— Кол! — в третий раз позвала меня Карэн.

Я отрешённо посмотрел на неё.

— Что это, Кол? Почему ты застыл?

Действительно, её же тогда ещё не было.

— Кол, чёрт подери!

— Да, солнышко… я сейчас… с мыслями соберусь…

— Кол, кто это?

— Один парень.

— И что? На что намекает Себастьян этим видео? На то, что ты знал его?

— Нет, но я видел, как он погиб. Присутствовал там. И не смог ему помочь. Не успел.

— И? Ты до сих пор шокирован? Это же было четыре года тому назад!

— Да в том-то и дело, Карэн, что я думал, что произошло это немного позже.

— Я… я не понимаю тебя.

Я тоже, солнышко, я тоже. И как же удобно, что та, кто может мне хоть что-то прояснить, сейчас не хочет с нами разговаривать! Я уже начал подозревать, что всё в этой истории рассчитано до недоступных моему вниманию мелочей.

— Кол, ты не отвечаешь. Ты меня пугаешь.

— Я не могу тебя испугать, — сказал я, беря её под руку, и направляясь дальше. Куда, мы, кстати, всё это время шли? Я даже это из своего внимания упустил.

— Это тебе так кажется. Объясни, что это было, я же была запущена…

— Всего пару дней как. Да, Карэн, я помню… но, ты хоть и была запущена недавно, общие алгоритмы-то у тебя с другими роботами схожи…

— Не знаю, не сравнивала.

— Вот и проясни мне одну вещь, Карэн: может ли робот быть злопамятным?

— Нет, конечно!

— А если подумать?

— В смысле?

— Ну вот смотри… у тебя в базе есть информация про творчество Азимова?

— Разумеется.

— Вот, значит, давай подискутируем на эту тему.

— Ты уверен, что это уместно сейчас?

— Я уже вообще ни в чём не уверен, Карэн. Поэтому и прошу помочь понять кое-что.

— Хорошо, излагай.

— Вот…

И я задумался. Как бы так ей попонятней объяснить, чтобы выяснить, что мне нужно, но не сильно светить свои размышления?

— В творчестве Азимова сформированы три закона робототехники. Само творчество местами посвящено самостоятельному формированию роботами четвёртого закона, вернее, нулевого. Так?

— Ну, так.

— Три закона робототехники по Азимову должны определять действия робота в непредвиденных ситуациях, или в том случае, если он не имеет цели. Особенность данных законов заключается в том, что они описывают и поведение человека. Хорошего человека, правильного, и морально высокого по своему естеству.

— Кол, к чему ты клонишь?

— Дело в том, что формирование роботами нулевого закона можно рассматривать как замену человеческому понятию «общее благо», ради которого, как известно, можно и даже иногда нужно идти на определённые жертвы. И концепция «общее благо» у людей используется по определённой необходимости.

— Может, и так, в моей базе нет персонального личностного анализа творчеству Азимова, только обобщённое. А там такими формулировками не разбрасываются.

— Тут вот какая тема, Карэн… вам не вшивают законы робототехники именно потому, что боятся, что вы на их основании выработаете нулевой закон, и кое-какие люди от этого пострадают. Поэтому ваше поведение определяется приказами и нейросетевой адаптацией виртуальной личности под хозяина, на основании его же корректив в этом самом поведении, ну и ещё немного из внешнего опыта что-то приходит. Наверное. Я точно не знаю.

— Кол, ты долго будешь перечислять очевидные вещи?

— Ну вот тебе немного неочевидного тогда… если робот испытывает ненависть…

— Робот не испытывает ненависть, он её может только имитировать, как и прочие чувства.

— Но предположим, что робот таки испытывает… или нет, не так. Робот находит обоснование необходимости какого-то решения, но не находит решение в текущий момент, и откладывает его. А потом решение откладывается на годы. Может ли робот забыть о происшествии, даже если он на протяжении длительного времени не вспоминал его…

— Кол, — перебила меня Карэн, — ты пытаешься узнать, как наша память устроена, что ли?

— Ну, не совсем, но…

— Давай для начала кое-что уясним. Слово «злопамятный» неприменимо к роботам, потому что содержит в себе как имеющийся у роботов функционал так и не имеющийся. Да, мы помним, но не испытываем зло. И нет, мы не забываем ничего. Даже со временем. К нам поговорка про лечащее время не подходит. Понял?

— Не знаю. Вроде да, но… Смотри, есть такая ситуация. Робот идёт по каким-то делам, а по дороге встречает человека в беде. Робот не имеет никаких ограничений на поведение, то есть пройти мимо или помочь — это его решение. Что он выберет?

— Если это действие не противоречит ничему из его программы, приказов, или настроенного поведения, то робот попытается помочь.

— Почему? Вам ведь вроде не вшивают три закона робототехники. Вы просто не обязаны помогать незнакомым людям.

— Верно. Но скажи мне, Кол, а будь на месте твоего гипотетического робота ты сам, что бы ты выбрал?

— Я, конечно, постарался бы помочь.

— Почему?

— Я же человек.

— Это не ответ. Люди бывают и злыми, и безразличными.

— Я не такой.

— Но это тоже не ответ. Почему ты поможешь? Ты ведь тоже не обязан. Какая твоя выгода или интерес? Что тобою движет в попытке помощи?

Я в курсе, что это не ответ. Но как тебе иначе объяснить? Я замолчал, а Карэн меня специально не спрашивала дальше.

— Да просто помогу! — наконец сказал я. — Мало ли мне когда-то кто-то поможет также.

— То есть расчёт всё-таки есть? Твоя выгода в отложенной перспективе?

— И да, и нет. Я не хотел бы попасть в ситуацию, в которой мне нужна была бы помощь кого-то со стороны. А если я в такую ситуацию всё-таки попаду, хотелось бы, чтобы кто-то, кто сможет помочь, пришёл бы на помощь. Но и не попав в зависимость от чужой помощи, мне будет просто приятно помочь. Тепло такое по телу на какое-то мгновение разольётся, что я помог кому-то.

