Глава 1

Когда вспышки ядерных взрывов прекратились, планета Земля походила на плантацию гигантских грибов. В течение каких-то трех минут все крупные города планеты были сметены десятками ядерных ударов. В огненном вихре погибли Лос-Анджелес, Токио, Берлин, Лондон, Буэнос-Айрес, Париж и Санкт-Петербург. В это время в небольшом космическом корабле, находящегося на орбите Марса человек в форме американского генерала с четырьмя звездами на погонах кивнул своей седой головой, и обратился к офицерам своего штаба.

— Поздравляю вас, господа, наша операция блестяще удалась. Такой работе могут позавидовать и Чингисхан, и Атилла. Мы блистательно уничтожили собственную планету.

Он хотел добавить что-то еще, но, потом резко вздрогнул, и начал оседать на пол. Никто не успел подхватить его, так что голова генерала с мягким стуком ударилась о пластиковое покрытие пола. Поднялась дикая, бестолковая суматоха.

— Врача, срочно, быстро, врача! — кричали все на самых разных языках.

Между тем все, что сказал генерал, было правдой. Земляне сами нанесли ядерные удары с подводных лодок по собственным городам. Вот только живых людей в этих городах-миллионерах уже практически не было. Они сохранялись там только в виде замороженного мяса, столь нужного для развития детенышей инопланетян, хинков. За полтора месяца до этой минуты планета Земля была атакована миллиардами этих прямоходящих ящеров. Превосходя землян по своим технологиям, они вот так же, внезапно, в одно время, в течение нескольких минут нанесли удар по всему миру, уничтожив политических и военных руководителей самых развитых стран Земли. Затем началось тотальное уничтожение человечества, превращение их в мясные консервы посредством глубокой заморозки. И если бы не помощь других инопланетян, хасков, история человечества, как самостоятельного вида жизни, прекратилась бы совсем. Человечество покидало свою родную планету, напоследок уничтожив и ее захватчиков с помощью оставшегося на американских атомных подводных лодках ядерного оружия.

Через считанные минуты после этой атомной атаки штабной транспорт землян пристыковался к громадному, многокилометровому параллепипеду из серебристого металла. Это был межгаллактический линкор хасков, с недавних пор союзников и спасителей землян. К нему уже были пристыкованы не менее простые по форме транспорты, и шло причаливание одного из четырех эсминцев — прямоугольного бруска из того же металла, длиной в семьсот метров в длину, и триста метров в ширину.

Поместиться внутри линкора он никак не мог, так что, присосавшись с помощью искусственной гравитации к поверхности лидера, эсминец начал испускать по своим краям яркое голубо пламя. Это была своеобразная сварка. Так просто и без особых причуд эскадра хасков собиралась в дорогу. Тут же в металлической оболочке лазерной сваркой проделывались стандартные отверстия, вставлялись стандартные шлюзовые двери. За каких-то десять минут эсминец и линкор становились одним целым. При этом разрастающаяся в объеме конструкция приобретала все более монументальные и странные формы. Словно громадный младенец неуклюжими движениями первый раз в жизни собирал огромный конструктор Лего.

За несколько сот километров от линкора хасков, совсем близко по космическим меркам, в кабине штурмовика, умирал его пилот, хинк. Его корабль ромбической формы отбросило сюда во время чудовищного взрыва головного линкора ящеров. Грудная клетка пилота была раздроблена, остатки кислорода с неумолимостью смерти улетучивались из поврежденной кабины в вакуум. Но хинк сумел дотянулся до кнопки передатчика, и прохрипел в лорингофон только одну фразу: — Они за орбитой Юпитера, на луне номер пять…

В это время в эфире стоял чудовищный шум и треск от гигантского количества элементарный частиц, высвободившихся на волю после взрывов двух термоядерных реакторов линкоров хинков. Но затихающий голос пилота был услышан десятком пилотов штурмовиков, патрулировавших планеты в районе Венеры. Кто находился на орбите Юпитера, про что говорил умирающий ящер, объяснять пилотам не было нужды. Задачей этой эскадрильи и было найти и уничтожить линкор хасков.

— Курс на Юпитер, максимальная мощность, — прорычал в микрофон командир эскадрильи, и десятка черных, геометрически выверенных ромбов, заложила крутой вираж и рванулась в сторону самой большой планеты солнечной системы. Их командир уже предвкушал, что они сделают с кораблями хасков. Удар плазменной пушки пятидесятиметрового ромба был способен разломить земной авианосец, а небольшой корабль, типа эсминца уничтожался целиком.

До цели оставалось совсем немного, линкор они не видели только потому, что его закрывала одна из лун Юпитера, и это тоже было на руку атакующим. Вырваться из тени и нанести внезапный удар — это было просто смертельно опасно. Но, тут неожиданно взорвался один из ромбов. Все остальные пилоты еще не отошли от шока, как полыхнул в уничтожающей вспышке второй ромб. "Хаски!" — поняли все пилоты. — "Снова истребители-невидимки".

— Выстроится перевернутым клином, круговой огонь! — приказал командир эскадрильи. Теперь они изменили строй, три ромба поднялись выше, и, перевернулись кабиной вниз, открыли частый и равномерный огонь вверх своим нижним лазером. Два боковых ромба развернулись той же самой, нижней поверхностью в боковые стороны и так же открыли огонь. Вели огонь и нижние штурмовики, а ромб командира равномерно, через каждые три секунды выплескивал вперед себя плазменные импульсы.

— Ну, и что вы теперь скажите на это? — Ухмыльнулся хинк. Новая тактика борьбы с истребителями-невидимками хасков была разработана всего за сутки до этого боя. Теперь эскадрилья черных штурмовиков была практически неуязвима. С какой стороны бы не зашел на них в атаку невидимка, он неумолимо бы напоролся на плазменный удар. И новая тактика тут же показала свои преимущества. Впереди головного ромба мигнул и тут же исчез огонек. Потом он появился снова, и опять исчез.

— Вот он! — заорал хинк. — Он теряет невидимость!

В самом деле, небольшая, дисковая конструкция диаметром тридцать метров, типичная летающая тарелка, то проявлялась, то исчезала из вида. Так бывало, когда мощное силовое поле тарелки поглощало удар плазмы. Вот при этом появлялась и видимость. Пилот тарелки отчаянно мотал свое небольшое судно из стороны в сторону, стараясь увернуться от следующего плазменного удара. Хинк хоть и хотел бы сейчас увеличить частоту выстрелов, но ни как не мог. Три секунды — это был максимальный срок, когда энергетическая установка его ромба была способна накопить энергию для нового удара. Но всем пилотам казалось, что вот, еще один выстрел, и проклятая тарелка взорвется. Уже никто не следил за курсом, сейчас они летели уже не к Юпитеру, а от него. А затем тарелка пошла резко вверх. За ним, без всякой команды, по инстинкту, как гончие за бегущим зайцем — все восемь штурмовиков. Но, завершить маневр удалось не всем. На максимальном ходу ромбы врезались в небольшое метеоритное поле, оставшееся от недавно притянутой Юпитером кометы. Один из ромбов взорвался сразу, второй, получив скользящий удар по плоскости, закрутился и вывалился из строя, разорвав его стройную мощь. Поддавшись панике, начали переворачиваться в обычное положение ромбы, до этого летевшие вверх ногами. Штурмовики отчаянно маневрировали между громадных, ледяных и каменных глыб рассыпавшейся кометы, и только командир хинков упорно преследовал тарелку. Он не отрывал от нее глаз, и когда та неожиданно исчезла, сразу даже не поверил им. Хинк уже привык к мысли, что его противник беззащитен, его невидимость перестала действовать, и осталось только удачно попасть в него. "Ловушка!" — вдруг понял хинк. Он даже не успел переварить эту мысль, как на него из пустоты обрушился разящий заряд голубой плазмы.

Потеряв и командира и строй, остальные ромбы были обречены. Только четыре штурмовика вырвались из метеоритного потока, и, несмотря на все метания и виражи, по одному продолжали уничтожаться своим невидимым противником. Последний из десятки ромбов, уже поврежденный, просто припустился со всей скорости сам не понимая, куда, и через минуту взорвался, войдя в зону чудовищного притяжения Юпитера и столкнувшись там с одним из обломков той же самой кометы.

В это время совсем близко от поля боя, в боевой рубке линкора хасков было небольшое совещание по итогам всей операции. Присутствовало как руководство землян, так и хасков. Не было только самого командующего, генерала Джозефа Райта. Сразу после произнесения тех самых, исторических слов, жуткий инфаркт почти надвое разорвал его сердце.

— Практически, вся ударная группировка третьего флотов хинков уничтожена, — докладывал адмирал хасков, по имени Марч. Он был невысок ростом, всего полтора метра, щуплый, с несуразно большой головой, с маленькими ушами и двумя отверстиями вместо носа. Слабо выраженный рот шевелился невпопад речи адмирала. Голос его электронного переводчика на груди был по-прежнему бесстрастен, но зато эмоции хаска выдавали активная жестикуляция рук и работа мышц его морщинистого лба.

— На орбите осталось всего десять эсминцев ящеров, из ста миллиардов хинков, опустившихся на Землю, в живых осталось не более миллиарда, и вряд ли они смогут пережить ядерную зиму. Прибытие оставшихся кораблей хинков — а это два линкора, и более десяти эсминцев — ожидается через сутки. Мы потеряли на взлете один транспорт. До ближайшей звездной системы, контролируемой Содружеством, больше года полета по земным меркам. Все транспорты и эсминцы пристыкованы к линкору. Можно начинать движение.

Марч вопросительно посмотрел на присутствующих землян.

— Ну, что ж, — вздохнул полковник Душан Зорич, серб по национальности. Сейчас именно он командовал землянами, — раз все готово — тогда в путь.

Он машинально перекрестился, вслед за ним и все остальные земляне повторили этот жест, а мусульмане, проведя по лицу ладонями, начали шептать свои молитвы.

Когда казалось, что уже все готово, и огромная, несуразной формы махина поднялась с поверхности спутника, и застыла перед разгоном, в пространстве рядом с линкором вынырнула летающая тарелка. Тут же открылось шлюзовое окно, мгновенно проглотившее истребитель.

— Все! Все истребители на борту! — Доложил дежурный диспетчер, хаск. — Этот был последним.

Через секунду громадный корабль, облепленный прямоугольниками транспортов и эсминцев, как поросая свинья поросятами, тронулся с места, и начал разгоняться в безбрежность космоса.

Из последнего истребителя, так поздно причалившего к своему лидеру, выбрался молодой, рослый, за два метра, светловолосый парень. Одет он был в серебристый, неуклюжий скафандр полной невидимости. Содрав его, и системный диск, пилот небрежно бросил все это в тарелку, полез в карман. Лицо землянина было покрыто потом, с волос просто текло. Дрожащими руками раскурив сигарету, он сел на трап, и опустил голову. Это была не только усталость от прошедшего боя. Перед его глазами снова и снова вставала картина уничтожения его родной планеты. В это время открылся внутренний шлюзовой люк.

— Сашка, Соболев! — Радостно вскрикнул вошедший в ангар полный человек в сером камуфляже. — Слава Богу! А мы уже не чаяли тебя живым увидеть. Ты где пропадал, бродяга?

— Да, халтурка подвернулась. Летел к вам, и уже на орбите Юпитера увидел штук десять ромбов, как они там оказались, не знаю, но летели они точно сюда. Вот и пришлось ими заняться.

Собеседник пилота, полный мужчина лет пятидесяти пяти, с нашитыми на камуфляже погонах матерчатыми звездами генерал-полковника, сразу стал серьезным. Командующий всеми землянами-пилотами, генерал-полковник Василий Клебанов, мгновенно представил, что могли натворить десяток штурмовиков хинков, оказавшиеся поблизости от базы хасков. Транспорт с полутора сотнями тысяч землян был уничтожен одним таким ромбом, и на это ему понадобился только один, удачный выстрел плазменной пушки.

— Да, это серьезно. И как? Ты, что их всех уконтропупил?

Соболев только кивнул головой. Про этот невероятный бой у него не было сил даже рассказывать.

— Ну, ты молодец! — Похвалил генерал, и похлопал лейтенанта по плечу. — Ас! За это тебе бы надо звездочку на грудь повесить.

— Служу Великой России, — устало пошутил Соболев.

— У тебя есть еще сигареты? — Спросил Клебанов, давно и жадно глядевший на сигарету пилота.

Тот подал ему пачку, и генерал жадно закурил.

— "Кент"? сойдет и это. Хорошо то как. Мои еще вчера кончились. Не представляю, как мы там, в космосе, будем без курева и спиртного. Хорошо, хоть баб полно, на всех хватит. Ну, все, я свою задачу выполнил, мои пилоты вернулись все и в срок. Пошли, надо тебя где-то разместить.

— А что, мест на борту уже нет? — устало пошутил пилот.

— Тебе найдем. Хотя зря смеешься. Это не так просто, как ты думаешь. Эти америкосы совместно с хасками придумали там целую систему, мать вашу. Кстати, лучше, чтобы быстрей завалится на нары. Скоро хаски должны разогнаться до сверхсвета. Хозяева обещали при этом какие-то очень неприятные ощущения.

Первое, что поразило Соболева внутри корабля, это даже не обилие людей, а запах. Это было что-то трудно объяснимое, где смешались запах людского пота, мочи, каких-то странных, необъяснимых специй. Чем-то это напоминало запах плацкартного вагона на полке, приближенном одновременно к ресторану и туалету. По обширной анфиладе помещений навстречу им, и попутно с ними, шел нескончаемый поток людей. Соболев не знал, куда они все идут, и зачем, но это походило на час пик в московском метро, только лица пешеходов были самые разные, и пилот иногда не понимал, какой нации тот или иной человек. Негры, китайцы, арабы, явные папуасы, одетые столь же мало, как у себя на родине. Навстречу пилоту прошла стайка молодых негритянок, босиком, в одних юбочках, в амулетах, с открытой грудью, и Соболев с трудом смог оторвать взгляд от этих аппетитных, упругих даже на взгляд, даров природы. Он не удержался и обернулся вслед девчонкам, и тут же увидел, как одна из них оглянулась на него, а потом, хихикая, что-то сказала своим подружкам, ткнув пальцем в его сторону. Те начали оборачиваться в сторону пилота, разглядывая его, и Сашка тут же торопливо отвернулся, чуть-чуть даже покраснев с досады.

— Однако, какая тут вонь, — пробормотал он, пробираясь за Клебановым по коридорам линкора, — просто дышать нечем.

— А что ты хочешь? Семь с лишним миллионов людей на таком маленьком пространстве, — добродушно пояснил Клебанов. — Никто ведь на такое не рассчитывал. Набздели земляне от всей души. Система вентиляции не справляется с очисткой, но наши ученые грозятся все отладить. Да, и ты тоже принюхаешься со временем. Я вон, уже давно не замечаю этого.

— И за какое время они тут так… набздели?

— Ну, заселять начали месяц назад. Но самый вал пришелся недели две назад. Завезли много народу с Океании и Востока, отсюда этот запах местных специй.

— А, то-то я почувствовал запах родной, московской шаурмы, — пошутил пилот. — Где ты меня поселишь?

— Мы тут отжали для себе один такой вот, — он показал руками вокруг себя, — отсек, рядом с рубкой. Там все наши: Мишка, Валерка, ну, все, русские пилоты. Потом разведка, наши, с Холодильника, и сербы с нами тоже, поселились.

— Это хорошо, они классные ребята. Зорич с нами?

— Нет, он сейчас за командующего, его определили поближе к рубке, в отдельную каюту.

Соболев удивился.

— Зорич? А Райт где?

Клебанов печально вздохнул.

— Нету больше генерала. Разрыв сердца, сразу после пуска ракет. Не выдержал напряжения.

— Жаль. Хороший был мужик. Казался просто как кремень.

— И кремень лопается от жара и холода. Еще как жаль. Хаски, правда, грозятся реанимировать его, но когда и как — не знаю. Ну, вот, мы и пришли.

Соболев удивился. Вместо каюты или отсека он попал в длинную, человек сто, людскую очередь. Пилот по каким-то неуловимым приметам понял, что эти люди, как и он, только что попали на линкор. Они все как-то беспомощно озирались по сторонам, и явно нервничали.

— Это пункт регистрации новичков, один из десяти, — пояснил генерал, — процедура эта обязательная, иначе тебя даже кормить не будут.

— Вот бюрократы, — пробормотал пилот.

— Да, тут с этим строго…

В это время в кармане у Клебанова что-то пискнуло, генерал торопливо вытащил что-то удивительно похожее на сотовый телефон, и спросил: — Да, сотый слушает.

Выслушав далекого собеседника, Клебанов развел руками.

— Слушай, Саша, меня вызывают в рубку. Сам тут разберешься?

— Да идите, Василий Иванович, разберусь, не маленький. Спасибо вам за все.

— Встретимся.

Лишь потом Соболев понял, что забыл спросить, где располагается тот отсек, про который рассказывал ему Клебанов. Минут через двадцать он, наконец, добрался пункта регистрации, оказавшегося самым обычным столом, со стоящим на нем вполне земным ноутбуком. За столом сидели две женщины, разного возраста, с разным цветом глаз и волос, но удивительно чем-то похожие друг на друга.

— Страна? — спросила по-английски та, что помоложе.

— Россия, — по-русски ответил Соболев. Его собеседница тут же перешла на русский, хотя пилот сразу уловил, что это не родной язык женщины. Слова она выговаривала чересчур твердо, без привычной славянской мягкости.

— Фамилия, имя?

— Соболев, Александр Витальевич. А вас как зовут?

— Меня зовут Берта. Берта Хофман. Ваш возраст?

— Двадцать семь лет.

— Профессия?

— Пилот истребителя. Сейчас летаю на тарелке.

— В каком звании?

— Старший лейтенант противовоздушных сил России.

— Какими еще языками владеете?

— Английским.

— В какой мере?

— В хорошей, — ответил Соболев, перейдя на английский. — Специальная английская школа в Москве, спецкурсы при штабе ПВО.

— Какими профессиями еще владеете? — Снова перешла на английский язык Берта.

— Могу водить все, от мопеда до грузовика, механик, электрик, программист.

— Последним, в какой мере владеете?

— Хобби, но уровень достаточно высокий. Что еще? Группа крови вторая, резус отрицательный.

— Это уже к Алине Васильевне, — Берта кивнула головой в сторону второй женщине. Та заговорила с Соболевым на его родном языке.

— Хорошо, что вы знаете вашу группу крови, но, нам нужно выяснить еще кое-что. Положите вашу ладонь вот сюда.

Соболев положил руку на плоскую пластину, от которой тянулись провода к ноутбуку. Доктор несколько секунд рассматривал экран, потом кивнула головой.

— Практически вы здоровы. Давление пониженное, но это на фоне усталости нормально. Немного глистов в тонкой кишке, но эти пассажиры без билетов практически у всех землян.

Александр почувствовал так, словно его прилюдно уличили в онанизме. А доктор продолжала.

— Теперь положите сюда, на эту пластину, вторую ладонь. Пальцы плотнее прижмите.

— Снимаете отпечатки пальцев? — пошутил Соболев. Но, доктор согласно кивнула головой.

— Именно так.

Пилот не понял.

— Зачем?

— Нам нужны все данные на вас. Голову поднимите чуть повыше.

— Фотографируете? — догадался пилот.

— Именно.

— А где фотоаппарат?

— Точно не знаю. Это не наша техника, импортная. Все, Берта, готово, — сказала доктор, и её напарница нажала кнопку на компьютере, и тут же из большой установки, стоящей сбоку от стола, выползла полка с небольшим браслетом, цвета тусклой платины.

— Оденьте браслет, тут записаны все ваши данные, и мы всегда будем знать, где вы находитесь на корабле. Так же браслет служит пропуском во все разрешенные вам места доступа и разрешением для получения пищи. Вам указать место вашего расположения?

— Нет, мне уже нашли место у пилотов. Правда, я не знаю, где это.

— У пилотов? Это сербский отсек?

— Да.

— Каюта двадцать-шестьдесят-двадцать два.

— Это как? — не понял Соболев.

Берта ткнула пальцем в сторону выхода.

— В каждом помещении над входом есть цифры. Первый номер — по длине корабля, от носа, второй — по ширине, от левого борта, третий — по высоте. Отсчет начинается с носа линкора, слева направо, и снизу вверх. Ясно?

— Конечно.

Берта вздохнула.

— Как хорошо-то. А то у нас несколько десятков тысяч людей не знают даже арабских цифр. С Океании, с Полинезии. Такие с ними большие проблемы.

Соболев примерил браслет. Он был не металлический, а пластиковый, и оказался как раз по размеру его запястья. Когда, одев браслет, он поднял глаза, Берта уже спала, положив голову на стол. Алина Васильевна была готова повторить это действие напарницы.

— Все, слава Богу, все, — пробормотала она, откидывая голову назад. Через секунду она так же спала. Соболев хмыкнул, и по очереди перенес женщин на стоящие тут же, недалеко, пластиковые двухэтажные нары. Там уже спали несколько человек, причем трое из них были в белых, медицинских халатах.

После этого Александр начал искать свой отсек. Это было просто: главное, было понять, на каком уровне он находится сейчас, и где в этом месиве помещений нос, а где корма. Слава Богу, кто-то догадался нарисовать на левой стене корабля громадную стрелу, и в начале и конце ее были номера отсеков.

Все помещения этого космического корабля представляли из себя каюты тридцати метров в длину, десяти в ширину, и метров двадцати в высоту. Со всех четырех сторон там были стандартные, герметично закрывающиеся двери, размером пять метров на пять. Как понял Александр, этот боковой ряд кают от носа до кормы с постоянно открытыми дверями был выделен как некая пешеходная зона. Стоило ему свернуть в боковую дверь, как он увидел бесконечные ряды трехъярусных нар. Пробираться по тесным проходам среди этого месива людей ему не сильно хотелось, да и воняло тут сильней, чем на «Проспекте», так Соболев тут же прозвал эту пешеходную зону в честь своего любимого Невского проспекта. Так что, пилот, сморщившись, предпочел вернуться в пешеходный муравейник. Когда он достиг нужного уровня по длине — двадцать, то подошел к лифту. Судя по цифрам, сейчас он находился на уровне тридцать, значит, ему нужно было подняться наверх. Лифтом была открытая площадка с непрерывно движущимся циклом. Двигалась она очень неторопливо, и вместе с Соболевым на нее вскочили несколько мальчишек самого разного возраста и цвета кожи. Они оживленно лопотали между собой на какой-то странной смеси языков, и, Сашка был готов поклясться, что прекрасно понимали друг друга. Когда на стене напротив лифта показалась цифра шестьдесят, он сошел с площадки лифта и пошел в глубь корабля. Теперь он прорезал жилые отсеки, и это было не так просто. Все эти отсеки были заполнены только одним — рядами трехъярусных нар. Расстояние между нарами было полутора метра, но, земные беженцы умудрялись разместить в этом пространстве какие-то узлы, баулы, да и просто свои ноги, руки и головы. Как понял Соболев, любимым занятием обитателей линкора были разговоры и азартные игры. Какие-то смуглые люди возбужденно резались в нарды, разместив их на резной табуреточке в проходе, еще человек сорок болели за игроков, свесившись со всех ярусов, и закупорив проход. Так что Александру пришлось обходить этот затор стороной. Тут он невольно прервал воркование двух влюбленных. Лежа на нарах по разную сторону прохода, они протянули друг другу руки, и Соболев своим появление прервал эту идиллию.

— Пардон, мадам, — сказал он, разрывая эту живую преграду.

Сашка не обратил внимание на недовольный взгляд юноши, зато оценил его черноглазую пассию. «Недурна», — думал он, пробираясь дальше. Впрочем, за этот короткий переход он встретил еще столько смазливых девушек, что тут же забыл о той жгучей брюнетке. Наконец он достиг отсека номер двадцать два. От всех остальных он отличался только знакомыми лицами. Валентин Минько, Сашка Симонов, Минька Сизов, Антонов Колька. С ними Соболев подружился еще на Земле, на базе хасков. Это были матросы из так называемого Холодильника, подземного убежища под Мурманском, приютившего во время вторжения несколько тысяч русских военных и их семьи.

— Здорово, орлы! — Приветствовал Александр своих земляков.

— Сашка! Соболев!

— Явился!

— А нам сказали, что ты погиб!

Пилоты и разведчики радостно встретили запоздавшего пилота. Подошли и сербы: Огнен Вукич, Сашко Билич, так же начали обниматься с пилотом. С ними Соболев не раз вылетал на боевые операции, так что все они были членами одной команды.

— Нет, просто регистрировался долго, — пояснил Соболев. — Где мне тут можно пристроиться?

— Вон, бросай свой рюкзак на третий ярус. А спасть можешь, где хочешь, матрасов тут нет, подушек тоже. Нашел свободные нары и падай.

Опустившись на нары, Соболев сразу почувствовал своеобразие этого материала. Это был пластик, теплый, и в то же время податливый. Ему захотелось тут же на него завалиться, но один из матросов, курносый, полноватый Сашка Симонов, подмигнул ему.

— Тезка, хочешь помянуть нашу планету-матушку?

Соболев поразился. В этих странных условиях подобное предложение казалось просто нереальным.

— А что, у тебя есть чем?

— Пока еще есть. Но, скоро не будет.

— Тогда наливай.

Сашка тут же извлек с верхнего яруса алюминиевую солдатскую кружку и солдатскую фляжку.

— А закусить есть что?

— Откуда!

— Ну, ладно. Тогда за нас.

— Давай, парень!

Спирт был уже разведен водой, но и при этом в нем осталось градусов шестьдесят. Соболев выпил, сморщился, пережидая этот мощный удар по организму. Симонов так же дерябнул свои пятьдесят грамм. Но, вдоволь насладиться алкогольным опьянением ни ему, ни пилоту было не дано. Мощный звук ревуна заставил всех на этом огромном судне замолчать и поднять голову. Первое сообщение прозвучало на английском языке, потом по-русски, потом по-китайски.

— Внимание! Всем приготовится к переходу. Сесть или лечь на нары или на пол, прижать руки к желудку.

— Чего это они еще придумали? — Удивился Симонов. Большинство из пилотов и разведчиков хоть и выполнили первую часть инструкции, но вот с руками у желудка у них не получилось. Это было выше их уже устоявшего гонора. Все-таки они были не просто какие-то беженцы, а элита землян — пилоты и разведчики.

— Чего только не придумают наши отцы командиры, — сказал Минько. — Может, еще и ремнями безопасности прицепиться?

— Ага, а то пост ГАИ на дороге. Вон, встречные уже мигают.

И тут, словно какая-то свинцовая волна накрыла весь организм Соболева. Глаза закрыла красная пелена, а тошнота подкатила к горлу так быстро, что он не успел совладать со своим организмом. Когда зрение к Соболеву вернулось снова, он увидел на полу содержание не только своего желудка, но и содержание желудков всех остальных его друзей.

— Придурки! — Жалобным голосом произнес Симонов, вытирая губы. — Столько добра наружу вывернуло. Где мы там, в космосе, теперь спирт найдем, а?! Это ведь не база летунов под Североморском, где запросто за ящик тушенки модно было литра три шила выцыганить. Сволочи!

 

Глава 2

Спустя десять часов после старта эскадры хасков в двадцати миллионах километров за орбитой Плутона из сверхскорости вынырнули две бесформенных громады. Погасив плазменные выбросы предупредительного залпа, они тут же начали делиться на составляющие части, и через час к орбите Нептуна неслась уже целая эскадра кораблей. Основу составляли два линкора хинков, а с ними два десятка кораблей сопровождения. Со стороны все это выглядело внушительно, но, на самом деле это были жалкие остатки некогда самого грозного, третьего флота Атакующей Армады Великого Племени ящеров. К этому времени командоры линкоров, Каллин Аркк и Ванн Хоффин уже знали о гибели своего командующего, адмирала Замина Ганна, двух линкоров и шести тысяч кораблей сопровождения. Эти удручающие новости заставили их вскоре собраться на одном из линкоров. Они встретились в боевой рубке, в командном отсеке, отделенном от операторского отдела огромным стеклом. Оба хинка были высоки ростом, за три метра, но для ящеров это не было чем-то необычным — такой рост был нормой. При этом росте ширина их плеч казалось чересчур малой, но это не значило ничего. Хинки были сухопары и сильны от природы. Черные балахоны с одной золотой ящеркой на груди скрывали их несуразные фигуры, и только лица, серо-зеленого цвета, состоящие не то из чешуек, не то из переродившихся бородавок, выдавали их неземное происхождение. Круглые глаза, слабо выраженный нос с широкими отверстиями и большой рот с остроконечными зубами, дополняли этот портрет. Был еще один отличительный признак этого вида — слабо выраженный костяной гребень, идущий от затылка до самой шеи.

— Садись, Ванн Хоффин, — пригласил Каллин Аркк. Он был старший по возрасту, а потому при равенстве званий имел преимущество в решении оперативных задач. Он налил в бокал зеленоватую, тягучую жидкость — хайк. — Давай помянем нашего адмирала, командор. Он был великий ящер, и мы знаем это лучше многих других хинков.

Ванн Хоффин кивнул головой. Они действительно уже два цикла воевали с покойным флотоводцем, были его учениками и знали все его заслуги. После того, как они выпили, Аркк продолжил свою речь.

— Но в этот раз старый адмирал просчитался. Надо еще проанализировать причину такой неудачи, но, я думаю, что нам тоже стоит в ответ предпринять что-то неординарное.

— Что именно? У тебя есть какие-то идеи?

Командор развернулся в кресле и показал одним из своих четырех пальцев на картину, застывшую на большом обзорном экране.

— Один из оставшихся эсминцев успел зафиксировать предварительную и основную разгонную вспышку сверхсветового старта за пределами этой звездной системы. Судя по этим кадрам, это линкор хасков.

Ванн Хоффин поразился.

— Неужели это хаски сумели устроить такую изощренную ловушку? За этими выродками вселенной этого прежде как-то не замечалось. Они всегда воевали слишком строго по уставу и вполне предсказуемо.

— Нет, это не их заслуга. Судя по рассказам начальника армейской разведки Микки Орка, отправленного адмиралом в выбраковку, но не успевшего получить заряд милосердия в ушную перепонку, в этом им активно помогали местные аборигены, так называемые земляне. Именно они нанесли ядерные удары своими ракетами по нашим техническим базам и пунктам кормления.

Ванн Хоффин выругался.

— Это так неожиданно. Такого никогда прежде не было.

— Да, мало того, что мы потеряли целый флот, но после ядерного удара мы не можем использовать и саму планету. Вся фауна уничтожена, запасы мяса так же пошли прахом. Кроме того, по рассказам этого недостреленого ящера, земляне искусные воины. Похоже, что они вывезли на этом корабле всю свою военную элиту. Они могут сильно испортить картину нашего превосходства на фронте глобальной войны. Мы, как два ответственных командира, не можем этого допустить.

— Что вы предлагаете, командор?

— Есть два варианта. Один из них — отправить один из линкоров вдогонку хаскам. По вспышкам мы высчитали траекторию их движения, она прямолинейна до изумления. Самый кратчайший курс на центр Содружества. Они не должны добраться до своей Метрополии и раствориться среди планет и новых кораблей. Их надо уничтожить раньше, пока они еще на одном корабле.

Ванн Хоффин все понял мгновенно. Эта операция было чистым самоубийство, и для него лично, и для команды линкора. Но сама суть воспитания воина-хинка была построена на постоянной готовности к смерти.

— Хорошо, я согласен на этот прыжок возмездия. Хотя, шансов мало. Они все равно будут раньше, их будут встречать. Нас уничтожат еще на выходе из прыжка.

Его коллега возразил.

— Нет, шансов как раз много. Они ведь не знают, что их преследуют. Кроме того, есть еще один вариант. Запасной…

Этот вариант они обсуждали долго. Потом Ванн Хоффин вернулся к более мелким проблемам.

— Что делать с кораблями, оставшимися на Земле целыми? Там стоят совершенно целые инкубаторы, заводы. Кроме того, там еще много живых хинков. Что делать с ними?

— Да, там более миллиарда ящеров, — подтвердил Каллин Аркк, но при этом отрицательно покачал головой. — Но все они достойны только одного — выстрела милосердия. Нам не нужны ни радиоактивные корабли, ни ядерные солдаты.

Через два часа один из линкор хинков двинулся за пределы Солнечной системы. Наблюдая, как светлая точка движется на карте звездного неба, Каллин Аркк пробормотал: — Хорошо бы, чтобы у него все получилось. Да поможет ему Звездный Ящер.

 

Глава 3

День второй.

Соболев проснулся сам, и это было удивительно хотя бы потому, что прошло всего шесть часов после того, как он отключился от реальности с единственной мыслью проспать, не вставая с этих пластиковых нар весь предстоящий год полета. Сначала он не мог понять где находится, но потом вспомнил все, и, со вздохом сожаления, сел на лежанке. На полу уже не было следов недавнего конфуза с содержанием желудков жителей отсека.

— Сашка, это кто тут у нас убирался? — спросил Соболев у попавшего ему на глаза Симонова.

— Да, мы все понемногу. Сейчас как раз составляем график уборок. Спорим, по алфавиту его делать, или по национальностям.

Соболеву было не до этого. Желудок напомнил о своей пустоте сосущей тоской. Но, сначала нужно было сделать кое-что еще.

— Где тут туалет, Сашка?

— Два отсека, назад, только не промахнись там, пилот. Там нужно быть настоящим асом.

— А я кто? Я и есть ас, — отшутился Сашка.

Туалет Соболев нашел быстро, его было видно из-за не очень длинной, но очереди. Поразило Соболева то, что в одной очереди стояли и мужчины, и женщины. Оказалось, туалет действительно был общим. Просто для каждого вида деятельности было свое отделение. Тридцать раковин для умывания, тридцать писсуаров, тридцать разделенных загородами и дверцами унитазов — это было маловато для такой массы людей. Смысл фразы Сашки Симонова пилот понял, когда увидел унитазы, на которых надо было ему угнездиться. По размерам это седалище напоминало туалет для воспитанников младшей группы детского сада. Собственно, сильно рассиживаться ему не дали, за дверцей кабинки приплясывали десятки невынужденных танцоров. Сделав свое дело, Сашка развернулся, чтобы нажать на что-то, чтобы смыть плоды своей деятельности, но понял, что никакой ручки или педали тут не было. Но и дерьма в емкости тоже уже не было. Как-то это у хасков обходилось без помощи воды. А сам унитаз оказался уже девственно чистым.

— Да, однако. Вот это я понимаю — цивилизация, — пробормотал пилот.

Столь же малы были раковины, а вода, включающаяся автоматически, как только он протянул руки, еле текла. Ни первая, ни вторая гигиеническая процедура пилоту не понравилась. За умывальником была еще какая-то дверца. Заглянув туда, Соболев увидел длинный ряд душевых кабин. Они были исполнены в столь же спартанском стиле, так что Сашка увидел за ближайшей загородкой парочку вполне милых ножек, а над загородкой — копну черных, кучерявых волос.

"М-да, не сильно большое однообразие. Наверняка те же тридцать душевых", — подумал Соболев.

— А где тут у вас пожрать можно? — Спросил Сашка, вернувшись, у того же Симонова.

— А, это просто. Через каждые десять отсеков есть пункт питания. Ты его сразу увидишь. Подходишь к нему, прикладываешь браслет к такой красной штуке, и все.

— А ложки там, вилки?

Симонов отмахнулся.

— Не парься с этим. Забудь вообще, что они существовали. Там увидишь, там все просто.

То, что ему нужно, Соболев увидел издалека. Во-первых, эта серебристая, встроенная в стену штука в высоту была метра три, но узкая, не более метра. А еще перед ней стояла очередь человек в сто. Правда, она быстро продвигалась, и минут через десять Соболев подошел к аппарату. Он уже видел, как это все происходит. Люди подносили к специальному табло свои браслеты. Тут же из небольшого окошечка появлялась бесцветная, пластиковая миска. Все брали ее, и отходили в сторону. Но, как раз на Соболеве вся процедура дала сбой. Он приложил к красному датчику свой браслет, внутри аппарата что-то всхлипнуло, и все. Александр почувствовал себя полным дураком.

— Да врежь ты по нему кулаком, — добродушно посоветовал голос сзади. Говорил человек по-русски, но пилот как-то постеснялся так варварски поступать со свехимпортной аппаратурой. Тогда из-за его плеча протянулась рука с могучим кулаком, и увесисто приложилась к матовой стенке аппарата. Тот снова всхлипнул, и выдал пилоту долгожданную миску с едой.

— Я эту дрянь настраивал, поэтому знаю, как с ней обращаться. Вся эта система рассчитана на пищу хасков, а наша, она гуще, — пояснил могучий, одного роста с пилотом, бородатый детина. Соболев взял миску и растерялся.

— А что, ложки нет?

— Нет, тут жевать нечего, — просветил его здоровяк, получающий свою порцию. — Эту дрянь нужно пить. А еще приложи браслет рядом, — он кивнул на второй датчик. — Это для воды.

Соболев последовал его совету, и получил пластиковую, кубообразную емкость с прозрачной жидкостью.

— Вода, — пояснил его гид. — Ровно триста грамм. Бери непременно, каждый раз после этой баланды потом хочется пить.

Соболев отхлебнул из миски, не очень как-то веря, что эту массу можно есть. И тут он приятно ошибся. По вкусу это походило на кашу с мясом.

— Съедобно, что ты так недоволен? — удивился Сашка. — Курсантами, помниться, нас вообще такой баландой кормили! А это ничего, вкусно даже.

— Да, ты, я чувствую, только первый раз это ешь?

— Ну да.

— А я тут уже месяц жру эту… баланду. Вовка, Малыгин, — он протянул пилоту руку. — Из Иркутска, слесарь-инструментальщик.

— А я Соболев, Сашка, пилот.

— О, так ты один из наших Сталинских соколов?

— Почему сталинских?

— Да, народ вас так прозвал. Наши, русские.

— А, вот в чем дело. А я и не знал. Ты, выходит, здесь давно?

— Месяц ровно, — повторил слесарь. — Чем только не приходилось заниматься. В том числе и этим кашепроводом.

— А кухня тут где?

— В корме. Оттуда идут трубы, по ним все и поступает во все концы этой хреновины.

Соболев удивленно вытаращил глаза.

— Ни хрена себе, вот это система! А как же там…

— Ничего не застревает? Э, брат, там такие технологии. Они же тоже часто перевозили своих солдат на этих гробах. Там трубы такой чистоты, что все летит как из пушки. Отполированы изнутри до изумления. Еда заканчивается, они продувают систему воздухом, и все. И мыть не надо. Мы больше мучились, добиваясь такой вот консистенции, — он приподнял миску. — Три недели на это ушло. Все, на хрен перемалывается в таких здоровых мясорубках: мясо, каша, лапша, добавляется какая-то белковая хреновина из пищи хасков, все это варится без огня, что-то вроде СВЧ, а потом мы это жрем. Скоро нашу пищу вообще перестанут добавлять, будем жрать их хавку. Там чистая синтетика. Тоже ничего, но… Мне каждую ночь сняться пельмени. Наши, сибирские, из трех сортов мяса, да сваренных на мясном бульоне с косточкой.

Соболев посмотрел на нового знакомого чуть ли не с ненавистью. После таких воспоминаний вкус инопланетной каши как-то сразу поблек. Закончил пить свою странную пищу, посмотрел миску на свет. На ней и в самом деле не осталось и следа еды.

— А миску куда теперь? — спросил он своего невольного гида.

— Да, бросай вон туда, — Малыгин показал на закрытое шторкой большое, квадратное отверстие в двух метрах места от выдачи того же аппарата. — Потом они ее переплавляют, и снова делают эти миски. Кстати, всем полагается по две тарелки этой бурды в сутки. Второй раз получишь через шесть часов, не раньше. И не вздумай потерять браслет, а то сдохнешь тут от голода. Вот воду можно пить сколько угодно.

— Да я, вроде, наелся.

Бородач вздохнул.

— Везет тебе, а мне этого мало. Через пару часов снова жрать захочу. А добавки у них не предусмотрено. Крохоборы!

Он хотел что-то сказать еще, но тут сквозь обычный шум этого людского муравейника прорезался характерный голос диктора.

— Пилот Александр Соболев, срочно подойдите к рубке, сектор восемнадцать, двадцать, двадцать.

Голос дважды повторил это сообщение и отключился.

— Так, мне пора, — сообщил Соболев. Малыгин уважительно похлопал его по плечу.

— Похоже, парень, тебя ждут большие перемены. Так просто и кого попало, в рубку не вызывают. Ни пуха тебе там, ни пера.

— К черту!

Соболев добрался до рубки за считанные минуты. У входного люка стояли два знакомых серба, но улыбка Соболева не заставила их открыть вход.

— Куда? — строго спросил один из них.

— Меня тут вызвали, — пробормотал Александр, несколько обескураженный таким холодным приемом знакомых ему людей.

— Браслет, сюда, — сказал один из них, кивая на все такой же датчик красного цвета. Соболев приложил его, дверь открылась, и, через несколько секунд, он зашел в рубку. К самому пульту управления линкором его не пустили, направили в небольшую комнату за прозрачной стеной. Но и это была только прихожая, в которой толпились самые разные люди, от уже знакомой Соболеву Берты, до нескольких священников, причем чуть ли не всех религий. Все они переминались с ноги на ногу, и смотрели в более объемное помещение так же за прозрачной стеной. Сейчас там присутствовал весь генералитет землян: китаец Чай Сен, танзаниец Мбова Этери, французский генерал Луи Фиш, полковник Карл Свенсен. Из русских был полковник генштаба Андрей Столяров, да все тот же Клебанов. Но, командовал здесь другой полковник, серб Душан Зорич. В этот момент говорил как раз он.

— Я предлагаю изменить дату в вашем бортовом журнале, Столяров.

— Это как? — не понял тот.

— Все прежнее летоисчисление становится бессмысленным. Ни Христа, ни Магомета, ни Будды у нас больше не осталось. Предлагаю начать все заново. Старая история Земли умерла вместе с нашей планетой. Новая история начинает с момента старта нашего корабля. Вот с этой секунды и начните отсчет. Кто за это предложение?

— Верно, — согласился француз, остальные только кивнули головой.

— Тогда распределим наши роли. Война не закончилась, так что все остаются на военном положении. Так как командующий, генерал Райт, не может выполнять свою роль, то я, как первый его заместитель, беру власть в свои руки.

Нельзя сказать, чтобы лица присутствующих выразили восторг, но, против не высказался никто.

— Это логично, — пробормотал Столяров.

— Итак, у нас теперь будет перераспределение ролей. Генерал Чай Сен назначается моим первым заместителем. Комендантом гарнизона, то есть, линкоры и кораблей сопровождения, а так же моим заместителем — Курт Манштейн. Сейчас никто лучше его не знает лайнер.

Невысокий, лысеющий блондин в камуфляже без звезд, кивнул головой. Бывший исполнительный директор Роттердамского порта, гениальный логистик, весь этот месяц Манштейн занимался размещением на корабле беженцев и грузов. К нему у Зорича так же был свой вопрос.

— Кстати, Курт, напомните данные о точном количестве землян на борту? Я как-то пропустил цифру между ушей.

— Да, конечно. Сегодня на борту всех судов находятся семь миллионов, шестьсот пятьдесят восемь тысяч сто тридцать два человека.

— Каких национальностей? — спросил Этери.

— Более ста. Наибольший процент, это китайцы: девятнадцать процентов.

Чай Сен, до этого расплывшийся, было, в довольной улыбке, удивился.

— Всего девятнадцать?

— А что вы хотите? Из некоторых стран вообще удалось вывести считанных людей. Из Бельгии, Дании, Мавритании. Кстати, на втором месте переселенцы из Океании и Африки, по пятнадцать процентов.

Зорич тут же обозначил другую проблему.

— Из этого вытекает второй вопрос. На каком языке мы будем разговаривать?

— На английском, — сразу предложил Энди Маркес, бывший капитан «Дельты», и первый зам Райта по Лос-Анджелесскому сопротивлению. Сейчас он командовал оперативными группами землян — разведкой и десантом.

— На английском языке разговаривают только двадцать три процента всего контингента, — заметил Манштейн. — Это много, но и в тоже время мало.

— Например, мы все говорим на английском, — заметил Маркес.

Зорич кивнул головой в сторону прихожей.

— Позовите сюда Берту Хофман.

Столяров пригласил полиглота.

— Скажите, Берта, какой язык в нашем этом странном обществе может стать доминирующим? — спросил Зорич.

— Тот, в котором как можно меньше слов, и они гораздо короче. Сейчас происходит естественный отбор, но, вообще то больше шансов у более примитивных языков. Если вы сомневаетесь в моих словах, то можете спросить специалистов. Тут у нас два профессора словесности попались, один русский, второй еврей, из Америки. А вообще, общий язык давно изобретен — эсперанто. Кстати, я предлагаю заменить все надписи в корабле на пяти языках пиктограммами, и постепенно заменить их одной, на эсперанто.

— Но это мертвый язык! Он искусственный! — Возмутился Чай Сен.

— Ну, ваш китайский тоже вряд ли кто выучит, — съехидничал Луи Фиш.

— А уж эти ваши иероглифы — и подавно! — поддержал его африканец. Китаец разозлился.

— Просто все вы чересчур ленивые. Вы не хотите даже запоминать простейшее…

Зорич оборвал этот спор.

— Ладно, к этому вопросу вернемся позже. Запрягите этих ваших профессоров, Берта, всех переводчиков, и пусть они составят один небольшой словарик для армейской надобности. Команды туда подбирать по мере краткости и четкости. Солдатам для боя и службы нужно знать одни и те же команды на одном языке.

Наконец, еще через полчаса вызвали Соболева и еще более дюжины человек самых разных специальностей. Трое из них были явные евреи, только из разных стран, два японца, поляк и один китаец. С ними всеми на английском языке разговаривал Андрей Столяров.

— Итак, господа, пока нас везут на этом здоровенном корыте как пассажиров, но, так будет не всегда. Мы уже отжали у хасков право обучаться на пилотов линкоров, и вообще, всех этих космических колесниц. Вам в будущем надлежит стать командой управления линкором. Мы проверили ваши данные, вы самые подходящие для этого люди.

— В чем это выражается? — не удержался, и спросил Соболев.

— Некоторые навыки в лётной практике, это к вам относится, Соболев. Знание как минимум двух языков, инженерная подготовка, а так же хорошее знание программирования.

— А это то зачем? — Удивился Соболев.

Столяров хмыкнул.

— Наши союзники предлагают нам учиться по методу тыка. Ткнул пальцем в клавишу — поехал. Ткнул в другую — остановился. Нас это не устраивает. Нам нужно полное овладение новой техникой. А без программирования тут не обойтись.

— А как мы это сможем сделать? — Возразил Соболев. — Там же все данные забиты на языке хасков?

— С помощью нашей уважаемой, уникальной фрау Берты. Да ведь, фрау Хофман.

— Да, это не так сложно, — согласилась женщина. — Алфавит у хасков примерно такой же, как у нас, тридцать букв, такая же система деления на гласные и согласные. Система программирования двоичная, да и лучше десятичной системы в математике общий разум ничего придумать не мог. Над переводом уже работают десять человек.

— Но, нам надо знать, как хотя действует этот реактор, какие физические законы там действуют? — настаивал Соболев.

— Этим уже занимаются несколько наших физиков, работы идут интенсивно, так что о теории не волнуйтесь. Подчинятся, вы, будете мне, а пока идите в рубку, — он кивнул в сторону основного пульта. — Старшим над вами будет вон тот рыжий парень.

Рыжий парень оказался бывшим лейтенантом армии США Джоном Маккормиком. Он восседал на высоком кресле за спинами пяти хасков, сидевших каждый перед своим монитором. Соболев не сказал бы, что на пультах этих парней было много кнопок и датчиков. В его МиГе их было гораздо больше.

— О, наконец-то хоть кто-то у меня на подхвате! — обрадовался Маккормик. — А то мне тут сутками не с кем словом перекинуться.

Но уже через час произошел крупный разговор между заместителем командующего эскадрой хасков Сакисом и Душаном Зоричем.

— Мне стало известно, что ваши люди начали изучать систему управления линкором, — начал разговор Сакис.

— Да, мы об этом с вами договаривались уже давно.

— Но мы говорили только о системе управления и боя. А ваши люди занимаются полным изучением системы движения наших судов, в том числе и перепрограммированием. Это недопустимо!

Зорич недоумевал.

— Я не понимаю ваших претензий, Сакис. Мы считали, что это естественный процесс. Нам нужно полностью освоить ваши корабли. Мы с вами союзники, или нет?

— Да, мы союзники, но… С очень давних пор Советом объединенных цивилизаций запрещено посвящать вновь найденные цивилизации в тонкости наших военных технологий. Все наши корабли управляются только хасками.

— Почему?

Было видно, что Сакис колебался, говорить правду, или нет. Потом он все же признался.

— Именно такую ошибку мы в свое время совершили с хинками. Мы им слишком доверяли. И тем страшней было их предательство.

— Вы не расскажете мне об этом поподробней? — Заинтересовался серб.

— Хорошо. Тем более, что у нас на каждом корабле есть полная история этой войны.

Он протянул свою слабую руку, и, поиграв на клавиатуре, вывел на экран заставку, сразу напомнившую сербу фильм "Звездные войны". Была чернота космоса, были очертания летящего в бескрайнем пространстве линкора.

 

Глава 4

— Все началось более чем за восемьсот лет до нашего времени, — начал Сакис. — Наша экспедиция случайно открыла планету хинков. Это была удивительная планета, уникальная, единственная в своем роде!

Из тьмы космоса выплыла планета с незнакомыми очертаниями континентов и морей.

— Всего один, большой материк на экваторе, в окружении очень мелкого моря, очень мягкий климат. У них не было зимы, они не знали, что такое ураганы или торнадо. Даже дожди у них шли по-особому, тучи почти постоянно висели на небе, и изливались на землю почти без гроз. Там росло все, урожаи любых растений вырастали три раза в год, море еды. И, при этом, планету заселяла древняя раса прямоходящих ящеров. Несмотря на свою многомиллионную историю, они были тогда примерно на уровне того строя, что вы называете феодализмом. Несколько государств постоянно воевали между собой. Мы наблюдали за ними две сотни лет и не могли понять, в чем дело, почему такая дикая ярость в сражениях с себе подобными. Потом поняли все с помощью микробиологов. Оказалось, что для процесса размножения хинкам нужно было мясо — белок. Только тогда у них в организме запускался механизм оплодотворения их яиц. А на планете не было каких-либо других видов животных. Их они непредусмотрительно уничтожили еще в пещерные времена. Хинки вынуждены были быть вегетарианцами. Когда наступал предел роста населения, и рождаемость падала, государства с удивительной яростью начинали нападать друг на друга. Каннибализм был основной целью этого подсознательного безумства. Обычно все кончалось тем, что два государства в буквальном смысле съедали третье, еще пара государств наблюдала за этим со стороны. А через один цикл развития, по-вашему, это примерно двадцать лет, они уже боролись между собой. Кончалось это тем, что поднималось другое, третье государство, которое уничтожало два первых, и через цикл, была новая война. Сами хинки показались нам весьма сообразительными. По своим природным данным, физическим и умственным, они ни в чем не уступают нам с вами. Мы решили, что стоит помочь бедным ящерам решить эту их главную проблему. Собственно, мы, всегда делали так, всю нашу историю. С нашими ближайшими друзьями, тарками, мы высадись на планету. Нас приняли очень дружелюбно, у них был как раз мирный цикл. Для решения их проблемы мы завезли на Хинкидию быстро развивающихся мясных животных, что-то вроде ваших свиней. Мы помогли им объединиться в одно государство, и прийти к власти одному из самых активных хинков. Они были так нам за это благодарны. Мы начали их учить всему, что знали сами. И хинки оказались способными учениками. Через сто лет у них уже было развитое, индустриальное общество. С нашей помощью они начали осваивать космос, правда, только ближайшие планеты. У них там еще одна проблема. Из-за особенности состава атмосферы небо Хинкидии почти не пропускает свет звезд, к тому же оно постоянно затянуто тучами. Так что большинство хинков не могут выносить панорамы звездного неба. Только два процента ящеров способны стать навигаторами. Они, собственно, на большее и не претендовали. Была только одна большая проблема — перенаселенность планеты. Каждый ящер способен откладывать яйца три раза в год по десять штук за раз. Из-за обилия мяса в рационе практически из всех них вылуплялись полноценные хинки. К тому же все хинки — гермофрадиты, и это еще больше усугубляли ситуацию. Мы попробовали убедить их ограничить рождаемость. Нужно было, чтобы из десяти яиц вылуплялось только два, да и то, всего раз в год. Они пообещали это сделать, и не так скоро, лет через пятьдесят, рождаемость начала сокращаться. Тогда мы даже не поняли, что этим советом смертельно обидели хинков и разрушили все налаженные за столетия отношения. Вскоре они попросили нас больше вывозить их соплеменников на работу и учебу на другие планету. Мы удовлетворили их просьбу, и стали вывозить хинков на другие планеты Содружества. Мы даже не догадывались, что это была просто разведка. Они неплохо овладели всеми возможными науками. Хинки расселились по всем планетам Содружества. А потом наступил крах…

Космический линкор хасков имел задачу исследования одной из дальних, мало исследованных областей галактики. Но перед этим экспедиция должна была взять на борт еще несколько хинков биологов, и полностью заправится водой, воздухом и остальными необходимыми для жизни компонентами. К висящей в космосе громаде линкора уже пристыковывался головной корабль хинков, за ним ждали своей очереди еще несколько, в том числе огромный танкер с водой. Когда он пристыковался к кормовой части линкора, к рубке как раз подошли несколько хинков. На том, что шел впереди, был роскошный, ярко красного цвета балахон с вышитой на груди ящерицей из крупных бриллиантов. В дверях рубки его ждал невысокий, щуплый, как все хаски, командор Хорта. На бесстрастном лице командира корабля сейчас читалось некоторое недоумение.

— Правитель Айрр Балокк? Польщен таким неожиданным визитом. Чтобы сам верховный правитель планеты лично посещал рядовое судно — такое у нас впервые.

Тот в ответ поднял вверх свою ладонь. Они смотрелись забавно: трехметровой высоты хинк, и ровно в два раза меньший по росту хаск.

— Оставьте свои церемонии, Хорта, — гортанно, как все хинки, прорычал Глава ящеров. — Это неофициальный визит, просто мне захотелось посетить корабль, на котором я летал еще простым курсантом.

— А я был вашим командиром, — подтвердил Хорта. — Что ж, проходите, с тех пор тут мало что изменилось.

Они вошли в рубку, главе хинков вежливо уступили командирское место.

— Да, тут действительно мало что изменилось, — сказал, осмотревшись, хинк. — Неужели тут нет ничего нового?

— Нет, есть, совершенно новая система навигации. Теперь мы можем прогнозировать выход линкора из прыжка с точностью до пятисот тысяч километров. Это значительно повышает безопасность наших полетов.

— Да, это хорошо. А мощность бортового плазменного оружия все такая же малая?

— Ну, это вам только кажется, мой дорогой Айрр. Мощность вполне достаточна. Один сгусток плазмы способен испепелить астероид диаметром с километр. Все это плазменное оружие нужно нам как раз для ликвидации разных, неожиданно встречающихся препятствий, и его хватит для любой нештатной ситуации.

Верховный хинк согласился.

— Да, это принятая аксиома, и это заучивают курсанты первого курса обучения. Но, я все-таки я считаю, что мощность его можно и нужно увеличить в два раза. Вряд ли ваш плазменный лазер поможет в случае непредвиденной агрессии. Я писала докладную в совет по науке еще в бытность вашим первым помощником.

— Ну, и тогда и теперь я считаю, что это уже чрезмерно, — вежливо продолжал настаивать командор.

В это время танкер начал перекачивать воду в танки линкора. Открылась и шлюзовая камера, но, вместо двух хинков, как это бывало обычно, на борт ворвалась целая рота вооруженных бластерами солдат. Все находящиеся в этот момент в переходном отсеке хаски были перебиты за считанные секунды. После этого их командир, в сером балахоне, передал по мобильной рации:

— Корма наша.

Стоящий за спиной Айрр Балокка высокий, даже по меркам хинков, под четыре метра, начальник личной охраны Правителя не сказал ни слова, только нажал на кнопку браслета на левом запястье.

В этот же самое время на линкор из двух других пристыковавшихся к линкору кораблей ворвались еще две группы захвата. Одна из них, находящаяся в самом центре корабля, тут же занялась внутренними коммуникациями. Один из хинков вскрыл панель, и, сверяясь с чертежами, перерезал плазменным резаком один из мощных кабелей. Теперь из рубки не возможно было послать ни один сигнал во вселенную. Между тем в самой рубке по-прежнему шла мирная беседа.

— Так какова цель этой вашей экспедиции, Хорта? — спросил Айрр Балокк.

— Исследование зоны скопления звезд в районе плюс тысяча сорок — минус шестьсот сорок шесть — три тысячи пятьдесят два.

Хинк удивился.

— Но это же очень далеко?

— Да, туда лететь только три года по межзвездному измерению. Но, зато там есть большая вероятность обнаружения разума. Мы проанализировали все данные по этому району, и семьдесят процентов вероятности, что там уже существует хорошо развитая цивилизация.

Хинк чуть насмешливо хмыкнул.

— Вы по-прежнему считаете своей главной миссией распространение знаний по всей вселенной?

— Конечно. Мы уже спасли две цивилизации от полного уничтожения из-за космических катаклизмов.

Айрр Балокк снова криво усмехнулся.

— Ченды и марги?

— Да.

— Я бы не назвал их сильно развитыми. Примитивные создания уровнем рассудка чуть выше зверей. Практически это еще животные.

— Ну, двести лет назад и у вас тут бушевали совершенно необъяснимые войны. А сейчас?

— Да, сейчас все по-другому. За что мы всегда будем вам благодарны…

В это время раздался шум, и в рубку ворвался один из членов экипажа корабля, тарк.

— Командор!.. — успел вскрикнуть он, и тут же ему в спину ударил плазменный заряд. Хорта не успел ничего понять, как в рубке заблистали выстрелы бластеров телохранителей правителя. За считанные секунды вся дежурная смена операторов была уничтожена. Только один оператор успел протянуть руки в кнопке экстренной подачи сигнала СОС. Но его чахлую руку перехватил сам Балокк. Кисть хаска даже треснула под пальцами гиганта. Оператор успел вскрикнуть от боли, и в тоже мгновение начальник охраны вонзил в его череп громадный нож. Теперь в живых из экипажа оставался только сам командор Хорт. Когда трупы членов экипажа были вынесены из рубки, Глава хинков продолжил свою мысль.

— Я уже говорил вам, Хорта, что на вашем месте я бы не доверял так сильно мало развитым цивилизациям. Вы всех меряете по себе, по своей истории, по своим принципам. Но мы — не вы, совсем не вы. Десять миллионов циклов мы жили в режиме постоянной войны. Война — это наша жизнь. Сейчас эта жажда крови просится наружу. Война, которую мы начнем через один цикл, будет самой страшной во Вселенной. Мы уничтожим всех вас: хасков, тарков, блогов, этих глупых чендов и маргов, тупых лардов — всех.

— Но, зачем? Зачем вам это надо? — сдавленным голосом спросил командор. — Что вам не хватает? У вас же есть все!

— Затем, чтобы доказать, что мы самые лучшие в этой Вселенной. Вы все будете только кормом для наших детей.

У Хорты нашелся свой аргумент.

— Но, если вы уничтожите всех, то опять будете жрать себе подобных? Вы просто вернетесь во времена каннибализма.

— Вряд ли. Вы же сами говорите, что наша вселенная бескрайняя. Тогда мы направимся туда, где должна быть жизнь. Расширять пределы империи. Ну, и даже если мы уничтожим всех? Если мы не найдем себе новых врагов? Что в этом страшного? Выживет сильнейший хинк. Умение убивать и выживать самим выкует самую сильную расу Галактики. После того, как вы неосмотрительно приказали нам сокращать рождаемость, мы перестали вам доверять.

— Но… но вы же сократили рождаемость? — не понял его Хорта.

— Нет, ни за что. Мы просто начали собирать яйца в специальные инкубаторы. Там они могут храниться сколько угодно времени. Полцикла назад мы начали их размораживать и растить новое потомство. Через два цикла у нас будет армия в три миллиарда солдат. А эта махина, — он поднял вверх руки, — станет курицей несушкой для нашей будущей армады нашего непобедимого космического флота.

После этого он усмехнулся.

— Прощайте, мой первый учитель. Жаль, что вы не увидите краха вашей цивилизации.

Балокк кивнул головой своему охраннику, и тот мощным ударом ребра своей четырехпалой руки переломил командору шею. А Глава хинков поудобней устроился в освобожденное кресло и с удовольствием положил руки на штурвал управления кораблем.

— Ах, как я все это люблю, и как я по всему этому соскучился, — пробормотал он. — Все-таки это гораздо интересней, чем управлять планетой.

Через два часа линкор плавно опустился на огромную платформу на безатмосферной луне третьей из планет в системе Хинкерид. Платформа тут же опустилась вниз, и крыша, замаскированная под природные скалы, сомкнулась над кораблем.

— Как в добрые, старые времена, — сказал Айрр Балокк, — причаливание всегда было моей гордость. Никто на курсе не выполнял его так точно и мягко. А теперь, господа, — он нажал на пульте несколько кнопок, и на экране появились какие-то сложные схему, — вот вам план этого корабля, а это, — он поднял вверх руки, — сам корабль. Надеюсь, вам удастся скопировать эту старую развалину. Только увеличьте мощность его орудия в два раза. Только когда эти вымирающие недоумки почувствуют его мощь на своих бортах, только тогда они поймут, что я был всегда прав.

Рассказ Сакиса был прерван взволнованным голосом дежурного оператора. Зорича неприятно поразило то, что информация была только на языке хасков. Серб уже знал, что для этого они должны были нажать какую-то лишнюю кнопку, а, значит, это сообщение не предназначалось для ушей землян.

— Мы договорим завтра, — быстро сказал Сакис, и изображение лица главы империи хинков исчезло с экрана.

"Что-то у них случилось, — подумал Зорич, глядя, как торопливо уходит по коридору его собеседник. — Но что?"

 

Глава 5

День третий.

На следующий день Александр Соболев рассматривал на информационном экране примерно такой же чертеж корабля, что в свое время и Глава восставших хинков. Собрание будущих флотоводцев происходило в запасной, кормовой рубке линкора. По уверениям хозяев она была отключена от управления кораблем, но питание и все внешние функции у ней оставались. Практически, сейчас это был самый умный в галактике тренажер.

— Итак, господа, это наша коробка в разрезе. Как видите, муравейник еще тот. Большое хозяйство и хлопотное, — вещал Джон Маккормик. — И вы должны выучить все это как "Отче наш". Единственное, что нас не касается, это ядерный отсек. Этим у нас занимаются физики, — и рыжий американец кивнул в сторону сидевшего в сторонке с несколько отрешенным видом небритого мужчину в больших очках с толстыми стеклами.

— Какова скорость передвижения нашего корабля? — Первым делом спросил Соболев.

— Ну, скажем так — в сорок раз быстрее скорости света. Это трудно себе представить. Скажем, до Сириуса, звезды, которая все знают, самая ближняя к нам, мы бы достигли ее за несколько дней.

— А вообще-то, хотелось бы узнать, за счет чего обеспечивается такая скорость передвижения? — Спросил Фазиль Ренатович Фатахов, в недавнем прошлом командир подводной лодки, капитан первого ранга. После вторжения хинков именно он возглавил подземное убежище Холодильник в окрестностях Мурманска. Он сам каким-то образом узнал о столь перспективном наборе и напросился в группу пилотов. За эти сутки численность курсантов была увеличена более чем втрое, и теперь их группа насчитывала сорок человек. Среди курсантов татарин был самым возрастным, с сединой на висках и в роскошных усах. Впрочем, ее он заработал как раз в первый день вторжения, потеряв за считанные минуты всю свою семью.

Джон развернулся к физику.

— Айртон, вы сможете объяснить нам принцип движения нашего корабля?

Лицо у физика стало несчастным.

— Только в общих чертах. У нас в группе два академика, десять докторов наук, все из разных стран, но все мы сейчас чувствуем себя простыми школьниками. Все то, что мы знали раньше, все эти наши ядерные теории — это первый класс школы. А хаски они сейчас, — он показал рукой куда-то выше своей головы, — на уровне учителей.

