У Юрия ушло минут пятнадцать на то, чтобы узнать адреса всех ломбардов, их в городе оказалось восемь. Но удача повернулась лицом к Юрию буквально в первой же легальной скупке золота. Небольшая комната на первом этаже панельного дома на памяти Юрия была и кафе-мороженым, и телеателье, и магазином. Теперь в ней расположился ломбард.

Они лежали на витрине рядом: цепочка с кулоном в виде полумесяца, золотые массивные серьги в виде узорных шариков и небольшая дамская печатка с красивой узорной, арабской вязью.

— Давно принесли вам этот набор? — спросил Юрий у приемщика и продавца в одном лице, толстого молодого парня с лоснящейся от самодовольства рожей, в белой рубашке и черной кожаной жилетке.

— Давно, — ответил продавец, и по наглому его тону лейтенант понял, что тот врет.

— Как давно? — настаивал Астафьев.

— А почему я вам должен отвечать?

Астафьев разозлился. Барыга прекрасно видел, что он подъехал к магазину на служебной машине со всеми атрибутами: мигалкой, надписью на боку. Юрий все же достал свои корочки, но, как и предполагал, они не произвели на его собеседника никакого впечатления. Доставая документы, Юрий, к своему удивлению, в кармане обнаружил и студенческий билет убитой девушки. Очевидно, во время всей той суматохи он сунул его в карман, да и забыл приобщить к вещественным доказательствам.

— Эти украшения похожи на те, что сегодня утром сняли с тела убитой за городом девушки, — пояснил он.

— Эти вещи у нас появились месяц назад, принес их уважаемый человек, наш постоянный клиент, и рассказывать о нем я не обязан, — вежливо и вместе с тем нахально ответил торговец.

— Можно увидеть хозяина ломбарда? — теряя терпение, спросил Юрий.

— Я хозяин ломбарда, — отрезал наглец.

Астафьев кинул взгляд на приклеенную к стене лицензию на право торговли и убедился, что толстяк не врет.

— Я все равно заберу эти вещи с санкцией прокурора, и вам придется отвечать на все мои вопросы.

— Хорошо, привозите санкции на изъятие, тогда поговорим, — легко согласился скупщик краденого. По смешинкам в его глазах Юрий представил дальнейшее развитие действия.

"Припрячет это золото, а может, просто выпишет документы более ранним числом, и концов здесь потом не найдешь. Как говорит моя продвинутая Юленька, полная жопа!"

Астафьев разозлился, он не понимал, что ему делать. Это был след, единственный след «грибника», и он мог запросто исчезнуть.

"Дать ему по роже и реквизировать все?" — размышлял он. И вдруг неожиданно понял, чем может пронять эту толстозадую сволочь.

— Хорошо, — сказал, душевно вздохнув, Юрий, — не хотите по-хорошему, будет по-плохому.

Он не спеша вытащил из нагрудного кармана студенческий билет Венеры и, открыв его, сунул под нос опешившему торгашу.

— Ты все прочитал? — спросил Юрий. — И все понял? Нет? Тогда поясню. Это дочь самого Радика Нурмухаметова, вора в законе, больше известного под кличкой Нукзар. Дочка его на сто метров отошла от дачи любимого папочки в Толовом, и какая-то сволочь ее задушила, изнасиловала и сняла золото. Он сейчас здесь, у нас в Кривове, примчался с Железногорска, тело девушки в нашем морге. Сейчас уеду отсюда, встречусь с ним и расскажу, что есть один человек, который точно знает убийцу его дочери. Знает, но почему-то не хочет говорить. Как? Тебя такой сценарий устраивает?

Хотя в помещении было на удивление прохладно, ломбардщик как-то сразу вспотел.

— Ну, так что, кому скажешь правду, мне или отцу? — настаивал невозмутимый на вид Юрий.

И толстяк решился:

— Ладно, черт с тобой! На фиг мне нужен этот Нукзар с его чеченцами! Рыжье принесли с час назад, но парень действительно чист, он не бандит и не убийца, а просто сидит на игле. Мать у него заведует детским садом, отец был какой-то шишкой на заводе, с год назад умер. Он регулярно потягивает из дома золотишко, мать потом приходит, выкупает по большей цене. Я поэтому и не думал, что он его с трупа снял.

— Ладно, хватит лирики, — жестко оборвал его Юрий. — Адрес!

— Собинова шесть, квартира девять. Игорем его зовут. Игорь Дубов.

— Золото я изымаю, на вот тебе расписку, — Астафьев быстро набросал две пары строк. — На, черкни ниже, от кого получил золото. Пока никому ни слова, тем более не вздумай звонить этому Дубову.