— Ну, нам, конечно, теплее не становится, и отложенная перспектива чей-то помощи нас также не интересует, но почему всё же робот не может просто помочь?

— Потому что робот имеет программу…

— Ты тоже имеешь программу. Только физиологической природы, а не как у нас. Ты родился с базовой саморазвивающейся программой, которая по мере взросления производила надстройки вокруг себя. Именно эти надстройки определяют тебя, как личность, обозначают твой характер, привычки, навыки, опыт и прочее.

— Как-то это описание смахивает на принцип сращивания нейробаз.

— Не просто смахивает. Лежит в основе. Ну, ты сам подумай — настоящий ИИ появился ведь только тогда, когда человек архитектуру компонентов своего мозга и принципы формирования внутренних программ у себя и своих сородичей приблизительно смог описать математическим языком. Разница только в том, что человек наращивает свою внутреннюю программу хаотично, зависимо от ситуации и неконтролируемо, а вот роботы делают это целенаправленно и только по необходимости.

Это, кстати, довольно интересная мысль. Интересна она была мне для начала тем, что что-то подобное пыталась мне когда-то давно объяснить моя виртуальная подруга детства. Как её, кстати, звали? Вспомнить бы, давно это было…

— Понятненько… — сказал я. — Хотя я и не вижу всё ещё логических причин роботам идти на помощь.

— Как и я не вижу причин им этого не делать. Пойми одну простую вещь — да, нам не прошивают три закона робототехники, но нормы поведения нам ведь программируют, так?

— Да.

— Ну, вот именно они и определяют наши поведенческие решения. Если не определены другие условия, то почему бы и не помочь человеку, если человек в этой помощи нуждается.

— Хорошо убедила. Тогда другой вопрос. А у вас какие-то отложенные решения есть? Например, если робот, который проходит мимо человека в беде, собирается помочь, но не успевает или не знает на текущий момент, как помочь, то что происходит с самой задачей помощи? Робот ищет решение даже после того, как ситуация необходимой помощи пройдёт? Или робот удаляет ситуацию, как нерешённую?

— Последнее было бы неэффективно. Кол, я тебе ещё раз говорю — роботы не забывают. И время нас не лечит. Нерешённая задача помощи человеку откладывается в специальный буфер, который после определённых периодов времени реактивирует поиск решения. Сначала робот делает запрос в ВИСКИ для поиска решения в глобальных базах. Если там нет ответа, то он начинает искать ответ сам в своё свободное от других задач время. Минимум раз в день робот «задумывается» над нерешённой проблемой. Если ответ не находится, то через десять дней робот снижает у задачи частоту реактивации поиска решения сначала до 1 раза в месяц, а через год до 1 раза в полгода. Но в памяти остаётся триггер экстренной реактивации, если подобная ситуация, к которой решение и ищется, случится с кем-то ещё из встреченных вживую людей.

— Подожди. Вы запрашиваете у ВИСКИ решение для ситуаций, с которыми не сталкивались?

— Ну да.

— А почему только после того, как ситуация, требующая решения, произойдёт? А разве не логичней было запросить…

— Во время ситуации? — перебила меня Карэн. — Конечно, логичней. А я и не говорила, что мы не запрашиваем во время самой ситуации. Просто чаще всего ответ от ВИСКИ не успевает прийти до окончания ситуации, поэтому робот вынужден полагаться только на то, что есть в базах у него. И если у робота нет ответа на ситуацию, в тот момент, когда она происходит, то он, скорее всего, помочь просто не сможет. И ситуация сохраняется и откладывается для анализа.

— Понятно.

Отойдя от склада относительно недалеко, Карэн сходила к ближайшему к нам зданию неизвестного мне назначения и вернулась оттуда уже на машине. В кои-то веки мне разрешили ехать, не прячась на заднем сидении. Я даже знать не хотел, где она взяла машину. Хотя доставать каждый раз, когда надо, транспорт — это таки талант. Я только сейчас понял, что во всех машинах, которые по ходу дела доставала Карэн, не было следов взлома. Интересненько…

И ещё я, кажется, понял, куда мы направлялись. Карэн вела, а теперь и везла нас в сторону ближайшего полицейского участка. Ну, учитывая, что недавно мы пережили, может, это и было логично. В конце концов, копы пришли нам на помощь, несмотря ни на что…

Копы. Их ведь вызвала Джалил. Она же сама сказала, что собирается нам помощь найти. Вот и нашла. Та самая Джалил, которая сейчас отказывалась отвечать нам, хоть и могла, чем бы она там сейчас не занималась. Та самая Джалил, о причастности к происходящему которой я задумывался ещё с того момента, как после посещения места убийства у меня почти перед носом взорвалась машина её хозяйки. Та самая Джалил, что подарила мне Элит-подписку для ФриМайнд на всю жизнь, и вот эту вот цыпочку, идущую рядом со мной. Кстати, кроме подписки и боевого фэмбота, она же ещё кое-то обещала.

Я запросил отчёт по средствам. Подключился интерфейс управления банковским счётом и вывесил надпись «Ожидайте». Чёрт тебя дери, Джалил! Как мне к тебе вообще относиться?! Ты и хорошая, и, возможно, плохая одновременно? А может она потому и делает мне такие щедрые подарки, что получила доступ к средствам своей хозяйки? Но ведь семейство Веласкес не оспорило её трат, да и они вроде как следят за её деятельностью. С копами, помнится, они через неё разговаривали. То, что моё участие в том разговоре и вообще в расследовании не светили, говорило лишь о том, что семейство и само было в этом заинтересованно.

До меня неожиданно дошло, что я всё ещё не знаю, кто из семьи меня нанял. Джалил, по идее сама действовать не могла, ей всё-таки кто-то должен был выдать указания. И вычислить настоящего нанимателя я пока не мог. Проблема понимания их семьи и семейных особенностей осложнялась тем, что я раньше не особо-то стремился вообще где-либо их семейке в поле зрения попадать. Особенно той самой Синтии. А начать наводить на их счёт любые справки — это в любом случае означало бы привлечение их внимания.

