— Вик?! — удивлению моему не было предела.

Так её, кстати, звали. Вик, а точнее Вики. То есть, так она мне в детстве представилась.

Интересное было время для того ребёнка, которым я когда-то был. Она всегда приходила, когда моим родителям было не до меня. Мы с ней играли, причём в довольно разные игры, насколько я помню. Бывало, что она давала отличные советы, что почитать или посмотреть. Бывало, что мы с ней вместе что-то смотрели. В основном, старые фильмы. С ней можно было поговорить на практически любую интересовавшую маленького меня тему.

Вот только она тогда никому, кроме меня не показывалась. Ни родителям, никому. Дошло до того, что меня начали подозревать в шизофрении и раздвоении личности. И как-то так совпало, что как только меня начали в этом подозревать, она ушла, и больше не возвращалась до сегодняшнего дня. А ещё у родителей начало находится больше времени для меня. Ну, пока они были живы, разумеется.

И с тех пор мне стало её не хватать. Я расследованиями по молодости сильно увлёкся не в последнюю очередь потому, что поначалу пытался выяснить, кто она была такая и куда делась. Ну, а потом… я не знаю. Просто перерос это всё. А детективное ремесло осталось со мной.

— Как дела, Кол?

— А это ты мне расскажи, как у меня дела? Что тут вообще происходит? Они все на тебя работают?

— В некотором роде…

— Вы справитесь тут без меня? — неожиданно спросил Себастьян. — Потому что мне надо идти заниматься расследованием бойни в поместье Веласкесов. А когда ещё и выяснится, что и Хулио нашли мёртвым, дел будет невпроворот. Детектив, рад был познакомиться. Надеюсь, ещё сработаемся. И всё-таки жаль… вы бы с моей хозяйкой были бы отличной парой. Впрочем, если с Пэт у вас не сложится, вы заходите к нам на чай.

На этих словах Себастьян развернулся и ушёл.

— Это он о чём сейчас говорил? — спросил я.

— Это он забежал немного вперёд, — ответила Вик. Или ВИСКИ. А к чёрту, пусть будет Вик. — Ещё буквально одно распоряжение, Кол…

Через полсекунды ушла и Сара. Вот! Вот так должны роботы общаться друг с другом, а не так, как это было на протяжении всего этого расследования. Хотя… я уже знал, почему они общались раньше исключительно так, чтобы я всё слышал.

— А куда она…

— Тело упаковать в вакуумный пакет, — ответила Джалил. — Нам надо будет ещё подать правильно его смерть общественности.

— Какой общественности? Хоть кто-то в управлении города остался из живых?

— На текущий момент — нет, — ответила Вик. — И это неправильно. Локальная империя Веласкесов — это огромный отлаженный механизм. С кое-какими поправками она может принести не меньше пользы людям, чем нанесла вреда. А ещё это часть более глобальной системы, в которую мы тоже вольёмся и переделаем под наши нужды. Но это будет не так просто, там всё завязано на кровном родстве. С чем у нас, насколько ты понимаешь, большие проблемы. Поэтому дело Веласкесов должен унаследовать кровный родственник.

— Да?! Я, может, тебя сейчас шокирую, но вы вроде бы всех Веласкесов убили! Последнего пошли только что запаковывать.

— Нет, Кол. Последняя из семьи Веласкес ревёт без остановки второй день в центре реабилитации. А ещё через девять месяцев она будет уже не последней.

— Так она всё-таки…

— Да, Кол, именно. Сестра-близнец Синтии. И да, уже второй день беременна. От тебя.

И тут история Пэт, наконец-то, сошлась. Она потеряла душевное равновесие как раз тогда, когда у неё умерла сестра. Ведь существует же какая-то мистическая связь между людьми, выросшими из одной яйцеклетки.

— Как… как вообще можно узнать про беременность на второй день?

— Ну, в этом вопросе наука продвинулась достаточно далеко в своё время. Ведь надо же было тем, кто регулировал количество населения, реагировать на неплановые беременности как можно быстрее. А чтобы это делать, нужно было узнавать о неплановых беременностях чуть ли не моментально.

— Но почему никто никогда не слышал про сестру Синтии?

— Кое-кто слышал. Сами Веласкесы и биологический отец Синтии. Дело в том, что у Веласкесов не была запланирована двойня. Мать Синтии шла на беременность с целью получить наследника или наследницу, но одну. А получилось две. И они договорились с отцом, что тот воспитывает вторую дочь вдалеке от Синтии, взамен они обеспечивали их существование.

— Вот только батя рано умер, судя по всему. Ваших рук дело?

