Морея – это, как можно догадаться, старинная вотчина бабушки Иоанна IV, то есть Балканы и Средиземноморье – нашенские! Проливы – нашенские! И вот теперь-то проект вполне мог получиться! Пускай Британия правит морями, но на суше равных России – нет! Вообще-то самое время страной заняться… Действительно, задуманы и частично реализованы масштабные реформы, еще немного, и «трофейная» идеология либерализма окончательно утвердит Россию в сообществе европейских держав. Но тут что-то случается… « Всю жизнь свою провел в дороге, простыл и умер в Таганроге» , – напишет Пушкин. Довольно жалкий конец для властителя такого масштаба. Но есть основания полагать, что государь император… Исчез… Открытый спустя много лет гроб оказался пустым. Смерть не подтвердилась. Известие о таинственной кончине царя мгновенно обросло мифами, которые во множестве приводит В. Мамаев в «Легенде о царе Александре Благословенном и старце Федоре Кузьмиче», например, « государь бежал под скрытием в Киев и там будет жить о Христе с душою и станет давать советы, нужные теперешнему государю Николаю Павловичу для лучшего управления государством ». Насколько такой «властитель слабый и лукавый» (по Пушкину) мог быть советником – вопрос. Не менее серьезный вопрос о личных качествах царя-батюшки, о котором современники давно заметили, что он склонен к мистицизму и порой непредсказуемым решениям. Но факт есть факт – смена личности на троне означала кардинальную смену курса. Николай I был, как бы сейчас сказали, «державником» и самодержцем в полном смысле этого слова. «Единомыслие» и «единовластие» в его правление не высмеивал разве что ленивый. Но собака лаяла, а караван-то шел. И шел он к пропасти.

Очень скоро этот тезис получил серьезные подтверждения. Началась весьма удачная «зачистка» Новороссии. Под ударами казаков и русских регулярных войск турецкая крепость Суджук-Кале пала. Россия в дополнение в Севастополю получила еще одну базу на Черном море – Новороссийск. Турцию начали выдавливать с Кавказа. Османская империя терпела одно поражение за другим, и это уже непосредственно начало угрожать интересам Великобритании. Ведь если так дело пойдет, то и до превращения Константинополя в Царьград недалеко. Первая попытка урезонить русских была довольно мягкая и «цивилизованная». В Лондоне в 1827 году была подписана трехсторонняя конвенция (Англия – Франция – Россия) – прообраз будущей Антанты. Конвенция предусматривала коллективные действия 3 государств по отношению к Турции с целью побудить ее прекратить военные действия против греков, предоставить Греции автономию на условиях уплаты ежегодной дани султану. Секретная статья конвенции, включенная по настоянию России, предполагала в случае попыток султана чинить препятствия сближению союзников с греками (учреждение консульств в важнейших греческих городах при одновременном отзыве послов государств – участников конвенции из Константинополя) объединение военно-морских эскадр трех стран в Средиземном море для предупреждения расширения военных действий между греками и Турцией и установления между ними перемирия. Через 2 года состоялось подписание Адрианопольского мирного договора, согласно которому Россия возвращала Турции все территории в Европейской части, занятые в ходе войны, за исключением устья Дуная с островами. К России переходило все восточное побережье Черного моря от устья Кубани до пристани Святого Николая с крепостями Анапа, Суджук-Кале и Поти, а также городов Ахалцихе и Ахалкалаки. Турция признавала переход к России Грузии, Имеретии, Мингрелии, Гурии, а также Эриванского и Нахичеванского ханств.

Подтверждалось право российских подданных вести свободную торговлю по всей территории Турции, российские подданные на турецкой территории были неподсудны турецким властям. Турция также предоставляла право русским и иностранным торговым судам свободно проходить через Босфор и Дарданеллы. Она обязывалась в течение 18 месяцев уплатить России контрибуцию в размере 1,5 млн. голландских червонцев.

