Жарко что-то сегодня, даже стрекота кузнечиков не слышно - умолкли и попрятались. А к полудню исчезли и жаворонки, обычно об эту пору вовсю перекатывающие в поднебесье серебряные колокольцы. До чего же дивно устроен мир - и божья птаха может не радоваться солнышку. Все пропали… Или просто боятся плавающего в выцветшей синеве Змея Горыныча? Это они зря - Годзилка маленьких не забижает. Конечно, попадется какая неосторожная пичуга в стремительном полете - сглотнет, не пережевывая, перышек не оставит. Но чтобы специально охотиться? Ни-ни… орлы мух не ловят. И ворон, хотя их как раз много.
А может, испугались жаворонки гулкого топота десятков тысяч копыт по пересохшей земле? Да, странный народ - птицы. Но смешной - Базека изредка плевал сверху в чернокрылых каркуш, почти всегда попадал, и искренне забавлялся попыткам жертв уйти из-под обстрела. И чо не нравится? Почти как дождик. А если попробовать…
- Хвост выдерну! - тут же пообещал Змей. Кажется, он все же обладал способностью к телепатии, хотя и тщательно скрывал это. - Секретный бомбардировщик сельхозавиации, блин… назгул недоделанный.
- Ачоа? - кот смутился и поспешил сменить тему. - Я вот про что, Горыныч… Вон там внизу, мелкие такие, ордынские разведчики?
- Угу.
- Многовато будет. Как думаешь, заставы долго продержатся?
- Ну, как сказать… Ты, кошак, в высшей математике волочешь?
- Разумеется, волоку. А это чо такое, кстати?
- Ты дурак?
- Ясен пень! - Базека в избытке чувств захлопал лапой по драконьей броне. - Нешто умный будет в небесах верхом на крылатой ящерице шастать? Умные дома на печи сидят. Хозяйскую сметану жрут да мурлыкают. Только я вот…
- Прибедняйся, ага.
- Да, и заплачу сейчас. О чем сказать-то хотел?
- Плюс сто пицот! - хмыкнул Годзилка.
- Ась?
- Так… о своем. Ладно, не забивай голову, лучше скажи - если заставы устоят, что маловероятно, конечно, барыги сильно обидятся?
- Не шибко, думаю. Чай не спецназ какой вперед пускают - наберут отребья, и алга!
- О чем и речь веду. А если этот сброд не только наших сторожей собьет, то и Алатырь захватит, то Глорхи-нойон окончательно уверится в правильности выбранного маршрута. Если уж такие слабаки на самом опасном направлении Татинец прикрывают, то что говорить об остальных!
- Не понял, - кот оскалился и вздыбил шерсть. - Это к чему? Ну-ка посмотри мне в глаза!
- Город сдавать нужно. И не ори! Не сразу и не без боя сдавать. Так… чтобы в самый в аккурат было.
- Предатель… - с тихим хлопком кот телепортировался куда-то, но тут же возник опять с обломком оглобли в лапах. Взревел воинственно и побежал по годзилкиной шее с твердым намереньем добраться до морды.
- Стой, дурак! - Змей завис в воздухе и повернул голову. - Ты неправильно понял. Какое еще предательство?
- Обыкновенное, колабо… коллабри… колибри… Тьфу! - Базека оставил попытки выговорить трудное слово. - Квислингуешь, падла? Мы грудями… хм, грудью встаем на защиту, а ты…
- Стой, - повторил Годзилка. - Давай приземлимся и спокойно поговорим.
Долго ли, коротко ли продолжался их разговор, об этом не узнал никто. И буйные луговые травы, кое-где вырванные громадными кусками, опаленные огнем, изрытые воронками, никому не рассказали. Наверное, постеснялись. А потом друзья разошлись - каждый в свою сторону. Горыныч полетел в Алатырь, медленно-медленно, стараясь меньше нагружать левое крыло. А Базека пешком похромал к ближайшей богатырской заставе, ругаясь вполголоса и выплевывая застрявшую между зубов стружку зеленой чешуи.
Застава №2 Суровского погранотряда
Первым поднял тревогу караульный на башне. Именно он обратил внимание на здоровенного суслика, который по другую сторону рва бил палкой по надетому на рожон рыцарскому шлему.
- Дядька Фрол, кажись, идут! - крикнул воин, завидев вышедшего на шум десятника. - Сходи к набольшему начальству, передай.
