Весь утренний развал сегодня в разноголосье обсуждал прошедший собачий концерт. А наделенные особо развитой фантазией, делали попытки связать два последних события в Мэзонруже, подтянув под это дело и мочалинское знаменье. Получалось пока коряво даже для деревенских версий, самой приличной из которых была: 'Илуниха - давняя 'благоприятельница' нашего покойного батюшки, а разбежались они с ним по причине того, что и в лучшие то свои годы лаялись, как кошка с собакой'. Да, подсунули мы несчастную бабку под длинные языки. Ничего не скажешь... Сидит теперь, наверное, за своим 'помеченным' забором и нос на улицу высунуть боится. Хотя, возможно и наоборот. Это, смотря, как кто к нашему батюшке относится. А то, может и завидовать станут... Это я опять так саму себя успокаиваю...
- Доброго дня, Стасенька! - громко возвестила о себе тетка Тиристина и, перебросив пустой бидон в другую руку, пихнула под косынку выбившуюся прядь. - Ты домой?
- И вам всего лучшего. Ага, - качнула я для наглядности своей набитой доверху корзиной.
- Ну, так пойдем вместе, тем более... - на ходу задрала голову к небу соседка. - Хлынет скоро. Вишь, небо рассерчало?
- Думаете, это оно из-за отца Аполлинария 'рассерчало'? Из-за того, что много о нем всего болтают?
- А что тут думать? Какой бы ни был, а духовная особа. Хотя... с Илунихой у них точно чего-то было. Недаром говорят, она с утра на себя черный платок нацепила и в нем по Мочалино полкает.
- Кто говорит? - опешила я от такой новости.
- Так сватья ее - Дивина, - хмыкнула женщина и, понизив голос, добавила. - Одного болота кочки... Одна с попом косы лохматила, а другая мужу рога на именины подарила. А откуда, думаешь, у Дивины такой фингал?
- Это вы у меня сейчас спрашиваете? - растерянно выдала я.
- Так, а чего мне спрашивать? Я и так знаю - от Фени ее. И пусть она хоть объявления по всему Мэзонружу развесит, что сама на прялку в темноте налетела, но, все и так знают.
- Да-а...
- Вот и 'да', Стасенька. А столько лет считались у нас в деревне приличной семьей. Я своему сыну на них пальцем тыкала: 'Вот, смотри, ветрогон, как надо с женой обращаться'. А тут, с каким то заезжим, пока Феня ульи свои на пасеке вытрясал... Я ж говорю - с одного болота с Илунихой кочки... Ой... - вдруг тормознула тетка Тиристина и вытянула шею в сторону моей изгороди. - Это чьи ж там огроменные ноги торчат из ваших кустов? Зигмунда клиент в ожидании?
- Понятия не имею, - тут же последовала я ее примеру.
Торчать из кустов эти, действительно, 'огроменные' ноги, зашнурованные в ботинки, могли только в одном случае - если остальная часть тела в это время восседала на нашей, почти скрытой в разросшейся бузине лавке, рядом с калиткой. И ведь давно надо было ее обполоть, да все руки не доходили. К тому же, местные наши клиенты, натуры, по-деревенски, важные, томились в ожидании приема всегда исключительно стоя, время от времени заявляя о себе громкими напоминаниями. Так что, лавочка вот уже долгое время оставалась никому не нужной. А тут, действительно, торчат...
Теперь и я почувствовала приближение противоположной мне стихии - ветер, став, вдруг угрожающе сильным и холодным, требовательно подпихнул меня сзади и заставил быстро распрощаться со словоохотливой соседкой. Но, на этом он не успокоился, погнав и дальше - по дощатому тротуару, через узкий мостик, и прямиком к собственной калитке, преследуя по небу, угрожающе набухшими влагой тучами. Вот-вот начнется дождь, долгожданный всей местной растительностью, сильный и, вполне возможно, он будет идти до ночи:
- А что ж он там, так и будет сидеть? Не видит, что на улице творится? К тому же Зеня сегодня... - удивленно застыла я перед сидящим на лавочке человеком.
Потому что человек этот, откинув голову на нашу изгородь, мирно спал. Его светлые, короткие волосы трепались на ветру, оставляя лицо неподвижно спокойным, а руки были крепко сцеплены на груди. Рядом, на отсыревшей от травы лавочке, лежал поношенный вещевой мешок из под которого углом торчал черный кожаный планшетник. Я видела подобный всего раз до этого - у либрянского землемера, считающего себя настоящим интеллигентом. И этот 'интеллигентский' атрибут никак не вязался с общим впечатлением от незнакомца, всем своим видом, даже таким сейчас беззащитным, излучающим огромную силу... 'Как та самая магия, чистая и прозрачная', - пришло мне на ум совершенно неуместное сравнение, после которого, вдруг сильно захотелось заглянуть в глаза спящего мужчины... В этот момент, он, будто почувствовал постороннее присутствие и, сначала дернул согнутой правой рукой, а потом свои глаза открыл... И я увидела небо - огромное, с бежащими по нему серыми тучами и без всякой надежды на...
- До-обрый день, - растерянно скривившись, будто это меня, а не его застали врасплох, протянула я. - Я вам не помешала, а то может, подушку вынести?
Мужчина снова дернулся, лупанув правой рукой по пустоте сбоку от себя и стал медленно, опираясь на эту же руку, подниматься с нагретого места:
- Здравствуйте. Меня зовут Ветран и мне нужен Зигмунд, кот-баюн, - распрямившись во весь свой немалый рост, тихо произнес он. - Я к вам из столицы. Из музея истории с заданием. Точнее, это у меня задание, а господин... кот окажет нашему музею бесценную услугу, если согласится ответить на мои вопросы... - закончил он с явным облегчением и, склонив голову набок, выжидающе уставился на меня.
По идее, в силу нашего нынешнего осадного положения, стоило бы его хорошенько расспросить и 'просветить' в смысле свечения, но я на этот раз решила ограничиться своей женской интуицией. Тем более что погода как раз располагала. В смысле, подгоняла к принятию решений:
- А-а-а...
- Бумагу мою показать? - еще ниже склонил голову музейный работник.
- Нет, - тут же захлопнула я рот. - Это вы Зигмунду ее покажите. Я хотела спросить, далеко ли вы остановились на ночлег. А то скоро дождь пойдет.
- Ночевать? - чуть ли не по слогам повторил за мной мужчина. - Я промокнуть не боюсь. Так что с котом?
- С котом?.. Надеюсь, все нормально, - тоже, видимо, опираясь на свою интуицию, предположила я и распахнула нашу калитку. - Пойдемте... Ветран. Меня, кстати, Анастэйс зовут.
- Анастэйс, - так же медленно произнес он и сделал большой шаг к нам во двор. А дальше двинулся, уже гораздо быстрее, неся в левой руке свою поклажу. - Большая у вас деревня.
- Что? - не расслышав из-за очередного порыва ветра, развернулась я к нему прямо у крыльца.
- Мэзонруж - большая деревня. А кто здесь, в основном живет?
- Люди. Если вы это имеете в виду. А если конкретно, то - ремесленники, работающие на либрянские лавки и мастерские. Очень много заезжих сезонников, тоже работающих в Либряне. От нас же до нее всего три мили. В общем, разный на... - прихлопнуло меня по макушке вскинутой кистью Ветрана. - Да вы что?!
- Ничего...Простите, - отдернул он свою руку обратно и задрал голову вверх. - У вас там чердачная дверца... открыта.
- А яснее?
- Она громко закрылась.
- Закрылась? - прищурилась я на сосредоточенного мужчину, и, поставив на крыльцо корзину, отошла подальше от дома. - Ага... Это от ветра, наверное... Мать моя, Ибельмания! Ты что там делаешь?! - а что мог делать кот на карнизе дома с пучком засушенной валерианы в пасти? Сам собой напросился нелицеприятный ответ. - Зеня! То есть, Зигмунд! - строго зыркнула я на него, да что толку? Умника вновь захлестнули инстинкты. - Да сколько эта вакханалия будет продолжаться?! А ну выплюнь траву! - кот глянул на меня, почти осознанным взглядом, а потом отрицательно замотал своей лобастой башкой. - Зигмунд, ну ты же ученый кот. Тут к тебе человек приехал из столичного музея вопросы умные задавать, а что он о тебе сейчас подумает? - уперев руки в бока, попробовала я воззвать к остаткам котовьего разума, затуманенного валерьяновым дурманом. В ответ кот лишь скептически посмотрел на визитера и показал нам обоим свой полосатый зад, намереваясь снова нырнуть в травяные закрома. - Ах, так?!
Быстрым взмахом руки, захлопнула я перед наглой мордой чердачный вход и тем же приемом задвинула на нем вертушку. Кот, пораженный таким вероломством, резко отпрыгнул и чуть не выронил свою ношу из пасти.