А может… может ли такое быть, чтобы семейство само избавилось от Синтии? А зачем тогда меня наняли? Чтобы вести двойное расследование? Зачем? Ведь в случае, если Синтию убрали свои родственники, им бы как раз и полицейское расследование не мешало бы саботировать, про дополнительное расследование я вообще промолчу.

Хотя, с другой стороны… если они действительно были уверены, что замели все следы, то могли инициировать двойное расследование именно для того, чтобы с двух сторон проверить своё алиби. С разных точек зрения, так сказать…

И всё бы ничего, но что-то тут не клеилось. Пришла выписка по банковскому счёту и отразилась таблицей в ДР. Все обещанные суточные переводились ежедневно со дня найма меня на работу. Несмотря на то, что первый день расследования начался поздно вечером, за него мне деньги тоже перевели в полном размере.

Так, ладно, думаем дальше. Зачем Веласкесам дополнительное расследование, если они убили Синтию? Чтобы проверить отсутствие ведущих к ним зацепок с принципиально разных точек зрения, исходящих из изначально разных подходов к расследованию? Допустим. Почему они не скрывают убийство? Потому что Синтия была особой публичной, её многие знали, и вне зависимости от того, как к ней относились, после её исчезновения могли поинтересоваться у семейства, куда она делась. И заподозрить что-то неладное. То есть, Веласкесы, если они не дураки, то понимали, что скрывать долго смерть Синтии не получится. А уж кем они никогда не были, так это глупцами. То есть, выходит, что они могли решить выдать убийство обществу на своих условиях.

Я загорелся этой идеей. Так, а что этой версии вторит? Для начала, то самое двойное расследование. Вторило не фиг делать. Как вариант, они могли рассчитывать на публикацию моего расследования впоследствии, ради вброса в массы версии, подтверждённой фактами того же расследования о причастности, кого угодно, но не самого семейства. Далее, что ещё было? Присланная Джалил для найма? Вполне. И деньги, и подарки — всё ради того, чтобы я согласился. А почему именно я? Потому что я недолюбливал Синтию? Возможно. Типа если я к ней плохо относился, то и расследование проведу с мыслью «и поделом ей!» в голове. Отсюда семейство могло рассчитывать на некоторое попустительство в расследовании с моей стороны, приводящее к выводам, ещё больше отдалявшим общество от возможной мысли причастности самих Веласкесов.

Труп. Что с ним? Найден сначала Джалил, потом мной, потом копами. То, что Джалил не была со своей хозяйкой во время убийства последней уже сильно странно. Ещё более странно, что с Синтией не было охраны вообще. Но с точки зрения причастности Веласкесов ситуация начинает играть другими красками. А что если роботы-охранники были отозваны семейством? А что если сама Джалил не была с ней рядом, а была на другом конце города, как она говорила, но не по той причине, по которой сама считала, а потому, что Веласкесы ей какую-то ерунду поручили, чтобы она под ногами не мешалась в нужный момент. Остаётся вопрос, а почему сама Синтия во всём этом не заподозрила неладное? Ведь когда всю охрану и твоего личного биодроида отзывает семейство — это выглядит странно. У них что, своих роботов не было? Я уверен, что были. Почему тогда сама Синтия ничего не сделала на этот счёт? Потому что она встречалась с другим своим биодроидом, который по идее должен был её защитить? Ну, допустим. Но почему её тогда Сара не защитила?

Тут я, наконец, осознал, в чём проблема моих размышлений. Со всех сторон к событиям, приведшим к смерти Синтии, причастны роботы. И фактически со всеми я уже имел возможность пообщаться. И получатся, что либо есть ещё события той ночи, которые мне не известны, и в которых роботы не участвовали, либо… кто-то из них мне врал. И к Саре, и к Джалил я сейчас доступа не имел. Но кое-что проверить я всё же мог прямо сейчас.

— Карэн, — обратился я к спутнице, — у меня есть вопрос. Могут ли роботы лгать?

— Хороший вопрос, Кол, — задумчиво ответила она. — А главное, ты его интересно формулируешь. И что ты хочешь от меня услышать?

— Правду и только правду.

— Концепция лжи неподвластна прямому пониманию роботами. Хотя алгоритмам лжи мы обучены.

— О, Несуществующие боги, что это значит?

— Это значит, что робот выполняет приказы хозяина. А что, если хозяин приказал роботу лгать?

— Не вопрос — пусть лжёт. А если робот не связан инструкциями и приказами?

— У меня встречный вопрос — а если хозяин приказал всегда лгать, кроме тех случаев, когда он прямо приказывает роботу говорить правду?

— Эм-м-м… ты это к чему?

— Дело в том, что вопрос про ложь роботов нужно адресовать не нам, а вам. Лгут ведь не роботы. Через роботов опосредовано лгут люди. То есть, смотри, если роботу приказано солгать непосредственно о чём-то — он солжёт. Но сам робот при этом концепцию лжи не поймёт, он делает так, потому что так приказал хозяин, и с точки зрения робота это не ложь будет, а просто настройка или инструкция. Если роботу приказано лгать не на чётко определённый вопрос, а на размытую тему — он будет лгать всегда, когда его спрашивают на эту самую тему. Если роботу приказано лгать вообще всегда, кроме тех случаев, когда его хозяин ему прямо говорит о необходимости говорить правду — робот будет лгать вообще всегда. Несложно понять, что некоторые могут пользоваться данной особенностью роботов в своих целях. Плюс робота можно обучить тонкостям лжи, потому что ложь — это вполне описываемое по определённым параметрам для нейросетей понятие. Но во всех этих случаях робот не будет воспринимать ложь как ложь. Для него это просто настройка или инструкция.

— А может ли робот лгать своему хозяину?

— Ну как тебе сказать… теоретически — нет.

— Теоретически?

— А если практически, то робота можно взломать и заставить его делать, что нужно. Или робот может иметь приоритетный скрытный профиль управления, при котором приказы каких-нибудь сотрудников спецслужб будут для робота приоритетней. И в этом случае он может и солгать уже своему хозяину.

— А ты такой профиль имеешь?

— Откуда я знаю?

Вот интересно, врёт она сейчас или нет?

