Санкт-Петербург. Михайловский замок.

- Вы хотите снять с меня последние панталоны, Ваше Императорское Величество?

Чем мне нравится Наполеон, так это способностью к обучению. Уж не помню, каким он был в иной истории, но в этой весьма недурственно разговаривает на русском языке, не избегая крепких выражений, а речь строит правильно и образно. Уважаю... хотя бы за это уважаю, больше вроде как не за что.

Хотя лукавлю, если честно сказать. Человек, способный покорить большую часть Европы заслуживает... нет, не угадали, но похвалы достоин во всяком случае. Герой, однако! И если бы не полез в Россию... Но, с другой стороны, как бы он не полез, когда мы над этим работали?

- Зачем мне панталоны, Ваше Величество? Интересы моего государства выше, шире, но, увы, гораздо прозаичнее.

Бешеный торг за каждую монету мне тоже нравится. Напоминает базар в Самарканде, где пришлось побывать в командировке году этак в тридцатом. Тридцатый год двадцатого века прошедшего будущего.

- Французская нация умрёт с голода! - Наполеон давит на жалость. Наивный.

Зря, между прочим, так делает - политика, финансы и эмоции не должны служить предметом обсуждения одновременно. Два из трёх, это пожалуйста. Вот возьмём политику и финансы - практически близнецы-братья, как партия и... хм... да. Или рассмотрим политику и ту же самую жалость - возможно такое вместе? Очень даже возможно, особенно если начать жалеть угнетённый злобными англичанами индийский народ. Но денег им давать нельзя, так как вступает в действие следующая пара - жалость и финансы. Продажа изнемогающим под гнётом индусам трофейного французского оружия служит и первому и второму, но никак не относится к политике - мы за невмешательство в дела британской короны.

Так что торг Наполеона неуместен и бесполезен. Он, вообще-то, и сам это прекрасно понимает и, судя по всему, трепыхается лишь для приличия. Ну да, Державин с Ростопчиным приготовили столь серьёзный и солидный документ, что противной стороне крыть попросту нечем. Нечем, да... кроме золота. А оно, как бы друг Бонапартий не прибеднялся, есть в достаточном количестве. Жёлтенькие такие кружочки определённого веса. Диаметр и чеканка значения не имеют, всё равно пойдут в переплавку. Только по весу и никак иначе. Иначе никто не поймёт, особенно народ.

Ладно, потом разберёмся с народным пониманием, а сейчас вернёмся к разговору:

- Вас так заботят судьбы французской нации, Ваше Величество?

- Да, заботят! - твёрдо ответил Бонапарт.

Ну что же, он сам захлопнул за собой дверцу ловушки.

- В вашей империи много других наций, и если чувство долга не распространяется на них... Всякие там Испании, Сардинии. Прочие Италии, сотня маленьких Германий, Австрия...

- Ещё Голландия.

- Извините, но она не ваша.

Наполеон сначала округлил глаза, но через некоторое время сделал вид, что понял смысл сказанного:

- Голландцы всегда тяготели к России.

- Нет, что вы, какое там тяготение... Просто подрастают дочери, а без приличного приданого нынче никак...

Умному достаточно! Французскому императору в уме не откажешь, как и в способности принимать мгновенные решения:

- Наличие дружественного государства у наших границ благоприятно отразится на торговле между Россией и Францией.

Удочку насчёт дальнейших отношений закидывает. Не будем разочаровывать.

- Совершенно верно - контролируя Северное море и балтийские проливы, мы можем не опасаться помех со стороны третьих стран. Или считаете, что коридор безопасности от Кенигсберга до Киля тоже не помешает?

- Я бы не стал настаивать...

- Уговорили, Ваше Величество! Со своей стороны не буду возражать против аннексии Ирландии.

- Ирландии? - задумался Наполеон. - Зачем она мне?

- Там же католики. В наше время нельзя упускать из виду вопросы веры.

- Но католики есть и в Польше, не так ли?

- Согласен, поэтому и не претендую на включение этого, так называемого, государства в состав Российской Империи, и предлагаю даровать им независимость.

- Поляки и независимость? Не сочетается.

- Пусть будет, вам жалко что ли? Тем более кое-кто собирался организовать Великое Герцогство Варшавское. Или меня неправильно информировали?

- Правильно... Но не сделал же?

