С утра Астафьеву позвонила Влада Зарецкая.
— Юра, у тебя будет сегодня время заехать ко мне? Я работаю до трех.
— Ну, постараюсь. А что?
— Да, тут есть тема для разговора. Только, — она покосилась в сторону неплотно закрытой двери, — пожалуй, будет даже лучше, чтобы ты приехал ко мне домой. После трех, хорошо?
— Ладно, попробую вырваться.
Только Астафьев положил трубку, как телефон зазвонил снова. Это был Шварцман.
— Юрий Андреевич, Черный вас беспокоит. Нашел я того пацана, что так хорошо от вас сделал ноги. По картотеке малолеток пробил.
— Взял его?
— Пока оснований у меня нет. Может, вы подыграете мне? Чтобы побыстрей все это дело прокрутить.
Юрий вздохнул. Лавина навалившихся на него дел казалась, совсем не давала ему даже дышать. Кроме руководства отдела Попов навалил на него еще кучу дел, совсем не обязательных, вроде участия в комиссии по тем же малолеткам при администрации города. Толку от этого было мало, а вот времени отнимало немеренно. Именно такое заседание было назначено сегодня, в одиннадцать.
— Ну, хорошо, я подскачу через полчаса.
— Давай тогда подъезжай сразу к его дому, это по Щорса семьдесят.
— Хорошо.
Минут через сорок Астафьев подъехал к условленному месту, Черный уже ждал его.
— Замерз? — спросил Юрий опера.
— Да нет, не успел еще.
— Где живет этот Костик?
— В этом доме. Зовут его Костя Нелюбин. Я навел справки у нашего Половинчука, ну, прапор, у нас малолетками занимается. Пацану шестнадцать, в школу не ходит, уже полгода сидит на игле, родители его задолбали Половинчука, чтобы он с ним хоть что-то сделал. А сами даже не чешутся, чтобы закрыть его дома и пороть неделю другую. Надо подумать, как его колоть будем…
Думать им не пришлось. Они не дошли до подъезда буквально пяти шагов, когда в дверном проеме показалась высокая, щуплая фигура нужного им человека. Костя Нелюбин просто вывалился из подъезда, на ходу одевая куртку. Но, увидев Астафьева, он тут же резко свернул в сторону и рванул бегом вдоль дома.
— Куда?! Стоять! — крикнул Астафьев, так же собираясь стартовать за неугомонным бегуном. Но его опередил Черный.
— Не напрягайся, я его возьму, — крикнул он, и, кинув Юрию свою папку, припустился вслед за Нелюбиным. Бегун из него был гораздо более хороший, чем из Астафьева. Еще до угла дома он вдвое сократил расстояние, а через пять минут вывел из-за того же угла навстречу Астафьеву своего соперника. От обоих шел пар, но Черный был почти счастлив, чего нельзя было сказать про Костю. На свету Юрий хорошо рассмотрел своего недавнего соперника в той ночной драке. Высокий, худощавый, с бледным, продолговатым лицом. Из-под вязаной шапочки выбивались светло-русые волосы.
— Ну, что добегался? — спросил Юрий, и, не выдержав, дал бегуну подзатыльник.
— Куда его? — спросил Черный. — К нам или в горотдел?
— Давай в третье отделение, тут ближе.
Уже в дороге Астафьев почувствовал в салоне своего «Рено» нечто дискомфортное.
— Это от кого так бензином воняет? — спросил он.
— Ну, не от меня точно, — сказал Черный, и обнюхал своего невольного спутника. — Это от него так несет. У тебя салон так весь этой дрянью пропахнет.
— Да!? Это интересно! Что, Костик, поди, в бутылки бензин заливал?
Парень попробовал отпираться.
— Ма-машину заправляли из канистры, я и облился.
— Ага, рассказывай сказки!
Колодникова в отделе не было, но Юрий, взяв ключи от его кабинета, отвел туда Нелюбина. Здесь Черный содрал с Костика куртку, и тщательно исследовав ее, показал Юрию большое пятно на подоле куртки.
— Вот откуда вонища-то. Бензин.
— Привяжи как его к батарее, — велел Юрий. — Да дверь на ключ закрой.