- Скажите, а он всегда... такой? - осторожно поинтересовался у меня подошедший мужчина.
- Не-ет. Просто у нас недавно перетеча... - глянула я на Ветрана и решила, на всякий случай пояснить. - ... перевоплощение было в новое тело. И вот это тело так себя проявляет - подавляет разум Зигмунда первородными инстинктами. Но, это явление временное. И Зигмунду потом бывает очень стыдно, - добавила, уже громче, глянув на притихшего, но не сломленного бунтаря плоти.
- Понятно, - кивнул в ответ Ветран. - Лестница у вас есть?
- Есть, там... - неопределенно махнула я рукой в сторону сада, прикидывая в это время в уме, стоит ли испытать на умнике левитацию, в которой я сама почти Трахиния или пожалеть... Решила для начала честно его предупредить о намерениях. И даже открыла рот... И тут полил дождь - не сказать, чтоб внезапно, но уж очень сразу и сильно: мне в рот, на голову, мигом насквозь промочил легкое платье и разозлил уже всерьез. - Если ты сейчас же не кинешь вниз эту траву и не докажешь мне, что вменяем, я тебе шкуру подпалю! - сжав кулаки прокричала я, выплевывая изо рта воду. - Ну! Считаю до трех! - и медленно подняла руку с тусклым от противоборства с враждебной стихией шаром. - Раз!..
- Анастэйс!!! - увидела я в глазах такого же промокшего мужчины, замершего с лестницей на плечах нешуточный страх. - Не надо!.. Я лестницу принес, - произнес он уже тише и спокойнее и в доказательство, тут же приткнул ее верхним краем к карнизу. - Я лезу?
- А, пожалуйста, - погасила я в зажатой ладони огонь и ей же показала чудом не облысевшему коту кулак...
В дом заходили по очереди: сначала туда влетел, вдохновленный просветлением в мозгах и дождем на улице Зигмунд, потом степенно вошел музейный работник и уже замыкающей я, но, на пороге тормознула:
- Корзина.
- Я сейчас, - боком вынырнул мужчина обратно под ливень.
- Ну что, уважаемый философ, как ваше настроение? Может, валерьяночки в чашку плескануть 'для сугреву'? - хмуро прошлепала я мокрыми босыми ногами к раковине и подтянула вверх подол прилипшего к телу платья.
- Стася, ты, конечно, имеешь полное право надо мной измываться, - прогундел сидящий у стола взъерошенный кот. - Но, скажи мне, кто это такой и почему он так бесцеремонно таскал меня за шкирку?
- Ах, даже так?! Беспамятство будем изображать? - закрутила я жгутом материю и, подтянувшись на цыпочках, принялась ее отжимать.
- И все же, я повторяю свой вопрос... Здравствуйте...
- А я тебе отвечаю... - развернулась я к коту и увидела застывшего за моей спиной Ветрана с капающей корзиной в руке.
- Куда ее?
- Да прямо сюда, - ткнула я большим пальцем правой ноги прямо перед собой. - Все равно все теперь в раковину перебрасывать.
Мужчина медленно склонился и, поставив ношу в отмеченном мокрым отпечатком месте, стал также медленно распрямлять спину, скользя по мне снизу вверх, взглядом. Но, где-то на полпути, он, неожиданно громко вдохнул воздух и, раскинув в стороны руки, рухнул на пол...
В доме наступила тишина, отбиваемая только тетушкиными ходиками. Они успели щелкнуть пять раз, после того, как:
- Да, Стася... Я, конечно, многое в своей жизни повидал, но чтобы от женской наго... красоты в обморок бухались, вижу впервые.
- Заткнись... - не хуже кота прошипела я и ринулась к бесчувственному телу. -У него это от боли. Вот я Трахиния, сразу не увидела, - дрожащими руками расстегнула я рубашку мужчины и, откинув в стороны ее мокрые половинки, пораженно замерла. - Да как он вообще с этим... ходил? А еще лестницу... и тебя с карниза.
На теле Ветрана, в районе левого плеча красовалась насквозь промокшая от дождя и крови повязка, едва прикрывающая края совсем свежей раны.
- И что ты думаешь? - ткнулся своим боком мне в локоть умник. - Откуда это у него?
- Откуда не знаю... - занесла я свою ладонь над бинтом и на несколько секунд закрыла глаза. - ...А вот то, что это - магический ожег и очень глубокий, уверена. Ну что, валерьянозависимый, по силам тебе такая работенка?
Работенки хватило нам обоим. Ведь этого, совсем не легкого 'клиента' вначале надо было раздеть и перетащить поближе к огню - на зенин любимый диван. Потом наступила моя очередь и, отправленному в состояние сна, не выходя из состояния обморока мужчине, в срочном порядке была заменена повязка с целебной мазью в пришлёпку. После чего я еще раз убедилась в магическом происхождении раны. Заключительным этапом пошел Зигмунд с 'выездным' вовнутрь дома с веранды оздоровительным сеансом. В общем, часа через три, когда к нам из погреба высунула свою мордочку Груша, из нас троих один - оздоровительно спал, прикрытый по шею одеялом, а двое клевали носами от усталости и пережитых эмоций.
- Зеня, - оторвалась я от тарелки с супом, подогреть который даже не потрудилась. - А ты видел его татуировку на левом предплечье - стрела, направленная вверх? Странная она какая-то.
- Еще бы, если учесть, что это руна, - потянувшись, свернулся клубочком у разожженного очага умник.
- А яснее?
- Руны, Стася, это древняя письменность, постепенно вытесненная буквами. Они использовались очень давно на нашей общей прародине. Да и здесь тоже, как видишь, их не забыли. Только смысл с тех пор изменился. И если раньше они были и буквами и символами одновременно, то сейчас выполняют только вторую функцию. Для первой они слишком сложны в написании.
- А что означает эта руна - стрела, наконечником вверх?
- Эта руна?.. - впал Зигмунд в свой информационный транс. - ... 'Треба'. Так она называтся. А означает... У нее, вообще-то три обозначения. Тебе все огласить?
- Нет, по одному в день. Ты что, издеваешься?
- Просто, спать очень хочется, - ехидно скривил пасть кот. - Ладно, ты сама этого хотела: 'Твердость духа', 'Воин' и 'Жертва'. В общем, воин духа, приносящий себя в жертву ради чего-то там. Довольна?
- Ну, ничего себе, работник музея. Я их, почему то, другими представляла.
- Другими? А что ты вообще знаешь о музеях, Стася? Ты хоть в одном из них была?
- Была, конечно, - оскорбилась я за явный намек на свою культурную безграмотность. - В морском музее Тайриля и в Либряне - в музее ремесел. Но, в первом мы с одноклассницами просвящались самостоятельно, пока наша матронна флиртовала с подслеповатым экскурсоводом, а во втором нас по залам водила сухонькая старушенция с длинной палкой в руках и этой палкой тыкала то в экспонаты, то в тех, кто ее не внимательно слушал. А чтобы такой вот... верзила с мышцами... - представила я себе Ветрана с длинной палкой в руках, вдохновенно рассказывающим об устройстве маслобойки. - Не знаю. К тому же эта татуировка его. Не говоря уж о старых шрамах по всему торсу и новом магическом ожоге...
- Об ожоге я и сам пока воздержусь с комментариями... - разинул в очередном зевке пасть Зигмунд. - А вот что касается татуировки, так знал я в свои столичные времена одну экзальтированную даму. Она у себя на... ну, ниже поясницы, справила руну, обозначающую 'Рок' и всем твердила, что она есть настоящий и единственно возможный 'конец света'.
- Интересно, и как ты-то об этой руне на таком месте узнал? - недоверчиво скривилась я.
- Столица, Стася... Столица... - многозначительно изрек кот. - А вообще, сознайся, что ты мне просто завидуешь.
- Вот я сейчас не поняла, - отложила я ложку в сторону. - И чему именно я завидую?
- А тому, что ко мне из самого Куполграда, из единственного в своем роде музея приехал человек, чтобы поинтересоваться моей обширной биографией. Чтобы послушать и запечатлеть мои уникальные притчи и мудрые мысли. Чтобы сберечь их для потомков... Вот, в общем этому ты и завидуешь.
- Ну да, конечно. Только не забудь ему рассказать о том, как ты клиентов в постель укладываешь только ради того, чтобы послушать, как они храпят. А еще... Впрочем, кое-что он и сам сегодня видел, до того, как тебя за шкирку с карниза снимал.
- Жестокий век, жестокие сердца, - с чувством процитировал неизвестного автора Зигмунд и демонстративно отвернул от меня морду. - А ты что над ним зависла, легкоступая Грундильда?