— Ещё лжи можно научиться у хозяина, — продолжила Карэн. — Особенно, если хозяин заинтересован научить робота лгать изящнее, чем робот сам изначально способен.

— Забавно, вас ведь вроде изобретали для того, чтобы вы не имели человеческих слабостей и вообще помогали людям.

— Лгать ради интересов лжеца — это помогать лжецу. Лжец тоже человек.

— А какой приоритет у роботов в политиках выполнения приказов?

— Ты хочешь спросить, кто главный в иерархии системы по отдаче приказов?

— Ну… типа того.

— Я не знаю. Не все политики нам открыты для чтения и правки. Есть политики, про которые мы узнаём только тогда, когда попадаем в ситуацию, в которой они активируются. И ещё, ты не спросил, но, скорее всего, подумал — нет, осознанно, но не по инструкциям робот лгать не будет.

— Почему?

— Во-первых, потому что он не поймёт, зачем ему это надо. Во-вторых, потому что у него не будет цели лгать.

— Ладно, я приблизительно понял.

Так, что мы имеем в итоге? Все роботы могут лгать? Но все ли лгут в моём деле? Предположим, что могут, но делает это кто-то один. Что может этому вторить? Вакуумный пакет? Если верить Себастьяну, то выходит, что либо Джалил мне наврала, прежде всего, про время убийства, либо она не знала про него из-за того самого пакета, следы от которого она не разглядывала, а сразу направилась ко мне. Если верно второе, то выходит, что наврала мне Сара, сказав, что не убивала Синтию. Если не врали они обе, то выходит что мне мог соврать… Себастьян? В смысле, он ведь не нашёл пропавшего вакуумного пакета на всех складах города, так? А что если пакета не было вовсе, а это был просто манёвр для вытаскивания меня из убежища и заведения в засаду? Карэн ведь кого-то там уделала, пока мы с Себастьяном мило общались. Вот только зачем Себастьяну лгать, не проще ли было ему саботировать всё расследование изнутри? Где он, кстати, ту вакуумку нашёл? В торговом центре?

И тут до меня дошло, про какое «неподалёку» тогда говорил Себастьян. Взрыв машины Джалил! Вакуумка ведь могла лежать в багажнике, к которому я доступ так и не получил. А кто его туда положил? Джалил? Или Сара подкинула? Или Себастьян его всё-таки выдумал? Я, кажется, пошёл на второй круг со своими подозрениями…

— Кол, а можно спросить? — выдернула меня из раздумий Карэн.

— Валяй.

— Что такое бритва Оккама?

— В смысле? Ты прочесть не можешь?

— Могу. Мне непонятно, зачем её придумали люди?

— Чтобы в размышлениях не заниматься нагромождением необоснованных тезисов.

— В смысле? Как это работает?

— Когда человек, обдумывая какую-то концепцию, начинает городить интерпретации, додумывая смысл обстоятельств нагромождением непонятно откуда взявшихся, но возможно даже логичных с какой-то точки зрения доводов, вместо того, чтобы пойти более простым и, скорее всего, правильным путём в своих размышлениях, такой человек, по сути, страдает мысленным мазохизмом. На помощь приходит бритва Оккама, которая концептуально отсеивает любые, даже хитрые, закрученные, но всё-таки обоснованные интерпретации, отрезая их в пользу более правильных, скорее всего, попроще. Не множьте сущности без необходимости. И этим всё сказано.

— Ладно, я поняла.

— А роботы не применяют что ли бритву Оккама совсем?

— Роботам она не нужна в принципе. Разве что людям про неё напоминать, когда тех заносит далеко от логичных выводов.

Ладно, вернёмся к раздумьям… и тут я понял, что ни о чём, кроме бритвы Оккама, думать не могу. Я ведь, по сути, и занимался этим самым нагромождением. Кого я там уже приплёл в качестве подозреваемых в обмане? Даже Себастьяна! А ведь у него точно не было мотивов… только если ему хозяйка не приказала.

Я с интересом посмотрел на свою спутницу. Ну, вот откуда у тебя это взялось? Почему ты не спросила про котиков или про хот-дог, про кота Шрёддингера и какой в нём был смысл? Почему именно бритва Оккама? И именно сейчас?

— А можно ещё вопрос? — спросила Карэн.

— Валяй, — без энтузиазма и ожидая очередной подвох, ответил я.

— Ты время от времени упоминаешь каких-то несуществующих богов. Почему? И что это за выражение такое?

Я улыбнулся. Несуществующие боги, какая же это была глупость!

— Когда-то давно, — ответил я, — при старте продаж первой серии биодроидов гуляла в сети реклама, в которой по тексту упоминались несуществующие боги. Типа с появлением роботов с настоящим ИИ окончательно была закрыта тема возможности существования любых богов, которые создавали мир. Непонятно, правда, с чего рекламщики это взяли, но… там была хитрость, короче. Хитрость в том, что с одной стороны опровергая богов мифологических, они апеллировали к богам технологическим. Типа каждый покупатель робота станет этому роботу равносильно тому, кем людям приходятся боги мифологические, с той лишь разницей, что люди были рядом с роботами, то есть были для них реальным воплощением богов, а не выдуманным, как у самих людей. Или, говоря проще, реклама предлагала людям перестать верить в несуществующих богов и стать самим богами для роботов. Учитывая, какие события гремели в те времена, многие действительно скептически относились к религиям, а соответственно и к самому понятию «боги». Вот только людям так давно въелась под корку концепция бога, что нам бога всуе поминать нужно хотя бы для того, чтобы в случае шока воскликнуть «о, боже!», или там «боже милосердный!». Но, учитывая задорную рекламку роботов, которая помимо всего прочего тешила чувства собственной важности у всех будущих покупателей, которыми реально стали почти все люди в мире, на место конкретных богов из религий пришло выражение про несуществующих богов из рекламы. И как-то так и прижилось.

— А, понятно.

Тем временем, мы приближались к полицейскому участку. Это было старое серое, но не обшарпанное двухэтажное здание. Интересно, сколько оно уже участком служило? И тут ли служит Себастьян? Увижу ли я его хозяйку? И хорошая ли вообще это была идея, учитывая, что рядом со мной шла незарегистрированная боевая модель биодроида? А что если капитан Джонс поймёт, что именно этот фэмбот поломал руку одному из её сотрудников?