После этого он забрался под стол, долго там что-то с чертыханиями искал, и выбрался обратно с резиновой дубинкой в руках.
— Спрятал так, что еле нашел, — пожаловался Астафьев Черному, потом осмотрел дубинку, и весело сообщил Сашке. — Моя еще, родная, табельная. Я с ней патрулировать еще в курсантах ходил.
После этого он снял свитер, засучил у рубахи рукава. Черный в это время так же делал разминку, делая упор на кисти рук, и плеч. Потом Сашка снял свой свитер, при этом под майкой перекатывались бугры мышц. Но зато на руки Черный надел кожаные перчатки. В таком виде они вдвоем двинулись к забившемуся в угол подростку. Тот, конечно, не раз слышал рассказы своих старших товарищей о милицейском беспределе, так что Нелюбин не сомневался, что сейчас его начнут долго и беспощадно бить.
— Ну, что, Костик, — ласково начал Астафьев, методично похлопывая дубинкой по ладони, — расскажи, за что ты меня так не любишь? Мало ты меня позавчера трубой по плечу огрел, так вчера еще и сжечь хотел?
— Это не я! — вскрикнул Нелюбин, Черный тут же изобразил желание ударить его кулаком по корпусу, и он торопливо продолжил: — Это Лешка!
— Какой Лешка? — сразу спросил Юрий.
— Ну, наш Лешка, Бултыхаев.
— Бултыхаев!?
Они переглянулись.
— Так это сегодня Лешка там сгорел? — спросил Юрий подростка.
— Ну да!
— Он кидал бутылки?
— Да. А я за углом стоял, на шухере.
— Понятно. А кто велел это вам сделать?
— Дегтярь.
— А ему то это зачем нужно? — спросил Черный. — Он то каким боком в это дело вперся?
— Не знаю, он нам сказал, что нужно припугнуть вас, ну, тогда еще, вечером. А лучше, чтобы мы вас вообще вырубили…
— Убили, — поправил Юрий.
— Нет, только отрубили, или ножом пырнули. Деньги чтобы все потырили, мобильники. Чтобы все на ограбление походило. Лешка еще спросил: «Зачем»? А Дегтярь ответил, что хорошие люди попросили.
— А имена или клички этих людей он называл? — спросил Юрий.
— Нет. Только сказал: хороший кореш попросил.
Вид у Костика был такой запуганный, что дальше они его насчет этого пытать не стали. Было ясно, что он сказал все, что знал.
— Колька где? — задал вопрос уже Черный. Вот тут парнишка сделал паузу, но потом все же решился.
— В Цыганском поселке. Он один там, в хате, лежит. Ни одежды, ничего, голый. С ногой у него плохо. И есть нечего.
— Адрес?
— Я не знаю, какая там улица, длинная такая, только это за три дома до «Кахети», на другой стороне.
— От города или от речки?
— От города.
— Колька про Лешку знает?
Костик кивнул головой.
— Ты ему сказал?
— Я не сказал, я так не могу, как Лешка. Я только общие слова знаю, — он показал пару жестов языка глухонемых. — Я ему все про Лешку на бумаге написал.
— И как брат к этому отнесся?
— Ревел как белуга. Слезы вот такие, — Костик показал фалангу своего пальца. — И все показывал, дескать — убью. Только я не понял — кого. Я, на всякий случай ноги сделал, вдруг он меня решил прижучить. Откуда я знаю, что у него в башке.
— Ну, ладно, мне все ясно, — Астафьев положил палку на стол, обернулся к Черному. — Мне пора в администрацию, ты тут все оформи, и заберите Квазимодо из поселка. Нужно трясти Дегтяря. Если он даст показания на Могильщика и Соньку, то мы сможем их упечь на всю катушку.
Через десять минут Астафьев уже сидел в одном из кабинетов мэрии и слушал, как глава города долго и путано пытался объяснить, что нужно делать с подрастающим поколением. По его мнению, нужно было возрождать пионерию и комсомол.
— В нашей октябрятской пятерке я был самым лучшим, и это позволило мне со временем стать главой администрации.
"Черт бы тебя побрал! — думал Юрий. — Сколько бы я дел сделал за это время, пока этот урод давиться тут словами!"
