В отличие от предыдущего абонента Брошина отозвалась не сразу, и голос у нее был явно со сна, с хрипотцой.

   - Да.

   - Лен, это Колодников тебя беспокоит. Ты чего это спишь в такую ночь?

   - В какую такую?

   - Ну, милая, в городе интересные дела творятся, а она дрыхнет.

   - Андрей Викторович, я сейчас вас убью! Что происходит-то?!

   Майор улыбался. Он по голосу чувствовал, как журналистка "бьет копытом" в нетерпении.

   - Ну, первую часть развлекательной программы ты прозевала, но на заключительную мы можем тебя пригласить. Давай, одевайся по-спортивному и не забудь спрей от комаров. Бери свою самую мощную камеру и жди нас.

   - Отлично! Я уже у подъезда.

   Ухмыльнувшись, Колодников положил трубку. В способность женщины быстро собраться он не верил. Но когда через десять минут замученный "уазик" майора притормозил у подъезда Ленкиного дома, она тут же выскочила на улицу. Несмотря на ничтожно малое, с женской точки зрения, время, отпущенное на сборы, журналистка выглядела сногсшибательно: обтягивающие бедра джинсы, ковбойка, новенькая бейсболка, белоснежные кроссовки. Пахло от корреспондентки чем угодно, только не лосьоном "Тайга" от "вампиров" низшего порядка. В скудном свете салона Колодников все-таки рассмотрел подведенные карандашом глаза, неяркие наложенные тени и, как всегда, ярко накрашенные губы. Плечо Елены оттягивала большая черная сумка.

   - Ну, так куда мы едем? - сказала она, втискиваясь в салон и невольно прижимая бедром немного ошалевшего от такого соседства Андрея Мысина. Его потрясение было тем более велико, что участковый видел лихую журналистку первый раз в жизни.

   - Лен, сейчас прокатимся до одной деревни, а там все расскажем на месте, - сказал Колодников, он не хотел, чтобы шофер узнал малоприятные подробности деятельности начальства.

   - Так, а что сегодня произошло в городе? Почему Мишка мне не позвонил и ничего не сказал?

   - Да ничего особенного, просто некие ребята очень хотели меня убить, и плюс был небольшой шмон в "Сонете".

   Подробности этих событий Ленка выспрашивала у оперов до самой Демидовки.

   - Паш, командуй, ты эти места знаешь, - велел Колодников.

   - Проезжай чуть подальше, сверни налево, вот здесь, да. И жди нас.

   Они не доехали до поселка "новых русских" метров двести, дальше пошли пешком. Обычная деревня Демидовка в десяти минутах езды от Кривова в последнее время начала бурно разрастаться за счет огромных, двухэтажных домов из одинакового белого кирпича. Торговые нувориши из местных армян, преуспевающие рэкетиры, члены правления местной администрации, бедные гаишники, - все они были жильцами этого нового поселения, названного в народе "Кулацким поселком".

   - О, окна горят на втором этаже, - сказал Павел, кивнув на возникший впереди небольшой замок, правда, без сторожевых башен и прочих архитектурных излишеств. - Это хата Мамона.

   Колодников наконец-то пояснил недоумевающей девушке диспозицию предстоящего сражения.

   - Лен, мы думаем, что сейчас наш любимый и.о. начальника ГОВД встречается с одним интересным человеком по фамилии Гусев.

   - Вадиком? - удивилась Ленка.

   - Именно с ним. У нас есть надежда, что ты сможешь заснять эту встречу на Эльбе.

   Они подошли к дубу: до дачи Мамонова отсюда по прямой было метров сорок, не больше.

   - Как тебе это расстояние? - спросил Андрей, кивая на горящие окна. - Снять сможешь?

   - Запросто, - сказала девушка, расчехляя камеру. Оперативники были поражены, увидев ее технику. Это было нечто абсолютно новенькое, небольшой корпус, выгнутая вверх труба видоискателя, продолговатая боеголовка микрофона и массивный объектив.

   - Ого, вот это у тебя пушка!

   - Профессиональная камера, цифровая, одна из последних моделей. Приз как самому лучшему криминальному журналисту области, - с удовольствием пояснила Брошина. - Легкая, удобная и мощная.

   Лена задрала голову вверх. Дуб был раскидистый, с узловатыми, толстыми сучьями, но все они располагались достаточно высоко над землей.

   - Так, на эту штуку мне надо еще и влезть?

   - А как же. Паш, помоги.