- А чего там, Макарушка? Наш кот ученый отдыхать изволят опосля трапезы, как бы не осерчали от непутного беспокойства.
- Да это… Тарбаган-хан знак подает, видать супостат близко.
- В пятый раз со вчерашнего дня. Выслуживается, хомяк-переросток… За полтораста пудов пшеницы и я бы так - мышь бы не проскочила.
- Разбуди Базилевса Котофеича, дядька Фрол, - продолжал настаивать караульный. - Греха потом не оберемся. Бумагу грозную видел?
Десятник и ответить ничего не успел, как Макар с матерным криком схватился за лук и выстрелил куда-то за стену.
- Ох, ты, напасть! - командир заставы вскинулся, подбежал к подвешенной у входа в бревенчатую казарму чугунной доске и заколотил в нее лежавшим тут же молотком. - Тревога, сукины дети!
Трехдневная тренировка, с небольшими перерывами на сон и еду, устроенная Базекой при первом появлении здесь, не прошла бесследно - пограничники, в основном штрафники из крупных гарнизонов, выскакивали молча, быстро, но без суеты, и занимали заранее расписанные места на стенах. Лишь двое залетчиков, застуканные накануне с бочонком бражки, схватили по ведру в каждую руку и бросились к дощатой будке с вырезанным на двери сердечком. Сам кот вышел чуть позже, на задних лапах, без доспехов и оружия, которых и не было-то никогда, но с обглоданной бараньей лопаткой.
- Шаманом буду, - бросил он небрежно в ответ на удивленный взгляд десятника. - Барыги шаманов уважают и боятся.
- А ты?
- А чо я? Это они, - Базека зажал кость зубами и полез на стену по приставной лестнице на четырех лапах. Наверху удивленно оглянулся. - И какая собака блохастая не разожгла до сих пор сигнальный огонь?
- Да супостатов всего десятка три, Базилевс Котофеевич, - оправдывался ответственный за сигнализацию Макар. - Сами управимся.
- Разговорчики… Выполнять!
С представителем Ставки Верховного Главнокомандования спорить бесполезно, и десятник сам чиркнул спичкой, запаливая приготовленную заранее дымовуху. Пропитанные нефтью старые тряпки в чугунном котле охотно вспыхнули, отчаянно чадя, а набежавший вдруг ветерок окутал стену густыми непроницаемыми клубами. Фрол закашлялся и зажмурил глаза, а когда протер их и проморгался, то почувствовал, как под кольчугой забегали крупные мурашки. Сколько можно было окинуть взглядом, везде шевелилась все прибывающая темная масса, лишь проблескивали солнечные зайчики на оружии. И сразу же поднялись на линии горизонта черные дымы других застав.
- Эк их, тварей, привалило! - Макар сбил последнего кочевника из головного дозора и покачал головой. - Тыщи две будет, али все три.
Барыги не огорчились гибелью посланного вперед разъезда, наоборот, многие со смехом показывали пальцем на неудачников, не сумевшим даже приблизиться к стенам. Потом несколько сотен, повинуясь команде невидимого в глубине строя начальника, сорвались с места и устроили карусель перед рвом, накрыв заставу тучей стрел. Стоящие торчком бревна тына сразу стали похожи на небритую щеку араратского купца. Только в одном месте, где выглядывал из-за забрала Базека, гневно потрясавший бараньей лопаткой, стрелы втыкались реже - никому не хотелось навлечь на себя гнев чужого шамана. Тем более - умеющего оборачиваться котом.
- Видишь, работает колдунство!
- А дальше что? - десятник осторожно выглянул из-за щита. - Огнестрелы ты нам запретил применять.
- А нефиг! Годзилка-то был прав, - Базека вздохнул, до сих пор переживая размолвку с другом. - Нельзя раньше времени показывать нашу силу. Будем отбиваться традиционными средствами. Вывозите аниме из сарая!
Со скрипом распахнулись ворота, и несколько дюжих пограничников вытолкали на площадку перед казармой три хитроумных сооружения. Искушенный в истории и технике зритель сразу признал бы в них обыкновенные баллисты по румскому образцу, но таковых на заставе не наблюдалось. А ученый кот называл их именно аниме. Мало того, у каждого орудия имелись имена собственные - "Манга", "Яой" и "Евангелион".
