Вместе с Лео и Фофо я, как обычно, провел бурную ночку, и на рассвете, прежде чем отправиться по домам, мы решили позавтракать в баре возле “Каламбо”. Пока мы обсуждали стратегии очередной игры, в одном из зеркал я увидел отражение Лидии.

Она была одна и внимательно читала газету – ее изумрудные глаза буквально впились в строчки. Я заметил, как иногда она обводила что-то ручкой – видимо, это представляло для нее особый интерес, – не переставая грызть ноготь на большом пальце, словно задумчивый ребенок.

На ней были потрепанные кеды, потертые джинсы и мешковатый оранжевый свитер с засученными до локтей рукавами. Словно цыганка.

Потом Лидия распустила волосы, сперва перехваченные резинкой, и они рассыпались по плечам, длинные, черные с серебристым отливом. Она была очаровательна.

Я поднялся и подошел к ней поздороваться. На мое приветствие она ответила довольно холодно. Я спросил, узнает ли она меня.

– Ich kenne sie, Антонио… Или, если предпочитаешь итальянский: я узнаю тебя, Антонио, – сказала она с превосходным итальянским акцентом.

Я опешил. Не ожидал от нее такой уверенности в себе. Но прежде всего я не ожидал, что она так хорошо говорит на моем языке. И меня поразило то, что темное пятно у нее на руке, которое я заметил еще в прошлый раз, оказалось старой глубокой раной. Я сразу вспомнил, что рассказывал про эту девушку Бальбо. Подумал о страданиях, перенесенных ею, извинился за навязчивость и вернулся к своему столику, где Фофо потешался над моим провалом. Хотелось запустить ему в голову пепельницей.

В зеркале я увидел, как Лидия допила свой кофе, положила несколько монеток на стол, поправила волосы, обмотала шею шарфом и, вместо того чтобы выйти из кафе, направилась к нам.

– Извини меня, Антонио, – сказала она, не удостоив моих друзей даже взглядом, – не хочу показаться невежливой. У меня сегодня выдался тяжелый день.

Она попрощалась со мной и пошла к выходу. Позднее Лидия объяснит мне, что стеснялась потрепанной одежды, в которой я увидел ее тогда. А я ответил, что влюбился в нее именно из-за этих лохмотьев – она напоминала заблудившуюся принцессу из сказок. Она не поверила, но это была правда.

Я побежал догонять ее:

– Сегодня вечером я буду в “Каламбо”…

Она оборвала меня на полуслове:

– Я уволилась.

– Уволилась? Почему?

– Побила одну дуру.

Позднее я узнал, что той “дурой” оказалась жена Бальбо.

Сказав это, она села на велосипед и исчезла в утренней сутолоке города. Я застыл на месте, а между тем мои друзья наблюдали за сценой и недоумевали, что происходит между мной и Лидией.

Они подошли ко мне.

– Уж не потерял ли ты голову из-за этой девицы? – спросил Лео.

– А в чем дело? Что с ней не так?

– Что ты в ней нашел? Обычная девчонка, – ответил Фофо.

– Да брось! С каких это пор вы сделались знатоками женщин?

Друзья послали меня ко всем чертям.

Город окончательно стряхнул с себя ночную тьму, а я отправился спать с одной мыслью: опросить всех девушек из “Каламбо”, не знает ли какая-нибудь из них номер телефона Лидии.

Я проспал как убитый восемь часов. Потом быстро очнулся – поплавал в бассейне, сходил в сауну, побрился, причесался, надел новенький спортивный костюм и пошел охотиться на Лидию.

Мне повезло, первая же девушка, у которой я попытался узнать о Лидии, переспросила: “А, та сумасшедшая?” Да, именно она, подумал я.

Лидия жила в одном из тех индустриальных пригородов, где селились рабочие промышленных заводов. Это была грязноватая унылая окраина, вдали от блестящих огней большого города.

“Ну и какой у тебя план действий? – спросил я себя, бродя по каменным джунглям этого блеклого района. – Станешь звонить во все двери?” И ответил сам себе: “Позвоню в первую же дверь с табличкой, на которой будет имя с окончанием на “ч”: у нее же славянская фамилия”.

Я подошел к многоэтажке, куда отправила меня девушка из “Каламбо”, и начал читать имена на табличках. Боже праведный, да здесь все фамилии заканчивались на “ч”. Тут живут одни славяне?