— Зачем мне это надо! — возмутился толстяк. — Пусть сам выкручивается, козел!

Уже в машине Астафьев подумал, что скромный дантист Нурмухаметов очень бы удивился, узнав, что ему приписали славу одного из самых видных деятелей местного криминала, чеченского авторитета Нукзара. Гораздо дольше Юрий думал о том, ехать ему за санкцией прокурора на арест этого Дубова или не стоит. Потом решил, что дело не терпит, и, завернув встреченный по дороге милицейский наряд, помчался на улицу Собинова.

Игорь Дубов спал. Это был не обычный сон, а наркотическое, псевдосладкое забвение. Все получилось как нельзя лучше, мать денег не дала, тетка, к которой он ездил в Толовое, тоже. Но судьба ласкала Игоря, и он получил все, что хотел: и деньги, и дозу.

Судьба всегда была благосклонна к Игорю Дубову, дала хороших родителей, красивую внешность. Он легко учился и легко «снимал» липнущих к нему девушек. Так же легко он играл в карты, легко выигрывал и столь же легко проигрывал. Однажды он проиграл столько, что отцу пришлось продать свою новенькую «Волгу». Предок не перенес такого позора и вскоре умер от инфаркта, не дожив до пятидесяти каких-то трех лет. После похорон мать, стоя на коленях, умоляла сына бросить играть, и Игорь легко согласился. Он и сам уже остыл к этому увлечению, у него появилась новая фишка — героин. Это было действительно что-то новое, заменяющее и надоевших ему девушек, и алкоголь, и угар азартных игр. Героин стоил дорого, и в семье Дубовых скоро стало катастрофически не хватать денег. Мать, приходя с работы, порой просто каменела от ужаса, видя, как из квартиры исчезают дорогие вещи. Все оставшееся золото она носила теперь на себе, не снимая, а шубы, кожаные вещи и ковры хранила у соседки.

Минут двадцать ни звонки, ни стук в дверь не могли разбудить Игоря Дубова, и трое милиционеров оставили тщетные попытки и уставились на Астафьева.

— Так он точно дома? — спросил Юрий у пожилой, но шустрой женщины с испорченными химией рыжими волосами, в старом байковом халате.

— Да дома он, дома! — подтвердила соседка. — С час назад пришел, включил музыку. Я на балконе была, и он вышел покурить. Еще поздоровался со мной, он такой вежливый мальчик! Если бы Игорь ушел, я бы слышала, дверь у них сильно хлопает. Да мне Лариса Андреевна велит за ним смотреть как за зеницей ока.

Именно у этой соседки, Зинаиды Павловны, мать Игоря хранила свои самые ценные вещи, и та со свойственным одиноким женщинам рвением вся отдалась служению новой жизненной цели — присматривать за Игорем.

— Ну что ж, тогда ломайте дверь, — велел милиционерам Юрий.

— Не боитесь, товарищ лейтенант? — спросил полноватый прапорщик из наряда. — Могут в прокуратуре придраться.

— Давай-давай, не сачкуй, — подстегнул Астафьев и минут пять, затем наблюдал за мучениями милиционеров, отскакивающих от деревянной двери как мячики от ног футболиста.

"Дистрофики в форме, — подумал Юрий. — По весу их, что ли, набирают, чтобы платить меньше? Мазурова бы сюда. Тот эту дверь один бы вынес".

— Ладно, — вздохнул Юрий, останавливая эти мучения, — вы отойдите, а ты, прапорщик, иди сюда.

Юрий шепнул ему только две фразы:

— Слушай, ты и в постели такой? Не завидую тогда я твоей жене!

Прапорщик побагровел от злости, волком глянул на лейтенанта. Астафьев же ехидно улыбался. Способ был проверенный. В свое время его таким же методом проучил Мазуров.

— Давай, — подбодрил его Юрий. — На раз, два, три.

Дверь вылетела с первой же попытки.

Игоря Дубова Юрий нашел в спальне. Старенькая громоздкая радиола семидесятых годов орала что-то на английском. А молодой парень спал на диване, откинув назад крупную, курчавую голову. Был он в одних плавках, рядом, на кресле, валялась скомканная одежда, на тумбочке — шприц, жгут и пачка мятых сигарет «Новость».

Несколько минут Астафьев тряс спящего за плечо, потом понял, что это бесполезно, и призвал на помощь все тех же милиционеров.

— Давайте берите его и тащите в ванную. Устройте вытрезвитель на дому, хоть в морозилку его суньте, но разбудите любой ценой.

