Близился очередной майский вечер. Я устроился на террасе недавно снятой виллы, расположенной неподалеку от Казамарины. Я любовался игрой солнца, наблюдая, как оно гаснет в алом блеске за белой грядой, которая тянется вдоль моря в той части Сицилии.

Внезапно это блаженство закончилось: ворвался мой друг, он орал, как одержимый: “В Палермо началась война!” Он кричал бессвязные фразы. Я дал ему стакан холодной воды, и только тогда, успокоившись, он внятно рассказал, что его знакомый, возвращаясь на машине из университета Палермо, где училась его девушка, стал свидетелем ужасного взрыва. И чудом остался жив.

Из его слов я так и не понял, что случилось. Я включил телевизор: в выпуске новостей сообщали, что взорвана большая часть автострады в результате попытки убить известного борца против мафии – магистрата Фальконе. Смерть Фальконе пока не была подтверждена, но все сопровождавшие его люди погибли. Картина, представшая моим глазам с телеэкрана, была ужасающей. Наверняка погибли все, кто проезжал по тому участку дороги. Вечером поступила новость, что Фальконе, бесстрашный борец против преступности, не спасся. Вместе с ним были убиты его жена и телохранитель.

Несколькими месяцами ранее мафия убила влиятельного сицилийского политика. Происходили страшные вещи. Я вспомнил слова старого босса Рино: “Мафия не ладит с некоторыми политическими лидерами”.

Я начал догадываться, почему мафия “сдалась” нам. Мой друг с растущим волнением смотрел на меня.

– Думаешь, люди, способные провернуть такую операцию, боятся нас? – спросил я его.

– Что ты имеешь в виду?

– Когда они решат свои проблемы с политиками, то возьмутся за нас!

Среди нас стал распространяться страх. Нам не удалось нанести поражение мафии. Дракон проснулся. Причем мафия работала на высшем уровне, действуя четко и безошибочно. Последующие события подтвердили мои предположения.

Через два месяца взлетел на воздух еще один магистрат с сопровождавшими его людьми, на этот раз прямо посреди Палермо. Мафия действовала против государства, это было ясно каждому.

Обычно государство и мафия всегда приходили к соглашению. Что же произошло на этот раз, спрашивали себя все, – что-то непоправимое?

Развязалась война государства и мафии, и меня пугал тот факт, что ни одна из сторон не была мне союзной. При любом исходе я оказывался в опасном положении. Друзья и родня сообщили мне, что силы правопорядка стали меня разыскивать. Не проходило и дня без того, чтобы карабинеры и полицейские не наведывались ко мне домой, расспрашивая мать и сестер. Они искали меня, как оголтелые: значит, обо всем догадываются, подумал я.

У меня не было надежных друзей. Я не мог сбежать в Германию или обратиться за помощью к союзникам, у них и своих проблем хватало. В каждой семье имелся скрывающийся от следствия родственник, которого необходимо было защищать. Не говоря уже о том, что я сам не доверял никому из союзников.

Внезапно во мне произошла необъяснимая и странная для меня самого перемена. Я перестал бояться ареста. Именно так. Я боялся другого: что сначала меня поймает мафия и подвергнет многодневным пыткам.