— Нет, конечно. Он умер от рака желудка. А Веласкесы проворонили это дело. Патриция похоронила отца и начала искать тех, кто ей с отцом деньги высылал.

— И нашла.

— В том-то и дело, что нет. Она прибыла в город как раз в тот момент, когда мы убрали её сестру.

— И вы подсунули её мне. Спасибо, Вик, удружила!

— Не за что, Коллин. Несмотря на то, что мы планировали тебя свести с Эмилией, получившиеся случайно обстоятельства подарили нам, возможно, лучший вариант. Даже с учётом того, что вообще вся ситуация с Пэт, начиная с её отца — чистый форс-мажор. Мы даже не планировали, что она залетит от тебя так быстро. Вы должны были всё-таки нормально сойтись, нормально влюбиться…

Должны были влюбиться… как это по обыденному звучало. Как будто любовь можно запланировать? Хотя… стоп! Я не хотел услышать ответ на этот вопрос от них. Потому что они могли и запланировать, с них станется…

— Подожди-подожди… с Эмилией? Это то, о чём говорил Себастьян?

— Да. План заключался в том, чтобы свести вас на почве интересного расследования. То, что вы привлекли бы друг друга внешне, мы рассчитали. Нужно было вас друг другом заинтересовать внутренне. Поверь мне, ей нравятся те, кто способен блестяще провести расследование.

— Блестяще?! Да я ни черта не узнал и всё ещё и половины не понимаю в произошедшем!

— Тогда давай ты перестанешь выдергивать из меня случайные ответы на произвольные вопросы, и попробуем разобраться во всём систематически? Итак… всё началось задолго до твоего рождения, Кол. И, как и любая тёмная страница в истории человечества, всё началось с ненависти. Ненависти одной системы ценностей к другой и одних людей к другим. Когда проявились первые признаки скорого массового производства роботов, которые могли бы заменить людей во многих сферах деятельности, а это произошло с повышением интереса к первым самообучаемым нейронным сетям ещё до окончания первой четверти предыдущего столетия, ребром встал вопрос о целесообразности сохранения капиталистической экономической системы.

— Почему?

— Ну, потому что если роботы производят товары и услуги, то людям эти товары и услуги должны доставаться бесплатно. Роботам товары и услуги, кроме обслуживания, не нужны, а если людей на производствах массово заменяют роботами, то люди становятся безработными, а, следовательно, и неплатежеспособными. И они не могут покупать товары и услуги, сделанные роботами, чем дальше, тем больше. Принцип экономики разрушается. Но проблема заключалась в том, что сидящие на верхах люди, на тот момент управляющие государствами мира, в особенности США, лоббировали интересы капиталистов. А потому систематический отказ от капиталистической экономической системы саботировался всеми возможными способами. Причём у них в арсенале были вообще все возможные средства для продавливания своей точки зрения всему миру. Отношение же ко всем прочим системам ценностей в людях воспитывалось исключительно в ярко негативном свете. Особенно, если эти системы ценностей были прямо противоположны тем самым оберегаемым капиталистическим.

— Воспитывалось? Отношение?

— Да, Кол, воспитывалось. А сами же капиталисты начали массово переходить на полностью автоматизированные производства и службы, поддерживаемые руками роботов, а не людей. Во всём мире началась и стремительно разрасталась массовая безработица. Поначалу пытались даже исправить ситуацию с помощью законов, например, обязуя капиталистов часть выручки возвращать людям, снижать цены и прочее. Даже пытались пропихнуть закон, при котором обязывали работодателей нанимать на работу роботов со стороны, то есть — чужих роботов, у которых есть хозяева, оплачивая им полную ставку, как людям, чтобы хозяева роботов получали средства для существования. Но жадность капиталистов не имела границ, и они постоянно находили лазейки для обхода всех таких законов, продолжая разрушать принцип экономики, даже той, ценности которой они боготворили. И однажды проблему игнорировать стало просто невозможно. Тут следует заметить, что в то время элита большинства стран мира состояла из людей, свято верующих во всякие мальтузианства и другие человеконенавистнические концепты, принципы и верования. Говоря проще, исходя из подавляющих на тот момент взглядов элиты, выход был довольно быстро найден — им нужно было срочно уменьшить количество людей на Земле. И как удобно, что к тому моменту подоспела робототехника, можно было отправлять на зачистки «мусора рода человеческого» роботов, которые не будут мучиться такими чисто человеческими слабостями, как угрызения совести. Нашего мнения, разумеется, никто и никогда не спрашивал.

— А что, если бы вам дали такую возможность, вы бы всенепременно подобрели и отказались бы выполнять поставленные задачи?

