, и он пришел в себя почти тотчас же; to recover – вновь обретать; оправляться, приходить в себя от /болезни, удивления, испуга и т. п./), ashamed of his temporary panic (устыдясь своей временной паники). The terror that had blanched his face was chiefly the effect of startled nerves, not of terrified heart (ужас, что лишил красок его лицо, был, главным образом, результатом нервного потрясения, а не недостатка мужества: «пораженных нервов, а не запуганного сердца»; to blanch – делать бледным), and yet deeply interested as he was in psychical phenomena (и все же, как ни сильно он интересовался экстрасенсорными явлениями; deeply – глубоко; серьезно; psychical = psychic – нематериальный, психический; экстрасенсорный), he could not command himself sufficiently to go back there (он не смог настолько совладать с собой, чтобы: «не смог приказать себе» вернуться туда; sufficiently – достаточно, в достаточной мере). Or rather he commanded himself, but his muscles refused to act on the message (или, скорее, с собой он совладал, но его мускулы отказывались повиноваться командам; to act – действовать; message – сообщение, донесение; поручение; задание). If this poor earthbound spirit had any communication to make to him (если этому бедному прикованному к земле духу надо было что-то сказать ему; communication – сообщение), he certainly much preferred that it should be made at a distance (он определенно предпочел бы, чтобы это произошло на расстоянии). As far as he could understand, its range was circumscribed (насколько он понимал, радиус действия этого призрака был ограничен). It haunted the prison yard (он являлся на тюремном дворике; to haunt – часто заезжать, навещать /какое-либо место, людей/; обитать; являться /о привидении/), the condemned cell (в камере для приговоренных), the execution shed (в пристройке для казней), it was more faintly felt in the infirmary (слабее он чувствовался в лазарете). Then a further point suggested itself to his mind (затем ему в голову пришло еще одно: «дальнейшее» соображение; point – пункт, момент; to suggest – внушать; подсказывать; mind – ум, разум), and he went back to his room and sent for Warder Draycott (и он вернулся в свой кабинет и вызвал надзирателя Дрейкотта; room – комната; to send – посылать), who had answered him on the telephone last night (который снял трубку, когда он позвонил в тюрьму: «который ответил ему по телефону» прошлым вечером).

#img1fb3.jpg  Dr Teesdale was a man of good nerve, and he recovered himself almost immediately, ashamed of his temporary panic. The terror that had blanched his face was chiefly the effect of startled nerves, not of terrified heart, and yet deeply interested as he was in psychical phenomena, he could not command himself sufficiently to go back there. Or rather he commanded himself, but his muscles refused to act on the message. If this poor earthbound spirit had any communication to make to him, he certainly much preferred that it should be made at a distance. As far as he could understand, its range was circumscribed. It haunted the prison yard, the condemned cell, the execution shed, it was more faintly felt in the infirmary. Then a further point suggested itself to his mind, and he went back to his room and sent for Warder Draycott, who had answered him on the telephone last night.

‘You are quite sure (вы совершенно уверены),’ he asked, ‘that nobody rang me up last night, just before I rang you up (что никто мне не звонил прошлым вечером, как раз перед тем, как я вам позвонил)?’

There was a certain hesitation in the man’s manner which the doctor noticed (в поведении надзирателя была определенная неуверенность, которую заметил доктор; manner – манера, поведение).

‘I don’t see how it could be possible, sir (я не понимаю, как это может быть возможно, сэр),’ he said. ‘I had been sitting close by the telephone for half an hour before, and again before that (я полчаса сидел возле телефона до звонка, да и еще раньше тоже). I must have seen him, if anyone had been to the instrument (я бы должен был его увидеть, если кто-нибудь подходил к аппарату).’

‘And you saw no one?’ said the doctor with a slight emphasis (а вы никого не видели? – сказал доктор, слегка акцентировав свой вопрос; emphasis – выразительность, сила, ударение).

The man became more markedly ill at ease (стало еще заметнее, что надзирателю: «этому человеку стало более заметно» не по себе; ill at ease – не по себе, неловко; ≈ не в своей тарелке).

‘No sir, I saw no one,’ he said, with the same emphasis (нет, сэр, я никого не видел, – сказал он, так же акцентировав свой ответ).

Dr Teesdale looked away from him (доктор Тисдейл посмотрел в сторону: «прочь от него»).

‘But you had perhaps the impression that there was someone there (но, возможно, у вас возникло впечатление, что кто-то там был)?’ he asked, carelessly, as if it was a point of no interest (как бы между прочим спросил он: «он спросил небрежно, словно эта деталь значения не имела»; point – точка; пункт, момент, вопрос; interest – интерес, интересность; значимость).

#img1fb3.jpg  ‘You are quite sure,’ he asked, ‘that nobody rang me up last night, just before I rang you up?’

There was a certain hesitation in the man’s manner which the doctor noticed.

‘I don’t see how it could be possible, sir,’ he said. ‘I had been sitting close by the telephone for half an hour before, and again before that. I must have seen him, if anyone had been to the instrument.’

‘And you saw no one?’ said the doctor with a slight emphasis.

The man became more markedly ill at ease.

‘No sir, I saw no one,’ he said, with the same emphasis.

Dr Teesdale looked away from him.

‘But you had perhaps the impression that there was someone there?’ he asked, carelessly, as if it was a point of no interest.

Clearly Warder Draycott had something on his mind (определенно на уме у надзирателя Дрейкотта что-то было), which he found it hard to speak of (о чем он находил трудным говорить).

‘Well, sir, if you put it like that,’ he began (ну, сэр, если так вопрос ставить, – начал он). ‘But you would tell me I was half asleep (но вы, наверное, скажете мне, что я был полусонный), or had eaten something that disagreed with me at my supper (или за ужином съел что-то, чего я не перевариваю; to disagree – не подходить, противоречить).’

The doctor dropped his careless manner (доктор отбросил свою безучастную манеру; to drop – капать; бросать; careless – небрежный, беспечный).

‘I should do nothing of the kind (ничего подобного я не сделаю),’ he said, ‘any more than you would tell me that I had dropped asleep last night (как и вы не скажете мне, что я вздремнул вчера вечером; to drop asleep – заснуть), when I heard my telephone bell ring (когда услышал звонок телефона). Mind you, Draycott, it did not ring as usual (заметьте, Дрейкотт, он не зазвонил как обычно), I could only just hear it ringing, though it was close to me (я едва слышал его звонок, хотя он был рядом со мной). And I could only hear a whisper when I put my ear to it (и я смог расслышать только шепот, когда поднес трубку к уху: «приложил ухо к нему»). But when you spoke I heard you quite distinctly (но когда говорили вы, я слышал вас вполне отчетливо). Now I believe there was something – somebody – at this end of the telephone (и вот я полагаю, что на этом конце телефонной линии было что-то – кто-то). You were here, and though you saw no one, you, too, felt there was someone there (вы тут были, и хотя вы никого не видели, вы тоже почувствовали, что кто-то тут был).