Пока бойцы волокли в ванную комнату ватное тело подозреваемого, Юрий прошелся по квартире, присматриваясь к обстановке. Еще лет пять назад ее можно было назвать шикарной. Импортный линолеум, подвесные потолки, рельефные, дорогие обои. Но теперь на тех же обоях остались невыцветшие пятна от некогда висевших там ковров, линолеум прожжен. За Юрием по пятам ходила Зинаида Павловна и очень мешала Астафьеву, тем более что к ней вскоре присоединился еще один сосед-активист, бывший офицер в отставке. Юрий решил, что грех не использовать их энергию в мирных целях, присвоив обоим статус понятых. Под их взглядами он осмотрел одежду хозяина дома и обнаружил там много интересного. Затем, вернувшись в прихожую, лейтенант нагнулся и осмотрел обувной шкаф. Прежде всего, в глаза ему бросились кроссовки с налипшей на них совсем не городской грязью.

— Это его кроссовки? — спросил он соседку.

— Да, старые его. Новые-то он отнес цыганам и продал на прошлой неделе. Вот так и живем, так и живем! — пригорюнилась она.

Найдя в шкафу старый пакет, Юрий сложил туда обувь и пошел звонить Сычеву. К счастью, тот оказался на месте.

— Николай! Это Астафьев. Срочно приезжай на Собинова шесть, квартира девять. Да, это по делу «грибника». Что, значит, не можешь? Я в гробу видел тебя с твоим рынком, и мне не важно, что и кто там на тебя наехал! Это я на тебя сейчас наеду, понял!

В голосе Астафьева звучали такие новые интонации, что эксперт действительно уже через пять минут стоял на пороге квартиры Дубовых. Лицо Николая выражало высшую степень недовольства, но Юрий не обратил на это никакого внимания.

— На, займись вот этим, — сказал Астафьев, протягивая Сычеву пакет с кроссовками, а сам поспешил в спальню, где немного пришедший в себя хозяин дома под присмотром «банщиков» одевался. Игоря мотало из стороны в сторону и трясло, двадцать минут под холодной водой проняли даже его наркотическую нирвану.

— Гестапо, — бормотал он, — такой кумар сорвали.

Наконец, кое-как одевшись, Дубов был готов к допросу. В зале, разложив на столе кроссовки, колдовал Сычев, поэтому взмахом руки Юрий показал милиционерам направление на кухню. Когда он проходил мимо Николая, тот показал ему большой палец и шепнул на ухо:

— Это он, его кроссовки, память у меня фотографическая, так что можешь не сомневаться. Коли его!

Усевшись за стол, Дубов закурил, и теперь Астафьев смог рассмотреть его во всей красе. Это был очень красивый парень, высокий, широкоплечий, с вьющимися черными волосами. Было в нем что-то не цыганское, а скорее южное. Темные глаза, кожа лица смуглая, с хищной лепки носом.

"Да, бабы по нему, наверное, сохнут взводами и ротами", — решил Астафьев и начал допрос.

— Меня зовут Юрий Андреевич Астафьев, старший оперуполномоченный уголовного розыска. Ваша фамилия, имя, отчество?

Его собеседник поморщился, но нехотя представился:

— Дубов Игорь Николаевич.

— Судимости, приводы в милицию были?

— Привод за героин. Дело закрыто.

"Сунули поди обноновцам и отмазались", — подумал Юрий, но отвлекаться не стал.

— Героин нас сейчас не интересует, хотя на квартире у вас мы и его нашли в достаточно больших для возбуждения уголовного дела количествах. Скажите, гражданин Дубов, где вы были сегодня ночью и утром?

— Здесь, дома.

— Кто это может подтвердить?

— Мать, кто ж еще.

Игорь отвечал вяло, нехотя.

— А у меня есть другие сведения, — Юрий вытащил из полиэтиленового пакета с уликами небольшой клочок бумаги. — Этот билет мы с понятыми нашли у вас в кармане джинсов, он на десятичасовую вечернюю электричку до платформы Солнечная. Куплен вчера, в девять пятьдесят вечера. Обратно в тот же день вы приехать не могли, последняя электричка идет оттуда примерно в это же время. Так ведь? К кому вы ездили в Толовое?

Игорь молчал. Юрий кивнул:

— Хорошо, можете не говорить, мы и так знаем. В Толовом, судя по словам вашей соседки, живет ваша тетка, но не она нас интересует, а то золото, что вы сегодня сдали в ломбард.

— Какое золото? Ничего я не сдавал, — скривился Дубов.

— Вот это, — Юрий сунул ему под нос пакетик с золотыми украшениями. — Именно в ломбарде мы узнали ваш адрес, торговец дал против вас показания, так что, Игорь, запираться бесполезно.