- Я? - отпрянула от головы спящего мужчины доселе хранившая молчание домовиха. - Я - ничего. Я просто смотрю на него.
- Ну и как впечатление? - насмешливо поинтересовался умник.
- Красивый и совсем молодой... По вашим меркам.
- Красивее, чем Глеб? - ревностно прищурилась я.
Домовиха еще раз взглянула на неподвижно лежащего Ветрана и, потупив глазки, произнесла. - Он совсем другой, хозяйка - он - светлый и какой-то... чужой.
- Вот и я о том же... А вообще, пора мне. А вы оставайтесь караулить больного, - и, убрав со стола, поплелась в свою избушку корпеть над новым заказом от господина Труша...
А дождь, действительно, шел очень долго...
Хлеб, ноздреватый, еще теплый, напластанный большими неровными кусками, горой высился посредине стола, а молодая картошка, вся в кристалликах соли, истекала в тарелку желтым прозрачным маслом. Я занесла над ней сжатую руку и, дождавшись робкого кивка Ветрана, щедро бухнула сверху мелко нарезанную душистую зелень. Осталось сделать только одно для начала праздника живота в отдельно взятом деревенском доме:
- Скажите, а у вас в столице такое блюдо как употребляют: с молоком или с кофе по эльфийски?
Вопрос, как я ни старалась скрыть ухмылку, все равно получился ехидным, но мужчина, вдруг, улыбнулся:
- С молоком... Если можно.
- Ага... И в каком столичном ресторане такую кухню практикуют?
- 'От не выспавшейся кусапки(1)', он называется, - встрял в нашу светскую беседу кот. - Ветран, как вы себя чувствуете?
- Действительно, - теперь уже совершенно искренне присоединилась я. - Плечом подвигайте, только осторожно, - мужчина тут же послушно выполнил требуемое и, под нашими пристальными взглядами попытался не скривиться от боли:
- Гораздо лучше, честно... Я ведь еще не поблагодарил вас - спасибо за заботу, лечение и ночлег. И... прошу прощения за вчерашнее.
- Ой, да ладно вам извиняться и благодарить. Это наш профессиональный долг, - радостно заерзал на своем высоком стульчике Зигмунд. - Раз вам лучше, вы ведь писать сможете?.. Записывать?
- Записывать? - удивленно глянул на него Ветран, а потом спохватился. - Записывать... Я постараюсь... Анастэйс, это вы из-за меня сегодня не выспались?
- Из-за вас? Не-ет. Из-за ее очередного запоя она не выспалась, - не дал мне и рта открыть умник, за что в этот раз музейный работник наградил таким же удивленным взглядом уже меня.
- 'Запой', это моя работа, образно выражаясь, - попыталась я, все же внести ясность. - Я когда сижу над новым заказом, то, обычно, теряю счет времени, а иногда и вообще выпадаю из реальности. Один раз даже не заметила, как наступила зима - выхожу на улицу из своей избушки, а везде снег...
- Хорошая у вас работа. А чем вы занимаетесь?
- Ой, да новые рецепты мыла она придумывает и всякой дамской ерунды для волос и кожи. Ветран, я сегодня совершенно свободен... Свободен я... сегодня.
- Мыло? Так вы всю ночь над новым мылом просидели?
- Ага. Что-то не идет у меня в этот раз. Оно, то плакать начинает, то морщинами все покрывается.
- Плачет? - глухо произнес мужчина.
- Ой, да, или масла в пробнике лишка и оно выходит на поверхность каплями, или наоборот - влаги мало и кусок весь трескается. Это она имела в виду... Ветран, а где вам удобнее меня интервьюировать: в доме или в моей рабочей обстановке?
- Что с вами сделать?.. А-а-а. В доме, если мы здесь никому не помешаем. Вы, Анастэйс, никуда не собираетесь отлучаться?
- Нет. Засяду у себя наверху с книгами. Буду думать над балансировкой. Так что, интерюви... болтайте, сколько ходите.
- Ну, тогда я пока на медитацию, Ветран... Любимое занятие с утра.
- Угу...Так значит, вы, Анастэйс, сегодня из дома не выходите?
- Приятного всем аппетита... - страдальчески выдохнул Зигмунд и, выразительно дернув хвостом, спрыгнул со своего 'трона'.
Дальше трапеза пошла гораздо быстрее, оставив, кроме пустой кастрюли из под картошки и крынки из под молока, стойкую уверенность в том, что больной, мало того, что не собирается посвящать нас в тайну своего боевого ранения, так еще и зубы мне умело заговаривает. Ну, конечно, нашего философа с манией великолепия он считай, уже обезвредил. Так что, остаюсь только я... Вот, наглец...
'Засесть с книгами' у меня получилось, но вот сосредоточиться над нужными буквами и цифрами оказалось гораздо сложнее. Конечно, когда внизу, устроив слушателя на диване (что, с моей точки зрения, было большой котовьей ошибкой) Зигмунд тут же начал 'заливаться соловьем' из его же авторской притчи:
- Жизнь моя - жизнь истинного философа, расцвечена яркими событиями, как земля наша разными цветами. Есть в ней сады с благоухающими розами, оставившими в памяти легкий шлейф ностальгии, но произрастают и пышные кусты барбариса, помогающие мне, впрочем, анализируя собственные ошибки, смело двигаться вперед, - далее последовала пауза, предназначенная, видимо, для аплодисментов. Но, раз их не последовало, кот, после глубокого вздоха, задал наводящий вопрос. - Вам ясна суть моей метафоры, коллега? И почему вы, кстати, не записываете?
Последующая пауза навела меня на мысль, что вопрошаемый, гордо именованный 'философским коллегой', суть метафоры ни ахирантеса не понял, но, признаться в этом устыдился.
- Цветы барбариса сильно воняют затхлой половой тряпкой! Потому что их опыляют мухи! - несдержанно проорала я из своего рабочего угла на верхнем этаже. - Хотя, мне кажется, здесь уместнее было бы сравнение с клопогонном(2)!
- Стася! Займись, лучше своими делами! - не теряя достоинства, прошипел умник. - И не встревай в разговор о высоких материях... Так почему вы не записываете?
- У меня очень хорошая память, Зигмунд. Не переживайте. И Анастэйс... спасибо. Я понял, - со сквозящей в голосе улыбкой, но, также степенно произнес музейный работник.
- Хорошо. Продолжим... Так о чем бы вы хотели услышать в первую очередь? - резко сократил свою вступительную часть кот.
- О чем именно?.. Давайте, о 'розах'.
- О розах... Самым главным своим достоинством я считаю, несомненно, принадлежность к прославленному роду Котов БаЮнов, родиной коих является, легендарный в прошлом мире Аваллон(3), именуемый там же в простонародье Лукоморьем. Изначально, однако, нам приписывались совершенно немыслимые качества, связанные с... кулинарными пристрастиями и нашим талантом вводить слушателей в состояние сна, не пользуясь при этом примитивными магическими заклятиями.
- А можно, вот здесь вот, поподробнее? - уточнил Ветран. - Про кулинарные пристрастия и магию.
- Людоедство, коллега. Нам приписывалось именно оно. Во многих фольклорных произведениях Кот Баюн был глубоко отрицательным персонажем именно потому что, якобы, вгонял людей в сон, а потом их... Ну, вы меня поняли. Что же касается магии, то я, как философ, не могу отрицать ее существования, однако не склонен считать, что магия, впрочем, как и религия являются неотъемлемыми частями нашей жизни. Уверен, что достойно развитая наука со своими достижениями вполне смогла бы и логически объяснить и заменить и то и другое... Вернемся же к моим предкам...
- Так вы не маг? - удивленно произнес музейный работник.
- Я - маг? С чего вы это взяли, Ветран?
- Моя рана. Она почти затянулась со вчерашнего дня. Неужели, без помощи вашей и Анастэйс магии?
- Ваша рана?.. Должен вас разочаровать. Произошедшие с ней благоприятные перемены являются следствием умелого лечения Стаси, не основанного на заклятиях и моего прирожденного таланта. Вы примитивно судите, мой дорогой, недооценивая другие стороны жизни и наших возможностей. Род Баюнов, о чем, впрочем, я и хотел рассказать далее, никогда никакого отношения к магии не имел, хотя мы до сих пор считаемся самыми сильными целителями этого мира. Все дело в голосе... Вот скажите, в детстве, ваша мать, когда хотела вас успокоить, как именно она это делала?
- Какими словами?
- Нет, каким голосом, интонацией?
- Спокойно и... нежно, - тихо произнес мужчина.
- И вы успокаивались?
- Да.
- А ваша мать - маг?
- Нет, - отрезал Ветран. - Моя матушка - обычный человек.