— Так что, теория относительности не права? — спросил Соболев. — Зря Эйнштейну давали Нобелевскую премию.

— Нет, теория права, но до определенных пределов. Всегда были какие-то факторы, говорившие о том, что существует еще какие-то элементарные частицы, которые были неуловимы для наших приборов. Громадное количество энергии исчезало, пропадало, словно в никуда.

— Вы говорите о нейтрино? — спросил один из японцев, не то Накаями не то Токугава. Соболев еще не научился их различать.

— Да, и о них тоже, — подтвердил физик, — только там не одно нейтрино, а целый класс частиц. Если коротко, то после разгона до световой скорости мы включаем катализатор и… Дальше объяснить трудно. Мы сейчас как-то даже еще не можем понять, не то мы находимся внутри оболочки из этого самого нейтрино, не то просто превращаемся в него. У нас с хасками разные терминологии, разные подходы к физике, мы сейчас пытаемся выработать общие термины, один подход. Все это очень сложно.

— Но, если бы мы сами превратились в нейтрино, то нам уже не нужно было каждый день жрать и пить, — пробормотал Фазиль Ренатович. Физик поморщился.

— Да, кто его знает. Кто сказал, что формы жизни бывают только белкового вида? Может, мы переходим в другое измерение со всеми нашими привычками и недостатками.

— А как там с навигацией? — спросил поляк, Леон Курчинский. Его определили как раз в навигаторы. — Мы что, летим какими-то там коридорами, чтобы ни с чем не столкнуться по пути?

Айртон снисходительно улыбнулся.

— Нет, вот это как раз вымыслы фантастов, на самом деле никакие коридоры нам не нужны. Пока мы под защитой нейтринной оболочки, мы проникаем сквозь все. Пронзаем любую материю насквозь, как пуля сквозь яблоко. Сейчас мы несемся сквозь планеты, сквозь звезды. Может быть, сейчас мы пролетели сквозь такую же планету, как наша Земля, но никто из живущих там местных жителей даже не заметил этого. Мы проходим сквозь все, для нас не страшны даже черные дыры.

Вот теперь для всех курсантов настало время истинного шока. Соболев так же на секунду представил, что он сейчас проносится сквозь толщу планетарной материи, и ему стало как-то не хорошо. А физик не успокаивался. Он словно хотел добить их всех новыми реалиями.

— Самое удивительное, что существуют еще более быстрые частицы, чем нейтрино. Если говорить простым, земным языком, то это что-то, вроде радиоволн. Их и используют хаски и хинки как радиоволны. Мы можем передать сообщение, и оно достигнет выбранной цели в двадцать раз быстрее нас.

Фазиль Ренатович вытер со лба пот.

— Да, к тому трудно привыкнуть. Давай дальше, наследник Эйнштейна, добивай нас.

В это же самое время у Зорича были свои проблемы. И они нарастали не только с каждым днем, с каждым часом. Первыми его начали доставать врачи. Пришла Алина Васильевна Зубова, с недавних пор главный врач линкора, привела с собой немецкого профессора Ганса Гольденберга, и начала напирать на серба.

— Полковник, нам надо срочно менять режим корабля.

— Как это? — не понял тот.

— Очень просто. Сейчас у нас стоит бесконечный день. Вы пробовали когда-нибудь три дня подряд не спать?

Но серба было не так просто пронять.

— Пробовал, — согласился он. — Это было в походе на Митровицу в девяносто пятом. Тогда албанцы зажали нас со всех сторон, приходилось вести бесконечные бои. Трое суток беспрерывных боев.

— Ну и как? Весело вам было за эти три дня?

— Нет, было трудно, но надо было, и пришлось вытерпеть.

— Но сейчас не война, и у нас не армия, — возразил Гольденберг. — И жить нам придется в таком режиме не три дня, а год. Надо установить такой же режим чередования времен суток, как на земле. То есть: день — ночь.

Зорич удивился.

— Мне казалось, что народ и так отдыхает, когда хочет. Когда идешь по кораблю, то постоянно видишь спящих людей.

— Да, но что это за сон?…

Тут в разговор снова вступил профессор.

— Погодите, Алина. Да, полковник, они спят, но это нездоровый сон. Большая часть землян находятся в таком состоянии уже кто две, кто три недели, а то и больше. Вы заметили, что люди пытаются хоть как-то отгородиться от света, от соседей? Все эти занавески, куски непонятно откуда взявшегося пластика. Жизнь в таком режиме ведет к неизбежным неврозом, ухудшению физического состояния, а потом наступит волна психоза. И это уже чревато бунтами, бессмысленными и жестокими.

Зорич сдался.

— Хорошо, какой режим вы советуете установить?

— Приближенный к земному.

— Насколько я знаю, у хасков чуточку другой режим. У них в сутках двадцать пять. Пятнадцать бодрствования, десять сна.

Медики согласились.

— Это вполне разумно. За десять часов можно вполне отдохнуть. А пятнадцать часов — достаточное время для бодрствования.

— Хорошо, мы сегодня же объявим о разделении суток на ночь и день. Кстати, Столяров, когда наступит эта самая ночь?

Столяров поколдовал в своем компьютере, и улыбнулся.

— Через пятнадцать минут. Пора петь: "Спят усталые игрушки…"

Через три часа Зорич лично прошелся по темному линкору. В каждом отсеке на потолке горели только несколько панельных ламп, стоял скорее полумрак, чем полная темноту. Но и при этом минимуме света вся эта многомиллионная масса людей спала. Это было потрясающе, серб никак не думал, что все они уснут так быстро. Все отсеки корабля были заполнены звуками храпа, сопения, кто-то бормотал, кто-то вскрикивал во сне. Но никто не ходил, не разговаривал, не пытался бодрствовать. Все семь с лишним миллионов землян просто провалились в долгожданный, уже почти забытый ночной сон.

Полковник вернулся в рубку, там его уже ждал Сакис. Зорич уже привык различать настроение хаска по наличию морщин на его лбу и цвету кожи. Сейчас она была какого-то нездорового, сероватого оттенка.

— Здравствуйте, командор. Давно мы с вами не виделись. У вас, я вижу, какие-то проблемы? — Спросил серб.

— Да, есть некоторые неожиданные факторы.

— Что такое? Мы можем вам как-то помочь?

Сакис чуть помедлил, потом признался.

— Вряд ли. Время слишком упущено. У нас серьезные проблемы со здоровьем. Появилась какая-то новая инфекция, у нас очень тяжело болеют шесть хасков. Вчера заболел адмирал Марч.

Зорич сразу озаботился. Марч был командующий этой небольшой эскадрой, самый старый, очень умный и рассудительный хаск. Душан его искренно и очень сильно уважал.

— Вот оно что. Я думал, что с вашим уровнем науки такие проблемы уже в прошлом.

— Да, в каждой экспедиции есть свои микробиологи. Это именно для того, чтобы быстро найти лекарство или вакцину он новых болезней. Но, в этот раз все получилось очень сложно. Дело в том, что первыми свалились как раз сами микробиологи. Они были в таком состоянии, что мы вынуждены были поместить их в саркофаг консервации.

Зорич присвистнул. Он видел эти самые саркофаги консервации. В одном из них находилось сейчас тело генерала Райта. По уверениям хасков, там оно могло сохраняться сколько угодно, и всегда было готово к оживлению.

— Да, тяжелый случай. Что вы хотите предпринять?

Сакис чуть помолчал, потом сказал.

— Марч предложил нам предоставить вам на линкоре все права владения.

— То есть?

— Вы не только допускаетесь к управлению корабля, но и ко всем другим нашим стратегическим знаниям. Это включает управление боевым оружием, навигацией, связью, системой жизнеобеспечения. Есть предложение к каждому нашему оператору приставить вашего человека для обучения.

— Метод быстрого овладения? — Понял Зорич.

— Да, тогда все обучение производится на уровне знания нескольких кнопок.

— Хорошо. Когда мы можем начать обучение?

— Хоть сейчас.

— Сколько вам нужно человек?

— Со всеми сменами более ста.

— Считайте, что через час у ваших парней будут наши дублеры.

На то, чтобы поднять картотеку и вызвать в штаб всех кандидатов в операторы, ушел как раз час. Зорич поразился тому, что за такой короткий период Луи Фиш так хорошо изучил многочисленную картотеку на такое огромное количество людей. Душан не удержался, и похвалил француза. Тот пожал плечами.

— У нас на этом корабле большой потенциал во всех сферах деятельности. От сантехников, до микробиологов и химиков.

— А наши эти микробиологи могут помочь хаскам?

— Уже помогают. Кстати, похоже, что и нас накрывает волна эпидемии. Это выражено не так сильно, как у хозяев, но есть некоторые опасения.

Через пять минут подошла Алина Васильевна, и подтвердила слова француза.

— Это началось еще дня за три до старта, а сейчас мы имеем вполне определенную эпидемию. Сегодня у нас с жалобами на температуру и головную боль зафиксировано тридцать три тысячи больных.

— Какие перспективы?

— Печальные. В таких жутких, скученных условиях переболеют все семь миллионов землян. Мы не можем даже изолировать больных, у нас просто нет возможности развернуть такой огромный изолятор.

— Смертность?

— Возможность есть, особенно у ослабленных и пожилых землян. Но, процентность возможности летальных исходов небольшая. А так это больше всего напоминает наш грипп.

Зорич припомнил еще кое-что.

— Да, а как там идет изоляция больных Спидом и всеми другими неизлечимыми больными?

— Этих мы изолировали еще по прибытию. Выявлено двести десять человек больных спидом, два сифилитика, три туберкулезника. У одного обнаружена проказа в активной форме.

— Что с ними теперь делать?

— Лечить. У хасков есть нужные технологии, нужно только забить данные на наши, людские параметры. Нескоро, к концу полета, но мы их вылечим окончательно.

— Хорошо. Кстати, где они сейчас?

— На четвертом эсминце.

— Хорошо. Сейчас нам надо дорожить каждым человеком.

Затем Зорич решил лично посмотреть, как идут дела на его корабле. Кстати, ему земляне как-то невольно уже присвоили имя — «Ковчег». Откуда пришло это библейское имя, непонятно, но оно прижилось, и само руководство склонялось к мысли именно так назвать переполненный переселенцами линкор и пристокованные к нему эсминцы и транспорты.

Зорич ходил по огромному кораблю и поражался тому, как быстро народ осваивает новое для себя пространство. На стеллажах появились какие-то занавески, подушки, какой-то мягкий, похожий на бумагу пластик, на стенах невысоких перегородок между нарами развешивались картинки из земной жизни, явно выдранные из глянцевых журналов, иконы, распятия. Кое-где даже стены уже были расписаны картинами из земной жизни, и Душан не мог понять, где они брали для этого краски. Народ умудрялся делать поделки из пластиковых тарелок и кубов из-под воды. Серб пытался понять и настроение людей, но оно было самым разным. Кто-то смеялся, чаще всего это было несколько человек, и звучал один язык, лица людей одной расы. В других местах пели, порой печально, а порой задорно и весело. Но, сейчас Душана больше интересовали другие лица, застывшие от безысходности и тоски. Как ни странно, но больше всех таких землян он нашел среди масаев. Один отсек был полностью заселен этими высокими, красивыми, жилистыми людьми. Женщины еще там были чем-то заняты. У кого были грудные младенцы, кормили их грудью. Детей побольше кормили из тех же мисок той же универсальной кашей. С мужчинами было хуже. В большинстве своем они сидели неподвижно, молча наблюдая за всем происходящем рядом. Особенно ему запомнился один молодой масай, методично резавший из небольшой деревяшки какую-то стилизованную фигурку. Во всей его фигуре была просто какая-то жуткая безысходность.

Через час этой прогулки Зорич встретил в коридоре Манштейна. Комендант вывернулся откуда-то сбоку и молча пожал руку сербу. Сейчас он выглядел уставшим ни чуть не менее, чем во время эвакуации.

— В чем дело, Курт? Вы выглядите так, словно не спали трое суток.

— А я и в самом деле почти не спал. Слишком большая структура, слишком много людей, слишком много проблем. Приходится много работать.

— Кстати, что у вас за структура управления? — поинтересовался Зорич. До этого у него не было времени вникать в такие детали.

— В каждом отсеке свой управляющий, он отвечает за все, и выходит на старшего управляющего. Тот руководит десятью отсеками. А они уже выходят на меня.

Зорич сразу уловил суть проблемы.

— Слишком большая структура. Надо сокращать.

— Да, полностью согласен с вами. Придется создать еще одно, промежуточное звено. Управляющий за пятьдесят отсеков. Но, главная проблема не в этом.

— А в чем?

— Вот в этом, — и Манштейн показал себе под ноги. Зорич опустил глаза, и удивился. По полу текла вода. Неприятный запах её не оставлял сомнений в ее происхождении.

— Вода из канализации?

— Нет, волосы.

— Что? — удивился полковник. — Какие еще волосы?

— Обычные. Самые обычные человеческие волосы забивают всю канализацию. Никто не хочет вредить нам, но у миллионов людей за день выпадают миллиарды волос. У наших хозяев раковинах и в душе слишком маленький диаметр слива. У хасков такой проблемы нет, так как нет и волос. Приходится банально прочищать все это хозяйство длинной проволокой. Сейчас своими силами изготавливаем какие-то решетки. А, вот и они.

В очередном туалете, в самом деле, возились несколько человек в комбинезонах.

— Владимир, как там у вас дела? — по-русски спросил Манштейн. Малыгин, а именно он возился с канализацией, поднял вверх большой палец.

— Через час все сделаем, и пойдем дальше.

— Вы знаете русский? — удивился Зорич.

— Выучишь тут, — пробурчал Манштейн. — Почти все работяги русские. Языков они не знают, зато работают хорошо, безотказно. Иногда такое придумают, что мне бы в голову не пришло. Ну, мне сюда.

Они расстались во всем том же бесконечном коридоре, как всегда полном людей. Зорич поднялся до тридцатого уровня и подошел к одной из дверей. В отличие от многих она была закрыта. Зорич поднес к датчику свой браслет, дверь открылась. За ней находилось ни что иное, как горизонтальный скоростной лифт. Три кабины двигались в одну сторону, три в другую. Передвигаться этим лифтом могли только избранные, и допуск был очень ограничен. Скорость этой своеобразной вагонетки была такова, что уже через три минуты серб был в рубке.

 

Глава 6

День десятый.

Утреннее пробуждение к действительности у Соболева было однообразным до изумления. Четвертый день подряд ему снилось одно и тоже. Он стоит с мужиками на крыльце штаба полка, в руках у капитана Соколова пачка сигарет, и все тянут к ней руки. Одна сигареты достается и Соболеву. Он разминает ее, отправляет в рот, чувствует знакомый запах еще не зажженного табака, хлопает себя по карманам. Но зажигалки нигде нет, и тем же самым занимаются все остальные пять офицеров. На их лицах читалось недоумение, а потом в сон начала вторгаться действительность: свет, разговоры, кашель и приглушенная ругать. Судя по голосу, это был Сашка Симонов, страшно невезучий парень. Это было жутко досадно, и с этой досадой пилот и проснулся окончательно. Как ни странно, но тот запах во рту остался, и от этого Сашке еще больше захотелось закурить. Первые дни его даже мутило от недостатка никотина, болела голова, на ноль упадало настроение. Отвлекала только учеба. Были люди, кто переносит это еще хуже. Сашка Симонов, так тот на глазах начал толстеть. Практически все курильщики сейчас начинали утро с длительного и затяжного кашля. Организм словно старался низвергнуть отраву из легких. Кто-то слегка хлопнул его оп плечу.

— Вставай, парень, пора жрать, да на учебу, — сказал Фатахов. В отличие от них татарин, казалось, и не спал, был бодр и подтянут.

— Счес, пойду хоть морду вымою.

Это утро принесло сразу несколько неприятностей и для медиков. Когда настало утро и во всех отсеках загорел свет, то народ первым делом потянулся по туалетам. Но, кое-кому из девушек нужно было и в душ. Лара Динкане, светловолосая финка, быстро разделась, и проскользнула в душевую комнату. И тут же, как была, нагишом, с громким визгом выскочила оттуда прямо в отсек. Через десять минут в душ вошел невысокий, седой человек в синем камуфляже. Николас Варбюрг прежде возглавлял криминальную полицию города Мюнхена, а сейчас всю полицию оставшегося в живых человечества. Вид лежащей лицом вверх убитой женщины заставил его поморщиться. Он коротко выругался, потом обратился к идущему за ним человеку в штатском.

— Я думал, что оставил все это на земле, и такого уже не будет. Что скажите на это, Ганс?

Криминалист Ганс Вансовски, его коллега и друг, мерно кивнул головой.

— Тут и гадать не надо. На лицо типичное удушение. Судя по положению ног, следам спермы на бедрах, дама была изнасилована. До этого, или позже — это уже не так важно. Сейчас узнаем кто это.

Он приложил переносной сканер к браслету убитой.

— Вера Ван-Хоффен, тридцать два года, голландка.

В это же время в одном из отсеков в противоположном конце линкора затосковал высокий, красивый человек с роскошной копной вьющихся волос. Проснувшись, он долго осматривался кругом, и на лице его было выражение жуткой тоски. Потом он вытащил из кармана небольшую, золотую табакерку, украшенную драгоценными камнями, открыл ее, и поморщился. Кокаин кончился еще позавчера, и поэт Тони Эспозито знал про это. В свое время он считался самым талантливым, подающим самые большие надежды поэтом Италии. Его сравнивали с самим Габриэлем Дэ Аннунцио. Потом, правда, критики посчитали, что Тони слишком увлекся купанием в собственной славе, женщинами и наркотиками. Он был красив как бог, столь же талантлив и не менее порочен. Но, сегодня поэт проснулся с полным ощущением бессмысленности собственной жизни. Просто этой ночью ему приснилось Италия, ее голубое небо, зеленые виноградники, розовые стены старых монастырей. Тоска, совпавшая с первым приступом наркотической ломки, вызвала из его груди стон. Это заставило открыть глаза лежащую рядом с Эспозито молодую девушку. Ее звали Бьянкой, и эта шестнадцатилетняя девчушка была последним увлечением сорокалетнего поэта.

— Ты чего, Тони? — спросила она, не поднимаясь с лежанки.

— И голубое небо над Италией, уж не увидит ангелов небес, — пробормотал Тони свои собственные строки, затем вытащил из кармана пистолет, снял с предохранителя, и сунуть его дуло себе в рот. Звук выстрела заставил на несколько секунд замолчать весь отсек, а потом женщины подняли крик. Больше всего кричала последняя подруга Тони. Часть крови и мозга попали на лицо Бъянки, и она орала во все горло, вжавшись спиной в стену отсека.

Через пару минут появились два полицейских, а еще через минуту в медицинском отсеке знали, что у них есть еще одно мертвое тело. Зубова, лично сидевшая в этот момент за монитором, прочитала данные покойного, и тут же взволновалось.

— Полицейский, куда он себе выстрелил? — спросила она в микрофон.

— В голову.

— Это хорошо.

На другом конце линкора ее не поняли.

— Что в этом хорошего, мэм? Тут все забрызгано мозгами и кровью! Это просто ужас.

— Отмоете, — отрезала доктор, — Быстро грузите его на носилки, и бегом сюда! Бегом, как можно быстрей!

Сама же она быстро набрала номер профессора Белова.

— Алексей Иванович, у нас есть донор, свежее сердце. Группа крови третья! Резус отрицательный!

— Я вас понял, Алина. Расконсервируйте генерала. Я буду в операционной минуты через три.

Тело генерала Райта привезли в операционную в том же самом саркофаге консервации. Под выпуклым стеклом, в мертвенно синем цвете лицо Джозефа казалось неестественной формы и цвета. Но, когда по указаниям хасков консервацию отключили и подняли стекло, оказалось, что тело генерала было мягким и даже теплым. Тут же открылась дверь скоростного лифта, это подъехали взмыленные полицейские с мертвым телом на каталке. Через несколько минут сердце итальянского поэта было извлечено из его груди, а через три часа напряженной работы оно уже билось в груди генерала Райта.

В этот же день на линкоре родился первый ребенок, девочка. Матерью ее была молодая перуанка, одинокая. Она была так растеряна, что даже не знала, как назвать своего первенца.

— Да, чего тут думать, — отмахнулась русская акушерка, — назовите ее просто — Земля.

Имя одобрили, и записали в электронные метрики. Тут же на руку девчушки прикрепили именной браслет.

Команда, в которую попал Соболев, училась по двадцать часов в сутки. За эти дни они поняли, что в одиночку управлять такой махиной просто невозможно. Теперь им читал лекции сам командор линкора Эрта.

— А теперь переходим к самому интересному — к ведению огня с помощью импульсного плазмоида. Мощность его вы уже видели на вашей планете, когда одним ударом рукотворной плазмы был уничтожен такой большой город как Москва. Теперь посмотрим, как происходит сражение в космосе.

На экране появилось изображение звездного пространства, а потом — громадный корпус линкора. Он чем-то неуловимо отличался от привычного им вида, но никто не мог понять — в чем. Потом изображение увеличилось, и все увидели, что на борту корабля была нарисована огромная ящерица. Затем экран разрезался пополам, и на второй половине показалась схема размещения кораблей. Это было схождение двух эскадр, в одной было десять кораблей, с другой всего три. Тут же появилась масштабная сетка, и стало понятно, что на самом деле сражение проходило на громадном, по понятиям землян, пространстве.

"Расстояние между кораблями, как между Венерой и Марсом, — понял Соболев. — А между двумя эскадрами, раза в три больше".

— Тогда мы не знали, что хинки установили на свои корабли четыре дополнительных лазера, — продолжил Эрта. — До этого у нас был только один, расположенный в носовой части корабля. И тот предназначался не для боя. Когда корабль входит в сверхскорость, удар плазмы помогает ему разогнаться до нужных скоростей. А когда линкор выходит из сверхскорости, на его пути может попасться какой-нибудь материальный объект, опасный для нашего движения. Например, астероид. Для этого и происходит этот длительный, более минуты, залп плазмы.

— Это происходит автоматически? — спросил Соболев.

— Да.

— А если на пути попадется не астероид, а, например, корабль местной цивилизации? — Этот вопрос задал вопрос Накаями, один из двух японцев.

Эрта вежливо улыбнулся, одним своим узким ртом.

— Это не существенно. Лазер включается автоматически. В любом случае погибали бы оба корабля. А так выживаем мы.

— Жестоко, но справедливо, — согласился Фатахов.

Между тем на экране тройка кораблей начала расходится веером. Один начал уходить вверх, другой вниз.

"Они поворачивают, — мелькнуло в голове у Соболева, — неужели струсили?"

Только передовой линкор продолжал на пределе скорости нестись вперед. Это было очень быстро, настолько быстро, что никто из его противников не успел нанести удар. В сторону лидера начали разворачиваться сразу три линкора.

Но тут два других линкора хинков открыли огонь, один выше, другой ниже линии расположения кораблей хасков. Тут же два линкора хасков начали взрываться. Один сразу, второй по частям. Сначала взорвалась головная часть, потом, особенно мощно и страшно — корма. Остальные корабли начали смешивать строй, поворачивать кто вверх, кто вниз. Но, центральный линкор хинков уже втерся на одну линию между кораблями противника и с него одновременно полетели в разные стороны два плазменных заряда. Один из кораблей хасков тут же взорвался, второй переломился пополам, но еще сохранял живучесть. А лидер хинков начал крутиться вокруг своей продольной оси, и еще два плазменных удара достигли своей цели. Снова открыли огонь и два других линкора. Время убыстрилось, но, судя по часам сопровождения в углу экрана, на то, чтобы уничтожить все корабли хасков у их противников ушло четыре межгалактических часа.

— До сих пор эта атака считается самой удачной в истории наших войн. Было полное истребление нашей эскадры, втрое превосходящей по числу кораблей противника. Командовал нападением сам правитель Хинкидии, Айрр Балокк. После этого боя путь в Метрополию был отрыт. Наша цивилизация была на грани уничтожения. Только счастливая случайность в виде ошибки в навигации спасла нас.

— А что там такого случилось? — не понял Фатахов.

— Они вышли из прыжка на два миллиона ваших километров левее нужного, и врезались в местное светило. Тут не помогли даже их чудовищные лазеры. Собственно, этот их финал мы даже сумели заснять.

Он поискал что-то среди своих файлов, и вскоре они увидели огромный шар светила, голубого гиганта. Затем в пространстве рядом со светилом начали проявляться факела плазменных выстрелов, а затем — силуэты кораблей. Один, другой, третий. Первый из линкоров, увидев перед собой такое чудовищное препятствие начал тормозить. Огонь за его кормой погас, зато было видно, как снова полыхнул вперед выстрел плазметрона. Так капитан корабля пытался погасить инерцию. Но, скорость была слишком велика и вскоре вспышка взрыва показала судьбу линкора. Второй корабль выскочил из прыжка еще ближе к светилу, и просто безропотно исчез в точно такой же вспышке. И только после этого показался силуэт линкора главы хинков, с тем самым профилем ящерицы на боку. Он не стал тормозить, не стал дожидаться своей участи. Тормозной факел тут же удлинился, стал типично разгонным. За кормой корабля мелькнул разряд разгонного импульса, и линкор понесся в сторону солнца. Было полное впечатление, словно корабль нырнул в голубую массу солнца, и, казалось, что пышущая огнем поверхность приняла его. Но, спустя секунду, ровная поверхность кипящей плазмы прорезалась острым уколом взрыва.

— Какой смелый ящер, — поразился Соболев. — У него был шанс проскользнуть?

— Да. Мы потом просчитывали возможности такого исхода. После такого жуткого разгона на корабле погибла бы половина команды, остальные бы остались на всю жизнь инвалидами. Но, они прошли бы сквозь солнце. Ему не хватило для разгона всего двух секунд.

 

Глава 7

День двенадцатый.

Этот день для Зорича начался как кошмар. Он никогда и не думал, что у него могут возникнуть такие проблемы. Сначала к нему пришли попы. Впрочем, попами полковник назвал их по привычке, на самом деле тут были священники самых разных религий. Сутаны и рясы перемешивались с шафрановыми накидками кришнаитов и буддистов, а черные митры с зелеными тюрбанами мусульман. Вся эта цветастая компания прорывалась к командующему едва ли не с первого дня после старта, но только сегодня у них это получилось.

— Разрешите представиться, — седовласый мужчина в наряде протестантского пастора взял на себя роль гида, — пастор Шредер, это митрополит Петр, Глава Иерусалимской православной церкви, имам Хабидула, Далай-Лама восемнадцатый, Глава всех буддистов, реббе Менахим, Глава иудаистов, Глава кришнаитов Вамшар.

— Чем обязан таким своеобразным визитом?

— Видите ли, у нас возникла проблема. Ваш этот комендант, этот, Манштейн, он не хочет перемещать беженцев по конфессиональному порядку. Мы уже подсчитали, что христиане вполне могут заселить левый борт корабля, их больше всего, мусульмане правый, а буддисты и иудеи согласны заселить по одному эсминцу.

Зорич невольно сжал кулаки.

— То есть, вы снова хотите разделить людей?

— Да, конечно.

— Зачем?

— Как зачем?! — Пастор возмущенно взмахнул своими пухлыми ручками. — Люди должны продолжать веровать, исполнять привычные обряды, знакомые по Земле. Они не должны отрываться от своих традиций.

— Вера всегда объединяла людей, — наставительно сообщил православный поп.

Зорич зло осклабился.

— В этом можно усомниться, если вспомнить хотя бы Крестовые походы или инквизицию.

— Это все в прошлом, — попробовал успокоить пастор. — Мы сейчас нашли общий язык. И с мусульманами, и с иудеями. Мы даже согласны на создание общего храма.

— Храма?! — Снова поразился Зорич. — Храма? Где? Где вы его собираетесь построить?

— Здесь! — Торжественно подтвердил пастор, и даже ткнул пальцем в пол, словно он собирался строить этот храм прямо в рубке линкора. Серб никак не мог поверить во все происходящее.

— Здесь? В космосе вы хотите построить свой храм?!

— Да, на одном из эсминцев, четвертом, есть один, почти пустующий отсек. Там вполне можно разместить образа, и поставить священные светильники, правда, ребе.

Ребе важно кивнул головой.

— Мы положим туда священную Тору, а когда будут приходить иноверцы, прикрывать их одеялами.

Пастор тут же его поддержал.

— Мы уже распределились по дням. В понедельник молятся иудеи, во вторник мусульмане, в среду — кришнаиты, в четверг будет день православных, в пятницу там отводим службу мы — лютеране.

— А католиков среди вас, что же, нет совсем? — ухмыльнулся Зорич.

Пастор печально развел руками, хотя в глазах его серб не увидел особой скорби.

— Католики есть, но, увы, как-то ни одного поводыря римского наш общий Бог не сподобил спасти.

— Значит, ему повезло, и его прибрал сразу на небо, — пошутил Зорич. — Хорошо, мы подумаем над вашими предложениями.

Когда шествие удалилось, Зорич, вздохнув, вызвал по радио Манштейна.

— Курт, что там за молельня образовалась на четвертом эсминце?

— Там один из отсеков почти пустой, и его заселили мусульмане, суниты. Они начали интенсивно молиться, как полагается, с муэдзином, пять раз в сутки, и туда как-то потянулся народ. Естественно, мусульмане.

— Ну, так что, можно этот отсек освободить?

— Конечно. Этот эсминец самый пустой. Они сами согласны уплотняться.

— Ладно, пусть они его оформляют, как хотят, хоть фрески пишут, хоть сурры на стенах вырезают, но, только приставь туда пост полиции. Не верю я в это мирное воинство. Рано или поздно они там все передерутся.

Вскоре его посетил еще один человек из прошлого.

— К вам рвется какой-то Рэйнгольд, — сообщил Зоричу адъютант. В этот раз им был Огнен Вукич.

— Кто такой и что ему надо?

— Он сам скажет. Говорит, что очень важно.

— Он не псих?

— Более чем нет.

— Тогда пускайте.

Зорич отошел в сторону, чтобы попить воды из большого бака. Это была единственная привилегия генералитета и пилотов — неограниченное потребление воды. И так получилось, что серб, чисто случайно, встретил вошедшего как раз на середине комнаты. Но тот воспринял это как должное. Он с удовольствием пожал руку Зоричу.

— Наконец-то я смог к вам прорваться, господин командующий. Я, хоть сам и не служил в армии, но всегда уважал эту важную структуру государства.

Вошедший был небольшого роста, одет явно с чужого плеча: в спортивную куртку на два размера больше, и штаны, которые были ему явно малы. Незнакомец был обрит наголо, но при этом держал себя так, словно на нем была как минимум сутана Папы Римского, а на голове нимб.

— Ни одно государство мира не может выжить без сильной армии и флота, — продолжал незнакомец. — Мы должны сохранить это важный институт государственности.

Зорич чувствовал, что чего не понимает. Он явно знал этого человека раньше, где-то даже слышал этот бархатный голос, но никак не мог его вспомнить до конца. Между тем незнакомец прошел вперед и уселся в свободное кресло, оставленное сербом, то есть во главу стола, и, широко улыбнувшись, сообщил Зоричу и всем остальным генералам.

— Я чувствую, что вы меня не узнаете, Душан. Это понятно, мне пришлось немного сменить свой привычный имидж. Я Джон Рэйнгольд, сенатор Сената Соединенных Штатов Америки от штата Техас, претендент на президентский пост на последних выборах от Республиканской партии. Они напали на мой дом на Гавайях среди ночи, и я чудом спасся, немного даже обгорев, — и он небрежно махнул рукой на свою сморщенную лысину.

Вот теперь Зорич вспомнил его! Лишившись своей знаменитой белоснежной шевелюры, бывший кандидат в президенты Соединенных Штатов лишился и большой части своей ауры. Рэйнгольд считался одним из самых влиятельных политиков США, махровым консерватором. Кроме того, за ним числилось звание лучшего оратора Сената. Вот и сейчас его голос бархатным ручьем разливался по пространству рубки.

— Слава Богу, что все приходит в норму. Нашлись высшие силы, спасшие наш род от полного истребления. Теперь пришла пора вернуться к нашим основным ценностям.

— Каким ценностям, сенатор? — Спросил Зорич. — Вы это про что?

— К нашим вечным ценностям. К праву на жизнь, праву на защиту слабого от сильного, к праву избирать и быть избранным. Все-таки, как говорил старик Черчилль, демократия большая глупость, но лучше нее не придумано еще ничего. Мы возродим новое, единое государство, и оно будет самым сильным в Галактике. Я думаю, что сейчас, на данный исторический момент, двухпалатная система нам не нужна, достаточно одного конгресса. Надо подсчитать количество избирателей и определить квоту для избрания своего представителя. Выборы должны быть абсолютно прозрачными и честными. Я позабочусь об этом…

Тут Зорич его прервал:

— Господин сенатор, вы все это говорите серьезно?

Но Рэйнгольд даже не улыбнулся.

— Более чем. Предстоит большой труд. Как я слышал, нам лететь всего год. И за это время мы должны избрать не только представительную власть, но и законодательную. Одно только создание министерств потребует огромного труда, но я не сомневаюсь, что правительство возглавите вы, Душан.

— А вы будете нас контролировать и спускать бюджет? — С кривой ухмылкой спросил Зорич. Рэйнгольд развел в сторону свои пухлые ручки.

— Что поделать, полковник, такова жизнь. Я вас понимаю, я прощаю вам эту интонацию. Да, это именно я настоял в свое время на том, чтобы вас признали военным преступником. Я не имел ничего личного против вас, но, тогда это было делом принципа.

— И у вас есть последователи? — Спросил Зорич.

— Да, у меня есть три человека, достаточно активных, чтобы возглавить мой избирательный штаб. Все дело в наших принципах.

Пока он говорил, Зорич тихонько переместился за его спину — сенатор не обратил на это внимания, он вдохновенно вещал.

— Принципы, этот тот краеугольный камень, вокруг которого строится стены государства. Нам предстоит огромный труд, но его цена несопоставима с целью — создание самого могучего государства, защищающего…

Зорич, оказавшись за спиной Рэйнгольда, вытащил пистолет, и выстрелил в затылок политику. Пуля, выпущенная из «Беретты», пробила голову насквозь, так что часть мозгов и крови последнего сенатора Соединенных Штатов забрызгала половину сидящих генералов. Этери и Чай Сен невольно выдали щедрые ругательства на своем родном языке. Голова Рэйнгольда в луже крови лежала на проецируемом столе, как раз на карте Вселенной.

Зорич вызвал караул.

— Парни, уберите эту падаль в холодильник. А если кто будет спрашивать про него — скажите, что сенатор покончил жизнь самоубийством.

— Выстрелом в затылок? — Удивился Огнен Вукич.

— Именно так, — подтвердил полковник. — И еще. Если кто-нибудь из нас, — он кивнул головой в сторону отряхивающихся генералов, — даже я, заговорю о выборах, парламенте и прочей демократической чепухе — сразу стреляйте мне так же в затылок, без разговоров.

Когда тело Рэйнгольда за ноги утащили из рубки, Зорич обернулся к генералитету.

— Ну, господа генералы, а как вы относитесь к такому моему ответу этого говоруна?

— Не зависеть от штатских — это мечта всех военных со времен Адама. Так что, я бы от себя тоже бы добавил ему пулю в череп, — сказал Этери.

— Я вам даже прощаю свой запачканный мундир, — сообщил Луи Фиш. Он и в самом деле очень гордился своим оливкового цвета мундиром. — Как я в свое время мечтал пристрелить этого недоноска президента Бартоли! Вы счастливый человек, Душан. Вы пристрелили последнего политика среди землян, это редкое счастье. Это все равно, что убить последнего льва.

— Скорее шакала, — поправил его Этери, и все хохотнули.

Через час, когда Зорич вел очередное, расширенное заседание штаба, в него, вместе с Манштейном, буквально ворвалась невысокая, полная, кудрявая женщина.

— Что значит, занят?! — орала она, активно отбиваясь от обоих часовых. — Мне срочно нужно!

— В чем дело? — нахмурился полковник.

— Вот, требует срочно встречи с вами, — заявил взмыленный серб.

— А попозже нельзя? У меня совещание.

Но дама продолжала бушевать.

— Вот и хорошо, что совещание, тут, я вижу, все сидят, и генералы и врачи. Я представитель объединения "Эмансипированная Америка" Джина Симпсон. Мы требуем…

— Стой! — заорал Зорич. — Какая еще Америка? Где вы тут нашли Америку? Вы что, тут создали какую-то свою организацию?

— Нет, мы создали ее еще на земле. Большинство ее членов скушали эти мерзкие твари, но три моих подруги выжили, и находятся на этот жутком корабле. Мы непременно возродим нашу организацию, но сейчас я хочу выступить от имени всех женщин человечества. Мы требуем, чтобы даже в этих чудовищных условиях соблюдались права женщин.

— Это, какие еще права? — не понял Зорич.

— Прежде всего, на право прерывание беременности. Как я поняла, никто из этих тупоумных мужиков, занимающихся эвакуацией, не позаботился о том, чтобы запастись концераптивами. Вы представляете, чем это нам все грозит?

— Ну и чем? — хмыкнул Фиш.

— Миллионами беременностей! Уже сейчас эти парочки жмутся по всем углам линкора, и в последнее время даже перестают стесняться. Вчера иду ночью в туалет, а там пар пять во всю занимаются любовью.

— Значит, по-вашему, это плохо? — С ухмылкой спросил Чай Сен.

— А как же! Мы летим, черт значит куда, непонятно, что там ждет нас. Наверняка нас поселят в каких-нибудь бараках, в каких-нибудь жутких условиях, каких-то болотах. Как это все переносить с детьми на руках? Вот я и предлагаю, избежать всего этого. У меня остались с собой оральные концераптивы, — она выложила на стол коробку с лекарствами, — наука у этих зеленых карликов развита хорошо, они наверняка смогут скопировать этот состав, а потом его бесплатно распространять всем женщинам. Кроме того, надо начинать читать лекции о безопасном сексе для всех этих африканок, папуасок, и прочих первобытных племен. Иначе дело будет плохо.

Зорич с любопытством повертел в руках коробку, потом спросил:

— Это у вас единственный экземпляр?

— Да. Тут еще есть шесть таблеток.

— Это хорошо.

И смяв упаковку, он кинул ее под стол, в урну. Дама вскрикнула: — Вы что, с ума сошли?! Что вы делаете?!..

— Это вы делаете, хрен знает что. Это вам не Америка, и даже не Земля. А нам сейчас важно не бороться за права, не делать карьеру, а рожать как можно больше детей. Быстрое размножение человечества, это наш шанс выжить. Так что, забудьте про такие слова как презерватив или аборт. Ваша работа теперь, как женщины, одна — рожать, рожать, и рожать!

— Типично мужской шовинизм!

— Вы как хотите это назовите, но рождаемость сейчас — задача номер один.

Мадам Симсон несколько секунд молчала, свирепо раздувая ноздри. Потом она неожиданно быстро успокоилась.

— Тогда у меня второй вопрос. Я, например, никак не могу промыть свои волосы, — она тряхнула своей кудрявой шевелюрой. — Не могли бы вы синтезировать для нас, женщин, хоть какой-то шампунь?

Зорич вопросительно посмотрел на Майдачного. Тот пожал плечами.

— Да, можно, пожалуй. Я и сам волосы не промываю.

Но тут в разговор вмешался Манштейн.

— Ой, вот только не надо мне этого! Мы без всяких шампуней замучились с канализацией, а потом волос станет еще больше. Кроме того, система очистки воды и так едва справляется с таким наплывом людей. А если тогда еще там будет и шампунь!? Тогда мы точно заткнемся. Учтите, вся эта вода ходит по замкнутому циклу. То, что мы пьем, потом писаем — все это через сутки опять оказывается у нас в желудке. У нас сейчас уже идет задержка в цикле очистки на два часа. Заметили, наверное, что вода еле течет? Дальше будет еще хуже, начнутся перерывы с подачей воды.

— Да, это проблема, — согласился Зорич, и, машинально почесал волосы. Он сам никак не мог промыть свои хоть и седые, но очень густые волосы.

— Эту проблему можно решить очень просто, — хрипловатым голосом сказал человек в потертом, зеленом камуфляже, сидевший к главе эмансиписток спиной. — Надо просто всем землянам, и мужчинам, и женщинам, сбрить волосы. Кстати, из них можно наделать массу полезных вещей.

— Так может говорить только бесчувственный мужик! — Взорвалась Глория. — Женщина без волос становится похожей на обезьяну, это уже не женщина.

— Вы так боитесь стать похожей на меня? Я что, так сильно похожа на обезьяну? — спросил, поднимаясь из-за стола человек в камуфляже. Он развернулся, и снял свою фуражку. Глория Симсон ахнула. Это лицо она уже не раз видела на экране внутреннего телевиденья. Перед ней стояла сама Ванесса Райт, дочь генерала Райта. Во время боев на Земле она попала в плен к хинкам. Узнав, что она дочь главы сопротивления, ящеры жутко ее пытали, а потом просто попробовали распять на кресте, как в свое время Христа. Сербам и пилотам тарелок удалось спасти ее, и записи этого чудесного спасения крутились на мониторах во всех отсеках линкора. Ванесса тогда чудом выжила. А волосы свои она сбрила еще в начале военной компании, на Земле. Но, никто этого не знал, что от нервного потрясения они у ней перестали расти совсем. Сейчас голова Ванесса была гладкой, как бильярдный шар. Это не портило ее облик, лицо по-прежнему было красивым, хотя два больших шрама на темени не украшали ее.

— Так что, Глория, вы не хотите походить на меня? — Спросила еще раз Ванесса.

— Почему? Хочу, — смущенно пробормотала женщина.

— Тогда, я думаю, вы и возглавите это движение по сбриванию волос. Да не выбрасывайте их. Из них можно приготовить массу нужных вещей. Сплести что-нибудь, подушек наделать. А то так неудобно спать на собственной руке. Зайдите ко мне в отсек сорок-двадцать-шестьдесят два ближе к отбою. Поговорим о наших женских проблемах.

— Хорошо, я приду, — пробормотала Глория, и тихо вскользнула из каюты.

Зорич покрутил головой, и невольно почесав голову, вернулся к своим подчиненным.

— Ну что ж, продолжим разговор. Что скажут медики о психическом состоянии народа?

На это ответила Алина Васильевна.

— Не очень хорошее. Здоровый сон снял некоторые проблемы, но, за последнее время было еще три случая самоубийства. У народа слишком много свободного времени.

— Кто еще убил себя кроме этого итальянца?

— Один голландец, один масай, и один японец. Причины у всех одни и те же — они не видели смысла жить. Один был системным оператором, второй — охотником, третий — художником.

— Ну что ж, тогда надо как-то занять всех этих людей. Сколько человек у нас обучаются новым профессиям?

За это отвечал Луи Фиш.

— Полторы тысячи.

— Это подсмена хасков?

— Не только. Тут пилоты все видов летающих аппаратов, операторы, навигация, управление системами жизнедеятельности, медики, бомбардиры.

— Мало! — Бросил Чай Сен.

— Очень мало.

Француз пожал плечами.

— Другим там просто нечего делать.

— Семь миллионов бездельников, умножить на один год — этого мы не выдержим.

Зорич думал недолго.

— Ну что ж, тогда надо формировать армию. Все мужчины призывного возраста, а у нас других нет, должны пройти военное обучение. Как у нас с офицерским составом?

Луи Фиш одобрительно кивнул головой.

— Прекрасно. Есть практически все военные специальности, и все ранги, он сержантов до полковников и генералов. Все рода войск. Можно сформировать даже генеральный штаб.

— Вот и займитесь этим, Луи. Я так думаю, нам придется создать еще не одну армию. Устройте курсы повышения квалификации. Сержанты должны учить солдат, лейтенанты — сержантов, полковников — генералы. Курт, а что там с этим большим ангаром в корме линкора? Он заполнен?

Манштейну не нужно было пояснять, про какой ангар говорит серб. Этот человек знал на своем корабле все.

— Да, но с каждым разом все меньше и меньше. Там наши продукты, ингредиенты для производства белковой смеси, и еще какие-то контейнеры, оставшиеся после разгрузки.

— Что в них?

Манштейн пожал плечами.

— Там какие-то хитроумные замки стоят. Да и вообще, надо спросить про это хозяев.

— Курт, привыкайте к мысли, что хозяева этого суда вы. Сегодня заболели еще пять хасков. Найди того мальчишку, русского, помнишь?

Манштейн оживился.

— Ваню? Этого невероятного жулика?

— Да, Ивана, — подтвердил Зорич. В свое первое посещение линкора он познакомился с двенадцатилетним парнишкой, без проблем открывающим любой цифровой замок. Как он это делал, было непонятно, но делал он это безошибочно. — Он тебе откроет все, что угодно. Я думаю, нельзя ли занять этот ангар для обучения солдат.

— Можно найти и другое помещение. На том же четвертом эсминце.

— Поищите, Курт. Но, найти его надо. Вы то уж знаете эту железяку, как никто другой. Кстати, что там с нашими хозяевами? — Зорич снова обратился к врачам. — Мы действительно болеем с ними одной болезнью?

Алина Васильевна кивнула головой.

— Да, мы, кажется, выявили этот вирус, он не земного происхождения. Его притащили на Землю хинки.

— Суки. И тут они напакостили. Какие у нас перспективы?

— Первые заболевшие люди еще болеют. Болезнь протекает вяло, высокая температура, слабость.

— Температура? — поинтересовалась Ванесса Райт.

— Да, сильный жар, головная боль.

— У Огнена было что-то похожее в Саввиных пещерах, — припомнила Ванесса. — Тогда один хинк прокусил ему плечо. Температура у него точно была, это я помню, и голова болела. Но он вылечился в течение буквально нескольких часов.

Доктора оживились.

— Каким образом? Антибиотики? — Спросил Гольденберг.

Ванесса хмыкнула.

— Ну, не совсем. Анальгин я ему давала, а еще был здоровый секс и холодная вода. Ему некогда было болеть, мы тогда воевали день и ночь.

Профессор восхитился.

— Если у него в крови есть антитела этого вируса, то можно будет изготовить вакцину.

Зорич усомнился.

— Не поздновато ли? Даже если мы ее изготовим, то вряд ли успеем ее вколоть всем землянам. А тем более все хаски уже болеют.

Гольденберг отмахнулся.

— Нет, я думаю не о них и не о нас, а о тех хасках, к кому мы летим. Вряд ли какую крепость обрадует чумной обоз с беженцами. А так мы сразу сможем предоставить им вакцину. Это был бы показатель нашего уровня развития.

— Да это было бы здорово, — согласился Зорич. — Действуйте.

— Хорошо, мы попробуем.

Уже через час Огнен Вукич, один из сербских разведчиков, сидел в медицинском отсеке и смотрел, как из его вены в шприц медленно перетекает кровь.

— Не больно? — спросила его медсестра.

Серб засмеялся.

— Это не самая сильная боль, которую я испытал в своей жизни. Особенно если ее приносит женщина с такими красивыми глазами. Как вас зовут?

— Эльза.

— Красивое имя — Эльза. А я Огнен, Огнен Вукич. Огнен, значит — огонь.

— А Вукич?

— Вукич — значит волк.

Уже уходя за ширму, медсестра не удержалась, и оглянулась на своего пациента. Она то была девушкой более чем заурядной, разве что, глаза, действительно, были красивые. А вот серб был напротив, чертовски красив! Кудрявый, с орлиным носом, с глубокими, черными глазами, с хищными усами скобкой, он сразу привлекал к себе внимание любой женщины. Переждав, когда кровь остановится, Вукич опустил рукав своего камуфляжа. Он развернулся, чтобы уходить, но, потом раздумал, и мягко, неслышно ступая, зашел за пластиковую ширму. Эльза уже заложила пробирки с кровью в бокс экспресс-анализа, и стояла, дожидаясь пока он выдаст информацию. Огнен обнял медсестру, губами уткнувшись в ее шею. Та вздрогнула от неожиданности, но сопротивляться не стала.

Через десять минут крайне довольный Вукич покинул медпункт, и отправился на четвертый эсминец. Уже два дня его методично разгружали, переселяя жителей в линкор или другие эсминцы. Теперь треть его, в том числе и большой, более трехста метров в длину, длинный зал — ангар для тарелок, были пусты. Именно в этом зале сейчас было место работы серба. Около одной из стен стояли три десятка масаев, в своих забавных, крайне скромных одеждах. Перед ними вышагивал длинный, под два метра, рыжий парнишка лет семнадцати. Несмотря на свой юный возраст, Сашко Билич был одним из ветеранов краткосрочной войны с хинками. Что он умел лучше всех, так это исследовать пещеры и метать ножи. Именно этим он сейчас и занимался. В руках у него был обычный штурмовой нож армейского спецназа США, а в пяти метрах, прямо на пластиковой стене, была нарисована фигура хинка. Рисовал ее большой мастер, и всемирный агрессор был изображен как живой: в черном балахоне, с выпученными круглыми глазами, с костяным гребнем на затылке. В руках его было плазменное ружье.

— Итак, смотрите, — Сашко взял нож за рукоять, отвел руку назад, и бросил его. Лезвие вонзилось точно в горло нарисованного хинка. Масаи начали бурно приветствовать эту удачу, кричать, хлопать в ладоши, некоторые даже подпрыгивать, причем очень высоко. Сашко подошел к мишени, вытащил нож. Пластик тут же затянулся, поглотив рану.

— На, повтори, — предложил Сашко, и вручил нож ближайшему к нему негру. Тот встал точно так же, как серб, отвел руку назад, прищурился, и запустил нож в сторону мишени. Вукич ожидал, что нож удариться плашмя, или ручкой и отскочит в сторону, но тот вонзился в пластик, правда, чуть левей горла нарисованного хинка.

— Ого! — удивился Сашко. — Здорово. Ты что, этим уже занимался? Метал уже когда-нибудь ножи?

С третьего раза и скорее при помощи жестов, чем слов, масай понял, что от него хочет узнать его молодой учитель, и отрицательно замотал головой. Потом он ударил себя в грудь рукой, и торжественно сказал какое-то слово. Потом он сделал вид, словно кидал в кого-то копье.

— Охотник? — понял Билич, и так же сделал вид, словно стреляет по летящей птице из ружья. Масай радостно закивал головой. Иностранных охотников в своих краях он повидал достаточно.

— Это хорошо. А откуда у тебя эти шрамы? — спросил Огнен, тыкая пальцем в один из этих шрамов на плече. В самом деле, тело масая было густо обезображено шрамами. Теперь африканец ответил по-французски.

— Леон.

— Лев?

Масай кивнул головой.

— Молодец. Сколько ты их убил?

Масай растопырил свои пальцы.

— Девять штук! Однако!

Из тридцати человек десять с первого раза попали в цель, а остальные начали попадать со второго, или третьего раза.

— Да, классные из них получатся воины, но надо их учить языку, — сделал вывод Вукич. — Нахрена мне нужны глухонемые солдаты?

Почти с такими же проблемами сталкивались все командиры новых подразделений. Получалось так, что по составу вполне боевая рота не могла воевать по той же самой причине — отсутствие общего языка. Тогда Фиш начал собирать новые части по национальному составу. Пусть они были не столь боеспособны, но зато понимали друг друга и быстро обучались. Постепенно образовалось семь батальонов. Восьмой, женский, начала формировать Ванесса Райт. Она не была профессиональной военным, но в прошлом она была военной журналисткой, да и армейская жилка была у ней в крови. Ее отец дослужился до поста начальника объединенных штабов Армии США, и то, что за год до вторжения ушел в отставку, спасло ему жизнь.

Ванесса не была идеальным командиром. Чудовищные пытки хинков сильно подорвала ее нервную систему. Вот и сейчас, рассматривая физические упражнения полутора десятков женщин, она явно была недовольна. Лицо ее, довольно красивое, передергивали неврастенические гримасы. И было от чего. Из этих полутора десятка молодых девушек только одна привлекла ее внимание не только ростом, но и хорошей координацией движений. Другие вряд ли посещали в прошлой жизни даже фитнес-клубы.

— Как вас зовут? — Спросила Ванесса у высокой брюнетки.

— Софья Благова. Я болгарка.

— Говорите по-английски?

— Немного.

— Каким видом спорта занимались?

— Баскетболом.

— Хорошо. Вы остаетесь, остальные свободны.

Примерно такой же процент отбора был и у других претендентов. Ванесса, в отличие от других командиров, набирала солдат только по физической кондиции, а не по знанию языка. В результате у ней оказалось очень много негритянок, а так же славянок. Посетивший ее батальон Огнен Вукич нашел другие параметры отбора. Рассмотрев солдат своей невенчанной жены, он даже облизнулся.

— Ты что, выбирала самых красивых девок со всего корабля? Я и не знал, что ты у меня лесбиянка.

— Дурак! У тебя только одно на уме — гипертрофированная похоть.

— Могла бы забить для своего мужа право первой ночи. Зорич же требует от всех плодиться и размножаться. А от меня у них было бы самое красивое потомство.

— Я тебя скоро убью! — Пообещала мисс Райт, и в ее голосе не было игривости.

В эти же дни прибавилось работы для врачей. Несколько ночей подряд к ним начали поступать молодые парни с черепно-мозговыми травмами. Отличало их одно — молодой возраст и прекрасно накачанные фигуры. К этому времени доктора достаточно освоили медприборы хасков, так что таких больных они довольно успешно лечили. Все пострадавшие, придя в себя, говорили одно и тоже: — Спал, во сне свалился с третьего яруса, упал, ничего не помню.

Когда счет таких неудачников возрос до пяти пострадавших, обеспокоился уже Душан Зорич. Он попытался выяснить что-то по своим каналам, но ничего не узнал.

Этой же ночью в одном из залов первичной переработки отходов, а, проще говоря, канализационном коллекторе, собралось пятьдесят молодых, хорошо накачанных парней. Это помещение они выбрали недаром. На самом деле, коллектор представлял из себя довольно обширный зал традиционных тридцати метров в длину, с возвышением над трубами канализации. На этой огороженной перилами площадки и происходило то, о чем Зорич только догадывался. По размерам это был настоящий ринг, и на нем сейчас исполняли своеобразный танец двое: высокий, с хорошо накачанными плечами негр, и невысокий, но плотной сбитый парень с невероятно мощной шеей. Оба были по пояс голыми, руки замотаны какими-то тряпками. Они кружились по рингу, время от времени нанося друг другу быстрые, почти невидимые глазу удары. Было не понятно, что это: бокс, каратэ, какой-то другой вид единоборств. В это время низкорослый здоровяк вдруг резко разорвал дистанцию, и, обхватив руками талию негра, поднял того на воздух. Но тот, изловчившись, резко ударил коротышку кулаком по затылку. Удар был хлестким, хорошо поставленным, так что тот разжал руки, и, отскочив назад, начал, морщась, потирать затылок. Из-под его руки потекла кровь. Негр улыбался своими пухлыми губами, пританцовывал, и делал приглашающие жесты рукой. Дескать — подходи. Малыш снова начал исполнять перед ним свой танец, и нанося удары по очереди то ногами, то руками. Негр ловко уходил от них, временами сам отвечая не менее резкими ударами. Малыш от них не уходил, а ставил блок. Потом он внезапно упал на железный пол, и резко крутанувшись, ловко подсек ноги верзилы. Тот грохнулся на землю, но, тут же гибкой змеей перепрыгнул на метр в сторону, и вовремя. Ибо малыш целил удар своих ботинок в то место, где только что была голова противника. И тут его чернокожий противник совершил чудо. Крутанувшись прямо с пола в стремительной вертушке, он ударил пяткой в затылок малыша. Тот был совершенно к этому не готов, тело его бросило вперед. А впереди был не мягкий ринговский канат, а вполне жесткий металлический поручень. Удар пришелся точно в лоб, брызнула кровь, и боец без сознания сполз на пол. К нему тут же бросились двое, начали приводить его в чувство. Парень очнулся, начал подниматься на ноги. Между тем на помост ловко вспрыгнул высокий, жилистый парень в затертой форме американской армии. Это был заместитель Маркеса по «Дельте», лейтенант Джон Эшли.

— Итак, традиционное каратэ в исполнении Андрея Солодова потерпело поражение. Счет стал пять шесть в пользу стиля Акихэй.

Со стороны зрителей раздались жидкие аплодисменты. Они скоро умолкли, но не все. Кто-то продолжал упорно хлопать в ладоши. Все невольно обернулись в эту сторону. Это был Зорич. Из-за спины сербы выглядывало лицо Манштейна. Именно он вычислил самое удобное для ристалища помещение. А ночное целеустремленное движение атлетично развитых мужчин в одном направлении подтвердило его предположение.

— Браво-браво. Значит, решили тут устроить небольшой чемпионат? — Спросил Душан.

— Это проверка разных стилей боевых искусств в режиме прямого контакта, — просветил командующего Эшли. — Мы выбираем лучший стиль для единого, объединенного спецназа.

— Ну, может, для вас это и проверка, а для меня только один урон живой силы. Насколько я понимаю, тут собрались одни офицеры?

— Так точно.

— Причем офицеры спецназа. Верно, Эшли?

Тот не понимал, к чему ведет командующий.

— Так точно.

— Вы были офицерами. Я всех вас лишаю звания, и разжалую в солдаты сроком на месяц. Кто продолжит заниматься этой ерундой — останется солдатом навсегда.

Он отвернулся, но, сделав пару шагов, снова обернулся к бойцам.

— Кстати, а сама идея неплоха. Я бы даже начал транслировать ваши бои по местному телевиденью. Вот только все это должно происходить в защитных шлемах и перчатках.

Зорич и Манштейн вышли. Эшли чуть высокомерно улыбнулся.

— Пугает, господин полковник. Без нас он никак не обойдется. Ну, что, кто следующим хочет выйти на ринг против победителя предыдущей схватки?

Но никто не шелохнулся, а потом все развернулись и пошли к выходу. Только один из старейших спецназовцев, ветеран английской спецлужбы САС Пит Барток, покачал головой.

— Нет, брат. Я в такие игры больше не играю. Ни денег, ни славы мы уже больше не заработаем. И мне не хочется умирать солдатом. Звание — хоть какой-то стимул в этой новой жизни.

Бои без правил вскоре действительно начали показывать по телевиденью, и они нашли многочисленных поклонников среди землян.

 

Глава 8

Тридцать вторые сутки полета.

Соболев, как и другие курсанты, двое суток не выходил из кормовой рубки, и даже спал там, же прямо на полу. Когда их все же распустили на ночь, и Соболев пробирался по Проспекту к себе в отсек, то сначала подумал, что у него какие-то галлюцинации. Каждая вторая идущая навстречу ему женщина была лысой, и если сначала это его позабавило, то потом обилие женщин без растительности заставило его как-то даже приуныть. Женщин Александр любил, а такое однообразие в их облике как-то его не вдохновляло.

— Что это случилось с нашими бабами, чего это они все побрились наголо? — спросил Соболев своего соседа, Сашку Симонова, заваливаясь на свободный лежак. Матрос лежал напротив, через проход. — Они все стали как мумии.

— Мода такая, Сашка. И отставать от моды никак нельзя.

Симонов встал, и пилот увидел, что матрос так же лыс, как его коленка. Соболев рассмеялся.

— Господи, а ты то, что, следуешь моде? Ты же не баба?

— Смейся-смейся! У нас почти все побрились наголо, даже Зорич. Вукич только еще кочевряжится, не хочет лишаться своей красоты. А, мне просто надоело чесаться, как шелудивому. Я вон волосы сбрил, голову помыл — такая благодать!

— Так это ты из-за этого постригся? — Наконец понял общую идею пилот.

— Ну, а ты как думал, для красоты, что ли?

— И где ты стригся?

— Э, брат, там очередь в половину отсека. На наш отсек нашли только двое ножниц и одна опасная бритва. Все расчухали, какой это кайф, в очереди до драк дело доходит.

Но, пилот все же решил попытать счастье, и в следующее утро Соболев поднялся со своей лежанки абсолютно лысым. Быстро поев, он пошел к своему постоянному месту обучения, на корму. Зайдя в рубку, он огляделся по сторонам и заржал. Все его коллеги блестели бритыми головами. Среди них теперь не сильно выделялся и главный навигатор Интра. Такой же лысый, особенно если смотреть на него со стороны затылка. Только лысина у навигатора была нездорового, зеленоватого оттенка.

— Так, все собрались? — спросил Фатахов. С недавних пор Фазиль Ренатович незаметно, но очень крепко забрал власть над группой в свои руки.

— Все, — буркнул Соболев. Он не был против этой узурпации власти бывшим подводником, просто пилот сегодня не выспался. Интра начал говорить, электронный переводчик на его груди тут же начал повторять его слова на английском языке.

— Ну, что ж. Теперь поговорим о системе навигации нашего лайнера. Точка отсчета в нашей вселенной, это наша родная солнечная система, Хаскидия. Далее весь Космос поделен на квадраты размером сто квадратных парсеков. Получилось так, что вся Вселенная в сторону со знаком плюс — это ваша сторона. Минус — как раз пространство в сторону Хинкирид. Вся система ориентации примерно такая же, как ориентация отсеков внутри нашего линкора. Отсчет идет сначала по длине, потом по ширине, и потом — по высоте. Там так же идет отсчет на плюс и минус. Все понятно?

— Конечно. И как нам рассчитывать полет, например, в эту точку?

Фазиль ткнул пальцем в одну из клеток на экране. Тут же рядом появились три вида цифр. Звездный рой рванулся навстречу им. Появились солнечные системы, искорками вспыхнули планеты.

— Это раскадровка выбранного квадрата, — пояснил навигатор. — Компьютер выбирает самое безопасное место для торможения, подальше от солнечных систем, черных дыр, коллапсов.

— А эти искры?

— Это планеты, на которых возможно найти жизнь, или хотя бы возможности запастись водой и кислородом.

Эрта тронул пальцем одну из искорок, и она сразу же приблизилась.

— Вот, почти пригодная для жизни планета, обилие воды, кислорода, правда, маловато, всего три процента, и дикое содержание углерода. Все предпосылки для дальнейшего хорошего развития жизни. Через пару сотен миллионов лет там будет вполне комфортно.

— Значит, мы туда еще наведаемся, — пошутил Соболев. — А как туда попасть?

— Ну, это тоже не так просто. Дальше нужно только подтвердить заданные данные для навигационного компьютера. Вводите свой личный шифр, потом код доступа, затем подтверждаете решение задачи. Компьютер тут же выдает вам такой запрос.

На экране появилась витиеватая надпись.

— Вы подтверждаете ее, потом появляется другой запрос.

Снова появилась надпись, уже другая.

— Вы подтверждаете и это, и все. Дальше идет пуск.

Фатахов не унимался.

— Тут все понятно, а что дальше? Как запустить двигатель на полную мощность?

— Теперь дело за ядерщиками. Они увеличивают мощность. Тут это видно на этой шкале, только в убыстренном варианте. Главное, чтобы вот эти две шкалы шли равномерно.

— А если у них это не получится?

Интра вежливо улыбнулся, как улыбались только хаски — одним ртом.

— По другому невозможно. Если красная шкала обгонит синюю, то реактор взорвется.

— Да, ласковая перспектива, — пробормотал Соболев.

— Но вы не беспокойтесь. Параметры разгона определены тысячи лет назад, заданы в память компьютера один раз и навсегда. У нас не было проблем с системой разгона за последние три тысячи лет.

В этот же день Душан Зорич зашел в медицинский отсек. Там он увидел Ванессу Райт.

— Как он? — спросил он Ванессу.

— Гораздо лучше. Сегодня я даже немного поговорила с отцом.

Они подошли к большому боксу, изнутри светящемуся розовым светом. Джозеф Райт полулежал на хитроумном устройстве, с массой подключенных трубок и проводов. Увидев за стеклом лицо знакомого человека, он чуть улыбнулся и слабым движением руки поприветствовал полковника.

— Генерал, я рад снова видеть вас на этом свете, — сказал серб в микрофон переговорного устройства.

— А я думал, что я уже никому не нужен, — тихо ответил Райт, но связь была взаимной, и динамики четко донесли его слова до ушей собеседника. Зорич тут же попробовал рассеять пессимизм американца.

— Что вы, генерал! Нам еще воевать и воевать, и вы нам нужны больше, чем целая дивизия спецназа. Поправляйтесь. Мы очень вас все ждем.