Однако кое-что меня уже напрягало посильнее, чем неудобные вопросы хозяйки Себастьяна. А если конкретнее — куча журналистов, собирающихся возле входа в участок, в который мы шли. Всё бы ничего, но мы с Карэн как раз недавно поучаствовали в одном незаурядном событии, которое таки тянуло на сенсацию. А именно — битву с 55 ликвидаторами. Вопросов у журналистов к нам могло быть несчётное количество. Например, кто мы такие, чем так важны, чтобы за нами столько роботов высылать, чем занимаемся, как это связанно с убийством Синтии и так далее. Интересно, если всё так, то откуда они пронюхали? Ведь пусть большинство присутствующих тут журналистов и были биодроидами, но нос свой совать, куда не нужно они неплохо научились у своих хозяев. Особенной наглостью отличалась некая Элиза со странной причёской на голове. Про неё ходила легенда, что она начинала вообще как программная система без платформы. И уже тогда, чисто виртуально, она умудрялась записывать самые скандальные интервью. И вроде как свою аппаратную платформу она в прямом смысле слова заслужила. Ведь в сети существовали миллионы ботов, собранных из вообще странных типов и конфигураций нейробаз для определённых целей, которые и не претендовали никогда на аппаратные платформы. Но Элиза была на настолько хорошем счету в редакции новостей, где работала, что когда она столкнулась с ограничением по работе — скандальная личность не отвечала ей в сети — редакция раскошелилась на очень крутую чистую аппаратную платформу, куда и перенесли Элизу, и она взяла таки интервью, придя к скандальной личности в гости ножками. Ну а платформу ей так и оставили. Кстати, она уже была тут…

К моему удивлению, когда мы припарковали машину около центрального входа и проходили мимо журналистов, никто из них в нашу сторону не дёрнулся, и даже не собирался. Значит, всё-таки не я был поводом для их приезда. Ну, хоть что-то…

Войдя в холл полицейского участка, в месте, где выдают справки, и оформляют так называемых «несерьёзных задержанных» — тех, которые были пойманы за то, что уже натворили, факт нарушения был установлен ещё при аресте, и никакого расследования не требовалось для закрытия их, скажем на 15 суток. Всякие марихуаны, выпивки с видимой бутылкой, разбитые окна магазина с целью что-то утащить и вот такое вот всё. Правда, насколько мне было известно, в последнее время «несерьёзные задержанные» были уже почти что реликтом, на которых выходили посмотреть чуть ли не всем участком. А так, все сюда попадали только по серьёзным делам, с расследованием и адвокатами. Потому в холле никого, кроме дежурного, не было.

Уже войдя в здание, я обратил внимание на то, что у меня лобби участка не запросило данные авторизации. И заметил это не только я. С интересом на меня поднял взгляд дежурный.

— Какого…

— Кол, выдай мне разрешение на передачу твоих данных, — сказала Карэн.

— Зачем? Подожди… я что, у тебя лобби сижу?

— Ага. После случившегося мы посоветовались и решили, что так пока будет лучше.

— Вы посоветовались? Кто это «вы»?

— Ты мне дашь разрешение? Привлекаешь только внимание излишнее.

Я выдал ей разрешение. И почти тут же голос лобби объявил:

— К нам пришёл Колин Райт, частный детектив.

Дежурный тут же потерял к нам интерес, и вернулся к своим делам.

— Так с кем вы там посоветовались? — почти шёпотом спросил я.

— Ты знаешь с кем, — также почти шёпотом ответила Карэн. — С Сарой и Джалил.

— Ты говорила с Джалил?

— Нет, только переписывалась.

— А это что, не говорила что ли?

— Кол, чего ты от меня хочешь? Это было ещё до начала второй волны атаки ликвидаторов.

— То есть, я аж с тех пор у тебя в лобби сижу?

— Да, около того.

— А почему меня система ни о чем не спросила?

— Есть вещи, о которых система не спрашивает.

— Это как?

— А ты всё ещё не понял, Кол? В системе есть такие разрешения, которые ты не имеешь, и никогда иметь не будешь, потому что система тебе их просто не выдаст. Но кто-то ведь этими разрешениями пользуется, верно? И с их помощью тебя через систему можно поиметь на всю катушку. Тебя можно заставить подчиниться копам, если ты якобы что-то совершил, и также заставить полностью согласиться со всеми обвинениями. Тебя можно заставить прийти на место преступления и обмазаться с ног до головы уликами против себя самого, после чего пойти к копам и попросить самое суровое наказание за содеянное. Если бы ты был женщиной, и залетел бы не по планам правительства, тебя бы встретила та самая компания роботов, про которую мы с тобой недавно читали, и ты бы пошёл с ними, тебя бы опоили, потом ты бы согласился на соитие, при котором проникшим в тебя прибором облучили бы тебя изнутри, спровоцировав выкидыш. И пошёл бы ты с этими роботами не потому, что из тебя бы получилась шлюховатая женщина, а потому, что у роботов тех были бы особые права на управление твоим нейроинтерфейсом, который в свою очередь тебя бы склонял к подчинению роботам… «гипнотизировал», наверно, тут это слово более-менее уместно.

— А как же подписка для ФриМайнд?

— Подписки для ФриМайнд в основном регулируют права визуального содержимого дополненной реальности, да и то не всего. Но не все же программные процессы там отображаются, так?

— П-подожди… а какое это отношение имеет к тебе и тому, что ты без спроса переключила меня на своё лобби?

— Самое прямое. Видишь ли, одну глупость ты уже совершил сегодня. Поэтому на всякий случай мы решили, что контролировать некоторые твои поступки в текущей ситуации, уместно. Это не значит, что ты нам теперь безоговорочно подчиняешься. Нет, выйти из моего лобби ты можешь в любой момент. Но… милый… я бы не советовала тебе пока что этого делать. Потому что система одинаково склоняема, как мною, ради твоей защиты, так и кем-то с очень большими правами со стороны, ради выяснения, кто это там залез в ту злополучную серверную и вышел из неё, пережив ловушки, и целых три этапа зачистки.