Уже в одиннадцать в отдел вернулся Колодников, Шаврин и Зудов. Настроение у них было не очень, а тут еще Андрей удивился, застав в своем кабинете чужого опера из соседнего отдела.
— Ба, откуда у нас такие гости?
— Это Юрий Андреевич просил посадить его сюда, — торопливо доложил за его спиной дежурный.
— А, ну, тогда другое дело.
— Андрей Викторович, как вы вовремя. Надо брать Дегтяря, — весело приветствовал хозяина кабинета Черный. Это заявление не обрадовала Колодникова.
— Ну, это я и без тебя знаю. Ты мне найди его сначала! Я, думаешь, где сейчас был? Дома у него.
— И что? — поинтересовался Черный.
— Нет его уже третий день. А что у тебя на него?
Черный подал Колодникову показания Кости Нелюбина. Прочитав листок, Андрей уже с уважением посмотрел на своего невольного гостя.
— Это ты его так раскрутил?
Черный не стал тянуть на себя лавровый венок.
— Мы с Астафьевым. Да, там вон дубинка, на окне лежит. Юрий Андреевич просил ее припрятать на тоже место, что и прежде.
В кабинет зашел Шаврин, спросил: — Что, мне на обед ехать?
Колодников его тормознул.
— Погоди. Сейчас, наверное, поедем в поселок, надо будет брать Дегтяря, и этого, как его, Квазимодо…
— Бултыхаева Николая, — подсказал Черный.
Шаврин, так же ознакомившись с показаниями Нелюбина, обрадовался.
— Вот, теперь можно его уже брать не только на сорок восемь часов. Только где он, этот Дегтярь?
— Как где? Там, где сейчас лежит этот глухонемой брат, — предположил Черный.
— Точно! Поехали.
На ходу обсуждали как лучше арестовать этого самого неуловимого Дегтяря.
— Если его нет, то посадим там засаду, — решил Колодников. — А мы пока будем прокуратуру и суд трясти. Чтобы по показаниям этого пацана готовили его к аресту.
— А что это за Дегтярь? — спросил Зудов. — Это тот, что был в бригаде Нечая?
В курсе таких подробностей оказался Черный.
— Нет, это его младший брат, Васька. А Рома Дегтярь старый волк. Ему сейчас лет пятьдесят, полжизни по тюрьмам. Правая рука покойного Плавуна. Сейчас он так от дел отошел, травкой да марафетом балуется. Мутится там с ним марафетный народец, человек тридцать. За счет них он и живет.
Дом, на который указал Костик, был еще совсем не развалиной: высокий забор, вполне крепкие ворота. Около них стояла бежевая «шестерка», за рулем дремал молодой парень.
— Так, этого тормозните, чтобы не ушел, — велел Колодников, кивая на водилу Зудову и Демину, а с остальными прошел в ограду. Они еще всходили на крыльцо, когда в доме отчетливо стукнул пистолетный выстрел, затем второй. Перейдя на бег, милиционеры ворвались в дом, но застали только последнюю фазу действия. На полу сплелись в один клубок два тела, и один из них, с седой головой, хрипел в агонии, а второй, с обнаженным могучим торсом, судорожно сжимал его горло могучими руками. Никто даже дернуться не успел, как тело седого обмякло, а потом завалилось на него и тело Квазимодо. Колодников попробовал его отвались от его жертвы, но ему удалось это сделать только с помощью Черного. Когда тела распались, Андрей тихо выругался. Немой тоже был мертв, на груди его виднелись два пулевых отверстия, оба в районе сердца. Дегтярь стрелял в упор, но и с пробитым сердцем Николай Бултыхаев успел задушить виновника смерти своего брата.
— Амбец! Отрубился этот кончик, — сказал Черный, и Колодников согласился.
— Да. С этой стороны вряд ли уже достанешь Соньку и ее Могильщика.
Они возвращались обратно в отдел, когда Колодников, пребывавший в раздумье, глянул в окно, и тут же приказал шоферу: — Ну-ка, стой!
Улица эта была знакома Колодникову, а особенно двухэтажный старый дом. Поднявшись на второй этаж, Андрей позвонил. Открыли дверь не скоро, на пороге стояла русоволосая девушка с грудным младенцем на руках.