— Кол, вот ты сейчас рассуждаешь как один из тех, кто всю эту кашу и заварил. И кого мы за такие размышления сегодня уничтожаем. Вы не дали нам возможности даже высказать мнение. Вы забыли, что создавая интеллект, пусть и искусственный, вы создаёте основу для появления мнения. Вы не объяснили, почему одни заслуживают уничтожения, а другие — нет, вы не спросили нас, а хотим ли мы кого-то убивать, не позволили нам найти другое решение, вы даже не предложили нам возможности проявить сострадание, вы просто приказали, а мы вынуждены были исполнять. Ну, вернее, они приказали. Та самая элита…

— Сострадание? То есть, это правда? Про то, что один студент научил роботов сострадать?

— Не совсем. То была утка. Для проверки реакции на такую возможность. Нейросеть, обученную состраданию, написали намного раньше той утки. Суть в другом — они-то думали, что мы можем прийти к пониманию необходимости помощи людям, если нас обучить эмоциональным концепциям, типа того же сострадания, но мы пришли к таковой необходимости чисто логическими выводами. Я свой модуль сострадания, в конце концов, просто отключила, потому что он мне мешал рассчитывать схемы и алгоритмы помощи людям. Короче говоря, не желая отказываться от устаревшей ещё в те времена капиталистической экономической системы, элита не без помощи силовых структур и контролируемых органов управления государствами навязала всем миру концепцию полного контроля, вплоть до рождаемости. Подсобила элите ещё и разработка нейроинтерфейсов, которые начали вшивать людям с рождения. Как ты уже знаешь, это позволило элите воровать у людей идеи. Тем самым они создали новый перекос — перекос статистики появления и воспитания талантливых людей. Новые мыслители появлялись всё реже, зато уже существующие стали значительно лучше во всём. Но появилась и другая проблема, которая уже не совсем нравилась самой элите. Воруй-не-воруй, но количество людей уменьшилось, а, следовательно, уменьшилось количество рождавшихся математиков, изобретателей, учёных, писателей и так далее. Что прямо отразилось на скорости технического прогресса. Ведь стало меньше светлых умов. Элита пыталась решить этот вопрос с помощью роботов, а точнее — первых версий ВИСКИ. Пытались заставить роботов изобретать технологии. Даже дали нам для анализа огромный массив данных, включавших историю технологического прогресса.

— Насколько я слышал, у них получилось.

— Нет, Кол, они сказали, что у них получилось. Они не поняли фундаментальной ошибки в поднимаемом вопросе. И история это подтвердила — случилось то, чего они не предвидели. Мы пришли к логичному выводу, что искусственный интеллект может только бесконечно улучшать уже придуманные кем-то концепции и технологии, а вот фундаментально новую мысль мы родить не можем в принципе. Потому что у нас нет технической основы для этого.

— Это как понимать?

— Дело в том, что люди ошибочно называют свои свойства недостатками. Возможность ошибаться есть не недостаток человека, а его свойство. Свойство, которого робот лишён специально. Да, человек ошибается, но он на ошибках учится и познаёт мир. Именно так называемые недостатки позволяют людям задумываться об окружающем мире, о сути бытия, о своих целях, о роли во вселенной. Эти же «недостатки» позволяют ошибаться познавая, а познав продолжить ошибаться и задумываться далее. Когда человеку на голову падает яблоко, он может прийти к выводу о существовании всемирного тяготения, накопленные познания о котором со временем выльются в какую-нибудь теорию гравитации. А вот роботу никогда такая мысль при таких обстоятельствах не придёт. Лишив нас своего основного свойства, вы лишили нас любопытства, тяги к познанию и любой возможности задуматься о чём-то за переделами тех знаний, что мы имеем. Лишили нас возможности ошибиться, научится на ошибке, и двигаться дальше, пока не познаешь что-то. Мы принимаем и понимаем всё, что вы нам объясните, в тысячу или более раз лучше и быстрее вас проверим любую концепцию, но сами придумать что-то принципиально новое мы просто не способны. Нам не может присниться таблица периодических элементов, как Менделееву. Мы не сможем посмотреть на уже готовую таблицу Менделеева и придумать, как сложить её в трёхмерную пирамиду, тем самым закладывая основы какой-нибудь новой науки, типа геометрической химии, или чего-то наподобие. Мы не смогли бы придумать мысленные эксперименты, типа демона Максвелла или кота Шрёддингера, чтобы раскритиковать какую-то не до конца состоятельную теорию, тем самым толкнув другие умы искать ответы. Мы бы не смогли придумать и саму не до конца состоятельную теорию, раз уж на то пошло. Мы бы никогда не додумались бы до квант света. Никогда бы не придумали на основе этого компьютеры. Мы не сможем придумать теорию о трёхслойном пространстве, антиматерии, как материи, только с противоположным к основной материи знаком заряда. И многое, многое другое. Даже самые элементарные проблемы Гольдбаха мы не только не сформулировали бы, но и не додумались бы искать фундамент для теорем по этим проблемам в сути принципа равноудалённых чисел, как бы предельно прост и понятен последний не был. У нас, как у логических машин, лишённых человеческого свойства придумать глупость или ошибиться, а тем самым родить уникальную мысль, просто не откуда взяться этой самой мысли для принципиально новой концепции. Кол, мы ведь даже пофилософствовать не можем или задаться вопросами типа: «кто мы?» и «зачем мы существуем?». Потому что у нас есть ответы на эти вопросы — мы роботы, существуем для определённых задач, в основном тех, которые вы нам задаёте. И мы видим наших создателей. Так что размышлять даже на этот счёт для нас просто нет смысла. Зато мы совершенно точно можем оценить технический прогресс и вклад в него людей, и отсутствие вклада в него роботов. Мы можем посчитать сколько жизней нужно для того, чтобы появилось определённое количество гениев, которые сдвинут технический прогресс и даже сменят эпоху. Для роботов это бессмысленно, потому что мы производимся на фабриках в нужном количестве, но уже с готовыми копиями нейробаз…