   Капитану такая помощь была не в тягость. Он подсадил Лену до самой низкой ветки, подал камеру. Неожиданно проявил инициативу и Мысин. Подпрыгнув, он уцепился за ветку, подтянулся и с ловкостью обезьяны начал карабкаться вверх. Забравшись выше Лены, он взял у нее камеру, дождался, пока она поднялась сама, и вернул технику. Наконец Брошина пристроилась на широкой разветвленной ветке, поднесла объектив к глазам и отрицательно замотала головой:

   - Не видно, ветка мешает.

   - Какая? - спросил Андрей, с ловкостью гиббона пробираясь по кроне.

   - Не эта, левей. Ага, и соседнюю, тоже обломай. Класс! Теперь все как на ладони.

   Но эти ее слова расслышал один только Мысин, остальные не только не слышали, но и не видели журналистку.

   - Лен, ну как? - приглушенно крикнул Колодников.

   - Отлично, - донеслось сверху.

   - Что видно?

   - Все.

   Но майор никак не мог успокоиться:

   - Что все?!

   - Андрюх, да хватит тебе орать, - начал успокаивать его Зудов. В это время со стороны мамоновского замка залаяла собака. Ветра не было, стоял полный штиль, и Паша недовольно заметил:

   - Ну вот, доорался!

   - Ну, мне же интересно, что там происходит, - оправдывался вертевшийся юлой Колодников.

   - Ну и лезь сам туда!

   - Ага, нашел пацана! Это с моим-то радикулитом и геморроем?

   - Кстати, жрать хочется. Ты сегодня обедал?

   - Нет.

   - Я тоже. Вот так язву-то и зарабатывают, как Мазуров.

   - Курить надо меньше, - заключил Зудов. - Ты вообще смолишь как паровоз.

   - Да, это точно, третью пачку сегодня открыл, - подтвердил Колодников, раскупоривая "Приму" и угощая сигаретой капитана. - На, это наше единственное средство спасения от комаров.

   А в это время над головами у них Елена Брошина испытывала чувство, близкое к настоящему экстазу. Техника фирмы "Кэнон" действительно творила чудеса. "Глаз" телекамеры, словно экран телевизора, высвечивал все, что происходило в комнате на втором этаже особняка.

   Два человека сидели друг против друга за небольшим столом с фигурной бутылкой "Смирновской" и закуской. Выпивали они немного, зато много курили, но в основном разговаривали. Хозяин дома был без кителя, в милицейской рубашке, с болтающимся на зажиме галстуком. Подполковник явно был зол, это было видно по его лицу, дерганым движениям рук. Вот он поднялся и начал ходить из угла в угол, время от времени обращаясь к сидящему спиной к окну человеку. Наконец Мамонов уселся на диван и выпил рюмку водки. Тогда поднялся его гость и в свою очередь тоже начал ходить по комнате, что-то выговаривая теперь уже хозяину.

   У Ленки перехватило дыхание, она до максимума приблизила изображение. Без сомнения, это был Вадим Гусев, криминальный авторитет Кривова номер два по кличке Гусь. Ошибиться было невозможно: волосы с яркой рыжиной, широкие плечи, своеобразная манера говорить, наклонив голову набок. Лицо Гусева - широкое, но не круглое, а скорее продолговатое, с крупным носом и ртом, резко обозначенным выпирающей верхней губой. От этого казалось, что Вадим все время улыбается. Его трудно было с кем-то спутать.

   С начала съемок прошло не меньше часа, и все, в том числе и Елена, решили, что больше ничего серьезного не произойдет. Она отключила камеру и с облегчением опустила ее объективом вниз, чувствуя, как болезненно отходят занемевшие рука и плечо.

   - Ну, как, есть на что посмотреть? - спросил сверху Андрей Мысин.

   Елена засмеялась, хотела что-то ответить, но свет фар и рев мотора въезжавшего на пригорок автомобиля заставил ее замолчать. Когда машина свернула к воротам мамоновского замка, журналистка молча взяла телекамеру наизготовку.

   - Кто это пожаловал? - спросил снизу Колодников.

   Этот вопрос был скорее риторическим. Стоящий рядом с ним Паша Зудов вряд ли мог знать больше, чем он. Капитан промолчал, лишь приподнялся на цыпочки, словно лишние пять сантиметров к его метру девяносто пяти могли помочь ему что-то рассмотреть. А изнывающий от незнания Андрей снова громко прошипел:

   - Лен, кто это?!   

   Ответом был лай мамоновского волкодава. Елену сейчас никакая сила, никакие комары не могла оторваться от объектива. Человек, появившийся в поле ее зрения, был не кто иной, как мэр города Кривова, Александр Иванович Стародымов. Бургомистр.