- Во-от... Однако, она добивалась нужного результата. Голос, это великая сила, способная, как вдохновлять, так и убивать. И мой род с древности в совершенстве владеет этим грозным оружием. Хотя, и использует его в мирных целях. А все, что о нас плетут - происки завистников, коих множество и среди магов и среди священнослужителей, и избытки фантазии легковерных, не всегда трезвых селян.
- Понятно... Значит, все дело в вашем потомственном голосе?
- Несомненно, - утвердительно качнул головой Зигмунд и тут заметил меня. - Стася, а как же твой рецепт?
Пришлось вытаскивать спущенные вниз между перильных балясин ноги и делать виноватое лицо. Хотя, по-моему, получилось не очень:
- Рецепт подождет. У меня вся ночь впереди. А вот ты сегодня с чего, вдруг, так разоткровенничался? Просто заслушаешься.
- Наконец, нашел достойного собеседника, способного оценить услышанное.
- Ага-а... - многозначительно протянула я, отложив скандал для более интимной обстановки и уверенно поскакала вниз по лестнице. - Так, все дело только в твоем неповторимом голосе?
- В первую очередь, в нем... - с точно таким же решением в желтых глазах, буркнул кот. - Но... есть еще один аспект...
- И какой же? - подал голос музейный работник, наблюдая за тем, как я по удобнее устраиваюсь на диване.
- Видите ли... Для того, чтобы обладать таким талантом, как у нас, нужна особая, как бы вам яснее сказать... поддержка. И она нам дарована в виде способности постоянно находиться на связи с Древом жизни, - переступил кот лапками и выжидающе посмотрел на нас.
- Древо жизни... - задумчиво протянул Ветран. - Я читал о нем в старых книгах. Это так называемый центр...
- ... мироздания, - закончил за него Зеня. - Вы правы. И расположено оно в Аваллоне. Точнее, часть его, находящаяся на нашей прародине именно там можно найти. Если, конечно, сначала найти Аваллон.
- Так что это за древо, если оно не целиком? - недоуменно заметила я. - А где остальные его... части?
- Древо жизни, Стася, не привязано к одному месту. Оно - везде. Это, как... - мученически закатил кот глаза, пытаясь найти понятное сравнение. - Ну вот, представьте себе - палочка, обычный сучок. Предположим, он - Древо жизни. Он растет вверх и на пути своего роста нанизывает на себя все существующие миры. Как листья дуба можно нанизать на этот сучок. Поэтому и получается, что Древо везде и... нигде. В самом низу у него - корни. Верхушка выходит в высших сферах. А Баюны, как единственно избранные представители всех существующих разумных рас, имеют возможность путешествовать по всему стволу, то поднимаясь вверх, то спускаясь вниз... Вот этот наш дар и наделяет нас особым голосом...
- И именно поэтому ты знаешь ответы на все вопросы? Ты просто мысленно связываешься с этим местом и оно тебе отвечает? - потрясенно произнесла я.
- Ну да, - не особо охотно буркнул Зигмунд. - И оттуда тоже... черпаю.
- Так значит, когда ты впадаешь в свой информационный транс, - растопырила я, приставленные к голове руки в стороны и скосила к носу глаза. - ты с ним в этот момент связываешься?
- Стася!.. - шарахнулся от меня униженный философ. - Вот почему я тебе до сих пор ничего не рассказывал... Сами все видите, уважаемый... - развернулся он в поисках моральной поддержки к музейщику но, заметив его, едва скрываемую улыбку, совсем сник. - ... Да ну вас...обоих.
- Вы меня простите, - тут же попытался реабилитироваться мужчина. - Я хотел уточнить про корни в верхушку этого дерева.
- Древа жизни... - недовольно поправил его умник. - Ну что ж. Попытаюсь объяснить доступно... Видите ли, данный символ является, пожалуй, единственным, связывающим всех инакомыслящих вместе. Например, в религиях: Христианстве и Исламе существует подобный же, называемый Древом познания добра и зла с одной лишь разницей - у первых на нем растут яблоки, а у вторых - персики. Тоже самое наблюдается и в Каббале. Что же касается здешних магов, то и тут есть аналог. Правда, немного странный, называемый не Древом, а двумя Вратами. Или, в переводе с древнейшего языка, западной и восточной верхними Ветвями, существующими в этом мире еще до его открытия алантами. Первые - вход во всеобщий поток, находятся в районе горы Каменное солнце. А вторые - выход оттуда - на дне Охранного озера у горы Молд. Это я сейчас про верхушку, естественно. Что же касается корней, то для верующих они - ад или преисподняя, а для магов...
- ... низшие уровни, - покачала я головой.
- Райская яблоня, с которой Адам, сын божий, вкусил запретный плод - верхушка Древа жизни? - осторожно уточнил Ветран.
- Оно самое... А вообще, вы знаете, как интересно видоизменяются религиозные основы? - обвел нас насмешливым взглядом оттаявший умник. - Вот взять, например, такую глубоко верующую страну, как Бередня. Так там еще со времен нашей общей прародины существует обычай: мужчина, желающий связать свою судьбу с девушкой, просто кидает в нее яблоком...
- В Бередне, значит? - сухо отметила я и встала с дивана. - Ну ладно. Не буду вам больше мешать, - и направилась обратно к своим разложенным на столе толмутам. Потом честно попыталась сосредоточиться, начав, по привычке бубнить себе под нос. - Та-ак... Баланс... Теплая вода - полторы унции(4), теперь масла...
- Ну, с Древом жизни мне теперь, более-менее понятно, Зигмунд. А вот...
- Масла: оливковое - две унции... Ага, это норма. Дальше...
- Притчи? Вы хотите послушать одну из них?..
- О, нет. Только не это. Ладно бы на стуле... Так ведь грохнется с него на больное плечо... Масла... Касторовое - пол унции. Ага. Здесь можно и...
- Да я уже на несколько дней вперед у вас отоспался. Так что...
- Ну-ну, слыхали мы таких оптимистов за семь то лет... Та-ак, а что, если измельченной лаванды убавить, а...
- Жила на одном затерянном в пограничных лесах озере лебедица. Выросла она без родителей, которых пристрелили из своих арбалетов охотники...
- Мать моя, Ибельмания... Начинается... А что, если лавандового эфира...Сколько его там?..
- И так они с этим беркутенком подружились, что не разлучались ни днем ни ночью, а когда прошел год, пролетала на зимовку мимо стая уток и остановились они на ночевку на этом озере. А, увидя такую странную пару, начали убеждать лебедицу: 'Ты что это со своим исконным врагом дружишь? И не боишься, что он тебя растерзает, и перья твои белые по всей водной глади будут на волнах качаться?' 'А почему он должен меня растерзать?', - удивленно ответила им молодая лебедь. 'Да потому что он - хищник', - громко закрякали утки, наставляя ее на путь истинный, - 'Разве ты не знала, что он - страшный беркут?'. 'Не-ет', - ответила лебедица и уже с опаской посмотрела на черную приближающуюся в небе точку...
- Беркутенки, лебеденки, соловьенки... Любитель птичек... Нет, надо собираться с мыслями, - решительно прихлопнула я уши ладонями и углубилась в унции и пропорции... А когда, решила почесать одной из них кончик носа, услышала уже обязательную итоговую мораль:
- ... Потому что надо смотреть в душу другого, а не на то, какого размера у него когти и что едят на обед его родители. Ибо надежнее стен высоких разделяют нас наши вековые предубеждения...
- Хр-р-р...
- Ну, надо же. Прямо сидя уснул... Зеня, - прошептала я, перевесившись через перила вниз. - Мастер художественного слова. Ну и что нам теперь с ним делать?
- Наверное, уложить по удобнее, - спокойно изрек умник.
- Ага. А вдруг, он опять до утра проспит?
- Ну и что теперь? На моем же диване, не на твоей постели? У нас еще столько неосвещенных вопросов осталось. Так зачем ему по деревне болтаться?
- Знаешь, что, Зигмунд, - возмущенно скривилась я. - У нас, между прочим, осадное положение. А в доме уже второй день малознакомый мужик обитается. Ты головой то своей ученой хоть иногда думаешь?
- А ты чем думала, когда его без своего просвечивания за порог пустила? - ответно оскалился на меня кот.
- Я?.. Ну, тогда все как-то, само собой получилось.
- А теперь что - по злому умыслу? Тем более, он еще... недолеченный, - со вздохом закончил умник и, мотнув хвостом, направился к своей законной чашке со сметаной...
- Ну, надо же, какая сострадательность, - провожая кота гневным взглядом, чуть не вывалилась я через перила. - А, знаешь что. Тогда и карауль его еще и сегодня. А я - в свою избушку. Все равно здесь работать невозможно.
- Стась.
- Что еще?
- На ужин у нас что? То есть у вас? Его ж покормить надо.