Зорич прощально махнул рукой командующему. Они с Ванессой отошли в сторону, и Зорич спросил Алексея Белова, хирурга, сделавшего эту операцию: — Как быстро он встанет на ноги?

— Думаю, что быстрей, чем мы предполагали. Эти инопланетные инкубаторы творят чудеса. С синим цветом, те сохраняют тела в сохранности, а вот этот цвет, розовый, как-то настраивает организм на выздоровление.

— Что, только цвет, и все?! — поразился серб. Хирург в ответ рассмеялся.

— Нет, что вы! Тут целая система биологических полей. Обычно мы на Земле имели такую практику давать пациенту специальные препараты, понижающие иммунитет, что бы организм не отторг новое сердце. Это очень опасно, любая простуда может обернуться смертью больного. Тут же ничего этого не нужно. По моим ощущениям, выздоровление идет раза в два быстрее обычного. А я занимаюсь пересадкой сердца уже двадцать лет. Через полгода он будет здоров как новобранец.

— Это хорошо. Это просто отлично.

Хирург тут же подсказал Райту еще одну идею.

— Кстати, история с генералом подсказала нам идею консервировать умерших. Их скопилось уже прилично, и мы думали, как их захоронить. Но, теперь мы уже рассматриваем их как доноров органов для смертельно больных, и помещаем в саркофаги сохранения.

— Разумно. Сколько умерло за этот период?

— Семнадцать человек. В основном сердце. Люди не выдерживают стресса, и умирают, как ни странно, больше молодые. Тридцать-сорок лет максимум.

— Много, — огорчился Зорич.

— Но и родилось уже десять человек, — добавила подошедшая Алина Васильевна. — А на подходе тысячи младенцев. Скоро придется создавать отделение для новорожденных, педиатрское отделение.

— Это хорошие хлопоты.

— Да, но опять нужно место.

— Найдем. Ради этого найдем.

Зорич пошел дальше, в отсеки, где размещались самые разные лаборатории. Туда можно было проникнуть только избранным, таким, как Зорич. Сама обстановка его завораживала. Десятки каких-то странных приборов, боксов за прозрачным стеклом, где находились не менее странные инструменты. Что чуточку приземляло все это — земные ученые. Десятки людей сновали из отсека в отсек с озабоченным видом. При этом сам вид ученых заставил Зорича поморщиться. Он и на Земле считал их чокнутыми, а тем более здесь, где им не нужно было уже подчиняться нормам морали. Эти небритые, нестриженные люди были одеты кто, во что горазд, от рваных халатов и комбинезонов, до каких-то невозможных хламид. Трое из них, невольно загородившие дорогу сербу, с интересом рассматривали что-то в руке одного из них. А тот подбрасывал в руках неправильной формы слиток характерного, желтоватого цвета.

— Вот, братва, вечная мечта алхимиков свершилась. Преобразование в золото обычного железа.

— Да, эту штуку бы нам лет десять назад да нам в Питер.

— И дали бы нам тогда те же лет десять на Колыме.

Зорич хорошо знал русский, поэтому, когда из очередного отсека вынырнул Майдачный, он подцепил его за лацкан его спецовки, и спросил: — Скажите, Валерий, чем занимаются у вас эти трое?

— Эти? Эти у нас осваивают молекулярный модулятор.

— Что это такое?

— Ну, это прибор, который перестраивает материю на атомном уровне. Из одного металла можно сделать другой.

— Да, я это уже видел. Они сделали из него золото.

— Получилось!? — Обрадовался Майдачный. — Наконец-то! Здорово! Золото нам нужно для производства скафандров-невидимок. Эту блестящую оболочку делают именно из него. А запасы золота у нас, как назло, кончились. Молодцы.

В это время они подошли к самому тихому месту в лаборатории. Там перед голографическим экраном сидел невысокий паренек, с каким-то завороженным видом рассматривающий мелькающие на экране картинки и страницы текста. Судя по скудному костюму — повязке на бедрах и ожерелью из акульих зубов, это был житель такой-то тропической страны. Да и смуглая кожа, курчавые волосы и толстые губы не оставляли никаких сомнений в его происхождении. Во всем этом Зорич так же нашел повод придраться.

— Вы что тут, экскурсии водите? Развлекаете молодежь картинками?

Майдачный прижал палец к губам и за руку оттащил серба в сторону.

— Это сам Нкомо, — сказал он даже с каким-то благоговением.

— И что этот ваш Нкомо? Родственник Бога?

— Примерно так. Абсолютный гений. Обычный рыбак из прибрежной деревушки в Новой Гвинее, всего пятнадцать лет. Английский разговорный выучил за два дня, за неделю освоил алгебру, сейчас кончает высшую математику и ядерную физику. Причем не нашу, а их, хасков. Все то, что мы знали про Пифагора и Леонардо — фигня по сравнению с этим парнем. Он ведь не просто так смотрит картинки, он все это читает и запоминает.

Вот теперь поразился уже Зорич.

— С такой скоростью?!

— Именно! Кроме того, он еще и счетчик.

— То есть?

— Он не только знает математику, но и мгновенно перемножает в уме любые сочетания цифр. Шестизначные, восьмизначные. Обычно у людей это не сходиться, человек либо математик, либо счетчик. А тут повезло. Мы потом за ним на компьютерах проверяли его расчеты часами — все точно до двадцатой цифры после запятой. У него в голове не просто компьютер, а суперкомпьютер.

Зорич сдался.

— Ну, хорошо. Проводи меня к выходу, а то я, кажется, заблудился тут у вас.

Затем Зорича интересовал ангар в центре линкора. Там он уже застал Манштейна, незнакомого ему хаска, и группу мальчишек. В центре ее стоял невысокий, русоволосый мальчишка лет десяти. Он с интересом рассматривал небольшое табло с рядом инопланетных символов.

— А, Иван, привет.

— Привет! — Мальчишка по взрослому, как старому знакомому пожал руку полковнику.

— Иван, так ты понимаешь, что это такое? — спросил мальчишку Манштейн, показывая пальцем на табло.

— А че тут понимать? — Хмыкнул тот. — Вот это единица, вот это двойка. А это вот ихние буквы. Это как наше «а», а вот это — «б». Тут только нет «ш», «ч», "щ".

— Это, в самом деле, так? — спросил Манштейн хаска. Тот утвердительно кивнул головой, его лицо выглядело удивленным.

— Так вы тоже не знаете, что тут, в контейнере? — спросил его Зорич. Тот отрицательно покачал головой, потом пояснил:

— Их должны были выгрузить с остальными контейнерами, еще там, на Юпитере, но тут началась загрузка ваших грузов. А хаск, который этим занимался, он заболел одним из первых, и уже лежит в саркофаге. Он один знал шифры к этим контейнерам и знал, что там внутри.

— Понятно. Ну, давай, Иван, попробуй открыть эту дверцу.

Мальчишка набычился, потом ткнул пальцами в несколько кнопок. Ничего не произошло. Тогда он сунул палец в рот, чуть подумал, а потом радостно улыбнулся, и снова повторил туже комбинацию, но заменив одну букву другой. И тут же щелкнул замок, раздалось шипение. Это никого не испугало, все знали, что эти десантные контейнеры герметичны и способны выдерживать дикие перегрузки. Маштейн с силой потянул двери на себя, они открылись. Несколько секунд все рассматривали содержимое контейнера, потом Зорич спросил: — Это что еще такое? Что это за дрянь?

В самом деле, контейнер под самую завязку был забит какой-то плотной массой грязно-зеленого цвета. Хаск попробовал его на ощупь и радостно закивал головой.

— Это материя.

— Какая еще материя? — спросил Манштейн, думая уже о неких физических величинах.

— Ткань, для создания формы армии лардов.

— Вы даже об этом позаботились, — засмеялся Зорич. Он знал, что вообще то этот корабль летел совсем в совершенно другую строну, с другой задачей. Целью того полета была система, где проживала цивилизация лардов. Но, хинки опередили хасков и стремительно уничтожили лардов. Оружие, предназначенное для лардов, хаски вынуждены были выгрузить на одной из лун Юпитера, и загрузить в отсек грузы для землян.

— Да, они просили это, — подтвердил хаск, — Ларды были, как бы это сказать, не сильно цивилизованы. Зато очень крупные особи, очень сильные. Им понравилась форма наших союзников, тарков. Она не мнется, не пачкается, очень теплая и удобная. Они запросили нас привезти им такую же. Вот мы и везли им это все.

— А во втором контейнере что? — спросил Зорич. Но, к этому времени Иван открыл и его.

— Тут то же самое, — подтвердил Манштейн. — Ну, что, закрывать? Все равно их теперь везти до самого конца, на ходу ведь не выбросишь.

Зорич с ним не согласился.

— Зачем. Наоборот. Если она годилась для каких-то лардов, то почему не сгодится нам. Теперь можно будет одеть нашу новую армию.

Манштейн скривился.

— Вы оптимист, господин командующий. У нас ножниц не хватает даже для того, что бы стричься. Тем более на корабле нет швейных машин, ниток, самих швей.

— Ну, швеи должны быть, куда без них. А насчет ниток и прочего… Возьмите образцы ткани, и отнесите их Майдачному. Они там что-нибудь придумают. Может, нам удастся как-то обойтись без создания министерства легкой промышленности.

Зорич возвращался обратно в рубку, когда его внимание привлекла группа людей, сгрудившихся чуть в стороне от основного прохода. Еще подходя, полковник услышал громкий голос, твердо выговаривавший слова на немецком языке: — Уничтожение Земли — самое большое благо для всего человечества за всю его историю. Земляне получили удивительный шанс создать действительно единую расу.

Кто-то невидимый тут же повторил эту фразу по-английски, а другой голос по-французски.

— Во все времена земляне, лишь немного набив пищей желудок, начинали заниматься тем, что строили границы, крепости, религии. Тут же из-за этого возникали войны, отбрасывающие нас в пещерные времена. Любая, самая развитая цивилизация уподоблялась дикарям, стараясь доказать свое превосходство над другими в образе идей, религии, или устройстве государства.

Зорич протиснулся чуть дальше, но, даже при его двухметровом росте по-прежнему не видел говорившего. Зато он заметил впереди знакомого человека, полковника Свенсена, шведа, начал пробираться к нему. А голос продолжал вещать.

— Мы должны по настоящему воссоединить человечество. Нам предстоит уничтожить все прежние институты власти: государство, национальности, религию, семью. Следует отменить все, так называемые личные свободы человека, и поставить для землян одну, единственную обязанность — служить топливом для возрождения человечества, для максимального размножения и расселения нас во Вселенной.

Толпа перед сербом зашевелилась, и он, наконец, увидел оратора. Сначала у него перехватило дух от возмущения. Это был глубокий старик, с бородой, с реденькой шевелюрой, в смешных очках. При этом он еще и сидел в инвалидном кресле. Зорич до этого считал, что система отбора землян на борт корабля была отлажена до совершенства, и то, что сюда попал глубокий старик, да еще и инвалид, возмутила его. Но потом инвалид заговорил о том, что заставило его забыть о своем возмущении.

— На месте нашего командира я бы сейчас собрал в одном месте всех, так называемых поводырей душ наших, всех этих пасторов, попов, епископов и мулл, и выбросил их за борт корабля. Религия умерла вместе с землей. Мы вживую увидели наших богов, всех этих хасков, хинков, и поняли, что они ненамного отличаются от нас. Все их преимущество состоит в большем развитии технологий. Сейчас настало время молиться на одного бога — человека. Жизнь человека — вот наша религия. Жизнь всего человечества, продление его любыми средствами — вот ради чего стоит жить и умирать.

Зорич тронул за плечо Свенсена.

— Карл, кто это? — шепнул он.

— Это Кнут Вайт, знаменитый писатель и философ, Нобелевский лауреат. Его идеи сейчас очень популярны среди землян. Сюда приходят его послушать со всех концов линкора.

А инвалид продолжал вещать.

— Земляне должны жить как муравьи, рационально, и только для блага общества, а не в своих, личных целей. Семья должна умереть отныне и навсегда. Мужчины и женщины должны спариваться друг с другом только для получения удовольствия и продолжения человеческого рода. Никаких семей, никаких общих детей. Ребенок — это не личная собственно производителей, а общее достояние человечества. Воспитывая своего ребенка, мать и отец боятся его потерять, они невольно стараются создать для него более комфортные условия. Мы же должны создать армию беспрекословно повинующихся приказам командования солдат. Скорее биороботов, чем самостоятельно мыслящих индивидуумов. Рожать детей, убивать хинков, строить новые линкоры и завоевывать пространство и время — вот наша общая цель на долгие и долгие тысячилетия.

Старик вещал еще долго, почти час. Наконец он выдохся, и народ начал расходится. Тогда серб подошел и представился: — Полковник Зорич. Невольный командующий всего этого скопища людей.

Вайт обрадовался, протянул полковнику руку.

— А, так это вы сейчас рулите этим муравейником. Наконец-то я до вас добрался. Нам надо поговорить, хорошо и долго.

Зорич не спрашивал, про что с ним собирается говорить этот немощный старик.

— Я согласен. Может, вы переселитесь поближе к рубке? У меня очень мало времени, и хотелось бы не искать вас в этом людском ужасе для того, чтобы поговорить на отвлеченные от службы темы.

Вайт покосился назад.

— Как, Марта, ты согласна с этим?

Марта, невзрачная женщина лет сорока, стоявшая у изголовья инвалидной коляски, состроила недовольную мордочку.

— Я уже привыкла к этому отсеку. Тут очень много немцев, даже из нашего Франкфурта, есть с кем поговорить.

— Ладно, Марта, надо чем-то жертвовать. Марта моя дочь, старая дева, — пояснил философ. — В свое время я не выдал ее замуж за одного бестолкового, рыжего балбеса, и она мне теперь мстит за это уже двадцать лет.

— Хватит, папа, ты говоришь это всем своим новым знакомым.

— Потому, что это правда! А, правда незыблема, и она фундамент всех людских отношений.

— Так вы придете? — Уточнил Зорич.

— Да. Сейчас, только возьмем кое-какие милые моему сердцу вещицы, и мы с Мартой прикатим.

 

Глава 9

День тридцать девятый.

Этой ночью произошло нечто необъяснимое. Лайнер, как обычно, был погружен во мрак, в отсеках горели только дежурные лампы, да на Проспекте горел ряд трассирующих ламп. Изредка там появлялись одинокие фигуры. "Большой Город", так называли некоторые их лайнер по аналогии с Нью-Йорком, никогда не засыпал полностью. В рубке дежурила первая смена, во главе с хаском по имени Айран. У него в подручных были трое землян: Соболев, Накаями и поляк Курчинский. Все было равномерно и монотонно. Соболев, пользуясь случаем, читал переведенную на английский язык инструкцию по управлению жизненными системами корабля. Кое-что он не понимал, и приходилось обращаться к Накаями. У них как-то все незаметно перешли на имена, а, кое-кто, и на клички. Так, сам Соболев именовался среди коллег просто Саши, Курчинский — Леоном, его так и звали, да и было действительно что-то львиное в его мощной фигуре.

— Наки, что означает эта фраза? — спросил он, показывая текст японцу.

— Это — "полный цикл очистки воздуха".

— Ага, понятно. А ты что читаешь?

— Систему очистки канализационных вод. Знаешь, по идее даже из извлеченного дерьма можно создать вполне пригодную к питанию пищу. Правда, очень бедную жирами и углеводами.

— Ну, уж нет! Лучше сдохнуть! — фыркнул Леон.

Японец не согласился.

— Нет, в этом деле главное — не рассказывать народу, из чего она делается.

— А делать эту пищу будет народ? — Спросил Саша.

— Конечно.

— Тогда это неизбежно дойдет до землян и произойдет бунт.

В этот момент вспыхнула одна из ламп на обширной панели управления, и тут же на экране появилась схема корабля, и приблизилась одна из ее частей ближе к корме.

— Что это? — не понял Соболев. — В чем дело?

Его тут же просветил Айран.

— Кто-то пытается открыть шлюзовую камеру.

— Выйти в космос? — опешил Леон.

— Да. Только это страшно. Может нарушиться защитный контур из нейтрино. Мы все мгновенно погибнем. Именно поэтому на время перелета ни один шлюз открыться не может. Они просто обесточены.

Между тем лампочка продолжала мигать.

— Да, кто там с ума сходит! — Разозлился Соболев. Он нажал кнопку связи с полицией и сообщил: — Дежурный! Срочно в отсек сто двадцать шесть, двадцать, один. Кто-то пытается открыть люк.

Вскоре лампочка перестала мигать, и на табло проявилась надпись на языке хаски, которую любой из них уже выучил наизусть — "Угроза ликвидирована". Вскоре пришел доклад от наряда полиции: — Все в порядке. Когда мы прибыли, там никого уже не было.

— Может, кто-то спутал двери? Хотел выйти в другую сторону, вовнутрь линкора, а торкался в этот люк? — Спросил Сашка.

— Но там же красная надпись на половину двери — не трогать, — возразил Накаями.

— Да, кто его знает, может, какой папуас не знает этого, вот и ломится, — возразил Леон.

— Дай то Бог.

Все бы было ничего, но в следующую ночь все повторилось. Теперь кто-то пытался открыть люк по другому боку линкора, но в этом же месте, на этом же уровне. Что обеспокоило полицейских, это найденный на месте взлома большой кусок стойки, на которых крепились нары. Вызванный на место потенциального преступления Николас Варбюрг осмотрел этот кусок металла, и покачал головой.

— Килограммов пять будет. Он может взломать эту дверь?

Интра, а подняли с постели даже его, отрицательно покачал головой.

— Взломать нет. Но он мог попортить пульт, — он ткнул пальцем в кнопки пульта.

— И тогда бы он открылся?

Хаск даже задумался ненадолго.

— Вообще-то все двери сделаны так, чтобы блокироваться при любом неадекватном действии. Но, кто его знает. У нас просто никогда не было ничего похожего. Если нельзя, то значит — нельзя. У нас ни у кого не возникает мысль пойти против табу.

— Понятно. Ну, что ж, займись им, Ганс.

Криминалист Ганс Ванцовски кивнул головой, и, открыв чемоданчик, начал наносить на металлическую поверхность стойки белую пыльцу талька. Минут через десять он отрицательно покачал головой.

— Нет ничего. Не то он был в перчатках, не то просто, так бил, что лом этот скользил в руках. Ни одного толкового отпечатка.

— Скажите, Интра, а у вас есть какие-нибудь более современные методы определения преступников?

Хаск как-то странно осклабился.

— У нас уже много-много тысяч лет вообще нет преступников.

— Счастливцы, — вздохнул Николас. — У вас, значит, нет и полиции.

На следующую ночь никто уже не ломился в открытый космос, зато задушили еще одну девушку. Все было точно так же, как и прошлый раз: ночь, душ, голая девушка на полу. На этот раз это была молоденькая негритянка, губастая, бритая наголо, с застывшим навеки испуганным выражением лица. Варбюрг выглядел самым несчастным человеком во Вселенной.

— За что мне это все, а? Я десять лет искал Франфуртского маньяка, потом нашел его, отправил на пожизненный рацион, и думал, что уж тут то не встречу ничего подобного. И вот — все началось снова.

— Сильный был парень, — сообщил ему криминалист Ванцовский. — Обрати внимание, какие у этой девочки мышцы. А он ее все-таки придушил.

Через час Ванцовски доложил ему: — Николас, это тот же самый тип. Сперма абсолютно идентична.

— Ты меня не обрадовал, но и не огорчил. Лучше иметь одного маньяка, чем миллион. Что будем делать?

— Тебе решать. Ты у нас начальник.

— Тогда начнем с азов. Поднять картотеку на всех мужчин с такой же группой крови. Кстати, какая она у него?

— Первая, резус отрицательный.

— Ну, конечно, я даже не сомневался — самая распространенная! Нет, чтобы четвертая!

Через два часа Варбюрг докладывал о своей работе уже на большом совете.

— А почему вы сразу, после первого случая не начали искать его? — Спросил Зорич.

— Это могла быть случайность. Не секрет, что душевые у нас используют для секса. Там идет постоянная смена парочек всю ночь. Кто-то мог поссориться, и не рассчитать силу эмоций. Отпечатков пальцев нет, все смыла вода.

— Что еще?

— Ни та, ни другая девушка не сопротивлялись. Ванцовски высказал предположение, что он задушил ее в момент экстаза.

— Надо запретить эту практику использовать душ в интимных отношениях, — предложил Луи Фиш. — Я попадал пару раз в душ ночью — ей богу, как-то неловко. Кругом стоны, вздохи.

Француза тут же подняли на смех.

— Так и скажите, Луи, что вас это возбуждает.

— Да нет, он был наверняка не один. Зачем ходить в душ ночью? Только для секса.

— Да мне днем просто некогда! — Возмутился генерал.

— Да ладно, Луи, расскажите, с кем вы там были?

— Он же француз, значит, был не один.

— С двумя голландцами.

— Хватит ржать! Курт, что у нас с каютами хасков? — спросил Зорич.

— А что с ними может быть? — удивился Манштейн.

— Сколько мы их уже заложили в контейнеры?

— Сорок шесть.

— Ну, и как там их каюты? Они же свободны?

— Ах, вот вы о чем! — Манштейн начал понимать идею серба. — Вы их хотите…

— Именно. Разделите их каюты на двое, и объявите по громкой связи, что каждый, кто хочет заняться сексом может посетить их в любое время.

— И на сколько?

— Часа им хватит?

— Я думаю — вполне.

— Кому как. Вон, Луи, тому и трех мало будет, — Чай Сен снова перевел стрелки на француза.

— Будем ориентироваться на норму, а не на французских генералов. Вот так и объявите — один час для секса. Теперь, о подготовке пилотов для истребителей и транспортов. Сколько у вас сейчас людей заняты этим?

Этот вопрос предназначался Клебанову.

— Сто двадцать. Мы протестировали более миллиона мужчин и сто двадцать тысяч женщин. Из них выбрали самых талантливых.

Манштейн хмыкнул.

— Вы имеете в виду и того пацана, что я видел на тренажере? Или это был ваш сын?

— Васька? Нет, это не мой сын, но я был бы счастлив, иметь такого парня.

— Сколько ему лет? — продолжал допытываться Манштейн.

— Тринадцать. В прошлом, заядлый геймер.

Эти слова для Зорича были в новинку.

— Кто? — переспросил он. Клебанов пояснил.

— Игрок. Чемпион мира в какой-то там компьютерной игре. Имитация воздушного боя. Оказалось, что это все было не спроста. Парень действительно просто виртуоз в своем деле. Потенциальный ас.

— А, ну тогда пусть учится. Но это мало. Нужно подготовить тысячи пилотов! Да-да, Василий — именно тысячи. Так что пусть ваши тренажеры работают в три смены, но мы должны иметь как можно больше обученных пилотов.

В этот же день Зорича к себе в каюту вызвал Сакис. Адмирал полулежал в своем кресле, и, только взглянув на его лицо, серб понял, что хаск уже сильно болен. Кожа стала серого цвета, дышал он тяжело.

— Боже мой, Сакис, неужели вы тоже заболели? — спросил Зорич.

— Да. Кажется, это неизбежно для всех нас. Сегодня первые признаки этой болезни проявились у Интра. Это был последний хаск, не зараженный этой дрянью.

— Наши врачи обещают дня через три изготовить вакцину.

— Нам это уже не поможет. Поздно. Когда сляжет командор, власть перейдет к вам. Программа полета заложена в компьютере, трижды продублирована, так что там не может быть каких-нибудь особых проблем. Нужно ускорить обучение ваших парней всем специальностям.

— Хорошо, мы отменим им постельный режим, они будут спать прямо у тренажеров.

— Сколько вы готовите людей?

— Трое на каждую специальность. Первая смена уже стажируется, вторая на подходе. Как сказал Интра, через сутки мы сможем сменить ваших операторов.

— Хорошо. Надеюсь, вы справитесь?

— Да. Другого выбора у нас нет. Сколько у нас осталось времени?

— Неделя.

Зорич кивнул головой.

— Успеем. Не волнуйтесь.

Выйдя из каюты адмирала, Зорич в задумчивости прошел дальше, к рубке. У дверей стояли его сербы, но в новой амуниции. Цвет у нее был как у типичного, земного, летнего камуфляжа, темно-зеленого цвета, с темными пятнами.

— Как форма, не жмет? — Спросил он часового.

— Нет.

— Это, в самом деле — синтетика? — Зорич еще раз пощупал материал.

— Говорят, да, а что?

— На ощупь удивительно похоже на хлопок. Если бы я не видел, как ее сваривают лазером, ни за что бы не поверил.

Зорич тогда, в грузовом отсеке, оказался прав. Майдачный нашел два режима обработки этой материи. При одном она резалась, при другом — сваривалась, как листы металла. Так что миллионов швей не понадобилось, понадобилось десяток умелых закройщиц, да хороший модельер, создавший универсальную форму для всех. В первую очередь было решено одеть армию. Понадобилось только шесть размеров, от самых низкорослых, до высоких и толстых. Из-за этого все вновь одетые солдаты смотрелись несколько мешковатыми. На ходу модельеры и Луи Фиш придумали и погоны с разного размерами звездами.

В этот же вечер новую форму принесли и Зоричу. Он сидел уже в своей каюте, когда в дверь постучали, и вошла девушка, одетая в новую форму, в фирменном кепи.

— Господин генерал, ваша форма готова, примерьте.

Она была лысая по той же новой моде, но миленькое лицо с большими глазами не могло скрыть ни ее пола, ни ее молодости.

— Почему генерал? — удивился Зорич. — Я всего лишь полковник.

— Как же вы можете командовать генералами, если вы — полковник? Мы вышили вам на погонах самую большую звезду, маршальскую.

— Ну, это вы поторопились, — признался Зорич, хотя смысл во всем сказанном девушкой был несомненный.

Она разложила форму на лежанку, и собралась уходить.

— Погоди, — остановил ее Зорич. — Кто ты? Откуда-то я тебя знаю. Мы прежде не встречались?

— Мы встречались на Земле, в Карловых пещерах. Я, Мила Антанович, вдова.

Зорич сразу ее вспомнил. Тогда она была в национальной одежде, с длинными волосами, и при умывании лила ему воду на руки.

— А, вот оно что. Не уходи, давай я примерю форму. Вдруг она мне мала, тогда заберешь перешивать.

Он начал раздеваться, и девушка отвернулась в сторону. Но, Зорич, раздевшись до гола, вдруг передумал.

— Мила, — позвал он, — иди сюда. Мне кажется, у тебя форма лучше моей. Давай меняться.

И он начал расстегивать на девушке китель. Та не сопротивлялась, да и вообще, была податлива под руками полковника, как глина в руках скульптора. Зорич и сам не ожидал, что он еще в такой прекрасной мужской форме. Бесконечные балканские войны, вынужденное подполье последних десяти лет не давали ему возможности заняться личной жизнью. Все его сексуальные партнерши были женщинами случайными, и не всегда красивыми. Мила же была очень красива, с роскошным телом молодой, но уже рожавшей женщины. Уже утром Зорич спросил ее:

— Ты служишь?

— Да.

— Где?

— У Ванессы Райт.

Тогда он предложил ей.

— Приходи сегодня ночью ко мне. Будешь постоянно жить тут.

— Хорошо, я приду, — легко согласилась Мила.

 

Глава 10

День шестьдесят шестой.

В этот день Зорич снова зашел к медикам. Его интересовало здоровье генерала Райта. Тот по-прежнему находился в своем инкубаторе, но сейчас он выглядел гораздо лучше, сидел, и оживленно разговаривал с расположившимся по другую сторону стекла Кнутом Вайтом. Зорич кивнул генералу головой, и присев рядом, начал вслушиваться в разговор двух седоголовых собеседников.

— Так вы считаете, что нам не стоит так сильно доверять хаскам? — спросил генерал.

— Безусловно! Я исследовал всю историю этой расы и понял, что с тех пор, как их так жутко нагрели хинки, они стараются не допустить какой либо консолидации других инопланетных рас.

Неделю назад Берта Хофман, копаясь в основной памяти головного компьютера, нашла официальную, в миллион лет историю хасков. Именно ее и изучал все эти дни нобелевский лауреат. А тот продолжал.

— Ни один из народов, вывезенных нашими гостеприимными хозяевами из-под ударов хинков, не воссоединился снова на какой-то планете. Более того, самые давние союзники хасков — тарки, были почти полностью уничтожены. Сейчас они рассеяны по всей Вселенной, и, практически не имеют шансов восстановить свою былую численность.

Райт недоумевал.

— Вы думаете, что это сознательная политика хасков?

— Может быть, и нет, но факты говорят о том, что с ролью мирового сеятеля разума хаски справляются хорошо, а вот с ролью защитника — не очень.

— И что вы предлагаете делать нам? — спросил Зорич, пододвигаясь поближе к Вайту.

— Прежде всего, поставить вопрос об управлении землянами. Нельзя, чтобы нами командовали хаски, нам нужно общее, земное управление, мы должны быть одним организмом.

Райт отрицательно замотал головой.

— Но, Курт, оперативная обстановка может потребовать разделения землян? Тем более, опасно сосредотачивать их в одном месте. Так нас будет легко уничтожить.

— Я говорю не про это. Мы можем находиться в разных местах вселенной, но быть одним организмом. Сейчас нас хаски сразу постараются разделить — женщин отдельно, мужчин отдельно. Этого нельзя допустить. Мужчины должны находиться рядом с женщиной, процесс размножения должен идти беспрерывно. Их война идет уже пятьсот лет, и перспектив для быстрой победы я что-то не вижу. Мы не можем ждать сто лет до благоприятного момента для размножения. Нам нужно выживать сейчас, одновременно с войной. Собственно, так у нас всегда и было. Любая война вызывала вал рождаемости, и за счет этого человечество и выжило.

В это время к боксу Райта подошла высокая девушка с удивительно красивой фигурой. Узкая в талии, при широких бедрах, и большой грудью, что буквально выпирали из-под ее медицинского халата, сделанного все из той же, камуфляжной ткани.

— Генерал, вам пора обедать, — сказала она. В руках девушки была стандартная миска с кашей и кружка с питьем. Она поставила пищу в специально окошко, и поднос вплыл внутрь бокса генерала. На то, чтобы поесть у Райта ушло минуты две.

— Спасибо, Жанна, — сказал Райт, отдавая посуду.

— Пожалуйста.

— Жанна? — нахмурился Зорич, глядя вслед девушки. — Это не та ли самая Жанна…

— Да, это подруга покойного Беркута, — подтвердил Райт. Зорич знал Беркута, главаря банды байкеров, одного из столпов сопротивления Лос-Анджелеса.

— А как же ее знаменитый шрам? — Зорич невольно показал рукой на подбородок. У Жанны, отчаянной подруги Беркута, действительно в этом месте был большой, уродливый шрам. В этот момент подошел автор возрождения Райта, хирург Алексей Белов

— Вы это про Жанну? — Спросил он. — Ну, это не чудеса, просто наши хирурги пробовали аппаратуру хасков. Там есть потрясающие приборы, так что ей быстренько сделали пластику, с помощью аппаратуры за день заживили рану, и, вот — результат налицо.

— Да? У меня на теле с десяток шрамов, может, тоже и мне пойди под ножи ваших хирургов? — пошутил Зорич.

— Если вам больше нечем заняться, то приглашаю, — засмеялся Алексей Белов.

Душан печально вздохнул.

— Да, если бы было так. Каждый день возникает столько проблем.

— Что в первую очередь? — Спросил Райт.

— Сейчас большие проблемы с языком. Учим общим словам все семь миллионов землян, их написанию.

— Все-таки выбрали для этого эсперанто? — спросил Райт.

— Ну, а что делать? Мы, на свою голову, вывезли из Австрии целую международную конференцию по эсперанто. Они забрались там в горы, на альпийский курорт, и хинки их там не достали. Пятьсот человек, владеющих как минимум тремя языками и помешанные на эсперанто — страшная сила. Сейчас они рассредоточились по всему Ковчегу и обучают своему птичьему языку всех остальных.

— Да, такое обилие полиглотов — это большая роскошь, — согласился Кнут Вайт. — Но, язык, действительно задача номер один. Пока мы не перейдем на один язык, мы — толпа. Ничто так не объединяет народ, ни государство, ни религия, как общий язык. С этим надо поспешить.

— Да и так уж спешим. Хотя тяжело.

В тот же день Главный штаб решал, что делать с проклятым маньяком. Уже погибло трое женщин, и все окончательно убедились, что это один и тот же человек. Сперма, оставшаяся на месте преступления была просто идентичной по всем выявленным параметрам.

— Скажите, Николас, какая структура у вашего подразделения? — Спросил Райт Варбюрга.

— Очень простая. В каждом отсеке у меня как минимум три полицейских, проживающих там же. Я поднимаю своих людей в течение нескольких секунд.

— И все-таки он уходит от вас? — улыбнулся Луи Фиш.

— Да. Мы находим уже только трупы.

— А вы не пробовали искать маньяка по корабельной системе поиска? — спросил Столяров. Полицейский его не понял.

— Это как?

— Ну, вы же знаете, что у нас благодаря браслетам из рубки можно мгновенно установить местонахождение на корабле любого человека.

— Да, но вы, может быть, подскажите мне имя этого человека? — Съехидничал немец. — А так же место, где он его совершит?

— А нельзя пойти от обратного? — спросил Курт Манштейн, уже понявший идею Столярова.

— То есть как это? Говорите ясней, что вы все шифруетесь, — не понял всех этих разговоров Зорич. Манштейн развил свою мысль.

— Мы примерно знаем время убийства. Просто нужно зафиксировать всех, кто находился в этот момент в трех-пяти отсеках, и, в частности, в душевой.

— Да, это можно попробовать, — согласился Столяров. — У нас есть даже записи местонахождения всех жителей Ковчега за последние шесть недель.

— Как раз тогда и начались эти убийства, — припомнил Манштейн.

— А что же вы тогда молчите?! — Рассердился Варбюрг. — Это же ценнейшая информация!

— Но мы же не знаем, когда убивали женщин, — начал отбиваться Столяров. — А так у нас все записи с точностью до пяти минут.

— Теперь можно будет вычислить примерный круг подозреваемых, — продолжал фонтанировать радостью Глава полиции. — Сколько человек остается под подозрением?

Зорич его не понял.

— Во всех смежных отсеках? Это не два, и не три, а как минимум шесть отсеков. Это тысяч пятьдесят жителей.

— Ну и что? Из них половина — женщины. Потом отбрасываем детей. Потом мужчин с другой группой крови. Что у нас остается?

До серба, наконец, дошло.

— Да, это интересно.

— Это здорово!

Через четыре часа интенсивной работы компьютера и мозгов пяти человек у них был список ста пяти мужчин, потенциальных убийц женщин. Теперь в тупик встал полицейский.

— Так, и как же мне из всех них вычислить эту гниду? — Спросил как будто бы сам себя Варбюрг.

— Может, спровоцировать его? — спросил Столяров.

— Ловить на наживку? — Переспросил старый полицейский.

— Ну да. Женщин бойцов у нас много. Ванесса собрала уже целый батальон амазонок.

— Опасно. Судя по всему, этот козел очень силен. Мы можем просто не успеть прийти на помощь.

— А если попросить поработать наших разведчиков? — спросил Зорич.

— Сербов?

— Ну да.

Варбюрг его не понял.

— Они как-то мало похожи на женщин. Вы что, хотите им сделать накладной зад?

— Зада у них нет, и не будет, зато у них есть кое-что иное.

— Что?

Зорич улыбнулся, и сказал нечто, заставившее и всех собравшихся засмеяться. Это же было так просто.

 

Глава 11

Сто тридцать шестой день перелета.

В эту ночь он ни как не мог уснуть. Он чувствовал, что Это снова подступает к горлу из самого дна души. Зенон до боли в челюстях искусал небольшую подушку, что подарили ему девушки из его отсека. Но, она была набита женскими волосами, и этот слабый, еле уловимый для любого другого человека запах женщины только еще больше возбуждал в нем Зверя. Он сопротивлялся до двух часов ночи, потом встал, и, как на автопилоте, двинулся в сторону кормы. Он не мог оставаться тут, в этом отсеке, где его знали все. Знали, и любили. Через сто метров Зенон исчез окончательно, а завладевший его телом Зверь бесшумно крался по коридорам полутемного Ковчега. Он пробирался дальше и дальше, останавливаясь около каждого входа отсек, чутко поводил носом, долго всматривался внутрь темного помещения, а потом шел дальше. Он знал, что сегодня жертва будет, и тело звенело в предвкушении удачной Охоты. Наконец он остановился около одного из отсеков, и, чуть подумав, шагнул за порог. Пройдя три отсека поперек Ковчега, он зашел в гигиенический отсек, и затаился за перегородкой душа. Сначала ему не повезло. Зашла супружеская пара. Пока жена сидела на унитазе, мужик, быстро справив свои нехитрые дела, ворчал за дверью.

— Вот, дожили, и тут, в космосе, от этих выродков спасения нету. Ну, ты скоро там? Сколько я тебя тут еще пасти должен?

— Чего ты там бурчишь? Хочешь, чтобы, меня тут задушили?

Говорили супруги на русском языке.

— Да ничего я не хочу. Спать я хочу. Завтра снова на полигон погонят. У меня уже мышцы болят от этой муштры.

— Зато ты похудел.

— Ага, тебя тоже надо бы промуштровать. А то ты не то что похудела с этой размазни, а начала поправляться.

— А тебе что, завидно? То-то ты пялишься на всех этих красоток, особенно на эту черную с верхней полки.

— Да, вот у ней фигурка что надо.

— Вот козел!

— Сама то тогда кто? Жена козла — коза.

— Скотина!

— Свинья! Что по гороскопу, что по жизни.

— А сам то кто, забыл? Кролик!

Они ушли, переругиваясь, и Зенону пришлось ждать еще больше часа. Наконец он услышал эти легкие, почти невесомые шаги. Девушка проскользнула в туалет, но Зверь уже учуял запах крови. У ней наверняка были месячные. А значит, она зайдет сюда. Через минуту она появилась на пороге душевой. Это была негритяночка, молоденькая, лет шестнадцати. Свет тут так же был притушен, и ровные ряды пластиковых перегородок были уже привычным пейзажем. Но, после всех этих страшных слухов ей было страшно. Наконец она решилась. Быстро скинув военную форму, она встала под душ. Тут же потекла вода, и напор, как обычно, ночью, был хоть чуть-чуть, но сильней. Это и привлекало таких вот, поздних купальщиц. Она совсем забыла о былых страхах, и, даже прикрыла глаза от удовольствия. Когда она открыла их, перед ней стоял человек с неподвижным, буквально каменным лицом. Девушка вскрикнула, но ладони Зверя уже сомкнулись на ее шее. И тут же Зверь получил увесистый удар по шее. Глаза Зенона закатились, руки разжались, и он мешком свалился к ногам окаменевшей от ужаса жертвы. Та, ничего не понимая, смотрела на лежащее около ее ног тело. А потом произошло нечто, заставившее её, наконец, ожить, и закричать от страха. Из воздуха начала проявляться неуклюжее тело серебристого цвета. Через полминуты оно окончательно материализовалось, а потом серебристый невидимка начал сдирать с себя шлем. Когда на крик девушки вбежали два полицейских, Огнен Вукич уже перевел дух. Серб так и не сбрил свои знаменитые кудри, хотя и постригся как можно короче.

— Фу, черт! Когда они сделают в этой штуке нормальную вентиляцию. Сдохнуть можно от жары. Берите его, — сказал он, кивнув полицейским в сторону лежащего без сознания тела. — Два часа за ним по пятам шел. Осторожная, сволочь.

Удачную охоту обсуждали уже утром, на планерке. Клебанов, услышав имя монстра, вскрикнул, как от ранения.

— Зенон!? Не может быть! Это же такой парень, просто душа! А какой он пилот, вы бы знали! Просто чудо!

— Как его настоящее имя? — спросил Зорич.

— Кастос Полуэктос, грек. Позывной Зенон. Парень из второго призыва пилотов, сменщик Сомова. Когда тот с блюдцем погиб, начал летать на грузовом блюдце. Пилот от бога!

Вюрберг, как никогда важный, пояснил.

— Он признался, что это у него уже лет десять. Он задушил более тридцати женщин на Земле. Поэтому и кочевал по всему миру, работал пилотом на маленьких авиалиниях. Гавайи, Филиппины, Аляска.

— Там мы его и нашли, на Аляске, — подтвердил Клебанов. — Как его взяли?

— Вычислили несколько предполагаемых особей, пристроили к каждому по невидимке. На второй день это сработало. Взяли его с поличными. Анализ спермы доказал, что это был именно он.

— Как же он мог?! — Все не мог поверить Клебанов. — Он же мужик!

— Говорит, что ничего не мог с собой поделать. Если на Аляске он с этим справлялся, там женщин было не так много, то Ковчег был просто забит женщинами. Разум отключался, и все.

— Что нам с ним теперь делать? — Спросил Зорич.

— Надо бы его уничтожить, — предложил Чай Сен. — Если это действительно сильней его, то нам важно не распространить его гены на следующее потомство.

Зорич, нехотя, но согласился.

— Да, придется. Пусть пока посидит на гауптвахте. А что насчет того придурка, что пытался выйти в открытый космос? — спросил Зорич. — Вы просмотрели записи?

Столяров поморщился.

— Там ерунда какая-то. Записи не зафиксировали в том отсеке никого.

Зорич не понял.

— Как это?

— Так. Не было личных отметок на записи.

Серб снова ничего не понял.

— Как это может быть? Вы же говорили, что это невозможно.

Столяров развел руки.

— Не знаю, сами не понимаем. Самое простое предположение, что кто-то снял с себя браслет, прежде чем начать идти крушить крайний шлюз.

Все переглянулись.

— Оба раза?

— Да.

— А потом одевает его снова?

— Это невозможно. Тут же поступит сигнал о перерегистрации. А их не было.

— Значит, он его снял совсем? — Спросил Чай Сен. Столяров не был согласен и с этим.

— Но человек не сможет прожить без браслета целую неделю. Он просто сдохнет с голоду.

— Тогда кто так упорно старается выйти в космос? Привидение?

— Не знаю.

— Алина Васильевна, у вас, случайно, сумасшедшие не регистрировались?

Зубова хмыкнула.

— Вы что, думаете, что сумасшедшие так и представляются: "Здравствуйте, это я, ваш шизик". У нас за это время двое сошли с ума, пришлось их изолировать. Один буйный, и женщина, у той тихая стадия помешательства.

— А клаустрофобией никто не страдает? — поинтересовался Столяров.

— Вы думаете, что пытался открыть шлюз больной клаустрофобией?

— А кто его знает.

— У нас были десять больных клаустрофобией, но мы их вылечили.

— Каким образом?

— У нас есть такой Симон Симеони, аргентинский иллюзионист, сильнейший гипнотизер. С его помощью мы блокировали эти участки сознания, и теперь все десять абсолютно спокойно переносят замкнутое пространство. Он излечил так же одного клептомана, и даже одного эксгибиониста. Тот все пытался ходить нагишом по Проспекту.

— Может, натравить его еще на голубых? — Со смешком предложил Столяров. Зубова восприняла эту идею на вид слишком серьезно.

— Их слишком много. Боюсь, они его самого перевербуют в свою веру.

Теперь улыбнулся уже французский генерал.

— Жалко, что я не встретил этого Симеони на земле. Натравить бы ее на мою покойную жену.

— А чем она страдала? — поинтересовался Свенсен.

— Не могла пройти спокойно мимо ни одного бутика. Спустила на шмотки состояние своего отца, да и все мои финансы тоже.

— Увы, Луи, тут гипнотизер не поможет. Это болезнь не лечится.

Зорич вернул всех в прозу их бытия.

— Ладно, теперь это уже не актуально. В космосе бутиков нет. Надеюсь, что эти странные штуки со шлюзом — все это несерьезно.

Увы, это пожелание Зорича рухнуло через два дня. А за ночь до этого произошло странное происшествие. В пищевом отсеке линкора задержали женщину. Что она там делала, было непонятно, но вид у ней был странный. Невысокая, с длинными, черными волосами, она, словно не понимала, куда попала, и на все расспросы только молчала. Дел у очередной смены было много: надо было загрузить все ингредиенты «Каши», так с подачи русских рабочих начали называть это неизменное блюдо, продуть трубы подачи. К восьми утра пища должна быть готова. Так что, немного помучившись с незнакомкой, и решив, что она либо не знает никакого языка, кроме, какого-нибудь экзотического, либо немая, ее проводили до двери. Про это странное происшествие все тут же забыли.

Но, через сутки в то же самое помещение проник еще один человек, и его уже никто не заметил. Он не стал заходить в помещение кухни, а поднялся по лестнице вверх. Через час он спустился, и торопливо скрылся в длинных коридорах Ковчега. А, через несколько минут, в помещении кухни взвыла тревожная сирена, а в рубке замигала ярким, кроваво-красным цветом один из экранов.

— В чем дело? — спросил Соболев.

— Не пойму, — пробормотал оператор внутренних систем. Это был стажер третьей смены, испанец Хосе. Фамилию его Александр так и не сумел выучить. — Что-то с системами очистки.

К ним подошел сидевший в стороне Накаями. При виде картины на экране он изменился в лице и сразу ударил по красной кнопке на его пульте.

В это самое время в отсеке сто двадцать-пятьдесят-сорок шесть, поднялась высокая, мужская фигура. Чуть пошатываясь со сна, мужчина пробрался на Проспект, потом свернул в сторону ближайшей столовой. Он привычным жестом нажал на синюю кнопку, и автомат тут же выдал ему пластиковую упаковку с водой. Развернувшись, он пошел к себе, и по ходу отхлебнул воды. Лицо его тут же перекосилось, тепло скрутила судорога, и он рухнул на пол. Когда на звук падения прибежал дежурный полицейский, то француз алжирского происхождения Жан Анри, еще бился в судорогах агонии. Собрался народ, никто ничего не понимал. А потом на пищевом автомате загорелась предупредительная надпись: "Автомат блокирован". Точно такие же надписи появились на всех пищевых автоматах линкора.

Через полчаса в рубке были все руководители землян.

— Какой объем заражения? — спросил Зорич.

— Если говорить о привычных объемах, то это три основных емкости из пяти, — доложил Столяров.

— Какая концентрация циананида?

— Очень высокая, — Зубова была подавленной. — Смерть наступает в течение трех минут.

— Потери.

— Пять человек. Четверо пили воду, одна женщина принимала душ.

— Есть возможность дезаквтивации всей этой отравы?

Маккормик тяжело вздохнул.

— Да, есть, но это вопрос времени. Нам придется многократно перегнать воду через фильтры, а это сразу заблокирует работу всей системы водоподачи. Мы на неделю останемся вообще без воды.

— То есть, у нас нет отдельной системы очистки воды?

— Увы.

— Да, никто ведь не рассчитывал, что может такое случиться! — Манштейн словно оправдывался.

В это время подал голос оператор внутренних систем слежения.

— Полковник, я нашел ту женщину.

— Кто это?

— Клаудиа Антониоли, итальянка. Это ее браслет высветился прошлой ночью в то время.

— А сегодня где она была?

— Рядом с пищевым отсеком, но не внутри его.

— А с этим, загадочным привидением, там опять ничего не было?

— Ничего, — подтвердил Столяров. — Тот, кто отравил воду, не оставил следов.

— Ищите тогда ее. Из-под земли найдите и притащите сюда!

Через две минуты голос оператора продиктовал цифры расположения отсека итальянки. Еще через полчаса ее привели в рубку. Она казалась безмятежной, и напрочь отказалась говорить. Она просто молчала, не отвечая на вопросы. В конце-концов к Зоричу подошла Алина Васильевна, шепнула ему что-то на ухо. Тот кивнул головой. Через пятнадцать минут Зубова вернулась с невысоким, но достаточно экзотичным брюнетом. Он был брит наголо, но при этом сохранил эспаньолку с подкрученными вверх в стиле Сальвадора Дали кончиками усов. Это и был знаменитый аргентинский гипнотизер Симеони. Без долгих церемоний он подошел к женщине, несколько секунд смотрел в ее глаза, потом сделал два пасса руками, и отошел в сторону.

— Теперь спрашивайте, она вам скажет все, — пообещал он.

— Как вас зовут? — спросила Берта Хофман по-итальянски.

— Клаудиа Антониоли, — ответила та чуточку заторможенным тоном.

— Это ты отравила цистерну с водой?

— Нет.

— А кто?

— Бог.

На минут все смешались, потом Зорич шепнул что-то на ухо Берте.

— А как зовут бога? — повторила она.

— Джеймс.

— А фамилия?

— Хенденберг.

Столяров быстро забил в компьютер эти данные.

— Зачем он это сделал? — продолжал расспрашивать Зорич.

— Он хочет довершить начатый конец света. Он предсказал его еще десять лет назад.

Столяров тут же доложил:

— Джеймс Хенденберг, англичанин, место жительства — Гвиана, сорок девять лет, профессор химии. А вот это уже интересно: "Основатель секты "Копье Бога".

Итальянка сразу оживилась, глаза ее заблестели.

— Да-да, "Копье Бога"! Это было лучшее место в мире. Мы так хорошо жили, мы готовились к концу света, молились, очищались духовно и плотски. Мы жили одной большой семьей, все любили друг друга. Потом пришли эти твари, и всех съели. Мы были в это время с Богом в джунглях. Когда вернулись, там были уже ваши эти тарелки, и нас вывезли. Бог сказал, что это и есть конец света, а вы ничего не поняли и зря сопротивляемся неминуемому. Он решил сам поставить точку в истории человечества.

Зорич задал вопрос, давно мучавший его.

— Откуда у него столько цианида?

— Бог производил его несколько лет. Мы хотели отравить водопроводную систему Нью-Йорка.

— Ты разведывала для него систему охраны пищевого блока?

— Да.

— Где сейчас Хенденберг?

— Я не знаю.

— Где Хенденберг?! — снова повторил Зорич.

— Я не знаю.

— Где его браслет?

— Он его снял сразу. Бог сказал, что это система сатаны.

— А как он тогда ел?

Антониоли расстегнула кофту, на ее груди на цепочке висел браслет.

— Я брала на его браслет пищу и воду. Относила ему.

— Можете полюбоваться личиком этого самозваного бога, — Столяров вывел на экран изображение бородатого, рослого мужчина.

— Передайте его изображение полиции во все отсеки, — скомандовал Зорич. — Задержать любой ценой.

— Где его искать, Клаудиа? — Повторила Берта.

Она отрицательно покачала головой.

— Вам его не найти. Он знает Ковчег лучше вас.

— Как это?

— Он излазил весь корабль, все его коммуникации. Он знает много разных закоулков.

— Что у него есть еще? — Спросил Зорич. — Оружие, яды?

Берта тут же перевела.

— Бомба, — еле шепнула итальянка. Они еще не пришли в себя от шока, когда со стороны входа ощутилось какое-то движение. Все повернулись в эту сторону, и невольно испытал второй шок. В дверях рубки стоял Джозеф Райт.

 

Глава 12

Все невольно вскочили на ноги.

— Генерал! Зачем вы пришли?! — возмутился Зорич. — Вам еще рано…

— Оставьте, полковник, — прервал его генерал. — Я может, еще не могу еще стрелять и бегать, но уже вполне могу соображать, а это главное. Дайте мне лучше куда-нибудь сесть.

Все вскочили на ноги, но Зорич отрицательно замахал руками и тут же освободил ему свое место во главе стола. На вопросительный взгляд Райта серб развел руки: — Это ваше законное место, генерал. Я ведь только ваш заместитель.

— Хорошо. Тогда, скажите мне, про какую бомбу говорила эта женщина?

Столяров коротко, но ясно рассказа все, что они выяснили про отравление воды и этого сумасшедшего Бога.

— Какая мощность этой бомбы? — задал вопрос генерал. Берта перевела вовпос итальянке. Клаудиа наморщила лоб.

— Не знаю. Он украл у военных две гранаты и какую-то взрывчатку он сам сделал, позавчера. Нашел какие-то химикаты, смешал их, и сказал, что это хватит, чтобы взорвать что-нибудь важное. Там такой мешочек, — она показал руками что-то размером с детский ранец.

Райт покачал головой.

— Такая бомба в нашей жестянке может наделать много шума. Где он может ее взорвать с наибольшим эффектом?

— Везде, — ответил Столяров. — Если он все же взорвет шлюз, то мы погибнем мгновенно.

— А он про это знает?

Столяров пожал плечами.

— Мы про это не говорили никому, кроме операторов и высшего командного состава.

— Но догадаться он может?

— Да.

— А если мы сбавим скорость? Это подействует?

— Нужно выйти из сверхскорости до светового режима. Тогда даже если он взорвет один из шлюзов, максимум чего он достигнет, это гибели нескольких сот людей. Гораздо страшней, если он взорвет что-нибудь из системы разгона. Тогда мы точно повторим последнюю вспышку адмирала Замин Ганна.

Райт мерно кивнул своей седой головой.

— Тогда вот что, Зорич. Поднимайте всех своих людей, всех кто может носить оружие и знает азы устава караульной службы. Поставить караулы у всех жизненно важных систем. Питание, реактор, рубка, арсеналы с оружием.

— Есть!

Через час по всему кораблю стояли люди в военном камуфляже, настороженно рассматривающие каждого, кто подходил на дистанцию ближе, чем на пять метров. А в рубке решали второй вопрос, и он был ничуть не проще, чем поиски свихнувшегося проповедниками.

— Так что нам теперь делать с зараженной водой? — спросил Райт. — Какие у нас есть варианты?

Майдачный тяжело вздохнул.

— Если бы была возможность скинуть ее целиком, всю. Это бы убыстрило систему очистки.

— Но, для этого нам надо притормозить? — спросил Столяров.

— Да, конечно. Кроме того, есть еще одна опасность. У нас останется слишком мало воды. Ее будет не хватать всем сразу. Придется ограничивать потребление, и, возможно, отказаться от душа.

— Завшивеем, — пробормотал Зорич.

— Непременно, — подтвердила Зубова. — Придется стричь всех тотально, вне зависимости он желания.

— Одно радует, что на эсминцах и транспортах своя система очистки, и они не пострадали. За них мы можем не беспокоиться. Но, под риском отравления остались пять миллионов людей.

— А как заправляется линкор в дальних походах? — спросил Райт. — Ведь не всегда же они могут найти оборудованную гавань для этих космических монстров.

Майдачный кивнул головой.

— Там своя система, и мы только начали с этим разбираться. Для этого годится любая планета содержащая кислород и водород. И даже не сама планета, а какой-нибудь спутник. Они добывают воду из всего, что содержит кислород и водород. Опускается на поверхность, загребает породу, и в течение нескольких часов перерабатывает ее на составляющие химические элементы.

— За какое время можно так вот заправиться?

— Ну, если повезет, то за двое суток мы будем готовы.

— Тогда надо тормозить, — решил Райт.

Столяров и Зорич переглянулись. Первым высказался Столяров.

— Тогда могут возникнуть другие проблемы. Питание у нас в обрез, буквально с точностью до суток. А нам лететь еще семь месяцев.

— Тем более мы не можем испытывать людей семь месяцев. Жажда, это одно из самых страшных испытаний для любого человека. Можно все объяснить взрослому, но что ты скажешь ребенку? А с пищей… С пищей что-нибудь придумаем. Готовьтесь к торможению.

Эту фразу все восприняли на удивление спокойно, никто не возражал, не переглядывался. Главным было то, что появился человек, берущий на себя ответственность за это решение.

— Хорошо, генерал, — согласился Маккормик. — Мы сделаем это.

— Только вам придется снова лечь в свой консервирующий бокс, — сказал Майдачный. — При торможении тот же эффект, как при разгоне, все кишки выворачиваются наружу. А это опасно для вашего живого мотора.

— Хорошо, спасибо за предупреждение. Только привезите этот бокс сюда. Я не хочу слишком долго торчать в нирване.

 

Глава 13

День сто сороковой.

Такого напряжения земная команда линкора еще не испытывала. Соболев чувствовал себя так, словно пришел сдавать какой-то самый важный экзамен. Сейчас он дублировал самого Маккормика, тот уже три дня числился командором линкора, после того, как окончательно свалился Интра. Обмякшее тело командора погрузили в саркофаг, и теперь только компьютер мог подсказать новичкам какие-то решения возникающих проблем. Вот только он мог сказать что-то лишь в ответ на вопрос того же Маккормика. Александр покосился по сторонам. Справа за внутренними системами корабля наблюдал Наки, слева, за штурманским пультом сидел Леон. Во введенье самого Соболева была регулировка двигателя и маневры в режиме до световой скорости.

— Итак, где мы находимся, господа? — спросил сидящий за их спинами Райт.

Леон тронул одну из клавиш, и на голографическом, трехмерном экране тут же появилась карта Галактики. Линкор был отмечен там красной, немигающей точкой. Соболев прикинул на глаз: похоже, что они не прошли и середины пути.

— И где мы тут можем затормозить? — спросил Райт.

Ему действительно прикатили в рубку громоздкий бокс консервации, но пока генерал сидел на приставном стуле, так же как весь генералитет землян: Зорич, Чай Сен, Мбова Этери, Луи Фиш, и еще ряд высших офицеров.

Поляк что-то поискал в своем компьютере, и выдал на экран один из участков вселенной.

— Очень удачное место для торможения. Звездное скопление в очень близких, по вселенским масштабам, расстояниях. Вот, это наиболее подходящая для нас солнечная система. Солнце такого же типа как у нас, восемь планет, у каждой масса спутников. Идеальная система для дозаправки.

— Когда начнем тормозить?

— Через два часа. Еще два часа уйдет на то, чтобы погасить скорость.

— Хорошо, готовьтесь.

В это время Николас Варбюрг готовился к важной полицейской операции. Полчаса назад они выпустили из изолятора сумасшедшую итальянку, поверившего в своего живого бога. Клаудиа медленно шла по Проспекту со своей странной, застывшей на лице улыбкой. За ней шли сразу два серба-невидимки. Идею ловить сумасшедшего бога на живца подсказал им Зорич.

— Раз мы поймали маньяка, то почему не поймаем какого-то свихнувшегося придурка? — спросил он на очередном совещании. — Все равно она пойдет его кормить, это заложено у женщин в крови. Да и он уже без жратвы двое суток, оголодал, наверное.

Это показалось всем здравой идеей, но в успехе ее старый полицейский сомневался.

— Черт его знает, что у него в голове, — Варбюрг тяжело вздохнул, — Может, не захочет он больше есть, все-таки если этот придурок решил взорвать всех, то зачем ему жрать-то? Тут же нет логики.

— Какую логику ты хочешь найти у сумасшедшего, Ник? — Недоумевал Манштейн.

— Да, хочу. Сумасшедшую логику.

— Тогда выпускай живца. Всякая живая тварь ловится на себе подобную. Сумасшедшая сумасшедшего непременно найдет.

— Может, ты и прав, — согласился полицейский.

Проходные коридоры линкора, эти два Проспекта, в этот день были забиты людьми. Такую суматоху вызвали передвижные пункты подачи воды. Вообще то это были просто огромные баки, скоропалительные создания русских ремонтников. К каждому из них вода подавалась самыми что ни на есть примитивными, пластиковыми шлангами. Если еду каждый получал в прежней норме, то вода отпускалась теперь два раза в день по двести грамм на каждого. Душ не работал ни на одном корабле этой сборной конструкции.

Так что толкучка была, как на Манхэттене в дни рождественских закупок. Прошло полтора часа, а Клаудиа все так же бесцельно блуждала по кораблю. Сербы, а это были Огнен Вукич и Слободан Мирич, как обычно это бывало в скафандрах невидимости, обливались потом. Кроме того, им приходилось ежеминутно уворачиваться от идущих прямо на невидимок землян.

— Куда идет эта сука? — спросил Мирич по внутренней связи.

— Хрен его знает, — отозвался Вукич. — Она не пошла к себе в отсек, шляется по линкору битый час.

— Кажется, она его ищет.

— Скорее всего. Скорей бы нашла. Я сейчас просто утону от пота.

Вукич отскочил в сторону от прущей на него здоровущей негритянки, но при этом невольно сделал подножку одному из проходящих мимо китайцев. Тот, падая, свалил еще одного китайца, и те тут же начали выяснять отношения на своем птичьем языке.

— Сомневаюсь я, что мы вообще его найдем, — сказал Огнен.

— Почему?

— Неужели ты думаешь, что этот чертов подрывник решится ходить в открытую? — Продолжил свою мысль Вукич. — Его же все ищут.

— Когда ищут все, то не находит никто.

— Это тоже верно. Черт, как жарко! Сдохнуть можно в этом железе.

Наконец, Клаудиа остановилась, поглядела по сторонам, а потом подошла к временному пункту питания. Они приложила свой браслет, но, получив свою порцию каши, есть не стала, а с миской в руках снова пошла куда-то вдоль коридора.

— Кому-то она ее несет, — прокомментировал это ее действие Вукич.

— Похоже на то.

— Неужели Зорич был прав?

— Он всегда бывает прав.

К этому времени в рубке все было готово к торможению.

— Приготовиться к торможению, — скомандовал Маккормик. — Генерал, лезьте в ваш саркофаг.

— Я просто чувствую себя каким-то Тутанхамоном, — вздохнул Райт, но с помощью Жанны забрался в бокс, она закрыла прозрачную крышку, нажала на какую-то кнопку, и тело командующего обмякло, голова откинулась назад.

— Это что, действует как наркоз? — тихо спросил бывшую байкершу Лу Сен.

— Нет, тут целиком своя атмосфера, своя гравитация. Линкор может погибнуть, а этот саркофаг сохранит жизнь генералу еще года на два.

— С ума сойти!

— Выводим линкор на режим торможения, — объявил Маккормик. — Объявить всему личному составу.

Этим занялась Берта Хофман.

— Всем приготовиться к торможению, — сказала она в микрофон. — Всем слезть с нар, сесть на пол, нагнуть голову и обхватить живот руками.

Она говорила эту фразу на всех известных ей языках, и ее мерный голос вызвал на Ковчеге настоящий переполох. Никто уже не хотел испытать на себе тот выворачивающий тебя наружу эффект где-то на бегу. Все стремились занять какое-то наиболее устойчивое положение. Только один человек, Клаудиа Антониоли продолжала мерно двигаться вперед с все той же странной улыбкой на лице. Сейчас она двигалась вперед, к носу линкора. И сербы все яснее начали понимать, что та что-то ищет.

— Похоже, он где-то тут. Она уже третий раз проходит эту точку.

— Да. Здесь он где-то. Вот, гад! Где же он!?

Тут она свернула в один из отсеков, потом поднялась на два этажа выше. Сербам пришлось отстать, и их наводили на «приманку» уже из рубки, по сканеру.

— Она прошла третий отсек, второй, первый, — диктовал им Столяров, — Спустилась вниз. Она снова вышла на Проспект.

В это время в самой рубке шла подготовка к торможению.

— До начала торможения осталось две минуты.

Напряжение росло. Соболев почувствовал, что обливается потом. Ничего не изменилось в рубке, ни температура, ни движение. Но напряжение выдавливало влагу из организмов операторов.

В это время итальянка свернула в сторону одного из шлюзов. Сербы по-прежнему не успевали за ней.

— Она идет на эсминец, — подсказал им оператор.

— Какой? — спросил Зорич.

— Четвертый.

— Почему? — Задал свой вопрос Варбюрг.

— Откуда мы знаем.

Сербы проследовали за итальянкой, вошли на эсминец. Людей тут тоже не было, все поспешили занять места на лежанках. И тут сербы не поверили своим глазам. Навстречу им шел тот самый человек, которого они искали. Джеймс Хенденберг заметно похудел с тех пор, как фотографировался последний раз, сейчас он выглядел как завсегдатай концлагеря, но это был именно он. И рыжая, несуразно торчащая в сторону борода, и всклокоченные волосы — все было на месте. Заметила его и итальянка, она радостно вскрикнула, но Хенденберг был явно не рад такой встрече. Он остановился метрах в пяти, и крикнул девушке: — Тебя выпустили?

— Да. Я принесла тебе поесть.