- А чего обозначают сии словеса? - поинтересовался Фрол еще при постройке. - Бесовщина какая-то чувствуется.
- Она и есть, - пояснил тогда Базека. - Термины эти придуманы дальними западными и восточными демонами для названий инструментов, коими забрасывают дерьмо в христианские души. Мне Змей Горыныч все подробно объяснил.
- Как же оно так…
- А вот так! Сначала анимешная скверна разъедает мозг, потом душу… И в итоге заставляет человека заняться содомским грехом и продать Родину, что, в принципе, равнозначно.
- А мы…
- А мы Родину защищаем! И нет выше подвига для православного воинства, чем победить сатану его же оружием!
- Готово? - десятник строго посмотрел на обслугу метательных машин. - Под "Яой" клинья подбейте поплотнее, бездельники. Залп!
Дальнобойные аниме навесом через стену отправили в полет первые снаряды. Громадные глиняные горшки падали в густые ряды кочевников, выбивая из седел по два-три всадника разом и калеча лошадей разлетающимися осколками. Еще залп… и еще. Но в плотной массе потери казались мизерными, и не они заставили орду остановиться. Неожиданно барыги заводили носами, а потом и вовсе стали показывать друг на друга пальцами, обвиняя в постыдной трусости. Ведь одно дело - полные штаны в степи, во время долгого перехода, когда просто нет возможности спешиться, и совсем другое - вот тут, под стенами осажденной крепостцы.
От заставы хорошо было видно, как один из барыгов, разъяренный насмешками соседей, отбросил лук прямо коню под ноги и схватился за кривую саблю. Следом за луком на земле оказалась голова обидчика. За него, спохватившись, вступились другие. Под продолжающимся обстрелом, на который внимания уже никто не обращал, сплоченное ранее войско быстро превратилось в разномастную толпу и разбилось на множество мелких, образовавшихся сами собой, схваток.
- Неплохо, - одобрил Базека. - Эй, наводчики, сдвиньте "Евангелион" на два пальца левее. Вот так, хорошо…
- Как в сказке про Язона, - десятник Фрол оставил попытки дострелить до дерущихся между собой кочевников и просто наблюдал за разворачивающимися событиями. - Вот бы так вовсе изничтожились, сволочи.
Только рано радовался - толпу рассек взявшийся из ниоткуда отряд, даже внешне отличающийся от виденных ранее. Высокие, крепкие, на громадных конях, они разделили нестройное войско на несколько частей и охватили кругом живой петлей, не давая никому вырваться.
- Сейчас децимацию устроят, - тоном знатока произнес кот.
- Среди своих? - удивился командир погранзаставы.
- Да какие там свои, - отмахнулся Базека. - Вот эти, которые большие, и есть настоящие, истинные барыги. А остальные так, собранный по дороге сброд. Сволочь Петра Амьенского, одним словом.
- Надо же… И во Франконии людишек набрали?
- Нет, это вряд ли. Тут, в основном, катайцы, назгульцы, тухмен-баширов немного, гуюки, пиндосы… Во Франконию еще не ходили.
- Зря.
- Ачоа? Сами пойдем, - обнадежил ученый кот. - Смотри-ка, Фрол Твердятыч, никак навели порядок?
Десятник всмотрелся из-под руки. Зрение, конечно, с кошачьим не сравнить, но разглядел, как барыги сломали спину последнему нарушителю дисциплины и заставили воинов из передних рядов поднять трупы впереди себя на седло.
- Однако, - прокомментировал Базека. - Сейчас ров дохлятиной закидают, да по ним осадные башни пустят. А нашей-то стене и одной за глаза хватит. Эй, там, на говнометах, заряжайте камнями!
Камни не слишком помогли, хотя и пробивали в волнах атакующих изрядные бреши - низкая скорострельность аниме работала против защитников заставы. Кочевники все накатывались. И пока задние ряды обстреливали стену, передние забрасывали неглубокий ров телами. Пограничники отвечали выстрелами в упор, но только лишь добавляли осаждающим стройматериалы. Наконец барыги отхлынули, как раз тогда, когда на злополучном "Евангелионе" с треском переломился опорный брус.
- Мать их за ногу, - выругался десятник. - У вас откуда руки растут, анимешники хреновы?
- Оставь их, Фрол Твердятыч, - казалось, что ученого кота вовсе не расстроила поломка метательной машины. - Что у нас с потерями?
