Мы победили. Мафия сдалась. Такой слух ходил внутри нашей организации, которую СМИ упорно называли “Стиддой”. Ребята бахвалились: как мало усилий понадобилось для победы! Одни возвращались домой, другие паковали чемоданы, намереваясь сбежать в какую-нибудь страну вечного лета и наслаждаться там своим изгнанием. Я слушал их разглагольствования и напрасно старался убедить, что наши беды только начинаются. Что предложение о перемирии, исходящее от мафии, – это ловушка, обман, мир продлится недолго. Особенно, если наши враги узнают, что я собираюсь убить Неторе, нарушая пакт о ненападении.

Конечно, все хотели, чтобы война закончилась, включая меня. Но в жизни не всегда можно добиться желаемого, особенно, если желание не совпадает с реальными возможностями. Мне было недостаточно убить Джуфу. Для осуществления мести, подготавливаемой годами, требовалось разделаться и с Неторе. Именно он и Джуфа уничтожили мою семью и превратили мою жизнь в нескончаемый кошмар.

Итак, я не стал соблюдать договоренностей, принятых отцом и дядьями в тюрьме. В то утро Неторе не спеша вышел из дому. Мир между кланами гарантировал его безопасность. Он вышел, чтобы попрощаться со своими приятелями перед отправлением на север страны, куда его сослали судьи.

Два нанятых мною киллера прикончили его прямо на центральной площади Казамарины, пока Неторе болтал со своими дружками и уверял, что их группировка в полной безопасности.

Это была довольно простая операция, без особого риска. Я ждал убийц в машине; потом, когда мы сбегали с места преступления, я вдруг почувствовал какое-то опустошение: мне удалось разделаться с людьми, которые вынесли смертный приговор моей семье. Я отомстил. Но, как я и предвидел, меня ждали серьезные проблемы и беды.

Сначала против меня ополчились отец и дядья, которые, отбывая срок в тюрьме, сделали все возможное для поддержания мира. И они осуждали меня, как и союзники.

“Неужели у вас хватит совести утверждать, что вы недовольны расправой над Неторе? Разве то, что совершил я, не мог совершить любой из вас? Разве раньше вы сами не нарушали соглашения? Вам отлично известно, что мне чудом удалось избежать четырех покушений, хотя вы заверяли меня в своей надежной поддержке и пеклись о моей судьбе. Да как можете вы, сидя в тюрьме, давать наставления и гарантировать мою безопасность! Сидите спокойно до окончания срока и не доставайте меня!” – обращался я мысленно к тем, кто думал, что способен управлять моей жизнью из-за решетки.

Тогда я был вне себя, озлобленный и раздраженный. Я, точно полоумный, набрасывался на товарищей за малейшее неповиновение: нервы сдали совсем. И родные смели гнобить меня за нарушение соглашений. Я не мог в это поверить!

С Неторе и Джуфой, а также некоторыми другими нашими заклятыми врагами покончено. И меня еще в чем-то обвиняли. Старшее поколение не хотело понять, что мафия давно уже приняла решение истребить всю нашу семью. Отказывалось смотреть правде в глаза.

Я заявил клану Резина, что теперь можно говорить о настоящем перемирии.

Я доверял этому клану. Они тоже потеряли родных и устали жить в постоянном страхе. Но я не сомневался, что, если Резина получат приказ убить меня, они сделают это даже против своей воли. Несмотря на перемирие. Они никогда не пошли бы против мафии.

– “Коза Ностра”, – пытался я объяснить ребятам, которые рвались отдыхать на море и развлекаться с девушками, – это не наша банда, где каждый волен делать все, что захочет. В “Коза Ностре” все связаны по рукам и ногам, никакой свободы. Если ты член мафии и не подчиняешься ее приказам, она убьет тебя без всяких предупреждений.

Но они не понимали меня.

Долгие годы в тюрьме я изучал феномен мафии. Сначала у меня были кое-какие представления, почерпнутые из хороших фильмов вроде “Крестного отца”, но не более того. Сейчас я могу утверждать, что собрал много интересных источников. Я даже могу по памяти процитировать фрагменты исследований таких ученых, как профессор университета Палермо Джероламо Ло Версо. В его работах я нашел то, что пытался когда-то объяснить своим товарищам.

Профессор Ло Версо пишет о мафии: “Это замкнутый мир кланов, где царят патриархальность и тоталитаризм и который как зеницу ока оберегает архаичные традиции от новых веяний. Этот архаичный мир основан на примитивных, племенных связях между членами сообщества и не признает семьи в современном смысле слова: единственной настоящей семьей является мафиозный клан. Его главарям следует подчиняться безоговорочно и беспрекословно, а иногда нужно идти против тех, с кем ты связан кровным родством: в мире мафиози оправдывается даже убийство кровного родственника, если приказ исходит от главарей мафиозных кланов”.

Ло Версо отмечает, что в мафии “понятия “я” и “мы” совпадают. Личности нет, она стерта, ее подмяла под себя группа, как это происходит в любой тоталитарной системе. Мафиози – машины, предназначенные только для выполнения функций, им не присуща рефлексия, интроспективное мышление, способность к диалогу – ни с собой, ни с другими”.

Приобщение к насилию и законам мафии происходит внутри семей, причастных к организации, и воспитание члена группы основывается на механизмах подчинения, скрытой угрозы, коварном подавлении воли.

Затем я зачитывался откровениями первого раскаявшегося мафиози Томмазо Бушетты. Одно из его заявлений особенно поразило меня. Оно касалось вымогательства: “Когда я приду к вам с целью вытрясти какое-либо обещание, вы должны чувствовать давление с моей стороны, но не явно. Я никогда не стану угрожать напрямую, но приду с улыбкой, за которой скрывается угроза. Я никогда не скажу в открытую, чем именно чревато неисполнение моей воли. Если вы поняли мой намек, тем лучше для вас, в противном случае пеняйте на себя”.