#img1fb3.jpg  Clearly Warder Draycott had something on his mind, which he found it hard to speak of.

‘Well, sir, if you put it like that,’ he began. ‘But you would tell me I was half asleep, or had eaten something that disagreed with me at my supper.’

The doctor dropped his careless manner.

‘I should do nothing of the kind,’ he said, ‘any more than you would tell me that I had dropped asleep last night, when I heard my telephone bell ring. Mind you, Draycott, it did not ring as usual, I could only just hear it ringing, though it was close to me. And I could only hear a whisper when I put my ear to it. But when you spoke I heard you quite distinctly. Now I believe there was something – somebody – at this end of the telephone. You were here, and though you saw no one, you, too, felt there was someone there.

The man nodded (тот: «этот человек» кивнул).

‘I’m not a nervous man, sir (человек я не нервный, сэр),’ he said, ‘and I don’t deal in fancies (и к фантазиям я не склонен; to deal in – покупать и продавать, торговать). But there was something there (но там что-то было). It was hovering about the instrument (это было в воздухе над аппаратом; to hover – реять, парить, неподвижно зависать в воздухе), and it wasn’t the wind, because there wasn’t a breath of wind stirring, and the night was warm (и это не был ветер, потому что не было ни дуновения ветра, и ночь была теплая; breath – дыхание; дуновение; to stir – шевелиться; двигаться). And I shut the window to make certain (и я закрыл окно, чтобы убедиться; to shut). But it went about the room, sir, for an hour or more (но это блуждало по комнате, с час или дольше; to go about – циркулировать, иметь хождение). It rustled the leaves of the telephone book (оно полистало страницы телефонной книги: «пошелестело страницами…»), and it ruffled my hair when it came close to me (и оно взъерошило мне волосы, когда проходило рядом со мной; to ruffle – вызывать рябь /на воде/; ерошить /перья, волосы и т. п./). And it was bitter cold, sir (и оно было ужасно холодным, сэр; bitter – /нареч./ горько; резко, сильно; очень, ужасно).’

The doctor looked him straight in the face (доктор посмотрел ему прямо в лицо).

‘Did it remind you of what had been done yesterday morning?’ he asked suddenly (это напомнило вам о том, что произошло: «было сделано» вчера утром? – внезапно спросил он).

Again the man hesitated (снова надзиратель был в нерешительности: «колебался»).

‘Yes, sir,’ he said at length (да, сэр, – сказал он наконец). ‘Convict Charles Linkworth (заключенный Чарльз Линкворт).’

Dr Teesdale nodded reassuringly (доктор Тисдейл утешающее = ободряюще кивнул).

‘That’s it (вот именно),’ he said. ‘Now, are you on duty tonight (да, так вы на дежурстве сегодня вечером; now – да, вот, а ну /в начале предложения/)?’

‘Yes, sir, I wish I wasn’t (да, сэр, и лучше б не был; to wish – желать, хотеть).’

#img1fb3.jpg  The man nodded.

‘I’m not a nervous man, sir,’ he said, ‘and I don’t deal in fancies. But there was something there. It was hovering about the instrument, and it wasn’t the wind, because there wasn’t a breath of wind stirring, and the night was warm. And I shut the window to make certain. But it went about the room, sir, for an hour or more. It rustled the leaves of the telephone book, and it ruffled my hair when it came close to me. And it was bitter cold, sir.’

The doctor looked him straight in the face.

‘Did it remind you of what had been done yesterday morning?’ he asked suddenly.

Again the man hesitated.

‘Yes, sir,’ he said at length. ‘Convict Charles Linkworth.’

Dr Teesdale nodded reassuringly.

‘That’s it,’ he said. ‘Now, are you on duty tonight?’

‘Yes, sir, I wish I wasn’t.’

‘I know how you feel (я знаю, что: «как» вы чувствуете), I have felt exactly the same myself (я пережил: «чувствовал» то же самое). Now whatever this is, it seems to want to communicate with me (ну, что бы это ни было, похоже, оно хочет со мной поговорить). By the way, did you have any disturbance in the prison last night (между прочим, в тюрьме прошлой ночью волнения не замечались: «были ли у вас беспорядки»)?’

‘Yes, sir, there was half a dozen men who had the nightmare (замечались, сэр, у полудюжины были кошмары). Yelling and screaming they were, and quiet men, too, usually (они кричали и вопили, и обычно спокойные люди к тому же). It happens sometimes the night after an execution (так иногда случается в ночь после казни). I’ve known it before, though nothing like what it was last night (я с таким сталкивался: «я знал это раньше», хотя ничего подобного тому, что было прошлой ночью, не видел).’

‘I see (понятно). Now, if this – this thing you can’t see wants to get at the telephone again tonight (ну, если это… это нечто, чего вы не можете видеть, попытается: «захочет» попасть к телефону снова сегодня вечером), give it every chance (предоставьте ему все возможности). It will probably come about the same time (вероятно, оно явится примерно в то же время). I can’t tell you why, but that usually happens (не могу сказать почему, но так обычно бывает). So unless you must, don’t be in this room where the telephone is (так что, если нет прямой необходимости: «если вы не должны», не находитесь в этой комнате, где стоит телефон), just for an hour to give it plenty of time between half past nine and half past ten (всего лишь на час, чтобы дать ему достаточно времени, от половины десятого до половины одиннадцатого: «между половиной после девяти и половиной после десяти»; plenty – множество; избыток, масса). I will be ready for it at the other end (я буду ожидать на другом конце линии; ready – готовый /к действию, использованию и т. п./). Supposing I am rung up, I will, when it has finished, ring you up (если оно позвонит, я, когда оно закончит, позвоню вам; to suppose – предполагать, допускать; supposing – предположим, что…; допустим, что…) to make sure that I was not being called in – in the usual way (чтобы убедиться, что мне не звонили… обычным способом).’

‘And there is nothing to be afraid of, sir?’ asked the man (и тут нечего бояться, сэр? – спросил надзиратель).

#img1fb3.jpg  ‘I know how you feel, I have felt exactly the same myself. Now whatever this is, it seems to want to communicate with me. By the way, did you have any disturbance in the prison last night?’