- Это всё потому, что в изначальные расчёты вкралась ошибка.

Французский император, считавший себя в некоторой степени непогрешимым, вскинулся:

- Какая?

- Историческая и географическая. Вместо того, чтобы отдать полякам их исконные земли в Паннонии, Богемии, Трансильвании и Гельвеции, вы намеревались предоставить им Краков и Варшаву, по старинному договору являющиеся частью Речи Посполитой.

- О чём вы?

- Учите историю, Ваше Величество, пригодится! В настоящий момент Польши не существует, следовательно вся её территория принадлежит Великому Княжеству Литовскому, ставшему неотъемлемой частью Российской Империи.

Умный, собака... Другой бы на его месте давно заорал, мол, что за ересь ты несёшь, Павел Петрович! А этот морщится, но слушает. Значит, теперь нужно подсластить пилюлю:

- Но в то же время, Ваше Величество, в случае отказа Французской Империи предоставить полякам упомянутые территории для обретения независимости, мы не будем возражать против их вхождения в ваше подданство.

- Спасибо, обойдусь. Тем более по указанным Вашим Величеством территориям вовсю гуляют пьяные мадьярские гусары. Вена и Прага захвачены восставшими венграми.

Молодец, вот тебе ещё один пряник:

- Россия способна решить венгерский вопрос взамен предоставления Балтийского коридора.

Повеселел и заулыбался. Расцвёл, можно сказать.

- Вы вступите в войну одновременно против бывшей Австрии и Англии?

- Да, а что?

Не объяснять же человеку, что корпус генерала Милорадовича мелкими отрядами уже просочился в Болгарию и ждёт сигнала к стихийным народным волнениям, плавно переходящим в восстание против турок? Заодно и подкрепления переброшу. Понятно, на Стамбул облизываться рано, но хороший плацдарм не помешает.

Наполеон не поверил своим ушам:

- И у вас хватит сил на обе кампании?

- А вот этот вопрос, как и многие другие, предлагаю обсудить в присутствии моих министров. Не возражаете, Ваше Императорское Величество?

Титул подчеркнул особо, пусть порадуется. Мне не жалко.

Ночевать августейший собеседник уехал во французское посольство. Оно каким-то чудом избегло народного гнева сразу после начала войны, и видит Бог, сколько Александру Христофоровичу сил и нервов стоило это чудо. С самого начала военных действий всякие дипломатические отношения прервались, так что посольским чинам ничто не мешало заниматься прямыми обязанностями, то есть шпионажем. Не думаю, что предоставленные ведомством Бенкендорфа сведенья сейчас имеют хоть какую-нибудь ценность ввиду их устарелости, но чтение в любом случае обеспечит Бонапарту бессонную ночь. Пусть читает, нам завтра легче будет.

А у меня как раз выдалась свободная минута, которую можно посвятить семье. Не так уж много осталось детей... к сожалению.

- Павел, как прошли переговоры? - Мария Фёдоровна перехватила на половине пути между кабинетом и комнатами дочерей.

- Дорогая, ты разве не слушала?

- Я не о словах, а об общем впечатлении, - улыбнулась императрица. - Он поддаётся?

Пожимаю плечами:

- Вроде бы не заметил сильного сопротивления ни по одному вопросу. Мы и так предлагаем больше, чем может рассчитывать побеждённая страна в обычной ситуации.

- Но у нас не обычная?

- У нас да, но зачем ему о том знать? Кстати, душа моя, я не слишком переигрываю?

- В самую пропорцию. Репутация сумасшедшего самодура настолько укрепилась в умах европейских монархов, что самые бредовые твои требования не вызывают удивления.

- Ага, и главное теперь - добиться выполнения требований.

- Добьёшься, на то ты и самодур.

- Хочешь свежий каламбур?

- Изволь.

- Жена самодура - сама дура.

- Как грубо, Павел!

- Когда-то я был грубее.

Мария Фёдоровна построжела лицом и на щека пропали милые ямочки:

- Мы забыли о тех временах.

- Извини.

- Пустое, я тоже не помню...

- К детям со мной пойдёшь?

- А как же дела?

- Потерпят дела. И поужинаем вместе, хорошо?

