В начале лета в Татинец стали стягиваться войска. Он так и остался столицей объединенного княжества, хотя Юрий Всеволодович и приглашал Шмелева переехать в Славель, располагавшийся совсем чуть-чуть, но подальше от границы. Николай отказался - в новом городе вольготнее дышится. А старому-то на тридцать лет больше.
Народ на стенах и у ворот, одетый нарядно по случаю внеурочного праздника, встречал прибывающих воинов цветами, хлебом-солью, да едкими, порой переходящими всякие приличия комментариями. Время еще не сгладило не самые приятные воспоминания о житье-бытье до переселения в Татинец, и то, что сопредельные княжества присылали малые дружины в общее войско, не делало их правителей лучше или добрее. Пополнение принимали деловитые домовые и без лишней суеты определяли на постой. Город впитывал людей как губка.
Все это столпотворение не могло не радовать главного хлебного поставщика армии - бывшего франконского купца, бывшего Бертрана Куртуазье. Два раза бывшего потому, что ушлый негоциант еще пару лет назад принес присягу Николаю Шмелеву, предварительно перевезя из провинциальной Лютеции семью и немалый капитал. И вот новый русс Борис Кутузов, сверкая толстой золотой цепью поверх малинового кафтана, поучал старого компаньона с тех еще, франконских времен:
- И в первую голову, Рене, никому не говори своего имени.
- Это почему же? Разве здесь настолько не любят иноземцев?
- А за что их любить, скажи мне на милость? Знаешь, в мире существует весьма ограниченное количество любви, впрочем, как и добра. И растрачивая их на подозрительных чужих, что же оставишь своим?
- Но мое имя, что в нем не так?
- Дурак ты, Рене, и имя у тебя дурацкое. Обязательно смени, иначе никогда не станешь… хе-хе… будешь торговать объедками с нашего стола. И ради этого стоило покидать Лютецию?
- Ты говоришь как настоящий русс, Бертран.
- Я он и есть. И зовут меня - Борис Кутузов, запомни это, друг Рене.
- Хорошо, но если становиться русским, то почему стесняться франконской фамилии? Ведь она уже будет не моя…
- Как хочешь… Только как будет звучать по-новому Рене Савиньяк? Вот, то-то и оно! Кто со Свиняком связываться станет?
- А если… а если взять девичью фамилию матери, а?
- Каюзак ? Вроде бы ничего… Даже что-то героическое чувствуется, - купец задумался, и на румяной физиономии появилась мечтательная улыбка. - Вот представь - входят наши войска как-нибудь в Лютецию…
- И в Авиньон.
- Да, и туда обязательно.
- А почему как-нибудь, Боря? Очень даже хорошо и красиво войдут.
- Точно! И мы с победоносным войском входим.
- Въезжаем.
- Согласен. На белых конях… все из себя героические… Кутузов и Казак на улицах поверженных городов… и поплевываем на скаку на всех графов.
- Даже на графов?
- На них в первую очередь. Заметил, Рома, что в Татинце нет ни одного графа? Да их тут и за людей не считают.
- Как, совсем?
- Отож!
- А бояре?
- Сравнил, - рассмеялся купец. - Боярское звание потом и кровью дается… Или великой ученостью, как моему другу коту Базилевсу.
- А мы…
- Ну, чисто теоретически… Но сначала нужно в Авиньон на белых конях.
- Понятно. А ты меня своему другу представишь?
- И в качестве кого? Чем думаешь заняться?
Рома Казак задумчиво почесал переносицу:
- Может, рыбным товаром?
Случайно услышавшие кусочек разговора прохожие вдруг оглянулись с невыразимой грустью и жалостью в глазах. Пробегающая мимо старушка даже остановилась, чтобы перекрестить, трижды сплюнула через левое плечо, и засеменила дальше, охая на каждом шаге и качая головой.
- Чего это они, Боря?
- Жалеют. Раков захотел покормить? Ну-ну, в путь-дорожку… Только у местных водяных на рыбу монополия, если знаешь такое слово. Утопят конкурента к чертям собачьим, и поминай как звали.
- Ой.