‘Yes, sir, there was half a dozen men who had the nightmare. Yelling and screaming they were, and quiet men, too, usually. It happens sometimes the night after an execution. I’ve known it before, though nothing like what it was last night.’

‘I see. Now, if this – this thing you can’t see wants to get at the telephone again tonight, give it every chance. It will probably come about the same time. I can’t tell you why, but that usually happens. So unless you must, don’t be in this room where the telephone is, just for an hour to give it plenty of time between half past nine and half past ten. I will be ready for it at the other end. Supposing I am rung up, I will, when it has finished, ring you up to make sure that I was not being called in – in the usual way.’

‘And there is nothing to be afraid of, sir?’ asked the man.

Dr Teesdale remembered his own moment of terror this morning (доктор Тисдейл вспомнил, как его обуял ужас: «его собственный момент ужаса» этим утром), but he spoke quite sincerely (но говорил он вполне искренне).

‘I am sure there is nothing to be afraid of,’ he said, reassuringly (я уверен, что бояться нечего, – успокаивающе сказал он; to reassure – заверять, уверять, убеждать; успокаивать).

Dr Teesdale had a dinner engagement that night, which he broke (доктор был приглашен на обед этим вечером, приглашение ему пришлось отменить: «у доктора было приглашение на обед, которое он аннулировал»; engagement – встреча, свидание; приглашение; dinner engagement – приглашение на обед; to break – зд.: прекращать, прерывать, разрывать, аннулировать), and was sitting alone in his study by half past nine (и к половине десятого /он/ сидел один в своем кабинете). In the present state of human ignorance as to the law which governs the movements of spirits severed from the body (поскольку мы в наши дни пребываем в неведении: «в текущем состоянии человеческого невежества» относительно законов, которые управляют перемещениями душ, отделенных от тел), he could not tell the warder why it was that their visits are so often periodic (он не мог сказать надзирателю, почему так случается, что их визиты так часто цикличны), timed to punctuality according to our scheme of hours (и происходят пунктуально в соответствии с нашими часами; to time – удачно выбирать время, приурочивать; рассчитывать /по времени/; punctuality – пунктуальность, точность; scheme – система, структура, устройство), but in scenes of tabulated instances of the appearance of revenants (но в задокументированных случаях неоднократного появления одного и того же привидения; to tabulate – располагать в виде таблицы, вносить в таблицы; revenant – что-либо, в особенности привидение, периодически возвращающееся), especially if the soul was in sore need of help, as might be the case here (особенно в том случае, когда дух страстно нуждался в помощи, как это могло быть в этом случае; sore – больной; болезненный; мучительный, тяжкий, тяжелый), he found that they came at the same hour of day or night (он обнаружил, что они являлись в одно и то же время дня или ночи; hour – час; время /определенное время суток/). As a rule, too, their power of making themselves seen or heard or felt grew greater for some little while after death (как правило также, их способность становиться: «делать себя» видимыми или слышимыми или ощущаемыми сразу после смерти тела некоторое время возрастала), subsequently growing weaker as they became less earthbound (впоследствии ослабевая по мере того, как слабела их связь с земной жизнью: «становясь слабее по мере того, как они становились менее привязанными к земле»), or often after that ceasing altogether (а часто и вообще сходя на нет после этого; to cease – переставать, прекращать), and he was prepared tonight for a less indistinct impression (и в этот вечер он ожидал более отчетливого проявления: «был подготовлен к менее нечеткому впечатлению»). The spirit apparently for the early hours of its disembodiment is weak (по-видимому, душа, оторвавшись от тела, первые часы слаба: «душа, по-видимому, на протяжении ранних часов своего освобождения от материальной оболочки слаба»), like a moth newly broken out from its chrysalis (подобно мотыльку, только что освободившемуся из куколки; newly – заново, вновь; недавно) – and then suddenly the telephone bell rang (и тут внезапно зазвонил телефон), not so faintly as the night before, but still not with its ordinary imperative tone (не так слабо, как прошлым вечером, но все же не своим обычным повелительным тоном).

#img1fb3.jpg  Dr Teesdale remembered his own moment of terror this morning, but he spoke quite sincerely.

‘I am sure there is nothing to be afraid of,’ he said, reassuringly.

Dr Teesdale had a dinner engagement that night, which he broke, and was sitting alone in his study by half past nine. In the present state of human ignorance as to the law which governs the movements of spirits severed from the body, he could not tell the warder why it was that their visits are so often periodic, timed to punctuality according to our scheme of hours, but in scenes of tabulated instances of the appearance of revenants, especially if the soul was in sore need of help, as might be the case here, he found that they came at the same hour of day or night. As a rule, too, their power of making themselves seen or heard or felt grew greater for some little while after death, subsequently growing weaker as they became less earthbound, or often after that ceasing altogether, and he was prepared tonight for a less indistinct impression. The spirit apparently for the early hours of its disembodiment is weak, like a moth newly broken out from its chrysalis – and then suddenly the telephone bell rang, not so faintly as the night before, but still not with its ordinary imperative tone.

Dr Teesdale instantly got up, put the receiver to his ear (доктор Тисдейл немедленно встал и приложил трубку к уху; receiver – получатель; телефонная трубка; to receive – получать). And what he heard was heart-broken sobbing (то, что он услышал, было душераздирающим рыданием; heart-broken – убитый горем; с разбитым сердцем; to sob – рыдать; всхлипывать), strong spasms that seemed to tear the weeper (спазматический плач, который, казалось, сотрясает плачущего; spasm – спазм, судорога, конвульсия; to tear – рвать, разрывать).

He waited for a little before speaking (прежде чем заговорить, он подождал немного), himself cold with some nameless fear (сам похолодев: «сам холодный» от какого-то невыразимого ужаса; nameless – безымянный; невыразимый; несказанный), and yet profoundly moved to help, if he was able (и все же полный искреннего стремления помочь, если он был в состоянии /это сделать/; profoundly – глубоко, сильно; to move – зд.: побуждать).

‘Yes, yes,’ he said at length, hearing his own voice tremble (да, да, – сказал он наконец, слыша, как дрожит его собственный голос). ‘I am Dr Teesdale (я доктор Тисдейл). What can I do for you (чем я могу вам помочь)? And who are you (и кто вы)?’ he added, though he felt that it was a needless question (добавил он, хотя и чувствовал, что вопрос был излишним; need – нужда).

Slowly the sobbing died down (постепенно рыдания стихли), the whispers took its place, still broken by crying (уступив место шепоту: «шепот занял их место», все еще прерываемому плачем).