Итальянка протянула своему личному богу миску, но он отшатнулся, и, поведя по сторонам безумными глазами, развернулся, и побежал куда-то в глубь эсминца. Антониони с обескураженным видом осталась стоять на месте, зато за проповедником кинулись оба серба. Они не понимали, как этот полусумасшедший человек смог их вычислить. Проповедник бежал быстро, но ему мешала большая сумка на ремне, бьющаяся по его спине. Вукич уже, было, догнал сумасшедшего, схватил его за воротник, но Хенденберг оказался не лыком шит. Он так рванулся вперед, что в руке серба остался один воротник. Это смотрелась как ожившая картина Сальвадора Дали — бегущий человек, а за ним преследующий его собственный воротник. Сумасшедший начал на ходу снимать свою сумку.

— Не дай ему открыть ее! — Крикнул на ходу Мирич.

— Знаю! — отозвался Вукич.

А по динамику продолжался мерный отсчет секунд.

— Десять секунд, девять, восемь…

Коридоры эсминца словно вымерли. В молельном зале собравшиеся там на очередное заседание священники всех концессий сидели на полу и, с сосредоточенными лицами, прижимали к животу руки. Мимо них, через зал пробежал высокий человек со всклокоченными волосами, один из буддистов шарахнулся от него, попробовал подняться и, получив по затылку удар из пустоты, упал на пол. Вместе с ним загремел на пол, на ходу теряя невидимость, и Вукич. Но Мирич продолжал преследование Хенденберга. Взмыленный Вукич поднялся с пола, содрал с головы шлем. Бегущие к этому времени исчезли из поля зрения Огнена.

— Шесть, пять, четыре, три, два, один…

Чудовищная волна тошноты накрыла всех. Огнена вырвало нещадно, но его это занимало мало, ибо в это время в той стороне, куда убежал Хенденберг, полыхнула вспышка, а затем и донесся грохот взрыва.

Соболев, и все находившиеся в это время в рубке так же чувствовали тошноту, а затем по огромному телу линкора пошла странная вибрация. Было ощущение, что многокилометровая махина вздрогнула, как скаковая лошадь от удара хлыста. Тут же заполыхали непонятными, красными надписями экраны мониторов, взревел ревун.

— Что происходит!? — Закричал Зорич.

— Не знаю, — бросил Маккормик, лихорадочно стуча по клавиатуре своего главного компьютера. Через пару секунд сирена стихла, экраны так же начали по одному тухнуть. Все, кроме одного. Маккормик вывел на самый большой, голографический экран план корабля, и выругался.

— Что случилось, Джон? — повторил Зорич.

— Мы потеряли четвертый эсминец.

Серб его не понял.

— Как потеряли. Он что, взорвался?!

Американец поколдовал на своей клавиатуре, и отрицательно покачал головой.

— Нет. Произошло что-то странное. Последнее, что зафиксировал компьютер — взрыв на борту эсминца.

— Так он все-таки взорвался? — настаивал серб.

— Нет, взрыв был маломощным, но вот где он произошел? Похоже, что где-то в районе рубки. У эсминца тут же отказала система притяжения, сварка не сумела справиться с такой нагрузкой. Проще говоря — эсминец оторвался от нас и улетел вперед практически со сверхсветовой скоростью. Сейчас я попробую показать все это на экране.

В воздухе появилась голографическая модель Ковчега. Когда впереди линкора полыхнуло плазменное пламя, от уродливого, несуразного тела Ковчега отделился прямоугольник и мгновенно исчез впереди.

— Вот так это выглядело со стороны.

В это время в разговор вступили операторы.

— Произошла разгерметизация одного из переходов с эсминца на линкор. Автоматика сработал мгновенно, но три человека, бывшие в шлюзовой камере, все же погибли, — доложил Леон.

— Еще повреждения есть? — спросил Маккормик.

— Нет, — ответил Соболев.

— Есть, — отозвался Накаяма. — Похоже, вышла из строя система ведения огня. Бомбардиры докладывают, что импульсные пушки их больше не слушают.

— А первое орудие, носовое? — Этот вопрос задал Джозеф Райт, с помощью Жанны выбираясь из своего «саркофага». Накаями проверил, и утвердительно кивнул головой.

— Нет, оно действует.

— Кстати, мы хоть попали туда, куда хотели? — снова спросил Райт.

Ковальский кивнул головой.

— Да, точность просто поразительная. Двадцать минут лета до ближайшей планеты.

— Тогда готовьтесь к захвату воды, или как это у вас там называется.

В это время подал голос Луи Фиш.

— Но, генерал, я думаю, сейчас надо заняться спасением эсминца. Там наши люди.

— Да, и это тоже. Но, сначала надо выяснить, куда черти занесли этот обломок железа. Кстати, сколько людей было на борту?

Ответ пришел через пять минут. Компьютер скрупулезно пересчитал всех находящихся на борту Ковчега, и Ковальский доложил: — Мы потеряли сто девяносто шесть тысяч пятьсот сорок два человека.

Зорич наморщил лоб.

— Четвертый, это…

— Да, тот самый третий эсминец, — подтвердил Луи Фиш. — С общей церковью, с изолятором, с военным полигоном. Даже рота голубых базировалась там же. Кстати, попы там как раз затеяли что-то вроде объединительного собрания. Там были все — человек триста. Христиане, мусульмане, буддисты. Все пастыри душ человеческих.

Чай Сен добродушно засмеялся.

— Ну, Зорич, вы же, как раз хотели выкинуть всех попов за борт? Ваше желание исполнилось, пляшите.

— О них я сильно жалеть не стану, — буркнул серб. Ковальский тут же его решил огорчить.

— Кстати, там остались двое ваших сербов. Это… Вукич и Мирич.

Райт и Зорич переглянулись.

— Вот это плохо, — сказал Душан. — Ванесса будет скучать по своему Огненному Волку.

Через полчаса они уже находились на орбите самой крайней из планет в этой солнечной системе. Это был замерзший кусок тверди, наполовину состоящий из аммиака.

— И из этой дряни мы будем делать воду? — скривившись, спросил Ковальский.

— Не только ее, — подтвердил Майдачный. — Белковую пищу тоже будут моделировать из этой, как ты ее назвал, дряни.

— Мы что, будем опускаться на ее поверхность? — спросил Райт.

— Нет. Достаточно пройти над ее поверхностью, пальнуть пару раз по этому замерзшему льду, и этого облака нам хватит.

Тут активизировался японец.

— Отравленная вода сброшена, — доложил он, — идет дезактивация емкостей. Через два часа можно будет принимать новую воду.

"Все идет хорошо. Парни хорошо освоили это железное корыто", — подумал Райт. И тут же все пошло насмарку.

— Генерал, срочное радио от хасков, — доложил Том Карлуччо. Этот профессиональный радист и на борту линкора занимался тем же, чем на земле.

— Что там?

— Пока не знаю, переводчик что-то долго возится. Ага, тут какие-то трудности. Берта, может ты?..

— Давайте, — прервала его женщина. Женщина минуты три рассматривала надпись на экране, потом сверяла ее с переводом на английский язык. Уже по лицу этого полиглота, словно заострившемуся, Райт понял, что принятое сообщение из тех, за которые раньше вестников нещадно вешали.

— Генерал. Я зачитаю все как есть: "Службой слежения в квадрате", тут идут номера, "было установлено, что через сутки после вас вдогонку был отправлен линкор хинков. Следует принять меры для того, чтобы уничтожить его на выходе из прыжка, либо срочно покинуть этот квадрат".

Райт странно улыбнулся, качнул своей седой головой.

— Так, значит — погоня. Как там у нас идет ремонт лазеров?

Соболев отрицательно качнул головой.

— Пока никак. Мы даже не можем понять, что произошло. Все системы в норме, но пушки нам не повинуются.

— То есть, у нас в строю только одно, это самое носовое орудие?

— Да.

— Мы сможем точно и быстро развернуть эту штуку на линкор хинков?

Лицо Маккормика выразило его сомнение.

— Теоретически — да, но надо еще выловить этот их линкор. Мы сможем найти его только на выходе из сверхсвета.

— По этой самой тормозной вспышке?

— Да.

— Сколько у нас в запасе времени?

— От десяти, до шести часов.

— А сколько нам нужно для разгона?

— Примерно столько же.

— То есть — если нам надо уходить, то уходить сейчас?

— Да. Как говорят у нас пилоты — время принятия решения.

— У нас осталось мало воды, — напомнил Наки.

— У нас и без этого было мало воды, — подсказал Зорич. Маккормик поддержал японца.

— Мы хотели еще подкачать кислорода. В любом случае нам придется снова тормозить и еще раз пробовать запастись водой.

— Сколько у нас времени лету до ближайшей солнечной системы? — Настаивал Райт.

— Мы сейчас в районе Млечного Пути, скопление систем просто в дикой для вселенной близости. Так что всего неделя.

— Это по прямой?

— Да.

— А если уйти в сторону? — Предложил Зорич.

Ковальский нашел ответ быстро.

— Трое суток.

— А назад? — Спросил Райт.

Ковальский его сначала даже не понял.

— Как это?

— Назад. Там есть что-нибудь похожее на эту систему?

— Да. Там вообще, все крайне близко. Эти системы должны со временем неизбежно столкнуться. Там всего сутки лету. Небольшая солнечная система, всего пять планет. Правда, есть и минус — масса астероидов.

— Тогда разворачивайтесь туда, Маккормик. Я пошел спать, и разбудите меня через сутки, — пошутил Райт, отправляясь к своему "саркофагу".

Они разминулись как два супертанкера в проливе Дарданеллы. Линкор под управлением Ванн Хоффина вышел из прыжка в каких-то трехстах тысячах километрах от траектории движения Ковчега и спустя две минуты после того, как тот набрал сверхскорость и стал неуязвим.

 

Глава 14

День сто сорок второй.

Сутки спустя они вынырнули из прыжка в той самой солнечной системе, что и рассчитывали. Что неприятно поразило всех, это обилие обломков, летающих рядом с кораблем. Автоматика переднего лазера работа в два раза дольше положенного времени, и когда скорость упала до пределов нормы, вспышки плазмы чуть ли не ежесекундно продолжали расчищать дорогу линкору.

— Да, это больше похоже на свалку мусора, а не солнечную систему, — пробормотал Фатахов. — Куда это нас занесло?

Сейчас в рубке работала смена Фазиль Ренатовича, только Маккормик, поспавший за последние трое суток всего два часа, по-прежнему восседал на командирском кресле. Может, от этого, может от чего еще, но, в последнее время характер у рыжего американца начал портиться.

— Эту свалку выбирали не мы с вами, каперанг. Поищите лучше подходящую планету для заправки, каперанг.

Это звание, дважды изреченные бывшим лейтенантом, сейчас прозвучали как издевка, но Фатахов даже бровью не повел.

— Слушаюсь, командир.

В это время Жанна уже помогала Райту выбираться из своего ковчега.

— Я, кажется, уже начал привыкать к этому состоянию временной смерти, — пошутил американец.

— Меня в этот раз и тошнило не так, как прежде, — поделился своими ощущениями Зорич.

— Ко всему можно привыкнуть, — согласился Чай Сен.

— Не обольщайтесь, — с высоты своего кресла опустил их на землю Маккормик. — Хаски говорят, что каждый такой разгон и каждое такое торможение съедают как минимум десять лет их жизни. Команды их звездных кораблей живут у них меньше всего.

— Кстати, а, сколько они живут? — спросил Луи Фиш.

— По нашему — триста лет.

— Ого!

Эти разговоры были прерваны Томом Карлуччи.

— Генерал, снова радио от хасков. Что-то, как мне кажется, тут снова у нас неприятности.

Через пять минут Берта зачитала и это послание.

— Да, Том, ты прав — это опять неприятности. "Через сутки после старта линкора хинков из вашей солнечной системы была зафиксирована еще одна разгонная вспышка. Второй линкор идет по тому же пути, что и вы, опасайтесь и старайтесь не вступать с ними в бой".

— Сутки, — пробормотал Райт, — сутки. То есть, мы с ними можем встретиться в любую секунду? Мы сможем быстро уйти?

— Вряд ли, — лицо Маккормика, казалось, побелело от напряжения, — чтобы не раздавить людей мне нужно как минимум часа три. И при этом перегрузки будут пять "ж".

Тут в разговор неожиданно вмешался Фатахов.

— Капитан, я нашел идеальное место для заправки линкора.

— Какая заправка!.. — начал было, Маккормик, но его прервал Райт.

— Что за место?

— Комета. На девяносто девять процентов состоит изо льда, все остальное — космическая пыль. И тут недалеко.

— Вывести ее на экран, — приказал Маккормик.

Тут же на голографическом экране показалась хвостатая небесная странница. По форме ее ядро напоминала неправильную грушу, летящую черенком вперед.

— Длинна ядра сто пятьдесят километров, диаметр в самом широком месте — сто тридцать, — доложил навигатор.

— Если нельзя уйти, то можно спрятаться, — сказал Райт. — Можно на нее нам сесть?

— Нужно, — подтвердил новоявленный капитан Маккормик. — Потом включим голографию, и хрен они нас там найдут.

Через час они уже причалили к ядру кометы. Это был сложный маневр, надо было так подогнать многокилометровый корабль, чтобы обломки кометы и ее не очень приятный хвост не повредили линкор, потом выровнять скорость, и плавно опуститься на эту бугристую глыбу льда. Когда все это удалось, и Маккормик, и вся его команды были мокрые от пота.

— Касание поверхности!

— Якоря вбиты!

— Все, причаливание закончено.

— Молодцы, — похвалил Райт. — Ловко вы со всем этим управились. Как насчет защиты?

— Еще три минуты, — доложил Токугава, и, ровно через три минуты доложил: — Тепловой след скрыт, голографический экран установлен.

— Как мы выглядим со стороны? — Спросил Зорич. Японец тут же вывел на экран изображение кометы. Если раньше она напоминала грушу, то теперь эту грушу изрядно подпортил здоровенный, зализанный флюс в области сужения к плодоножке.

— Мы в таком виде сможем работать скрытно? — поинтересовался Райт.

— Уже работаем. Майдачный, что там у вас? Как анализы?

— Все отлично, Джон, — донеслось из динамика. — Больная в прекрасном состоянии. Прекрасный лед, даже не очень грязный. Вредных примесей минимум. Сейчас мы начнем его хапать полными ложками.

— Сколько времени вам нужно для того, чтобы запастись водой?

— Часов шесть сильно торопясь.

— А не сильно?

— Сутки.

— Можете не торопиться. Они уже здесь.

Все присутствующие в рубке в этот момент так же наблюдали длинную, очень яркую вспышку на самом краю солнечной системы. Хинки все-таки догнали их.

Третий час пребывания в этой солнечной системе не принес для Каллин Аркка хороших новостей. Распустив с подвески все четыре эсминца и выпустив более сотни ромбов, он не получил долгожданного результата. Линкор хасков словно растворился в вакууме. Хаски и раньше были умельцами в области маскировки, но командор никак не предполагал, что они успеют так быстро укрыться. Тут было всего четыре планеты, семь лун. Что неприятно — масса астероидов от трех взорвавшихся планет. Астероиды образовывали три равномерных кольца, некоторые из этих обломков достигали сотен, а то и тысяч километров в диаметре. Вот их то особенно тщательно исследовали ромбы. Все подозрительные объекты они исследовали с помощью ударов плазмы. Эсминцы же перекрыли солнечную систему с четырех сторон, внимательно наблюдая как за внешним космосом, так и за внутренним. Но… Все было тщетно.

— Третья луна второй планеты обследована. Результат отрицательный.

— Самые крупные астероиды второго кольца обследованы. Результат отрицательный.

— Проверяли их огнем? — спросил Каллин Аркк.

— Так точно. Результатов нет.

— Все луны четвертой планеты обследованы. Результатов нет.

— Скорей бы вернулся Ванн Хоффин, — пробормотал командор, слушая бесконечную череду докладов. — Тогда мы быстрей их найдем.

Это прекрасно понимали и на борту Ковчега.

— Похоже на бег тараканов в хлебной лавке, — высказался Зорич. Он, как и весь штаб наблюдал на большом экране многочисленные схемы перемещения в солнечной системе кораблей хинков.

— Да, только тараканы слишком злые, и не питаются хлебными крошками, — признался Райт.

— Нам бы убраться отсюда до прилета второго линкора, — сказал Луи Фиш. — Это еще четыре эсминца и столько же вот таких же, железных тараканов, — он показал рукой на экран.

— Да, но как нам начать разгон, чтобы не привлечь их внимание? — Спросил Маккормик.

— Думайте, вы ведь теперь капитан этого судна. Вы должны знать его возможности.

Маккормик оглядел свою команду. Шла пересменка, и рубке были как команда Фатахова, так и команда Соболева.

— Ну, что, звездные волки? Надо отсюда убираться. Какие есть предложения? — спросил Джон.

Первым высказался Фатахов.

— Комета ведь движется от солнца в сторону последней планеты? Если потихоньку начать ее разгонять, пользуясь только гравитацией.

— А потом?

— А потом резко стартануть, и все.

— И нас собьют, как уток, на взлете. Стоит только полыхнуть разок — и все.

— Боковые лазеры не наладили? — спросил Райт.

Маккормик беспомощно развел руками.

— Никак. Сейчас подключили всех, от программистов до механиков. Полный ноль.

Совещание прервал тревожный голос Ковальского.

— Внимание! Звено штурмовиком приближается к комете. Что делать?

— Привести лазер… — начал Маккормик, но Райт его прервал.

— Не дергайтесь, Джон, эта пальба по воробьям не приведет ни к чему хорошему. Ждите.

Со стороны это смотрелось рутинным облетом очередного космического объекта.

— Тут тоже ничего нет, — сказал Вайтанн Картт, пилот головного штурмовика. Его напарник по рейду согласился.

— Да, эта сосулька слишком мала, что что-то скрывать. Бомбить будем?

Ведущий чуть подумал, потом решил.

— Давай. Командор требует бомбардировать все объекты. Пальника и по этой глыбе.

Они заложили вираж, и ведомый ударил плазмой по рыхлой туше кометного ядра. Эффект превзошел все ожидания. Кусок плазмы в миллионы градусов в мгновения ока растопил половину ледяной груши. Но, эта же плазма, превратившись в пар и мгновенно замерзнув в запредельном холоде абсолютного нуля, образовало ледяное облако в полторы тысячи километров в диаметре. Это странное явление было замечено на линкоре хинков, они мгновенно запросили Вайтанн Картта о причине такой метаморфозе. Тот честно доложил, что выполнял приказ начальства, и тут же получил выговор за глупость.

— У нас и так в этой системе слишком много мусора, а вы тут еще добавили своей пальбой! — орал взбешенный Каллин Аркк.

В самом деле, хвост кометы, до этого идущий на убыль из-за удаления от солнца, от выстрела плазмы увеличился в десять раз. Теперь на небосводе сияла полноценная, добротная, классическая комета с хвостом на приличную часть всей солнечной системы.

Между тем, в глубине этого облака, на остатках кометного ядра шла лихорадочная работа.

— Система охлаждения работает на полную мощность! Корпус судна остывает.

— Все системы работают в норме! Утечек воздуха нет.

— Покажите наше состояние снаружи, — велел Маккормик. Через несколько секунд Тогучава вывел на экран состояние корабля на этой самодельной «пристани». И все ахнули. Выстрел растопил лед в районе более толстой части «груши», и носовая часть линкора теперь просто висела в воздухе. При этом оболочка корабля, получив от удара плазмы остаточное тепло на самом исходе, раскалилась до ста градусов, и системы охлаждения линкора работали на полную мощность. Тепловой контур судна не должен был отличаться от температуры кометного ядра. Но, растопив лед и обнажив линкор, плазма сама же создала защитный экран из замерзшего льда. Если бы его можно было сканировать с помощью тепловизора, то он бы мгновенно показал наличие внутри этого облака квадратных сооружений слишком большой, и чересчур правильной формы. Но пара ромбов хинков уже летела обратно, в сторону линкора хинков. Пилоты при этом на ходу поругивали командование.

— Они сами не знают, что хотят. То стреляй по всему подряд, то не стреляй.

— Да, а мы, как всегда, во всем виноваты.

Вскоре температура линкора была выровнена с температурой льда, а еще через десять минут Токугава прописал обломкам кометного ядра новую, голографическую форму, спрятавшую линкор от чужих глаз.

— Так, тут мы проскочили, — подвел итог Райт. — Давайте снова думать, как нам убраться из этого уголка вселенной. Скажите, Джон, а нам обязательно включать этот чертов факел?

— Так полагается по правилам полетов.

— А если его отключить?

— То мы рискуем…

— Столкнуться с метеоритом, а то и астероидом. Я это уже слышал…

Рассуждения Райта прервал голос навигатора.

— Командир, новая опасность.

— Что еще?

— Астероид. Все подсчеты говорят о том, что он пролетит либо сквозь нас, либо, совсем рядом. Подготовить головной плазматрон?

— Да. Только не палите по нему издалека. Примените если он на сто процентов точно попрет на нас.

И снова десятки глаз пристально смотрели на голографический экран. Все знали, что это не реальность, что эту картинку создает компьютер, анализирующий миллионы данных со всех возможных видов датчиков. Но, все равно это все было слишком реально.

Угловатая глыба, чем-то похожая на классический бумеранг, диаметром в пятьдесят километров летела в пространстве со скоростью тридцать километров в секунду, и при этом жутко радовалась жизни. Только так Соболев рассудил это бессмысленное кувыркание каменной глыбы вокруг своей оси. И, было, похоже, что она летела все-таки на них. Самое хреновое во всем этом было то, что она летела не с носа линкора, а с боку, и носовой, единственно работающий лазер тут был бессилен. Стартовать же, для того, чтобы развернуться носом, они уже не успевали. И Соболев взмолился: "Господи, пронеси!" Краем глаза он заметил, как Курчинский рядом мелко и часто, по католически, креститься. Между тем махина астероида разрасталась все больше, потом она закрыла обзор звезд, и… Кто-то из присутствующих закрыл глаза, кто-то просто отвернулся, и когда ничего не произошло, и они снова взглянули на экран, на нем были только звезды. Произошло очередное, невероятное чудо. Космический бумеранг просвистел над линкором, обогнув его во время вращения по кривой дуге, и не задев корабль. Они разошлись в каких-то десятках метрах. Это было сравнимо с изящным прыжком гимнаста над застывшей в мостике партнершей. Рубка просто взорвалась эмоциями.

— Слава Богу!

— Это просто чудо!

— Да, так везет не каждый день!

— Фу, я думал — нам всем уже конец.

Когда эмоции утихли, подал голос Соболев.

— Я, кажется, знаю, как нам можно вырваться из этой ловушки.

 

Глава 15

Спустя шесть часов.

— А как они узнают, что мы выходим из прыжка? — спросил Райт Маккормика. — Телеграммы из центра мы получаем с диким запозданием, а они уже все знают про нас?

Сейчас они втроем с Зоричем сидели чуть подальше от остальной группы своего штаба, в небольшом мягком уголке, оборудованном специально для отдыха персонала.

— Это у ящеров главное стратегическое преимущество, — пояснил Маккормик. — У хинков есть система, позволяющая отслеживать наши корабли во время полета. Им главной знать время и место старта, а дальше они вычисляют возможный участок движения, находят и отслеживают движение корабля. По технологии у нас и у них сначала вступает в дело разгонный двигатель, там вспышка получается очень сильная, ее никак не притушить. Потом вступает в дело плазменный факел. Это вторая вспышка. Мы себя этим и выдаем.

Райт удивился.

— И все? Этого им достаточно, чтобы знать о нас все?

— Да, потом вступает в дело разведка. Вселенная просто напичкана шпионскими спутниками хинков, они держат под контролем половину вселенной. Они засекают эти две точки, и потом вычисляют траекторию. Эту траекторию они и отслеживают. Кто-то из них потом да засечет пролетающий мимо корабль, а тем более выходящий из прыжка.

— Значит, как мы не будем прятаться, нас все равно очень легко будет засекать?

— Да. К сожалению, у нас такой системы нет. Самое забавное, что они напрочь теряют нас, когда мы выходим из прыжка.

— Как думаешь, Джон, план Соболева пройдет? — Спросил Райт.

— Один шанс из ста, что все сойдется как надо. Любая мелочь может сыграть против нас.

— Давайте думать, как повысить этот шанс. Для прибывающего корыта мы придумали сюрприз, а вот что нам сделать с этим? — Он кивнул в сторону главного табло, где было выведено изображение туши линкора хинков.

— Может атаковать его истребителями? — предложил Зорич. Райт отмахнулся.

— Мы не сможем их потом подобрать.

Серб с этим не согласился.

— Но, генерал, вы же сами все время говорите, что небольшие потери оправдывают большую цель?

— Да, но все же надо бы поберечь наших соколов. У нас и так ничтожно мало истребителей. К тому же истребитель не сможет нанести серьезный удар линкору. Вот если бы пустить на него большой брандер.

Зорич засмеялся.

— Генерал, вы снова противоречите себе. Брандером тоже надо как-то управлять. Ни один компьютер не сможет его направить на хорошо защищенный линкор. Видите, как вокруг него вьются ромбы? Это все из-за того же опасения внезапной атаки. От них брандеру надо будет уворачиваться.

— Да, тут нужен человек с холодной головой. Лучший из лучших.

Зорич не удержался, и снова поддел своего непосредственного командира.

— А как же тогда доблестные соколы, которых надо поберечь? Неужели вы кем-нибудь из них пожертвуете? Причем лучшим из лучших.

Райт начал уже злиться.

— Да, представьте себе, пожертвую! Не делайте таких больших глаз, полковник. Это не цинизм, это расчет. Я думаю об одном соколе, которого мы по идее должны были давно расстрелять. Поняли, про кого я говорю?

Зорич высоко поднял брови, потом кивнул головой.

— Приведите сюда этого Зенона, — приказал Райт.

Через полчаса грек стоял перед ними. Он очень похудел, сильно сутулился, и старался не смотреть в глаза присутствующий в рубке людей.

— Скажите, Зенон, вы хотите искупить свою вину в смерти этих женщин собственной жизнью? — спросил Райт.

Тот недоверчиво посмотрел на него, потом перевел взгляд на других генералов.

— А… разве это возможно?

— Конечно. Это вполне вам по силам. Вы пилот, и, как говорят ваши коллеги — хороший пилот. Есть одноразовая работа для настоящего камикадзе…

— Я согласен! — Торопливо прервал его Зенон. — Я на все согласен, лишь бы умереть с честью.

— Мы дадим вам такую возможность.

Через час от ледяной глыбы, в которую Токугава превратил своим искусством линкор, отделилась грузовая тарелка. Зенон сразу же включил режим невидимости и помчался через всю солнечную систему в сторону, где с наибольшей активностью роились хинковские штурмовики. Грек выжимал из силовой установки грузовика все возможное. Он должен был успеть занять свое место до часа «Ч». Все внутреннее пространство тарелки было занято взрывчаткой самого разного рода. Это была и стандартная взрывчатка хасков, в десятки раз сильнее земного тротила. Было несколько емкостей с жидким водородом и кислородом. А еще за спиной Зенона пульсировал голубоватым цветом большой, в рост человека, цилиндр. Это была силовая установка истребителя хасков. Из всего, что размещалось сейчас внутри тарелки, это была самая сильная бомба. Даже силовая установка самого грузовика по взрывчатой силе была значительно меньше, чем эта, гораздо более компактная штука.

В это время в рубке Ковчега все было готово к прыжку. Соболев постепенно разгонял комету до максимально возможной на гравитационных двигателях скорости. А у микрофона громкой связи снова сидела Берта Хофман. Голос ее звучал равномерно и неумолимо, как метроном.

— Всем жителям Ковчега. Приготовится к прыжку. В этот раз перегрузки будут особо сильными. Лечь на свои места, прижать руки к животу. Детей и больных уложить на первый ярус. Повторяю, перегрузки будут особо сильными.

— Гравитационная защита выведена на максимальную мощность, — доложил Наки. — Пять «жэ» мы погасим.

— Сколько останется?

— Еще столько же.

— Много.

— Знаю, но по-другому не получается. Кстати, генерал, вам пора бы залазить в свое убежище.

Райт отмахнулся.

— Не хочу. Я должен видеть все своими глазами.

— Для вашего сердца это слишком большие перегрузки, — напомнил Луи Фиш.

— Я выдержу. Вот курить нестерпимо хочется.

— Курить сейчас хочется всем, даже тем, кто никогда не курил, — согласился Зорич. Райт не видел, как за его спиной серб обменивался какими-то жестами с Жанной. Жестикулировали они недолго, потом личная медсестра генерала кивнула головой, и зашла за спину Райта с другой стороны.

— Переходные люки между эсминцами и транспортами закрыты, — доложил Наки.

— Надеюсь, в этот раз никто от нас не отцепится и не улетит, — пробормотал Леон.

— Помолись об этом.

— И это тоже, — согласился поляк.

— Все люки межу отсеками закрыты.

— О, я чувствую, вы в этот раз учли свои ошибки, — одобрил Райт.

— Да, в прошлый раз мы этого не делали.

— Ну, и где же эти чертовы хинки? — спросил Райт. — Пора бы им показаться.

Напряжение в рубке нарастало.

— А где там наш Зенон? — спросил Зорич. И тут же в динамике раздался голос грека: — Я на месте. К атаке готов.

— А где их эсминец? Я его не вижу, — Спросил Райт, рассматривая схематическую картину размещения кораблей в солнечной системе.

— Ближайший? — Спросил Леон. — Он закрыт планетой. Будет в слепой зоне еще минут пять.

— Очень удачно. Теперь бы еще поспел этот чертов линкор…

— Вот он! — вскрикнул Маккормик. И все тут же увидели уже знакомый факел плазменного выстрела. — Поворачиваем в его сторону. Ускорители на полную мощность.

Соболев тут же начал манипулировать своим хитроумным штурвалом.

— Зенон — атака! — Скомандовал Райт. За миллионы километров от него грек нажал педаль газа и направил свою тарелку на громаду линкора. Атаковал он при этом не наобум, а целился в определенную точку на носу корабля. За секунду перед столкновением он нажал на кнопку залпового огня, и в темной обшивке линкора тут же образовалась солидная дыра. Зенон не отпускал кнопку пуска, и ритмические удары плазмы прогрызали одну перегородку за другой. Отверстие получилось маловатым для транспортника, и тарелка летела, сдирая своими острыми краями тонкие перегородки. Только углубившись в тело линкора метров на сто, Зенон нажал кнопку подрыва. Эту вспышку увидели даже на другом конце системы. Но, даже этот чудовищный взрыв не смог уничтожить линкор. В теле корабля образовалась огромная воронка. Но в этой вспышке погибла рубка управления линкора во главе с командором Каллином Аркком.

Этот же взрыв отвлек внимание всех хинков в солнечной системе от странного явления природы. Вопреки всем законом космической механики, комета, удаляющаяся от светила начала разгоняться с просто невиданной скоростью.

Ванн Хоффин не успел узнать, что его коллега и напарник Каллин Аркк уже погиб. Едва только погас слишком длительный, по его меркам, защитный выброс плазмы, как на корпус линкора обрушился точно такой же, длинный и долгий залп. Корабль хинков взорвался через долю секунды, и в это же мгновение Ковчег перешел на сверхсветовую скорость. Землянам удалось то, что не делал еще в этой Вселенной ни кто. Между первой разгонной вспышкой, и второй, выжигающей препятствия впереди и сам вакуум, прошло всего три секунды. Комета в эти секунды еще успела взорваться, тут же ее молекулярные остатки успели замерзнуть, увеличившись в объеме в несколько раз. А потом был прыжок!

Соболеву показалось, что на него обрушилась свинцовая стена. Его не вырвало, как обычно, организм не смог выдавить из собственных легких даже отработанный воздух. Влага сама собой выдавилась на спину пилота, промочив его камуфляж. Он уже не видел перед собой панель управления, только какую-то красную пелену перед глазами. Алексу показалось, что он умирает. И это было бы так, если бы такая нагрузка продлилась еще несколько секунд. Но тут же все схлынуло, и тело пилота, почувствовал легкость, словно подпрыгнуло вверх и вперед. Краем возвратившегося зрения он увидел, как это же движение повторили сидевшие рядом с ним Леон и Наки. Они посмотрели сначала на мониторы управления, и, лишь потом, удостоверившись, что все в норме, друг на друга. У японца из носа текла кровь, а в левом глазу поляка полопались кровеносные сосуды. Но, главное было не в этом. Они были живы, они прорвались в свободный космос. И уже никто не мог догнать и уничтожить их.

— Молодцы, — раздался сзади незнакомый, хриплый голос, и только оглянувшись, Соболев понял, что это их похвалил Маккормик. У него так же шла носом кровь, а лицо было бледней обычного. Сидевший чуть в стороне Зорич только и смог что кивнуть головой. Остальной генералитет выглядел еще хуже. У африканца кровь текла даже из уха.

— А где Райт? — спросил Соболев. Зорич ухмыльнулся и показал на саркофаг.

— Отдыхает.

— Все-таки вы уговорили его? — спросил Маккормик.

— Да нет, — засмеялся Луи Фиш. — Душан с Жанной в последний момент его просто закинули туда.

— Причем Жанне пришлось закрыть своей грудью брыкающего генерала. Сейчас наш Джо в хорошей компании. Я бы не отказался полежать в обнимку с этой медсестрой.

Они перешучивались до тех пор, пока не дошло дело до попытки высвободить командующего из его временной нирваны. Тут и оказалось, что никто не знает, как это надо делать. На панеле управления саркофагом были десятки кнопок, и какую из них надо было нажимать, никто не знал.

— Ну, что, попробуем методом тыка? — спросил Зорич, и даже сделал вид, что хочет на что-то нажать. Запротестовали все.

— Вы, что, полковник, с ума сошли!

— Вдруг это кнопка подрыва.

— Еще зажарите их там, как каплунов.

— Отойдите немедленно!

Пришлось вызывать врачей. Пришла Алина Васильевна, и в минуту высвободила обоих из заточения. Правда, они не сильно спешили выходить из своего вечного «гроба». Собравшимся пришлось их дожидаться минут десять. Первой из саркофага выбралась невозмутимая Жанна. При этом она продемонстрировала всем собравшимся не только свои великолепные ножки, но и отсутствие нижнего белья. Генерал же еще как-то чуточку замешкался. При этом выглядел Райт несколько обескуражено. Первым делом он обратился к своим подчиненным.

— Вы, конечно, друзья мои, сволочи, но пару приятных минут вы мне ненароком доставили.

— Как честный человек, Джозеф, вы теперь обязаны на ней жениться, — съехидничал Зорич. — Жанна, мы все пойдем в свидетели. Можете подавать на него в суд.

Бывшая байкерша была сама невозмутимость.

— Зачем? — Спросила она своим хрипловатым голосом. — Он и так на мне жениться. Кстати, генерал, я согласна.

— О, это будет крутая свадьба! — Воскликнул Фиш.

— Неужели нам выдадут по две порции каши? — Съехидничал Чай Сен. Зорич тут же опустил его мечты на землю.

— Вы что-то размечтались, хватит вам и полторы порции.

Мужское веселье прервала главврач.

— Господа, я больше не советую вам повторять такие эксперименты с ускорением. У нас пятеро умерших, более ста человек в реанимации. Кстати, там ваш друг Кнут Вайт. Удивительно, как он вообще выжил. Еще более ста человек получили разного рода увечья.

— Каким образом?

— Большинство сорвались с нар, кто-то все же решил прогуляться в момент прыжка. Один как раз усаживался на унитаз, сломал бедренную кость. Его просто вдавило в этот детский унитаз.

— Нашел время посидеть на полчке!

— Понос время не выбирает, — защитила неудачника Зубова. — Посмотрела бы я на вас на его месте.

Райт успокоил доктора.

— Алина, я надеюсь, что это был единственный случай такого вида прыжка, и больше такой метод не понадобится. Кстати, как все прошло? Мы уничтожили эту железную лохань хинков?

— Разнесли вдребезги!

— Только брызги полетели!

— Славно. А что второй линкор?

На это ответил Ковальский.

— Я просмотрел записи внешних камер наблюдения. Так вот, они успели заснять грандиозный взрыв в носовой части их корабля.

— Значит, Зенон выполнил свой долг. Отрадно.

В разговор вмешался Накаями.

— Еще одна радостная новость. Восстановлено управление всеми боковыми лазерами.

— Наконец-то! Как вам это далось, Наки?

Японец смущенно пожал плечами.

— Не знаю, это не наша заслуга. Похоже, все дело в перегрузке. Что-то там сместилось, и они все заработали.

— Ну, это совсем хорошо! — обрадовался Райт. — Теперь при случае мы сможем дать полноценный бой.

Но, эта встряска принесла не только положительные результате. Через полчаса на связь с рубкой вышел Манштейн. Лишь только его лицо появилось на экране, как Райт понял, что новости будут не самые хорошие.

— У нас неприятности, — сообщил он. — От нагрузки сдвинулся с места и вышел из строя один из белковых реакторов.

— Чем это грозит?

— Через два дня мы не сможем полноценно накормить людей. Нормы будут сокращены в два раза.

— Плохо. Что можно сделать? Эту штуку можно отремонтировать?

— Мы сейчас занялись этим, но… Этот реактор, изобретение самих хасков, и мы даже примерно не знаем, как он работает. Туда закладывают совершенно несъедобные ингредиенты, а на выходе мы получаем белково-углеродную массу да еще с нужной нормой жиров.

— Хорошо, разбирайтесь там, Курт. Поставьте эту штуку на место, что-то, но делайте.

Когда лицо коменданта исчезло с экрана, Райт обернулся к своему штабу.

— Кстати, Маккормик, куда мы летим?

На это ответил Курчинский.

— Нам некогда было выбирать маршрут, поэтому мы летим туда, откуда прилетели. Компьютер автоматически направил наш Ковчег по тому же маршруту.

— Нас могли засечь?

— Только если спутники слежения. Линкоры к этому времени уже вышли из игры.

— Но нас будут искать в этом направлении?

— Наверняка.

— А так мы по-прежнему движемся в том же направлении на Хаскериды?

— Да.

— Это не глупо?

Рыжий капитан покачал головой.

— Нет. Они уже не смогут нас остановить. Никак.

— Ну что ж, это отлично.

Через три часа в рубку пришел Манштейн в сопровождении Майкла Фармера. Этот офицер и в прежней жизни занимался проблемами снабжения армии, этим же продолжал заниматься и сейчас. Он вел себя скромно, сел в кресло как обычно, а вот комендант буквально рухнув в кресло, расстегнул свою рубашку, словно ворот ему давил, и сообщил всем собравшимся.

— Плохо дело, господа офицеры. Мало того, что мы не можем наладить этот чертов реактор, так еще забарахлил и второй.

— Он тоже сломался? — Не понял Райт.

— Нет, он работает, но выдает на гора какую-то несъедобную дрянь. Что не то в настройках, может в программе. И все из-за этих перегрузок. В норме остался только один реактор. В результате мы сможем накормить прежней нормой только треть людей.

— А НЗ? Наши, земные запасы? Сколько мы можем продержаться на них? — Спросил Зорич. На это ответил Фармер.

— Три дня. НЗ. Потом начнется голод.

Райт прикусил губу, потом спросил:

— Мы можем достать что-то съедобное в доступных пределах?

На это ответил Маккормик.

— В доступных пределах только та солнечная система, из которой мы так быстро сбежали. До другой лететь с неделю.

Тут оживился Леон.

— Кстати, а это была очень неплохая система. Там была одна планета, удивительно похожая на Землю. Такая же голубая, с богатой атмосферой. Она вызвало у меня просто приступ ностальгии. Я вам ее сейчас покажу.

Он пробежал пальцами по клавиатуре, и вскоре перед ними в воздухе плавала удивительно красивый голубой шар, с характерными, зелеными, и коричневыми пятнами материков.

Райт оживился.

— Ты думаешь, Леон, что мы сможем там найти что-то похожее на пищу?

— Вот этого я не знаю. Просто она красива, есть богатая атмосфера. Может — есть и жизнь. Никто из хасков на ней не был. В лоции про нее ни слова.

— Надо попробовать остановиться там, — предложил Зорич. Маккормик тут же нашел слабое место и в этом предложении.

— Но нас тут же засекут их спутники слежения!

— Да, но атаковать нас некому.

Американец тут же нашел другой аргумент.

— А кто это знает? Может, они уже починили тот линкор? Даже если он в таком хреновом положении, но там есть, как и у нас, запасная рубка.

Его поддержал Мбова Этери.

— А, кроме того, мы не знаем, есть ли вообще тут суда хинков. Может, они пустили по нашему следу весь свой флот.

— Нам бы надо не высовываться, — скромно предложил Маккормик. — Мало ли, сколько нам еще придется блуждать по этой Вселенной.

Но Райт думал о своем. Он немного походил за спинами операторов.

— Скажите, Джон, а вот без этого факела мы сможем затормозим?

— Конечно. Просто он…

— Служит для безопасности от столкновения с механическими препятствиями, — продолжил за него Райт. — Это я уже слышал, и не один раз. В той системе ведь не было столько мусора?

— Да, она была просто чистенькая, как новорожденная малышка.

— Тогда, может быть, рискнуть? Выбраться из прыжка без факела.

Маккормик тяжело вздохнул.

— Сэр, этим мы очень сильно рискуем. Вы можете приказать, но именно я отвечаю за этот корабль.

— Я знаю. Но я отвечаю еще и за вас. Так что, если мы найдем там что-нибудь, что можно будет положить на зуб, то это окупит все. Готовьтесь к торможению.

 

Глава 16

День сто сорок третий.

Зорич шел по Ковчегу, и старался понять, что изменилось. Те же лица, та же суета. Но, что-то изменилось. Вот двое, на ходу едят свою кашу, и удивляются.

— Странно, сегодня вкус у этой размазни какой-то другой.

— Да, не пойму, что они туда добавили. Хотя, вкусней не стало. Чего-то не хватает.

— Хлеба, — печально пошутил другой.

— А я бы не отказался от куска мяса.

— Не надо о мясе. Оно мне сниться последние две недели. Почему-то баранина, в фольге.

— Не трави душу!

Зато теперь земляне могли вволю напиться. Лимит на воду был отменен. Во все душевые стояли длинные очереди.

Когда серб вернулся в рубку, он вызвал к себе полковника Олега Житника. С тех пор как Слободан Мирич оправился в свободное путешествие во вселенную на оторвавшемся эсминце, он возглавлял подготовку новобранцев.

— Олег, почему у нас последние дни не проводятся занятия?

Полковник, бывший десантник, пожал плечами.

— Ну, во-первых, полигон улетел черт знает куда. Во-вторых, все были как-то заняты этими торможениями.

— А если мы будет тормозить и разгоняться каждые два дня? В большом ангаре место освободилось?

— Да, мы, как вы и приказали, все сдвинули к одной стене.

— Так что, начинайте тренироваться. И это касается всех служб. Возобновите обучение пилотов истребителей и экипажей линкоров.

Через три часа все было уже готово к торможению. Райт успокаивал Маккормика.

— Все будет просто, Джон. Ваша задача — попасть в уже знакомую точку пространства. Там, где уже точно нет ни одного метеорита.

— Генерал, вы ставите невыполнимые задачи. Представьте себе, что вы требуете у новобранца, который первый раз в жизни взял ружье, снайперской точности.

— Что делать, лейтенант, мы все тут новобранцы, и времени для обучения у нас нет. Придется учиться под пулями. Леон, ты готов?

Поляк только кивнул головой. Соболев ему сейчас не завидовал. Слишком большая ответственность лежала сейчас именно на навигаторе.

— Приготовится к торможению, — объявил Маккормик. — До времени выхода из прыжка пять минут.

Снова как метроном в осажденном городе во всех динамиках Ковчега зазвучал голос Берты Хофман.

— Всем приготовиться к торможению. Лечь на нары, прижать руки к животу…

Если бы она сейчас слышала, какой поток ругани на всех языках ковчега вызвали ее слова.

— Опять все кишки будут выворачивать. А я только поел.

— Кишки ладно, прошлый раз меня самого просто чуть не вывернуло, как шапку ушанку. Счас бы выпить для храбрости.

— Я бы не отказался нюхнуть кокаина.

— Под наркоз бы сейчас, чтобы ничего не чувствовать.

А в рубке все шло своим чередом. Маккормик отдавал команды.

— Бомбардирам приготовиться к отражению возможной метеоритной атаки. Алекс, головой лазер на вашей совести. Управление я беру на себя.

— Хорошо, командир.

Напряжение росло. Наконец, мерный голос Накаями сказал свое «зеро». Процесс торможения тут же подтвердился резкой тошной, но никого в экипаже не вырвало. Просто зная о торможении, они последние шесть часов ни чего не ели. Соболев впился глазами в главный экран. Его рука лежала на рукояти ручного управления головным лазеров, палец застыл над кнопкой. Он был готов ко всему, что сразу увидит перед собой какой-нибудь серый, рыхлый борт астероида, или светящиеся точки летящих метеоритов. Но экран оставался пуст, и только крошечная, с копейку точка остро блестела ослепительным светом. Соболев тут же поймал ее в сетку прицела, и чуть было не нажал на кнопку залпа, и только потом понял, что это не что иное, как солнечный диск. С такого далекого расстояния он смотрелся именно так.

— Сто, девяносто, восемьдесят, семьдесят, шестьдесят, — мерно диктовал скорость относительно скорости света Наки. — Порог опасности пройден.

— Саши, можете включить автоматику, — приказал Маккормик.

— Хорошо, — согласился Соболев, но автоматику включил левой рукой. Правую руку он еще несколько минут не мог разжать с рукоятки управления.

— За такое классное торможение вам всем надо бы дать по ордену, — сказал Райт. В этот раз он, в самом деле, не стал залазить в свой саркофаг, как ни заманивала его туда Жанна. Генерал несколько побледнел, но и все.

— Кстати, раз мы создаем новую армию, то надо как-то определиться с новыми званиями, — сказал подошедший Луи Фиш. До самого прыжка он отдыхал, и должен был сменить на дежурстве Чай Сена. — Они не соответствуют действительности.

Райт с ним согласился.

— Да, это верно. Лейтенант командует линкором, а полковник генералами — это не по делу. Займитесь этим, Луи. Тем более, все кадры у вас в руках.

— Тогда какое звание придумать для вас, генерал? Маршал? Генералиссимус? Супергенералиссимус?

— Только генерал! Полный генерал армии.

Француз пожал плечами.

— Как скажите, но, более логично было звание маршала.

— Ну, а где эта ваша планета? — поинтересовался Зорич у операторов.

— Да, вот же она!

Оживший после всего пережитого Леон тут же выел на экран ту самую голубую планету. Внимательно ее рассмотрев, Райт спросил:

— Хороша. А где мы тут устроимся?

— Предлагаю просто сесть на местный спутник, — предложил Соболев. — Атмосфера отсутствует, сила притяжения как на нашей Луне, в шесть раз меньше земного, можно будет легко подняться одной гравитацией. Кроме того, она, как и наша Луна, постоянно обращена одной стороной к планете. Все время планета будет под наблюдением.

— Хорошо, готовьтесь.

— Мы будем распускать эсминцы? — Спросил Маккормик Райта.

— Зачем?

— Так полагается по тактике хасков. Эсминцы должны охранять линкор на дальних подступах солнечной системы. Хинки так же используют эту схему.

Райт отмахнулся.

— Да, видел я эту их схему сутки назад! Помогла она им? Не очень. Вот и нам — зачем это все? Эсминцы могут нас выдать. Мы же стараемся не сильно себя афишировать. Да, и при случае, если нам придется отсюда срочно сматываться, то это же опять их надо собирать? Нет уж, пусть остаются прицепленными.

— Ну, как скажете, генерал.

Райт добавил последний штрих.

— Но голограмму над нами все-таки изобразите. Чем черт не шутит, пока бог спит.

Через полчаса Ковчег покоился на лунном грунте.

Сразу же встал вопрос о том, кому высаживаться на планету. На эту странную привилегию претендовали все спецгруппы, от русских десантников, до американских спецназовцев. Зорич решил проблему просто — они бросили жребий самым простым способом — камень, бумага, ножницы. Кубковым методом определился счастливчики — сербы. Но, даже Маркес в этот раз не мог ничего сказать о привилегиях в пользу соплеменников Зорича. Все было честно.

— Удачи вам, парни! — Сказал он. И снял с плеча кобуру с любимым «Кольтом». — Возьмите, вам пригодится.

Сербы еще только готовилась к высадке, а ученые уже во всю потрошили вновь открытую планету. Мощнейшие телескопы, счетчики радиации, гравитации и все остальные сканирующие приборы работали на полную мощность. Все данные тут же транслировались в большой шлюз, где к высадке готовились разведчики.

— Ребята, кислорода тут только шесть процентов. А углекислого газа столько, что без кислородной маски не обойтись, — сообщил по радио сербам Майдачный.

— Притяжение в два раза меньше, чем на Земле, — дополнил его другой ученый. — Так что приготовьтесь, что будете ходить, словно надутые гелием.

— Радиация в три раза сильнее нормы. Но, в этом нет ничего странного.

— Почему?

— Ну, раз все увеличено, почему должна быть в норме радиация?

— Логично.

— Урбанизация — ноль. Полное отсутствие следов развитой цивилизации.

— Вы имеете в виду пустые бутылки и пачки от сигарет? — Пошутил Райт.

— Нет. Отсутствуют обработанные поля и дороги.

— Температура на полюсах минус десять, на экваторе — плюс сорок.

— Норма.

— В том месте, куда вы опуститесь, температура воздуха тридцать шесть градусов, ветер достигает семи метров в секунду.

— Влажность — сто процентов. Тропики.

— То, что зеленое, вон, выглядывает из облаков — это лес типа джунглей. Но, деревья там крутые, до трехсот метров высотой.

— Океан глубокий, до километра и больше. Шельф развит слабо, больше в районе Северного океана. Даже невооруженным взглядом видны стаи каких-то тварей.

— Здоровые стаи!

— И здоровенные твари!

— Надеюсь, они съедобные.

— Мы все на это надеемся. А то мне уже хочется покушать твое ухо.

Эти доклады слышали и десантники, готовящиеся к высадке на новую планету. Но, слушали они все эти доклады в пол уха. Сейчас их больше интересовало оружие и другая амуниция. Самая большая проблема встала не с оружием, а с обувью. Ее собирали по всему «Ковчегу», нужного размера, нужного качества. В конце концов, в шлюзовой отсек пришел сам Майдачный. Он с ног до головы был обвешан довольно причудливыми приборами.

— Здорово, разведка, — буркнул он.

— Это нам в нагрузку к оружию? — С улыбкой спросил Сашко Билич. Он был уже одет в легкий скафандр, на груди болталась кислородная маска.

— Не только это. Возьмете с собой еще и вот этот экземпляр, — и ученый кивнул себе за спину.

— Здравствуйте, — скромно донеслось оттуда. Только когда Майдачный нагнулся, и сгрузил свои приборы на пол, сербы увидели своего нового спутника. На вид ему было лет двадцать пять, ростом не больше метр шестьдесят пять, курносый, в веснушках, и весило это лопоухое чудо килограммов сорок. Майдачный, похоже, так же не был в восторге от своего коллеги.

— Знакомьтесь — Антон Васильев, — представил он малыша. — Зоолог, биолог. В общем, специалист по всей возможной живности.

— Так, а без него нельзя обойтись, — спросил командир десанта, Мирко Йорданович.

— Нет, — отрезал стоявший в сторонке Душан Зорич. — Он должен провести самые важные измерения. Нам мало найти пищу, надо узнать, съедобна ли она еще для нас.

— Тут у нас еще разные приборы, датчики, сканеры, — не очень решительно начал Васильев. На его слова просто никто не обратил внимание. Зорич продолжала проверять амуницию своих разведчиков.

— Кстати, а почему никто не одевает "невидимку"? — Спросил он.

Йорданович взмолился.

— Полковник, в нем же так дико жарко! А там тропики! Больше часа в нем быть просто невозможно. Сдохнешь!

Зорич был неумолим.

— Ничего не знаю. Быстро одеться хотя бы одному из вас. А то заменю вас всех русскими.

Сербы обескуражено переглянулись, и, как один, ткнули пальцем в рыжего Сашко Билича.

— Он пойдет.

— Сашко у нас самый выносливый.

— Ага, ему уже не в первой.

— Да, Сашко все выдержит, даже эту жару, — подтвердил Йорданович.

Сашко скривился, но спорить не стал. А Зорич уже выговаривал Майдачному: — Когда вы сделаете в этой фольге нормальный климат-контроль? У хасков то он есть, что вам мешает сделать для людей?

— Ну, хаскам и меньше надо. И кислорода, и всего остального. Если мы запустим их систему, то вы просто сдохните от недостатка кислорода и жары. Да сделаем мы его! Не волнуйтесь.

— Вы уже обещаете это нам три месяца! Даже больше, еще на земле обещали!

— Да сделаем, — отмахнулся Майдачный. — Вон, мы же пристроили к скафандру телекамеру.

— Нафиг она нам нужна!? За бабами подсматривать будете? Баб там не было, и нет.

— За вами наблюдать, чтобы вы в самоволку не ушли.

За спорами прошло вся остальная подготовка. Минут через двадцать десантники были готовы. Зорич сам, лично, проверил их готовность.

— Так, проверим снаряжение. Оружие? Запас продовольствия? Маячки включили? Подпрыгнули. Не гремит? Тогда с Богом.

Он перекрестил их, и десантники по одному начали загружаться в тарелку. Зорич вглядывался в лица каждому. С этими парнями он прошел не один бой. Низкорослый, широкоплечий Йордланович, кадровый офицер. Марко Велич, Милан Славич, Нико Кранчар. Но в этот раз все было по-другому. Впереди у них был не неизвестный край где-нибудь в Косово, а целая неизвестная планета. Последним шел Сашко Билич в своем несуразном костюме.

— Удачи вам, братья! — Крикнул Зорич вслед разведчикам.

В этот раз тарелку вел Ганс Шнейдер, немец. Клебанов выбрал его из-за удивительной хладнокровности этого пилота. У него, казалось, совсем не было нервов. На орбите их остался страховать Антонио Розетти. На борту его тарелки было еще пятеро десантников.

На всякий случай Ганс включил систему невидимости. Все кто, сидел в тарелке, с жадностью рассматривали все, что было видно на главном экране. Сначала шли густые облака, потом они вырвались на простор, и сердце каждого из десантников защемило от тоски, настолько открывшийся мир походил на Землю. Под ними было зеленой море растительности, а на горизонте — белоснежные пики скалистых гор.

— Красота то, какая, — пробормотал кто-то.

— Как в наших Альпах

Идиллию нарушил зоолог, не отрывающий глаз от каких-то приборов на главной панели.

— Только кислородные маски прошу не снимать. Дикое количество окиси углерода. Как на пожаре, или в затонувшей подводной лодке. Пять минут без маски — и можно будет вас хоронить.

Сербы переглянулись, но тут же начали крутить на своих масках рукоятки настройки, устанавливая их на максимальные нормы. Маски эти закрывали не только нос и рот, но даже и глаза. При этом маски были прозрачными, так что все видели лицо друг друга. Даже голос говорившего было хорошо слышно. По своему действию кислородные маски больше походили на рыбьи жабры, а не на противогазы. Они высасывали из атмосферы кислород, и не пускали внутрь другие, вредные газы.

— Куда нам садиться? — спросил Шнейдер.

— Надо найти какую-нибудь большую полянку. Хотя бы вон ту. Давай вниз!

Ганс послушно направил на указанное место тарелку. Эта поляна была до полукилометра в диаметре. Они сели, пару секунд прислушивались и осматривались, потом Шнейдер начал манипулировать с управлением.

— Невидимость снята, трап опущен, — доложил он. — Можете выходить, парни. Я буду рядом. Если что — зовите.

Десант выпрыгнул из тарелки за считанные секунды. Все было отработано до автоматизма. Первые разведчики отбегали в сторону и тут же занимали оборону, прикрывая остальных. Тарелка закрыла трап и тут же пошла резко вверх.

— Осмотреться, привыкнуть к местности! — Приказал Йорданович. Они замерли, ощетинившись оружием в разные стороны, и рассматривая новый мир.

Первым ощущением биолога Антона Васильева была уменьшившаяся сила тяжесть. Словно кто-то с его плеч снял тяжелый рюкзак. Затем было потрясение, едва ли не самое большое в его жизни. Хотя часть обзора ему закрывала неудачно подобранная кислородная маска, но и того, что он видел, было достаточно, чтобы сразить истинного ученого. Это было масса чего-то зеленого, яркого, пестрого. Деревья, про размеры которых они говорили еще на орбите, оказались чудовищными по высоте и объему. Между ними было расстояние в десятки метров. Но кроны этих деревьев, невероятно разветвленные снизу, переплетались в высоте и терялись где-то в тумане, а их узловатые, морщинистые стволы обхватить их руками мог разве что взвод солдат. По могучим ветвям вились не менее могучие лианы, у большинства из них не было корней, они вбирали влагу прямо из воздуха. И еще была масса живности: ползающей, летающей, прыгающей. Кто-то тут же укусил Антона в лоб, и, машинально прибив этого гада, биолог убедился, что тварь эта удивительно похожа на самого обычного земного комара. Летали и более крупные насекомые, больше похожие на мух и стрекоз. Ошеломляли бабочки. Самые маленькие были размером с ладонь, а некоторые гиганты грациозно махали пестрыми крыльями размером с простыню. Все бабочки были яркие, пестрые. Часть их зависала над цветами, растущими везде, столь же огромными и разнообразными по размерам, формам, расцветками. Запах, что источали все эти цветы и деревья, проникал сквозь все фильтры маски и сводил с ума, заставлял Антона задыхаться. А кругом жужжали, скрипели, и издавали еще множество самых разных звуком тысячи насекомых. Но, все это не было идиллическим раем. Огромную бабочку с крыльями размером два на два метра мгновенно сожрала не менее огромная стрекоза, так что на землю грациозно упали только два голубых крыла небесной колдуньи. Их тут же подхватили и поволокли к себе в гнездо два черных муравья размером с большую кошку. Но, один из них через секунду был съеден зверем, больше похожим на огромную еловую шишку, но только с длинным носом и не менее длинным хвостом. Кто это, Антон определить не смог, земных аналогов биолог просто не припомнил. Еще, как-то неестественно жужжа, летали какие-то странные, здоровенные птицы, но, лишь приглядевшись, Антон понял, что это на самом деле те же самые насекомые, жуки и комары. Что неприятно поразило Васильева, это хлюпающая под ногами влага. Откуда она тут, им сейчас же продемонстрировал хлынувший, как из ведра ливень. Через несколько секунд они промокли до нитки, а еще через пару минуту он прекратился, и даже солнце проглянуло сквозь ветви и пелену тумана. От их костюмов тут же пошел пар, настолько местное светило было горячим. Впрочем, солнце грело их только на поляне. Впереди, под кронами деревьев, царил полумрак. Васильеву казалось, что он находится в каком-то биологическом сне. И даже команду Йордановича он из-за этого воспринял с небольшим запозданием.

— Так, двинулись вперед. Кранчар и Славич впереди. Горан и Савва — сзади.

Без помех они прошли всего метров пятьдесят. Потом они невольно забрели в болото. То, что издалека казалось прекрасной зеленой травой, на самом деле было плавающей на воде ряской. Нога Антона его по самую щиколотку погрузилась в воду, ее стало слегка засасывать. Он не успел еще все это осознать, как идущий впереди него серб взмахнул руками, и исчез. Никто ничего не понял, но сразу несколько человек подбежали и уставились на место, где только что стоял их товарищ. Йорданович перевернул свой автомат, и начал разгребать зеленую массу. Потом он сунул приклад автомата в воду, но дна не достал.

— Черт, где он? Нико?!

— Он что, не умел плавать? — спросил Антон.

— Умел, еще как умел! Он же мастер спорта по плаванию.

Тут вода забурлила, и на поверхность воды всплыла кепка серба. Недоумение солдат разрешил биолог. Глядя на экран какого-то хитроумного прибора, висевшего на груди, он сообщил: — Там земляной туннель. Максимальная глубина метров сто, ширина метра три. Он изгибается и выходит в полукилометре отсюда.

Йорданович был поражен.

— Ты все это видишь? Как?

— Да, это просто специальный сканер.

— А где ты был с ним раньше!? Почему ты раньше нас про это не предупредил?! — Взорвался командир группы. Антон не остался в долгу.

— Ну, вы же сами не захотели узнать предназначение всех моих приборов! Тут много чего есть интересного.

Затем он повел своим сканером по сторонам, и сообщил разведчикам: — Еще два таких выхода слева, метрах в пятидесяти, и справа, в ста.

Затем он направил на входное отверстие другой прибор, и, чуть помолчав, выдал новую информацию.

— Сканер биологической массы показывает, что там что-то есть. Что-то уходит отсюда, быстро. Живое, температура тела выше окружающей среды.

Кто-то из сербов истерично рассмеялся.

— Ну, конечно, там есть Нико Кранчар, мой друг! Он еще не успел остыть.

— Нет, эта штука гораздо больше. Она просто огромна. Она перемещается к другому колодцу.

— Где это?

— Метров триста отсюда.

Антон кивнул головой в нужную сторону. Они быстро перебежали к указанному им месту, это было уже не болото, а возвышенность, но земля тут была другой, какой-то разрыхленной, словно кто ее перед этим не только вскопал, но и проборонил.

— Это вход в туннель, — сообщил Антонов.

Теперь уже сам Йорданович направил на этот колодец руку с прикрепленным к нему небольшим табло. Это был сканер индивидуальных медальонов его солдат.

— Сигнал от маячка Кранчара есть, но очень слабый, — сообщил он. — Нико мертв, горит красная лампочка.

— Она поднимается, — сообщил биолог. — Эта штука поднимается вверх.

Словно подтверждая его слова, земля вдруг набухла влагой, а потом словно провалилось вниз. Словно кто-то выдавливал воду ее снизу. Теперь перед ними был колодец, и вода в этом искусственном колодце дрожала. Они прождали несколько минут, но ничего не происходило. Тогда тот самый парень, что сказал про Нико, что тот его друг, сдернул с плеча гранату и, рванув защелку, кинул ее вниз, в воду.

— Вот тебе, гад! — крикнул он. — Получи!

— Поберегись! — Заорал Йорданович. — Уши!

— Зачем!? — Закричал и биолог. — Все назад! Быстро!

Все, невольно повинуясь его крику, отскочили в стороны, и, через несколько секунд, черная вода искусственного колодца вспенилась глухим взрывом. Разведчиков с ног до головы забросало грязью. И тут же вверх, вслед за грязью, вырвалось что-то темное, огромное, все более и более поднимающееся в воздух. Вскоре все это достигло высоты метров десяти, а в диаметре метра три. Больше всего это чудовище походило на громадную змею, блестящего, черно-коричневого оттенка. Только вот у этого огромного чудища не было ярко выраженной головы, глаз. Просто какой-то сужающийся к концу слепой обрубок с раскрытым в неприятном для уха скрежете ртом. Сербы бежали со всех ног, и правильно делали. Потому что эта зверюга, достигнув высоты метров пятнадцать, начала мотаться из стороны в сторону, снося своим мощным телом не только чахлый кустарник, но и молодые деревья метровой толщины. При этом она продолжала издавать эти свои громкие, до боли неприятные, скрежесчатые звуки. Одно из молодых местных секвой, сбитых монстром, рухнуло в метре от Сашко Билича, при этом прибив веткой Марко Велича. Сашко, выглядевший особенно нелепо в своем забрызганном грязью серебристом скафандре, уже взмок от жары и напряжения.

— Командир, Марко ранен!

— Огонь! — закричал Йорданович.

По монстру открыли огонь со всех видов оружия. В ход пошли и лазеры, и автоматы. Но, это мало помогало в ходе сражения. Зверюга по-прежнему моталась из стороны в сторону, издавая свои жуткие звуки. Наконец несколько удачных выстрелов из лазера в одно место буквально отрубили верхний, пятиметровый кусок тела. Этот кусок рухнул вниз, чуть не задавив замешкавшегося биолога. Остатки туловища подземного чудища тут же втянулись в свой туннель. Через пару минут черная вода засыпалась рыхлой землей, и снова начала напоминать свежевспаханный огород. Только огромный кусок мяса на поверхности земли еще шевелился, изгибался из стороны в сторону, только все тише и тише. И это оно жило еще минут десять. Когда эти судороги прекратились, все разведчики сошлись поближе, разглядывая свой трофей. Это походило даже не на тело убитого зверя, скорее на огромный кусок блестящей кровяной колбасы. Это впечатление усиливалось из-за ритмических перетяжек, словно эту колбасу перед этим завязывали шпагатом, а затем его разрезали, и бросили на прилавок. Светлая, почти прозрачная на этом буром фоне кровь, капала из пулевых отверстий.