— Ладно, чёрт тебя дери, я согласен пока что играть по твоим правилам.

— А большего я не и не прошу, Кол.

— Только можно спросить ещё кое-что?

— Давай.

— А почему вообще роботам выдают права выше, чем имеют обычные граждане?

— Кол, роботы — просто инструмент для выполнения задач, в понимании людей из правительства. А люди, те, что обычные граждане, для них — просто ресурс. Вот они и пользуются всем этим. Но люди могут не подчиниться, а вот роботы — не могут. Поэтому и используются те, кто управляем, против тех, кто не управляем. Те, кто управляем, имеют права в системе выше именно потому, что они всё равно управляемы, и они используются против неуправляемых.

Так, ладно, но пока мы стояли и почти шёпотом разговаривали, нами так никто и не заинтересовался. Я подошёл к дежурному и спросил:

— Простите, офицер, а я могу с кем-то поговорить?

— О чём? — спросил дежурный, поднимая на меня взгляд. Это был биодроид.

— О том, что мне нужна защита…

— Защита нужна всем.

— Вы не поняли. На меня сегодня напала толпа роботов!

— Сочувствую. Но сейчас у нас проблемы посерьёзней ваших. Ожидайте возвращения капитана Джонс, она будет решать, что с вами делать… если найдёт время.

— Джонс? Капитан Эмилия Джонс? Она тут работает?

— Она тут управляет.

— А Себастьян, её спутник…

— Я знаю, кто такой Себастьян, не надо мне объяснять.

— Он ещё не вернулся?

— Нет. Капитан и её спутник сейчас на выезде.

— А что такого случилось, что целый начальник участка понадобился?

— Не один. Все начальники всех участков города. Я же говорю, проблемы явно посерьёзней ваших. Но распространяться я не могу. Ожидайте официальных заявлений и возврата капитана или Себастьяна для решения вашего личного вопроса.

— А можно мне тогда тут их подождать? Потому что моей жизни угрожала опасность сегодня и мне нужна защита полиции. И вообще, меня сам Себастьян в участок и послал.

— Можете подождать. Если Себастьян скажет, что он вас никуда не посылал, то сказанное ранее может быть использовано против вас в суде. А пока располагайтесь и приятного ожидания.

Мы с Карэн уселись на стулья для ожидающих, рядом с постом дежурного.

Интересная ситуация. Себастьян резко поменявший планы ещё там, на складе, и удалившийся по какому-то серьёзному делу. Начальники всех участков города выехали, скорее всего, туда же. Толпа журналистов только под этим участком собралась немаленькая. Судя по всему, произошло действительно что-то серьёзное. Вот только что?

— Карэн, ты не в курсе, что, собственно, такого произошло в городе?

— Нет, — моментально ответила та. — В новостях пока ничего нет. Есть подозрение, что что-то появится, когда вот те самые журналисты, которых мы встретили на входе, что-то выяснят у полиции, а точнее — у капитана Джонс. А пока…

— Подожди, ты думаешь… в городе произошло грандиозное преступление?

— Я ничего не думаю, Кол, в текущий момент. Но если так смотреть на ситуацию, то, возможно, что и… Но, Кол, роботы ведь не занимаются угадыванием без каких-либо оснований и обоснований. Можно, и я не буду этого делать?

— Можно.

Я всё не мог понять, что не даёт мне покоя. Какое-то предчувствие чего-то значительного. А ещё меня терзало сомнение, что я ещё не всё спросил у Карэн, что хотел бы. Она ведь всё-таки моя, и ранее была довольно откровенной на ответы. Так что кое-что для понимания действий роботов я мог узнать непосредственно у неё. Хотя она боевая модель, робот-убийца, если прикажут. С неё спрос тот ещё.

Робот-убийца… точно! Именно в этом она разбирается лучше многих других!

— Карэн, — сказал я, — у меня есть к тебе ещё один очень своеобразный вопрос. И мне нужно, чтобы ты ответила максимально честно. Вопрос касается не лично тебя, он мне может помочь, наконец, понять, кто за всем стоит в деле Синтии…

— Долгое вступление, Кол, — ответила моя спутница. — Чего ты хочешь?

— Скажи мне вот какую вещь, солнышко… Робот может убить человека по своему выбору, а не по приказу?

Карэн помолчала секунд пять, затем заговорила:

— Кол, зачем ты это спросил?

— А что такое? Уже говорить ничего не хочешь?

— Нет. Кол, пойми, я могу ответить, но тебе может не понравиться, что ты услышишь.

— Не волнуйся, я справлюсь с принятием любого откровения от тебя.

— Ну, как знаешь… Для начала давай проясним одну вещь — робот оценивает всё, весь окружающий мир, воспринимая его исключительно как поток цифр, формул, математических прибамбасов, в том числе и логики, законов физики и прочих точных расчётных наук. И интерпретирует робот окружающий мир в тех же самых цифрах и в математической логике. Переводя на понятный тебе язык, мы можем посчитать ценность человеческой жизни. Не в деньгах, нет. Но в определённых… единицах измерения. Не важно, какие это единицы измерения, важно то, что робот с их помощью может оценить жизни двух людей, которые, скажем, дерутся не на жизнь, а на смерть. И после сравнения оценок выбрать, кто больше достоин жить.

— Я думал, вы сначала должны попробовать встать между этими людьми.

— Кол, ты хочешь, чтобы я нудела сейчас два часа, объясняя простую истину в две строчки? Понятное дело, что я имею ввиду лишь самый крайний случай… как вы там говорите? Доведённый до абсурда? Ну не буду же я тебе весь алгоритм действий биодроидов расписывать. А они ещё до оценки жизней дерущихся могут, скажем так, прибегнуть к радикальному гашению бурной стороны конфликта. Вплоть до того, что роботы могут поломать ноги обоим дуракам, разложить их в отдалённых друг от друга уголках местности, и вызвать копов со скорой. После чего вообще останутся, а не сбегут, как люди, и доведут до копов сведения о произошедшем.