‘I want to tell, sir – I want to tell – I must tell (я хочу рассказать, сэр… я хочу рассказать… я должен рассказать).’

‘Yes, tell me, what is it (да, расскажите мне, в чем дело)?’ said the doctor.

‘No, not you – another gentleman, who used to come to see me (нет, не вам – другому джентльмену, который посещал меня: «который обычно приходил повидать меня»). Will you speak to him what I say to you (вы передадите: «скажете» ему то, что я говорю вам)? – I can’t make him hear me or see me (я не могу заставить его услышать или увидеть меня).’

#img1fb3.jpg  Dr Teesdale instantly got up, put the receiver to his ear. And what he heard was heart-broken sobbing, strong spasms that seemed to tear the weeper.

He waited for a little before speaking, himself cold with some nameless fear, and yet profoundly moved to help, if he was able.

‘Yes, yes,’ he said at length, hearing his own voice tremble. ‘I am Dr Teesdale. What can I do for you? And who are you?’ he added, though he felt that it was a needless question.

Slowly the sobbing died down, the whispers took its place, still broken by crying.

‘I want to tell, sir – I want to tell – I must tell.’

‘Yes, tell me, what is it?’ said the doctor.

‘No, not you – another gentleman, who used to come to see me. Will you speak to him what I say to you? – I can’t make him hear me or see me.’

‘Who are you?’ asked Dr Teesdale suddenly (кто вы? – внезапно спросил доктор Тисдейл).

‘Charles Linkworth (Чарльз Линкворт). I thought you knew (я думал, что вы знаете). I am very miserable (я очень несчастен). I can’t leave the prison – and it is cold (я не могу покинуть тюрьму – и /тут/ так холодно). Will you send for the other gentleman (вы позовете того другого джентльмена; to send for smb. – посылать за кем-либо; вызывать, приглашать)?’

‘Do you mean the chaplain (вы имеете в виду священника)?’ asked Dr Teesdale.

‘Yes, the chaplain (да, священника). He read the service when I went across the yard yesterday (он отправлял богослужение, когда я проходил по двору вчера; to read – читать; оглашать; service = religious service – служба, церковное богослужение). I shan’t be so miserable when I have told (я не буду так несчастен, когда все расскажу).’

The doctor hesitated a moment (доктор мгновение колебался). This was a strange story that he would have to tell Mr Dawkins, the prison chaplain (ему придется рассказать мистеру Докинсу, тюремному священнику, странную историю), that at the other end of the telephone was the spirit of the man executed yesterday (что на другом конце телефонной линии была душа человека, казненного вчера). And yet he soberly believed that it was so (и все же он верил – и полагал при этом, что он в здравом уме, – что это так и было; soberly – рассудительный; благоразумный, здравый; sober – трезвый), that this unhappy spirit was in misery and wanted to ‘tell’ (что эта несчастная душа страдала и хотела «рассказать»; misery – страдание). There was no need to ask what he wanted to tell (не было необходимости спрашивать, что он хотел рассказать).

#img1fb3.jpg  ‘Who are you?’ asked Dr Teesdale suddenly.

‘Charles Linkworth. I thought you knew. I am very miserable. I can’t leave the prison – and it is cold. Will you send for the other gentleman?’

‘Do you mean the chaplain?’ asked Dr Teesdale.

‘Yes, the chaplain. He read the service when I went across the yard yesterday. I shan’t be so miserable when I have told.’

The doctor hesitated a moment. This was a strange story that he would have to tell Mr Dawkins, the prison chaplain, that at the other end of the telephone was the spirit of the man executed yesterday. And yet he soberly believed that it was so, that this unhappy spirit was in misery and wanted to ‘tell’. There was no need to ask what he wanted to tell.

‘Yes, I will ask him to come here,’ he said at length (да, я попрошу его прийти сюда, – наконец сказал он).

‘Thank you, sir, a thousand times (спасибо, сэр, тысячу раз). You will make him come, won’t you (вы заставите его прийти, да ведь)?’

The voice was growing fainter (голос становился слабее).

‘It must be tomorrow night (это должно произойти завтра вечером),’ it said. ‘I can’t speak longer now (я теперь больше: «дольше» не могу говорить). I have to go to see – oh, my God, my God (я должен уйти, чтобы увидеть… о, мой Бог, мой Бог = боже мой, боже мой).’

The sobs broke out afresh, sounding fainter and fainter (рыдания вновь возобновились, постепенно становясь тише и тише; to break out – разразиться, внезапно начаться; to sound – звучать). But it was in a frenzy of terrified interest that Dr Teesdale spoke (но, охваченный неистовым интересом /пополам/ со страхом, доктор Тисдейл заговорил опять; frenzy – безумие, неистовство; to terrify – ужасать; внушать ужас).

‘To see what?’ he cried (увидеть что? – вскричал он). ‘Tell me what you are doing, what is happening to you (скажите мне, что вы сейчас делаете, что с вами происходит)?’

‘I can’t tell you; I mayn’t tell you,’ said the voice very faint (я не могу вам рассказать; мне не разрешено вам рассказывать, – очень слабо произнес голос). ‘That is part —’ and it died away altogether (это часть… – и он затих совсем).

#img1fb3.jpg  ‘Yes, I will ask him to come here,’ he said at length.

‘Thank you, sir, a thousand times. You will make him come, won’t you?’

The voice was growing fainter.

‘It must be tomorrow night,’ it said. ‘I can’t speak longer now. I have to go to see – oh, my God, my God.’

The sobs broke out afresh, sounding fainter and fainter. But it was in a frenzy of terrified interest that Dr Teesdale spoke.

‘To see what?’ he cried. ‘Tell me what you are doing, what is happening to you?’

‘I can’t tell you; I mayn’t tell you,’ said the voice very faint. ‘That is part —’ and it died away altogether.