— Однако, мощная зверюга, — пробормотал Йорданович.

— Интересно, а мясо у него вкусное? А, биолог? — Спросил другой серб.

— Надо пожарить, да попробовать, — поддержал Сашко Билич.

Но биолог словно находился в каком-то ступоре. Он подошел к пораженному зверю, воткнул в него один из своих приборов, и, посмотрев на высветившийся результат, кивнул головой.

— Есть его можно, только не знаю, захотите ли вы его есть?

— Почему? — Не понял Йорданович.

— Ну, а вы когда-нибудь раньше ели червей? Вот это и есть червяк, причем удивительно похожий на наших, обычных, кольчатых червей. Мы их на рыбалку обычно всегда копали, караси на них хорошо клюют.

Йорданович поразился.

— Ты хочешь сказать, что нашего друга, сержанта Нико Крайчера съел какой-то там червяк?

— Именно так. Обычно они копают туннели и едят корни травы и деревьев. Но, когда в эти дыры падают звери, не отказываются и от них. Ваш Нико для него был только добыча.

Пока они разговаривали, остальные вытащили из под упавшего дерева Марко Велича. Тот был жив, но, судя по всем признакам, сломал позвоночник. Йорданович тут же запросил помощь Шнейдера. Уже через минуту тарелка села на место боя, они погрузили раненого, кроме того, отрезали и передали на борт корабля огромный кусок мяса этого гигантского червя. Тарелка тут же улетела.

— Какие же тут тогда живут хищные звери, если у них такие червяки? — спросил Билич, все рассматривая их первую добычу. При этом на лице рыжего парня не было заметно страха, скорее любопытство. — Прикинь, если они тоже берут их на рыбалку? Что они тогда ловят? Китов!

— Не знаю, — ответил биолог. — Увидим еще.

Командир махнул рукой.

— Ладно, бросьте эту вонючую дрянь. Надо идти дальше. Нам нужна пища для Ковчега, и нужно искать более подходящую добычу.

Они двинулись вперед. Йорданович, не слишком доверяя приборам зоолога, велел всем срезать по большой палке, и теперь все они, как слепые, шли, ощупывая ими дорогу впереди себя. Переднему приходилось иногда прорубаться через густые поросли. Время от времени среди бесконечных зарослей попадались поляны. Как понял Антон, они образовывались после того, как падало одно из этих могучих деревьев. В одном место они наткнулись на только что упавший ствол, и это было не меньшей преградой, чем густые заросли молодой поросли на тех местах, где деревья упали раньше. Там же биолог понял причину крушения таких монстров. Корни могучего дерева были подъедены червями, а в стволе уже во всю хозяйствовали термиты. Кроме того, к дереву начали сползаться со всех сторону жуки, муравьи, и далее началась быстрая разделка дармовой пищи. Пока сербы отдыхали на привале, Антон наблюдал за работой местных обитателей. Зелень дерева исчезла за считанные минуты, стволу Васильев отвел срок в пару суток, так быстро его пожирали местные обитатели. И, буквально на его глазах к свету потянулись из земли новые ростки этих огромных деревьев.

"Все точно так же, как у нас в Амазонии, только все тут больше и быстрее в несколько раз, — подумал Антон. — Меньше гравитация, больше радиация, а в остальном законы природы везде одинаковы".

Они вышли на очередную полянку, когда для идущего впереди серба, Милана Славича, все вокруг резко потемнело. Он не успел понять, что это, но успел вскрикнуть. Его же друзья увидели только удаляющийся по воздуху громадный хвост, да прозрачную пелену быстро вращающихся крыльев. Все вскинули оружие, но стрелять побоялись. Когда они думали, что уже не увидят больше своего друга, летучий зверь резко развернулся, и пошел над поляной по кругу, так, что они увидели тело разведчика в его могучих лапах. Больше всего этот зверь напоминал земную стрекозу, только размером она была с хороший бомбардировщик времен второй мировой войны. Круглые, огромные, фасетчатые глаза, кургузое туловище, длинный, вибрирующий хвост, и еле видные за движениями прозрачные крылья. Было видно, как тело серба билось в цепких объятиях волосатых лап насекомого. Это, видно не понравилось местной стрекозе, она заложила еще один, более пологий вираж, и, повернув в полете свою морду вниз, быстро откусило сербу голову, тут же проглотив ее. Все разведчики закричали от ужаса, а на них уже пикировала еще одна такая же стрекоза. Она подхватила одного из сербов, и уже начала подниматься вверх. Разведчики начали стрелять, из всех стволов, и сразу два плазменных заряда разнесли голову насекомого. Она упала на землю метров с десяти, и забилась в конвульсиях, ненароком снеся ударом своего мощного хвоста попавшегося на пути серба. При этом она не выпускала из сжатых лап тело уже мертвого разведчика. При падении тот накололся на острый сук павшего дерева. Но тут же в воздухе появились еще несколько тварей, начавших по очереди пикировать на землян. Тем пришлось отступить под кроны деревьев. Стрекоза летали и здесь, но не так быстро, как на просторе, и разведчики успевали встретить их огнем. Они сбили их уже штук шесть воздушных хищников, когда оставшиеся, а их было не менее десятка, как-то одновременно и резко поднялись вверх, сбились в одну стаю, и быстро унеслись за пределы зоны видимости. Десантники опустили оружие, и перевели дух.

— Боже мой, какие тут живут страшные твари! — Сказал командир. — Эти стрекозы, черви, все эти дурацкие насекомые!

— Это не самое для нас страшное, — пробормотал зоолог.

— А что тогда самое страшное?

— Похоже, что тут вообще нет других видов животных. Одни насекомые. И еще я не пойму…

— Чего ты еще не поймешь?

— Чего испугались эти твари. Неужели тут есть…

Он хотел что-то добавить еще, но вместо этого резко и отчаянно закричал, показывая куда-то вверх. И тут же вниз на них обрушились какие-то чудовищных размеров зеленого цвета клешни. Одна из них перерубили на две части тело Йордановича, а две других столкнулись в каких-то сантиметрах от тела Васильева. Ударившись друг от друга, они изменили траекторию, и, щелкнув в пустоте, полетели дальше, по ходу дела снеся своей наружной частью попавшегося на их пути биолога. От этого толчка Антон улетел далеко в сторону, ударился головой о дерево и потерял сознание. При этом маска его слетела с головы и исчезла в воде очередного болотца.

Как оказалось, это беспамятье спасло ему жизнь. Когда Антон очнулся, он хотел приподняться, но кто-то ему помешал это сделать.

— Лежи, — тихо сказал ему по-русски голос с характерным, очень знакомым акцентом. Зоолог скосил глаза, но никого над собой не увидел.

"Бог?" — подумал Антон. — "Я что, уже умер? Только почему рай так похож на ту чертову планету? И почему Всевышний говорит с сербским акцентом?"

Зато потом он увидел нечто, от чего у Антона буквально перехватило дыхание. Они стояли над ним, огромные, могучие, чудовищные в своем конструктивистском уродстве. Их уродливые, несуразные по строению тела почти сливались по цвету с цветом зеленых джунглей. Шесть могучих, как столбы, ног, длинное, цилиндрическое тело. Широко разнесенные по вытянутой по горизонтали голове глаза, рот размером с ковш шагающего экскаватора. И, воздетые вверх громадные передние лапы, те самые, уродливые, более похожие на клешни, с огромными, как на пиле, шипами. "Богомолы, — пронеслось в голове биолога. — Нормальные, земные богомолы, только каждый размером с портовый кран. Метров двадцать в высоту, и не меньше в длину. То-то отсюда улетели все эти стрекозы. Хозяева пришли. Это их клешни столкнулись передо мной. Хозяева не поделили один бифштекс на двоих, и из-за этого я до сих пор жив".

Между тем над ним из пустоты снова зазвучал знакомый голос.

— Слышь, ботаник, полежи здесь тихо. У меня связь отказала. Я схожу до рации, вон она валяется, под тем гадом, вызову тарелку. Только не двигайся с места. Они, похоже, как и хинки, реагируют только на движения.

— Хорошо, — тихо ответил зоолог. Он уже понял, что это не Бог спасает его, а Сашка Билич в своем костюме невидимки. Время потекло мучительно долго, потом он увидел в небе тарелку, невысоко, метрах в пятидесяти над ними. Из нее ударил плазменный луч. Один из богомолов сразу переломился пополам, а второй выпрямился во весь рост и попытался достать тарелку ударом своей клешни. Пилот чудом успел увести истребитель от этого стремительного и могучего удара. Тут же тарелка пропала из виду, а потом два плазменных удара разрубили тело и этого насекомого на три части. Но и оказавшись на земле, эти могучие монстры продолжали размахивать своими длинными клешнями, при этом продолжали двигаться и все остальные части его расчлененного тела. Отрубленные клешни просвистели в каких-то сантиметрах от тела биолога, едва не пришибив Антона. Затем они еще несколько минут то сжимались, то разжимались в каких-то полуметрах от лица Васильева, но тот даже не мог шевельнуться, чтобы отползти. Тело совсем не слушалось его.

А в висящей в воздухе тарелке Шнейдер продолжать дробить тела двух богомолов на все более мелкие части. К нему присоединился пилот второй тарелки, и через полчаса одна из тарелок наконец-то села. Трап только открылся, а в воздухе уже заблистали плазменные выстрелы. Это Билич вел огонь по налетевшим со стороны солнца стрекозам.

— Быстро забирайте биолога, и поднимаемся! — Крикнул он выскочившим из тарелки разведчикам. Двое присоединились к нему, открыв огонь по огромным стрекозам, а трое перенесли Антона в тарелку.

— Где остальные?! — Крикнул командир пятерки Биличу.

— Никого больше нет, уходим.

Васильев почувствовал, как его несут, но при этом он ощущал себя мешком с ватой. Он не воспринимал прикосновения людских рук, и это его страшило больше всего происшедшего с ним за это время. Антон услышал характерный звук закрывающегося трапа, потом тарелку тряхнуло удивительно сильно. Биолог понял, что они на максимальной скорости поднимаются с земли.

— Что там было? — спросил Антон у севшего рядом, и, наконец-то снявшего защитный шлем Билича.

— Целая стая этих монстров, штук пять. Пришли предъявить нам счет за убитых собратьев, — пояснил тот, вытирая с лица обильный пот. К ним подсел сидевший ближе всего к нему серб. Похоже, он не слышал разговора своего командира и Билича, и спросил Антона: — А где все? Где Йорданов и все остальные? Крайчер, Дринчич, Дамьнович?

— Нет никого. Все погибли.

Потрясенное лицо серба было последним, что Васильев увидел перед тем, как снова потерял сознание.

Если бы он видел лица генерала Райта в момент доклада Сашко Билича, то он бы узрел явное сходство с выражением лица того самого разведчика.

— То есть, семь наших наиболее подготовленных разведчика в течение часа погибли от клешней и лап каких-то там тварей? — Спросил он Билича.

— Да, именно так. Эти, два монстра напали неожиданно. Они сливаются по окраске с джунглями, двигаются бесшумно. В первые секунды погибло сразу трое наших. Сила и резкость у них — просто невероятные. Мы едва успели открыть огонь. Один из этих богомолов одним ударом клешни разрубил сразу двоих наших парней. Мы вели огонь, одного монстра разрубили напополам, но подоспел еще один, он зашел со спины и убил всех остальных. Меня спас только костюм невидимки.

— А этот биолог? — Спросил Зорич. — Он то, каким чудом выжил?

— Он здорово треснулся головой о дерево, и лежал так без сознания, не дергался.

Это подтвердила Зубова.

— Да, у Антона Васильева сильнейшее сотрясение мозга. У него даже отнялись ноги и руки. Сейчас, правда, мы подключили его к аппаратам хасков, идет ремиссия, руками он уже управляет, ноги почувствовал. Но, с неделю ему придется похромать на костылях.

— То, что он лежал, его и спасло, — подтвердил Майдачный. — Как многие насекомые, они не замечают неподвижные тела. Кроме того, он лежал в воде и не излучал тепло.

— А как тот раненый серб? — Поинтересовался Райт.

— Перелом позвоночника. Будем лечить, надеюсь, через месяц он встанет на ноги.

— Что еще могут сказать ученые про сложившуюся ситуацию? — Поинтересовался Райт.

Слово взял профессор Рене Альберг, биолог с мировым именем.

— Мы наяву убедились, что эволюция может идти своим путем, отличным от нашего, земного. Мы всегда были с насекомыми антагонистами на нашей планете. Мы абсолютно разные с ними, мы не имеем ничего общего. Кроме того, все теплокровные животные, в том числе и мы, возникли гораздо позже насекомых. Эта планета показала нам, как может жить цивилизация насекомых без нас.

— Но тут мало кислорода, — напомнил Чай Сен, — как они могут тут жить?

— А он им не нужен в таких количествах, как нам. У некоторых насекомых, как у этих червей, вообще нет сердца, и кровь проталкивается силой мышц. Поэтому было так трудно убить даже этого червяка. А у большей части, это сердце имеет вид скорее артерии, идущей через все тело. Так что убить таракана тапком тут не удастся.

— Спасибо за информацию о тапках. Но, отчего тут такие жуткие размеры? — Спросил обескураженный Зорич. Гибель своих людей он воспринимал как собственное положение.

— От силы тяжести. У нас на земле эти стрекозы бы в воздух бы не поднялись. Кроме того, тут масса всяких побочных факторов, например радиация. Мутация идет быстрей, время как бы сжимается. Есть очень много новых насекомых, и очень интересных растений. Из того, что мы нашли на подошвах и в карманах нашего Васильева, раньше можно было бы получить Нобелевскую премию.

Райт тяжело вздохнул.

— Нам сейчас не до премий. Значит, мы нарвались на планету с большими запасами мяса, но это мясо, во-первых, трудно взять, во-вторых, оно несъедобно?

Майдачный покачал головой.

— Оно съедобно, но, скажем так, не очень вкусное.

— И каких затрат в живой силе потребует это мясо? — спросил Зорич. Он особенно тяжело переживал гибель своих друзей. — Не слишком ли, дорогой ценой станет нам каждый такой бифштекс?

Выступил и Клебанов.

— Но не сдохнуть же нам тут от голода? Тот кусок мяса, что вы прислали нам с раненым сербом, мы зажарили, и сожрали с большим удовольствием.

— Надо продолжить исследования, и сконцентрировать внимание на океане, — предложил Альберг. — Там были замечены какие-то огромные животные. Я не думаю, что насекомые так же легко освоили и его. Там должна быть другая форма жизни. Как минимум — теплокровная, а в перспективе и даже млекопитающая.

— Хорошо, мы продолжим исследования. Но только в костюмах невидимках, — предложил Райт.

— Непременно, — подтвердил мрачный Зорич. — Так просто я своих людей этим тварям больше не отдам.

Майдачный не удержался, и ткнула Зорича носом.

— А еще надо слушаться ученых. Ваши разведчики даже не соизволили изучить все предложенные нами приборы. Ничего бы не было, если бы вы нас послушали. Там есть приборы на все случаи жизни.

Зорич согласился.

— Хорошо, дайте нам эти ваши приборы, и мы вывернем эту планету наизнанку!

 

Глава 17

Через час в самом большом помещении Ковчега собрались те, кого Райт называл стилетом нации. И было около шестидесяти человек, крепких парней с широкими плечами и не менее накаченной шеей. Они были разных рас, говорили на разных языках, но было в них что-то по хорошему однообразное: некая внутренняя уверенность в себе. Это были бойцы самых разных спецслужб уже не существующих государств. Десантники и спецназовцы из России, офицеры из американской «Дельты», английских, еврейских и японских спецподразделений. Были низкорослые, похожие на подростков вьетнамцы из группы «Чин-Сат», способные выжить там, где не выжил бы ни один еворопеец. Не без труда успокоив гомонивших вояк, Зорич коротко, но емко рассказал о положении дел. Этому способствовали кадры видеосъемки, привезенные Биличем с планеты. Именно на его шлеме была установлена телекамера.

— Итак, посмотрите эти кадры, и запомните на всю жизнь.

Кадры уничтожения сербских разведчиков вызвали у всех массу эмоций.

— Как они вляпались!

— Переждать надо было, разведать все над землей и под землей.

— Да, жалко парней.

— С такой штукой бороться сложно. Слишком большая конструкция. Ни один гранатомет не справится.

— Да, сложно, но нужно с этим всем бороться, — сообщил Зорич. — Нам нужна эта планета, нужно продовольствие. Если мы не сможет его добыть, то это неизбежная смерть. Есть идея высадить несколько групп в более северных широтах. Часть должна высадиться в район тундры, на берег моря. Там риска меньше. Но, нам нужно научиться бороться и с этими тварями. Кто знает, может, нам придется здесь жить.

— Неужели мы их будем жрать этих насекомых? — Спросил один из русских парней из "Альфы".

— А вас, разве не высаживали в местах, где можно было жрать только гусениц? — Съехидничал Маркес.

— Приходилось, на пару суток. Но жрать такую дрянь полгода — это уже слишком.

— Если надо будет, то будете жрать и это, — отрезал Зорич. — А теперь небольшая лекция профессора Альберга о строении насекомых, об их уязвимых точках.

При слове лекция у всех присутствующих на губах заиграла улыбка. Но, когда Альберг начал пояснять истинные возможности противника, улыбки с их уст исчезли. Дошли дело и до стрекоз.

— Это самые большие летающие хищники на планете. Скорость — до трехсот километров час, уникальная маневренность. Тут главное — не подпустить их близко. Кто-то должен непрерывно следить за воздухом. Самый лучший способ борьбы с ними — выстрелы по глазам. А теперь — самый опасный наземный хищник — богомол.

На экране было выведено самое монументальное изображение властителя планеты насекомых.

— Прекрасно сливается по окраске с окружающей средой, передвигается плавно и практически бесшумно. Единственное, его хорошо слышно, если приложить ухо к земле. Все же эти тонны мяса и хитина отдаются на почве вполне ритмичной вибрацией.

Русские тут же заулыбались, начали шептаться, до ушей Зорича донеслись отдельные слова: "Сказки… ухом к земле". Сербу пришлось даже прикрикнуть на них.

— Тише, парни!

Не порадовали разведчиков и другие представители местной фауны.

— Значит, вот такой жук, он будет пострашнее танка? — Спросил Энди Маркес, кивая на экран.

— Да, если пересчитывать на сталь, то хитиновый панцирь этого жука прочнее танковой брони раза в три. Так что, не пытайтесь бить его в лоб из пистолета, и даже автомата. Только гранатомет, может быть, лазерное ружье на максимальной мощности. Есть еще особенности. У тех же жуков зрение развито слабо, зато хорошее обоняние и слух. Они чувствуют запах и вибрацию движения. Так что, тогда надо бить по вот этим маленьким штучкам сбоку ото рта.

— Они у них как антенны, — заметил один из спецназовцев.

— Ну, это и есть своеобразные антенны. Причем очень чувствительные.

— А кто из них самый опасный? — Спросил профессора Зорич. — Кроме, конечно, богомолов.

— Самый опасный тот, про кого мы не знаем. А из этих, я бы сказал, вот этот червь.

Он вернул на экран изображение бьющегося в истерике кольчатого червя.

— Огромный, мощный, практически неуничтожимый. Ни мозга, ни сердца как таковых у него нет, кислорода потребляет крайне мало, будет крушить все вокруг до последнего, пока не вытечет вся кровь.

— Тут методика борьбы одна: лучше не трогать, а если трогать, то лучше убегать как можно дальше, — сказал Билич. К нему теперь прислушивались внимательно — все же парень уцелел в таких жутких условиях.

— А теперь о главном. О тех приборах, которые спасут вам жизнь на этой чертовой планете, — сказал Майдачный, выкладывая на стол первый аппарат.

Все спецназовцы как-то сразу поскучнели лицом. Но эта лекция оказалась едва ли не самой интересной. Так что в конце Маркес сделал оптимистичный вывод из всего услышанного: — А ведь можно их долбануть. Запросто.

Они высадились на планете Богомолов, такое название было присвоено Райтом этому уголку Вселенной, на рассвете. Точку высадки выбрали в ста километрах от места первого десанта. Все было как прежде, девять человек выбежали из тарелки, заняли позицию. Только пятеро из них были в обычных костюмах, а четверо были невидимы для кого-либо.

— Осмотрелись! — Скомандовал Энди Маркес. Под его началом сегодня была интернациональная бригада. Трое были американцами, двое служили раньше в Моссад, трое были русскими. Кроме того, был и вообще штатских человек, известный под кличкой Дамфи. Даф Вебер был двухметрового роста громилой, в земном прошлом уголовником с богатым послужным списком преступлений. Оказавшись на Ковчеге и не найдя тут применению своих криминальных способностей, он как-то невольно увлекся армейской романтикой, благо силы и хладнокровия ему было не занимать. К этому времени он уже дослужился до звания старшего сержанта.

— Справа, в двадцати метрах — тоннель червя, — доложил Сашко Билич. Да, упрямый серб сам напросился и в этот десант. Он поспал все три часа, но казался бодрым, и, даже каким-то веселым. В этот раз он отказался от «невидимки», заявив, что он не хочет подыхать в нем от жары. В «невидимке» в этот раз парился как раз трое русских и Дамфи.

— Не будем его трогать, — велел Маркес. — Что в воздухе?

— Пока чисто.

— Тогда вперед. Направление на северо-восток.

Они прошли метров триста, когда один из евреев по имени Абрам сообщил: — Слева какая-то большая биологическая масса.

У него в руках был один из самых важный приборов — сканер биологических активных масс. Именно на него и возлагали самые большие надежды разведчиков.

— Куда она движется? — Спросил Маркес, делая знак всем остановиться.

— Никуда. Хотя, нет, идет в нашу сторону, но очень медленно.

— Вперед, только осторожно.

Через минуту Абрам дал знак замереть. Все затаились, направив стволы на заросли впереди себя. Вскоре там начали падать тонкие, с руку, стволы деревьев, а затем показалось что-то круглое, большое, больше похожее на передвижную скалу. И только когда все насекомое выбралось по открытое место, все облегченно выдохнули, и даже рассмеялись. Это была громадная, размером с хороший джип улитка. По строению она ничем не отличалась от земных улиток, но размеры… Тело улитки было словно создано из полупрозрачного, белого полимера, блестящего от влаги. На круглой головой торчали забавные рожки с шариками на концах, а темные глаза и слабо выраженный рот придавали этому карикатурному лицу какой-то забавный вид.

— Вот это да, — сказал кто-то из русских, кто, Билич не понял, видно их не было, а по голосам он их не различал.

— Как же этот мясной домик до сих пор никто не съел? — Спросил кто-то еще.

— Слушайте, а ведь у французов улитки — деликатес? Может, пристрелим ее, да попробуем.

— Да ладно, зачем нам в него палить, смотрите, какая она забавная.

Это сказал Джон Толбойт, один из коллег Маркеса по «Дельте». Опустив автомат он уже в открытую стоял перед улиткой, и рассматривал ее с двух шагов. Та, к удивлению Билича, не пряталась, не пугалась, казалось, сама с явным удивлением рассматривала новых для нее персонажей. Голова улитки при этом находилась на одной высоте с лицом Толбойта. Улитка, прядя своими забавными рожками, потянулась к разведчику, тот протянул вперед руку. Внимание Билича привлек один из его датчиков на рукаве. Глянув на красный окрас одного из сканеров, Сашко закричал: — Назад!

Хорошо, что реакция на команды была вбита в Толбойта кулаком своего первого сержанта, миную череп прямо в головной мозг. Джон отпрянул назад, и тут же в это место ударила голова улитки. Ни зубов, ни рогов у ней не было, но Сашко всем показал горящее табло сканера.

— Не приближаться, у ней ядовитая слизь. Так что гладить эту милую штуку не советую.

— А если бы я прикоснулся? — Спросил чересчур резко вспотевший Толбойт.

— Парализовало бы мгновенно.

Тот сделал вывод.

— Вот поэтому эту штуку никто тут и не ест, и она никого не боится.

— Да, не сварить нам деликатесный супчик по-французски.

— Ладно, забыли про эту ядовитую дрянь. Двинулись дальше, — скомандовал Маркес.

Через минуту их атаковали стрекозы. Земляне были готовы и к этому. Один из сканеров землян за несколько секунд до этого показал быстрое движение биологических масс за пределами крон деревьев.

— Атака с воздуха!

— К деревьям! Приготовиться к отражению!

Они пикировали почти вертикально, стремительно маневрируя среди самых больших ветвей. Семь стрекоз, протянувших вперед свои черные, мохнатые лапы. У них был свой датчик движения биологических масс, природный, и этот датчик засек на земле нечто большое, теплое, движущееся, то, что могло накормить стрекозу мясом за один раз. Но, в этот раз пообедать им не пришлось. Снизу по ним ударил шквал свинца. Земляне стреляли так, как их учили, по глазам летучих хищников. Разбить все тысячи фасетчатых зрачков им не удалось, но и те, что были поражены свинцом, внесли непоправимую погрешность в картину, рисуемую в мозгу крылатого хищника. Они начали терять скорость, биться о попадающиеся на пути ветки. На такой скорости это было просто смертельно. В конце концов, две стрекозы просто врезались в землю, закончив свой жизненный путь в мучительных судорогах. Одну из стрекоз Дамфи сбил выстрелом из лазерного ружья, умудрившись поспасть точно в голову противника. Но, остальные упорно продолжали их атаковать, пока не рухнула на землю и замерла без движения последняя стрекоза. Когда все утихло, Маркес опустил ружье и крикнул: — Все живы?

— Все.

— Толика вон стрекоза в болото закинула.

В самом деле, боец в проявившимся серебристом скафандре с матюгами карабкался на берег из небольшого болотца.

— Хвостом, сука, ударила! — Пояснил он, вытирая со скафандра грязь.

— Это хорошо, что она тебя в это болотце скинула, а не в соседнее, — заметил Билич, направив один из сканеров на соседнюю, кратерообразную яму.

— Что там? — спросил Маркес.

— Счас увидите. Вот, смотрите за этим муравьем.

Здоровенный, размером с кокер-спаниэля черный муравей озабоченно бежал по своим делам, совсем не обращая внимания на каких-то там пришельцев из космоса. Он пробегал метрах в трех от кратера, когда Билич пинком отправил его внутрь земляной воронки. И кратер вдруг ожил, край его обвалился, и муравей свалился прямо в проявившийся на дне большой и беззубый рот. Проглотив добычу, рот исчез, а потом начал обваливаться, расширяться и кратер.

— Муравьиный лев? — Спросил кто-то невидимый.

— Похоже на то. Сожрать он тебя бы не смог, но пожевал бы знатно.

— Ерунда все это, мужики, — вмешался в разговор Билич. — Готовьтесь к бою, пожаловал сам хозяин планеты.

— Рассыпались, — скомандовал Маркес.

Все разбежались по округе, кто залег за поваленным стволом дерева, кто пристроился за стволом стоящего дерева. Так что, когда из зеленой чащи, на высоте пятиэтажного дома проявилась чудовищная морда богомола, то кроме обычных насекомых он не увидел никого. Это, похоже, озадачило хозяина планеты. Он явно слышал странный шум, чувствовал вибрацию и движение больших биологических масс. Хоть в момент высадки десанта он и был за три километра отсюда, но он все видел и все слышал на гораздо большем расстоянии. Богомол стоял, и равномерно поворачивал голову из стороны в сторону. На вид это казалось даже забавным.

— Ну, что, поджарим гадину, или отпустим? — Тихо спросил Маркес в микрофон.

— Надо, капитан, надо, — подсказал ему Билич.

— Огонь по глазам этой твари! — Скомандовал Маркес.

Огонь из девяти стволов был ужасен по своей разрушительной силе. За считанные секунды богомол потерял все свое зрение и осязание, и мог ориентироваться, только воспринимая вибрацию воздуха и земли. Он двинулся вперед, но тут же замер на месте. Богомол ничего не видел, а невидимый противник никак не проявлял себя. Наконец он ощутил что-то, похожее на движение воздуха, и, наотмашь ударил в эту сторону своими чудовищными клешнями. Они пронзили ствол дерева, но виновника этого удара не задели. Дамфи, а это был он, коротко выругался, а потом вскинул свое ружье, передвинул рычажок мощности вперед, и, прицелившись, выстрелил в сторону богомола. Он попал именно туда, куда и хотел. Мощный плазменный заряд просто перерубил слишком узкую шею богомола, и его несуразная голова перевернулась в воздухе и упала на землю. Звук удара и содрогание земли были сравнимы с небольшим землетрясением.

— Ура! — Закричал кто-то из невидимок. Между тем радоваться было рано. Туловище громадного насекомого продолжало устойчиво стоять на всех своих четырех лапах, и было не похоже, что оно собирается падать. А на земле продолжала клацать своими чудовищными челюстями голова Богомола.

— Шеф, может запустить в него гранату? — Спросил Джон Толбойт. Этому воспротивился Сашко Билич.

— Не надо. Взрывом привлечем еще кучу таких же тварей. Все равно он скоро сдохнет.

Маркес согласился.

— Да, это точно. Дамфи, ты где?

— Да тут я, — отозвался из воздуха невидимка. Вскоре он проявился на ветке, а потом спрыгнул на землю. — Кстати, он и без глаз меня чуть не укокошил. Промахнулся на какие-то полметра.

— Так что, не расслабляться, продолжаем двигаться вперед. Все в сборе?

И тут откуда-то сбоку раздался дикий крик: — Братцы! Спасите!

Кричал солдат на русском языке, и все поняли, что в беду попал один из невидимок. Все, не раздумывая, рванулись на голос, только Билич успел взглянуть на все свои датчики, и закричал: — Стой! Там что-то большое!

— Оружие наготове!

А голос продолжал кричать: — Братцы, спасите! Спасите меня!

Уже осторожно все начали пробираться вперед. Отозвался и второй невидимка: — Толька! Ты где!?

— Я тут, сверху! Да поднимите вы глаза вверх!

Все подняли голову, и ахнули. В воздухе, на высоте метров двадцати от земли, вопреки всем законам природы, висела серебристая фигурка человека. Только глянув в оптический прицел, Маркес понял, что на самом деле тело невидимки покоилось в серебристой паутине. А потом он увидел и самого хозяина этой паутины. Это было солидное животное, никак по размерам не меньше самого Толика. Паук находился в каких-то двух метрах от тела десантника, и, похоже, готовился пустить в ход свою обволакивающую паутину, а может быть и парализирующие клыки.

— Стреляйте! — надрывался в крике Толик. — Мужики, стреляйте! Он меня сейчас жрать начнет!

Этого они позволить не могли, так что после короткой, но интенсивной стрельбы, паук свалился вниз, и уже мертвый завис над землей, на своей паутине, не долетев до поверхности метра два. Теперь нужно было как-то вызволить Толика. То, что это задача не из самых простых, Маркес понял, только взявшись рукой в перчатке за одну из паутинных нитей. Перчатка приклеилась намертво, и Маркесу пришлось ее просто оставить висеть в воздухе. Проблему решил Дамфи. Молча, как и почти всегда, он поднял свое лазерное ружье и начал методично отжигать паутину со всех сторон от «висунка». Это был действенный метод, вот только когда последняя нить сгорела, то падать Толику пришлось со все тех же двадцати метров. Спас десантника хозяин паутины, вернее, его мертвая туша. Жить Толику хотелось как никогда, поэтому он уже, пролетая мимо, на каком-то инстинкте вцепился в своего несостоявшегося палача. Нить спружинила, но выдержала и это девяностокилограммовое тело. Затормозив падение, Толик разжал руки, и уже с вполне комфортной высоты, каких-то двух метров, свалился на землю. Здесь он повел себя странно: зажмурился, перевернулся на живот, и на четвереньках быстро-быстро отбежал в сторону.

— Толик, ты чего это? — Спросил обеспокоенный собрат по десанту. — С ума сошел?

— Чего-чего! Ты посмотри на него, — сказал Толик, кивая в сторону паука. — Такая жуткая морда, не дай боже присниться!

Все начали, согнувшись, разглядывать паучью морду, с десятком самого разного размера глаз, с каким-то особенно жутким ртом в форме хобота.

— Как ты в паутине то оказался, бестолочь?! — Спросил Сашко пострадавшего.

— Да, я тоже на дерево полез, оттуда в богомола стрелять хотел, а потом оступился и полетел вниз. Думал, хана мне, с такой то высоты. А потом вдруг раз, и как в гамак упал. Сначала обрадовался, а потом чую — дернуться не могу. Единственное, что успел — невидимость выключить. А тут и эта тварь приползла, обнюхивать меня стала. Ну, я тут как заорал, он аж попятился!

— Да, орал ты знатно. Перепугал всех нас больше, чем тебя паук.

— Спиртику бы сейчас, грамм сто, — сказал мечтательно Толик, — и сигарету позабористей, без фильтра. «Приму», или "Тамбовского волка".

— Пошли, Тамбовский волк!

— Да, надо отсюда уходить. А то еще на твои крики снова придут хозяева и попробуют нас съесть.

Экспедиция спецназовцев вернулась с планеты через двое суток без единой потери. Только тот же невезучий десантник по имени Толик получил химический ожег лица, упав головой в куст обычного, по виду дерева. Выдирать его оттуда пришлось вчетвером. То, что на самом деле оно питалось небольшими насекомыми, поняли уже потом, присмотревшись к образу жизни этой родственницы земной росянки.

— Можно там выжить, — доложил Маркес командованию. — Скажу больше — я возьму батальон и продержусь там трое суток.

— Зачем? — не понял Чай Сен.

— Затем, что надо обучать солдат. У меня большинство вояк ни разу не стреляли из бластеров. Только в тире, да и то это была имитация.

— Это может стоить нам больших потерь, — напомнил осторожный Луи Фиш.

— Но тренироваться нам нужно, — настаивал Маркес. — В таких условиях я за три дня сделаю из новобранцев ветеранов.

— Хорошо, — разрешил Райт. — Готовьтесь.

 

Глава 18

День сто пятьдесят восьмой.

Антон Васильев поправлялся по земным понятиям просто стремительно. Уже через два дня он с трудом, но ходил с костылями. Его уговаривали полежать в лазарете, но этого не хотел. Слишком интересные события происходили в его лаборатории. Каждый полет на планету приносил новые и новые сенсации.

— Обалденные киты, просто невероятные! Триста метров в длину, восемьдесят в ширину. В одной стае десятки тысяч тонн чистейшего, деликатесного мяса! — Восторженно рассказывал один из вернувшихся с берега океана зоологов, чех. — А вкус у этого мяса — не передать словами! Это чудо!

Его напарник, француз Пьер Монтерье, наоборот, был, как никогда мрачен. Хоть он и остриг волосы на голове, но сбрить бородку его так и не заставили, так что внешним обликом он сейчас больше походил на монаха аскета.

— Мы сможем накормить миллионы людей, и еще запастись мясом на несколько месяцев вперед, — продолжал радоваться чех.

— Вообще, то, что мы собираемся делать с этими китами — это преступление, — сказал Пьер. Он вытащил из кармана трубку, сунул ее в рот. Табака давно уже не было ни у кого из землян, но зато от нее шел въевшийся за годы запах никотина.

— Почему преступление, Пьер? — спросил Рене Альберг. — В чем это наше преступление, я что-то не понимаю?

Монтерье начал говорить уже пылко, яростно.

— Мы нашли на этой прекрасной планете безмозглую, тупую цивилизацию насекомых! Все они занимаются только тем, что едят тех, кто меньше них размером. Между тем в океане живут наши с вами родственники, теплокровные, млекопитающие животные. Пройдут миллионы лет, и они непременно выйдут на сушу, и завоюют себе право на жизнь. Мы же, как какие-то варвары убиваем их на мясо, и этим, может быть, лишаем их шанса выжить в этой схватке эволюций.

— Ну, что делать… — мирно начал Альберг. Его прервал крик француза.

— Как что делать?! Оставить их в покое! Пусть себе живут дальше, размножаются!

Подошедший к спорящим Майдачный тихо спросил Васильева: — Что это он так разоряется?

— Он и на Земле изучал китов и дельфинов, — шепнул Антон. — А тут увидел таких монстров, и решил, что они еще умней наших китов.

А француз продолжал вещать, при этом активно, как все южане, жестикулируя.

— Вы знаете, какой величины мозг у этих китов?! А какой он развитый? Нам с вами завидовать надо такому мозгу! По сравнению с ними мы — имбецилы!

— Но, они не совсем киты, они еще почти рыбы, — возразил один из биологов.

— Да, у них кроме легких существует и остатки жабр. Но, это переходный период, в воде сейчас кислорода больше, чем в воздухе. Пройдет время, и жабры отомрут совсем. Они уже сейчас теплокровные, у них температура тела как у нас — тридцать шесть и шесть. Они же наши братья, нельзя их убивать!

Тут в разговор вступил Майдачный.

— Я все понимаю, Пьер. Тебе нравятся эти умные особи. Но семь миллионов особей твоего вида хотят есть. Первые порции пищи из этих китов уже раздают народу. Иди, посмотри, как они радуются. Скажи им, что это будет только один раз, а дальше им просто придется медленно умирать от голода. Иди, скажи им об этом! Посмотри им в глаза.

Француз выругался, и торопливо вышел из лаборатории. Между тем Рене Альберг подошел к Васильеву.

— Ну, а теперь займемся вами, дорогой друг. Так сколько вы находились на планете без кислородной маски?

— Больше часа, — признался Антон.

— А следов отравления окисью углерода у вас не нашли. Странно. Вы, говорили, что все это время лежали на земле?

— Это была не совсем земля. Скорее болото. У меня из воды торчала одна голова. Даже не голова, — он показал пальцами, — одно лицо. Это еще чудо, что я упал на спину. Если бы упал на живот, то сразу бы захлебнулся водой и все.

— Интересно. Может, вы тоже отрастили себе жабры, Антуан?

— С испугу, — поддел Антона Майдачный.

Васильев улыбнулся своей характерной, застенчивой улыбкой.

— Не знаю, я тогда про это не думал.

— А мы думали, все это время думали над этой загадкой, — весело сообщил Альберг. — Луис, как наши дела?

Испанец Луис Барраха в это время колдовал около огромного аквариума наполненного чем-то зеленым.

— Дела просто великолепны. Эта штука размножается с удивительной скоростью. Метаболизм просто поразительный.

Рене присел, с интересом рассматривая растения сквозь стекло аквариума.

— Они что, меняют цвет с зеленого на бурый? — спросил он.

— Нет, это просто отмершие корни. Я их как раз вылавливаю. Вон их сколько уже.

Луис кивнул головой на кучу бурого цвета, лежащую в стороне.

— Ого! Что у них там с обменом веществ?

Барраха восхищенно помотал головой.

— Это вообще что-то, совершенно не поддающееся объяснению. Эта штука поглощает из воздуха и воды все то, что нам не сильно и нужно: углерод, азот, микроэлементы. А выдает на поверхность чистый кислород. Здесь, в этой комнате, — он поднял вверх руки, — сорок пять процентов кислорода.

— То-то, я думаю, что-то здесь дышится слишком легко. Так что, милый наш Антуан, — Альберг снова обернулся к Васильеву, — молитесь богу, что он послал вам это растение для вашего же спасения. Именно из-за него вы остались живы. Вы лежали на спине, а над вами был тонкий слой с повышенным содержание кислорода. Везунчик вы, Антуан.

Вскоре на полярном берегу этого же континента высаживалась очередная экспедиция землян. Задача у них была простая и ясная: забить как можно больше китов, и, разделав их, отправить мясо на орбиту. Большая часть людей, выгрузив снаряжение, осталась на берегу. Один же снова поднялся на борт тарелки.

— А куда это наш док направился? — спросил один из заготовщиков, кивая в сторону уходящей куда-то вдоль по берегу фигуре человека.

— Да, что ему — ученый. Найдет какую-нибудь жабу, и будет ее изучать. Типичный яйцеголовый ученый.

В это время люди на тарелке догнали одну из стай. Двадцать могучих китов от ста до трехсот метров в длину спокойно плыли куда-то в сторону заката солнца. Это было величественное зрелище. Словно целая эскадра идущих в надводном состоянии подводных лодок неслась со скоростью тридцать узлов в час. Они шли ромбом, толкая впереди себя мощный бурун воды, и оставляя за собой двухметровой высоты вал.

— Классное зрелище! — Сказал пилот, Антонио Розетти, своему соседу. — Я видел раз из моего вертолета учение шестого флота США. По эмоциям это примерно то же самое.

Они еще несколько секунд любовались этим красивейшим зрелищем, потом приступили к делу.

— Какого из них вам подстрелить, Карл? — спросил пилот сидевшего рядом с ним человека лет пятидесяти, с красным, обветренным лицом и выцветшими, белесыми ресницами. Тот ткнул пальцем вниз.

— Давай вон того, самого большого. Только не зажарь его всего. Такой бифштекс мы сразу не съедим.

— Сейчас попробуем. Не знаю, что получится. Слишком он большой, трудно рассчитать заряд. Неизвестно, как проводит плазму шкура и кости.

Пилот снизил тарелку, и, зависнув над поверхностью моря метрах в тридцати, аккуратно кинул вниз плазменную молнию точно в голову кита. Это был минимальный заряд, и он не сильно рассчитывал, что сможет с одного такого выстрела поразить этого гиганта. Но, все получилось как надо. Огромное, гладкое, больше похожее по коричневому цвету кожи и по размеру на небольшой остров, тело кита остановилось, и закачалось на волнах.

— Есть! — Вскричал пилот. — А, как я его?! С одного выстрела!

— Молодец! Теперь загарпунь его, — приказал краснолицый. В прошлой, земной жизни Карл Свенсен был профессиональным охотником за китами, гарпунером. Но, там все было проще. Там была специальная гарпунная пушка, а тут для загарпунивания они использовали систему экстренного торможения в водной среде, проще говоря — якорь. Только якорь был поменьше, да сила выстрела, выплюнувшая его из тела истребителя, гораздо мощней обычного. Это был эксперимент, и он им удалось. Самодельный гарпун, а над ним тоже поработали умельцы из артели Валерия Майдачного, проник в глубину тела кита метров на пять. После этого тарелка развернулась, и осторожно двинулась в сторону берега. Тонкий, в палец толщиной, сверхпрочный трос натянулся, бурая глыба поплыла в нужном направлении, толкая впереди себя огромный бурун. Вслед за убитым китом развернулась и вся остальная стая. Они окружили своего вожака, словно он был по-прежнему живой, выстроились ромбом, и двинулись за ним к берегу.

— Как хорошо, а! — засмеялся на борту тарелки человек с обветренным лицом. — Это просто здорово! Не надо будет за ними далеко летать, бить по одному. Сами идут к нам на сковородку.

Через полчаса на берегу во всю шла разделка мяса. Кит наполовину лежал на земле, бригада заготовщиков быстро разрезала его лазерными резаками на большие куски, которые тут же относились другими людьми на борт грузовой тарелки. Между тем истребитель Розетти продолжал маневрировать над морем, равномерно отстреливая остальных китов.

— Передай на Ковчег, чтобы прислали еще людей, — велел пилоту Свенсен. — В таком составе мы будем разделывать их до конца своего века. Пусть берут всех, кто не боится вида крови и мяса.

— Хорошо, передам.

В сторонке от места разделки, на берегу, один из заготовщиков пытался развести костер. Как он ни чертыхался, у него это не получалось. Слишком мало было в воздухе кислорода, и слишком сырыми были выброшенные на берег стволы деревьев.

— Что ты тут делаешь, придурок? — спросил его опустившийся, наконец, на землю Свенсен. Тот виновато развел руками.

— Ребята попросили сделать из этого мяса шашлык, а дрова почему-то не горят.

— Бестолочь, — проворчал Свенсен. — Это можно сделать совсем по-другому.

Он стащил с плеча плазменное ружье, поставил его заряд на минумум и нажав на спуск, направил ровное, гудящее пламя на большой кусок темно-красного мяса, лежащий на камне. Минуты через две он отвел пламя в сторону и предложил добровольному повару: — Пробуй. Готово или нет?

Тот отрезал ножом солидный кусок, откусил его. Через несколько секунд на лице заготовщика появилось блаженное выражение.

— Обалдеть! Паровая говядина, да и только, — сказал он, отрезая еще. — Такое мясо я ел только один раз, в Аргентине, у местных гаучо.

— Учись, как надо жить у старого китобоя! Пока я в силе, и могу еще навалять по шее, а не только болтать языком.

В это время Пьер Монтерье продолжал идти вдоль берега. При этом он часто останавливался, и, осмотрев горизонт, пытался насвистывать. При наличии кислородной маски это было не очень эффективно. Но, наконец, он дождался, того, чего хотел. Из моря на берег выскочил стремительная, гладкая и мокрая туша морского жителя. В длину этот зверь был метра три, и походил сразу и на дельфина, и на тюленя. От тюленя у него были длинные, до метра, передние ласты, а от дельфина, стремительные формы тела и плавник на спине. Хвост у него был горизонтальный, метровой ширины. Впрочем, и он в своей середине немного раздваивался. Но, самой замечательной у этого зверя была голова. Большая, чуточку вытянутая вперед, с коротким носом, и круглыми, любопытными глазами. Поудобней устроившись на гальке, зверь поднял торс на своих могучих плавниках, так, что лицо его оказалось как раз на уровне лица человека. После этого на лице зверя появилась забавная улыбка, и, открыв рот, он, совсем по-детски произнес несколько несложных звуков.

— А-а-а, я-я-я! Хо-хо-хо!

Пьер засмеялся. Он просто не мог оторвать глаз от этой уморительно очаровательной мордочки. Своими темными, круглыми глазами она напоминала личико тюленя белька, только увеличенное раза в три. Монтерье всю свою сознательную жизнь боролся за то, чтобы прекратить убивать этих милых животных. Но этот не то тюлень, не то дельфин, кроме того, умел совершенно по-людски, как новорожденный ребенок, улыбаться.

— Ты приплыл на мой свист? — Спросил он морского зверя. — Молодец, Анри, умница.

Почему он назвал нового знакомого в честь погибшего друга, Монтерье и сам не знал. Протянув руку, француз погладил дельфино-тюленя по голове. И тот тут же начал сам ласкаться под рукой ихтиолога, как кошка, требующая ласки.

Они познакомились два дня назад, долго присматривались к друг другу. Потом человек и зверь долго забавлялись нехитрыми играми, стараясь получше понять друг друга. И то, что новый знакомый вспомнил его и приплыл к нему через два дня, еще раз убедило биолога, что разум этого детища природы был близок по своему развитию к человеческому.

Между тем новый знакомый игриво толкнул Пьера в плечо носом. Вот только масса его при этом была такова, что от этой ласки землянин едва устоял на ногах.

— Анри, прекрати бодаться! — Строго прикрикнул на приятеля биолог. Тот еще раз толкнул человека, потом забавно, совсем как дрессированная собака, наклонил голову на бок, и, все с той же очаровательной улыбкой, чуть высунул свой розовенький язычок.

— Ах, ты еще и дразниться! — Возмутился француз. — Ну, этого я тебе не прощу!

С этими словами Монтерье подхватил Анри за ласты, и, потянув их вверх, заставил его подняться и встать на хвост. При этом на его мордочке появилось испуганное выражение, сопровождаемое заполошным, торопливым верещанием.

— Ай-ай-ай-ай!

— Что, страшно!? — закричал биолог. — Толи еще будет! Пошли, пошли вперед. Танцуй! Танцуй!

И он повел своего приятеля по прибрежной гальке все дальше от моря. Тот, на его удивление, шел именно как человек, по очереди передвигая правую и левую сторону хвоста. При этом испуг в его трелях сменился каким-то изумлением. Пьеру казалось, что тот что-то говорит, только вот языка это он не знает. Наконец они остановились, и, сжалившись, биолог развернул, и повел своего нового друга к родной стихии.

— Живи, — сказал он, отпуская ласты тюленя. — Тебе нужно прожить еще лет так, примерно, десять миллионов, чтобы такая прогулка тебе понравилась.

В это время на орбите были свои проблемы.

— Генерал, подпишите текст сообщения в центр, — предложил Маккормик Райту.

Тот прочитал текст сообщения на экране монитора, хмыкнул.

— Все правильно, командор. Вот только стоит ли его отправлять?

Тот опешил.

— Разве я что-нибудь не так написал? Я изложил все подробно и точно.

— Нет, все правильно, Джон. "Вынуждены задержаться в системе номер". Все это верно. Но вот только еще раз повторяю — стоит ли ее отправлять?

Маккормик пожал плечами.

— Так полагается. Есть инструкции, есть заведенный не нами порядок. При всех незапланированных маневрах тут же докладывать про это в Центр.

— Да, я все знаю. Только… Джон, вы, случайно, не изучали в своем училище вторую мировую войну, в частности — европейский театр военных действий?

Маккормик обиделся.

— Ну, как же! Генерал, вы хотите меня унизить? Я не только изучал, но и прекрасно все помню. Дюнкерк, высадка в Нормандии, Арденны.

Райт хмыкнул.

— И это все? Да, я всегда считал, что база знаний для младших офицеров дается в недостаточной степени. Так вот. В 1940 году лучший линкор нацистов, «Бисмарк», вышел из базы в Норвегии и двинулся в обход Англии во Францию. Попытка англичан остановить его была плачевна. Первым же залпом он отправил на дно один из линкоров англичан, и вывел из строя тяжелый крейсер. Несколько суток весь королевский флот пытался остановить «Бисмарк». Потом они его окончательно потеряли. И тут немецкий адмирал, кажется, его фамилия была Лютцев, сделал роковую ошибку. Он вышел в эфир и сорок минут докладывал фюреру о своих успехах. За это время линкор засекли, догнали и, после долгого боя, отправили на дно.

— Вы думаете, что нас тоже могут засечь по радиоперехвату? — Наконец понял мысль командующего Маккормик.

— А кто его знает, Джон? Мы не знаем технических возможностей этих ящеров. Кроме того, хаски все равно не смогут нам ничем помочь. Только морально. Так что, Джон, отложите пока свой рапорт. Работайте только на прием.

— Хорошо, генерал.

— Не по форме обратились.

— Слушаюсь, господин генерал!

— То-то, командор. Кстати, как вы, привыкаете к новому званию?

Маккормик расплылся в улыбке.

— Ну, после лейтенанта получать сразу адмиральский чин — это конечно, лестно всем.

Джозеф тут же опустил его на грешную землю.

— Только не забывайте, командор, что это звание присвоено вам как аванс на будущее.

Через час к Райту пришел как всегда озабоченный комендант.

— Генерал, есть проблемы.

— Я не сомневаюсь, Курт. Как только я вижу вас, сразу понимаю, что где-то у нас проблемы. Что в этот раз?

— Я насчет этого мяса. Оно, конечно, очень вкусное, но… Вы представляете, что нам предстоит? — Спрашивал Манштейн Райта. — Мы не можем поместить все заготовленное мясо в наши холодильные установки.

— Но, Курт, нам нужно это сделать. Нам нужны запасы пищи на несколько месяцев. А желательно — на несколько лет. Так что мы грузим все.

— В таком случае через месяц все в Ковчеге, в том числе и мы с вами, пропахнем тухлым мясом. Мы еще сутки можем принимать мясо, а потом его просто некуда будет девать.

Райт постучал пальцами по столу.

— Да, это проблема. Жанна, найдите мне Майдачного, и как можно скорей.

В последние дни бывшая байкерша кроме медсестры освоила еще и специальность секретарши. Через минуту лицо заместителя Райта по науки уже проявилась на экране монитора.

— Валери, — обратился к нему Райт, — у нас проблемы с размещением мяса.

— Что такое?

— Курт говорит, что мы не сможем запастись им на несколько месяцев, не хватает мощностей холодильников.

Майдачный снисходительно усмехнулся.

— Ну и что? Есть и другие способы.

— Какие?

— Есть метод, который нам подсказали хинки. Нужно просто заморозить мясо с помощью жидкого азота.

Манштейн начал понимать его идею.

— То есть…

— Да, именно. Нужно освободить одно, большое пространство, заполнить его мясом и залить жидким азотом.

Райт так же поразился такому простому решению вопроса.

— Да, это идея. У нас есть такое помещение, Курт?

— Если только тот ангар… — нерешительно начал Манштейн.

— Который мы хотели освободить под тир и плац?

— Именно его.

Райт вздохнул.

— Ну, не судьба мне, похоже, проводить тут, в космосе, парады. Освобождайте его от всего лишнего.

Но, неожиданно, узнав о принятом решении, заартачился Накаями.

— Вы с ума сошли! Этого нельзя делать! Вы что хотите угробить линкор? — Возмущался японец.

— Почему?

— Вы представляете, как будут вести себе перегородки линкора при такой температуре? А я вам скажу. Они потеряют свою прочность, это обычная практика. Они станут хрупкими, как бумага! В результате весь этот кусок мяса в тысячи тонн весом просто проломит по очереди все перегородки и вывалится в космос. Я вам даже покажу, как это будет выглядеть.

Он действительно, с полчаса стучал по клавишам ноутбука, а потом продемонстрировал на графической модели как прямоугольник длинной сто метров шириной пятьдесят и высотой в сорок метров, с температурой минус двести десять градусов медленно, но неумолимо проламывает одну перегородку за другой, а затем оказывается в открытом космосе. Теперь Райт проникся уже идеями японца.

— Да, это внушает опасение. Что скажете на это, Валери?

Майдачный, лично подошедший в рубку, с озадаченным видом следил за экраном. Когда же кусок мяса на мониторе окончательно победил линкор и выскользнул наружу, он хмыкнул, и спросил: — И тут он стал невесомым, так, Наки?

— Теперь да, — согласился японец.

— Так, а если вся эта фигня уже сейчас будет висеть в вакууме?

— То есть? — не понял его «крутой» русско-английский замес Накаями.

— Если этот кусок мяса у нас, на борту, не будет ничего весить?

Накаями чуть подумал, потом согласился.

— Ну, тогда, может, что и выйдет.

Валерий похлопал его по плечу.

— Считай, Наки, что проблема снята. Мы установим там автономные гравитационные установки и совсем лишим всю эту массу своего веса. Согласен?

— Хорошо, уговорил.

Так что, сейчас большая часть обитателей Ковчега была занята делом. Кто-то забивал и разделывал китов, другие охраняли их от залетающих в эти районы хищных стрекоз. Другие участвовал в доставке мяса на линкор, третьи перетаскивали и размещали его в приготовленном месте. Линкор походил на растревоженный муравейник. Ученые вообще все были в мыле. Круглосуточно шла подготовка к заморозке, установка переносных гравитационных установок. А тут еще и сербы требовали доделать, наконец, их «невидимки». Особенно неистовствовал Сашко Билич.

— Мужики, вы что, совсем охренели!? Вам мало, что нас там жрут эти насекомые, так, еще и вы решили постараться. Я прошлый раз парился в нем три часа! Еще бы полчаса, и я бы сдох там от жары! От теплового удара! Установили в скафандре отопление, ну установите вы там и кондишен.

— Ну, мы работаем в этом направлении, — вежливо согласился один из подручных Майдачного. — Скоро доделаем.

— Когда скоро!? Нас завтра снова гонят на эту чертову планету.

— Зачем?

— Райт хочет обкатать новобранцев. Чтобы они в живую постреляли по зверью из всех видов оружия. Знали, чего ждать от этой планеты.

— И это после того, как вас там сожрали за пять минут?

— Ну, после этого то мы продержались двое суток. Так что этого мы больше не допустим. Есть приличные районы ближе к заполярью. Там и насекомые поменьше, и они не такие активные. Короче — будет тир для начинающих солдатиков.

— А это не слишком ли опасно?

— Вот для того, чтобы было неопасно, мне и надо для страховки штук пять «невидимок» с нормальным климат-контролем.

— Ладно, завтра сделаю тебе все как надо. Приходи с утра.

В эту ночь Райт сделал одно открытие, так же связанное с рыжим сербом. Ему как-то не спалось, он вышел из своей каюты, и машинально двинулся к рубке. По пути он вспомнил, что надо сказать Ванессе про очередное решение Военного совета о судьбе ее женского батальона. Он сразу свернул к ее двери, но, толкнув ее, убедился, что она заперта. Это его удивило. Двери на Ковчеге закрывали только в случае предполагаемого секса. С тех пор, как оторвавшийся эсминец унес в космические просторы ее Огненного Волка, дочка генерала явно впала в сугубо личную депрессию. Других мужчин она не воспринимала в принципе. Да и те не спешили занять освободившееся место. Было, в облике бывшей журналистки что-то, что отпугивало от нее самцов самого разного ранжира. Ванесса по-прежнему была красивой девушкой, правда, выражение ее лицо казалось чересчур строгим. С тех пор, как она чудом выжила на кресте хинков, никто не слышал ее смеха. Даже из разбитных сербов никто не решался подкатить к этой лихой амазонки.

Райт чуть подумал, потом все же постучал. Ванесса ему открыла, но не сразу. На ней была накинута только длинная, чуть-чуть не до колен, гимнастерка.

— Дочка, вашу женскую банду так же решили обкатать на планете. Только после того, как с планеты вернется батальон Билича. А он уходит завтра утром.

— Спасибо, папа.

Она потянулась вперед, чтобы поцеловать его в щеку, и Райт увидел, что в кровати ее дочери лежит ни кто иной, как сам Сашко Билич. Тогда он ничего ей не сказал, но на утро, когда батальон Билича был уже внизу, Райт спросил дочь.

— Ванесса, у тебя с этим рыжим пареньком, что, что-то, серьезное?

Та высоко подняла свои едва видимые брови.

— А что, папа, ты что-то имеешь против него? Тебе не нравится Сашко?

— Да, нет. Он хороший воин, у него задатки большого военачальника. Но ему все-таки лет на двадцать меньше, чем тебе.

Ванесса улыбнулась.

— Вот это мне в нем и нравится. Кстати, ему позавчера стукнуло семнадцать лет. И так получилось, что в день рождения я стала для него единственным подарком, правда, как он сказал, очень дорогим.

— Да, для его возраста он развит не по годам.

Ванесса слегка потянулась, а потом согласилась.

— Это точно. Кстати, он сказал, что запал на меня еще там, в пещере. Все дожидался, когда я надоем Огнену.

— Ну, ладно. Это, в конце концов, твое личное дело, с кем спать, а с кем нет.

— Вот именно. Ты же не спрашивал у меня совета, когда начал жить с этой байкершей, — поддела отца дочка. Райт поморщился. С Жанной они действительно как-то незаметно срослись душой и телом, и уже пару недель жили в одной каюте. А вот Ванесса как-то свою новую мачеху не жаловала, относилась к ней как-то отчужденно.

В это время на планете Богомолов батальон, состоящий из одних масаев, под командованием Билича пробирался среди густого леса. Деревья тут были пониже, чем в тропиках, не было этой хлюпающей под ногами влаги, только упругая трава да густой мох. Но насекомые тут водились столь же чудные, как и в тропиках, может, только чуть поменьше. Слева от них раздался громкий треск, и прямо на бойцов Билича вылетело что-то, черное, округлое, блестящее, по размерам и форме более похожее на средних размеров танк. Только на носу этого броненосного чудища была не пушка, а длинный рог. Он сразу нагнул свою голову и кинулся на ближайших к нему людей. Каким-то чудом два масая успели отскочить в сторону, но третьего он по касательной задел своей головой и тот полетел в кусты.

— Огонь! — Крикнул Билич. В тело жука-носорога понеслись как плазменные, так и обычные выстрелы. При этом пули калибром поменьше отскакивали от хитиного панциря жука. Только крупнокалиберное оружие да гранатометы могли справиться с этой природной броней. Стреляли сразу человек двадцать, при этом, по инструкции, сразу срубили с головы жука его сенсорные антенны. После этого он уже просто носился по кругу, натыкаясь на стволы деревьев, и безропотно получая в бок один заряд за другим. Так что в несколько минут с жуком было покончено. Он еще долго шевелил своими лапами, но двигаться уже не мог. Но тут же налетели стрекозы. Эти были поменьше, чем в тропиках, но и летали они удивительно быстро, и, хотя никого из солдат Билича не сумели утащить, страховка работала на славу, но двоих масаев они сумели легко ранить своими острыми, зубчатыми, как пилами, лапами. Лишь когда десантники отбились от летающей твари, Сашко вспомнил про того масая, что был ранен носорогом. Он заглянул за кусты, и, громко выругавшись, вскинул свой автомат. На груди лежащего без сознания человека сидел здоровенный, с земного орла, комар. Хоботок его, размером с хороший шприц, был воткнул в сонную артерию масая, и было видно, как в матовой трубке жала комара пульсировала вытягиваемая насекомым кровь. Очередь Билича была точна, комар разлетелся на клочки, и кровь из его переполненного брюшка брызнула обратно, на тело и лицо хозяина. Подбежав к масаю, Сашко стер рукавом своей «невидимки» кровь, и глянув на удивительно побелевшее лицо и его закатившиеся глаза, крикнул: — Врача с запасом крови ко мне, быстро!

Уже через три минуты врачи колдовали над раненым, а остальные держали круговую оборону. Их действия сверху корректировал со своей тарелки Ганс Шнейдер.

— К северу от вас три богомола. Эти поменьше ростом, чем в тропиках, но метров пять в высоту будут. Идут к вам.

— Учуяли кровь, гады. Спасибо, Ганс. Далеко не улетай, подстрахуй нас, на всякий случай.

— Хорошо, я буду тут, рядом.

Для властителей местных лесов воины Билича приготовили засаду. Когда все три богомола начали терзать тушу убитого жука-носорога, по ним открыли огонь сразу с трех сторон. На этих, местных богомолах Сашко оторвался от всей души. Он всаживал в тела монстров одну очередь за другой, потом брался за лазерной оружие, испытал на них и реактивный гранатомет. Билич словно мстил за погибших друзей. Даже с перебитым позвоночником богомолы продолжали активно двигать разными частями тела, но вот потеряв зрение, они только бестолково крутились на одном месте, и, словно в замедленной съемке, плавно размахивали своими пилообразными клешнями.

— Вот вам, получите, суки! А теперь гранатами! — Крикнул он своим подчиненным.

В сторону израненных насекомых полетели ручные гранаты. Вскоре вся поляна была завалена множеством кусков еще дергающегося мяса, но ни один из них не представлял для землян опасности. Теперь его надо было поджарить. Эту проблему решили еще в прошлую высадку. Чисто случайно земляне нашли кустарник, обильно выделяющий как эфирные масла, так и густую смолу, великолепно разгорающиеся в условиях такого низкого содержания кислорода.

— Этон, Данго, разведите костер, и нажарьте дичи, — велел Сашко. — Остальным готовиться к ночи. Первая рота — установить растяжки для сигнальных ракет. Вторая рота — ставит палатки. Третья рота — отдыхает.

Возбужденные масаи работали как черти. Даже те, кто должен был заступить в ночное дежурство, и не участвовали в работе, но зато весело переговаривались со своими соплеменниками. Быть снова добытчиками, воинами — это для этих рослых, красивых мужчин было главным.

Мясо богомола Биличу не очень понравилось, да и кровь у него была зеленая. А вот мясо жука чем-то напоминало по вкусу индейку, а кровь была мутного цвета. Не высказал неудовольствия и никто из африканцев. Как заметил Сашко, они старались как можно меньше жарить новое блюдо, чтобы в нем оставалось больше крови. Его такие изыски не устраивали, и серб соорудил себе шашлык по своему вкусу.

Ночь прошла тревожно. То и дело рвались установленные по краям лагеря сигнальные ракеты, трижды пришлось вступать в бой с диковинными ночными насекомыми. Но, слава богу, справились и с этими чудовищами.

Батальон Билича вернулся на линкор через три дня. В шлюзовой камере его уже встречало командование.

— Господин генерал, первый отдельный стрелковый батальон вернулся из разведки. Потерь нет, легко ранено трое. Командир батальона капитан Билич.

Зорич, с недавних пор генерал-полковник, а именно он принимал рапорт новоиспеченного капитана, удивленно хмыкнул.

— Да, Сашко, ты удивляешь. Остальные без потерь не обошлись.

Параллельно с группой Билича высаживалось еще шесть батальонов. Все их командиры были профессиональными военными, и все, конечно, гораздо старше юного серба.