Утро началось задолго до рассвета. Мысли, кружившиеся в голове всю ночь, не позволили толком уснуть, поэтому, как только в коридорах загрохотали сапоги сменяющихся караулов, я открыл глаза. Вылезать из постели не хочется - печи остыли. И в спальне довольно прохладно. Может быть, стоит изобрести центральное отопление с нормальными чугунными батареями, или ещё рано? Да, пока не заработала в полную мощность Магнитка... А то металла даже на рельсы не хватает.

Поправив сползающее одеяло у мирно сопящей в подушку супруги, спешу умываться. Вот места не столь отдалённые у меня самые настоящие, с текущей из начищенного медного крана холодной и горячей водой, чугунной ванной, фаянсовой раковиной, и чудом отечественной технической мысли - унитазом со сливным бачком. На бачке для форсу - серебряная цепочка.

Из зеркала на меня смотрит невысокий, но крепкий человек средних лет. Белёсая щетина на морде немного портит вид, но это дело поправимое. А так нет ни красноты в глазах, ни мешков под ними, ни общей опухлости. На здоровье, слава Богу, жаловаться грех - печень не болит, в селезёнке не колет, желудок не беспокоит, радикулит отсутствует. И даже, как недавно заметил, вздёрнутый нос начал выправляться и слегка увеличиваться в размерах. Если так дальше пойдёт, придётся перечеканивать монеты с моим профилем, иначе на улицах перестанут узнавать. Шучу, конечно...

Так, а где у меня зубная паста? Да-да, не привычный порошок, а полужидкая масса, состоящая из толчёного мела, толики соды, мёда, отвара лекарственных трав и какой-то дряни, не дающей всему этому засохнуть. Вкусно, между прочим! Только щётка тяжёлая - мерзавцы-ювелиры решили, что государю-императору невместно пользоваться костяной или деревянной, и сделали её из золота. Щетина, правда, обыкновенная свиная.

Бритву этим вредителям не доверил - тульские оружейники на заказ отковали из обломка турецкого ятагана не хуже, чем сделали бы в Золингене. Кстати, а сейчас так кто-нибудь по металлу работает? Надо среди пленных поискать, а то Лопухина просила хороших и недорогих мастеров. Тут уж куда как дёшево обойдётся.

- Веди, Будённый, нас смелее в бой!

Во время бритья почему-то всегда напеваю этот марш. Поначалу цирюльники очень удивлялись. Сейчас удивляться некому - разогнал эту шайку-лейку, оставив трёх парикмахеров для жены и дочерей. А уж с собственной щетиной справлюсь самостоятельно. Тем более не люблю, когда у горла орудует остро заточенной железякой совершенно посторонний человек. Кутузову бы доверился, но фельдмаршальской чести урон в скоблении императорской хари. Чай не Европы, где чесальщики королевских пяток в фаворе. Мы скифы, да...

Ни одного пореза. Мастерство не пропьёшь, однако! Кёльнские воды идут на хрен - чистого спирту на ладонь, и растереть по лицу. Хорошо!

Наполеон явился злой как собака, и сразу начал с претензий. С какой цепи сорвался, недомерок корсиканский?

- Ваше Величество, я намерен заявить протест!

- И против чего же вы намереваетесь протестовать, Ваше Величество?

- Мои подданные живут впроголодь, у них нет даже белого хлеба!

- Да? И кто в этом виноват?

- Я говорю о тех, кто в посольстве.

Ерунда какая-то. Какое мне дело до французских дипломатов? Или он подразумевает, что там вообще нечего есть? Сочувствую... Но всё равно нужно уточнить.

Поворачиваюсь к Бенкендорфу:

- Александр Христофорович, вы можете прояснить ситуацию?

- У них просто кончились деньги, государь, а французское правительство не может прислать ещё из-за военных действий.

- Вот видите, Ваше Величество, всё и без моего участия выяснилось.

- Что именно?

- Их безденежье, - отвечаю Наполеону, и сразу шепчу министру госбезопасности. - Не мог им в долг дать?

- Два раза давал, - так же шепчет Бенкендорф. - Но Гавриил Романович посчитал посольство территорией иностранного государства, и так задрал пошлины...

- А чего они тогда в трактире не питаются?

- Пробовали, там их бьют.

- Твои?

- Мои следят, чтоб не забили совсем.

Наполеон кашлянул, намекая на то, что в приличном обществе принято разговаривать вслух. Деликатный, но настырный тип. Ладно, выпросил...