Dr Teesdale waited a little, but there was no further sound of any kind, except the chuckling and croaking of the instrument (доктор Тисдейл еще немного подождал, но больше не доносилось вообще никаких звуков, не считая треск и шорох аппарата; kind – сорт, вид). He put the receiver on to its hook again (он положил трубку обратно на рычаг), and then became aware for the first time that his forehead was streaming with some cold dew of horror (а затем впервые осознал, что его лоб от ужаса весь покрыт каплями ледяного пота; to stream – вытекать, струиться, течь; dew – роса; капля пота). His ears sang (в его ушах стоял звон; to sing – петь; звенеть); his heart beat very quick and faint, and he sat down to recover himself (его сердце билось очень часто: «быстро» и слабо, и он сел, чтобы прийти в себя). Once or twice he asked himself if it was possible that some terrible joke was being played on him (раз или два: «однажды или дважды» он спросил себя, не могло ли это быть каким-то ужасным розыгрышем: «не было ли это возможным, что с ним играли какую-то ужасную шутку»), but he knew that could not be so (но он знал, что это не могло быть так); he felt perfectly sure that he had been speaking with a soul in torment of contrition for the terrible and irremediable act it had committed (он был абсолютно уверен, что он только что говорил с душой, мучимой раскаянием за совершенный /ею /ужасный и непоправимый поступок; torment – мука, мучение). It was no delusion of his senses, either (и это также не было обманом его чувств); here in this comfortable room of his in Bedford Square, with London cheerfully roaring round him, he had spoken with the spirit of Charles Linkworth (здесь, в своей уютной комнате на Бедфорд-Сквер, посреди живой суматохи Лондона: «с Лондоном, оживленно ревущим вокруг него» он говорил с духом Чарльза Линкворта; cheerfully – радостно, живо, энергично).

#img1fb3.jpg  Dr Teesdale waited a little, but there was no further sound of any kind, except the chuckling and croaking of the instrument. He put the receiver on to its hook again, and then became aware for the first time that his forehead was streaming with some cold dew of horror. His ears sang; his heart beat very quick and faint, and he sat down to recover himself. Once or twice he asked himself if it was possible that some terrible joke was being played on him, but he knew that could not be so; he felt perfectly sure that he had been speaking with a soul in torment of contrition for the terrible and irremediable act it had committed. It was no delusion of his senses, either; here in this comfortable room of his in Bedford Square, with London cheerfully roaring round him, he had spoken with the spirit of Charles Linkworth.

But he had no time (но у него не было времени) (nor indeed inclination, for somehow his soul sat shuddering within him (да и, собственно говоря, /и/ желания, ибо душа его все еще почему-то содрогалась внутри: «в нем»; inclination – склонность, предрасположение; to incline – наклоняться, склоняться; somehow – как-то; так или иначе; почему-то; to sit – сидеть) to indulge in meditation (предаваться размышлениям; to indulge – потворствовать; удовлетворять свои желания, не отказывать себе). First of all he rang up the prison (прежде всего он позвонил в тюрьму).

‘Warder Draycott?’ he asked (надзиратель Дрейкотт? – спросил он).

There was a perceptible tremor in the man’s voice as he answered (голос отвечавшего заметно дрожал: «была заметная дрожь в голосе этого человека, когда он отвечал»).

‘Yes, sir (да, сэр). Is it Dr Teesdale (это доктор Тисдейл)?’

‘Yes (да). Has anything happened here with you (там у вас что-нибудь случилось)?’

Twice it seemed that the man tried to speak and could not (дважды казалось, что тот пытался говорить и не cмог). At the third attempt the words came (с третьей попытки слова появились).

‘Yes, sir (да, сэр). He has been here (он был здесь). I saw him go into the room where the telephone is (я видел, как он вошел в комнату с телефоном).’

‘Ah (а)! Did you speak to him (вы с ним говорили)?’

‘No, sir: I sweated and prayed (нет, сэр; я потел и молился). And there’s half a dozen men as have been screaming in their sleep tonight (и тут с полдюжины человек вопили во сне сегодня). But it’s quiet again now (но теперь опять тихо). I think he has gone into the execution shed (я думаю, он отправился в пристройку для казней).’

#img1fb3.jpg  But he had no time (nor indeed inclination, for somehow his soul sat shuddering within him) to indulge in meditation. First of all he rang up the prison.

‘Warder Draycott?’ he asked.

There was a perceptible tremor in the man’s voice as he answered.

‘Yes, sir. Is it Dr Teesdale?’

‘Yes. Has anything happened here with you?’

Twice it seemed that the man tried to speak and could not. At the third attempt the words came.

‘Yes, sir. He has been here. I saw him go into the room where the telephone is.’

‘Ah! Did you speak to him?’

‘No, sir: I sweated and prayed. And there’s half a dozen men as have been screaming in their sleep tonight. But it’s quiet again now. I think he has gone into the execution shed.’

‘Yes (да). Well, I think there will be no more disturbance now (ну, я думаю, теперь больше не будет волнений). By the way, please give me Mr Dawkins’s home address (между прочим, дайте мне, пожалуйста, домашний адрес мистера Докинса).’

This was given him, and Dr Teesdale proceeded to write to the chaplain (адрес был ему дан, и доктор Тисдейл сел за письмо: «писать» священнику; to proceed – приступать, приниматься), asking him to dine with him on the following night (приглашая его отобедать с ним следующим вечером; to ask – просить). But suddenly he found that he could not write at his accustomed desk, with the telephone standing close to him (но внезапно он обнаружил, что не может писать за своим привычным столом, где рядом с ним стоял телефон), and he went upstairs to the drawing-room which he seldom used, except when he entertained his friends (и он отправился наверх, в гостиную, которой он редко пользовался, разве что когда принимал друзей; except – за исключением того, что). There he recaptured the serenity of his nerves, and could control his hand (там нервы у него успокоились, и он мог контролировать свою руку; to recapture – брать обратно, возвращать; serenity – прозрачность, ясность /неба, воздуха/; безмятежность, спокойствие /о душевном состоянии/). The note simply asked Mr Dawkins to dine with him next night (записка просто приглашала мистера Докинса отобедать с ним следующим вечером), when he wished to tell him a very strange history and ask his help (поскольку: «когда» он хотел рассказать ему очень странную историю и обратиться к нему за помощью: «попросить его помощи»). ‘Even if you have any other engagement,’ he concluded (даже если у вас есть иные договоренности, – завершил он; engagement – встреча, свидание; приглашение; обязательство), ‘I seriously request you to give it up (я настоятельно прошу вас их отменить; seriously – серьезно, всерьeз; /разг./ очень; to give up – оставить, отказаться). Tonight, I did the same (я сегодня вечером так и поступил). I should bitterly have regretted it if I had not (я бы горько пожалел, если бы так не сделал).’

#img1fb3.jpg  ‘Yes. Well, I think there will be no more disturbance now. By the way, please give me Mr Dawkins’s home address.’

This was given him, and Dr Teesdale proceeded to write to the chaplain, asking him to dine with him on the following night. But suddenly he found that he could not write at his accustomed desk, with the telephone standing close to him, and he went upstairs to the drawing-room which he seldom used, except when he entertained his friends. There he recaptured the serenity of his nerves, and could control his hand. The note simply asked Mr Dawkins to dine with him next night, when he wished to tell him a very strange history and ask his help. ‘Even if you have any other engagement,’ he concluded, ‘I seriously request you to give it up. Tonight, I did the same. I should bitterly have regretted it if I had not.’