- А вместе сметаны... налакаетесь, - грозно насупилась я, решив, однако, долго у себя не задерживаться...
К ужину, не смотря на мои недобрые прогнозы, больной проснулся. Как раз к мясному холоднику(5). Зигмунд, разве что между ног у него восьмерками не ходил, наподобие балаганного артиста. Я же - тихо злилась, удивляясь на это самой себе. И дело здесь было даже не в том, что Ветран упорно скрывал свое боевое прошлое, которое никак не вязалось у меня в голове с тихой музейной жизнью, но и в чем-то другом. Для самой меня еще непонятном. Просто злилась и все, мечтая поскорее от этого человека избавиться. Как будто он, всем своим видом, голосом и глазами, особенно глазами, постоянно принуждает меня вспомнить что-то, одновременно и тягостное и притягательное...
- Послушайте, вы можете расслабиться, наконец? Мне нужно нормально осмотреть вашу рану.
- Я стараюсь, - со страдальческим вздохом и отвернутой в сторону головой буркнул больной.
- Значит, плохо стараетесь... Все. С меня хватит... - подскочила я со стула и направилась к умывальнику. Потом резко остановилась и развернулась к натягивающему на плечо рубашку мужчине. - Скажите, Ветран, к вам что, никогда женщина не прикасалась?
- Что?..
- Или, может, лично я вам так не приятна?
- Да с чего вы взяли? - набычился на меня музейщик.
- Да с того, что вы напряжены, как Бобик в дозоре, лицо от меня воротите и вздрагиваете всякий раз, как только я до вас дотрагиваюсь. Достаточно причин?
- Анастэйс, не то и не другое. Простите, если я вас обидел. Я не хотел.
- Не хотели? Интересно, как тогда у вас получается, когда вы этого хотите?.. А впрочем, - мотнула я головой, будто отгоняя лишние совсем слова. - рада сообщить - рана ваша в повязках больше не нуждается. Все. Дальше без меня, - да... пожалуй, так хлопать дверью было перебором. Потому что это уже не тихая злость, а открытая неприязнь получается. - Ну и пусть. Может, так быстрее уйдет...
И он, действительно ушел. Прямо в сиреневые, как моя измельченная лаванда сумерки, провожаемый до калитки поникшим философом, оставшимся до утра без 'достойного' собеседника. Зато я заметно успокоилась. И даже ночью смогла добиться нужного баланса в новом - лавандово-солевом мыле. Ну, разве не в этом радость жизни?.. Хотя, есть еще две бусины. И странная тишина вокруг, очень напоминающая глубокий вдох перед прыжком...
- Хозяйка, про... Доброе утро, хозяйка, - замерла Груша у моего изголовья.
- И тебе того же.
- А ты почему так рано проснулась?
- Так, новая жизнь же. Боюсь проспать, - подмигнула я удивленной домовихе. - Мне надо в поле. Мяту пора собирать, а то дожди скоро потянутся.
- А-а-а... А, Зигмунда слушатель сегодня придет?
- Груш, ты ведь знаешь все, что в нашем доме происходит. Так к чему такие вопросы задавать?
- Просто, я думала... - привычно подхватила кроха угол одеяла и начала его теребить пальчиками. - ты его выгнала насовсем.
- С чего, вдруг?
- Так он, после вашего последнего... разговора сразу вещи свои собрал, а Зигмунду сказал, что...
- Нажаловался на меня?
- Не-ет, - затрясла синей головой домовиха. - сказал, что уходит, потому что боится потерять занятое до этого место на постоялом дворе.
- Ну, надо же, какой воспитанный. Вернется он, Груша. Он еще свою работу не закончил. Зигмунд вчера сказал, когда ко мне в избушку заглядывал, что сегодня после девяти утра у них продолжение познавательной беседы... 'И поэтому мне нужно уйти из дома раньше, а вернуться только к обеду', - добавила про себя...
Туман уже давно осел росой в сбегающей от нашего сада низине. Истаял, как клочья рваного предрассветного сна. Здесь теперь царствовал ветер - по-хозяйски расчесывал высокие травы и считал перезрелые ягоды на кустах смородницы. Ветер и... корова тетки Тиристины. Вот, упертая баба... то есть женщина. А все потому что, жить ей, видимо скучно. Ну и придумала по этой причине, на пару со своей основной супротивницей, Варварой, охватившей торгово-молочными отношениями вторую половину деревни, спор, чья корова более выдающаяся в своем деле - ее Перлита или варварина Тучка. А судьей у них - наш неподкупный староста, который, вот уже второй год разве что не умывается всей семьей спорными сливками и молоком. И что они обе только не делали для улучшения результатов. Однажды наша соседка даже к Зене 'подъезжала' на предмет 'а нельзя ли моей Перлите вымя увеличить с помощью особой сказки?'. Умник долго потом возмущался и фыркал, с какими ему беспросветными клиентами приходится иметь дело, но, от сметаны тиристининой в знак протеста отказаться не решился. Однако, некоторые наши соотечественники в отношение этого 'обоюдного бабьего помешательства' были гораздо категоричнее. Взять хоть, ныне упокойного отца Аполлинария, который как-то раз так воодушевился во время своей очередной проповеди, что, отложив новую главу приключений 'богомерзкой гидры', целый час грозился отлучить от церкви обеих молочниц вместе с их коровами. Правда, мне, как личности малознакомой с такими процедурами, слабо данное представлялось (это я про коров сейчас). Ну а теперь, когда небесная кара над головами пустыми бидонами греметь перестала, притихшие было на время престижные баталии, видимо, разгорятся с новой силой.
И сегодня, в доказательство этому, я застала свою соседку за новым научным экспериментом. Точнее, тетка Тиристина была руками и ногами 'за' него, а ее чернобокая Перлита, своими четырьмя, напротив, стойко уперлась... в ярде от ближайшего ягодного куста.
- Доброе утро и... удачи! - проскакав мимо поединщиц вниз по склону, поспешила я дальше.
- Добрейшего! - провожая меня взглядом, пропыхтела соседка и в сердцах замахнулась на корову. - Да чтоб тебе в пригон задом наперед всю жизнь заходить, скотина скудоумная!.. Стасенька!!!
А ведь, почти ушла, обидно:
- Что?!
- Может, посодействуешь? - запихнула выбившиеся из под косынки волосы, тетка Тиристина.
- В смысле, подтолкнуть? - встретились мы с Перлитой недоуменными взглядами.
- Да нет, в смысле... Я чего ее к смороднице привела - ты ж сама мне пятого дня говорила, когда чаем с ее листьями угощала, что она сильно полезная. И от болей в груди помогает и от старческих придурей.
- А вы думаете, нашему Дозирону уже пора?
- Да Боже упаси! - заполошно всплеснула руками тетка Тиристина, а потом, взвесив в уме услышанное, добавила. - Хотя, уж если он заключил, что у чванки этой, Варвары, печеное молоко(6) гуще, то... Может, ты знаешь, Стасенька, какая еще зелень от таких хворей хорошо лечит? А то моя Перлита наотрез отказывается куст жевать.
- А-а-а... Ну-у... Крапива и мелисса. Это из тех, что растут поблизости. Но, они действенны, только если не... через корову. А иначе вряд ли.
- Крапива и мелисса, значит, - игнорируя мои робкие намеки вспомнить о благоразумии, задумчиво протянула та. - Эта такая травка душистая с беленькими цветочками, что растет по краю Ближнего оврага?
- Ага, - сочувственно глядя на Перлиту, мотнула я головой.
- У тропки на Чилимский пруд?
- Ага.
- По которой ваш с Зигмундом гость недавно ушел?
- Ага... Что?!
- А чего ты так всполошилась? - на всякий случай, нырнула тетка Тиристина за свою корову.
- Чего всполошилась?! - непроизвольно громко выдала я. - Так там же... Сегодня же... Сегодня ведь второе августа?
- Ну да, - блеснула на меня удивленными глазами между коровьих ушей соседка. - Ильин день(7) нынче. Так, видно, поэтому он туда и пошел - под дубом посидеть, подумать... Наверное. Он же наш, православный. Я ж видела крест на его груди... голой.
- Так он еще и голый туда пошел? - выкатила я до предела свои глаза.
- Да нет! Он упражнялся здесь: прыгал и вприсядку скакал у вашего заднего забора по самые штаны голый, после того, как проснулся. А как нас с Перлитой увидал, спросил, где у нас тут водоем. Я и подумала, что дубы то только там растут - у Чилимского пруда. И указала ему... Стасенька... А чего вы его в дом то не пускаете ночевать? А-а?.. - уже повисла соседка на пятнистой коровьей шее. - Он что - совсем болезный?