Я звонил наугад, представляясь коллегой Лидии и объясняя, что пришел вернуть ей документы, связанные с работой. Но ее никто не знал.

Напротив многоэтажки располагалось кафе-мороженое с вывеской на кириллице. Я вошел внутрь: скромное семейное заведение. Я присел за столик и заказал кофе с мороженым. Рядом сидела компания ребят и девушек из эмигрантских семей. Они росли на чужой земле, привыкали к культуре, непохожей на культуру их родителей. Они подшучивали друг над другом и тут же клялись в вечной любви и преданности. Я заметил, что девушки явно командовали парнями.

Рассматривая их, я почти не чувствовал, что они тоже наблюдают за мной. И вдруг понял, что именно я здесь иностранец – в своей фирменной одежде, на “Порше 911”, припаркованном у входа.

Я подошел к стойке и позвонил в колокольчик, чтобы подозвать официанта: так было заведено в каждом гамбургском кафе. Позвонить в колокольчик здесь означало развлечь всех присутствующих. Ребята заказали еще по порции мороженого, я слышал, как один из них на сленге сказал, что с меня сейчас сдерут бешеные деньги…

Мне выставили счет в двадцать марок – бешеные деньги, по местным меркам…

Я решил воспользоваться случаем и спросил их, не знают ли они Лидию, мою коллегу, которая живет где-то в этом районе.

Ребята напряглись и сразу стали смотреть на меня с подозрением. Некоторые даже помрачнели. Они принялись расспрашивать меня, кто я такой и что мне нужно от Лидии.

Они как будто защищали ее, но я не мог понять, от чего. Тогда я встал из-за стола и заперся в телефонной будке рядом с кафе. Я позвонил друзьям, просто чтобы потянуть время, потом вернулся в кафе и заказал еще чашечку кофе. Ребята исчезли. Я выпил кофе, расплатился и ушел.

Я уже направлялся к машине, когда увидел компанию, решительно шагавшую мне навстречу.

Я узнал ее! Лидия. Она выделялась среди ребят, которые окружали ее защитной стеной. Рядом с ней шла девочка, сильно хромавшая на одну ногу.

– Привет. Что тебе нужно? – спросила Лидия сухо.

– Мне нужно с тобой поговорить!

– Говори.

Заметив мою нерешительность, она добавила, что у нее нет лишнего времени.

– Привет, – обратился я к девочке помладше, которая хромала. – Как тебя зовут?

– Селения… Лидия – моя сестра, – ответила та с легкой неприязнью.

– Ну и дела, неужели все в этом квартале такие недоверчивые и подозрительные? Хуже, чем на Сицилии!

– Послушай-ка, Антонио, в этом квартале нет “клиентов”, которые тебе нужны, и мы не можем тратить время впустую. Возвращайся к своей веселой жизни, здесь живут только честные и работящие люди. Бедные отцы семейств, которые вряд ли потратят лишние пятьдесят пфеннигов на чашку кофе. И если ты хоть пальцем тронешь владельца нашего кафе-мороженого, мы тебе устроим веселую жизнь, – сказала Лидия шутя, но ее шутка прозвучала угрожающе.

Я сказал, что пришел предложить ей работу. Она с любопытством посмотрела на меня:

– Какого рода работу?

– Давай присядем и поговорим?

Я начинал выходить из себя.

Лидия стала благосклонней, и мы вернулись в кафе. Селения пошла с нами. Это была очень красивая девочка с волосами, подстриженными каре. Они с Лидией похожи как две капли воды, однако взгляд у Селении более грустный: очевидно, она пережила какую-то психологическую травму. Я угостил ее огромной порцией мороженого, Лидия заказала чай.

Я объяснил Лидии, что в ремесле игрока мне необходима помощница.

Она сразу отказалась:

– Ты понимаешь, что рано или поздно тебе всадят нож в живот или разобьют твое смазливое личико богатенького мальчика, когда выяснится, что ты мошенничаешь?

– Спасибо за смазливое личико богатенького мальчика. Но лучше припаси эти комплементы для своих друзей.

Ее высокомерие начинало раздражать меня не на шутку.

– Я предлагаю тебе работу, и я не мошенник.

– Бесполезно врать, все знают, что ты карточный шулер.

– Следовательно, в тот день, когда ты приняла мои чаевые, ты знала, что я жульничаю в карты?