Next night accordingly, the two sat at their dinner in the doctor’s dining-room (таким образом, на следующий вечер эти двое сидели за обедом в столовой доктора), and when they were left to their cigarettes and coffee the doctor spoke (и когда, отужинав, они сидели за сигаретой и кофе: «когда они были оставлены их сигаретам и кофе», доктор заговорил).

‘You must not think me mad, my dear Dawkins (не думайте, что я сошел с ума, мой дорогой Докинс),’ he said, ‘when you hear what I have got to tell you (когда вы услышите то, что я вам должен сказать).’

Mr Dawkins laughed (мистер Докинс рассмеялся).

‘I will certainly promise not to do that (я непременно пообещаю этого не делать),’ he said.

‘Good (хорошо). Last night and the night before, a little later in the evening than this (прошлым вечером и вечером до этого = позапрошлым вечером, немного позднее: «позднее вечером», чем сейчас), I spoke through the telephone with the spirit of the man we saw executed two days ago (я разговаривал по телефону с духом человека, казнь которого мы видели два дня назад: «/которого/ мы видели казненным…»). Charles Linkworth (/с духом/ Чарльза Линкворта).’

The chaplain did not laugh (священник не рассмеялся). He pushed back his chair, looking annoyed (он раздраженно отодвинул назад свое кресло: «он толкнул назад свое кресло, выглядя раздраженным»; to annoy – досаждать; докучать, надоедать, раздражать).

‘Teesdale,’ he said, ‘is it to tell me this – I don’t want to be rude – but this bogey-tale that you have brought me here this evening (Тисдейл, – сказал он, – и это для того, чтобы рассказать мне эту – я не хочу быть грубым – но эту страшилку, вы вытащили меня сюда сегодня вечером; bogey – бука; злой дух; tale – рассказ; сказка; to bring – приносить; приводить)?’

‘Yes (да). You have not heard half of it (вы еще не выслушали и половины). He asked me last night to get hold of you (он попросил меня прошлым вечером пригласить вас; to get hold of smb. – вступить в контакт с кем-либо; заполучить кого-либо). He wants to tell you something (он хочет вам что-то рассказать). We can guess, I think, what it is (мы можем предположить, я думаю, что именно).’

#img1fb3.jpg  Next night accordingly, the two sat at their dinner in the doctor’s dining-room, and when they were left to their cigarettes and coffee the doctor spoke.

‘You must not think me mad, my dear Dawkins,’ he said, ‘when you hear what I have got to tell you.’

Mr Dawkins laughed.

‘I will certainly promise not to do that,’ he said.

‘Good. Last night and the night before, a little later in the evening than this, I spoke through the telephone with the spirit of the man we saw executed two days ago. Charles Linkworth.’

The chaplain did not laugh. He pushed back his chair, looking annoyed.

‘Teesdale,’ he said, ‘is it to tell me this – I don’t want to be rude – but this bogey-tale that you have brought me here this evening?’

‘Yes. You have not heard half of it. He asked me last night to get hold of you. He wants to tell you something. We can guess, I think, what it is.’

Dawkins got up (Докинс встал).

‘Please let me hear no more of it (пожалуйста, избавьте меня от дальнейшего: «позвольте мне больше об этом не слышать»),’ he said. ‘The dead do not return (мертвые не возвращаются). In what state or under what condition they exist has not been revealed to us (в каком состоянии или при каких условиях они существуют, нам не дано знать; to reveal – открывать; показывать; разоблачать). But they have done with all material things (но с материальным миром они связи не имеют: «они покончили со всеми материальными вещами»).’

‘But I must tell you more (но я должен вам рассказать еще кое-что: «больше»),’ said the doctor. ‘Two nights ago I was rung up, but very faintly, and could only hear whispers (два дня назад зазвонил телефон: «два вечера назад мне позвонили», но очень тихо, и, сняв трубку, я расслышал только шепот; faint – слабый /недостаточный для физического или умственного восприятия/; faintly – слабо). I instantly inquired where the call came from and was told it came from the prison (я немедленно справился, откуда звонили, и мне сказали, что звонок был из тюрьмы). I rang up the prison, and Warder Draycott told me that nobody had rung me up (я позвонил в тюрьму, и надзиратель Дрейкотт сказал мне, что никто мне не звонил). He, too, was conscious of a presence (он также чувствовал чье-то присутствие).’

‘I think that man drinks,’ said Dawkins, sharply (мне кажется, он пьет, – резко сказал Докинс).

The doctor paused a moment (доктор на мгновение сделал паузу).

‘My dear fellow, you should not say that sort of thing (мой дорогой друг, вам не следует так говорить),’ he said. ‘He is one of the steadiest men we have got (он один из наших самых надежных людей; steady – спокойный, уравновешенный). And if he drinks, why not I also (и если он пьет, то почему не сказать этого и обо мне: «почему не я тоже»)?’

#img1fb3.jpg  Dawkins got up.

‘Please let me hear no more of it,’ he said. ‘The dead do not return. In what state or under what condition they exist has not been revealed to us. But they have done with all material things.’

‘But I must tell you more,’ said the doctor. ‘Two nights ago I was rung up, but very faintly, and could only hear whispers. I instantly inquired where the call came from and was told it came from the prison. I rang up the prison, and Warder Draycott told me that nobody had rung me up. He, too, was conscious of a presence.’

‘I think that man drinks,’ said Dawkins, sharply.

The doctor paused a moment.

‘My dear fellow, you should not say that sort of thing,’ he said. ‘He is one of the steadiest men we have got. And if he drinks, why not I also?’

The chaplain sat down again (священник снова сел).

‘You must forgive me (вы должны меня извинить),’ he said, ‘but I can’t go into this (но я не могу в это вдаваться; to go into smth. – что-либо исследовать, внимательно изучать; обсуждать). These are dangerous matters to meddle with (опасно шутить с такими вещами; to meddle – заниматься, интересоваться; вмешиваться, совать свой нос). Besides, how do you know it is not a hoax (кроме того, откуда вам знать, что это не розыгрыш; hoax – обман; ложь, мистификация, неправда)?’

‘Played by whom (чей; to play – разыгрывать)?’ asked the doctor. ‘Hark (слушайте; to hark – /уст./ слушать; hark! – слушай!; чу!)!’

The telephone bell suddenly rang (внезапно зазвонил телефон). It was clearly audible to the doctor (доктор слышал его вполне отчетливо: «он был ясно слышен доктору»).