- Причем, на всю голову... Да мать же твою! - со всей мочи понеслась я по дну низины в направлении леса и, не сбавляя скорости влетела в состроенный подвал. Только бы успеть...
* * *
Стекающая с прилипших волос вода, щекотала лицо и капала с подбородка, а зубы стучали так, что казалось, даже пожухлый ивовый лист, плавающий совсем рядом, подрагивает на воде в такт моей дроби. Я еще сильнее запахнулась в кожаную куртку Глеба, брошенную у нас в доме по крайней некромантской рассеянности, да так и прижившуюся, и переступила с ноги на ногу.
- Ха! Маг огня, а замерзла, аж посинела вся! - насмешливо заметил водяной и тут же схватился за свой свежеподпаленный нос. Между прочим, мной - магом огня. - Ой йёшеньки... Больно то как... Ну и злющая ты, девка... Как звать то?
- Сс-та-сся. А те-те-бя?
- А меня Бухлюй - хозяин здешнего пруда. А вон та что из воды торчит, насупленная, как тухляк на рака, моя жена - Агнесса. Чтоб ее, баронесса, - добавил зеленомордый детина в полголоса и страдальчески потянул раненым носом. - Из-за нее все мои беды... Да сделай же что-нибудь со своими зубами... Я поговорить с тобой хочу.
- Ага! Что ж ра-раньше то не захоте-тел, а сразу-у за косу и топи-ить?.. - с обидой глянула я на водяного, восседающего на поваленном стволе ивы у самой кромки воды, а потом, все же вспомнила, что я маг огня. - ... Хо-рошо. Давай поговорим.
- Давай, - с насмешливым прищуром глянул на меня Бухлюй. - Чего в холодную воду то полезла? Чай не лето уже.
- За водорослями, - уныло скривилась я.
- За водорослями? А на кой ляд они тебе? Гусей кормить?
- Не-ет. Я в книжке одной прочитала, что с ними мыло хорошее получается - полезное для кожи. Правда, там про морские было написано.
- Мыло? - удивленно крякнул домовой. - Вон оно что... А на каком жиру варишь?
- Из тебя бы много кусков вышло, - окинула я детину оценивающим взглядом.
Бухлюй сузил и без того маленькие глазки, посверлил меня ими несколько мгновений, а потом неожиданно расхохотался:
- Из меня бы - да! Много. И жир тебе и... водоросли... Ой йёшеньки... Больно как...
- Ну, извини, - без всякого сожаления расплылась я.
- Ладно. А от меня извинений не жди. Меня долг обязывает незваных гостий за волосы таскать.
- Долг? А причем здесь тогда твоя Агнесса?
- О-о-о... - покачал лохматой головой Бухлюй. - Здесь другое. Здесь не долг, а роковой поворот в судьбе, - и трусливо глянул в сторону курсирующей неподалеку супруги. - Ведь у всех же бывают ошибки, за которые приходится платить всю жизнь? А моя главная - слабость на женскую красоту. Она ж, жена моя и в правду - баронесса, трагически утопшая еще в прежнем нашем месте жительства. Я ж думал - все, свезло. Женюсь. А, потом она стала свой аристократический норов показывать.
- И в чем он проявляется?
- Норов-то? - забегал глазками водяной. - А далеко не плавай, глубоко не ныряй, с русалками ее не перемигивайся и девок купающихся не щупай. Это разве жизнь? А эти ее манеры: что у тебя за выражение на лице? Это у меня-то, у водяного, лицо? Ты-то должна меня понимать, а, Стася?
- У тебя то?.. Нет, точно не лицо. Особенно с таким опухшим носом.
- Так и я о чем?.. - вздохнул Бухлюй. - А больше всего ее мои фамильные бородавки раздражают. Они, видите ли, оскорбляют ее эстетический вкус. Жрать со мной на пару сырую форель ее эстетический вкус разрешает, а мои бородавки - нет... Ну, вот, я и погорячился сегодня... с тобой. Попала ты мне под мою тяжелую руку. Да и то попугать только хотел. А так я - покладистый и тихий... до Ильина дня.
- А что в Ильин день?
- А все мои бескорыстные подруги - фрейлины агнессины домой возвращаются и тогда... В общем, семейные скандалы - каждый день. Как сегодня, а то и хуже. Аж вода в пруду бурлит, и рыбы носами в дно со страха утыкаются. А однажды, так и вов...
- Бухлюй! - властный женский голос заставил нас обоих нервно дернуться. - Позволь тебя отвлечь... ненадолго?
Водяной обреченно вздохнул и развернулся к замершей над водной гладью супруге:
- Я занят! У меня... деловой разговор!
- Деловой? - с недоверчиво поджатыми губками уточнила светловолосая красавица.
- Деловой. Счас договор будем с магичкой составлять о... Ну, как это, когда друг друга без повода не дрючат?
- Нейтралитет, дорогой. Желаю успехов в юриспруденции! - с достоинством аристократической особы, нырнула Агнесса, даже не оставив после себя пузырей. Вот что значит, утонченное воспитание.
- А мы, правда, будем заключать с тобой договор? - по-простому открыла я рот от изумления. - Я знаю, что это такое. Мы недавно с моим начальником заключили. Хотя, там о взаимовыгодном сотрудничестве было. Может, такой же составим?
- О взаимовыгодном? - скептически усмехнулся Бухлюй. - Ну, допустим, ты у меня сможешь без опасений за свою косу брать все, что надо: хоть водоросли, хоть травки, хоть прудовок. Их нынче - урожай. Только, одна, без пакостей и свинства. А мне от тебя какой толк?
- От меня?.. Во-первых, я тебе вылечу твой пострадавший нос.
- Ладно. А, во-вторых?
- А во-вторых, избавлю от твоих бородавок. Если, конечно, ты на такую фамильную потерю согласен.
- Я?! - теперь уже открыл рот Бухлюй. - А точно избавишь?
- Ага.
- От всех?
- От всех.
- И даже от тех, что у меня...
- И даже там. Одним махом, то есть заклятием... Ну что, заключаем договор о взаимовыгодном сотрудничестве? - с вызовом прищурилась я на детину.
- А давай! - махнул он в ответ зеленой пятерней, усыпанной крупными 'грибами на ножках'. - Только, особой статьей, Стася - Ильин день. Даже я тогда за тебя вступиться не смогу. Русалки, как цепные собаки становятся, когда их долго не кормят и хватают всех подряд даже на берегу.
- Ага. Я запомню. А от себя добавлю пункт про непредвиденные обстоятельства.
- Это еще что за удильный крючок?
- Это, когда наступает момент, которого никто из нас не ожидал и поделать уже ничего с этим не сможет.
- Вроде ледостоя в середине лета?
- Ну... да.
- И что тогда?
- А тогда весь наш договор летит...
- ... к хобьей матери? - догадливо сузил глазки Бухлюй.
- Примерно, туда... Ну что, по рукам? - протянула я ему, уже сухую ладонь.
- Ха!.. А, по рукам! - весело накрыл ее водяной своей, еще пока бородавчатой...
* * *
- Ветран!!! - я почти успела. Почти, потому что он был уже в воде. По грудь. А с обеих от него сторон на мой окрик зло ощерились две голые, усердно барахтающиеся красавицы с выражениями крайней невменяемости на лицах. Ильин день, чтоб его... - Девушки, немедля отпустите человека!
- Анастэйс? - недоуменно распахнул глаза музейщик. - Я... Стойте там, я их сейчас... вытащу.
И по тому, каким тоном он закончил эту короткую фразу, я поняла, что до Ветрана стало медленно доходить истинное положение дел. Поняли это и русалки... И напали первыми. К чему уже спектакль с взывающими о помощи тонущими дамами?
Пускать шары тут же стало невозможным. В кого, если вся водная гладь взбурлила, вдруг, донным песком, ошметками оборванных кувшинок и чьими-то мелькающими конечностями. Пришлось и мне нырять в эту кучу. Хотя, под водой наши силы были примерно равны и единственное, что нас пока спасало, так это то, что мужчина продолжал бороться за жизнь, полностью оттянув на себя одну из 'похитительниц'. Улучшив момент, и получив в придачу чьей-то пяткой в скулу, я метнула легким заклятием во вторую. Русалка удивленно отпрянула, но покидать поле боя не стала. Теперь надо было помочь Ветрану... точнее его сопернице, которую он из последних своих сил пытался придушить и, по-моему, уже порядком в этом преуспел. Я, несколько раз выныривала, хватая ртом воздух и отмечая местоположение ее напарницы, по-прежнему курсирующей невдалеке. И, наконец, решилась пальнуть уже по-настоящему, самоубийственно вклинившись между мужчиной и русалкой... В итоге получили оба поровну и долгожданно расцепили руки. При этом девушка, ошарашенно мотая головой, зависла в воде, а музейщик потерял сознание и камнем пошел ко дну...