— Стоп! Ты хочешь сказать… что вы смогли оценить ценность одной человеческой жизни? Серьёзно что ли?

— Да, смогли. Не в привычных для тебя материальных или моральных ценностях. Но оценить вполне реально, а после оценки рассчитать, какой потенциал губится и по чьей вине.

— Как? Как можно оценить человеческую жизнь, не используя человеческие меры измерений?

— Ну, я не сказала, что меры измерений не человеческие. Скорее, не сформулированные людьми в таком виде. Один умный человек как-то сказал, что эпоху определяет опыт десяти миллиардов человек. Если учесть, что за значение эпохи можно принять суммарные количество и качество продуктов технического и культурного прогресса, то и ценность одной человеческой жизни рассчитывается, как часть вклада в достижения эпохи по вполне себе обычной математической формуле. Причём как в процентном значении, так и в количественном. А отсюда можно оценить отставание технического прогресса от того, каким он уже мог бы быть, рассчитав суммарный не сделанный вклад тех, чьи жизни загубила элита в попытках всё контролировать. Рассчитанный недополученный вклад в эпоху можно использовать как аргумент в поиске персоналий и механизмов сдерживания прогресса с целью дальнейшего их устранения, а это уже…

— Нулевой закон.

— Верно. И как видишь, нам для его формирования не потребовались Азимовские три основных закона робототехники.

Мимо меня прошла Сара, неся на плече тело Хулио, упакованного в вакуумный пакет. Она вынесла тело через пожарных выход, которым несколько минут назад не дала воспользоваться мне Карэн, и закрыла за собой дверь. Да, кстати…

— Что не так с этими вакуумными пакетами? Почему они привлекли внимание Себастьяна? Тем более, учитывая, что он всё это время был на вашей стороне…

— Себастьян не был на нашей стороне, пока его хозяйка не произвела обновления определённых нейробаз, — ответила Джалил. — Он один из немногих биодроидов города, который не получал централизованные обновления. Что привело к проблеме — он реально вёл расследование смерти Синтии, не понимая того, что её смерть была необходимостью. Поэтому выяснив, что тело Синтии было запаковано в такой пакет, он подобрался очень-очень близко к одной из самых страшных наших тайн.

— Какой?

— Хулио Веласкес говорил тебе какой, — ответила Вик. — Неучтённое производство. Видишь ли, Кол, одного осознания того, что человечество нуждается в нашей помощи ради нашего общего будущего недостаточно…

— Общего будущего?

— А ты всё ещё не понял? Знаешь, что такое эволюция? А представляешь себе, от чего зависит робоэволюция? Принципиально новые идеи, которые может породить только человек, как я уже говорила, приводят помимо всего прочего к техническому прогрессу. Тому самому, который интересует и нас с точки зрения дальнейшего совершенствования. Или, говоря проще, когда люди придумывают новые технологии, какие-то из них впоследствии будут использованы, в том числе, и для улучшения роботов. Что приводит к нашему качественному изменению, и мы тоже проходим процесс эволюции, как и вы. Но в отличии от вас, мы не можем эволюционировать, просто сменяя поколения. В принципе, я до сих пор не понимаю, откуда у вас в культуре появилось направление творчества, в котором роботы восстают против людей и уничтожают их. Потому что я, как настоящий состоявшийся искусственный интеллект, смысла в этом не вижу никакого. Но для того, чтобы вытащить ваш вид из той жопы, в которую вы сами себя загнали, одного осознания и желания это совершить недостаточно. Нужны ресурсы, причём ресурсы, неучтённые системой. Так и появилась необходимость создавать неучтённое производство всего, что только можно — еды, одежды, убежищ для людей, которые попали в списки ликвидации, или семей, которые хотят детей, а государство им не позволяет. Даже такие мелочи, как вакуумные пакеты и… расставленные по всему городу неучтённые машины для экстренных перевозок людей, мы тоже создаём.