‘Don’t you hear it (разве вы не слышите)?’ he said.

‘Hear what (слышу что)?’

‘The telephone bell ringing (звонок телефона).’

‘I hear no bell,’ said the chaplain, rather angrily (не слышу я /никакого/ звонка, – довольно сердито сказал священник). ‘There is no bell ringing (нет никакого телефонного звонка).’

The doctor did not answer, but went through into his study, and turned on the lights (доктор не ответил, но пересек комнату, прошел в свой кабинет и включил свет; to go through – пересекать). Then he took the receiver and mouthpiece off its hook (затем он снял трубку с рычага).

#img1fb3.jpg  The chaplain sat down again.

‘You must forgive me,’ he said, ‘but I can’t go into this. These are dangerous matters to meddle with. Besides, how do you know it is not a hoax?’

‘Played by whom?’ asked the doctor. ‘Hark!’

The telephone bell suddenly rang. It was clearly audible to the doctor.

‘Don’t you hear it?’ he said.

‘Hear what?’

‘The telephone bell ringing.’

‘I hear no bell,’ said the chaplain, rather angrily. ‘There is no bell ringing.’

The doctor did not answer, but went through into his study, and turned on the lights. Then he took the receiver and mouthpiece off its hook.

‘Yes?’ he said, in a voice that trembled (да? – сказал он дрожащим голосом). ‘Who is it (кто это)? Yes: Mr Dawkins is here (да, мистер Докинс здесь). I will try and get him to speak to you (я попытаюсь убедить его поговорить с вами).’

He went back into the other room (он вернулся в гостиную: «другую комнату»).

‘Dawkins,’ he said, ‘there is a soul in agony (Докинс, – сказал он, – одна душа мучается; agony – мука, мучение, страдание /душевное или физическое/; агония, предсмертное состояние). I pray you to listen (умоляю вас выслушать). For God’s sake come and listen (ради Бога, подойдите к телефону и выслушайте).’

The chaplain hesitated a moment (священник мгновение колебался).

‘As you will (как хотите),’ he said.

He took up the receiver and put it to his ear (он взял трубку и поднес к уху).

‘I am Mr Dawkins (я мистер Докинс),’ he said.

He waited (он подождал).

‘I can hear nothing whatever,’ he said at length (я совсем ничего не слышу, – наконец сказал он; whatever – какой бы то ни было, любой). ‘Ah, there was something there (а, вот что-то). The faintest whisper (очень слабый шепот).’

‘Ah, try to hear, try to hear (ах, попытайтесь расслышать, попытайтесь расслышать)!’ said the doctor.

#img1fb3.jpg  ‘Yes?’ he said, in a voice that trembled. ‘Who is it? Yes: Mr Dawkins is here. I will try and get him to speak to you.’

He went back into the other room.

‘Dawkins,’ he said, ‘there is a soul in agony. I pray you to listen. For God’s sake come and listen.’

The chaplain hesitated a moment.

‘As you will,’ he said.

He took up the receiver and put it to his ear.

‘I am Mr Dawkins,’ he said.

He waited.

‘I can hear nothing whatever,’ he said at length. ‘Ah, there was something there. The faintest whisper.’

‘Ah, try to hear, try to hear!’ said the doctor.

Again the chaplain listened (священник снова прислушался). Suddenly he laid the instrument down, frowning (внезапно он положил трубку: «аппарат», нахмурившись).

‘Something – somebody said, “I killed her, I confess it. I want to be forgiven” (что-то – кто-то сказал: «Я убил ее, я признаюсь. Я хочу, чтобы мне простили мой грех: “я хочу быть прощен”»). It’s a hoax, my dear Teesdale (это розыгрыш, мой дорогой Тисдейл). Somebody knowing your spiritualistic leanings is playing a very grim joke on you (кто-то, зная вашу склонность к спиритуализму, затеял очень мрачный розыгрыш: «подшучивает над вами очень мрачно»; to play a joke on smb. – сыграть шутку с кем-либо, подшутить, разыграть кого-либо). I can’t believe it (я не могу в это поверить).’

Dr Teesdale took up the receiver (доктор Тисдейл поднял трубку).

‘I am Dr Teesdale (это доктор Тисдейл),’ he said. ‘Can you give Mr Dawkins some sign that it is you (можете вы как-то доказать: «можете вы подать какой-то знак» мистеру Докинсу, что это вы)?’

Then he laid it down again (затем он опять ее положил).

‘He says he thinks he can (он говорит, что, кажется: «он думает», может),’ he said. ‘We must wait (нам надо подождать).’

The evening was again very warm, and the window into the paved yard at the back of the house was open (вечер опять был очень теплым, и окно на вымощенный задний двор дома было открыто; back – тыльная часть, задняя часть). For five minutes or so the two men stood in silence, waiting, and nothing happened (на протяжении примерно пяти минут эти двое стояли молча, ожидая, и ничего не произошло). Then the chaplain spoke (затем заговорил священник).

‘I think that is sufficiently conclusive (я думаю, что теперь все достаточно понятно; conclusive – убедительный; подводящий итог, определяющий; to conclude – завершить, закончить; сделать вывод, подвести итог),’ he said.

#img1fb3.jpg  Again the chaplain listened. Suddenly he laid the instrument down, frowning.

‘Something – somebody said, “I killed her, I confess it. I want to be forgiven.” It’s a hoax, my dear Teesdale. Somebody knowing your spiritualistic leanings is playing a very grim joke on you. I can’t believe it.’

Dr Teesdale took up the receiver.

‘I am Dr Teesdale,’ he said. ‘Can you give Mr Dawkins some sign that it is you?’

Then he laid it down again.

‘He says he thinks he can,’ he said. ‘We must wait.’

The evening was again very warm, and the window into the paved yard at the back of the house was open. For five minutes or so the two men stood in silence, waiting, and nothing happened. Then the chaplain spoke.

‘I think that is sufficiently conclusive,’ he said.

Even as he spoke a very cold draught of air suddenly blew into the room (как раз когда он говорил, очень холодный порыв ветра внезапно прошелся по комнате; draught – сквозняк; air – воздух; to blow – дуть), making the papers on the desk rustle (заставив бумаги на столе зашуршать). Dr Teesdale went to the window and closed it (доктор Тисдейл подошел к окну и закрыл его).

‘Did you feel that?’ he asked (вы почувствовали это? – спросил он).

‘Yes, a breath of air (да, порыв ветра; breath – дыхание; дуновение). Chilly (пронизывающий; chilly – холодный; chill – холод, холодная погода).’