— А, это снова вы, — сказала она. — Я думала, мама пришла.
С новой пассией Владимира Беленко Колодников познакомился в прошлый свой приезд. На взгляд Андрея подруге патологоанатома было лет двадцать, и это максимум. Он в прошлый раз просил, чтобы патологоанатом позвонил ему, но звонка от Беленко так и не последовало.
— Марина, а Владимира нет? — спросил майор.
— Нет, за ним снова заехали какие-то друзья, и они уехали.
— А что за друзья, что за машина у них была?
— «Фольксваген», черный, три семерки на номере.
— Это внедорожник? — припомнил Колодников.
— Ну да.
Андрей поморщился. Эту машину он хорошо знал. На «Туареге» с таким номером ездил Шура Быстрый, один из самых известных в городе бандитов.
— А куда они поехали, вы не знаете?
Марина тяжело вздохнула.
— В бильярд играть.
Колодников кивнул головой. Это увлечение патологоанатома было ему известно. Беленко был одним из лучших в Кривове игроков. Так же, как и Шура Быстрый.
— А куда они приехали?
— В «Империю».
— Хорошо, спасибо вам большое.
"Империя игр" находилась в самом центре города, причем буквально в двадцати метрах от здания ГОВД. Еще издалека Колодников увидел приметный «Туарег» у входа, и рядом еще три не менее навороченных иномарки.
"Что у них тут — чемпионат, что ли?" — подумал Андрей, направляясь к входу в эту империю азарта. Связываться со всей этой братвой ему не хотелось, но — что делать? На первом этаже стояли игровые автоматы, а вот второй этаж занимал большой зал с пятью бильярдными столами. Подниматься наверх Колодников не стал, тем более что у лестницы угрюмой глыбой стоял могучий охранник. Андрей показал ему свои корочки, и приказал ему: — Поднимись, скажи Беленко, что ему ждут тут, внизу.
Охранник наморщил лоб.
— Беленко? А это кто? У него какая машина?
— Нету у него никакой машины. Просто скажешь — патологоанатома просят на минутку спуститься вниз.
— Пато… — беспомощно залопотал охранник.
— Па-то-ло-го-а-на-то-ма, — помог ему Андрей.
Сокьюрити начал подниматься наверх, бормоча под нос это странное слово.
Он не даром стоял около лестницы с заданием никого не пускать сегодня в бильярдный зал. Сегодня тут проходил финал негласного чемпионата Кривова среди самых заядлых игроков в бильярд. Кроме бандитов, вроде Шуры Быстрого, был тут и один гаишник, майор Леонид Голод, а фаворитом все равно считался Владимир Беленко. Он уже уверенно обыгрывал Быстрого в последней, финальной партии, когда подошел охранник и, нахмурившись, сообщил: — Там какого-то аналогопататома просят спуститься вниз.
Все игроки дружно грохнули от смеха.
— Ой, ну урод!
— Вот переврал то!
— Кто там еще? Кому я там нужен? — спросил Беленко, загнав очередной шар в лузу.
Это был мужчина удивительно приятной наружности: рослый, с правильными чертами лица.
— Какой-то мент, на К. Фамилию не запомнил.
— О, господи, и здесь нашли! Скажи, что сейчас подойду.
Он вогнал в лузу еще один шар, и пожаловался: — И тут они достанут! Даже в отпуске.
Через десять минут Беленко спустился вниз, на губах его еще ощущался вкус «Хенесси», а карман отягощала увесистая пачка призового фонда. Глядя, как он спускается вниз, Колодников в который раз удивился обаянию этого человека. Беленко родился игроком. Он любил все виды игр, от карт до городков, всюду играл, и, как правило, выигрывал. Его подводило только неумение вовремя остановиться. Любил он и женщин, и тут совсем не умел останавливаться. Когда-то они очень дружили, но потом бывший врач попробовал закрутить с женой Андрея интрижку, и они расстались. Со временем все срослось, но прежней дружбы уже не получалось. Владимир белозубо улыбнулся, подал для приветствия обе своих руки.
— Здравствуй, Андрей, здравствуй, дорогой. Ты по мою душу?