— Большие потери?

— По человеку в каждом батальоне. А Крутов умудрился потерять даже трех.

— Что так много-то?

— Вот это мы и будем обсуждать.

Масаи строем, с песнями покидали шлюз, на выходе их уже ждали жены и сестры. Когда они окончательно ушли в шлюзовой камере появились солдаты совсем другого рода. И форма на них была точно такой же, как на солдатах Билича, и пострижены они были под ноль. Но женские формы проглядывали даже через эти бесформенные комбинезоны.

— Все-таки решили отправить вниз женский батальон? — спросил Билич своего старшего друга.

Зорич кивнул головой.

— Да, Ванесса настояла на своем. Ты же знаешь ее? Если она захочет, поперек ее никто не встанет.

— Кто идет с ней из наших сербов?

— Никто.

Сашко хотел сказать что-то резкое, но Зорич его прервал.

— И ты то же не дергайся, береги нервы. Она отказалась принимать хоть какую-нибудь помощь от мужчин. А вот и она сама.

Ванесса подошла к офицерам, отдала честь Зоричу.

— Господин генерал, батальон готов к высадке на планету. Разрешите загружаться?

— Хорошо, размещайтесь. И удачи вам там, внизу.

Он глянул на Билича, и, отойдя в сторону, повернулся к влюбленным спиной.

— Можно, я полечу с тобой? — спросил Билич после того, как Ванесса отдала команду грузиться. Та пристально глянула на него, но отрицательно покачала головой.

— Нет.

— Хорошо, тогда послушай меня.

Билич отвел Ванессу еще чуть в сторону и минут десять интенсивно что-то рассказывал ей. При этом он очень активно жестикулировал. Мисс Райт не перебивала его, внимательно слушала. Потом она притянула серба к себе, поцеловала его в губы, жадно, отнюдь не по-матерински.

— Через три дня встретимся, — сказала она, и побежала к готовой к отправлению грузовой тарелке. И словно иголкой какое-то нехорошее предчувствие кольнуло сердце парня.

— Дай то Бог, чтобы все было так, — пробормотал он.

 

Глава 19

Получилось так, что все эти полгода Александр Соболев был лишен личной жизни. Сначала была учеба, интенсивная, как никогда. Потом начались не менее напряженные дежурства в боевой рубке. Сначала они работали по двенадцать часов, но из-за такого графика все экипажи уставали еще больше. Начали делить вахту на сутки. Вот только тогда все экипажи начали высыпаться. Кроме того, подоспела и третья смена. Был, правда, в личной его жизни один момент, показавшийся Соболеву забавным. Он тогда шел со смены, как всегда уставший, и навстречу ему шла черноволосая девушка с удивительно красивой фигурой и чуточку раскосыми глазами. Она решительно перегородила дорогу пилоту и, ткнув пальцем в грудь Соболева, спросила на ломаном английском языке: — Ты кто — швед?

— Нет, я русский, — ответил Александр. Девушка как-то даже обрадовалась.

— О-о! Рашен. Это тоже хорошо. Пошли, — и она поволокла ошеломленного пилота куда-то в носовую часть. Как оказалось, она тащила его в тот "тупичок интима", как звали это место между собой сербы. Им повезло, одна из кают была свободной, и уже через пять минут они оба не без взаимного удовольствия занимались весьма интенсивным сексом.

— Как тебя хоть зовут? — Спросил Сашка свою партнершу уже после окончания всего этого безумства.

— Лаура.

— Ты откуда?

— Испан.

— О! Испания, а чего глаза такие раскосые.

— У меня папа китаец, а мать испанка.

Они потрахались еще, а потом Лаура спросила: — А у тебя нет знакомых шведов?

— Зачем они тебе нужны, эти шведы?

— Я хочу переспать на этом корабле со всеми нациями. Понял?

Соболев невольно опешил.

— Ты это серьезно? Зачем это тебе надо?

— Это как русская рулетка, мне интересно, от кого я забеременею. Это можно будет потом узнать, я спрашивала ученых. Чье семя будет сильней, того и будет мой сын.

— Ну, ты даешь!

Через несколько дней он увидел Лауру, транспортирующую в "интимный тупичок" какого-то упирающегося малайца. Девушка явно решила идти в своем увлечении до конца.

А потом Соболев встретил ее, свою женщину. Он шел по бесконечному Проспекту, и увидел высокую, как он сам, под два метра, девушку. Она была одета в этот самодельный камуфляж, в кепи, явно скрывающей стриженую наголо голову. Но Александр не мог оторвать от ее лица свой взгляд. От красивых, черных глаз, больших, алых губ. И, как-то машинально, Сашка перегородил ей дорогу. Как ни странно, девушка не возмутилась, только улыбнулась и просто спросила по-английски: — Ты кто?

— Саша, — ответил пилот. — Я русский.

Она засмеялась.

— А я — болгарка. Меня зовут Софья.

Слава Богу, на этом огромном корабле не было ни одного кафе, ни одного кинотеатра и даже парка с его непременными скамейками, вечными приютами влюбленных. Узнать что-то больше друг о друге среди этой толкучки было невозможно, тем более Соболеву не хотелось вести эту потрясающую девушку в свой отсек, к этим назойливым и пошловатым морячками. Вряд ли они дали им возможность поговорить по душам. Так что они прямиком направились во все тот же тупичок, и, пока выстаивали двухчасовую очередь в отдельную каюту, выяснили друг о друге все. Оказалось, что в той, прежней жизни она была студенткой политеха и спортсменкой, баскетболистской. А сейчас она сержант в женском батальоне Ванессы Райт. В постели у них так же все было прекрасно, и ощущения Соболева были совсем другим, чем с той девушкой, китайско-испанского производства. Эта была одна сплошная волна счастья, и они очнулись только когда, в дверь начали барабанить очередные любовники.

Так что, сейчас, когда женский батальон был на планете, у Соболева был свой повод волноваться за его судьбу. Два дня прошли у женщин без потерь, пошел уже третий, и скоро их должны были вывозить с планеты насекомых. Но, именно в этот день и у Соболева появилось какое-то нехорошее предчувствие. Хотя, сначала все шло хорошо.

— Командор, последняя партия мяса погружена трюм, началась заливка жидкого азота, — доложил Накаями.

— Хорошо. Как там с китобоями? — Спросил Маккормик Клебанова.

— Забираем последнюю партию. Выгружаем их, и потом летим за девками.

— Хорошо, поторопитесь.

На побережье океана все было по-прежнему. Вечная, затянувшаяся осень, обилие мошкары и свежий ветер. Пьер Монтерье спал в своей палатке, его мало волновало то, что нужно было покидать планету. Собственно, он даже не знал об этом, просто еще двое суток назад он выключил рацию. Разбудил его грохот выстрела. Выскочив из палатки, Пьер увидел кряжистую фигуру Карл Свенсена, а перед ним, метрах в пяти — тело дельфино-тюленя. Увидев француза, швед засмеялся, и показал винтовкой на свою жертву.

— Эх, док, пока ты спишь, тут такая добыча сама в руки идет…

Его слова прервал мощный удар в челюсть. Гарпунер отлетел назад и упал на землю. От этого с его лица слетела кислородная маска. Он тут же вскочил на ноги, и получил еще один удар по лицу. После этого Пьер схватил шведа за грудки и, приподняв, закричал: — Ты! Сволочь! Ты! Ты и на Земле все уничтожил! Китов, дельфинов, тюленей! Ты и тут это продолжаешь! Он же был совсем ручной, как собака, как кошка! Он был умней тебя — гадины! Знаешь — как он смеялся! Ты когда-нибудь убивал детей?!

— Нет, — с трудом шевеля разбитыми губами, ответил Свенсен.

— А сейчас ты убил маленького ребенка! Он же привык ко мне! Он ко мне пришел, а не к тебе! Сволочь!

Откинув шведа, Монтерье подошел к телу своего друга, и, сорвав маску, упав на колени, разрыдался. За его спиной гарпунер поднялся, вытер с лица кровь, подобрал маску, подошел к французу. Немного постояв, он тронул ихтиолога за плечо.

— Это… слушай, парень. Ты прости меня. Я же не знал, что у тебя так вот. Я сам плакал, когда сосед пристрелил моего добермана. Я просто думал — тюлень, надо еще его мяса попробовать.

В это время над ними зависла летающая тарелка.

— Пошли, док. Пора уходить. Мы улетаем отсюда. Совсем.

Пьер поднялся, надел маску. Уже у трапа он обернулся к шведу.

— Ты извини, что я тебе так…

— Да ладно. Я Карлсону тоже тогда морду нехило начистил. Ничего, парень.

И они, обнявшись, поднялись по трапу.

Когда все китобои были уже на месте, и Клебанов с диспетчерского пункта собирался дать команду на старт грузовика, предназначенного для вывоза женского батальона, внезапно взревела сигнальная сирена.

— Блокировать все шлюзы, — донеслось из динамиков. — Вылет всех кораблей запрещен!

— Что такое, что случилось? — Спросил, выходя из штабной комнаты, Райт.

— У нас большие проблемы, — ответил ему Соболев. Он нажал на одну из кнопок, и на голографическом экране отразилась схематическая карта солнечной системы, и, несколько летящих извне точек. Они начали дробиться, множиться, и даже Райту все стало ясно без подсказок.

— Флот хинков? — Все же спросил он.

— Да, это они.

— Неужели нас все-таки вычислили?

— Кто его знает.

— Какие у них силы?

— Линкор и еще много всякой дряни. Сейчас попробую их классифицировать.

Через пять минут Соболев доложил: — Линкор, четыре эсминца, два каких-то завода, и пять инкубаторов.

Райт удивился.

— Заводы? Инкубаторы? Что за чушь? Странный набор для карательной экспедиции.

— Да, более чем странный.

Между тем хинки методично отрабатывали солнечную систему по извечно определенной схеме. Эсминцы вставали на боевое дежурство по краям системы, линкор заглушил основной двигатель и из его чрева начали равномерно рассыпаться черные лоскутки ромбов. Но, самое неожиданное произошло через час после начала вторжения. Один из эсминцев направился к единственному естественному спутнику планеты Богомолов.

— Приготовится к отражению атаки! — скомандовал прибежавший в рубку Маккормик. Все бомбардиры, чьи плазменные пушки были направлены в эту сторону, тут же поймали вражеский эсминец в перекрестье прицела.

— Он сближается, — доложил Соболев. — Двести километров, сто пятьдесят, сто…

— Может, нам лучше сейчас открыть огонь на поражение? — Негромко спросил Маккормик стоящего рядом с ним Райта.

— Подожди. С какого расстояния он может открыть огонь?

— Он давно уже мог его открыть. Просто с такого расстояния это будет совсем для нас убойно. Залп с пистолетной дистанции будет смертелен для линкора.

— У меня такое впечатление, словно он идет на таран, — высказал свое мнение Зорич.

— Система голографической защиты у нас работает? — спросил Райт. — Может, мы сейчас видны, как рождественский торт на витрине?

— Нет, — отозвался Накаями, — защита в норме. Со стороны мы по-прежнему большой кусок скалы.

— Тогда ждем, — велел генерал. — Замереть всем и не дышать.

Наблюдая, как точно снижается в их сторону эсминец, Соболев так же пришел к мысли о таране.

"Они что, решили, что по-другому нас не уничтожить?", — недоумевал он. Наконец, из светящейся точки корабль хинков превратился во вполне видимый параллепипид характерного, серо-грязного цвета. И он опускался все ниже и ниже.

"Сейчас он опуститься на нас, и все равно нам придется по нему стрелять", — мелькнуло у Соболева. Но, словно подслушав его мысли, темная громада начала смещаться в сторону, и, затормозив, плавно прилунилась в каких-то трехстах метрах от Ковчега. А на его борту десять человек в рубке и полтора десятка за гашетками плазменных орудий затаив дыхание ждали, что будет дальше. Но, дальше ничего не происходило. Лишь спустя три минуты Том Карлуччо доложил: — Генерал, они начали интенсивно сканировать все пространство планеты Богомолов. Задействованы все системы обнаружения, радиометрия. Выпущены десять управляемых спутников.

— Если мы сейчас выйдем на связь, они нас обнаружат? — спросил радиста Райт.

— Смотря с кем.

— Ну, не Хаскидией же. Мне нужна связь с женским батальоном.

— Это я сделаю любой ценой. Так, что ящеры даже не чухнутся. Только придется держать связь по большой радиостанции. На частоте индивидуальных раций они могут нас засечь.

— Давайте, Том. Надо предупредить наших девок о незваных гостях.

— У меня там дочь, так что я сделаю все, даже самое невозможное.

Через несколько секунд радист доложил: — Генерал, мисс Райт на проводе.

— Отлично, Том. Дочка, у нас непредвиденные обстоятельства.

Всех поразило то, что генерал обратился к дочери именно так. В последнее время они были более чем официальны на людях: "Господин генерал, господин капитан". А генерал продолжал.

— Нагрянула целая армада хинков, одно из их корыт опустилось буквально в пятистах футах от нас. Мы пока не можем снять вас с планеты, не обнаружив себя.

— Я все поняла. Что нам делать?

— У вас сейчас одна задача — ждать, и ничем себя не обнаруживать. Похоже, они не догадываются о том, что мы здесь, в этой системе. Обнаружат вас — поймут, что мы где-то рядом.

— Хорошо, папа. Мы будем вести себя как ангелы во время католической мессы, тихо-тихо.

— Постарайся, доченька. Мы придумаем, как вас выдернуть оттуда.

Отключившись, он повернулся к Маккормику и его команде.

— А теперь скажите мне — это возможно?

— Вы имеете в виду: вывести девушек, и не обнаружить себя? — Переспросил новообращенный командор.

— Именно так.

Все в экипаже переглянулись, потом Соболев отрицательно покачал головой.

— Слишком близко. Даже если мы будем выпускать блюдце в режиме невидимости, в момент пуска придется частично снимать голограмму.

Его поддержал японец.

— Возмущение всех физических полей приведет к мгновенному нашему обнаружению. Были бы они хотя бы в десяти километрах от нас, но они находятся в двухстах девяноста трех метрах. Нас при старте тарелки выдаст даже обычная статика.

— Командор, ромбы начали садиться на планету, — предупредил Курчинский.

Все приникли к самому большому монитору. Оптика у хасков была чудесная, и ей была нипочем даже сплошная облачность. Они видели, как две сотни штурмовиков хинков опускаются на планету. Из большинства тут же начали выбегать отряды солдат в своих неизменных, черных балахонах. А несколько ромбов начали кружиться на месте, выжигая под собой джунгли в радиусе нескольких километров. В результате среди зеленого моря оказалось с десяток ровных, идеально круглых площадок.

— Я, кажется, понял, — пробормотал Маккормик. — Мы такое уже видели, у нас, на Земле.

— И что это, по-твоему, такое? — спросил Райт.

— Это площадки для посадки заводов или инкубаторов. Здесь они будут выгружать контейнеры с яйцами.

Генерал сделал вывод:

— Значит, мы тут не причем. О нас они не знают, идет обычный захват планеты. Кормовая база для их зеленых щенков.

— Да, только вот эта площадка, — Соболев ткнул пальцем в одну из темных проплешин на зеленом море джунглей, — всего в трех километрах от лагеря наших девчонок.

 

Глава 20

День сто шестидесятый.

Третья ночь на планете Богомолов сильно отличалась для женского батальона от двух предыдущих. А ведь они после обеда уже начали готовиться к эвакуации. Часть батальона даже начала сворачивать палатки.

— Девки, неужели мы наконец-то помоемся в душе? — Спрашивала одна из солдаток, заранее радуясь такому невозможному счастью.

— Я помоюсь и сразу лягу спать! Суток трое хрен меня кто разбудит.

— А я мужика хочу. Надеюсь, что Анри за эти три дня не нашел себе другую телку.

— Молись лучше, Мэри. На твоего красавчика положили глаз половина отсека.

— В том числе тетя Марта.

Это имя вызвало общий хохот. Тетя Марта была известной на весь Ковчег толстухой.

Все эти разговоры вызвали улыбку на обычно безжизненном лице Ванессы Райт. За трое прошедших суток они не потеряли ни одного человека, и командир батальона амазонок надеялась утереть нос многим офицерам мужчинам.

Все изменилось за считанные секунды. Сразу после получения сообщения с орбиты Ванесса Райт начала отдавать короткие, резкие команды.

— Внимание всем! На планету высаживается десант хинков. Эвакуировать нас на Ковчег наши пока не могут. Погасить костры! Наломать веток и лучше замаскировать ими палатки. Караулам больше обращать внимание на небо. Мясо снять с вертела и разложить в рюкзаки. Быстро! Все плазменное оружие сложить в палатки, раздать огнестрельное, то, что с глушителями.

— Его всем не хватит, — заметила стоящая за спиной командира сержант Софья Благова.

— Я знаю, но попробуем обойтись им. Тому, кому не хватило оружия, возьмите мачете.

Ванесса обернулась к Благовой.

— Сержант, для вас будет особое задание. Надо снять все растяжки и сигнальные мины. Нам не нужна сейчас вся эта пиротехника.

— Есть.

— Пробьемся, — пробормотала Ванесса, наблюдая за суетой в лагере. Через полчаса его было не отличить от обычной поляны. А еще через минуту над ними пролетел первый ромб. Увидев эту несущуюся черную громадину, услышав этот характерный шелестящий звук, Ванесса Райт испытала чувство дежавю. Словно она снова на родной планете, на Балканах, первый день вторжения, и вся борьба еще впереди. Что помешало проникнуться этой идеей до конца, так это кислородная маска. Она изрядно надоела Ванессе за эти дни. От пота у ней даже пошло раздражение на лице, особенно там, где уплотнительная прокладка соприкасалась с кожей. Она сняла маску, но тут же испытала привычное ощущение удушения, так что она протерла рукавом лицо и снова, поморщившись, одела маску.

— Напоминаю, что при пролете штурмовиков хинков надо замереть и никак не выдавать своего движения, — крикнула она.

Ванесса вела переговоры с линкором, когда ее вызвал из палатки тревожный голос одного из постов наблюдения.

— Командир! Северо-запад, вижу непонятный объект. Он очень большой!

Ванесса выскочила из палатки, стремительно поднялась на смотровую вышку, вскинула бинокль. Да, именно на северо-западе от них медленно опускался на поверхность земли огромный, черный прямоугольник. Его сопровождала целая стая штурмовиков, десятки ромбов.

— Мисс Райт, Ванесса, вы это уже видите? — спросил голос дежурного оператора.

— Да, наблюдаю. Что эта за дрянь?

— Это инкубатор. Он сел всего в трех километрах от вас. У него большая охрана, и они будут постоянно расширять зону безопасности.

— Ванесса, — это был уже голос отца, — вам надо оттуда уходить. Мы не сможем в ближайшее время выдернуть вас с планеты.

— Я уже поняла. Хорошо, мы уходим строго на север. Если что — ищите нас там.

— Мы будем вас постоянно видеть. Мы все равно заберем вас оттуда, чего бы это нам не стоило. Держитесь.

— Не беспокойтесь за нас, мы выдержим, — успокоила отца Ванесса.

Потом она спустилась с вышки, и приказала: — Собирать палатки, готовится к походу. Уничтожить все следы лагеря.

Через десять минут платки были свернуты. Сторожевые вышки, шесты, рогатины — все, что имело следы обработки лезвием мачете, было брошено в гущу огромных термитников. Эти белесые муравьи размером с ладонь с благодарностью сожрали подарки землян за считанные минуты. Батальон выступил по всем военным правилам. Из-за воткнутых в отвороты кепи и погоны веток казалось, что вперед движется участок леса. Впереди шел авангард со сканерами. Они отмечали вешками скрытые под слоем листвы, ряски и воды ямы земляных червей. Их прикрывали сзади несколько человек с автоматами. Затем следовали несколько вооруженных ручными пулеметами очень крепких физически девушек. Они должны были прикрывать колонну с воздуха. При этом все огнестрельное оружие, что они сейчас могли пустить в ход, не превышало, двадцати единиц. Столько у них на данный момент было глушителей. Ванесса сейчас очень хвалила себя за то, что вообще взяла эти глушители в рейд на планету. Все-таки пять килограмм лишнего веса. Но, еще на бору Ковчега Райт решила отработать действие разведки, и именно для этих целей запаслась глушителями.

За час они прошли километр. Во-первых, мешала вязкая, топкая почва. Во-вторых, черные ромбы заставляли их каждые пять минут замирать на месте. В-третьих, слишком тяжелый груз лежал на их плечах. Все эти самодельные палатки хоть и весили сравнительно мало, но, кроме того, каждая из амазонок несла на себе запас пищи и боеприпасов. Первого было как раз немного, а вот второго хватало. Причем батареи к бластерам весили гораздо больше, чем запасные патроны к автоматом. К тому же через час после начала похода небо окончательно затянуло тучами, и пошел нудный, обложной дождь. Хорошо было только то, что в такую погоду не летали стрекозы. Эти летучие твари были самыми непредсказуемыми и опасными врагами землян.

На очередном привале к Ванессе подошла София Благова. Даже эта, двухметрового роста дивчина сейчас выглядела измученной.

— Господин капитан, может быть, мы избавимся от части груза?

— Что вы имеете в виду?

— Палатки, батареи. Вряд ли нам придется здесь палить из бластеров и разбивать лагерь.

Ванесса чуть подумала, потом отрицательно мотнула головой.

— Нет, неизвестно, сколько мы здесь еще пробудем. Нужно хоть на ночь иметь крышу над головой. А бластеры? Знаешь, всегда лучше иметь запас оружия. Неизвестно, в какую переделку мы тут попадем. Я уже попадала в ситуацию, когда пришлось удирать от хинков с одним ножом на двоих.

София кивнула головой. Она была наслышана об этом легендарном теперь случае.

— Это чревато большими неприятностями, — продолжила Ванеса. — Вот, как узнала, что эти твари хинки здесь, то решила запастись последним подарком.

Они ткнула пальцем на нагрудный карман, из которой торчало кольцо чеки небольшой гранаты.

— Вы что, боитесь снова попасть к ним в плен? — Спросила болгарка.

— Конечно, боюсь, — спокойно согласилась Ванесса. — Во-первых, я слишком много знаю. Во-вторых — я там уже была. И я знаю, что промолчать там не удается. Эти твари пытают так, что расскажешь все. Так что будем нести весь боезапас до последнего дыхания.

Через десять минут у них появилась новая проблема.

— Богомол! — Раздался крик слева. — Идет сюда!

— Рассредоточится! — велела Ванесса.

Все быстро разбежались под кроны деревьев, замерли. Лишь одна из девушек, тащившая самый большой рюкзак, явно замешкала, скинула свою ношу, а потом встала, и как завороженная уставилась возникшую над ней огромную голову властителя этих мест. Ванесса поняла по ее лицу, что еще секунда, и девушка заорет во все горло, или побежит изо всех сил. Она еще думала, что ей делать, как все это предотвратить. Но тут коротко свистнула выпущенная из лука стрела. Она попала точно в то место, где панцири головы и туловища оставляли небольшую полоску более тонкой кожи. Для огромного богомола это было не смертельно, скорее как укус большого комара, но боль была острой и неожиданной. Он дернулся всем телом, потом начал пробовать достать своей клешней больное место. Пока враг занимался этим неотложным делом, от зарослей отделилась серебристая фигура, быстро теряющая видимость. Это была Ольга Самойлова, единственная женщина, облаченная в костюм невидимку. Она добежала до девушки, и, повалив ее на землю, прикрыла сверху своим телом. Теперь на поляне визуально не было никого. А богомол, с досадой мотнул головой, оглянулся по сторонами, и, не обнаружив пищи, двинулся дальше. Одна из его могучих, невероятных ног ступила на землю примерно туда, где лежали обе девушки. Пройдя метров двести, тот на ходу нащупал ногой одну из червячных нор, запустил туда свои природные пилы, и, спустя несколько секунд краткосрочной борьбы, выволок на воздух кольчатого червя. Тот отчаянно извивался своим упругим телом, но, богомол начал крошить его на части и запихивать эти, еще шевелящиеся куски в свою тупую пасть. Лишь вволю подкрепившись, властелин планеты покинул поляну. Вскоре начали проявляться и фигуры девушек. Они были живы, и Ванесса с облегчением опустила автомат. Ольга Самойлова побрела заросли, на ходу собирая сброшенный на ходу камуфляж. Очнулась и вторая девушка. Подобрав рюкзак, она с виноватым лицом подошла к руководству.

— Сомлела?

— Я больше не буду.

— Не зарекайся. Кто стрелял из лука? — спросила Ванесса.

Руку подняла невысокая, коротконогая девушка с азиатской внешность.

— Бурхад? Молодец, быстро сообразила, — похвалила Райт.

Монголка Бурхад была чемпионкой мира по стрельбе из лука. На этой планете она первым делом соорудила себе лук и стрелы. Посмотрев, как ловко она управляется с этим первобытным оружием, еще несколько девушек пожелали освоить эту старомодную технологию гарантированного убийства.

— Собрались, двинулись дальше, — скомандовала Ванесса.

Через полчаса в той стороне, куда ушел богомол, заблистали всполохи плазменных выстрелов, раздался до тошноты знакомый треск призывного клича богомола. В туже сторону, невзирая на дождь, пролетели несколько самых больших стрекоз-падальщиков. Бой длился на удивление долго, и, судя по тому, с какой спешкой в ту сторону промчались два ромба, хинком пришлось весьма туго.

"Ну, что, нарвались, господа ящеры, на достойного противника. Это вам не беззащитных парижан замораживать", — со злорадством подумала Ванесса.

— Пошли, — приказала она. — В темпе! Хинкам сейчас будет не до нас.

К ночной темноте они отошли от лагеря на семь километров. Когда стало совсем темно, а происходило это в этих местах очень быстро, Ванесса приказала готовиться к отбою.

— Перейти на ночное виденье.

Все тут же сдвинули со лба на нос круглые, толстые очки. Хаскинские приборы ночного виденья были гораздо более эффективней земных. В них все было видно как днем, в том числе и неживая природа, а не только тепловые объекты. А Ванесса продолжала командовать.

— Первая рота в карауле, включить местную радиосвязь. Лагерь разбивать не будем. Спать будем на ветках. Палатки вытащить, связать под деревьями, окурить их и свою одежду репеллентом.

Этот метод борьбы с мелкими насекомыми ей подсказал Сашко Билич. Реппелент был природным. Тот самый кустарник, что выделял горючую смолу, при поджигании выделяла удивительно вонючий запах, больше похожий на дым большого, химического пожара, который отпугивал всех насекомых. Насекомые, даже стрекозы и богомолы, убирались с этих мест с удивительной скоростью, как от большого пожара. Пожары в этих влажных местах были редкостью, и у насекомых был стойкий рефлекс на запах дыма. После такой обработки девушки, правда, воняли так, что некоторых, самых чувствительных и беременных, тошнило и рвало.

Для того, чтобы развести огонь и окурить одежду и палатки, и не быть увиденным с орбиты, девушкам пришлось растянуть тент. Из темноты на огонь налетело множество мошкары самого разного размера, в том числе огромные, с метровым размахом крыльев ночные бабочки. Они были не такие яркие, как их дневные сестры, но такие же безобидные. Приполз и огромный жук-олень. Его взяли на мушку, но, по приказу Ванессы, стрелять не стали. За эти дни она убедилась, что многие из чудовищных насекомых этой планеты не представляют большой угрозы. И, действительно, жук, как завороженный, долго стоял и смотрел на пламя, а когда оно угасло, развернулся, и уполз обратно в темноту.

Деревья, которые должны были стать для них ночлегом, поднимались в высоту метров на восемьдесят. При этом могучие многочисленные нижние ветви неминуемо раздваивались и причудливо ветвились, создавая удобные для размещения людей развилки. Весь батальон разместился всего на пяти таких природных монстрах. Самой большой опасностью для амазонок на деревьях были разные мелкие насекомые, выбравшие эти же стволы для своего обитания и мест охоты. Слава богу, с началом ночи перестали сновать по стволам крупные, с ладонь величиной, рыжие муравьи. Эти могли загрызть насмерть, за считанные секунды к месту нападения одного сбегались тысячи таких же рыжих тварей. Попадались клопы, размером с ладонь, неядовитые, но удивительно вонючие. Но, самыми мерзкими были огромные, до метра длинной и шириной с руку, сколопендры. У этих многоножек спереди были две ноги, вызывающей у людей дикое жжение и опухоль, по виду похожей на ожог. Так что сначала самые ловкие из амазонок, альпинистки, очистили ствол и ветки от ненужных насекомых, снизу и сверху привязали палатки, пропитанные отпугивающим запахом. Тогда Ванесса отдала последнее на сегодня приказание.

— Все привязаться к веткам, разделиться на пары. Спать по очереди. Один спит, другой отгоняет комаров.

В условиях ночи это действительно было самой большой угрозой. Запах репеллента к концу ночи выветривался, и наглеющие комары шли в атаку на оголенные участки тела. Если маленькие комары могли нанести только небольшой зуд в месте укуса, то вот огромные могли за раз выкачать из спящего человека до литра крови.

Ванесса выбрала себе в напарницы Софию Благову. Несмотря на усталость, командир никак не могла уснуть. От нечего делать они болтали о своем, женском.

— Тебя провожал такой длинный парень, это и есть твой Саша? — Спросила Райт.

— Да. Как он вам?

— Симпатичный. Он русский?

— Да, пилот. Сейчас рулит линкором.

— Хорошая служба. У вас это с ним серьезно?

— Очень. Я впервые в жизни так влюбилась. Могу сейчас думать только о нем. Иногда, кажется, с ума сойду.

— Завидую я тебе.

Благова удивилась.

— А как же ваш Сашко?

— Он не мой. Мой мужчина был Волк. Вот только мне он не принадлежал. Парадокс, я его любила без памяти, а он бегал за всеми проходящими мимо бабами. А Сашко говорит, что любит меня одну, но я к нему, как бы это сказать… у меня к нему больше материнское чувство. Хотя, во всем остальном он хорош. Внимательный, и в постели меня вполне удовлетворяет. С ним можно хорошо поговорить совсем не о плотском. Хороший мальчик с большим будущим.

— И после этого вы к нему так равнодушны? Вы же его сейчас просто расхвалили? — удивилась болгарка.

— Понимаешь, Софи, я не хочу к нему привыкать. У нас слишком большая разница в возрасте — двадцать лет. Он мог бы быть моим сыном. Все равно рано или поздно он найдет себе кого-нибудь помоложе. Кого может удержать рядом с собой лысая женщина с головой и телом, покрытой шрамами?

Софья напомнила:

— Теперь у нас все на корабле лысые.

— Да, но не все пережили то, что пережила я. Я ведь по-прежнему каждую ночь вижу себя во сне в застенках хинков. И тогда начинаю кричать. Страшно, жутко кричать. Именно поэтому я и выпросила у отца отдельную каюту, а не потому, что я — дочь командующего. Надоело будить каждую ночь своим криком весь отсек.

— Сашко тоже слышал этот крик?

— Да, первый раз он очень испугался, потом, вроде, привык. Все успокаивает, гладит меня по голове, как ребенка.

В это время мужчины, о которых они говорили, сидели по разные стороны одного длинного стола, и думали о том, как им спасти женский батальон. Кроме них в совещательной комнате боевой рубки находились еще человек тридцать: генералитет, ученые, пилоты, навигаторы.

— Значит, этот эсминец мы никак не можем уничтожить? — спросил еще раз Райт.

— Да, — подтвердил Накамура. — Взрыв ее ядерной силовой установки оставит тут воронку размером с Нью-Йорк. А мы всего в трехстах метрах. Есть вероятность, что сдетонирует и наш атомный котел. От нас, естественно, тоже ничего не останется ни в том случае, ни в этом.

— Хорошо, представим себе на минутку, что этого эсминца нет. Мы поднимаемся с луны, и, что? Сколько целей мы можем поразить одновременно? — Спросил Райт у Маккормика.

— Если использовать пушки эсминцев, то до десятка.

— Уже хорошо.

— Не особенно. Линкор мы поразить не сможем, он находится вне зоны видимости. Судя по всему, они так же опустили его куда-то на спутник. Этим залпом мы только выдадим себя, и они успеют приготовиться к нашей атаке.

В самый разгар обсуждения в динамиках раздался тревожный голос Фатахова: — Командор, плазменная тормозная вспышка за пределами системы.

— Выясни, в чем дело, — скомандовал Маккормик. Вскоре Фазиль доложил: — Прибыл еще один линкор. Похоже, это наш «крестник». Сейчас я выведу его вам на стол, полюбуйтесь на эти руины.

Матовая поверхность стола тут же приобрела пространственную черноту космоса, и на фоне немерцающих звезд — громадную, уродливую махину покореженного линкора. Это, в самом деле, был тот самый линкор, который атаковал покойный Зенон. Работа грека выглядела внушительно. Хотя носовая часть с отражателем уцелела, но за ней, в каких-то пятидесяти метрах, начиналась огромная, метров в триста в диаметре, пробоина. Со стороны казалось, что какой-то огромный монстр откусил у многокилометрового стального брикета хороший кусок стали. Так хулиган откусывает кусок мороженного у плачущего ребенка. Фатахов приблизил изображение, и они увидели весь хаос этого повреждения. Разбитые перегородки, торчащие провода, скрученные взрывом балки. Вскоре стала понятна цель появления этого обрубка стали в этой солнечной системе. Когда линкор окончательно затормозил, к нему тут же приблизилась огромная, еще больше его, махина ремонтного завода.

— Этого нам еще не хватало! — Огорчился Райт. — Как вы думаете, этот обрубок способен вести огонь?

— Как минимум носовым плазметроном, — подтвердил Маккормик. — Он же им только что тормозил.

— Значит, нам нужно принимать в расчет еще и этого урода?

— Непременно. Я думаю, они, там, на этом корабле, сейчас очень злы на нас.

 

Глава 21

Злые хинки были не только на покореженном линкоре. Командор Урри Коннан зло скрипнул зубами, рассматривая сводку дневных потерь.

— Тысяча триста сорок солдат?! Вы с ума сошли, генерал Матт Куллин! Откуда такие дикие цифры?

Генерал развел в сторону свои четырехпалые руки.

— Увы, эта планета оказалась неожиданно слишком агрессивной. Из-за меньшей силы тяжести здесь обитают жуткие монстры. Все эти безмозглые насекомые не проявляют ни малейшего разума, но зато атакуют и сжирают наших солдат в самых неожиданных ситуациях.

Отношения между флотом и армией были среди хинков весьма напряженными. Флотские адмиралы командовали пехотой, даже при выполнении чисто армейских операций. Это всегда напрягало генералитет, и уже несколько столетий шла подковерная борьба с целью выхода пехоты из-под командования флота хотя бы на время земных сражений. А генерал продолжал.

— Завтра все успокоится. Мы уже выработали тактику борьбы со всеми этими жуками, больше потерь не будет. Не более положенных по случаю такой простой высадки двух процентов.

— Мы увидим подтверждение ваших слов завтра, Матт Куллин. Или не увидим. Что с теми очагами огня?

— Мы проверили все пять мест возгораний, зафиксированных эсминцем слежения. Все это чисто природные возгорания, один вулкан, один пожар от удара молнии, и от выхода природного газа.

— Значит, никаких следов более высоких цивилизаций нет?

— Ни малейших.

— Это хорошо.

В это время адъютант командора доложил о прибытии командира подбитого линкора. Командор встречал его стоя, на середине кабинета.

— Восхищен вашим подвигом, командор Зеннта Норрак. Починить поврежденный линкор вручную и совершить прыжок в таком состоянии — это дорогого стоит!

— Я всего лишь капитан первого ранга, — Скромно сказал вошедший хинк. — Наш командор погиб в носовой рубке, во время этого безумного тарана.

— Уже нет, уже не капитан. Мне даны полномочия произвести вас в это звание — командор. Гордитесь. Ремонтируйтесь, и командуйте вашим линкором в дальнейшем. Пока же, давайте выпьем за вашу удачу.

Расслабившись, после поглощения хайка — зеленой, тягучей жидкости, хинки перевели разговор на самую популярную у них тему.

— Куда же девался тот чертов линкор хасков, что так лихо уничтожил целый флот нашего незабвенного Заммин Ганна? — Спросил гостеприимный хозяин.

— Это тот, что покорежил и вашу посудину? — спросил генерал гостя.

Зеннта Норрак пожал своими узкими плечами.

— Да, именно он. В момент их старта я был в запасной рубке, из-за чего, я, собственно и могу с вами сейчас пить этот божественный хайк. Но все, что сделали эти сумасшедшие земляне, вызывает восхищение. Поймите меня правильно. Я не сомневаюсь в нашем природном превосходстве, хвала Божественному хинку. Но факты просто удивительны. Нападение на наш линкор, удар по второму линкору и разгонная вспышка — все это произошло практически одновременно. Ни один компьютер не смог после этого рассчитать траекторию их движения. Они просто пропали во Вселенной.

— Неужели эти полудохлые хаски наконец-то научились воевать? — спросил изрядно захмелевший генерал.

Новоиспеченный командор покачал головой.

— У нас с покойным командором Каллин Аркком, сложилось впечатление, что хаски тут не причем. Это особый стиль ведения войны, ничуть не схожий с вялым почерком хасков. Это по стилю подходит с манерой ведения войны этими землянами. Именно в такой, наглой манере они атаковали нас на той планете. Уничтожить собственную планету, чтобы досадить врагам — вы когда-нибудь встречали такое?

Его собеседники покачали головой. А Зеннта Норрак продолжал.

— Кроме того, мы с навигаторами рассчитали, какие перегрузки были в этот момент на их корабле. Даже при всех их системах гравитационной стабилизации хасков бы просто размазало по переборкам. А вот земляне вполне могли вынести такой удар. У этих кости крепкие. Мне кажется, что мы еще встретимся с ними, и очень скоро. Давайте еще выпьем этого божественного хайка, за то, чтобы лично подвесить командира того линкора на крюк, а потом съесть у него живого печень.

Вернувшись после вечеринки, генерал Матт Куллин подумал: "Этот Зеннта Норрак слишком восхваляет своих врагов. Надо написать на него донос. Главное, чтобы он до этого где-нибудь сел в лужу, тогда его точно пошлют на выбраковку".

Такие события не заставили себя ждать, но генерал был им уже и не слишком рад.

 

Глава 22

Сто шестьдесят третий день.

Утро для батальона амазонок началось с неприятностей. Во-первых, снова пошел не слишком интенсивный, но зато обложной дождь. Во-вторых, одна из девушек получила ожог от саламандры, незамеченной чистильщиками, и выползшей из дупла. У девушки были парализованы лицо и правая рука.

— Идти можешь? — спросила ее Ванесса. Девушка в ответ кивнула головой, но уже по ходу движения стало ясно, что парализация коснулась и ноги. Она ее сильно подволакивала и тут же начала отставать. Тогда Райт приказала двум девушкам, тем, что покрепче, вести раненую.

— Отдайте оружие другим. Трое прикрывают их со всех сторон.

Но, если день не задался, то это уже неизбежно. Через час именно на эту троицу из джунглей вырвался жук-носорог. Этот тип жуков по дурному характеру как никогда соответствовал своему земному млекопитающему прототипу — носорогу. Он плохо видел, и все движущее воспринимал как угрозу, так что сразу бросался в атаку. Никто не успел ничего сделать, огромный жук просто пробежал по хромающей троице, и свернул в сторону других девушек. Те успели открыть огонь. Они всаживали одну очередь за другой в его глаза и другие, менее защищенные участки тела, так, что черное, словно отполированное покрытие жука вздрагивало и дергалось. И, каждый раз он поворачивал в другую сторону, словно не понимая, откуда идет такая боль, и где основная угроза. Снайперы быстро лишили жука остатков его зрения, так что в конце он крутился на месте, как лишенный одной гусеницы танк. Когда этот природный танк замер навеки, начали подсчитывать потери. Две девушки, что вели раненую, были живы. Одна из них сломала руку, вторая получила черепно-мозговую травму, кровь заливала ее лицо, но была в сознании, и сама даже встала на ноги. А вот для опекаемой ими девушки этот день оказался самым невезучим в ее жизни. Только глянув на ее неестественную позу, Ванесса испытала тошноту. Тело девушки было переломано словно жерновами. Батальонный доктор, немка, осмотрев тело, отрицательно покачала головой.

— Найн. Жизнь тут невозможна.

— Хорошо, Лиза, займитесь Евой и Ольгой. Они должны идти, не тормозя колонну. Второй взвод третье роты — на разделку жука. Надо пополнить продовольствие.

После этого Ванесса вызвала Ковчег.

— Штаб, это Амазонки. У нас потери…

— Кто? — тут же торопливо спросил Соболев.

— Инга Миллер. Что делать с телом? Вы можете нас вывезти в ближайшее время.

— Пока нет.

Судя по голосу, Ванесса поняла, что с ней говорит уже Зорич.

— Второй, что нам делать с телом? Нести его за собой?

— Не стоит. Похороните так, что бы ящеры не нашли его.

— Это просто. Бросить в муравейник, и за час от него не останется ничего. Боюсь, только, что такой метод вызовет упадок духа у моих солдат.

— Да, ты полностью права. Похорони ее, как полагается солдату, с почестями. Только могилу замаскируй получше. Ванесса, мы сделаем все, чтобы вытащить вас с планеты.

— Полковник, то есть, господин генерал, может, этого как раз не надо?

— Как это?

— Бросьте нас тут, не стоит цена каких-то трех сотен распутных девок жизни семи миллионов землян. Стартуйте, а потом мы покажем этим ящерицам, что мы умеем делать не только детей.

— Не говорили глупостей, капитан Райт. Мой приказ — оставаться живыми и невидимыми. Ванесса — вспомни, как нас тогда эти же твари зажали на Балканах. Ты помнишь бои в Дальних пещерах?

— Да. Такое никогда не забыть.

— Тогда казалось, что выхода нет. Но мы нашли его, мы выжили. Так что держись. У нас все еще впереди.

— Хорошо, мы попробуем выжить.

Она отключила рацию, подошла к своим солдатам, оглядела измученные, потрясенные лица своих бойцов.

— Так, солдаты, хватит раскисать. Умереть, рано или поздно, придется всем, и, слава богу, никто не увидит своего трупа со стороны.

— А как же светлый туннель? Свое тело со стороны? — Робко спросила одна из девушек. Райт отмахнулась.

— Ерунда все это. Я умирала дважды, но не видела никакого туннеля. Берта и Лоран — ройте могилу. Остальным разделать жука, запастись мясом. Растянуть тенты и начать жарить мясо установленным на минимальную мощность бластером. Тащить его в сыром виде опасно, эти насекомые твари чуют запах крови за много миль. Третий взвод, собрать все гильзы и утопить в червячной норе.

Через полчаса тело Инессы Миллер, завернутое в палатку, положили в вырытую яму, полную воды, закидали землей. Ванесса сказала короткую речь.

— Она погибла сегодня, завтра так же внезапно может погибнуть любой из нас. Но мы все должны честно и до конца исполнить свой долг — ради будущих поколений, которых нам еще надо нарожать. Берегите себя — девушки. И — вперед!

Они отошли от захоронения метров на сто, когда и так еле заметный бугорок могилы резко осел, и провалился. Земляной червь учуял запах свежей падали и пришел за своей законной долей.

В это время на линкоре во всю шло приготовление к хитроумной операции, разработанной штабом. Собственно, идею подал Соболев. А перед этим после многочасовых, мучительных обсуждений, казалось, что все уперлось в полную безнадежность.

— Мы не можем даже дернуться из-за этого эсминца. А эсминец мы не можем уничтожить потому, что пострадает и линкор. Тогда нас накроют всем флотом. Просто замкнутый круг какой-то, — подвел итог Луи Фиш.

— Это все потому, что у нас нет сигарет, — со злостью сказал генерал Клебанов. — Был бы табак, сразу бы до чего-нибудь додумались. Майдачный, Валерка, — генерал перешел на русский язык, — давно надо было синтезировать какой-нибудь заменитель курева. Чем вы там занимаетесь? Фигню всякую делаете!

— Если бы вы изобрели табак, то сейчас тут бы нечем было дышать. Дымина стояла бы такая, хоть топор вешай, — устало сказал Соболев

— Да, курить хочется — как из пушки, — согласился сам Майдачный. — Я тут недавно во сне реально курил «Мальборо». Даже почувствовал его вкус.

— "Мальборо"? Может "Приму"? — поддел его Клебанов. Ученый не возражал.

— Я бы не отказался сейчас бы и от "Примы".

— А я от «Винстон», — сообщил Маккормик, уловивший суть разговора русских.

— А я больше всего в пору кадетства любил «Кэмел». Потом бросил, — понял и поддержал тему Райт.

И в ту же секунду в голове Соболева мелькнула та самая, единственно реальная мысль. Его соседи еще обсуждали преимущества уже несуществующих сортов сигарет, а он затаил дыхание, стараясь не спугнуть эту самую, невероятно простую и столь реальную идею.

"Завеса, дымовая завеса… Отвлекающий маневр".

— Все! Я, кажется, придумал, — сообщил он.

— Что придумал, Саша, чем нам заменить табак? — Пошутил Зорич.

— Нет, как раскрутить эту ситуацию. Только шансов, что все сойдется опять же очень немного.

Он долго и подробно рассказывал собравшимся о своей идеи. Все молчали несколько минут, потом Райт сказал: — Сложно. Обломиться может в любой точке. Но… Надо попробовать. Как вы там, русские, говорите: "Чем черт не шутит…"

— Пока Бог спит, — закончил цитату Клебанов.

И вот сейчас на Ковчеге полным ходом шло массовое переселение народов. В очередной раз Курт Манштейн утрамбовывал отсеки. За эти полгода какие-то из них уплотнились до полной загруженности, другие, наоборот, наполовину опустели. Все было в этом желании человека видеть в соседях своих земляков, с одним языком, и даже, желательно, из одной местности. И вот теперь Курт забивал эти дыры народом с одного из эсминцев. Сто тысяч человек переходили на новое место жизнеобитания. Все это сопровождалось всеобщим недовольством и массой конфликтов.

— Господин генерал, сколько можно! — Кричала на Курта дама лет сорока с неврастеническим лицом. — Меня переселяют с места на место уже четвертый раз за полет! Я не успеваю привыкнуть к одним соседям, как нас всех снимают, и тащат в другой конец этой чертовой железяки.

Ее тут же прервал мужчина, выглядевший довольно забавно. На нем был свежепошитый, еще не обмятый камуфляж, но на бритой голове, черная шляпа хасида.

— Это что! Вас переселяют просто так, а нас, десять человек правоверных иудеев, подселяют в отсек, полный арабов! Вы что, генерал, хотите, чтобы у нас началась третья мировая война?

— Третья мировая уже закончилась, эта будет четвертая, — устало пошутил Манштейн. — Хорошо, если вы не хотите к арабам, то вот там другой адрес. Запоминайте: сто сорок пять, пятьдесят шесть, двадцать.

— Спасибо, генерал. Можете же, когда хотите.

— Не за что. Посмотрим, как вы теперь уживетесь с армянами, — пробормотал Манштейн вслед хасида.

На опустевшем эсминце во всю шел монтаж нового оборудования. Весило оно не очень много, в большей своей части было самодельным, а значит и весьма невзрачное. Смотревший, как люди Майдачного возились с этими коробками, Фазиль Фатахов скептично спросил их начальника: — А эта куча электронного хлама не откажет в самый нужный момент? А то будет как в той сказке.

— Какой сказке? — Не понял его Майдачный.

— В той самой: "Голый король".

— А, нет, не должно. Главное, чтобы питание не отказало.

Ученый отвечал несколько не впопад. Он понимал, что капитан первого ранга готовиться к своему последнему рейсу, и это его спокойствие словно тисками сжимало горло Виктора. Слишком он привык к этому человеку, чтобы вот так, лично, готовить его к запланированному самоубийству.

Между тем разведчики Зорича готовились к своей самоубийственной миссии. Наставлял их Душан Зорич.

— Это план эсминца хинков. Ваша цель вот — рубка управления. Добраться до нее будет нелегко. Надо будет пройти как минимум сто пятьдесят метров, десять палуб вверх, тринадцать дверей. По идее они должны быть открытыми, в других случаях — принцип открывания такой же, как и у наших дверей — клавиатура сбоку. Код подберем, это не проблема.

— Сколько нам нужно будет там продержаться? — Спросил невысокий человек с седыми висками и спокойными манерами школьного учителя.

— Минут сорок.

Горан Дриндич, последний, оставшийся в живых ветеран, прошедший с Зоричем с самого начала Балканских войн, спокойно кивнул головой.

— Хорошо, продержимся.

— Потом можете уходить. Вы выдернем вас с помощью тарелки, — пообещал Зорич. — Примерно через полчаса.

Дриндич с улыбкой отрицательно качнул головой.

— Нет. Не надо, это лишнее. Я не думаю, что к этому моменту кто-то из нас будет еще живым. Но мы выведем его из строя, за это я ручаюсь.

Сербы начали одеваться. Сначала шло теплое термобелье, затем блестящий костюм «невидимки». Потом шло оружие, в большинстве своем трофейное, хинков. И было много гранат, особенно свето-шумовых.

Когда Зорич отошел в сторону, к нему тут же обратился Сашко Билич.

— Господин генерал, почему я не иду с ними? Это из-за того, что я слишком молод?

— И из-за этого тоже. Ты нам нужен здесь.

— Здесь я буду только наблюдать за боем, а там я могу помочь. Я не хуже их воюю. Разве не так?

— Ты лучше всех, — признал Зорич. — И моложе. Поэтому ты и остаешься.

Душан похлопал парня по плечу.

— Не лезь в пекло, Сашко. Ты еще навоюешься.

— Но Горан болен! У него рак, это знают все.

— Вот поэтому он и вызвался идти сам. Кстати, у остальных пяти человек его команды нет никого из родных.

— У меня их тоже никого нет.

— Как же нет? А я?

Билич растерялся.

— А что вы?

— Я думал, что ты мне уже как сын родной. Кстати, сынок, почему ты вчера не был учебе?

Сашко, как и многие, сейчас проходил ускоренный курс офицерского училища.

— Я думал, что сейчас все отменяется.

— Нет, наоборот. Мы всегда будем действовать в цейтноте, так что, нам не готовить офицеров? Чтобы завтра же был на лекциях.

"Не говорить же ему, что он наша надежда, наше будущее. Умирать ему еще рано", — подумал Зорич, глядя на рыжий затылок удаляющегося по коридору Билича.

Когда до часа «Ч» оставалось совсем немного, Зорича вызвала рубка.

— Генерал, у нас плохие новости с планеты. Там идет бой.

 

Глава 23

Предугадать все просто невозможно, и большую часть нашей жизни решают случайности. Батальон амазонок бесшумно растворился в море джунглей, и, рассыпающиеся по окрестностях вокруг инкубатора круговыми волнами хинки не заметили никаких следов пребывания на планете землян. Ящеры вели себя на этой планете как обычно: все, хоть отдаленно напоминающее белковую пищу пытались запасти для своих детенышей. Вот только их так же, как и землян, сильно озадачила цивилизация агрессивно настроенных насекомых. Сначала они несли большие потери, потом, так же как земляне, приспособились. Руководством было решено уничтожать все, что было размером больше полуметра, а, значит, представляло угрозу для их едва вылупившихся малышей. Первые из них должны были появиться спустя две недели. А пока хинки методично прочесывали местность рядом с инкубаторами, и стреляли во все, что летало, ползало, или бегало.

Но была и разведка. Столь же методично каждой из таких групп было приказано осмотреть планету на предмет обнаружения животных или природных ископаемых. Именно на такую группу и напоролась воинская часть под управлением Ванессы Райт. Но, сначала для них все шло по-прежнему удачно. Они вышли тогда к очередной реке, не очень большой, метров пятьдесят, но мутной и быстрой. Авангард долго осматривался, потом махнул рукой, и, под прикрытием основной группы, двинулся вперед. Они дошли до середины реки, когда девушка, сержант, командир группы, идущая впереди, вдруг вскрикнула, и упала. Ее тело тут же исчезло под водой, но потом показалась ее голова, и было видно, что она с кем-то боролась. На помощь к девушке бросились ее подруги, закружились вокруг хороводом. Раздались хлопки приглушенных глушителями выстрелов, потом они помогли своей подруге подняться, и повели ее к берегу. Когда на другой берег переправилась Ванесса, она первым делом подошла к раненой. Той же в это время врач осматривал ногу.

— Что случилось, Симона?

— Очередная плотоядная тварь. Вон ее, выбросило на отмель.

Ванесса посмотрела в сторону, и увидела ниже по течению на песке отмели блестящую тушу какого-то жука с большими задними лапами. В диаметре эта тварь достигала доброго метра.

— Эта дрянь похожа на жука плавунца, — сказала стоящая рядом с Ванессой Софья.

— Это он и есть, — подтвердила невысокая девушка в очках. Инесса до вторжения хинков училась на биологическом факультете института. — Эти жуки и у нас то настоящие хищники, причем гораздо страшней любых тигров. Они нападают на рыб гораздо больше их размером и убивают. Причем уничтожают гораздо больше, чем могут съесть. Этот, похоже, такой же отморозок.

— Она чуть не откусила мне ногу! Хорошо, у меня тут были ножны, и это ему не понравилось, он разжал челюсти. Я успела сунуть ему в пасть автомат, а девки потом помогли его добить. Как болит!

На ноге Симоны чуть ниже колена виднелся грандиозных размеров синяк.

— Идти сможешь? — Спросила Райт.

— Смогу, но не так быстро.

— Хорошо. Помогите ей. Софья, тогда ты пойдешь в авангарде.

Благова кивнула головой, Симоне же срубили ветку вместо костыля, отобрали автомат, рюкзак. Налегке Симона вполне успевала за своими подругами. Следующую реку переходили уже с гораздо большей осторожностью, пользуясь шестами не только для ощупывания брода, но и для отражения возможной агрессии со стороны плавунцов. Что еще раздражало, кусали какие-то огромные личинки, с мощной головой и невероятно развитыми челюстями. Личинки были размером с ладонь, и такой укус был очень и очень болезнен.

— Инесса, что это за дрянь? — Спросила Райт, отодрав от ноги одну из таких тварей.

— Похожа на личинку стрекозы, — сообщила Инесса, внимательно рассмотрев очередного, извивающегося в ее руках, гада. — Такое впечатление, что они тут полностью копируют наших насекомых, только все большего размера. Все так нереально, как в каком-то Голливудском аттракционе.

И именно на выходе из очередной реки авангард нос к носу столкнулся с хинком. Они увидели друг друга одновременно, Софья и ящер. Девушке оставалось пройти до суши не больше двух метров, когда раздвинулись кусты, и на песчаную полоску берега вышла трехметровая фигура в черном балахоне. Софья уже несколько и позабыла, как они выглядят, их вселенские враги, но взгляд круглых глаз с трехметровой высоты вызвал ее мгновенную ответную реакцию. Она вскинула автомат, и разрядила в голову хинка половину рожка. Из-за глушителя все это больше напоминало треск огромного сверчка, которых, и в самом деле, в этих местах было более чем предостаточно. Лишь когда ящер упал, Софья поняла, что у хинка не было в руках оружия, а только какая-то емкость, очень похожая на самое обычное ведро. Развернувшись, она быстро показала Ванессе, уже ступившей в воду на другом берегу, что надо уходить в сторону, а сама коротко приказала подругам: — Взяли его, понесли.

Вшестером девушки подхватили мертвое тело, и протащили его в направлении, которое им указала Софья. Та же в это время страховала их с автоматом наперевес. Она ждала, что сейчас на берег высыпят сотни других хинков, но этого, слава богу, не произошло. Девушки прошли со своей тяжелой ношей метров сто в сторону от того места, где они встретились. Там Благова быстро разыскала рыхлый пятачок червячного логова, и они, раскачав тело ящера кинули его в нору земляному червю. Тот по пояс погрузился в рыхлую почву, только ноги торчали из земли. Червяк мясную добавку к своей обычной вегетарианской диете воспринял с благодарностью. Секунды через три тело хинка дернулось, и исчезло в земле.

Через десять минут они соединились с остальными амазонками. Ванесса, услышав подробности происшествия, встревожилась.

— Откуда он тут взялся? Он не может быть тут один.

— Я видела, как в ту сторону пролетел ромб, — напомнила Софья. — Они где-то рядом.

— Плохо.

Софья постаралась ее успокоить.

— Да никто из них ничего не поймет. Дождь смоет всю кровь, а других следов мы не оставили.

— Ладно, будем на это надеяться. Но, нужно уйти отсюда как можно дальше. Поднимай девчонок, вперед.

Софья угадала. Убитый ей хинк в самом деле был из экипажа того самого, замеченного ей ромба. Очередная группа разведчиков заканчивала свой рейд по заданному району, и решила совместить приятное с полезным. Убив молодого, размером со взрослую свинью, жука-оленя, они решили его пожарить на вертеле. А еще им хотелось пить. Вот и отправил командир группы Багг Жагго одного из солдат за водой.

— Я видел сверху, там есть вода. Тут недалеко, иди, — велел он своему солдату.

Он показал направление, солдат ушел, а когда все времена вышли, а тот не вернулся, лейтенант лично возглавил его поиски. Они быстро нашли место, где его подчиненный вышел на берег реки. Еще бы, там так и лежало его ведро. Сам же он исчез, как не было. Зато были на песке следы крови.

— Опять какая-то тварь съела его, — пробормотал Багг Жагго, настороженно рассматривая поверхность воды. Постояв так несколько минут, он велел одному из своих подчиненных все же набрать воды, и, когда уже собирался уходить, заметил нечто, что поразило его гораздо больше, чем внезапная и загадочная смерть солдата. На берегу, на самом урезе воды лежало нечто, никак не похожее на предмет с этой планеты. Это была автоматная гильза, единственная, что долетела от автомата Благовой до суши и не успела замыться песком.

 

Глава 24

Узнав о находке предмета, никак подходящего для этой планеты, а тем более опознав в нем часть боезапаса огнестрельного оружия, руководство хинков пришло в возбуждение. С одной стороны это была радость охотника в день открытия охотничьего сезона. С другой стороны — реальность того, что в солнечной системе находится целый линкор хасков, а с ним, скорее всего и миллионы этих землян, вызвало у командования чувство страха. Ведь за несколько дней пребывания на этой планете они не сумели их обнаружить. Умение хасков маскироваться, а затем наносить разящий удар было хорошо известно хинкам. При наглости землян это было опасно вдвойне.

— Без сомнения это гильза, — сказал генерал Матт Куллин, рассматривая на экране монитора лежащий на руках хинка с одной серебряной ящерицей предмет.

— Да, это так, — согласился командор Зеннта Норрак.

— Лейтенант, вернее, капитан Багг Жагго. Найдите еще какие-нибудь следы иной цивилизации, — приказал командор Урри Коннан. — А если захватите кого-нибудь живым — будете майором.

— Слушаюсь, — козырнул новоиспеченный капитан, и отключил коммутатор. Жестом он велел убрать этот небольшой черный ящик с экраном в рюкзак, а затем приказал.

— Подъем! Марш вперед!

Они не знали, в какую сторону ушли те, кто стрелял в их товарища. Но интуиция не обманула Багг Жагго. Через два часа он нашел новое доказательство присутствия на планете другой цивилизации. На мокром песке очередной реки остался четкий отпечаток рифленой подошвы. Изображение его было тут же передано на линкор. В этом времени в рубке находился уже только Урри Коннан. Генерала он отослал вниз, подготавливать армейскую операцию по захвату землян, а Зеннта Норрак отбыл на свой покореженный линкор с заданием как можно быстрей привести его в боевую готовность, и быть готовыми к отражению возможной атаки землян. К этому времени все корабли эскадры хинков так же были приведены в боевую готовность.

— Это земляне! — Тут же определил командор расовую принадлежность отпечатка. — Это их след. Багг Жагго, они не могли уйти далеко. Найди их любой ценой!

Ванесса почувствовала обостренную опасность, когда над их головами начали метаться десятки ромбов. Продвигаться дальше было просто невозможно. И Райт решила рискнуть.

— Всем рассредоточится, занять позиции на деревьях. Подняться как можно выше и слиться с кроной. Приготовить все оружие, которое есть.

— Лазерное тоже? — спросила Софья.

— Да. Девчонки, никакого шума, визга, вздоха. Умирать — но молча! Все понятно?

— Так точно.

Через десять минут поляна была пуста. А еще через полчаса внизу показалась первая волна заграждения хинков. Они шли равномерно, с интервалом в два метра, трехметровые, длинные, черные фигуры с лазерными ружьями наперевес.

"Тактику они не меняют. Это хорошо", — подумала Райт. — "Сейчас, метров через пятьсот, должна пойти вторая цепь. Вот и она. А потом, чуть подальше, пойдет последняя — третья".

В это время над ними, на поверхности лунного спутника, началась операция по их спасению. Разведчики прошли сквозь голографическую защиту Ковчега, даже не заметив этого. Если бы они шли в обычных скафандрах, то это смотрелось бы очень эффектно. Прямо из угловатой каменной скалы проявились человеческие фигуры в серебристых скафандрах. Но, на них были «невидимки», а, кроме того, сильно лишала романтики тяжелая ноша, что еле несли с собой сербы. По виду это напоминало надувшую лодку, только сгибались они под ней весьма реально. Хорошо, что сила тяжести на этом спутнике была в шесть раз меньше земной, а то бы план Соболева оказался бы нереальным. Слава богу, идти им было не так далеко, всего-то двести девяносто семь метров. Через полчаса разведчики достигли борта эсминца хинков. Угрюмого цвета, большой, семьсот метров в длину, прямоугольник лежал на поверхности. Стена борта возвышалась над ними на семьдесят метров. А им нужно проникнуть в самую середину этой махины. Но, сначала надо было хотя бы проникнуть на борт корабля. Для начала из своей ноши сербы извлекли сканер. Они прикрепили его к борту, и тот туже показал все, что находилось за стенкой. Это было что-то вроде машинного отделения, какие-то трубы, провода, механизмы. И ни одного живого организма.

— Никого нет. Удачно, — шепнул в микрофон Горан Дриндич.

— Что, что ты сказал? — Нетерпеливо переспросил с борта линкора Зорич.

— За стенкой никого нет, полковник. То есть, генерал-полковник.

— Давай без чинов и званий, Горан.

— Хорошо, Душан. Начинаем второй этап операции.

Следующим оборудованием был большой чехол из сверхпрочной материи. Его специальным клеем прикрепили к борту. Быстро растянув его в длину, сербы получили складной шлюз. Потом они наполнили его воздухом из большого баллона. Осталось главное — попасть внутрь корабля. Разведчики использовали не огонь, а наоборот — природный холод. Борт корабля был такой же температуры, как и окружающий его вакуум. Марко Ивкович чем-то, похожим на мел, нарисовал на борту овал. Его рисунок тут же повторил Топич. Его «мел» был красного цвета. Через пару секунд двойной след вспыхнул и загорелся. Металл под полоской начал разогреваться, цвет его приобрел багровый оттенок. Тогда Топич со всей силы ударил по металлу ногой. Расчет Майдачного удался. Кусок металла размером со стандартную дверь подался вовнутрь и замер в таком положении. С той стороны он продолжал висеть на слоеном пироге обшивки. Чтобы избавиться от нее, пришлось пустить в ход гидравлические ножницы. На это ушло еще две минуты. Сербы знали, что сейчас где-то в рубке эсминца появился сигнал о неисправностях в этом отсеке. Но, сейчас это их очень мало волновало.

А в рубке, в самом деле, загорелся тревожным, красным цветом один из экранов.

— В отсеке сто пятьдесят, один, шестнадцать что-то с системой связи, — доложил дежурный оператор сменному командиру. — Объявить тревогу?

— Это серьезно? — Спросил хинк с тремя серебряными ящерками на груди.

— Нет, системы слежения не повреждены. Только внутренняя телеметрия.

— Давление воздуха падало?

— Нет.

— Тогда просто отправьте ремонтников, — приказал тот.

Тем временем сербы по очереди проникли в отсек, и начали снимать свою невидимость. Один из них осторожно возился с мотком поврежденных проводов, остальные разобрали оружие.

— Ну, Васил, что ты там возишься, — поторопил минера Дриндич.

— Сейчас, погоди! Тут, главное, не спешить. Сами сдохнем ведь. Все! Готово.