Она не ответила и отвернулась.

– Итак, все знают, что я карточный шулер, кроме меня самого? Я всегда играл честно, и, в отличие от других игроков, я не пью и не употребляю наркотиков. Поэтому еще раз спрашиваю тебя: хочешь работать со мной или нет? Свои шуточки и суждения о людях, которых не знаешь, оставь при себе.

– Не знаю. Я должна подумать, – ответила Лидия, на этот раз не столь уверенным тоном. – К тому же я ничего не смыслю в картах, – добавила она.

– Это не твоя забота. О картах подумаю я.

– Не говоря уже о том, что у меня нет приличной одежды, чтобы тебя сопровождать…

– Спокойно. У тебя будет сценическая одежда…

Она не поняла. Я сказал, что зайду на следующий день и отведу ее вместе с сестричкой в магазин одного моего друга.

– Ты очень любезен, Антонио, но поверь, я не могу принять твоих подарков.

– Я ничего тебе не дарю. Это всего лишь напрокат. Когда заработаешь свои первые деньги, вернешь мне долг. Увидимся завтра здесь же, договорились?

Лидия с сестрой переглянулись, все еще в сомнении, потом Селения решила:

– Приходи сюда в четыре, после школы.

– Хорошо!

Я попрощался с ними и пошел к машине, вокруг которой толпились настороженные ребятишки. Правда, теперь они выглядели дружелюбнее.

– Завтра в четыре приходите все сюда, – объявил я им. – У меня есть для вас сюрприз.

Несколькими месяцами ранее мы приобрели целый грузовик с краденой спортивной одеждой, перепродав ее вдвое дороже. От того груза у меня остался десяток курток и кроссовок. Я решил раздарить их ребятам.

Отъезжая, в зеркале заднего вида я заметил их заинтригованные рожицы.

На следующий день я пришел ровно в назначенный час, Лидия с Селенией тоже. Все ребята уже сидели на лавке. Я пересчитал их: семь человек. Я вышел из машины и жестом подозвал их к багажнику. Они подбежали и с нетерпением окружили меня. Сначала я достал свертки розового цвета и роздал их девочкам. Синие вручил мальчишкам. Лидия стояла в стороне и наблюдала за сценой. Я посмотрел на нее вопросительно, как бы советуясь, правильно ли я поступаю. Лидия опустила глаза и кивнула. Счастливые лица детей были лучшим ответом на мой вопрос. Их лица светились от радости.

– Почему ты делаешь нам все эти подарки? – спросила одна из девочек, самая бойкая и острая на язык.

Я ответил, что не знаю и что на самом деле это подарки от Лидии.

– Благодарите ее.

Все побежали обнимать Лидию. Здесь все ее любили.

Потом мы попрощались, и ребята побежали домой примерять обновки.

Мы сели в машину, и Лидия тотчас принялась упрекать меня:

– Зачем ты все это делаешь? Кем ты возомнил себя? И за кого меня принимаешь?..

– Хватит. Давай просто радоваться сегодняшнему дню. И перестань задавать лишние вопросы. Я знаю, как ты живешь и с какими трудностями сталкиваешься. Сам я мало чем отличаюсь от тебя. К тому же… я даже не знаю, почему ищу тебя. Мне еще предстоит это понять.

Селения, сидевшая сзади, не проронила ни слова. Казалось, ее мысли витают где-то далеко.

Тогда я внезапно затормозил, повернулся к девочке, пристально на нее посмотрел, засунул палец себе в ноздрю и стал ковырять. Затем скатал склизкий шарик и прицелился в Селению. Она, вереща, закрыла лицо руками, но это ее развеселило. Я распрямил пальцы и “выстрелил” – мимо Селении, разумеется.

Мы снова тронулись, девочка смеялась. Стоило мне поднести палец к носу, она покатывалась со смеху. С тех пор мне достаточно было “припугнуть” Селению таким образом, чтобы она пришла в хорошее настроение. Она полюбила меня, как старшего брата, которого у нее никогда не было.

Я привез Лидию и ее сестру в магазин одежды, который принадлежал одному моему клиенту. К сожалению, тот, помимо игры, пристрастился к кокаину. Я сказал ему быть обходительным с моими подругами и принести им все, что они пожелают.

– Это все ваше, – сказал я Лидии и Селении, – выбирайте.