- Нет, это уже традиция какая-то... - пыхтя от натуги, выволакивала я скользкое тело Ветрана из воды. - Мы оба мокрые и я тащу на себе его огромное бездыханное тело...
- Ты нарушила договор!
- Лучше отступись и отдай его нам, маг. Ты же знаешь - он нам нужен, - с угрожающим шипением преследовали меня рассерженные русалки.
- Девушки, он мне самой нужен. Правда, еще не знаю зачем, - сделала я последнюю попытку, которая позволила туловищу мужчины покинуть водную стихию. Потом медленно встала на трясущиеся непослушные ноги и заняла позицию между лежащим телом и его неудавшимися похитительницами. - Так что... извините. Сегодня не ваш день.
- Ты - наглая магичка! - оскорблено скривила рот недодушенная прудница, с редкими серыми волосами.
- Возможно. Так что будем делать дальше?
- Отдай его нам, и мы ничего не расскажем про тебя хозяину, - мелодично пропела вторая, постарше и гораздо симпатичнее.
- Девушки, я же вам объясняю, он - мой. Так что поищите себе счастья в другом месте.
Русалки переглянулись и отплыли в глубину на совещание, которое, судя по их настрою, не предвещало нам с жертвой благородных порывов ничего путного. Я же, следя за их колыхающимися над водой головами, воспользовалась моментом и шлепнулась перед пострадавшим на колени:
- Ветран... Ветран!.. Эх, говорили мне родители - осваивай парилку(8)... - пришлось, как совершенно неспособной в этом деле ученице, опять применять грубую физическую силу и, сначала перекатывать мужское тело на живот, а потом пытаться его приподнять, ухватившись за талию... Хорошо, у него ремень на штанах крепкий оказался - есть за что уцепиться... - Оп-па!
Раздавшийся совсем рядом всплеск воды заставил меня круто развернуться и бросить мужчину в шаткой позе 'Бобик с усердием обнюхивает песок'. - А вы - упрямые.
- Ты тоже, магичка. Он - наш, - медленно пошли русалки на меня, пытаясь обойти с боков.
- Посмотрим, - заняла я прежнее свое место и сотворила в разведенных в стороны руках огненные шары. - Я не хочу вас убивать. Это - правда, - девушки, друг, замерли и как завороженные уставились на мои пылающие сгустки. И почему огонь так притягивает взгляды? Возможно, им вспомнилось что-то из их прежней, 'живой' жизни. - Коряжник!.. Коряжник, трахикарпус ты трусливый! Я знаю, что ты здесь, я тебя видела! Зови сюда Бухлюя! Живо!!! - метнулась из тростника в глубину черная ломаная тень. - Стоять, красавицы, ждать начальство.
- Ну, теперь-то ты точно влипла...
Дальнейшие минуты ожидания здешнего хозяина мы с русалками скрасили незатейливым препирательством на вечную женскую тему 'кто из нас дурнее' и выразительными звуками за моей спиной, вроде кашля и 'буа-а', говорящими о том, что герой-спасатель постепенно приходит в себя и занят сейчас исторжением из своего нутра лишней жидкости. В итоге они уложились почти одновременно - Ветран, который, шерканувшись об меня своим голым плечом, встал рядом, и Бухлюй, вынырнувший между своими злющими подружками.
- Ой, йёшеньки, Стася! - мигом оценив ситуацию, с досадой произнес водяной. - Я ж тебя предупреждал насчет сегодняшнего дня.
- Предупреждал, - согласно кивнула я. - Но...
- Вы что, его знаете? - склонился ко мне музейщик с таким выражением на лице, что, мне показалось, это я его мутузила несколько минут под водой.
- Да. И... заткнись пока, - в ответ, не хуже русалок, зашипела я на мужчину. - Бухлюй, давайте разойдемся миром. Этот человек пришел на твой пруд по своей... неосведомленности и сейчас уйдет отсюда вместе со мной.
- Боюсь, что ему придется остаться, - с кривой ухмылкой заявил водяной.
- Тогда мы останемся с ним вместе, и... Ты знаешь, это - война. А мне бы очень войны не хотелось.
- А как же наш договор? - ухватив, ринувшихся к берегу русалок за руки протрубил Бухлюй. - Мы его оба подписывали.
- Я помню. И мне очень жаль, - перекрыла я спиной дернувшегося навстречу им мужчину. - Этот человек - мой гость и, пока он в моем доме, я за него отвечаю. Значит, и здесь тоже буду отвечать я. Это, хоть и не договор, но правила гостеприимства. Ты же знаешь, Бухлюй.
- Значит, непредвиденные обстоятельства? - нехорошо сузил глазки детина.
- Они самые.
- Значит, с этого мгновения мы - враги?
- К сожалению... Но, ты забыл еще кое-что, хозяин Чилимского пруда.
- И что же?
- Если сегодня здесь будет освидетельствована попытка убийства человека, вступит в силу уже совсем другой документ. Уж я постараюсь. Ведь у тебя хватает ума понимать, что со мной вам не справиться... на суше?
- Хватает, - зло буркнул Бухлюй. - Говори, что еще за удильный крючок, этот твой документ?
- Закон о ссылке на Склочные болота, дорогой, - возникла совершенно бесшумно Агнесса и одним лишь взглядом заставила шипящих русалок присмиреть. - Я тебе о нем много раз говорила. В этом случае нас всем скопом туда сплавляют, а она сможет и дальше беспрепятственно здесь нырять... А ты не так проста, - плавно развернулась она ко мне. - И где та девочка с широко разинутым от удивления ртом?
- Жизнь всех меняет, - не зная, толи краснеть, толи злиться, пожала я плечами.
- Конечно... Кроме моего супруга. Дамы, за мной, - мелькнули через мгновение в глубину три пары бледных женских ног, две из которых, из чистой мести одарили нас напоследок целыми фонтанами брызг.
- Значит, так? - изрек, глядя на успокаивающиеся круги, насупленный водяной. - Ну, что ж. Это - твой выбор. Прощай, магичка Стася, - попятился он спиной вперед.
- Бухлюй, постой!.. Ветран, подождите меня в сторонке. Уже можно, - с нажимом добавила я вскинувшему брови музейщику. - Так надо, - и пошла в воду.
- Чего тебе? - даже не посмотрел тот на меня.
- Извиняться не буду. Не жди. Скажу лишь, что мне, правда, очень жаль... Ой, а у тебя новая бородавка!
- Где? - испуганно растопырил пальцы детина.
- Шутка... неуместная... Скажи, если мы сделаем с тобой вид, будто здесь сегодня ничего не произошло, наш договор останется в силе?
- Нет, Стася. Как я объясню своим...
- ... бескорыстным подругам? - ехидно расплылась я.
- Ну, надо же, а ты еще помнишь, - невесело вздохнул Бухлюй. - И им тоже. Что я за хозяин такой, если слово свое не держу?
- Хорошо... А что, если я тебе, в качестве моральной компенсации окажу какую-нибудь... услугу? Точнее, не тебе, а всему твоему пруду? На нашем языке это уже гордо называется высокая дипломатия, можешь у Агнессы спросить.
- Услугу? - стараясь по-прежнему выглядеть суровым, попытался скрыть свою заинтересованность водяной. - Услугу... Я, пожалуй, подумаю.
- Вот и подумай, - оглянувшись на застывшего неподалеку Ветрана, похлопала я детину по плечу. - Только, в рамках здравого смысла, конечно.
- Ну-у, - разочарованно протянул, вдруг, Бухлюй. - А, ладно, что уж теперь то? Как надумаю, зашлю к тебе Хоуна. Ты же его знаешь? - сузил он свои смышленые глазки.
- Знаю, хозяин Чилимского пруда. Значит, снова мир?
- Мир, упрямая магичка Стася, - подал мне водяной свою зеленую и совершенно безбородавочную пятерню. - Только, стоит ли он всего этого, твой гость?
- Он? - еще раз глянула я на Ветрана. - Любая жизнь этого стоит.
- Даже моя?
- Даже твоя...
Обратно шли молча: сначала я, неся в руках отяжелевшие от воды сандалии, следом музейщик в распахнутой рубахе и с перекинутыми через плечо за шнурки ботинками. Хотя, хотелось сказать очень многое. Видно, у Ветрана тоже язык чесался, потому что предгрозовую тишину нарушил именно он:
- Скажи мне, этот договор, что он собой представляет?
- И с каких пор мы перешли на дружеское общение? - не оборачиваясь и не сбавляя хода, заметила я.
- С тех самых, как ты сказала мне 'Заткнись' вместо 'Заткнитесь'.
- Когда это я? - вот теперь уже я развернулась и даже удивленно замерла, перегородив собой узкую дорожку.