По команде Горана все одновременно нажали на кнопку, снова включающую невидимость. Через минуту словно бы сам собой открылся люк отсека, затем, точно так же закрылся. К месту вторжения спешили ремонтники хинков, их так же было семеро. Но и сербы знали, куда им надо идти. Они разминулись в пределах двух палуб. Между тем движение разведгруппы сильно осложнялось по вполне естественным причинам. Хотя все отсеки были открыты, но по образовавшимся коридорам во всю шатались хинки, толпами и в одиночку. Пройти семерым невидимкам добрых сто метров было почти невозможно. Особенно затруднил проход лифт. Никому не хотелось подниматься вместе с хинками, пришлось ждать свободный лифт. Чтобы подняться на нужную палубу им пришлось разделиться на три группы. Последняя едва не столкнулась с тремя хинками, вскочившими в лифт на следующей палубе. Только благодаря ловкости разведчиков они благополучно разминулись с незваными пассажирами.

Между тем группа ремонтников достигла поврежденного отсека. Главный из них посмотрел на датчики на панели двери, и уверенным движением нажал на клавишу. Дверь отползла в сторону, они прошли вовнутрь, и дверь снова закрылась. К удивлению хинков в отсеке было темно.

— Видно, повреждена не только система связи, но и система освещения, — пробормотал все тот же Глава группы. Он включил фонарь и в его свете увидел нечто странное: хаос из покореженных проводов, и трубопроводов. Обшивки за всем этим не было видно. Хинк попробовал отодвинуть эту мотню в сторону, и тут же раздался хруст стекла и шипение. Тут же все ящеры начали хвататься руками за горло. Тот, кто шел последним, попытался открыть двери, но не успел, так и замер на полу, с протянутой вперед рукой. Химическая бомба Майдачного сработала на славу, тихо и убийственно.

А на планете в это время уже шел бой. Ванесса не зря опасалась третьей волны хинков. Они шли особенно густо, и очень медленно. Все бы прошло как надо, но, на одном из деревьев, на высоте тридцати метров, из-под толстого слоя отслоившейся коры высунула свою голову небольшая, с полметра длинной, сколопендра. Рядом с ней было что-то, по цвету и форме похожее на ветку дерева. Она и поползла на эту ветку. Вот только это была не ветка, а рука одной из девушек, Валентины Матвеевой. Повернув голову, и увидел в сантиметрах от себя этого мохнатое, многоногое чудовище, девушка не вскрикнула, не закричала. Стиснув зубы, она отдернула руку назад. Но, как раз этого и нельзя было делать. Ядовитая многоножка успела полоснуть потенциально опасную неизвестность своими ядовитыми усиками. Боль пронзила тело Валентины, но и тогда она не вскрикнула. Вот только онемевшая рука уже не успела подхватить падающий с ее плеча автомат. Тот начал падать с громадной высоты. Он летел, стукался о деревья, дважды едва не зацепился ремнем за ветки. Но, чуда не произошло. С глухим стуком оружие упало как раз у ног опешившего хинка. Он еще поднимал вверх голову, а Ванесса уже кинула в эфир короткую, резкую фразу: — Огонь!

Свинцовый шквал обрушился на землю. В считанные минуты все хинки в диаметре километра были уничтожены. А Ванесса уже кричала следующую свою команду: — На землю!

По лианам, как по канатам обрушились на землю те, кто был ниже к земле. Они тут же занимали оборону, и добивая раненых ящеров. Вслед за ними начали спускаться остальные. А их командир уже лихорадочно листала листы электронного блокнота. Когда все, в том числе и неудачница Матвеева были на земле, решение уже пришло к дочери генерала.

— Поворачиваем на северо-запад. Марш!

Через несколько минут на место побоища прилетели ромбы. Они кружились над зеленым покровом джунглей, но ничего не могли рассмотреть. Только вернувшиеся обратно цепи пехоты смогли найти следы работы амазонок.

В это время над их головами операции «Завеса» вступила в свою решающую фазу. До рубки эсминца осталось идти совсем немного, когда на Марко Ивковича все-таки налетел торопящийся куда-то хинк с тремя серебряными ящерицами на груди. Он вывалился на разведчиков откуда-то сбоку, с какими-то листами бумаги в руках, и когда в пустоте неожиданно столкнулся с чем-то весьма материальным и жестким, ужас исказил его зеленовато-серую морду. О диверсантах невидимках среди хинков и так ходили жуткие легенды, и ящер ни минуты не сомневался, что он столкнулся именно с таким. Он уже открыл пасть, чтобы закричать, но остро отточенное лезвие ножа полоснуло его горло, и хинк только забулькал своей вытекающей из артерии кровью. Эта явная смерть уже не имела никакого значения, до рубки было рукой подать, они видели эту дверь и застывших рядом с ней двух хинков с оружием наперевес.

— Огонь! — Крикнул Дриндич. На караул у них ушло только пять патронов из автомата с глушителем. Дверь была заперта изнутри, точно так же, как и у них на корабле, но это не было проблемой. Ивкович еще минировал ее, а Горан передал на линкор: — Первый, можно начинать.

— Хорошо, Горан, — отозвался Райт. Он кивнул головой Соболеву, и тот нажал на одну из клавиш на своем пульте. Те, кто сейчас получали информацию с эсминца, увидели, как чуть дрогнула, и вновь восстановилась телевизионная картинка. На самом деле мощные системы линкора заглушили сигнал эсминца, и начали передавать свой сигнал, транслируя уже свое изображение поверхности планеты. Это были записи передач с самого эсминца, с системой координат хинков, и равномерным комментарием метеорологов и навигаторов.

— Есть! Мы контролируем ситуацию, — доложил Соболев.

В это время на эсминце грохнул взрыв, и в образовавшуюся дыру проникли сербы. Для дежурной смены все это было полной неожиданностью. Только один из хинков схватился за личное оружие. Судя по занимаемому месту и тремя серебряным ящеркам, это был командир корабля. Он тут же получил от Топича заряд свинца в горло. Вслед за ними открыли огонь и остальные сербы. Через десять секунд в рубке никого не было живых. Один из сербов, Савва Танасиевич выволок из кресла тело убитого оператора и сам занял его место. Савва был из третьего поколения подготовленных для работы с управление космических кораблей операторов. Быстро сориентировавшись среди многочисленных пультов, Танасевич вырубил один из них.

— Первый, орудия отключены, — доложил он. Потом добавил. — А управление у них действительно точно такое же, как у нас. Даже пульты стоят так же.

— Хорошо, — сказал Райт. — Начинайте, Джон.

Через несколько секунд сербы увидели на одном из экранов, как скала рядом с ними дрогнула и исчезла. А в вверх начала подниматься многокилометровая громада линкора.

— Красиво, — пробормотал кто-то из сербов, Горан не понял кто. Но тут же последовал тревожный выкрик стоявшего у входа разведчика: — Хинки! Много!

Тут же в проеме заблистали всполохи плазменных зарядов, и серб, в свою очередь открыл ответный огонь. Когда вспышки усилились, он отскочил в сторону и метнул в коридор свето-шумовую гранату. Грохот взрыва и резкая вспышка на пару минут заставили замолчать ящеров. Выглянув в коридор, разведчик удовлетворенно кивнул головой. По нему валялись мертвые тела ящеров, но большинство было еще живо, и мучительно билось в долгой агонии. Тонкие, слишком близко расположенные к поверхности барабанные перепонки хинков не выдерживали такие сильные звуки. Но и сербу не повезло. В коридоре показались новые черные фигуры. Неприцельно выпущенный заряд плазмы попал в его голову. Скафандр «невидимка» повел себя совершенно по-другому, чем все другие защитные костюмы. Он взорвался изнутри, проявившись серебристым силуэтом. Плотная защита скафандра не выпустила мертвую плоть за пределы своего владения, так, что из тела разведчика получилась однородная кровавая каша, где кости, кожа, внутренности превратились в одну запеченную массу. Оттащив в сторону тело друга, его место занял другой серб.

— Бранко, прицепись к чему-нибудь! — Крикнул ему Танасиевич. Тот кивнул головой и зацепил карабин фала за поручень леера. А серб с улыбкой нажал на пульте сразу несколько кнопок.

— Как вам понравится вот это?

Взревела резкая, удивительно противная сирена. Автоматический голос ящера начал что-то твердить из динамиков по всему кораблю. Атакующие рубку хинки начали убегать, а остальные хвататься за расположенные по всему коридору поручни. Через три секунды на эсминце одновременно раскрылись все двадцать шлюзовых камер. При этом все защитные двери коридора оказались открытыми. Стремительно улетающий из помещения воздух начал срывать и уносить в вакуум тела сначала убитых, а потом и живых ящеров. Те что-то кричали на лету, а кто все же сумел удержаться за леер, погибли в течение минуты от мучительного удушья.

— Ну, вот, проветрили помещение от этих зверюшек, закрываем, — благодушно заметил сербский пилот. — А теперь стартуем. Мягко и плавно.

Через минуту звено несущихся с планеты в сторону линкора штурмовиков хинков увидели, как с поверхности луны медленно и плавно поднимается их эсминец.

— Куда это они собрались? — Спросил один хинк другого.

— Не знаю. У меня на дисплее картинка не изменилась.

В самом деле, информация с земли продолжала планомерно поступать на все корабли эскадры.

А на планете события разворачивались стремительно. Батальон Райт уходил от хинков с большим запасом времени и пространства. Те могли только указать направление движения землян. И тогда хинки сменили тактику. Пилоты ромбов, по-прежнему ничего не видя из-за густой зелени, пользуясь наводками своих пехотинцев, начали бить по земле плазменными зарядами. Они прорубали в густом сплетении ветвей круглые, вертикальные коридоры размером с добрую волейбольную площадку. Деревья от такой температуры вспыхивали, но горели из-за недостатка кислорода не сильно, зато дымно. С третьим таким выстрелом у амазонок пошли потери. Сразу две девушки были мгновенно кремированы. Ванесса поняла, что таким способом их уничтожат всех.

— Стой! Назад! — Крикнула она. — Собраться вместе, прорываемся сквозь их строй! Смешаться с ящерами!

Для хинков, по-прежнему мерно шагавших в своих поредевших цепях, сначала показалось, что это сами джунгли кинулись на них в атаку. Триста спартанок как ножом прорезали первую цепь облавы. Им повезло, атака произошла на участке между двумя отрогами невысоких скал. Никто из соседей хинков не видел, как быстро и беспощадно земляне перестреляли их собратьев. Плазменные выстрели и стрельба их автоматического оружия с глушителями не потревожили соседей уничтоженного батальона. Все это произошло так быстро, что еще минут двадцать ромбы мерно бомбили все тот же опустевший участок джунглей, пока они уже не запылали сплошным, огромным костром.

— Хорошо работают штурмовики! Вряд ли кто там уцелел, — с удовлетворением сказал генерал Матт Куллин, рассматривая со штабного ромба пылающие джунгли. Но тут его настроение испортил крик, раздавшийся из динамиков рации.

— Нас атакуют, их много!..

Установившаяся после этого тишина не предвещала ничего хорошего.

Для атаки второй цепи Ванесса избрала другую тактику. До времени они затаились, а когда хинки поравнялись с ними, просто вырезали ящеров ножами и точными выстрелами из пистолетов. Только один из хинков успел вскрикнуть в микрофон ту самую фразу. В следующую секунду стрела, выпущенная из лука Бурхад, пробила его горло.

Генерала Матт Куллина такое положение вещей никак не устраивало.

— Где это было? — Спросил он у своего штабиста. Тот склонился над картой.

— Сейчас определим. Вот здесь.

— Направить туда все наши штурмовики. Пусть они сделают Большой Ромб и сожгут там все до самого центра планеты.

Штабист пробовал возразить.

— Но, генерал, там сейчас находятся наши солдаты. Сейчас там как раз подходит наша третья цепь, а за ним возвращается и вторая.

— Это не так важно. Сотня солдат — не цена для такого дела. Исполнять!

"Вряд ли дело ограничиться сотней солдат, — подумал штабист, дублирую команду генерала, — скорее счет пойдет на тысячи".

Большим ромбом назывался метод произведения ковровых бомбардировок, изобретенный покойным Замином Ганном еще в чине майора. Через десять минут полторы сотни штурмовиков, выстроившись ромбом, и медленно летя над землей, методично и планомерно начали утюжить джунгли своими зарядами. При таком построении и такой плотности на земле не могло уцелеть ничего. Из динамика рации доносились крики и проклятия погибающих хинков, но генерал был непреклонен.

— Я уничтожу их, чего бы мне это не стоило, — пробормотал он, рассматривая пылающие джунгли. Он опасался только одного, что его остановят эти флотские адмиралы. Но тем в этот момент было не до этого.

 

Глава 25

То, что в пространстве рядом с планетой начало происходить что-то не то, командор Урри Коннан понял, когда в огненной вспышке взрыва исчез один из его эсминцев. И тут же эфир взорвался криками его командиров.

— Линкор хасков в поле видимости!

— Он идет на меня в атаку! Прикройте меня!

— Мне нужна помощь! Я с ними один на один!

Это было ужасно, еще два эсминца были уничтожены за какие-то тридцать минут. Появившийся словно из ниоткуда, линкор мимоходом разнес попавшийся по пути ремонтный завод. А затем, разогнавшись, линкор пошел в атаку на еще один из ближайших эсминцев. Тот успел выстрелить в сторону врага, но плазменный заряд, кажется летящий прямо в корабль врага, каким-то странным образом пролетел мимо. А линкор сблизился на минимальное расстояние в сто тысяч километров и одним выстрелом в упор добил своего противника. Полыхнула вспышка ядерного взрыва. К серебристому, многокилометровому бруску неслись все оставшиеся в наличии силы хинков. По нему стреляли даже штурмовики, два заряда малого эсминца попали в корму линкора, но тот чудесным образом даже не реагировал на эти попадания. Не было видно ни следов разрушения, ни пробоин.

"Хаски изобрели что-то новое, они стали совсем неуязвимыми"? — подумал один из командиров эсминцев хинков за секунду до того, как его корабль был уничтожен. Линкор расстрелял вторую базу слежения хинков на другой стороне орбиты планеты. Это на время лишило лидер хинков зрения, но, это ему уже было не надо. Находясь за пределами видимости с линкора хасков, он выбрался из-за разделявшей их планеты и с максимального расстояния ударил самым мощным зарядом по своему противнику. После прошедшего побоища Урри Коннан ожидал чего-то невероятного, например, что заряд отразиться и полетит обратно в него. Но, на месте линкора хасков тут полыхнула вспышка ядерного взрыва. У командора от восторга перехватило дыхание.

— Я… я уничтожил его! Я взорвал линкор хасков!

И тут его триумф был нарушен. Из динамиков раздался крик дежурного навигатора.

— Командор, происходит что-то странное!

— Что там еще!

— Эсминец слежения снялся со своего поста и идет в нашу сторону. Он не отвечает на наши запросы.

Урри Коннан взглянул на картину планеты, проецируемую с этого эсминца, и зло скрипнул зубами. Пожара, о котором ему минуту назад докладывал генерал Матт Куллин, на экране не было.

— Это запись! Уничтожить этот эсминец, он захвачен врагами!

Все остатки эскадры начали разворачиваться в сторону мятежного эсминца. Тот, словно поняв, что его раскрыли, перестал транслировать запись, и только набирал и набирал скорость. Никто из хинков не мог понять, почему он не стреляет. Между тем на эсминце взмокший от напряжения Танасевич матерился, но ни как не мог заставить свое угнанное судно начать стрелять.

— Бл…, да что такое! Тут, похоже, надо ввести какой-то код! Счас попробую что-нибудь. Хоть бы знать, что это.

— Тогда, ты, не парься, друг, — спокойно сказал Горан Дриндич, и, расстегнув «невидимку», запустил руку куда-то под мышку. Оттуда он достал золотой портсигар, отщелкнул крышку. Его друзья не поверили своим глазам. Там лежали самые настоящие сигареты, целых десять штук.

— Вот, хранил их до последнего. Разбирайте парни.

Еще не веря этому чуду, сербы разобрали сигареты, долго их рассматривали, нюхали.

— "Мальборо", — прочитал надпись на боку Танасиевич.

— Горан, ты бог! Как ты смог выдержать столько и не скурить их?

— Я просто знал, что такое может быть. Перед тяжелым боем всегда хочется выкурить сигарету.

— Это точно.

Между тем командор хинков понял причину странного поведения угнанного эсминца.

— Они не отвечают? Значит, они не умеют стрелять. Отменить стрельбу! Это наш шанс. Там должны быть невидимки. Взять эсминец на абордаж!

Сербы тем временем закурили, и уже со спокойными, блаженными лицами наблюдали за тем как их все больше и больше окружают на вид такие безобидные светлячки.

— Похоже, они решили нас взять живьем, — предположил Марко Ивкович.

— Да. У тебя голова кружиться?

— Есть немного. Но какой божественный вкус!

— Надо им испортить обедню, — предложил Горан. — Что это за здоровенная штука болтается слева от нас?

— Это инкубатор. Они его почему-то не посадили на планету.

— Давайте-ка его долбанем в бочару. Сможешь, Савва?

— Запросто. Держитесь за кресла, мужики!

Замысел этого маневра землян мгновенно стал понятен всем хинкам.

— Они повернули на инкубатор! Они разгоняются!

— Не допустить столкновения! — Взревел командор. К потерям инкубаторов хинки относились особенно болезненно. Защитить эти громадные корабли от любой опасности, было дело чести каждого адмирала.

По корпусу мятежного судна начали наносить удары догнавшие его штурмовики. Со стороны это смотрелось красиво: мощные сгустки плазмы били в борта эсминца, после них образовывались огромные, метров по пять в диаметре дыры. Но, мощная система погашения энергии плазмы, которой так гордились хинки, сыграли с ними плохую шутку. Корпус эсминца только чуть подрагивал под ударами, но внутри не менялось ничего. Рубка и все системы жизнеобеспечения были многократно продублированы и надежно укрыты в самой сердцевине корабля.

В это время на планете Богомолов сама природа тушила разгоревшийся пожар. На землю хлынул гигантский ливень. Сила его была просто невероятна, струи воды ломали ветки деревьев, хинки падали, сбитые невероятной тяжестью влаги. Повезло тем, кто догадался спрятаться в спустившиеся на землю штурмовики. Остальным было гораздо хуже. Кто успел укрыться под кронами деревьев, просто задыхались от недостатка воздуха. Хинки тонули даже стоя, задыхаясь от этого изобилия влаги. Лужи мгновенно превратились в озера, ручейки в реки, а реки в моря. Бурные потоки воды сбивали с ног и уносили тела вопящих от ужаса ящеров. Неистовый поток смывал почву и подмывал корни деревьев. Один за другим они падали на землю, и на их ветки карабкались уцелевшие ящеры. Бурное течение реки пронесло даже не успевший подняться с земли и перевернутый водой ромб. Хинки гибли сотнями. В конце грянуло еще одно бедствие — град. Размеры его были просто чудовищны. Куски льда размером с кулак пробивали шлемы хинков и дробили их черепа. Все это стихийное буйство длилось каких-то полчаса. Но, когда дождь и град закончились, и ромб генерала смог спуститься из стратосферы вниз, от его дивизии остались жалкие остатки. Зеленок море джунглей исчезло, одинокими скалами торчали устоявшие стволы деревьев с жалкими остатками ветвей и без единого листочка. А внизу властвовала вода, она несла в своих бурных потоках обильную сбитую зелень, куски белого льда прошедшего града, трупы хинков и насекомых. И только иногда попадалась стоящая на ногах фигура в черном, беспомощно махавшая рукой в сторону зависшего над ними ромба. А тут еще, кое-где из под земли, начали вырастать коричневые, бьющиеся из стороны в стороны столбы. Это кольчатые черви, начав в своих земляных туннелях задыхаться от недостатка кислорода, вырывались на поверхность, снося по привычке все вокруг себя от этой непонятной угрозы. Потрясенный генерал долго смотрел на этот, донельзя изменившийся ландшафт, потом сказал: — Надеюсь, все эти наши потери оправданы, никто из землян не уцелел.

 

Глава 26

В это время вспышка ядерного взрыва разнесла не только мятежный эсминец, но и протараненный им инкубатор. Командор Урри Коннан зло скрипнул зубами. Им так и не удалось ни остановить эсминец, ни спасти инкубатор. Потеря миллиардов яиц своих соплеменников непременно зачтется в послужном списке в худшую сторону.

"Не быть мне уже вторым адмиралом", — подумал Урри Коннан. Он тут же представил себе серебряный купол главного здания генерального штаба, ареопаг десятков дряхлых адмиралов и генералов, решающих твою судьбу. И даже услышал хриплый голос Главного Стратега: — Вы не оправдали наши надежды, Урри Коннан. В выбраковку его!

И тут же с земли поступил доклад генерала Матт Куллина, отнюдь не улучшивший настроение командора. Гибель целой дивизии пехотинцев от какого-то дождя в глазах тех же адмиралов казалось бы просто смешной. Но, при всем этом, Урри Коннан сразу выдели из всего доклада генерал главное: — То, что вы потеряли дивизию отборных солдат, я понял. Скажите главное: земляне погибли тоже?

— Там никто не мог уцелеть, — подтвердил тот.

— Отлично. Высаживайте в этом месте еще один полк. Прочешите все до миллиметра. Мне нужны тела землян. Кто-то из них наверняка был в "невидимках".

У его собеседника в этот момент даже перехватило дыхание.

"Как же я сам об этом не догадался, — подумал Матт Куллин. — Если удастся найти целый скафандр-невидимку, то это обеспеченная вечная жизнь".

Действительно, тому из хинков, кто захватит действующий костюм «невидимку» была обещано существование до полного завершения жизненного цикла. За пятьсот лет боевых действий таких, особо отличившихся счастливцев было только десять. Их подвиги были удивительны, и стать одиннадцатым было мечтой любого из миллиардов представителей этой расы.

Через полчаса к планете Богомолов неслись десятки ромбов, забитых пехотинцами. Генерал бросал на планету свой последний резерв. Они равномерно распределились по определенным командованием квадратам, и начали прочесывать местность. Это было не так легко. Влага еще не ушла в землю, ноги ящеров вязли, временами они проваливались в ямы, оставшиеся от вывернутых невзгодой корней деревьев. Несколько хинков при этом даже утонули. Активизировались и взбудораженные, голодные черви. Кроме нехватки кислорода убавилась и их основная кормовая база — корни гигантских деревьев. Зато сверху до их тел отчетливо доносилась вибрация тяжелых шагов пришельцев. Поэтому все они поднялись к верху, и, прорыв новые туннели, там, где посуше, терпеливо ждали свой плотоядный корм. И он регулярно попадал в их глотки. Потери генерала росли, но, впрочем, все это было ерунда, ради поставленной для хинков цели. Часы шли, но ничего похожего на трупы землян они не находили. Зато регулярно попадались тысячи трупов ящеров. Вода содрала с большинства из них черные балахоны, и сотни зеленовато-грязных трупов густо забили речные отмели.

— Что делать с трупами наших солдат, это ведь потенциальное мясо? — Запрашивал с земли Матт Куллина командир полка. Тот только отмахивался.

— Ящер с ними! Пусть там и лежат! Мне нужны трупы землян! Ищите только их!

Майор выключил коммутатор, и пробормотал: — А если их тут не было, и нет? Если все это был только мираж и галлюцинация?

Он окинул взглядом безотрадную местность вокруг себя, большую, продолговатую скалу, возвышающуюся над всей этой местностью, и сплюнул в сторону.

— Удивительно отвратительный пейзаж.

Между тем одна из землянок, живая и здоровая, находилась совсем недалеко от того места, где сейчас находился командный пункт хинков. Всего в каких-то двадцати метрах, только в глубь земли.

Ева Махульска, полячка, с рождения считала себя невезучей. Худенькая, щуплая, с невероятно большими, голубыми глазами и странным, виноватым выражением лица. Вечно она попадала в какие-то истории, и то, что осталась в живых во время вторжения хинков, было первой ее удачей в жизни.

Она была неплохой спортсменкой, бегуньей, но во время выступлений у ней то развязывались шнурки, то ей под ноги падала соседка. Во время последней атаки хинков, когда началось ковровое бомбометание, она запаниковала, и, оторвавшись от своих подруг, побежала, куда глаза глядят. За ее спиной равномерно и жутко били в землю огненные куски плазмы, и все это неумолимо приближалась к ней. Ева не заметила, что все амазонки по команде Ванессы свернули в сторону, и она давно осталась одна. Так что, взлетев на небольшой пригорок, она вдруг очутилась в воздухе лишенная опоры. С этой стороны был скалистый обрыв, так что ее полет в тридцать метров должен был привести к неизбежной и естественной смерти. Она даже успела закричать от ужаса, но только ее ноги коснулись поверхности, как Ева почувствовала, что проламывает ими что-то не очень твердое и летит дальше вниз, продолжая крушить и крушить какие-то легкие перегородки. Наконец ее полет замедлился настолько, что она больно ударилась пятками о поверхность, и упала вперед, на руки. Чуть отдышавшись, Ева поняла, что случилось чудо, и она осталась жива. Болели ободранные руки и зашибленная пятка, но она была жива! Вокруг нее царил мрак, только сверху чуть-чуть, как звездочка светило пробитое ей отверстие. Ей показалось, что рядом с ней кто-то есть, но она не видела, кто. Полячка чертыхнулась, и, нашарив на шлеме ночные очки, натянула их на глаза. И тут же увидела что-то большое, бесформенное. Но, вместе с тем как будто у этого нечто было что-то похожее на голову, и, на ней, вполне отчетливый рот, и два темных пятна, по форме похожей на глаза. Но, Ева почему-то сразу поняла, что это не глаза, этому существу не нужны были глаза, она жила в вечной темноте. Ноги, угловатые, тонкие, никак не могли носить такую тяжесть. Сзади ее раздался какой-то шорох, Ева оглянулась, и поняла, что там, у выходов в какие-то небольшие норы, стоят несколько муравьев. Таких огромных муравьев Ева еще не видела. Это были особи размером с хорошую, вроде сенбернара, собаку. И, по тому, как они быстро и нервно шевелили своими усиками, Махульская поняла, что сейчас они на нее кинуться.

"Муравьи, это значит сзади, это их мамка", — поняла она, и мурашки побежали уже по ее спине. Про муравьиную иерархию Ева была достаточно наслышана. Этими рассказами ее пичкала соседка по Ковчегу, биолог Инесса. Она потянулась, было, к пистолету, но, потом опустила руку. Это было бесполезно. Здесь, на глубине десятков метров, с семью зарядами против тысяч хозяев этого жилища. Ева стояла, и ждала смерти. Но, муравьи вдруг успокоились, и, побежали по кругу, куда-то за громадную туша матки. А часть их, обогнув Еву, подбежала как раз к тому месту, которое Ева определила как голова.

— Ты кто? — Вдруг услышала Ева. Она даже растерялась, здесь, в этом муравьином подземелье, вдруг звучит человеческий голос?

"Откуда они знают польский"? — Еще подумала она. Только потом Ева поняла, что голос этот она услышала внутри своей головы.

— Я? Я Ева, — вслух ответила она.

— Е-ва, — чуть нараспев повторил голос. И она догадалась, повернулась, и посмотрела в те, еле заметные глаза на этом бесформенном теле.

— А ты… ты кто? — Спросила Ева.

— Я, Фрая. Я — мать.

— Ты, муравьиная мать?

— Да, ты все поняла?

— Поняла. Как ты это делаешь?

— Что?

— Как ты говоришь со мной?

— Я со всеми так говорю. С моими солдатами, с моими слугами. Я ими управляю, и я все вижу их глазами. Мне не нужны мои глаза или ноги. Я и так все знаю, и все вижу.

Это все было так невероятно, что Ева почувствовала странную слабость, словно из ее тела внезапно выдернули позвоночник.

— Ты хочешь отдохнуть? — Поняла ее Фрая. — Садись сюда, прислонись ко мне.

Ева выполнила эту просьбу. Фрая на ощупь оказалась теплой, мягкой, и в тоже время упругой, словно одна большая, женская грудь.

— Ты хочешь, есть? — спросила хозяйка.

— Да, — призналась Ева.

— Сейчас тебя накормят.

Вскоре к Еве подбежал один из муравьев, в передних лапках он держал какой-то кусок, размером с булку хлеба. Ева взяла это нечто, ни чуть не сомневаясь, откусила. Больше всего это по вкусу напоминало мед, и даже с легким, цветочным запахом.

— О, как вкусно! — Похвалила пищу Ева.

— Тебе она нравится? Я так рада.

— Это что такое? Мед? Вы его делаете из цветочной пыльцы?

— Это такая штука… Как тебе объяснить? Ее мне вырабатывают специальные кормилицы. Из всего, что попадается — листьев, или других насекомых.

Фрая разговаривала с Евой, а сама тем временем тоже поглощала приносимую своими подданными пищу. Вскоре другие муравьи начали выносить из-за ее тела небольшие, с ту же булку хлеба, белые, продолговатые яйца.

— Ты откуда? — Спросила Фрая.

— Как тебе это сказать? — Ева заметила, что невольно говорит вслух.

— А ты не говори, ты думай. Вспоминай. Я все увижу.

Ева прикрыла глаза, и вспомнила родную планету, свой дом, отца, мать, любимого парня, с которым рассталась за два дня до вторжения. Все это было теперь так далеко, что по ее лицу невольно потекли слезы.

— Не переживай, — утешила Фрая, — Ты же выжила. Вспоминай дальше.

И Ева вспомнила все: вторжение хинков, ее спасение, гибель Земли, полет в Ковчеге, то, как они опустились на эту планету. Все это пролетело в ее голове со скоростью запущенной на повышенной скорости кинопленки.

— Как все это интересно! — Отозвалась на ее воспоминания Фрая. — Я ведь обычно вижу только то, что видят мои солдаты. А мир, оказывается, устроен совсем не так. Я всегда догадывалась об этом, но не знала точно. Не было других данных, с другой высоты, с другого роста.

Между тем Ева заметила, что бесконечный поток муравьев иссяк. Она ощутила беспокойство, исходящее от ее гостеприимной хозяйки.

— Что-то случилось, что-то не так? — Спросила Ева.

— Да, сначала там, вверху, был пожар, а теперь льет очень сильный дождь.

— И что? Разве это плохо? Он потушит пожар.

— Он уже потушил. Но… Такого дождя еще не было никогда. Мои солдаты гибнут сотнями. Они затыкают своими телами ходы, но вода пробивается все ниже и ниже.

— Мы тут утонем?

— Не знаю. Такое на моей памяти в первый раз. Ты не волнуйся. Если это суждено, то этого не избежать. Ты пока поспи.

Ева хотела сказать, что не хочет, но веки девушки, словно сами, сомкнулись. Она задремала, и проснулась минут через двадцать, от того, что Фрая немного пошевелилась.

— Что, что такое? — Спросила Ева.

— Дождь перестал. Мы выжили. Но столько погибло… Мне предстоит рожать много-много новых солдат.

— Мне можно будет выбраться отсюда наверх?

— Не сейчас. Вода спадет не скоро. Расскажи мне еще что-нибудь.

— Про что?

— Расскажи мне о любви. Это так интересно.

— Это трудно рассказать.

— А ты не говори, ты думай, вспоминай.

Ева прикрыла глаза, и вспомнила лицо Анджея, такое, каким она увидела его в первый раз, на той самой вечеринке у двоюродной сестры. Она снова ощутила ту волну тепла, которая накрыла ее тело, то кружение головы, как у нее внезапно начали подгибаться ноги, когда он, ведя под руку Ванду, вдруг обернулся назад, и подмигнул ей, пятнадцатилетней малышке. Потом был самый несчастный день в ее жизни, и Анджей под руку с Вандой в подвенечном платье. А потом была та ночь, когда он пришел к ней, уже семнадцатилетней студентке Варшавского университета. Она увидела его нахальную улыбку, под этими его роскошными усами, услышала его хрипловатый голос: — Я, кажется, тебе нравлюсь, детка. Я сегодня у тебя заночую. А то твоя сестренка стала слишком капризной. Пора ее немного проучить.

Может, что-то было в этом меде, может, это Фрая как-то стимулировала ее мозг, но воспоминания Евы были яркими, цветными, и она вспоминала все, чувства и даже запахи. Она снова чуть не задохнулась от невероятного запаха французского одеколона Анджея, и от запаха пота его могучего тела после ночи ее прощания с девственностью.

Еве не захотелось вспоминать все дальнейшее, грустное и печальное, она просто оборвала все на самом пике счастья.

— Вот это и есть любовь, — сказала она вслух.

Фрая долго молчала, потом призналась: — Да, это удивительно. Я не переживала ничего такого. Я живу долго, и буду еще жить долго. Потом умру, потом будет другая мать. Я рожу ее за неделю до своей смерти. Что хорошо, я смогу передать все, что узнала от тебя ей. Так же, как я знаю все, что было с другими мамками. Но у них тоже не было в жизни ничего похожего на любовь.

— Ты не знаешь, что происходит там, наверху? — Спросила Ева, невольно поднимая голову вверх, словно пытаясь рассмотреть что-то в тонкую, пробитую ей щель.

— Мои солдаты еще не пробились наверх. Слишком много мертвых братьев. Погоди. Я чувствую, что ты еще хочешь спать.

— Да.

— Поспи.

Ева устроилась поудобней, и мгновенно уснула. Сначала она просто спала, потом начался сон, цветной, с голосами и запахами. И она увидела своих: Ванессу Райт, Софью, других девчонок. Они были ободранные, измученные, с впавшими от усталости и голода глазами, но они были живы. Сначала Ева не могла понять, где они. Это было странное обиталище, но не корабль и не открытое помещение. И лишь чуть позже полька поняла, что это пещера.

Ева тут же очнулась, вскрикнула.

— Что, что это было?! Где они!? Они живы? Где они, Фрая?!

— Не знаю. Я не знаю, что это было. Это были твои подруги?

— Да, это они, они! Ванесса, Софья, все, все мои подруги.

— Как тебе хорошо, у тебя есть подруги. А я всегда одна. Ты хочешь к ним вернуться?

— Да. Мне надо туда, к ним. Я не могу жить одна, как ты. Мне нужны люди, мне нужны подруги, мне нужны мужчины. Я должна рожать, я еще не родила ни одного ребенка! А ты их рожала уже тысячи! Помоги мне!

Фрая вполне ощутимо, уже не в мыслях, вздохнула. По ее телу пошла теплая волна.

— Я тебя понимаю, — призналась Фрая. — Мне так хорошо с тобой, мне никогда не было так хорошо. Это большое чудо, иметь настоящих подруг. Вот ты для меня настоящая подруга. Я скажу, чтобы тебя проводили. Возьми с собой то, что ты называешь медом. Это особый мед. Он вызывает прилив сил, только не спрашивай, из чего он сделан.

Подошел очередной муравей кормилец, Ева взяла из его лап кусок меда, положила его в свою походную, герметичную сумку.

— Мне будет тебя не хватать, — сказал Фрая. — Мне было с тобой хорошо. Я желаю тебе удачи.

— Спасибо, Фрая. Спасибо!

Она не удержалась и обняла это теплое, бесформенное тело.

— Спасибо и тебе. Теперь у меня есть занятие до конца жизни — вспоминать тебя. Твой голос, твои мысли, твои воспоминания. Мне этого хватит надолго. Ты извини, но, пока ты спала, я прочитала всю твою жизнь, от первого глотка воздуха, до того, как ты попала сюда. Теперь у меня есть чем заняться в оставшийся период моей жизни. Буду переживать твою жизнь. Иди вот за этим муравьем. Видишь — у него на спине желтая полоса. Он тебя проводит наружу.

Ева еще раз обняла теплое тело Фраи, и, встав на четвереньки, поползла за своим провожатым. Это было трудно, на четвереньках пробираться по узким, темным проходам. На следующем этаже она увидела множество существ, удивительно похожих на Фраю, только чуть поменьше и с несуразно большим ртом. Они непрерывно ели все то, что приносили им муравьи. Как заметила Ева, сейчас те таскали исключительно тела своих мертвых собратьев. Обогнув, вслед за своим провожатым, эти автоматы для поедания, полячка увидела, что с их заднего прохода выпадают равномерные куски того, что она назвала медом. На секунду Еве стало дурно, но необходимо было ползти дальше, иначе она, потеряв своего провожатого, непременно бы заблудилась в этих лабиринтах. Временами Еве приходилось ползти по пластунски, а еще по пути постоянно попадались бегущие навстречу муравьи. Они пытались ощупать своими усиками лицо Евы, и та все ждала, что они кинуться ее кусать. Но, толи Фрая успела внушить всем своим подчиненным, что землянка своя, толи она пропиталась запахом матки, ее ферамонтами, но Еву не трогали. Затем земля под руками Евы превратилась в грязь, ползти стало еще тяжелей. Не хватало кислорода, казалось, что и маска уже не спасает, он не качал кислород, его в этих пещерах просто не было. Но, больше всего Ева опасалась потерять того приметного, с желтой полосой на спине, муравья. Она уже совсем выбилась из сил, когда вдруг повеял свежий ветер.

"Выход близко", — поняла Ева, и удвоила свои усилия. Вскоре спинка с желтой полосой исчезла, но Ева не успела испугаться, что потеряла его, она поняла, что тот просто выбрался на волю. Девушка не стала торопиться, она сдвинула на голову очки ночного виденья, но тут же снова натянула их на глаза. На этом участке планеты Богомолов царила ночь. В ее задницу начали тыкаться нетерпеливые муравьи, и Ева даже огрызнулась в сторону своих спасителей: — Да погодите вы!

Она высунула голову из громадного конуса муравейника, покрутила ее по сторонам. Ничего опасного Ева не заметила, и осторожно выбралась наружу. Пустынный пейзаж, в который превратились джунгли, произвел на нее удручающее впечатление. Она оглянулась назад, и увидела, во что она приземлилась, падая со скалы. Конус муравейника возвышался над поверхностью земли метров на пять, и хотя был наполовину смыт, в диаметре имел еще метров сорок. Именно эта конструкция муравьиного воздуховода позволила им не задохнуться во время наводнения глубоко под землей.

— Ну, прощай, дом Фраи, прощай, мамка, — пробормотал Ева, и перебежала к скале, с которой в свое время свалилась. Там она еще раз осмотрелась по сторонам, и начала пробираться под скалой в сторону возвышающейся над местностью горы. Она не знала, почему она идет именно сюда, но шла вполне целеустремленно. Ева помнила, что хинкам не нужно такое приспособление, как очки ночного виденья. Ящеры прекрасно видели и ночью. Так что, когда она увидела огонек костра, то не стала интересоваться, кто его разжег. Такое могли себе позволить только победители. Обогнув костер по дуге, она чуть было не нарвалась на двух хинков, мирно бредущих по пути от стоящего на земле ромба к костру. Ева успела прижаться к стволу единственного оставшегося тут дерева, и мирно беседующие ящеры ее не заметили.

До подножия горы она добралась только к утру. Начало рассветать, но Еву это не пугало. Как раз в это, предрассветное время хинки почти ничего не видели. Остановившись, полячка несколько минут рассматривала склоны горы. Ливень поработал и тут. Завалы из павших деревьев, смытый земляной покров, осыпи. Впервые с начала своего путешествия Ева заколебалась, идти ей вверх, или не идти. Мало ли что ей могло присниться в той земляной яме. Но, потом Ева снова начала упорно карабкаться вверх. И, когда уже окончательно рассвело, она услышало негромкое, но такое родное: — Стой, кто идет!

— Боже, неужели это правда! Девки, это я, Ева.

 

Глава 27

Появление Евы Махульской под сводами пещеры стало для Ванессы Райт каком-то обнадеживающим знамением. Это был первый добрый знак за последние двое суток.

— А мы тебя уже, было, похоронили, — сказала она. — Значит — долго жить будешь.

— Это было бы хорошо. Как у нас дела?

— Дела не очень хороши, — призналась Ванесса Еве. — Мы потеряли в общей сложности двадцать человек. Нет, девятнадцать — ты же жива. Кто из них мертв, кто жив — неизвестно. Вот, тебя тоже было, списали в расход. Жрать нечего, хорошо еще в пещере есть вода.

— Девчонки, а у меня есть с собой еда! — Радостно сообщила Ева. — Меня тут угостили. Вот!

— Что это такое?

— Почти мед. Это… это такой питательный элексир, нектар. Ну, я не знаю, как его еще назвать.

— Кто тебя угостил? Хинки? — Изумилась Софья.

— Да нет, местные муравьи. Нате, делите.

Как изготавливается этот «мед» Ева рассказывать не стала. Кусок муравьиного меда они разделили на двести восемьдесят маленьких частей, каждому досталось не более квадратного сантиметра желтоватой массы, но калорий и всего остального у этого «элексира» действительно было очень много. Сразу прибавилось и сил, и даже настроения. Захотелось пить, и Ванесса отправила двоих девушек в глубь пещеры, за водой.

— Там внизу протекает ручей, и вода довольно чистая.

— Как вы остались живы? — спросила Ева. — Вас же должно было накрыть бомбежкой?

— Это было случайностью. Ты свернула в сторону, а мы неслись сюда. Первая сюда провалилась Марта, — Ванесса кивнула в сторону лежащей в сторонке девушке, — она сломала при этом ногу, но зато показала нам это убежище. Мы только успели отбежать вглубь пещеры, как этот район накрыли штурмовики. Было жутко. Вход вон, видишь, оплавился. Потом начался дождь, вода хлынула так, что чуть не снесла нас вглубь пещеры. Слава богу, он шел не так долго. Но, самое плохое не это. Мы потеряли связь с Ковчегом. Большая рация разбилась при падении Марты, а наши, индивидуальные рации, тут не работают. Надо бы выбраться на вершину горы, попробовать связаться оттуда, но это невозможно. Кругом полно хинков, они нас ищут. Ромбы непрерывно висят над землей, а джунглей больше нет.

— А «невидимка»? Если воспользоваться ей?

Ванесса покачала головой.

— Его у нас нет. Ольга Самойлова исчезла во время бомбежки. Мы потеряли ее при этом беге, где-то тут, на склоне горы.

Ванесса откинулась на свой рюкзак. Ей не хотелось посвящать счастливую Еву в самый свой страшный кошмар. Она видела во время бега в небе вспышку, слишком похожую на ядерный взрыв. Что еще могло так полыхнуть среди бела дня на дневном небе? И то, что на этой планете так по хозяйски вели себя хинки, невольно подтверждало ее главное опасение, что Ковчега больше нет.

"Наверняка они дернулись нас спасать, — думала она, — а там, рядом был этот эсминец, тут же еще куча всяких кораблей. Неужели отец не выдержал своего основного принципа рациональности? Сработал отцовский инстинкт? Зачем? Я бы на его месте бросила все и убралась из этой системы как можно дальше. Хотя, если бы у меня на этой планете остался сын? Или дочь? Хотя, откуда они у меня? Не было, и не будет уже никогда".

И основной несостоявшийся женский инстинкт, материнство, подхлынул к горлу мучительной тоской.

Между тем Ева рассказывала своим подругам про свое невероятное спасение, про общение с муравьиной матерью. Девушки слушали, затаив дыхание. Особенно была поражена биолог Инесса.

— Какое странное развитие цивилизации. Это так не похоже не наших муравьев.

Она попыталась еще что-то расспросить про иерархию спасителей Евы, но девки зашикали на ее, и заставили полячку закончить свой рассказ.

— Счастливая ты, Евка, — сказала в конце одна из них.

— Кто, я? — Рассмеялась полячка. Она хотела сказать, что всегда на экзаменах вытягивала тот единственный билет, на который не успела подготовиться, а на соревнованиях по бегу ей всегда доставался тринадцатый номер. Но, тут все разговоры прервал тревожный голос от входа в пещеру.

— Хинки!

— Сколько? — спросила Ванесса, мгновенно выходя из состояния покоя в состояние действия.

— Цепь. Поднимаются вверх.

Караульная сбежала вниз.

— Всем приготовится, — приказала Ева. — В первую очередь стреляют снайперы.

К входу подтянулись Бурхад с луком, и пара метателей ножей. Ванесса до последнего надеялась, что хинки не заметят пещеру, но, чуда не произошло. В отверстии показалась зелено-серая голова ящера, и тут же просвистела стрела Бурхад. Монголка с расстояния в двадцать метров не могла промахнуться, стрела до самого оперения вошла в голову ящера, и тело его сползло вниз по склону горы.

— Назад, — приказала Ванесса.

Стрелки едва успели отбежать за поворот, как в отверстие начали один за другим влетать огненные шары. Все они разбивались либо о стены, либо о пол пещеры. Что доставляло некоторую неприятность, это запах горелого камня, и жар. Хотя, второе даже несколько согрело прохладную атмосферу этого каменного убежища. Минут через десять обстрел закончился, и в отверстии показалась еще одна голова ящера. Он так скатился вниз с пулей в черепе. Девушки ожидали второго обстрела, но, его не было. Просто генерал узнал о находке разведчиков землян и, лично прибыв на место, мгновенно остановил бессмысленный обстрел.

— Отставить стрельбу! Мне они нужны живыми, дураки! — Бушевал Матт Куллин. — Вперед! Пускайте туда первую роту, майор, но перед этим пусть они сложат оружие! С собой брать только ножи.

Майор поразился.

— Но, мой генерал, это будет бессмысленное истребление солдат. Они убивают каждого, кто хотя бы заглядывает в эту яму.

— Мне они нужны живыми! — настаивал генерал. — Исполняйте! А то я вас пошлю туда первым.

Когда, вместо обстрела, в пещеру начали прыгать один за другим ящеры, девушки растерялись, но, буквально на секунду. Затем они открыли такой ураганный огонь, что вскоре на полу пещеры громоздилась гора трупов до самого лаза. Хинки, несмотря на это, все прыгали и прыгали, и большинство из них теперь погибали еще в полете. Затем поток иссяк. Генерал сообразил, что таким образом он просто забьет трупами отверстие лаза, и это пойдет только на пользу землянам. Тогда он придумал нечто другое.

— Где у нас этот, недостреляный майор? На линкоре? — Спросил он. — Быстро привезите его сюда!

Через полчаса к нему на ромбе привезли Микки Оркка, бывшего руководителя глобальной разведки эскадры покойного адмирала Замина Ганна. Несмотря на то, что тот считался одним из лучших знатоков планеты Земля, адмирал послал его на выбраковку, но выполнить его приказ не успели. С тех пор никто из руководства хинков не знал, что делать с этим ящером. Приказы руководства у них выполнялись неукоснительно, но руководства то уже не было? Но и помиловать опального ящера никто не решался. Ведь не зря же его покойный адмирал послала на выбраковку.

— Микки Оркк, вы, кажется, говорили, что знаете язык землян? — Спросил Матт Куллин.

— Да, мой генерал, — подобострастно подтвердил отставной майор. У него даже нашивок не было на балахоне, как у простого солдата, только следы от крепления да выцветшие силуэты ящериц на фоне черной материи.

— Хорошо, тогда я дам вам шанс избежать выбраковки. Идите к пещере, и попробуйте уговорить этих землян сдастся.

Микки Оркк опешил.

— Сдастся? Но, я думал, что это не входит в генеральную стратегию Большой войны. Мы не берем пленных.

— Не важно, что сказано в стратегии. Нам нужно, чтобы они вышли из пещеры. Обещайте им что угодно — жизнь, еду, питье, возможность размножения, но выведите мне их живыми.

— Хорошо, я попробую.

Спустя несколько минут изумленные амазонки услышали усиленный мощными динамиками голос: — Земляне! Вы зря продолжаете сопротивление. Ваш линкор уничтожен, вы остались на этой планете одни. Выходите из пещеры, и мы сохраним вам жизнь.

Говоривший неплохо владел английским языком, только звук «р» выходил у него чересчур раскатисто.

— Где это они нашли такого придурка? — Зло спросил Софья. — Сдавайтесь в плен! Нашел дурочек.

— Кажется, я узнаю этот голос, — пробормотала Ванесса. — Неужели это тот самый ящер, что лично пытал меня на линкоре хинков? Я даже запомнила его имя — Микки Оркк. Дайка мне рацию, Софья.

Ванесса настроила свою командирскую рацию на громкое вещание и закричала в микрофон.

— Зря стараетесь, Микки Оркк! Я навсегда запомнила ваше гостеприимство в ваших застенках, так что, не заманите. Мы здесь лучше сдохнем, но не сдадимся.

У хинка перехватило дыхание. Он так же узнал этот голос.

"Эта та сама землянка, что была у меня в камере пыток, а потом ее «невидимки» утащили прямо с креста, — понял Микки Оркк. — Кажется, ее зовут Ванесса, Ванесса Райт. Из-за того провала адмирал и отдал приказ о моей выбраковке. Надо же, как мне не везет в последнее время!"

А генерал ничего не понимал.

— Что, что он там говорит? — Нетерпеливо спросил он.

— Не он, а она. Эта самка.

Генерал отмахнулся.

— Это всего лишь лишний этап в их размножении. Так что говорит эта самка?

"Если я скажу правду, то меня за ненадобностью прикончат тут же", — понял Микки Оркк. Он всегда отличался умом и редкой изворотливостью, так что говорить правду не стал.

— Она спрашивает, чем их будут в плену кормить?

Матт Куллин заржал.

— Это хороший знак, значит, они поверили нам. Скажи им что кормить мы их будем исключительно мясом.

Генерал заржал. Мясо и для хинков было редким деликатесом, тем более он не собирался им делиться с пленными. Вместо этого Микки Оркк закричал нечто совсем другое по смыслу.

— Так это вы, Ванесса Райт? Я рад, что вы живы. Я уважаю настоящих воинов.

— Я тоже.

— Значит, вы уважаете и меня?

— Нет. Я уважаю солдат, а не палачей.

Отставной майор скривился.

— Вы сами были виноваты в вашей боли. Зачем было так долго не рассказывать о том, что я хотел узнать?

— Но и потом, когда я все рассказала, ты продолжал меня пытать. Разве не так?

— Это был приказ адмирала. Мне надо было вызвать жалость вашего отца. Кстати, он так же был на вашем, погибшем линкоре?

— Ты хочешь убедить меня, что вы угробили наш корабль?

Микки Оркк рассмеялся.

— Да, представьте себе. Он пошел в дерзкую атаку на весь наш флот, и, сумел даже подбить три наших эсминца. Но, потом командор Урри Коннан, да продлиться его жизненный цикл до святого отхода, сумел подбить его. Вам нечего ждать, вы остались одни на этой планете. Так что сдавайтесь, Ванесса. Вы же умная женщина.

— Зачем? Что бы вы живыми съели нас, или насадили на вертел, как это вы любите?

— Нет, что вы! Теперь вы последние представители вашего вида, вашей нации. Мы сохраним вас, как победный трофей. Наше командование оценило ваши невероятные умственные способности, и отдало приказ сохранить ваш вид, как рабочую нацию в услужении наших будущих поколений. У нас есть уже два вида таких рабочих, абаки и туны. Они занимаются научными работами и строят наши корабли. Вам будет так же отведена своя, в чем-то почетная роль.

Ванесса горько рассмеялась.

— Вряд ли это вам удастся, даже если мы сдадимся.

— Почему?

— Да потому, что тут у нас одни женщины. А мы, в отличие от вас, однополо не размножаемся.

Микки Оркк чуть не выругался. Перспектива отвертеться от выбраковки теперь казалась ему совсем призрачной.

— Ну-ну, что там? — Нетерпеливо спросил генерал Матт Куллин. — Когда они сдадутся?

— Они почти согласны. Осталось обговорить детали.

Но, в это момент с подножия горы, чуть левей, раздался крик: — Господин генерал, мы тут что-то нашли!

Генерал торопливо засеменил вниз. Около поваленного дерева стояло несколько хинков, а из-под огромного ствола виднелась рука с пятью пальцами. Но, главное, что на этой руке был серебристая перчатка скафандра "невидимки".

 

Глава 28

Ванесса ничего не понимала. После окончания переговоров прошло два часа, и никто за это время их не атаковал, никто не пытался по новой уговорить их сдаться. Это ее тревожило, но, если бы она слышала разговор между ее «знакомым» хинком и генералом Матт Куллином, то ее настроение бы совсем испортилось. Когда ствол дерева распили на части и смогли вытащить расплющенное тело землянки, то генерал лично снял с ее трупа серебристый диск. Он был цел, и генерал захохотал от радости, потом начал нелепо подпрыгивать на месте, подкидывая диск в руках.

— Штурмовик мне сюда, быстро! — Приказал он. — Да, не забудьте погрузить туда и эту дохлятину, — он небрежно кивнула на останки девушки. — Скафандр нам тоже будет нужен.

— А что делать с остальными землянами, в пещере? — Спросил командир полка.

Тот небрежно отмахнулся.

— Мне они больше не нужны. У меня теперь есть главное — «невидимка». А для этих… Не тратьте больше солдат, майор. Привезите с линкора объемную бомбу, и бросьте ее туда.

Он уже повернулся в сторону опускающегося ромба, когда на его глаза попал отставной майор Микки Оркк.

— Да, бросьте вместе с бомбой в ту яму и этого неудачника. Приказ адмирала надо привести в исполнение. Это будет для него лучшей поминальной тризной, — и он захохотал от собственной шутки.

Через десять минут ромб поднялся и улетел. Солдаты в отсутствии командования расслабились, расселись кто где, мирно беседовали, кто-то жевал. Около пещеры установилась тишина, и как раз она тревожила Ванессу больше всего.

Она упустила этот момент, камни только посыпались сверху, но падали они на тела убитых хинков, почти бесшумно. Не заметил изменения в их жизни и никто из других амазонок. Ванесса отошла в сторону, еще раз попробовала вызвать но радио Ковчег, но тот не отзывался. И тут кто-то обнял ее сзади за плечи. Она подумала, что это Софья, у них отношения сложились очень даже доверительные. Но, потом она поняла, что она не видит рук обнимающего ее человека, а затем прозвучал хорошо знакомый ей голос: — Здравствуй, госпожа генеральша.

Так ее называл только один человек во Вселенной — Сашко Билич. Ванесса во все горло закричала от радости, а в воздухе уже начали проявляться контуры серебристого скафандра. Через минуту вокруг молодого серба кружила орущая от восторга толпа девушек. Рыжего едва не задушили в объятиях и поцелуях.

— Господи, так вы живы?! Ковчег не погиб?! — Спросила Ванесса.

— Нет. Мы не собираемся так просто умирать, — сказал тот, вынимая из принесенного рюкзака огромный кусок жареного китового мяса. Кроме еды у него там было главное — рация.

— Мы вас еле нашли. Из-за этого чертово дождя мы потеряли вас визуально, а в пещере вас тем более стало не видно. Мы чуть не убили Накамуру за этот ливень.

— Так его сделали вы? — Поразилась Софья.

— Да, мы использовали климатическую машину хасков, надо же нам было потушить этот пожар. Только японец не рассчитал мощности дождя. Сначала мы подумали, что вы все погибли, но удивило то, что исчезли все сигналы ваших маячков, а этого быть никак не может. В этой пещере ваши маячки были едва уловимы, мы засекли их буквально в пяти километрах отсюда. Хорошо, хинки помогли, когда сбились в кучу и начали стрелять по входу в пещеру.

— Так что же там взорвалось, в небе? — Спросила Ванесса.

— Это был один из наших эсминцев, — признался Билич. — Парни сделали ему голографическую картинку Ковчега, и он пошел в атаку на флот хинков. Он успел расстрелять три эсминца и один завод.

— Кто его вел? — Спросила, с замиранием сердца, Софья.

— Фатахов, Токугава и Смирнов. Вечная им память.

— А как же тот эсминец? Тот, что лежал рядом?

— Хинков? Его захватили сербы. Они так же подняли его вверх и угробили один инкубатор хинков.

— А где же тогда Ковчег?

— Как где? Все там же. Он лежит там, где и лежал. Все готово к старту. Мы ждем только вас.

В этот момент он приложил ладонь к уху, выражение его лица изменилось.

— Вацлав, попробуй его взорвать раньше, чем они дотащат его до пещеры. Там, сбоку, есть взрыватель. Ну, да, ты знаешь где. Рискни, попробуй.

— В чем дело? — Спросила Ванесса.

— С ромба сгрузили бомбу объемного взрыва.

— Для нас?

— Ну, а для кого же еще?

— Кто там, сверху?

— Поляки, Вацлав и Мирослав.

Тут сверху приглушенно прогремел взрыв, взрывная волна прошла по пещере, засыпав глаза девушек пылью и песком. Сашко тут же запросил: — Как вы там?

— Нормально. Хотя я прилично оглох, — ответил один из разведчиков.

— Как хинки?

— Передохли все в округе несколько километров. Кстати, шеф, уже темнеет. Пора уходить.

— Это хорошо.

Он посмотрел на часы.

— Да, до захода солнца осталось две минуты. Потом будем выбираться отсюда.

Взрыв объемной бомбы вызвал не только гибель половины личного состава полка, но и вызвал шок у оставшихся в живых. Кто не растерялся, так это Микки Оркк. Его в это время как раз вели к ромбу, чтобы после расстрела закинуть тело бывшего майора в штурмовик и вывести в армейский холодильник. Так хинки поступали со всеми своими убитыми солдатами. Считалось не зазорным кормить собственных детей мясом погибших героев. Когда взрывная волна сбила с ног заднего конвоира и бросила его тело на контрразведчика, тот не растерялся. Одним хорошо отрепетированным ударом он убил идущего впереди солдата, и, выдернув его винтовку, пристрелил второго конвоира, так и не успевшего подняться с земли и, тем более, ничего понять. После этого Микки Оркк метнулся в темноту. Его никто не хватился, всем было не до этого.

Пользуясь темнотой и паникой среди ящеров, Сашко вывел всех девушек из пещеры, провел их буквально под носом оставшихся в живых хинков. Они прошли километра два, потом Билич велел остановиться. Через пару минут в лица девушек ударил внезапный, резкий ветер. Софья радостно засмеялась. Они прекрасно знали, что это такое. Через минуту на поляне проявилась продолговатое тело транспортной тарелки, откинулся трап.

— Быстро на борт! — Скомандовал Билич, озабоченно осматриваясь по сторонам. Он знал, что, сверху их прикрывают сразу два блюдца. Но главная опасность была тут, на поверхности планеты.

— Давай-давай, девчонки! Быстро! — Крикнула и Ванесса. Этот крик привел к совершенно необъяснимому явлению. Когда все уже погрузились на борт, из темноты выскочила несуразная фигура хинка в черном балахоне. С криком: — Мисс Райт, возьмите меня с собой! — Хинк забежала в салон тарелки. Трап тут же закрылся, так что опешившая Ванесса Райт оказалась лицом к лицу со своим давним знакомым. Мгновенно несколько десятков пистолетов, автоматов, бластеров были направлены в морду ящера.

— Это же я, мисс Райт, ваш старый знакомый Микки Оркк, — сообщил хинк, поднимая руки. — У меня нет при себе оружия. Я сдаюсь. Я хочу сообщить вашему командующему очень важную информацию. Только сохраните мне жизнь.

— Обыщите его, — велела Ванесса.

Две девушки, с явно читаемым на лице отвращением, обшмонали тело хинка.

— Ничего у него нет.

— Фу, какая гадость! Руки бы помыть!

Затем Билич принес сканер на предмет жучков и взрывчатки, и так же подтвердил: — Он чист.

— Так что вам от нас надо, ящер? — Спросила Ванесса, рассматривая своего палача.

— Я буду разговаривать только с вашим отцом, — отрезал тот. Ванесса поразилась его наглости, она даже потянулась к пистолету, но Сашко остановил ее.

— Не надо, капитан. Пусть летит. Убить мы его всегда успеем. Вацлав, свяжите его и не спускайте с этого гада глаз.

Встречать амазонок вышел весь командный состав Ковчега. Несмотря на жуткую усталость, Ванесса сумела даже выстроить своих девчонок, и доложила отцу.

— Господин командующий, восьмой батальон прибыл с учений с планеты Богомолов. Потери: десять солдат погибло, девять пропало без вести, восемь человек получили разного рода ранения.

Райт осмотрел строй своих солдат. Они сейчас мало походили на женщин. Измученные, с впавшими глазами, грязные, в изодранной форме. Раненые стояли, поддерживаемые с двух сторон своими подругами.

— Спасибо, девчонки, что остались живы. И простите, что не выдернули вас оттуда раньше. Всем отдыхать!

Строй тут же сломался, к девушкам рванулись их родные и близкие. Соболев сразу нашел свою Софью, благо она возвышалась над строем на полголовы.

Они целовались, а рядом метался какой-то маленький, смешного вида человечек с большим куском жареного мяса в руках.

— Джоанна! Джоанна! Ты где! — Выкрикивал он.

Софья оторвалась от губ Александра и шепнула ему: — Джоанна попала под удар ромба. От нее не осталась и горстки пепла.

— Скажи ему об этом.

— Не могу.

Когда толпа прибывших и встречающих схлынула, из ромба вывели хинка. Тот сразу узнал своего главного противника.

— Здравствуйте, генерал Райт. Майор Микки Оркк, глобальная разведка третьего, атакующего флота великого племени хинков. Не довелось нам встретиться с вами на вашей планете, но, как у вас говорят: неисповедимы пути господни.

Райта поразило, насколько хорошо этот ящер говорит по-английски. А еще он вспомнил, где он слышал этот голос.

— Да, вот, действительно, довелось встретиться, хотя и не гадал об таком счастье. У вас удивительно паршивые рекомендации от моей дочери, майор. Так что я не могу сказать, что встреча с вами доставляет мне радость. Тем более — моей дочери.

Микки Оркк примиряюще поднял вверх руки.

— У вас, землян, есть еще одна пословица: кто старое помянет — тому глаз вон. Я с этого дня ваш союзник, и, поверьте мне, могу принести вам много пользы. Но, с одним условием.

— С каким?

— Я хочу жить до естественного конца своих дней.

Райт пожал плечами.

— Это не выполнимо. Я себе то не могу гарантировать такого счастья. Один удар плазмы, ошибка в пилотировании, авария какой-нибудь системы жизнеобеспечения Ковчега — и мы все на том свете.

Хинк отрицательно замотал головой.

— Нет, не о том речь. Все что вы говорите — это все случайности. Но я говорю о том, чтобы вы меня не убили преднамеренно.

— Это будет зависть от важности вашей информации. Стоит вас кормить, или вы не отработаете потраченных на вас продуктов.

— Поверьте мне, что стоит, и стоит очень хорошо кормить. Я знаю много, очень много. Я входил в элиту командного состава Великого Всепобеждающего Флота Хинков. В моей голове информация обо всех сферах жизни Большой Империи. Такого вы нигде больше не узнаете. Но, сначала я хочу сообщить о главном, и это сразу убедит вас в моей пользе. Так вы гарантируете мне жизнь?

Райт думал недолго.

— Хорошо, я согласен. Вы будете жить.

— Тогда слушайте. В руки ваших врагов, моих соплеменников, попал ваш костюм невидимки.

Райт оглянулся по сторонам, дочери рядом уже не было. Тогда он набрал ее номер на ручном коммутаторе.

— Ванесса, что с вашей "невидимкой"? — Спросил он.

— Ольга Самойлова пропала без вести во время обстрела, или даже позже, во время дождя.

— Понятно.

Ящер тут же пояснил.

— Вашу девушку придавило деревом, ее оттуда вытащили при мне. Генерал после этого сразу поспешил на линкор. Если я не ошибаюсь, они скоро стартуют в Хинкидию.

— Почему вы так думаете? Вы же не вхожи сейчас в штаб флота?

— Добыча секрета невидимости — самая важная задача для всех хинков. При этом можно бросить все, потерять целый флот, но как можно быстрей доставить «невидимку» в руки наших ученых. Я бы на месте командора и генерала, так бы и сделал.

— Значит, надо его перехватить, — Райт снова набрал на коммутаторе другую комбинацию цифр. — Маккормик, предварительный план отменяется. Подготовиться к атаке на линкор и прыжку.

За два часа до этого, когда стало известно о спасении амазонок, штаб принял решение больше не рисковать, а затаиться на стоянке и переждать ухода хинков. Ведь те были уверенны, что уничтожили Ковчег, и уже не искали их. Теперь все круто менялось.

— Есть, генерал, — отозвался Маккормик.

После этого Райт обернулся к хинку.

— И, все-таки я не пойму причин вашего перехода к нам. Что вас не устраивало у своих, господин Микки Оркк?