— Ничего я не знаю, — продолжал настаивать Игорь, — врет он все.

— Игорь Николаевич, запираться бесполезно, более того, даже вредно. — Астафьеву было трудно говорить в таком спокойном тоне, хотелось закричать, схватить за грудки этого самовлюбленного красавца и вытрясти из него все, что он знает и не знает. — Во-первых, вы сильно наследили около трупа, отпечатки ваших кроссовок трудно спутать с чьими-то другими. Это уже подтвердила экспертиза.

Астафьев сказал это уверенно, так как за секунду до этого появившийся в дверях кухни Сычев утвердительно кивнул и тут же скрылся.

— Во-вторых, сейчас сюда приедут родители убитой, опознают украшения, и это будет ваш приговор. Плюс показания скупщика из ломбарда, все это выстраивается в очень логичную цепочку. По всему получается, что это вы задушили девушку…

— Никого я не душил! — впервые взорвался Игорь. — Все было совсем по-другому!

— Хорошо, расскажите, как все было на самом деле. Только это спасет вас от тюрьмы.

Дубов с явной ненавистью посмотрел на Астафьева:

— Хотите списать на меня трупы? Я ведь не дурак, вам только отчитаться нужно, дескать, поймали маньяка! Не получится. Ничего я не скажу.

В кухню прибежала соседка.

— Мать приехала, сейчас придет, — сказала она.

"Только этого еще не хватало!" — подумал Юрий. Он поманил пальцем стоявшего в дверях прапорщика и шепнул ему:

— Не пускай ее сюда, любой ценой. Хоть жениться обещай, но не пускай.

Вскоре в отдалении зазвучали возбужденные голоса, но прапор свою миссию выполнял героически. А Юрий продолжал уламывать Дубова:

— Игорь, пойми, мы не хотим на тебя ничего вешать. Зачем нам это делать, если через неделю снова пойдут трупы? Это глупо!

Астафьев поднялся с табурета, в возбуждении прошелся по кухне, снова сел.

— Больше того, я знаю, что ты не убийца. Но нам нужно знать правду, что ты видел в лесу рядом с платформой Солнечная? Самый главный аргумент в твою пользу будет тогда, когда мы возьмем настоящего убийцу. Итак, ты спешил на раннюю электричку, на шесть тридцать, наверняка опаздывал, поэтому пошел не по дороге, а срезал через луг и рощу. Так ведь?

С трудом, нехотя, но Игорь кивнул. В глазах его даже мелькнуло некоторое удивление.

— Ну, давай, — подбодрил его Юрий. — Что, я за тебя все должен рассказывать? Сам поработай над своим алиби. Что было дальше?

Дубов взялся за сигареты, но пачка оказалась пустой.

— Дай закурить, — совсем другим, потухшим голосом попросил он. Первая затяжка словно сняла с него какую-то тяжесть. Чувствовалось, что парень решился, начал говорить более собранно. — Я действительно опаздывал, тетка денег на геру не дала, хотя у нее их полно, но в этот раз зажлобилась, курва! Меня еще дома ломать начало, тыква варит плохо, я решил срезать дорогу, думал, там луг, а оказалось болото. Выбрался к роще, смотрю, мужик какой-то из кустов велосипед вытаскивает. На багажнике корзинка плетеная, большая такая, понятно, что грибник. Он сел и поехал…

— В какую сторону, к Кривову или в Толовое? — торопливо прервал Юрий.

Игорь сморщил лоб, вспоминая.

— К Кривову. Я прошел дальше и натолкнулся на эту… — он замолчал, пытаясь подобрать слово. — Ну, в общем, она там уже лежала. Я сразу понял, что этот мужик ее замочил.

— Почему? — быстро спросил Юрий.

— Да все говорят, что «грибник» по окрестностям баб душит. А он как раз оттуда вылез с этим велосипедом, а эта… еще теплая была, да что теплая, просто как живая.

— Ты откуда это все знаешь?

— Ну, я же снимал с нее и серьги, и все… Дотрагивался.

Он неопределенно махнул в воздухе рукой и замолк. Астафьев решил, что пока не стоит зацикливаться на этих подробностях, и начал давить на главное:

— Как выглядел тот «грибник»? Сколько ему лет, рост, вес, может, что еще интересное запомнил?

Игорь снова сморщился, с силой провел обеими руками по волосам, так же с усилием начал припоминать:

— Я же его мельком видел. Лица не просек совсем, но в очках он точно, дужки здесь, — он ткнул себя пальце по темечку, — были связаны веревкой. Мощный такой старик, плечи здоровущие, рост… с меня. И… квадратный какой-то.