Сам я присел на диванчик и стал наблюдать. Девочки слегка растерялись. Затем Лидия подошла ко мне:

– Может быть, ты отойдешь подальше? Селения, как бы это сказать, не хочет, чтобы ты…

Я не понимал, в чем дело.

– Ладно, отойду. Но что стряслось?

Лидия оглянулась, желая удостовериться, что сестра достаточно далеко от нас и не слышит разговора, и потом, понизив голос, почти шепотом сказала:

– У Селении вместо ноги – протез.

Я застыл на месте. Я успел заметить, что Селения не слишком проворно садилась в машину и выходила из нее, но чтобы у нее не было целой ноги… Она подорвалась на мине, объяснила мне Лидия. Я встал, поговорил с владельцем магазина и сказал ему, что вернусь позже.

Я дал Лидии свой домашний телефон, а Селении свой первый поцелуй, попросив их позвонить мне, как только они закончат выбирать одежду. Они позвонили мне менее чем через час. Я удивился, как быстро они справились с покупками.

Лидия и Селения выбрали по одному платью и наотрез отказались брать больше, несмотря на уговоры хозяина. Я рассердился. Я сорвал с вешалок несколько юбок, наугад, и швырнул их в пакеты с эмблемой магазина под растерянными взглядами покупателей. Так же я поступил с женскими брюками, рубашками и жакетами. Я сказал своему приятелю, что они все перемеряют дома. Он кивнул, пораженный. “Не беспокойся, – подумал я. – Ты сам за все это и заплатишь, вот увидишь”.

Лидия и Селения даже рта не успели раскрыть. Мы вышли из магазина, нагруженные пакетами. Селении, которая испуганно смотрела на меня, я сказал, что, если какие-то вещи ей не понравятся, пусть подарит подругам.

Когда мы подъехали к дому Лидии, я попытался дать ей денег на парикмахера и прочие косметологические услуги, чтобы она привела себя в порядок. Но эта гордая упрямица приняла только часть суммы. А затем выпалила:

– Послушай, Антонио, я никогда не стану работать проституткой!

Я онемел.

– Да что ты себе позволяешь? – сорвался я. – Ты приняла меня за паршивого сутенера? Вылезай из машины и катись к черту!

Она попыталась объясниться. Но я продолжал гнать ее вон из машины.

Я был вне себя.

“Неужели я смогу с этим смириться? – думал я. – Возможно ли, что все, подобно ей, относятся ко мне с предубеждением? Неужели люди настолько плохо обо мне думают?”

Я весь кипел. Я мог проглотить любое более-менее завуалированное оскорбление от женщины, но назвать меня сутенером! Это было невыносимо.

Лидия вышла из машины и направилась к дому.

Спустя несколько дней, паркуя машину, я увидел, как она вошла в известный итальянский ресторан “Марлетта”: Лидия искала меня. Я последовал за ней, и мы столкнулись в дверях, когда она выходила.

С минуту мы стояли, глядя друг другу в глаза. Мне хотелось поцеловать ее. Но она опустила глаза и сказала, что готова оплатить счет за платья. Она принимает мое предложение, но никаких личных отношений.

Иногда я звонил ей, и мы кружили по ресторанам. Она по-прежнему не понимала, в чем состоят ее обязанности.

– Будешь моим телохранителем, – смеясь, объяснил я ей.

Все знали, что я разъезжаю на “Порше”, у меня не переводятся деньги и я охотник до азартных игр. Для олухов я был классическим примером того, как можно обогатиться за счет выигрыша, – а они, со своей стороны, представляли для меня самый что ни на есть лакомый кусок.

Мои жертвы сами бежали ко мне. И я выходил на сцену в золотых часах “Ролекс”, одетый с иголочки. И ждал. Рано или поздно кто-нибудь подходил ко мне с вопросом: “Поиграем часок?” Этот “часок” всегда затягивался часа на два, а то и больше. Лидия сразу поняла, как ей следует вести себя: она смеялась, подмигивала и отвлекала. Она прекрасно справлялась с ролью.

Я действительно нуждался в ней, в этой женщине, которой было все равно, что на ней надето, и которую не волновало, подходит ли ее сумочка к платью и туфлям. Она не стояла часами у зеркала, накладывая макияж. Я нуждался в Лидии, потому что она ценила то, что имела, и твердо знала свою цель: выжить.