Командир окинул взглядом маленькую заставу, у иного купчины в Татинце двор раза в три больше:
- Сам не видишь? Из тридцати трех человек - восемнадцать раненых и шестеро убитых. И это еще приступ толком не начался.
- Значит, двадцать нас осталось.
- Девятнадцать.
- А я не человек по-твоему? Ах да… Но все равно посчитай. Ну так что, не пора ли отсюда ноги делать, как думаешь?
- Неплохо бы, - десятник присел на перевернутый щит и с натугой стянул сапоги. - Портянки вот только перемотаю.
Базека поморщился и отошел из-под ветра. И тут же ухмыльнулся, насколько позволяла неприспособленная к тому кошачья мимика:
- Сначала секретное оружие применим, а потом и уходить можно. Шляпу сними!
- Зачем?
- Объяснять долго, - кот стащил с Фрола шлем и повесил на точащую из настила стрелу.
Тук-тук-тук… легонько постучал когтем, а когда тот пробил тонкий металл и застрял, взялся колотить позаимствованным все у того же Твердятыча засапожным ножом. Тук-тук-тук…
Тук-тук… пауза… тук… пауза… тук-тук-тук…
- Ага, откликаются союзнички, - Базека застучал еще сильнее, выдерживая в подаваемых сигналах какую-то непонятную стройность и логику. - Ничо, пусть отрабатывают хлебушек!
- Эта…
- Не дрейфь, командир, прорвемся! - кот вошел в азарт и выбивал по шлему сложные музыкальные композиции. Изредка прерывался и вслушивался в ответный звон. - Ищщо поживем!
Начало следующего штурма не отличалось разнообразием, разве что противно протрубили рога и у некоторых всадниках в руках появились зажженные факелы. Не иначе как горящие стрелы собрались метать, отвлекая внимание немногочисленных защитников от трех осадных башен. Куда столько на крохотную заставу, если у нее стены-то хороший заяц сможет перепрыгнуть? Извращенцы… А в остальном все то же самое - визги, вопли, улюлюканье, изредка обрываемые ударом и предсмертным хрипом. И на этот раз атаковали только со стороны ворот - самом слабом месте любого укрепления.
- Эй, анимешники, заряжай зажигалками! - скомандовал кот.
- Так одна машина сломана, Базилевс Котофеич! - откликнулись снизу.
- Да и черт с ней, бочек с керосином все равно две штуки. Давайте-давайте, лампы нам больше уже не понадобятся.
- А вот эта?
- Ее не трогайте, за "Годзилковую особую" Горыныч голову снимет. Неприкосновенный запас, - пояснил Базека, но тут же осознал свою ошибку и поправился. - В ней тоже керосин, но особый и сверхсекретный. С собой унесем. Не открывать и не пробовать!
Расчеты баллист уныло кивнули, проклиная себя за упущенные возможности, и принялись ворочать свои сооружения, ориентируясь по командам ученого кота.
- Приготовиться! Залп!
Прямо перед мчащейся лавой вдруг вскипела земля, покрылась бесчисленными холмиками, и несметные полчища сусликов, стремительно оставляя позади вражеских коней, драпанули по направлению к заставе. Настолько стремительно драпанули, что казалось и не мешают короткие лапы и толстые задницы. Впереди всех бежал, то есть руководил стратегическим отступлением, самый крупный сусел, внешне чем-то напоминающий Фрола Твердятовича. Звери добрались до стены и растворились под ней - будто и не бывали никогда. Пригрезились, и все тут.
А барыги, вылетевшие на изрытое норами поле, падали… падали, ломая свои шеи и конские ноги, а не успевшие остановиться сотни напирали, затаптывая еще живых… И в эту кучу ударили выпущенные из аниме бочки. Обе легли с небольшим недолетом, и брызги пошли широким веером, туда, где вперемешку с телами лежали дымящиеся факелы.
- Воевода, тут к тебе пришли, - Макар нерешительно переминался с ноги на ногу и деликатно отвернулся, чтобы не смущать кота, мирно блюющего от нестерпимого запаха паленой человечины.
- Кто? - неимоверным усилием воли Базека заставил себя заняться делами, только сначала покрутил головой в поисках неизвестного воеводы. Не нашел. - Чего говорят?
- Да не знаю, Базилевс Котофеевич, я по-ихнему не умею, - пограничник показал на стоящего в почтительном отдалении суслика. - Свистит только, да лапами машет.