- Вот тебе и ой. Молод ты еще, Рома… Идем в трактир, за обучение и добрые советы проставляться будешь.
- А что значит - проставляться?
- Увидишь, - Кутузов решительно направился в сторону видимой издалека вывески с мастерски изображенной кружкой на ней. - Тебе понравится. Особенно завтра утром.
В трактире новых руссов встретили гостеприимно. А чего не встретить? Сразу видно - свои, не голытьба иноземная, что на серпянку квасу выпьет, а буянит на три крестовика. Да и при деньгах оба, заметно. А ежели нет - приличному человеку завсегда кредит. Или не человеку - лишь бы приличному. На стол тут же легла хрустящая скатерть, на которой как по волшебству появлялись закуски малые, заедки средние, да прочие разносолы.
Хозяин заведения, маленький домовой с большой медалью на груди, подошел лично:
- Рекомендую начать с пива и свежайших раков. Подавать?
- Раков? - переспросил Казак и отчего-то побледнел.
- Пусть несут, - согласился Кутузов. - А вот пива не нужно. Что мы, боши какие? Нам, пожалуйста, три бутылочки "Годзилковой особой" для начала, а к ней…
- Понял, - домовой подал сигнал на кухню. Просто махнул рукой, что обозначало приказ тащить все подряд. - А закончить предлагаю вот этим.
Перед гостями поставили по глубокой тарелке, в которой угадывались мелко порезанные овощи вперемешку с кусочками мяса и колбасы.
- Что это?
- Последний писк моды - салат. На любом застолье рекомендуется располагать прямо перед собой - освежает при некотором разгорячении. Любимое блюдо нашего оборотня, Августа фон Эшевальда.
- Оборотня? - Рома Казак стал еще бледнее, хотя казалось бы некуда.
- Ты что, и про него не слышал? - удивился Кутузов. - Ну и глухомань эта ваша Франкония.
- Да как-то…
- Не бойся, Август своих не кушает, нельзя ему на службе. А вот в свободное время… Рома, что с тобой? Не падай! Я говорю - пьет с удовольствием.
- А-а-а…
- Да, ты прав, это как раз он зашел. Август, давай к нам, Рома платит!
Тем же вечером.
- И обязательно пришли кого-нибудь с докладом, - напутствовал Шмелев бывшего десятника славельской стражи. - Алатырь у нас первым под удар попадет.
- Как только, так сразу, - Никифор оставался немногословным, и повышение в звании до полковника не изменило характер.
Николай на прощание крепко пожал руку:
- Удачи тебе.
- Да ладно, не впервой, - и улыбка в седые усы. А что говорить? Задача ясна, приказ получен.
Князь проводил старого служаку до двери и вернулся к столу, на котором лежала подаренная ангелом карта. Тяжело плюхнулся в кресло и задумался, выбивая пальцами бодрый, в отличие от настроения, марш. И вот на фига свалилось на голову все это счастье? Прогрессор, ептыть… В детские игрушки играть силы есть, на что-то большее их уже не хватает. Да… И вот оно, предсказанное нашествие тут как тут, даже с некоторым запозданием от предполагаемого. Видимо слегка задержались в Булгарии, но тем злее будут. Приходится придумывать мыслимое и немыслимое, чтобы постараться отбить с наименьшими потерями.
В идеале - вообще бы без них обойтись. А никак… Идут… И как там у летописцев из еще ненаписанного - приидоша и погубиша? Или - пожраша? Без разницы, и придут и погубят. И ограбят, заодно. А отчего бы не ограбить со скуки? По пустыням наскакался, моченых кизяков наелся, с верблюдицей этого-самого… а потом саблю кривую в руки - и вперед. Все развлечение.
Шмелев горько вдохнул и плюнул на карту. Плевок в полете невероятным усилием извернулся, изменил траекторию, дотянул до границы и упал уже за морем - на Царьград. Удивленный открытием Николай повторил опыт. Результат аналогичный.
- Вот это да! А если вина налить?