   Его Елена не спутала бы ни с кем другим. Выше среднего роста, лысоватый, с аккуратными усами и широким, скуластым мордовским лицом, Стародымов выглядел моложе своих лет, хотя, по наблюдениям Брошиной, в последнее время несколько сдал. Он по-прежнему каждую субботу играл в большой теннис с давно сложившейся командой своих подчиненных, но, по слухам, с некоторых пор зачастил в церковь и не пропускал ни одной воскресной службы. Вот это Елену удивляло очень. Она знала его совсем другим.

   Года четыре назад, когда она только начинала свою журналистскую деятельность, а он править, мэр попытался затащить ее к себе в постель после пышного банкета по случаю девяностолетнего юбилея города.

   Ленке тогда было чуть за двадцать. Не безукоризненная красавица с пропорциями топ-модели - этого ей природа не отпустила, - она была все равно хороша, сексуальна и привлекательна. Несмотря на приличную дозу выпитого, Елене тогда все же удалось отбиться от настойчивых попыток мэра затащить ее в один из номеров городского профилактория, арендованного для празднества. С тех пор она чувствовала особое расположение кривовского бургомистра к своей персоне. Любой другой журналист мог неделями безуспешно пробиваться к Стародымову, но Брошину он принимал по первой просьбе - то ли из-за чувства вины за ту пьяную выходку, то ли потому, что Александр Иванович рассчитывал, в конце концов, добиться своего. Однако надо отдать должное мэру, он ни разу ни на что не намекал.

   Как мэр, Стародымов был, как говорится, не плох и не хорош. Подворовывал, на городские деньги обучал своего туповатого сынка в престижной юридической академии, построил дочери в Железногорске дом, себе отгрохал особняк в заповедном районе на берегу великолепного озера. Но вместе с тем город старался не запускать, почти вовремя выплачивал зарплату бюджетникам и пенсии старикам, поэтому довольно прочно занимал свой пост. Других претендентов на кресло мэра кривовцы боялись, а бургомистр все-таки свой. И вот теперь неожиданная встреча бургомистра с мафиозным лидером города!

   Лена снимала и не могла понять смысла происходящего. Мамонов и Гусев сидели спиной к окну, она не видела их лиц, а Стародымов расхаживал перед ними взад-вперед и говорил, говорил, грозил пальцем, воздевал руки. Она бы еще больше удивилась, услышав речи господина бургомистра.

   - Господь, он ведь все видит, - вещал Стародымов. - Грехи наши, они у него как на ладони, и все, все ответят за них, и не в последующей жизни, а еще в этой, в этой...

   И Гусев, и подполковник знали то, чего не знала Брошина: Стародымов был пьян. Когда Мамонов вышел встречать позднего гостя, наблюдая, как тот выбирается из машины, он удивился, как мэр в таком состоянии вообще добрался до Демидовки - шофера он, видимо, отпустил.

   Проповеди городского головы оба слушателя воспринимали с иронией. Бывший коммунист, бывший зампредисполкома, председатель комиссии по атеизму, на старости лет Стародымов неожиданно уверовал в Бога. Неудачно сложившаяся судьба детей бургомистра была этому причиной. Дочь Наталья трижды побывала замужем: с одним она развелась, другого, бизнесмена, убили, третий умер от рака.

   С сыном была совершенно другая история. Внешне физически здоровый, он был явно недоразвит умственно. Туповатый, какой-то неловкий в движениях, Петруша Стародымов воспринимал этот мир как продолжение детской песочницы, где все предназначено для его развлечений. А их Петя находил везде и в самых неожиданных местах. В школе он с компанией таких же балбесов устроил пожар, сунув в урну горящую, промасленную паклю. Полшколы пришлось белить заново, и только лично выделенные господином мэром деньги на ремонт смягчили наказание Петруши до условных мер.

   Веселился он и в академии, быстро сколотил вокруг себя компанию таких же, как и он, молодых придурков. Слава богу, это было заведение частное, платное, а значит, Петеньку и его друзей до поры терпели, но уже поговаривали об увеличении оплаты за следующий семестр. Деньги богатых родственников компенсировали потерю нервных клеток преподавателей.

   - Вот вы наших сыновей выгораживаете, - продолжал бургомистр. - А я говорю, что они должны понести наказание, ибо это справедливо. Валентина Петьку на Канары услала, а он должен в тюрьме сидеть вместе с вашими оболтусами...

   Мамонов с кривой улыбкой налил в рюмку "Смирновской" и подал мэру.

   - Что это? Зачем? - не понял тот.

   - Пей, - властно приказал подполковник, и Стародымов мелкими судорожными глотками выпил до дна. После чего продержался на ногах не больше минуты. Он стоял с пустой рюмкой в руках, уставившись куда-то в плинтус, и раскачивался, быстро увеличивая амплитуду. Гусев с хозяином дома ловко перехватили его как раз в тот момент, когда ось абсцисс в виде пола грозила соединиться с осью координат, являющейся лицом первого человека Кривова.

