В следственном изоляторе Ремизов находился вторую неделю, но порой ему казалось, что прошел целый век. За это время он пережил крайние состояния души: ненависть и апатию, боль и ярость. Но большую часть времени его душу снедала неутихающая тоска. Все-таки Ленку он по-настоящему любил. Знал, что она не ангел, но любил.

Особенно часто Алексей вспоминал, как они познакомились. Каждую субботу в их училище устраивались танцевальные вечера. Обычно на них приходили девушки, уже потерявшие надежду выйти замуж, в народе это так и звалось: последний девичий шанс. Но Лена действительно была красивой: высокая, длинноногая, с лицом, словно выписанным излишне старательным художником. Огромные голубые глаза, небольшой, чуть вздернутый носик, красивый, чувственный рот и фарфоровая кожа лица.

Она застыл на пороге зала, поправляя длинные белокурые волосы, завитые крупной волной, на ней было белое вечернее платье на тонких бретельках, оставляющее открытыми плечи, и казалось, что невидимый ветер чуть колышет ее изящную фигуру. Ремизов услышал за своей спиной восхищенные возгласы сразу двоих своих однокурсников.

— Вот это да!

— Сейчас я к ней подкачу!

— Цыц, салаги! — бросил через плечо Алексей и на ватных ногах двинулся к незнакомке.

— Можно вас пригласить на вальс? — спросил он, склоняя в поклоне свою круглую голову. Та окинула взглядом его мощную фигуру и, улыбнувшись, протянула руку.

— Ну что ж, попробуйте.

Тот вечер он провел как в угаре. Танцевал с Ленкой один танец за другим, непрерывно шутил, она постоянно смеялась. Лешка всегда считался душой компании, но в тот раз он превзошел самого себя. Пару раз и другие курсанты пробовали пригласить красавицу на танец, но Ремизов сжимал за спиной девушки свой невероятных размеров кулак, и претенденты деликатно меняли свой курс. Еще бы, Алексей считался самым мощным парнем в училище, и если бы не досадная травма головы еще в детские годы, то он бы пошел по стопам отца, в десант.

Роман их развивался, как степной пожар. Елена кончала школу, а Ремизову уже шили офицерский мундир, так что через месяц сыграли свадьбу. Родители Елены занимали весьма видное положение в своем городе: отец главный инженер большого завода, мать — директор крупнейшего магазина. Алексея даже удивило, что они согласились выдать свое единственное чадо за простого лейтенанта. Все понял

Ремизов уже на свадьбе, его просветил изрядно набравшийся тесть. Обняв зятя за шею и уже еле выговаривая слова, он открыл ему глаза:

— Алешка, вся надежда на тебя. Мы с этой курвой справиться не можем.

Эх и потаскуха, откуда я ее только не вытаскивал, лечь готова под кого угодно. Ты ее держи в кулаке!

И, пьяненько покачиваясь, он пытался сжать свой маленький, сухопарый кулачок, чтобы продемонстрировать, как следует держать дочку.

В дальнейшем эта информация подтвердилась. Алексей к этому времени был уже далеко не мальчик, но и он удивился страстности и изощренности своей жены. Слава Богу, что у него хватало сил и сноровки удовлетворить эту почти ненасытную женщину.

— Лен, а почему ты все-таки вышла за меня замуж? — спросил Ремизов спустя полгода после свадьбы. Разговор этот происходил ночью, после обычного сеанса любви. Алексей лежал на спине и по плохой, но устоявшейся привычке курил, бессмысленно глядя на большой освещенный круг на потолке от стоящего на журнальном столике ночника, и прислушивался к блаженной истоме, оставшейся телу на память от прошедшей лавины любви. Ленка, лежавшая до этого на животе, ленивым движением перекатилась на спину и, томно потянувшись, ответила, чуть улыбаясь своими припухлыми губами:

— А, надоело с родителями жить. То не смей, этого не делай, домой приходи вовремя.

— И не жалеешь? — спросил Алексей и, чуть повернув голову, посмотрел на классически-правильный профиль Елены.

— Не-а, — она улыбнулась. — Ты у меня хороший.

И тут у ней вырвалась фраза, надолго лишившая его покоя.

— Меня редко кто в одиночку мог удовлетворить.

Алексей даже привстал от изумления. Несколько секунд он не мог вымолвить ни слова, потом спросил:

— Тебя что же, только толпой удовлетворяли?

— По-всякому бывало, — нехотя созналась Ленка и, почувствовав, что сболтнула лишнего, попыталась свернуть разговор. — Давай спать, а то тебе завтра вставать рано.

Она даже попыталась повернуться на бок, но Ремизов ее остановил.

— Нет, ты уж скажи! Что, и часто тебя так?..

— Ну… бывало. Леша, но я же не виновата, что родилась такой бешеной, — Ленка приподнялась и стала ласкаться к мужу. — Леша, все это уже в прошлом, теперь мне нужен только ты.

Она обхватила могучую шею Ремизова и припала к его губам. Горячее упругое тело и первая промелькнувшая искра ревности снова разожгли в нем костер страсти, заглушив неприятный осадок, оставшийся от неожиданного признания жены.

Уже потом, в дремоте подступающего сна, Ремизов задал еще один вопрос.

— Лен, а ты в каком возрасте начала гулять?

— Да я уж и не помню. Классе в девятом, — соврала Елена, уже опасаясь говорить правду и накидывая примерно два года. — Да спи ты, время уже третий час!

На этот раз он подчинился сердитому окрику жены и отбыл в райские кущи сна.

Некоторое время после этого разговора Ремизов подозрительно относился к любым поездкам супруги в город, да и вообще, к самому образу жизни своей молодой подруги. А Лена не работала, родители ее постоянно подкидывали деньжат, хотя в этом не было необходимости. Несколько раз Алексей осторожно пробовал узнать, не ходят ли о его жене нехорошие слухи, но Елена безупречно держала себя в густом муравейнике военного городка, где так трудно что-то укрыть от пытливых соседских глаз и ушей. Своеобразная структура этих поселений, где люди знают друг друга лучше, чем в обычном городе, частенько испытывала разрушительные толчки бурных романов. После одной из таких нашумевших историй Алексей как-то спросил жену:

— Лен, а тебе не хочется гульнуть на сторону, как этой вот жене капитана?

Она искоса глянула на мужа, а разговор происходил на кухне, и Елена жарила что-то на сковороде.

— Нет, не хочу. Знаешь, почему бабы на сторону бегают?

— Почему? — с любопытством спросил Алексей.

— А потому что рядом с собой мужика не чувствуют, — просто ответила Елена и, выложив на его тарелку хорошо прожаренную котлету, ласково чмокнула мужа в щеку.

Со временем Ремизов успокоился, привык доверять жене, и тем больней ударила его измена Елены.