Сказано - сделано. Движимый естественным любопытством исследователя, князь щедро плеснул из стакана. Выдержанная мальвазия впиталась без остатка, даже попавшие на сопредельные территории мелкие капли вернулись и пропали, а карта осталась совершенно сухой. Положенный для пробы кусок хлеба немного поерзал, устраиваясь поудобнее, и быстро растаял, как лед на сковороде, только вместо шипения - тихое чавканье. Коля еще немного подумал и решил рискнуть - что только не сделаешь ради чистоты научного эксперимента. Толстый шмат сала, с чесночком, с мясными прожилками, сам собой стремительно пополз в сторону южных, пока что самостийных княжеств. Но не тут-то было! Уже за Резанском остановился, удерживаемый невидимой силой, и исчез, усвоенный без следов и огрызков. Хотя нет, недоеденная шкурка самостоятельно покинула пределы русских земель и, опять же, приземлилась на Царьград практически невредимой. Разве что на самом краешке следы зубов - результат пролета над Черниговом.
- Однако! - озадаченный Шмелев оглянулся в поисках новых материалов для исследований.
- Чо случилось? - на столе материализовался ученый кот, злоупотребляющий в последнее время телепортацией, с крепко зажатой в лапах рыбиной. - Кого бить будем?
- Тебя. За воровство, - Николай не удержался и выхватил у Базеки добычу. - Господь велел делиться.
- Чего творишь, тиран кровавый? Пиццотмильенов невиннозамученных! Вот он, звериный оскал абсолютной монархии. Сегодня рыбу отнял, завтра свободу совести, а послезавтра на гильотину отправишь?
- Она не изобретена. И хватит орать.
- Да? Это моя законная добыча! С риском для жизни…
- На азартные игры - повышенный подоходный налог.
- Гад…
- Чего?
- Дискриминация, говорю. Почему делиться должен только я?
- Демократии захотелось?
- А вот не обзывайся… - кот увернулся от обглоданного осетрового хрящика, исчез, и тут же появился с новой добычей. - Что у нас в Алатыре творится?
- Пока еще ничего. Послал на подмогу Никифора с двумя сотнями пищалей да тремя пушками. Старье, правда… Из тех, что еще Серегин дедушка отливал.
- Сам он где?
- Как и договаривались, поле боя готовит.
Базека с видом гурмана надкусил крылышко неведомой птички и покачал головой:
- А не факт, что барыги пойдут именно через Трезву.
- Специалист…
- Есть немного. Мне от Годзилки знания достались, а он, между прочим, в свое время, точнее - в своем времени, целого генерала съел. Вражеского, ага… так что Мольтке с Гудерианами мы читывали, и прочих… Жомини. Чай не ботфортом трюфеля хлебаем, чо.
- Вижу чего ты жрешь.
- Пищу простую и полезную, - парировал Базека. - Это тебя русалка пингвиньими пупками под пикантным соусом потчует. Поделился бы хоть раз.
- Чем? - Шмелев подозрительно прищурился.
Кот поймал взгляд и подавился очередным птичьим крылышком:
- Кха… Я не про то… И вообще - Алатырь твой и одного приступа не выдержит, факт. Рупь за сто даю!
- Не понял…
- Да? А мы с Годзилкой только сегодня утром туда летали. Так себе городишко, человек на триста населением. Зато стены… стены да, шикарные - плетень, глиной обмазанный. А чо? Ты ведомости на зарплату строителям давно просматривал?
- Не видел ни разу. Они сразу к Тимохе уходят.
- Во! - кот назидательно поднял лапу. - Этому болвану лишь бы сэкономить! А посланный тобой талийский архитектор в корчме с грекосами пьет круглосуточно, даже девок гулящих навезли неведомо откуда. Наверное, в обмен на мореный дуб, что исчез в запрошлом месяце.
- Тимоху удавлю! - Николай поднялся из-за стола.
- Погоди, не виноват он, - Базека разломил остатки дичи пополам. - На вот, пожуй и успокойся. Способствует. Ведомости правильные и заплачено по ним правильно. Только очень мало. Ну вот мы с Горынычем и заинтересовались…
- Почему молчал?
- Сейчас вот говорю, пока не поздно.