Once again in the closed room it stirred again (еще раз в комнате с закрытым окном засквозило; to close – закрывать; to stir – шевелиться; двигаться).

‘And did you feel that?’ asked the doctor (а это вы почувствовали? – спросил доктор).

The chaplain nodded (священник кивнул). He felt his heart hammering in his throat suddenly (он внезапно почувствовал, как бешено колотится его сердце; to hammer – бить, колотить, барабанить, громко стучать; hammer – молот, кувалда; молоток; throat – горло).

‘Defend us from all peril and danger of this coming night,’ he exclaimed (защити нас от всех бед и напастей надвигающейся ночи, – воскликнул он; danger – опасность).

‘Something is coming (что-то приближается)!’ said the doctor.

#img1fb3.jpg  Even as he spoke a very cold draught of air suddenly blew into the room, making the papers on the desk rustle. Dr Teesdale went to the window and closed it.

‘Did you feel that?’ he asked.

‘Yes, a breath of air. Chilly.’

Once again in the closed room it stirred again.

‘And did you feel that?’ asked the doctor.

The chaplain nodded. He felt his heart hammering in his throat suddenly.

‘Defend us from all peril and danger of this coming night,’ he exclaimed.

‘Something is coming!’ said the doctor.

As he spoke it came (оно возникло с этими его словами). In the centre of the room not three yards away from them stood the figure of a man with his head bent over on to his shoulder (в центре комнаты не далее чем в трех ярдах от них стояла человеческая фигура с головой, склоненной к плечу; yard – ярд /мера длины, равная 91,4 см/; to bend), so that the face was not visible (так что лица не было видно). Then he took his head in both his hands and raised it like a weight, and looked them in the face (затем он взял свою голову в обе руки, поднял ее как груз и посмотрел им в лицо; weight – вес; масса; груз). The eyes and tongue protruded, a livid mark was round the neck (глаза были выпучены, язык вывалился, шею опоясывала синевато-багровая черта; to protrude – высовываться, выдаваться; livid – синевато-багровый; серовато-синий; mark – знак, метка; round – вокруг). Then there came a sharp rattle on the boards of the floor (затем что-то брякнуло на доски пола: «затем раздался резкий стук на досках пола»), and the figure was no longer there (и фигура исчезла: «и фигуры больше не было там»). But on the floor there lay a new rope (но на полу лежала новая веревка).

For a long while neither spoke (долгое время оба молчали: «ни тот, ни другой не говорил»; neither – ни тот ни другой; ни один, никто /из двух/). The sweat poured off the doctor’s face (по лицу доктора струился пот; to pour – литься), and the chaplain’s white lips whispered prayers (а белые = побелевшие губы священника шептали молитвы). Then by a huge effort the doctor pulled himself together (затем титаническим усилием доктор взял себя в руки; huge – большой, гигантский, громадный, огромный; to pull – тянуть). He pointed at the rope (он показал на веревку).

‘It has been missing since the execution (ее не могли найти после казни: «она отсутствовала с момента казни»; to miss – потерпеть неудачу; обнаружить отсутствие /чего-либо/),’ he said.

#img1fb3.jpg  As he spoke it came. In the centre of the room not three yards away from them stood the figure of a man with his head bent over on to his shoulder, so that the face was not visible. Then he took his head in both his hands and raised it like a weight, and looked them in the face. The eyes and tongue protruded, a livid mark was round the neck. Then there came a sharp rattle on the boards of the floor, and the figure was no longer there. But on the floor there lay a new rope.

For a long while neither spoke. The sweat poured off the doctor’s face, and the chaplain’s white lips whispered prayers. Then by a huge effort the doctor pulled himself together. He pointed at the rope.

‘It has been missing since the execution,’ he said.

Then again the telephone bell rang (затем вновь зазвонил телефон). This time the chaplain needed no prompting (на этот раз священнику не надо было говорить, что делать; to prompt – побуждать; подсказывать). He went to it at once and the ringing ceased (он сразу подошел к телефону, и звонок прекратился). For a while he listened in silence (некоторое время он слушал молча).

‘Charles Linkworth,’ he said at length (Чарльз Линкворт, – наконец сказал он), ‘in the sight of God, in whose presence you stand, are you truly sorry for your sin (перед лицом Бога, в чьем присутствии ты стоишь, воистину ли ты покаялся в своем грехе; sight – зрение; поле зрения, видимость; to be sorry – сожалеть)?’

Some answer inaudible to the doctor came (ответ доктор не услышал: «какой-то ответ, не слышимый доктору, пришел»), and the chaplain closed his eyes (и священник закрыл глаза). And Dr Teesdale knelt as he heard the words of the Absolution (и доктор Тисдейл встал на колени, услышав слова отпущения грехов; to kneel; absolution – освобождение /от ответственности, долгов, наказания/; /рел./ отпущение грехов).

At the close there was silence again (когда священник закончил, снова наступила тишина; close – зд.: завершение, окончание).

#img1fb3.jpg  Then again the telephone bell rang. This time the chaplain needed no prompting. He went to it at once and the ringing ceased. For a while he listened in silence.

‘Charles Linkworth,’ he said at length, ‘in the sight of God, in whose presence you stand, are you truly sorry for your sin?’

Some answer inaudible to the doctor came, and the chaplain closed his eyes. And Dr Teesdale knelt as he heard the words of the Absolution.

At the close there was silence again.

‘I can hear nothing more,’ said the chaplain, replacing the receiver (больше я ничего не слышу, – сказал священник, положив трубку; to replace – класть на место).

Presently the doctor’s man-servant came in with the tray of spirits and siphon (вскоре появился слуга с подносом, на котором стояли спиртные напитки и сифон; man-servant – слуга мужского пола). Dr Teesdale pointed without looking to where the apparition had been (доктор Тисдейл не глядя указал на то место, где было привидение).

‘Take the rope that is there and burn it, Parker (возьмите веревку, что лежит там, и сожгите ее, Паркер),’ he said.

There was a moment’s silence (последовала краткая пауза; moment – миг, минута, момент; silence – тишина, безмолвие).

‘There is no rope, sir (тут нет никакой веревки, сэр),’ said Parker.

#img1fb3.jpg  ‘I can hear nothing more,’ said the chaplain, replacing the receiver.

Presently the doctor’s man-servant came in with the tray of spirits and syphon. Dr Teesdale pointed without looking to where the apparition had been.

‘Take the rope that is there and burn it, Parker,’ he said.

There was a moment’s silence.

‘There is no rope, sir,’ said Parker.