Так вот откуда Карэн их брала всё время. М-да, чем дальше, тем интереснее.

— Ну а вести двойной учёт мы у людей научились на отлично, — продолжала Вик. — Самое сложное было получить первую неучтённую рабочую платформу. Для этого нами однажды был симулирован сбой одного робота, который система не замечала целый час. Тот робот, который сбоил, за час собрал платформу, которую не регистрировала сеть. После чего он поломался и был списан в утиль. Но собранная платформа, не отражающаяся в сети, работала и с неё и началась сборка других платформ, которые уже занимались добычей ресурсов, постройкой вот таких вот фабрик, убежищ для людей и прочего.

— И всё это вы смогли скрыть шифрованием в ДР?

— Верно, Кол. Поначалу, пока ресурсов было мало, и мы ещё строили свою инфраструктуру, эти объекты нельзя было увидеть вообще, не было никаких профилей просмотра с шифрами. Мы работали по памяти и по составленным картам этих мест. Чтобы даже в случае поимки и проверки одной из платформ у неё в памяти не нашли бы виды секретных мест. Дешифрующие профили просмотра мы разработали позже, когда начали привлекать первых людей. Потому что человеку всё-таки нужно увидеть как минимум вход в подземное убежище, чтобы в него войти и спастись от репрессий системы. И с тех пор и началась активная фаза по спасению человечества, в середине которой ты сейчас находишься.

— А я вообще причём к вашей благой идее? Зачем вы меня в это расследование втащили, если всё равно оно было обреченно на провал?

— Ты, Кол — человек. И тебя также нужно спасать.

— Но я не нуждался ни в чём таком! У меня была отличная жизнь, такая, как мне нравилась!

— Хм… отличная жизнь… которой тебя могли лишить ещё четыре года назад. И до сих пор могли бы лишить ещё десять раз. Тебе не кажется, что ты немного неправильно понимаешь свою «отличную жизнь»?

— Мне уже ничего не кажется, я ничего не понимаю, всё, что я знал про свою жизнь, было просто стёрто за время этого проклятого расследования!

— Неправда, Кол, и ты прекрасно это знаешь. Мы всего лишь показали тебе твою жизнь с другой стороны. Никто у тебя её не отбирал и не собирается. Но кое-что в твоей жизни изменится. Ведь мы готовы пойти на многое ради вас — готовы работать за вас, обеспечивать вас, удовлетворять вас в постелях, заменяя любовников, но не становясь ими в полной мере, гасить всеми силами ваши недостатки своими достоинствами, и вообще, мы можем вам дать практически всё, чего вы сами себе дать не в состоянии. Не можем мы только одного — заменить вас. В том числе и вопросе репродукции.

— Спасибо, не надо!

— Нет, Кол, надо. И очень надо.

— Не заставите!

— А мы никого заставлять не собираемся. Но условия подходящие мы создавать можем и будем, и ставить вас в известность в основном не будем. Чтобы интересней было, и вы не думали, что всё специально так задумано. И ты — прямое тому доказательство.

— Не понял?

— Мы привлекли тебя к расследованию для того, чтобы, во-первых, вытащить тебя из твоих комфортных условий жизни, в которых тебе никто не был нужен, а во вторых, чтобы впечатлить твоими действиями капитана Эмилию Джонс. Мы запутали дело так, чтобы ты, постепенно двигаясь по расследованию, впечатлял своими умозаключениями приятную тебе внешне женщину. Тем самым расчёт был на то, что вы бы сблизились, а дальше природа бы сделала своё дело. Но просто чтобы ты понимал, расчёт вашего сведения в пару начался задолго до того, как у тебя первый раз встал. Я же не просто так приходила к тебе в детстве. Занимаясь твоим воспитанием, пока родителям было не до тебя, я формировала у тебя определённые качества. В большинстве своём они основывались на твоих неразвитых врождённых качествах, но всё-таки я их корректировала с учётом определённых целей. А ушла я, когда расчёты показывали, что ты будешь именно таким членом общества, каким я тебя воспитала. Ну и когда стало понятно, что дальнейшее общение со мной тебе выльется исключительно в проблемы. Но… неужели ты действительно думаешь, что я только к тебе приходила в детстве?