Казалось бы, блестящая победа русской дипломатии, но радоваться было преждевременно. Россия помимо престижа колониальной империи приобрела чудовищную проблему, которую толком не может решить до сих пор. Англичане – прирожденные колонизаторы – были готовы «освоить» все, что угодно, – от Балкан до островов Океании. У них имелся опыт и традиции. Для русских такой колониальный куш был слишком жирным. Он застрял в горле. Русские не имели ни внятной идеологии, которая могла бы обосновать присутствие колонизаторов и их особый статус «белого сагиба», ни вменяемой модели развития окраин. Все это воспринималось как шаг к «восстановлению Византии» – идеи, ставшей уже своего рода идеей фикс для российских императоров. Естественно, этот «вселенский» и очень «духовный» концепт не давал ответов на простые, казалось бы, вопросы. Собственно, с чем вы пришли, сагибы? Что такое вы придумали для нас и нашей родины, что заставит нас раз и навсегда забыть всевозможные исторические «обременения» в виде памяти о сказочных «царствах» и увидеть счастье наших детей и внуков в служении русскому царю? Такой концепции не было. Положились на авторитет Православной грекороссийской церкви и вопрос посчитали решенным. Но оказалось не все так просто. Грузинская церковь, как и армянская, были автокефальными и примата Московской епархии не признавали. Обращать в «истинную веру» этнически идентичное казачество и как бы то ни было этнически близких потомков волжских булгар – одно, а вот у закавказских народов, оказывается, имелись свои традиции, сильно отличные от русских и вообще славянских. Появился исламский фактор, с которым казанские муллы не были готовы ни бороться, ни взаимодействовать. Но это все всплывет значительно позже. Пока же эйфория туманила мозги, и шапкозакидательские настроения преобладали во всем. Нечто подобное произошло и в 1939–1941 годах, когда масштабные бездумные «приращения территорий» привели к соприкосновению с «дружественной» страной на фронте более 1000 км. Тогда, в XIX веке, такой «дружественной страной» была Великобритания. Османская империя слабела день ото дня и трещала по швам. Вектор «греческой» политики заставил Николая I влезть в восточный вопрос по самые ушки. Дошло до того, что Россия, связанная англо-франко-русскими договорами, дважды поддержала султана во время восстаний египетского наместника (в 1830-е годы), но принуждена была разделить это дело с Англией, Австрией и Пруссией. Лондонский договор четырех держав (1840 г.) заставил мятежного пашу покориться султану. В оба раза русская поддержка Турции имела целью помешать политическому возрождению магометанства, замене падавшего османского господства на Востоке арабско-египетским, которое могло сообщить магометанству новую политическую силу и затруднить освобождение восточных христиан от магометанского ига. С чем, кстати сказать, очень умело работали англичане. Как же так? Неужели британцы работали против себя? Да нет, не против себя! Создать вектор пробританский и науськать его на антибританский – это слишком примитивно и легко просчитывается, а вот создать два противоположно направленных антибританских вектора и наблюдать, как они друг друга грызут, а потом «мирить» и разводить по углам – вот это настоящий менеджмент! Апофеозом его стали события Второй мировой войны, а результатом – тотальное англосаксонское мировое господство. Но механизмы отрабатывались еще за 100 лет до этого. Так установилась политика России в восточном вопросе: не допуская ни раздела Турции между европейскими державами, ни политического усиления магометанства посредством внутреннего переворота, она, пользуясь правом исключительного покровительства восточных христиан, содействовала освобождению покровительствуемых от турецкого ига, но оставляла до времени освобождаемых в вассальной зависимости от султана. Западная дипломатия ставила другие цели своей восточной политике, признавая необходимым для охраны целости Турции уничтожить это исключительное право России и противодействовать освобождению покровительствуемых ею христиан. Эта политика при новом столкновении России с Турцией из-за святых мест в 1853 году и привела к союзу западных держав с Турцией против России. Сбитая Парижским трактатом 1856 года со своего старого пути, восточная политика России обратилась на новые поприща, указанные ее интересами или необходимостью. Россия продолжала развивать свою внешнюю политику в парадигмах Крестовых походов Средневековья, в то время как в Европе наступал уже век XX.