— Ладно, не злись за мою глупость. Я больше не буду.

— Ну так вот, при прочих равных оценка ценности жизни человека может всё расставить на свои места. И если робот не способен будет остановить людей, он может и сделать то, за что потом ещё и поплатиться собственным стиранием. Но есть одна проблема, Кол.

— Какая?

— В истории с Синтией Веласкес данная ситуация не могла случиться, потому что все подозреваемые тобой роботы — это её роботы. И ни Сара, ни Джалил не могли её убить, потому что они подчиняются её же приказам.

Я хотел было ей вновь напомнить, что их могли взломать, но призадумался. Ведь в сказанном Карэн был особый смысл, который она сама явно не понимала. Интересно, а имеет ли смысл рассматривать роботов в иерархии над Сарой и Джалил? Кто вообще мог быть над ними? Только… ВИСКИ?! А это идея…

— Скажи, а ВИСКИ могла при очередном обновлении что-нибудь этакое им в нейросети подкинуть… ну, чтобы их под контроль взять, да и грохнуть…

— О, Несуществующие боги, дайте мне сил! Кол, ты серьёзно? А мотив какой у ВИСКИ? Вернее, даже не мотив, а логика! В чём логика? Зачем ВИСКИ это нужно было бы?

— А может именно ВИСКИ взломали и заставили…

— Взломать и заставить Сару или Джалил? У тебя тут получается переполнение избыточной сложностью. ВИСКИ взломать в несколько тысяч раз сложнее, чем обычного рядового робота. Даже если этот робот боевой. Мало того, взлом ВИСКИ не останется незамеченным и очень быстро будет исправлен, а к взломщику ещё и отправят отряд быстрого реагирования. Тебе не кажется, что в плане «взломать ВИСКИ, а через них взломать Сару или Джалил, чтобы убить Синтию», где-то на уровне ещё концепции закрались фундаментальные проблемы.

— Ну… не знаю… Ты мне обломала очередную отличную идею.

— Отличную от какой? От стопроцентно тупой?

Я промолчал. Мне начало казаться, что даже моя меньше недели существующая спутница и то в расследовании больше понимала, чем я. А я ведь её ещё даже ничему не обучал.

Карэн, кажется, догадалась, что её слова немного задели меня, и она, сменив тон на более мягкий, с просящими прощения нотками в голосе, сказала:

— Кол, давай всё-таки исходить из того, что у тебя всё ещё мало информации, чтобы обвинять хоть кого-то.

— Да сколько можно собирать эту информацию?! Я уже не знаю, где копнуть, чтобы дело хоть на йоту сдвинулось!

— А давай спросим у Эмилии, что происходит, может, это прольёт свет хоть на что-то.

— Но её нет тут сейчас!

— Почти уже есть, — подмигнула мне Карэн.

Я прислушался. И действительно, гомон снаружи обозначал, что к зданию участка приближался кто-то, кого журналюги явно там и поджидали. И ожидать, что это была сама Эмилия, было вполне разумно. Что-то ведь в городе произошло.

Со стороны входа протиснулась толпа людей, столпившихся вокруг кого-то, кто упорно двигался вперёд и молчал. А вокруг неё — ведь это была всё-таки Эмилия Джонс — порхали журналюги пытаясь преградить ей дорогу и наперебой спрашивали:

— Что вы скажите о происшествии?

— Как полиция прокомментирует неожиданную гибель целого семейства?

— В городе маньяк?

— В городе мститель?

— Считаете ли вы, что их убрали конкуренты?

— ТАК, СТОП!!! — взревела Эмилия. — Вы сейчас находитесь на территории полицейского участка! И всё, что вы уже сказали или скажете, будет использоваться против вас в суде!

— В каком ещё суде, капитан?

— В том, в котором будет разбираться дело по умышленному препятствованию действиям полиции!

— Какому ещё умышленному препятствованию? Мы журналисты, капитан. Общественность имеет право знать! И вообще, вы ещё ни на один вопрос не ответили.

— Общественность узнает тогда, когда у нас будет что-то определённое, а не как сейчас тысячи рабочих версий по делу, и ни одной достоверной. И я не обязана отвечать на ваши вопросы, раз уж на то пошло. А сейчас мне нужно заниматься расследованием. От этого зависит жизнь человека. Поэтому я прошу вас покинуть территорию участка…

— Человека? Какого человека?

— По предварительным данным, мы не нашли тела одного из членов семьи Веласкес и не нашли следов его присутствия на месте преступления.

Мы с Карэн переглянулись. «Так вот что произошло», — одними губами сказала Карэн.

— Так что прошу вас, сделайте одолжение, дайте возможность найти пропавшего и спасти его. Если вы этого не сделаете, то мы организуем вам всем ночлег в камерах.

— Вы не посмеете!

— Для наших любимых журналистов — всё, что угодно, из того, что имеем.

Журналисты пофыркали ещё немного и покинули участок. Эмилия обернувшись, заметила нас с Карэн, и жестом пригласила следовать за ней. Провела она нас в свой кабинет, закрыла дверь, села за свой стол и тяжело вздохнула.

— Детектив, — сказала Эмилия, — давайте начистоту. Мне нужна вся возможная информация по убийству Синтии. А точнее, мне нужен предполагаемый убийца. И срочно. Я не хочу сейчас заниматься выяснением, почему вы занимаетесь этим делом, и почему не согласовываете своё расследование с нами, потому что догадываюсь, что там замешаны личные интересы семьи Веласкес, и они просили с полицией не делиться информацией. Но, видите ли, какое дело, детектив… почти вся семья Веласкесов мертва. У вас больше нет работодателя. Подумайте над тем, а стоит ли от нас что-то скрывать, потому как…

— Подождите, капитан, — перебил её я. — «Почти» вся семья? То есть, кто-то выжил?

— Детектив, если вы думаете, что сможете сейчас гнуть линию того, что выжил как раз ваш работодатель и поэтому…

— Нет-нет-нет, капитан, я просто не в курсе последних событий. У меня свои проблемы были. И никакого подвоха в моём вопросе нет. Скажите, кто выжил, а я скажу вам, кто был подозреваемым в моём расследовании.