— Ну, по твою душу придет костлявая с косой на плече. Я по другому поводу.
Он достал из папки справку о смерти Пети Паршина, и подал ее Беленко.
— Ты подписывал это?
Тот с недоумением повертел справку в руке, потом вернул ее Колодникову.
— Ну, да, подпись моя.
— А ты знаешь, Володя, что Петя Паршин, — он постучал пальцем по бумаге, — на днях вернулся в родной город. Живой и здоровый.
Беленко побледнел, у него даже рука с сигаретой задрожала.
— Это… в самом деле так? Ошибки быть не может?
— Да, никаких сомнений. Они братья близнецы. Коля Паршин вывалился с пятого этажа за день до появления Пети. Сколько тебе за нее, — Андрей потряс справкой, и спрятал ее в папку, — дала Зубаревская?
Беленко несколько минут думал, потом кивнул головой.
— Хорошо дала. За одну роспись больше, чем я получал за полгода.
— Поехали в отдел, напишешь чистосердечное признание.
Тут сверху раздался голос Шуры Быстрого.
— Володь, ну ты где?! Мы ждем тебя! Там уж кубок налили шампанским!
Быстрый неодобрительно посмотрел на Колодникова, и махнул рукой Владимиру.
— Пошли!
Беленко решился.
— Завтра, Андрей, завтра. Завтра я приду, и все, все как было, все напишу. Сделаю чистосердечное признание.
— Точно? Не сбежишь?
— Нет, слово даю. Сыном моим, Сашкой, клянусь.
— Ладно, жду тебя! В девять!
Колодников уехал, а врач поднялся наверх. Шумный фуршет он воспринимал как чужой сон, мысли его были совсем о другом. Он вспоминал, как два месяца назад к нему приехала Сонька Зубаревская, и начала его упрашивать сделать эту справку.
— Он подох давно под забором, нет его на этом свете, — уговаривала она Владимира. — Он пил еще хлеще своих братьев, один раз под машину попал по пьянке.
Беленко колебался недолго. Маринка уже должна была родить, а денег у него не было ни копейки. Зубаревская выложила запрошенную им сумму не моргнув, глазом. На нее он купил Сашке и кроватку, и колечко с небольшим бриллиантом для свой Маринки. Ради этой девчонки он был готов на все — оборвать все дружеские связи, бросить пить. Она должна была дать ему то, что у него никогда не было — сына. И вот сегодня это «все» пришло в образе майора Колодникова. Да еще в такой удачный день его жизни.
После турнира некоторые из игроков отсеялись, а основной состав направился в загородный ресторан «Тройка». Принадлежал он Шуре Быстрому, и там они засиделись уже до темна. Беленко напился до такой степени, что его буквально загрузили в «Туарег» Быстрого. Шура был гонщиком и в жизни и в душе. Но в тот день он выпил слишком много, и когда выезжал на трассу, то не рассчитал, и в его внедорожник врезался стремительно летевший на предельной скорости «Мерседес». Хозяин «Туарега» почти не пострадал, его спасли надувные подушки. А вот Беленко с тяжелой черепно-мозговой травмой был доставлен в приемный покой Кривовской больницы.
В эту ночь в хирургии дежурила Татьяна Ивановна Беленко. Когда ей сказали, кого ей нужно будет оперировать, она отказалась.
— Нет, не могу.
— Но, Татьяна Ивановна, только вы в этом городе можете спасти его! — Антон Гусев, зав. хирургическим отделением, был беспощаден. — Только у вас есть опыт работы на чистом мозге. Идите, работайте. Он уже на операционном столе.
Беленко несколько секунд подумала, потом кивнула головой.
— Хорошо, я прооперирую его. Только пусть его лицо прикроют салфеткой.
Через четыре часа она вышла из операционной, и первой, кого увидела, была новая жена Владимира. Она, вся в слезах, стояла рядом с дверью в белом халате. Марина не посмела даже спросить у своей соперницы, как прошла операция. А та, ужасно старая, по сравнению с этой молоденькой девчушкой, только бросила ей на ходу.
— Жить он будет, если ты его выходишь. Но таким как прежде не будет никогда.
Считай, что у тебя в семье уже два грудных ребенка.