- Хорошо, оставь нас вдвоем, Макар.
Минут через десять разговора, проходившего без всяких переводчиков, кот позвал прислушивающегося, но ничего не понимающего десятника.
- Собирай людей, Фрол Твердятыч, уходим. Сколько раненых на ногах держатся?
- Да всех, почитай, на руках нести придется. Чего удумал-то?
- От амбара подземный ход идет - суслики его еще в прошлом месяце прокопали, когда ограбление готовили. А третьего дня расширили по моей просьбе. Так что не переживай, пролезешь. Годзилка такой ход роялем бы назвал.
- Пошто так?
- Представления не имею. Это же он у нас умный, а я так… ученый.
- Вот оно как… А с чего вдруг суселы такой любовью воспылали? То обокрасть хотели, а теперь вот помогают?
- Договор у нас против этих, - Базека кивнул в сторону кочевников и тут же судорожно зажал лапой пасть. Через несколько мгновений продолжил. - Вот у Тарбаган-хана нехристи любимую тещу убили. Убили и съели.
- Хосподи, грех-то какой, - десятник икнул, - нешто можно мышами питаться?
- Не обижай союзников. Они, почитай, с края света от Орды бегут, а тут еще ты… Нехорошо. Ладно, пошли к амбару, пока новый приступ не начался.
Следующее утро. Алатырь
Годзилка опять сидел на башне, как дивная птица зегзица на путивльском забрале, и с напряжением всматривался в даль. И где неведомые черти носят это мохнорылое чудовище, столько времени прикидывавшееся лучшим другом? Взлететь бы и глянуть сверху, что творится на заставах, да только разболелось поврежденное в споре с Базекой крыло - ломит и корежит, как спину у старого деда к непогоде, и нет сил подняться в небо. Сюда и то еле-еле забрался, цепляясь когтями за бревна. Эх, кошак, забодай его комар…
А еще больше Змея угнетало не то, что поругались и друг, которому доверял как себе, обвинил в предательстве - это как раз можно пережить. Беспокоило отсутствие новостей. После появления сигнальных дымов прошли почти сутки, а с той самой заставы ни ответа, ни привета. Неужели Базека решил устроить образцово-показательную оборону? С него станется, со сволочи. Неужели не поймет, что его дело - не в драку лезть с тремя десятками, а других предупредить? Гадина и есть… Эх, кошак…
- Змей Горынович, - окликнул Годзилку один из караульных на стене. - Вас полковник обедать зовет.
- Изыди.
- Ну нельзя же так, - не унимался воин. - Ваше питание имеет страчи..
- Стратегическое.
- Ага, я и говорю - стратическое значение. Обоз в Татинец третий день не уходит, все зелья огненного ждут. Покушайте, а?
- Изыди, змей-искуситель.
- Я?
- Да не я же…
- Так это…
- Не будь формалистом, сынок. И не суди о людях по внешней форме - в душу загляни, в корень зри, вьюнош! Ну, чо глазами хлопаешь? Жрать пошли.
Годзилка довольно быстро на этот раз дал себя уговорить. А действительно, если в желудке давно воют голодные волки, а Родина требует выдавать на-гора боеприпасы, приходится порой жертвовать малым. И какое кому дело, что от этого малого на сердце остаются рубцы в палец, и по ночам просыпаешься от собственных криков и слез? И сколько такого было уже за тысячелетия жизни? Хорошо еще, что сердце не каменное - давно бы рассыпалось в мелкую крошку. А так… стучит, куда денется…
Никифор ждал. И спасибо старому воину - не полез с разговорами и расспросами. Не нужны они сегодня. Понимающе только кивнул и показал взглядом на полное ведро на столе.
- За наших?
Годзилка не переспрашивал. Знал. Наши - это не определение, наши - это существительное. Есть наши, и тогда неважно как они сами себя называют, а остальные - враги.
- За наших! Будем! И они будут!
Хлоп! И дрогнула рука полковника, расплескивая водку из стакана. И ведро упало из годзилкиной лапы. А прямо на белой скатерти - довольная, пусть грязная и в репьях, морда…
- Все пьете, ироды?
- Базека? Базека!
- Не лапай, ящерица, задушишь! Ворота откройте, там мои на подходе… И раненых много. И водки сусликам не наливать!