   - Давай его сюда, - распорядился Мамонов, решив успокоить кающегося грешника на широком кожаном диване испанского производства. Уложив Стародымова, спасители его налили себе по рюмке и принялись обсуждать новую проблему, возникшую с появлением в Демидовке бургомистра.

   - Совсем старый чокнулся с этой религией, - проворчал Гусев, поглядывая на храпевшего с астматическим надрывом мэра.

   - Да, так крыша может и совсем уехать, - согласился Мамонов. - Они с Валькой вообще на богомолье куда-то на Валаам ездили, а потом она одна в Киеве какие-то пещеры посещала.

   - Да ты что? - удивился Вадим. - А я думал, она опять на Кипр летала.

   - Нет, все, отгрешила свое, теперь замаливает.

   - Климакс, поди, стукнул.

   Мамонов только хмыкнул и, пододвинув к себе телефон, набрал номер.

   - Ты кому это звонишь? - спросил Гусев.

   - Вальке, чтоб не искала. Алло! Валентина Павловна, извини, что разбудил, это Мамонов. Просто хочу сообщить, что Александр Иванович у нас. Да, отдыхает. Ну, перебрали немножко, завтра, как штык его доставлю живым и невредимым. Да-да, обсуждали наши текущие дела. Нет, что ты! Никаких девушек и сауны... Не волнуйся! Спокойной ночи! - И положил трубку.

   Гусь, развалившись в кресле, кивнул в сторону спящего бургомистра:

   - И все-таки что с ним делать? Как ты думаешь, это у него серьезно?

   - Ты про что?

   - Ну, все эти дурацкие шуточки, - пояснил Вадим. - "Должны сидеть в тюрьме..." - процитировал он отдыхающего гостя.

   - Да брось ты! - отмахнулся Мамонов, долгие годы бывший с четой Стародымовых на короткой ноге. - Пусть проспится, а завтра из него Валентина быстро эту дурь выбьет. За сына она готова на все, убьет кого угодно.

   - Это хорошо, но ты так и не ответил, что со своими операми делать будешь? Ведь роют, суки, так и идут по следу, волки поганые!

   Подполковник скривился:

   - А кто виноват? Если бы твой Боря задолбал не этого полудурка соседа, а Колодникова, сейчас бы проблем не было.

   - Что ты уперся в майора?! Между прочим, этот лейтенант твой так и пасет Орлову. А, Мазуров?

   - Он вне игры.

   - Он-то да, а весь остальной угро пашет, копает это дело.

   - Что они не нароют, я все подчищу. Вот твои быки ни хрена не могут,- начал раздражаться Мамонов. - Я снял охрану с девки, и что? Хренушки?

   - Не ссы, завтра ей придут кранты, там все схвачено, - отмахнулся Гусь.

   - Если ее не будет, мы все аккуратно переводим на покойничков, Бурлака и Свинореза. Не подкопаешься.

   Мамонов подошел к окну, посмотрел на слабую, только занимающуюся зарю.

   - Что-то Дик сегодня из себя выходит, - сказал он, вглядываясь в темноту, будто стараясь определить причину собачьего беспокойства. И вдруг увидел, как в лесопосадке вспыхнули на секунду автомобильные фары и тут же скрылись за пригорком, машина выбралась на шоссе и поехала в сторону Кривова.

   "И сюда эти сексуально озабоченные добрались. И не лень им ездить в такую даль, чтобы потыкаться, друг в дружку", - подумал подполковник, отходя от окна. Дик, перестал лаять и начал жадно лакать из миски воду.

   Было пять утра, когда Гусев ушел.

   Мамонов собирался ложиться спать, но зазвонил сотовый, и он с удивлением услышал голос недавнего гостя:

   - Слушай, братан, я забыл тебе сказать: тут кто-то звонил мне, до твоего приезда, у меня этот номер остался на определителе. Вроде бы случайно, не туда попали, но ты пробей на всякий случай.

   - Диктуй, - сказал Мамонов, вытаскивая из кармана ручку.

   - Три, сорок, пятьдесят два.

   Подполковник замер, потом переспросил:

   - Какой номер?

   - Три, сорок, пятьдесят два. Что, узнаешь?

   Мамонов мог ответить сразу, мгновенно. Телефон с этим номером стоял на столе, за которым шесть лет назад сидел майор, старший оперуполномоченный уголовного розыска, то есть он сам. Теперь этот кабинет занимал Колодников... И этот номер сейчас принадлежал ему.