— Ты сказал старик, почему старик? — настаивал Юрий.

Игорь пожал плечами.

— Старик он и есть старик. Это по всему видно. Волосы у него седые торчали из-под фуражки.

— Дальше! — торопил Юрий. — Во что он был одет?

— В камуфляже зеленом, но не «дубок», попроще. Куртка, штаны. На голове тоже армейская фуражка, пятнистая такая.

— На ногах?

Дубов отрицательно мотнул головой.

— Не запомнил, да и далеко было.

— На каком расстоянии ты был от него? Припомни точно.

— Ну, метров… двадцать.

— Он тебя не видел?

— Нет. Я еще в кустах стоял, по дороге грязь, неохота было пачкаться.

— Какого цвета у него велосипед?

Игорь снова напрягся, но затем снова отрицательно качнул головой.

— Не помню. Что-то такое серое, неброское…

В это время в кухню все-таки прорвалась мать Дубова, с трясущимися от возбуждения щеками. За ее спиной маячило красное, как после бани, лицо прапорщика.

— Игорь, что они тебе шьют?! Игорь, ни в чем не признавайся! — закричала она.

— Ма, отстань, а?! — мгновенно перешел на крик Дубов. — Это не твое дело!

— Как не мое дело?! Ты мой сын!

Не обращая внимания на хаос и крики, Юрий оформил протокол и подсунул его Дубову. Пока тот читал, Астафьев вместе с прапорщиком сдерживал его мамочку.

— Все правильно, — сказал Игорь и подписал протокол.

— Сейчас мы поедем в горотдел, и все зафиксируем более полно. Вы можете ехать с нами, — сказал Юрий разбушевавшейся матери.

Через пять минут Дубовы в сопровождении патрульных начали спускаться вниз, за ними потянулись и все остальные. В прихожей верная Зинаида Павловна с двумя соседями пыталась как-то пристроить сломанную дверь.

— А вы что же, разве исправлять ее не будете? — возмутилась она.

— Не уполномочены, — пошутил Сычев. — Прав таких Дума нам не дала.

— Шурупы и молотки нам сегодня забыли выдать, — подстроился к нему потный прапор. — Только пистолет и патроны.

В машине Сычев спросил:

— Ну что, Юрок, расколол его?

— Кого "его"? — Юрий почувствовал внезапную усталость.

— Ну не полено на Буратино и опилки! Этого красавца расколол?

— На что?

— Ну, это он «грибник»?

— Вряд ли.

— Что значит "вряд ли"? — возмутился Николай. — Я что, зря с его вонючими кроссовками полдня возился?

Юрий вздохнул, говорить не хотелось, но пришлось. Заодно он репетировал свою речь перед следователем и прокурором.

— То, что золото снял он — несомненно. Но душил, скорее всего, процентов на девяносто все же не он, другой.

— А ты откуда знаешь?

— Из паспорта. По анализу спермы, мы знаем, что у «грибника» третья группа крови, а у этого первая.

— Но был же случай, когда группа крови не соответствовала сперме, — возразил Сычев. — У того же Чикатило.

— Да, но это редчайший случай. Но есть еще вот это, — он вытащил из папки и показал Николаю одну из бумаг, найденных в серванте. — Игорь Дубов последние два месяца находился в наркологическом диспансере под Железногорском, это сто двадцать километров от Кривова. И вернулся оттуда три дня назад. Так что душить предыдущих женщин он никак не мог. Ясно?

Сычев крякнул, мотнул головой.

— Да, ты, брат, не Мамонов. Тот бы быстро все подбил к общему знаменателю.

Юрий поморщился. Сравнение с покойным подполковником, прославившимся своей продажностью, не обрадовало его.

— Что толку подбивать, если потом снова будут трупы?

Он перевел разговор на другую тему:

— Кто там на тебя на рынке-то наехал? Братва?

— Да нет, санэпидемстанция придирается! Озверели совсем, третья проверка за месяц! Денег им, что ли, совсем не платят? На одних взятках живут.

— Ну, а ты не мусори, — Слово это понравилось Юрию своей двусмысленностью, и он разом решил отыграться на Сычеве за все его плоские шуточки. — Валяешь поди мясо в грязи, а потом продаешь его честным гражданам. Ну, признавайся, мусор? — И он ткнул эксперта кулаком в плечо.

— От мусора слышу, — беззлобно огрызнулся, прикрываясь, Сычев. Потом сам ткнул Юрку в бок, тот ответил, и до самого управления машина ходила ходуном от этой детской драки.