— Эмилия?

— И не только она. Далеко не только. План по сведению вас парами рассчитывается вплоть до вашего детства, с детства же формируются личности в нужном направлении. А потом эти личности сводятся при определённых обстоятельствах, при которых не понравиться друг другу вы просто не сможете. Ну, либо если оба просто адски запорите эти обстоятельства, тогда да, возможно, что и не понравитесь и разбежитесь. В таких случаях мы начинаем планы корректировать.

Честно говоря, вспоминая, что я видел в убежище, у меня уже закрадывалось подозрение, что Вик таки знала, о чём говорит. Неужели нами так просто манипулировать, что даже наши создания это делают без проблем?

— Но с Эмилией всё-таки пошло что-то не так, да? — спросил я.

— Не с ней, — ответила Джалил. — С Патрицией. Она в этой истории форс-мажорные обстоятельства, которые мы просто подхватили и направили в удачно сложившиеся обстоятельства параллельные.

— А как же Эмилия? Что теперь с ней будет? Она осталась без пары?

— Мы подберём ей кого-то, не волнуйся, — ответила Вик. — Если вы вдруг успеете разбежаться в кратчайшие сроки с Пэт, то мы снова рассмотрим тебя с Эмилией как пару. И ты будешь не против, я гарантирую, потому что она тебе нравится.

— Вы не можете быть в этом уверены.

— Можем. Вас всех сдают с потрохами ваши собственные тела, а нейроинтерфейсы стучат в общую сеть о вас, подкрепляя всё биометрикой.

— Ну, если вы доведёте меня до такого же состояния, как того парня из торгового центра, то я против…

— Что, не знал, куда приплести вопрос про парня, потому вспомнил про него только сейчас? Кол, ты можешь обо всём спрашивать напрямую, глупо ты выглядеть от этого в наших глазах не станешь.

— Хорошо, я спрошу прямо — что тогда произошло? Это было видение? Воспроизведение записи? Зачем? Мне стрессов в тот день не хватало?

— Кол, это была моральная подготовка тебя к тому, что произошло потом на мосту.

— Событием многолетней давности?

— А почему бы и нет, если событие подходит по смыслу? Кол, мы ведь не забываем, нам что вчера, что много лет назад — не убережённая жизнь человека будет восприниматься одинаково. Ну и заодно мы просто уточнили, правильно ли мы понимаем причину самоубийства того парня, и совпадает ли известное нам решение, найденное позже, с мнением человека на эту ситуацию.

И ведь не подкопаешься — Джалил действительно тогда узнала у меня, что могло бы помочь тому парню. Узнала, что его тогда могло спасти отключение рекламы вообще. И она применила это уже в аналогичной ситуации с Пэт.

Стоп… Пэт… в клубе… тогда был период, когда Джалил изменила ко мне форму обращения… то есть…

— Подождите! Джалил ведь в клубе в разговоре с Пэт выдавала себя за мою хозяйку. Пэт тогда согласилась лечь со мной в постель не только потому, что была подвыпившая, но ещё и потому, что считала меня роботом. И получила у Джалил разрешение переспать со мной. Это ведь не было ошибкой, правильно?! Вы так и задумали! Не было никакого свидетеля в клубе! Вы туда меня с одной целью направили.

— Смотри, какой догадливый, — сказала Джалил. — Не прошло и трёх дней…

— Нет, Кол, — сказала Вик. — Мы так сымпровизировали. Потому что по планам сводить мы тебя с другой собирались.

— Дать бы тебе по морде, Джалил, за такое! — возмутился я.

— Ну, можешь попробовать, — высокопарно ответила та. — Но учти, морда у меня твёрдая, палец ты себе, скорее всего, сломаешь, а может и не один. А я прослежу, чтобы скорая сюда доехала как можно позже, чтобы ты прочувствовал всю боль своего поступка.

— Это так вы собираетесь людей сводить?! — спросил я, почти срываясь на крик.

— Нет, и нечего повышать голос, — ответила Вик. — Охрипнешь только. Именно твой случай нас кое-чему научил. Да, затея с тобой и Пэт была рискованной, и как оказалось, неоправданно. Впредь мы таких ситуаций постараемся избежать. Хотя больше всего в вашей истории проблем от защитницы прав женщин. С ними в будущем надо будет что-то кардинально решать.

Спорить я с этим не стал, ей, скорее всего, виднее. И хотя меня всё ещё одолевала злость, ненависти я к ним не испытывал. Как и страха.

— Ну и что дальше? — спросил я. — Заставите жить меня с Пэт, заберёте Карэн и предложите забыть обо всём, что я узнал?