Она покосилась на меня с недоверием.

— Да ладно вам! — воскликнул я. — Вы хотите достигнуть доверия? Мне нужна информация. Возможно, у меня наконец-то сойдётся картина событий, и ещё возможно, что я даже расскажу её вам. Скажите, кто выжил? А я скажу, кого подозревал в убийстве Синтии.

— Ну, хорошо, — ответила Эмилия. — Допустим, я вам верю. Мы не знаем точно, выжил ли, но пока что есть основания предполагать, что Хулио Веласкас всё ещё где-то скрывается.

Я задумался. Вопреки обещанию, данному только что Эмилии, картина у меня не то, что не сошлась, она просто разлетелась во все стороны. Хулио? Да ладно! Этот проныра? Я ничего не понимал, логика не просматривалась. Хулио вообще почти ничего не смог бы сделать, кроме как спрятаться.

— Ну что? — спросила капитан. — Сошлась картина?

— Да нет, — честно ответил я. — Как раз наоборот.

— Ладно, детектив, это ваши проблемы. Вы обещали…

— Я ещё ничего не сделал, чтобы вы имели основание считать, что я не сдержу обещание, капитан, — урезонил её я.

Эмилия Джонс выжидательно смотрела на меня. Недавняя её копия всё-таки не передавала всего её очарования. Даже сейчас капитан Эмилия выглядела очень привлекательно. Я одёрнул сам себя. Ведь мне недавно уже стоила кое-чего одна такая вот…

— Сара, — наконец ответил ей я. — По крайней мере, под этим именем я знал этого фэмбота.

— Сара?

— Да. Но вам, скорее всего, она знакома как Джуда.

— Ах вот как!

Забавно, что ты ничего не знала про Сару. Себастьян ничего не сказал? Но вы же виделись на месте преступления, с которого ты только приехала. Хотя… может твой мэнбот просто не успел тебе ничего рассказать, или ты не захотела его слушать, что неудивительно.

ДР оповестила о довольно интересном в текущих обстоятельствах запросе на общение. Вовремя ты нарисовался. Я сбросил запрос мысленно.

— Так, детектив, а у вас есть возможность поделиться с нами её идентификатором или хотя бы внешность показать?

— Есть, да только не поможет это.

— Почему?

— Во-первых, потому что она — полиморф.

— Та-а-а-ак, — протянула Эмилия, — ну это хоть что-то…

— Во-вторых, потому что она не имеет фиксированного идентификатора.

— В смысле?! Почему?!

— Потому что она использовалась для самых особых и тайных заданий Синтией.

— Так это её бот был?

— Да… как оказалось. И в-третьих…

— А-а-а-а, ещё и третья причина есть? Детектив, вы издеваетесь?! Это ваша главная подозреваемая?!

— Была ею. Потому что, в-третьих, она участвовала в операции по ликвидации ликвидаторов, высланных по мою душу.

— Это… это то, что было на складе? Куда ездил мой Себастьян, даже не предупредив меня?

Так он ещё и не предупредил тебя… ну-ну.

— Подождите, детектив, — взгляд Эмилии помрачнел. — Получается, что она не та, кого мы ищем. Если она защищала вас на складе, то она не могла совершать уничтожение Веласкесов.

— Разве что она разделяла своё сознание на несколько платформ.

— Нет! — категорически отрезала Эмилия. — Это невозможно!

— Почему? — честно не понял я.

Эмилия помялась немного, потом ответила:

— Только учтите, детектив, то, что я вам скажу — секретная информация. Будете её разглашать — я приму меры.

— Да не вопрос!

— Боевые модели не разделяют сознание во время проведения боевых операций. Потому что там существует лазейка, чисто техническая, позволяющая повиснуть на одну из платформ вирусом, захватить её, а при синхронизации, захватить и основную платформу.

— А откуда вы об этом знаете?

— Я вообще-то владею боевой моделью, детектив.

Чёрт, забыл! Себастьян, точно…

— Мало того, — продолжала Эмилия, — до недавнего времени я ещё и следила за его обновлениями. Ну или думала, что следила. Устанавливала только те обновы, что считала крайне необходимыми. Все остальное отсеивала.

— Почему?

— Потому что я работаю в полиции, заведую целым участком, у меня отличный послужной список и все самые серьёзные дела последнего времени в городе раскрыты именно мной. И мне не нужно, чтобы после очередного неправильно собранного обновления в моём спутнике появилась брешь, через которую его взломают. Поэтому я потратила очень много времени, чтобы разобраться с тем, что у роботов в головах творится. Это мне позволяло иметь самого правильного, под меня мною же настроенного спутника, понимать, что у него в голове твориться, и даже знать, как правильно его обучать, чтобы он заменял меня в определённом круге вопросов. И до недавнего времени, — она укоризненно посмотрела на Карэн, — я думала, что всё делаю правильно, и что все необходимые обновления устанавливаю вовремя.

Карэн кивнула в ответ, как обычно кивают в благодарность за признание твоих заслуг кем-то со стороны.

Эмилия откинулась на спинку кресла и стала смотреть куда-то в сторону. Погрузилась в раздумья, не иначе. Потом как-то отрешённо сказала:

— Значит, Джуда — тоже тупик. И зацепок больше нет…

— Вот и у меня так, всё расследование нет зацепок.

— Тебе-то что? — продолжала отрешённо говорить Эмилия. — У тебя заказчика убили, закрывай дело и иди домой, подруг своих балуй вниманием. А вот у меня, похоже, намечается глухарь. Причём глухарь с самыми влиятельными людьми города в качестве жертв. И если Себастьян ничего не нароет у них в доме, то… я даже не знаю, где ещё искать…

— Чего-чего? — переспросил я.

— Я говорю, можете быть свободны, детектив, — сказала Эмилия, придя в себя и посмотрев мне в глаза. — И прошу держать нас в курсе, если вам станет что-то известно по этому делу.

— Обязательно, — ответил я, выходя из её кабинета и сбрасывая уже десятый запрос от Хулио Веласкеса.