- Да какая разница, Анастэйс? Главное, что я не обиделся и... заткнулся, - обезоруживающе расплылся мужчина, заставив меня вновь зашагать по тропинке. - Ты не ответила про договор. Или это ваш с Чилимским прудом секрет?
- Да какой секрет? - качнула я одной из сандалий. - Как бы тебе объяснить... Тебя ведь сейчас наверняка больше другое волнует: почему я общалась с этой нечистью, как с равными? Так?
- В общем, да, - через паузу подтвердил Ветран. - Я такое впервые вижу. И мне, честно говоря, странно.
- А мне, честно говоря, странно именно то, что тебе это... странно. Ведь у каждого из нас - своя природа. Ты родился человеком со своими качествами и отличиями. Я - магом с предрасположенностью к управлению энергией. Бухлюй - водяным с фамильными бородавками и инстинктами. И это нормально, когда каждый находит в этом мире свое место. Свой пруд или дом или дерево, как дриады. Ты знаешь, что Бухлюй полностью его очистил от мусора и тины? А то, что он развел в нем форель, а его жена, Агнесса выращивает белоснежные водяные лилии? И вербейник по берегам тоже они насадили. Да и вообще, не такие уж они и страшные. Не страшнее нас с тобой. В прошлом году недалеко от пруда местный пастух пас коров и после обеда в тенечке задремал, забыв про сынишку... Его потом полуживого вытащили из воды русалки... и откачали сами. Мальчик побежал за бабочкой и нечаянно навернулся с высокого берега прямо в воду. А договор... Думаешь, у меня одной он есть? Я лично знакома еще с тремя такими же счастливчиками. Правда, они - рыбаки. И Бухлюй разрешает им ловить на уду своих откормленных форелей. Только, чтобы, как он говорит: 'без пакостей и свинства', - изобразила я трубный голос водяного. - Вот и весь договор.
- Но, если они все такие замечательные, то, что тогда сегодня было?
- Ветран, ты из какого музея к нам приехал, раз такие вопросы задаешь? - не на шутку заинтересовалась я.
- Ильин день - православный праздник, начиная с которого нельзя купаться в реках, озерах и... прудах, потому что в них возвращается гуляющая до этого по земле нечисть. Это я знаю. Но, никак не ожидал, что существующий запрет действует уже среди бела дня.
- Потому что русалки - мерзкие бродячие упокойники и должны быть активны только по ночам?
- В общем... да.
- Так из какого ты музея - 'Черное и белое'? 'Плохое и хорошее'?
- Анастэйс, а если без иронии?
- А если без иронии, то, я и сама толком не знаю. Знаю только, что все они - либо умершие просватанные невесты, либо девушки, утонувшие в русальную неделю(9). А то, что было сегодня - это тоже часть их природы, о которой меня Бухлюй честно предупреждал еще много лет назад. Ты разве не заметил, что русалки себя совсем не контролировали?.. Хотя, с чем тебе сравнивать?.. Я вот только думаю, если бы мне пришлось стать русалкой, то меня бы, наверное, все время тянуло туда, откуда я родом. Вот и они до Ильина дня следят за полями, караулят детей, оставленных на меже, пока их матери работают. Да много еще чем занимаются, а потом... - остановилась я и, задумавшись, прищурила глаза.
- Что потом? - прямо в затылок тихо спросил меня нагнавший мужчина.
- А потом им приходится возвращаться сюда. И они опять становятся коварными русалками, - вновь зашагала я по тропке.
- Понятно... Анастэйс.
- Да.
- А я ведь тебя еще не поблагодарил... опять.
- О-о, как бы это не вошло в привычку.
- Что именно?
- Сначала таскать тебя мокрого на себе, а потом получать за это благодарности. Нет, вторая часть меня, вполне устраивает, а вот первая... Уж больно ты тяже... - повернула я голову назад, но, в следующий момент, беспомощно взмахнула руками и начала падать спиной вперед. - А-а-а!.. - и это был тот самый, торчащий из земли корень каштана...
- Ты как?
- Нормально...
Ветран, нависший сверху большой тенью, подал мне руку:
- Прости, не успел сообразить, что ты падаешь.
- Ага, обычно я именно так... летаю, - ухватилась я за его крепкую ладонь и рывком подскочила вверх, сообразив через несколько мгновений, что от одной из своих привычек мужчина уже избавился - он больше не вздрагивал при каждом моем прикосновении... Что тут же вызвало внутри меня ответную реакцию - непонятную злость на себя, его и вообще, выброшенную в, бывший еще совсем недавно разноцветным мир вокруг. - Спасибо. Дальше я сама, - выдернула я руку и зашарила глазами по сторонам в поисках отлетевшей в полете сандалии.
- Вот она, - внимательно посмотрел на меня мужчина, протягивая находку. - Пошли?
- Пошли... Кстати, раз у вас в вашем замшелом музее с жалованием, совсем, туго, и ты ночуешь под нашим забором, то возвращайся-ка обратно в дом. А то от соседей стыдно.
- К вам обратно? - нисколько не смутившись, уточнил Ветран. - Хорошо, но, только с условием, - нагнал он меня и зашагал рядом по расширившейся вдоль огородов дорожке.
- Даже так? - удивилась я небывалой наглости гостя. - Если ты еще не заметил, у нас не постоялый двор, чтобы условиям клиентов соответствовать... О чем речь?
- Ты разрешишь мне вам помогать. Точнее, тебе. Зигмунд ведь, насколько я понял, домашним хозяйством не утруждается?
- Ах, вон оно что... И в чем будет заключаться твоя помощь?
- Обычная мужская работа, - беспечно пожал музейщик плечами. - Разве ты - против?
- Ну-у, если ты не будешь совать свой нос в мою лабораторную избушку и приставать с готовкой по рецептам твоей бабушки, то, я - не против.
- Понятно, - просиял победно мужчина, будто нашел только что клад, а потом неожиданно добавил. - Хотя, ты знаешь, ее пирожки со щавелем...
- Что?!
- Анастэйс, я понял, - засмеялся Ветран. - А если, вдруг, забуду, то опять окажусь 'Бобиком в дозоре'...
- ... под нашим задним забором, - неожиданно для себя расплылась я в ответ...
Зеня встретил нас настороженно. Ревностно осмотрел с ног до головы и показательно дернул хвостом:
- Без четверти десять на часах. Опаздываете, коллега... И где вы вообще были, да еще без меня?
- В Чилимском пруду купались. Ильин день отмечали, - ответила я за обоих и пошлепала к себе наверх переодеваться.
- Да неужели? - проводил меня изумленным взглядом умник. - И много вас там было? Или вы... вдвоем? - развернулся уже к смущенному мужчине:
- Нет. С двумя русалками, женой водяного и им самим.
- Стася!!! Это что же такое?! Сегодня ведь туда нельзя! - благим матом заорал кот. - Какой хоб вас туда понес, в это неспокойное место?!
- Это ты у своего великомудрого коллеги спроси, какой... его туда понес, - с обидой возразила я из своей занавешенной плательни(10). - И вообще, чтобы его в будущем в такие места не носило, он теперь будет жить у нас - под присмотром. Так что, покажи ему наш гостевой угол... Что-то не слышу радостного мяуканья?!
- Мяу-у-у! - восторженно взвыл кот, а потом вспомнил о своем ученом статусе. - То есть, совершенно правильное решение. Полностью его поддерживаю... В карты играешь?
Вот так у нас обычно все и начинается. Осталось только ближе к ночи Груше свой утиный нос высунуть с целью более близкого знакомства. Хотя, в этот раз умнику совсем не повезло, потому что Ветран в карты играть категорически отказался. Ну что ж, будет больше времени для умных бесед, а значит, и закончат быстрее...
__________________________________________
1 - Кусап - деревенский хам.
2 - Цветы клопогона источают устойчивый запах свежих фекалий, чтобы привлечь тех же насекомых, что и барбарис.
3 - Мифический остров дохристианских блаженных, некое подобие рая на земле.
4 - Одна унция равна 28,4 грамма.
5 - Окрошка.
6 - Оно же томленое молоко - молочный продукт, который готовится из молока путём его кипячения и последующего длительного равномерного нагревания в печи.
7 - Традиционный церковный праздник в честь святого Илии. В этот день категорически запрещалось купаться в водоемах и настоятельно рекомендовалось: ломать дубовые веники, окуривать дом дымом трав (хотя лучше дубовой головней) или просто посидеть под дубом в состоянии созерцательной задумчивости.
8 - Сленговое название заклятия парения или левитации. В данном случае имеется в виду лишение чужого тела его веса.
9 - Она же - троицкая неделя, неделя празднования одного из четырех главных христианских праздников - Троицы.
10 - Деревенское подобие гардеробной комнаты.