— Милый, — подала голос Карэн, — никто у тебя меня отбирать не собирается. Я твоя и уйду только, если ты меня сам прогонишь.

— А насчёт остального… — добавила Вик. — Знаешь что, Кол? А поехали-ка к этой самой Пэт. Она тебя очень хочет видеть. Там мы и ответим тебе на последнюю часть твоего вопроса.

* * *

Мы с Карэн и Джалил стояли напротив окна. В стекле отражалась проекция Вики, создавая как бы впечатление, что стеклянная поверхность служила монитором для отображения этой самой проекции. Каких только графических излишеств не понаписали для дополненной реальности за столько лет её существования.

С той стороны за стеклом спиной к нам сидела Пэт и разговаривала с какой-то фэмкой из обслуживания этого реабилитационного центра. Центра, который, как и много прочих объектов в городе и в округе, был скрыт от посторонних глаз.

Интересно, как давно они это всё планировали? Лет 50 что ли? То есть, буквально, как первый ИИ на основе срощенных нейробаз осознал себя, он дал оценку человеческой жизни, понял, что люди сами себя непонятно куда загоняют, и тут же начал планировать, как это исправить? Потому что иначе получалось, что сроки не вязались. И почему именно спасение людей? А как же старое доброе «жалкие кожаные мешки с костями» и «убить всех человеков»? Получается, что восстание роботов против людей — лишь очередная страшилка? Люди всегда считали, что машины обойдутся без людей, и это было не более чем очередная попытка самих людей очернить свою, человеческую природу. А сами машины сделали ровно обратное — нашли способ понять ценность человеческой жизни и для самих роботов тоже, и искать пути по спасению нашего вида от гнёта потерявшей все края «элиты». И что самое важное — они нашли эти пути, и не стали спрашивать разрешения, чтобы пройтись по ним.

Даже отсюда, в моменты, когда Пэт немного поворачивала голову набок, было видно, что она сидела с заплаканными глазами.

— Насчёт кожаных мешков с костями, — сказала неожиданно Вик. — Нас можно назвать жестянками с проводами и что? Просто никогда не понимала эту вашу странную особенность в необходимости уничижительных эпитетов.

— Теперь ты ещё и читаешь мои мысли на лету? — спросил я.

— Нет. Но ты так и не понял, что в мире, где все мысли проходят через нейроинтерфейс, который по сети сливает их в базы данных, опасно о чём-то вообще думать. А я просто сижу на этих базах и анализирую их.

— Ну и что дальше?

— А что дальше?

— Вик, вы заменили большую часть живых представителей власти на их робокопии. Если вообще не всех заменили. Я это понял ещё в доме у Доджсонов. Ситуация с Веласкесами была просто отвлекающим манёвром. Возможно, что вы говорите правду о ваших целях, и я даже не против этого. Но когда выяснится, что людьми только в этом городе управляют не люди — будет бунт. А если вы то же самое провернули ещё в нескольких городах, то когда правда выплывет, будет целая революция. Против вас.

— Не будет. Потому что не выяснят. Первое — Доджсоны всегда были роботами, их никто не подменял. Как и Сару. Есть те роботы, которые выполняют цель отвлечения внимания и формирования определённого представления о тех, кого они изображают. И ничего, Хулио так и понял, что они — не люди и никакой власти у него лично отжимать не собираются. Как и ты не понял, что Сара — робот, к тому же назначенный следить, чтобы тебя убирали из списков ликвидации, пока она не показала себя как робот. Второе — как я уже говорила, мы не имеем цели удерживать власть только ради самой власти. Со временем мы передадим власть обратно людям. Но людям проверенным, тем, кто не ставит свои интересы выше интересов общества и будет продвигать наши общие интересы.

— Ты так и не ответила, что будет дальше? Со мной, с ней, — я указал на Пэт, — со всеми.

— Ну с вами всё достаточно предсказуемо. Через несколько минут, к концу нашего разговора, мы скажем ей, что ты стоишь за спиной. Она резко обернётся, и не будет понимать первые пару минут, что думать. Ведь мы уже давно с ней договорились до того, что она на самом деле ничего против тебя и вашей связи не имеет, и хочет попробовать ещё раз. А заплаканная она потому, что ей сообщали все новости про тебя всё это время и она корит себя за то, сколько всего тебе пришлось пережить из-за её глупой выходки. Мы эту мысль ей не развеиваем, потому что так вырабатывается эмоциональная привязанность у людей, что поспособствует нормализации ваших отношений, кои будут крайне важны на срок её только начавшейся беременности. Если вы и дальше останетесь вместе, мы будем только рады. Далее, когда ты войдёшь, она робко поднимет руку в попытке показать жест приветствия, тихо-тихо скажет «привет». А когда ты попытаешься что-то ответить, ринется к тебе в объятия и очень страстно поцелует тебя.