Шмелев больше не произнес ни слова, только нахмурился и молча подошел к стенному шкафу. Рывком распахнул дверки и достал любимую кольчугу, ту самую, что когда-то спасла от мечей пшецких рыцарей. Вороненые звенья радостно и ласково позвякивали, соскучившись по долгожданному хозяину, и растеклись по телу теплой волной. Поддоспешник ей не требовался - держала удары сама, пока хватало сил, а там… Впрочем до этого, слава Богу, не дошло. Повел плечами, и там появились толстые металлические полосы, украшенные крупными золотыми звездами. Мда… юмор у волхва-кузнеца явно плоский. Но эти пластины теперь не прорубить не только мечом, даже электродрелью не возьмешь. Правда, вряд ли у предполагаемого противника будет с собой электродрель.
Базека тоже сидел молча. Он смотрел, как Николай застегнул пояс из кожи неведомого морского зверя да повесил на него меч и два огнестрела в кобурах. Шлем так и остался пылиться на полке - лето, жара, а протереть лысину в молодом еще возрасте… Увольте.
- И куда же ты собрался? - нейтрально-философским тоном поинтересовался кот.
- Сгоняю, разберусь, - уже бодрым голосом ответил князь. Принятое решение значительно улучшило настроение.
- Не царское это дело - заборы красить.
- Я князь.
- Пресветлый князь. Разницу знаешь или объяснить? - заметил Базека. - Делать больше нечего? Я знаешь, чем от скуки занимаюсь? Ну вот появишься ты там, перевешаешь народишко на том самом плетне… И что с того? Дело немудреное, любой справится.
- А кто? Серега занят, Савва во Владиславле добровольцев вербует, Лешаков… хм, упаси Господи! Все заняты, один я как неприкаянный болтаюсь.
- Вот и болтайся на доброе здоровье. Твое присутствие в городе поддерживает моральный дух.
- А ты еще и по морали специалист?
- Не хуже многих. И говорю как специалист специалисту - ты у нас вроде знамени. Ага, с барабанщиками и ассистентами с саблями наголо… А русалка знаменосцем. Чо сразу за ухо? Если человек какую хрень несет, так его слушают и верят, а стоит простому коту с дельным советом - посылают по адресу… И за ухо хватают, а оно не казенное, родное, между прочим. Нет в жизни справедливости!
- И?
- Ачоа? Никто же со знаменем в сортир не ходит. А некоторые вот стремятся… Меня туда отправь, с Горынычем вместе - порядок живо наведем.
- С пьянкой и мордобоями?
- А что, вешать лучше?
- Лучше. И другим наука.
- Спорно… - Базека мягко ударил лапой о лапу. - Да, давай спорить, что все в срок успеем сделать без репрессий?
- Давай, - согласился Николай, которому и самому надоела затянувшаяся шутка. Глупая, честно признаться, шутка. Как и любая, в которой немалая доля истины. - Только под твою ответственность.
- Мою? - кот искренне удивился и округлил глаза. - Это почему под мою? У нас монархия, или как? Ты, Николай Васильевич, назначен князем-ампаратором, так сказать, тебе за все и отвечать, чего бы мы с Горынычем ни накуролесили. Государство - это не я, государство - это ты! Так, кажется? И не сваливай, пожалуйста, на других свои заботы и проблемы.
Самодержавная рука сгребла со стола самый тяжелый предмет, и в Базеку полетел малахитовый чернильный прибор - хитрое сооружение, совмещенное с пепельницей, огнестрелом и зажигалкой. Кот не стал уворачиваться, а взглядом остановил массивный предмет и водрузил на место.
- Ага, и так умею… Ну чо. Грамоту с полномочиями дашь? В трех экземплярах.
- В трех-то тебе зачем?
- Один мне, другой Годзилке, третий союзникам отдам. И это… распорядись тонны две зерна выделить.
- На самогонку? Не дам! И какие еще союзники?
- Да так… - Базека взял несколько листов бумаги и протянул князю. - Есть тут один малый народец… беженцы от гастрономического геноцида.
- Ладно, уговорил. Чего писать?
- Как обычно, что-нибудь с угрозами, да не мне тебя учить… "Челом бьет" и точка с запятой не нужны. Написал? Господи, медленно-то как… Готово? Печати я сам поставлю, у меня свои такие же есть.
- Чего-о-о-о???