Тем временем в районом отделении милиции шли первые допросы задержанных. Почему их было нужно допрашивать именно здесь, Ведяхин не понял, но об этом его попросил лично приехавший Жохов. При этом он предложил всем муровцам представиться именно операми местного отделения милиции.

Самым крепким орешком, как и ожидалось, оказался Симкин. На все вопросы он только скалил в перекошенной улыбке свои редкие зубы, при этом морщинистое лицо его делалось похожим на морду шорпея.

— Не кати зря колеса, начальник. Ничего я говорить не буду, — заявил он сразу.

И Ведяхин был готов поверить ему. К этому времени он достаточно ознакомился с биографией своего «крестника». Бывший спортсмен, стайер, и мастер спорта по скалолазанию, тот родился и вырос на Кавказе, так что когда в девяносто первом его посадили за пьяную драку, с ножевым ранением, он достаточно быстро освоился в криминальной среде и близко сошелся с осетинами, братьями Гасаховыми. Через два года, когда все трое вышли, они уже пошли на более крупные дала, но снова неудачно. Пару раз они успели ограбить на Ростовской трассе большегрузные автомобили, но потом влетели в засаду, устроенную ментами, и сели уже серьезно. Симкин получил червонец, остальные по восемь лет. Очередная амнистия в прошлом году подровняла их срок, и на волю они вышли почти одновременно. Так что все трое снова встретились в Москве, и уже здесь начали крутить свои криминальные дела. До времени им везло, особенно повезло, когда Симкин встретил своего друга по отсидке Ваньку Фомичева. Узнав о нынешнем промысле Фомки, Симкин быстро понял, что тут можно хорошо поживиться. К его удивлению, уперся сам Фомка. Он лепетал про то, что завязал, потом нес какую-то ересь про неземную любовь к подруге жизни, и наотрез отказывался рисковать своей свободой. Но Симкин умел говорить. Сочные картины возможного обогащения с последующей процедурой купания любимого человека в роскоши заставили Фомичева сдаться. Но он поставил непременное условие: все ограбления должны проходить не ранее, чем через месяц, после окончания армянами работ по установки дверей. Фомка, большой специалист по вскрытию всевозможных дверей, даже проинструктировал Симкина, как уродовать замок, чтобы отвести от него подозрение. Сначала он и в самом деле свято выполнял его наставления. Но потом, начал лениться, да и обстановка при краже не способствовала вдумчивому ковырянию в уже открытой двери. Нужно было, как можно быстрей выносить товар и делать ноги.

После трехчасового допроса Олег сдался, и велел увести Симкина. С усталым видом он сидел в чужом кабинете, когда в него сначала заглянул, а потом вошел Шалагин.

— Ну, как дела, сирота?

— Почему сирота? — не понял Олег.

— Да, в чужом хозяйстве, да на чужого дядю батрачите.

— Да, кстати, а что за конспирация-то, я не пойму?

Подполковник пожал плечами.

— Комитетчики так попросили. Они там всей гурьбой навалились на этого чеченца из «Кавказа». Что им от него надо не знаю, но и они все тоже канают под местных оперов.

А в соседнем кабинете действительно шла большая игра. Вадим Шатаев смачно изображал не очень умного, но напористого опера.

— Ты мне тут туфту не гони! — Орал он на вспотевшего кавказца. — Не знал он, что кассовики левые! Так тебе без документов их и продадут!

— Мамой клянусь, не знал, — стучал себя кулаком в грудь кавказец. — Они обещали потом их подвести, сказали, что они в дороге застряли.

— Слушай, как тебя там — Вахид? Так вот, Вахид. Ты эти сказки в суде расскажешь.

Он откинулся назад, на спинку стула, и самодовольно начал рассказывать.

— Ты, что думаешь, мы тебя так просто взяли? Мы за этими жоржиками три дня следили. Чуть, было, в кафе их не взяли, да чуть опоздали, зарезали они парня, наводчика, успели. Ну, им же хуже будет. Еще статью на себя навесили.

Тут в кабинет вошел Жохов. На нем был несколько мешковатый китель майора, и он начальственным тоном обратился к подскочившему с места Шатаеву.

— Ну, что тут у тебя, Вадим?

— Да, в несознанку играет гражданин. Говорит, что не знал, что кассовики ворованные.

— Кто такой? — спросил Жохов, беря протокол допроса.

— Азаев, Вахид.

— Чеченец?

— Карачаевец я, карачаевец, — торопливо зачастил Вахид.

— В Москве живете?

— Да, у меня тут бизнес, — подтвердил кавказец. — Я честный бизнесмен, я все делаю по закону, плачу налоги.

— Какой?

— Что какой?

— Бизнес какой?

— Две закусочных и магазин.

— Судимости?

— Не было, я честный бизнесмен.

Вахид прижал к груди руки.

— Я не знал, ей богу не знал, что это все ворованное. Мамой клянусь! Отпустите меня.

— Ну, счас! — полковник заржал. — Легко хочешь отделаться. Посидишь ночь в обезьяннике, почувствуешь, что такое сидеть в тюряге.

Жохов отвернулся к Шатаеву.

— А так, можешь оформить ему подписку о невыезде. Хрен он от своего магазина сбежит.

Пока комитетчики ломали комедию, Шалагин и Ведяхин ломали голову над тем, как им расколоть Симкина. Как раз зашел Жохов. Увидев полковника в таком наряде, Шалагин удивился.

— Вас что, Андрей Андреевич, понизили в звании?

— Понизят, если мы не сыграем все, как надо, — ответил тот, стягивая китель. — Ну, что, молчит ваш этот скалолаз?

— Как полено папы Карло.

— Ну, обстругайте его получше, может и заговорит.

Дверь открылась, и в кабинет робко заглянул истинный его хозяин, Сергей Котелевский.

— Вот вы где. А там вас этот ищет.

«Этим» оказался Василий Николаев.

— Ну, что? — в два голоса спросили его коллеги.

— Есть! — ответил Василий и показал завернутый в носовой платок пистолет. — Далеко он его, гад, закинул. Еле нашли.

— Давай, вези его на экспертизу, может, хоть с этим его прижмем, — велел Шалагин. — А ты, — он повернулся к Ведяхину, — займись его квартирой.