— После того, как ваши оторванные пилоты украли вашу дочь вместе с крестом, покойный адмирал Замин Ганн, да гореть ему в вечном пламени, отправил меня на выбраковку. Меня спасла только ваша глобальная атака, а затем прилет одного из линкоров. Он сейчас тут ремонтируется. Но ни один из этих двух командоров и даже этот пехотный генерал, скот из скотов, никто из них не захотел отменить приказ адмирала. Меня все равно бы расстреляли, рано или поздно. Пустили бы на корм для других поколений. А я не какой-то там пехотинец, я высокообразованный хинк, и я не верю во все эти сказки о рае и аде. Я хочу жить сейчас, и как можно дольше! Именно поэтому я у вас.

Страстная речь бывшего врага убедила генерала.

— Хорошо, вы будите жить. Зорич, определите нашего нового союзника в одну из камер гауптвахты, и хорошенько накормите его.

Микки Оркк облегченно перевел дух.

— Кажется, я выиграл себе жизнь, — пробормотал он.

Его проход по коридору Проспекта вызвал у всех видевших это землян шок. Многие успели еще во время вторжения получить хинкофобию, и трехметровая фигура в черном балахоне едва не вызвала среди личного состава Ковчега панику.

В это время в рубке во всю шло приготовление к атаке.

— А он не врет, этот ваш хинк? — Спросил Маккормик Райта, торопливо отдавая команды.

— Вряд ли, — сказал входящий в рубку Зорич. — Я его расспросил по пути, и он точно описал костюм невидимки. И сам материал, и диск на груди.

Райт с досадой замотал головой.

— Плохо дело. Если мы допустим, что невидимка попадет в руки хинков, то этим сильно подорвем мощь хасков. Самое неприятно то, что именно мы потеряли эту штуку. Самый главный секрет хасков, а мы, выходит, его профукали.

Берта начала читать свою обычную лекцию о подготовке к готовящемуся прыжку.

— Всем приготовиться к прыжку, лечь на свои лежанки и приложить руки к животу…

В это время на линкоре хасков царило радостное возбуждение. Экипаж, неизвестно каким путем, но узнал о своем трофее. Там тоже все было готово к прыжку. Единственный, кто посмел нарушить хорошее настроение командора, был навигатор Коррон Фарра.

— Осмелюсь привлечь ваше внимание, командор, но дело чрезвычайно важное.

Навигатор был хинком чрезвычайно дотошным и щепетильным, и за это Урри Коннан не очень любил его.

— Что еще, навигатор? Вы не можете подождать каких-то полчаса!?

— Нет, это срочно. Дело идет о безопасности нашего корабля.

— Ну, хорошо, навигатор, только давайте коротко и по существу.

— Я проанализировал все видеозаписи нашего сражения с линкором хасков, и пришел к выводу, что на самом деле мы взорвали не его, а всего лишь его копию.

Командор сначала не понял его. Потом его начал раздирать гнев. Еще бы, эта атака с таким блестящим успехом была самым значительным козырем в его будущей карьере. Если не считать добычу "невидимки".

— Что вы такое несете, навигатор?! Вы что, мутного хайка обпились?!

Мутный хайк был самым дешевым пойлом для солдатского состава, и офицеры к нему относились презрительно. Но Корран Фарра оставался невозмутимым, только нажал на пульте перед командором несколько кнопок.

— Я просмотрел записи нашего боя с этим линкором. Вот, глядите, это замедленная съемка. Заряд с нашего эсминца попадает в псевдолинкор, и, посмотрите, он прошивает его насквозь, а следов от ударов в обшивке не остается. Вот еще. А это атака штурмовиков. Они бьют в упор, но следов атаки в обшивке нет. И вот, это последний выстрел, с нашего корабля. Посмотрите, это кадр за сто тысячную долю секунды до того, как он взорвался.

Урри Коннан не поверил своим глазам. Серебристый брусок линкора вдруг уменьшился в десятки раз. Теперь он уже не казался линкором. Корран Фарра подтвердил его опасения.

— Я классифицировал этот корабль как вражеский эсминец, и не более того, — докончил свой доклад навигатор.

— И что это значит?

— Это значит, что мы клюнули на наживку. Я не знаю, как они это сделали, но мы атаковали не ту цель. А на самом деле линкор хасков где-то рядом, и в любой момент может на нас напасть. Надо предупредить Зеннта Норрака о грядущей опасности.

Командор глянул на табло обратного отсчета. Судя по цифрам, до прыжка оставалась минута, и все это было вполне в их силах, но, почему-то командор Урри Коннан не захотел беспокоить новоиспеченного командора.

— Уже не успеем, — сказал он. — Давайте сделаем это сразу после прыжка. И закрепитесь где-нибудь, навигатор! А то вас вывернет на меня!

Навигатор поспешно прыгнул в свободное кресло, прижал чепырехпалые лапы к груди. Через несколько секунд они перешли световой рубеж.

Курчинский зафиксировал разгонную вспышку линкора хасков, и выругался.

— Генерал! Они успели стартовать! — Доложил он.

Райт сморщился от досады.

— Жалко. Я надеялся его перехватить здесь. А теперь придется ловить его где-то там. Леон, попробуйте определить траекторию их полета.

Курчинский отработал быстро.

— Хинкидия.

— Ну, что ж, этого следовало ожидать. Значит, этот ящер не врет. Уйти в полет, бросив тут все свои эсминцы. Они очень торопились. Леон, тогда введите в мозг вашего компьютера координаты этой самой Хинкидии. Придется нам навестить ящеров в их логове.

У Маккормика расширились глаза.

— Генерал, вы ходите сказать, что мы…

— Да, Джон, да. Мы прыгнем вслед за ним. Давай только, добьем этот железный обломок. Заодно и разгонимся.

— Хорошо, — согласился Маккормик. — Бомбардирам: выводить орудия на полную мощность. По моей команде происходит одновременный залп по всем эсминцам, а через секунду носовым орудием по линкору.

Все-таки командор Урри Коннан подложил своему коллеге Зеннту Норраку большую свинью. Отложив неприятный доклад на полчаса, он этим самым приговорил его и его команду к смерти. Уверовав в то, что линкор землян уничтожен, Норрак еще сутки назад приказал начать ремонт. Когда в пространстве было зафиксировано появление чужого галактического корабля, линкор не был способен отразить эту атаку. На помощь могли прийти эсминцы, и они с разных концов солнечной системы открыли беспорядочный огонь. С такой дистанции они не мог причинить линкору никаких хлопот, зато одним залпом Ковчег отправил на тот свет экипажи трех оставшихся эсминцев, а в следующую секунду добил подраненный линкор. Эта вспышка была так же разгонной, но, правда, в этот раз перегрузки не превышали нормы. Народ немножко поблевал, привычно поматерился, и все.

 

Глава 29

В эту ночь они спали как никогда. Двести восемьдесят выживших солдаток, наевшись, напившись, и, главное, накупавшись, спали как младенцы, и видели сны. Кто счастливые, кто тревожные, кто по новой переживая все былое. Только у нескольких из них хватило сил на что-то иное. В том числе у Ванессы Вайт и Сашко Билича. У них в каюте был персональный душ, и вспышка бодрости после его принятия позволила им заняться еще и любовью.

При переходе они еще не спали, испытали все полагающиеся неприятные ощущения, а затем уже ничто не могло их разбудить, даже трубы последней побудки Страшного Суда.

В это время в штабной комнате решалась судьба их батальона.

— Итак, что мы имеем на сегодняшний день. Восемь батальонов хорошо обученных, прошедших обкатку солдат, — рассуждал Райт.

— Маловато, — вздохнул Луи Фиш.

— Да, но это только ядро будущей армии. Мы продолжим формировать пехоту, так же как и готовить экипажи линкоров. Кстати, сколько мы их можем подготовить до конца полета?

— Десять, — ответил Маккормик. — Если не придется еще кем-то жертвовать.

— А как идет подготовка ваших пилотов? — Райт обернулся в сторону Клебанова.

— Мы уже подготовили более ста пилотов истребителей, и сорок — грузовых тарелок. Единственный минус — им не хватает практики. Мы успели испытать на планете Богомолов в деле только двадцать стажеров.

— Хорошо. Теперь снова о пехоте. Я пришел к мнению, что женские батальоны нам не нужны.

Все удивленно переглянулись.

— Но, у них очень даже неплохие результаты, — заметил Зорич. — Если бы не эта вынужденная задержка, то они бы вообще вернулись с планеты без потерь.

— Да, согласен. В такой мясорубке потерять меньше десяти процентов личного состава — это, конечно, здорово. Но… Не в этом дело. Я не хочу лишать их возможности воевать, возвращать к трем «К», — Райт перешел на немецкий язык, — кирхен, кухнен, киндер. Просто мы смешаем личный состав, и в каждом батальоне у нас будет некоторая часть женского состава.

Сначала его никто не понял.

— Но, зачем… — начал Фиш.

— Затем, что солдаты в бою будут больше стараться оберегать своих подруг, а значит, больше брать инициативу на себя.

— Не приведет ли это к потере дисциплины? — Озаботился Луи Фиш. — Все-таки бабы они молодые, да и парни тоже. Как бы чего не произошло.

Райт рассмеялся.

— Вы это про секс, что ли, Луи? Я не думал, что такие пуританские мысли будут исходить от француза. Господа, вы не забывайте, что наша основная цель — не поддержание дисциплины, и даже не выигрыш войны, а размножение человечества. Мы ведь не только воевать летим. Нам надо еще не забывать о детях. Нам надо по ходу дела их еще и производить.

— А как же тогда соблюдать таинство брака? — Спросил полковник Свенсен, известный семьянин и пуританин по вероисповеданию.

На этот вопрос ответил Зорич.

— Я… мы тут с командующим посоветовались с доктором Кнутом Вайтом. Он порекомендовал нам забыть о таком институте общества как семья. Главным членом общества должна быть мать. Совсем не обязательно кто был отцом ребенка.

— Принцип выживания евреев? — Усмехнулся Столяров. Райт согласился.

— И не только их. Это принцип здравого смысла. Так что, завтра мы переформировываем батальоны.

— Я не думаю, что ваша дочь будет в восторге от этого решения, — поддел командующего генерала Чай Сен.

Райт улыбнулся.

— Это да. Я уж думаю, не забраться ли мне в саркофаг на время ее гнева.

— Вместе с Жанной, — тонко усмехнулся француз.

Все невольно улыбнулись. И не только потому, что представили эту сцену. Просто все знали, что с некоторых пор секретарь, она же личная медсестра генерала Райта, уже в отрытую обитала в личной спальне командующего, да обращалась к нему не по уставу: "Господин командующий", а просто: "Милый".

Но, гнева Ванессы Джозеф Райт уже не увидел.

Они проспали больше суток, Ванесса проснулась первой, осторожно выбралась из-под руки Сашко. При этом она еще раз поразилась, насколько габариты это парня не подходили под белоснежную кожу его щек, еще даже не знавших безжалостности бритвы. Ванесса сходила в туалет, а потом присела рядом со своим молодым любовником.

"Надо ему сказать правду, — думала она. — Сказать, что я не люблю его. Надо его выгнать, чтобы потом, через год, через два, не познать вкуса очередного разочарования. Все равно он встретит другую, влюбится и бросит меня. Надо ему все это сказать".

В этот момент Сашко открыл глаза, посмотрел на Ванессу.

— Ты чего? Ты чего так смотришь? Что-то случилось? — Спросил он чуть хрипловатым, со сна, голосом.

"Завтра, — подумала она, — скажу ему завтра. Не буду огорчать его сегодня. Пусть сегодня еще порадуется".

— Ничего. Слишком долго спала.

— Сегодня ты даже не кричала?

— В самом деле? Удивительно.

Ванесса встала, подошла к сваленной в углу одежде.

— Все это надо стирать, — сказала она, поднимая свой комбинезон. Тут из него что-то выпало, откатилось в сторону. Ванесса повернулась, и увидела, что это граната. И, что самое страшное, рядом с ней лежала предохранительная чека.

"Сейчас взорвется", — подумала она. Билич так же обернулся на стук, и, хотя у него было в запасе на секунду меньше, зато реакция быстрей. Но и Ванессу бог не обидел реакцией. Она в долю секунды просчитала возможную реакцию сербского мальчишки, и, развернувшись, со всей силы ударила того, уже приготовившегося к прыжку, в солнечное сплетение. Билич мгновенно лишился воздуха, и жалобно запозевал ртом, не в силах двинуться. А Ванесса кинулась на пол, и голым своим животом прикрыла холодную жесткость округлого металла. Тут же раздался взрыв. Тело ее покинуло в воздух, по полу мгновенно растеклась лужа крови. Сашко упал с кровати, перевернул ее лицом вверх и успел поймать в глазах любимой ускользающую искорку жизни.

Впервые на Ковчеге были устроены настоящие похороны. Нет, тела умерших и теперь не закапывали, а так же складировали в холодильнике. Но, впервые все было оформлено по законам прежней жизни: вполне привычных форм пластиковый гроб, постамент, почетный караул рядом. На стене повесили два флага: США, и ООН. Других просто не нашли.

— Надо разработать свой флаг и герб, — шепнул стоящий в почетном карауле Этери своему французскому другу.

— Да, что-то мы об этом раньше не подумали.

Ванесса лежала в гробу с удивительно спокойным лицом. Зорич подумал, что именно такую он встретил ее в Сербии почти год назад. С нее словно спало напряжение, державшее ее все эти месяцы после первого воскрешения. Для Райта принесли стул, ему снова стало плохо, стало пошаливать сердце. Жанна не отходила от него ни на шаг. Когда к генералу подошла выразить соболезнование доктор Зубова, он спросил ее.

— Скажите, доктор, а ее можно будет клонировать?

— Ну, теоретически это возможно, аппаратура у хасков фантастическая. Но мы еще этого не пробовали. Что, испытать ее на вашей дочери?

Генерал подумал, а потом согласился.

— Если это возможно. Я думаю, клонирование, это ведь тоже метод для размножения? Тем более, она не родила мне внуков. А мне так же хочется отдать свои гены в общее дело возрождения человечества.

Посмотреть на легендарную Ванессу Райт в последний раз пришло огромное количество народу. В тоже время странная ее смерть вызвала массу самых диких и нелепых слухов.

— Говорят, что ее бросил молодой любовник, и она подорвала себя гранатой, — шептались в очереди.

— Да нет, что вы болтаете! Это она его бросила, и тогда он в нее бросил гранату!

— Что вы говорите? Если бы так, то он сейчас бы сидел за решеткой, а он вон, стоит в карауле.

— Это какой из них?

— Да вон тот, рыжий, длинный.

— Господи, совсем мальчишка!

— А высокий мальчишка. И плечи широкие. Надо будет с ним познакомиться.

— Магда, ты только о сексе и думаешь!

— А о чем тут еще думать? Надо брать свое, пока молоды, подруга. Не теряйся.

Через сутки тело Ванессы убрали в холодильник, но, вскоре настала очередь хоронить еще одного известного человека. Умер Кнут Вайт. Все эти разгонные и тормозные толчки весьма поспособствовали его кончине. К этому времени он был очень популярным на Ковчеге. Его идеи разделяло почти все руководство землян. Так что пришли постоять в почетном карауле и Райт, и Зорич, и весь остальной генералитет. При этом серб с удивлением заметил, что дочка нобелевского лауреата беременна. В ее пятьдесят лет это было довольно смелым шагом.

В этот же день этой же проблемой командование озаботила Алина Васильевна Зубова.

— Господа, у нас назревает большой кризис.

Райт нахмурился.

— В чем еще дело? Что за кризис?

— Демографический кризис. Благодаря вашей политике сексуальной революции, у нас на борту скоро будет больше миллиона младенцев.

— И что?

— Вы когда-нибудь ездили или летали на одном борту с грудным младенцем? А у нас их будет миллион!

Все тут же поняли доктора и согласно закивали головами. Действительно, отдых в салоне самолета или в вагоне поезда при наличии таких соседей был проблематичен.

— И что вы предлагаете? — Спросил Райт.

— Самый лучший вариант — как можно быстрей долететь до конечного пункта нашего назначения.

Райт тяжело вздохнул в ответ.

— Вы думаете, Алина, что я этого не хочу? Еще как хочу. Только это пока невозможно. Нас ждет еще как минимум полгода скитаний.

— И что же теперь нам делать? Куда нам девать столько детей?

— Как что, все тоже. Освобождать отсеки под ясли. Переселять народ.

И оба они одновременно посмотрели на несчастное лицо коменданта Ковчега Курта Манштейна.

В операциях вокруг планеты Богомолов принимали участие сотни тысяч людей. Кто высаживался на саму планету, кто обеспечивал полеты тарелок, кто разделывал мясо китов, а остальные перегружали его на борт корабля. И когда все так быстро закончилось, люди, словно снова оказались в какой-то пустоте. Однообразие полета неминуемо вызывало скуку. Первыми сорвался русско-сербский отсек. Однажды вечером зайдя к разведчикам Зорич не поверил своим глазам. Все его проверенные боями ветераны были пьяны. Он мог бы не верить своим глазам, но нос тут же выдал ему ни с чем не сравнимый запах спиртного. И все они, более двухсот человек, были не просто выпивши, они были смертельно пьяны. Большая часть лучших кадров Зорича без чувств валялась на нарах. При этом было видно, что они попадали, кто как смог. Никто не смог одолеть лестницу на второй или третий ярус, и все вповалку лежали на нижних нарах. Часть разведчиков еще подавала признаки жизни. Сашка Симонов с бессмысленным выражение лица шарашился по отсеку, стукаясь головой о крепления нар, после чего он меня направление и шел к другим нарам, там стукался, и разворачивался обратно. Минька Сизов стоял на коленях, при этом упираясь лбом в пол и однообразно мычал. Его пытался поднять на ноги первый друг, Антонов, но при этом сам Колька еле держался на своих ногах.

— Минь, вставай, вставай Минь. В казарму пора, мичман ругаться будет, — бормотал он. — Поверка скоро.

Похоже, было на то, что парень спьяну спутал все на свете. Ему мерещилось, что он еще на земле, и скоро надо будет идти на вечернюю поверку. Не в лучшем состоянии были и его сербы. Посмотрев на все это, Зорич срочно вызвал главврача с бригадой реаниматоров.

— Доктор, спасите мне их! Похоже, они все отравились какой-то дрянью!

Но, осмотрев пару солдат, Алина Васильевна махнула рукой.

— Ерунда. Типичное алкогольное отравление. От жадности да на халяву пережрали парни спирту сверх всякой нормы. Завтра у всех будет дикий сушняк, и вот тогда они проклянут нашу норму, пол-литра воды на человека.

— Но, откуда у них спирт? — Недоумевал подошедший Манштейн. — Я точно знаю, что на борту этой гадости не было, и хаски ее в своих системах не используют.

Ответ на этот вопрос нашли быстро. Во всем отсеке нашелся только один лишний человек со стороны — Вовка Малыгин. Двухметрового роста бородач сидел на самых дальних нарах во вполне добродушном настроении. С пьяных глаз да в полумраке, он не рассмотрел, кто пришел его проведать.

— Здорово, орлы! Выпить хотите? — Такими словами приветствовал он разъяренного Зорича. Поняв, что это пришла не очередная группа собутыльников, а, наоборот, строгое начальство, он добродушно улыбнулся. Затем Владимир залпом опрокинул в рот полкружки спирта, завалился назад, поперек обнаженного тела одного из сербов, и мгновенно уснул. Под этими же нарами нашли две самодельных, ведерной емкости канистры из пластика, а в ней, остатки высококачественной самогонки. Сам же аппарат обнаружили с трудом, и то, только прокрутив записи систем слежения за личным составом. Как оказалось, слесарь в тот день чересчур часто посещал одно, не слишком приятное заведение — канализационный коллектор окончательного сбора. Место это не очень любили, запах там стоял типичный для любого сортира. Прибор нашли быстро, он занимал в объеме не более одного кубического метра. И собрал его слесарь из каких-то местных, с виду хаотично соединенных деталей. Принцип работы этого прибора озадачил всех ученых, но, когда Майдачный, на следующий день, докладывал про него Райту, он выглядел не только удивленным, но, и как-то даже и гордым.

— Вовке бы за такое изобретение на земле отвалили миллионы долларов. Это додуматься даже трудно до самой идеи. Из дерьма и мочи, путем нанотехнологий напрямую производить спирт! Эта идея дорогого стоит.

Райт не поверил своему главному заместителю по науке.

— Но, ты же мне говорил, что он простой слесарь?

— Ну и что?

— Как он догадался? Как он смог сделать это?

Майдачный почесал затылок.

— Я как-то говорил ему, что можно из дерьма делать пишу. Он долго про это расспрашивал, рисовал схему. А потом пошел сам дальше. Сначала научился делать из дерьма пищу, а потом из пищи самогон. Во все времена самогон гнали из пшеницы, картошки, свеклы. Так что — он просто пошел дальше. Кстати, это — самое гуманное производство. Никакого ущерба для общества, никаких потерь пищи.

Всех зачинщиков пьянки посадили на гауптвахту, а самогонный аппарат постарались разобрать на как можно более мелкие детали.

Еще через два дня вспыхнула грандиозная драка в одном из кормовых отсеков. Драки на Ковчеге были и до этого, они возникали едва ли не ежедневно в разных отсеках. Конфликтовали из-за цвета кожи, из-за разного стиля жизни, из-за религиозный убеждений, но, больше всего, конечно, из-за женщин. Но такая грандиозная бойня завязалась в первый раз. Вольным или невольным ее зачинщиком был Даф Вебер — Дамфи. По вечерам, после службы, он, от нечего делать, пристрастился к игре в покер. Он и на земле хорошо поигрывал, а за эти семь месяцев поднаторел до истинного мастерства. Проблема была только одна — не хотелось ему играть на интерес. А получить какой-либо материальную прибыль в условиях перелета не было никакой возможности. Денег не было, на пищу никто играть не соглашался, на одежду — тем более. У большинства из одежды было только то, что было на них. И тогда Даф стали играть на щелбаны. Все бы было хорошо, но надо было видеть руку Дамфи, и видеть эти его щелбаны. Проигравшие получали натуральные шишки на лбу, у многих лопалась кожа и начинала идти кровь. Вскоре в родном отсеке уже никто не соглашался играть с Дамфи. Тогда он пошел гастролировать по другим отсекам. Всех их хватало максимум на неделю. Но, однажды он нарвался на отсек, где большинство поселенцев составляли мексиканцы. За первый час игры Дамфи невзначай разбил пяток лиц, пытавшихся заглянуть в его карты. Выглядело это небрежной отмашкой, но кровь и синяки у этих несчастных были вполне обширными.

— Ну, куда ты лезешь своей поганой мордой, мачо? — Добродушно басил Вебер после очередной отмашки. — Думаешь, я проиграю, если ты туда заглянешь? Загляни под подол своей матери, посмотри, откуда ты на свет вылез. Это для тебя будет полезней.

В конце концов, игроки перебрались в самый угол отсека, там, где подглядывание было просто невозможным. После этого преимущество бывшего уголовника над противником стало просто подавляющим. Уже несколько человек сидели напротив Вебера с перебинтованными головами. Последним против него играл пожилой уже мексиканец с длинными, висячими усами. Играл он очень хорошо, но, все же проиграл. И когда Дамфи врезал ему первый щелбан, проигравший не выдержал, и, заорав, кинулся на чемпиона с кулаками. Это было все равно, что биться головой о стенку. Дамфи ударил мексиканца только один раз, кулаком точно в лоб. Но и этого хватило для того, чтобы остановить мексиканца, и достаточно для того, чтобы на американца бросилась вся многочисленная родня толстяка. Хорошо, что с Вебером пришли с десяток его почитателей из состава десантников. Да и сам Дамфи был способен справиться не с один десятком таких вот, неподготовленных противников. Он месил это людское стадо, как повар тесто. Мексиканцы, вопя ругательства, пачками отлетали в разные стороны, трещали и рушились нары, визжали женщины, плакали и орали от страха дети. Все это напоминало добрый вестерн в стиле незабвенного Клина Иствуда. Вскоре драка начала утихать, затем стихла окончательно. Они просто стояли друг против друга — один Даф Вебер и толпа избитых им людей. Мексиканцы тяжело дышали, с ненавистью смотря на этого проклятого американца. Но, вскоре в руках одного из них, самого рослого, с роскошными, черными усами, появился здоровенный мексиканский нож, и это уже стало серьезно.

— Ты ответишь за все, и сдохнешь здесь, гринго, — сказал мексиканец.

С одной стороны, Вебер был заперт в угол, и это его предохраняло от ударов со спины. С другой — у него не было пространства для маневра, для ухода от удара разящим лезвием. Глянув в глаза держателя ножа, Дамфи понял, что этот мачо пойдет до конца. К тому же тот держал нож вполне осознанно, прикрывая его левой рукой от удара Дамфи, так, чтобы противник не мог достать до него ни рукой, ногой. Сподвижники американца давно растворились в этом людском море, и уже не могли помочь ему. Мексиканец сделал шаг вперед, зловеще ухмыльнулся. И тогда Вебер запустил руку куда-то назад, в свои безразмерные штаны с десятком карманов, и достал небольшой, вполне прозаический пистолет. Такие на Земле раньше называли дамскими. Он, не спеша, взвел курок, и направил дуло на своего противника. Тот сразу как-то спал с лица, но, покосившись по сторонам, все же бросился вперед. Дамфи нажал на спуск, и выстрел и вопль раненого мексиканца случились почти одновременно. В этот же миг в отсек ворвался спецназ полиции во главе с самим Николасом Варбюргом.

— Стоять, сукины дети! — Заорал он в добытый где-то мегафон. — Разойтись всем по местам!

Мексиканцы нехотя, но разошлись. Остались только стоящий Дамфи с пистолетом в руке, лежащий на полу с пулей в ноге мексиканец, да пара хлопочущих над ним с воплями и причитаниями женщин.

— Что-то вы долго бежали сюда, господин главный коп, — спросил Вебер. — Меня тут чуть было не зарезали.

Варбюрг не стал ему говорить, что первых полицейских из соседних отсеков, кинувшихся разнимать драчунов, жесточайшим образом просто выбросили из помещения, разорвав форму и намылив шею.

— Вебер, вы что, и на Ковчеге решили посидеть в тюрьме? — Сурово спросил Варбюрг. Тот ухмыльнулся. На гауптвахте он был и уже не раз.

— О чем вы, господин генерал? Я только защищался. Это он напал на меня с ножом в руках, — и Дамфи кивнул на жалобно постанывающего мексиканца.

— А откуда у вас тогда пистолет? Почему вы не выполнили приказ Райта о сдаче оружия?

— Да какое это оружие? Это так, сувенир, память о дорогой для меня женщине. Вот, тут даже на написано ее имя.

Варбюрг в самом деле с удивлением рассмотрел на боку пистолета выгравированную надпись: "Лили".

— Мы с Лили лихо взяли десяток банков в Висконсине и Мичигане, а потом ее случайно пристрелили копы. Это была лучшая женщина в мире. Другой такой я не встречал.

— Как бы то ни было, но вам придется пройти на гауптвахту, — и Варбюрг протянул руку за пистолетом. Дамфи нехотя его отдал.

— А я и не против. Хоть отосплюсь в одиночке. Кстати, учтите, что я мог пристрелить этого придурка, а я его просто ранил.

Дежурный хирург подтвердил слова громилы.

— Ничего особенного, пулевое ранение в мягкие ткани бедра, сейчас достанем пулю, и парень будет жить.

Дольше властям пришлось восстанавливать отсек и утихомиривать его обитателей. Неприязнь к американцам, стихнувшая было за время перелета, вспыхнула снова. Восемь человек, помимо обладателя ножа, были серьезно ранены.

Узнав обо всем этом, Джозеф Райт поморщился.

— Мы что, так и будем нести потери от каких-то глупых конфликтов? Займите чем-нибудь народ, Манштейн.

Комендант возмутился.

— Почему я? Почему праздничным клоуном должен быть именно я? У меня и так много разных проблем. Я сплю по три часа в сутки.

— Давайте я займусь этим, — предложил Карл Свенсен. — Я неплохо играю в шахматы.

— При чем тут шахматы? — Не понял шведа Этери.

— При том, что это лучшее развлечение для ума.

Манштейн был настроен скептично.

— Судя по моим наблюдениям, самым популярной игрой народа остаются карты и нарды.

— Хорошо, устроим чемпионат и по нардам, и по картам.

Свенсен сдержал свое слово. Вскоре были устроены чемпионаты Ковчега по всем существующим видам игр, начиная от домино, и кончая шахматами. Играли и командами, и в личном зачете. Создали чемпионаты и кубковые турниры. Сюда же Свенсен подключил армрестлинг и силовое отжимание от пола. Теперь жизнь Ковчега шла по другим законам. За какой-то месяц азарт захватил миллионы землян. Каждый день по местному телевиденью объявляли результаты чемпионатов. Пришлось разбить Ковчег на четыре зоны, кроме того, добавить туда команды двух оставшихся эсминцев и транспортов. Отзвуки этого азарта Зорич застал даже на гауптвахте, причем в форме межгалактического турнира. Зайдя затем, чтобы по пути в рубку забрать на очередной допрос Микки Оркка, он увидел странную картину. Хинк сидел на полу лицом к боковой решетке. Напротив его в соседней камере сидел Даф Вебер. Между ними на полу стояла шахматная доска. Дамфи играл белыми, но, только глянув на позицию на доске, Зорич понял, что песня его короля спета.

— Сдавайся, Даф, — посоветовал он громиле. — У тебя просто нет шансов выжить.

Дамфи упрямо замотал головой.

— Нет, ни за что. А если вот так?

Этот ход конем не ожидал никто, в том числе и ящер. Но, рейд, затеянный этой фигурой, только отсрочил проигрыш Вебера. Через пять минут он щелчком сбросил своего короля на бок.

— Четыре один, — прокомментировал свой выигрыш Микки Оркк.

— Три один, — попробовал опротестовать Вебер, но охранник подтвердил правоту хинка.

— Четыре, Дамфи, четыре. Ты проиграл четыре раза подряд.

— Ладно, хватит развлекаться, пошли работать, — прервал дискуссию Зорич.

— Господин генерал, а мне долго тут еще париться? — Уже в спину уходящему Зоричу спросил Дамфи. Тот через плечо посмотрел на громилу, усмехнулся, и коротко бросил: — Сиди. Это для тебя же будет лучше. Пусть мексиканцы немного остынут. А то они поклялись прирезать тебя первой же ночью на свободе.

В первые дни после пленения хинка транспортировали до места допроса до пяти охранников. При этом Зорич больше опасался, что на ящера может напасть кто-то из землян, потерявших на земле родных, чем какого-нибудь финта от Микки Оркка. Но, потом это опасение как-то сошло на нет, и сейчас того сопровождал только один, довольно беспечного вида итальянец с электрошокером в руке. В рубке Микки Оркк вел себя с присущей ему наглостью и непринужденностью. И, к этому тоже уже как-то привыкли. Он поздоровался с генералитетом, и, усевшись на стул, закинул ногу на ногу. Сейчас они с Райтом сидели по разные стороны длинного стола, все остальные стратеги — по бокам. Между ними был огромный стол-планшет с сияющей картой звездной системы хинков — Хинкерид.

— Ну, что ж, Микки, с вашей помощью мы немного разобрались с системой первого кольца обороны Хинкерид. Что ваши адмиралы придумали еще?

— Затем идет второе кольцо. Это система искусственно передвинутых вперед, за пределы солнечной системы, астероидов. По сути это сто двадцать фортов, каждый из которых способен по своей мощности уничтожить целый флот. На каждом — не менее десяти орудий. При этом орудия и силовая установка укрыты внутри астероидов, на такой глубине, что уничтожить ее можно, только нанеся не менее десятка ударов. Для того, что затруднить действия вероятного противника, все пространство на этом уровне искусственно загрязнено обилием астероидов, и других обломков. Для атакующих это всегда загадка: неизвестно, на каком из астероидов расположен форт, а какие из них пустые. Система обманок.

— Насколько я понимаю психологию хинков, должно быть и третье кольцо защиты, — предположил Райт.

Вот теперь на морде ящера появилась гримаса удивления.

— Неужели это все так предсказуемо? — пробормотал он.

— А как же. Три кольца оцепления, три кольца прочесывания, троичная система званий. Вы повторяетесь, господа ящеры. Так, где у вас третье кольцо защиты?

— На шести планетах солнечной системы. Это сверхмощные установки, способные разнести любой флот противника. Для того, чтобы полностью контролировать пространство в любое время, они расположены по обоим полюсам. Это еще двенадцать сверхмощных установок.

Райт согласно кивнул головой.

— Логично, при таком размещении защита не зависит от вращения планеты.

— Именно так.

— Но, самая большая защита должна быть на самой Хинкидии, не так ли?

Микки Оркк вежливо оскалился.

— Вот тут вы, господин генерал, ошибаетесь. На Хинкидии вообще нет защиты.

— Почему?

— Хинкидия — это место торжественного пребывания победителей. Мы превратили нашу планету в настоящий храм победы. Это громадный, во весь континент, мемориал воинам и победителям. Там располагаются Генштаб, военные училища, военные академии, академия наук. Это все очень красиво! Купол самого большого здания — Пантеона Героев, украшен миллионами крупных бриллиантов. Когда солнце встает из-за горизонта, на него невозможно смотреть, так он блестит.

— Хорошо, но вернемся к нашим баранам. Итак, защиты на главной планете нет. А как тогда встречают приходящие корабли?

— Для этого существует причальный коридор. Это на окраине системы, между восьмой и девятой планетой. Любой корабль, который проявиться хоть на сантиметр дальше подлежит немедленному уничтожению. В момент выброса факела на линкор направляются орудия всех фортов, кроме того, там, на постоянном дежурстве непрерывно находятся два линкора. Это обеспечивает маневренность системы защиты.

— Кто-нибудь пытался пробраться сквозь эти ваши редуты?

— Никогда. Только управляемые мишени во время маневров.

— И что?

— Они уничтожались в интервале времени от семи, до двадцати девяти секунд.

Райт поморщился.

— Вы говорите это таким торжественным тоном, словно сами разработали эту систему.

— Конечно, нет, эту систему создавали не менее десяти циклов, но, это, действительно, самая совершенная защита во Вселенной.

— Какой из этого следует вывод?

— Пробить такую защиту невозможно, так что я просто предлагаю вам развернуться и лететь к себе в систему Хаскерид. Атаковать нас — это чистое самоубийство.

Райт усмехнулся.

— Жить хотите, Микки?

— А вы разве — нет?

— Хочу.

— Ну вот. И в этом мы сходимся. Тем более что это мое, частное желание, а у вас за спиной судьба всей вашей нации. На вашем месте я бы так не рисковал. Пора поворачивать назад, генерал Райт.

— Хорошо, вы свободны, Микки Оркк.

Когда хинка увели, Зорич высказал свое мнение.

— Кажется, он нас хочет запугать.

— И ему это удалось, — подтвердил Луи Фиш. Он уже выводил на экран новые данные, полученные от перебежчика. — Допустим, мы сможем выполнить задачу, и уничтожить линкор противника, но не сможем уйти оттуда. Не успеем.

— Почему?

Француз опешил.

— Генерал, я думал, вы все поняли. Двадцать девять секунд — это время для хорошего поцелуя, но не для атаки и ухода. Нам нужна хотя бы минута.

— Что скажите на это вы, Маккормик?

Командор был согласен с начальником штаба.

— Прийти туда можно. Сейчас мы тренируемся, с каждым днем результаты все лучше. Мы сможем определить цель и нанести удар за тридцать. Но потом… Выход невозможен. Нас расплющит на прыжке.

— Но мы же смогли ударить и уйти прошлый раз?

— Да, но до этого мы хоть немного, но разогнались. А тут придется сначала тормозить, а потом уже стрелять и снова разгоняться.

Но Райт был неумолим.

— А разве вы не можете обстрелять цель из быстро летящего корабля?

— Мы как-то не пробовали. Скорость на выходе колоссально велика. Кроме того…

Райт его оборвал.

— Кроме того — попробуйте определить этот предел. Произведите тренинг всей группы бомбардиров. Нам нужно ужать время до самых минимальных секунда.

Райт остановился, и долго смотрел на сияющую на стене схему защитных редутов Хинкерид.

— У них такая же Солнечная система, как и у нас. Даже Ханкидия, как и Земля, третья от светила. Стоп!

Райт замер, потом обернулся в Луи Фишу.

— Как сказал этот противный ящер? Система защиты на первых шести планетах?

— Да, именно так.

— Но, почему только на шести?

Он ткнул пальцем в сторону остальных двух планет, ближних к Солнцу.

— Там что, орудий нет?

— Скорее всего — нет. Они ведь находятся за Хинкидией. Зачем там держать орудия и войска? Так можно попасть и по своим.

Райт довольно засмеялся, даже щелкнул пальцами.

— Кажется, это наш шанс. Мне нужны математики, физики и мастера по маскировке.

Такой подбор советников показался для генералов странным, но все последующие месяцы до самого конца долгого пути Райт проводил именно с ними.

Первым делом он взялся за физиков. Их было шестеро — два академика, остальные доктора наук.

— Мы отстаем от хинков на сутки. Мы можем их догнать?

— Теоретически — да.

— А практически?

— Практически это никто не делал. Считается, что наша скорость — самый оптимальный режим для передвижения. Далее начинается так называемый режим неустойчивости.

Райт понял это по-своему.

— Мы можем взорваться?

— Нет, просто можем проваливаться в скорости. То ускорение, то торможение. Точно высчитать время прилета не удастся.

— А дальше? Что дальше?

— Дальше.

Ученый пожал плечами.

— Неизвестно. С большей скоростью просто никто еще не рисковал летать. Считается, что реактор в таком режиме может взорваться в каждую секунду.

— Но вы можете это точно просчитать? — Настаивал генерал.

Ученые переглянулись.

— Хаски передвигаются в таком режиме уже две тысячи лет. Они должны были все это давно просчитать.

— И все-таки попробуйте просчитать и вы. Мы не знаем, что делали владельцы этого корабля за те последние две тысячи лет. Может быть, они все это время просто сидели и ковыряли пальцем в носу. Работайте.

Затем Райт посетил тренажеры бомбардиров. Те буквально выползали после занятий из кабин, мокрые, как после дождя.

— Как успехи? — Спросил генерал Свенсена. Тот отрицательно покачал головой.

— Достижения есть, но скорость начала открытия огня все равно слишком мала. С точки зрения галактического масштаба — это практически полная остановка. От момента выхода из прыжка до выстрела и старта — двадцать две секунды.

— Кто показывает лучшие результаты?

— Соболев.

Райт удивился.

— Саши? Но он же не бомбардир, он пилот?

— Да, но он так же и бомбардир, не забывайте об этом. Он так же сидит на гашетках головного лазера.

— Тут врачи предлагают одну идею, — подсказал сзади Зорич.

Свенсен поморщился.

— Не стоит об этом даже думать, господин генерал-полковник. По-моему это средневековое изуверство.

Райт заинтересовался.

— Ну, так в чем дело? Что такого предложили наши хитроумные эскулапы?

— Они предлагают вживить в мозг человека специальные электроды, — выдал тайну Зорич.

— Зачем?

— Они давно еще, на земле, нащупали центры управления реакцией и предлагают их активизировать.

— Какой эффект?

— Увеличение возможностей человека в десятки раз. В том числе и реакции.

— А это интересно. Надо навестить медпункт.

Через полчаса медики подтвердили слова Зорича.

— Да, есть такая идея. Мы работали в нашем институте над этой проблемой последние десять лет. Результаты были просто потрясающие, — сказал Алексей Белов. — Сейчас это все на уровне крыс, но зато и уверенность в успехе почти девяносто процентов.

Райта это не устраивало.

— А как насчет ста процентов?

— Сто процентов нельзя давать даже при аппендиците. Всегда есть вероятность незапланированных случайностей.

— А без вживления этих ваших электродов нельзя обойтись? — Настаивал Свенсен.

— Пока нет. Может быть, потом мы сможем активизировать эти же центры снаружи, но пока мы можем воздействовать на мозг только напрямую, по старой, еще земной методике.

— Как это будет выглядеть?

— Будет такой шлем со встроенной аппаратурой. Он будет включать активизацию, когда это будет надо.

— Это все как-то напоминает собачек профессора Павлова? — Спросил стоящий за спиной генерала Майдачный. Для него эти разработки медиков были так же новостью.

— Ну, примерно так. Электроды только поменьше.

— Какие могут быть осложнения? — Спросил Райт.

— Непредсказуемые. Человек будет жить с этой штукой до конца дней. Может быть, изменения в психике и восприятие мира.

— Кто выступит в роли собачки Павлова?

— Соболев.

Райт неприятно удивился.

— Опять Соболев?! Вы что все, сговорились, что ли? Вы хотите лишить меня лучшего пилота?

Белов развел руками.

— Но он сам вызвался.

— Мало ли кто и что вызвался! А если операция пройдет неудачно? Кроме хороших навыков пилота у него хорошо работает голова. Он находил выходы из самых тупиковых ситуаций. Я прогнозировал его назначить как минимум командиром эскадры. Нет, я с этим не согласен. Найдите мне другого бомбардира.

— Хорошо.

Но через час к Райту подошел сам Соболев.

— Господин генерал, почему вы не хотите пускать меня на операцию?

— Вы сами знаете почему. Пусть они проводят эксперименты на собаках, а вы мне нужны за штурвалом, а не на больничной койке.

— Господин генерал, это не прихоть и не факт самоубийства. Я хочу объяснить, почему я хочу развить свои способности. Мы не знаем, где после выхода из прыжка будет линкор хинков. Между тем выстрел должен совпасть с разгонной вспышкой. И для этого я должен одновременно управлять кораблем и системой огня. Есть еще одна идея — подключить к выполнению задачи разгонный блок.

— Поясни.

— По сути своей кормовой двигатель, это тот же плазменный лазер, только гораздо более мощный, и рассеянный. При небольших изменениях в конфигурации луча он может работать как оружие, а затем, в долю секунды, превратиться обратно в двигатель. Но всем этим должен управлять один человек, и без активизации мозга тут не обойтись.

Соболев рассказывал о своих идеях генерал еще больше часа, он настаивал на своем. После этого тот сломался.

— Хорошо, я согласен. Можешь идти на операцию.

 

Глава 30

Лежа на операционном столе, Соболев думал о Софии. Последнюю ночь они почти не спали, Софья плакала, а он старался убедить болгарку, что все будет хорошо. Он и проснулся после наркоза с мыслью о девушке. Но потом это все ушло на второй план. Главной мыслью стало другое — удалось, или не удалось? Двое суток он лежал неподвижно, потом ему разрешили подняться на ноги. И стало ясно, что без побочных последствий не обошлось. Двухметровый гигант, один из самых тренированных людей на борту Ковчега, едва стоял на ногах. У него было странное ощущение какой-то нереальности всего происходящего рядом. Мир качался и плыл вокруг, лица окружающих людей казались невероятно искаженными, а голоса растянутыми. Начать ходить он смог только через неделю, и то под руку с не отходившей от него Софьей. Такого не ожидал никто из врачей. Хирурги боялись говорить правду Райту, и переносили проверку новых способностей пилота на все более дальний срок. В конце концов, Соболев сам потребовал отвести его в тренажерный зал. Это переход был для него мучителен, мало того, что он с трудом держал равновесие, все чувства Александра были обострены до невероятного предела. Лица, запахи, голоса — все было чересчур остро и чересчур нереально. Он едва не упал, когда на него случайно наткнулся бегущий пятилетний ребенок, и только Софья и Зорич смогли удержать его. К кормовой рубке Александр подошел на трясущихся ногах, весь в поту. Там его ждала целая делегация во главе с главнокомандующим. Райт сам чуть не упал в обморок, увидев своего любимого пилота в таком жалком состоянии. Пока Соболева отпаивали водой и усаживали в кресло пилота, генерал пытался найти испепеляющим взглядом хирурга. Но Белов старательно прятался за спинами высокорослых военных. Между тем принесли пресловутый шлем, небольшого размера, скорее похожий на тюбетейку. С пилота сняли его головной убор и Райт увидел следы хирургического вмешательства — две небольших металлических точки на выбритом затылке, размером со шляпку небольшого гвоздя. Стоящего рядом с ним Фиша даже передернуло.

— Кошмар, — пробормотал француз себе под нос.

— Кошмар, кажется, еще впереди, — возразил Райт, глядя на то, как неуклюже Соболев пытается примерить свой новый головной убор. С помощью медиков и ученых его одели как надо, подключили. Александр ожидал чего-то необычного, неожиданного, в худшем случае — какой-то дикой боли. Но, не было ничего. Через минуту включили и экран тренажера.

Соболев привычно положил руки на штурвал, на правой рукояти откинул вниз защелку кнопки пуска головного лазера, на левой нащупал рукоять управления скорости. Перед его глазами развертывалась уже привычная картина торможения: проявлялись из серого мрака острые уколы звезд, серость сменялась чернотой. И, одновременно, в углу пульсирующей сетью оси ординат проявилась цель. Александр привычно поймал ее взглядом, нажал на пуск, и, столь же быстро, врубил рычаг ускорения. И снова чернота менялась на другой тон, исчезли звезды. Все это разочаровало Соболева, и только когда он снял шлем и развернулся в сторону зрителей, понял, что случилось что-то невероятное. Лица у всех присутствующих в рубке были просто потрясенными.

— Ну что, как результат? — Спросил он. На этот вопрос смог ответить ему Курчинский.

— Саша, ты уложился в три секунды.

— Хорошо, — ровным голосом согласился Соболев, и начал неуклюже выбираться из такого удобного кресла. Он снова стал беспомощным, растерянным инвалидом.

В этот же самый день Райта обрадовали ученые.

— Мы нашли нужный режим передвижения.

— Да вы что!

— Да, это все Нкомо, тот самый парнишка папуас. Этот гений сумел высчитать синусоиду устойчивости скорости. Оказывается, не обязательно в два раза повышать мощность реактора для увеличения скорости в два раза. Достаточно прибавлять по двадцать процентов и достигать нужного эффекта.

— Это точно?

— Мы просчитали на главном компьютере, смоделировали процессы в реакторе и ускорителе — все сходиться.

— Хорошо, очень хорошо.

После этого Райта посетила другая группа ученых. Эти пришли с несколькими моделями голографической защиты линкора. Рассматривая многочисленные предложения ученых, Райт только хмурился.

— Вы считаете, что хинки поверят, что, какой-то простой астероид сможет разогнаться до сверхскорости, а потом резко затормозить?

— Ну, а почему мы бы и нет. Вы же сами говорите, что нам нужно выгадать лишь несколько секунд?

— Я думаю, что по астероиду они ударят мгновенно. Тут нужно что-то неожиданное, нелогичное.

— Тогда, может быть, вот это?

На экране возникла удивительно красивая, ажурная конструкция. Нечто витое, серебристого цвета, с вычурными узорами решеток. Райт долго ей любовался.

— Красиво, конечно, но в чем смысл всей этой… э… ракушки.

— Она огромная по размеру. Хинкам сложно будет определить где центр этой конструкции, удары последуют в центр, а на самом деле Ковчег будет вот здесь.

Ученый ткнул пальцем в один из конусов. Райт скривился.

— А получше у вас ничего нет?

Через полчаса все запасы маскировщиков иссякли.

— Думайте! Нам нужно что-то нелогичное, — настаивал Райт.

Они уже собрались уходить, все их картинки исчезли с экрана, сами ученые поднялись со стульев.

— Стоп! — Сказал в это время Райт. — Это что такое? Это ваше?

Он ткнул пальцем в сторону экрана.

— Нет, это не наше.

— Это картина последнего боя. Уничтожение того подбитого линкора, — пояснил дежурный оператор. — Я просто записывал его для бортового журнала.

— Ну-ка, верни его назад! Там, где он еще целый, до атаки.

Картинка сменилась, и Райт еще раз ткнул пальцем в сторону экрана.

— Вот, вот то, что нам нужно! Это их точно удивит.

И все присутствующие поняли, что командующий прав. Это действительно было очень неожиданно.

Вся эта сложная подготовка едва не оказалось сорванной из-за самой неожиданной проблемы. Через два месяца после старта с планеты Богомолов к Райту пришли врачи.

— Господин генерал, нам надо что-то делать с питанием, — заявила Зубова.

— А что такое?

— А вы не знаете в чем дело? Все обитатели Ковчега мучается от хронических запоров. Это китовое мясо, конечно, очень вкусное, но это почти чистый белок.

— Что, у вас тоже эти проблемы? Я думал, это у меня только.

— У вас, зато, есть преимущество. У вас персональный туалет. Остальные мучаются в громадных очередях.

— Ах, вот в чем дело. Я давно не ходил не ковчегу, все как-то времени нет.

Для решения проблемы собрали, как обычно, всех, кого возможно.

— Нужно менять режим еды. Меньше есть, что ли, — предложила Зубова.

— Зачем, можно просто снова перейти на кашу, — ответил ей Манштейн.

— Как на кашу? — Не понял Райт. — А разве…

— Мы давно починили оба белковых реактора, их можно запускать хоть сейчас же, — сообщил Майдачный.

— А что же вы тогда молчали? — Рассердился командующий.

— Не было в них нужды, вот и молчали. А так мы их исправили еще месяц назад.

Райт рассвирепел.

— Отправить бы вас всех на гауптвахту за такие фокусы. Вы, Валерий, выглядите так, будто вы не воин, а какой-то бродяга!

Майдачный и в самом деле выглядел непрезентабельно. Его камуфляж был нещадно выпачкан чем-то черным, сам он был небрит, на одном погоне была майорская матерчатая звездочка, а на другом ее не было совсем.

— Ага, посади меня на губу. А работать ты будешь? — Пробормотал себе под нос ученый.

— Что вы там бурчите? — Продолжал бушевать Райт. — Кстати, Майдачный, что вы там все время жуете?

Тут Валерий немного смутился.

— Да так, ерунда.

— А все-таки? — Насторожился командующий. Излишков пищи на борту быть не могло по определению. И тут все начали припоминать, что в последнее время не только Майдачный, но и все ученые его отсека постоянно что-то жевали.

— Выкладывайте, что вы там жуете? Что-нибудь опять синтезировали? Надеюсь это не наркотики?

— Да нет, это водоросли с той планеты. Гигантелла, так мы ее назвали. Мы ее сейчас запустили в систему канализации, и просто шалеем. Там для нее столько питательных веществ, что она вымахала с размеров ряски до вот таких, — он показал руками, — лопухов. Она не только очищает стоки, но и дает столько кислорода, что мы отключили очистные фильтры. Но, там, в системе, накапливаются отмершие корни. А они вполне приятные на вкус, кислят.

Зубовой стало дурно.

— Вы это вот… из канализации и в рот?

Майдачный обиделся.

— Нет, зачем. Это из лаборатории. Там все чисто. Хотите попробовать? Мы проверяли, тут нет ничего вредного. Много клетчатки, йода и железа.

Он вытащил из кармана целую пригоршню каких-то коричневатых корешков. Некоторые, самые брезгливые, отказались, а остальные начали жевать.

— А не плохо. Напоминает морскую капусту, — сообщил Чай Сен. — Сюда бы еще добавить соевый соус.

После таких рекомендаций за дегустацию взялась и главврач.

— Скажите, Майдачный, а вы запорами не страдаете? — Спросила она с задумчивым видом жуя подарок ученого. Валерий ее даже не понял.

— Какими еще запорами? А, этими! Нет.

— Ну что ж, тогда всю эту отработанную траву собирайте и отдавайте ее нам. Мы будем ее проверять.

— Ну вот, начинается, — пробурчал Майдачный. — Только что-то откроешь, и тут же — тащи в общак.

"Трава" вскоре действительно начала творить чудеса. Достаточно было нескольких грамм в день, чтобы желудок землянина начинил работать как часы. Правда, была и побочная сторона этого дела. Увеличение дозы приводило к неконтролируемой бодрости. Людям просто не хотелось спать, они были полны сил и теряли ощущение во времени.

В таком состоянии Ковчег летел навстречу неизвестности.

 

Глава 31

Шестьсот шестьдесят первый день перелета.

На главной планете солнечной системы Хинкерид готовились принять линкор Урри Коннана. Руководство обширной империи Хинков было в приподнятом настроении.

— Это радостное событие должно стать прелюдией к последнему штурму жалких остатков владений хасков. Через пару лет мы высадим на их планету десант невидимок и возьмем их голыми руками.

Говоривший эти слова адмирал Жейно Карра был очень стар. Все знали, что ему осталось до конца цикла совсем немного, и только победа над хасками могла продлить его жизнь. А адмирал продолжил свою речь.

— Главное, чтобы наши клювоносые рабы смогли расшифровать все секреты этих выродков вселенной — хасков.

— За линкором Урри Коннана следует линкор землян, — напомнил один из офицеров окружения адмирала. — Разведка успела засечь его старт. Он пребудет через сутки после Урри Коннана.

— Это хорошо. Линии обороны ему не пробить. А, уничтожив его, мы исправим ошибку Замина Ганна, и ликвидируем саму потенциальную опасность со стороны этих недоеденных консервов.

Сказав это, адмирал захохотал, своим дребезжащим смехом. Все угодливо заулыбались. Все они знали, что Жейно Карра по жизни был основным конкурентом покойного мастера внезапного удара, и благодаря своей смерти Замин Ганн продлил жизнь и этому мастеру глобальной защиты. Именно Жейно Карра закончил окончательное формирование системы защиты Хинкерид, придал ему гармоничное совершенство.

Иметь ровно пятьдесят адмиралов, такой был сто сороковой закон Главного кодекса Ящера. Самый старый должен был добровольно умереть. Самым старым и был Жейно Карра. Он был первым в очереди на выбраковку, и только смерть Замин Ганна отодвинула печальную дату его окончательного ухода. Но, через месяц должно было состояться вручение адмиральского жезла одному из самых отличившихся командоров. Это автоматически подвигало самого старого ящера к роковому выстрелу в ушную перепонку. Хотя Жейно Карра радовался всему происходящему, но он понимал, что именно командир прибывающего линкора основной претендент на звание адмирала, а значит, его потенциальный палач.

К ним со стороны подошел еще одна группа ящеров во главе с хинком в такой же красной мантии, как и Жейно Карра. Два адмирала приветствовали друг друга весьма пылко.

— Да славиться Верховный Ящер!

— Да погибнут все враги Вселенского племени ящеров!

Все разрастающийся кортеж почетных адмиралов продолжил свое шествие к рубке главного управления флота. Это было самое большое здание такого рода во Вселенной. В огромном зале сферической формы был целый смотровой зал на две сотни мягких кресел. Здесь и расположилась элита флотоводцев хинков. Два официанта в офицерской форме разносили по рядам дико дорогой, голубой хайк, это было одной из привилегий этого ранга жителей планеты. Все оживленно обсуждали сложившуюся ситуацию.

— Бить врага его же оружием — это сладостное чувство.

— Да, наконец-то мы сможем выбить из под ног хасков их основной козырь — невидимость.

— Я думаю, они после этого продержаться недолго. Цикла два.

— Нет, полтора.

— Вы их недооцениваете. Как минимум три.

Поспорить они не успели. Коротко проревел корабельный ревун, сигнал прибытия корабля. На сферическом потолке тут же была спроецирована небесная карта с массой разного цвета огоньков. Зелеными были отмечены форты, красными, два выдвинутых вперед линкора. Они сейчас оба были ориентированы в сторону возникшего в заданном пространстве между двумя первыми планетами тормозного факела. Тут же оптическая система выделила в углу голографического экрана квадрат с изображением прибывшего корабля. Это был стандартный линкор хинков серии ХИК126. Тормозной факел начал гаснуть, спустя минуту корабль снизил скорость настолько, что система распознавания «свой-чужой» смогла его идентифицировать и замигала зеленым цветом. Навстречу линкору рванулся небольшой корабль размером чуть меньше эсминца — адмиральская парадная шлюпка. Этот скоростной и комфортабельный корабль был приспособлен как раз для таких, торжественных моментов. Но, он не успел долететь до линкора, как снова взревел сигнальный ревун, и на карте Хинкиред появился еще один тормозной факел. На лицах всех собравшихся в штабе хинков появилось выражение изумления.

— Никто не должен был прилетать, — пробормотал дежурный оператор.

Изумило и место торможения вновь прибывшего корабля — на орбите второй планеты от светила.

— Взять под контроль! — Приказал дежурный по защите. Но, это было совсем непросто. В глубь Хинкерид были направлены считанные единицы орудий фортов. Половина из них не могла стрелять, так как при этом просто уничтожила бы саму Хинкидию. Были еще дежурные линкоры, но им было нужно доворачивать для прицеливания. Сейчас они оба находились к прибывшему кораблю кормой.

— Идентифицировать! — Снова скомандовал дежурный адмирал. Тут же на его экране замигала зеленая точка. А оптика уже выдала на экран купола изображение нового судна. Это был точно такой же линкор, как и первый, только носовая его часть была сильно разрушена. Это зрелище произвело сильное впечатление на всех собравшихся. "Так этот тот линкор, что уже записали в уничтоженные?" — Подумал Жейно Карра.

Но, потом произошло нечто поразительное. Новый линкор выплюнул из кормовой части длинный сгусток плазмы. Пролетев за считанные секунды громадное расстояние, он ударил в только что прибывший линкор хасков, мгновенно превратив его в огненный шар. При этом сам атакующий сильно ускорился, а потом за его кормой появилась типичная разгонная вспышка. Но, напоследок он успел выстрелить одним из боковых лазеров по Ханкидии. Неприцельный удар пришелся по громадному парку рядом с Пантеоном героев, и, взрывая волна, получившаяся от этого удара плазмы о почву сорвала с Пантеона его знаменитый купол, разбросав знаменитые бриллианты на десятки километров в округе.

Вся атакующая мощь, придуманная адмиралом Жейно Карра еще разворачивалась в сторону дерзкого корабля, а он уже разогнался до переходной скорости и исчез в пучине солнечного диска светила системы Хинкерид. С момента его появления до исчезновения прошло четыре и семь десятых секунды.

Хотя система защиты оптики окончательно погасила остатки вспышки ядерного взрыва за долю секунд, Жейно Карра еще долго сидел, закрыв глаза. Молчали и его коллеги. Им не надо было ничего объяснять. Надежды обрести победную технологию были уничтожены этой изумительно невероятной атакой. Когда адмиралы начали расходиться, только один из них, проходя мимо, положил руку на плечо Жейно Карра. Все понимали, что, не смотря на гибель главного претендента на вручение адмиральского жезла, церемония состоится в срок, и автор системы, которая не сработала, уже обречен.

 

Глава 32

День девятьсот шестьдесят второй. Система Хаскерид. Пункт управления Большого флота.

— Этого не может быть! Это никак не может быть!

Говоривший эти слова хаск по имени Антер был взволнован до глубины души. Его собеседник был на голову выше его и раз в пять больше его по массе. Квадратное туловище, короткие ноги, не менее короткие руки, несуразно большая голова. Тарк Ури Файк последние пять лет был начальником генерального штаба Объединенного флота Соединенных цивилизаций. Его монументальное лицо светло зеленого цвета было спокойным. Как все тарки он не мигал, от этого лицо штабиста казалось еще более невозмутимым.

— И все-таки это именно тот самый линкор, мой адмирал. Он опознан первой системой защиты как линейный корабль ХА-1056. Они произвели все положенные процедуры для идентификации, ими выдана вся система галактических паролей.

Но командующий продолжал недоумевать.

— Да, но он идет с совершенно другой стороны, чем мы ожидали. Более того, судя по траектории его движения линкор движется прямиком со стороны Хинкерид.

— Кстати, вы не забыли загадочный взрыв в стане наших врагов? Он как раз совпадает с точкой, откуда стартовал этот пропавший линкор.

— Но не совпадает по времени. Если он стартовал оттуда, то должен лететь еще как минимум полгода.

— Но мы уже практически списали это линкор. Он исчез полгода назад, и не подавал никаких сигналов. По всем расчетам у них давно должны были кончиться ингредиенты для производства пищи. Если они еще там живы, то у меня на ум приходит только вариант каннибализма. Мы просчитали: вместо семи миллионов землян до нас должны добраться едва лишь несколько десятков. Кроме того, непонятно, кто ведет линкор. По последним сообщениям наших собратьев их еще семьсот суток назад свалила с ног неизвестная болезнь.

— Да, это так, я видел эти расчеты, я знаю про болезнь, — согласился Ури Файк. — Но все же, это тот самый линкор. Более того, они не подавали сигналов бедствия, не просил выделить срочно медицинскую помощь. Впрочем, чего гадать, осталось три минуты до их появления.

Ровно через три минуты в системе Хаскерид вспыхнул тормозной факел. В это время на него были нацелены десятки прицелов плазменных орудий. Многоступенчатая защита солнечной системы хасков ни в чем не уступала их противникам. Еще через минуту факел погас, и тут же на экране в командном пункте возникла картинка, переданная с борта прибывшего линкора. Адмиралы ожидали увидеть что угодно: изможденные лица членов экипажа, этих несколько человек, последних живых на борту. Но то, что увидел Антер и Ури Файк, было совершенно неожиданным. В рубке управления были одни земляне, они занимали все положенные штатным расписанием места, и, судя по производимым манипуляциям, активно управляли кораблем. Все они выглядели достаточно упитанными, следов дистрофии не наблюдалось. Райт заставил всех членов экипажа побриться и одеть положенную им форму. Сам он сидел на возвышении, по левую руку от Маккормика.

— Связь установлена, — доложил ему Том Карлуччо.

— Хорошо.

Райт встал. По такому торжественному случаю, Жанна даже погладила ему камуфляж, а большие, маршальские звезды выкрасили золотым лаком для ногтей.

— Господа, имею честь представиться: командующий землянами маршал Джозеф Райт. С кем имею честь беседовать?

— Адмирал Антер, командующий объединенным флотом.

— Адмирал Ури Файк, начальник генерального штаба.

— Хорошо. Докладываю: линкор ХА-1056, или по земному «Ковчег», прибыл в систему Хаскерид. На сегодняшний день на борту находиться восемь миллионов триста сорок шесть тысяч сто пятьдесят два человека.

Антера интересовало главное.

— Какова судьба находившихся на борту хасков?

— Все они находятся в ковчегах безопасности, но болезнь, от которой они пострадали, уже изучена и найдено лечение. Все болезнетворные микробы на корабле уничтожены.

— Но вам, маршал, придется еще некоторое время со своим кораблем находиться на карантине, — сообщил Антер.

— Мы знаем. Это нас не волнует.

— Какие у вас проблемы? — Спросил тарк.

— Практически никаких. Питание, воздух, вода — все в норме. Единственное — через полгода у нас возникнут проблемы с перенаселением.

Адмиралы его не поняли.

— Почему?

— У нас вал рождаемости. Мы уже пополнились на семьсот тысяч детей, и в ближайшее время ожидается еще до полумиллиона детей. Так что с карантином вы бы поторопитесь.

Теперь задал интересующий его вопрос начальник генштаба.

— Кстати, что за странная траектория вашего последнего перелета?

— Да, кстати, об этом. Мы нанесли визит нашим ящерам в самое их логово. Нужно было уничтожить линкор с потерянной нами системой невидимости. И нам это удалось.

Адмиралы ничего не понимали.

— А как же вы успели…

— Вернуться? Мы летели в новом режиме устойчивого ускорения. Он почти в два раза быстрее вашего.

Это было для командования объединенного флота самой большой неожиданностью.

— Вам удалось найти этот режим?

— Да.

— Это редкая удача.

— Это верный расчет.

— Мы пытались сделать такой расчет последние триста лет и безуспешно. Только на испытаниях мы потеряли более ста кораблей. Конечно, без экипажа.

— Что ж, значит, начинается новый этап в войне. Мы подготовили двадцать пять экипажей для управления линкорами, более пятисот пилотов истребителей и две дивизии регулярной пехоты. Обеспечьте нас оружием, обмундированием, и мы хоть завтра готовы вступить в боевые действия.

Командующий и его начальник генштаба переглянулись еще раз.

— Значит, новый день обещает нам окончательную победу.

— Можете даже не сомневаться. Зря, что ли мы тащились в такую даль. Человечество не для того ушло в космос, чтобы наблюдать за битвой со стороны. Мы еще тут хорошо помахаем кулаками.