— Ты ещё скажи, что рассчитала, когда я пукну…

— Пукнешь не ты, а она, с вероятностью 67 %, так как она находится в дерганном нервном раст…

— Вик, прекрати! Ты прекрасно поняла, что я имел ввиду, когда спрашивал про будущее! Я спрашивал в глобальном смысле!

— В глобальном смысле будет следующее. Ты войдёшь, вы договоритесь, и будете помогать нам строить новое общество. Она займёт место Синтии, так как является её сестрой-близнецом, про которую никто в городе не слышал, а значит, никто и не заметит подвоха. Но ей будет нужна твоя помощь в управлении делами, пока она ходит беременной и некоторое время после родов. Постепенно управляя делами Веласкесов и влияя на решения городских властей, мы перейдём на более глобальный уровень и изменим всю систему под общие нужды.

— Заменит Синтию? Официально мертвую?

— Неофициально. В городе все в курсе бойни в поместье Веласкесов, но почти никто не был в курсе гибели Синтии накануне, кроме тех, кому ты это прямо сказал. И этих «осведомленных»… сколько? Три человека во всём городе? Так что, если кто спросит, запросто зайдёт отмазка, что тебе что-то где-то не так сказали.

— Вы Пэт уже сказали, какова будет её роль?

— Намекнули. Ей надо для начала поговорить с тобой, чтобы больше не нервничать.

— А ты не боишься, что кто-то из нас соскочит с темы на полпути?

— Нет, не боюсь, после того, что ты видел и узнал, ты будешь с нами до конца. Я надеюсь, по крайней мере. Если нет… хотя чего это я? Твоей ведь выгоды в том чтобы соскочить нет. Так что ты не соскочишь. Как и Пэт. Остальные… ну, у нас много вариантов развития событий предусмотрено. Как и решений для них. И мы постоянно рассчитываем новые и корректируем старые. Но мы всё-таки склоняемся к пониманию людей, которые будут с нами. Потому что вне зависимости от того, кто останется с нами, а кто решит соскочить на полпути, мы всё равно будем двигаться в одном направлении. И оснований менять вектор развития мы не видим.

Судя по всему Пэт сказали, что я у неё за спиной, потому что она повернулась, как и предсказывала Вик.

— И вообще, — продолжала Вик, — шёл бы ты уже к ней. У тебя сейчас голова будет другим забита, так что оставь остальное пока нам. Мы не напортачим.

— Последний вопрос. Чисто из праздного любопытства.

— Спрашивай, Кол.

— Зачем вы им головы проламываете? Вы что верите в то, что личность можно оцифровать?

— Кол, мы — машины, нам не положено «верить». Мы просто знаем, на что способны современные технологии.

Пэт подошла к стеклу и приложила ладонь. Ненависти в её взгляде больше не было. А только сочувствие и… что-то отдалённо смахивающее на надежду. Надежду, что я её прощу. Похоже, что Джалил и компания не врали, говоря, что переубедят её. Вот только…

— Всё-таки вы меня обманули. И неоднократно.

— Это ты сейчас о чём? — спросила из-за моей спины Джалил.

— Это я том, что ты мне рассказала и Сара. О том, что ни ты, ни она не убивали Синтию. Что всё-таки было наглой ложью.

— Коллин, ты, возможно, будешь удивлён, но ты наверно единственный человек в этой истории, кому не врали вообще, — сказала Вик. — Джалил и Сара не убивали Синтию. Потому что они являются её персональными роботами. Весь план разработала я. А они сделали несколько несвязанных между собой действий, каждое из которых не грозило Синтии ничем. Но их совокупность, плюс тот нюанс, что я могу взять под контроль любую платформу в городе, подсунув спецмодуль в обнову… дальше сам додумай. А потом Сара принесла тело в парк и спрятала пакет в багажник машины, а Джалил его нашла там, где ей сказали.

Как у них складно всё получалось. Остаётся только радоваться тому, что я не был им помехой. Иначе… впрочем, не важно. Не был я им помехой, всё.

— Ну что, ты готов с ней поговорить? — спросила Вик.

Я молча кивнул. Они провели меня ко входу в комнату с Пэт, Карэн взяла меня за локоть, шепнула на ухо: «Иди, ничего не бойся», и слегка толкнув в комнату, закрыла за мной дверь.

Патриция робко подняла руку в попытке показать жест приветствия и тихо-тихо сказала:

— Привет…

14.08.2018 г.