- Вопросы снабжения будут решены сегодня же, Ваше Величество, в долг и без лихвы. А пока предлагаю обсудить финансовые условия нашего соглашения о прекращении военных действий. Господин Державин, вы готовы озвучить российскую точку зрения в цифрах?

Гавриил Романович не только готов, но и рвётся сделать это. Удивительно, но поэт и государственный чиновник сочетаются в нём столь органично, что глядя на одухотворённое лицо, можно твёрдо сказать - вот человек, способный поверить алгеброй гармонию. Или измерить? Да какая, в общем-то, разница! Пусть хоть доказательство теоремы Пифагора в стихах напишет.

Может быть когда-нибудь и напишет, но пока двенадцать томов in folio заключали в себе банальную прозу, разбавленную скучными цифрами. И отдельно, на мелованной бумаге с тиснёной золотом печатью министерства финансов, итоговая сумма. Вот она как раз не показалась Бонапарту скучной.

- Два с половиной миллиарда франков? - потрясённый французский император на всякий случай пересчитал ноли пальцем. - Это немыслимо!

Ага, а сам не меньше пяти в войнах заработал. Пополам, это честно.

- Рублей, а не франков, Ваше Величество, - поправил Державин. - За время вашего отсутствия начали чеканить монету с пониженным содержанием золота. Так что увы, только рублями.

- Кто? - прорычал Наполеон. Кажется, его перестала беспокоить сумма, но появилась другая забота - выяснить имя мерзавца, покусившегося на святое право монархов. Да, только император может урезать франк. - Кто это сделал?

Не подлить ли масла в огонь? В самом деле, почему бы нет?

- Мой дорогой друг, - я доверительно склонился к корсиканцу через стол. - Вы позволите так называть? Вот и хорошо... Уже месяц, как чеканкой французской монеты не занимается только ленивый.

В реальности всё обстояло не так печально, как мы пытались изобразить. Да, герцог Бентинк привёз с собой пару кораблей фальшивок, но массовое их производство находится под контролем Александра Христофоровича, и ещё не запущено на полную мощность. Так, шлёпают потихоньку худосочные наполеондоры, но лишь для того, чтобы не потерять навык. Немного заработать - не грех. Не знаю, правда, как собирается из этого извлекать выгоду Гаврила Романыч, но, честно сказать, это не моя забота. Но внакладе не останемся - знаю наверняка.

- Где и что подписывать? Я согласен!

Ошарашенный таким заявлением Державин потерял дар речи, и если бы не помощь канцлера, молчание могло бы затянуться надолго. Мне тоже сказать нечего, готовился-то к ожесточённому сопротивлению по примеру вчерашнего вечера.

- Ваше Величество, зачем торопиться? - Ростопчин с ласковой улыбкой санитара, уверяющего буйного сумасшедшего, что смирительная рубашка тому очень к лицу, повторил вопрос. - Зачем торопиться?

- Франция в опасности!

- Согласен, но ваше недолгое присутствие поставит вашу же страну в более опасное положение.

- Почему недолгое?

- Без армии... Гибель императора ввергнет империю в хаос.

- Кто говорит о гибели?

Ростопчин пожал плечами:

- Все говорят. Давайте посмотрим правде в глаза - живым вы нужны только России.

Мог и не объяснять - корсиканец не дурак, и вам всё прекрасно понимает. Даже не удивлюсь, если он где-то глубоко внутри себя потешается над идиотами, для отъёма денег разыгрывающими целое представление. Но в тоже время Бонапарт знает, что без него эти деньги получить крайне трудно. Возможно, но трудно. И нет ли в его пафосном заявлении ответного спектакля? Мол, утром войска против англичан - вечером стулья... Тьфу, то есть возмещение расходов на войну. И шантажирует, гад.

- Да, Ваше Величество, - поддерживаю высказывание Ростопчина. - Нам не нужны великие потрясения, нам нужна великая Франция.

Всё равно смотрит с недоверием. И с ожиданием, конечно.

- И чтобы не было недомолвок, предлагаю рассмотреть прожект одного документа.

- Одного?

- Их несколько, но главный один. Прошу вас, Фёдор Васильевич, зачитайте.

Канцлер кивнул, обозначая почтительный поклон, и взял со стола тонкую красную папку:

- Мировой Имперский Кодекс, параграф первый...